Стагис Иван Константинович : другие произведения.

Новая Ойкумена

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это, безусловно, то, что стоит Вашего внимания. То, что взорвёт сознание масс


  
   Новая Ойкумена
   1.Рождение Тлэуера
   Это случилось 6 января 1994 года, в канун православного Рождества. Город Бийск Алтайского края не ведал, что к дому на улице Мухачёва стремительно приближается красный маленький предмет, настолько маленький, что заметить его невооружённым глазом было невозможно. Да и кому хочется лишний раз смотреть на небо, когда и на земле-то не всё в порядке? Впрочем, тот, кто обладал орлиным зрением и невероятным любопытством, мог бы немало удивиться, увидев, как крошечная красная точка прошла сквозь крышу дома (с крышей при этом, как не странно, ничего не случилось). От возможного любопытного взгляда утаилась будущая судьба диковинки. Что ж, мы приоткроем завесу тайны.
   Маленькая красная точка, оказавшаяся кристаллом, тихо, не оставляя ни малейшей дырочки, прошла сквозь один потолок, потом другой... Наконец, камешек нашёл свой приют на седьмом этаже, в одной из двухкомнатных квартир.
   Лишь потом знающие люди поняли, что это был Магический Кристалл пятнадцатого уровня. Много в магическом мире разных талисманов, у каждого свои свойства. Магический Кристалл пятнадцатого уровня был невероятно бесполезен. Он мог только игрушки оживлять, и то когда людей поблизости нет. Поэтому неудивительно, что сия рухлядь оказалась здесь.
   Да и без дела она бы не осталась. В число праздничных подарков детям вошло два шоколадных яйца, которые только-только появлялись. Шоколад уже съеден, осталось открыть капсулы грязно-жёлтого цвета. Они скрывали в себе двух динозавров. Размер их был настолько мал, что они были карликами не то что в сравнении с людьми - с игрушками, а уж об их исполинских сородичах и говорить нечего - раздавили бы как тараканов, которые в ту эпоху были гораздо больше пленников шоколадного яйца. Кто же они, возможные объекты действий Магического Кристалла?
   Впрочем, почему возможные? Красный луч, пущенный Кристаллом, уже готов был оживить тварей. Вот как выглядели динозавры.
   Первый был намного больше своего собрата. Длинная прямая шея, горделиво посаженная голова, слегка презрительное выражение лица - все указывало в нём на высокомерного, свободолюбивого животного, знающего себе цену. Массивное туловище крепко делится на мощных коренастых лапах. Сходство хвоста с листом помимо формы было и в проглядывающих сквозь тонкую кожу костях-прожилках листа. Ящер казался мудрецом, искателем, философом. Саркастическая усмешка словно хотела сказать: "Я себе на уме. Вам, ничтожества, меня не понять". Светло-красная спина выделялась на фоне ядовито-жёлтого тела.
   Второй похож на первого только тем, что он ходит на четырёх лапах, в остальном же - сплошные отличия. Да, его маленькая головёшка не шла ни в какое сравнение с огромной головой Первого. Да, сам он тоже казался попавшим в тень собрату - ну не вышел ростом и всё тут. Но не это бросалось в глаза. Из горбатой холмовидной спины торчали похожие на ромбы костяные шипы. Хвост украшен острыми иглами. Любой разбирающийся в ископаемых рептилиях мог легко распознать в нём СТЕГОЗАВРА - одного из самых запоминающихся ящеров былых времён. Что же касается Первого, то опознать его было труднее некуда.
   Набаловавшись с новинками вволю, дети ушли. Незамеченный ими Кристалл начал делать своё дело. Из него вырвался яркий, мощный красный поток. Мгновение - и Первый уже купается в нём, питается таинственным багровым светом. Луч затем отскользнул чуть в сторону и, еле задев Второго, вернулся в Кристалл. Видимо, амулет отводил Первому более славную судьбу, чем Второму.
   Между тем чудо свершилось - динозавры начали оживать. Задрожали хвосты, чуть колыхнулись туловища, ноги сделали пару-тройку неуверенных шагов... Началась история Ойкумены Второй.
   Первым почувствовал тягу к движениям Первый. Шёл он сам не зная куда. Не зная хотя бы потому, что мысли только начали рождаться в его голове, а никакого опыта не было и в помине. Хотя... что это? Непонятное Нечто зашевелилось в его мозгу - это было сознание. Он ощутил себя как существо, одно из многих существ того невероятного мира, в котором ему выпала участь жить. С презрением посмотрев на Второго - этот урод вряд ли способен мыслить - он, прикрыв глаза, стараясь придать значимость процессу, продолжал размышлять - пока только о себе.
   Дело шло на лад. Первый уже понял, что он динозавр, но не это главное. За одной мыслью - другая, за мыслью о том, что он динозавр, появилась мысль о том, что у него есть имя, и имя ему - Тлэуер. "Тлэуер, Тлэуер, Тлэуер", - повторял он про себя так часто, что постепенно имя его, бывшее ранее всего лишь простым скоплением букв, стало родным и близким. Стало частью его самого. Меж тем ноги не стояли на месте, он отделялся всё более и более от своего собрата. Впрочем, ему был безразличен этот нелепый ящер. Равнодушие стало первым чувством, зародившимся в душе динозавра.
   Потом оно всё же сменилось любопытством. Неожиданно он понял, что Ойкумена Вторая известна ему меньше, чем строение желудка австралийских утконосов (в котором он совершенно не разбирался). "А ведь мне здесь жить, - думал он, - Чтобы в мире жить, о нём надо знать: книжки читать умные или же всё постигать на своей шкуре. Я тут книг не вижу, поэтому выбор невелик. Я жду тебя, моя жуткая реальность!" Тлэуер, немного удивившись высокопарности своей речи, речи только что вступившего в этот мир динозавра, побрёл дальше куда глаза глядят, желая увидеть как можно больше. Воистину, он отдался своему любопытству.
   Меж тем Магический Кристалл, дав жизнь тем, кто её заслуживает, мало-помалу преображал обстановку. Кровати стали огромными серо-коричневыми плоскогорьями, тёмно-серый ковёр превратился в небывалое по ширине море, оставившее суше лишь небольшие полоски земли, которые, если там не стояло какой-нибудь мебели, потом становились плодородными равнинами.
   Тлэуеру оставалось только восхищаться величественной красотой природы. Восхищаться и страшиться - то, что величественно, часто бывает жестоко. Он смотрел на горы, и всё время ожидал, что его может расплющить сорвавшийся с вершины валун. Шёл по морскому побережью - и чувствовал, что вот-вот хлынет на берег огромная волна и он, захлёбывась, пытаясь избавиться от солёной воды, потеряет свою едва- едва начавшуюся жизнь. "Бояться полезно, - думалось ему, - Беда всегда внезапна, она приходит, когда её не ждёшь. Когда думаешь о ней - её нет. Но не может никто думать лишь о бедах - череп разорвёт напрочь, только и успеешь на свои мозги посмотреть. Потому полно горя в жизни. А впрочем, чего это я? Только родился, как уже говорю о бытии. Не по-людски как-то, да в общем-то и я не человек." Всякие мысли роились в голове молодого говорящего (как видно, и думающего) динозавра.
   Между тем прогулка продолжалась. Песчаный пляж привлёк внимание Тлэуера, и он, шевеля своими лапами, размахивая хвостом, брёл к воде, оставляя следы на песке. Следы исчезали быстро - там, где песок, трудно найти что-нибудь прочное. Тлэуер, впрочем, из-за этого особо не беспокоился. Он наблюдал за тем, как волны ударяются о берег, а потом уходят, унося с собой немного песка. "Интересно, а что бы было, - вновь подумал динозавр, - если бы песок, подобно воде, имел бы волны и обрушивал бы их на море? Ой, мысли вы мои, куда ж вы меня ведёте? Абсурд прямо какой-то. Однако, откуда я знаю это слово? Полно же в этом мире загадок!"
   -Хотя, - Тлэуер решил говорить вслух, причём сам с собой (стесняться всё равно не нужно было - он один в этом мире), - почему это абсурд? Нормы абсурда установлены людьми, грань, отделяющую разум от бессмыслицы - ими же. Причём стоит какому-нибудь безумцу сказать нелепую фразу - её считают вершиной разума, превозносят до небес, перед этим, конечно, основательно её побраня. Мне, динозавру, надо создавать мудрость своего народа. Я выполню эту великую миссию, ибо в этих краях нет равных мне. Хотя бы потому, что соперников не видно. А если и появятся, то я их не боюсь. Мне всё по плечу!
   Тлэуер, похоже, в эту минуту рассчитывал умереть от чего угодно, но не от скромности. Походка изменилась, стала горделивой, важной. Он чувствовал, что если он остался наедине с природой, то рано или поздно природа признает его, мелкого ничтожного динозавра равным себе. Хотелось бы, чтобы было именно так. Путник шевельнул хвостом - нервно, стараясь подавить остаток страха перед Неведомым - после чего пошёл куда глаза глядят. Около небольшого леска он остановился, чтобы рассмотреть кое-что такое, что опровергало его представление о собственном одиночестве.
   Абсолютно красная обезьяна дремала на поляне. Ростом она чуть повыше Тлэуера, но её тупое лицо показывало, что по сравнению с ней динозавр мал, да удал. "Плодит же земля таких уродок", - возмущался Тлэуер. Кинуть бы в неё чем-нибудь, погань такую.
   "Да уж, рост - кретинам, - размышлял наш герой, - Я жить хочу, а потому её обижать не буду. Заговорю с ней, узнаю, кто здесь ещё живёт. Разбудить надо эту мразь, а то дрыхнет без толку". Взгляд его упал на засохший ком земли. Немного, впрочем, пришлось с ним повозиться, но цель оправдала средства. Вот макака уже проснулась и готова была крыть всех матом.
   -Бес, гной, мразь, тварь, ты мне спать помешал, паскуда вонючая! Козёл сипатый! Ты бомжам жопу лижешь! Умный нашёлся - землёй в меня кидать! Я в тебя кину кое-чем, будешь знать! - Гнев обезьяны мог и дальше разливаться, затопляя мозги Тлэуера, вводя его в ступор, пока она не разглядела, что за странное существо посмело нарушить её покой: то ли червяк с ногами, то ли черепаха без панциря. Несколько секунд оцепенения - и новый поток ругани полился - ядовитый, готовый уничтожить всё вокруг. Однако Тлэуер попытался выползти из ступора.
   -Ты динозавра не видела, что ли? - Он думал, что макака просто не понимает своего счастья - общение с говорящим доисторическим ящером дорого стоит, - Как звать тебя, животное?
   -Животное? Ты на себя посмотри, тупая скотина! Я ближе к людям, чем ты. Можно сказать, дальний предок людей. Обезьяна я, понимаешь? Твоей грёбаной голове, впрочем, этого не понять. Тупой кретин, у меня даже имя аристократическое - Элизабет Шрагмюллер. Не каждый человек такое носит.
   -Люди... - протянул это слово Тлэуер.
   -Лю-ю-ю-ди, - передразнила его Элизабет, - Люди строят города, машины, создают законы, о животных заботятся, даже о таких безнадёжных вырожденцах как ты. Мы, обезьяны - разработчики и генераторы всех великих идей. И когда я, лучшая из этого рода, награждённая почётным именем Элизабет Шрагмюллер, погрузившись в транс, размышляла о том, какую бы ещё пользу принести человечеству, появляется урод, кинувший в меня кусок земли. Это кошмар! Ты, ишак паршивый, понимаешь ли, олень задроченный, как ты отодвинул прогресс? Если бы не этот поганый ком, человечество уже покончило бы со всеми войнами, нищетой, болезнями - благодаря моим блистательным идеям. Понял это, ублюдок, отродье поганое?
   -Иди в жопу, тварь! - Тлэуер, хоть и появился недавно и ничего толком об этом мире не знал, но каким-то внутренним чутьём понимал, что перед ним - дура, глупая обезьяна, которая просто не может простить ему такого неожиданного пробуждения. "А ведь и правда, не стоило её будить. Не трогай дерьма - не завоняет. Теперь вот расхлебывай", - сожалел о содеянном Тлэуер. А всё, ничего не поделаешь. Самая главная цель не выполнена - не узнал от макаки, живёт ли здесь кто-нибудь ещё. Ладно, это не беда.
   Динозавр развернулся и пошёл на север, оставив разгневанную Элизабет Шрагмюллер с носом. Он верил, что в этих краях есть дела поинтереснее, чем беседа с этой дурой-обезьяной.
   Между тем что-то показывало Тлэуеру, что в этом мире многое повторяется. Более того, он тесен. Стоило только разойтись в разные стороны ему и Стегозавру, как этот тупой тип заметил его вновь. Эх, тяжела жизнь единственного умного создания сих краёв! Вокруг тебя одни уроды и идиоты. Причём, наверное, считают себя пупом земли, как эта мразь, которая называет себя Элизабет Шрагмюллер. Хотя зачем ей имя? У дерьма же нет имени, верно? Сейчас посмотрим, что скажет этот мелкоголовый урод с шипами на спине. Как у ежа, честное слово. Тлэуер знает, что в Ойкумене Первой ежи - абсолютно никчёмные создания: глупые, прожорливые, вечно фыркают и сворачиваются в клубок. Говорят ли они, герои десятков анекдотов - пока неизвестно, но их заменитель в мире динозавров готов сказать кое-что.
   -Я тебя где-то видел. Как тебя зовут?
   - Я Тлэуер, - динозавр был краток. Вопрос Стегозавра и не предполагал ответа, который растянется на час, - Ты, надо полагать, Стегозавр?
   -Именно. Мне не нужны больше никакие имена. Ты, наверное, тоже динозавр, да только взял себе зачем-то непонятное имя.
   -Каждому своё. Мне, например, непонятно, почему ты себе не взял какого-нибудь стоящего имени. Кстати, как тебе этот край? Не знаю почему, но мне здесь нравится, хотя меня обматерила макака.
   Далее следует рассказ Тлэуера о его печально знаменитой беседе с Элизабет Шрагмюллер. Стегозавр смотрел на него всё это время взглядом сельского парня, первый раз оказавшегося в большом городе. Он понимал, что если он будет продолжать с полураскрытой пастью смотреть на динозавра, то от репутации полного идиота ему не отделаться (того, что Тлэуер уже считал его полным идиотом
   , независимо от того, что Стегозавр скажет, он, к счастью, не знал). Пришло время сказать хоть что-то.
   -Мне здесь не нравится, - признался он, - жизнь здесь какая-то неуютная. Я чувствую, что рождён для комфорта, для роскошного дома, для того, чтобы ничего не делать самому. Здесь всего этого нет. Мне страшно.
   -За что же, интересно? У тебя же ничего нет. Да и жизнь твоя довольно глупая. Пора покончить с примитивным эгоизмом и тягой к роскоши и подумать о духовности, - Тлэуер сам удивлялся, откуда у него такие слова появляются.
   -А ты боишься?
   -Иногда. Того, что рано или поздно на меня нападёт враг. Того, что мне придётся постоять за себя. О, как я не люблю всё это! ("Можно подумать, что я целыми днями только и делаю, что в тяжёлых боях отстаиваю жизнь и честь свою", - думал Тлэуер). Того, что я так и не смогу стать тем, кем должен. В мои годы, если ты не хочешь захватить мир, ты никто. Я не хочу быть никем, я целеустремлён, но цель моя витает в облаках.
   Тут Тлэуер вознамерился прочитать проповедь. Желание добровольно унизиться, метнуть немного бисера перед свиньями - почему бы и нет? Пусть от этого немного отдаёт интеллектуальным мазохизмом, но какой великий человек этому не подвержен, думал динозавр. К тому же он решил подсластить пилюлю, добавив в свою речь уйму высокомерия и самолюбования. Он хотел ошарашить кретина Стегозавра своим величием.
   -Видишь ли, дорогой мой друг, ("Хотя, какой ты, к чертям собачьим, мой друг?" - думал в это время Сам Себе И Бог И Царь) в этом мире нет ничего более странного и парадоксального, противоречивого и непостоянного, чем сама жизнь. Как живут в этой системе существа разумные - понятия не имею. Ещё туманнее для меня вопрос: почему иногда разум здесь побеждает?
   Я знаю, что все советуют ставить перед собой реальные, то есть осуществимые цели. Нет ничего нелепей. Цель в принципе не может быть реальной, поскольку она - идеал, она - подобие смысла жизни. Когда ставятся такие цели, как нажраться чего-нибудь, выпить дорогого вина (он в очередной раз поразился своей способности говорить о том, чего не знает), это не цели, а задачи. Задачи - это этапы пути к Большой Цели. Она прекрасна, воздушна, идеальна и, разумеется, недосягаема. Моя цель - перевернуть мир. Задача на первый день - хотя бы проснуться живым. Это тоже искусство, да ещё какое. Хотя жизнь ради жизни я тоже не одобряю. Жить надо ради Цели, вот что я тебе скажу.
   Оправдывает ли Цель средства? Не знаю. Палить пушкой по воробьям - вот яркий пример несоответствия цели и средства. На самом деле так оно и есть: не средства, которые кажутся аморальными и жестокими, к цели-то и не ведут, поэтому мудрецы даже и не замечают окольных путей к Цели. Кто-то скажет мне: если Цель недостижима, зачем к ней стремиться? В этом-то и Тайна. Кто-то не может дальше двигаться к цели, говорит себе: "Она недостижима, займусь-ка я чем-нибудь другим". И занимается кое-чем, при помощи своих мыслей и правой руки. ("Ой, а это как в мою умную речь залетело?" - вновь подумал Тлэуер). Так вот, я считаю, что пресловутая проблема бога - это тоже проблема Цели.
   Равны ли все между собой? Не знаю, но хотелось бы в это верить. Цель должна быть похожа на равенство: оно недосягаемо, но к нему все стремятся. При этом кажется, что сделаешь ещё шаг - и вот оно, полное и окончательное равенство. Но оно ускользает от нас, превращается в дымку, но поборников справедливости это не пугает. Цель должна быть такой, чтобы все в неё верили, верили в то, что её можно достигнуть, но на самом деле этого сделать нельзя. На этом можно считать мою речь завершенной. Тебе понравилось?
   Тот ничего не мог сказать. Поток труднопонимаемых слов и фраз делал своё дело - Стегозавр медленно, но верно уходил в ступор. Похоже, ненадолго, вот он уже кричит:
   -Спасайся кто может! Враг!
   Тлэуер мигом забыл про рассуждения о Цели. Цель у него была одна - спасти свою жизнь. Неважно от кого, может быть, это так пошутил Стегозавр. Он посмотрел вдаль - есть причины для страха. К ним приближалась огромная женщина. Тлэуер был ей по щиколотку. "Не убьёт, так задавит, как червяка", - подумалось ему. Заметив небольшую пещерку, он пулей помчался туда. Стегозавр - за ним, но его постигла неудача: запнулся о предательский камень. Его маленькие ножки не могли сразу поднять такое грузное тело. "Попал, пропал, близится финал, час смерти настал", - начал он рифмовать строки.
   Женщина приближалась.
   "Смерть идёт, в жизни поворот, беда всегда найдёт, дурака пуля не берёт", - продолжал шептать лежащий на земле динозавр.
   Тлэуер наблюдал за этим действом из пещеры, высунув оттуда - благо, шея позволяла - свою голову. Женщина подошла поближе, динозавр мог рассмотреть её получше. Она выглядела так же, как и всем известная кукла Барби, потому что сама была ею, только оживлённая Магическим Кристаллом. Барби была уже рядом с бедным Стегозавром.
   "Могила - меня гнетёт не хило, покидают силы, покупайте белила, не махайте кадилом", - разум оставил его, он начал пороть чушь всякую.
   -Ой, какой хорошенький! Иди сюда, дружить будем! - улыбаясь, сказала Барби. Она протянула к нему свою изящную руку.
   "Задушит она его, задушит, - подумал Тлэуер, - Впрочем, так ему и надо, дауну. Естественный отбор есть естественный отбор и никуда от этого не деться". Страх прошёл, а высокомерие осталось.
   Тлэуер посмотрел, ушла ли таинственная женщина. Удостоверившись в этом, он, как ни в чём не бывало, вышел из пещеры. Ох, нелёгкая судьба у говорящих динозавров! Хорошо, что хоть он, Тлэуер, оказался жив и уцелел. А то бы вообще говорящих динозавров не было!
   -Пора бы куда-нибудь уйти, - проговорил он вслух. В пещере ему оставаться не хотелось, тем более, что там он уже успел сделать немалую лужу. Страх всегда унизителен.
   ***
   Барби взяла Стегозавра на руки. Ей он показался лёгким, как нам - котёнок или щенок. Впрочем, сам динозавр пытался подражать братьям нашим меньшим, облизывая её руки.
   -Хороший ты мой, хороший, - умилялась Барби.
   "Ты достиг своей мечты, Стегозавр, - думал в это время он, - Счастье, уют, комфорт - как я этого хотел! Наконец-то у меня есть всё! А Тлэуер пусть подохнет от зависти. Пошлый болтун он, спасу нет". Похоже, счастье улыбнулось ему. Как бы сказал об этом Тлэуер: "Дуракам - счастье". Он бы сказал, но Стегозавр его бы и слушать не стал.
   -Польщён, польщён! - жмурясь от удовольствия, сказал он Барби. И тут же пожалел об этом - от удивления та чуть его не уронила.
   -Т-ты говорить умеешь? - немного заикаясь, пробормотала она. Никогда Барби не слышала про говорящих животных, а уж видеть их тем более не приходилось.
   -Я ещё хвостом махать умею, когда вижу красавиц, - Стегозавр попытался польстить. Хвостом он, разумеется, так размахался, что сам еле удержался на руках своей обретённой хозяйки. Та была просто в восторге, что, однако, не помешало ей унять разбушевавшегося поклонника (в его же интересах).
   -Всё, радость моя, хватит! - мило улыбнувшись, произнесла она. Стегозавр безропотно подчинился.
   Они шли то по узенько полоске побережья, мокрой от то и дело мечтающих захватить эту землю волн; то по густому березняку; то по мрачному ельнику, зловещему, тихому, заставляющему дрожать трусоватого Стегозавра. Наконец дорога, которая их куда-то вела, изменилась - исчезли кочки, рытвины, колдобины, да и сама дорога словно надела панцирь из кирпичей небывалого синего цвета. Стегозавр понял, что они приближаются к дому Барби.
   -А почему кирпич синий? - спросил он свою хозяйку.
   - А какой ещё? Я ненавижу кранный цвет, он провоцирует на злобу и жестокость. Зачем мне это надо? Жёлтый? Дорога, вымощенная жёлтым кирпичом, как в "Волшебнике Изумрудного города"? Это детское сюсюканье, эта сказочная идиллия - мне это так неинтересно. Хочется, конечно, сделать сказку былью, но не до такой же степени! Ты, разумеется, можешь сказать (хотя навряд ли Стегозавр выдавил бы хоть словечко из своей пасти), что я бы могла сделать здесь мостовую из булыжников, но я боюсь споткнуться об какой-нибудь валун. Поэтому - только синие кирпичи.
   "Какая умная у меня хозяйка! - восхищался Стегозавр, - Она, вероятно, столько книг прочитала - не счесть. Даже "Волшебник Изумрудного города" читала. Я попал в рай". У него дух захватывало от мысли, что умнейшая Барби выбрала именно его, она с ним заодно. Её познания когда-нибудь станут частью жизни Стегозавра. Он признавал ум за Тлэуером, но было понятно, что его знания - это стена, разделяющая его и Стегозавра. Знания Барби - это мост, по которому маленький шипастый динозавр перейдёт с берега глупости на берег разума.
   -А здесь есть ещё кто-нибудь, кроме тебя? - спросил динозавр.
   -Сам всех увидишь. Потом. Если захочешь,- Барби увернулась от ответа, - Слушай, а как тебя зовут? Извини, что не спросила об этом раньше.
   -Стегозавр я.
   -А я Барби. Слушай, а можно твой вопрос задать тебе же?
   -Насчёт того, кто здесь живёт. Понимаешь, я только что родился и не могу всего знать об этом. Живёт тут один, тоже динозавр, к сожалению. Зовут его...э-э-э, кажется, Тлэуер. Редкостный зануда, если честно.
   И они пошли дальше.
   ***
   Тлэуер уже выбрался из пещеры. Сегодняшнее происшествие не оставило в нём ничего, кроме некоторого стыда. Та женщина - кто она? Злой рок, судьба или просто великанша, которая любит животных? Думай, динозавр, думай. Умом ты отличаешься от всех животных. Меж тем пора бы и в путь выдвигаться. Он решил пойти на север.
   "Не то, что я люблю северные земли, - размышлял Тлэуер, - но просто я там ещё ни разу не был. А хочется. Хотя можно пересечься с той женщиной, но я успею от неё ускользнуть. Так что вперёд - к тундре, суровой тайге и северным оленям".
   Он шёл вперёд - к холодному, жестокому и опасному северо-востоку. Как ни странно, но он привык к долине, где встретился со Стегозавром, ссорился с Элизабет Шрагмюллер (имя у неё, конечно, жутковатое), спасался от таинственной женщины. "Жизнь удивительна, но не прекрасна, - размышлял динозавр, - встречи со всеми тремя созданиями приятными не назовёшь. Так почему меня тянет туда? Наверное, это и есть любовь к Родине".
   Тлэуер продолжал свой путь. Каково же было его удивление, когда он увидел на лужайке мирно пасущегося Стегозавра. Нельзя было сказать, что он избит или измучен. Напротив, его бока раздулись так, что он сам напоминал шар с шипами. "Разжирел, сволочь", - с неприязнью подумал Тлэуер. Его смущало само существование Стегозавра. Оно противоречило ещё оставшейся вере Самого Умного Во Всех Частях Света в красоту этого мира, вытесняло её на обочину сознания.
   -Как тебе удалось сбежать? Дорога была полна тревог и опасностей? Ты чуть не погиб, спасая свою жизнь? - с некоторой издёвкой в голосе спросил Тлэуер.
   -Я не сбегал, - обиженно ответил он.
   - В чём же дело, товарищ? - динозавр продолжал спрашивать, думая в это время: "Зачем я гордым словом "товарищ" назвал это ничтожество?"
   -Тлэуер, ты даже не представляешь, как я счастлив, - начал похвалу Барби Стегозавр.
   -Не представляю, - оборвал его достаточно злой собеседник.
   -У меня есть хозяйка! Она добрая, красивая, умная. Кормит хорошо. Она дала мне попробовать клубники - боже, какой у неё неповторимый, восхитительный вкус. Нет, человек, сведший меня и клубнику, не может быть злодеем, сволочью и дегенератом. Ах, Барби, Барби!!! Ты выше всех похвал. Я чувствовал себя на седьмом небе от счастья, когда поцеловал её умопомрачительную ножку. Не знаю как ты, а я уже связал свою судьбу со служением Ей.
   Тлэуера словно передёрнуло.
   -Так ты холуй поганый! За клубнику продался? А свобода, совесть, честь?
   -Свободе я помахал хвостом. Свобода замерзать, умирать никому не нужным от голода и болезней - это несчастье, а не благо. Совесть и честь - это для романтиков. Это для тех, кто летает в облаках, а я хожу по земле. Поэтому я с Барби.
   -Да Вы, батенька, подлиза, дипломированный лакей больших женщин. Я думаю, что Ваши слова заслуживают глубокого порицания, - промолвил Тлэуер. Динозавр не стал дожидаться воздействия его пассажей на Стегозавра, и он ушёл. Поборник свободы, совести и чести брёл к долине, откуда пришёл. Посмотрел ещё раз (надеялся, что в последний) на своего незадачливого собрата, презрительно поморщился и скакнул вперёд. Со стороны это выглядело невероятно нелепо, ибо Тлэуер ни разу до этого не прыгал. Он бы и сейчас не стал, если бы не почувствовал, что ему нужно как можно быстрее убраться. Динозавр ощущал невидимую стену, отделяющую его от Стегозавра. Стена росла быстрее быстрого, потому и нужно было сделать выбор в пользу скорости.
   Вот, наконец, и родная долина. Тлэуер уже на берегу - наблюдает за волнами. Говорят, что за тем, как течёт вода, можно смотреть бесконечно, но динозавра подобная перспектива не прельщала.
   -Пришло время, - сказал он вслух, - для очередной глубокомысленной и, возможно, ничего не значащей речи.
   Он зашёл в воду, вынес оттуда крупных, обкатанных морской водой камней-голышей, расставил их полукругом. Для него это был, видимо, первый ряд, потому что он повторил свой заход - и с тем же результатом. Правда, теперь уже второй ряд гальки радовал Тлэуера. Видимо, это были его воображаемые слушатели, поклонники его ума.
   -Итак, мы будем говорить о слугах и господах, -началась речь, - Мне кажется, что слуги - это изъеденные червями плоды на дереве человечества. Они погрязли в унижении, угодничестве и лести. "Чего изволите?" "Не угодно ли Вам чаю?" "Не возражаете, если я понюхаю Ваши носки?" Так и распадаются лучшие качества человека или говорящего динозавра. Слуги, готовые отдать жизнь за своего господина, остались на страницах наибездарнейших романов. Нынешние лакеи, да, да, именно лакеи готовы сегодня излизать господину все места, а завтра воткнут нож в спину. А что? Честь уходит, за ней и порядочность, а потом все мало-мальски существующие нравственные нормы. Нет ничего отвратительней прислужничества.
   Однако стоит заметить, что самодур-хозяин - не самое частое явление нашей жизни. Иной хозяин сам есть раб своих слуг. И даже не в том дело, что он без них беспомощен. Человек не может обойтись без рук или ног, но предположить, что ноги когда-нибудь будут бунтовать против человека - да не бывать такому. Слуги в большинстве своём - явно или подспудно - воспринимают себя говорящими орудиями. Но иногда слабый хозяин не может заставить слуг воспринимать их положение именно так. Тогда он превращается сам в раба.
   Тлэуер почувствовал, что свободный поток его мыслей завёл куда-то не туда - в сторону, которая за версту разила абсурдом, утопала в нелепости. "Видимо, я сам нелеп", - подумалось ему. Но вскоре эта мысль улетучилась, уступив место прежнему высокомерию.
  

2.Товарищ Нахимсон.

   Тлэуер ночевал на песчаном пляже долины. Его сон трудно было назвать спокойным, тихим и мирным, это даже на обычный сон похоже не было. Снились кошмары: гигантская женщина с лицом, из которого росли шипы, страшные ящеры и пауки, огромная макака с кривыми жёлтыми зубами, в которых кишмя кишели червяки, белые жирные личинки и даже плешивые мыши. Под конец страшный голос произнёс: "У него нет хозяина". В тот же миг тело Тлэуера оказалось облеплено уродливыми иссиня-чёрными пиявками. Он пытается их согнать, но чувствует, что его тело начинает гнить заживо. Удушливый запах гнили разжигает аппетит пиявок, они впиваются всё глубже и глубже. Динозавр понимает, что его настигла смерть.
   -А-а-а! - закричал Тлэуер. "Что со мною было?" - появилась мысль в его голове. Всё помнит гений мира сего: после речи он вновь задумчиво бродил по долине, потом, презрев осторожность, пожевал какие-то грибы и отрубился. "Да, непередаваемые ощущения, - подумал он, - Всё, к этим грибам я даже не притронусь. Ой, чуть не умер от этого сна. Погиб бы во цвете лет. Потом бы написал какой-нибудь поэт: "Наш динозавр исчез из списков всех живущих, он был всегда правдоискатель сущий". Такое вот двустишие, эпитафия, в рот её чих-пых. Жизнь настолько странная: что счастье для многих, смерть для меня. Ой, что там было в сне моём-то? Уроды какие-то, монстры, нечисть. Орут, вопят: "У него нет хозяина, у него нет хозяина". Да, я не такой холуй, как Стегозавр, у меня если и будет хозяин, то такой, которым лично я, Тлэуер, управлять буду. Кстати, это идея. Как и всякая моя идея - гениальная".
   Короче говоря, решил Тлэуер сам себе создать хозяина, скорее даже не хозяина, а напарника, приятеля, человека, равного ему по интеллекту (ну уж равного - это сильно сказано, такие как Тлэуер под равенством в уме понимали лишь незначительное превосходство себя самого). А это решение надо выполнять. Сразу же отпадал вариант служения тем, кого он знал. Стегозавр и Элизабет Шрагмюллер - моральные уроды и редкостные кретины, а альянс с Барби возводил бы его в положение Стегозавра, а быть похожим на этого дебила совсем не хотелось.
   Размышляя, Тлэуер не стоял на месте. Он ходил из стороны в сторону, потом где-то час нарезал круги, а потом и вовсе двинулся в путь - на север, минуя пещеру, немую свидетельницу его конфуза, мелкие холмы и ручейки, лужайку, где он столкнулся со Стегозавром. Он прошёл многое, прежде чем перед ним предстала во всём великолепии огромная гора, которая среди людей, в мире Ойкумены Первой являлась обыкновенным письменным столом. Динозавр же восхищался горой, благоговел - и удивлялся: так непохожа она была на треугольные, пирамидальные горы Ойкумены Первой, о которых он успел прочитать в книгах. "Я не смогу подняться на неё. Я слаб, я ничтожен", - думал он в этот миг.
   Но эта мысль, к счастью, единственной не была. Появилась и другая: "Это почему ещё я, великий Тлэуер, можно сказать, апофеоз ума, не могу подняться на эту злосчастную гору? Эхма!" Не трудно догадаться, что именно эта мысль победила и готова была воплотиться в жизнь.
   Динозавр вцепился всеми лапами за подножие горы и начал потихоньку подниматься, вздрагивая хвостом. Он не стремился к скорости, надёжность - вот что ему хотелось. И ему удалось не разойтись с действительностью. Тлэуер достиг вершины, не то, что ни разу не упав, но даже и не пошатнувшись. За это и награда: на вершине горы от заметил нечто - огромные карандаши, фломастеры, ручки в пять раз длиннее его самого. И в довершении всего - небывалые по ширине листы бумаги.
   "Зачем мне всё это?" - подумал было Тлэуер, но вскоре осудил своё сомнение, - Бумага всё стерпит, даже человека. Я нарисую своего хозяина, а там хоть трава не расти". Посмотрел на всю гигантскую утварь - привет из мира людей - вздохнул, два-три раза помахал хвостом, чтобы снять напряжение, а потом поднялся на задние лапы. Хвост пригодился и тут - надо же на что-то опереться. Простоял он так недолго и вскоре, крича и беспорядочно махая передними лапами, вновь опустился наземь.
   -Досадно, - в задумчивости пробормотал он. Что же делать? В калейдоскопе мыслей неожиданно появилась песня, которую динозавр раньше не слышал, значения слов которой он не понимал и вообще не имел с ней ничего общего. Неудивительно, ведь она увидела свет через десять лет после рождения Тлэуера. Видимо, какая-то неведомая, благостная Высшая Сила передала песню своему избраннику. И он хриплым, пьяным голосом, которым не разговаривал раньше и не будет разговаривать никогда, начал петь. Наверное, динозавр в те минуты был не Тлэеуром, а кем-то другим. Впрочем, давайте послушаем песню:
   -Бабаробот - производит наш завод! Бабаробот - не забот и не хлопот!
   И тут, как не странно, ручка начала подниматься в воздух. "Хорошо бы сделать что-нибудь эдакое, - подумал Тлэуер, - Например, написать на бумаге слово "бес". Через десять секунд он таращил глаза от удивления: на листе бумаги синело именно это слово.
   "Почему бы мне не нарисовать хозяина своей мечты?" - вновь подумал Тлэуер. Вскоре ручка начала чертить состоящее из различных геометрических фигур тело. Началось оно, как ни странно, со шляпы - широкополой, напоминающей мексиканское сомбреро. Дальше бумага отразила полукруг лица, точки глаз, ровную палочку носа (вертикальную, разумеется), горизонтальную палочку рта, маленький прямоугольник шеи, треугольники рук, большие прямоугольники туловища и ног. Потом Тлэуер несколькими чертами отделил туловище от ног и разделил ноги - одну от другой. Более-менее сносный портрет хозяина был готов. Можно облегчённо вздохнуть.
   Теперь бы одеть его не мешало. Любил Тлэуер фиолетовый цвет, потому хотел, чтобы его хозяин был одет во всё фиолетовое. Так оно и вышло. Человек был одет, но не жив. Это пока был лишь рисунок на бумаге, притом далеко не идеальный. Живым его не назовёшь никак. Что будет делать тот, кто считал себя умнее всех, героем сего мира, лучшим из лучших? Он опять поёт, что - сам не знает.
   -Мне бы в небо, мне бы в небо-о, здесь я был, а там я не бы-ыл,- растягивая гласные, распевал динозавр. И - о чудо! - откуда не возьмись появились гигантские (для Тлэуера, разумеется) ножницы, начавшие вырезать проект человека. Через десять секунд он лежал в окружении бумажных обрезков, а потом неожиданно спросил:
   -Где я?
   -На горе без названия, - ответил его создатель, - А кто ты?
   -Позвольте представиться, Яков Моисеевич Нахимсон, мексиканец, в прошлом - ковбой и ростовщик, - картавя, изложил свою краткую историю жизни новый житель Ойкумены Второй, - А Вы, простите, кто? На человека Вы не очень-то похожи, у Вас хвост есть.
   -И другие части тела, которые не у каждого человека увидишь. Я Тлэуер, говорящий динозавр. Появился здесь вчера, кое-что об этом мире знаю. Могу побыть Вашим проводником.
   -Я Вас умоляю, будьте. Только учтите, денег не дам, у меня их нет.
   Такова была первая встреча Нахимсона и Тлэуера. Они познакомились, пообщались и принялись бродить по вершине неизвестной горы. Впрочем, очень скоро она приобрела имя: Тлэуер предложил назвать её Горой Нахимсона. Его спутник, разумеется, согласился. Но это была не единственная идея говорящего динозавра.
   -Давай спустимся вниз. Надоело шататься взад-вперёд. То туда, то сюда. Скучно как-то получается.
   -Нам, мексиканцам, всё равно. Сейчас бы мацы попробовать.
   -Маца - мексиканская еда? - изумился Тлэуер, - Я-то думал, что она еврейская.
   -Тихо ты! Не произноси этого срамного слова! Да, маца - еда каждого уважающего себя мексиканца. Пошли спускаться! Эхма!
   После этого возгласа он просто повис на краю вершины, сказал "Поехали!" и спрыгнул вниз. Ветер немного потрепал его, да и спустил вниз, на землю. Тлэуер решил не рисковать и сполз так же, как и поднялся - осторожно, стараясь не оступиться. Так что Нахимсону пришлось немного подождать своего приятеля.
   -Ну что, пошли? - спросил мексиканец после того, как Тлэуер уже ступил на землю.
   -Пошли, - его спутник был краток.
   И они двинулись в путь.
   Для кого-то дороги - это опасность, для кого-то - радость. Для авантюриста они - приключение, романтик видит в них возможность найти наконец-то воплощение своей мечты, пессимист скажет, что дорога сама по себе - это ничто, ведь пойдёшь ли ты по узенькой тропе или по широкому, проложенному на совесть тракту, всё равно тебя ждёт тупик; прагматик же видит в них просто расстояние из пункта А в пункт В, которое ему надо пройти быстро, без потерь и по возможности с комфортом. Любит человек поразмыслить о дорогах, написать о них книгу, песню, стихотворение, сказать о них пару-тройку умных мыслей. В любом случае наш мир не обошёл вниманием пути-дорожки. Мы ещё услышим, как кто-то скажет о них такое, что покажется нам плодом великого разума.
   Тлэуеру и Нахимсону разговоры о дорогах как символе, дорогах как Вечном были чужды. Они просто шли, придумывая горам, долинам, морям названия. Огромное, сильное, мощное море было названо Тлэурийским. Колоссальная пещера, которая, казалось, вмещала в себя весь ужас и мрак Ойкумены Второй, получила название Тьмении. Пространство от Тьмении до великого моря (ничтожное для людей, громадное для игрушек) превратилось в Тьменское побережье. Прочие же земли, ждавшие своего названия, пока не привлекали внимания путников. Их интересовало другое.
   Миновав необъятную по их меркам долину, Нахимсон и Тлэуер увидели такое, что заставило их прийти в изумление. Горы, вершин которых не было видно (для людей это всего лишь стены), преградили им путь. Динозавр скорчил презрительную гримасу. В этот момент он презирал не природу, а себя.
   Впрочем, и в этой толще гор имелся проход. Гигантские ворота, во много раз превосходившие своими размерами путников, открывали путь в Неизведанное. Он был доступен Нахимсону и Тлэуеру: ворота были распахнуты.
   "Ворота, которые не закрываются...Странно всё это. Для чего тогда создавать всю эту махину? Чтобы показать своё величие? Впору уж задуматься о том, что тщеславие - двигатель этого мира", - размышлял динозавр. Кто-кто, а он не жалел времени на мысли. Поместив сей плод мышления в хранилище своей памяти, он двинулся вперёд, а за ним - мексиканец Яков Моисеевич Нахимсон.
   Долину, которую они пересекали до того, как перед ними предстали небывалой высоты ворота, назвали Выходской Землёй. Тлэуер сказал тогда: "Неплохое место. Здесь и жить можно". После чего грустно посмотрел на спутника: жилья-то у них не было.
   -Пойдём дальше, может чего и найдём, - обнадёжил Нахимсон.
   Становилось всё темнее, мрачнее, опаснее. Динозавр чувствовал, что они идут бок о бок - в тесноте, да не в обиде.
   -А это место как назовём? - пытаясь хоть как-то отвлечься от нехороших мыслей, спросил приятеля бумажный человек.
   -Не знаю. Давай назовём Зевсией.
   -На кой чёрт нам это надо?
   -Понимаешь, я тут книгу прочитал до того, как ты родился. В ней говорится, что у древних греков - это народ, живший в Ойкумене Первой - верховным богом был Зевс. Он был громовержцем и метал яркие молнии. Так вот, я думаю: если назвать эти края Зевсией, то, глядишь, воссияет здесь какая-нибудь искра.
   -Называй хоть горшком, только мой порошком, - ответил на этот довод Тлэуера Нахимсон.
   -Мыть порошком это место? - притворно изумился тот - Не хватит времени и порошка. Порошок нам не сильно нужен, его можно и тратить сколько влезет, а время - это то, чего всегда не хватает, что всё меняет и никогда ничего не объясняет. Потому предлагаю идти дальше.
   У Нахимсона и в мыслях не было возражать. Он только удивлялся речи своего проводника. Много в ней всякой показной учёности. Мексиканец недолго изучал особенности речи Тлэуера, в его голове появилось другое - удивление, изумление, восхищение - не Тлэуером, а простором той земли, что появилась перед глазами.
   У людей это была кухня - клеёнка в цветочек, серый линолеум, белый холодильник, забитая крупой и всяческим хламом этажёрка, столы. Магический кристалл создал для Нахимсона и Тлэуера край суровых скал, серой каменистой земли и непонятного страха. Что и говорить, если природа тех земель, откуда пришли путники, ещё маскировалась под доброту и милосердие, то сказать про здешние места было невозможно. Тем не менее бумажному человеку этот край понравился, в чём он признался своему приятелю.
   -Не знаю, не знаю, - причмокнув, ответил тот,- Первое впечатление самое сильное и вместе с тем самое обманчивое. Надо исследовать здешние угодья от сих до сих. Предлагаю доказать, что мы трудностей не боимся и подняться на самую высокую гору.
   Нахимсон не стал спорить, а, вздохнув, побрёл к той горе, на которую указал Тлэуер. Путь предстоял неблизкий, ибо она ( у людей - холодильник) располагалась на самом краю этой земли. Однако странники не чувствовали усталости. И десяти минут не прошло, прежде чем они очутились у подножия горы. Ещё пять минут ушло на то, чтобы забраться на вершину.
   Что же скрывала она? Разного рода бумажки, коробочки, ножницы, пару стаканов. Тлэуер не обращал внимания на всё это. Его привлекало другое - огромная коробка из-под конфет. Коробкой она была для людей, а резиновому динозавру и бумажному человеку она могла стать надёжным домом.
   -Яша, - обратился Тлэуер к Нахимсону, - Яков Моисеевич, Вы видите эту коробку?
   -Таки да.
   -Мы будем в ней жить, вот что я думаю.
   -Здесь? Я тебя умоляю, не смеши меня. Здесь же горы, можно упасть и сломать конечности.
   -Эх, мексиканцы..., - вздохнул Тлэуер, - Вечно вы чего-то боитесь. Ладно, давай нашу будущую крепость перенесём в ту долину, что простирается за Горой Нахимсона. Там места - сказка, благодать просто! Бла-го-дать! - это слово он почему-то произнёс по слогам.
   Против этого Нахимсон не возражал. Надо сказать, что обошлись они со свои будущим домом далеко не бережно. Проще говоря, с криками "Эхма! Вот мы как умеем!" Тлэуер и Нахимсон скинули коробку вниз. После чего посмотрели как она падает, послушали грохот упавшей диковинки, сказали ещё раз "Эхма!" и начали спускаться вниз. Спускался, правда, только Тлэуер, его спутник и в этот раз слетел, приземлившись как раз на коробку. Мексиканец осмотрел её - всё в порядке. Надо лишь дождаться Тлэуера, а потом...
   Вот уже и динозавр оказался на земле.
   -Ну что, в добрый путь? - сказал он, едва его лапы почувствовал почву.
   -В путь добрый, - кивнув головой, ответил Нахимсон.
   Путь действительно оказался добрым, темнота Зевсии перестала пугать. Коробку толкали легко, она даже не чувствовалась, лихо скользила по коричневой землице Зевсии. Наконец добрались и до Ворот. Проём за это время расширился, так что можно было не только самим пройти, но и коробку - будущий дом пронести. Через полчаса они уже дышали воздухом Долины.
   -Долина тоже нуждается в названии, - сказал Тлэуер, - Предлагаю окрестить её Н.-Т.Р. - Нахимсон-Тлэуер равнина.
   -Мы что-то много уделяем внимания себе. Всё в честь себя называем, кроме Зевсии.
   -Мужик, расслабься! Нас когда-нибудь не будет, а память о нас останется. Оно, правда, когда нас не будет, нам будет безразлично, что в нашу честь что-то назвали, но это так, мелочи жизни. Смотри, что стало с домом!
   Дом-коробка действительно преображался. Крышка поднималась всё выше и выше, пока не замерла под прямым углом. От вершины начала сползать красно-коричневая стена с двумя окнами - небольшим наверху и громадным в середине. Стена в конце своего пути неожиданно спустилась под прямым углом вниз, да так и замерла. Это ещё не всё: из стены начала выплывать дверь - деревянная, покрашенная в фиолетовый цвет. Дверная ручка была в форме головы динозавра.
   На глазах Нахимсона и Тлэуера создавался их дом. Они, дотолкав коробку до Н.-Т.Р., долго бы мучились с тем, чтобы сделать из неё своё жилище. Тут же всё происходило само. Осталось только открыть дверь и зайти внутрь.
   -Чур, мой верхний этаж! - воскликнул Тлэуер, - Я хочу быть ближе к небу, к солнцу, к облакам, что белее снега и нежнее дыхания ангелов. Чердак - это романтика, чердак - это тайна.
   -Вот что я люблю, - ответ Нахимсона на просьбу динозавра был совершенно по другой теме, - так это дармовщину, то есть халяву. Сейчас она у нас с тобой, приятель! Нам не надо для этого трудиться!
   -Где же ваша мексиканская трудовая этика? - с некой обидой в голосе спросил динозавр, - Я займу верхний этаж?
   -Занимай. Насчёт трудовой этики: я выпал из гнезда работяг. Я бездельник по сути своей.
   Очень скоро беседа закончилась. Товарищи зашли в дом, где каждый был сам по себе. Нахимсон своей свободой распорядился просто: лёг на сотворённый Магическим кристаллом фиолетовый диван и уснул. Видимо, во сне ему представилось что-то приятное, ибо у него было лицо блаженного, лицо ребёнка, которому дали конфету. Очень даже может быть, он оказался в своём сне там, где всё, что хочешь, появляется без малейшего усилия.
   Тлэуер не видел этой идиллии. Он, распластавшись на крашеном в жёлтый цвет полу, размышлял о том, что может привнести в его жизнь Яков Моисеевич Нахимсон.
   "Итак, что я о нём знаю? Он не создан по моему образу и подобию. Это уж точно, ведь невозможно ожидать от человека полного сходства с динозавром, да мне и не нужно зеркальное отражение самого себя. Получилось скорее наоборот - абсолютная противоположность. За весь день он ни разу не заговорил о вечном. Я, слава Богу, культурен, я философ, я люблю думать. Нахимсон любит халяву и ненавидит тяжёлый, изнурительный труд. Неспроста ненавидит - как близки даже по звучанию слова "труд" и "трудности", а вообще работа, труд есть постоянное ограничение потребностей.
   Интересно, а я люблю работать? Не знаю. Вроде бы работа мысли - высшая форма труда. Тогда я трудоголик, работяга до мозга костей. С другой стороны, если бы мне предложили дармовщину (хотя кто мне её предложит?), я бы с благодарностью её принял. Значит, Нахимсон - это потаённая сторона моей души. Эх, всё-таки я - животное, зверь, динозавр громоздкий".
   Нахимсон продолжал спать. "Сонный мексиканец, блин, - немного возмущался Тлэуер, - Сколько можно находиться, прости Господи, в объятиях Морфея? Опять про бога упомянул. Я же о нём ничего не знаю, что же тогда говорю? Лезут в голову мысли всякие, понимаешь ли. Стоп, мне кажется стало понятно моё предназначение в этом мире. Я - генератор идей, их творец. Стегозавр, эта дура-макака, даже Нахимсон занимают нишу подчинения, они будут моими учениками, кто-то - отличником, кто-то - двоечником. Удивляюсь своему гению, который раскрывается во мне с самого рождения. Нескромно звучит? Зато верно. Эх, жизнь моя гениальная, как бы тебя прожить?"
   Наступит ли пробуждение Нахимсона - вопрос не праздный. Тлэуер понял, что смотреть на это спящее создание - пустая трата времени. Он вышел во двор - пощипать травы, утолить лёгкий голод. Но есть ему не пришлось - то, что увидел динозавр, уничтожило аппетит.
   Старая знакомая - Барби, хозяйка Стегозавра, приближалась к дому, желая узнать, кто здесь хозяин. Ничего, мешающего ей воплотить желания в жизнь, не наблюдалось. Она всё ближе и ближе подходила к храму мечты Нахимсона и Тлэуера.
   Генератор идей и не думал в этот раз бояться, прятать голову в песок, зарываться в землю целиком или с криком "Помогите!" пытаться залезть на дерево. С обычным горделиво-надменным выражением лица он ждал Барби.
   Женщине, недавно приручившей Стегозавра, было всё равно - существовал ли Тлэуер или нет, горделивое ли у него выражение лица или он похож на лакея-подхалима. Она совершала обычную прогулку - ведь свежий воздух так полезен. Поэтому треугольный дом для неё, не думавшей о том, что в это мире может что-то измениться, был в диковинку. Шаг её, неторопливый, степенный, ускорился. Барби почувствовала, как сильно бьётся её сердце - тому виной удивление и некоторая боязнь, боязнь встречи с Неизведанным. К этим чувствам добавился гнев - кто тут без её, владычицы этих земель, разрешения, селится здесь? Гнев был некой ширмой, скрывающей страх и удивление. Такой Барби подошла к дому Нахимсона и Тлэуера, где её уже поджидал динозавр.
   -Так, есть ли кто-нибудь живой? -бесцеремонно спросила она.
   -Ну, если я говорю, значит, я жив, - промолвил Тлэуер. Подумав, что было бы неплохо озадачить гостью, добавил, - Вы находитесь во владениях князя Якова Моисеевича Нахимсона, в княжестве Нитстан (название он придумал на ходу. Оно является аббревиатурой, первые три буквы - Нахимсон и Тлэуер, плюс знакомое динозавру приложение "-стан" - "страна"). Князь сейчас почивает, поэтому Вам придётся подождать, ибо мой господин ("Какой он мне господин? - думал в этот момент Тлэуер, - Так, смех, а не господин") практически непробуждаем.
   -Что значит непробуждаем? Я, Барби, единственная правительница всех земель, что видит глаз, хочу поговорить с этим самозванцем.
   -Но позвольте...
   Ответом Тлэуеру на его неоконченную просьбу был душераздирающий вопль, достойный мифических гарпий. Барби вопила минут пять, успев разбудить Нахимсона, распугать мирно клюющих зёрна голубей и ввести в оцепенение Тлэуера. Хорошо хоть, что динозавр не оглох от этого ора.
   Между тем крикливая хозяйка Ойкумены Второй (она считала себя таковой) затихла. То, что с ней разговаривал не человек, а маленькая ( с её точки зрения) ящерка, заставило её вспомнить своего любимца Стегозавра. Тот говорил ей о своё собрате Тлэуере - чрезвычайно надменном и тщеславном создании. Посмотрела на него - господи, ростом не выше кошки, а смотрит как царь на слугу. Впрочем, стоит проверить, а Тлэуер ли он. Как? Да очень просто - спросить у него.
   -Скажите, а Вы случайно не Тлэуер?
   -Да, а что?
   -Мой знакомый Стегозавр рассказывал о Вас. И всё-таки потрудитесь объяснить, где этот самозваный князь? - Барби, может быть, и не стала бы наседать на динозавра с такими придирками, но раз уж начала говорить с резкой манере, то надо бы и продолжить так же.
   -Пусть он сам всё расскажет, -сказал Тлэуер. Он имел полное право на эти слова. Нахимсон, разбуженный диким воплем Барби, вышел посмотреть, что это за шум. Непрошенная гостья перестала донимать Тлэуера и обрушила свою кипучую энергию на мексиканца.
   -Вы здесь Нахимсон? - начала она свой допрос.
   -Таки да. Согласитесь, если бы я был не Нахимсоном, а Соломоном Франком, я бы называл себя Соломоном Франком, а я называю себя Нахимсоном. Нет, конечно, если бы я называл себя носорогом, то всё равно им бы не был. Но я скорее всё же Нахимсон, чем носорог. Яков Моисеевич всегда к Вашим услугам.
   -Хорошо, тогда почему Вы имели наглость объявить себя князем некоего Нитстана, когда я и только я являюсь единственной правительницей этих земель. Какая дерзость! Как Вы несносны!
   -Я Вас умоляю, я ничего не знаю за Нитстан. Вас кто-то дико попутал.
   -Мне так, - Барби задыхалась от гнева, - сказал Ваш помощник Тлэуер. Вы совершенно не умеете управлять, - добавила она голосом обвинителя, голосом, в котором чувствовалась сталь и власть. Ей уже порядком надоел этот трусливый мексиканец, судя по всему, редкостный брехун. Заговорит её - башка опухнет.
   У Нахимсона, однако, и в мыслях не было морочить голову незнакомке - привлекательной и стервозной. Он искал взглядом Тлэуера, это не составило ему особого труда - динозавр стоял в двух шагах от него. Похоже, ему предстоит встретиться с неудержимым напором мексиканского гнева.
   Тлэуер это предвидел. "Вот кретин, право слово. Сказал бы: да, я князь, и что ты хочешь от меня? Так нет же, начал чушь нести и отнюдь не прекрасную. Носороги какие-то, Соломоны Франки, мать их. Теперь будет ещё на меня орать, чтобы на эту мадам впечатление произвести. Люди ещё так близки к обезьянам! Оттого и много у них опереточных вождей и царей с бумажными коронами. Ладно, вывернусь как-нибудь".
   -Понимаете ли, многоуважаемая Барби, я нисколько не хочу умалить Ваши права на управление всеми окрестными землями. Но современная ситуация не приемлет линейного мировосприятия, вторая половина XX века - это время терпимости, время уважения различных культур. ("Ой, что я сказал, сам не понял"). Невозможно отрицать существование других центров цивилизации, один из которых - княжество Нитстан. Простите, пожалуйста, моего приятеля и правителя, он устал, у него трудный день. Его несколько простодушное отрицание факта существования Нитстана - это следствие неожиданной встречи с Вами. Оно подобно бегству туземцев в лес при появлении таинственных белых людей. Я тоже не до конца отошёл от испуга. ("Потому что ты мразь, тебе в фильмах ужасов сниматься без грима надо. Вот Якову Моисеевичу, как не странно, она может понравиться. Я уверен, он ещё будет смотреть на неё, как кот на сало. Поженить бы их, что ли?") Поэтому смиренно прошу, чтобы Вы не были так категоричны в своих суждениях. Нам нужен перерыв в нашем споре. Дня так на два. На третий день можно встретиться в спокойной обстановке. ("Да, речь моя - словно свалка, где и золото и дерьмо лежат вместе. Не знаю, удастся ли мне запудрить ей мозги".), - таким предложением Тлэуер завершил своё выступление.
   После того, как он сказал последнее слово, его непосредственный повелитель, новоявленный князь Нитстана Нахимсон Яков Моисеевич бросил свой взгляд на Барби. И тут ему, ни разу за свою только что начавшуюся жизнь ни жалевшему никого, стало жалко эту красивую женщину. Лицо её давно утратило тот лоск, который был на нём, когда Барби появилась у дома Нахимсона. Оно стало похожим на выжатый лимон и чем-то даже на ком засохшей грязи. Тлэуер раскромсал её разум, её готовность говорить, опровергать, требовать, полемизировать, лишил её мозг какого-либо намека на мысль. Нахимсон недовольно посмотрел на своего товарища - мол, за что ты её так. Тот бросил на него взгляд, означавший: "А тебе какое дело. Ты здесь вообще не при делах и не надо тут причитать".
   В это время Барби, видимо, немыслимыми усилиями разорвала путы оцепенения и твёрдо, решительно, стараясь не терять достоинства, произнесла: "Я полностью согласна с Вашим предложением", после чего покинула сию негостеприимную долину. Нахимсон снял шляпу и стыдливо опустил голову вниз. Тлэуер попытался хоть как-то приподнять настроение заметно помрачневшему мексиканцу.
   -Мужик, расслабься! Теперь ты князь, коронованная особа. Я тут по этому поводу даже стишок сложил: "Короновали мексиканца, что ж, трепещите иностранцы. В его руках - стальная власть. Уничтожать людей -вот страсть сиятельного мексиканца. Платите дань ему, засранцы!" Так что давай, не допускай, чтобы твоё сомбреро обвисло. Держи, что называется, нос по ветру и не будь чмошником.
   -Я боюсь, - картавя и заикаясь, произнёс Нахимсон. Даже Тлэуер, его единственный приятель, не смог сразу понять, чего хочет этот бумажный человек с душой ковбоя и повадками ростовщика, - Я на самом деле не знаю, чего она хочет. Никак не разобраться. Она такая странная.
   -Уважаемый Яков Моисеевич, - Тлэуер начал свою тираду вежливым голосом, - Вы - имбецил! - это слово он чуть ли не выкрикнул, - Она хочет не чего, а кого, она тебя хочет! Ты для неё - идеальный мужчина, ковбой! Не видел что ли, как она к тебе клеилась? - говорил Тлэуер, а сам еле сдерживался от смеха.
   -А ты не шутишь? - голосом обиженного ребёнка спросил Нахимсон,- Она в принципе нормальная, хоть характер у неё - дерьмо дерьмом (на характер ему, в сущности, было плевать, просто боязно было, что отошьёт его владычица Барбиленда).
   -Чтобы я шутил? Не бывать такому никогда! Ибо есть у меня черта характера такая - всегда правду говорить. А вообще-то пора спать. Крепкий спокойный сон ещё никому не вредил. Он - лучшее средство для поднятия настроения и всего прочего, если ты меня понял, - тут динозавр саркастически улыбнулся.
   Нахимсон, понятное дело, не понял ничего. Ошарашенный событиями этого дня, он отправился спать. Он уже вычеркнул себя из списков делающих историю мира сего, он был равнодушен. Тлэуер не собирался почивать в одно время со своим приятелем. Ему захотелось прочитать проповедь.
   -Традиции - есть ли в них толк? - неожиданно спросил он, как водится, у себя, - С одной стороны, ничто так не успокаивает человека (или динозавра) как хорошая традиция. С другой стороны, традиции делают ум закостенелым и мешают творчески мыслить. Традиция и творчество - так ли всё противоположно? Может ли стать традицией творчество, когда постоянно создаёшь что-то новое? Ой, мысль моя - полёт её ничем не остановить. Да, трудно быть умным в наши дни. Ладно, буду и я спать.
   Так говорил Тлэуер.
  
   3. Северный Дворец
   Итак, до встречи с Барби у наших героев осталось два дня. В первый день Нахимсон боялся, трясся, чуть с ума не сошёл, нервно крутил усы. Ощущение такое, что эти два дня отделяют его от конца света. Тлэуер же весь день произносил проповеди да подкалывал Нахимсона, называя его баклажаном за фиолетовую одежду ковбоя-ростовщика (как будто сам не дал её своему якобы хозяину). Каждый занимался тем, чем он хотел.
   Нахимсон был воплощением паники. Он боялся Барби.
   Тлэуер был олицетворением насмешки. Он боялся быть Нахимсоном. Творение его рук оказалось хуже его самого. Что ж, бывает и такое. А пока - стоило жить, глубже дышать воздухом Нитстана.
   Нахимсон? Это бумага, которую легко может сбить даже самый лёгкий ветер. Но он был разумной бумагой, поэтому страшился любого ветра и прежде всего - ветра перемен. Он боялся всего нового, пусть даже это новое отличалось от старого лишней родинкой, лишним пятнышком. Новое было ужасом всегда, старое - всегда добром. Тлэуер странен, непонятен, но он - свой. Пусть он назовёт тебя баклажаном, а потом скажет "Мужик, расслабься!", зато хоть его знаешь хорошо. Нахимсон боялся столкнуться с непонятным. Его бумажная природа не могла этого вынести. Часто повторял он: "Ветер перемен так дунет, что отбросит на жизненном пути куда-нибудь подальше".
   За день Яков Моисеевич Нахимсон обрёл все черты характера. И отнюдь не собирался от них отказываться. Менее всего ему хотелось крикнуть "Я ничего не боюсь!" и броситься на схватку с воображаемым врагом. Страх был ему удобен, он был надёжным укрытием, куда можно было спрятаться от абсолютно любой беды. По крайней мере, ему это казалось верным. Нахимсон создавал свои истины, не зная о том, что на роль главного строителя моральных основ уже претендовал Тлэуер. Катехизис Нахимсона был прост. В нём всего три положения:
      -- Всё непонятное - опасно
      -- Всё опасное - вредно
      -- Всё вредное нужно обходить стороной.
   О том, как подобает жить, мексиканец размышлял ночь. Наутро его разбудил голос Тлэуера - довольно приятный и сильный. Динозавр говорил быстро, но слова его не сливались:
   -Вставай мужик, расслабься! Сегодня ты кадришь Барби. Крути усы, ковбой, покажи себя настоящим мачо, - потом посмотрел на Нахимсона, - Не, мачо из тебя не выйдет. Ну хотя бы не будь уродом. Она уже изголодалась, ей нужен мужик, даже если он страшный, как ты сейчас.
   Нахимсон открыл глаз, тихо выругался и попытался выразить своё негодование вслух, но гораздо более культурно.
   -Да занозил ты! Свинья! Я не урод! Ты зря назвал меня уродом! Ты больший урод, чем я! Я не собираюсь кадрить её, у нас чисто деловая беседа намечается. Насчёт землицы.
   -Имбецил! Это лишь предлог. Она хочет тебя, горит желанием вступить с тобой в контакт. Давай, ковбой, действуй! Короче, заходишь в дом и сразу обнимаешь её и целуешь в губы. Они любят решительных и дерзких, - говорил Тлэуер. В этот миг он был на расстоянии одного шага от гомерического хохота.
   Нахимсону уже стало не по себе. "Кошмарно, - думал он, - Я ненавижу всех - Барби, Тлэуера, но более всего - себя. Как болит моя голова, это ведь уму непостижимо. Сволочь я, сволочь...Проклятая голова! А тут ещё насморк. Ну ведь есть средства от головной боли! Межу прочим, моей голове придётся такие планы проворачивать, что спасу нет. Тлэуер всё-таки скотина. Динозавр далеко до нас, людей, пусть и из бумаги. Ненавижу головную боль! Если бы можно было пожелать ей смерти, я бы это выполнил, не задумываясь".
   Тем временем злосчастная головная боль прошла. Нахимсон, желая удостовериться в этом, потряс головой. Зашумело в ушах, и даже появилась боль - правда, ненадолго и несильно. Это радовало мексиканца, он поправил усы и похлопал в ладоши. Ему было хорошо. Намурлыкивая какую-то песенку, он думал покинуть на время дом, который Тлэуер предложил назвать Нитстандиром, на что Нахимсон согласился.
   Он посмотрел в зеркало - и готов был поклясться, что на свете нет большего врага ему, чем человек в нелепом фиолетовом сомбреро и абсолютно пустыми глазами, отражающийся там. "Твою мать, так это же я, - подумалось ему, - Я себя ненавижу, но мне нужен настрой на успешные переговоры. Поэтому в этого момента в зеркале - красавец и гений".
   -Да, ты такой, сказал кто-то голосом, похожим на скрип ботинка, - Вот только тебе это нисколько не поможет в личной жизни.
   -А кто ты и где ? - спросил Нахимсон. Он, понятное дело, был крайне удивлён.
   -А ты обернись.
   Нахимсон обернулся. Каково же было его удивление, когда он увидел перед ним одетого в лиловый котелок и розовый смокинг гуся. На клюв его было нацеплено старомодное пенсне. Взгляд - гордый, надменный, говорящий о том, что желторотым цыплёнком эту птицу не назовёшь. Но всё вместе - такая нелепица! Нахимсон готов был рассмеяться.
   -А ведь я - твоё отражение, - упреждая его смех, сказал гусь, - Я - твой ангел-хранитель.
   -Хреновый у меня ангел, - злобно проворчал Нахимсон.
   -Иного не заслужил.
   -А звать тебя как?
   -Чрун Игифер, - ответил гусь, - разбираюсь в хиромантии. Как всякий ангел-хранитель, могу исполнить одно желание, если захочу. Я ведь оставляю за собой право отказать от исполнения желания без особой причины, именно так.
   -У меня есть одно желание..., - начал было Нахимсон, но вдруг осёкся: тратить единственное желание за секунду - признак кретинизма, а он хотел считать себя ни кем-нибудь, а гением, то есть человеком неземного ума, изменявшим судьбы людей. Поэтому он сказал другие слова.
   -А у Тлэуера есть ангел-хранитель?
   -Нет, потому что он не умрёт.
   -Почему так?
   -Потому что ангелы-хранители сопровождают своих подопечных с рождения до смерти. До смер-ти! Когда человек умирает, ангел становится свободным, поэтому смерть для нас так же важна, как и жизнь. Если Тлэуер будет бессмертным, пускай и покалеченным, то тут уж нам, ангелам, делать нечего.
   -Постой. Так он покалечится?
   -Покалечится, покалечится, куда он денется. Ладно, я тут исчезну немного, а потом появлюсь неизвестно когда.
   Чрун Игифер исчез. Не то, чтобы он был нужен словно воздух, но без него было ещё более скучно. Ну что, пора путь держать, Барби искать. Она пришла с севера, значит, надо идти на север, пора уходить. Лишь затем, чтобы вернуться. И Тлэуер, разумеется, был с ним. На этот раз динозавр был сдержан в словах, предельно молчалив. Впрочем, одну фразу он сказал:
   -В добрый путь!
   Нахимсон почему-то не сомневался, что путь должен быть добрым, по крайней мере - не опасным. Его, конечно, огорчило известие о том, что он умрёт, но радовало, что Тлэуер покалечится. Впрочем, он спросил себя: "А кто принёс такие вести? Ангел? Нет. Их принёс нелепый лапчатый гусь. Я вас умоляю, чего хорошего мог сказать этот Чрун Игифер? Что он мог сказать правдивого? Может это вообще моё воображение, мои больные иллюзии? В этом мире ничего нельзя отрицать, уж я это знаю. Эх, жизнь моя княжеская! Пропадаю я, Яков Моисеевич Нахимсон, ростовщик и ковбой".
   Меж тем они продолжали идти. Нахимсон и Тлэуер беседовали да смотрели по сторонам - изучали этот мир. Шли по пескам, по лугам, по камням. Нахимсон не устаёт, Тлэуер не отстаёт. Они выбрали сами эту дорогу, не обращались ни к чёрту, ни к Богу. Наконец, путники увидели камень, на котором было написано:
   "Налево пойдешь - в море зайдёшь, воды нахлебаешься, живым не останешься".
   "Направо пойдешь - в пещеру зайдёшь. Там нет засады, там нет награды, скажи, а на фиг тебе надо сюда идти, свой зад трясти".
   "Пойдешь прямо - найдёшь дворец. Какой ты всё же молодец!"
   От камня начиналась дорога - та самая, вымощенная синим кирпичом. Столь загадочный цвет удивил динозавра.
   -Слышь, Мойсеич, а почему кирпич синий?
   -Покрасили, наверное. Видишь, у этой Барби в голове летят дикие гуси, потому что домашние летать не умеют.
   -Да по-моему это у тебя гуси летят в голове. Покрасили! Да краску уже давно бы всякие дожди размыли, солнце иссушило. Мистика это, мис-ти-ка! Мир сверхъестественного среди нас. Удивительное рядом. Синий кирпич - одно из чудес света. Невероятно! Я считаю, что эта дорога должна быть сохранена потомкам.
   С Тлэуера разом слетел весь скепсис, вся язвительность. Это всё, конечно, вернётся, но явно не сейчас. А пока динозавр восхищается творением человека, и тон его речей никак не назовёшь показным.
   Идти по синему кирпичу было легко. Нахимсону даже казалось, что дорога движется сама, она хочет, чтобы он, простой мексиканец, волею судеб ставший князем, мог встретиться с Барби. "Если эту дорогу построила она, то её уму нельзя не подивиться", - думал Нахимсон. "Синий кирпич, просто очень синий кирпич", - повторял он постоянно. Тлэуер видел, как его товарищ что-то бубнил себе под нос. Он только усмехнулся, усмешка была злой, ядовитой, но в то же время и немного грустной - всё-таки это потаённая сторона его души. Значит, сам Тлэуер не без греха. Стоит ли держать такие мысли в голове? Ответ очевиден...
   -Нет! - сказал про себя Тлэуер, - думая о плохом - создаёшь плохое". Динозавр мог бы развернуть не одну схему, придумать не один десяток примеров, подтверждающих его правоту, если бы Нахимсон не крикнул:
   -Ты видел это? - голос был полон удивления, восхищения и неподдельной радости. Что такое? Неужели Нахимсон нашёл мешок золота? Да нет, просто он заметил великолепный дворец - вероятно, здесь обитала Барби.
   -За мной! - крикнул он своему четвероногому приятелю. Тот был не дурак и мигом всё понял. Цель была невероятно близка - и она не разочаровала никого.
   Северный Дворец не был обнесён стенами - Барби не боялась никого. Она считала, что милее стен ей будут деревья и цветы. Фантазии владычице Севера было не занимать: всё сплелось, смешалось, слилось воедино. Мощные кряжистые старики-дубы, а рядом с ними - стройные южанки-пальмы. Кустарник со жгучим названием можжевельник был окружён гордыми ливанскими кедрами, которые, умей они разговаривать, немало удивились бы растущему среди них эвкалипту - посланцу земель австралийских. Пели птицы - от соловья до какой-нибудь колибри, протяжно стонали обезьяны, пару раз рыкнул тигр, напугав Нахимсона. А Тлэуера удивила такая картина: огромный слон, ломая всё на своём пути, мирился с тем, что у него на голове сидит белка. Ещё динозавр заметил, что на дорогу, вымощенную синим кирпичом, не смеет наступить ни зверь, ни птица, даже червяк не заползёт на неё. Видать, Барби научила лесных жителей не пачкать дорогу.
   -Лихо, причмокнув, произнёс динозавр.
   Наконец Нахимсон и Тлэуер, два приятеля, человек и рептилия, Сын Бумаги и Сын Резины очутились у дверей Северного Дворца. Выкованные из железа, они были украшены золотом, платиной, серебром, усыпаны драгоценными камнями. Всё это роскошное убранство сливалось в фигуры Барби и... Стегозавра. Тлэуер чуть не выругался грязно. Такой урод - и дверь украшает. Надо будет барельеф не барельеф в честь себя замутить, а вот нарисовать себя же можно, думал динозавр.
   А вот Нахимсон уже стучит в дверь золотым молотком в виде свернувшейся ящерицы.
   -Кто там? - спросил знакомый голос.
   -Я, - дрожащим тоном ответил Нахимсон.
   Барби не стала говорить, что "я"бывают разные, а перешла от несказанного слова к ясному делу: дверь открылась. Человек и динозавр оказались внутри Северного Дворца.
   И тут же свет - яркий и добрый - озарил гостей. Когда Нахимсон и Тлэуер добрались до дворца, уже темнело, тем непривычнее было оказаться под потоком света, подобного божественному. И не раз и не два приятели сказали: "О! С ума сойти! Какая красота!" Барби, стоявшая рядом с ними, недоумевала: что за придурки. Потом недоумение сменилось гордостью - ей удалось ошеломить эту вредную парочку. Но нет, Нахимсон и Тлэуер восхищались не самой хозяйкой, а всем благолепием картин, статуй, бриллиантовых люстр, лестниц из чёрного дерева, золотых рельефов на мраморных стенах, ковров, мягких, как пух.
   Между тем Барби это порядком надоело.
   -Идите в гостиную, чай уже вскипел. Чайку попьём, поговорим, - она хотела казаться доброй.
   -Конечно, хозяйка, какой разговор, - довольным тоном ответил Тлэуер, - Мы тут диву даёмся - такой красоты отродясь не видали. Вот и смотрим, восхищаемся, - он хмыкнул, - любуемся. А что? Нам никто не мешает и никто не приглашает. Мы - люди..., - тут он замолчал. Стоит ли динозавру называться человеком? Ладно, всё-таки стоит, хоть не козлом себя назвал, - мы - люди скромные и вежливые, пока хозяйка не скажет - с места не сдвинемся. Сейчас-то мы конечно пойдём. Пошли, Моисеевич.
   Нахимсон разулся, поставил на пол свои чёрные зимние ботинки. Показались жёлтые носки в зеленую крапинку. Мексиканец шёл в гостиную.
   Тлэуер спешил за ним, ему не хотелось уступать Нахимсону в чём бы то ни было. Они поднимались по лестнице, выкованной из чугуна и покрытый золотом. Золота было так много, что гости уже перестали удивляться ему и восхищаться им. Перестали дивиться гению Барби, настраивались на деловой лад. Предстояло сделать многое. Меж тем ступеньки кончились. Гостиная была рядом.
   По левую сторону от гостиной стояла золотая клетка. Тлэуер глянул туда - и с удивлением обнаружил свою старую знакомую - Элизабет Шрагмюллер - макаку-скандалистку, мечтавшую спасти мир. Динозавр решал поговорить с ней, узнать, что к чему. И он направился к клетке.
   Элизабет лежала на спине, положив правую руку на раздувшееся пузо. Она млела от чревоугодия, тепла и сытости. Рядом с ней валялись яблочные огрызки, виноградные ветки, банановая, апельсиновая, мандариновая кожура, арбузные корки, арбузные же семечки - всё это было испачкано калом, гнилым сеном и ещё чем-то мерзким, отвратительным - но не воняло. Видимо, Барби что-то наколдовала, за что и удостоилась неслышной похвалы Тлэуера. Меж тем он был замечен обезьяной:
   -Хе, здорово, неудачник! - оскалив свои жёлтые, грязные зубы, произнесла она.
   -О, моя старая толстая задница! Так-то ты помогаешь людям? Накапливаешь жир, отращиваешь жопу? - динозавр пытался шутить. Он был весел, ветер истории дул в его паруса. Ни в коем случае Тлэуер не пытался унизить её. Но Элизабет Шрагмюллер не прониклась остротой.
   -Пошёл ты на..., олень тупой! Сейчас ты почувствуешь запах моего говна! Я по-прежнему на боевом посту. Тут главный центр помощи людям. Я правлю миром, я, а не такой урод, ублюдок, мразь, паскуда как ты. Потому что у меня в голове мозги. Моз-ги! А не тот отстой, что у тебя в тупой, гадской и мерзкой башке. Я тут самая главная, меня тут кормят, поят, клетку убирают. А тебя трахает жид! Что ты слюнями хлюпаешь? Что ты, говнюк, слюнями давишься? Рот занять нечем? Давай, я насру тебе в рот, вонючий грёбаный урод! Вали отсюда, мышь потная. Я тебе говорю, выдра обгаженная. Ондатра, короста гнойная! - негодовала Элизабет Шрагмюллер, то и дело кашляя и отрыгиваясь. Она всё сказала. Тлэуер услышал много нелицеприятного в свой адрес и уже не рад был, что заговорил с этой дурой.
   -Тлэуер! - окрикнул его Нахимсон, - Пошли, нам пора с Барби общаться.
   Динозавр не заставил себя ждать.
   -Иду, иду, - прокряхтел он похожим на скрип ботинка голосом. Каким-то неизвестным ему чувством приятель Нахимсона ощутил, что стоит отпрыгнуть в сторону. Он отскочил - и правильно сделал: в сантиметре от него плюхнулся коричневый кусок кала.
   -Твою мать, - выругался Тлэуер. Он, конечно, знал, что от обезьяны можно ожидать чего угодно, но чтоб такое... Хорошо, что увернулся. Ладно, пора в гостиную.
   Картина была такова. За покрытым резьбой и позолотой столом сидели: Барби; Стегозавр, восседавший на горе подушек, тупой, жирный и довольный; а также огромная пухлощёкая тётка в красном свитере и синей юбке с младенцем-переростком в полосатой распашонке на руках. Стол, разумеется, был заставлен всякой снедью и питьём, что сметала раскормленная тётка.
   Барби представила Нахимсону и Тлэуеру своих гостей. Стегозавра они знали, а вот остальные были для них тёмными лошадками.
   -Это Евгения Геннадьевна, - она указала на тётку.
   -Здравствуйте,- сказала она. Рот её был забит различными яствами.
   -Это Яшка, - на этот раз рука указала на пацана, - сын Евгении Геннадьевны.
   -Здорово, - пробубнил малец зычным грубым басом. Тлэуер заметил сколотый зуб, торчавший изо рта. В голове его загорелась идея, коими, похоже, его голова не оскудеет.
   -Пусть поведает мать о сыне своём. Ибо никто лучше сапожника не скажет про сапоги, никто лучше портного - про одежду, никто лучше матери - про дитя своё. Имеющий уши да слышит, имеющий рот, да скажет.
   Евгения Геннадьевна, поражённая речью Тлэуера, краткой и пышной в одно и то же время, была солидарна с пожеланием динозавра.
   -Это Яшенька, сынок мой родный. Всё кушает, но больше всего любит сало и чеснок, иногда даже всё вместе съедает. А ещё он столько слов красивых знает и сказочек: про бабушку Параску, про дедушку Автонома, про Сушняка Ивановича, да про дядю Нарвала.
   -Ууу-у-у! - завыл Яшка - Су-у-у-ка!
   -Яшенька пить хочет, - объясняла Евгения Геннадьевна. Она вынула из-под стола огромную бутыль с каким-то пойлом. Тлэуер брезгливо поморщился, Нахимсон в волнении начал грызть ногти, и только Стегозавр остался равнодушен, ибо догадывался, что может быть в этом мире и хуже той жидкости, что плескалась в бутылке.
   -Что это такое? - спросил Тлэуер голосом припадочного.
   -Это молоко с чесноком. Яшенька только такое пьёт, - ответила за своего отпрыска Евгения Геннадьевна., - И салом закусывает, прямо хоть свинок разводи.
   -У-у-у, мать, а сало где? - пробасил Яшка, лишь только услышал заветное слово. Тлэуера будто передёрнуло. Он никак не мог смириться с тем, что в Ойкумене Второй, земле обетованной, могут проживать такие отбросы. Он бросил полный сарказма взгляд на Евгению Геннадьевну - узнать, чем завершится дело.
   -Сейчас, Яшенька, сейчас, родимый, - успокаивала мать своё дитя. Потом взяла незаметно лежавшую красную сумку, открыла её, достала пожёванный (Тлэуер уже догадывался, кем) носовой платок, в котором явно что-то лежало. Развернула его - там находился кусок сала. Что с ним стало дальше - понятно без особого труда.
   Потом Евгения Геннадьевна достала из сумки холщовый мешочек, на котором чёрными нитками была вышита буква "Ч". Встряхнула его - оттуда вывалились четыре зубчика чеснока.
   -Он будет это есть? - спросил Нахимсон с неким ужасом в голосе.
   -А то как же! - ответствовал Тлэуер, - Хрустеть, чавкать и хрумкать.
   Яшка что-то пробубнил себе под нос. Видимо, ему не нравилось такое отношение к себе. А Тлэуер и его приятель продолжали беседу. Пили чай, смеялись. Динозавр то и дело демонстративно пытался прикрыть нос лапой или хвостом - он сидел рядом с Яшкой. Внезапно случилось такое, что заставило его возмущаться - из Яшкиного уха на него свалился кусок серы.
   -Замес! - завопил Тлэуер - Отсос! Кошмар! Яшка, содомит ты этакий, тебя кто-нибудь учил, что уши надо чистить? Не буду оскорблять твою маму, но она родила говна кусок.
   -Сейчас почищу уши, - недовольно пробурчал Яшка и динозавр уже чувствовал себя победителем. Но не тут-то было: через секунду он оказался в руке пацана и уже догадывался, что ему не повезло. Хвост его начал прикасаться к чему-то твёрдому и отвратному. "Сера", - догадался динозавр, и догадка эта его очень огорчила. Оставалось одно: набрать воздуха в грудь и кричать:
   -Помогите!
   Евгения Геннадьевна, мать Яшки, решила отучить сынка от плохого.
   -Фу, Яшенька, не ковыряйся в ушах говорящими динозаврами. Выкинь эту гадость сейчас же.
   Тлэуер не был согласен с тем, что он гадость, но желание Евгении Геннадьевны спасти его шкуру оценил. Ибо через миг он уже сидел на диване, ничего не забыв. О, если бы он был ростом с Яшку! Тогда бы пацанчику не поздоровилось.
   Нахимсон был далёк от проблем своего друга-динозавра. Он пил чай, закусывал маковым рулетом и наблюдал за Барби. "Недурна, недурна, - думал он, - только вот боязно мне. Что будет-то? Она же враг мне. Её задача - стать главной в Ойкумене Второй, а моя - хотя бы удержаться на этом пятачке, что я назвал Нитстан. Тлэуер мне не помощник. Он так унижен, что и слова боится сказать. Что мне делать?"
   Пока Тлэуер пытался прийти в себя после того, как им поковырялись в ушах, а Нахимсон боялся поговорить с Барби, хозяйка Северного дворца решила, что нечего даром еду переводить и что пора бы перейти к делу.
   -Итак, у вас есть предложения, что с вами делать? Я пока скажу, что хочу сама. Вся земля окрестная и та, что за окрестной, должна принадлежать мне одной. Вы, Нахимсон, назначаетесь моим заместителем, а Ваш слуга Тлэуер станет рассыльным. Я обещаю, что в моем царстве не будет большого голода и большой драки. В центре парка моего дворца мы построим прелестную часовенку, куда положим каменный ящик, в котором будет сокрыт договор о братстве, любви и взаимопонимании. Договор мы напишем на пергаменте, сделанном из кожи трёх здоровых молодых телят, подпишемся страусиными перьями, обмакнутыми в лучшие чернила Северного Дворца. Я правлю этими землями по закону, что древнее всего на свете. Ему необходимо подчиняться. Уже знаю, что вы скажете на это.
   Нахимсон развалился на диване, видимо, чувствуя себя хозяином дома, истинным владыкой Северного Дворца. Он неторопливо покачивал ногой, делал неодобрительное лицо и в целом был похож на учителя, слушающего ответ двоечницы. Но на самом деле он не находил себе место. Как же так! Такое начало не сулило приятных перспектив. Ну что же, пора огонь залить водой.
   -Нет, - сказал Нахимсон, - Мне дорога моя страна. Пускай там живу только я и Тлэуер. Если бы я был Соломоном Франком, то я бы отдал Вам все земли и потрохами. Но я не Соломон Франк, моя фамилия Нахимсон, зовут меня Яков, у меня есть потроха, и я не буду Вам подчиняться.
   Да уж, нашла коса на камень. Барби уже готова была сказать: "Да ты знаешь, где ты? Да ты знаешь, кто ты? Да ты знаешь, кто я?" Забыта былая безмятежность, настало время ярости и гордости. С другой стороны, разве это нужно? Ветер вывернет в корнем дуб, но травинка останется, а Нахимсон травинка, причём такая, какую вырвать не столько трудно, сколько неприятно, будто стебель слизь выделяет. Так что остаётся только одно - сказать про себя:
   -Раздавлю!
   Ну сказала, а дальше что? Сейчас ей ответ держать надо. Нахимсон свои слова сказал, ну а за Барби не заржавеет.
   -Видите ли, уважаемый представитель так называемого Нитстана, я считаю, что моё предложение верно и вот почему. Во всей Ойкумене Второй будет одна страна. И эта страна - Барбиленд. Где много стран - там ссоры да разлад, а всё живое стремится к единству. Да Вы сами не себя посмотрите, Нахимсон. Разве можно Вам управлять государством, сложнейшей машиной? У Вас, к сожалению, нет опыта, а у меня он есть. Я же королева, во мне течёт кровь многих славных правителей, воинов и мудрецов. Я тверда и неотступна, не откажусь от своих прав. Законных прав, к Вашему сведению.
   Нахимсон смотрел на женщину, на её длинные чёрные волосы, на её дорогие золотые украшения. Думал, что бы такое сказать, чтобы при этом в грязь лицом не упасть. Но грязь найдёт своё лицо, ибо Нахимсон сказал вот что:
   -Я Вас умоляю, не надо тут всяких претензиев. О каком государстве Вы говорите? Есть мой дом и Ваш дворец. Они называются вроде бы как княжествами, так сказать, королевствами. Чего хочу я? Спокойной жизни. Что нужно спокойной жизни? Умение не ссориться. Хотите себе двух новых подданных? Зачем Вам это, игра не стоит свеч. Я хочу мира и покоя, повторяю ещё раз. И вообще, представьте себе, что у Вас два носка. Вдруг Вы находите на дороге третий. Он Вам не нужен, не так ли? Так вот, мы и есть этот носок.
   Ничего не поняла Барби. Вроде бы и сказал что-то. Но этот, как он себя называет, ковбой и ростовщик говорит как-то непонятно. Будто жаба проквакала, зелёная такая, противная.
   Тем временем Тлэуер уже распрощался с душевной травмой. Яшка притих, да и не до него сейчас. Дела государственной важности его трясли, дела государства из двух человек. Нахимсон в пролёте, тут и думать нечего. Это абсолютно ясно. "Сонный мексиканец, блин, мозги его давно уже спят, - негодовал динозавр, - Вот дерьмо! Ладно, я с этим справлюсь. Куда деваться - я же лидер!"
   -Уважаемая госпожа Барби, - начал говорить он слегка дрожащим, волнующимся голосом, - Выслушайте, пожалуйста, меня. Я представляю интересы своего господина, Якова Моисеевича Нахимсона и только его одного. Сказать Вам честно, я благодарю судьбу за то, что она свела меня с ним. ("Ой, врать-то, врать", - думал Тлэуер в то самое время). Да, сейчас он робок, он застенчив, но это потому, что он не может слова сказать, поражённый Вашей красотой ("Банально, старо, но безотказно"). Я хочу обратить внимание Ваше на слова моего господина. ("Ну, если это можно назвать словами") о том, что нам, в принципе, надо только одно: чтобы нас оставили в покое ("А вот это правильно"). Мы изначально не сомневались в величии Вашего королевства, великого Барбиленда. Потому и назвались княжеством Нитстан, ведь князь ниже короля или королевы. Я прошу вот что: разрешить существование нашего княжества. Нам - юг, вам - север. Послушайте, чем это плохо? Я слышал "Где много стран - там ссоры и разлад",но разве это так? Мы не обидим и мухи. Согласитесь со мной, ибо этим согласием Вы прославите себя и спасёте мир ("Ух ты, красиво получилось").
   Стегозавр следил за всем, что творилось. Когда Яшка ковырялся Тлэуером в ухе, он смеялся от всей души. Когда Нахимсон порол чушь, Стегозавр просто млел от того, что его хозяйка не такая дура. Но когда речь завёл Тлэуер, Стегозавр весь помирал от волнения. Кто одолеет в этом поединке? Его надменный сородич или милая хозяйка?
   Но если Стегозавр надеялся, что Барби даст от ворот поворот своему сопернику, противнику, которому, по мысли шипастого ящера, предстоит сделаться незадачливым, то сама его хозяюшка готова была поднять белый флаг. Нет, свои права она знала, знала цену себе и потому нисколько не хотела быть униженной. Просто владычице Северного дворца показалось, что Нахимсон и Тлэуер унизили сами себя, предложив такие условия будущей жизни.
   -Хорошо, будь по-вашему, - промолвила она, - берите себе Юг. В моей сокровищнице для меня кусочек бриллиантовой пыли раз в сто дороже всего Юга.
   Нахимсон довольно потирал ладоши: сделка удалась. Он посмотрел на Тлэуера - его жизнь удалась. Динозавр ухмылялся - в его глазах случай с Яшкой потерял всякую важность, а на мнения окружающих ему было плевать. День явно прошёл не зря.
   ...Наконец настал черёд расходиться. Барби проводила до парадного подъезда элиту Нитстана - признанного ею княжества. Как только с лязгом и грохотом захлопнулась та самая железная дверь, Нахимсон сказал:
   -Тлэуер, сын хрен знает кого! В благодарность за успешно проведённую дипломатическую миссию я вручаю Вам титул канцлера княжества Нитстан. Ваша работа идеальна, то, что Вы сделали, потомки оценят по достоинству. А теперь пошли домой. Надо бы на диване поваляться.
   -Благодарю Вас, князь! - Тлэуер уже хотел было спросить своего хозяина, почему он до сих пор не закадрил Барби, но раз дело приняло такой оборот, то тут уж ничего не поделаешь - надо отблагодарить. Теперь хоть канцлер, деятель, если можно так выразиться. Это тебе не просто так даётся. Звание - это отчасти показатель состояния души, думал динозавр. Да, мишура это всё, да, он себя ведёт как Элизабет Шрагмюллер, но всё-таки канцлер - это канцлер. И он зашептал про себя очередную проповедь.
   "А всё-таки, верно ли, что слава иллюзорна, и что всё это - дымка, непрочная, в сущности, мало кому нужная? Я так не думаю, а тем, кто полагает иначе, предлагаю отобрать от жизни человека или иного говорящего создания (его нечеловеческая природа просто требовала этой фразы) всё, что можно считать ненужным. И что же мы получим? Да ничего, голое не голом. Жизнь - это башня из кубиков, это карточный домик, слава - это тот кубик, который стоит в основании, та карта, которая держат другие. Убери - и ничегошеньки не останется. Конечно, люди проживают жизнь без славы, и слава подчас бывает сомнительной. На это я отвечу, что всё, что настоящее, то не подлежит сомнению, а кто живёт без чего-нибудь, обычно не судья для тех, кто к чему-то стремится. Я подвёл итог."
  
      -- Старый Новый год
   Итог встречи у Барби был таков: образовались два государства - королевство Барбиленд на севере и княжество Нитстан на юге. Тлэуер только что стал канцлером Нитстана, чему был страшно рад. Дом, где жили князь и канцлер, ещё до встречи в Северном Дворце, назвали Нитстандиром. Был он полной чашей, Высшие Силы благоприятствовали ему. Нахимсон и Тлэуер не знали печали.
   ...13 января 1994 года князь Нитстана Яков Моисеевич Нахимсон сидел на пороге своего дома и чистил свои тёмно-чёрные штиблеты. Они покрылись грязью - а не надо было вчера ходить по лужам. Да, зимой в Ойкумене Второй пролился дождь и грязи было предостаточно. Ковбой и ростовщик намурлыкивал какую-то песенку, то и дело закручивая ус. Он вряд ли думал о вечном, мечтал, скорее всего, о том, чтобы выпить холодного пива, закусить мацой и сушёными кальмарами.
   -Эхма! - блаженно вздыхал Нахимсон - Эхма!
   А кто это идёт в сторону Нитстандира? Росту большого, пола женского, фигуры стройной - кто, если не Барби? Что интересует королеву здесь, в краю, который она не очень-то жалует? Есть смысл спросить у ней самой, тем более, что она уже подошла к порогу. Беседа начинается!
   -Здравствуйте, моё почтенье! Что заставило Вас появиться здесь?-Нахимсон пытался быть вежливым.
   -Я хочу пригласить наши народы на прогулку. Надо искать новых впечатлений, надо путешествовать. Что есть человек, не познающий ничего нового?
   Барби думала, что вопрос останется без ответа, но Нахимсон спутал все её планы.
   -Я не знаю, что он есть и пьёть.
   -Мой дорогой князь, я не о том. (Сама думала: "Ну и идиот! Как таким придурком можно родиться? - этот вопрос был явно не риторическим). Я о том, что человек, не познавший ничего нового, подобен сундуку с драгоценностями, у которого нет замка. Поэтому все драгоценности растащили. Человек без жажды нового обворовывает сам себя, губит всё ценное, что в нём есть. Путешествие - один из способов встречи с Неизведанным. Я приглашаю Вас с собой. Кстати, с праздником Вас.
   -Это с каким ещё?
   -Со Старым Новым Годом, князь.
   -Как это понимать? Берут старую-престарую ёлку, где иголок уже не осталось, с помойки принесли. Поют: "И вот она, позорная, на праздник к нам пришла. И много всякой гадости ханыгам принесла". Украшают ель всякой дурью: рваными носками, протухшими макаронами, вонючими пелёнками, туалетной бумагой. Дед Мороз - бомж, которого за бутылку водки вытащили из подвала, Снегурочка - престарелая бабка. Старые хрычи и алкашня - белочки и зайчики. В 12 часов все нажираются и разламывают ёлку. Такой он, Старый Новый год?
   Барби посмеялась, а потом недоумённо повела плечами.
   -Если честно, я не знаю, как это всё происходит, но в Ойкумене Первой такая традиция есть. Почему бы ей не последовать? Это же не традиция отрезания себе пальца каждый день. В ней нет вреда, в ней нет греха. Она невинна, как дыхание младенца и ей, думаю, стоит следовать. У меня есть предложение - отпраздновать Старый Новый год где-нибудь в других краях. Заодно и попутешествуем.
   Нахимсон покрутил ус.
   -А что, неплохая идея. Куда поедем-то?
   -Не знаю. В неведомые края. Знаете в чём прелесть того самого Первого Путешествия? В том, что раньше тебя в этой земле не был никто. Если Вы считаете себя первопроходцем, лидером, то Вы меня поймёте.
   "Банально девушка говорит, - думал в это время Тлэуер, - но наш князь клюнул и на свой рассудок плюнул. Не страшит его беда, он пойдёт незнамо куда, будет князь чёрт знает где, нагуляется везде. Буду рядом с ним и я. Что, я глупая свинья - Нахимсона одного оставлять? Хоть у него золотая голова, блин, что дальше-то придумать? Хоть у него...золотая голова...Но уже едва-едва. Говорит рассудок: "Нет!" Рядом Барби. Не секрет, что ковбой в неё влюблён, очарован, покорён. Он подарит ей Нитстан, словно долбанный султан. Я за этим всем слежу, под контролем всё держу. Наступлю на горло песне - Барби он не интересен. И Нитстан, вообще-то тоже. Видно всё на наглой роже. Значит нечего бояться. В путь-дорогу собираться всё равно, конечно, надо. Ведь за это мне награда. Много знаний - крепкий ум. Меньше стихотворных дум! Больше сущностных реалий! Кончил я. Прошу медали."
   Меж тем Нахимсон пытал Барби вопросами.
   -А мы пешком пойдём?
   -Лично я - нет. Ноги жалко. Им ещё ходить да ходить. Надо что-то предпринять, - тут она нахмурилась. На ум явно ничего не приходило.
   Но на помощь пришла судьба.
   -Смотрите! - закричал Тлэуер - Оранжевый конь, оранжевый конь!
   -Какая прелесть! - взвизгнула Барби.
   Теперь оставалась сущая безделица - приручить коня и быть за него ответственным. Понять, что в Северном дворце будут жить не только динозавр и обезьяна, но и конь.
   А жеребец-то красивый, надо признать. Словно ожила пряничная фигурка лошади. Вся грива, весь хвост в кудряшках да завиточках. Конь бежит - земля дрожит. Нахимсон пугается - и такое получается. А шерсть, копыта, уши, грива и хвост у него и правда оранжевые, тут Тлэуер ничего не наврал с три короба. Странные цвета у жителей Ойкумены Второй!
   -Конь! - крикнул Тлэуер - Конь!
   -Иди сюда, мой хороший! - позвала скакуна Барби.
   Ей-то он и поверил.
   -Как зовут тебя, жеребчик? - спросила королева Севера у коня.
   -Златогрив, о прекрасная незнакомка. Я счёл бы за честь служить Вам, - сказал он, упреждая желания Барби, ведь она-то хотела оседлать вольное, гордое животное, а это животное, оказывается, только что уздечку и кнут в зубах не принесло. Сейчас Златогрив дико ржал - так радуются лошади. Его новоявленная хозяйка с насмешкой в взгляде посмотрела на Нахимсона и Тлэуера. Она словно хотела сказать: "Так и вам надо, как этот конь. Посмотрите, что я могу". Нахимсон и виду не подал, пусть Барби (а она всё-таки хороша, чертовка) хоть табун себе заведёт, лишь бы Нитстан в покое оставила. Тлэуер в это время думал, что Златогрив не конь, а осёл и что он сам уж точно не стал бы навязываться в слуги первому встречному.
   Меж тем Барби и не думала молчать.
   -Ой, Златогривчик, я так тронута. Всё-таки хорошо, когда женщину сопровождает верный жеребец. Ты бы не мог быть здесь через пару часов, а пока пасись немного, ладно? Я хочу подождать князя Нитстана, чтобы он нашёл себе лошадь. Не пойдёт же коронованная особа пешком?
   -Никак нет! - гаркнул мексиканец. Он, конечно, немало по свету хаживал на своих двух, но он тогда ещё не был князем. У аристократов свои повадки, свои законы, один из них - ходить поменьше, с седле сидеть побольше. Не случайно царь всегда на белом коне, а уж принц - тем более. А для Нахимсона разница между князем и принцем невелика.
   -А теперь веди меня домой! На север! Н-но! - властно крикнула она, усевшись на оранжевой конской спине. Ноги волоклись по земле - седок был немного выше коня. - Н-но, резвый! Не тормози!.
   Златогрив больше всего не любил, когда его звали тормозом, и потому вскоре он уже мчался во весь опор в сторону Северного дворца.
   -Ну что, князь, - не без издёвки произнёс Тлэуер, когда Барби и Златогрива мог увидеть только человек с глазом как у орла, - идите, ищите достойную Вас клячу. Отнеситесь серьёзно. Лошадь выбирать нужно тщательно, на всю жизнь ведь это счастье. На всю жизнь!
   Нахимсон сделал вид, что ему всё равно, что в гробу он видал канцлера с его шуточками. Он просто искал кобылу.
   -Лошадка! Лошадка!
   Нет ответа? Ладно, поиски продолжаются. Вот и Гора Нахимсона. Почему бы не подняться? Глядишь, гора поможет тому, в честь кого она была названа. Станет горой-испонительницей желаний. Ангел златовласый скажет: "Яков Моисеевич? Я тут для Вас лошадёнку припас. Берите, не обижайте старика". А у Нахимсона и в мыслях нет обижаться. Скажет только: "Ты там своему начальнику скажи, чтобы ангела-хранителя получше дал, а то этот гусь, Чрун Игифер, даже свою задницу не сохранит". "Хорошо, хорошо", - скажет ангел. И полетит Чрун Игифер вверх тормашками.
   Так рассуждал Нахимсон. Внезапно ход его мыслей нарушил отвратный голос нелепого ангела-хранителя. Чрун Игифер был недоволен.
   -Что ты, Яша, мне плохого желаешь? Я же к тебе со всей душой, а ты - в задницу своего заступника, в задницу! Зачем же к богу обращаться? Ты всё равно помрёшь, так что не надо строить из себя хозяина мира. А вот меня обидел сильно. Я никогда не исполню твоего желания. И вообще, надейся на себя! Вот что я должен сказать, именно так.
   -Чрун, здесь кобылы есть? На Горе Нахимсона, в смысле?
   -А я знаю, что ли? Слышь, тебе что надо от меня, именно так? У тебя был шанс, было желание, но ты послал меня куда подальше, - эти слова он произнёс нарочито плаксиво, - и желание не совпало с возможностями. Так что я тебе не то, что про кобылу - про остров Святой Елены ничего не скажу. Ты разозлил меня, знатного гуся. И знаешь что я сделаю?
   -Ну что? - Нахимсон спросил слишком вызывающе.
   -Обижусь, - сказал Чрун Игифер и исчез.
   Мексиканец плюнул, обматерил проклятого гуся, обматерил бога, который дал ему такого хренового ангела-хранителя, да и полез на вершину Горы Нахимсона. То, что он там увидел, приободрило князя Нитстана.
   Бумажная белая кобылица мирно паслась там, где когда-то сидели Нахимсон и Тлэуер. Впрочем, абсолютно белой её не назовёшь: грива была жёлтой, копыта - розовыми, хвост - синим. Да уж, цвет тех, кто топтал землю Нитстана и Барбиленда, мог бы привести в недоумение многих людей. Но только не тех, кто сделан из бумаги.
   -Лошадка, пойдём со мной! - попросил мексиканец.
   -Повежливей будь с Леттанией, правительницей Крезиброма - маленького, но гордого государства.
   Тут Нахимсона передёрнуло. Он недавно стал князем и уже успел врасти в эту шкуру. Но даже это не было основной причиной для злобы. Трудно ездить на той, что хочет править, поэтому сесть на Леттанию тяжелее, чем забраться на солнце. Нахимсон сорвался с цепи. Надоело отступать и теряться.
   -Так, уважаемая Леттания, что это вы делаете на территории княжества Нитстан? Эта земля не Ваша, она закреплена по договору в Севером дворце между мной и Барби, великой королевой Барбиленда. Я, ясновельможный князь, утверждаю: нет никакого Крезиброма! Я тут главный и дело с концом. За мной - сила и правда, за тобой - ничего!
   Леттания остолбенела. Она не понимала, куда ввязалась. Оказалось, что мир, в котором она живёт, существует лишь тогда, когда этого хочет усатый человек в фиолетовом сомбреро и какая-то загадочная Барби. Надо было что-то делать, и из всех вариантов она выбрала один - слёзы. А этого только и ждал Нахимсон. Кнут просвистел, но не ударил. Леттания поверила в то, что он может ударить. Пора бы показать пряник.
   -Ну, не стоит плакать. Это ни к чему. Я согласен признать автономию Крезиброма в составе Нитстана, согласен соблюдать права его владычицы и возможных жителей. Но, разумеется, такая честь предоставляется не за просто так. Ты должна мне помочь. Я собираюсь в поездку и мне нужна лошадь. Ты - лошадь и этим ты нужна. И я тебя умоляю - не надо отказываться. Не стоит стесняться того, что видно невооружённым глазом: ты создана для того, чтобы держать седока, мчать его вперёд. Я думаю, что такая чудная лошадка достойна особы княжеских кровей.
   Нахимсон говорил - и не узнавал сам себя. Гордость, умение убеждать (Леттания уже явно на седло подписывается), некая наглость - это не с ним. Он не такой. Князь Нитстана по-прежнему боится ветра перемен, но сегодня он надел костюм героя. Ему всё по плечу, но скоро он скинет этот наряд. Скоро, но не сейчас. Сейчас он готов услышать только одно слово от Леттании:
   -Согласна!
   Отлично. Его-то ему и надо услышать. Дальше - всё понятно, спускаются с горы бумажные лошади также, как и бумажные люди. Пора домой, в родной Нитстандир. Тлэуер уже заждался.
   К трём часам дня Тлэуер, Нахимсон и Леттания должны были встретиться с посланцами дружественного Барбиленда. Канцлер критически воспринял новую жительницу Нитстана как лошадь. Для себя: Нахимсона-то она выдержит, а вот динозавру будет трудно - бумага легче резины. "Блин, придётся просить Златогрива и ехать вместе со Стегозавром. Ладно, не буду я его больше ругать. Родственник всё-таки. Неделю посчитаю его нормальным, а там - посмотрим. Эх, жизнь, какая же ты всё-таки сволочь. Чем бы заняться, однако? Писать стихи - таланта нету. Что бы поделать-то такого? Придумал: буду сочинять перечень того, что нужно делать, чтобы добиться успеха. Я всё-таки канцлер, второе лицо в государстве, у меня есть карьерный рост. Да, в моей стране два человека, и то я не человек. Но всё равно - престижно. Ведь это я всё провернул в Северном дворце. Причём после того, как мною ковырялись в ушах! Через тернии - к звёздам! Вот мой девиз. Итак, формула успеха по Тлэуеру, это..."
   -Барби скачет!
   Так и не мог динозавр определить, как добиться успеха. Поздоровался он с Барби, Стегозавром, сидящим у неё на коленях (Элизабет Шрагмюллер осталась во дворце - вот подфартило Тлэуеру), со Златогривом, да и давай гнуть свою линию:
   -Уважаемая королева! Я, к сожалению, не знаю Вашего полного титула, но поверьте, это не мешает мне просить у Вас разрешения поехать на Златогриве.
   -Златогрив двоих не выдержит, - сурово произнесла Барби. Динозавр уже был готов сказать пару ласковых, - А троих - запросто, - тут она улыбнулась.
   "Тупая шутка", - думал канцлер.
   А Нахимсон смеялся.
   -Ну что, поскакали! - гаркнул князь, нахохотавшись вволю. В его фразе не было буквы "р", что радовало, ибо он картавил. Картавый всадник - это до боли смешно. Нахимсон это знал, а потому продумал всё заранее.
   -Ага, галопом, - отозвался Тлэуер. Барби тоже была не прочь крикнуть "Но!", что она и сделала. Златогрив мигом всё понял и понёсся, сотрясая копытами землю Н.-Т.Р. Конь мчится лихо, ветер готов обогнать, а уж Леттанию с Нахимсоном и подавно. Мексиканец не хочет уступать, азарт некоего соперничества манит князя, он в очередной раз крутит ус (этим жестом он выражал многие чувства). Самое время сказать своей кобыле:
   -Понеслась! Ну, милая, покажи свою прыть!
   Она и рада стараться. Кони мчались так резво, что Нахимсон не успел моргнуть и глазом, как равнина осталась позади. Но потом Златогрив и Леттания поубавили свою ходу. Не от усталости - от страха, который навеки поселился в Тьмении. Он владычествовал в пещере, железной рукой давил смелость всех, кто пытался проникнуть в его владения. Путники не стремились туда - праздник всё-таки, но дух мрака выходил из пещеры наружу. Этого хватало. Нахимсон, Барби и их спутники хотели скорее покинуть проклятое место, но ещё более страшились ехать быстро. Так что не скоро передними предстала Выходская Земля и Ворота, Которые Не Закрываются. Проскочили их, а дальше - неведомые края.
   Беспросветная мгла - вот, что простиралось за Выходской Землёй. Нахимсон и Тлэуер уже раз были здесь, окрестили этот край Зевсией, в надежде на то, что Зевс-громовержец осветит этот край молнией. Но то ли Зевса на самом деле не было, то ли просьбе бумажного человека и резинового динозавра не внял, да только вот всё так и осталось. Изменился только путь: если раньше герои этого романа шли на восток, то теперь настала очередь запада.
   Темнота продолжала пугать Стегозавра. Его трясло, он думал только об одном: "Скорей бы пронесло". Его собрат уже проклинал себя за два поступка: то, что он решил усесться на Златогрива и то, что он дал себе слово быть со Стегозавром обходительным не только на словах, но и в мыслях. В мысль, конечно, не залезешь, но всё равно если хочешь перевернуть мир, разберись сперва со своими мыслями. Пока остаётся только смотреть, как этот даунёнок (то есть динозавр с несколько скромными интеллектуальными возможностями) дрожит и вот-вот готовится загадить свою хозяйку, на коленях которой он сидит.
   Скачут кони быстро, тьма отступает. Становится светлее, Нахимсон увидел жёлтую гриву Леттании, потом оранжевую Златогрива, потом динозавров, а потом стало так ярко, что князь смог разглядеть саму Барби. Он бы смотрел на неё и дальше, но Леттания гневно фыркнула - чего, мол ты так пялишься, слетишь ведь, и я ничем не помогу. А меж тем вот и она - земля, светлая и прекрасная. Надо бы её назвать.
   -Не будем чересчур оригинальными, - предложила Барби, - давайте назовём её Неизвестной Землёй.
   -Неизвестная Земля уже есть, - поспорил Тлэуер, - мы там с Нахимсоном нашли себе дом.
   Нахимсон всё помнил. Глаза его блестели, как утренняя роса на нежной луговой траве.
   -Тогда давайте назовём сие место Новой Неизвестной Землёй.
   -А вот это нам по вкусу, - ответил Тлэуер за себя и за своего господина, который и правда не возражал. А чего возражать? Гора в его честь уже названа, а то, что такая же участь не постигла континент, так это не так уж и важно. Князь редко был таким гордым, что прямо спасу нет. Его тщеславие Гора Нахимсона вполне устраивала.
   ...А кони всё скачут да скачут. Доскакали до ёлки новогодней, которую нарядили люди, исконные жители Ойкумены Первой. Это была одна из самых первых советских искусственных ёлок, величиной с ребёнка девяти-двенадцати лет, с иголками, похожими на настоящие примерно также как гусеница - на бабочку. Кто-то неободрительно морщится, кто-то ругает "совок", при котором не делали нормальных искусственных ёлок, кто-то говорит, что зато своё да дешёвое, а сейчас вот понавозили из Китая всякого барахла, которое стоит бешенных денег. Но Нахимсон, Тлэуер, Леттания, Барби, Стегозавр и Златогрив не спорили и не ругались. Они восхищённо смотрели на ёлку, обвешанную мишурой и шарами, как иной руководитель - орденами и медалями. Стеклянные шишки, апельсин из стекла, который от старости уже начал облезать, игрушки-зайцы, девочки, львы - всё светилось, сияло, словно кружилось яркой каруселью. Что до путников, то они с ума сошли от такой красоты.
   -Вот это я называю офигенное зрелище, - канцлер Нитстана Тлэуер за словом в карман не лез, - Пойду с народом знакомиться.
   -С какими-такими людьми? - опять Нахимсон избежал возможности показать свою картавость.
   -С этими, князюшка, с этими. Смотрите-ка сюда.
   И точно - рядом с ёлкой стояли фигурки Деда Мороза и Снегурочки. Странно, но Кристалл их не оживил, видимо, оставив им возможность быть только новогодними атрибутами. А Тлэуер расширяет круг общения - идёт знакомиться, не зная, что будет общаться с пустотой.
   -Здравствуйте, почтенный старец и его прекрасная дочка! Не смотрите, что я не человек, я говорящий динозавр, просто в нашем мире так много чудес. Я Тлэуер, канцлер Нитстана. Вот тот идальго в фиолетовой шляпе - это Яков Моисеевич Нахимсон, мой повелитель, князь Нитстана. Леттания, его желтогривая лошадка, тоже умеет говорить да так, что заткнёт за пояс любого краснобая. А кто на свете всех милее ("Всех умнее-то я")? Это Барби, королева Барбиленда, нашего северного соседа. А вот Стегозавр, славный малый и Златогрив, славный большой конь. И конь, и динозавр умеют говорить. ("А думать - вряд ли"). Я надеюсь, что вы окажите нам неплохой приём в этой земле ("Ой, нализался задниц в этой речи").
   Только толку никакого, фигуры стоят как вкопанные, слов не слышно, движений не видно, Тлэуеру обидно. Но он прячет гнев куда-нибудь подальше, зная, что рано или поздно он всё равно выйдет наружу. Хочется, чтобы это было видно. Что делать? Как будто не ясно - продолжать разговор.
   -Я честно скажу, кривить не привык: история жестока по отношению к горящим динозаврам - они туда не входили. Демиург тоже жесток к нам: он долго не творил нас. Поэтому доисторические ящеры, которым дана речь, стали диковинкой для вас, людей. Неудивительно, что Вы стоите и не можете слова сказать. Но поймите же: я не причиню вам зла. Скажите же хоть что-нибудь!
   Не сказали. Молчат, ироды. Тлэуер начинает злиться, негодует, ругается, больше шёпотом, хотя с его губ сорвалось недоброжелательное "сволочи!". Канцлер притих - не услышали бы чего. Потом плюнул на всё, и Новую Неизвестную Землю сотрясли другие слова - и тоже не сошедшие со страниц учебников хорошего тона.
   -Слышь ты, грёбаный старый кусок дерьма! Я к тебе, урод, обращаюсь! Прочисти свои гнойные уши, короста поганая! Мне абсолютно по фиг, что у тебя борода есть, а старость надо уважать. Кого уважать? Тебя, хрыча? Тебя, пса смердящего? Тебя, гниду бородатую? Твою внучку-смердючку? Чё вы рта открыть не можете? Меня за мразь посчитали? Это не пройдёт вам просто так, это вы зря!
   И Тлэуер, забыв про то, что он хочет перевернуть мир, про то, что он второе лицо в княжестве из человека и динозавра, забыв про всё на свете, бросился на Деда Мороза. Налетел - и сшиб этого мощного старика, тот повалился на ствол ёлки. Немного задел ёлочные игрушки - они постукались друг об друга. В глазах у Тлэуера - огненная ярость, он жалеет, что не родился тираннозавром. Эх, преподнёс он им урок хороших манер! И дальше бы канцлер Нитстана наносил удары, если бы не услышал сонный, вялый голос Стегозавра.
   -Тлэуер, они всего лишь статуи!
   Конфуз, конечно, немалый. Хуже, чем когда динозавром Яшка чистил уши. Тогда всё можно было списать на торжество грубой силы, а теперь сам вляпался в грязь. Да, многое ещё надо пережить, чтобы стать настоящим идеалом во всех отношениях.
   На Тлэуера невозможно было смотреть без жалости. В довершение ко всему он готовился пустить слезу, но тут его спас Нахимсон.
   -Пойдём на ёлку залезем. Там должно быть весело.
   Стоит ли ему верить? Всё-таки стоит.
   С ветки на ветку прыгали они. К ним присоединился Стегозавр, а как же иначе. Всё может быть.
   -Я хочу испытать что-то новое, - говорил любимец Барби, - Я знаю - это совершенно безопасно.
   Слово и дело не догоняют друг друга, но тут они сошлись. И вскоре Нахимсон, Тлэуер и Стегозавр вовсю лазили по ёлке, сталкивались с исполинскими для них ёлочными игрушками, закрывали порой глаза - сильно уж блестели порой эти побрякушки, спутники новогоднего веселья. Путники казались беспечными детьми Матери-Природы, которым всё нипочём. Да, так оно и было. Вот уже Нахимсон фыркает и ухает, пытается показать себя обезьяной. Тлэуер неодобрительно морщится - негоже его повелителю и (чего там говорить) товарищу подражать мрази Элизабет Шрагмюллер. Но внутри его всё бурлит, радость готова вырваться наружу, он хочет весело рассмеяться всем врагам назло. О Стегозавре и говорить нечего, обитатель Северного Дворца ревёт как телёнок. Долго бы ещё веселились жители Ойкумены Второй на ёлке, но тут до них донёсся голос Барби.
   -Смотрите, что я нашла!
   Тут уже всё понятно, пора спускаться вниз. Королева Барбиленда что-то проворачивает без Нахимсона, Тлэуера и Стегозавра, чего никак нельзя допустить.
   -Это было под ёлкой.
   "Этим" оказалось серебряное ведёрко, в котором, тесно прижавшись друг к другу, стояли бутылки шампанского. Тлэуер рядом с ними обнаружил бокалы из чистейшего хрусталя. Бокалов было четыре, что было в самый раз - лошади пили из горла. Но кто это всё сделал? Тлэуер смотрит на Барби, его взгляд - хитрый и требовательный - натыкается на наивнейшее в мире лицо. "Не понимаю, о чём ты?" Видимо, обошлось без Кристалла.
   -Ну что, выпьем? - голосом заправского алкоголика произнёс Нахимсон.
   -Выпьем, - сказали все.
   -Пусть тогда кто-нибудь скажет тост! - не унимался мексиканец.
   -Тост! Тост! Тост! - повторили все.
   -Я думаю, что лучше всех с этим сп'гавится Тлэуер, - это была третья фраза князя Нитстана.
   -Тлэуер! Тлэуер! Тлэуер! - кричали все, в том числе и сам канцлер. Не то, чтобы его тянула за собой толпа, просто ему хотелось показать свой ум, своё красноречие и выступить достойно себя самого.
   -Уважаемые собравшиеся, я не знаю, за что мне пить. Мне хочется пить за красоту, но я вижу сказочно прекрасную Барби и понимаю, что не могу сказать об этом. Мне хочется выпить за ум - но передо мною сидит Яков Моисеевич Нахимсон, умный настолько, что не хватает всех слов моих. Мне хочется выпить за счастье - но его у каждого из вас столько, что если бы тысячная толика его превратилась в воду - мощный поток смыл бы всё вокруг. Поверьте, я не в силах льстить. ("Ещё как в силах, но стиль есть стиль"). Так, за что же пить? Я бы выпил за вечность - вечность красоты Барби, ума Нахимсона, доброты Стегозавра, силы Златогрива и быстроту Леттании. Выпьем же, братья и сёстры.
   Выпили.
   Им стало хорошо, но это временно. Почему? А вот почему.
   -Ты можешь предсказывать вечность? - раздался голос, сильный, насмешливый.
   -А вы кто? - пробормотал Стегозавр.
   -Я...Ну, допустим, дух-хранитель этого края и предсказатель судьбы. Мне в моей работе нет конкуренции, ибо настоящих предсказателей не видно. Оно конечно, всякий, едва научившись говорить, думает, что он сам себе пророк. И забывает о том, что он всё ещё в психбольнице и смирительную рубашку с него никто не снимал. Так с вами, тупицами, и надо поступать. Кто-то хочет мира и покоя, думает о том, что будет сидеть на печи и жрать калачи. Вдруг бац! - и нет дома, а сам он в краю далёком и однорукому воину нет до него дела. Кто-то мечтает захватить мир. Вдруг бац! - не только мира - ног лишился, сидит на горе, думает о вечности, которая ни капельки ему не принадлежит. Прекрасная женщина расчёсывает волосы, но скоро ей придётся чесать лысину. Благородный князь думает, что достиг всего, но бумага так хорошо горит в любовном огне. Кони скачут - и всё в никуда, кто-то раньше, кто-то на исходе времён. Это я сотворил вам шампанское. Думал, что благородные особы выберут хорошие темы для беседы, но они зарятся на вечность как волк на молодого ягнёнка. Но пастух не дремлет.
   Духа не было видно, но он видел всех. Видел, как нервно дрожат усы Нахимсона, как не сходит ужас с лица Барби, как весь дрожит Стегозавр, шипы которого бессильны перед новым врагом. Видел он и Тлэуера, но в его глазах странное сочетание: страх и глубокомыслие. Именно динозавр сказал два слова, которые всё решили:
   -По коням!
   Златогрив и Леттания перепугались не меньше остальных, но нашли в себе силы поскакать, уходить скорее. Дух хохотал, неистовствовал, зная, что теперь он заставил бояться путников. Бояться того, что вся жизнь уже расписана до мелочей, причём не в пользу тех, кому с этой жизнью жить.
   Обратный путь казался Дорогой Бешенных Скачек. Новая Неизвестная земля, Зевсия, Выходская Земля, Тьмения - всё мелькало в этом ужасном калейдоскопе, в котором все стёклышки складывались в одно слово - "страх". Но путники вернулись без проблем.
   Тлэуер потом напишет: "Я боялся предсказания, боялся того, что неизвестное станет известным, боялся того, что слова того духа могут уничтожить всё вокруг. Мой страх не был жалок, он был ответом на вопросы, которые я задал в этой жизни. Я боюсь, но он может стать занавесом, который завершит пьесу о Великом Тлэуере. Не выйду ведь на "бис". Жизнь, что ты делаешь со мной? Я понял, что неизведанное может не только манить, но и пугать".
   Это он напишет потом. А сейчас он вместе с Нахимсоном и Леттанией трясётся от страха, сидя у камина в Нистандире. Леттания хорошо устроилась, жуёт фикус. Надо бы ей внушить, что есть чужую траву нельзя. Но вот только время не для этого.
      -- Говорящий Нож
   -Этого только ещё не хватало!
   Канцлер Нитстана встал с утра и понял, что дом заметно опустел. Нахимсон оседлал Леттанию и поехал куда глаза летят, а они глядят явно не туда, куда пялится Тлэуер. Беспокойный он стал в последнее время. Тлэуер сам из таких, но ему теперь дальше побережья Н.-Т.Р. не зайти - дом надо стеречь, оберегать ставку князя от супостата внешнего. Внутренних супостатов не было: Леттания была предана своему хозяину как сторожевая собака, а Тлэуер, получив от жизни всё, не собирался рубить сук, на котором сидит. А вот бродяжничество Нахимсона озадачивало, ведь прежде он и за дверь особо не совался.
   -Ладно, - сказал Тлэуер громко, решительно, даже несколько нагло, что было нетрудно сделать в абсолютно пустом доме, - Я ему в отцы не навязывался, в матери тоже. Да, создал его, и что? Смогу таких создать, сотни, тысячи, и буду у них править, а Нахимсону дам денег, водки, бумажную женщину и построю дом для него в Выходской Земле. Будет там вести тихую, безоблачную жизнь. Я к нему приезжать буду, поговорим о том, о сём. А ведь и правда, надо бы кого-нибудь оживить, а то что-то скучно одному. Ха! - крикнул канцлер, неожиданно даже для себя, - мои рабы ждут своего господина, хе-хе-хе.
   Тлэуер вышел из дома и пошёл вперёд, к побережью песков, солнца и мерно ударяющихся о берег морских волн. На душе его было радостно.
   Только вот что бы оживить? Камни - глупо, они же тупые. Большой пользы нет вешать на себя груз правления кучей тупиц. Песок - пустой труд. Песочный человечек пройдёт пару шагов - и рассыплется. Даже дом на песке нельзя построить, а уж царство - тем более. А чтобы пытаться оживить воду, надо быть полнейшим идиотом. Вода вы высохнет на солнце, а ведь именно там все страны и находятся. Дерьмо!
   -Ненавижу! - со злобой произнёс наш герой.
   -Обожаю этот мир! - говорит он же, только чуть попозже. Причина понятна - есть тот, кого можно оживить и сделать если не слугой, то уж товарищем хорошим - это точно, а то Нахимсон появляется в Нистандире всё реже и реже.
   Итак, в песке, между выброшенными на берег ракушками, верными побережью камнями и приблудным крабом, метавшимся из стороны в сторону, лежал нож. Ничего с ним не сделали силы природы: на лезвии - ни царапины, рукоять тоже цела, лезвие острее всего того, что можно считать острым. Любой разбирающийся в ножах человек мгновенно бы взял его с собой. Тлэуер, для которого не было различия между кухонным ножом и кинжалом, тоже заинтересовался диковинкой размером в три раза больше его. У динозавра , вполне серьёзно мечтавшего стать властелином мира, были свои цели.
   "Оживить его - это тема. Во-первых, есть и пить он не будет. Во-вторых, он может постоять за себя и, конечно же, за меня. Наконец, у него острый ум и стальные нервы. Это лишний довод для того, чтобы пустить ножа в Нитстан. За дело!"
   Он подошёл к ножу и начал петь "Мне бы в небо". Быть может, пел он не так благозвучно, как какие-нибудь певцы, но их пение скорее способно усыпить, а тут- оживляло. На лезвии ножа показались небольшие глаза, обозначился рот. Вскоре он сам вскочил и завёл речь:
   -Прриветствую Вас, коллега! Зовите меня Говорящим Ножом, - сказал он, потом вспомнил, что холодному оружию пристало быть безжалостным, поэтому нож сменил тон и голосом, похожим на рычание свирепого тигра, добавил:
   -Я - Говорящий Нож! А ты кто?
   -Я - Тлэуер, тот, кто тебя оживил. И ещё кое-что обо мне: говорящий динозавр, канцлер Нитстана - княжества, которым владеет великий Яков Моисеевич Нахимсон. Ты тоже можешь присоединяться к нам.
   Нож в один момент превратился в воплощение силы и мощи. Но сила не было опасной а мощь - жуткой.
   -Ты правда оживил меня, Тлэуер?
   "Тормозит, ну это пройдёт. Надеюсь, насчёт острого ума я не ошибся. Хоть имя без запиночки сказал. А ведь мог поступить иначе".
   -Ну есть грешок.
   -Я буду тебе служить верой и правдой, не посрамлю чести, не потеряю доблесть, не растрачу силу. И князю твоему буду надёжной опорой. Я иду в Нитстан. Веди меня!
   Динозавру только это и надо было. Он не один, не один, не один!
   -А теперь, - сказал он, - я хочу предупредить всех, что я не собираюсь совершать с ножом какие-либо развратные действия. Это, во-первых, противоречит мой природе, а во-вторых - больно. Говорящий Нож - мой друг и не более того.
   -Что ты там говоришь? - спросил "друг и не более того".
   -Неважно. Кстати, почему бы нам не осмотреть Нитстан? Есть смысл увидеть владения князя, которому ты будешь служить.
   -Пошли.
   Канцлер Нитстана вместе со своим новым приятелем (которому он уже думал подобрать какую-нибудь должность) бродил по Тьменскому побережью. Страх, конечно, никуда с тех мест не уходил, но Говорящий Нож не боялся ничего в принципе, а что касается его вельможного спутника, то мурашки по коже у него, конечно, пробежали, пару раз он нервно вздрогнул, но тихо, чтобы не опозориться перед своим новым товарищем. А то вдруг оживший нож сочтёт его недостойным своей стальной мощи, недалеко и до ножа в спину, чего совсем не хотелось. Поэтому не надо превращаться в воплощение испуга, лучше уж развлечь Говорящего Ножа приятной беседой. Вот Тлэуер и рассказывает про своего патрона Нахимсона, про Леттанию, про Барби, про Стегозавра, пару раз даже про Элизабет Шрагмюллер сказал. Приятель с острым лезвием в шоке - вот что тут было без него. Интересно, просто слов нет.
   Вот и миновали пресловутое Тьменское побережье. На подходе - Выходская Земля, а там уже - неведомые просторы, где могут встретиться странные существа. Могут или нет - это ещё вопрос, а вот крокодил нашим героям попался на глаза уже на границе миров.
   Он сидел на берегу, обняв свою большую голову морщинистыми короткими сильными руками. В нём не чувствовалось ничего, кроме скуки и какого-то небывалого отчаяния, готового разорвать тело рептилии на тысячу мелких кусочков. Говорящий Нож и Тлэуер решились подойти поближе. Не съест он их точно: динозавр слишком мал, а крокодил хоть и в отчаянии, но всё равно в здравом уме, по доброй воле не будет грызть сталь.
   Крокодил и правда не собирался полностью отдавать себя печали - не самое похвальное занятие. Иначе он бы не заметил гостей Выходской Земли. А так - повернул свою чешуйчатую голову, приоткрыл зубастую пасть, да и спросил:
   -Вам не кажется, что жизнь - дерьмо?
   Тлэуер удивился. В самом деле, что спрашивают обычно, увидав незнакомых людей или незнакомых животных, хотя на разницу между людьми и животными в Ойкумене Второй никто не обращал внимания. "Ты кто? Как тебя зовут? Ты откуда? Что тебе здесь надо?" А тут прямо с ходу беседа о жизни намечается. Необычный крокодил попался.
   -Ну это как посмотреть, - завёл беседу канцлер Нитстана, - мне вот кажется, что жизнь создаём мы сами и от нас зависит, дерьмо ли она или нет. Я вот так не считаю, ибо достиг успеха. Даже сочинял как-то правила его достижения, когда вместе со своим начальником князем ясновельможным Яковом Моисеевичем Нахимсоном ожидал Барби, хозяйку Северного Дворца и Стегозавра. Но она приехала раньше, чем я смог что-то придумать.
   Была у Тлэуера такая заморочка: начать говорить об одном - закончить уже о другом. Искусства начинать за здравие, а свести за упокой он пока что не достиг, но активно стремился к этому. В этом был свой шик, "нитстанский канцлерский стиль" своего рода.
   Крокодил заметил это.
   -Слушайте, Вы всегда смешиваете ответ на вопрос со всяким дерьмом? Как, кстати, Вас зовут?
   -Тлэуер, говорящий динозавр, канцлер княжества Нитстан. Предупреждая Ваше любопытство, хочу сказать, что рядом со мной - Говорящий Нож, пока простой житель нашей страны. Ответы на вопрос я мешаю с дерьмом редко, но бывает и часто. А то иногда такие вопросы попадаются - шары на лоб, рефлекс на рвоту. Чушь бывает тогда лучше подробного, полного и обоснованного ответа. Разговоры о жизни в этот раздел входят ( "Если только их не завожу я"), ибо когда о ней говорят, значит, её нет, или только есть её подобие. Почему - не знаю, это практикой подтверждается.
   -А Вы умный. Кстати, меня зовут Крокодилий Хвост, я живу в этих местах, если это вообще можно назвать местом. Ловлю рыбу, хотя и грустно немного - они же любят воду, как и я. Не откажусь от мяса, но дело не в этом. Хотя всё равно связь с мясом есть. Правда, тухлым. Его опарыши разъедают, а меня грусть и тоска. Вот ты, Тлэуер, забавный тип, хотя и умный. Из тебя многое получится. А я во всём разуверился. И ты никому не верь. Не обращай внимания на стариковские бредни. Просто надо что-то делать, иначе я с ума сойду, мозг вспухнет, да и разлетится вместе с черепом. Кошмар! До смерти в песке возиться не намерен. Крокодилий Хвост хочет уйти, но куда, скажите мне?
   Тлэуер внимательно осмотрел своего нового знакомого, который, судя по всему, станет надёжным, верным другом. Крокодилий Хвост силён, многочисленные шрамы на загрубевшей коже доказывали, что ему приходилось постоять за себя. Причём успешно, канцлер в этом не сомневался. Морда длинная, широкая, голова массивная, зубы...Эти зубы способны отпугнуть любого желающего заглянуть ему в пасть. Хвост похож... Чёрт его знает, на что он похож, хоть на сосиску в тесте, но ясно одно: хлестнёт - не увернёшься. Ходит Крокодилий Хвост на двух лапах, а не на четырёх. Возможно, отличный боец, но что-то в нём надломилось. По нему видно, что крокодил - не тупой громила с пудовыми кулаками, а искатель истины, правда, пока без истины. Это ещё и к лучшему, ведь истину можно впарить, и кто, как не он, Тлэуер сделает это!
   -Я знаю, куда. Это княжество Нитстан. Там правит Яков Моисеевич Нахимсон Великолепный. Его помощник, канцлер - Ваш покорный слуга, то есть я. Ещё ему помогает Леттания - милая лошадка, а вот Говорящий Нож только готовится служить нашему князю. Рядом с нами находится королевство Барбиленд. Там правит Барби - так ещё штучка, красавица процентов на сорок, стерва на все сто. С ней рядом - Стегозавр, подлиза и холуй, которого я пока считаю нормальным динозавром и Элизабет Шрагмюллер - дура редкостная. Она обезьяна. Обходи стороной Барбиленд.
   Тут Крокодилий Хвост мрачно усмехнулся.
   -Дерьма везде хватает, даже на Солнце есть пятна, а откуда они? Загадили светило тамошние сволочи. Но к вам пойду. Вроде бы ты (он как-то быстро перешёл на "ты") тип толковый, умный, далеко пойдёшь. Мне нравятся такие. Но всё равно князю вашему я в ноги кидаться не стану, просто кивну головой. Тебе тоже служить не буду, мой язык не коснётся твоей пятки. Мы просто приятелями будем, вот что скажу.
   Говорящий Нож недоумевал. Крокодил казался "своим парнем", но при этом не был им. Он явно хотел быть вместе и одним одновременно. Вмешивалось и другое: тон, которым Крокодилий Хвост обращался к Тлэуеру, мог расцениваться как непростительная дерзость, как оскорбление, которое можно смыть только кровью. Но нет, куда-то пропало желание обагрить клинок жидкостью красного цвета, что течёт в артериях и венах. Слишком уж "своим" показался крокодил. Идти против своих - это крамола какая-то. "Посмотрим", - подумал Говорящий Нож, да и не стал убивать Крокодильего Хвоста. Забегая наперёд, хочется сказать, что и не станет никогда.
   -Теперь куда пойдём? - спросил он у Тлэуера.
   -Теперь можно и домой. В Нитстандир.
   -Это столица ваша?
   -Это дом. Там живёт Нахимсон, князь Нитстана, живу я, канцлер Нитстана, рядом пасётся Леттания. Да, княжество у нас неразвито, живём в лесу, молимся колесу. Нам нужны решительные люди, то есть создания, которые не боятся ничего, которым всё по плечу.
   Крокодилий Хвост и Говорящий Нож проглотили дозу лести, которую сам Тлэуер, страсть как не любивший кого-либо хвалить, посчитал лошадиной. Лесть легко переварилась, на душе хорошо. С этим багажом домой пора. В новый дом со старой судьбой.
   Наконец они достигли Н.-Т.Р., брели по песчаному побережью. Песок рассыпался между пальцев лап Тлэуера и Крокодильего Хвоста, казался мягким, податливым, чуть-чуть щекотал пальцы. Песчинки словно хотели стать спутниками нитстанцев, старались удержаться, но слетали быстро - сами, или подталкиваемые другими. Песчинки словно боролись меж собой за место под солнцем, за место на ноге. Вот камни - другое дело, они никуда не стремятся. Те, что расставил двумя рядами Тлэуер, и не думали что-либо менять. Динозавр незаметно подмигнул воображаемым поклонникам. Пройдёт время, и они заменятся настоящими, в этом он более чем уверен. А пока канцлер бурно развивающегося княжества Нитстан шагает с завербованными жителями по песчаному побережью и смотрит по сторонам - интересно, что выбросило на берег море. А оно постаралось на славу - компанию песку и гальке составили морские ежи, морские звёзды и даже один кальмар.
   "Мир раскололся на части, и мне досталась не лучшая", - думал Крокодилий Хвост. Ведь что он видел в своей жизни? Воду, песок, рыбу, солнечные лучи, что порой так ярко бьют в глаза. Помнит череду однообразных картин: утро, пора вставать, поймать какую-нибудь чешуйчатую еду, съесть живьём. При желании можно искупнуться в море, нахлебаться солёной воду. И самое главное: не столкнуться с акулами. Не боялся он зубастых обитательниц подводного мира, но пара шрамов говорит о том, что встреча с ними не была приятной. А вот теперь жизненная ситуация меняется категорически и абсолютно.
   "Никому не верю, - шептал он, - Никому не верю. Даже Тлэуеру. Его я уважаю, но ему не верю. Это правильно. Вера слепа, уважение осознанно. Верить можно тем, кого ты любишь. А я никого не люблю, потому что это глупо - голову забивать всякой чушью. Не спать ночью, выращивать розы, чтобы подарить из даме сердца, нервно вслушиваться с ночные звуки, стремясь найти соловьиную трель - да лучше умереть".
   Нитстандир встретил их пустотой. Это хорошо: ведь если дома кто-нибудь был, это был бы незваный гость, который хуже татарина. А так всё нормально, Тлэуер, Говорящий Нож и Крокодилий Хвост уже отдыхают в родовом гнезде Нитстана. И снова всё повторяется: динозавр с крокодилом болтают о том, о сём, а их спутник смотрит, слушает, да на ус наматывает. Темы разные, чувствуется, что канцлер нашёл себе достойного соперника. Им был Крокодилий Хвост.
   -А ты бы мог стать поэтом? - спросил его Тлэуер, - Ты только представь себе такое:
   Я кидаю слова в немую толпу,
   Разрубаю алмазы и сталь.
   Уничтожив свою неземную судьбу,
   Обращаюсь в хрустальную даль.
   Мне не страшен весёлого дьявола ад.
   Ненавистен расплавленный мир,
   Отсекаю любую дорогу назад
   Сам себе - и Закон и Кумир.
   Ну и так далее. Это же блестяще! Это похоже на острие бритвы в кипящем масле - красиво по форме и непонятно по сути.
   -Да бред это всё! - не соглашался Крокодилий Хвост, - Ну зачем тебе это, только мозг тешить. Народ если одобрит, то не сразу, а когда одобрит - ждать замаешься, спасу нет. Потом о любви писать будешь, а хуже этого быть ничего не может.
   -Это почему ещё?
   -Потому что смотрится это слащаво и приторно, а если и не слащаво и приторно, то глупо, а если и не глупо, то избито, а если и не избито, то бездарно.
   -Так ты и влюбляться не будешь?
   -Нет, конечно. Баб - на хрен. Не нужны мне все эти хлопоты. Я верю только себе, а тут ещё придётся верить другому созданию. Да и где тут найти крокодилиц? Не найти мне спутницу жизни, да и не надо этого. Я остаюсь один даже в толпе.
   -А вот Нахимсон по ходу дела влюбился. Места себе не находит.
   -В кого же?
   -В Барби, королеву Барбиленда. Она красивая, но наглая как танк. А князь наш, право слово, человек неплохой, но очень уж мягкий. А бабы, по-моему, любят сильных духом. Будь бы Говорящий Нож человеком - Барби бы обняла его, да так бы и не выпустила.
   -Вот видишь. Места себе не находит из-за любви. А я хочу найти себе место под Солнцем, сесть и сидеть до смерти.
   -Твоё дело. Зови Ножа, пойдём князя встречать. Времени уже, - тут он посмотрел на часы, стоявшие на столе, сделанном из дуба, - пять часов. Темнеть скоро начинает, а князь темноты боится.
   -Какой же он тогда великий, если он боится темноты,
   -У великих свои причуды, - ответил Тлэуер, хотя сам прекрасно понимал, что Крокодилий Хвост прав.
   ...Тлэуер, Говорящий Нож и Крокодилий Хвост вновь стоят на побережье Н.-Т.Р. и пристально смотрят вдаль: не прискачет ли с запада сумбурный мексиканец? Мимо пролетали мгновенья, исчезали, становились самым недавним прошлым. А ведь не вернутся никогда эти мельчайшие фрагменты времени, останутся в той загадочной стране, что зовётся "Прошлое". Не замечают этого нистанцы, даже Тлэуер, считавший себя гением, никогда не думал о времени. Сейчас он, пытаясь хоть как-то развлечься во время ожидания, тряс хвостом. Канцлер знал, что никто не сочтёт его действия чушью и дурью, ибо он проделывает свои делишки за спиной у своих товарищей.
   На нос села муха. Согнать бы её надо. Хвост задействовать. И раз, и два - не достать. Покружил головой - улетела. Вот что значит - головой работать, хотя умственным трудом это назвать тоже сложно.
   -Лошадь скачет! На ней кто-то сидит! - сказал Крокодилий Хвост. Крокодилы вообще-то видят плохо, но этот был исключением. Зрение у рептилии зубастой было куда лучше, чем у прочих нитстанцев. Приближающийся Нахимсон был ему заметен. Остальным - нет. Но ненадолго. Скоро мексиканца и его верную Леттанию увидели нож и динозавр.
   Что-то совсем плохо с князем стало. Лицо - как будто не на лошади скачет, а в гробу лежит. Волосы растрепались, из сомбреро кое-какие вывалились. Леттания не понимает седока - плетётся еле-еле. Похоже, ничто не в силах помочь Нахимсону.
   Тлэуер посмотрел на своих новых товарищей. Нет в их лицах желания верой и правдой служить новоиспечённому господину. Похоже, убитый горем мексиканец не хозяин гордому ножу и не верившему никому крокодилу. Нет, пора брать всё в свои - руки или лапы - неважно.
   -О великий князь! Я хочу представить Вам новых граждан Нитстана. Это Говорящий Нож и Крокодилий Хвост. Они храбры, смелы, отчаянны и отважны. Уверен, наше княжество от них только выиграет.
   Как будто Нахимсон этого не знает! Он даже старый вонючий носок бы подобрал - скопидом был тот ещё. Нитстан его глава никогда не воспринимал как государство. Это дом, куда чем больше добра внесёшь - тем лучше. Теперь у этого дома прибавилось работников. Но и это ещё не всё. Их надо задобрить, им надо запудрить мозги. На этот счёт великая мысль человеческая придумала неплохую вещь - титулы, звания, ордена. Нахимсон не станет изобретать велосипед, он сделает всё как надо.
   -Ну что тут сказать? Один человек - существо, два человека - село, три - город, а что более того - государство. Нас - пятеро, это повод для реформы. Итак, отныне Нитстан делится на четыре провинции. Первая - это Н.-Т.Р. Ею будет управлять Тлэуер. Вторая - Пригорье и Гора Нахимсона. Тут будет властвовать Леттания, она получит титул Оберегательницы Гор и должность статской советницы. Говорящему Ножу достанется Тьменское побережье. За его будущие заслуги я вручаю ему титул графа и звание маршала. Крокодилий Хвост, Вам в удел выдаётся Выходская Земля. Отныне Вы - герцог Эльгнейс и..., - тут Нахимсон задумался, - тоже маршалом Нитстана. Кроме того, каждый из вас получает высшую государственную награду - орден Всех заслуг, а Тлэуер к тому же станет кавалером ордена Пожизненного и Посмертного Почёта. Когда у нас будут драгоценности и будет золото, я сделаю ордена и торжественно вам вручу. Вот и всё.
   Обрадовались, конечно, нитстанцы. Приятно получать награды. Но всё же они не заслоняли одного: с Нахимсоном что-то не то. Свою, по всей видимости, историческую речь, он пробормотал, не поднимая своей опущенной вниз головы. Торжественная раздача постов не повлияла на отсутствующий взгляд - мексиканец словно говорил в пустоту.
   Леттания чувствовала неладное. Она уже успела привыкнуть к своему хозяину и понять, что под личиной сурового владыки ( а Нахимсон хотел касаться таким) скрывается очень мягкий и добрый человек, который страдает именно из-за своей мягкости и доброты. Лошадь жалела своего седока. Правитель, конечно, не должен допускать, чтобы его жалели подданные, но раз уж это вышло, ничего не поделаешь. Вот и сейчас кобыла ощущала, что на самом деле князя всего сотрясает какое-то чувство, он пытается его подавить, уничтожить, умертвить, но не получается и всё тут. Жутковато. Леттания поклялась как-то служить своему господину верой и правдой и была не из таких, чтобы нарушать клятву. Это был её выбор, и она чувствовала каждой мельчайшей частью души, что он вёл в никуда.
   Тлэуер, конечно, догадывался, что к чему, почему грустно Нахимсону, но ведь ему так хотелось получить ответ на все вопросы из первых уст. Поэтому он уже стоит у знаменитого фиолетового дивана, где распластался ясновельможный князь.
   -Мой господин, скажите пожалуйста, какая муха Вас укусила? - спросил он елейным, подхалимским голосом.
   Ответом стал тяжёлый сапог со шпорами в форме шестиконечных звёзд. Хорошо, что канцлер успел увернуться.
   -Что накаркал, да? Накаркал? "Она тебя хочет! Ты для неё идеальный мужчина, ковбой! " Кошмар! Я тебя ненавижу, скот! Чтоб ты сдох! Да, я влюбился в Барби. Без неё жизнь не жизнь. Умереть - жалко, жить - тяжко. Барби, милая Барби, но почему Ты не со мной? Обнять бы тебя, посадить на Леттанию - и поскакать встречать утреннюю зарю. Но не судьба. Почему? Задаю себе этот вопрос и никак не могу ответить, - Нахимсон вздохнул, - Мало я живу на этой земле, а уже столько дерьма, что я думаю о будущем - и пугаюсь, - он перешёл на шёпот, на старый добрый заговорщический шёпот, - Невыносимо страдать, зная о том, что я мог в принципе быть с Барби, но... О, если бы не это "но"! Я знаю, ты станешь смеяться, ведь ты так часто смеёшься надо мной. Но твой смех - ничто для меня. В этом мире есть звуки пострашнее. О Барби! Ну почему ты не со мной? Мне страшно, мне горько.
   Тлэуер получил то, что хотел, но для него нет предела желаниям. Хочется узнать всю историю ссоры королевы Барбиленда и князя Нитстана. Выпытывал долго, пару раз получал сапогом по хребту (это ещё хорошо, что шестиконечные звёзды кровью не оросились!). Но цели добился - картина стала ясна.
   ...Всё произошло в день последнего визита в Северный дворец. Веселье, праздники, вино - всё это было. Мексиканец пил, закусывал мацой и виноградом (рядом с ним стояло блюдо жареной кабанятины, но не будет же Нахимсон есть свинину). Захмелел быстро. Смеялся, теребил свои усы, рассказывал единственный анекдот, который знал. Барби хихикала для виду. Зря так делала - мексиканец почувствовал себя королём.
   -Пойду, подышу свежим воздухом, - сказал Тлэуер. Он не хотел видеть своего господина таким.
   Нахимсон и Барби остались одни. Фактически: Стегозавр в комнате был, но он уже наелся до отвала и мирно спал, свернувшись калачиком. "Он не в счёт", - думал князь. Королева Барбиленда нравилась ему ещё со времён первых встреч, и теперь ему хочется признаться в этом. Разумеется, бумажный человек стесняется. Оступишься - пропадёшь. Ещё одна рюмка вина выпита. Хмель шепчет: "Действуй! Что ты киснешь? Кто не рискует, тот в колхозе с быками озорует. Ну давай, докажи всем, какой ты крутой!"
   Нахимсон поднялся, с шумом отодвинул стул и пошёл, слегка пошатываясь, в сторону Барби. Подошёл ближе, ещё ближе... Он чувствовал дыхание своего идеала - оно было нервным, настороженным.
   -Что Вы делаете? - спросила она. Нахимсон пытался что-то объяснить - вышло бессвязное мычание. От подобия слов - к делу: князь обхватил Барби своими хрупкими бумажными ручками и робко поцеловал её.
   Хозяйка Северного дворца не стала долго думать, что ей делать с таким ухажёром. Мгновение - и владыка Нитстана уже лежит на полу. Повалить его легко - он же бумажный.
   -Сгинь, нечистый! - приказала она. Мексиканец никогда ей не нравился, она считала его ничтожеством, пустым местом. А зачем ей такое убожество? Таскать грязь во дворец нехорошо.
   Нахимсон отполз назад, к двери. Он проиграл, не смог сражаться. Стало всё ясно, от неудачи не скроешься.
   Праздник кончился. Виновника торжества выносят вперёд ногами.
   "Ладно, пора вставать. Тлэуер не должен ничего знать. Этого ещё не хватало - всю оставшуюся жизнь влачить под обстрелом насмешек. Однако, как тяжело на душе! Грусть разорвёт моё слабое тело. Неудачник, неудачник... А ведь всё было хорошо - была власть, покой, хоть какой-то, но успех. Что теперь? Позор, позор, ничего кроме позора. Надо выстоять, глядишь, всё переменится. Человеку приказали быть счастливым, а он взял и умер. Вот, кстати, и Тлэуер. Кажется, он всё понимает. Умный, чёрт возьми", - шептал проигравший Нахимсон.
   -Яков Моисеевич, пойдёмте домой, - никогда ещё динозавр не говорил так заботливо.
   А почему бы и нет? Всё закончилось, пора зализывать раны.
   Ещё никогда Нахимсон не был так унижен.
   Мексиканец закончил свой рассказ, не зная, что у него прибавилось слушателей: Говорящий Нож и Крокодилий Хвост не считали зазорным подслушивать.
   -Я ещё раз понял, что не надо влюбляться, - заявил крокодил, - Это худшее, что может быть.
   Говорящий Нож промолчал.
   "Неудачи моего творения, - размышлял Тлэуер, - ещё раз подводят к мысли о необходимости понять, где она - грань между мягкостью и беззащитностью. И тут даже я не знаю, что сказать. Грань всё-таки проводим мы, и многие любое проявление доброты душевной воспринимают как явное доказательство ничтожества. Я виноват перед Нахимсоном, мне его жаль".
   Тлэуер видел, что на той короне, которую он получит, короне Властелина Мира. Будет трещина и не одна. Однако это не повод от неё отказываться. Иная рухлядь стоит многого. Когда мир будет у его ног, он покажет этой Барби её место. Место рабыни.
   "Кошмар! Бедный Нахимсон"
      -- Бог не один
   Нахимсон спал плохо. Точнее, вообще не мог уснуть. Глаза только-только закрываются, в голове средь старых мыслей появляются туманные, расплывчатые, неясные - те, что потом станут снами - и кажется, что ночь вот-вот поможет бедняге расслабиться, взглянуть на всё другими глазами. Но тяжесть последних событий даёт о себе знать. "Прошла неделя - а толку? Я всё равно не могу забыть её. Барби, милая Барби, ну почему ты не со мной", - шепчет князь Нитстана.
   Всем хорошо в эту ночь. Тлэуер - умный, гордый, честолюбивый, - уже не рвётся показать себя и покорить мир. На своём чердаке он тихо спит, многозначительная улыбка не сходит с лица. Спящий динозавр словно хочет сказать: "Ну всё, наконец-то сон". Говорящий Нож и Крокодилий Хвост от него не отстают, спят без задних ног. У них начиналась новая жизнь, перед ней неплохо и выспаться. Леттания дремала стоя. В дом её не пустили, и лошадка утешилась сном под открытым небом.
   Не спится лишь одному Нахимсону. Поэтому мексиканец видел то, что потрясло его до глубины души. К Нистандиру медленно, но верно начал спускаться огненный шар. Свет нестерпимо ярок, но Леттания, спящая во дворе, даже не подумала открыть глаза. Мексиканец понял: таинственно Нечто пришло за ним, поэтому не собиралось будить кобылу по таким "пустякам". "Пора, пора, но куда?"
   Череда удивлений продолжилась. Из шара вышел человек - не из бумаги, как Нахимсон, и не из пластмассы, как Барби, а из плоти и крови. Но ростом с мексиканца, причём (ковбой-ростовщик чувствовал это) совпадает с точностью до невозможного. Незнакомец был лыс, имел чёрную окладистую бороду, из остатков шевелюры сложена мелкая косичка. Губы тонкие, образуют собой нервную полуулыбку-полусудорогу. Глаза Нахимсон не разглядел. Одет был в белый пиджак, белые же брюки, в руках в противовес всему держал чёрный цилиндр. Князь заметил чёрные туфли на ногах. "Странный тип", - подумал мексиканец, и это было слишком скромно сказано по отношению к человеку, вышедшему из огненного шара. Князь Нитстана трясся от страха.
   Было отчего: непрошенный гость не стучал в дверь и не звонил в звонок. Он просто прошёл сквозь стену. Стена никак не пострадала. Нахимсон схватился за уши, пытался их заткнуть - душераздирающий вой тому причина. Никто из нитстанцев не проснулся - этот кошмар длится только для него одного, для князя этого самого странного государства за всю историю мироздания.
   Незнакомец сел на стул.
   -Спецэффекты никому ещё не мешали, - спокойно произнёс он.
   -Мне п-помешали. Спать.
   -Не надо тут. Вы же не спали. Это всем ясно. Так бы кошмарами мучались за милу душу. Сейчас, конечно, тоже, но не так сильно.
   -А сами Вы кто? - Нахимсон эти четыре последних слова сказал с трудом, прикладывая самые мощные усилия в своей жизни. Впрочем, ответ того стоил.
   -Я Второй Бог. Ну или Сатана. Потусторонний хозяин того мира, что вы называете Ойкуменой Второй.
   Нахимсон обомлел. Он, как и Тлэуер, много читал книг, читал, конечно, поверхностно. Насобирал полузнаний отовсюду, прекрасно зная, что иное полузнание воспримется лучше, чем знание. Кое-что узнал и о Боге с Сатаной. Бог помогает людям, он - само добро, если и накажет, то только за грехи. Сатана - воплощение зла. Глубоко под землёй сидит он, огненно-красный, с рогами и козлиной бородкой, строя козни против людей. Искушает, обольщает, а потом ввергает в ад, пытает их, мучает. Слышал мексиканец и о злобных сатанистах, которые ночью собираются на кладбищах и там проводят чёрную мессу, на которой пьют кровь невинных младенцев. Нахимсон боялся Сатаны или, как его называют ещё, дьявола. И вот теперь он здесь. С виду обычный человек, только что на огненном шаре прилетает и сквозь стены проходит.
   Но это и любой колдун сможет (то, что в Ойкумене Второй есть колдуны, князь знал точно - есть же духи, почему бы и колдунам не появиться, Барби вон вообще ведьма). Надо заглянуть Сатане в глаза. Сказал же кто-то, что глаза - зеркало души. Что в душе у того, у кого её нет?
   Он посмотрел этому незваному гостю в глаза. Ничего - абсолютно пустые. Не может этого быть! Ладно, стоит отвести свой взгляд. Чёрт, не отводится,, что заставляет приковать взор к тому, что скрылось в глазах Сатаны. Нахимсон почувствовал сильный, подчиняющий всё взгляд, такой, что достаточно бросить мельком его на кого-то - он покорён, раздавлен, уничтожен. Нет сил оторваться, остаётся только одно - продолжать смотреть дальше. А там - чего только нет! Открывается жёлтая капсула - оттуда вылезает Тлэуер. Ой, и Стегозавр здесь. А это он уже бродит со своим приятелем по горе. Вот они тащат коробку к будущей Н.-Т.Р., где поселятся совсем скоро. Опять Барби. На неё лучше не смотреть. Похоже, Сатана умеет читать прошлое, оно всё отразилось в его глазах. А будущее там есть?
   Картинка опять меняется? Боже, нет! Нитстандир, родной дом его, штурмуют какие-то говорящие глыбы. Огонь сжигает всё на своём пути. Стена проломлена, Нитстанцы сражаются, но увы. А потом долина преображается. Нитстандир куда-то исчезает, на его месте появляется какое-то поселение, шумное, говорливое. И опять кровь, огонь, безумные крики. Чу! Поселение возрождается, преображается, на его месте строится мощный город. Нахимсон умирает от радости. "Ты это заслужил, ты это создал"...Неужели Сатана видит будущее?
   -Ещё как, - неожиданно ответил тот. Видимо, мысли он читает тоже. Вся жизнь мексиканца - под его колпаком?
   Лучше уж умереть.
   -Я за этим и пришёл.
   -Но почему я должен умереть?
   -Во-первых, ты сам этого захотел, а во-вторых, скоро здесь начнётся такая заваруха, что спасу нет. А ты не любишь перемен. Тебе нужен покой, тишина нужна. Я дарую тебе персональный тот свет, где тишь да гладь, моя благодать. Выбирай.
   -Я не хочу служить дьяволу. Ты - зло!
   -Я зло? Если бы я был бы злом, - сказал Сатана таким мрачным голосом, что Нахимсон похолодел, сердце заколотилось бешено, - ты бы уже горел огнём. Да что там - угольки бы уже остались, пепел. Но я не зло. И не добро, как ты заметил. Ночь длится долго, я могу рассказать историю своей жизни. Она интересна, поверь мне. Слушай!
   Князь Нитстана слушал. А что ему ещё остаётся делать? Барби его не любит, от этого хоть вены режь, а толку? Да, Нахимсон в последнее время жаждал смерти, она казалась ему желанной. И вот теперь она рядом. Остаётся только дождаться её и слушать Сатану.
   "Нас было два брата - я и Бог. Как мы появились - не знаю, но то, что мы творцы, поняли сразу. Решили поделить Вселенную пополам. Ой, сколько мы миров сотворили - не счесть. Молодые были, многого хотелось. Населяли планеты невиданными зверями, людьми с песьими головами - двенадцатью руками, хищными цветами, поедавшими людей и тараканами размерами с небоскрёб. Однако мирное сосуществование закончилось. Началась война.
   Мы не щадили друг друга, старались уничтожить владения своего противника. Иных планет уж нет. Другие стали безжизненны. Осталась одна Земля, да несколько планет по краям, про которые мы с Богом и думать забыли. И тогда был заключён мир. Землю объявили совместным владением, людей, которые там жили, мы научили добывать огонь, строить дома, ловить рыбу, писать, читать и считать. За это они стали нам поклоняться. Непонятно только - кому. Каждый тянул одеяло власти на себя. Кто же победит?
   Сперва везло мне. Просто я выбрал верную стратегию. Сотворил богов и разослал их по народам. Каждый народ выбрал себе тех богов, которые им нравились. Пантеоном управлял верховный бог, который подчинялся непосредственно мне. И всем было хорошо. К небу поднимался фимиам, я видел сотни, тысячи принесённых в жертву животных, а иногда и людей (так вышло, ничего не поделаешь, сейчас ещё больше народу гибнет, чем тогда и никого это не волнует, а так - человек стал частью каждого из нас). Все принесённые в жертву попадали в рай. Причём у меня для каждого был свой рай, ведь я за свободу выбора. У меня охотник попадает в Страну Вечной Охоты, в раю рыбака ловится крупная вкусная рыба, в раю крестьянина всегда обильно плодоносит. Всем найдётся своё дело. Ну, а кто не делал ничего, уходил в никуда. Каждый, кто хотел есть, был сыт. Каждый, кто хотел пить, утолял жажду. Кто хотел знаний - их получал. Конечно, и войны были, и голод, и болезни. Тут даже я ничего поделать не мог.
   Однако не забыл я и старую забаву - творить всяких забавных созданий. Особенно мне нравились козлоногие рогатые сатиры. У меня даже слуга был из этих. Трудолюбивый, исполнительный, но такой тупой! Ничего сам придумать не мог. Как и все тупые, верил всем. Звали его Дьявол. Я иногда отпускал его на Землю выполнить нехитрые поручения, с богами связаться. Боги разные оказались. Самые умные были греческие во главе с Зевсом. Он много чего хорошего сделал. Египетские тоже ничего. Китайцы духами обошлись. Я часто у Зевса гостил, пил нектар, ел амброзию и клеился к богиням. Имел успех, а кто бы мне смог отказать? Вообще я много где путешествовал. И нигде, нигде не видел народа, который бы поклонялся Богу. Бога я знаю, у него крутой нрав, не позволяет поклоняться никому, кроме себя. И попробуй возрази - испепелит не задумываясь.
   Однажды я всё-таки нашёл народ, который нашёл в себе силы поверить в Бога. Это были евреи (Нахимсона передёрнуло). Я тогда находился в зените своего могущества и хотел покончить с Богом раз и навсегда. Подговорил богов соседних с евреями земель организовать войну с ними. Те рвали евреев как я черепаху. Да, однажды я по пьяни разорвал черепаху, но мой братец этот подвиг себе приписал. Но ему-то это не помогло, его народ горбатился на вавилонского царя, скоро, того и гляди, помрут или веру сменят. И всё, проиграл Боженька! Я бы его мажордомом сделал, а то Дьявол глуп как сивый мерин. Я торжествовал, восхищался своей победой, кричал "Сатана лучше всех! Сатана всех победил". Ага, держи карман шире.
   Живут евреи. И в Бога веруют. Не выполнил чего хотел, к тому же брата разозлил. Он нанёс ответный удар, переломил на свою сторону Дьявола и всю мою нечисть. Дьявол стал главным в аду, куда Бог отправлял грешников - тех, кто нарушал его законы. Сатиры стали его помощниками, переродились от общения со злодеями, стали чертями и бесами. Бог их часто на землю направлял зло творить. Люди думали по старой памяти, что это мои подручные мутят воду, кое-кто начал отворачиваться от моих богов, стало быть, и от меня. Я, конечно, постарался убить пару подневольных, но на смену им приходили другие. Это было полбеды. Моя сфера влияния была больше, а я по-прежнему был первым. Но не всё так просто. "Холодная война" преподносит свои сюрпризы.
   Хуже было то, что боги начали перерождаться. Они меньше заботились о народе, больше роскошествовали, пировали, развратничали. Люди меньше приносили жертв, но богам было всё равно. Они сквозь пальцы смотрели на всё то зло, что было в мире. Я был на Олимпе и видел, как разлагалась верхушка греческих богов, которым верил как себе. И что? Гермес помогал ворам, Дионис пьянствовал постоянно. А на подведомственной территории ужас что творилось! Педерастия процветала, мужики , брр, целовались и не только. Кошмар! Боги мало того, что никак с этим не боролись - сами в грех ударились. В это время у Бога - иное дело. Мужеложству и прочему разврату спуску не давал, за это его стоит уважать. Но мои позиции рушились.
   Бог постоянно мутил воду. Моя система работала против меня, ибо он начал её расшатывать. Мои боги объявляли о том, что они независимы и скорее дерьмо будут есть, чем мне служить. Я потерял Индию, Японию, китайские духи предков и африканские божки мало того что выходили из состава моего союза, так ещё и войну объявили. Три войны было: одну выиграл, вторую выиграл, но с трудом, третью с треском проиграл. Я тогда к богу обратился: давай по справедливости, тебе полмира и мне полмира, только в покое меня оставь. А он: "Я тут не при чём, сам виноват, следить за богами нужно. А полмира - давай. И вообще, у нас должны быть равные возможности". Понял я, что ни к чему хорошему мой план не привёл. Началась война до победного конца и нет пощады врагу, то есть мне. Бог наносил один удар за другим. Подлец.
   Но ведь такие дела проворачивал, хитрый, сволочь. Понял всё-таки, что одних евреев мало, надо расширяться. Он подговорил одного человека, Иисуса Христа, обличать всех, учить любви, называть себя сыном Божьим и прочее, и прочее. Помогал ему творить чудеса. Народ потихоньку подтягивался, но мало его было. Нужна крупная акция, такая, чтобы все ахнули. Бог поговорил с евреями, и тамошняя верхушка приговорила Христа к смерти. А толпа кричала "Распни его!", ей это нравится, она ещё будет кричать, только люди будут другие. Люди порой бывают разными, но толпа - всегда одна. Зачем он так со своим ставленником? А вот, так всё и скажи. Короче, брат воскресил Христа, а потом живым взял его на небо. Народ с ума чуть не сошёл от такого зрелища. А Иисуса Бог сделал своим заместителем и доверил ему своё воинство.
   Не зря доверил. Не то, что на небе - на земле дела на лад пошли. Последователей Христа - христиан становилось всё больше и больше, они победили язычников - тех, кто верил в богов, оставшихся по-прежнему на моей стороне. Боги умерли - они всегда умирают, когда в них перестают верить. Я остался один, потерял всё - людей, власть. И тогда принялся мстить. Главным врагом моим были христиане, которые плодились как тараканы.
   Меж тем Бог решил добить своего соперника (нетрудно догадаться, кто им был). Он сказал Дьяволу, чтобы тот впредь звался Сатаной и начал бы творить зло. Понятно для чего: мой брат хотел оклеветать меня перед последними моими приверженцами. Нынешние сатанисты служат Дьяволу, а не мне. Я их ненавижу. Его игра удалась. На Земле я никогда не буду править.
   В моей голове появилась идея расколоть последователей Бога. Я ещё владел кое-какими фокусами, немного умел пудрить мозги (хотя до братца мне далеко). Мне удалось поссорить евреев и христиан. Ваш покорный слуга смог убедить христиан в том, что евреи погубили Христа (так оно и было, но всё это - часть заговора против меня). Там, где к власти приходили христиане, начинались гонения на евреев. Антисемитизм придумал я. ("Это он мощно задвинул", - подумал Нахимсон). До сих пор не могу сдержать слёз радости, когда вижу сожжённую синагогу. А не надо было Богу поклоняться. Хотя с другой стороны - где Он и где я? Но своего добился: евреям или жидам стало хуже.
   Но число христиан всё равно росло. Тех, кто хотя бы в чём-то усомневался в правоте учения, объявляли еретиками и убивали. Бог, конечно, приложил к этому руку, получил власть - держи ей крепко. Он прирождённый диктатор, ничего у него не ускользнёт. Но и я не лыком шит. К веку восемнадцатому я активно начал раскручивать атеизм. Людей, которые говорили, что Бога нет, становилось всё больше. Однако мне это пользы не принесло - в меня от этого всего всё равно никто верить не стал. Так что только негатив и никакого позитива. С атеизмом я, конечно, жестоко обманулся. Пришлось опять думать, что бы ещё такого сделать, чтобы уничтожить христиан. Мой взор обратился к политике, где я придумал идеологии.
   Лучше бы я их не создавал! Через два века во славу нелепым идеям было положено немало жизней, причём, что печально, не все они верили в Бога. Мне, опять же, идеологии пользы не принесли, ибо люди не верили в меня, они для этого выбрали клочки бумаги, на которых написаны все основные правила земной жизни, а ещё больше - тем, кто эти правила придумал. Их назвали вождями или просто лидерами, добровольно соглашались идти за ними, служить им или просто умереть за них. Вожди были разные. За одних и умереть не жалко, а от других пользы меньше, чем от старого рваного носка. В общем, когда я увидел, что натворил, решил больше никогда Землёй не занимался. Это же кошмар!
   Тогда я сотворил этот край и решил править этим миром до скончания века, то есть навсегда. И никто не сможет отнять у меня это мир, поскольку ему это и не нужно"
   Сатана закончил говорить. Посмотрел на Нахимсона - как же мало надо человеку, чтобы тот застыл от удивления. Это просто спасу нет! Князя Нитстана всё, что происходит в мире, всё, о чём он услышал от Второго Бога, готово было раздавить, разорвать пополам. Он осознал своё место в мироздании. Догадывался, конечно, что всё так плохо, но чтоб до такой уж степени! При этом Нахимсон чувствовал, что рассказ Сатаны - это лишь крупица знаний о Вселенной. К рассказчику появились вопросы.
   -Так всё-таки, кто из вас добрый, а кто - злой?
   -Книжек меньше читать надо! Никто! У нас была война, каждый применял то кнут, то пряник. И я, и он миловали и казнили. Все бредни о Милосердном Боге - пропаганда и реклама, пойло для толпы, которым я не догадался отпотчевать человеческое стадо.
   -Ты любишь людей?
   -Смотря каких. Тех, кто верит в Бога - нет, потому что они подпитывают его власть. Их много, поэтому в последнее время я очень сильно ненавижу людей.
   -Бог хорошо себя показал?
   -Неплохо. Он всё-таки управляет миром, спасая его от уничтожения. Ты, надеюсь, не думаешь, что все живые создания сами себе хозяева. Высший Разум необходим, и этим самолично занимается Бог. Он придумал законы, без которых мир бы разлетелся в клочья. Я как-нибудь скажу их, потому что сам баловался этим и знаю, как готовятся такие вещи. Это его положительные дела, его плюсы. Минусы - он никогда не помогает всем, кто его об этом попросит. Оно, конечно, невозможно помочь всем и сразу, но ведь он всемогущий, он может всё, так что это ему по плечу. Наконец, Бог допускает зло. Сам не без этого, но не до самокритики сейчас, не до критики самого себя. Вот что можно вкратце сказать про то, чего Бог достиг, а чего - нет.
   -А что стало с теми богами, которые восстали против тебя?
   -Они стали вассалами Бога. Заключили с ним договор о том, что все их праведники попадают в его рай. Братец всегда тянул одеяло на себя. У него даже самая первая заповедь: "Я Господь, Бог твой и не будет у тебя никаких богов, кроме Меня". Я раньше не понимал его, а ведь он прав: конечно, ответственность вся на него ложится, но и зато весь банк срывает тоже он. А те боги, духи, нечисть лесная и водная неплохо устроились. Все, блин, кроме меня.
   -А что становится после смерти с атеистами? Душа-то у них остаётся?
   -Душа есть у всех, - каким-то нудным голосом произнёс Сатана, - у атеистов в том числе. Но Бог в раю их видеть не хочет, хотя для некоторых исключение делает. Всё-таки без своей причуды правитель - ничто, тем более - правитель вселенной. Но квота на рай мала до потери пульса, всего пять безгрешных атеистов в день. Это очень мало, ведь в день в мире умирают сотни атеистов, но Бог выбирает лишь пятерых. Естественно, требования к ним жёстче, чем к верующим.
   "Вот оно, стало быть, как, - недоумевал Нахимсон, - А уж разговоров-то...Всего-то ему и надо - раскрыть душу. Исстрадался, бедолага. Интересно, его кто-нибудь любил? Наверное, тяжело это - всю жизнь один, или того хуже, с псевдодрузьями и квазиподругами. Умру, так и быть, поселюсь у Сатаны в раю. Тем более, что у него для каждого покойника персональный рай. Надо верить незнакомым богам в отставке. Хотя стоит продолжать задавать вопросы. Истинно-воистину".
   ...Через полчаса Нахимсон и Сатана уже были старыми приятелями. Ночь застыла - потусторонний хозяин Ойкумены Второй остановил время. Пускай не мешает беседе.
   -Послушайте, а Вы Чруна Игифера знаете?
   -Конечно. Я характер его писал с Дьявола. Исполнительный, но такой тупой! Мне, впрочем, нравятся такие типы людей. Хуже, когда они умные, но буйные, - сказал он сухо, забывая на время о том, что подружился с этим немного трусоватым, но по-своему привлекательным (насколько таким может быть кусок бумаги с усами и в шляпе) мексиканцем. Сатане вообще нравились создания со странностями.
   Нахимсон , однако, не знал всех перипетий сатанинской души. Его интересовало другое:
   -Зачем Вы мне его подсунули? Этот гусь лапчатый никак мне не помог. От него пользы меньше, чем от..., - тут он задумался. Мысли кипели гневом, а слов подходящих на ум не приходило, - чем от дырок в зонтике. Зачем такого урода создаёте? - мексиканец попытался прибавить наглости в свою речь. Однако потом понял, с кем имеет дело, призадумался и покаялся в былых безрассудных решениях, - Господин мой, Господин мира сего, зачем всё это? - завершил свою речь почти плачем князь Нитстана.
   Сатана читал мысли собеседника и поражался той сумятице, что творилась у него в голове. Малец юн, малец неопытен, в этой жизни ещё замается вытирать молоко со своих необсохших губ. В конце концов, он скоро умрёт, проблем будет гораздо меньше. Надо уважать, однако, будущего покойника, дать ему ответ.
   -Бесполезен, говоришь? Да, бесполезен, но человеку-подёнке такой ангел-хранитель подойдёт. Не знаешь, что такое подёнка? Это бабочка, которая живёт только один день, а потом умирает. Ты же умрёшь буквально через..., - настал черёд Сатаны задуматься, - через час.
   -А можно через два часа?
   -Можно. И к тому же, чем ещё хорош Чрун Игифер, так это тем, что на него можно сваливать свои неудачи за милу душу. Вот не получилось у тебя с Барби, - тут Сатана заметил как скривилось лицо Нахимсона, - Кто виноват? Ты сам? Да нет, конечно. Ангел-хранитель не помог, потому и девушка отказала такому страстному бумажному мачо.
   -А Вы когда-нибудь любили?
   -Нет. Любить Бога - противоестественно. Любить свои творения - глупо, ибо это всё- часть себя, а себя я, конечно, люблю, но не в том смысле. Но чувство, должно быть, хорошее, его все люди ценят и берегут. Или нет?
   -Так почему, о всемогущий, ты позволил Барби отвернуть такого позитивного мек-си-кан-ца?
   -Недоглядел. И вообще, я оставляю жителям своего мира немного свободы воли. Но за зло покараю. Так что эта курва получит по полной. Только не плачь, боги за каждую слезу вставляют иглу между пальцев, и я их одобряю. Это не нужно, а потому опасно. Для тебя. Но и для нас тоже.
   -Почему слёзы опасны богам?
   -Потому что они обычно от бед всяких бывают. Беды показывают, что мир несовершенен. Бог стремится к идеалу, а тут ему намекают- хреново, мол, правишь. Хотя я и таких богов знавал, которым лишь бы жертвы приносили, а там хоть трава не расти. Оттого и погибли.
   -Бог, брат твой, из таких?
   -Да нет, вообще-то. Иногда. Но только иногда. Впрочем, от иных и такого не дождёшься.
   -А...понятно, - Нахимсон начал исчерпывать список вопросов и ответов, - но почему что ты, что он допускали зло?
   -Этот вопрос задавали постоянно, ибо только последний идиот думает, что в мире всё хорошо. Да, зло часто гуляет между людьми, унося лучших. Иногда просто от того, что боги недоглядели, не смогли помешать беде случиться. Бывает, никто не совершенен. Абсолютного совершенства нет, а на Бога просто эту роль повесили, чтобы было на кого равняться, у кого учиться и с кого пример брать. Но иногда боги сами делают зло. Чтобы проверить верующего, например. Братец мой часто так делал, иной раз до смерти доводил. Зато потом все лучшие места того света - у них, у жертв. Или власть свою показать надо. А то вдруг перестают верить люди, а им - бац! - наводнение, землетрясения, саранча прожорливая. И всё, сразу молятся.
   К тому же очень многим зло делается в качестве расплаты за грехи. У нас к грехам относятся строго. Я старался по мере сил грешников убивать, а уж Бог и подавно. Причём иногда перегибали палку. Рассердился я как-то на одного человека, он идола моего вассала разбил. А это непорядок, нехорошо так поступать. Я уничтожил его детей, убил жену, спалил дом, а на него самого наслал такую жуткую болезнь, что всё тело его было в жутких язвах. Потом я допустил, чтобы в язвах мухи отложили яйца. Вскоре прожорливые личинки начали есть его тело заживо. Но и этого мне показалось мало. Я ударил во время грозы его молнией и сделал так, чтобы он не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Бедный грешник умер в тяжелейших мучениях. И Бог такой же. С евреями он обращается примерно как со скотиной: то в плен вавилонский их позволяет загнать, то во время Холокоста шесть миллионов истребить. Но он же и помогает им. Бог - это барин: хочу - казню, хочу - милую. В то же время строго следит за исполнением законов. Короче, не понять вам, смертным, всех хитросплетений, что происходят в мире божественного. Лучше не пытайтесь.
   -Я-таки не понял, - не унимался Нахимсон, не зная, что делать - бояться или общаться, - ты уважаешь Бога или презираешь его? Ненавидишь или пытаешься оправдать его дела?
   -Уважаю и пытаюсь представить себя на его месте. Я же сам был таким, это мне не трудно. Мне тяжело было творить зло, но приходилось. Приказывал богам убивать. Забудь на время про ту идиллию, о которой говорил я раньше. Мои руки по локоть в крови, я - главный грешник моего ада и главный святой моего рая.
   Мексиканец ничего не хотел больше слушать. Его глаза слипались, искушающая дрёма готова была закрыть из в любой момент. Пару раз зевнул, зная, что потустороннему владыке мира сего это может не понравиться.
   Становится скучно.
   Может быть, пора умереть? Обстановка сменится.
   Неплохая идея.
   -Я согласен покинуть этот мир, - ясно, отчётливо произнёс Нахимсон. Это, конечно, была лишь формальность, без которой, однако, не обойтись.
   -Отлично, - ответил Сатана, - Пошли. Встретимся во дворе, - добавил он и исчез.
   Князь тяжело вздохнул - было отчего, покидать мир живых не всегда легко. Неспешно встал с кровати, одел фиолетовое сомбреро, посмотрел в зеркало и грустно сказал: "Тю!" Он уходит тот мир, где не будет Тлэуера, Барби, Златогрива. Не будет Яшки - это радует.
   -Пора. Решено всё, - очередной вздох, очередные слова мексиканца.
   Дверь распахнулась неслышно. Нахимсон, выйдя во двор, увидел по-прежнему пылающий огненный шар, а рядом с ним - Леттанию. Лошадь спала стоя и не обращала внимание на этот феномен.
   "Взять её с собой? Почему бы и нет. Лошадке нужен я, ей не выжить в этом жестоком, проклятом мире. Тут, к тому же перемены будут, и меня-таки это весьма пугает. Не жить в такую эпоху Леттании. К тому же мне там может быть скучно. Сатана неплох, но это всё не то".
   -Возьми, возьми - твёрдый голос Сатаны прозвучал у него за спиной, - Ей не место в этом мире.
   Конечно, он читает мысли. Это может быть опасно.
   Нахимсон подошёл к Леттании, нежно погладил шелковистую гриву. В его глазах в эту минуту отразилась вся скорбь мира сего. Мексиканец понимал, что бумага в Ойкумене Второй вытесняется резиной и пластмассой. Бумажный кораблик задавит даже раздолбанная плоскодонка, а тут на неё прёт ледоход.
   -Леттания...Оберегательница Гор и статская советница...Проснись, в путь пора.
   Кобылица приоткрыла глаза. Посмотрела на хозяина, поняла, что с ним что-то неладное. Лошадь знала своего хозяина как облупленного. Ничего не сказала - всё ясно без слов.
   Нахимсон забрался на неё, чмокнул в ухо, потрепал гриву. Потом сказал своё знаменитое "Эхма!" и поскакал в шар света и огня.
   -Отлично, - произнёс Сатана и пошёл вслед за ним. Когда Нахимсон и Леттания скрылись в шаре, туда устремился Второй Бог. Вскоре шар исчез.
   ...Тлэуер неожиданно для себя проснулся и ещё пять минут пялился в темноту. Потом он вспомнил, что он умница великая, а не какой-нибудь свинодракон и решил прошептать (не хотелось будить нитстанцев) проповедь.
   -Что есть самоубийство? Почему оно считается грехом? Прочие грехи - воровство, убийство, пьянство - направлены более или менее против других. Самоубийство - только против себя и близких, которые, впрочем, будут оплакивать и того, кто умер естественной смертью, убит или погиб в катастрофе. Самоубийство - это в первую очередь протест, его порождает несправедливость. Общество считает себя безгрешным, считает безгрешным богов - гарантов благополучия общества. А тут налицо индивидуальный бунт. Мне кажется, что табу на самоубийство сродни негативному отношению обывателей к революции. Ладно, пора спать.
  
      -- Атака с севера.
   Спать долго Тлэуеру не пришлось. Его странствия по Стране сна нарушились криком Крокодильего Хвоста:
   -Нахимсон исчез!
   "Крокодилий Хвост, конечно, хороший друг и надёжный товарищ, но я хочу спать, - думал канцлер, - А он меня будит, не понимая одного: его паника возникла на пустом месте. Ведь по-любому ускакал на Леттании в далёкие края. Ладно, посмотрю, что там за шум-гам".
   Тлэуер встал, потряс хвостом, посмотрел на потолок. Потолок ничуть не изменился, чего нельзя сказать о истории Нитстана. Похоже, княжество лишается своего вождя, своего любимого руководителя.
   -Он оставил записку, - в наблюдательности Крокодильему Хвосту не откажешь, - прочитай.
   "Дорогие нитстанцы! Я всех вас уважаю, вы мне как братья, но увы, придётся вас покинуть. Вы здесь не при чём, просто жизнь моя не удалась. Виной всему - женщина, конечно же, но я вас умоляю, не надо причинять ей зла. Пусть обо всё позаботится канцлер Тлэуер. Он умный, хитрый, толковый - вполне заслуживает того, чтобы управлять Нитстаном. Не сердитесь только на меня. Мой выбор осознан, в его основе - безответная любовь. Прощайте! Ваш ясновельможный князь Яков Моисеевич Нахимсон".
   Понятно, что сам мексиканец к этому письму даже и не прикасался. Сатана - вот его истинный автор, автор доказательства того, что не бывать в списке живых мексиканцу. Для герцога Эльгнейса это предсмертное послание только подтверждало его собственные слова.
   -Вот что бывает, когда влюбляешься!
   Однако это ещё не всё. Выяснилось, что Леттания последовала примеру Нахимсона и тоже пропала. По всей видимости, без вести. Что означает одно - вымирает княжество по тихой грусти. Надо придать этому печальному процессу немного торжественности. Поэтому Тлэуер пригласил Крокодильего Хвоста и Говорящего Ножа и обратился к ним с речью.
   -Уважаемые нитстанцы! Тяжёлая утрата постигла нас. В мир иной ушли верховный правитель князь Яков Моисеевич Нахимсон и статская советница, Оберегательница Гор Леттания. Они многое сделали для зарождения и развития нашего княжества, для его признания на мировой арене. Нитстан стал бы достоянием истории, если бы в нём не проживали эти светочи разума. Заслуги их неоспоримы - но будут ли о них помнить потомки? Чтобы помнили - надо в честь этих в мир иной ушедших сограждан назвать земли. Отныне Неизвестная Земля будет зваться Нахимсонией, а Новая Неизвестная Земля - Леттанияной. Только так можно будет по достоинству оценить заслуги безвременно ушедших товарищей.
   (Бурные аплодисменты).
   Однако Тлэуер не был бы самим собой, если бы остановился только на этом. В его голове зрели планы - один другого краше, один другого хитроумнее, интереснее и (для него) гениальнее. Вот что из этого вышло.
   -Сограждане! Не стоит забывать, что Нахимсона погубила женщина, и вы её знаете, ну или хотя бы слышали о ней. Это Барби. Королева Барбиленда - стерва с ангельским лицом - задумала погубить наше великое государство. Она соблазнила нашего князя, добилась того, что он жить без неё не мог, а потом коварно бросила. Его смерть - её вина. Мы не можем оставлять безнаказанным это преступное деяние. Но мы не должны воевать с Барбилендом, потому что Нитстан - миролюбивое государство. Нужна акция, которая показывает всё наше презрение к мерзкой кукле. И у меня есть план.
   Магический кристалл непонятно для каких целей сотворил не только нужные вещи, но и всякий хлам. Среди старых ботинок, покрытых паутиной коробок, изъеденной молью лисьей дохи и рваного чёрного носка тихо-мирно пылилась сломанная стиральная машина. Никто не знал, зачем она здесь, но то, что агрегат куда-нибудь и когда-нибудь пригодится, сомнения не вызывало. Не напрасно: Тлэуер предложил прикатить стиральную машину к Северному дворцу. "Это будет та перчатка, которую мы бросим Барби". Удивительно, но Говорящий Нож с Крокодильим Хвостом сей план одобрили.
   Вскоре, с криками "Геть!" и "Эхма!" нитстанцы уже катили похожую на бочку машину в сторону Барбиленда. Смеялись, шутили, как будто смерть не разлучила их с Нахимсоном и Леттанией. Даже не заметили, как дошли до камня, как пошагали по вымощенной синим кирпичом дороге. Стиральную машину поставили около двери.
   -Знай наших! - кричал Крокодилий Хвост так радостно, как будто бы он победил всех своих заклятых врагов. Товарищи от него не отставали.
   Так бы они ещё долго выселились, ржали, свистели, вопили, хлюпали и хрюкали, если бы Говорящий Нож и спросил:
   -А кто будет править нами?
   Смотрят на Тлэуера. Тот мотает головой.
   -И не уговаривайте. Не моё это дело. ("Дело, конечно, моё, да только время не моё, - думал он в тот момент, - Я, конечно, доверяю своим друзьям, но они всё-таки понимают, что тот, кто, только схоронив правителя, на трон лезет - сволочь редкостная. И убьют меня"). Подождите часа два - что-нибудь придумаю. Идите пока без меня, я вас догоню.
   Подчинились словам первого после князя Говорящий Нож и Крокодилий Хвост. Тлэуер меж тем хотел сделать всё возможное, чтобы сохранить свой статус - не понижать его и даже не повышать. Для этого канцлер сказал "Эхма!" и пошёл к Горе Нахимсона..
   Взобрался он на вершину без особого труда. Редкостный по красоте вид Ойкумены Второй открылся перед ним, но динозавр не хотел сейчас восхищаться природой. Он жаждал другого - по-хозяйски распорядиться колоссальных размеров фломастерами, ручками, ножницами и листами бумаги. Если только захотеть, можно многое суметь. Вот и Тлэуер достиг того, чего хотел. Без волшебных песенок не обошлось - сперва "Бабаробот", потом - "Мне бы в небо", и вот уже новый Нахимсон готовится сделать первый в своей жизни глоток свежего воздуха. Новый - а от старого не отличишь. Почему так? Просто его создатель не хотел ничего менять в своих планах. Да, пусть получится очередной сонный мексиканец, но без таких как он станет скучнее. К тому же творение не восстанет против своего хозяина. Хотя Тлэуеру придётся терпеть тот факт, что он должен будет стать слугой Нахимсона. Впрочем, это, судя по всему, будет тот случай, когда свита делает своего короля.
   -Здравствуйте, моё почтение. Я Нахимсон Аарон Яковлевич, князь Нитстана и агроном одновременно.
   -Тлэуер, его канцлер. Пойдёмте, я проведу Вас к народу.
   Благополучно спустившись с Горы Нахимсона ( и тут - одни совпадения - Тлэуер, как и в прошлый раз, осторожно ступая лапами, спустился неспешно, а Аарон Нахимсон, подобно своему предшественнику, лихо слетел вниз, предоставив себя в распоряжение ветру), человек и динозавр без особого труда добрались до Нитстандира. Говорящий Нож и Крокодилий Хвост в невиданном недоумении пялились на "воскресшего" Нахимсона. Так бы и стояли до конца времён, пока динозавр не объяснил им, что это их новый князь, что даже имя у него другое.
   Вот только не знали жители Нитстана, что на мир надвигается страшная угроза. Беда приходит с севера.
   ...Северные скалы не привлекали ни Нитстан, ни Барбиленд. Они были предоставлены сами себе. О них старались не думать, и лишь холодный ветер. Бессильно бьющийся об окна Северного Дворца (чего уже хватало, чтобы перепуганный Стегозавр с диким страхом в глазах лез под кровать) напоминал Барби о нехорошем соседстве. Она даже не знала, насколько опасен суровый северный край. И менее всего в том повинна природа.
   Магический кристалл непонятно почему (скорее всего, для равновесия в природе) сотворил нечисть и поместил её на Северных горах. Увидел бы их человек - засмеялся: на кубиках от детского конструктора нарисованы отвратительные (скорее даже нелепые) рожи. Но в Ойкумене Второй, иной реальности, они превращались в каменных чудищ - неповоротливых, тупоголовых, но очень сильных и потому опасных. Цвет, кстати, сохранили, а иначе как различить одинаковых с лица Ванаку и Микензу. Ванака был зелёного цвета, Микенза - тёмно-синего. Чуть пониже ростом был Кукер, цветом он тоже отличался от своих сородичей - он был голубой.
   В этих каменных исполинах было много кретинизма, невежества, неповоротливости, но не было природной злобы. Если из специально не злить, можно остаться в живых. Но над ними властвовал тот, кто был воплощением зла.
   Его звали Игуан. Он был ужасен, отвратителен, вероятно, являлся одним из самых отвратительных созданий Ойкумены Второй. Никогда ещё бумага (а Игуан был бумажным) не принимала на себя такое уродство. Горизонтально вытянутая голова вся перетянута лохмотьями свисающей кожи, испещрена тёмно-красными и ярко-фиолетовыми струпьями, покрыта ороговевшей коростой. То тут, то там набухали ядовито-жёлтые гнойники. Глаза пылали ненавистью ко всему миру. Потрескавшиеся ноздри почти не видны из-под чешуи и коросты.
   Шея крепкая, коренастая, покрытая редковатой рыжей шерстью. В мощных руках чувствовалась недюжинная сила, острые когти готовы исполосовать кого угодно. Ноги короткие, покрытые незаживающими язвами и струпьями. Туловище немного согнуто вправо. Желающему посмеяться над чудищем не позавидуешь: жёлтые острые клыки способны прокусить даже сталь. Таким был Игуан - одно из самых страшных созданий Ойкумены Второй.
   ...В тот холодный зимний день чёрную мышь вдруг занесло на Северные горы. Она была странницей, излазила весь Барбиленд, доходила даже до Н.-Т.Р. и Выходской Земли. Ела где придётся, спала где хочет, не было у неё крыши над головой, и даже имени у неё не было. Себя она звала просто - Мышь.
   -Как холодно, как холодно! - пищала она - Как страшно, как страшно! Ой, что там за тени? Какой ужас - они идут ко мне!
   А тенями были Ванака, Микенза и Кукер. Игуан их едой не баловал, жили на подножном корму, ели всё что плохо лежит и медленно бежит. Господин их доволен такой политикой - враг-супостат сюда не захаживают. И теперь Мыши выпала судьба столкнуться с игуановцами.
   -Эй, Микенза, мышь потыканная бежит! - пробубнил Ванака.
   -Гы-ы! А где она? - отозвался Микенза.
   -Ты - тормоз. Из-за тебя мы ввергнемся в анархию, - на Ванаку иногда такое находило.
   -Да. Я знаю.
   -Кукер, радость наша голубая! Иди-ка стукни мышь.
   -Э, а что сразу Кукер? Ладно, стукну мышь.
   Несчастное животное пыталось убежать, но не тут-то было. Кукер, несмотря на кажущуюся неповоротливость, в два счёта нагнал её и придавил тяжёлой каменной ногой. Та поняла, что пробил её смертный час.
   -Пощадите! Спасите! Помогите! - верещала она, - Я вам про золото расскажу. Я знаю, где золото.
   При слове "золото" налётчики (так Игуан называл свою свору) остолбенели. Золото им самим нужно не было, но о нём грезил Игуан, которого они боялись как огня. Поэтому было решено оставить мыши её никчёмную жизнь.
   -Пошли к боссу, мразь, - приказал Ванака. Хозяин Северных Гор требовал, чтобы его называли именно так и никак иначе.
   Мышь и не думала сопротивляться.
   Игуан поселился на северо-восточном склоне горы, которую он называл Петафон. Там из камней верные слуги сделали ему нечто вроде ложа, где он восседал, обкусывая ногти и ковыряясь в шерсти. Извергу было скучно, поэтому визиту налётчиков он крайне обрадовался. Радостный оскал тому свидетель. Они ведут мышь, мышь от страха явно потная. Будет чем позабавиться.
   -Повелитель, - слышен низкий голос Ванаки, - Она знает про золото!
   "Она" - это мышь, стало быть. Впрочем, кто она - неважно. Будь хоть тасманийской ехидной, это совершенно не интересует Игуана, важно другое. Мышь знает, где золото. Или говорит, что знает, но на самом деле не знает. Для её же блага лучше, чтобы знала. Властелин Северных гор бредил золотом. Казалось бы, зачем ему жёлтый металл здесь, где оно не нужнее лишайника на соседнем камне? А вот такая у нечисти природа - постоянно к золоту тянуться. Тут Игуан не исключение. Сейчас он скажет обычное:
   -Где золото, мразь? Говори, мать твою! - Острый коготь жаждал крови, жёлтый зуб - сырого мяса.
   -Я была в такой чудесной долине...Там дворец... большой, богатый, весь в золоте и драгоценных камнях, самоцве-етах. И его никто не охраняет. Там женщина - высокая, красивая, зверёк - непонятный, но ленивый. Вот я постоянно пять километров каждый день пробегаю. Бег - он вообще для здоро-овья полезен...
   -Короче! - рявкнул Игуан.
   -Там ещё обезьяна, но она глупая и слабая. Она не поможет женщине, она не вынесет Вашего взгляда, милостивый государь, - тут и сама Мышь задрожала и отвела глаза от монстра - всё же Игуан был чудовищно ужасен.
   -Хорошо, - произнёс дух зла, - начинаем поход. Не денег ради, хотя и ради них тоже. Наша цель - великая Северная Империя, страна, где правят сила и ярость. Мы -северные воины, должны одолеть изнеженных южан. Мышь пойдёт с нами. Теперь она будет зваться Мышь Налётчица.
   -Спасибо, о великий, - пропищала она. Хоть жить будет, и то хлеб.
   Итак, поход предрешён. Но как же спуститься с Северных гор к Северному же дворцу?
   Горы опасны, высоки, проходов, данных природой, не было, ровно как и не было и идиотов, которые хотели бы построить в горах удобную дорогу. Конечно, каменное войско Игуана способно преодолеть всё на своём пути, но всё равно, рано или поздно выдохнется и оно. Но хозяин скал знает, что делать.
   -Гром бьёт, кровь льёт, кому терпеть, а вам - лететь! - сказал он, и тут же Ванака, Микенза, Кукер и Мышь Налётчица взмыли в воздух. Вслед за ними полетел и Игуан. Чёрная стая устремилась на юг. Относительный юг, если честно, в Нитстане те земли, которым вскоре предстояло встретиться с нечистью, называли Северной долиной. Всё относительно.
   Летели быстро, налётчики не хотели медлить, их тянуло золото.
   -Не тормози, Микенза! - орал Ванака.
   -Гы-ы, я не тормоз. Я не Кукер, - отвечал тот, монотонно, неторопливо.
   -А чё сразу Кукер? Как что, так сразу Кукер. Мышь давить - я, тормозом быть - тоже я. Ладно, я тормоз, а что? Вы станете хуже ко мне относиться? Рухнет наша крепкая мужская дружба?
   На пассаж Кукера не ответил никто: то ли потому, что не только Микенза, но и Ванака не поняли его, то ли потому, что над пролетающими каменными истуканами во всё великолепии заблистал Северный дворец - бесконечно прекрасный. Он был тортом, который налётчика мечтали съесть. Разумеется, без вилок и ложек - нечисть такого не признаёт.
   -Спускаемся! - приказал Игуан.
   -Мы прилетели - запищала Мышь Налётчица, но её, разумеется, никто не слышал. Все повиновались, конечно же, Игуану. Не успела мышь и глазом моргнуть, как она уже стояла на земле вместе с её напарниками поневоле. Они смотрели на двери, те самые - железные, украшенные золотыми барельефами Барби и Стегозавра. Каменные истуканы стали теми баранами, что смотрят на новые ворота.
   Они ждали приказа вождя. Вождь в это время тоже внимательно смотрел на дверь, приценивался к ней, чего-то ждал, что-то хотел, на что-то рассчитывал. В его безумной голове созрел вполне вменяемый план.
   -Так! Слушать меня! Ванака и Микенза - хватайте Кукера. Он будет таранить, мы должны пробить дверь. Эти ублюдки нам не соперники. Северные воины победят! Мы покажем миру, как надо грабить!
   На этот раз Кукер не стал спрашивать "Почему сразу я?" У Ванаки и Микензы такое спросить можно, но вождь есть вождь. Ему-то особо не поперечишь. Голубой налётчик покорно лёг на дорогу, терпеливо ожидая своей участи - быть поднятым собратьями. Ждать долго не пришлось.
   -Начинай! - скомандовал Игуан. И налётчики с Кукером на руках побежали к двери. Мышь Налётчицу вождь оставил при себе - чтобы никуда не сбежала. Толку от неё мало, но в силу вступало другое: она была частью Братства, хреновой, но частью. Поэтому ей бегство наносило удар по Братству, по сакральному Северному ордену. Доблестные рыцари в каменных латах сейчас наносят удар.
   -Геть! Геть! Геть! Микенза, не тормози! - вновь призывал Ванака.
   -Гы-ы-ы! - отвечал тот.
   Бегут - быстро, сотрясая землю, та дрожит, но не прогибается. Начинает крошиться синий кирпич. Удар неотвратим. Игуановцы приближаются к двери, всё ближе, ближе. Приготовились...Удар!
   Шум, треск, рёв, гвалт - всё смешалось. Эффектное действо закончилось ничем: глубокая вмятина на двери есть, но сам дверь цела. Несколько бриллиантов выпало из барельефа и с мерным стуком ударились об синий кирпич. Но это не то, что хотел Игуан. Однако монстр не унывал, он был готов вести в атаку:
   -Так, продолжаем, нечего задницы отлёживать. Делай - раз! Делай - два! Делай - три!
   Опять всё сначала. Снова грозные лица, меньше слов (если "геть" и "гы-ы-ы" не считать словами, то вообще нет слов), больше дел. Удар силён - результат ничтожен, даже вмятина больше не стала. Барби просто-напросто заговорила дверь от своих врагов. Она не была великой колдуньей, но пару заклинаний знала. И они ей помогали, надо признать это.
   В это время Барби сидела за столом в гостиной, листала дурацкий любовный роман, да смотрела с умилением на спящего Стегозавра. Нахимсон после той памятной встречи не появлялся. "Нужен он мне больно..., - с ядовитым сарказмом произнесла она, - Тряпка. Ничтожество. Двух слов связать не может, даже две соломинки не поднимет - сломается. Шваль. Ни ума, ни силы. Чем любить эту несуразицу, лучше уж век одной быть. Вообще, зачем я связалась с этим Нахимсоном? Пошёл он на фиг". Она налила белого вина (красное не пила - Барби ненавидела красный цвет) в редкостной красоты хрустальный бокал. Солнечный луч, отражаясь на благородном хрустале, рассыпался в сотне ярких, красочных бликов. Королева Барбиленда улыбнулась, она любила такие дни. Ей казалось, что она счастлива.
   Барби отпила вина - медленно, стараясь смаковать каждый глоток. Так безмятежно было на душе, так приятно. Тем неожиданней был невероятный лязг и грохот, который потряс всё её сознание.
   -Что это? - спросила она у себя самой. Кто-то бился в дверь, билось и её сердце., но не в предвкушении чего-то желанного, чего ждёшь всю жизнь. Ею овладел страх, который быстрее вспышки молнии сменился яростью. Это мог быть только Нахимсон, больше некому. Несносный мексиканец опять взялся за своё.
   Хотя...Нахимсон же слаб, сил у него меньше, чем у воробья. Не судьба ему даже поцарапать дверь, а те непрошенные гости готовы своротить её с мясом. Когда видишь врага - полпобеды одержано.Так думала Барби, а она была не из тех, кто меняет своё мнение со скоростью света.
   Барби поднялась в комнату напротив. Там стояла подзорная труба, которая иногда помогала королеве встречать гостей. Она и в этот раз доверилась ей - и через миг была белая от испуга.
   "Что же мне делать, - думала она, - рано или поздно они доберутся до меня. Конечно, я буду сражаться до последнего. А дальше что? На Стегозавра и Элизабет Шрагмюллер надежды нет никакой. Яшка и Евгения Геннадьевна не успеют дойти - живут они слишком далеко. Златогрива тоже ищи-свищи". Все варианты сводятся к одному, которого, видит Бог, не хотелось - Нитстан. Надо будить Стегозавра. Срочно.
   Того и пушечным выстрелом не разбудишь. Выглядит мило, но не ко времени. Барби не собиралась его гладить и целовать, ей по душе пришёлся более радикальный вариант - Стегозавр проснулся от сильного пинка.
   -Моя госпожа, в чём я провинился? - заскулил он.
   -Солнышко, прости меня! Нам угрожает опасность. Дворец штурмуют какие-то нелюди. Беги в Нитстан, пусть пришлют подмогу. Чует моё сердце, это и их коснётся.
   ...Налётчики уже в двадцатый раз пытались пробить дверь и всё с таким же результатом. В отчаянии Ванака разбил сломанную стиральную машину - привет Барбиленду от Нитстана. Игуан хотел предложить новый план:
   -Значит так. Если нельзя взять крепость по-нормальному, надо искать обход. Займётся этим Мышь Налётчица, сопровождающий - Ванака. Вперёд, быстрее!
   И Ванака с Мышью Налётчицей двинулись на поиски. Они менее всего хотели говорить о природе, о поэзии, о романтике, из волновало другое - как попасть во дворец. Впрочем, тут и думать не надо: кто не входит в дверь, влезает в окно. Конечно, разбить окно, а там...Окна в Северном дворце были большие, на полстены, все смогут пролезть. Барби (бывает и такое) забыла наложить на них заклятье неуязвимости, поэтому проход налётчикам открыт.
   Как раз об этом и рассказали Игуану разведчики. И тогда владыка Северных гор произнёс свою историческую фразу:
   -Стекло разобьётся, успех - никогда!
   Атаковали одно их окон с западной стороны дворца, где был кабинет Барби, где она, предаваясь вдохновению, писала стихи и рисовала акварелью пейзажи. Игуан разглядел в окне аккуратно разложенные стопки бумаги, чернильницу, гусиные перья и множество книг - больших, в кожаных, расшитых золотом переплётах. Не любил он этого, а потому сказал:
   -Начинай!
   И тут загромыхали Ванака, Микенза и Кукер. Их мощный топот ничто не в силах остановить. Через пять секунд небо Барбиленда словно взорвалось от звона тысячи осколков. Кто первым захватил кабинет - непонятно, на мраморный пол грохнулись все трое. Игуан с яростью посмотрел на них - дуболомы, да и только.
   ...Стегозавр покинул дворец Барби ещё до того, как там появились налётчики. "Нет тишины, нет покоя, что же делается такое", - негодовал он, пробираясь через узенький подземный ход. Непонятно, почему его хозяйка сделала проход таким тесным - сама ведь не пролезет в случае чего. "Ничего не ясно, слишком всё опасно, в мире так ужасно, лишь бы не напрасно". Ему хотелось спать, он проснулся неожиданно, судьба выгнала его из привычной дрёмы, он жаждал вернуться туда, зарыться в подушку и не видеть ничего. Но это невозможно. Барби, его дорогой хозяйке, почти богине, угрожает опасность. За последнее время обитатель Северного Дворца стал всё чаще ощущать, что дом, где он живёт, стал частью его самого. Когда рухнут стены - умрёт и прежний Стегозавр, будет новый, он будет врагом старому беспечному добряку, который не смог защитить своё второе "я". Стегозавр знал, что этого не должно случиться. Поэтому он мчится не жалея ног, задыхается, одышка одолела, но нельзя сдаваться, нельзя уставать, нельзя останавливаться. Часто застревал в проходе, спотыкался, падал, а потом, собрав все силы, опять поднимался на ноги. "Кому я ещё нужен, кроме неё?", - шептал он.
   Яркий свет, заветный камень, перекрёсток трёх дорог. Подкоп до Северного Дворца был привален другим камнем, поменьше, таким неприметным, что ни Нахимсон покойный, ни Тлэуер его так и не заметили. Барби такая система не понадобилась, зато питомцу её она сохранила жизнь и здоровье, дала возможность спасти Барбиленд, спасти Северный Дворец. Но возможности не всегда становятся реальностью.
   ...Игуан затащил своё уродливое тело в кабинет Барби. Рукой провёл по столу из чёрного дуба. Схватил листок бумаги, на котором хозяйка дворца написала очередное стихотворение. Вождь, в отличие от своих придурков-налётчиков умел читать, поэтому он с интересом вглядывался в строки, начертанные изысканным, утончённым почерком, редким по своей красоте:
   Алмазная россыпь воскресших иллюзий
   Дорогу мою освещает. Смешно.
   Триумфов ненужных свалился вдруг груз. И я -
   И я поняла - быть ненужной грешно.
   Дальше Игуан читать не стал.
   -Дерьмо! - прорычал он, да и разорвал стихотворение на мелкие кусочки. Хорошо бы так сделать и самой поэтессой, но этим пусть займутся налётчики. Ванака, Микенза и Кукер уже добрались до гостиной, где пряталась Барби. По пути им встретилась клетка с Элизабет Шрагмюллер.
   -Гы-ы! - только и сказал Микенза. Это междометие замещало много слов, поэтому было трудно понять, чего же он хочет. На этот раз всё было ясно - истукан в два счёта расколотил клетку.
   -У! - он замахнулся на обезьяну. Жирная макака поняла, что дни её сочтены и начала стенать, целуя каменные ноги налётчика:
   -Пощадите меня! Я, Элизабет Шрагмюллер, помогу вам. Я всегда помогала вашему господину. Вам нужна Барби? Она в гостиной. Хотите, провожу вас, добрые господа, - для неё не считалось зазорным предать ту, что заботилась о ней, ради того, чтобы о ней заботились другие (или по крайней мере не били).
   Микенза ровным счётом ничего не понял, и ответом обезьяне на её просьбу стал мощный удар ногой в живот. Налётчик мог и продолжать наносить удары, если бы Кукер не остановил его.
   -Она нам поможет. Мразь, конечно, но помогающая мразь.
   С этим тёмно-синий истукан согласился. А почему бы и нет? Макака будет жить - плохо, потому что мразь, но всё-таки будет, потому что помогает. Она поняла, что должна делать: вот уже, кряхтя и постанывая, ведёт бойцов Игуана в пристанище Барби. Свою теперь уже прежнюю хозяйку Элизабет ничуть не жалела - сама виновата.
   Королева Барбиленда знала, что они придут за ней, что они найдут её. То, что обезьяна с ними, ничуть её не удивляло - от этой дуры можно ожидать всё, что угодно, Барби её хотела выкинуть, но не смогла - ей была присуща некая жалость (но не к Нахимсону, тут всё гораздо сложнее). Теперь она смотрела на нечисть так, будто хотела сказать: "Ну что? Сможете ли вы победить меня? Нет. Сможете ли вы унизить меня? Нет. В вас нет разума - поэтому вы проиграете".
   И она начала бой.
   Барби быстро подбежала к налётчикам и схватила Кукера, подняла его в воздух. Ей было нелегко, она почувствовала неимоверную тяжесть. Недолго, правда: вскоре, напрягая все силы (а они у неё были), королева швырнула налётчика в стоявших рядом Ванаку и Микензу. Те ничего не смогли даже сказать, не то что сделать. Ошеломлённые яростью женщины, они словно окаменели. Барби, казалось, превратила их в то, чем они были когда-то - недвижные камни. Вскоре армия Игуана рухнула наземь с грохотом, превосходящим тот, который сопровождал их на пути к Барби. А та, что их сразила, улыбалась, радуясь своему величию, гордая, ослепительная в своей красоте и своём величии.
   Но что это? Налётчики начинают вставать, медленно подниматься. Ванака приказывает остальным.
   -Позиция номер десять! Стройся!
   Микенза и Ванака схватили Кукера и понеслись на Барби. Теперь пришёл её черёд цепенеть от страха перед нечистью. Такой же ужас испытывали, наверное, жители цветущего города, который захватили варвары. На спину ступору пришла боль - удар пришёлся прямо в живот. Барби издала истошный крик и согнулась. Тут Микенза, поставив своего голубого собрата на землю, пнул ей в лицо. Ванака не отставал от товарища.
   Жертва всхлипывала. Нос был разбит, слёзы смешивались с кровью, Барби что-то пыталась сказать, видимо, жалела о пощаде, но это было бесполезно. Легче попросить пожар потухнуть. Налётчики били, продолжали бить. Били куда угодно, тупо ржали. Естественным продолжением этого был ехидный хохот Элизабет Шрагмюллер. Она вполне спелась с нечистью.
   Что потом стало - понятно и ежу. Окровавленную Барби грубо подняли вверх и понесли к Игуану. Судьбу поверженной королевы должен решить вождь - жестокий и беспощадный. Он не будет лить слёз - даже крокодильих. Нечистая сила часто обманывает, хитрит, юлит, но это не тот случай. Триумфатор, увидев избалованную красавицу, которая всего миг назад считала себя одну достойной восхищения, определил её судьбу так:
   -Скиньте эту курву в Задожарку!
   Задожаркой налётчики называли гору, которая таила в себе столько тепла, что иногда даже невозможно было на ней стоять. У людей это была батарея, без которой не согреться холодной зимой. Там-то и предстояло упокоится первой и единственной королеве Барбиленда.
   Ванака, Микенза и Кукер не собирались перечить. Они вышли во двор, где Игуан уже готов был произнести:
   -Гром бьёт, кровь льёт, кому - терпеть, а вам - лететь!
   Слуги Игуана взмыли в воздух, взяв с собой Барби. В один миг они достигли Задожарки. Поржали тупо, да и сбросили женщину в пропасть, где она должна была спечься.
   От неё уже ничего не зависело.
   ...Стегозавр мчался изо всех сил. Он задыхался, сил явно не хватало, ибо всё-таки трудно после того, как постоянно лежишь, переходить на бег. Язык вываливался изо рта и был готов пробить землю. Но Стегозавр не останавливался. Он знал, что сейчас опоздать - значит проиграть. Что-то гнало его вперёд и этим "чем-то" была не клубника и не тёплые подушки, а любовь к дому, к хозяйке, а шире - к отчизне. Ведь Барбиленд - это какая-никакая, но всё-таки родина, родная земля. И потому маленький динозавр, не зная устали, бежит, тряся своими жировыми складками.
   Видел бы его Тлэуер - ох, удивился бы канцлер Нитстана! А потом сказал бы, причмокнув: "Браво, юноша! Вы так отважны!" Впрочем, стоит посмотреть, какова подлинная реакция динозавр на столь неожиданное появление своего сородича: сейчас Стегозавр во дворе Нитстандира. Он кричит, задыхается, конечно, но всё равно кричит:
   -Отк... Открой... Откройте...
   Дверь открывает Тлэуер. По выражению его лица видно, что он удивлён весьма и, как обычно, готов поёрничать.
   -О, мой маленький друг! Что же Вы так запыхались? Пойдёмте, я Вас княжеской кошерной кухней угощу.
   -Не... Нельзя терять ни минуты...Нужен князь... Нахимсона срочно... Враг... Нам всем угрожает враг...
   Нахимсон, услышав (мексиканец, казалось, мог услышать даже то, как растёт трава) слово "враг", незамедлительно появился в сопровождении Говорящего Ножа и Крокодильего Хвоста. Всё княжество Нитстан внимательно слушало рассказ посланца Барбиленда.
   Надо сказать, что тут в очередной раз подтвердилась поговорка "У страха глаза велики". Стегозавр начал рассказывать о том, что к Северному дворцу направлялась целая армия каменных истуканов, эскадрилья летающих драконов, каких-то чудовищ в каменных панцирях. Еле-еле Крокодилий Хвост докопался до истины. Завершилась сия история пламенным призывом о помощи. "Если вы не поможете, то смерть - ваша следующая гостья".
   На мгновение все утихли. Но тут слово попросил опять же Крокодилий Хвост, который даже Тлэуера выдавил из беседы.
   -Это что же получается? Эта мразь Барби отвергла любовь нашего ясновельможного князя, послала его на хрен, а теперь просит у нас помощи. Не бывать этому! В лице Якова Моисеевича она унизила всех нитстанцев, поэтому мы не двинемся никуда без официальных извинений. Нельзя себя унижать! - в принципе, Нахимсон был нему неинтересен, они виделись совсем немного, чтобы узнать о нитстанском князе хотя бы совсем чуть-чуть, просто теперь Барби стала символом неудачной любви, а крокодил скептически относился к любви вообще, а к невзаимной - тем более.
   Тут в разговор вмешался Тлэуер:
   -Я уважаю Крокодильего Хвоста, но сейчас он не прав. Жалко, что между Барби и Яковом Моисеевичем Нахимсоном ничего не получилось. Но частная драма становится безобидным фарсом ("Прости меня, князь", - думал в это время канцлер) в сравнении с той опасностью, что надвигается на нас. Сегодня нечисть захватывает Барбиленд, а завтра падёт Нитстан. Мы не должны допустить, чтобы эти уроды маршировали по дороге, вымощенной синим кирпичом. Пока наступать! Лично я сейчас пойду со Стегозавром, а вы как хотите, - динозавр умел видеть за личным общественное. Он понимал каким-то неизвестным ему чувством, что страшные существа, штурмующие Северный Дворец - лишь прелюдия той катастрофы, что сокрушит привычный мир, разорвёт его как Бог - черепаху.
   Решающее слово всё-таки за князем Аароном Яковлевичем Нахимсоном.
   -Тлэуер прав. Враг у нас общий. Сражаться будем сообща.
   Вскоре все нитстанцы (даже Крокодилий Хвост - а что делать, куда народ, туда и личность), ведомые Стегозавром, мчались к Барбиленду, надеясь на то, что удастся отбить Северный Дворец у нечисти. Именно отбить - трезвомыслящие Тлэуер и Крокодилий Хвост всё рассчитали и поняли, что одной Барби против трёх головорезов выстоять. А потому остаётся одно - бежать, бежать, что есть мочи, спотыкаться, а потом, ругаясь матом, мчаться дальше, нестись, обгоняя ветер. И всё для чего? Ответ очевиден - чтобы увидеть блистающий Северный Дворец. Нитстанцы приближаются - и понимают что опоздали.
   Обгорелые почерневшие руины, скалившие свои чёрные зубы, строившие нитстанцам и Стегозавру мерзкие рожи - вот и всё, что осталось от того чуда, которым восхищались Нахимсон и Тлэуер, которое представляло законную гордость Барби. Хотелось отомстить - да вот только кому? Каменным остаткам? Пеплу? Золе? Монстры уже сделали своё чёрное дело и удалились в неизвестность.
   Стегозавр превратился в плач, стал одной злой грустью, разрывался от невероятной тоски. Что ему делать дальше? Он обезумел, бросил ненавидящий взгляд на Тлэуера. Превратись он в выстрел - понял бы наверняка, прострелил бы креативного канцлера.
   -Скоты! Я вас всех ненавижу! Вы нарочно всё затянули, чтобы Барби погибла! Вы заодно с ними! Чтоб вы сдохли, изверги! Ироды поганые!
   И убежал, куда - непонятно.
   Тлэуер не стал его догонять. И другим не советовал.
   -Казалось бы, зачем всё это надо? Верить в Бога, любить родину, защищать своё доброе имя и честь - не то же самое, что и быть на грани гибели, когда разбилась любимая чашка, когда померла любимая кошка? Но в том-то и дело, что причудливое нагромождение идеалов - это и есть то, что отличает мыслящих созданий от кретинов. В конце концов, и я бы мог не думать, не размышлять о вечном. Но я стремлюсь к пьедесталу, хочу быть великой личностью, а для этого нужно развивать свой ум.
  
      -- Каменный Атаман
   -Ум - хорошо, а сила - лучше!
   Так говорил Игуан, дожидающийся возвращения налётчиков, сидя в старом кресле из красного дерева, стоящем в кабинете Барби. Ему было хорошо. Ещё бы! Захвачен Северный Дворец, есть возможность пограбить, поживиться от чужих трудов. Что делать дальше? Продолжать захватывать мир? Истреблять тех, кто не хочет признать волю Великого ил же отдохнуть, растянуть удовольствия от вкушения первых плодов успеха? Игуан выбирает второе. Пусть соседи поживут немного. Всё равно его доблестная (правда, тупая, но для бойца ум - обуза, нету тяжелее груза) армия без особого труда разрушит всё то, что созидали сопредельные народы.
   Кстати, налётчики вернулись.
   -Всё сделано, вашество! - рапортовал Ванака.
   -Хвалю. Теперь - грабить. Грабить и жечь. Нечего засиживаться. Но сперва перенесите всё ценное в Петафоновку ( так называлась пещера возле Петафона). Это моя доля. После чего - грабьте, братушки, сколько влезет.
   Игуан знал, что его головорезам невдомёк ценность золота, они могут только ломать, жечь, рушить, короче, уничтожать. Ему очень не хотелось, чтобы вся богатая добыча погибла от рук тех, кто её и отобрал у слабого. Поэтому было необходимо её уберечь. Что он и делал, а кто ему противиться будет?
   Работа кипела. Налётчики так бесцеремонно хватали золотые статуэтки, дорогую изящную мебель, картины, что Игуан начал сомневаться в сохранности добычи. Приказывать соблюдать аккуратность - ох, как бесполезно! Зато надо отдать должное: они всё делают быстро, за два часа работы они ободрали Северный Дворец как липку. Неуютно выглядела святая святых Барби, неприглядно. Теперь она переходила в полное распоряжение налётчикам.
   И они отвели душу. Били фарфоровые вазы, крушили стулья из красного дерева (Микенза даже превратил кровать Барби в груду щепок и позолоты, а ведь на неё сам вождь имел виды. Когда толпа грабит - вождь не мешай). Потом, разбежавшись, пробивали каменными лбами стены, оставляя в них зияющие, полные страшной пустоты дыры. Наконец, это занятие им наскучило. Налётчики возвращались в Северные горы - к холоду, скалам и пронизывающему ветру.
   Напоследок Игуан задумал развлечь своих бойцов:
   -Слава огню! Ему верность храню. Заклинаю - гореть, всё живое - стереть!
   Тут же своды Северного Дворца затрещали, засверкали языками пламени. Оно сметало всё на своём пути, яркое, хищное, всеуничтожающее. Огонь был сильнее даже Игуана, ибо владыка Севера был сделан из бумаги, а она хорошо горит. Поэтому монстр отошёл от пожирающего дворец пламени на значительное расстояние, наблюдая за этим зрелищем издалека. Огонь был ужасен. В каждом язычке зарева прятался демон - злой, беспощадный. Пламя стирало с лица земли всё, что когда-то было Барбилендом.
   -Гы-ы! Красиво! - восхищался Микенза. Остальные налётчики тупо смотрели, разинув рты, после чего поржали, да и полетели вслед за Игуаном в далёкие края. Мышь Налётчица и Элизабет Шрагмюллер, невольные прислужницы зла, парили в облаках вместе с ними.

***

   Стегозавр уже не помнил, как долго он бежал. Лапы его истёрлись, идти было больно, но надо. А куда идти, куда бежать? Разум не знает, он остался там, в Северном Дворце, на мягких подушках, в роскоши и неге. А владелец его мчит в неизвестность. Мимо пролетают болота, холмы, динозавр чуть не налетел на Камень трёх дорог. Вот виден Нитстандир, сжечь бы его к чертям. Не сейчас, сейчас это невозможно, говорит остаток разума. Ладно, придётся ему поверить, оставить тварей в покое. Ничего, напасть и на ваши головы найдётся.
   Вдаль, вдаль, вдаль, подальше от Северной долины! Теперь туда нет дороги. "Я не виноват, во всём виноваты они. Конечно, Тлэуер и Нахимсон в заговоре с той нечистью. Они только делали вид, что бежали, а на самом деле медлили. Крокодилий Хвост проговорился - это Нахимсон подослал нечисть к хозяюшке за то, что она его любовь отвергла. Правильно сделала, кстати. Зачем нам этот урод? Однако, что это? Куда я забежал? Так это же Тьмения. Бр-р!"
   Да, Стегозавр действительно достиг Тьмении, жуткой пещеры, в которой навеки отразился страх. Даже нитстанцы не любили там бывать, старались как можно быстрее покинуть враждебное Тьменское побережье. Так бы поступил и Стегозавр - прежний Стегозавр, но новый, родившийся после краха Барбиленда, мастер из огня попадать из огня в полымя. Он смело ныряет в каменное царство мрака.
   Последний луч света погас незаметно. Опять повиноваться истёртым ногам, лапам, так сказать. В принципе, можно положиться на интуицию, но чего нет, того нет. Так что приходится блуждать в темноте, не зная что к чему. Нога попала в лужу, чертовски неприятно хлюпнув. Кошмар! Откуда здесь лужи - Стегозавр не знает. Он привык к миру, где всё предсказуемо, где всё расписано абсолютно и категорически. "Я рождён для того, чтобы ничего не делать самому", - вспомнились слова, что он говорил Тлэуеру. Блин, даже вспоминать его тошно. А мысли - прикольно. Хотя теперь придётся всё решать самому. Кошмарно...
   За Стегозавром кто-то следит. Ящер чувствует это, останавливается - и получает камнем по голове.
   -Смотри, мы кого-то поймали!
   -Тащи его капитану, Гамырь!
   -А ты чё думал? Что я его сожру? Нас тогда капитан сам сожрёт. Конечно, Нингван, доставим мы эту зверушку именно к нему.
   -Пошли! Запе-вай!
   -Мы - булыжные уроды, - начал Гамырь.
   -Мы живём в гнилой дыре, - подхватил Нингван.
   -Но уроды нынче в моде...
   -Мы поэтому в цене!
   Вот только Стегозавр этого не слышал. Он потерял сознание и очнулся лишь когда ему ткнули в нос что-то отвратительное, пахнущее хуже, чем всё, что он когда-то нюхал. Ящер открыл глаза и понял, что находится в огромном гроте внутри Тьмении (в Ойкумене Второй и не такие явления природы бывают). Тускло, неярко горели факелы, но и при их свете Стегозавр увидел, что он брошен (иного слова и не подберёшь) к ногам громадного каменного истукана, гораздо больше тех, что штурмовали Северный Дворец. Гигант напоминал ожившую каменную башню, был мощен, силён и (по всей видимости) жесток. Он явно настроен на то, чтобы раздавить пробравшегося сюда, потревожившего его покой ящера. Страшно становится на душе, цепенеют ноги.
   -Кто ты? - спросил суровым басом колосс.
   -Пощади! - взмолился Стегозавр, - Я посланник Барбиленда - могучего государства, увы, уничтоженного врагом. Нечисть разграбила наш дивный дворец (тут он подумал, что глупо обвинять нечисть в её же логове. Впрочем, эта мысль лопнула как мыльный пузырь. Стегозавр был другим, превратился из труса в безрассудного смельчака). Пощади - и получишь все богатства. Я буду верным Вашим слугой, о владыка!
   Исполин-булыжник призадумался.
   -Игуан опять за своё! - негодуя, прорычал он, - Не бойся, Каменный Атаман не причинит тебе вреда. Мы уничтожим проклятых выродков, ответим на вызов Севера стальным ударом Юга. А потом отдадим тебе Барбиленд. При одном условии - ты станешь нашим вассалом.
   Ящер ни единой клеточкой своего довольно скудного мозга не думал отказываться. Он с доверием смотрел в глаза Каменному Атаману. Конечно, истукан был полной противоположностью Барби. Его прежняя (о, как не хотелось даже в мыслях произносить это слово!) хозяйка являлась воплощением красоты и разума, казалась богиней гармонии, земной носительницей небесной благодати. Каменный Атаман вобрал в себя силу, причём именно ту, что противопоставляется уму. Но в это время, Время Больших Перемен, она побеждает всё - и ум, и добро, и красоту. Судьба вновь прибила Стегозавра, находящегося в водовороте проблем и передряг, к правильному берегу.
   Очень скоро Стегозавр познакомился и с остальной ватагой и прежде всего - с советником Каменного Атамана, Током. В Ойкумене Первой Ток был батарейкой от карманного фонарика, давно закончившей свой век. Здесь же, под лучами Магического кристалла, он превратился в злобного налётчика, сильного и беспощадного. Когда-то дети изрисовали большую, квадратной формы, батарейку, чёрным фломастером изобразили глаза, нос, рот - это всё стало Током. Налётчики побаивались своего собрата, ибо он мог выпускать электричество, ударять током. Зато Каменному Атаману Ток был предан как собака. Хозяин Тьмении верил ему как себе, доверял ему самые ответственные поручения, всегда зная, что они будут непременно выполнены.
   Если Ток был силой, то разумом, несомненно, являлся Мудрец - старый резиновый гном, волею судеб оказавшийся среди налётчиков. Фиолетовые туфли скрывали усталые ноги странника, длинная, свисающая до пят жёлтая куртка - немощное стариковское тело, а фиолетовый колпак - плешивую голову. Именно благодаря ей, голове, Мудрец проворачивал хитроумные планы, входил в милость к тиранам, а потом вертел ими как хотел, постигал древние тайны, овладевал искусством могущественных заклинаний - короче говоря, успешно выживал в полном опасностей мире. Старик был слишком умён, чтобы быть самому правителем, позиции "серого кардинала" его вполне устраивали. Он был в чём-то похож на Тлэуера, только мир не хотел захватывать: слишком уж мелочная цель для подлинного гения, полагал он.
   Остальные не столь интересны. Трое были как две капли воды похожи на Ванаку, Микензу и Кукера, только вот звали их Сипер, У-уда и Лопень. Деревянная, треугольной формы часть детского конструктора стала в Ойкумене Второй Нингваном, а оранжевая крышка от растворимого лимонада - Гамырём.
   Такой была дружина Каменного Атамана, когда приказал ей капитан (да, именно так приказал называть себя хозяин Тьмении):
   -Построиться! К прослушиванию торжественной речи готовсь!
   Говорил сам великан-булыжник, а кто ещё мог? Самоубийц, желающих отнять у капитана возможность показать себя в лучшем свете, не нашлось. Тогда слово Каменному Атаману!
   -Бойцы! Игуан вконец обнаглел и хочет нас поработить. Захват страны, из которой родом этот странны зверёк - это только часть его коварных планов. Конечная цель - мы. Надо опередить врага и нанести первый удар, объединить Север и Юг и создать Южную Великую Империю, Империю Полуденного Солнца (хоть Каменный Атаман и жил в пещере, но знал о солнце, восхищался им, поклонялся ему. Впрочем, это естественно: тянешься всегда к тому, чего нет). Вперёд! В бой!
   -Можно слово, капитан? - срывающимся голосом спросил Стегозавр. Тот, к кому он обращался, не стал возражать.
   -О Великий! Игуан силён своими союзниками. Он заключил злодейское соглашение с правителем княжества Нитстан Яковом Нахимсоном, дабы уничтожить свободный мир. Поэтому я прошу одного: после победы над Игуаном стереть с лица земли злокозненный Нитстан, - чёрная ненависть и ядовитая ярость грызли его мысли, вели их к разрушению, крови и злу.
   Каменный Атаман только этого и ждал. Про княжество, указанное Стегозавром, он и слыхом не слыхивал, но его покорение отвечало всем планам капитана - объединению всех земель под верховенством Юга и создание Империи Полуденного Солнца.
   -Хорошо. Можешь считать, что Нитстана больше нет, а Северный Дворец есть. А теперь пора в путь. Нас ждёт слава и богатство.
   -Ура! - закричали налётчики.
   Отряд Каменного Атамана покинул свой обжитой грот. Стучали мощными ногами по камню пещеры, тот содрогался, не зная, правда, что скоро содрогнётся вся Ойкумена Вторая. Тьмению покинули быстро, и это неспроста: монстры мчались как лошади, лишь изредка останавливаясь, чтобы дождаться Мудреца и Стегозавра. Первый по возрасту своему не мог мчаться, обгоняя ветер, а второй уже так изничтожил свои ноги, что все разговоры о скорости для него поневоле становились пустым звуком. Но всё же и они стремились изо всех сил поскорее попрощаться с Тьменией, месть и власть звали их вперёд.
   Наконец вот оно - Тьменское побережье. Непривычно яркий свет заливал глаза воинству Каменного Атамана. Волей-неволей приходилось, зажмурившись, тупо стоять и ждать, когда наконец-то нечистая сила привыкнет к свету.
   Привыкли. Освоились. Ясно, без страха смотрят воины на то, как ласково ниспадают солнечные лучики на их каменные головы. Старый Мудрец хохочет, довольно раздувая свой нос картошкой. Теперь надо думать о том, что делать и куда идти. Стегозавр высказал идею, которая, по его мысли, витала в воздухе и надо лишь поймать её: двинуться к Нитстану, взять его, а потом, отдохнув, расправиться с Игуаном. Последний солдат Барбиленда говорил страстно, думая о Тлэуере, готовясь сказать ему: "Ну что, ты думал что один здесь умный, а все -дерьмо? Да нет, дерьмо как раз ты!" Динозавр пристально смотрел на Каменного Атамана и его свору, словно спрашивая: "Ну что? Согласны?"
   -Вот вроде и верно господин ящер говорит, - прокряхтел Мудрец, - а толку-то? Многого он не учитывает. Во-первых, мы мало что знаем о Нитстане, не можем сказать наверняка, возьмём мы его сразу или осада затянется. Насчёт Игуана у нас есть кое-какие наработки, с ним справиться легче. К тому же Северная долина, с территории которой мы собираемся напасть, уже давно под пристальным вниманием северных чудищ. Они могут там устроить засаду. Во-вторых, причина всех войн заложена в Игуане, он отвечает первым, а Нахимсон - вторым. Нахимсон, конечно, союзник врага, но не сам враг. Союзник - враг второго сорта, а мне надо разобраться с основным врагом, то есть с Игуаном. Думаю, вам тоже. Конечно, я не собираюсь навязывать вам своё мнение. Пусть всё решит капитан.
   -Мудрец прав, - Каменный Атаман подвёл итог. Стегозавр несколько приуныл - хотел быть нужным, а оказался в луже, луже грязной, отвратительной. Но кому дело до него? На горизонте - золото и власть, вот они, бери быстрее, хватай сильнее. Это всё - не общее, это всё - твоё, а потому остальные совершенно не интересуют.
   Лихо топают налётчики (что Игуан, что Каменный Атаман так называли своих бойцов), прошли Выходскую Землю, дальше бегут не уставая, не выбиваясь из сил. Вот перед ними и раскинулась ещё одна равнина, которой Нахимсон и Тлэуер побрезговали, не окрестили её никак. Армия будущей Империи Полуденного Солнца поступила также: цель у них - как можно быстрее пройти её. И они добились своего: всего через полчаса Каменному Атаману сотоварищи скалили зубы-утёсы Северные горы.
   Ничего не боятся те, кого боятся другие. Капитан уже готов сказать заклинание. Чтобы поднять свою ватагу в воздух. И здесь у него не всё, как у Игуана:
   -Под Полуденным Солнцем враги отступают! Мы про этот факт знаем, потому и взлетаем!
   Заклинания разные -суть одна. Вскоре армия из десяти бойцов (ничего подобного Ойкумена Вторая не знала за всю свою короткую историю) парила в небе и надеялась закрепиться на земле. Земле Северных гор. И тут желания стали реальностью. Прочно стоят южане на ногах, готовы к воплощению своих заветных желаний. Но не тут-то было.
   Природа словно заступилась за тех, кто жил здесь. Преодолеть каждую гору - проблема, перейти перевал - испытание. Так бы и блуждали бойцы Каменного Атамана до скончания дней своих, но тут, похоже, судьба сменила гнев на милость: на горизонте показались Ванака, Микенза, Кукер, Элизабет Шрагмюллер и Мышь Налётчица.
   -Гы-ы! - недовольно пробормотал Микенза. Он явно что-то подозревал.
   -У-уда, действуй! - крикнул капитан.
   Микенза и глазом моргнуть не успел (тем более, что это у него занимало пятнадцать минут), как на него бросился его двойник. Стегозавр уже зажмурился, готовясь услышать адский грохот (когда каменные гиганты сталкиваются, почему-то не слышно пения птиц или красивой музыки). Но ящер и в этот раз обманулся.
   Налётчики - обнимались!
   -Гу-гу-гу! - гудел Микенза.
   -У-уда! - вторил его двойник.
   -Что здесь происходит? - спросил у Мудреца Стегозавр.
   -Ванака, Микенза и Кукер - это наши бойцы. Игуан охмурил их, уговорил служить себе. Капитан наш тогда сильно разозлился. Он клятвенно пообещал, что как только выдастся случай, он оторвёт голову Игуану. Случай выдался и, зная нашего капитана, я уже вижу отвратительную голову Игуана в могучих руках моего повелителя. А они сдадутся без боя, - старый гном показал на налётчиков, - хотя ребята и не совсем глупые. Микенза даже поумнее нашего У-уды. Знаешь, почему мы так его назвали. Потому что он только и говорит что "У-уда!". Ничего, наш их одним взглядом пятки лизать заставит. И знаешь почему? Потому что они на самом деле принадлежат ему, а Игуан это наносное. Увидишь сам.
   И точно, стоило Каменному Атаману подойти к налётчикам Игуана и сказать всего два слова: "Ну что?", как они тут же выстроились по стойке "смирно". Чары Игуана развеялись в два счёта. Ещё пара-тройка слов - уже понимают, что не могут жить без службы Каменному атаману, говорят только одно: "Слушаемся". Они готовы на всё, их задача проста - уничтожить того, кому служили раньше.
   Теперь надо было думать как лучше это сделать. У Мудреца появилась очередная идея:
   -Свой план я называю "Хитрая сила". Если мы всей армадой двинемся к Игуану, он заподозрит неладное, смоется куда подальше. Мы не получим истинного счастья упоения победой. Пусть бывшие игуановцы сыграют роль конвоя, а мы якобы сдадимся в плен. Они доведут нас так до Игуана, тот от радости на время потеряет голову, а потом он это сделает навсегда - кто-нибудь оторвёт ему голову. Скорее всего, это сделает Стегозавр - это его право, он потерял всё из-за тирана, ему и мстить. Но сначала догоним этих тварей. Они дуры, а потому опасны.
   Он указал на Элизабет Шрагмюллер и Мышь Налётчицу. Они убегали, пользуясь тем, что пока налётчикам было не до них. Не тут-то было - толпа каменных уродов кинулась за ними. Даром что камни, а мчатся быстро, если им прикажут. Мышь и обезьяна поняли, что потеряли все свои шансы, когда их окружили Сипер, Ванака, Лопень и Кукер. Последний и нанёс первый удар - по Мыши Налётчице. Бил сильно, не было причин её жалеть - так она надоела своими постоянными стонами, вздохами и отвратительным писком. Его двойник, Лопень, так же неистово наносил удары по Элизабет Шрагмюллер. Не то чтобы она ему причинила какой-нибудь вред, просто уж очень поганой была макака, посмотришь на неё - убить хочется, тут Тлэуера можно было понять, непонятно одно - что это он всего лишь кусок грязи засохшей кинул в неё, тут без гранаты не обойдёшься. Итог ясен: животные избиты, смотреть на них не рекомендуется, а налётчики довольные, спрашивают у бедолаг:
   -Что, дешёвки, будете служить нашему господину?
   Это был вопрос, который не мог остаться без ответа. И веем понятно, какого именно.
   -Будем, - в один голос произнесли мышь и макака. Вскоре они, избитые и понурые, уже шли в одной колонне, которая теперь насчитывала четырнадцать бойцов. И они все против одного.
   ...Игуан восседал на каменной троне, грея зад подушками, на которых раньше спал Стегозавр. Ему было хорошо, совершенно нехарактерное для нелюдя благодушное настроение поселилось в его сердце. Он уже не думал о великих походах. Грезил о другом - об отдыхе. Такой настрой был сбит топотом и лязгом - его удальцы возвращаются, и, похоже, не одни. Никак пленных ведут. Ба, так это же Каменный Атаман, его старый соперник! Повезло-то как! Игуан забыл про осторожность. Сейчас он, раскрыв рот, слушает рассказ своего врага - чистой воды ложь.
   -Ты побудил. Тебе удалось создать мощную армию, которая разбила наголову нас. Отныне я - твой слуга!
   -И я тоже, господин! - произнёс Стегозавр, - Позвольте, я поцелую Вашу ногу.
   -Ну что же, это можно, - Игуан не чужд честолюбия.
   Стегозавр сделал несколько шагов вперёд. Он знал, что его не схватят, что ему всего лишь предстоит поставить последнюю точку в этой борьбе Севера и Юга. В этом его предназначение. И ещё в другом: отомстить за Барби, помочь своим новым товарищам, в каждом из которых, по его глубокому убеждению, была часть его любимой хозяйки.
   "Три, два, один", - просчитал динозавр в уме и прыгнул на Игуана, сам не ожидая от себя такой прыти.
   -Получи, гад! - крикнул он - Получи за Барби!
   Удар - и голова Игуана, большая, отвратительная голова оторвалась, с тихим шелестом (бумага всё-таки) спустилась на землю. Их шеи, которая почему-то оставалась вместе с остальным туловищем такой же, как и все шеи живых существ из плоти и крови, хлынула мерзкая серо-зелёная жижа - такая вот кровь текла в Игуане!
   Стегозавр понял, что это - яд, что того и гляди, заберёт кровавый убийца его за собой на тот свет. Напрягая оставшиеся от первого прыжка силы, он перемахнул через каменный трон, через струю презренной жидкости и наконец-то очутился на родной земле. Пусть это и земля Северных гор - неважно. Всё-таки несколько капель поганой ядовитой крови попало на кожу динозавра. Её прожгло, боль адская, в аду муки вечные, раны будут болеть у Стегозавра до конца жизни, а жизнь он прожил долгую.
   Но не об этом он думает сейчас, не этим он живёт. Сейчас он весь в настоящем, ни одной мысли о будущем. Поздравлениям нет числа, ящер выполнил своё задание блестяще. Если и появится Империя Полуденного Солнца, если там будет развита культура, создадутся былины, легенды, героический эпос, то всё это будет посвящено его подвигу, подвигу Стегозавра. Герой горд, он чувствует, что он не простой смертный, он тот, кто меняет историю, историю Ойкумены Второй. Но месть не утолена, она требует, чтобы он сказал:
   -Теперь наша цель - Нитстан!
   Каменный Атаман, разумеется, согласился с таким рвением нового налётчика.
   -Нитстан, конечно, заслуживает уничтожения. Но сперва нам надо немного передохнуть. Думаю, что У-уда и Сипер останутся здесь - стеречь всё награбленное Игуаном, а все остальные отправятся в поход. Пойдём, наверное, через час. Стегозавр - проводник, - потом, подумав, что для завоевателя его речь звучит слишком пресно, добавил, - Затопим море нитстанской кровью, сделаем эту страну воспоминанием! Победа над Нитстаном станет гордостью нашей Империи!
   Так говорил вождь варварского Юга и среди его подданных не было никого, кто бы сомневался в правильности его слов. Думали о том, что бы такое сделать для вождя. Отдать жизнь - слишком банально. Раздумья длились целый час, армия отдохнула и готова была совершить дерзкий рейд.
   В Нитстане все только и делали, что обсуждали захват Барбиленда таинственными каменными гигантами. Аарон Нахимсон не в пример своему предшественнику имел тягу к управлению государством и не хотел это государство терять. Поэтому он был настроен решительно.
   -Так, чёрт с ним, с Севером, но польза от него была. Он нас от врагов прикрывал. Думаю, нечисть на этом остановится, она явно нацелена на Н.-Т.Р. Почему? Да потому что этого хочет Барби. Она очень зла на нас за выходку со стиральной машиной. Казалось бы, невинная шалость, но для той, что считает себя пупом земли, это хуже смертного греха. Поэтому она подговорила нечистую силу напасть на нас. Уничтожить Северный Дворец ей было надо для того, чтобы мы ничего не заподозрили. Стегозавр должен был завести нас в засаду, но стормозил, привёл нас так поздно, что нечистые уже ушли. Поэтому он и разозлился, чуть не заплакал - его ведь Барби убьёт. Сейчас она прячется где-нибудь в Леттанияне, уже и замок себе построила. А нам, чтобы сберечь наши жизни и сохранить в целости и сохранности дом, просто необходимо подготовиться к обороне, закрыть окна и двери. Враг взял нас в будущую осаду. Неделю, думаю, так продержимся, а потом посмотрим.
   Тлэуер с удивлением взглянул на князя. Странные у него версии, конечно, но в одном он, чертяка, прав: нечисть тянет свои лапы к Нитстану. Надо быть готовым ко всему. Да, окна и двери лучше закрыть.
   ...Ватага Каменного Атамана уже покинула Северные горы и спустилась туда, где зашло солнце Барбиленда (где оно, кстати, ещё к тому же и взошло). Стегозавр вновь не смог сдержать слёз, он ронял их на ту самую землю, по которой ходила Она. Пепелище Северного дворца - нет оправдания Игуану и Нахимсону! И быть не может в принципе.
   Идут по дороге, вымощенной синим кирпичом. "Мы не должны допустить...", - говорил когда-то Тлэуер. А толку-то? Не всегда слово становится делом. Налётчики дошли до указательного камня, Ванака пнул его ногой, но камень выстоял. Это происшествие затерялось в гвалте, крике, шуме шагов, который был всё лучше и лучше слышен в Нистандире. Шагают дружно, капитан вымуштровал своё воинство и теперь горит желанием посмотреть на него в деле. Но для этого надо ещё услышать слова Стегозавра.
   -Нитстан! Нитстан!
   Теперь можно приступать. Каменный Атаман в задумчивости разглядывает треугольный дом. "Варварство, дикое варварство", - думает он при этом. А ведь это последняя цитадель неподвластных ему народов. Про неё он при этом ничего не знает, даже то, какой там гарнизон - загадка полная. Ладно, надо её разгадывать, лучший способ для этого - как всегда сила.
   -Проламывайте стену, мать вашу!
   Ванаке, Микензе и Кукеру не привыкать бить стены. Позиция номер десять применена опять. Разбег, а потом удар - камнем по камню. Стена выдержала, хоть и потрескалась.
   По этому звуку, по крикам, по ору нитстанцы поняли - они пришли за ними. Они беспощадны и не проявляют жалости. Нахимсон нервно крутит ус, бормочет себе под нос. Ради чего? Ради напутственной речи, конечно.
   -Товарищи! Мы совсем немного знает друг друга, но уже сумели стать чуть ли не одним целым. У нас общие мысли, общие речи и теперь - общее дело: защитить наш дом, нашу родину. Лично я буду сражаться до последнего. Если уж не выпало жить для страны, придётся за неё умереть. Тут уж ничего не попишешь. (Второй удар. Тлэуер нервничает). Так что давайте действовать, иногда это помогает. И я искренне надеюсь, что это именно тот случай. Вперёд, товарищи! Жизнь - нам, смерть - врагам!
   Он посмотрел на Тлэуера, Говорящего Ножа и Крокодильего Хвоста и понял, что они думают также. В Ойкумене Второй не принято предавать свою страну. Страна - это святое, без неё не прожить, это и ежу понятно. Нитстанцы превратились в одержимых. "Надо готовиться жить после смерти", - шептал про себя Тлэуер. И только он произнёс это, третий удар, по всем традициям этого жанра, оказался самым сильным и результативным: стена проломилась. Пыль, штукатурка и кирпичи разлетелись по сторонам. В пробоину по инерции пролетел Кукер, никого, к счастью, даже не задев. Сражаться обе стороны будут храбро, но право начать выпало Каменному Атаману, который не стал думать кого пустить в Нитстандир, а просто сказал:
   -Заходите скопом!
   И тут Стегозавр решил начать дело первым. В качестве жертвы он выбрал Тлэуера.
   -Сдохни, гад! - сказал последний солдат Барбиленда своему врагу. Хвост с шипами - мощное оружие, которым ящер умеет пользоваться абсолютно и категорически. Удар - и чешуйчатая броня Тлэуера пробита, показалась тёмно-красная кровь. Канцлер взвыл. Боль страшная, но надо держаться до конца. Новый удар пришёлся в пустоту: сумел-таки хитроумный динозавр найти в себе вилы и отскочить.
   Внимательно смотрит Тлэуер на своего врага. Он меньше его, слабее его, но хвоста остерегаться надо. С наскока тоже не нападёшь: на шипы острые налетишь. Пока остаётся только уворачиваться. Изматывать противника надо, он не такой уж хороший боец, всё у него на чувствах, головой своей крошечной и не думает. Ярость ослепляет, Стегозавр злой как разъярённый бык. А Тлэуер умный, у него разум всегда правит чувствами. Вот и сейчас он что-то рассчитывает, планы в голове проворачивает.
   -Хой! - крикнул он, разбежался и налетел на обидчика. Тот уже начал выдыхаться, ослабевать, поэтому пошатнулся, задрожали ноги - но сам не упал. Впрочем, второй удар легко завершил начатое. Стегозавр упал и тут канцлер почувствовал себя хищником.
   -Будешь помнить меня, мразь! - с особой злобой крикнул он и вцепился своими в бок поверженному врагу. Поднял голову вверх - в зубах кусок мяса вместе с кожей. Это, пожалуй, излишне, но такова война.
   Остальные нитстанцы держали марку. Нахимсон подбежал к пробоине, подпрыгнул в воздухе, схватив себя за ступни, превратившись в живое кольцо (бумажным людям ловкости не занимать). Кольцо спустилось на протиснувшегося Нингвана и начало давить его с невероятной силой, данной ему нитстанской землёй. Тот, даром что деревянный, медленно, но верно закрыл глаза. С ним было всё кончено: не умер, но вояка из него никакой. Но недолго Нахимсону торжествовать: сзади подошёл Ванака и со всего размаху стукнул князя кулаком по голове. Тот упал замертво.
   Но захватить Нитстандир - ещё постараться надо. Тлэуер, Говорящий Нож и Крокодилий Хвост готовы стоять насмерть. Причём крокодил собирался перейти от обороны к наступлению, используя замешательство в лагере врага, вызванное неожиданным отпором.
   -Ждите меня, - сказал он товарищам, - Я скоро вернусь. Отчизна, успех и Победа - запомните эти слова, друзья!
   Крокодилий Хвост не знал страха, смело ворвался в толщу вражьего войска. Первыми, как назло для них самих, оказались Элизабет Шрагмюллер и Мышь Налётчица. Крокодил здесь - хищник, злой, отчаянный и в то же время расчетливый. Вот он уже сбил мощным хвостом обезьяну, прижал прочно ногой к земле мышь. Тварь пискливую прижимал до тех пор, пока она совсем пищать перестала. Но это даже не враги - вражата. Их победить - не велика честь. Но надо.
   А герцог Эльгнейс не собирается отдыхать. Следующая жертва - Мудрец. К нему он подлетел быстро, неожиданно, да так же быстро и укусил старого хрыча за руку. Казалось бы, зачем старца калечить? Война потому что. Впрочем, есть дела и поважнее - к проёму катится Гамырь, готовится раздавить Говорящего Ножа и Тлэуера. Но не судьба - Крокодилий Хвост, хоть и с трудом, но останавливает вражину.
   -Получите обратно, твари! - крикнул боец Нитстана и со всей силы толкнул Гамыря в сторону Микензы. Тот был крайне туп и медлителен, а поэтому просто смотрел на то, как на него катится живое колесо. Потом он опомнился, даже сказал "Гы-ы!", но поздно: Гамырь его сшиб.
   Крокодил не останавливается. Взгляд его падает на Нахимсона, который лежит - не шелохнётся, а рядом - Ванака. Дерзкий план у маршала уже имелся. Пулей он подбежал к уже очнувшемуся Нингвану, схватил его (тяжёлый, сволочь) и ринулся в сторону Ванаки.
   -Хой! Хой! Хой! - с этим криком он со всей силы швырнул налётчика в Ванаку. Бросок удачен - истукан медленно, с грохотом, повалился на землю. С армией Каменного Атамана почти покончено, но вождь знает, что делать.
   -Ток, действуй!
   Ожившая батарейка изо всей силы сморщила лоб - и тут же из её головы полетели искры, причём все - на Крокодильего Хвоста. Тот корчился, стонал выл от боли, взывал к кому-то. Хотя кому мог молиться этот закоренелый скептик? Сейчас он всё равно не даст ответа на этот вопрос - зверь рухнул на землю. Глаза закрыты, дышит еле-еле, он проиграл, он больше не боец. Пусть и сражался он отчаянно - это может никому не пригодиться.
   Каменный Атаман посмотрел на поле боя - остались лишь он да Ток. Изрядно потрепал его армию Крокодилий Хвост! Придётся дом брать самому. Впрочем, на то он и вождь, который мало того, что должен вести своих подданных, так и выполнять за них их работу: сражаться вместо них, трудиться вместо них, думать вместо них. Именно так и никак иначе, думал Каменный Атаман. Иначе это уже не вождь, а вошь. Так размышляя, он направился к пробоине. Верный Ток устремился было за ним, но капитан сказал ему:
   -Не надо, Ток. Я всё сделаю сам.
   Не встретив сопротивления, истукан протащил своё могучее тело сквозь пробоину. Не самое приятное дело, однако, для самого большого существа во всей Ойкумене Второй. Как бы то ни было, дело есть одно - Нитстан покорить. Каменный Атаман знает - он с этим справится.
   -Не пройдёшь, сволочь! - произнёс Говорящий Нож и, разбежавшись, прыгнул, перевернулся в воздухе (теперь он был остриём вперёд) и полетел на Каменного Атамана. То, что камень тупит нож, он знал, но забыл. И вот теперь расплачивался: налетев на супостата, он отскочил и путь его был в другую сторону - в окно. Стекло пробито и... Что это? Огненный шар, забравший с собой Нахимсона и Леттанию, появился вновь. Говорящий Нож провалился туда. Больше его никто не видел.
   Каменный Атаман хохотал. Ему осталось сражаться с маленькой хрупкой ящеркой. Тираны иногда бывают милосердны, хозяин Тьмении был в их числе. Милосердие победителя: предложить сдаться сразу, чтоб не мучались потом. Иногда такое себе можно позволить. Сейчас был именно такой случай. Что-то скажет враг? Вождь уже догадывается...
   -Нет! Нитстанцы не сдаются!
   Не догадался. Что же, это хуже для него.
   Каменный Атаман пнул со всей силы непокорного. Тлэуер сделал кувырок и ударился об стену. Странно, но он ещё мог думать, соображать, анализировать. Всё обернулось против него.
   "Властелин мира, Великий Тлэуер, сам себе и царь и бог. Я думал, что я такой. Прорезал всё на свете своим скепсисом, думал, что весь мир умещается на кончике моего хвоста. И что? К чему я пришёл? Какие тут, к чёрту, формулы успеха? Удачу не удержишь, успеха не спасёшь. Гении, конечно, все препятствия преодолевали, но всё же..." - тут он потерял сознание.
   ...Он - в океане. Неспешно несут его волны, чувствует он солоноватый вкус воды. Тепло и хорошо. Тлэуер не торопится двигаться, он слепо повинуется течению, доверяя ему всецело. Обитатели водного мира приветствуют своего нового собрата. Об его чешуйчатую кожу нежно трутся разноцветные рыбки, похожие то на россыпи драгоценных камней, то на те ярчайшие стеклянные игрушки, которые динозавр видел на новогодней ёлке. Морские черепахи проплывают вокруг него, весело хлопают ластами, зовут с собой. Даже акулы не смеют причинить ему вреда. Тлэуер понял кто он - новый морской царь, вот только не хватает короны, бороды (комично бы она смотрелась на динозавре!) и трезубца. "Я царь, царь, царь", - говорил он, с трудом передвигая окровавленными зубами.
   Каменный Атаман посмотрел на поверженного соперника и усмехнулся..
   -Ну какой из тебя царь? Царь помойки - вот ты кто. И править тебе на свалке! А больше - нигде!
   После чего победитель осмотрел дом - есть что прибрать к рукам. Но это потом, когда его доблестная армия очнётся от нанесённых нитстанцами ударов и поможет своему пограбить.
   Пока же итог таков: нечистая сила Юга объединила всю Ойкумену Вторую, уничтожила Игуана, растоптала княжество Нитстан. Под крики толпы, восхваляющей своего вождя Каменного Атамана, Нахимсон, Тлэуер и Крокодилий Хвост попали в плен.
  
   9.Плен
   Плен для Тлэуера начался с боли, будто кто-то загонял в его кожу тысячи острых иголок. Открыл правый глаз (левый опух и никак не желал открываться) и увидел, что его беспощадно молотит Стегозавр, быстрее быстрого махая покрытым шипами хвостом. Пробуждение врага его обрадовало. Маленькие глазки загорелись хищным огнём. Видимо, он хотел ещё больше усилить страдания канцлера. Впрочем, какой он теперь канцлер?
   -Ну ты, выродок, сучий потрох! Понял, что значит потерять землю, родину, дом? Нет, не понял? Сейчас поймёшь!
   Тот не успел сказать даже слова, ни сделал ни единого вздоха - а его противник уже вцепился зубами за кожу. Что дальше - понятно. Крик... даже не крик, а обречённый стон какой-то, вырвавшийся из груди Тлэуера, его собственное мясо на зубах Стегозавра - всё изменилось с точностью до наоборот.
   Но не таков был динозавр, чтобы терпеливо всё сносить. Былая гордость не истрачена, желание захватить мир быстро перетекало в неотступное стремление ответить на этот коварный укус. Изловчившись, он вцепился (благо, длинная шея позволяла) в ногу своему мучителю. Тот пытался высвободиться, даже пару раз махнул хвостом, но тщетно: канцлер сжимал зубы всё сильнее и сильнее, держал остервенело, будто это там верёвка, которая вытянет его из пропасти. Стегозавр вопил как резаный, но тут уж сам Каменный Атаман помог своему маленькому бойцу, вновь пнув со всей силы Тлэуера, который опять потерял сознание.
   Его били долго, даже не из-за того, что он набросился на Стегозавра. Он нарушил устои ещё не появившейся, но уже формирующейся Империи. Он - пленный, существо второго сорта, посмел напасть на налётчика, на соратника Вождя! Этого быть не должно. Поэтому будь бы Тлэуер созданием из плоти и крови, он бы уже давно умер. А так - живёт, уже не чувствует боль, но всё равно стонет, стон долгий, протяжный. Наконец, налётчикам надоела чудовищная забава, и они прекратили избивать свою жертву, дав ей возможность опять рухнуть в забытье и очнуться от очередного пинка - правда, уже через четыре часа, когда Каменный Атаман собрал всё войско и приказал идти вместе с награбленным добром и пленниками в Выходской Земле, которую сами нечистые назвали Токийской, в честь Тока.
   -Пшёл, говнюк! Пшёл, сволочь! - вопил на Тлэуера Кукер.
   -Что, мразь, неудачник хренов, больше не будет жид тебя трахать? - вторила Элизабет Шрагмюллер, - Обидно, да? Я тебя утешу, у меня подарочек есть, - и она швырнула в динозавра кусок кала. На этот раз Тлэуер не мог отойти или даже отползти, в итоге весь оказался в дерьме.
   Каменный Атаман приказывал:
   -Так, объясняю для кретинов: Кукер несёт ящерку, Ванака и Микенза ведут крокодила, Нингван и Мудрец - беса в шляпе. Всем ясно?
   -Я-а-асно, - хором ответили налётчики. Даже Кукер не стал возмущаться, хотя теперь ему пришлось испачкаться дерьмом.
   Победоносное войско, порядком пограбив цитадель Нитстана, направлялось через Тьменское побережье к Выходской Земле. Крокодилий Хвост, прихрамывая, шёл в середине этого подобия колонны - следили, чтобы он сбежал. Налётчики боялись герцога - крокодила, который чуть было не разгромил всю армию Империи Полуденного Солнца. Хотя теперь он не тот. Шрамы покрыли его морду, с левой руки содрана почти вся кожа, хвост весь покрыт кровью. Он проклинал всех, себя в основном. "Зачем я пришёл в Нитстан? Зачем я доверился Тлэуеру? Хотя нет, к чертям такие мысли - мысли слабых неудачников. Никогда, никогда я не смирюсь с неволей. Буду хитрым, буду умным, буду сильным - и выиграю. Бедный Тлэуер, бедный Нахимсон! Им-то за что всё это? Страдать - ради чего? Ради того, чтобы вновь блуждать в неизвестности? Бред, полный бред!"
   Думая, не находя себе места от того, что потерпел поражение, пусть это и было поражение героя, Крокодилий Хвост дошёл до Выходской Земли, земли, откуда он был родом, где он повстречал Тлэуера и втянулся в водоворот событий. Время опять смешало все карты, дало всем совершенно новые роли. Вот здесь многое изменилось Крокодила встретила башня огромного замка, хищно устремившаяся в небо, готовая пробить его, а потом попытаться проткнуть Космос. Замок был мрачен, от него исходил страх, даже Стегозавр затрясся как осиновый лист.
   Таков был бастион Империи Каменного Атамана - замок Курбанхой. Он был воплощением мощи, жестокости, неукротимой силы свирепых воинов Империи, олицетворением способности победить любого врага. У Империи нет даже подобия соперника, уничтожить её - мечта, которая не сбудется, даже если кто-нибудь просто подумает об этом - она того сотрёт в порошок. Это всё словно хотел сказать Курбанхой.
   Тлэуер внимательно за всем следил. Он уже пришёл в сознание и теперь избитый, измазанный дерьмом, потрясённый до глубины души поражением Нитстана, внимательно наблюдал за торжествующей мощью Каменного Атамана. Его аналитический ум без труда помог ему понять, что в мире происходит что-то страшное. Что тот, кто взял его в плен, всего лишь марионетка той чудовищной силы, десятая часть которой отразилась в образе замка. Этой силой была Империя. Динозавр ещё не знал этого слова, но уже осознавал: невероятно сильное Нечто подчинит себе всё - мысли, действия, поступки. И сам победитель если сделает хоть один неверный шаг - она его сожрёт, уничтожит, следа не оставит от него.
   Пленных бросили в подвал. То, что там было темно - это слабо сказано. Гнилостный запах забивался в ноздри, не давая возможности сделать нормальный вдох. Наличие клопов и крыс в этом подвале было настолько естественным, что их отсутствие -самая невероятная сказка этого времени. Подвал, ровно как и весь Курбанхой, был сотворён Магическим Кристаллом - может быть, для того, чтобы вознаградить Каменного Атамана за объединение Ойкумены Второй, а может быть, для того, чтобы облегчить участь пленных: если бы замка не было, его бы всё равно надо было построить - ясно-понятно кому. Империя Полуденного Солнца должна была получить свой символ.
   Тем временем пришёл в себя Нахимсон. Князя продолжали бить и после того, как его оглушили ударом, поэтому выглядел он ужасно. Правая бровь рассечена, левый глаз опух, но разбит, губы напоминают сырой бифштекс. Сомбреро сорвано, волосы растрепались. Они все в запекшейся крови. Кровью измазано всё лицо, фиолетовая одежда отметилась тёмно-красными пятнами. Мексиканец стал героем ночных кошмаров.
   -Мне так больно..., - стонал он, - Тлэуер, дружище, не забывай меня. Жить мне мало осталось. Я чувствую это. А ведь я молод - а уже одной ногой в могиле. И ничего с этим поделать нельзя, понимаешь, о чём речь? Аарон Яковлевич Нахимсон обречён, его нет.
   -Да мы все тут обречены! - со злостью в голосе произнёс Крокодилий Хвост, - Обидно. Нас победили какие-то каменные истуканы. Мы, конечно, спасёмся и отомстим за это. Но может случиться, что и сгниём здесь, в этой грёбаной камере. А ты, Тлэуер, что по этому поводу думаешь?
   Динозавр молчал. Темнота, удушливый резкий запах, слабость и боль делали своё дело: голова закружилась - новый обморок. Вертелись какие-то яркие, цветные ведения, огромные, цветущие города, гигантские заводы, богатые сады. Видел, как по Тлэуерийскому морю плывут флотилии, мощные корабли привозят в порт небывало огромного города железо, уголь, шерсть, зерно. Выходская Земля, которая просто стонала под гнёта Замка, в этой реальности была покрыта плантациями, где в изобилии росли апельсины, чай, рис. Тлэуер знает, что это всё - нитстанское, что он, Крокодилий Хвост, Нахимсон - это своеобразные семена, из которых вырастет иная империя - Империя Света. Тут он опять пришёл в сознание и открыл глаза.
   -Мы победим, - устало сказал он, - Мы обязательно победим. Крокодилий Хвост прав. Нужно только держаться вместе и не отступать, тогда победа будет за нами.
   Краткая, побуждающая к действию речь канцлера Нитстана немного отвлекла пленников от насущных проблем. Они на несколько секунд даже забыли о том, что их дом разрушен и разграблен, а сами они -существа второго сорта. Впрочем, это жизнь диктует свои условия игры. Вот и на этот раз стоило забыться - сразу же открылась дверь и очистившийся от дерьма Кукер произнёс:
   -Подъём, сукины дети! Капитан желает видеть вас.
   А что делать? Пора идти. Выбирались медленно - раны тому виной. Надзиратель терпеливо стоит пару раз, для приличия сказав: "Поживее, скоты!" А ведь он - говорящее орудие своего господина. Значит, тиран решил показать пряник. Но даст ли он его или просто поманит - это большой вопрос.
   Поднялись по узкой высокой лесенке, ведущей в тронный зал. Каменный Атаман восседал на золотом троне Барби - налётчики перенесли в Курбанхой награбленное с Северных гор. Справа от него на диване Нахимсона восседал Ток, слева - Мудрец, выбравший себе кресло из кабинета Барби. Прочие же сидели где придётся.
   -Пленные прибыли, о Великий! - торжественно произнёс Кукер.
   -Хорошо, - сказал Каменный Атаман, - Тогда я поговорю с ними. Всем молчать. Пусть хоть кто-нибудь пискнет - голову оторву. Итак, пленники, вы - куски дерьма. Но вы храбро сражались, вы - отважные куски дерьма. Отвага ценится в моём мире. Поэтому я предлагаю вам стать золотом. Это можно сделать только одним образом - служить мне. Начнём с тебя, человек. Тебя, вроде бы, зовут Нахимсон, а меня - Каменный Атаман. Станешь моим слугой?
   -Нет, - промямлил мексиканец, - я не буду тебе служить. Ты - зло поганое, голосом ребёнка, у которого отняли конфету, - добавил он. Князь хотел произнести эту фразу решительно, гордо, но не вышло. Впрочем, на его судьбу это никак не повлияло. Для того, чтобы разгневать хозяина Курбанхоя, хватило и этого ответа.
   -Убить его! Пусть ночью помучается, а утром опять помучается и потом умрёт.
   Вторым был Тлэуер. Динозавр ненавидел истуканов всеми фибрами души, его чуть ли не тошнило от Элизабет Шрагмюллер, он презирал Стегозавра, но опять, опять эта проблема выбора между жизнью и смертью. Блин, как она достала! Канцлер чувствовал, что его жизнь больше чем жизнь, что она - зародыш той Империи, которая рано или поздно появится. Поэтому важно остаться в живых. К тому же тупым отказом не одолеешь тирана, а ложным согласием - вполне.
   -Я готов служить Вам, о Великий! - с притворным оттенком лести в голосе произнёс он.
   Третьим настал черёд Крокодильего Хвоста. Маршал чувствовал, что канцлер хитрит. Тлэуера вообще сложно понять полностью, для этого надо быть им самим. Крокодил тоже был себе на уме, понимал, когда надо идти в бой с открытым забралом, а когда схитрить, увильнуться, уклониться. И это был тот самый случай.
   -Я тоже соглашусь. Наша война проиграна, ничего осталось у нас, кроме нас самих. Поэтому я готов приложить все свои усилия, чтобы вместе с Вами, мой господин, сделать эту землю цветущим краем!
   -Достойный ответ, - слова Каменного Атамана обозначали то, что жить Крокодилий Хвост будет. Хотя у истукана были сомнения насчёт истинности намерений новоявленных налётчиков. Вполне возможно (скорее всего, так оно и есть), что они просто тупо защищают свои шкуры. Ничего, он, как подлинный великий вождь, перевоспитает эту гнусь. А пока надо их напугать - казнить этого человекоподобного червя, который отказался ему подчиняться. Империя - это прежде всего страх, а уж потом любовь.
   Каменный Атаман приказал Току отвести нитстанцев в 12-й покой замка, а сам оставил в тронном зале только Стегозавра. Тирану нравился этот тип - его жажду мести можно было использовать, им можно крутить и вертеть как угодно. И держать, и держать его на барбилендском крючке, чтобы не слез.
   -Шпионь за ними. Они неблагонадёжны, явно что-то скрывают. Ты прав, он - зло. Я конечно, тоже, но я - зло во благо, а они - те, кто могут только разрушать, уничтожать, лгать и подкупать. Ты хорошо проявил себя в войнах с Игуаном и Нахимсоном, пускай и горячился порой. Теперь перед тобой другие задачи: вкрасться в доверие к ним, разведать все планы - и донести мне, разумеется. За то - награда. Я прикажу отстроить Северный дворец - то, что ты чтишь, чему поклоняешься. К сожалению, не могу воскресить Барби - трудно мне это сделать. Но дворец будет восстановлен.
   Каменный Атаман был знатоком душ живых существ. Ошибиться трудно.
   ...На следующий день состоялась казнь Аарона Яковлевича Нахимсона, второго князя Нитстана, мексиканца. Империя должна была показать своё умение карать, задавить, уничтожить своего врага. Последние мгновения жизни он проведёт на заднем дворе замка, где его ждёт самая мучительная смерть, которая может быть у бумажного человека - разрезание заживо. Гигантские ножницы уже держат на своих могучих плечах Микенза и У-уда. Ванака и Сипер охраняют несчастного, чтобы тот не сбежал. Народ уже собрался посмотреть на то, что кому-то покажется лишь весёлой забавой, а кому-то (Тлэуеру и Крокодильему Хвосту) - трагедией, которую они не забудут никогда. Это будет уже вторая смерть в Ойкумене Второй - первой была гибель Игуана.
   Каменный Атаман был равнодушен ко всему. Он знал: ему ещё предстоит на его жизненном пути казнить десятки, сотни, тысячи врагов и просто попавшихся под руку. Впрочем, победитель дал побеждённому право в последний раз высказаться, но, чтобы казнь не затягивалась, ограничил речь Нахимсона четырьмя словами. Сейчас они прозвучат.
   -Чтоб вы все сдохли! - с ненавистью произнёс мексиканец.
   В принципе, это можно было предвидеть.
   Тлэуера трясло. Ему впервые хотелось плакать - от бессилия, от невозможности что-либо сделать, от презрения к себе, который будет жить, будет смотреть как погибает от рук тех, кому он сейчас служит, его товарищ. Но рядом стояли враги - Стегозавр (раны от его ударов всё ещё не зажили), Элизабет Шрагмюллер, Мудрец. Теперь придётся играть ненавистную роль, улыбаться, когда задыхаешься от слёз. Выбор - это такое дерьмо, думалось ему. Хотя какой толк от этих мыслей? Они ни к чему ни привели. Остаётся только одно - шептать: "Прощай, Нахимсон!"
   Казнь началась. Первыми пострадали руки мексиканца. Хрясь, хрясь! Вот они уже валяются на земле, а из культей сочится алая кровь. Да, у бумажного человека кровь была настоящая. Имелись и кости - только они были хрупкими, не то что у той же Барби или Сатаны. Нахимсон корчился от боли, чувствуя их треск. Падение рук наземь - это шок полнейший.
   -Руки вверх! - мрачно шутил Сипер.
   Потом настала очередь ног. Их резали по частям: сперва пальцы на ступнях, потом сами ступни, потом всё, что ниже колен, потом всё, что выше. Князь Нитстана превратился в обрубок, который, однако, кричал на всю ивановскую:
   -Будьте прокляты, суки!
   -Теперь он точно не будет участвовать в кроссе! - Сиперу нравилась роль комментатора, - Он не только спать - жить без задних ног будет. Хотя жить ему, почтеннейшая публика, недолго осталось.
   Ножницы всё отсекают от Нахимсона части тела. Вот уже валяются щёки и глаза, в глазах - только боль и отчаяние. Следом падают уши, нос, губы. Последней упала обезображенная голова, покатилась по земле, словно возвещая всему миру о смерти Нахимсона. Каменный Атаман со всей силы пнул голову - мол, зачем говорить то, что уже все знают. Князь Нитстана стал кучей мяса и лужей крови.
   Человек умер, но толпа не расходилась, ожидая от вождя блестящих речей, неожиданных поступков и всего того, что называется имперской риторикой. И вождь оправдал народные чаяния.
   -Бойцы! Налётчики! Эту казнь можно считать сакральной, ибо она - жертвоприношение нашей державе, которая зарождается сейчас. Я провозглашаю Империю Полуденного Солнца. Сам я - император. Ток, мой верный слуга! Отныне ты являешься хранителем пока отсутствующей императорской печати. Мудрец, твой ум потрясает всех. Ты достоин быть государственным распорядителем. Стегозавра я произведу в бургомистры Барбиленда, цитадель которого, Северный дворец, скоро восстанет из руин. Всё ясно? Тогда перейду к тому, как же стоит называть долины, горы и моря Империи. Слушайте! С этого момента Северные горы будут называться Погань-горы, ибо оттуда пришёл поганый Игуан. Северная долина станет Стегозаврийской, а та гора - он указал на Гору Нахимсона - Мудрогорой. Всю землю, что рядом с ней, я нарекаю Мудрецкой Землёй. Морю за его силу и мощь дарую называние Имперского. Равнину, где держали оборону проклятые нитстанцы, в честь меня и Тока я называю К.А.-Т.Р.: Каменный Атаман-Ток равнина. Остальным землям название придумаю потом. Пока с этими поживите. И теперь о главном: девиз моего правления - "Решительная сила"!
   -Решительная сила! - кричали налётчики. Тлэуер с Крокодильим Хвостом тоже кричали, чтобы не быть заподозренными в крамоле, но голоса из-за этого срывать не стали. На душе всё равно тяжко.
   ...Третий день уже Тлэуер и Крокодилий Хвост служат Каменному Атаману. И всё это время следит за ними Стегозавр - бургомистр Барбиленда и агент полиции Империи Полуденного Солнца. Собственно говоря, из него одного эта полиция и состояла: налётчики, конечно, любили грабить и убивать, но исключительно вне дружного коллектива, между собой они почти не ссорились.
   За это время динозавр кое-о-чём призадумался. Почему, например, его господин никак не хочет отстроить Северный дворец? Он каждый день ходил к руинам, но там ничего не изменилось, только больше стало мха на развалинах. Стоило ли верить Каменному Атаману? Император он, конечно, но какая от него польза? Что он, Стегозавр, получил от этой ожившей каменной глыбы? У него даже дома постоянного нет: нитстанцы обнаглели, шляются везде, спят где придётся. И он рядом с ними. Самое страшное: эти изверги начинают что-то подозревать. Всего-то навсего стоило походить два раза за ними по пятам - и уже неодобрительно шепчутся Тлэуер и Крокодилий Хвост. С чего вдруг? Непонятно. Но всё равно надо выполнять приказ, потому как деваться некуда.
   Вот и на этот раз далеко от Курбанхоя ушли нитстанцы. Они направлялись в сторону новоиспечённой К.А.-Т.Р., которая по-прежнему оставалась для них Н.-Т.Р. Нитстандир стоял по-прежнему, даже пробоина была заделана. Просто там поселились Ток и Мудрец. Они разрешали постоять возле дома прежним хозяевам.
   Побеждённые стояли - печальные и в то же время счастливые - оттого, что дом их не разрушен. Погань нечистую всё равно когда-нибудь выживут, прогонят и будут жить-поживать да добра наживать. Хотелось плакать и смеяться одновременно, сказать жизни: "Будь ты проклята!", а потом добавить: "Думаешь, сломила нас? Ни хрена, мы победим!" Необыкновенные чувства избрали полем боя души Тлэуера и Крокодильего Хвоста - радость, равной которой не было в этом мире и печаль - страшная, готовая сожрать всё светлое, о чём думают нитстанцы. Борьба велась отчаянная и нарушил её сам Тлэуер, сказав своему приятелю:
   -За нами следит стукач.
   -Стукач? Стегозавр, что ли? Что ему от нас нужно?
   -Он хочет донести обо всём Каменному Атаману, ясен пень. От него надо избавляться. И знаешь что я тебе скажу: это мерзкий тип.
   -Я бы прокусил своими зубами его тупую поганую башку.
   -Траванёшься, братка. Надо поймать стукача, вломить ему по первое число и выпытать из падлы всё, что она знает. А если она не знает - кусай, сколько хочешь.
   Динозавр и крокодил явно были не дураки и не собирались орать о своих планах на всё ивановскую. Тем более Ток рядом, услышит ещё, ударит искрой - мало не покажется. Они шептались и это заинтересовало Стегозавра, причём так, что он, забыв всякую осторожность, подошёл вплотную к объектам. Думал услышать получше. Не судьба, однако.
   Удар нанёс Крокодилий Хвост - с ноги, мощно и чётко. Жертва сразу свалилась наземь. И, как и всякая жертва, Стегозавр начал кричать, но Тлэуер заткнул ему рот лоскутком от штанов Нахимсона. Потом он вместе с крокодилом понёс стукача к указательному камню. Начался допрос. Следователи были оба злые, злые и напористые. Первым вопрос задал канцлер Нитстана.
   -Кто тебя к нам послал?
   -Каменный Атаман, - всхлипывая, ответил Стегозавр. Он ещё не вышел из шока, сломался быстро и был настроен на то, чтобы рассказать всё, что знал.
   -Зачем?
   -Вы ему показались подозрительными.
   -Тут он прав. Что ты уже успел передать ему?
   -Пока ничего, - пролепетал бедняга. Крокодилий Хвост отвесил ему хорошего пинка - мол, врёт. Пришлось сказать правду.
   -Я сказал, что вы говорили о природе, вспоминали Нитстан, потом сказал, что Нахимсон обвинил Барби в том, что это она привела Каменного Атамана в Нитстан. Если бы вы сказали ещё что-то, я бы передал ему это.
   -Кто бы сомневался. Сами виноваты - не обезвредили тебя раньше. Зачем ты привёл их на нас?
   Тут Стегозавр не выдержал. Рана, нанесённая Тлэуером, побагровела. Глаза налились кровь, он стал воплощением ярости в миниатюре.
   -Потому что вы сговорились с Игуаном, потому что вы нарочно медлили, оставили Барби в опасности, потому что вы говорили, что ей не нужно помогать, так как она отвергла Нахимсона! Вы мне всю жизнь испортили. Убил бы вас, если смог бы! Что, довольны? Довольны, выродки?
   Странно, но в этот раз не ударил его Крокодилий Хвост. Он понял, что из-за трагедии динозавр обезумел, что он готов служить каждому что скажет "Барбиленд". Каменный Атаман, в отличие от своих налётчиков, умён и проницателен, умеет играть на струнках души. Но и они с Тлэуером не лыком шиты. Ум - хорошо, а два - лучше. Крокодил шепчет напарнику: "Его надо привлечь на нашу сторону. Действуй".
   Тот уже давно подозревал, что жестокость Стегозавра - наносная, что он - тряпка, нет у него своей воли. В таком случае быстро появляется чужая, которая и управляет такими существами. Отлично. Скоро он заставит своего незадачливого собрата плясать под свою дудку. Но для этого надо сменить стиль, стать мягче и добрее. Это он запросто сможет.
   -Боюсь, друг мой, что ты не прав. Да, нас не всё устраивало в Барби, но мы ограничились безобидной шалостью со швейной машинкой. Мы действительно спешили вам на помощь, знали, что нечисть нас не пощадит. А ты привёл на нашу землю притеснителей более опасных. Им не нужен Барбиленд, не нужен ты. Они лишь хотят пограбить. Заметь, где всё богатство, которое Игуан отобрал у Барби? Его забрал в свои покои Каменный Атаман. Он обещал отстроить Северный дворец - и что? Уже руины превратились в прах. Его цель достигнута, а на остальных ему плевать. Скажи спасибо, что хоть живой остался, а то бы погиб здесь, ослеплённый мечтами о возрождённом Барбиленде. Ты в западне, Стегозавр.
   Тот попятился назад. Глаза забегали в разные стороны - хотелось уличить момент и сбежать, а потом доложить обо всём Каменному Атаману. Но крокодил почувствовал это и со всей силы пнул Стегозавра.
   -Куда! - крикнул он при этом. Тот не ответил, поняв, что теперь он себе не хозяин, что вся его жизнь в руках Тлэуера и Крокодильего Хвоста. Точно, Тлэуер уже держит речь о том, что делать бургомистру дальше.
   -Значит так, друг мой ситный, сейчас ты идёшь к Каменному Атаману и спрашиваешь у него точные сроки строительства Северного Дворца. Если он тянет резину - значит, не друг он тебе. Ты идёшь к нам. Встречаемся у стен твоего прежнего дома. Но учти: приведёшь налётчиков - пощады не жди. Мы уйдём партизанить - достанем тогда тебя хоть из-под земли. Уж это мы сможем, не сомневайся. А теперь иди отсюда.
   Стегозавр пулей понёсся в сторону Курбанхоя. Крокодилий Хвост сказал своему приятелю, глядя вслед убегающему динозавру:
   -В опасную игру играешь, Тлэуер. Боюсь, что выдаст он нас императору, вот тогда и будет знать, как доверять всякой мрази.
   -Ничего ты не понимаешь. Стегозавр ничего не скажет. Как мне кажется, он не в состоянии что-нибудь сказать. Знаешь, почему? Потому что его ошарашили, а потом озадачили. Теперь ему не до доносов, маршал!
   Крокодилий Хвост сделал вид, что поверил Тлэуеру, но тревогу всё равно затаил. Эх, окажись она ложной!
   Что касается Стегозавра, то он действительно не собирался сдавать с поличным нитстанцев. Он сомневался относительно добрых намерений своего господина и уже не считал его подобием своей милой Барби. Всё больше и больше динозавр замечал за ним жестокость, жадность и злость, в то время как у самого подобных чувств становилось меньше. Туман развеялся, и Стегозавр обнаружил, что он совсем один в глубокой чаще, а вместо друзей - лишь пни да колоды. Страшно стало, но жива ещё надежда, что это всего лишь сон, что Каменный Атаман на самом деле добр к нему, и он скоро восстановит Барбиленд. А пока, чтобы убедиться в каком-то из этих двух предположений, он идёт в Курбанхой, направляется в тронный зал.
   Каменный Атаман уже был там. Рядом с ними - Мудрец, держит в руках какую-то прозрачную плёнку. Увидев Стегозавра, он улыбнулся своей обычной плотоядной улыбкой: рад видеть, мол. Император выслушал отчёт своего гонца (ясно-понятно, выдуманный от начала до конца), а потом добавил:
   -Смотри, что держит в руках государственный распорядитель. Это гипнотизирующая плёнка, изготовленная по заветам мудрецов далёкого прошлого. Секрет её изготовления во всём мире знает только один человек - Мудрец. Я использую эту плёнку для того, чтобы подчинить себе рассудок Тлэуера и Крокодильего Хвоста, после чего я передам их тебе, они помогут отстроить Северный Дворец, и он заблестит, как искусно огранённый драгоценный камень.
   -Так сейчас не будет восстановлен мой дом? Вы же обещали, о Великий, - Стегозавр не терял надежды. Он цеплялся за каждое слово, искал в нём свою опору. Но всё это было бесполезно.
   -Сперва нужно навести порядок в мире живых, а уж потом позаботиться о мёртвых. Северный дворец мёртв и не стоит пока о нём даже заикаться. Заикнёшься - будешь иметь дело с великим императором Каменным Атаманом. Понял?
   Тот понял с точностью до миллиметра. Теперь стало ясно вот что: его обманули, воспользовались им, и теперь всё - он никому не нужен, остаётся лишь страдать. Страдать и действовать: всё-таки Стегозавр кое-чему научился во время походов на Игуана и Нахимсона. Переоценка ценностей произошла быстро: враг - Каменный Атаман, друзья - нитстанцы. Стало быть, им надо помочь. Главное - не выдать свои чувства, надеть маску себя прежнего. Это удалось.
   -А когда же наконец перевоспитаем этих мразей?
   -Думаю, не раньше чем через неделю. Нужно отследить каждый их шаг, каждое неосторожное движение. Оценить возможность их исправления. Выяснить, что нужно для того, чтобы они стали другими, на какие импульсы души воздействовать, чтобы превратить их в твоих рабов. Именно твоих. Так что готовь господский кнут - сечь придётся исправно. Ха-ха-ха!
   Стегозавр попрощался с императором и поспешил покинуть этот мрачный замок, где судьба Ойкумены Второй вершится ей не в пользу. Хотя может быть он, Тлэуер и Крокодилий Хвост изменят положение дел и успех свалится им на голову. Ведь это так просто, достаточно лишь захотеть.
   И ещё добраться до места встречи - его ведь нельзя изменить. Там уже поджидали Тлэуер и Крокодилий Хвост. Увидев возвращающегося Стегозавра, канцлер без государства подмигнул напарнику: дескать, ты ещё сомневался, а я ведь правильно говорил. Взгляд крокодила - спокойный, немного ироничный - означал следующее: я рад за тебя, давай скорее спросим, что он там разведал. Оба они отметили, что динозавр идёт один, без опасного эскорта в лице налётчиков.
   Объект подошёл поближе, можно рассмотреть его получше. Взгляд взволнованный, вот-вот слеза побежит, бока нервно раздуваются, хвост дёргается из стороны в сторону - тут явно что-то не то. Впрочем, он сам расскажет.
   -Тлэуер, ты был прав! Прости меня за всё! Он враг, враг, Каменный Атаман враг! Он не хочет восстановить мой дом, где мы жили вместе с Барби. Он мечтает загипнотизировать вас, чтобы вы стали рабами. Говорит, что моими рабами, но я не верю. Вы будете гнуть спину на Тока или Мудрец, а может быть, и на самую лживую глыбу. Ненавижу! - тут Стегозавр разревелся и не стал больше говорить.
   -Да не переживай! Мужик, расслабься! - пытается успокоить его Тлэуер, а у самого мурашки по спине бегут. Что это такое? Он станет рабом и не захватит мир? Не бывать этому никогда! В голове завертелись мысли, которые постепенно сливались в одно слово "Заговор". Да, медлить не стоило.
   -Слушайте меня! - динозавр вновь почувствовал себя лидером, - Наша милая земля под сапогом проклятой тирании Каменного Атамана. Все свободные создания должны положить этому конец! Пусть каждый, кто хоть немного чувствует себя нормальным созданием, поддержит мой крестовый поход против нечисти. Сейчас мы - осколки своих государств, нам нужно объединиться в лигу, которую я бы назвал Лигой народного гнева. Пора бы подумать о заговоре. Нас трое, но мы - сила.
   -О заговоре? - спросил Стегозавр. События развивались с невероятной стремительностью. Ещё с утра он мыслил себя слугой Каменного Атамана, видел в истукане своего хозяина, а теперь уже стал кандидатом в заговорщики. Обладатель шипов на спине и хвосте всю свою недолгую сторонился заговоров, переворотов, революций, ибо видел в них только кровь, смерть и страдания. Теперь придётся переступить через себя. Нужно ли это? Впрочем, он уже в дерьме по самое горло, так что не стоит перемывать себе мозги. Время действовать.
   -Да, о заговоре, - подтвердил Тлэуер. У самого агитатора тоже имелись потаённые мысли. "Можем ли мы реально победить зло, не зная, где оно начинается и где ему надлежит закончиться? Оно конечно, пытаться надо, но с чего начинать? Кто-то говорит, что для того, чтобы одолеть зло, нужно сперва самосовершенствоваться. Но время-то уходит! С другой стороны, не может сомневающийся во всём человек совершить мало-мальски значимое дело. У него должен быть своеобразный мандат на действие, удостоверение о своей непогрешимости, тогда ему всё по плечу. Так вот, с сегодняшнего дня я выдаю себе, Стегозавру и Крокодильему Хвосту удостоверения непогрешимости. Мы можем сделать всё, что хотим, пади свержения Каменного Атамана. А потом можно и самосовершенствованием заняться. Абсолютно и категорически".
  
      -- Заговор
   -Категорически согласен, но видишь ли...
   -Да ни фига. Есть у меня одна идея...
   -Вот я тут подумал и есть смысл сделать так...
   -Короче говоря, надо...
   Заговорщики (а Стегозавр тоже с ними) обсуждают план свержения Каменного Атамана. Хоть Тлэуер и заварил эту кашу, он не собирался единовластно управлять организацией, он не торопился прибирать в ней власть к своим рукам (точнее, лапам). Он хитрый, он ждёт когда иссякнет полемический задор и тогда его идеи будут как нельзя кстати, их встретят как манну небесную. Похоже, ждать осталось недолго. Пора бы и слово молвить.
   -Значит так. Всем нам ненавистен тиран, мы хотим его свергнуть. Как говорится, сорную траву - с поля вон. Но видите ли в чём дело, сорняк крепко пустил корни, наобум его не вырвать. Гадину надо изучить, обратить внимание на её советников. Почему? Потому что правитель познаётся по свите, она иногда и короля делает. Кто входит в ближний круг Каменного Атамана? Кого он осыпал милостями? Ответ очевиден. Это Мудрец и Ток. Ток прост как огурец, похоже, что в связке "Ток-Каменный Атаман" наш герой на втором месте. Он подчинённый, признаем это, пусть и идеальный, но всё же подчинённый. Иное дело - Мудрец. С виду простой старик, но внешность обманчива. Стегозавр говорил, что Каменный Атаман, в дальнейшем именуемый как цель заговора, полностью доверяет старцу. Это неспроста. Видимо, цель заговора знает Мудреца лучше, чем Тока. Гном мог бы нам очень много рассказать, если бы можно было его попросить. Я не тот человек, который бы мог это сделать. Мне он не доверяет, это чувствуется в его выражении лица. Крокодилий Хвост отпадает тоже. Если крокодил укусил человека, какова вероятность того, что они станут лучшими друзьями? Уважаемые борцы за правду и свободу, она ничтожна. Абсолютно и категорически. Остаётся Стегозавр, наш добрый маленький Стегозавр. Он в хороших отношениях с Мудрецом, это нам поможет. Мой план такой: всеми нами уважаемый Стегозавр узнаёт от Мудреца как погубить Каменного Атамана и всю эту информацию передаёт нам. Мы пользуемся ей по назначению, спасу нет. Всем хорошо, все счастливы, а как же иначе. Вот такие мои скромные соображения по этому вопросу.
   Тлэуер закончил говорить. Посмотрел на своих товарищей и понял: он победил, он здесь главный. Замечательно, конечно, но пора бы перейти от слов к делу. Суть дела такова: убить врага в два хода. Право первого хода предоставляется Стегозавру - тому, кто помогал Каменному Атаману взойти на престол, стать основателем Империи Полуденного Солнца. Не зажили раны, которые Тлэуер нанёс тому, кому сейчас даёт ответственное поручение. Что же скажет Стегозавр на это?
   -Я согласен.
   Неплохо. Тлэуеру уже кажется, что он совершил первый из десяти шагов, ведущих к захвату мира. Какими будут остальные девять, он не знает. Один есть - и то хлеб, а как же иначе.
   Теперь следовало затаиться, но держать всё под контролем. Главное - не потерять связь со Стегозавром, он - приманка, но не добыча. Подставлять его под удар не надо ни в каком случае. А потому нужно встречаться с динозавром как можно реже, но связь поддерживать. Короче говоря, играть хитро, чтобы противник не подозревал, что игра началась. Всё это должен Тлэуер - интриган, дипломат, знаток человеческих душ и демонолог одновременно. Ему сейчас предстоит ответить на вопрос, который задал Крокодилий Хвост:
   -А как же разговорить Мудреца?
   -Есть одно средство, которое развязывает языки и губит бдительность. Это водка. Нахимсон, хоть и мексиканец, горькую пил за милу душу. Когда его Барби обломала, о, он после этого частенько прикладывался к бутылке. Надо Мудреца споить. Водка, друг мой зелёный, станет нашим союзником. Пить - это полезно. Но не нам.
   Стегозавр слушал разговор тех, кто решились уничтожить власть князя мира сего. Его поразила та беззаботность, которая прямо сквозила в речи Тлэуера, будто это не заговор, а пикник какой-то. Пиво рекой льётся, в воздухе витает запах шашлыков, Тлэуер произносит тост - весело и благодушно. С чего бы такое пренебрежение опасности? Неужели он так уверен в успехе заговора? Или же просто не знает, какие напасти ожидают его? Слишком много вопросов, слишком мало дел. Меж тем канцлер Нитстана решил поиграть в конспираторов. Иначе как можно объяснить его желание дать всем заговорщикам, включая самого динозавра, прозвища-клички?
   -Значит так, дело у нас важное, нужно его обезопасить. С этой целью вводятся псевдонимы, вторые имена, понимаешь ли. Стегозавр будет...ну, допустим, "Комендант". Потому что без него нельзя. Крокодилий Хвост будет "Арчибальд". Красивое имя, умному животному под стать. А я буду - "Консул", потому что всё придумал.
   С этим спорить не стали. Посчитали очередной прихотью Тлэуера, да и решили потешить динозавра, порадовать его. Пусть себя хоть демиургом называет, лишь бы дело сделал как надо, а то воду мутит, речи произносит, а Каменный Атаман стоит да стоит и падать не собирается.
   Стегозавр быстро нашёл с Мудрецом общий язык. Мудрец, конечно, говорил, что динозавр глуп как пробка, но ему умные и не нужны. Хотелось быть единственным, но в то же время иметь благодарных слушателей, из которых потом отбираются ученики. Так вот, последний солдат Барбиленда был учеником и слушателем одновременно. Целыми днями он внимал рассказам старого гнома, порой засыпал под его скучные истории, многого не понимал - виной тому и голос, похожий на козлиное блеянье и абсолютная новизна того, что говорил дед. "Комендант" часто передавал "Консулу" россказни Мудреца и Тлэуер нервно стучал хвостом - динозавр проигрывает негласное соревнование по уму. Для того, чтобы создать что-то подобное, он записал это всё в свой блокнот. Блокнот, правда, не совсем его - он раньше принадлежал Нахимсону, мексиканец даже начертал пару стихов о неразделённой любви. Писать канцлер научился чуть ли не с рождения. Вот что он написал касательно учения Мудреца.
   ...Ойкумена Вторая занимает подчинённое положение по отношению к Ойкумене Второй. Но это положение временно и вот почему. Мир людей постоянно создаёт иллюзорные миры - иные, потаеннее измерения. Они полностью зависят от того, что думают люди, верят ли они в реальность своих фантазий. Иллюзорные миры черпают свою силу из веры, когда в них перестают верить, миры рассыпаются в прах. Но никогда они не погибнут полностью, потому что необходимы человечеству, ибо иллюзии, фантазии, мечты, мифы, легенды - весь этот сонм нереального оберегает человека от схватки с жизнью один на один. Каждый, кто жил и живёт в этом мире, создаёт себе мир другой, а иногда даже и несколько. Он становится зависимым от этого сплава своих желаний и надежд, горестей и страхов.
   Дальше - ещё хуже: оказывается (Мудрец это высчитал), иллюзорные миры примерно к 5 веку до нашей эры приобретают свой собственный разум и абсолютно свои законы развития. Типичным примером этого, считает старик, является Бог. Его первоначально не было, но люди верят в сверхъестественное, в Высшую силу. И она появилась и укоренилась настолько, что начала управлять людьми, влиять на их сознание. Да так сильно, что люди начали считать себя творениями Бога, а не наоборот, что вернее соответствует ситуации. Так впервые победила иллюзия.
   Ойкумена Вторая - это потаённое оружие иллюзорного мира. Незаметная, затерявшаяся в несметном множестве Нереального страна является на самом деле скрытым генератором идей, по которым будут жить люди. Мудрец утверждал, что она непостоянна, что она дрейфует. Он проследил этот путь и обнаружил, что Ойкумена Вторая явилась плодом коллективного творчества разума мудрецов с планеты, которая была уничтожена Богом, поскольку её правитель посчитал себя выше Его. Но иллюзорная земля уцелела и начала своё странствие, обретая свой приют то в Древнем Риме, то в средневековой Руси, то в современной Америке, которой она помогла победить Советский Союз. Сейчас она в России. Нормы, по которым живёт Ойкумена Первая, весь населённый людьми мир творятся и по сей день в Ойкумене Второй.
   Мудрец также выдвинул теорию "зеркального отражения". Он считал, что пока у людей всё хорошо, зло гуляет по иллюзорным мирам. Наоборот, когда саморегулирующиеся системы миров находят для себя идеальную форму существования - человечество вступает в эпоху войн, болезней, голода. Ойкумена Вторая - мозговой центр невидимой человеческим глазом вселенной - просто обязана быть злой, там должна проливаться кровь невинных ради жизни на Земле. Вывод из всех этих непонятных построений был один: слава Каменному Атаману! А Тлэуер отметил, что учение Мудреца при всей своей необычайной сложности (Стегозавр пересказал только самую суть) она абсолютно непригодна для управления государством. Почему? Трудно сказать, но динозавр не мог не думать иначе.
   Тут до него, внимательно изучавшего всё то, что государственный распорядитель Империи Полуденного Солнца говорил Стегозавру, дошло: он был прав. Мудрец, это старикашка, который одной ногой стоит в могиле, и есть тут самый главный. В самом деле, создание мощного государства, основанного на зле, абсолютно соответствует его взгляду на будущее Ойкумены Второй. Ну Мудрец, долбанный божий одуванчик! Видимо, вся нечисть - его творение.
   Тлэуер ужаснулся. Он сражался с противником гораздо сильнее его самого. Тот был хитёр и изворотлив, знал столько, сколько сам канцлер не узнает, наверное, за всю свою жизнь. Верный своему принципу раздавать всем имена и прозвища - ёмкие, которые скажут о ком-либо всё, он окрестил старого гнома "Магистром Зло". Попутно назвал Каменного Атамана "Товарищ Крыша" (потому что покрывает Мудреца), а Тока - "Светильник". После чего с шумом вздохнул и поплёлся к себе домой.
   Если это можно было назвать домом: Тлэуер и Крокодилий Хвост обосновались в винном погребке Нахимсона. Никакого пьянства не было по следующим причинам. Во-первых, для того, чтобы споить Мудреца, нужно много водки, поэтому пить её было нельзя - необходимо всю сохранить. Во-вторых, как-то не были динозавр и крокодил выпивохами. "Консул" считал пьянство ниже своего достоинства, а "Арчибальд" почти ничего об этом не знал, да и не хотел знать. В-третьих, им было не до этого. Идея мести, которая воплощалась в операции с кодовым названием "Новое пламя", завладела их помыслами. Уничтожить врага любой ценой - основное желание, мёртвый Каменный Атаман гораздо важнее пьяного угара.
   У Тлэуера всегда так: за одной идеей приходит другая. Итак, если Мудрец управляет всем, что происходит в воинстве налётчиков, то нападение на Нитстан - его дело. Динозавр не сомневался, что старика (по всему видно, человек образованный) ничего не знал о Нитстане и Барбиленде. Скорее всего, к нападению на Северный Дворец он руку приложил. В самом деле, очень уж странно, что налётчики Игуана и Каменного Атамана так похожи друг на друга, что спасу нет. Из рассказов Стегозавра канцлер понял, что Игуана победили как-то подозрительно быстро. Показуха? Может быть, может быть. Но тут возникает другой вопрос: зачем Мудрецу это лишнее звено в цепи ходов? Ради того, чтобы оторвать Стегозавра? Игра не стоит свеч...
   Зато ясно другое: ему, Тлэуеру, надлежит положить динамит под фундамент того здания, которое возводит Мудрец. Он разрушит все эти хитросплетения. Главное только не взорваться самому.
   Стегозавр уже возлежал на старой подушке, вынесенной из Северного Дворца, в кабинете государственного распорядителя. Кабинетом, впрочем, это было назвать сложно: скромный стол, стоявший ранее в нитстандирской прихожей, а теперь заваленный разными бумагами, канделябр из бронзы (свечи горели ярко), стул и вышеупомянутая подушка - всё, что там было. Советник императора убрал в долгий ящик роскошную жизнь.
   -Мне кажется, - начал свою речь бургомистр Барбиленда, - что вы с господином всё ещё не понимаете всё величие Империи Полуденного Солнца.
   Мудреца будто передёрнуло.
   -Это почему ещё? - в голосе послышались гневные нотки.
   -Потому что нет в вашей стране красоты. У Барби всё было так прекрасно, что я бы голову потерял, если бы не привык. Эх, милая Барби! - тут он на мгновение замолчал. Говорить было тяжело, слёзы вот-вот хлынут из глаз, - Государство - это блеск, и чем оно больше, тем ярче. У вас великая империя, так почему же в честь её провозглашения вы не дадите хотя бы одного торжественного приёма, хотя бы одного банкета? Почему так? Мне непонятно. А ведь это знак, знак нашей победы.
   Мудрец почувствовал, что динозавр-то прав. Народу нужно дать хлеба и зрелищ. Надо будет поговорить на эту тему с Каменным Атаманом, чтобы потом устроить торжественное собрание и пир.
   -Верно мыслишь, дружище! Нельзя без праздника.
   -А Вы бы не могли пройти в мою комнату? Там бы всё и обсудили, заодно новоселье моё отметим.
   -Здесь-то чего плохого?
   -Здесь неуютно, мрачновато, нет красоты. А я так обустроил свою комнату! Она теперь похожа на рай! Приходите, сударь Мудрец - не пожалеете! Я сделаю всё, чтобы Вы отдохнули!
   И они пошли в комнату ящера. Каменный Атаман предоставил ему вполне приличные покои на втором этаже замка. Правда, когда Стегозавр зашёл туда, он обнаружил лишь пол, потолок и голые стены и тут же побежал разбираться к императору. Тот выдал ему ключи от хранилища награбленного в Нитстандире и Северных горах. Мол, выноси оттуда всё, что хочешь. Динозавр понял намёк и, сделав не один рейс в хранилище, превратил комнату в маленький рай - точнее, в то, что сам считал раем. На полу валялось огромное количество одеял, покрывал, перин, подушек и спальных мешков. Стегозавр любил сделать из всего этого гигантскую кучу мала и уснуть, зарывшись в неё. Для того, чтобы гости могли сидеть, он не без помощи Тока принёс пару кресел из Северного Дворца, а в дополнение к ним позолоченную кушетку и стол из мореного дуба, на котором Мудрец увидел пять литровых бутылок водки.
   -Что это? - спросил он у динозавра. Да, интеллектуал, постигавший мудрость Вселенной, искавший законы мироздания, разрабатывавший хитроумные планы, не знал о том, что такое водка. Это, казалось бы, небольшое упущение становилось козырем в руках заговорщиков - споить старика теперь так просто.
   -Это - водка. Пей, если хочешь.
   Тот не заставил себя долго ждать. Открыл бутылку, налил в гранёный стакан изрядного количества прозрачной жидкости, выпил, крякнул, закусил солёным огурцом, который припас заботливый Стегозавр, потом занюхал бородёнкой. Незнакомый напиток ему понравился.
   Захмелевший Мудрец прищурил старческие подслеповатые глаза, начал дёргать за седую козлиную бородку. Сухие губы складывались в весёлую улыбку, правда, обнажившую ряд пожелтевших зубов, вреди которых виднелись подобные пропастям в миниатюре дыры - свидетельницы того, что долгая жизнь не щадила зубы. Приходилось удивляться тому, как ему ещё удавалось не шепелявить, а чётко, ясно говорить. Правда с каждым стаканом чёткости и ясности становилось всё меньше и меньше, но Стегозавру было достаточно. Итак, пятнадцатый стакан, государственный распорядитель Империи Полуденного Солнца пьян преизрядно, но в состоянии произносить рассказ за рассказом. Его собеседник слушал внимательно, для вида качая головой, повторяя "Ужас какой! Какой кошмар!" если история была с плохим концом, или "Вот повезло! Ух ты!", когда всё было хорошо. Но эти реплики были редкими.
   Потому что Мудрец очень часто в свои пьяные речи вносил множество разных теорий, излагал своё учение, а потом - то, как он применял его на практике. Тут Стегозавр заинтересовался...
   -Думаешь, кто правит миром? Я правлю миром. И не просто так. Мне помогает Великий Разум, даровавший мне магические способности. Знаю много заклинаний, таинств, проклятий, рецептов зелий. Когда-то населил Ойкумену Вторую гигантскими драконами, единорогами, эльфами и гоблинами. Но они, черти, исчезали через полчаса после сотворения. Просто растворялись как дымка - не хватало магических сил сохранить сотворённое мной. Я вновь колдовал, начал заниматься алхимией, ставил опыты на животных. Моя сила росла, но всё равно хотелось большего.
   Тогда я загорелся идеей оживлять неживое, заставить говорить землю, воду, огонь, но особенно - камень. Эх, он прочный, тяжёлый, каменный голем как ударит - упадёшь и не встанешь. Из каменных глыб я и сотворил эту ораву - налётчиков, а потом надсмотрщика над ними - Тока. Но он справиться не мог. Пускает искры, да и только. Булыжникам на это плевать с высокой колокольни. Им подавай силу больше их силы. И я решил поколдовать ещё. Нужен был гигант над гигантами, колосс, исполин, который бы раздавил всё вокруг, а потом плюнул и пошёл бы дальше творить зло во имя добра Ойкумены Первой. Но все валуны, замеченные мной в Ойкумене Второй, уже ушли на налётчиков. Пришлось силой слов сотворить каменные сегменты, из которых потом появился он - Каменный Атаман. Налей водки, брат.
   Вот он - красавец! Громадный, мощный, гроза миров, убийца, тиран, злодей! Он будет делать зло! Жаль, что на него пришлось потратить всю мою магическую силу. Её ещё восстанавливать...А пока я простой смертный, - тут он разревелся, - Налей водки, - разбил гранёный стакан, - Пришлось атаману служить, чтобы его нечисть слушалась. А если бы он передо мной у неё на глазах лебезил - какой тогда у него появится авторитет?
   -А если он вдруг сойдёт с ума и захочет тебя убить? - спросил Стегозавр.
   -Я правлю миром! Что, думаешь, не знаю, что делать? Знаю. Надо только положить ему руку на спину и сказать: "Вечная весна в одиночной камере". Распадётся на кусочки как миленький, - Мудрец уже выболтал всё, что знал. Правду говорят: с пьяных глаз можно обнять своего врага. Болтун - находка для шпиона. И заговорщика.
   Мудрец говорил ещё долго. Смеялся, кряхтел, шамкал беззубым ртом (он уже не следил за своей речью и шепелявил вовсю). Потом пытался прыгать и плясать, но не смог. Впрочем, он не расстраивался, ибо тихо-мирно уснул на стуле, обняв его спинку. Стегозавр укрыл старца одним из валявшихся одеял, пожелал ему спокойной ночи и приятных снов, после чего сам зарылся в свою кучу мала и тут же уснул.
   Наутро динозавра разбудили крики Мудреца.
   -А-а-а! О-о-о! У-а-а! Моя голова! Стегозавр, душка, сделай же что-нибудь!
   Адресат его слов быстро распихал одеяла и вылетел пулей из кучи. Он увидел Мудреца, корчившегося от головной боли. У него было похмелье - это понятно. Стегозавр, впрочем, был в курсе этой темы - ему сказал Тлэуер, нередко присутствовавший при похмельях Нахимсона. Собственно, канцлер и принёс банку огуречного рассола - пусть этому ценному источнику полегчает. Он должен страдать от угрызений совести потом, а не от головной боли сейчас.
   -Выпей. Это рассол. Он помогает.
   -Ой, как я нажрался! Никогда так не нажирался. Я подлец, мерзавец, дурак! Всё - больше пить не буду. В рот - ни капли водки.
   "А больше тебе и нужно", - подумал Стегозавр.
   -Кстати, Каменный Атаман зовёт на аудиенцию. Он хочет испытать гипнотизирующую плёнку, но не знает как это сделать. Встреча состоится в два часа, сейчас, - он достал из кармана золотые часы на платиновой, усыпанной бриллиантами цепочке, - одиннадцать часов пятнадцать минут.
   -Я пока прогуляюсь, поем клубнику, - сказал бургомистр Барбиленда, ещё надо проинспектировать реконструкцию Северного Дворца, составить смету (это ему тоже подсказал Тлэуер). Заодно что-нибудь и придумаю.
   Сказал он это - и тут же покинул комнату. Рай пропах перегаром, праведники рвутся наружу - по коридорам, мрачным и тёмным, по ступенькам (а тяжело по ним спускаться существу на четырёх ногах) да на свежий воздух, к просторам Выходской Земли. Этим дело не ограничилось, дальше - Тьменское побережье (утратившее прежний исходящий от него ужас, ибо ужас теперь был везде) и Н.-Т.Р., где в винном погребке Нахимсона доживали свои дни Тлэуер и Крокодилий Хвост.
   Три стука в дверь - она открылась. Нитстанцы уже были готовы слушать рассказ союзника из Барбиленда. Слушали долго, внимательно, не упуская из виду каждую мелочь - ведь в наше время даже сама несущественная, казалось бы, деталь может всё решить. Тлэуер, впрочем, уже подвёл всему итог. Делать надо было так, как он скажет. А сказал вот что:
   -Друзья мои! Товарищи! Только что мы прошли полпути до Цели, абсолютно не заметив, как это вышло. Объясняю: Мудрец по пьяни сказал как можно убить Каменного Атамана. Что равносильно тому, как если бы некий богач уехал по своим делам и всё своё имущество доверил сторожить вору. Но вот беда - сейчас мы с ним что сделаем? Правильно, не убьём. Почему? А некому потому что. Нас с Крокодильим Хвостом просто так в тронный зал не пустят. Потому как нас там считают сволочами и могут убить ни за что. Расправиться с тираном может только Стегозавр. Но его нужно обезопасить. Налётчики, если обнаружат, что их вождь погиб, превратят нашего друга в субстанцию, известную как куча мяса и костей. Толпа должна быть изолирована от кумира. На этот случай у меня осталось со старых времён снотворное, сон станет нашим союзником. Сон и водка, один раз уже нас выручившая. В неё мы подмешаем снадобье и дадим выпить налётчикам. Уснут за милу душу. Ну а теперь суммирую всё, что сказал: споить, усыпить, убить и смотаться.
   Крокодилий Хвост только усмехнулся. Тлэуер был его лучшим другом, он придумал отличный план, но, блин, нельзя так красоваться. "Честное слово, так и педерастом стать недолго". Не надо лизать себе задницу - таков основной принцип жизни крокодила.
   А Стегозавр? Он пошёл к своему псевдоприятелю - Мудрецу. В его голове - план канцлера Нитстана, в его ногах - отсутствие усталости, чуть вздрагивает хвост - всё равно боязно это...Динозавр чувствовал, что начинает меняться, речи Тлэуера нашли отклик в его сердце. "Зачем, зачем я жил так, как раньше? Жрал клубнику, наращивал жир, восхищался Барби и ничего, ничего не делал сам. Всегда был под колпаком, под прикрытием, пользовался поддержкой. Мне это нравилось раньше, а теперь? Нет, пора меняться. С сегодняшнего дня я - боец".
   Так, размышляя на тему своих успехов в грядущие времена, он дошёл до Курбанхоя. Пара-тройка стонов и вздохов - тяжело подниматься по ступенькам этого замка - и вот уже близится тронный зал, где восседает Каменный Атаман, повелитель нечисти и гроза свободным народам, которых, правда, не было ещё в ту эпоху. Его советники, Ток и Мудрец, уже здесь, готовы предлагать идеи, которые рано или поздно взорвут мир. Сейчас обсуждалась важная тема - испытание гипнотизирующей плёнки. Стегозавр здесь, и он готов держать речь. А этот тип, если хочет, может многое сказать.
   -О Великий Император, к Вам обращаюсь я. Гипнотизирующая плёнка - это великое изобретение, плод неземного ума Мудреца. Её появление - праздник для нас, ибо именно она поможет нам вовлечь в русло нормальной жизни бывших мятежников - Тлэуера и Крокодильего Хвоста. Но их надо завлечь в замок, ибо, заявив о сотрудничестве, эти свиньи не горят желанием попадаться на глаза Великому Императору. Нужен предлог и этим предлогом должен быть праздник, - Стегозавр говорил точь-в-точь как ранее Тлэуер, - потому что смех, - тут он запнулся, вспоминая тот короткий перечень умных слов, которые знал, - смех...э-э-э, смех...он обволакивает сознание и подавляет бдительность. Смех есть веселье, а веселье есть праздник. Так вот, нитстанцы плюнут на всё, начнут шуметь, галдеть и веселиться. Нам это может пригодиться. Под шумок их можно замотать в плёнку.
   Каменный Атаман кивнул головой. Такие идеи ему по душе. Он считает динозавра свои убеждённым сотрудникам, но на самом деле это был враг. Мудрец плохо научил Каменного Атамана подозревать.
   ...На следующий день Курбанхой, казавшийся грубой кучей камней, превратился в храм радости и веселья. Он на самом деле был каменным бутоном, скрывавшим в себе силу жизни, своеобразную, но всё равно притягательную красоту. Мудрец создал десятки фейерверков, и разноцветные огни сверкали круглый день. За этим роскошным зрелищем могли наблюдать собравшиеся в тронном зале замка, куда всех подданных Империи Полуденного Солнца пригласил Каменный Атаман отметить Имперский День - первый праздник великой державой. Пришли все. Хозяин более всего интересовался за Тлэуера и Крокодильего Хвоста: придут или нет, попадутся в ловушку или ускользнут от неё. Пришли всё-таки, попадутся.
   И вот началось действо. Свод замка сотрясали пафосные речи, грохот бурных аплодисментов (хлопали всё-таки в каменные ладоши, да к тому же со всей силы), хитроумные тосты, в искусстве произнесения которых состязались Тлэуер и Мудрец. Потом ржали до потери пульса, потом Микенза разбил вдребезги фарфоровую тарелку из Северного Дворца. Осколки разлетелись по полу, их звук словно кольнул сердце Стегозавра - варвары всегда остаются варварами во всём, они способны только ломать, разрушать, убивать. А ведь он с ними, он один из них, получается так. Быть того не может! Может...
   Налётчики хлестали водку, а потом начали драться. О, это незабываемое зрелище - бои каменных гигантов! Шум, треск, стон, уханье, аханье, а потом сон - Тлэуер для верности насыпал в водку снотворное. Спали и Мышь Налётчица с Элизабет Шрагмюллер. Мышь и обезьяна упились вусмерть, наелись до отвала и теперь блаженно икали. Канцлер Нитстана с присущим ему презрением наблюдал за этой парочкой - одного поля ягоды, спасу нет. Через секунду его взгляд стал настороженным, да и обратился в сторону Тока - хранитель так и не появившейся императорской печати не пьёт и не спит, а из игры его исключить надо: чуть что не то - долбанёт искрой, не встанешь с земли. Надо что-то делать. Похоже, у динозавра есть план, которым он охотно делится с Крокодильим Хвостом.
   Крокодил знал, что он хочет. Зверь встал из-за стола. Несколько шагов -вот он уже рядом с троном, прикоснулся к спине сидящего на троне Каменного Атамана и произнёс: "Вечная весна в одиночной камере", после чего закрыл уши руками и зажмурил глаза. "Кошмар! - шептал он, - Какой кошмар!" Правильно говорил: такого грохота он не слышал с того момента, как воинство Каменного Атамана проломило стену Нитстандира. Вот и она - святая месть. Но это лишь первая часть сценария, который написал для герцога его друг - канцлер Нитстана. Действовать - быстро, думать - мгновенно, решать - сейчас.
   И он решил. Едва тиран развалился на десятки каменных блоков, крокодил схватил один из них. Тяжесть жуткая, руки налились, тянутся к земле, вены набухли, но всё равно - бросок! Точно в цель, прямиком в Тока. Слуга пострадал отчасти того, что раньше было его господином.. Не успел он даже слова сказать, не смог электрической искрой поразить обидчика. Сразу рухнул как подкошенный.
   Но и его соперник выдохся, дышал еле-еле, пытаясь втянуть в себя хотя бы немного воздуха. Даже не понимал, что потом случилось с его мыслями, что повлияло на чувства, что вообще с ним произошло - да только нашёл в себе силы сделать прыжок вперёд, а потом сказать Тлэуеру и Стегозавру:
   -Бежим! Скорее бежим!
   Тех долго упрашивать не пришлось. Они быстро выскочили из-за стола и вскоре уже, кряхтя и ругаясь, спускались по ступенькам замка Курбанхой, с которыми, казалось, ничего не может сравниться в подлости. Налётчикам только предстояло начать погоню: часть из них мирно спала, не зная, что проснётся уже без своего повелителя, Ток контужен, Мудрец слишком дряхл, чтобы гнаться и драться. Поэтому Тлэуер, Крокодилий Хвост и Стегозавр без особого труда покинули Курбанхой.
   -Чует моё сердце, - причмокнув, произнёс канцлер Нитстана, - произойдёт что-то. Ой, произойдёт.
   -Я верю, - дрожащим голосом добавил Стегозавр.
   И он оказался прав. То, что увидели заговорщики, потрясло их воображение. Огромный страшный замок Курбанхой растворился словно дымка, не оставив после себя ничего. Вместе с ним уходили в небытие: куча тряпья в комнате Стегозавра, трон Барби, служивший здесь иному господину, диван Нахимсона - короче, всё, что переместилось в этот край от Северного Дворца и Нитстандира. На земле лежали упившиеся налётчики, контуженные Ток и (теперь уже) Мудрец, Элизабет Шрагмюллер, Мышь Налётчица, а также груда камней, будучи единым целым управлявшая Ойкуменой Второй. И ещё осталась огромная каменная камера круглой формы.
   -Возьмите её себе, - сказал Стегозавр, - там драгоценности Барби. Алмазы, сапфиры, рубины, изумруды. Мне это не понадобится.
   -Ты разве не останешься с нами? - спросил Тлэуер.
   -Я - часть Барбиленда и никуда больше не пойду. Сейчас хочу подумать о жизни, стать отшельником. Пора мне, - добавил он и направился в сторону Зевсии. Нитстанцы проводили его вздохом.
   -Ну что, надо пойти домой. Мудрец и Ток отстроили Нитстандир, так что жить там можно, - предложил Тлэуер.
   -Пошли. А почему замок исчез?
   -Не знаю. Может быть, потому что он был символом Империи, а её нынче нет. Империя рухнула и появится нескоро. Но она будет, помяни мои слова. Почему? Ответ простой: рано или поздно всё сводится именно к ней. Так что будем ждать.
  
   11. Разбойники рядом!
   Ждать второго пришествия Империи, впрочем, нитстанцы не хотели. У них были свои заботы, например, о том, кто будет править. Крокодилий Хвост предложил Тлэуеру возглавить сильно подсократившееся по численности княжество, но тот отказался - только бумажный человек может быть князем, а он пока канцлерством удовольствуется. Динозавр готов создать очередного правителя, только с одним условием - это не должен быть Нахимсон. Слишком много уж времени мексиканцы правили Нитстаном. Крокодил перечить не стал.
   На Горе Нахимсона, где начал свой жизненный путь первый правитель Нитстана, должен был появиться и третий. Динозавр уже наготове, спел "Бабуробота", магия песни держит в воздухе гигантскую синюю ручку - надо создать контуры лица и тела.
   Никаких сомбреро. Прости, Аарон Яковлевич, но ты должен остаться одним-единственным, твой преемник уже будет ни в чём на тебя не похож, по крайней мере в одежде уж точно. Пусть будет шапка наподобие боярской. Усы и бороду - не давать, молод ещё, молоко на губах не обсохло. Фиолетовая одежда вышла из моды, пусть у него будет зелёная рубашка и коричневые штаны. Башмаки остаются чёрными, а какими ещё? Розовыми? Голубыми? Оранжевыми? Тут нужен князь, а не клоун, хотя Тлэуер догадывался, что после Нахимсона - героя, яркой, жертвенной личности - будут ничуть не лучше клоунов. Пока суд да дело - рисунок готов. Запевай!
   В третий раз "Мне бы в небо" огласила рождение нового жителя Ойкумены Второй, которому предстоит править в Нитстане - княжестве-победителе. Вот он уже здоровается со своим создателем.
   -Привет! Я - Тезей, князь Нитстана.
   -Тлэуер, его канцлер, - эта форма ответа была выучена им раз и навсегда.
   -То есть ты в Нитстане живёшь, да? Слива! Проводишь до дому, я там книжку одну хотел почитать, - ни с того ни с сего добавил он.
   -Пошли.
   Новый нитстанец сразу же удивил Тлэуера тем, что не стал слетать с Горы Нахимсона, а спустился по склону, объяснив это тем, что боится разбиться. Динозавру пришлось даже подождать Тезея, чего нельзя было ожидать от Нахимсона. Он с благодарностью вспомнил обоих - и Якова Моисеевича, и Аарона Яковлевича. Это были Люди - они могли и любить, и сражаться. А этот...Ладно уж, создал так создал. Теперь главное - никаких бумажных после смерти этого...даже непонятно, как назвать.
   Дошли до Нитстандира. Крокодилий Хвост с большим подозрением взглянул на нового жильца, который к тому же будет и его господином - мол, что из него получится, не смешите меня. Тлэуер бросил на приятеля немного возмущённый взгляд - какой есть, сам разговор о правителе завёл, хоть тираном не будет и на том спасибо.
   Между тем последующие дни показали, что ничего хорошего от нового князя ждать не приходится. Он просыпался утром, завтракал и, не убрав за собой, уходил гулять, куда - неизвестно. Потом возвращался с абсолютно бесстрастным тупым лицом, не сказав ни слова. Крокодилий Хвост готов был поклясться, что скорее он съест собственную голову, чем Тезей хоть что-нибудь да скажет. А Тлэуер...тот вообще сходил с ума от ярости к этому человеку. И вовсе не потому, что он причинил ему зло - нитстанец не был на это способен, но потому что позорил жизнь. Динозавр путешествовал, воевал, вёл переговоры, строил планы, пытался перевернуть мир. А этот - что смог этот баран в папахе? Ужас просто. Ну как так жить можно - бесследно, существуя только в мире ещё более призрачном, чем вся Ойкумена Вторая. Быдло - что с него взять.
   -Я ненавижу всех по-разному. Ненавижу злодеев - они убивают и калечат. Ненавижу дураков - они убивают мою веру в ум человечества и жителей Ойкумены Второй, убивают мечту об идеальном. Ненавижу предателей - они рушат то, что ты строил долгие годы, ведь предатель - знаток своего дела. Ненавижу лжецов, ведь ложь уничтожает правильный путь к истине, она всегда сбивает с толку. Ненавижу гомосексуалистов, они ломают то немногое ценное, что осталось у нас в наши смутные дни. Но не менее я ненавижу амёб, которые создают видимость своего существования, ползают, ходят куда-то, могут сказать пару слов, но в них нет жизни. Они убивают жизнь в себе, они убьют её и в других, - сказал Крокодильему Хвосту Тлэуер.
   Самое интересное, что гневная тирада динозавра прозвучала в тот самый момент, когда сам Тезей проходил через гостиную, где протекала беда, дабы выйти во двор, а потом - неизвестно куда. Он понял, что канцлер говорит сейчас о нём, но виду не подал. Бумажный человек жил в своём выдуманном мире, для него гораздо более реальным чем то, что он видел вокруг себя. Тезей вышел, чтобы вернуться в совсем другую жизнь.
   Тьмения таила в себе не только нечисть. В одном из внутренних гротов обитала, пожалуй, самая странная разбойничья пара, которая только существовала в этом мире. Почему? Просто состав поражает воображение, как стрела - свою цель. Главным в банде был большой коричневый заяц, грязный, лохматый, с слипшейся, засаленной шерстью. От него всегда исходила вонь, поэтому его прозвали Тухлым Зайцем, хотя он требовал от разбойников, чтобы его звали исключительно Венценосным Зайцем. Как и Тлэуер, Нахимсон, Барби, Мудрец, Игуан, Каменный Атаман, Тухлый Заяц был невероятно амбициозен. Мир, считал ушастый разносчик зловония, лишь по счастливой случайности не оказался в его руках, рано или поздно он будет известен в истории исключительно как "Венценосный Заяц, могущественный правитель всех мыслимых миров". Да, пускай он хозяин только в тёмной гроте Тьмении, но завтра, несомненно, проснётся в полагающемся ему роскошном дворце. А поможет ему в этой шайка. Каждый бандит там - личность.
   Первым был из них Цыплёнок - жёлтенький, большеголовый, с востороженно-наивными глазками. Цыплёнок любил писать стихи, рассуждать о "маленьком человеке", хвастаться своим знанием английского языка, философии и антропологии, презирать бандитов и "власть" в лице Тухлого Зайца. Сам атаман ценил его рад будущего господства. Жёлтая птаха мерещилась ему предтечей будущих художников, поэтов музыкантов, которые осиным роем вьются вокруг самодержавного правителя.
   Второй - Карел, грузный, могучий носорог шоколадного цвета. Он был, ровно как и все носороги, туп невероятно и столь же невероятно силён. В банде выполнял всю чёрную работу, не протестовал, не перечил, был по-собачьи предан господину. Для Тухлого Зайца был воплощённой мечтой о народе - молчаливом, трудолюбивом и изумительно покорным. Без него некому было бы драться - не Цыплёнку же и не Свинке Хрюковне?
   Свинка Хрюковна - свинья ещё та. Неизвестно как, но она успела так разжиреть, что стала похожей на шар с ушами, пятаком и знаменитым завитым хвостом. Хавронья была тупа, прожорлива, неповоротлива, труслива и ленива. Единственная причина, по которой Свинка Хрюковна прижилась в банде - это то, что она воняла сильнее Тухлого Зайца, тот мог свалить на неё свою отвратительную вонь, что периодически и делал. Такой вот и была шайка, которая обитала в Тьмении.
   Последние дни, казалось, были слеплены из дерьма и скреплены слизью. Всё началось с того, что разбойникам захотелось "выйти на дело". Затея могла бы увенчаться успехом, но банда встретила соперника гораздо сильнее - налётчиков Каменного Атамана. Карел пытался организовать сопротивление, но Сипер и У-уда, объединившись, сбили колосса с ног, а Ток парой ярких искр довершил процесс разгрома. Тухлый Заяц, очнувшись после шока, объявил о том, что придётся ретироваться в грот, не забыв при этом назвать своих разбойников скопищем неудачников.
   Там они сидели долго. Точно - не знали сами: свет и тьма в пещере мрака не меняются. Хотелось есть, становилось сыро, темнота надоела вконец, Тухлый Заяц начинал вонять сильнее Свинки Хрюковны. Всё это могло привести к бунту, и тогда атаман сказал своё веское слово:
   -Пошли! Выходим на свет!
   Разбойники без особого труда выбрались наружу. Правда, страх действовал цепеняще. Чувствовалось, что обидчики где-то рядом (но это зря, Каменный Атаман уже представлял собой груду булыжников, его слуги разбежались кто куда). Шли - и сердца обмирали от ужаса. "Шайка неудачников" - да, это были они и никто, кроме них. Тухлый Заяц не уступал разбойникам в трусости, напротив, превосходил их. Впрочем, он скорее согласился бы с тем, что Земля стоит на трёх китах и одной черепахе, чем с тем, что чего-то боится.
   Всякий путь рано или поздно подходит к своему концу. Тухлый Заяц и его команда, не повстречав своих врагов, столкнулись лицом к лицу с морем. Море билось - бешено, неукротимо, нетерпимо к тем, кто стоит у него на пути. Сердца разбойников стучали морю в такт. Слышали, как пронзительно кричат чайки, кружа в небывалом, ярком небе. Сколько силы, сколько победной мощи в природе! Даже разбойники, которым можно приписать всё, что угодно, только не сентиментальность, стали застилать своё сознание мечтательно-романтическим флером. И неизвестно, сколько бы продлилась эта идиллия, если бы носорог Карел не пробубнил:
   -Вонь - жуть. Страх, смерть! Мой мозг сдох, вот!
   Тухлый Заяц знал, что делать.
   -Свинья, мать твою! Сколько можно вонять, погань драная? Здесь культурное общество, а не помойка, понимаешь ли! - тут он отвесил ей пинка по жирной заднице. После этой великолепной акции спасения своего положения атаман начал яростно шевелить носом, вдыхая воздух. Это означало одно - где-то можно пограбить. Заяц обладал редкостным чутьём - чутьём добычи. Он мог унюхать богатый дом, или же одинокого путника с тугим кошельком, выяснить, может ли хозяин постоять за своё добро или же просто хватай и беги. Собственно говоря, именно поэтому он смог стать атаманом этой странной шайки. И теперь он чувствовал наживу, как голодная собака - кусок наивкуснейшего мяса.
   -За мной! - крикнул атаман бандитам, - Нас ждут великие подвиги. Великие дела! Пора грабить, дорогие мои!
   Те, конечно, рады. Ведь что такое грабёж? Это удовлетворение стремления получить что-то, при этом не работая. Это своего рода вызов - ну что, идиоты, горбатьтесь, трудитесь, мы всё равно заберём всё то, что вы выбили кровью и потом у судьбы, потому что мы сильнее, умнее и хитрее вас. И сейчас на этот вызов пытаются ответить нитстанцы.
   ...Тлэуер закрыл за Тезеем дверь (этот кретин так задумался о чём-то, что даже забыл, уходя, это сделать), выругался, гневно взмахнул хвостом и пошёл на чердак. Там он тоже кое-что хотел провернуть. Динозавр мечтал написать книгу о методах и способах достижения власти. Власть манила его, он не сопротивлялся этому, но при этом сохранял свой, тлэуеровский ум, всё ставивший под сомнение, всё критикующий и порицающий. Хотелось продумать, выяснить, изучить.
   Но не судьба. Не смог Тлэуер свои гениальные размышления отобразить на бумаге. Поднялся на чердак, весь в предвкушении чего-то великого, да вот только одолела его дрёма, он свернулся калачиком и уснул.
   Проснулся динозавр от стука в дверь. Это бы не просто стук: казалось, дверь пробует на прочность ураган. Она выстояла. Тлэуер слышит, как Крокодилий Хвост, видимо, тоже будучи поднятым на ноги небывалым по мощности ударом, спрашивает нарочито недовольным голосом:
   -Кто там?
   Ответ не заставил себя долго ждать.
   -Выходи на бой, мразь, коли не шутишь! - Тухлый Заяц старался вместить в свои слова всю злость, что в нём была. Думал, что ему удастся запугать хозяина, но не таким был Крокодилий Хвост, отчаянный боец, разбивший в одиночку почти всё войско Каменного Атамана. Речь незнакомца разозлила крокодила, разбудила в нём жажду схватки. Крокодил считал, что жизнь - это борьба, в которой надо надеяться только на себя и не доверять никому. Каждый бой приводит к Победе, нужно не бежать от него, а наоборот, ждать возможности проявить себя, даже искать этого. И вот она явилась.
   Крокодилий Хвост открыл дверь. Увидел четырёх разбойников - с каждым придётся драться, но отступать нельзя. А тут и Тлэуер на подходе. Какой-никакой, а всё-таки помощник. Двое против четырёх.
   У динозавра были свои мысли на этот счёт. Непрошенных гостей он считал теми, кто покушается на его будущую власть над миром. Канцлер любил своё будущее, и всеми фибрами души пытался сделать его ближайшим. Так вот, ему почему-то казалось, что путь от богатого дома до золотого дворца ближе, чем из старой лачуги. Если разбойники победят - не будет даже лачуги. Поэтому надо биться за своё счастье. Здесь и сейчас. И он хватает хвостом нечаянно брошенный на диван нож. Кто вооружён - тот и защищён.
   Он понёсся на Цыплёнка. Тот попытался его заговорить.
   -Видите ли, уважаемый хозяин, мой долг как интеллигента - мыслить. Но в тёмной пещере мыслить не получается. Мне нужен дом, роскошный кабинет со всеми удобствами. Художник не должен быть бедным, это романтика для идиотов. Поэтому я изымаю ваш дом, и приглашаю туда своих друзей, ибо как сказал я: "Дружба - это фонтан радости, который..." А-а-а!
   Так и не успел птенец поведать Тлэуеру о том, что такое дружба. Его противник, не чуждый, кстати, мук творчества, на этот раз предпочёл силу. Удары посыпались как град на поля: то в ногу, то в живот, то в копчик, а один раз динозавр так изловчился, что подпрыгнул и пырнул ножом прямо в грудь. Цыплёнок мог только смотреть и стонать, а потом свалиться навзничь. Путь к власти над миром прокладывался по костям интеллигенции. И тут ничего поделать было нельзя.
   Тухлый Заяц почуял неладное. Того и гляди, самого порежут. Время проявлять решительность:
   -Свинья, атака задницей!
   Хавронья поняла всё великолепно. Она развернулась, потом хрюкнула и побежала задом наперёд. Но, как ни странно, Свинка Хрюковна каким-то шестым чувством понимала, где находится Тлэуер. К несчастью для него: жирный живой шар насел на бедолагу. Тяжесть и вонь - как выдержать такое? Он чувствует, как хрустят кости, как расползаются в разные стороны ноги, как пропитывается отвратительным запахом его кожа. Динозавр не может так жить, остаётся одно - потерять сознание.
   Крокодилий Хвост остался один. Особая, самая сильная ярость - ярость того, кому нечего терять - охватила его душу.
   -Что ж вы, черти, делаете? - рыкнул он в толпу, - Беззащитного динозавра калечите! Я вот вам...
   В подтверждение своих слов крокодил подбежал к Тухлому Зайцу и, пересиливая своё отвращение, испытываемое к запаху выродка, укусил его за правую лапу. Тот запищал, заверещал, отскочил в сторону, после чего испуганно посмотрел на обидчика - что он сможет сделать, будет ли он дальше атаковать его. Да нет, вроде не похоже. Крокодила заинтересовала свинья, что до сих пор не может с места сдвинуться, сидит на Тлэуере как в грязной луже.
   -Ну всё, мразь толстая, тебе не жить! - крикнул Крокодилий Хвост. Он разбегается и бьёт со всей силы хавронье ногой в живот. Та вылетает во двор, пропахивает седалищем землю. Какой красивый удар! Как так можно - сдвинуть с места того, кто в два раза тяжелее тебя? Бывает и такое.
   Тем временем главарь приходит в себя. Боль - адская, обжигающая, но отомстить за неё можно. Крокодилий Хвост допустил оплошность, которая может стать роковой. Он не добил вожака, чем тот поспешил воспользоваться, чтобы преломить ход поединка в свою пользу.
   -Карел, атакуй! - приказал Тухлый Заяц носорогу.
   Гигант, если ему не приказать, с места не сдвинется. Но уж если приказ поступил - пощады не жди. Вот и сейчас налились кровью маленькие красные глазки, грозно раздуваются ноздри - носорог готов наступать.
   -Ух...Их...Вох...Юх...- пыхтел он. Потом заревел протяжно, сильно. Крокодилий Хвост даже вздрогнул. Его враг был невероятно опасен, видно, что слепая ярость застелила ему глаза, овладела могучим колоссом, и теперь он бежит на него. Ничего не смог предпринять крокодил - носорог мощным ударом сбил его с земли, пару раз проткнул рогом, подбросил вверх. Окажись на месте пластмассовой игрушки человек из плоти и крови - от него бы осталась куча мяса, залитая кровью. Карел торжествовал.
   -Враг...сдох...я...крут..., - вспоминая подходящие по этому случаю слова, бормотал носорог.
   Тухлый Заяц усмехнулся. Это была победа, чистейшая, как брильянт. Поле битвы надо бы осмотреть: оно ведь принадлежит мародёрам, а кто он со своей бандой, как не мародёры? Что тут есть? Хм, домик недурной, здесь и жить можно, даже нужно, а то как-то пещера для того, кто хочет захватить мир, смотрится несолидно. А что делать с хозяевами? Ответ очевиден.
   -Карел, вышвырни-ка этих слабаков во двор.
   -Слуш... босс..., - пробубнил носорог. Он осторожно поднял рогом Крокодильего Хвоста, взвалил на спину, вошёл во двор и сбросил ношу наземь. Такая же участь постигла и Тлэуера.
   Во второй раз Нитстандир был захвачен врагами.
   Тлэуер очнулся первым. Боль - невыносимая, ему казалось, что его что-то расплющило, переломало все кости (и тут он был прав). Динозавру ещё повезло, что кости у резиновых игрушек срастаются быстро, потому как виртуальные. Хотя всё равно вставать было трудно. Стиснув зубы, проклиная всё на свете, он пытался переставлять ноги, сделать хоть один шаг. Кожа на ступнях - грубая, ороговевшая - и та была частично содрана тогда, когда ноги разъезжались в разные стороны под тяжестью ожиревшей свиньи. Ничего, канцлер Нитстана преодолел эту боль. Тяжело ступая, он направился туда, куда лежал, закрыв глаза, Крокодилий Хвост. Надо посмотреть, что с ним сделалось.
   -Боже мой! - воскликнул Тлэуер. Было отчего. Его израненный товарищ казался большим куском кровоточащего мяса, лишь немного прикрытым полосками кожи. Он был жив - это несомненно, но первое время ему придётся очень тяжко. Даже встать на пол - это проблема. Тлэуер это знает не понаслышке. Но это нужно всё равно, поэтому динозавр, скрипя зубами, приковылял чуть поближе к нему.
   -Ну, вставай, браток, ещё не всё потеряно, мы живы - а это уже кое-что.
   Нет ответа.
   -Маршал! Как канцлер Нитстана я приказываю встать и начать жить. Ваша жизнь нужна стране.
   Нет ответа.
   Что же делать? У Тлэуера вновь появился замысел, который надо было воплотить в жизнь. Он начал говорить. Чего только не было в его речи: и ветка сирени, и куст черёмухи, и могучий лосось, и воспоминания о былых сражениях, победах и поражениях. Крокодил, естественно, никак не мешал этому монологу - ни словами, ни движениями. Он валялся и ничто не смогло заставить его подняться. Но его друг предвидел и это. Динозавр подошёл к нему ещё поближе и слегка коснулся его головы хвостом. Ощутил шершавость, грубость кожи, выдержавшей ни одно испытание. И добился своего - левый глаз медленно, но верно начал открываться (правый совсем заплыл).
   -Сволочи, - хрипел Крокодилий Хвост, - они ещё пожалеют. Мы вернёмся, мы заставим их уйти.
   -Заставим, заставим, - соглашался Тлэуер, - надо сперва заставить твоё тело тебе служить. Я тебе в этом помогу, но не очень: сам только недавно заново жить научился. Припоминаю, где ноги, а где хвост, пока удаётся, но не думаю, что это надолго, - тут он усмехнулся. Любитель сарказма, динозавр умудрился даже над своим здоровьем поёрничать.
   Однако над Крокодильим Хвостом - ни в коем случае. Наоборот, Тлэуер изо всех сил старается поднять товарища, ему тяжело, он извиняется, когда нечаянно задевает ещё не успевшие зажить раны. Тот и сам борется, преодолевает свою слабость. Давай, вставай, родной! Ты сможешь сделать это, поднимайся! О да! Он встал!
   Что делать дальше? Возвращаться домой - нет смысла, увы, это пока что не их дом. Бродяжничать, долго и упорно - тоже мало удовольствия для израненных и избитых проигравших нитстанцев. Нужна всё-таки цель, причём та, что по возможности будет наиболее конкретной. Тлэуер привык не обращать внимания на реальные цели, отшвыривать их, подписывать под брак, но теперь и они пригодились.
   -Пошли искать себе жильё. Я даже знаю куда - в Нахимсонию. Прошлый раз мы с Яковом Моисеевичем именно так нашли себе дом, думаю, и этот раз исключением не будет. Судьба иногда повторяется, и это тот самый случай, когда чем чаще, тем лучше. Хотя всё равно это как посмотреть.
   -Ладно, пошли, - Крокодилий Хвост прервал готового полететь на своих словах в заоблачные выси Тлэуера. И они медленно, но верно пошагали к Тьменскому побережью, чтобы потом очутиться в Выходской Земле, а потом - в Зевсии. И Нахимсония - венец всему!
   Разбойники их преследовать не стали. У Тухлого Зайца и его команды была другая задача - распределить жильё. И с ней они справились. Сам главарь выбрал себе кабинет Нахимсона - потому что главный. Цыплёнок облюбовал гостиную - он будет привратником. Свинка Хрюковна, разумеется, поселилась на кухне, где уже за первые полчаса съела всё, что смогла найти. Герой штурма Нитстандира, Карел, выбрал себе комнату Крокодильего Хвоста, куда перенёс всё содержимое винного погребка (его разбойники, в отличие от налётчиков Каменного Атамана, сумели найти).
   -Спирт - крут! Вот...- не раз повторял носорог.
   Не успели головорезы насладиться жильём, как кто-то постучался в дверь.
   -Тлэуер! Крокодилий Хвост! Откройте, я пришёл! - голос, несомненно, принадлежал Тезею, только что вырвавшемуся из непонятных странствий.
   Открыл Цыплёнок.
   -Простите, милостивый государь, а Вы кто?
   -Я? Я - Тезей, хозяин этого дома, если уж на то пошло. А ты сгинь. Уйди отсюда!
   -Не надо быть таким грубым. Позвольте, я улажу все дела. Господин, тут недобитый прежний владелец изволил посетить родные пенаты.
   Тухлый Заяц не замедлил появиться.
   -Так ты здесь хозяин? - спросил он у Тезея.
   Конечно же я.
   -А вот и нет! - ответил главарь, после чего подошёл к князю, схватил его за шею, да и дёрнул что было силы. Голова оторвалась.
   -Слабак, - сказал Тухлый Заяц и выкинул голову куда подальше. Тело осталось лежать у дверей. Мешать предаваться кутежам оно не могло.
   ...А в это время Тлэуер и Крокодилий Хвост продолжали свой путь. С каждым новым шагом к ним возвращалась уверенность, но она не помогла им ответить на вопрос: "Куда мы идём?" Поэтому они брели, похожие на блуждающие огоньки - ни цели, ни конечного пункта своего странствия, ничего этого не запечатлелось в их головах. Но это временно - когда во мраке Зевсии забрезжил свет, всё стало ясно.
   -Крокодилушка, смотри! Вот подфартило: дом - крокодилу! - воскликнул динозавр, не скрывая чувства радости.
   Да, похоже судьба улыбнулась нитстанцам. То, что они увидели, потрясло их до глубины души - прямо перед ними лежала гигантская коробка из-под конфет. Канцлер уже знает, к чему это.
   -Тащи быстрее! Если всё удастся - мы победили, - кричит он, зная, что пускай всё пришлось начать с чистого листка, но всё-таки удалось сделать первый шаг на пути к захвату мира. Поэтому он, напрягая все силы, толкает коробку прочь от этих мест. Крокодил ему помогает - жить в Нахимсонии не хотел никто. Всё-таки привыкли они к родным краям, и их не тянет на чужбину.
   Так и прошли Зевсию как нож сквозь масло. Наконец, вот и Выходская Земля, где ещё валяются обломки Каменного Атамана. Тлэуер непреклонен - жить будем здесь.
   -Разбойники сюда не нагрянут. Я думаю, сейчас лучше прятаться, чем сражаться.
   Допустим. Крокодилий Хвост не против. А дальше что?
   -Открывай коробку. Крышку приваливай к булыжникам.
   Сделано.
   -Теперь смотри.
   Крокодилий Хвост много видывал на своём веку, что неудивительно, ведь он жил в Ойкумене Второй - стране чудес и опасностей. Опасность он пережил, пусть и так, как хотелось. Теперь настал черёд дивиться чудесам. Ибо с коробкой что-то стало происходить. Она превратилась в огромный сияющий куб. Свет нестерпимо ярок, он заставляет закрыть глаза, заставляет зажмуриться, что и сделали нитстанцы. А когда открыли - куба уже не было. Вместо него появился деревянный дом, огороженный дощатым забором. Крокодилий Хвост открыл калитку. Он увидел, где придётся жить ему и Тлэуеру.
   То, что открылось их глазам - это цветник. Многообразие астр, пионов, касмей, календул, приблудных ромашек и прочих цветов приятно удивило нитстанцев - слишком много отвратительного повидали они за последнее время, радости уже не верится. Цветы - по правую сторону от узенькой тропинки. По левую растопырили свои широкие листья тыквы. Сами они ещё не поспели - не сезон. Рядом с ними - куча из песка и битого шифера. Там, где забор, рос роскошный куст сирени, готовый вместить под своими тёмно-зелёными листьями всё вокруг. Контраст ему составила черёмуха: какие-то поганые вредители объели листья, и их стало меньше, чем скромности у Тлэуера (а этой чертой характера динозавр никогда не отличался). Ягод не было вообще.
   -Ладно, по фиг, - подвёл итог Тлэуер, - пошли дальше.
   Сказано - сделано. По ту же левую сторону тропинки путники увидели побеленный каменный дом с зелёной крышей и подобием веранды. Крокодилий Хвост направился туда, динозавр за ним. Вот они уже под навесом веранды, канцлер с интересом смотрит на лавки, заставленные вёдрами с водой. Попил немного - вкусная, холодная. А крокодил уже открывает дверь.
   -Так это же кухня!
   Точно, в полумраке (окно было заколочено) Тлэуер увидел стол, на котором стояли: солонка, похожая на маленький самовар, большая банка, вместившая в себя вилки, ложки и ножи, железные эмалированные тарелки и гранёный стакан. Сидеть хотите? Пожалуйста - вот три табуретки. Приколочена полка с посудой, Крокодилий Хвост взял одну тарелку, начал смотреть в неё так пристально, будто увидел так своё отражение. Что такое? А там неизвестный художник по-детски наивно нарисовал синего котёнка, играющего с клубочком. С непонятной динозавру нежностью крокодил рассматривал рисунок. Накатилась слеза - видимо, это воспоминания о чём-то непонятном никому. Что же поделать, решительный и суровый на вид Крокодилий Хвост не был чужд сентиментальности.
   Однако Тлэуер старался побороть такое проявление чувств у себя и у других.
   -Уважаемый маршал, не время любоваться молодняком. Интереса я не вижу, а Вы, если хотите, можете взять тарелку с собой.
   Тот бросил ещё один полный грусти взгляд на синего котёнка, да пошёл вслед за канцлером. По кускам резины., шлёпая ногами (хорошо, что было не так жарко - резина не нагрелась), они дошли до деревянного дома с верандой, утопающей в плюще. Поднялись по крашенным в тёмно-красный цвет ступенькам. Скоро откроется дверь - и нитстанцы попадут в свой новый дом. Его уже единогласно назвали Неонитстандиром - знак того, что волю судьбы они принимают, но по старому дому скучают и от претензий на него не отказываются.
   -Мы здесь надолго? - спросил Крокодилий Хвост.
   -Пожалуй, - ответил Тлэуер.
   Началась у них совсем другая жизнь. С утра до вечера они рубили дрова, носили воду, работали в огороде (который тоже был). Динозавр не любил всё это, считая это недостойным того, кто хочет захватить мир. А вот герцог Эльгнейс бы другого мнения.
   -Земля - это кормилица наша, хоть я и должен быть водным жителем. Земледельцы живут в гармонии с природой, они добросердечны и гостеприимны. Хотя и водку пьют. Вот сейчас я как раз и жалею о том, что не являюсь писателем или поэтом, а то обязательно посвятил что-нибудь нашей многострадальной деревне. Деревня! Били её власти, которые кормились от неё же - а она жива. Крестьянин работает в поте лица - холод зимой, зной летом, град, заморозки, вредители всякие - всё против него. А ведь побеждает! Живёт. И горе, Тлэуер, тем, кто плюёт в лицо землепашцу, крестьянину, называет его мужланом неотёсанным, горьким пьяницей, чурбаном бесчувственным. Ненавижу тех, кто говорит презрительно: "Деревня!" Да кем бы вы были без деревни?
   "С ума сошёл немного, подумал Тлэуер, - Ничего , это бывает". Динозавр был абсолютно равнодушен к тому, что говорил его товарищ. Он знал, что когда-нибудь они с Крокодильим Хвостом вернутся в Нитстандир, и тот забудет обо всём.
   Так оно и вышло. Однажды, когда Крокодилий Хвост поливал морковь и помидоры, а Тлэуер тупо (на его взгляд) окучивал картошку, динозавр услышал пискливый голос:
   -Господин Тлэуер, можете на время прекратить работу? Вы же меня заживо похороните!
   Тот в лёгком недоумении - кто же это может быть? Обернулся - и обнаружил, что рядом с ним стоят четыре маленьких медвежонка, по сравнению с которыми он казался гигантом. Трое розовые, один - белый, видимо, и есть их начальник. Стоит к нему обратиться, чтобы узнать от него про всех.
   -А кто ты и твой народ?
   -Я - Гаспар, предводитель племени кирпонимийцев, там помимо меня Гесер, Ян и Рафаэль. Мы появились раньше Вас, видели, как Вы со Стегозавром вылуплялись из яйца. Да, мы знаем каждого жителя Ойкумены Второй. Ибо наша цель - разведка, для этого мы рождены. Долго мы скитались по земле, но сейчас решили остепениться, основать своё государство. Но вся земля принадлежит Нитстану (Тлэуер усмехнулся: а ведь Гаспар был прав. Пал Барбиленд, пала Империя Полуденного Солнца, остался один Нитстан и он - всему голова). Мы просим Вас, как канцлера Нитстана уступить Кирпонимии те земли, что вы зовёте Северной Долиной. Небескорыстно: наш народ вернёт вам Нитстандир.
   О да! Это ли не то, чего хотел Тлэуер? Целый месяц он тосковал по родному дому (а месяц в Ойкумене Второй за год считается), и вот теперь - удача! Быстро, чтобы не выдать волнения, он сказал:
   -Берите! А как вы его вернёте?
   -Выкупим, - сказал Гаспар и усмехнулся. Медвежонок явно знал, что делал, - Хоть сейчас. С нами не идите - вас могут не так понять.
   -Хорошо, - добродушно согласился динозавр. Сам он при этом сгорал от нетерпения - ну когда же всё случится? Ничто не забыто, Нитстандир занял место в его сердце, весомое, значимое. Пока же остаётся только смотреть, как Гаспар командует своим подданным:
   -Стройся! На Нитстандир - шагом марш!
   ....Долго ли, коротко ли, но дошли всё-таки Гаспар, Гесер, Ян и Рафаэль до дома нитстанцев. Похоже, когда они сюда вернутся, работы будет немало - окна разбиты, рамы выдернуты "с мясом", дверь слетела с петель, стены исписаны всякой похабщиной. И среди этого бардака - Цыплёнок, одетый в зелёную ливрею, стоит важно, будто не замечая, что он подобен царю, сидящему на троне из дерьма.
   -Что вам угодно? - спрашивает привратник.
   -Я - Гаспар, правитель народа кирпонимийцев, хочу поговорить с вашим триждывеличайшим повелителем Венценосным Зайцем.
   -Пусть войдёт! - пьяным голосом проревел "триждывеличайший".
   Цыплёнок не стал перчить вусмерть нажравшемуся очередному властелину мира и открыл дверь. Медвежата осторожно обходили битое стекло, мусор, нечистоты - этого было не счесть в захваченном варварами-разбойниками Нистандире. Они ненавидели Тухлого Зайца за то, что он сломал величие Нитстана, как дикарь - цветущее дерево. Им выпал шанс прогнать этих гадов. А пока необходимо поговорить с их главарём.
   -Что припёрлись? - спросил он. На него было жутко смотреть: шерсть растрепалась и свалялась, лицо опухшее, заячья губа разбита. Запах ещё отвратительней, чем был. Гаспара потянуло на тошноту, но он решил довести сперва дело до конца, а потом. Во дворе, сделать всё, что надо.
   -Уважаемы господин Венценосный Заяц! Мы купцы, торгуем роскошью, пряностями и зерном. Долго странствовали по свету и вот теперь решились остепениться. Услыхали, что у вас дом появился. Нам не важно, как вы это сделали, мы просто очень хотим его приобрести. Естественно, за хорошую цену. Я Вам предлагаю, - он перешёл на шёпот, - советские деньги. Это лучшая валюта мира. За один советский рубль можно купить дворец. Поэтому за этими деньгами идёт большая охота, немало человек погибло. Немногие имеют хотя бы пять советских рублей, у нас же - целых пятнадцать. Сейчас они хранятся в тайнике. Согласно староё легенде, на этих деньгах содержится секретный шифр, ведущий к загадочному "золоту партии". Мы устали гнаться за богатством, хотим отдохнуть, поэтому сбрасываем с себя груз поиска. Хотя жалко, конечно, ведь золота у партии было столько, что им можно набить этот дом сверху донизу два раза. Хотите?
   Тухлый Заяц, хоть и собирался прибрать к рукам весь мир, в сущности, был туп, как валенок и наивен, словно младенец. Поэтому он купился на рассказ Гаспара, проглотил наживку и попал на удочку кирпонимийцев.
   -Согласен! Денег, давайте денег!
   -Сию минуту, - промолвил Гаспар, - Мы - контора честная, обманывать не любим, поэтому всё будет в ажуре. Ян, Рафаэль, ну-ка быстро побежали до тайника. Господин согласился.
   Ждать пришлось недолго. Кирпонимийцы мигом вылетели из комнаты и уже через минуту вернулись, неся гигантские (для них) бумажные купюры в 5 и 10 рублей соответственно. Тухлый Заяц с интересом разглядывал профиль лысого человека с короткой бородой. Откуда ему знать, что это Ленин? Атаман изучал советский герб, читал странные слова: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" К чему это? Кто эти пролетарии? Зачем им соединяться? В его сознание ворвалась история Ойкумены Первой - злая, жестокая, опаляющая. Но именно она приведёт его к обладанию "золотом партии". Для того, чтобы его найти, нужно попрощаться с домом, который, в общем-то, так и не стал родным. Ну что, пора в путь. Надо только собрать банду.
   Каким бы ни был властным Тухлый Заяц, но созвать всех было трудно даже ему. Пусть "все" - это только Карел и Свинка Хрюковна. Носорог и свинья всё равно упились и обожрались за десятерых. Час ушёл на то, чтобы криками и пинками заставить их составить компанию Цыплёнку и покинуть разграбленный ими же особняк. Вывод: если долго мучиться, что-нибудь получится.
   С собой разбойники забрали: запасной колпак Мудреца, золотые статуэтки Тлэуера (он полагал, что рано или поздно за заслуги поставят ему памятник из золота по образцу этих фигурок), два серебряных подсвечника, но главное - сокровищницу Барби, которую изо всех сил тащил Карел, пыхтел, грузно сопел, но отказаться не думал (потому что вообще никогда не думал).
   А в это время Тлэуер ожидал вестей от Гаспара и размышлял о чём-то своём, абсолютно не связанном с жизнью Ойкумены Второй. "Очередь - это своего рода демократия и диктатура одновременно. Демократия - потому что все вроде бы равны перед бесконечным ожиданием, равны в своей беспомощности изменить порядок вещей. А диктатура - в том, что человек в очереди всецело зависим от расторопности продавца или кассира, от того, кто стоит перед ним. А то попадётся глупая бабка какая-нибудь, будет два часа выяснять, что это там ей понаписали. Кошмарное явление - эти очереди. Тихое зло. Отстоят так люди, а потом злые и усталые весь день хотят всех убить, а не могут. На это и растрачивается творческая энергия народа. Беда, ой беда!"
  

12.Кошачье время.

   -Беда миновала! Возвращайтесь к себе домой! - сказал Тлэуеру Ян, вестник Гаспара.
   -Я сейчас тебя...раздавлю...от радости! - на прежде надменном лице динозавра появились слёзы - те самые, которых можно было не стыдиться, жаркие, обжигающие. Слёзы радости. Надо поделиться своим счастьем - ясно-понятно с кем.
   Крокодилий Хвост тоже обрадовался вестям, полученным от новых друзей, хотя и не так сильно, как динозавр. Просто Тлэуер был довольно критически настроен к любованию сельским образом жизни. Он так и не привык к нему и считал себя скорее изгнанником, Наполеоном на острове Святой Елены или Троцким в Мексике (знал канцлер про этих исторических личностей и в чём-то даже их уважал). Иное дело - крокодил, он освоился на новом месте, понял, что ему нужно. В отличие от Тлэуера Крокодилий Хвост не хотел захватывать мир, потребностей у него было немного. Даже боялся, что рано или поздно потеряет вкус к жизни, будет тупо лежать на диване и накапливать жир. Но к работе на земле почему-то пристрастился, хотя и оставался водным жителем и каждое утро купался в реке, протекавшей рядом с Неонитстандиром, которую крокодил с согласия Тлэуера окрестил Санта-Мартындра. Одним словом, эта жизнь была ему по душе.
   Но и та была не хуже. Иначе не сказал бы:
   -Идём. А сюда-то вернёмся? - любовь к новой жизни давала о себе знать.
   -Конечно. Это будет наша дача. Окультурим наши владения.
   Нитстанцы, ведомые Яном, возвращались домой. Раны зажили, в теле - бодрость, в душе - радость. Однако Тьменское побережье вновь преподнесло им сюрприз - они столкнулись с возвращавшимися разбойниками. Это дурной знак - Тухлый Заяц мог дойти и до Неонитстандира и тогда...Да и сейчас он явно собирается напасть на путников.
   -Что, мои хорошие? Вновь встретились? Карел...
   -Ян, прячься! - крикнул крокодил кирпонимийцу. Он не должен пострадать.
   Но атаман не успел носорогу приказать наступать. Из кустов выскочил громадный чёрный кот. Зашипел, заворчал, замяукал - и кинулся на главаря. Тот не мог ничего поделать: зверь ловок необычайно, укусы и царапины не прекращаются. Кот извивается, прыгает, катится колесом - чувствуется, что он наслаждается своей недосягаемостью. Крокодилий Хвост и Тлэуер с восхищением глядят на него.
   Вот только Тухлому Зайцу нет в этом мире радости. Исполосованный котом, разбойник падает наземь, что-то шепчет. Но его победителю поверженная жертва важна также, как свинье - проблемы японской фантастики. Он разбирается со свитой. Первым достаётся Цыплёнку.
   -Позвольте, нельзя ли проявить человеколюбие, милосердие? Мы ведь оба разумные существа, знаем цену и ценность жизни, так зачем её губить?
   Кот знает, зачем. Он хватает себя за хвост, образуя тем самым живой шар. Потом какими-то невероятными усилиями подпрыгивает в воздух и (что ещё более удивительно) летит на Цыплёнка, сшибает первого интеллигента Ойкумены Второй. Так и не смог доказать он необходимость гуманного обращения со своей персоной.
   Свинка Хрюковна от ужаса выкатила глаза. Жир не давал ей возможности убежать, страх - возможности драться. А живой шар несётся на неё... Кот, конечно, сбил чушку, она покатилась (куда - неизвестно), но и сам нападавший, столкнувшись с этой горой сала, отлетел назад и упал на землю.
   Тухлый Заяц, всё ещё лежавший и не имеющий сил подняться, нашёл их, однако, для того, чтобы сказать:
   -Карел, дави кота на хрен!
   Носорог понёсся, сотрясая землю. Он всё ближе и ближе. Эх, несдобровать котейке...Но что это? Кажется, Крокодилий Хвост готов что-то предпринять. Он подбегает к поверженному главарю, поднимает его на ноги, и, встав у него за спиной и закрыв ему рот, произносит:
   -Стоять, Карел, ну-ка фу!
   Носорог подумал, что эти слова действительно принадлежат его господину. Крокодила за спиной не заметил тоже, ибо был подслеповат. Разницы в голосе не заметил тоже, хорошим слухом гигант никогда не отличался. Это и привело к тому, что он остановился в готовности слушать команды своего атамана. А они последовали - Крокодилий Хвост решил добить врага. Увидев большой камень, он понял, что надо делать:
   -Быстро беги вон туда, - тут герцог Эльгнейс показал на тот самый исполинский валун.
   Карел и рад стараться. Вот этот титан силы и карлик ума мчится прямиком на камень. Итог, понятное дело, очевиден - каким бы не был крепким череп носорога, сравняться с камнем он не мог. Валун потрескался, Карел упал (к великой радости кота). Чёрный одноглазый пушистый зверь тут же начал благодарить Крокодильего Хвоста.
   -Вы спасли мне жизнь. Эта махина могла раздавить меня в лепёшку.
   -Пустое. Те, кого Вы обезвредили - наши враги, с которыми у нас свои счёты. И притом, Вы так дрались! Я бы мог стать Вашим поклонником, если бы Вы выступали в цирке. Кстати, давайте знакомиться. Как Вас зовут?
   -Кот Мартовский. Искатель приключений.
   -Хвост Крокодилий, - в тон ему ответил крокодил, - тот, кто их уже нахлебался. Это, - указал он на динозавра, - Тлэуер, моё приятель и непосредственный начальник. Хотя я никому не починяюсь полностью, - тут он внимательно посмотрел на своего нового знакомого. Единственный глаз кота светился как-то подозрительно, чувствовалось, что нитстанцы оторвали его от чего-то важного и, судя по всему, криминального. Впрочем, это как-то мало интересовало герцога. Кот Мартовский был, конечно, бандит, но всё-таки свой бандит. Интересно, а что по этому поводу думает Тлэуер? Можно узнать - динозавр явно готовился что-то сказать.
   -Уважаемый Кот Мартовский! Я, как канцлер Нитстана, объявляю Вам благодарность за то, что Вы отстояли нашу собственность, священную частную собственность нитстанцев. Не знаю как Вы, а я этим очень доволен. Ибо настало время собирать камни. Драгоценные. Да, уважаемый Кот Мартовский, тот каменный ларец, что тащил могучий носорог, это ужасно-циничное творение матушки природы, наполнен драгоценными камнями. Алмазы, сапфиры, рубины, изумруды - всё, что нужно для души, - он посмотрел на своего товарища. Тот скорчил недовольную гримасу - что ты делаешь, мол, он же за них нам обоим горло перегрызёт, - Душа - она есть у всех. И у котов в том числе. Душу всегда, получается, надо спасать, ибо она хрупка и беззащитна в своём невинном естестве. Так вот, за спасение всего того, что мы имеем и для спасения кошачьей души, я, канцлер Нитстана (он любил повторять свой титул - амбиции давали о себе знать) дарю Вам треть всего драгоценного запаса. Пользуйтесь на здоровье.
   Кот Мартовский не знал, что делать. Он-то надеялся сделать всё имущество нитстанцев своей неотчуждаемой собственностью, но боялся Крокодильего Хвоста. Тот был не только сильным, но и умным, что делало его опасным для врагов, к которым коту не хотелось присоединяться. Он уже думал остаться у разбитого корыта, однако вдруг в его лапы залетела синица, причём такая, ради которой можно и на журавля плюнуть. Однако пока это сказал только Тлэуер - непосредственный начальник, с мнением которого вполне мог не согласиться подчинённый (Кот Мартовский уже почуял хорошо развитым у кошачьих шестым чувством, что крокодил - крутой и с чем попало соглашаться не станет, с кем попало тоже). Но Крокодилий Хвост кивает головой:
   -Тлэуер прав. Вы заслужили награду.
   Кот усмехнулся, загадочно прищурил глаза. Ему было приятно это услышать.
   -Спасибо, польщён, приходите ко мне, отпразднуем победу сообща, - сказал он, мурлыча, растягивая звуки.
   Идти - или не идти? Вопрос не праздный. С одной стороны, пойти следует, чтобы закрепить дружбу с чудесным котом. С другой стороны, надо возрождать страну, отстраивать Нитстандир. Крайности всё, крайности. А ведь есть и компромиссное решение вопроса, которое, конечно же, озвучил Тлэуер.
   -Мы бы с удовольствием погостили у вас, но сейчас у нас много дел. Те разбойники, которых нам с вами удалось одолеть, наверняка превратили наш милый дом в помойку. Его надо восстанавливать почти что из пепла. Нам на это потребуется три дня.
   -Хорошо, - ответил Кот Мартовский, - я никого не держу насильно, и уж тем более не заставляю веселиться. Через три дня к вам придёт мой посыльный. Ждите.
   И они ждали, но это не было ожидание в бездействии, напротив, работа кипела, шла полным ходом. Преодолевали усталость и отвращение, разгребали кучи хлама и горы нечистот. Превращали хаос и анархию в порядок и спокойствие. Тлэуер говорил о том, что надо придать уборке метафизический, мистический смысл, внести в неё немного сакрального, таинственного. Крокодилий Хвост смеялся.
   С этим делом покончено, пора бы и с новыми друзьями пообщаться. Тлэуер и Крокодилий Хвост с нетерпением ожидали появления гонца от Кота Мартовского. Динозавр думал, что посланник будет личностью новой для Н.-Т.Р., ибо его хозяин был тёмной лошадкой, а подобное порождает подобное. Но тут многоопытный хитроумный канцлер, в своих мечтах - будущий властитель дум и похититель девичьих сердец (а почему бы и нет? политика - это харизма, а где харизма - там и любовь. Невзаимная, Тлэуер хотел оставаться недосягаемым в своём совершенстве) ошибся. Потому что на встречу с нитстанцами Кот Мартовский прислал...Стегозавра. Обитатели Н.-Т.Р. обрадовались этому - они так давно не видели своего приятеля.
   -Ба! Кто посетил нас? Неужто Сам? Рад, рад, рад весьма! - тоном хлебосольного барина произнёс канцлер.
   -Да уж не Сам, а полномочный представитель Самого. Он вас таки приглашает. Будет сюрприз. По меньшей мере два. Я говорить не буду, а то проболтаюсь, не пойдёте ещё.
   -Ладно тебе, - оборвал его речь Тлэуер, - скажи лучше, как сам здесь оказался.
   -Решил в криминале себя проявить. В деле нас четверо: я, шеф, Мудрец и Яшка. Блин, я проболтался. Что мне делать? Хорошо, что шеф хочет отойти от дела, политикой заняться. Он такой классный! Хоть, конечно, и не Барби. Но за него - в огонь и воду. Уже 12 человек убил, - нарочито равнодушно сказал он, меж тем как нитстанцы были одержимы одной идеей - не рассмеяться. Верить Стегозавру - да разве так можно?
   -Веди нас к Коту Мартовскому, - Тлэуер будто бы и не замечал откровений своего приятеля, сильно изменившегося за последнее время, но всё равно оставшегося таким же как и был. Встречи с Мудрецом и Яшкой не хотелось. Мудрец -враг, а Яшка - кретин, но не хотелось портить отношений с союзниками. К тому же немного разнообразия не помешает, а то сидит он с Крокодильим Хвостом в Нитстандире, света белого не видит почти что.
   И они двинулись в путь.
   Шли быстро, Н.-Т. Р. исчезла из виду в считанные мгновения. На очереди Тьменское побережье, а там и Тьмения со всеми ей прелестями. Хотелось испугаться, но Тлэуер и Крокодилий Хвост быстро подавили свой страх. Им не хотелось ударить в грязь лицом при Стегозавре, который, как видно, уже обжился в пещере и чувствовал там себя как рыба в воде. Шлёпают лапы сильно, сердца бьются яростно, ум от мечтаний избавлен - всё готово для того. Чтобы встретить Кота Мартовского, Мудреца и Яшку в пещере Каменного Атамана. Именно её облюбовали они, именно здесь им предстояло увидеться с нитстанцами.
   Тлэуер думает, что знает помыслы новых обитателей Пещеры, проникает в их желания острым лезвием своего пытливого ума. Кот Мартовский настроен благожелательно - это понятно, он улыбается, чуть ли не мурчит от радости встречи. Мудрец не разделяет чувств своего господина. Видно, что ему отвратительны те, кто разрушил его мечту, кто бесцеремонно вторгся в его планы победы добра в Ойкумене Первой путём торжества зла в Ойкумене Второй. Канцлер знал, что старый гном по-прежнему опасен, в его голове немало идей, которые могут подпортить динозавру жизнь. Его нужно обходить стороной. Ну а Яшка...тот смотрел с неким презрением на канцлера, вспоминая, видимо, как ковырялся Тлэуером в ухе.
   Пора вести переговоры. Кот Мартовский желает говорить.
   -Уважаемые нитстанцы, рад вас видеть в нашем доме и поблагодарить за помощь в борьбе с Тухлым Зайцем и за то щедрое вознаграждение, которое вы дали нам. От Стегозавра я наслышан, что у вас уже появилось государство, причём обустроенное, с отлаженными механизмами. Мы хотим научиться жизни у вас.
   -Да вообще-то можете. Только во на этой земле вам учиться будет хреновенько. Можете поселиться в Выходской Земле на нашей даче. Мы покажем вам дорогу и всё такое, но при одном условии: эта территория будет являться совместным владением Нитстана и вашей будущей страны. Идёт? - сказал Тлэуер.
   Крокодилий Хвост в принципе одобрял позицию своего приятеля. В кои-то веки вместо налётчиков и разбойников соседями Нитстана станут вменяемые подданные Кота Мартовского. Жаль только, что не покопаешься в земле - он любил сельскую работу - но хитроумный Тлэуер найдёт способ не отказываться от этого (если его попросить). К тому же у крокодила появился ещё план: организовать сад возле Нитстандира. Так что всё шло к тому, чтобы Выходская Земля получила нового владельца.
   -Вы так любезны, - мяукнул кот. Ему повезло - не было ни гроша, а вдруг алтын. Осталось только довериться нитстанцам - пусть они покажут дорогу, дорогу в лучшее, - Не хотите ли погостить потом у нас?
   -Да хоть сейчас, - промолвил герцог Эльгнейс, и Тлэуер с ним согласился.
   Так и покинул Кот Мартовский свою прежнюю пещеру, связанную с разбоями и грабежами. На очереди - мирная жизнь, успевай только поспевать за динозавром и крокодилом, которые, похоже, жили одним - поскорее вдохнуть воздух Выходской Земли. Пещера начала надоедать быстрее, чем к ней успели привыкнуть.
   ...Дача понравилась сразу. Каждый выбрал ту комнату, которую хотел. Кот Мартовский, например, облюбовал тёмную комнату избы, в которой всегда были закрыты окна. Стегозавр поселился в светлой комнате, объявил всем, что будет спать на большой красном диване. Мудрец прибрал к рукам комнату на кухне, уютную, с печкой-голландкой и большим зелёным сундуком. Яшке досталась кладовка в сенях, куда он перенёс старую раскладушку. Всем досталось то, что заслуживал каждый, что соответствовало его чертам характера: Кот Мартовский любил замышлять тёмные дела, Стегозавр тянулся к свету, Мудрец терпеть не мог, чтобы его беспокоили, поэтому выбрал себе дом подальше, Яшка...потому что в кладовке хранились чеснок и сало. Все были довольны, все были счастливы.
   Крокодилий Хвост и Тлэуер собирались было уходить, но Кот Мартовский их задержал.
   -Поживите тут немого, ну хоть недельку, я сочту за честь принять у себя таких замечательных существ, - бывший разбойник проникся симпатией к нитстанцам. Они ему казались куда более интересными, чем свои собственные подданные. Может быть, это из-за того, что у него был комплекс национальной неполноценности (пока без нации), поэтому он с такой почтительностью относился к чужестранцам. Как бы то ни было, в голове его воцарилась мысль:
   "Нитстанцы должны остаться!"
   А они и не сопротивлялись. Охота к перемене мест, ранее незаметная спутница нитстанской жизни, неожиданно показала характер и оказалась сильнее желания остаться в родном Нитстандире. Тем более, что они знали - никто на них не нападёт.
   -Мы принимаем Ваше предложение, - сказал Тлэуер. Он шептал: "И я останусь - камнем, брошенным в воду, оставлю свою свободу - внизу. Со всем расстанусь - даже с тем, чего нету, передам я планете слезу". Канцлер ещё надеялся стать поэтом, рифмовал разные слова, старался найти необычные образы.
   Тлэуер и Крокодилий Хвост поселились в тёмной комнате избы. Там слева и справа стояли железные, покрашенные в зелёный цвет кровати, перпендикулярно правой - раскладушка. Её-то и выбрал Тлэуер. Маршал прибрал к рукам правую койку, левая досталась Коту Мартовскому. Делёжка закончилась, проигравших не осталось. Но недовольные были. Кто же это? Яшка.
   Нет, с жильём пацанчика не обидели, тут дело в другом. Тлэуер, не скрывавший своего презрения к нему, заразил этим Крокодильего Хвоста и Стегозавра, которого не видели без нитстанцев. Естественно, без шуток, иногда весьма злых, не обходилось. Например, когда Яшка спал, динозавры нарисовали ему очки. А поскольку малец и подумать не мог о том, чтобы умыть лицо, он так и ходил, что смотрелось забавно. Даже Кот Мартовский порой усмехался. Короче говоря, Неонитстандир раскололся на два лагеря. Первый определялся без труда. Во второй вошли Яшка и, что удивительно, Мудрец. Старый гном терпеть не мог нитстанцев, и это сближало его с пацанчиком. Он часто захаживал в кладовку, дабы посочувствовать Яшке.
   -Суки! Достали меня, мать их за ногу. Недавно видел, как Тлэуер, урод этот, сказал: "Яшка туп и Яшка глуп, поломал он где-то зуб, потому что ел червей, вырожденец он, ей-ей". Поэт хренов! Ну сломал я зуб - и что? Я, может, с девушкой хочу познакомиться ("Не в этой жизни", - подумал Мудрец). Хотел ему дать по роже, а тут Крокодилий Хвост нарисовался. Тлэуер - гнида, за спиной у него хоть обоссать меня может, а один на один - сам обоссытся. Эта херь зелёная знаешь какой про меня стих сочинила? "Я вам так скажу, друзья, все вы гениальны, имя у кого на "Я" - тот урод моральный". Нарываются, ушлёпки комсомольские! Лошьё лошьём, ничего собой не представляют, а пыжатся чего-то, - во рту блеснул сломанный зуб, - Мне это не нравится. Ежедневно ужираться до грязи, до блевотины, - сказал он зачем-то, - Таких мразей ещё поискать надо.
   -Яков, как Вас по отчеству?
   -Зовите как хотите.
   -Сергеевич подойдёт?
   -Угу.
   -Понимаю Вас, Яков Сергеевич. Мне близко Ваше горе. Видите ли, в мире что-то надломилось, и он идёт куда-то не туда, в другую, понимаешь ли, сторону. Варвары губят его и имя им - нитстанцы. Они привнесли варварство иного рода. Варварство цивилизации. Понимаешь ли в чём дело, цивилизация развивает общество, но унижает человека, делая его частью общества, она усиливает зависимость от чего бы то ни было - от электричества, исправно работающего компьютера, наличия канализации. Зависимость от милиционера, чиновника предпринимателя. История человечества - это история роста изощрения зависимостей. Поэтому перестала цениться сила, ибо сильные рвут путы, стягивающие их, а слабые не могут. Обществу не нужны новые бунтари. Так вот, почему тебя не любят нитстанцы? Потому что ты силён, ты представляешь для них угрозу гораздо более страшную, чем все, кто здесь есть. Ты мешаешь создать общество, Яша. В этом святая твоя обязанность.
   Ничего не понял Яшка, но старик ему понравился. Единственный, кто понимает - это радует. А вот Мудрец попал в ловушку. Столько раз он посещал кладовку, что сам пропитался запахом - запахом протухшего сала, чеснока, пота, вонючих носков. Причём не только тело, но и мозг. Мысли становились проще, из всех желаний осталось только одно - есть. Слыша нескладухи: "Шире шаг, втянули пузо/ Вопли пьяного Карузо/ Крепче ноздри у Иисуса/ Надо что-нибудь пожрать", принадлежавшие Яшке, он восторгался этой поэзией, считал её вызовом правильному миру, который возненавидел всеми фибрами души.
   Он уже ничего не советовал.
   Этим занимались Крокодилий Хвост и Тлэуер. Причём успешно.
   -Создавать государство - хорошая идея, благо есть где - в Выходской Земле, - сказал как-то Тлэуер Коту Мартовскому. Но без названия оно никуда не годится. У нас даром что два человека, но мы - княжество, мы - Нитстан. Вам тоже так надо, а как же иначе. И второе - нужен государственный аппарат, армия, титулы, должности. Это тоже надо создать, вот что я скажу.
   Динозавр говорил ещё долго, но всё сводилось к одному: даёшь государство! С этим кот согласился и даже готов был произнести его название.
   -Наша страна будет называться королевство Селекция. Я просто как-то читал книгу, и в ней увидел, что селекция - это отбор по лучшим качествам животных и растений. Именно такая политика будет у меня. Я сделаю из своих подданных лучших граждан этого мира! ("Яшку ты намучаешься хотя бы нормальным человеком сделать, а уж о лучшем и думать не стоит", - в голове Тлэуера пролетела злая мысль). Завтра надо бы обсудить детали коронации со всеми гражданами. Хочется превратить её в событие, память о котором останется в веках.
   Да, в ряду тех, кто хотел прославиться, появился ещё один любитель почестей. Задача динозавра - сделать так, чтобы его претензии ограничились Выходской Землёй. Это сделать легко, ибо видно, что Кот Мартовский слабо представляет границы своего величия. Нужно их максимально сузить.
   Наступил завтрашний день. В летней кухне собрались все граждане будущего королевства и их друзья из Нитстана. Это был тёплый, ясный день 26-го апреля. Яркое солнце беззаботно светило, располагая на непринуждённую беседу, чтобы можно было расправить невидимые крылья для свободного полёта в неизведанных просторах мыслей. Первым рискнул совершить его Мудрец.
   -Я предлагаю следующий вариант. Коронация должна символизировать собой единство Земли и Воды - этих двух начал, без которых невозможна Ойкумена Вторая. Надо сделать так. Голову повелителя посыпать землёй и окропить водой. После этого он будет считаться королём. Король должен потом будет принести присягу на верность стране и народу.
   Этот вариант наткнулся на невероятное сопротивление Тлэуера.
   -Уважаемому Мудрецу, наверное, известно, что земля в союзе с водой образует грязь. А грязь на голове короля - символа и главы государства - означает лишь одно: страна по уши ну вы поняли в чём. Вот так порой умные мысли и красивые слова приводят к тому, что все мы погрязли в бедах и разрухе. Предложение не подходит, - Тлэуер упивался своими словами, млел от того, что Кот Мартовский кивал головой: прав, мол, динозавр, дело говорит. Нашла коса на камень, да и сломалась.
   Вторым был Стегозавр.
   -Пора бы придать Селекции пышности. Я считаю, что нужно короновать так. Достать где-нибудь горностаевую мантию, золотую корону, украшенную россыпью драгоценных камней, скипетр и державу, разумеется. Пора веселиться начать, вот что я думаю. Правитель вовсе не обязать присягать на верность стране, - при этих словах Кот Мартовский зажмурился. Возможность быть свободным от формальных обязательств, пусть даже от таких ничтожных, как присяга своему народу - это привлекает.
   Речь Стегозавра была принята всеми. Кроме Тлэуера. У него найдётся пара фраз, которые затянут обсуждение надолго.
   -Я бы принял предложение своего молодого друга, если бы не одно "но". Роскошь требует средств. Чего нет - того нет. Золото в Селекции появится, когда её мудрый король начнёт править, а это будет после коронации. Вот драгоценные камни есть и сейчас. Их можно неплохо применить.
   Будущий король Селекции кивнул головой. Это означало одно - через несколько минут начнётся коронация, причём именно так, как её задумывал канцлер Нитстана. Вперёд!
   -Принесите мне сапфир! - сказал Тлэуер, восседая на голове Крокодильего Хвоста. Зачем он там - загадка. А Стегозавр рад стараться - несёт тёмно-синий искусно огранённый камень, представляя себе, как его когда-то держала в своих руках несравненная Барби.
   -Отлично, - произнёс канцлер, держа камешек в передних лапах, - Прошу Вас, великий Кот, позволить мне..., - он не закончил, ибо дальше Кот Мартовский всё понял и коснулся лбом сапфира сам. После чего Тлэуер торжественно объявил, что воплощённая в самоцвете мощь и сила переходит в кота. Теперь он наделён возможностями, делающими его непобедимым. Динозавр фактически на ходу придумывал символику камней.
   -Изумруд! - произнёс он, и уже вскоре Кот Мартовский дотронулся до великолепного зелёного камня. Теперь в нём - доброта, которую символизировал изумруд. Канцлер уже объявил, что король никогда не будет жестоким тираном.
   -Рубин! - третий камень, ярко-красного цвета на этот раз, соприкоснулся с кошачьей головой. Динозавр, державший самоцвет, объяснил всем и каждому, что теперь король-кот является великим мудрецом, что ему переданы небывалые знания, с помощью которых он будет превосходно управлять Селекцией.
   -Бриллиант, - этому сверкающему камню выпала честь быть завершающим элементом коронации. Кот Мартовский почувствовал холодное прикосновение алмаза, означавшее (согласно понятно кому) постижение космических тайн, превращение короля в мага, мистика, способного путями, ясными только ему одному, проникнуть в потаённые уголки понимания Вселенной и человеческого сознания. Ясно-понятно, что символ не всегда олицетворяет то, что есть, он скорее указывает на то, что должно быть, что под силу новоиспечённому владыке новорождённого королевства Селекция.
   Коронация завершилась. Теперь говорит король.
   -Селекцианты! Народ! Я счастлив править вами. Мы вместе прошли тяжёлый путь от невнятного скопления людей до государства, признанного всем цивилизованным миром. Вы совершили множество подвигов, и я собираюсь отблагодарить вас за это. Мудрец, ты отныне возводишься в княжеский титул. С этого момента можешь называть себя князь Мудрец де ля Кронлиа. Стегозавр пойдёт по гражданскому чину, из него выйдет отличный управленец. Я возвожу его в должность действительного тайного советника. Кроме того, дарую ему титул маркиза, отныне он - маркиз де Стег. Ну и как же забыть Яшку, нашего дорогого Якова! Его ждёт военная карьера - звание подпоручика вручаю ему. Я всё устроил и теперь немного о том, как подобает жить. А жить надо честно, красиво и долго. С этого момента Селекция начинает своё существование.
   Он закончил говорить.
   Бурные аплодисменты стали ему наградой.
   В Книге Истории Ойкумены Второй появилась новая глава "Селекция" Быть ли ей равной двум абзацам, пяти страницам или десяти листам, зависит от ей народа. Народа, который сейчас внимательно изучается Тлэуером. Он пристально смотрит на Кота Мартовского. Что можно сказать? Волновался он напрасно. Король смел, отважен, решителен, но не видит дальше своего носа. Падок на лесть. Однако скрытен при этом, не любит махать кулаками и показывать, кто здесь главный. Это настораживает, ибо в тихом омуте черти водятся. Динозавр посмотрел внимательней - внутри страны у кота нет врагов, он очарует всех своей харизмой. Харизма у короля, правда, только "для внутреннего пользования", канцлер скорее подчинит Кота Мартовского своему влиянию, чем кот будет главным в их тандеме. И немного о свите: Мудрец сдаёт позиции, Яшка туп, Стегозавр начинает радовать, но всё равно скорее Яшка постирает свои носки, чем этот без году неделя маркиз сделает что-то стоящее.
   А в это время Мудрец остатками былого разума силился понять, кто они - нитстанцы. "Не получится из них государства. Во-первых, их всего двое. Во-вторых, крокодил явно держится особняком. В-третьих, этот Тлэуер слишком тщеславен. Он всех считает быдлом и этого не скрывает. За ним не пойдёт народ, он так и останется императором исключительно в своих фантазиях. Крокодилий Хвост тоже когда-нибудь проиграет. Тогда и наступит время для моей Империи Зла, которая создаст Антиобщество во имя людей". Незримое соперничество Тлэуера и Мудреца продолжалось, и не было ему конца. Каждый предсказывал скорую гибель другого. Время покажет, кто из них прав.
   Нитстанцы гостили в Селекции ещё пять дней. Дни летели так быстро, что Тлэуеру казалось, будто взмах его хвоста начался во вчерашнем дне, а закончился в дне сегодняшнем. Никто и не заметил, как наступила пора прощаться. Кот Мартовский самолично проводил дорогих гостей до большого чёрного камня, считавшегося границей между Нитстаном и Селекцией. Король объявил, что Тлэуер является с этого дня кавалером ордена Осьминога, а Крокодилий Хвост - кавалером ордена Могучего Лося. Названия наград придумывались котом на ходу, они, как и нитстанские ордена Всех Заслуг и Пожизненного и Посмертного Почёта, существовали лишь виртуально.
   Шли нитстанцы быстро. Через полчаса они достигли Нитстандира - целого и невредимого.
   Тлэуер начал свою очередную мысленную проповедь.
   "Итак, я буду говорить о запретах. Почему именно они? Потому что именно запреты являются показателем развития общества. Человек мог бы делать всё, что хочет, но общество, семья как его ячейка, школа как его институт и инструмент устанавливают перечень того, чего не должен он делать, чего избегать. Чем их больше, тем человек почему-то становится умнее. Почему - понятно. Энергия, которая шла бы на совершение тех действий, которые под запретом, переходит в другие сферы, в частности, интеллект. Так что тут главное - не переусердствовать. Но увы - не получается".
  

13. Новый мировой порядок

   "Получается вот что. На обломках империи Каменного Атамана появились три государства, причём только одно - моё - участвовало в её свержении. Селекция и Кирпонимия появились потом. Так всегда получается: двое сражаются, третий выигрывает. Однако Нитстан легко преуспеет в умении держаться за верёвки, которые связывают государства. Кот Мартовский и Гаспар будут плясать под мою дудку, а что им ещё остаётся делать? Тухлый Заяц куда-то запропастился, впрочем, это неважно. Наступает время великой политической игры, которая закончится моей победой. Надеюсь, что моей".
   Так рассуждал Тлэуер, прогуливаясь возле Нитстандира. Ему было хорошо, он предвкушал успех. Всматриваясь в великую гладь Тлэурийского моря, динозавр думал, что по всей видимости такой же будет и его власть - сильная, всеподавляющая.
   -Многоуважаемый канцлер, - динозавр услышал знакомый ему голос Цыплёнка, - меня послал сюда мой повелитель.
   Тут можно и умереть: от неожиданности и от стыда - какая может быть власть над миром, когда даже не знаешь, что у тебя за спиной. Однако Тлэуер не думал о смерти. Он спрашивает у неожиданного гостя:
   -Чего же он хочет?
   -Перейти к нормальной, цивилизованной жизни. Венценосный Заяц объявил нам о желании создать собственное государство - каганат Гебзер. Название ему показалось необычайно красивым. Каган отказывается от любых проявлений агрессии и просит одного - международного признания. Поскольку вы - единственные, кого мы знаем, Венценосный Заяц просит прощения за всё, что он совершал раньше и хочет установить с вами дипломатические отношения. И начнём мы с того, что вручим вам вот это.
   "Этим" оказался золотой самородок величиной с конскую голову. Тлэуер не стал спрашивать, откуда он у Тухлого Зайца (всё и так было ясно до невозможности). С Гебзером он бы замирился в любом случае, ибо это - последнее звено в цепи цивилизованных стран, из которых потом возникнет Империя Света. А золото лучше взять - зачем расстраивать Цыплёнка? Абсолютно незачем.
   -Хорошо, княжество Нитстан официально провозглашает свою мирную политику в отношении каганата Гебзер. Мы признаём волю созданий, образовавших это замечательное государство. Кстати, спасибо за золото.
   Цыплёнок ушёл. Тлэуер вновь остался один. В его голове - мысли, мысли о глобальной стратегии.
   "Итак, четыре государства. В трёх - 4 существа, у нас - только я с Крокодильим Хвостом. Это несерьезно, право слово. Нужен как минимум третий, но где его взять? Все уже разошлись по странам, и нет уже вольных созданий, которым можно пудрить мозги о том, как прекрасно жить в государстве. Хотя всякое бывает".
   Тлэуер обратил внимание на то, что с Тьменского побережья в сторону Н.-Т.Р. движется маленькая жёлтая точка. Первая мысль - это возвращается Цыплёнок, зачем - непонятно, может, золото хочет забрать, душа разбойничья своего требует. Да нет вроде, будь бы это он, точка бы начала расти, а тут нет, не становится больше, хотя мчится на удивление быстро. То ли Цыплёнок по пути домой встретил Бога и упросил его поменять рост на скорость, то ли... Разгадка близко.
   И она удивляет: к Нитстандиру безостановочно движется маленькая, ростом с Тлэуера, жёлтенькая машинка. Что ещё больше заинтересовало, так это то, что у неё можно было отчётливо выделить лицо - нос картошкой, живые глаза и довольную расплывшуюся улыбку. Интересно, что привело ожившую технику в Нитстан? Есть возможность спросить у неё лично - она остановилась.
   -Скажите, это не Нитстан? - спросила она. Голос звонкий, в нём - торжество молодости.
   -Он самый. Я - Тлэуер, его канцлер.
   -Я Рони. Говорящая машинка. Я должна жить у вас. Понимаешь ли в чём дело...хотя вряд ли поймёшь, дело очень запутанное. Короче, я выкатилась из шоколадного яйца ("Так, а вот с этого момента поподробнее", - думал динозавр, который тянулся к своим собратьям по образу и подобию, генетически вспоминая, кто он и как он появился на свет), которое называлось "Киндер Сюрприз". Только мои колёса почувствовали землю, как тут же в моей голове родилась мысль, одна-единственная: "В Нитстан! В Нитстан!" А я и не знаю, где это, просто колёса катятся да катятся. Честное слово, ничегошеньки не понимаю, что происходит, дорога стелется, шепчет мне как будто: "В Нитстан!" Удивительно, неправда ли?
   -Ты там, куда тебя направила судьба - и это главное, - будто бы равнодушно произнёс Тлэуер, а сам не мог сдержаться от того, чтобы крикнуть радостное: "Хой!" А что, чего хотел, то получил: ждал третьего, и вот он, третий. Ну чем не пророк, чем не мистик, скажите? Вот ещё одно доказательство его необычайности, возможности подчинить весь мир.
   Тлэуер чувствовал и другое. Он смотрел на Рони, это беззаботное дитя, и понимал, что она является тем зерном, из которого вырастет огромное Древо Жизни, что она - основа основ Ойкумены Второй. Нет, он её не любил (канцлер вообще вряд ли кого-либо полюбит), но понимал, что без неё не обойтись в этом мире этому миру. Вновь сознание заволокли видения - города будущего, огромные самолёты, парящие над Н.-Т.Р., мощные корабли, бороздящие Тлэурийское море, космические аппараты, посланные правительством Империи Света в иные, потаённые миры. Рони являлась исходной точкой пути в рай, уж в этом он не сомневался. А ему, канцлеру Нитстана, выпадет честь пройти по нему первым. Впрочем, довольно, ничего не значащих рассуждений. Надо показать новенькую Крокодильему Хвосту.
   Пусть посмотрит, что к чему.
   Не пожалеет.
   Герцог Эльгнейс немало удивился, увидев новую жительницу родной страны. Ему и в голову не приходило, что может быть такое явление как говорящая машинка (то, что крокодилу довелось общаться с Говорящим Ножом, в расчёт почему-то не бралось). Поэтому он здраво рассудил, что лучше сидеть и слушать, а потом всё-таки понять, что к чему.
   -Это Рони, новенькая. Она, кстати, тоже появилась из шоколадного яйца, только из другого. "Киндер Сюрприз" называются.
   -Как?
   -"Киндер Сюрприз". Ну, детская неожиданность. Есть такие шоколадные яйца, - сказал Тлэуер и замолчал, будто бы на мгновение потерял дар речи. Было отчего. Очередное видение появилось, вытеснив рассудок куда подальше. В голове динозавра роились картины из его жизни, которые не были его жизнью.
   Ему привиделась зима, холод, заваленный снегом город с непонятным названием Барнаул. Слышны речи: "С Рождеством, с наступающим!.. Привет, как дела... Не, ты представляешь, что этот идиот учудил... Да чтоб эта демократия под землю провалилась... Подайте Христа ради... Два шоколадных яйца, пожалуйста". О чём это говорят люди - радостные и злые, любящие этот мир и готовые его ненавидеть? Непонятно. Тлэуер сидит в тесной капсуле, чувствуя при этом, как она разрывается на части под тяжестью нестройных речей.
   Пару раз пролаяла собака. Это совсем не радовало, динозавр чувствовал её огромную пасть, полную острых зубов. Адская боль - не реальная, но готовая стать явью - пронзает тело, зубы пошли в ход, они проверены на Тлэуере. Страх жизни за пределами капсулы охватил его разум, подавил сознание, уничтожил радость, которая яркой зарницей могла бы осветить душу - то была радость появления на свет. Мир требовал уничтожения уже за то, что показал Тлэуеру сейчас. Но череда кошмарных видений не прекращалась.
   ...Автобус, весь набитый людьми, едет вдаль. Куда - непонятно. Транспорт лучше собачьей пасти, но всё равно от тесноты и духоты у динозавра начинает болеть голова, он не в силах противиться боли, опускает вниз шею, ему плохо. Ноги судорожно прижимаются к дну капсулы. Тлэуер ещё не знает, кто он и где он, но он знает одно - поскорее надо выбираться, искать новый прекрасный мир, даже если толком не изучил старый.
   -Что с тобой? - спросил Крокодилий Хвост.
   Канцлер открыл глаза и обнаружил, что валяется на боку.
   -Что со мной было?
   -Да тебя ломало как не знаю кого. Я думал, что всё, твой смертный час пришёл.
   -А почему я мокрый?
   -Обливать пришлось. Что с тобой?
   -Не хочу говорить. Боюсь, что Он может повториться. Страх Прошлого, это был Страх Прошлого, о нём невозможно говорить. Не знаю, со мной ли это приключилось или с кем-то другим. Я же видел собственную неизвестность, столкнулся с тем, чего боялся. Закроем эту тему, - пробормотал Тлэуер.
   На том и порешили. Ибо другие дела были важнее, другие события нанизывались друг на друга. Всё началось с того, что Н.-Т.Р. посетил Цыплёнок.
   Идёт он важно, неторопливо, чувствуется, что путь, пройденный им от простого разбойника до второго лица в каганате Гебзер, для него ценнее всех богатств этого мира. Судя по всему, у него есть что сказать канцлеру Нитстана. Лишь бы это был не ультиматум.
   -Добро пожаловать в наш край! - молвил слово ласковое Тлэуер - Что привело Вас сюда, и что уведёт?
   -Что уведёт - не знаю, - Цыплёнок ответил в том же духе, - А пришёл сюда, чтобы вас с прибавлением поздравить и лично от кагана нашего подарок вручить. Заинтересуетесь? Простите за повтор, но это опять золото. Но в последний раз, ибо после третьего раза - это уже дань, а Гебзер любит свободу.
   И вручил Тлэуеру очередной самородок, уже не с конскую голову, а с коровье вымя. Для хорошей жизни достаточно и этого. Канцлер чувствовал, что не он один оценил по достоинству важное место Рони в окружающем мире. Да, маленькая жёлтая машинка превратит Ойкумену Вторую в невероятный мир, о котором можно только догадываться.
   Цыплёнок ушёл. Динозавр взвалил на спину золото и пошёл было домой, но тут знакомый писк Гаспара потревожил его.
   -Здравствуйте, уважаемый Тлэуер. Мы узнали, что Нитстан увеличился, но не это главное. Главное - личность той, кто появилась на свет. Где она, эта звезда нового мира?
   Тут даже Тлэуеру стало тошно, его имперские амбиции протестовали против того, чтобы так называли машинку. Всем должно быть понятно одно: звезда первой величины живёт, конечно же, в Нитстане, но имеет титул канцлера. Звезда по имени Тлэуер. Однако динозавр поборол негодование, вызванное привычными для него причинами. Политика - искусство спокойствия.
   -Вы о ком? - раздался звонкий голос Рони, голос молодости. Тлэуер, кстати, считал себя пожилым созданием, знавшим успехи и неудачи, войну, плен, терявшим и обретавшим друзей. Он улыбается - Рони была чудесна.
   -О тебе, о тебе, - сказал ей канцлер, - Не волнуйся, ничего плохого.
   Гаспар исчез так быстро, что динозавр не успел и глазом моргнуть. Понятно - вождь Кирпонимии привык к этому. Тлэуер уважал этого маленького медвежонка, знавшего, вероятно, об этом мире больше, чем все, живших в Ойкумене Второй, за исключением, скорее всего, Мудреца. При этом у Гаспара и в мыслях не было тянуться к лидерству, он просто хотел, чтобы его маленький, но гордый народ оставили в покое. А значит, он не опасен, он не станет соперником Тлэуера, облегчит хоть на немного его восхождение к пьедесталу. Это не может не радовать канцлера.
   А вот идёт ещё один претендент на мировое господство, судя по всему, уже бывший - Мудрец. Князь де ля Кронлиа в своём репертуаре - фиолетовый колпак и жёлтая куртка при нём, кажется даже, что старые и не всегда добрые мысли сохранились у него в голове и нет такой силы, которая бы их могла оттуда прогнать. Что привело его в Нитстан? Неясно, но он уже здоровается с Тлэуером и, кряхтя, говорит:
   -Я узнал, что население Нитстана увеличилось в полтора раза. Бойся Рони - это первая ласточка, посланная теми, кто раздавит нас. Для тебя единственный плюс - то, что вместе с тобой уйду в прошлое и я, так что шанс позлорадствовать появляется. Рано или поздно Ойкумену Вторую назовут киндерским миром.
   Киндерский мир... Эти два слова не покидали голову динозавра даже после того, как Мудрец покинул Н.-Т.Р. "Блин, мне кажется, что я начинаю терпеть поражение, проигрываю борьбу за будущее. Мудрец может обыграть меня. Изучение того, что будет, преобразование будущего по моим законам - тяжёлая работа, она требует долгой подготовки, напряжения мысли, а я решил с разбегу прыгнуть на хрустальную гору. Колени изодраны, кожа стёрта, сам весь ранах, а всё прыгаю, прыгаю...Однако отвлёкся. Мудрец прав, лет через 20, чует моё сердце, мир будет киндерским. Пусть будет, не страшно. Главное, чтобы он жил по нормам, созданным мной. А Рони должна жить, нельзя допустить, чтобы она умерла. Ибо она будет той, кто будет верить в меня. Рони и Крокодилий Хвост. Если никто не верит в человека - пусть я динозавр, но ничто человеческое мне не чуждо - так вот, если никто не верит в человека, то он перестаёт и в себя верить, что смерти подобно".
   Тлэуер вздрогнул. У него часто были нервные судороги, которые ему даже нравились - если они есть, значит, он может чувствовать. В последнее время он слишком много восхищался собой и почти не следил за миром. Мир, однако, изменялся, Нитстан, Селекция, Гебзер, Кирпонимия - сколько времени пройдёт, прежде чем три последние попадут под влияние первого?
   Если ничего не делать - то хоть всю жизнь. Так даже Селекция отпадёт от культурного влияния Нитстана - Мудрец постарается.
   Тлэуер понял всё это - и испугался. Опять надо что-то делать.
   Но что - загадка.
   Динозавр вспомнил мифы, которыми он в свое время зачитывался. Мифы Древней Греции, боги Олимпа, Зевс, в честь которого была названа тёмная страна, что за Выходской Землёй. Небожители активно вмешивались в жизнь людей, крутили романы со смертными женщинами, рождали детей (Зевс особенно постарался - столько красавиц совратил, спасу нет), в общем показывали людям, что они здесь. Потому и люди верили в богов - если верить мифам, а Тлэуер им верил, атеистическую литературу он тогда не читал.
   Или вот если вспомнить Библию, а канцлер знал Библию, изучал её на досуге. Бог постоянно давал о себе знать - праведникам, пророкам, разговаривал с ними, посылал на землю знамения. Потом и вовсе появился в образе Иисуса Христа (в подробности соотношения между Отцом и Сыном Тлэуер не вникал). Христос творил чудеса, исцелял больных, воскрешал мёртвых, и ни в коем случае не терпел, когда ему кто-то что-то указывал, ему молиться надо было, в ножки кланяться. Динозавр тоже сотворил пару чудес - оживил Нахимсона, Говорящего Ножа, светлая им память. Но на этом далеко не уедешь. Почему ещё побеждал Бог?
   Потому что он диктовал народу законы и был их гарантом, что немаловажно. Король ил царь правят по воле Бога, они - лишь посредники между гарантом и людьми. Так, отлично, надо бы тоже что-нибудь такое предпринять. У Тлэуера появилась идея - создать свои заповеди, только касаемые государств, а не людей, хотя последних это тоже касается, кому ещё в государстве жить как не им? Чёрт возьми, отличный план. Вперёд, за дело.
   Но для начала просто необходимо найти Рони. Это не составило особого труда - машинка стояла рядом. Увидев Тлэуера, она мило улыбнулась.
   -Приветик, помощь нужна?
   А то как же. Хорошее подрастает молодое поколение, заботливое.
   -Вези меня...ну, я покажу дорогу, - растерялся динозавр немного. В этом мире он видел существ, которыми двигала жажда власти, богатства, месть в конце концов, но никогда - желание помочь. Ну что же, пора в путь-дорогу. Канцлер забрался на кузов, и они поехали - сперва на север, в Кирпонимию, владения Гаспара.
   По пути Тлэуер рассказывал Рони истории из жизни, по существу, делая краткий курс существования Ойкумены Второй. Часто его рассказ прерывался репликами: "С ума сойти!" "Ужас, спасу нет", "Блин, вот мне бы так!" Рони совершенно не умела хранить мысли в себе, каждое её слово сопровождалось мимикой, по которой было видно всё. Удивительно бесхитростное существо, подумал Тлэуер. Эх, не столкнуться бы ей с жуткой Ойкуменой Второй. Рассказы динозавра об Игуане, Каменном Атамане и его воинстве будоражат её слух, она сам не своя. Описание смерти Нахимсона прервалось криком: "Нет, не надо говорить об этом, не хочу слышать". В глазах в это время - такой неподдельный ужас, что канцлер и сам жалеет, что породил эту тему для беседы. Но вот уже Кирпонимия.
   Гаспар и его народ поселились в маленьких домиках, которых было удивительно сложно заметить в густом ельнике, уже успевшем вырасти там, где когда-то царствовала Барби. Тлэуеру пришлось постараться, прежде чем он смог найти правителя сей земли и растолковать ему, что надо делать. Как оказалось, Гаспар уже знал про Гебзер (а про Селекцию тем более), но всё равно с интересом слушал, что предложит динозавр:
   -Нам нужна международная система, какие-то нормы политики, нормы отношений между государствами. Надо обезопаситься от будущих ссор, междоусобиц и драк. Я приглашаю глав государств на встречу, где это всё и можно обсудить. Не будем оттягивать судьбоносные моменты истории - встретимся сегодня в пять часов. Где - объявим позже.
   Гаспар согласился.
   -Дельная мысль. Надо только добиться согласия Кота и Зайца. Сможете это?
   -Ради мира - всё, что угодно, такой мой девиз, - Тлэуер не лукавил. Он действительно хотел прочного мира во всём мире, но только под своим контролем.
   Теперь - в Гебзер. Чудо техники всегда к услугам. Рони мчит как ветер, динозавр еле успел заметить, как они пронеслись по дороге, вымощенной синим кирпичом, чуть-чуть разглядел Указующий камень, потом, попросив сбавить скорость, всмотрелся в родимые стены Нитстандира. Что дальше? Каганат, владения Тухлого Зайца.
   Рони без всякого страха влетела под своды самого страшного места в Ойкумене Второй. Тлэуер показывал путь, который и сам-то не знал, просто догадывался. Он предположил, что Тухлый Заяц захватит пещеру Кота Мартовского - хотя бы потому, что она обжита, обустроена на славу, да и некая жажда мести берёт своё, притязания на владения усатого обидчика.
   И оказался прав, в пещере действительно поселились гебзерцы - жители каганата. Динозавру стало дурно от запаха - смердели и заяц и свинья. Но нельзя себя выдавать, нужно попытаться провести тактичную беседу, не прикрывая носа. Тухлый Заяц восседал на троне, выдолбленном из камня, помнящим ещё Каменного Атамана. Увидев гостей, каган сказал Цыплёнку:
   -Иди, спроси, что им надо.
   Правитель не должен общаться с чужестранцами - первая заповедь создающегося гебзерского церемониала.
   Цыплёнок выполнил то, что хотел от него повелитель. Не торопясь, вразвалочку, он подошёл к посланникам Нитстана и спросил, что им угодно. Тлэуер понял, что к чему, и дал такой ответ.
   -Понимаете ли в чём дело, в мире существуют четыре государства: ваше, наше и остальные, которые пока ещё не знают о величии каганата Гебзер, но горят желанием узнать о Ваших владениях. Специально для этого мы организуем встречу, скорее всего, часов в 5, на которой Вы, - он внимательно посмотрел на Тухлого Зайца, видимо, пытаясь себя в чём-то убедить, - сможете себя показать и обсудить принципы мирного сосуществования. Полагаю, будет интересно.
   Ещё бы. Тухлый Заяц, конечно, отказался от войны и разбоя, но не от своих амбиций. Каган чувствовал в себе силы, способность "глаголом жечь сердца людей", влиять на других не силой (хотя и без неё никак), а словами, убеждать всех в том, что лучше служения Венценосному Зайцу нет ничего в этом мире. Поэтому предложение Тлэуера он встретил с радостью, видя в нём неплохие возможности для себя.
   -Цыплёнок, - самодержец обратился к привратнику, - Передай им, что я иду.
   Тлэуер понял, что его миссия здесь завершена и, дождавшись вестей от пернатого, решил поскорее покинуть это царство зловония. Оставалась Селекция - что там замышляет Кот Мартовский?
   Рони опять показала чудеса скорости. Динозавр не успел и глазом моргнуть, а перед ним уже во всей красе раскинулась дача нитстанцев, которую селекцианты называли Ультра-экстра, подчёркивая тем самым свою уникальность. Тлэуер открыл калитку, вылез из машины и как не в чём не бывало пошагал в сторону избы, где сидел на крыльце Мудрец. Судя по всему, старик был привратником.
   -Мне нужен король, - сухо сказал динозавр. Не любил он гнома страсть как. Это взаимно.
   Чувства чувствами, а работу выполнять надо. Мудрец это знал и пошлёпал в комнату Кота. Через несколько секунд король Селекции был абсолютно готов к беседе с канцлером Нитстана.
   -В чём дело? - благодушно промурлыкал он. Тут Тлэуер и раскрыл все карты (которые хотел, естественно). Он долго рассказывал о необходимости мира во всём мире, о том, что все вокруг братья, короче, всю ту красивую чушь, которую несут дипломаты, скрывая очевидную гадость, убеждая принять то решение, которое, не рядись бы оно в одежды лести и морали, не приняли и за миллион долларов. Динозавр хитрил, пел дифирамбы Коту Мартовскому, в неземном уме которого просто обязаны убедиться правители других стран. И ведь король Селекции кивает головой, ему всё это по душе.
   -Я приду на встречу.
   Тлэуер, конечно, рад, он не может сдержать слов счастья.
   -Благодарю Вас, - в его голосе - волнение, как это он, простой смертный, смог пригласить на встречу самого короля Селекции? Это всё, конечно, обычная показуха, но динозавр волнуется по-настоящему - на конференцию прибудут главы всех государств, каждый из них - мастер своего дела и ему, динозавру, надо превратить эту встречу в верхах в театр одного актёра. Ладно, надо подготовиться.
   Канцлер позвал верную Рони, сказал ей, чтобы ехала потише, а сам думал о месте встречи и о торжественной речи. Ясно только одно: это мероприятие не должно состояться в Кирпонимии, Гебзере и Селекции - слишком много чести для этих стран. Отпадает и Нитстан - иначе замаскированная жажда власти над миром станет открытой, а это может кому-нибудь не понравиться. Северные горы тоже не подходят - холодно там. Надо выбрать место за Воротами, Которые Не Закрываются. На этом он и закончил свои размышления - на горизонте показался Нитстандир.
   Было три часа дня. За полтора часа (Тлэуер намеревался к половине пятого оповестить Гаспара и Тухлого Зайца) надо было написать краткий план речи, определить границы государств и основные принципы международных отношений. Крокодильего Хвоста в доме не было - это радовало, крокодил с подозрением относился к любой власти и мог полностью раскритиковать все проекты амбициозного канцлера.
   Когда всё было готово, динозавр вскарабкался на Рони, и машинка помчалась в благословенную землю Кирпонимии. Путь был нетруден - ещё Барби постаралась построить знаменитую дорогу, вымощенную синим кирпичом. Хуже было тогда, когда дорога кончилась и начался ельник, но тут выручила Рони, запомнившая дорогу к домикам кирпонимийцев с невероятной точностью. Тлэуер восхищался своей приятельницей.
   Гаспар встретил нитстанцев радостно.
   -Мы собираемся в Выходской Земле, но заседать планируем севернее, за Великими Воротами.
   -Хороший выбор, только идти далековато.
   -Не бойтесь, Ваше Величество, подбросим. Забирайтесь на мою спину. Рони справится с нами двоими.
   Сели. Поехали. Гаспар удивляется, Тлэуер ухмыляется. Тьмения. Гебзер. Тухлый Заяц.
   -Собираемся у Кота Мартовского.
   Возражений не последовало. Каган не предавал особого значения месту встречи, результат - вот что самое главное, а заяц ничуть не сомневался в том, что своего он добьётся. Так что предложение Тлэуера устраивало всех, надо было лишь Кота Мартовского оповестить - вот счастье-то ему привалило. Чем канцлер и занялся. Машина помогла ему в этом.
   Выяснилось, что король Селекции спокойно отнёсся к такому повороту событий. К пяти часам он, Тлэуер, Тухлый Заяц и Гаспар (а также примкнувшая к ним Рони) уже были на крайнем востоке Выходской Земли, там, где гордо возвышались Ворота, всем своим видом показывающие элите Ойкумены Второй, что она - лишь кучка пепла по сравнению с Ойкуменой Первой. Впрочем, лидерам государств, собравшимся здесь, это было неважно. Дела тут у них.
   -Предлагаю решить вопросы этого края там, где ни у кого нет никаких интересов, - начал говорить Тлэуер, - Движемся на восток, за Ворота!
   Везёт динозавру, однако, уже третье его предложение принимается на "ура". И вот элита уже там, где начинается тьма Зевсии, которую сотрясает голос канцлера Нитстана.
   -Уважаемые собравшиеся! Мы - объединились. Нет, не пугайтесь, никто не покушается на ваше право управлять вашими же странами. Просто теперь мы объединены ответственностью - за настоящее и будущее. Нитстан, Кирпонимия, Селекция и Гебзер уникальны. Дабы каждое из государств сохранило присущую только ему неповторимость, нужен мир. Мир - это отсутствие войн, а кто со мной не согласен - идёт на фиг. Чтобы не было войн, нужно уничтожить их причины. Итак, очень часто государства враждуют из-за границ. Поэтому давайте раз и навсегда установим такие границы, чтобы потом из-за них не ссориться. Селекция получает Выходскую Землю, Гебзер будет включать в себя пещеру, где ныне проживают подданные Венценосного Зайца и побережье, прилегающее к ней. Нитстан берёт Н.-Т.Р., Гору Нахимсона и Пригорье. Что касается Кирпонимии, то ей достанется Северная долина. Статус кво, почему бы и нет? Завершая тему географии, хочу предложить назвать край, где мы живём, Центрозёмом, потому что чувствую - именно ему выпадет честь стать центром Ойкумены Второй. Кто "за"?
   Как ни странно, все согласились. Мир изменялся, становился более-менее упорядоченным. Но Тлэуеру этого было мало, он жаждал большего, готовился дать миру законы и прослыть отцом нового мирового порядка. Корона ищет место на его голове. Поэтому динозавр продолжает свою речь.
   -Перейдём к следующему пункту в повестке дня. Я пришёл даровать вам законы. Они просты, как огурец. Во-первых, все государства равны между собой. Нет стран высших и нет стран низших. Во-вторых, запрещаются войны, все споры будем решать исключительно миром раз в три месяца на этом самом месте. Кстати, надо его как-нибудь назвать. Пусть будет ему имя Крайн. Для защиты мира я предлагаю создать Высокую лигу во главе с тем, кого выберете вы, уважаемы собравшиеся. Ибо кто равен вам в уме, в искусстве принимать всегда правильные решения? Это что касается азов международного права. Коротко - больше мира, меньше войны. Теперь поговорим о том, как должна строиться жизнь внутри каждого из государств. Однозначно следует запретить табакокурение, наркоманию, токсикоманию и гомосексуализм (большинство собравшихся мало того, что слов-то таких не знали, так ещё и ничем таким и не занималось). Воровство должно караться сурово, 25 ударов большой тяжёлой дубинкой, такое же наказание будет ожидать торговец табаком и наркотиками, вымогателей, мошенников и сутенеров. Избиения и нанесение вреда чужому имуществу будут караться 15 ударами дубинкой, проституция - 10. Кроме того, если кто-нибудь совершил преступление в другой стране, то его могут там и осудить, пусть он не прикрывается гражданством. (Нервное молчание, речь Тлэуера Тухлому Зайцу, Коту Мартовскому и даже Гаспару понятна так же, как пещерному человеку - строение космического корабля). Ну как вам такой оборот событий?
   -Пусть будет так, - сказал Гаспар.
   -Как же я сам до такого не додумался? - притворно сожалел Кот Мартовский.
   -Это лучшая речь, которую я когда-либо слышал, - соглашался Тухлый Заяц.
   Они в принципе ничего не понимали, но не хотели показывать себя полными идиотами перед Тлэуером. Поэтому - одобряем, одобряем. Осуждать, пожалуй, не стоит: ещё и спросит "А что конкретно вам не нравится?" - всё, грязь найдёт своё лицо. Судьба безжалостна к тем, кто не мыслит, поэтому хотя бы соглашаться надо. Опять Тлэуер добился своего.
   Ему оставалась сущая безделица - выдвинуть себя на пост председателя Лиги. Что он и сделал. Снова умные речи без особого смысла, снова пафос без высокого чувства - сколько раз уже Тлэуер прибегал к этому - ведь так приятно пудрить мозги. Вот и на этот раз старая хитрость сделала своё дело - он возглавил Лигу.
   После чего конференция была закрыта, оставив после себя Крайнскую систему с формальным главенством Нитстана в ней. После чего Тлэуер вскарабкался на Рони и поехал восвояси, то есть домой. Нитстандир ждёт, немой свидетель очередного триумфа канцлера. Ему предстоит превратиться в центр Ойкумены Второй.
   "Буду думать, что делать дальше. А вообще, стоит ли это делать - планировать будущее. Я лично не знаю, задаю себе этот вопрос постоянно. С одной стороны, ничего предсказать не смогу - штурмы Нитстандира тому доказательство. Они состоялись вне поля предсказания. Назревает вопрос - зачем все эти планы? С дрогой стороны, планирование может и пользу принести, если к ней относить ни как к смыслу жизни, а просто к списку задач, которые надо исполнить. Вот так вот. Не надо подчинять свою жизнь бумаге, ибо Цель всегда изменчива и хитра, она сама против того, чтобы загнать её в какие-либо клише. А пока надо править миром".
  

14.Игуан снова в деле

   Миром поправить долго Тлэуеру не удалось. И вовсе не из-за того, что Тухлый Заяц оказался слишком своенравен и развалил Лигу; и не потому, что Кот Мартовский был невероятно высокомерен и развалил Лигу; и не потому, что Гаспар тянул одеяло на себя и этим, разумеется, развалил Лигу. Лига распалась сама и вот почему.
   Участники Крайнской конференции поделили почти весь Центрозём, забыв про обширные западные земли, большую часть территории которых занимало гигантское плоскогорье с пещерой, не уступавшей по размерам Тьмении, где после долгих странствий обрели свой приют налётчики Каменного Атамана во главе с Током. Когда-то они заставляли бояться себя, а ныне сами очутились в ловушке страха. Гибель их господина - это не забывается. Во что теперь верить? Вождь, лучший из лучших, стал грудой камней, их родной дом, Курбанхой, растаял в воздухе. Смогут ли Сипер или Ванака, не стоящие кончика пальца Вождя, выжить в этом мире? Ответ очевиден - не в пользу налётчиков. Ток еле как убедил их, что можно ходить по Пещере, но покинуть её боялся даже он.
   Очень скоро - коротка память ожившего камня - дружина Каменного Атамана освоилась в Пещере, она теперь - их Родина. Под её каменными сводами воины Тока (да, теперь он главный) чувствовали себя храбрее львов, отважней тигров. Отвага им пригодилась - пристанище ватаги стали посещать Игуаны. Эта нечисть не переводилась, как ни странно.
   Второй Игуан появился в Пещере буквально через неделю после того, как налётчики обосновались там. Он был точной копией первого, их объединила даже общая смерть - оторванная голова ударилась об пол Пещеры. Даже слова не успело сказать это отвратительное чудовище. Умерло быстро, без шума и крика. Однако на этом всё не закончилось. За Игуаном Вторым появлялись Третий и Четвёртый, последний даже сказал: "Повинуйтесь мне, Народ Мрака!" В этих двух случаях народ выбрал Тока и смерть пришлых агитаторов.
   В Пещере установился покой. Но ненадолго. Очередной Игуан потревожил безмятежное прозябание налётчиков. Они слышат клацанье его когтей, гневный рык, видят злобный оскал - пора покончить с этим. Ток бросается первым - но что-то его удерживает, он не может нанести удар.
   -Опомнись, Ток! - приказывает Игуан, - Что ты делаешь? Ты штурмуешь город? Борешься с могущественным правителем? Захватываешь мир? Нет, разве это тебе под силу? Трусливо оберегать этот очаг идиотизма - это да, это то, что тебе надо. Можешь меня убить - я из бумаги. Но что будет потом? Дальше сидеть в пещере и бояться носа высунуть? А ты будешь бояться, ты трус, такой же трус, как и Каменный Атаман. Ты убьёшь меня - такое случается. Но потом продолжишь убивать собственную жизнь - здесь, в пещере, от неё ничего не останется. Гниение в чистом виде.
   Молчит Ток, его воля парализована раз и навсегда. Да, сейчас он в дерьме, тысячекратно прав Игуан. Это - господин, прирождённый повелитель. Ему нельзя не служить, повиновение Игуану - сладостная обязанность.
   Пора сказать то самое слово.
   -Господин! Что делать мне? Прикажи - и я исполню, - именно это и ничто другое желал произнести Ток, чувствую, что он оказался не на своём месте, его пора уступить.
   Обомлели налётчики. Они уже привыкли к тому, что Ток всем владеет, а оказалось всё не так. Игуан, несомненно родственник тварей, убитых ими в пещере, становится Вождём, и это не остановить. Да и ни к чему - видно же, что именно он приведёт их к Победе. Ток сберёг налётчиков (правда, Элизабет Шрагмюллер и Мышь Налётчица сгинули неизвестно где, но на них вообще плевать с высокой колокольни), спасибо за это, пора бы и месть познать. Игуан поможет. В последний раз надо поступить как Ток.
   -Господин! - нестройный хор голосов налётчиков свидетельствовал о том, что Пещера обрела нового лидера. И лидер жаждал укрепить своё господство речью, которую никто не забудет. Она должна задевать за живое, заставить каменных истуканов действовать, действовать, действовать.
   -Ну что, слизняки! Да, я имею полное право вас так называть. Потому что вы потеряли всё - бездарно, тупо, не пытаясь ничего защитить. Позорное бегство из разрушенного Курбанхоя - не удивляйтесь, я знаю, как звалась ваша бывшая твердыня - войдёт в историю как краткий курс одного идиотизма. Девять силачей не смогли победить трёх слабаков, которые сделали вас, вы бежали в эту пещеру. Если бы только это... Хуже - вы боитесь вырваться наружу. Пройтись по дороге, вдохнуть свежий воздух, посмотреть на мир, почувствовать свою силу - кому этого не хочется? Вам! Вы выбрали страдания и горести, не забыли надеть на свои никчёмные шеи ярмо, на которое потом будете жаловаться. Вы..., - тут он понял - толпа разозлилась. Пора бы направить злость в правильное русло. Сменить тему или хотя бы настрой выступления.
   -Но я пришёл дать вам свободу от страха, а потом - Победу. Победу! И ничего кроме неё.
   Не надо думать, что вы обречены на поражение, не надо думать, что ваш небывалый успех испарился и улетучился. Он здесь, только его надо обнаружить. Пора действовать! - тут глаза его сверкнули тем самым мистическим блеском, которых бывает у фанатиков, готовых пожертвовать всем, чем угодно, ради Великой Цели. Это означало одно - он верит в то, что говорит.
   -Мы победим! - кричит Игуан, поднимая налётчиков на бой.
   -Мы победим! - отвечают они. Ойкумена Вторая получила очередного желающего править миром. И у него был весомый аргумент - сила, которая готова была проявить себя.
   Через полчаса великая армия Игуана начала свой поход. Полководец решил идти через Северные горы - те, где взошла звезда Игуана Первого, где он к тому же нашёл себе смерть. Вновь взлетают налётчики. Владения первого Игуана пустовали, сей скалистый край пока не нашёл себе хозяев. Но для предводителя булыжного воинства тот, кто посмел бы усомниться в красоте и величии Северных гор, стал бы лютым врагом. Игуан Пятый был опьянён воздухом Севера, его красноватый, похожий на свиной пятак, нос жадно раздувался. Да, именно из этих священных мест следовало начинать поход, тут вождь ни в коем случае не ошибался. Север придал ему бодрости и ярости, требовалось эту дикую смесь обрушить на врага.
   -Спускаемся! - грозно рычит главнокомандующий.
   -Так точно! - вслед за теперь уже преданным Током повторили налётчики. Они приземлялись туда, где по итогам Крайнской конференции (которая, впрочем, лишь признала то, что было) жили кирпонимийцы.
   Да, не великолепие Северного дворца ожидало воинов. Не всё можно ограбить дважды. А силу куда девать? А напор? А настрой на победу? Кругом одни деревья, ельник, понимаешь ли. Его участь решена. Он падёт жертвой агрессивных планов и простого любопытства - очень уж хочется увидеть налётчикам как с треском валятся наземь деревья. Однако пока природа может быть спокойна за своих детей. Но сказал Вождь:
   -Рубите деревья ко всем чертям!
   Вот тогда и пришёл конец кирпонимийскому лесу. И не беда, что нет пил и топоров, каменный лоб всегда найдёт себе дорогу. Ванака и Микенза хватают Кукера, Сипер и У-уда - Лопня - понеслась. Треск падающих деревьев похож на треск ломающихся костей. На налётчиков летят листья, ветки, гусеницы, один раз - даже птичье гнездо (У-уда долго ещё рассматривал растекающиеся яйца). Так шло продвижение к домам медвежат.
   Но вторжение не было внезапным. Гаспар выстроил неподалёку от поселения обзорную вышку. Знал правитель Кирпонимии, что любой мир - временный, что в любой момент супостат может потревожить его подданных. Кто предупреждён - тот вооружён, дежурство было обязательным. В тот роковой день на вышке стоял сам Гаспар. Может быть, это и к лучшему. Окажись бы на его месте кто-нибудь другой - умер бы от страха. А он не из таких, в его голове чётко отпечаталось правило, ставшее основным: "Правитель всегда должен быть начеку". Умение быть готовым ко всему он считал основным качеством настоящего лидера, старался формировать его у себя. Поэтому страху перед каменными головорезами неоткуда было взяться: мать страха - неожиданность.
   Но пост покидать надо. Не из-за того, что им овладела паника, нет. Надо оповестить подданных, обозначить каждому его задачи, возложить на каждого новые обязанности. А тупо стоять и смотреть, как враг приближается к деревне - в этом нет никакой пользы.
   "Сражаться наш народ не может, зато он обладает мощью слабых - умением прятаться. Мы укроемся в пещерах на севере страны, там отсидимся. Всё равно эти уроды уйдут в небытие раньше нас - я знаю. Но надо предупредить Нитстан. Тлэуера я уважаю".
   Гулко ударил колокол, возвещающий о начале собрания. Гесер, Ян и Рафаэль появились немедленно.
   -Нам угрожает враг. Он силён, глуп и опасен. Мы не можем его одолеть в бою. Что делать? Мой план: оставляем жилища и уходим в сторону северных пещер. Взять самое необходимое. Вы идёте на север без меня - я предупрежу нитстанцев. Приказ не обсуждается.
   Никто и не собирался. Кирпонимийцы уже привыкли к этому. Гаспар часто ставил их перед фактом, не давал возможности для дискуссии по этим вопросам. Что тут обсуждать, когда враг у ворот, резонно полагал он. Жёсткий был руководитель. Но и сам, коли что-то обещал, старался всё выполнить - что редко встретишь у политиков. Проводив взглядом уходящих, он тяжело вздохнул и юркнул в еле заметную норку. Там был подземный ход, проделанный медвежатами ещё до рождения Тлэуера. Паутина тоннелей охватывала всю Ойкумену Вторую. Многие ходы со временем были засыпаны землёй, многие - забыты кирпонимийцами, но не тот, который привёл Гаспара прямиком к дому Тлэуера, к Нитстандиру.
   Надо же быть такому совпадению, но динозавр в это время тихо прогуливался по лужайке, обнаружить его не составило медвежонку особого труда. Канцлер бы уверен в этом мире, совсем не чувствуя нависшей над Ойкуменой Второй угрозы. А потому с удивлением посмотрел на буквально летящего в его сторону Гаспара - в мире, обустроенном по законам Нитстана, можно и не спешить.
   -Что случилось? - следует задать именно этот вопрос. Он не несёт в себе эмоциональной окраски, для Тлэуера это было разбрасывание словами. Но не тут-то было. Его благодушию был нанесён смертельный удар. Рассказ Гаспара взорвал спокойствие. Динозавр ощутил себя халифом на час. Система рушится. Поблагодарив приятеля за предупреждение, он позвал Рони.
   -Тревога. Игуан ведёт налётчиков на нас. Предупреди Кота и Зайца.
   -Игуан? Он разве не умер? - большие любопытные глаза машинки увеличились в два раза.
   -Ну я не знаю, воскрес значит, - с некоторым раздражением произнёс динозавр. В его душе всё клокотало. Мир вновь надвигался на него, он чувствовал железную хватку жизни у себя на горле. Надо посоветоваться с Крокодильим Хвостом. Может, он что-то надумает.
   Рони уехала. Динозавр плакал - оттого, что его мир оказался ничуть не прочнее дома на песке. Бессилие нагло корчило рожи, он слышал ехидное: "Слабак!". Корону тупо отнимают, и он ничем не может помешать. Отдать ли её добровольно, или же дожидаться, пока её отберут силой, да ещё и изобьют до полусмерти? Вот что надо было решить, беседуя с крокодилом.
   -Они возвращаются..., - причмокнув, грустно произнёс Крокодилий Хвост. Представил себе, что будет, когда он вновь столкнётся с омерзительными каменными истуканами. В тот раз Нитстан обороняли пятеро, теперь же - трое. Рони серьёзным бойцом считать не стоит, Тлэуера, при всём уважении к нему, тоже. Вся тяжесть битвы ляжет на его плечи, он сможет одолеть двух, максимум трёх, а сражаться ему придётся с девятью бандитами. "А если девятка, то взять и убраться", - шептал он слова без смысла. Неужели вновь придётся выбирать - свобода или смерть? Но Тлэуер ждёт, его мало привлекают длительные раздумья, динозавр с обречённой злостью смотрит на крокодила.
   -Ты знаешь, нам предстоит великий бой, который мы проиграем так, как проигрывали Каменному Атаману и Тухлому Зайцу. Но можем в конце концов и победить. Третий раз - счастливый? Не знаю...
   -Зато я знаю, - к Тлэуеру вернулись хвалёное самообладание и здравый смысл, - Надо поговорить с ними - почему бы и нет? Узнать, чего они хотят. Если нашей смерти - не сдадимся. Если нашей службы - то какой? Может быть, даже свободу сохраним. Внутреннюю, то есть подлинную, потому что она постоянная, а внешняя, надо помнить это - относительная. Её нам, скорее всего, ограничат - насколько? Узнаем ответ. Что думаешь, товарищ?
   -Согласен, - пробурчал Крокодилий Хвост. Тлэуер говорил банальностями, но почему-то именно он умел обнаруживать то, что лежит на поверхности, лучше герцога Эльгнейса. Ему - почёт, себе - ну не презрение, пожелание, скорее всего - быть внимательным. А теперь пора в дорогу. Налётчики появятся именно с севера, если об их появлении поведал северянин Гаспар.
   И Тлэуер был рядом. Канцлера одолевала мелкая дрожь, он чувствовал начала больших перемен не в свою пользу. Судьба Крайнской системы зависела от того, с какой скоростью приближались к Нитстандиру налётчики.
   А те менее всего думают о том, что пора бы расслабиться и отдохнуть. Деревья валят, галдят, орут, приближаются к покинутым домам кирпонимийцев. Выясняется, что не зря те сказали "Прощай!" домашнему очагу - Микенза и У-уда сровняли с землёй дома Гесера и Яна. Готовились уже превратить в кучу трухи смотровую вышку, но Игуан их остановил.
   -Стоять! Не на то силу тратите. Ну-ка оставить всё как есть. Это будет памятник нашей быстрой великой победе, - вождь не был ограниченным разрушителем. Что-то ему подсказывало, что это - тупиковый вариант. Когда что-то ломаешь - тратится время для движения вперёд.
   Игуановцы строем, далёким от идеального (сказано, как всегда, слишком мягко), шагали по дороге, вымощенной синим кирпичом. Кирпичи тяжелы, но и они крошились под печатью поступи налётчиков. Второй раз древний тракт почувствовал мощь нечистой силы, да так, что ему, видимо, стало понятно - враг здесь всерьёз и надолго. Виднеется Указующий камень, около которого стояли нитстанцы - для тех, кто собрался уступать, они выглядели довольно гордо.
   -Господин, они уничтожили Каменного Атамана. Позволь нам с ними расправиться, - просил Игуана Ток, уже узнавший своих обидчиков. Он ещё не знал, что создал тем самым отменную репутацию Тлэуеру и Крокодильему Хвосту. Вождь ненавидел хозяина Империи Полуденного Солнца, терпеть его не мог, считал своим врагом -пускай и мёртвым. Игуан был согласен с тем, что враг его врага - его друг. Да и сами нитстанцы внушали уважение.
   -Не знаю. Может, их удастся подчинить нашей воле. Я думаю, что у них есть не только нервы из железа - смотрите, как стоят! - но и мозги не из дерьма. Сомневаюсь, конечно. Вы знаете, что надо делать, если они откажутся подчиниться нам.
   Ещё бы им не знать! Налётчики мечтали о том, что эти гордецы скажут "нет!" и тогда... Но не стоит торопить события. На переговоры пришёл сам вождь в сопровождении верного Тока. После недолгой процедуры знакомства Игуан сказал, чего он хочет.
   А тут и немудрено понять.
   -Я требую повиновения. Строгого и неукоснительного. Ваш Нитстан может иметь внутреннее самоуправление, но обо всём, что происходит, я должен знать. И ещё - жить вы, где жили, не будете, - Игуан понял, что Н.-Т.Р. - это слишком лакомый кусочек, чтобы его оставлять у нитстанцев, - Эту гору видите? - он указал на Гору Нахимсона - Это будет ваш приют. Согласны?
   Увы, вопрос не мог не иметь утвердительного ответа. Тлэуер и Крокодилий Хвост поняли, что Игуан ещё гуманно обошёлся с ними. Каменный Атаман и Тухлый Заяц превращали Долину в выжженную пустыню, жалели о том, что нитстанцев не удалось убить. А тут...Ясно, что никто на их жизни не покушается, есть шанс сохранить Нитстан, что Гора Нахимсона - не бесплодные скалы, там множество прекрасных мест, куда можно перенести Нитстандир. В минусе - временная потеря внешней свободы и перенос установления мирового господства.
   -О Великий, я принимаю ваши условия и как канцлер княжества Нитстан заявляю о том, что возглавляемое мной государство отныне и впредь будет неотъемлемой частью Вашей Империи. Могу ли попросить перенести мой дом в сторону горы, где теперь придётся жить.
   Игуан посмотрел на Тлэуера. Первое правило правителя - делать добро. Даже если ты выродок, а твой народ - тупые истуканы. Но делать это нужно выборочно и эффектно. Тлэуер как раз один из тех, на ком можно показать, что государь может не только казнить. Итак, необходим щедрый жест. Хотели - получите.
   -Хорошо, просьба будет выполнена, - властным голосом произнёс Игуан. Обратился к свите, - Сипер и Ванака, поднять дом и лететь!
   Те послушно повиновались. Тела их сделаны из камня, мозги были - флюгером, приказы вождя - ветром. Идеальный народ для любого деспота. Тлэуер завидовал своему успешному сопернику. Налётчики действовали безупречно. Раз, два - на счёт "три" Нитстандир, вновь обратившийся в коробку, стоял на вершине Горы Нахимсона, давая отсчёт новой эре - эре Игуана.
   ...Рони вернулась через полчаса после того, как сие событие свершилось. Тлэуер ждал её один - Крокодилий Хвост привыкал к условиям жизни в новом месте. Динозавр рассказал обо всём. Ни одного горестного аха-вздоха он не услышал: Рони не знала, что такое свобода, поэтому не особо опечалилась её потере, не привыкла к Долине так, чтобы по ней можно было скучать. А вот остальное её даже обрадовало.
   -Мы будем жить в горах! Как здорово! Горный воздух так полезен! - она явно была заряжена оптимизмом. Радости не было конца, но динозавру не по душе вечность разговоров на одну и ту же тему, он просит рассказать о том, что происходит с Гебзером и Селекцией.
   Она и рассказала. Канцлер понял одно - там всё нормально. Тухлый Заяц разрешил селекциантам переждать смутное время в Пещере. Не за бесплатно, конечно: король Селекции распорядился перечислить соседям треть запаса драгоценностей страны. Главы государств передают Тлэуеру пламенный привет и надеются, что у него будет всё нормально.
   Динозавр, потерявший мир, в очередной раз тяжело вздохнул и полез на вершину Горы Нахимсона, вспоминая погибшего от любви приятеля и тоскуя по былой молодости. На вершине горы он бросил свой взгляд вниз - на грешную землю. И открыл рот от удивления - Долина преображалась, причём не самым худшим образом. Но это уже, конечно, была не Н.-Т.Р.
   Игуан, воплощал своё представление о Долине. Налётчики сооружали мощные каменные стены, мостили дороги, возводили дома себе - низенькие, приземистые, похожие на землянки. Их трудолюбие, впрочем, не поражало Тлэуера, оно было всего лишь подтверждением его наблюдения: раб не думает, он пашет. До поры до времени, конечно, но пашет. Однако феномен налицо: создавался город - первый в Ойкумене Второй, что заинтересовало динозавра. Его Империя Света тоже должна была увенчаться Городом - огромным, мощным, восхитительным. Тлэуер был тайным поклонником городской жизни, к селу относился снисходительно, но признавал, что оно необходимо - а кто ещё, кроме деревенских тружеников, даст стране хлеба и мяса?
   "Постоянно тоскую по тому, чего ещё не было, - думал он, - по уверенности в завтрашнем дне. Была ли она хоть раз? Может быть, но я её не заметил. Порой даже искал себе на одно место приключений - это было. А теперь я приговорён к тому, что завтра не будет, а будет вечно длящееся сегодня, но это всё не то, хочется иной стабильности. Мир, этот сволочной мир"...
   Он мог бы и дальше тасовать слова, точно карты в колоде, но тут услышал голос - достаточно грубый, надо сказать.
   -Господин вызывает Вас к себе, - голос принадлежал Кукеру, тому самому Кукеру, который нёс избитого и израненного Тлэуера в Курбанхой. Но воспоминания о прошлом остались на другом берегу. Рассуждения о том, что одному хозяину служат и палач и жертва тоже ожидала участь быть уничтоженными.
   -Хорошо. Я иду.
   -Садитесь на голову. Мне приказано доставить Вас как можно быстрее. Дело государственной важности.
   "Будут быть?" - спрашивал динозавр сам у себя, забираясь на голову налётчику. Летать Тлэуер не умел, чего не скажешь о Кукере. Тот легко рассекал воздушное пространство. Было время подумать о своей будущей жизни. "Есть три пути, как бы это не было банально. Первый - меня везут на повышение на уровень первого советника или что-то около того. Второй - мне собираются дать ответственное поручение, если я его выполню - стану первым советником или около того, нет - убьют. Третий - меня просто убьют". Размышляя на тему последней, не самой утешительной перспективы, он и не заметил, как Кукер прочно встал на землю Н.-Т.Р., которая уже несла на себе гигантский каменный трон, украшенный золотыми и серебряными пентаграммами. На троне восседал Игуан.
   -О Великий! - обратился к нему Тлэуер - Чем я обязан столь высокой честью быть приглашённым к Вашему двору?
   -Мне надо кое-что обсудить с Вами. Не пугайтесь, - при этих словах он чуть-чуть пошевелил свой когтистой лапой, - Обсудить собираюсь наедине. Кукер, тебе тут не место, - обратился он к налётчику, чётко выговаривая каждое слово. Динозавр обрадовался - бить, видимо, не будут.
   Надо внимательно слушать своего господина. Речь других часто помогает узнать о них всё. А знать Игуана просто необходимо, ибо канцлер собирался не только жить при нём, но и убить его. Не сейчас, конечно, но когда-нибудь можно опробовать и такой вариант развития событий. Что же хочет чудище от Тлэуера? Разгадка близка.
   -Ты знаешь, что я из бумаги. На это тебе глаза даны. Знаешь, что бумага может порваться, что поэтому у меня больше шансов уйти на тот свет, чем у тебя. А я знаю, - тут пошла многозначительная пауза, - что ты к тому же можешь оживлять созданий из бумаги. Только не надо спрашивать - откуда, - сурово добавил Игуан, глядя на удивлённого Тлэуера, - откуда мне это известно. Меня могут убить многие - хотя бы владельцы дома, который мои парни обнаружили юго-западнее. Я приказал постройку сжечь, дабы на его месте построить свою летнюю резиденцию. (Налётчики уничтожили Неонитстандир, разумеется). Мне нужны преемники - лучше два, чтобы было больше шансов сохранить наш род. Ведь я всего лишь пятый в нём, а так хочется увидеть и Шестого, и Седьмого. Ты должен их нарисовать. Нарисовать и оживить. Понял?
   -Разумеется, - ответил Тлэуер. На то, чтобы говорить долго и много, он был не расположен.
   -Тогда вперёд! С тобой будет Ток - для контроля.
   Динозавр внимательно посмотрел на налётчика, который когда-то уже пытался встать на пути канцлера. Хотелось вычислить его готовность к нападению, жажду убивать. Понял, что тот действует только тогда, когда ему прикажут. Надо всё равно быть настороже. А дачу, конечно, жаль - зря её спалили.
   -И ещё, - властным голосом вновь напомнил о себе Игуан, - как доделаете преемников, вместе с остальными нитстанцами Вы должны прибыть в Игуановск. Ясно?
   -Конечно, господин, - без колебаний ответил Тлэуер.
   Ток был тут как тут. В этом государстве царила безукоризненная чёткость, налётчики были винтиками Великого Механизма (Тлэуер боялся представить себе, что бы было, если бы это быдло задумалось о своих правах). Динозавру казалось, что вот он - идеальный порядок, но как-то хочется быть сторонним наблюдателем, но никак не частью этого порядка. С другой стороны, будь он винтиком - не думал бы ни о чём.
   Однако пришло время рисовать. Опять Гора Нахимсона, гигантские орудия производства. Новшества: Ток за спиной и...полное отсутствие фантазии. Понятно, что чем страшнее, тем лучше, но как изобразить свой страх? Тлэуер в недоумении, он не хочет, чтобы преемник был копией Игуана Пятого, но и сильно выходить за образ тоже не приветствуется. Кем он будет - Шестой? Великой личностью, которая заставит трепетать всю Ойкумену Вторую или же бездарностью, коей будут помыкать все, кому угодно. У динозавра есть своё мнение на этот счёт, заставившее заработать фантазию.
   "Я хочу, чтобы Игуаны были посредственностями! Всё-таки рано ил поздно эту погань надо будет свергать, чтобы править миром самому. Чёрт возьми, это же отличная идея! Есть шанс въехать в рай на чужом горбу. Пятый слишком силён, умён, хитёр и коварен, его так просто не убьёшь. Но избавиться от него надо. У меня созрел план: создать человека, который покончит с Пятым и, естественно, сам погибнет. Кто потом будет править? Уроды, которых соплёй пришибить можно. Чем я и займусь. Хм, блестящий план!"
   Он поёт "Бабаробота". Ручка создаёт образы отвратительных чудовищ - язвы, короста, уродливые выросты, шипы и гнойные угри... чего не счесть, того не счесть. Динозавр повторял про себя, обращаясь к "новорожденным": "Вы слабы, вы - ничтожества, вы - куски дерьма, я, Тлэуер - вот ум, честь и совесть нашей эпохи, его надо назначить первым советником и вообще судьбу благодарить за то, что она дала возможность вам познакомиться с таким светочем ума". Он надеялся, что Игуаны - что один, что другой - впитают в себя те слова, что говорит сейчас хитроумный канцлер Нитстана. Однако, при таком раскладе, может быть, и не стоит убивать тварей? Другая мысль нагло оттолкнула первую: сперва ты их оживи, а потом действуй, демагог хренов. "Ладно, оживлю, внутренний голос, только замолчи. Сейчас спою".
   В очередной раз небо Ойкумены Второй имело возможность ознакомиться с "Мне бы в небо". Ну а после все было так же, как и всегда - нечисть встала на ноги. Ток, с недавних пор благоговевший от Игуанов, смотрел на них взглядом восторженной курсистки. Потом пиетет вытеснился здравым смыслом - им ещё надо объяснить кто они в этом мире.
   -Мне поручено доставить вас в Игуановск. Великий правитель Игуан Пятый желает вас видеть.
   Дальше - их дело, а не Тлэуера. Динозавр дождался, пока Ток со своими подопечными исчез из виду, и потом принялся за дело - совершать гекатомбу своему честолюбию. Его наглая ухмылка могла поразить любого. Но сейчас канцлер избегал излишней шумихи, не было для него большего испытания, чем ожидать, пока возможный соглядатай потеряет к нему всякий интерес.
   Тлэуер создавал того, кто уничтожит Игуана. Но вот не было у него таланта к рисованию, поэтому ничего не оставалось делать, как вспоминать Нахимсона - убийца узурпатора будет создан по образу и подобию князя Нитстана. Были, конечно, и новации: сомбреро заменила треуголка, на лице уже не было усов. Наконец, цвет наряда - фиолетовая одежда вышла из нитстанской моды, динозавр решил, что мститель будет весь в синем. "Ты не боишься ничего, тебе сам чёрт не брат, - шепчет канцлер своему творению, - Вся твоя жизнь - борьба, ты презираешь слабых, уважаешь сильных. Сам силён как бык, победа всегда в твоих руках".
   Динозавр снова поёт "Мне бы в небо". Сердце радостно бьётся, но душа полна тревог и сомнений - то, что он делает, опасно, добром никак не кончится. "Не верю", - отметает он причины для беспокойства. Сейчас не время думать о будущем, представлять не только розы, но и тернии. Это губительно для того дела, что замыслил динозавр - очередной захват мира. Он считал, что если ты хочешь достичь Цели, надо забыть все "А если..." и "А вдруг..."
   Между тем бумажный человек начал оживать, вставать на ноги. Сердце канцлера забилось сильней. Выполнение плана висит на волоске. Время слушать речь новорожденного наступило.
   -Рад приветствовать Вас! Меня зовут Посейдон, - прозвучал голос уверенного в себе человека, хозяина жизни. Хочется верить, что он не отдаст её Игуану.
   -Я Тлэуер. Я здесь, чтобы открыть тебе глаза на этот мир. Зло одерживает верх над добром, коварный Игуан поработил нашу землю, укрылся в Игуановске - городе Чёрного Зла. Свободы больше нет, её убил тиран. Наша страна стонет под его игом. Умирают младенцы, добровольно уходят из жизни старики, я остался один из моего рода говорящих динозавров. У нас был город - великий город Миздрака, но Игуан сжёг его и перебил всех, кто там живёт. Спастись удалось лишь мне. Вместе со своими друзьями я укрылся в крепости Нитстандир - вот там, на Горе Нахимсона. Взываем к тебе, благородный юноша! Очисть нашу землю от тирана и убийцы. Дай нам шанс освободиться, вздохнуть спокойно, избавиться от ярма, которое повесил на нас коварный Игуан.
   Взгляд Посейдона был полон ненависти к проклятому врагу. "Умереть за свободу не страшно", - шептал он. Тлэуер посмотрел на него - рыцарь тот ещё, только он может одолеть чудовище.
   -Я уничтожу тирана! - произнёс Посейдон - Чего бы мне это не стоило.
   -Укройся пока вон в той пещере, - канцлер решил показать ему то место, где сам он скрывался от Барби. У пещеры не было названия, поэтому даже Тлэуер называл её Безымянной. Настало время переименования - отныне она станет Посейдонской.
   -Хорошо, - произнёс тот. Тлэуер с грустью смотрел ему вслед.
   Посейдона придётся отправить на смерть.
   "Да, такова жизнь. Казалось бы, какое я имею право лишать его возможности раскрыть свои таланты, увидеть мир, совершать подвиги, может быть, даже найти любовь, к которой я категорически не способен. Мне нет прощенья в этом мире? Да ладно, хватит мне сопли разводить и нюни распускать. В конце концов, мы все получим то, что хотим: Посейдон совершит подвиг, я смогу подчинить себе мир, а Игуан не увидит краха своей империи. В Ойкумене Второй появится свой герой, над могилой которого будут плакать, деяния которого станут примером для подражания. Вот только мне надо обрубить все связи с ним. Потом от репутации сволочи не отделаешься. Хотя всем воздаётся по делам их. Эх, что мне делать?"
  

15.Поворот событий

   "Делать нужно то, к чему ты способен, иначе ничего не получится".
   С такими мыслями Тлэуер в сопровождении Рони и Крокодильего Хвоста шагал в Игуановск, куда всех троих призвал их новый повелитель. Что нужно Игуану? Чтобы ему просто присягнули на верность? Возможно. Хочет расправиться с нитстанцами? Более чем вероятно. Желает наградить в качестве аванса за будущую безупречную службу? С трудом верится. Ладно, хватит думать. Размышления, конечно, нужны, но не сейчас. Отстранённость сознания перед тем, как должно свершиться значимое событие - вот, чего хотелось динозавру сейчас. Поэтому он усердно гонит из головы упорно проникающие туда мысли. Получается, однако - терпение и труд всё перетрут.
   Вот и Н.-Т.Р. Сейчас она, конечно, не так называется, у неё даже сущность другая. Долина ощетинилась огромной каменной стеной, границей Игуановска. Ворота, ведущие в город, были открытыми - Игуан не боялся никого. "Это его и погубит", - подумал Тлэуер.
   Путники шли по булыжной мостовой. Камни подогнаны один к одному - споткнуться нереально. Огорода, где любил работать Крокодилий Хвост, уже не было, его заменила ровная, начисто выметённая площадка - плац. Крокодил с негодованием посмотрел на Тлэуера - землицу-то без боя отдали. Динозавр молчит, понимая, что ежели бы они не подчинились Игуану, огород пылал в огне вместе с Нитстандиром и нитстанцами.
   Идут прямо, к центру города, там - каменный трон под голым небом. Традиция, однако: Игуаны не признавали дворцов (один из них даже стёрли с лица земли). Там - живая стена налётчиков, стоят не абы как, а строго по порядку. "Официальное выражение радости", - подумал Тлэуер. Слышит знакомый голос Игуана Пятого, даже не пытается думать, о чём говорит правитель Центрозёма, боится представить то, о чём не надо думать - ужасы и проблемы этой жизни. Пора начинать.
   -Народ! Вы доверились мне, согласились повиноваться мне. Никогда я не слышал от вас ни одного возражения, протеста, возмущения. И вы вознаграждены: отныне все вы - граждане Империи, которую создал я. Здесь правят доблесть, честь и преданность, караются трусость и предательство. Так что слушайте меня и всё у вас получится. С этого момента провозглашаю Империю Вселенских Просторов. Прежде всего, надо дать миру новые имена, дабы перекодировать Вселенную, заставить её служить нам. Так, например, эта долина будет называться Имперской, ибо здесь - её ядро, отсюда черпает свои силы великая держава. Морю дарую имя Левистральского (пояснения никто ждать не стал. Впрочем, оно и не прозвучало). Горы, - он указал на север, - видимо, вспоминая при этом свою нордическую родину, - я нарекаю Святоизбранными, ибо путь мой свят, а я - избран Судьбой. ("Нашёлся предводитель дворянства, блин", - ехидничал Тлэуер). Прочие земли ещё получат своё название в грядущие времена - времена Нашей Расы.
   Теперь перейдем к законам Империи. Их будет восемь. Я знаю, что это число священное, оно является космическим, мистической основой Вселенной. ("Загнул, прямо спасу не"). Закон первый - Император есть хозяин души и воли каждого, неповиновение ему карается смертью или садированием. Закон второй - запрещается воровать. Воровство карается тем же самым. Закон третий: убил кого-нибудь из тех, кто живёт в Империи - будешь убит сам. Предательства не потерплю. Не под каким предлогом. Закон четвёртый: чужих надо убивать, они - хуже нас, все беды от них. Закон пятый: умереть за императора нужно, обязательно нужно. Закон шестой - запрещается гомосексуализм. Этой дряни нам не надо. ("Согласен, полностью согласен"). Закон седьмой: все блага этой жизни получают только те, кто служат Императору. Закон восьмой - ничто не может выше этих законов. ("Занятно, - думал Тлэуер, - наш самодержец думает, что у него уже всё схвачено, всё под контролем. Наивный, спасу нет").
   Игуан говорил ещё долго. Динозавр слушал его, и понимал, что в Ойкумене Второй все приходят к власти лишь затем, чтобы наговориться всласть. И неважно, что эти речи потом не вспомнят, важно другое - то, что они сказаны сейчас. Можно было, конечно, заткнуть уши, избавить их от словесного поноса, но это не выход - всё равно надо услышать, как это мир будет меняться. Поэтому приходится отделять вновь и вновь зёрна от плевел. Это того стоит, Тлэуер услышал, что Нитстан является автономной провинцией Империи, и динозавр - её глава. Всего их четыре: Игуания (Н.-Т.Р., Тьменское побережье, Выходская Земля), Западный край (название говорит само за себя), Севрай (Северные Горы, Северная Долина) и Нитстан (Гора Нахимсона, Пригорье). Внушает, однако.
   Впрочем, Солнце побеждает воду, и полноводная река игуановских речей высохла, от неё сперва остался маленький ручеёк, а потом и его не стало. Пора домой собираться. Когда нитстанцы дошли до Указующего камня, Тлэуер попросил их, чтобы те возвращались без него, а сам остался проворачивать свои дела. Ему нужно было встретиться с Посейдоном.
   Герой будущих сражений не покинул пещеры. Он поздоровался с динозавром и сразу же спросил о том, что ему делать.
   -Игуан поселился в городе, окружённом стеной, сказал динозавр, - но городские ворота открыты всегда. Тиран настолько осмелел, что не боится ничего. Идём, я дам тебе копьё, которым ты его убьёшь. Только помни - бей в горло, - сказал он, упреждая события - копья-то ещё не было. Ничего, скоро появится. Тлэуер не считал верность слову обязательной чертой своего характера, но коль дело касается его планов, то тут если сказал - то сделал. Поэтому он по дороге из синего кирпича на север, увлекая за собой Посейдона.
   Остановились.
   -Оно здесь, - объявил канцлер и спустился в придорожную канву. Мгновение - и он уже тащит остро наточенный карандаш раза в четыре длиннее его самого. Это и было то оружие, которым герой одолеет злодея.
   -Бери его и помни - месть священна, - произнёс нарочито торжественным, высокопарным тоном Тлэуер.
   .Посейдон не заставил себя долго ждать. Крепко сжал он в руках копьё. Динозавр восхищался своим творением - этот бумажный человек был наголову выше своих погибших собратьев. Его ждёт та же участь, ибо он создан для того, чтобы умереть за эту землю, но никак не для того, чтобы жить. Он - петарда, которая после того, как взорвётся с блеском и грохотом, уже никому не нужна.
   -Смерть тирану! - воскликнул Посейдон, - Нет свободы для врагов свободы, нет жизни для того, кто сеет смерть.
   -Иди в бой. Народ не забудет тебя, - благословил его Тлэуер.
   Человек с копьём двинулся в сторону Игуановска, совершенно не подозревая о том, что он - марионетка, управляемая хитроумным канцлером-кукловодом.
   -Какая я всё-таки сволочь, - произнёс динозавр, когда тиранобойца - вероятно, первый в истории Ойкумены Второй - исчез из виду. На душе было погано.
   ...Посейдон шагал быстро, жадно вдыхая ноздрями воздух. Глаза светились желанием помочь всем - не важно, друг или враг. В этот раз помощи попросил друг. Отлично. Не придётся ломать голову. "И над головой моей - лазоревое небо, светит яркое солнце, а на земле моей губит жизнь тиран. Поэтому я иду убивать - но не для того, чтобы прославиться, а для того, чтобы даже в этом перевёрнутом мире оставаться Человеком", - думал он в это время. Мысли придавали уверенности, приободряли, путь казался короче, поэтому он даже не заметил, как очутился возле каменных стен. "Игуановск", - догадался Посейдон. Интересно, закрыты ли ворота.
   Ворота были распахнуты настежь. Империя не боялась своих врагов, хотя Четвёртый Игуан и призывал к бдительности. Игуановск казался пустым, вымершим городом, налётчики, получив свои землянки, не хотели их покидать. Тлэуер и не догадывался, что так легко и просто можно опрокинуть великое государство. Человек с копьём мог свободно убивать правителя, без которого плохо стало бы державе, не зря канцлер Нитстана говорил: "Отрубай голову - тело засохнет". Посейдон приближался к трону.
   "Я вижу Новый мир. Лужайка, где будут цвести ромашки на месте кровавого кладбища, волк лежит рядом с ягнёнком, маленький ребёнок играет со львом. Нет, надо уничтожить зло!" - шептал он, шагая по каменным мостовым враждебного города. Уроды рядом: Посейдон увидел Игуана, а рядом с ним - верный Ток. Владыка Центрозёма что-то заподозрил.
   -Что надо, чужак? - прорычал он - Убить гниду! Ток, действуй!
   -Получи, мразь, за страдания трудового народа! - воскликнул Посейдон и метнул копьё - со всей силы прямо в горло, как учил Тлэуер. Бумажная шея треснула, голова властелина этого мира покатилась в сторону. Создатель Империи Вселенских Просторов погиб.
   Посейдон не радовался: к трону подходили два таких же чудовища. "Гидра, сущая гидра", - шептал он. Не всё так просто в этом мире. Герой, подчиняясь желанию внести в этот мир немного свободы и справедливости, попался в ловушку.
   Тем временем Ток не бездействовал.
   -Чужак в городе! В бой! - крикнул он. Своего добился: налётчики выбежали из своих землянок. Топот каменных ног, рёв, пыхтение, рык - всё это смешалось, собралось воедино, слилось в четыре слова: "Дурак, тебе не жить". Понятно, к кому они обращены. Бумажный человек попытался схватить копьё, протянул к нему свою руку, но было уже поздно. Налётчики окружили его и готовы были искупить вину кровью.
   Мощный удар Кукера сбил Посейдона с ног. Тот попытался встать, затрясся в припадке ярости, но тут уже начеку оказался Ванака, прыгнувший ему на голову. Потом изверг дёрнул ногой - бумажная голова отлетела. Тиран и тиранобойца умирают в один день, Тлэуер потирает руки (или лапы - разве это важно?): враг уничтожен, исполнитель не смог выдать организатора.
   ...Канцлер Нитстана считал себя счастливчиком. Он почти забыл Посейдона - ведь герой нужен, когда есть злодей. Нет злодея - нет героя, всё естественно. Пылкие юноши приносят себя в жертву ради того, чтобы циничные прагматики, для которых нет ничего святого, воплотили свои планы в жизнь. Такова суровая правда жизни.
   Что будет дальше - непонятно. Если Посейдон убил Пятого, то престол перейдёт к Шестому - редкостной посредственности, наверное. Толпа, лишённая лидера, не пойдёт на великие свершения, но канцлера затоптать может, даже не задумываясь. К тому же непонятно, как поведёт себя Седьмой, что делать будет Ток. Эти двое тоже не последние в Империи. И ещё - вдруг Посейдон всё же провалился, проболтался? Тогда стоит ждать расправы. Пока главная проблема, вставшая перед Тлэуером - что сказать Шестому? Он приближается к Нитстандиру в сопровождении Тока и Ванаки.
   -Чем могу Вам служить, о Великий? - с показной покорностью в голосе спросил Тлэуер. Игуан, поражённый тем, как верен Империи покорённый народ в лице его конкретного представителя, не знал, что бы такого сказать, дабы сильно не расстраивать подданного? Новый император перебрал множество вариантов, пока не остановился на самом глупом - на правде.
   -Владыка Империи, Игуан Пятый убит фанатиком-террористом. Подлый удар унёс лучшего гражданина этого мира.
   Тлэуер пытался выдавить слезу. Не получалось. Вспомнил Нахимсона, второго Нахимсона, Говорящего Ножа - что-то начало появляться. Потом понял одну простую вещь - это из-за таких, как Игуан, он потерял возможность править сим потрясающим миром, отправил в небытие Крайнскую систему. Слёзы покатились тут же. Замечательно - сочувствие удалось изобразить. Учитесь управлять эмоциями, дорогие лицемеры!
   -Мне очень жаль, - сказал динозавр, - фанатики убивают великих, избранных, настоящих творцов этого мира, - Его самого распирает в этот момент от счастья: многоходовая комбинация увенчалась успехом, это повод сказать (пока что про себя): "Ура! Наконец-то!"
   -Вы не видели подозрительного человека? - продолжил спрашивать Игуан Шестой, - Ток, раскрой сумку, покажи голову.
   Ток запустил свою железную руку в кожаный увесистый чемодан, покопался там немного, да и вынул оттуда голову Посейдона. Она была вымазана в крови, та засохла, оставив на щеках и носу красно-коричневые пятна. Синяя треуголка куда-то затерялась (возможно, её растерзали разъярённые налётчики), чёрные волосы частично растрепались, частично слиплись, скрепленные сгустками крови. Тлэуер впервые увидел иную сторону Смерти - смерти по его, канцлера, вине. Когда умирал Нахимсон, то всё было ясно. Был друг, был враг, Нахимсон - хороший, Каменный Атаман - плохой. Чёрное - белое. А тут... Игуан - злодей, но он же и жертва. Посейдона убили налётчики Игуана, но на смерть послал его он, Тлэуер. Динозавр - и герой, и злодей одновременно. Как справиться с этим? На время забыть. Стоит закрыть эту тему для пытливого ума, упростить сознание до одной мысли - "всё, что делаю я - правильно". Поможет ли это? Скорее всего, да.
   -Знаете ли Вы этого человека? - начал допрос Ток.
   Знает, конечно, но не скажет - это точно.
   -Нет, не знаю, - совесть динозавра надёжно заперта в клетку.
   -Может всё-таки знаете? - Ток начинает нервничать. Он из тех, кто может ударить, причём сильно и безнаказанно. Тлэуер это знает, он должен что-то придумать, чтобы боязнь и страх не стали реальностью. Простое "нет" - кратчайший путь к удару током.
   -Нет, этого человека я не видел, но, - тут он сделал внушительную паузу, пытаясь среди множества вариантов отыскать тот, который бы казался правдивым и не был простецким, - вчера, часов в 12, ко мне заходил некто Небродал, который представился посланником Лазердака, правителя Ральвидрола (эти все названия он придумывал на ходу). Рассказал, что Ральвидрол - могучее государство, что сам Лазердак собирается свергнуть Игуана. И уже набирает армию. Я возмутился и кинулся на мерзавца, но он проворно ускользнул. Вполне возможно, что параллельно с Небродалом в Империю засылались террористы, один из которых убил великого государя.
   Тлэуер посмотрел на тех, кто пытался узнать у него правду - да им сподручнее ловить зайцев ногами. Их легко удалось сбить с толку, направить по ложному следу. Навязать свою историю одного преступления. Шестой - пять баллов, бездарь бездарью. Не зря такого создал, ох не зря. Всю линию допроса проводят Ток и Ванака, один без мозгов, другой - тупой. Но они хотя бы говорят, а Шестой просто стоит в сторонке, да и пусть себе стоит.
   -Как выглядел Небродал? - спросил Ток. Хороший вопрос для канцлера Нитстана.
   -Небольшого роста, чёрноволосый, нос вытянут вперёд, рот слегка приоткрыт, волосы растрёпаны, на подбородке несколько порезов, одет в чёрную кофту, тёмно-синие джинсы, говорит невнятно, чуть в нос. Любит улыбаться. Харизмы нет, по крайней мере, меня он не убедил. Грозится порвать Игуана.
   -Так этот дятел и есть главный возмутитель спокойствия?
   -Думаю, он прикрывает боевиков, которые собираются устроить нападение на Игуановск. В ближайшее время стоит укрепить оборону города, улучшить стены, - без тени смущения произнёс Тлэуер.
   -Где, по-вашему, могут скрываться террористы? - Ток всё-таки клюнул. Плодит же земля идиотов. Для кого идиот, а для канцлера - друг, товарищ и мост на пути к успеху. Надо сказать что-нибудь такое, чтобы вообще отвлечь внимание от Нитстана, но не привлекать его к Гебзеру, Селекции и Кирпонимии. Итак, террористы...
   -Скорее всего, в Западном крае. По крайней мере, Небродал упоминал про огонь, идущий с Запада. Вполне вероятно, впрочем, что западная база не является постоянной. После акции этого безумца таинственный Лазердак, кажется, почувствовал, что пора затаиться и не подавать поводов для актов возмездия. Проще говоря, Небродал, видимо, уже покинул Империю. Советую Вам усилить надзор за Западным краем. Враг может вернуться в любую минуту.
   -Достойный ответ, - произнёс до сих пор молчавший Игуан Шестой.
   -Спасибо, - сказал Тлэуер.
   В тот день его план закончился хорошо. Конец - делу венец, он открывает путь для новых дел. Динозавру не привыкать с ними справляться.
   ...В этот день нитстанцы мирно прогуливались по землям Пригорья. Крокодилий Хвост устало волочил хвостом по земле. За время мирной жизни он соскучился по подвигам, но не по тем, после которых героя выносят вперёд ногами. Увы, таких в наличии не было. Поэтому приходится идти вслед начальству. Оно знает куда идти, однако сейчас стоит на месте. Почему?
   Потому что навстречу им скакал конь оранжевого цвета. Без труда Тлэуер узнал в нём своего старого знакомого.
   -Златогрив! О да, это Златогрив!
   Точно, это был он - могучий жеребец, готовый смести всё на своём пути. Ветер ласково трепал оранжевую голову, глаза горели жаждой жизни. Конь явно напрашивался на то, чтобы быть воспетым каким-нибудь поэтом - уж очень он походил на тех коней, которых часто можно встретить в иллюстрациях книг русских народных сказок. Остановился, заметив Тлэуера. Динозавр не был его хорошим знакомым, но лучше уж он, чем ничего. Надо расспросить его обо всём - мир-то изменился. Ну и главный вопрос:
   -Где Барби? Что стало с Северным дворцом?
   Ответ стал рассказом о всей истории Ойкумены Второй во всех подробностях - Тлэуер это любил. Из его записок: "Говорю я - а конь с ума сходит, слёзы накатываются. Чувствую - плохо ему. Он был действительно предан Барби, как мне понятно, любил её любовью слуги к хозяйке. Дальнейшие мои рассказы ему - как об стенку горох. Это естественно. Если человеку сказать, что у него сгорел дом, он вряд ли насладиться рассказами о красотах родного края. Вот так и здесь: Барби убита, дворец разрушен. Златогрив словно задавлен грустью. Грустью и отчаянием." Наконец-то сказано последнее слово. Теперь очередь Златогрива.
   -Скоты! Я уничтожу всю эту поганую породу. Почему ты сразу сдался? Могли бы продержаться, пока бы я вам не помог. Этих мерзких выродков я бы истребил, тут и думать не надо.
   -Думать всегда надо, - возразил Тлэуер, - А нечисть сама уничтожится, будьте уверены. Помрёт, ибо время её истекает. А ты пока поживи у нас, идёт? У нас - альпийские луга, у нас - простор и относительный покой. Ищейки Игуана к нам не сунутся, думают, что мы смирные. Мы действительно такие. Понимаешь, Златогрив, держава Игуана - это полумёртвый великан, который задавит врага не задумываясь, не замечая того, что скоро познает смерть.
   Была у динозавра одна полезная черта характера - виртуозно убеждать. Вот и на этот раз конь поддался напору выводов и доводов своего когда-то седока. И согласился с ним.
   -Останусь у вас, вы - существа хорошие, на меня зла не держите. Буду выжидать момента, когда Игуан будет готов для убийства.
   Так и возросло население княжества Нитстан. Златогрив получил звание генерала: в Нитстане все должны были иметь звания - традиция такая. Гигантскому коню было неловко в обществе сограждан. Крокодилий Хвост едва-едва приходился ему по круп, а уж о Рони и Тлэуере и говорить нечего. Однако жеребец нашёл со всеми общий язык. Простодушное, но в то же время свободолюбивое животное было полноправной частью нитстанского социума, одной из молекул, которая станет основой великой Империи Света - как об этом мечтал Тлэуер. Динозавр не скрывал того, что конь был ценным приобретением для страны.
   Май расцветал, сиял всеми цветами радуги. За окном, в Ойкумене Первой всё живое радовалось ослепительно яркому солнцу, первым клейким листочкам. Люди по-другому стали относиться к жизни, хотя, конечно, проблемы давали о себе знать. Но когда человек выходил на улицу и погружался в цветущий май, он твердил себе: "Блин, как же хорошо, что я дожил до этих дней". Иногда природа творит с нами чудеса. Весеннее веселье проходило сквозь стены - в Ойкумену Вторую, в Нитстан.
   Тлэуер часто в эти майские дни уходил гулять в горы. Один - такие прогулки для одиночек. "Яркой весной даже пустыню не назовёшь пустыней", - шептал он строчки из прочитанной когда-то книги, карабкаясь по склонам Северных гор. Солнце начало согревать холодные скалы, играя лучами на камнях. Динозавр любил полежать на каком-нибудь согретом валуне, подобно горной ящерице. В такие минуты хотелось ловить каждый лучик своей кожей, млеть от счастья и размышлять, добродушно ухмыляясь.
   "Да, я провернул отличное дельце. Мир так сложен, так необычен и непознаваем, что можно сломать себе голову, пытаясь решить все проблемы. Но он будет принадлежать мне. Стоит только захотеть... Хватит мечтать, - сказал про себя твёрдо, решительно, однако вскоре изменил своё мнение - так не вязалась с его образом мыслей эта фраза, - Ничего, скоро получу мир на блюдечке с голубой каёмочкой, тогда...Перво-наперво надо восстановить Крайнскую систему от и до. А что потом? Потом было бы неплохо город организовать. Только не Игуановск - что-нибудь гораздо лучше".
   Тлэуер чувствовал свою власть вне власти - так он называл подлинную свободу. Динозавр знал, что никто никогда не заставит его пойти против себя самого. Когда никто не может принудить - значит, у тебя есть власть. У канцлера Нитстана она была. И у Крокодильего Хвоста тоже, его никогда не заставишь делать того, чего он не хочет. Этого прирождённого бойца трудно принудить кому-нибудь кланяться. Динозавр умел ценить свою независимость. "Почему я убил Игуана? Только ли потому, что он мешал мне захватить мир? Это, конечно так, но не совсем. Гораздо хуже другое, а именно: сильный вождь вполне может вторгнуться в тихий сад моих мыслей. Я рад тому, что теперь ему это не удастся. Хочу поразмышлять в одиночестве, а не вместе с портретом вождя".
   А ещё канцлер думал о том, что сказать чиновникам Империи по поводу Златогрива. Законы суровы: тот, кто не внесён в Перепись (а Игуан Шестой её тщательно вёл), тот являлся чужаком и подлежал участи худшей, чем смерть. Конечно, надо сказать коню, чтобы он вёл себя прилично, по крайней мере, не кидался на ненавистных угнетателей. Но и это ещё не всё. Необходимо убедить Игуана, что Златогрив и мухи не обидит, потому что не ясно, какие мысли появятся в голове императора поневоле. Может быть, он видит в каждом незнакомце террориста? Так что может возникнуть проблема, а Тлэуер ненавидит проблемы, ему они ни в коем случае не нужны. Тех, кто считает, что из решения проблем и состоит жизнь, он видит в гробу. "Заткнитесь и идите на фиг, идиоты", - злился канцлер на них.
   (Несколькими днями позже).
   -Это Златогрив, он собирается служить Вам, о Великий! Мы встретили его тремя днями после Трагедии (так называлось покушение Посейдона), он истекал кровью. Вполне возможно, он пострадал от рук коварного Небродала или его сообщников. Мы выходили его, вылечили, раны зажили, теперь он готов мстить своим мучителям. Златогрив клянётся уничтожить их, где бы они не были, - таков был рассказ Тлэуера Игуану, вновь посетившему Н.-Т.Р. в сопровождении Тока и Кукера, наместника Севрая.
   В очередной раз император поверил хитроумному канцлеру. Ясно почему - поверив в угрозу терроризма, он теперь тупо проглатывает любую наживку, связанную с этой угрозой. Но надо же изобразить участие в делах, не опозориться в глазах подданных. А потому вопрос:
   -Златогрив, ты действительно клянёшься бороться с угнетателями?
   -Да, - ответ коня был кратким и пропитанным ненавистью к врагу. Впрочем, Игуан не догадывался, что этим врагом был он сам.
   -Отлично, произнёс несколько суховатым тоном Игуан, - Кукер, занеси его в перепись. Такие твари нам нужны.
   Нитстанская "тройка" официально стала "четвёркой". Её лидер, Тлэуер, знал, что вместе им предстоит пережить множество приключений, но даже не мог себе представить, насколько эти приключения будут опасными. Через несколько дней придёт конец привычной жизни.
   ...28 мая. Столько всего могло произойти в этот день! Можно влюбиться или возненавидеть лютой ненавистью, найти друга или обрести врага, вовлечься в бунт или провести очередной спокойный день. Постичь многообразие вариантов событий этого дня не мог даже хитроумный Тлэуер, считавший, что предсказывая что-то, он убивает его. Очередному визиту Кукера: Игуан всё-таки следит.
   -Император требует вас к себе. Всех.
   Понятно. Услышать очередную речь, готовиться похлопать венценосному оратору, притворно восхищаться его умом - что может быть скучнее. Но идти надо. Канцлер собирает народ.
   Игуановск вновь переживал тот удивительный период в жизни городов, который наступает, когда город облетает Большая Новость. Налётчики выбрались из своих домов, динозавр смотрит на них - эта жизнь им уже не принадлежит. Но на троне Игуан, он готовится сказать речь. Что в ней будет больше - мира или войны? Тлэуер волнуется - вопрос не праздный, это его непосредственно касается.
   -Народ Империи, слушайте меня! Вчера мне было видение. Я видел необъятные просторы - реки, горы, равнины. Земли те богаты и обильны, населяют их бегемоты, крокодилы, верблюды, попугаи и прочие и прочие. Они такие же как мы, но полны невежества. Я не знал, что же это за край, но тут услышал Голос: "Это всё находится в Барнауле, городе Ойкумены Первой. Отправляйся туда, и ты прославишь себя и свой народ. Каждый, кто посетит сей дивный край, будет спасён, прославлен и вознесён на небо. Но будут и трудности, будут и беды, преодолеть которые смогут только избранные".
   Я обращаюсь к вам - время выбирать себе дорогу. Время побеждать. Я набираю отряд, который отправится со мной в Барнаул. Ну, кто ещё не зарос салом и страхом, кто хочет изменить свою никчёмную жизнь?
   -Я! - раздался голос Тлэуера. Динозавр понимал, что близится его звёздный час. Новые земли станут отправной точкой его восхождения к успеху. Истинному успеху, а не его бутафории. Он вспоминал мгновения своего торжества: речь в Северном дворце, конференция в Крайне, его многоходовые комбинации, унесшие жизнь Каменного Атамана и Игуана Пятого. Теперь канцлер понимает, что это всё - лишь детская забава. Он верит Игуану, он слушает Игуана, браня судьбу за то, что она послала это видение не ему, Тлэуеру. "Надо мной пролетает История", - шептал динозавр.
   -Я, - повторил Крокодилий Хвост. Скучно ему было в последнее время, поэтому призыв Шестого стал для него подарком судьбы.
   -Я! - прозвенела своим "колокольчатым" голоском Рони. Можно съездить за компанию, почему бы и нет.
   -Я, - завершил всё это дело Златогрив. В этих далёких краях будет легче расправиться с Игуанами.
   Нитстанцы и составили костяк отряда. Из жителей Игуановска согласился ехать только преемник Шестого, возможный Игуан Седьмой. Налётчики наотрез отказывались от этого счастья. Тлэуер обратил внимание на их "Не-ет", подобное стону умирающих слонов. Это был знак судьбы, означающий одно - император останется без верноподданных, ибо налётчики исчезнут в небытие, а нитстанцы уже точно не собираются верой и правдой служить этому повелителю. Однако, это всего лишь прогноз - самый нелепый вариант лжи. Пришла пора слушать, что будет дальше.
   -Голос указал мне, куда идти. Следуйте за мной, - сказал Игуан, - Ток, - обратился он к своему первому советнику, не захотевшему посмотреть новые страны, - поручаю тебе управлять Империей, пока я не вернусь. Помни: власть может даваться много раз, но её надо использовать так, будто она предлагается единожды, - завершил он свою речь немного банальным нравоучением, после чего путники двинулись в поход.
   Они шли по знакомым местам. Вот уже виден Указующий камень, дорога, вымощенная синим кирпичом. Прошли мимо пещеры Посейдона, динозавр ещё раз с грустью вспомнил погибшего смельчака, одноразового человека. Ну а дальше - здравствуй, удивление: перед ними возвышалась гигантская сумка светло-коричневого цвета. Тлэуер понял: именно в сумке они и поедут в Барнаул. Ничего не поделаешь - канцлер пока ещё не сделал для этого мира ничего такого, чтобы его доставили на персональном самолёте. Хотя было бы неплохо, его мечтательная натура уже уводит в нашего героя в страну собственных фантазий.
   ...Роскошный лайнер отрывается от земли. Казалось бы, на нём должны лететь сильные и богатые мира сего - политики, предприниматели, актёры и прочие и прочие. Но нет, он пуст. Почти: на гигантском кресле из человеческой кожи (а почему бы и нет? Главное, что бы человек был хороший для этого дела. Скажем, на кресле, обшитом кожей Джона Кеннеди) сидит он, канцлер Нитстана. Красавица-стюардесса говорит голосом Рони:
   -Тлэуер, поднимайся! Что замечтался? Ты один остался.
   Так это и есть Рони. Динозавр так погружён в свои сладостные раздумья, что совершенно забыл о том, что должен. Ещё не поздно это исправить. Вот он уже карабкается на самый верх сумки, чтобы проникнуть на дно. Перед ним открываются новые рубежи. Как и всякий, даже самый гениальный, человек (канцлер иногда считал себя человеком), он не отдавал отчёт, к чему это всё приведёт. К тому же Тлэуер никогда ничего не планировал. И считал, что это бесполезно.
   А в это время Игуановск изменялся. Он становился мёртвым городом. Налётчики цепенели, не могли произнести ни слова, глаза закрывались, и они падали наземь, что означало одно - смерть. Словно ящеры мелового периода, каменные гиганты покидали Ойкумену Вторую. Они вымирали, успевая только тяжело вздохнуть. Несметное множество предсмертных стонов сотрясало небо Центрозёма.
   Тлэуер слышал эти страшные звуки, напоминающие о том, что никто не вечен. Ему вдруг страстно захотелось уехать - в Барнаул или ещё куда-нибудь.
   "Мне никогда не понять всё это..."
  
  

2005 г, август-2006г, декабрь

Юрга -Новосибирск

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"