Встреча героев, Димы и Степы, описываемая в предыдущем рассказе, была, разумеется, не первой. Были до нее и другие. Вот одна из них. Небезынтересно, что ей предшествовала целая цепь событий. Цепляясь одно за другое, они невидимой нитью скрепили их вместе.
Один из них, Степа, после того, как благополучно вылетел (по его словам - сам ушел) из архитектурного техникума, решил попробовать себя на поприще воспитания детей. Проще говоря, он устроился работать на лето в пионерский лагерь. Цели своей - воспитывать детей собственным примером, сея меж ними разумное, доброе, вечное, - Степа так и не достиг. Скорее наоборот - все свои силы он направил на то, чтобы показать юному поколению, как не нужно себя вести, идя к цели воспитания методом, так сказать, "от противного".
Надо сказать, что в этой еще не до конца исследованной и не всеми педагогами однозначно воспринятой системе воспитания преуспел не он один. По словам Степы, в ней принимал участие весь коллектив, не исключая и самого начальника лагеря. Что касается последнего, то он, чтобы не потерять своего авторитета перед воспитанниками, не снимал темных очков, прятавших собранные в кучку глаза, которые в течение дня все более сходились у него на переносице. Вообще, весь персонал лагеря, опять же, по словам того же Стелы, напоминал скорее членов группы анонимных алкоголиков, собравшихся еще до начала лечения, нежели воспитателей и пионервожатых, призванных растить молодое поколение в служении идеалам гуманизма и просвещения.
Начать с того, что, приехав за день до открытия смены, наш герой прошел краткий инструктаж, каков будет круг его основных обязанностей, и для наглядности представления оных был посажен на велосипед и отправлен в близлежащий магазин.
Забегая вперед, скажу, что эти поездки и составили в дальнейшем основу Степиной трудовой деятельности на ниве образования.
Живость характера, а также успешное приобщение к традициям данного лагеря помешали Степе посвятить себя какому-либо одному поприщу: в первую смену он работал художником; во вторую заведующим радиорубкой; и в третью - экспедитором. Обилие должностей, тем не менее, не могло оторвать его от главного занятия - служения Бахусу.
Начало первого своего трудового дня Степа провел в самом неудобном месте и самом неподходящем положении. Отмечая свой приезд, он переусердствовал и попросту заснул ночью в лагерном туалете, представляющем собой дачный дощатый домик, одиноко стоящий на отшибе, в котором и встретил первых гостей смены. Пионеры были недовольны неудобствами, с которыми им пришлось столкнуться с первых же шагов лагерной жизни, но ничего поделать не могли - богатырский храп, доносящийся из-за закрытой двери, не допускал мысли, что держащий за ней оборону сотрудник сможет быть разбужен без помощи подъемного крана. Пионеры вызвали начальника лагеря, и он своим окриком - такова уж видно сила начальственного голоса - разбудил- таки нашего героя, с которым как раз накануне пил на брудершафт, перейдя на "ты".
Потянулись золотые будни лагерной смены, которую и работой-то не назовешь. Пионеры будили своих вожатых, пришедших под утро и запершихся в своих вожатских с ключами от кладовки, криками типа: "Махов, пьяная скотина, отдай наши гостинцы!"
Проходили различные конкурсы самодеятельности, в том числе - танцев. Девочки 1-ого отряда наотрез отказались принимать в нем участие. Их вожатому этот конкурс был тоже нужен, как корове седло, но важно было не уронить свой авторитет в глазах воспитанниц.
- Не будете танцевать? - спросил он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
- Не будем, - дерзко ответили те и с вызовом посмотрели на вожатого: "Что, мол, бить будете?"
- Ну, хорошо, - сказал пионервожатый. - Тогда стройтесь на подоконнике.
- Это зачем еще? - удивились девочки.
- А за тем, что я вас сейчас буду из огнетушителя расстреливать.
- А, это ты нас пугаешь. Тебе же нельзя огнетушитель без разрешения начальства брать.
- Посмотрим! Вот только инструкцию прочитаю, как им пользоваться!
- Ну и что дал струю? - спрашивали его потом другие вожатые.
- Еще как! Они у меня потом замучились целый день трусы стирать!
Начальство, видя, что паренек крепкий попался, перевело его из 1-ого отряда на подмены. Вообще-то, тех, кто приезжал работать в лагерь 1-ый раз (а с нашим вожатым дело обстояло именно так), никогда не ставили сразу на старшие отряды. Так что на лицо было явное недоразумение.
Другой вожатый кричал на одном из построений:
-Девочки, вы не девочки! Вы - стадо баранов! Ровняйсь, смирно!.. Убогие!
Он был в дурном расположении духа. Дело в том, что накануне имела место история, за которую тот получил нагоняй от начальства. Утром в 9.00 было назначено собрание воспитательного состава. Наш вожатый был дежурным, в обязанности которого входило лично обзвонить утром тех, кто должен был явиться пред светлые очи начальства, проконтролировать их явку. Проснувшись после бурной ночи в 9.15, наш дежурный первым делом начал обзванивать всех и естественно никого не застал, потому что все уже давно собрались на 1-ом этаже того самого корпуса, где он как раз и жил этажом выше. Наспех умывшись и ворча про себя: "Вот скоты, дрыхнут, не отзываются, пойду щас всем морды набью!" - дежурный спустился вниз и погруженный в свои думы прошел мимо собрания, сидевшего в холле и решавшего важные организационные вопросы, направившись будить его участников. На голове его красовалась неведомо откуда взявшаяся детская панамка.
Его окликнули и посадили заседать вместе со всеми, но видя его нерабочее состояние, начальник решил освободить его сегодня от дежурства, пообещав поговорить с ним позже. Расстроенный своей неудавшейся миссией Леня (героя описываемых событий звали Леня) отправился звонить в Москву с почты, расположенной за территорией лагеря. На почте он встретил детей, тоже пришедших звонить. Это обстоятельство так возмутило нашего горе-дежурного (выход за территорию без сопровождения старших был строго-настрого запрещен), что он немедленно построил детей по стойке смирно и велел им тотчас отправляться в лагерь и доложить обо всем своему вожатому. И хотя дети были вовсе не из лагеря, а из ближайшего дачного поселка, они послушно построились и дружно отбыли с почты в неизвестном направлении.
Так на практике применялся метод воспитания "от противного". Вожатые давали наглядный урок, как не нужно себя вести. Об успехах подобных методов судить не нам.
Хотя, почему, собственно, не нам? Женское сердце - загадка и девочки из Лениного отряда, которых он столь невежливо отчитывал на построении, не замечали его грубостей. И уже после смены Леня то и дело получал анонимные объяснения в любви от своих бывших воспитанниц. Значит, система все-таки приносила добрый плод?
У Степы тоже была в каждой смене своя любовь, но даже любовь отступала перед Бахусом и девушки, чувствуя его превосходство над собой, уходили. Можно сказать, девушки приходили и уходили, а Бахус оставался.
Но перейдем непосредственно к встрече, о которой мы собирались поведать в самом начале повествования.
В один из дней Степа ехал на велосипеде в очередной свой рейс в близлежащее сельпо, как вдруг навстречу ему неведомо откуда выскочил другой велосипедист, судя по багажу, там уже побывавший. Расстояние стремительно сокращалось. Степа вывернул руль влево, то же сделал и едущий навстречу. Тогда Степа отчаянно дернулся вправо, встречный велосипедист проделал аналогичную операцию. В результате предпринятых маневров оба оказались лежащими в кювете на противоположных сторонах дороги.
Степа выскочил с кулаками на другого горе-водителя, желая научить его, как надо ездить. Вид обидчика тоже не предвещал ничего хорошего.
- Ты что же, налакался прямо в магазине, до дома не мог дотерпеть что ли? - заорал Степа.
- Да ты сам-то, кроме 3-х колесного велосипеда на чем-нибудь ездил? - пробасил второй.
Неприятели сближались. И когда в разгар конфликта в ход уже должны были пойти кулаки, враги неожиданно... обнялись.
- Дима!
- Степа!
- Друг!
Потерпевшие аварию оказались друзьями-одноклассниками. Дима, как выяснилось, жил неподалеку с родителями на базе отдыха.
Тут же появилась потребность немедленно отметить встречу. Отмечали в Степиной радиорубке.
Нужно сказать, что работа в радиорубке, неся на себе минимум обязанностей, в отличие от предыдущей Степиной должности художника (которая все-таки отнимала некоторое количество времени и сил), почти идеально соответствовала основному роду Степиных занятий, состоящих во вдумчивых путешествиях (в одиночку и в компании) к глубинам собственного я.
Встреча была в разгаре, когда Степе срочно понадобилось стошнить. Он привычно высунулся в открытое окно и сноровисто вытошнил на улицу. Пока Степа был занят этим в высшей степени содержательным делом, Дима курил, пуская колечки к потолку.
В этот момент в рубку зачем-то вошла дежурная пионерка, наверное, для того, чтобы напомнить, что пора играть подъем (кто не знает - в пионерских лагерях дети вставали и ложились под звуки горна). Увидев Степу в таком, можно сказать, разобранном состоянии, она понимающе кивнула и с удовлетворением констатировала: "А, Степа, все блюешь!"
Это невольное восклицание, проливало некоторый свет на Степино существование в том лагере, которому он посвятил три пусть не самых лучших, но все же, и не самых худших - в которых встречались и тихие минуты светлой грусти, - месяца своей жизни.