А вот подтверждение слов, прозвучавших в конце предыдущего рассказа. Следующая поездка оказалась самой дурацкой за всю историю наших путешествий в Прибалтику.
Приехав в Вильнюс, мы позвонили нашей старой знакомой, Оле, в расчете, что она пустит нас к себе переночевать. Но романтический период наших отношений был закончен. Поначалу согласившись принять нас, она, судя по всему, вскоре передумала, исчезнув из своей квартиры в неизвестном направлении перед самым нашим приездом. Заблаговременно выпорхнув в ночь, она поставила нас перед реальной перспективой ночевать на лестнице. По этому поводу мнения разделились. Нашлись среди нас и оптимисты, говорившие, что есть ведь в Вильнюсе и другие адреса и телефоны, и что ни на одной Оле свет клином сошелся. Однако, большинство, полностью деморализованное вероломным исчезновением хозяйки, предпочли туманному поиску ночных приключений - ночлег в подъезде.
Привлеченный шумом голосов, слишком оживленно обсуждавших перспективы сегодняшней ночи, на лестничную площадку высунулся сосед, лицо которого выражало крайнюю степень ехидства.
- Вы что, Олю из 87-ой квартиры ждете? - спросил он злорадным голосом. - Так она вместе с друзьями полчаса назад уехала куда-то. Она, вообще...
Он расположился, видимо, еще долго обсуждать с нами свою соседку, но кто-то из нас решительно прервал потоки его красноречия, попросив принести стакан воды.
Сосед ненадолго исчез за дверью, а затем снова появился уже с чашкой, ворчливо сообщив, что это у него последняя оставшаяся питьевая вода в чайнике, ибо на ночь холодную воду перекрывают.
Мы поблагодарили его за такую любезность, и он, недовольно бурча что-то себе под нос, скрылся за дверью. Больше его комментариев мы не слышали.
В общем, на нашем собрании голоса разделились. Большинство решило остаться ночевать в подъезде, благо для многих были еще живы уроки путешествий по югу, где приходилось коротать ночи на камнях, скамейках, автобусных остановках, пляжных топчанах и тому подобных благоустроенных местах. Но среди нас нашелся некто, по имени Саша, который заявил, что он не за тем ехал в такую даль, чтобы ночевать на лестнице. Лестница, мол, у него есть и дома, и чтобы спать на ней, вовсе не обязательно было покупать билет и садиться в поезд. В конце концов, он всегда может с удобством устроиться у себя в подъезде, когда захочет представить, что приехал в Прибалтику. Нет, такая романтика не для него. И он оставил нас, гордо удалившись в ночь, сказав, чтоб мы искали его завтра у Гали, Олиной подружки, жившей неподалеку.
В результате, он один принял на себя весь заряд приключений, предназначавшийся для нашей компании.
У Гали он застал ее знакомого, которого звали Миндаугас. Саша проникся большой любовью к последнему, но никак не мог выучить его имени, все время повторяя: Миндаугаскас, - что делало его еще более непроизносимым. На это литовец сказал, что в армии его звали Митя, и что новый московский друг может тоже называть его так. Но в Сашу вселился бес противоречия, он неизменно, при каждом новом обращении к собеседнику, старательно выговаривал своим заплетающимся языком "Миндаугаскас", чем постепенно довел того до холодного бешенства.
Среди ночи друзья отправились в город за водкой. На точке, где ее тогда можно было купить, именуемой "Нямунас", под покровом ночи стояли несколько мрачных, безмолвных фигур, словно угрызения совести старого греховодника, столпившиеся вокруг площади в своей картинной неподвижности. Это были продавцы водки. Саша, будучи на взводе, тут же проникся к ним нехорошими чувствами. Он вышел в центр их круга, и, встав в трагическую позу Мефистофеля, обличающего род людской, произнес историческую фразу, ставшую впоследствии крылатой:
- Все литовцы - п..., если это не так, дайте мне п...
Стоявшие на площади никак не отреагировали на Сашин вызов, - скорее всего, они его просто не поняли, - но он расценил это, как молчаливое подтверждение своих слов.
Окрыленный успехом в деле обличения людских пороков, Саша не заметил, как сам впал в порок пьянства, злоупотребив спиртным несколько больше, нежели мог вместить его организм. В результате он приехал к хозяйке уже под утро, излив все переживания бурной ночи ей прямо на ковер.
На утро мы нашли его, проявившего накануне столь бурную активность, помятым и притихшим. Но у него-то как раз дела обстояли лучше, чем у нас, ибо его зимняя сессия была сдана досрочно, в отличие от нас, которым все прелести, с нею связанные, еще только предстояло пережить.
Единый порыв, вызванный этими соображениями, вкупе с ужасными событиями предыдущей ночи, суммировались для нас двумя словами: "В Москву!" Саша, правда, пытался мутить воду, предлагая ждать денежного перевода и требуя продолжения банкета, но его призывы не вызвали ни в ком ответного движения.
- Конечно, хорошо тебе предлагать остаться еще на недельку, - говорили мы (кстати, день без денег в чужом городе можно смело считать за три), - когда в Москве тебя ничего не держит, а на друзей наплевать!
- А чего вас, вообще, в сессию понесло в Вильнюс? - резонно возразил Саша.
Этот предмет мы предпочли вовсе не обсуждать.
Устремившись в город на телеграф давать срочный сигнал о помощи в Москву, мы оказались на автобусной остановке, где привлекли своим поведением, не совсем вписывающимся в общепринятые рамки, всеобщее внимание.
Дело в том, что в Прибалтике, в отличие от средней полосы России, на остановке не принято делать ничего другого, кроме как ждать транспорт. Если у нас на остановке люди разговаривают, смеются, жуют, пьют и делают еще сотню других дел, никак с самим ожиданием не связанных, то в Прибалтике - просто молча стоят. Они заняты делом, от которого ни на что не отвлекаются. Мы своим смехом и разговорами внесли некоторое оживление в это занятие, чем привлекли к себе недоуменные взгляды окружающих.
Саша после событий бурной ночи вел себя, как настоящий раненный герой. Он подошел к остановке по широкой синусоиде, приблизился к скамейке и упал на нее, широко разбросав в стороны руки и ноги. Все, не сговариваясь, удивленно воззрились на него. Саша, чувствуя себя объектом всеобщего внимания, снял шапку и начал картинно взбивать свои живописно всклокоченные кудри. Но в кудрях оказались застрявшие остатки вчерашнего вечера и все, также, не сговариваясь, брезгливо отвернулись.
В общем, следующей ночью, поучив перед этим на телеграфе долгожданный перевод, мы уже катились в поезде "Вильнюс-Москва".
Поскольку на следующий день утром нас ожидал экзамен, Саша, как уже сдавший его, устроил нам краткий "ликбез" по предмету. И наше купе сделалось род филиала студенческой аудитории, в которой двоечники, прогулявшие весь семестр, наверстывают упущенное с утроенным старанием. Вообще, эта последняя поездка нас кое-чему научила, в частности, что во время сессии вовсе не обязательно ездить неизвестно зачем за 700 км с одной единственной целью - киселя хлебать.
06.10.2004 г.