Старков Сергей Алексеевич : другие произведения.

Ла лус дель орес - свет золота

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  "ЛА ЛУС ДЕЛЬ ОРО"
  "СВЕТ ЗОЛОТА"
  _______ ._______
  Трисказки
  
  "Из Эдема выходила река для орошения сада
  и оттуда разделялась и образовывала
  четыре рукава
  Название первого - Фисон. Он обтекает
  всю землю Хавила, в которой есть золото."
  
  Бытие 2:10-11
  
  "Лал ус дель оро! - Свет золота, сеньор!"-
  - шепчут суеверные индейцы, показывая
  заезжему туристу на зеленоватый,
  светящийся стобь, застывший на
  одном месте, где-нибудь в горах.
  "Где золото - там и дьявол, сеньор!"-
  - скажут перуанцы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ I
  "ТУМАН"
  
  ЗИМНЯЯ СКАЗКА
  
  
  
  "- Вы имели самородок найти? -
  Жадно спросил немец, изъясняющийся
   на ломанном языке.
  - Нет, - ответил Лауден. - Я занимался
   всякими глупостями, но все-таки не
   золотоискательством. Любой дурости есть
  предел."
  
  "Потерпевшие
  кораблекрушение"
  Р.Л. Стивенсон
  
  
  I
  
  
  Зима-то, фактически, уже прошла. Но этот ее уход был уж слишком затяжным. Она никак не хотела нас оставлять и хотя снега, как такового, нигде уже не было, но это заболоченное недоозеро, на пути к настоящему, было еще покрыто тонкой корочкой льда. Зима, как будто бы, изгнанная с тротуаров, полей, деревьев, теперь нависала над землею уже в воздухе - такая большая, вездесущая и холодноколючая. Нависала она довольно плотным серо - стальным туманом, непрестанно извергая из своего чрева мелкие, редкие и колюче моросящие льдинки.
  На тротуаре вдоль берега проявились две человеческие фигуры - он и она. Он, среднего роста, хотя и на голову выше своей спутницы, шагал довольно бодро, закинув за плечо дорожную сумку средних размеров. Она, в длинном, чуть не до пят, прямого покроя плаще держалась за его локоть и старалась идти в ногу. Во всей ее фигуре, в ее старательном шаге виделось нечто детское, чуть ли не кукольное. От ее миловидного лица же правильного овала с большими глазами и бантиковыми губами это ощущение только усиливалось.
  - Ну, вот, Клим, мы почти у озера, - говорила она, все так же старательно придерживаясь заданного им шага. - Теперь скажи, пожалуйста, зачем ты взял эти дурацкие сапоги и что ты потерял на этом озере в эту дурацкую погоду?
  Он на минуту остановился, лицо его было разгорячено, светилось нетерпением и радостью. Он коротко поцеловал ее: - Погода и правда, неважная. Зато меньше народу. Я тут ничего не потерял; потерял мой отец. Тому назад...,- он поднял глаза кверху и зашевелил губами считая в уме, - годов двадцать будет.
  Он опять коротко рассмеялся: - Пойдем. Мы почти пришли. Нам не на озеро, нам вот сюда на это болото; вон у того островка...
  - А что там?
  - Там решение всех наших проблем. У меня будет нормальная аппаратура, а значит - и любимая работа; мы сможем снять квартиру или даже купить, а значит - мы можем пожениться. Что еще надо? "Вот оно счастье; правда, Забава?!" - он не помнил из какого мультфильма была эта фраза, но часто цитировал ее.
  Инга, ибо так звали эту забаву, чуть оживилась. Клим говорил приятные вещи
  - А что там?
  - Там?, - Он продолжал весь светиться:- "Ла лус дель оро, сеньор!" - Свет золота! Пойдем.
  Но Инга, глубоко вздохнув и подняв глаза к небу твердо сказала: - Хватит. Серьезно говори.
  - Ладно, пойдем, - он продолжал улыбаться и опять взял ее под руку: - Дело в том, что перед тем, как моего отца забирали в тюрьму, откуда он уже не вернулся, мы гуляли с ним по этому озеру. За день до того. Он, наверное, уже чувствовал, или даже знал, может. Но тогда он мне, пятилетнему пацану показал одну интересную вещь.
  Клим, глянув на нее, сделав значительную паузу: - Икону, полностью вылитую из червонного золота, размером с мужскую ладонь, около сантиметра в толщину.
  Представляешь?
  - Ну и что? Где она теперь?
  - Здесь!
  Клим даже невольно прибавил шагу, на что Инга мгновенно отреагировала высвобождая свою руку: - Где?
  - Да пойдем. Здесь. Я это всегда помнил. Но понимаешь, в чем дело... у меня в голове из того возраста осталась лишь такая общая картина. Но где это происходило я не помню. Он опустил ее в воду, но где? Я уже, если честно, начал сомневаться - да было ли то, вообще? Но сегодня ночью, не поверишь, я вижу все это во сне. Итак, вот это болото. Только там была осень. Мы подходим вон к тому островку. Он показывает мне икону, потом закуривает и говорит: "Сынок, я не знаю, что там впереди; но если меня не будет с тобой, то вот эта вещь тебе пригодится и заменит меня в чем-то. Ты не забудь про это, сынок. Но я постараюсь, чтобы ты не забыл. Итак, смотри куда я опускаю её, и когда ты уже будешь большой, ты сможешь достать её". И он опускает ее в воду. Совсем недалеко от берега. Метр, полтора. После этого, он берет мою руку и прижигает мой средний палец сигаретой. Помню, у меня сразу соскочил волдырь. Я ору.
  "Вот, теперь ты не забудешь", - говорит. Но отец перестарался. Его след ожога, как перстень, всегда предо мной. Но этот ожог вытеснил из памяти все остальное. Я не помнил, где это было. И только сегодня ночью я ясно увидел этот полуостров и нас двоих на этом берегу. Представляешь? Ну, вот, мы уже и здесь.
  Инга молчала. Она в некоторой растерянности остановилась и молча пыталась все это переварить: - и что? И где ты будешь искать? - спросила она видя, что он уже достал из сумки болотные сапоги.
  Клим уже не улыбался. Сладкие предвкушения миновали. Предстояла подмерзлая мрачная вода и неизвестность:
  - Щас посмотрим.
  Он осторожно зашел по колено и только теперь понял, что придется снять куртку. Он кинул ее девушке и закатал насколько возможно рукав полувера. Он чуть улыбнулся, желая, очевидно, что-то сказать себе в ободрение, но передумал и резко опустил руку на дно.
  - А-а, холодно..., - процедил он секунд через пять, продолжая осторожно ощупывать дно.
  Инга молчала напряженно следя за движениями его плеча и выражением лица.
  - Есть! - тревожно выдохнул он замерев на секунду.
  - Что? - Инга даже несколько смешно непроизвольно привстала на носки своих сапожек. И в ту же секунду за спиной ее раздался заливистый лай. Уже в то же мгновенье из тумана вынырнула какая-то псина, явно охотньичей породы.
  - Лель! Лель! - из тумана показался хозяин, здоровенный русский мужик в камуфляжной зимней куртке.
  - Здорово..., - небрежно бросил он молодым людям, направляясь к собаке. Потрепав ее по холке, он теперь уже пытался успокоить ее, отделываясь от ее ответных ласк.
  - Чо, раков ловишь? - Он коротко засмеялся: - тебе поглубже надо. Там пожирнее будут.
  Клим, ни мало не обращая внимания ни на него, ни на его приветствие, выпрямился сжимая в руке какой-то предмет не совсем понятной формы: - Тьфу ты, черт... Это лопатка; - сплюнул он и с чувством швырнул ее на берег. Собака мгновенно и с лаем бросилась за добычей.
  - Э, зачем костьми швыряешься? - вдруг зло осклабился "охотник" - как мгновенно окрестил его про себя Клим.
  - Прошу прощенья, - процедил он двигаясь к берегу.
  - Нельзя костьми... - мужик успокаивался; - Лель!
  - Пошли, - кивнул Клим девушке, забирая у нее свою куртку: - ключи от машины потерял, - сказал он мужику на прощание.
  - А... Ну да, это тяжело найти... - пробормотал тот, забирая у собаки кость.
  Он подошел к берегу и осторожно бросил эту лопатку опять в воду: - Кости пускай лежат там, где лежат.
  Он осклабился , но уже по доброму:
  - А я думал золото ищете.
  - Я тоже думал. Пошли...
  Инга покорно и молча двинулась за ним.
  - И что теперь? - нагнала она его.
  - Обождем немного. Не могу же я при этом болтуне там шарить. Он меня бесит. Пойдем на озеро пока. Он щас собаку прогуляет, да домой пойдет, наверное. По такой-то погоде гулять-то долго не будет. Хотя с его красной мордой любой холод ни почем.
  - Да, ладно, успокойся, Клим. Уйдет он, куда денется.
  Они молча и сосредоточенно шагали к мосту на большое озеро. На мосту было красиво. Красиво по необычному. В этом густом тумане, нависшем над такой же свинцовой водой, этот большой мост представлял из себя действительно зрелище необыкновенное. Наполовину проглоченный туманом, он уже и сам казался реальным лишь наполовину.- В этой непроницаемой свинцовой тиши над такою же неподвижною серою водой. Вся реальность окружающего мира была словно бы поставлена под вопрос. Реально виделся лишь только этот мост над бездною воды и клубы бездонного тумана вечности вокруг.
  - Красиво, - тихо выдохнул Клим нежно прижав к себе девушку.
  - Только мрачно сильно. Не хватает еще только внизу перевозчика... как его там, у греков - Ахерон, кажется? Который за монету - обол души мертвых перевозил.
  - Кажется, он. Не помню точно.
  - Здесь раньше Свидетели стояли постоянно. Бабули с журналами приставали, помнишь?
  - Помню. Ну, как потеплеет - опять выйдут; - улыбнулся Клим, - на переправу... за обол...
  Он поцеловал ее нежно в губы и в закрытые глаза. Вдруг тишину прорезали какие-то шаркающие звуки и в метрах 20 уже через секунду они увидели двух мужчин, остановившихся на другой стороне моста.
  - Ну, вот видишь, - пошутил Клим - Пассажиры пребывают. Значит скоро лодочку подадут.
  - Дурак... - Инга зарылась на его груди, прижавшись всем телом.
  С минуту длилось молчание. Каждый думал о своем.
  - Хочешь расскажу тебе древнюю легенду этого озера? - вдруг спросил ее Клим.
  - Рассказывай, - как промурлыкала та в ответ.
  Клим улыбнулся, еще крепче прижав ее к себе: - когда 2000 лет назад сюда пришли первые охотники, здесь ничего еще не было. Переходили они с места на место в результате ссор, потому что всегда грызлись между собой. Народ был крепкий, здоровый. Все гребли, что называется, в две лопаты и каждый грёб под себя, конечно.
  И так они блуждали по земле в поисках места для покоя. Но не находили такового пока однажды не пришли сюда. А озеро - это вода, это жизнь. Всем здесь понравилось и стали все думать и гадать - с чего начать? Что во-первых? Какие здания - первая необходимость для жизни? Местные злые духи путали старейшин народа. Люди кричали, спорили, народ разделился во мнениях.
  Одни говорили, что во-первых нужен ресторан, потому что жизнь - это праздник.
  Другие отвечали, что жизнь - это праздник, если есть в банке деньги, а так и рестораны не нужны, ни к чему.
  Третьи-же добавили, что прежде чем строить банки, нужно построить хорошую тюрьму, чтобы посадить туда всех воров. А потом уже и банк можно.
  А был там, надо сказать, в ту пору среди них один человек с одною лопаткой , от рождения. Потому грести двумя лопатами он, конечно, не мог. Да он и одной не загребал, а мог он только играть на флейте. Да так у него это складно получалось, что народ и плакал, и радовался в зависимости от мелодии.
  Вот он и попросил тогда слово и сказал, что, может быть, будет лучше вначале построить храм и спросить у Всевышнего - с чего же начинать людям строить свою жизнь на этом озере? Народ , как вроде бы и одобрил это, но старейшины решили, что он умничает перед народом и хочет показать себя мудрее их. Они схватили и, буквально, разорвали его, как собаки. Но Всевышний воскресил этого флейтиста и забрал к себе, в Свой Небесный шатер. А на месте его гибели, земля оросилась слезами и так и осталась там навеки влажной - где мы сегодня и подняли с тобой его лопатку. Ну а люди, так и не решив тогда между собой - что же важнее, построили все сразу, на всякий случай: и банк, и церковь, и кабак. Ну, и тюрьму, конечно. Как же без нее. Вот так, как с тех пор, построенные для равновесия, так и сейчас все эти четыре здания стоят вокруг нашего озера, лишь пристраиваются и подкрашиваются.
  Поэтому, и город наш с тех пор так и называется: Таразы - весы. Город равновесия. Понятно?
  - Дурак ты..., - Инга еще теснее прижалась к нему , - хотя тебе в гиды идти можно; - она улыбнулась: - Ты сходи к акиму с этой историей. Зря лопатку выкинул.
  - Ага... Завтра схожу...
  Клим снова нежно поцеловал ее в лоб.
  
  II
  
  Надо заметить, что такой глубокотуманный пейзаж располагал к рассуждениям многих. По крайней мере, двое мужчин, стоящих на том же мосту, только на середине его, были тоже им впечатлены.
  Парочка эта, кстати сказать, выглядела не вполне ординарно. Молодой, сравнительно, человек - по крайней мере, по отношению к своему собеседнику - был весьма стильно одет. В то время, как его "виза ви" - пожилой уже мужчина высокого роста был одет весьма экстравагантно для этой местности. Брезентовые слаксы горчичного цвета, кроссовки под стильным черным длинным пальто с кокетливо, по - молодежному, подвязанным шарфиком, явно выдавали в нем жителя не здешнего. Так обычно одевались американцы. Но господин Малькольм не был американцем. Этот человек 65-и лет прибыл из Англии и беседовал здесь сейчас со своим переводчиком, пока на близлежащем СТО чинили их машину.
  - И я вам еще раз говорю, monsher: ("мой дорогой" фран), что если Великобританию называют туманным Альбионом, это вовсе не значит, что там туманы подают на завтрак, обед и ужин. Нет, Артем, вовсе нет.
  Артема же забавляла сама манера этого седовласого старика в кепис опущенными ушами отвергать, как любые свои ляпы, так и вообще всяческие негативы в свой адрес, или своей державы. Главное было в том, как он неподражаемо делал это. Казалось, если надо, он отопрется и от этого пальто, и вылезет из этой кепки, и так красиво, и тактично, что и не подкопаешься.
  - Ладно, но туман-то, все равно, вы привезли; - Артем облокотился о перила с довольной улыбкой, как будто он был из налоговой инспекции гидромедцентра.
  Малькольм секунду - другую внимательно смотрел на собеседника: - "Что это - туземные приметы, обычаи или менталитет?"
  - Да, привезли: - Он, наконец, улыбнулся похлопав Артема по плечу: - Но очень дешево, заметьте, monsher.
  - А покупаете все дорого! Откуда такая щедрость?! - Артем вдруг решил прозондировать этот давно интриговавший его вопрос.
  Дело в том, что этот почтенный англичанин таскался повсюду с Артемом и прайслистом, где были выставлены, прямо скажем, небоскребные закупочные цены на товары, которые можно было взять раз в 10 дешевле и где угодно. При всем при этом контракты пока нигде не заключались. Он лишь повсюду брал подарки, информацию о производствах и много, много улыбался.
  Артем, конечно, понимал, что ответы на все вопросы сокрыты где-то там, в заоблачных недрах Туманного Альбиона и старик, разумеется, ничего не скажет. Артем просто подначивал старика от скуки, от этого тяжелого тумана... а так то ему было глубоко наплевать на все эти английские махинации. Ему платили и ответственность он не нес.
  А Малькольм уже "включил свою запись" - Артем, все так же улыбаясь, слушал проштудированную стариком прокламацию о больших заинтересованных кругах там за океаном.
  - Малькольм, зачем вам деньги? - как-то вдруг спросил Артем с тою же блаженною улыбкой, щуря глаза от моросящих льдинок: - Вы же уже старый.
  - Что? - Англичанин на секунду запнулся. Потом так же довольно улыбнулся, тоже положив руки в кожаных перчатках на холодные перила. Он понял: "Русский хочет "душевного разговора" они без этого не могут. Они в этом плане "душевно больные"".
  - Вот, знаете что, Артем. Только здесь, - он сделал ударение на этом, - почему-то разговор на эту тему реален. Вы, monsher, может удивитесь, но никому во всем мире не придет даже в голову обсуждать эту тему. Это, знаете ли, как-то, даже не предмет для разговора. Только не обижайтесь, любезно.
  Малькольм опять слегка коснулся ладонью плеча Артема при последних словах.
  - Вы знаете, Малькольм, - тот все так же с улыбкой смотрел куда-то вдаль тумана, - не хочу показаться банальным, но вот Соломон хотя бы, к примеру, рассуждал о том. А ведь совсем не дурак был.
  - Молодой человек, - Малькольм с усмешкой покачал головой, - Соломон имел 666 талантов золота в год. При таких деньгах можно рассуждать. Да и деньги такие, monsher, не на что было потратить в древнем Израиле. А сейчас, молодой человек, вы можете купить себе луну.
  Артем от души рассмеялся: - Зачем?
  Старик сделал многозначительный жест указательным пальцем: - И она будет светить только для вас. Для одного. Все остальные должны будут вам платить за ее улыбку ночного света.
  Смех взбодрил Артема: - нет, вы больны. Серьезно. Не вы лично, не обижайтесь.
  - Нет. Вы думаете, что это - есть фантазия. Никакой фантазии. Простой расчет. В будущем - одно правительство, одна валюта - и покупайте хоть солнце.
  - Да я не о том, боже мой, -теперь уже не улыбался и Артем. Ему вновь и как-то сразу вдруг стало очень холодно и скучно. Он невольно поежился: - Знаете, я в детстве смотрел одну сказку. Время было советское и сказка тому была современной - про пионера и волшебные спички. Знаете как? Одна спичка - одно желание. Я , конечно, мечтал о таких спичках.
  - О, я понимаю вас. Вот видите, - воскликнул тот, - вот вы и признались. Вот вам эти спички.
  Он вытащил бумажник крепкой черной кожи и слегка потряс им.
  - Нет,- горько улыбнулся Артем; - в том же советском фильме уже тогда показали, что дружбу не купишь. Не купишь и любовь. И знаете что, Малькольм; перечитайте хотя бы Песнь Песней и поймите, наконец, что нищенка по сравнению с вами, Суламита богаче вас и счастливее со своим пастухом. Даже если вы после этой своей поездки купите себе луну, она не осчастливит вас.
  Странно, а ведь, действительно, Малькольм, мы почти что волшебниками стали, но , почему-то, утратили при этом последние радости. Как-будто мы куда-то не туда пришли. Вам не кажется так, а, Малькольм?
  Старик медленно скорчил гриммасу боли и страдания: - Я люблю свою жену. Мне не нужна ваша Суламита. У меня прекрасные дети.
  - Где? - Артем смутно чувствовал, что его понесло в разговоре, но он с чувством отдался тому влечению:- Где? А вы уверены, Малькольм, что они, вообще, еще есть? Вы посмотрите на этот туман... может он через минуту - другую рассеится и вокруг - все уже другое. Совсем другие декорации. А вы со своим прайслистом... Может и нет уже ничего... там за туманом.
  Старик с сожаленьем и болью в лице вздохнул:
  - Отчего бы вам не съездить в Америку, Артем? Америка - страна здорового духа. Она вылечит ваш "русский сплин". Все ваши проблемы из-за того, что вы чересчур уж идеализируете любовь, как таковую. А это привычка, всего лишь привычка.
  Хоть тот же, упомянутой вами, Соломон имел, почему-то не одну жену,заметьте,а 700 и 300 наложниц. Или вы, может быть, думаете, что мудрейший царь Божьего народа ничего не понимал в любви?
  Нет, monsher, он просто понимал, что нужно говорить перед камерой, а что нужно делать, чтобы делать бизнес. Потому и говорил, что нет ничего для человека лучше, чем получать удовольствие от дел своих, от труда своего. И он стал чемпионом своего времени. А чемпиону, я думаю, не грех и поскучать минут 5 на своих лаврах. Я, знаете ли, тоже не прочь, так поскучать.
  Так что, добрый вам совет: пока не поздно - раскрепостите свою душу. Снимите с нее все эти ваши обвесы, все эти ваши вековые традиции, эти комплексы, мешающие нормальному развитию. Дышите свободно. В жизни побеждает чисто математический расчет. Поэтому Вселенная стояла, стоит и стоять будет. А вся ваша "русская душа", извините, в жизни легко влазит в средних размеров бумажник. Хотите пари? Давайте ка попробую вас встряхнуть. Вон парочка - ни дать, ни взять - влюбленных. Значит, не женаты еще. Итак, пари на 100 фунтов.
  Давайте сделаем вот что...
  
   .
  
  Когда эти двое подошли и попросили Клима отойти для разговора, Инга интуитивно, сразу почувствовала тревогу. Клим же, по-началу, долго не мог понять того, что втолковывал ему улыбчивый, обходительный русский. Второй же, что-то пробормотал по английский и показал загран паспорт. Наконец, вроде, Клим начал понимать, но теперь его уже мучил другой вопрос: "что это, шутка?"
  Дело в том, что как выяснилось, эти два незнакомца из тумана - представители какой-то суперамериканской компании, заинтересованной в развитии добрых, тесных отношении с Казахстаном. И суть дела сводилась к тому, что согласно их акции "каждый сотый - американец!", он - счастливчик, которому повезло встретиться с ними на этом мосту сотым по счету, начиная от 16 часов дня.
  Такая акция, якобы проходит сегодня по четырем городам Казахстана.
  Счастливчика сопровождают в Штаты, по прибытию гражданство и 4 миллиона 8 долларов подъемных, без облажения налогом. Только одно требование - ультиматум. Человек должен отказаться от всех своих прежних контактов. От девушки, разумеется, тоже. Он должен сразу, сейчас, стать американцем. Он должен начать новую, американскую жизнь с чистого листа; хоть и с нуля, но в то же время, нулей у него будет сразу шесть!
  Когда Клим уяснил, что улыбчивые господа вроде не шутят, в голове у него зашумело. "Вот уж точно - то пусто, то густо" - как заело в голове.
  "Нет; - твердо решил, наконец, он, вспомнив отца во сне и его строгий наказ - Нет". Он отказался сухими губами, через шум в голове. Он видел, что тот русский улыбался, но уже как-то плохо слышал, что тот говорил ему. Слышал, но почему-то недопонимал. Ему стало как-то нехорошо, жарко... Русский, между тем, сувал ему в руки 10 фунтов стерлингов.
  - Это вам на свадьбу, первый взнос от английской королевы; верным влюбленным; - он продолжал все так же лучезарно улыбаться.
  К Инге Клим вернулся, буквально, на ватных ногах.
  - Чо они хотели? - Инга с заботой и нежностью смотрела на него.
  Клим коротко рассказал ей.
  - И ты отказался?! - Инга восторженно глядела на него.
  - Да, - выдохнул он и притянул ее к себе. Она пошла навстречу его губам и не стала спрашивать - из-за нее ли? Туман уже скрыл уходящих и уже через минуту в этих клубах серо-свинцовой дыми как-то и не верилось уже в их предложение, и даже в само их существование. Казалось уже под вопросом - действительно ли подходили эти двое, или то были некие плоды их воспаленной фантазии? Но хрустящая банкнота в 10 фунтов доказывала реальность их встречи.
  - Черти что творится...- пробормотала в задумчивости Инга, - Да, может, это шарлатаны какие-нибудь...
  - Шарлатаны забирают, а не дарят 10 фунтов; - резонно заметил Клим.
  - Ладно, холодно уже, замерзла. Ты, что, лазить там еще будешь или пойдем уже?
  - Да ты что?! Теперь я еще больше уверен, что оно там. Что сон не обманул. Такого просто не бывает. Это знак. Ла лус дель оро, сеньоры! Свет золота! - он радостно и энергично засмеялся, - пойдем скорее, пока не стемнело.
  
   .
  
  Мне интересно, Малькольм, чтобы вы стали делать, если бы выиграли - то есть если бы он согласился на ваше предложение?
  - Артем, без проблем. Это просто акция социального опроса. За волнение и доставленные беспокойства - та же десятка, но только она была бы уже из вашего кармана. А мне бы хватило и 90 плюс удовольствие видеть разочарованную физиономию победителя. О! - Малькольм ухмыльнулся, - это тонкое удовольствие, monsher. Не понимаю только, зачем вы-то ему десятку дали?
  На полуострове никого не было. Клим решительно, но осторожно вошел в воду.
  - А ты что, хоть примерно помнишь? - спросила Инга с участием.
  - Да я сегодня ночью это ясно видел. Это где-то здесь...Вот...
  - Что?
  Клим вдруг ясно услышал чьи-то шаги рядом и с раздражением поднял голову: - Черт...
  Спустя мгновение два больших неопределенных черных пятна образовались в две мужские фигуры шагах в пяти от Инги.
  - Что там, братко? - вместо приветствия с видимым участием спросил один из них - не большого роста мужик лет сорока с лицом курда.- Потеря че?
  - Да нет, ключи от машины. Да ладно уже... Не найдешь... Пойдем Инга.
  Он вышел на берег и стал снимать сапоги.
  Вопрошавший его хмыляясь топтался рядом. Напарник его, по виду - ровесник Клима, опустился рядом на корточки, прикуривая сигарету.
  - Че, брат,100 грамм будешь после холодной - то воды? - предложил он раскрывая пред собою небольшую сумку.
  Обоя они были уже заметно выпившими.
  - Нет, спасибо. Не пью, - Клим уже переобулся и сложил сапоги. - Ну ладно, мужики, всего... - улыбнулся он, закидывая сумку заплечо и подходя к девушке: - пойдем.
  "Это не болото, а проходной двор какой-то" - зло процедил он.
  - Что, не нашел? - спросила Инга уже шагов через пять, видя, что Клим раздражен:
  - Успокойся
  Она остановила его и прижалась к нему:
  - Я же лучше... Да? Ав! - она знала, что его всегда умилял этот ее жест преданного щенка, зарывающегося у него на груди. После его сегодняшнего подвига с американцами ей реально не нужна была никакая икона.
  Он поцеловал ее в глаза и прошептал ей на ухо: - Есть, она там. Я ощутил ее. Трогал.
  - Ты и лопатку трогал...
  - Пойдем. Завтра... Завтра ты ее увидишь. Завтра.
  
  
  
  
  
  
  
  Выписка из объяснительного
  протокола задержанного
  гражданина Яценко К.Л.
  
  ...Мы видели их с Виктором Маму когда они лазили в той воде еще первый раз. Мы там на озере отмечали с ним его прошедший день рождения. Мы слышали, что они говорили с мужиком, который гулял с собакой о золоте.
  Виктор сказал, что, наверное, баба его с психу швырнула что-то, видать, дорогое. Потому как из-за мелочи никто не стал бы лазить.
  Когда они вернулись, мы решили подойти пообщаться с ними. Мы предложили ему даже выпить для согрева. Но он нам нагрубил.
  Виктор сказал, что он точно слышал, как тот говорил ей: - вот , мол, типа, нашел. И вылез из воды.
  Мы просто хотели посмотреть, что они искали и поэтому остановили их. Мы , просто, попросили их показать нам, что они там искали-то. А тот парень опять нагрубил нам. А Виктор был выпивши и уже не вытерпел этого. Он взял валявшуюся рядом дубину и ударил того парня слегка по голове. Он упал, а девчонка убежала. Он оказался уже сразу мертвым. Виктор когда трогал его пульс и сердце, нашел эти 10 фунтов. Он сказал, что они ему уже все равно не нужны. И мы взяли их поэтому. А тело мы бросили в воду, потому что испугались. Ведь мы не хотели его убивать.
  
  
  ЧАСТЬ II
  ЖИВЫЕ ПОМОЩИ
  весенняя сказка
  
  Это озеро было в городе подобно куску изысканного пироженого в оловянной миске окружающих его строений. Обросшее вокруг высокими тополями, оно, как бы, похищало на время прохожего из его строго разлинеенного шага городского быта в свой первозданный мир. Так как деревья, в принципе, скрывали все рукоделья человеческие, то оттого и создавалось впечатление некоего природного павильона. Сейчас же была весна и павильон сей был достаточно обряжен зеленой красой.
  Константин- торговый представитель фирмы соков, напитков и минеральных вод шагал бодро, в настроении, дыша полной грудью. Погода была отличная, ясная, дела шли достаточно гладко; впереди реальный сезон реальной работы. Пробудившаяся от зимнего сна зелень будоражила кровь.
  "А что, может, и вправду, жениться на ней?" - с доброй улыбкой Константин вспомнил свою девушку.
  "Или, в принципе, - вспомнил он тут же и слова своего друга: - "жениться, как и умереть - никогда не поздно""
  Он усмехнулся сам себе и с настроением и силой вобрал в себя воздуха.
  "Так , сейчас в этом магазине можно и взять что-нибудь перекусить", - прикинул он свой маршрут.
  
   .
  
  Мария рано осталась сиротой. С братьями и сестрами, она, самая младшая, жила после войны в доме старшего брата, который был уже женат.
  От той поры она и помнила его заботу о себе. Кого его?
  Бог ли, ангел-хранитель ли, да Бог его знает... Она не могла бы ответить точно. Или она думала, что была какая-то забота. Но была она или не была, забота того, кого она могла бы назвать матерью или отцом, была ей очень тогда нужна.
  Потому она, будучи еще ребенком, ходила ночью на кладбище - хоть всего и боясь - в надежде увидеться с матерью, как ей то обещали неразумные соседские дети. На кладбище она не встретила мать, но спустя несколько дней в полумраке наступающего утра она увидела нечто необычное. Она спала тогда на застеленном полу вместе с братом и проснулась от тяжелой поступи впередней. Шаги были очень тяжелые, половицы скрипели. Марии стало страшно, но глаза она не закрыла. Не закрыла она и тогда, когда дверь со скрипом приоткрылась. И воша громадная под потолок, облачная фигура из дыма и тумана. Мария натянула полушубок, которым укрывалась до самых глаз, но продолжала смотреть. Фигура постояла над ней несколько времени, повернулась и вышла.
  Соседка баба Ульяна сказала потом девочке, что это приходила ее мать. Мария же, надо сказать, немного не так представляла себе свою мать - она помнила ее - но была благодарна Богу и за это. Больше никаких свидании не было, но от того времени везде и во всем она ясно ощущала чью-то руку, которая, если нужно, где-то давала поддержку; где-то, наоборот, наказывала.
  Сегодня ей, почему-то вспомнился тот случай, когда ее, школьницу хотел изнасиловать один городской студент, приезжавший к ним в деревню летом. Та же бабка Ульяна тогда присоветовала ей:
  "Скажи ему: сироту обидел - будешь Богу отвечать". Она так и сделала при встречи с ним. Теперь вспомнила, как через год стоя в очереди у магазина она увидела его вновь. Он неся на мотоцикле, сидя позади водителя. Зачем он появился здесь опять, в этой деревне, она тогда так и не поняла. Сейчас же она только вспомнила, как мотоцикл, почему-то и для чего-то, на полном ходу врезался в телеграфный столб на их глазах, оставляя водителя невредимым, а студенту проламывая череп.
  Мария от этого неприятного воспоминания нервно прошамкала губами и раскрестилась.
  "Эх, тяжело стало подыматься..."
  86 лет - не шутка. Многое, очень многое, что было в ее жизни, впрочем, как и в любой другой - и хорошего, и плохого...
  Теперь же Мария сидела на лавочке у подъезда своей пятиэтажки, где она жила на третьем этаже.
   Эх, тяжело стало подыматься...
  Рядом на лавочку присел какой-то симпатичный молодой человек с бутылкой "пепси" и большим бутербродом.
  - Сынок, война кончилась? - Мария всегда, когда видела пышущую молодость и красоту, невольно задавалась вопросом: почему есть война и не бывает, чтоб без войны?
  - Какая война, бабка? - Константин грубовато усмехнулся и сокрушенно покачал головой открывая "пепси".
  - Значит, не кончилась; - прошамкала Мария беззубым ртом.
  Константин с удовольствием утолил жажду. Сказывалась сухость после вчерашнего шумного застолья, затянувшегося далеко за полночь. Стало легче и он с чувством откусил хороший кусок чизбургера. В желудке и во всем теле постепенно появилась некая приятная истома. Не хотелось уже никуда идти. Сейчас бы домой, отдыхать. Просто поваляться и посмотреть что - нибудь по ящику.
  "Э-эх, - с сожалением вздохнул он оглядывая двор. Во дворе же никого не было видно, кроме трех-четырех ребятишек, играющих у дальнего подъезда".
  Константин лениво хотел краем глаза посмотреть на старушку. Но, к немалому его приятному удивлению, та уже куда-то убралась, а на ее месте, даже еще ближе, к нему, сидела какая-то красотка с аккуратной гривой пепельных волос.
  Да,вот это, да! - с легким придыханием думал он, пытаясь ненавязчиво разглядеть эту юную яркую особу боковым зрением. Девушка, дейс твительно, была вызывающе красива. Аккуратное точеное личико с серповидными ямочками было просто притягательным и поражало своей свежестью. Что только и было в этой ситуации обескураживающего, и отчего Константин сейчас страшно комплексовал, так это то, что девушка эта, как-то скромно сидя, при этом неотрывно смотрела на него с какой-то бледной улыбкой. В упор, буквально, смотрела.
  Он слегка в смущении прокашлялся и отхлебнув из бутылки, наконец, тоже прямо посмотрел на нее. Та улыбнулась еще шире: - Вы верите в любовь с первого взгляда?
  - Что? - Он, буквально, потерялся от такого гениального, в такой ситуации, вопроса и усмехнулся: - Ну, да...
  - Я всегда знала, что она есть.
  Она тихо и довольно рассмеялась. Смех ее тоже был приятен ему.
  - А вы могли бы пожениться в один день? - теперь она слегка облокотилась на спинку скамейки, положив голову на ладонь и красиво скрестив длинные ноги в коротком платье. При таком наклоне головы глаза ее теперь были с некоей пленительной поволокой.
  "Трезвая или под кайфом?" - лихорадочно соображал он: - В один день?
  - Ну, да, - выдохнул он сухими, от охватившего его желания, губами.
  Тут ее голос внезапно понизился до грудного. Погасла и улыбка: - Тогда давайте поженимся сегодня..., - и только губы, ее влажные, чуть приоткрытые губы продолжали говорить без слов - как два свернутых розовых лепестка колыхаясь от ветра.
  И Константин одним рывком, подавшись к ней всем телом, сжал ее мгновенно в своих объятиях и, буквально, накрыл ее губы своим ртом. Она не противилась тому, а только нежно положила на него свои руки.
  Он целовал ее долго, закрыв глаза, и никак не мог насладиться этим поцелуем. Такой дивы у него, реально, никогда не было. Не прерывая поцелуя, он слегка приоткрыл чуть глаза, чтобы еще раз убедиться в реальном обладании этого чуда.
  И в тот же миг молния, неизвестной ему природы, до боли прорезала его сознание в черепе. Пред своими, широко уже открытыми глазами он видел теперь старчески сморщенные, маленькие, закрытые в немом блаженстве глаза. Съехавший во время ласк поцелуя платок с головы, теперь обнажил чистый ее череп, прикрытый лишь несколькими волосинами. Старуха все еще не открывала своих глаз и все так же, откинув свою голову, продолжала в блаженстве шамкать ввалившимися губами своего беззубого рта в обрамлении, хоть и редкой, но длинной старческой поросли бороды и усов.
  И вот эти-то, вздрагивающие от пережитого удовольствия, седые волоски и захлестнули теперь все его внутренности и вылились в невыразимом реве, который вырвался из его молодой груди, когда он вскакивая, с силой стряхнул с себя эту старуху.
  Он отшвырнул ее довольно сильно, потому как она отлетела от скамьи метра на два, угодив затылком прямо о бордюр. Все произошло так быстро, что Мария не успела даже проснуться от полета красоты молодости и поцелуя. Мягкий туман мягко поглотил ее сознание.
  Константин бежал не разбирая дороги, но инстинктивно туда, где нет людей, в которых он теперь видел для себя только опасность. Он остановился лишь у озера. Вокруг никого. Он тяжело дышал, опустившись на колена и не обращая внимания на то, что марает дорогие брюки. Голова горела и он умылся старательно потирая руки, как будто хотел с них смыть все последние прикосновения.
  "Что это?! - спросил он себя вслух - Белочка? Я же молодой. Боже..., а что там с ней?"
  Он смутно вспомнил глухой и резкий удар черепа старухи о бордюр и голову его сдавил огненный обруч. В глазах потемнело:
  "Что теперь?! Меня же знают в этом магазине!"
  Бывают моменты в жизни человека, когда туман встает перед ним среди бела дня и тяжело иному понять это выражение, пока он не увидит того перед своими глазами сам.
  "Куда бежать?! Куда...?!"
  Солнце, между тем, набирало силу и над озером поднималось томное весеннее марево.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ III
  Георгий и Вера
  сказка
   прошлогоднего
   лета
  
   I
  
   Звонок поднял Глеба среди ночи. По ходу вставая он обратил внимание на часы. Полвторого
   "Какой черт...? - в раздражении он взял трубку: - Кто?"
   - Глеб?
   - Да, кто?
   - Глеб, не вешай трубку; это во-первых, в твоих интересах. Слушай внимательно. Этот звонок, в некотором смысле, из твоего прошлого. Звонит тебе твоя маленькая Вера. Вера, которой когда-то было 16 лет. Сейчас ее уже нет.
   Но что нужно сделать тебе?
   Во - первых вспомнить. Вспомнить то , что было 26 лет назад. Это было не в этом городе. Это был городок рядом с Киевом. День рождения маленькой Веры. Ты не знал ее до того дня и был приглашен, как ее самый лучший подарок. И больше ты ее не видел.
   Теперь я опять приглашаю тебя на свидание.
   - Какое свидание? Послушайте, милая девушка. Я очень тронут, что вы помните 1-ю Октябрьскую революция и как звали вашу первую учительницу, но ради Бога... Я вам ничем не могу помочь. Я вам в этом плане не товарищ. Спасибо за звонок и...
   - Так, Глебушка, ты меня не понял, родной. Слушай еще раз, последний.
  26 лет назад тебя пригласили на день рождения Веры. Завтра в полночь я приглашаю тебя на мою годовщину.
  - Годовщину чего?
  - Рак. Год назад я была похоронена в том городе, где ты знал меня; и теперь мы легко можем встретиться. Завтра в полночь я буду ждать тебя у главного входа в старое городское кладбище.
  Я думаю, ты меня легко узнаешь. Не заставляй меня приходить к тебе самой. Не советую. До завтра, милый. И не бойся. Я люблю тебя. Мне нужна всего лишь еще одна ночь. Целую. До завтра...
  ... Гудки...
  - Че это было? - Все еще держа трубку, Глеб провел левой рукой по волосам. - Что за черт?! Кто это?
   Он с удивлением отметил, что сон прошел. Он отправился на кухню. Решил сделать кофе. Вопреки, недавно введенному собой запрету в отношении курения на кухне, закурил. Но уже через секунду - другую встал с табуретки и открыл окно. Ночь была холодной. Там за окном дряхлеющая зима продолжала бороться с ранней весной и последние дни особенно яростно пыталась удержаться в городе. Но уже не имея в себе сил на реальные морозы, она теперь лишь заволокла все небо и нависала со вчерашнего дня над городом каким-то обрывочным, как лохмотья туманом.
  Собственно , вспомнить эту Веру было для него делом непроблемным. Потому, как он никогда и не забывал про нее. И не потому что любил. Нет, ни в коем случае. Он знал ее один лишь вечер и одну ночь. Но это была одна из немногих черных страниц его жизни и потому не могла стереться у него из памяти, так как оставила серьезный рубец на его совести.
  Нет, он не сделал никакого насилия девушке, но, быв покорен определенной особенностью ее юного девственного тела - не смог оторваться уже от ее фантастической нереальной талии - не смог сдержать себя и, использовав наивность девушки, в некотором смысле, обманул ее. Нет, он ничего ей не обещал. Но тем не менее, чувствовал себя виноватым, потому что взял то, на что не имел права. Она тогда не хотела лишаться девственности. Она хотела только ласк. А он, всегда столь завидно владеющий собой, впервые не смог сдержаться. И все эти годы он пред своими глазами ясно видел ту картину, когда встав с постели, он стоял у ночью залитого окна, смотрел на эти дивные звезды, но они уже не радовали его. Грудь разрывалась от стыда. Получалось, что он обманул эту девушку. Больно и гадко было невыносимо. Он ушел тогда в предрассветные часы - должна была прийти с дежурства ее мать. Ушел и больше никогда не видел ее.
  При всей своей разгульно - разгуляйной жизни он всегда был честен с женщинами и тот случай всегда отравлял, впоследствии, все прятные воспоминания юности.
  Но звонил-то кто? Вот, в чем вопрос. Что за глупости? Или это серьезно? Что серьезно? Он, хоть, не Бог весть, какой сведующий в теологии, в Боге, человек, но слышал, да и сам читал в Писании, что мертвые ничего из себя не представляют, что живут они, в лучшем случае, только в памяти Всевышнего только до срока. А это что? Глупости или мистика? Демоны? О Боже...!
  Он опять вспомнил Эллу - девушку, которую любил, но не женился. Потому что не успел. И потому что она просто умерла. Почему-то... Молодой... Он на время оставил ее, потом пожалел о том, поняв, что это оказывается и была - любовь. Но возвращаться было уже ни к кому. Автокатастрофа...
  "- А если бы позвонила она?" - мысленно вдруг спросил он себя. Странно, даже понимая, что мертвые ничего не знают, как говорит Екклезиаст , он был бы рад этому звонку. Даже очень рад. "Черт знает что..." - заключил он свои рассужденья.
  Выпив чашку кофе, он так и не пришел окончательно к какому-нибудь выводу по поводу звонка.
  "Да и как придешь, если ничего не разберешь..." - начал он уже устало рифмовать, так как, страха, как такового, не испытывал. Была только некая нервозность перед неизвестностью. Он побрел в комнату, которую называл своей мастерской.
  Был он довольно известный в городе скульптор. На днях прошла его выставка. Сейчас он работал над Георгием Победоносцем убивающем змея. И думал, и решал он в эти дни, в частности, его лицо, его выражение, раса - что, вообще, должен олицетворять его Георгий.
  В работе он отвлекся и вспомнил про сон уже под утро. Ложась в кровать он снова вспомнил и звонок, но мысленно уже просто махнул рукой. "Что будет, то и будет" - решил он и провалился в дрему.
  
   II
  
  Его опять разбудил звонок. Но теперь это был уже звонок у двери. Опять же, глянув на часы, он с удивлением отметил, что время - уже порядком.
  Но в пасмурном сером окне время как будто не двигалось и он понял, почему так легко проспал до обеда.
  Пришел же его школьный товарищ - в меру упитанный, всегда жизнерадостный, со здоровым цветом лица, Олег
  - Что-ж ты, спишь-то, натура творческая? - тот при этом, как всегда, улыбался.
  - А че делать?! Живем как в Ленинграде - Эрмитажа нету, а Белые ночи стоят. Заходи.
  - Чай, кофе, какаво? -так же в игривом тоне предлагал Глеб, все еще борясь с зевотой.
  - Да нет, пошли вон, лучше в зал. Что, кстати, твой Георгий? Змеев рубит?
  - Рубит, рубит. На коня залезет и рубит, но больше колет целый день, - опять улыбнулся он. Ему нравился Олег. Этот его всегда бодрый, подтянутый вид. Олег имел, с точки зрения Глеба, чисто плакатную внешность передовиков советской эпохи. Но это, странное дело, нисколько не коробило его в нем. Не отталкивало. Почему? - задавал он себе временами вопрос, - наверно потому, что он - живой.
  - А я, все таки, сделаю себе кофе. Садись там.
  Олег удобно разместился в кресле, взяв со столика какой-то глянцевый журнал. Глеб недолго возился на кухне.
  - Уезжаю я на днях, так то вот, - встретил его Олег, отложив журнал.
  - Куда? - Глеб поставил большую чашку NESSCAFEна подлокотник своего кресла.
  - На север Казахстана. Я ж тебе говорил... Там потребность реальная есть. Почему не поехать, если могу...?
  - Это ты про проповедь?
  - Да. - Олег немного подержал паузу: - Ну, а ты, что, как? Решил, вот, зайти, повидать тебя еще раз перед отъездом. Кто его знает...? Увидимся ли еще? Жизнь - она всегда полна импровизации, а когда куда-то уезжаешь, тут, сам понимаешь, Глеб, когда? Где? Что? Да и дни - то... тоже , сам понимаешь. Хоть, и не охота быть банальным в этом плане, но хочешь - не хочешь, конец -то когда-то будет... Ведь не при начале веков живем. А потому, когда куда-то надолго уезжаешь, то не грех, и попрощаться, - он, как бы, с сожалением улыбнулся.
  Глеб медленно сделал большой глоток кофе: - Н-да...
  - Глеб, ты не глупый человек. Ты достаточно хорошо все понимаешь и знаешь куда обратиться, если примешь серьезное и здравое решение. Хочу тебе только сказать одну истину, такую же не преложную, как то, что Земля вокруг Солнца, а не наоборот. Так вот: искусство является искусством пока живо, а это напрямую значит, что истинное искусство - это, что одобрено Творцом. Я думаю ты поймешь и все таки сделаешь правильный выбор.
  - Пока живо... Хм..., у меня, вот, сегодня ночью искусство было; - Глеб поудобнее разместился в кресле, подтянув к себе колени и обхватив их одною рукой. Сделав при этом еще один большой глоток, он усмехнувшись продолжил: - Мне сегодня с того света звонили. Просили явиться. В 12 часов ночи с вещами на выход...
  Он коротко засмеялся.
  - Не понял, что сон, что ли?
  - Да нет, реально. Звонок по телефону. С того света. Блин, вот, у меня телефон без определителя; вот черт ... - он опять улыбнулся: - номер прямой связи был бы с конторой.
  - Что было-то, расскажи толком.
  - Хм, что было... Я и сам не понял, что было. Звонил какой-то женский голос. Напомнил мне о свидании тридцатилетней давности.
  - И что?
  - Ну, она, вообще-то, говорила, что она, вообще-то, мертвая. Увидеться хочет. Сегодня ночью у городского кладбища у центрального входа в 12 часов. Вот, не знаю, какие цветы брать...
  Олег усмехнулся: - Ну, да. Ну, это ж глупости, дети шутят.
  - Ну, вот, уж не знаю, откуда только дети знают историю моей юности, о которой никто из взрослых не знает.
  - А что, с подробностями?
  - Я просто понял, что человек знает о чем говорит и уверен, что я его пойму. И вот это еще больше удивляет. Потому как, история-то рядовая, обыденная в этом мире, как мыльный пузырь. Средне - статистический житель планеты при нашем современном раскладе сможет вспомнить такую мелочь через 30 лет только с помощью гипноза. А тут знали, про что говорят и что я смогу вспомнить...
  Вот ведь...
  - Любопытно.
  - М-гм, ...вот я и говорю...
  - Ну, в принципе, элементарно. Девица, она же теперь уже не девица, приехала в наш город, случайно узнала тебя и дурит.
  - Не знаю... Не реально, как-то.
  - Ну, а что думаешь?
  - Да, ничего я не думаю. На ночь только телефон отключу.
  - ну, а если на сотовый позвонит - так, хоть, номер узнаешь.
  - Могут и со скрытого...
  - Ну да, и это верно.
  - Так ты когда едешь?
  - Послезавтра.
  - Да, пути наши пути... куда же нам пойти...? - рифмовал Глеб, смакуя кофе.
  Олег, почему-то, усмехнулся: - Я сегодня девушку знакомую встретил в супермаркете. Ну, о жизни, там, туда сюда... Говорю, вот, уезжаю, служение... А она меня так чистосердечно и просто спрашивает, чуть ли не с заботой: - Олег, а ты как, вообще туда попал? Это она имеет в виду Свидетелей. Я так усмехнулся, говорю: "Вопрос как-то неправильно поставлен. Как на него отвечать даже? Тогда и я задам тебе такой же, говорю, а потом отвечу: Как ты сюда попала?"
  Ну, я, говорит, просто. Меня папа с мамой родили. Ясно, говорю. Ну, вот, и меня родили, и я понял, что я - попал. Попал не туда, куда должен был. Я попал туда, где умирают, а по идеи-то, я умирать-то не должен. И потому, я вовремя сообразив - что здесь к чему - перешел туда, где не умирают.
  - "Ну, что ты глупости говоришь, Олег, - это она мне - все умирают."
  Нет, говорю, это в твоем мире люди умирают. Ии ты умрешь и знакомые твои из твоего мира, потому что дни этого мира и их хозяина, который владел им временно, подходят к концу. Все в этом мире, Илона, говорю, имеет своего хозяина и бесхозного здесь ничего нет. Этот супермаркет имеет хозяина. Город, страна и эта земля - такой же супермаркет. Только он - не настоящая жизнь. То лишь временные декорации, где время быстро течет к финалу и на этом "вечернем базаре" все отдается теперь с большими скидками.
  Если раньше, кем человек рождался - тем, как правило, и умирал: пастух - пастухом, князь - князем. Сейчас же открыты двери всех отделов продажи. На прилавки выброшено, практически, все. Человек может выбрать себе любой наряд. Он может обрядиться в князя, звездочета, просто богатого лодыря; может тратить свою жизнь лазия по скалам за снежным человеком, считая тарелки в темном небе, вообще, заниматься чем угодно - только лишь бы к нему не заходил. К нему - это я про Хозяина Всего. Подлинного хозяина, который есть Господь господствующих, сама жизнь. И те, кто с ним, не умирают вовеки. В худшем случае они сейчас лишь спят до времени. Вот и все, говорю.
  Глеб горько хмыкнул и сделал еще глоток: - у меня, видишь, уже проснулись. Ну, и что девушка?
  - Что девушка?! Бросилась мне на шею, долго плакала и смеялась, говорила: забери меня с собой...- Олег улыбался, - что девушка...призадумалась, конечно: - Затем подумав добавил: - Ну да, человек просто патологически верит в декорации. Сколько их уже было на земле за историю. Здесь, на этой самой земле лет 100 назад стояли одни декорации. Потом другие, потом советские, но какие бы еще не стояли - человек верит в них, свято верит.
  Зимой он прекрасно знает, что летом на этом самом месте будет жара и он будет стоять в майке. Он знает это. Это случается каждый год. Но зимой ему все равно как-то не верится в это. Истинно, человек патологически верит в декорацию.
  - Н-да, синдром Фомы; - усмехнулся Глеб.
  - Да, что то вроде. Ну ладно, Глеб. Побегу. Дел перед отъездом, сам знаешь... ну, я думаю..., нет, знаешь я, почему-то, даже уверен, что мы не прощаемся, а увидимся. И Эллу твою еще увидим.
  Давай, пойду я.
  Глеб поставил пустую чашку на столик и медленно - грузно встал с кресла: - Давай...
  Они молчали до порога.
  - Звони давай все же, Олег, - сказал ему Глеб, пожимая его твердую руку.
  - Да что тебе звонить, Глеб, если честно? Ты, давай, сам движения делай, а там и увидимся. А то тебе, вон уже, с того света звонят, - улыбнулся он: - может там у тебя и пусто уже на балансе то, а ты все Георгиев Победоносцев лепишь...
  Напоминание о работе было тягостно. Закрыв за Олегом дверь, Глеб не пошел в мастерскую - почему-то было не до Георгиев. После разговора с Олегом, он вдруг ясно ощутил, что больше может не увидеть этого человека, а вместе с ним и то нечто большое, не физически необъятное, светлое и здоровое, живое...
  Он поглядел в это серое пасмурное окно и чуть-ли не физически ощутил липкую слизь тумана на своем теле, на своих стенах. Он чувствовал, что его Георгий тоже весь опутан этой слизью тумана и ему стало чуть ли не до тошноты противно все. Он опять с наслаждением закурил, но уже не открывая окна. Он боялся ощутить этот туман уже реально и буквально на своем теле, потому что не знал даже, как перенесет то, как среагирует, ибо чувствовал себя на пределе. Воображение и чувствительность его в тот момент были обостренны и обнаженны необыкновенно.
  Но с сигаретой тоже вышла неувязка. Странное дело, этот обычно столь умиротворяющий его дым, сейчас, напротив, поверг его в еще большее раздражение. Он вдруг остро почувствовал то, чем этот дым и являлся по своей сути - дым отравы. Он вдруг как-то остро и ясно увидел себя в этот момент со стороны: весь в холодной сырой туманной слизи и загоняющий такой-же дурманно - туманный дым внутрь себя - еще и отравляющий его.
  Он даже не стал гасить сигарету в пепельнице, а утопил ее в унитазе.
  - Да что же это?! - в отчаянии он, буквально, повалился в кресло вытянув ноги.
  Вернул его к жизни новый звонок. Тоже в дверь. Тяжело, но и с облегчением вздохнув, он направился открывать.
  Он чувствовал, что сейчас он остро нуждается в людях, в живых. Он понял - он должен видеть жизнь, чтобы жить самому.
  III
  
  Далее произошло нечто, прямо скажем, интересное и неожиданное. Едва лишь приоткрыв дверь, Глеб, практически, ничего не смог за ней увидеть. Ибо в то же самое время перед его глазами вырос некий громадный кулак, который в тоже мгновение потушил в его глазах весь белый свет. Удар, пришедшийся, как раз, между глаз, был настолько резким и хлестким, что он почти одновременно ощутил боль от этого прямого удара об стену, до которой долетел за считанные доли секунды, и по которой уже сейчас скользил на пол. Ноги его сильно разъехались в стороны и он, наконец, замер. Но сознание его не прерывалось, разве что на миг. Он слышал и видел как зашли двое: высокий парень в короткой облегающей черной кожаной куртке и широких черных-же штанах; и среднего роста девушка в бирюзовой куртке из замши. Девушка обошла Глеба, парень же переступил его ноги, когда они, закрыв двери, проходили в зал. Глеб слышал как парень осматривал все три комнаты, как потом заскрипел усаживаясь на диване. Девушка что-то говорила тому, но Глеб пока не мог разобрать слов. В голове шумело.
  - Эй, борода, ты уснул там что ль? -Глеб, наконец четко расслышал эту мужскую речь и понял, что это обращаются к нему, так как это он носил короткую бородку.
  Покряхтев и потрогав шишку на лбу, Глеб постарался подняться. Ему это, хоть и не без труда, удалось. Тяжело ступая и придерживаясь за стену, он вошел в зал. Девушка сидела в кресле и, почему-то, опустив глаза к полу. Паренек, напротив, чувствовал себя, как дома. Широко раскинув ноги в большущих башмаках, он, как можно удобнее, развалился на диване.
  - Ну, здорово, чтоль; - небрежно бросил он с каким-то интересом разглядывая его:
  - Заходи, присаживайся. Ты извини, если что, за такое вторжение. Просто времени нет на долгие представления, объяснения... Мне нужно было войти и поговорить с тобой "по душам" - и вот я здесь, и вот я разговариваю. Теперь просто слушай внимательно и не быкуй. Как ты себя чувствуешь, нормально? Да ты садись, что ты стоишь-то? У себя же, все-ж дома, ну...
  Глеб медленно опустился в кресло, тоже не сводя глаз с такого странного нежданного посетителя:
  - Что вам надо? Кто вы?
  Как же он быстро встал! Глеб только успел это отметить в своем сознании как уже почувствовал под своим подбородком носок его гигантского тупоносого башмака. Но этот удар, как он понял, был не в полную силу - его голову просто отбросило о спинку кресла. А этот высокий теперь уже стоял перед ним, вытянув на него руку с громадным же пистолетом:
  - Не гони лошадей. Полегче на поворотах. Говорить буду я, Борода. Говорить, а не отвечать на твои вопросы. Значит слушай сюда, слушай меня очень внимательно и не перебивай, чтобы я не наделал чего такого, о чем бы потом, может, и сам бы пожалел. Значит, я сейчас сажусь и не дай Бог, чтобы мне опять пришлось из-за тебя встать. Тогда ты ляжешь, да еще несколько раз и больно...!
  Он вновь опустился на диван. Глеб потирая подбородок молчал.
  - Я слушаю внимательно, - наконец выдавил он.
  Высокий усмехнулся. Было ему на вид лет 25-26. Лицо его было резко вытянутое с крупными, хотя и правильными чертами. По его физиономии тяжело было назвать его нацию наверняка. Темный, почти черный прямой волос его легко мог указывать сразу на несколько народностей. Девушка, надо будет заметить тут же, была примерно тех же лет, может чуть старше. Миловидная, русоволосая, худенькая с чуть вздернутым носиком.
  - Вообщем, ситуация следующая, - между тем, продолжал хозяин большущих ботинок, - в вашем треклятом городе мы оказались случайно. Приехали, вроде, по серьезному вопросу, а тут нас, оказывается, просто развели, как лохов. Знать тебе многое ни к чему, просто дело в том, что я попал на очень большие деньги. Мы здесь уже три дня гостим. По ходу дела, Кристина, - он мотнул головой на девушку, - заметила плакат о выставке с твоей фамилией. Вот так мы на тебя и вышли, скульптор ты наш знаменитый, ненаглядный.
  - Чем могу служить, молодые люди? - Глеб все так же слегка потирал ушибленный подбородок.
  - Ты пойми, старик. Я тебя просто по приколу решил зацепить. Ничего мне от тебя не надо было. Кристина ночью позвонила тебе просто приколоться - ну, и чтобы потом как будто с визиткой уже явиться. Мы же завтра думали к тебе зайти; просто с бутылкой пива, угостить пиццей.
  - Зачем?
  Паренек с полминуты улыбаясь молча смотрел на Глеба: - Да хоть за бороду тебя чтоб подергать, что ли, пожурить немного как-то... Ты-ж меня слепил 26 лет назад, скульптор, твою мать...
  Как же завертелось все в голове Глеба в одну эту минуту! Десятки мыслей сплетаясь переплетались и снова разделяясь, стали роиться в голове мигая короткими вспышками догадок.
  - Так, это вы звонили?- только и выдавил он через полминуты.
  - Мы, мы. Слушай, лепило, мы тебе, ей Богу, говорим: ничего от тебя не хотели. Просто фамилию твою я увидел, когда она разглядывала этот плакат. Потом мы решили узнать - точно ли или тезка , какой, однофамилец? Потому и заходили к тебе с опросом.
  - Точно, теперь я вспомнил; - прошептал Глеб припоминая, что только вчера видел этих двоих, как неких агентов. Да, они немного говорили с ним в дверях, как агенты по социальным вопросам населения. То-то лицо девушки ему показалось знакомым, да и его он теперь узнал.
  - Че вспомнил? - ухмыльнулся тот, - узнав у тебя, что ты действительно проживал раньше в нашем городе, я и понял, что вижу пред собою родимого папочку, - он щелкнул языком; - Вот так-то, творец-ваятель.
  - Так ты что, сын Веры? Не может быть...мы были с ней лишь раз.
  - Один раз?! Эй, старик, хоть ты мне и отец родной, но я щас тебе так врежу...
  - Нет, извините, тьфу-ты, извини... Я не оправдываюсь, не пытаюсь отпереться. Сын, значит, сын - это прекрасно. Просто я,действительно удивлен, потому что мы с Верой, и вправду, были вместе только один раз. Чудно...
  Теперь было заметно удивление и на лице гостя: - Да... А матушка мне такую историю описала..! Ромео и Джульетта - отстой... Тьфу-ты, да ладно. Это все дела не меняет. Значит, ситуация следующая: меня кинули в вашем городе. Возвращаться домой без денег я просто не могу, потому что там у себя - мне конец. Я конченый человек без этих денег. И потому, я готов был на все; хоть на банк идти. Но, вот опять, так же малышка Кристина - дай ей Бог здоровья, - он улыбнулся девушке, - предложила другую идею. Взять с тебя алименты за 26 лет. Время у нас мало и потому мы пришли сами, без суда решить, по родственному. Так то лучше, верно? Госпошлину платить не надо...
  Очевидно, впрочем, парню надоело острить и он, положив пистолет рядом с собой на диван, немного подавшись вперед, с тяжелым вздохом взялся обеими руками за голову. Проведя своими большими ладонями по лицу и волосам, он в некотором изнеможении снова откинулся на спинку дивана: - Вообщем, так: лирика лирикой, с тебя мне надо 50 штук зелени. Срочно. Завтра - послезавтра. Мне не до шуток. Не найдешь, говорю сразу - грохну как собаку. Чисто за мать. А то она тебя всю жизнь помнила: скучает там, наверное. А то, что грохну - не сомневайся. Мне сейчас в вашем сраном городе терять нечего. Так что думай и давай рожай.
  Глеб же, между тем, слушал его как-то в пол-уха, так как будто его это и не касалось сильно. Он весь был поглощен созерцанием сидящего напротив человека, отцом которого, оказывается, был он. Он не много нашел в его лице похожего на себя. "Хотя со стороны виднее" - подумал он.
  Как художник, он сразу обратил внимание на его руки и, почему-то, с удовольствием отметил для себя, что у парня длинные музыкальные пальцы.
  - Ты играешь на чем нибудь? - спросил он его.
  - Что..? - обладатель этих длинных музыкальных пальцев был в явной растерянности: - В смысле?
  - Я в смысле музыки.
  - А что?
  - На пальцы смотрю, красивые...
  - Ты, че, гонишь?!
  - Григ прекрати! - вдруг резко завопила девушка потому, как тоот начал уже подниматься с дивана - Григ, милый, не надо, - продолжила она уже тише, видя, что его горящие глаза теперь буравят уже ее: - Григ, милый, не надо. Он не придуряется. Пожалуйста, успокойся, сядь. Лучше послушаем его. Убить это недолго, но потом уже не поговоришь.
  До Глеба же только теперь дошло - от чего его сейчас избавила эта девушка и он, видя на себе испытующие его глаза, извинился: - Григ, извини, я не хотел тебя обидеть. Я тебя внимательно слушал. Просто я еще и смотрел на тебя. Ты пойми, ведь ты только что сказал мне, что ты мой сын.
  Григ тяжело со вздохом снова опустился на диван: - Ладно, че там по делу? Про музыку потом поговорим.
  - 50 тысяч? Ну, это, действительно, для меня просто нереальные деньги. Художники - они, как правило, бедны, знаешь-ли.
  - Это хреновые художники бедны, а те, которые выставки устраивают, так у тех все нормально. Ты, давай, тут не прибедняйся.
  - Нет, Григ, обожди. Я не прибедняюсь и , опять же, не лукавлю. Я все понял. Ситуация у тебя сложная и поэтому - есть деньги или нет - их надо найти, верно?
  - Ну, да, конечно.
  - Вообщем, так. Задачу ты мне задал... ладно, такую проблему в миг не решишь. Я буду думать. Пока же, давайте как-то располагаться. Давайте вернемся к нормальному началу разговора.
  - В смысле?
  - В смысле, давайте, для начала, разуемся, умоемся, за стол сядем - как у людей принято. Хочу сказать сразу тебе, Григ, чтобы ты не переживал. Я играть с тобой ни в какие игры не собираюсь. Потому что, ты даже не представляешь, насколько кстати ты зашел. Я, вот, только сейчас это понял. Ты и представить не можешь - как я себя скверно чувствовал всего за минуту до вашего прихода. Удивительная штука жизнь. У меня была тишина и покой - и хотелось в петлю лезть. Теперь меня грозятся убить, я должен найти какие -то, невероятные для себя, деньги - и при всем при этом я чувствую себя почти счастливым.
  Он коротко рассмеялся: - Может, я, действительно, схожу с ума..? ладно, итак, Григ, спрячь, во - первых, эту свою пушку, познакомь меня с девушкой и... разуйся, наконец. Ты же не в чужой дом пришел, - по доброму улыбнулся Глеб.
  С полминуты Григ еще молча разглядывал его. Молча, без улыбки. Потом так же молча направился в прихожую.
  - Пошли, малая, - кивнул он девушке, - разуемся. Хотя, вот, что. Пока не разувайся. Сходи в магазин за пивом. Ну, и там, возьми, что хочешь...
  Когда они вдвоем пошли на кухню, то Григ спросил присаживаясь к столу: - Ты говорил, что не женат. Кто-нибудь приходит?
  - Ты про женщин? Без предупреждения никто не придет. У меня несколько невеселый, так сказать, образ жизни.
  - Ну, вообщем, я скажу тебе сразу. Пока мы с тобой не решим наши дела, двери никому не открываются. Это понятно?
  - Конечно. Да я и не жду никого. Есть будете?
  - Да щас малая придет, посмотрим. Пока кусок в горло не лезет.
  Девушка ходила недолго. Магазин был в доме. На два условленных звонка Григ открыл ей дверь.
  - А ты че не женился-то? Вроде не плейбой, говоришь, - спросил он, открывая пиво.
  - Так получилось. Любимая девушка погибла в автокатастрофе. А потом как-то...
  - Ну, понял. Значит, что я тебе хочу сказать сразу, скульптор - отшельник: щас мы, вот это, пиво там, туда-сюда... И ты может думаешь, что через эти задушевные беседы, я проникнусь к тебе сыновьей любовью и мы, как-нибудь, разойдемся да? Я, типа, пойду решать свои проблемы, а ты пойдешь выставки дальше делать, да? - Григ зло и криво усмехнулся и жадно присосался к пиву.
  - Я понимаю тебя; - Глеб сделал себе еще кофе и закурил: - Когда такая финансовая проблема, ни о чем другом говорить не хочется. Но я хочу сказать тебе вот что. Успокойся, Григ, найдем мы тебе деньги. Я уже, кажется, придумал как. Так что, все, расслабься, пей пиво. Отдыхай.
  Григ испытующе с улыбкой воззрел на него и повернулся к Кристине: - А ты, малая, кажется, правильно меня привела. Прямо по адресу. Кажется, он ничего..., на лету схватывает.
  - Ты про мать расскажи лучше, чем ерничать, - мягко ответил ему Глеб.
  - А что мать? От рака померла. За год съел он ее.
  - А как тебя-то сохранили? Ну, ты извини меня, конечно, но сам же понимаешь - не каждая девушка решится родить в юном возрасте без мужа.
  - Бабка моя настояла; так мать говорила.
  - И что замуж потом, что?
  - Нет, так и не вышла. Был там один, типа, отчим; - он усмехнулся в воспоминаниях: - тоже кадра был... Посадили, кстати...
  Глеб заметил, что разговор не клеился, не смотря на все его старания. Он понял, что головы их забиты только одной их личной проблемой и минут через 15 решил их оставить: - ладно, молодые люди. Вообщем, располагайтесь в зале. Белье в шкафу покажу. Чувствуйте себя как дома, дети. Я пойду к себе в мастерскую. Мне сейчас тоже много есть о чем подумать.
  Кстати, а почему Григ? Странное имя.
  - Григорий меня зовут, - сухо ответил тот, глядя в сумеречное окно, - мобилу оставь. Сам понимаешь, простота - она хуже воровства...
  
  
   IV
  
  
  Глеб отсутствовал недолго. Он вышел к ним из мастерской уже где-то через час. Молодые молча смотрели телевизор. Григорий лежал на диване. Глеб, сев в кресло, позвонил по сотовому Олегу:
  - Олег, здравствуй еще раз. Я что звоню, - здесь у меня серьезные метаморфозы жизни произошли. Ты, вот кстати, говорил, что если что серьезное надумаю - чтобы в известность поставил. Так я, что хочу узнать в связи с этим: ты вот уезжаешь а дом твой что? Квартиранты или как?
  А, значит, думаешь своих братьев поселить. Ну, ты, это, заселяй кого хочешь; мне так даже лучше будет. Я что хотел спросить у тебя: здесь такая сейчас у меня ситуация, что я сейчас останусь без квартиры, чтобы помочь одному очень дорогому мне человеку. Поэтому я хотел бы, в начале, у тебя узнать: сдашь ли ты мне времянку свою? Нет, дом мне и не нужен. Заселяй туда своих - мне же лучше будет.
  Да. Значит я могу на тебя расчитывать. Ну все, спасибо. Я тебе благодарен; и еще двоим, по крайней мере, ты тем оказываешь услугу. Все, тогда я завтра заеду. Давай, еще раз спасибо.
  - Не понял, ты, что, хату решил продавать? - спросил Григ, когда тот положил телефон.
  - Ну, да. Занимать такие деньги - смысла нет. Их ведь нужно будет вернуть. Поэтому я нашел самый оптимальный для себя выход. Ну, вот и все. А дело с продажей я сделаю моментом. Квартира в центре - покупатель не проблема.
  Я даже знаю к кому обратиться. Так что, даст Бог, завтра же, возможно, деньги будут уже у нас.
  Григорий медленно поднялся на диване: - не ожидал. Ты меня, реально удивляешь.
  Он ухмыльнулся обращаясь к девушке: - Видала?! Прямо скажем, крутой папа. Впечатляет. Вот что, Кристина. А ну, давай в магазин. Возьми там, нормально что бы, красиво посидеть нам сегодня. Ты, как, - это он Глебу, - что пьешь? Водка, коньяк, виски, вино?
  - Бери, что хочешь; я так, за компанию.
  - Тогда коньяк возьми, малая. Чего нибудь красиво покушать и пиво тоже возьми. Давай.
  Дав ей денег он снова молча вытянулся на диване перед телевизором. Глеб же отправился на кухню.
  Когда по возвращению Кристины сели за стол, Глеб не мог не заметить доброй перемены в своих гостях. У Грига проснулся аппетит, а на лице девушки он, наконец, увидел здоровую улыбку. После первой молча выпитой рюмки коньяка на душе стало еще теплее.
  - Ну, вот, и познакомились; - улыбнулся Григ, глядя в тарелку и жуя ветчину; - как жить-то будешь дальше? Может какой другой вариант..? чего тебе в общаге делать-то? Не молодой уж...
  - Ну, если ты про времянку, то это не общага. Времянка - это нечто отдельное и мне по работе это, конечно, необходимо. Но это все ерунда. У меня-то все будет, как раз-таки, хорошо. Я это знаю наверняка.
  Глеб закурил и кивнул головой на сигарету: - вот это только будет проблемой первое время. И для меня, я знаю, это будет очень болезненная проблема. Ну, да ничего...
  Я хотел бы лучше твои дела немного обсудить. Тебе кое-что сказать, раз уж так встретились.
  - Ты о чем это? Уж не лекцию ли хочешь читать? Ты, давай, не смеши...
  Григ с усмешкой налил всем еще по рюмке: - Ты, давай, это завязывай клоунаду эту. Нормально у меня все. Давай за знакомство... Реально я рад, что приехал сюда и познакомился с тобой. Конечно, для тебя это не совсем приятное рандэву, но сэля ви... В принципе, когда-то за все приходится платить, рано или поздно.
  Так ведь? - он с теплотой положил ему руку на плечо и прямо заглянул ему в глаза: - Но запомни, Глеб Алексеич, я твой поступок - не жест, заметь, я понимаю, а поступок - запомню; и как только разведу свои дела, я тебя не оставлю. Действительно жалею, что не знал тебя раньше, ну, да ничего... Наверстаем.
  - Я тебе не лекцию собирался читать, - между тем, продолжил Глеб, лишь пригубив на этот раз со свое й рюмки: - Я хочу тебе немного сказать о себе, о том, что я кое-что понял сегодня, и понял очень серьезное, и для себя очень важное. И хочу тем поделиться с тобой. Потому как ты мне человек совсем не чужой, а оказывается "плоть от плоти моей" - да? - улыбнулся он: - так, кажется, говорится в Писании. Вы, знаете, дорогие мои, я в детстве смотрел один мультфильм, который запомнил на всю свою жизнь. Ни один рисованный красочный мультфильм не обозначился у меня в памяти так ярко и остро, как этот неказистый грубовато-кукольный сюжет. Его я, почему-то, пронес в своем сознании чрез всю свою жизнь, всегда держа его в памяти.
  - Да? Это любопытно... - Григ тоже закурил.
  - Да, это любопытно.
  Глеб встал из-за стола чтобы поставить чайник: - Кофе хочу, - коротко пояснил он: - Так вот, история такая: мальчик резвится, после укладывается спать и вот здесь начинается. Появляются среди звезд на небе три гнома и под какую-то простенькую песенку куют 3 ключа и дают их потом мальчику. Ну, мальчик доволен, конечно. И здесь разворачивается такая история. Мальчик обучаясь становится юношей и встречает девушку. Весна, цветы, все как обычно... все идет прекрасно, но вдруг он видит где-то сбоку от его дороги нечто сверкающее. То блестит, переливаясь и излучая дивный свет, какой-то ларец. И молодой человек сходит со своей дороги, оставляет девушку и устремляется на этот зов ларца. Достает один из ключей и открывает его. При этом, кстати, ключ ломается, но что самое обидное - так это то, что все сокровища в нем оказываются в его руках просто никчемным мусором и распадаются, и расползаются превращаясь в жуков и червей. Голос же за кадром говорит, что "так мы любовь теряем."
  И теперь мы видим его уже более повзрослевшим, умудренным на дороге наук, его стремлений, его талантов. И все, так вроде, правильно продвигается, но он опять вдруг видит злополучный сверкающий ларец. И опять он сходит с дороги, и опять он ломает второй ключ, и опять в его руках - прах. Тот же голос за кадром говорит нам, что, "так мы друзей теряем", я думаю, что здесь понимание потери гораздо шире.
  Кукольные-же декорации, между тем, очень ярко передают его взросление, и теперь, после того как над ним проносятся ветра и облака, мы видим его уже в достаточно серьезном возрасте с достаточным количеством морщин на лице. И тут видит он темницу и палача. И руки изможденные, во множестве протягиваются к нему из клетки молят его о спасении. Ведь на клетке приговоренных замок, а ключ у него. Он отстраняет, было, палача, но проклятие... Он опять видит ларец сверкающий.
  И он снова идет на его зов.
  "Ла лус дель оро, сеньоры": - как говорят суеверные индейцы, потомки древних майя: - Свет золота... свет золота
  Ключ, как вы, наверное, сами понимаете, ломается и голос за кадром резюмирует: "так мы теряем совесть."
  И вот он уже дряхлый, косматый старик в пустыне обдуваемый всеми ветрами. Но это не конец. Потому что малыш просыпается и понимает, что это лишь сон. Всего лишь сон во всю жизнь.
  Глеб, наконец, сделал себе кофе и вернулся к столу.
  - Н-да, - улыбнулся Григ, - веселей чем "Ну, погоди!", конечно.
  - Веселей, - улыбнулся и Глеб, - Любопытно, что я вспоминал этот мультфильм всегда только после того, когда уже терял что-либо и никогда - перед.
  Я оставил девушку, полагая, что их еще впереди - лес дремучий, который весь блестел и переливался всеми цветами радуги. Но когда я, не пройдя и третьей части его, уже понял, что это лохотрон, что мне здесь никто не нужен и что я, оказывается, любил ее; когда я повернул было обратно - ее уже не было в живых.
  Дальнейшее мое было не лучше. Еще учась в выпускном классе, еще советской школы, я познакомился со Свидетелями Иеговы и понял всю фанатичность и абсурд атеизма. Я понял и суть Благой Вести Иисуса Христа. Но блистающий мир красоты искусства манил меня к себе, мои таланты. И я оставил Веру, как и твою мать, не уделив ей должного внимания.
  И по сей день я копошился в этом ларце, стараясь выудить что-нибудь по-истинне драгоценное, но...
  И сегодня, рассматривая в мастерской своего Георгия Победоносца я вдруг понял, в каком абсурде моя идея этого Георгия, вообще. О каком его лице может идти речь?! Какая разница какое у него лицо - грека, уйгура или корейца? Никакой Георгий этой системы никогда не победит этого змея, потому что он сам в его теме. Это лишь рекламный щит на дверях этого мира, призывающий молодежь вставать под узду Георгиев, якобы рубить змея. Но это сказка про попа и его собаку без конца.
  Под Георгием, друзья мои, я понимаю всю политическую систему этого мира, которая обещает каждый год убить змея на днях: сидит на нас, вгоняет в нас шпоры и правит нами. Нам достается и от него, и нас жалит кусает, и бьет хвостом змей; доколе нас не загонят, и тогда кобылу меняют. А загнанных лошадей пристреливают, верно, Григ? - Глеб грустно улыбнулся. Говорил все это он очень спокойно и проникновенно. На лице же Григория, между тем, был виден искренний интерес: - Ну, а какой же выход?
  - Ну, в принципе, у того мультфильма был неплохой конец. Ребенок проснулся, а я поворачиваю назад, обратно. Уж, один-то ключ я еще не поломал - от своей квартиры; - Глеб опять улыбнулся.
  Григ молча и в задумчивости налил опять: - интересно говоришь, - произнес он немного погодя.
  - Я надеюсь, Григ, что ты воспользуешься ситуацией, чтобы внять чужому опыту на чужих ошибках, чем набивать шишки себе.
  Григ, не живи аттракционами, декорациями, не давай себя дурачить. Недавно показывали по телевизору, как судили группу аферистов, которые брали большие кредиты под залог солидных с виду особняков. Но, как оказалось, эти особняки были лишь бутафорией. Они махом собирались из гипсокартона, внутри же были пустыми. После получения денег, особняки быстро разбирались и переезжали в другое место. Я думаю, ты понимаешь меня, Григ, что все, что нас окружает, те же самые особняки, под которые мы закладываем свои души.
   В этом мире человек приходит в себя, будто просыпается, как правило, только перед смертью. Он вдруг понимает, что он, оказывается, вообще-то, жил, а сейчас его уже, реально, больше не будет. Живи реальной жизнью, Григ. Пойми, ты никакой не Григ, ты - Григорий. И смысл жизни человеческой, - а значит и твоей - это, во-первых, найти его, этот смысл. А во-вторых, достичь его. Так в чем он?
  У нас в городе есть озеро. Вокруг него удивительно, как специально, расположились банк, ресторан, тюрьма и церковь. Так, я, бывало, шутил: "Вот, мол, все для нормального круга жизни. Человек может ограбить банк, погулять на это в ресторане, отсидеть за это в тюрьме и, наконец, прийти к Богу."
  Так, вот, я тебе и говорю, Григорий: зачем тебе лишние шишки? Счастье и смысл человеческой жизни ни в банке, и ни в ресторан, а в том, чтобы запомниться нашему Родителю с хорошей стороны. И если мы остаемся в Его памяти, то наша жизнь, действительно, удалось. Потому что Ему действительно можно и нужно верить. Вот и все, что я хотел тебе сказать, в принципе. Так, ладно. Пора и звонить уже, если деньги нужны срочно.
  Он стал набирать сотовый. Григорий разлил еще понемногу, но Глеб отказался. Разговором по телефону Глеб остался вполне доволен:
  - Ну, вот и все. Кажется, проблема ваша решена. Ну, что ж, молодые люди, отдыхайте. Я пойду к себе. Нужно многое приводить в порядок.
  - Спасибо тебе, Глеб Алексеич; - спокойно произнес Григ, когда тот вставал из-за стола. - Мы посидим тут еще с малой.
  - Конечно. Отдыхайте. Нанервничались, наверное...
  Молодые сидели еще долго.
  
   .
  
  Дело сладили, действительно, в один день. В том плане, что Глеб, проехавшись вместе с Григом, уже к обеду имел нужную сумму на руках. Задерживаться молодые, по их словам, не могли никак, а потому в тот же день выехали а Алма-Ату.
  - Я позвоню, отец; - сказал ему Григ на прощанье и у Глеба, неожиданно для него самого, защипало в глазах.
  Сразу с автовокзала он поехал осматривать свое новое жилье. Дом Олега располагался у самого озера и это очень радовало Глеба - Место было красивым.
  Настроение портил только этот проклятый туман, который уже, действительно, надоедал своей сыростью и промозглостью.
  Подъезжая к дому, он вдруг с удивлением воззрел на это озеро. Там в обрывочных клочках тумана он увидел двоих. Девушку на берегу и парня, который стоя в воде по колено, шарил рукой по дну.
  "Боже, что еще можно искать в этом болоте?" - с тяжелым вздохом подумал он выходя из машины.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"