Была ночь, мне не спалось, и я решил выйти прогуляться. На улице не было ни души, лишь фонарь тускло освещал маленькую аптеку. В небе осмысленно светил обращенный месяц и я пошел. А вокруг по прежнему ни души, люди попадаются, а душа нет. Пришлось достать из заднего кармана пиджака верблюда и закурить. Так куря мне пришлось дойти до перекрестка - улица на лево, улица прямо, улица назад и мостик на право. Набойки на каблуки перестали цокать - мостик был деревянный, я согнулся через перила, но увидел ничего, кроме ряби на ледяной воде. На другой стороне канала была лишь одна улочка, и я принялся идти на ней. Улочка вертелась, спотыкалась, счисленными колдобинами, поворотами, пока я не вышел на небольшую площадь.
И вот вновь передо мной фонарь, тускло освещающий аптеку - мне показалось, что я вернулся к месту начало путешествия, но прислушавшись внимательно, я заметил, что это не так. На маленьком подстаменте стоял бронзовый памятник.
- Здравствуйте, мсье, - вежливо поздоровался тот.
- Здрасьте, - ответил я. - А что вы тут делаете?
- Стою. Хотя впрочем, могу и походить, памятник слез с подстамента и сел на него, закинув ногу за ногу.
Теперь у меня получилось рассмотреть его внимательно - глаза красноватые с широкими
зрачками, орлиный нос, большой открытый лоб, в лице ни кровинки, черная бородка, зубы блестящие и острые. Одет он был обычно - брюки из Прадо, пиджак Пьера Паоло Пазолини, обувь от Сандро Боттичелли, вокруг шеи была намотана цепь с орденом Золотого Вруна.
"Интересный памятник" - подумал я, на что тот ответил:
- Забыл представиться, мое имя граф Монте-Дьябло. А ваше герр Цог.
Я пожал плечами, совершенно понятно, что памятник знал мое имя? А как же иначе?
Мы оба перестали говорить и пошли вперед по проспекту, вымощенному черной кафельной плиткой. Наш ход был долог и быстр, времени мы не ощущали, пока нас не окликнул чей-то голос. Странно - ни лампады, ни свечи, ни огня, а глас в ночи слышен будто яркий свет.
Голос сказал:
- Господа постойте! Нам нужна ваша помощь. Вы ведь любите танцевать?
Граф сказал:
- Танцевать мне нравится, а люблю я только Mercedes.
- Я умоляю вас господа помогите нам!
- Зачем? - спросил я.
- Нас всего одиннадцать и мы каждую полночь проводим Бал Ада. Мы назвали наш маленький танцпол Бал Ада, а здание Не преступной крепостью. Наши враги хотят преступить неприступную крепость и прервать нашу чудесную балладу.
Присмотревшись, мы услышали, что голос раздавался в единственном окне маленького домика, цвета мышиной кожи.
Памятник толкнул дверь и мы вошли. Перед нами была большая комната - паркет скрипел, горели свечи и перед нами стояли одиннадцать человек. А рядом с ними пес - волкодав, похудевший, голодный, безмолвный.
И в это время зазвучала музыка. Велики и могучи трубы Петра Ильича Чуковского. Музыка сначала разлилась по нашим венам, а потом начала взрывать почки, селезенку, сердце и яички. Во мне начало что-то бурлить, боли не было, но абсолютно наоборот хотелось радоваться.
Начался бал, мы танцевали и танцевали - Сильнорукий и Смерть, Ночная флейта сливались в один протяжный гул; мы забыли о ведомых врагах, лишь музыка, заменяя кровь, пульсировала в наших жилах.
Но это было долго, а потом не преступную неприступную крепость осадили враги. Сначала послышались выстрелы пиздолётов, а потом дом окружила толпа.
Рембрандт. "Ночной дозор". Они были вокруг крепости; свистели пули, шпаги рвали воздух, жажды битвы охватила меня. Танцоры падали один за одним сначала второй, а потом один и еще один и еще один,
Памятнику же было все нипочем - что ж ему будет, ведь он же памятник?
Нас осталось двое - я сжимающий в руке окровавленный револьвер и памятник графу Монте-Дьябло. Главарь врагов выступил вперед, это был не орк и не бандит, но командующий - Дух Конца, он обладал многими видами оружиями. Все дрожали перед ним и я тоже.
Командующий отбросил капюшон, выхватил стальной меч и закричал:
- Встречайте свою смерть, взгляните ей в глаза и умрите!
Невольно, я сомкнул веки, и в этот момент закаркал ворон. Хриплым и жутким казался его голос, когда мои глаза раскрылись, то враги исчезли, исчез и памятник, и крепость.
Мои ноги стояли на песке, вокруг шелестело море, а с левой и правой сторон лежали два трупа. Я не стал их рассматривать, бутылка текилы и лимон, лежащие у моих ног - вот к чему было приковано мое внимание. Текила обожгла мои запекшиеся губы, а уши слушали море. Оно шипело, блестело ровным светом и гордые маленькие волны тонули в мокром песке.
Глаза мои обнимали небо, такое красно-белое, голубое как Уильям Берроуз, красное как конница Буденного, прекрасное как бессмертный грех. Я не мог оторвать глазки от небушка. Оно было такое. Такое как не всегда прекрасное и чудеснее чудесного чуда.
Мои ягодицы опустились на влажный песок и бледная прозрачная кожа, ощутила вкус волос Лизы. Наши руки обняли друг друга, а вокруг шелестело, синим бархатом, море, крабик полз в поисках добычи, ракушка блестела перламутром, а мне было все равно, что Иисус превратился в де Сада. Главное, что звезды пятигранны.