Человек в скафандре космодесантника сидел возле самого Колодца. Увидев меня, он поднялся и шагнул навстречу. Голубые глаза светились радостью. Темная челка под пластиком шлема хулигански спадала на лоб.
-- Сегодня у меня... прости, у нас, радость, -- вместо приветствия с ходу сообщил он. -- Смотри.
И протянул мне на ладони записную книжку.
-- Что это? -- спросил я. -- Неужели ее? "Записи Инги Одынец, Марс, 2056 год". Где нашел?! Откуда?! Неужели!.. Возвращается, да?
-- Да! -- воскликнул он. -- Представляешь! Идут обратные волны. Всё возвращается. Мы... Я... Господи, я вычислю период волны. Всё будет хорошо. Это уже больше, чем слепая надежда. Ведь, правда, да? -- заглянул он мне в глаза.
На скафандре космодесантника сидела маленькая птичка. Я погладил своего, точно такого же Чижика-пыжика, уцепившегося клейкими коготками за гермоткань на груди.
Всё будет хорошо.
***
-- Защищайся, подлый сарацин!
-- От сарацина и слышу! Тоже мне, крестоносец нашелся! Ах, ты так! Получай!
Удары затупленных мечей эхом отражались от стен спортзала. Ничто так не помогает вновь привыкнуть к земной силе тяжести, как фехтование.
Олег рубанул сплеча. Я едва успел отразить выпад.
"Бам-м-м!"
На мгновение мечи замерли. Олег вытянул руки, целясь острием в голову. Клинки скользнули друг по другу, и я успел поднять рукоять, отбивая лезвие гардой.
-- Ха! -- Олег быстрым движением высвободил меч и, рискуя и открываясь, провел колющий выпад в живот.
Нет уж, это тебе не легкая шпага. Да и ты больше привык к невесомости и силовому экзоскелету, чем к земной гравитации.
Ты очень медленный...
Я отбил его меч в сторону, шагнул вперед и толкнул Олега плечом. Мой друг с грохотом повалился на пол, выпуская меч из рук.
И слабый...
-- Так нечестно! -- завопил Олег.
-- Проклятый язычник, бой не бывает нечестным! Проси пощады, комсомолец!
-- Уф-ф-ф, -- сказал он, снимая маску и вытирая пот со лба, -- хорошо ты меня сегодня погонял. Ничего, недельку-другую, и мы сравняем счет.
-- Олег, -- тихо произнес я, -- у меня нет этой недельки. Я возвращаюсь через пять дней на "Альтаире".
-- Ты же только что прилетел... Эх... Значит, на Выборы и обратно, да? Вот как? Совсем одичаешь на своем Марсе, Одынец. С таким успехом мог бы и вообще не возвращаться. Там, у себя, и проголосовать, а с родителями только по визио общаться, не вылезая из-под купола. Домосед, блин. Марсианин. "Они были смуглыми и золотоглазыми".
Я промолчал.
-- Макс, -- вдруг сказал Олег, положив руку мне на плечо, -- я же не просто так пришел, ты знаешь. Ты нужен мне там, среди астероидов. Людей не хватает. Ты же тоже комсомолец, Максим.
Олег протянул значок.
-- Это твое, Макс.
На фоне красного костра золотыми буквами блестела надпись: "Максим Одынец". Далее, под перекрещенными старинными ракетами, было дописано: "СССР. КОсмический Межпланетный СОюз МОЛодежи".
Я поднял руку и взял значок. На ладонь Олега упала капля крови.
-- Макс, ты чего? Я что, тебя задел? Я не хотел... Или? Что, до сих пор кровоточит?
-- Иногда, Олег. Очень редко. Наверное, на непогоду.
Я сжал значок и сунул в карман. Когда-то, пять лет назад, он блестел на моем скафандре.
***
-- Волнуешься? -- спросил я.
-- Опасаюсь, -- ответил Олег Соловьев, командир Первой Марсианской ячейки космодесантников. -- Знаешь, нутром понимаю, что всё рассчитано, взвешено и даже разложено по полкам, но такой, чисто животный страх имеется. Помнишь, нам рассказывали, как на первых испытаниях атомной бомбы ученые боялись цепной реакции термоядерного синтеза азота в атмосфере? Понимали же, что не должно рвануть, а всё равно поджилки тряслись.
-- Да уж...
-- Думаешь, что сейчас страх изменился?
-- Нет, -- сказал я.
Мы боялись всего. Боялись террористов и непредвиденных стихийных бедствий. Опасались ошибки в расчетах и отказа техники. Работа у нас была такая -- бояться. Потому что настоящий космодесантник может себе это позволить. Он должен выполнить задание и живым вернуться на базу.
До начала международной операции "Возрождение" оставались тревожные десять минут.
В двухстах километрах от лагеря наблюдателей заложены термоядерные заряды, взрыв которых растопит вечную мерзлоту на полюсе и выбросит в атмосферу миллионы кубометров пыли и углекислого газа, вызвав парниковый эффект. Сейчас мы живем лишь в городах под куполами. Нет, скорее, существуем, боремся с планетой. Но вскоре (если всё, конечно, пройдет успешно, тьфу-тьфу-тьфу, жаль, здесь нет дерева, чтобы постучать) Марс изменится. Установится пригодная для жизни температура, заработают кислородные установки. А пока...
Пока мы должны ждать и волноваться.
-- Как там Инга? -- неожиданно спросил Олег. -- Ребенка не планируете?
-- Гм-м, -- опешил я. -- Я у нее еще не спрашивал.
-- А ты спроси-спроси. Торопись жить, Макс.
-- Ребята, что-то у вас настроение подавленное, -- сказал из кабины Бореслав. -- А ну, бросьте упадничество! Мы, понимаете ли, присутствуем при эпохальном событии -- улавливаете, нет? А они хандрят.
-- Никто не хандрит, Славик, -- тихо, как и обычно, произнес Мишка Фоменко.
На его скафандре возле значка комсомольца красовалась бриллиантовая роза -- булавка для галстука. Только еще самого галстука поверх скафандра не хватало. И не признается никак, чей подарок. Ничего, надеюсь, на свадьбе погуляем всей ячейкой.
У каждого из нас есть свой талисман, так, детская прихоть. Лично у меня к скафандру прицеплена маленькая смешная птичка -- не поймешь кто, то ли синица, то ли чижик. Точно такая же -- у Инги. Если погладить моего Чижика-пыжика, то он выдаст звонкую трель, а его сестра-близнец, если будет недалеко, в пределах километра, ответит такой же мелодией. Это значит: "я думаю о тебе, помню и люблю". Мы с Ингой подарили друг другу чижиков еще до свадьбы.
-- Чувствуете? -- поднял Мишка вверх указательный палец. -- Вот сейчас... Ну?..
Лед слегка вздрогнул.
"Ф-ш-ш!", -- вырвался на поверхность в пятидесяти метрах от нас гелиевый гейзер. Это Крошка. Так мы их назвали за неделю дежурства -- Крошка и Великан. Как Крошка пары выпустит, так спустя десять минут из-под соседнего огромного тороса Великан бить начинает. Здоровенный такой гейзерище. Прямо, как главный фонтан в Петродворце. Да и глыба льда на льва похожа, только Самсона не хватает. Непостоянно гейзеры бьют. Бывает, что все двадцать часов молчат, а потом сутки напролет один за другим газы выпускают. Но -- строго в порядке очередности. Великан Крошку всегда вперед пропускает.
-- О! А вот и праздничный салют! -- воскликнул неунывающий Славик.
Главное что? Места гейзеров отмечать и обходить стороной.
Работа у нас такая -- бояться.
Я вывел данные с датчиков -- просто так, от нечего делать. На экране шлема высветились цифры. Температура "за бортом" скафандра -- минус сто сорок пять. Солнечный ветер -- в пределах нормы. Конечно, не общечеловеческой земной нормы, а для экстремалов-космодесантников -- в самый раз. Что-то Солнце решило нас пощадить в эти дни. Не к добру.
Ого! Пульс -- сто двадцать ударов. Волнуешься ты, Максим Одынец, ой, как волнуешься. Потеешь, словно поросенок, очиститель не справляется. Прямо, как в древнем скафандре, в котором нас на учебной практике гоняли. Кислородом скафандр для компенсации давления был накачан -- руку согнуть, и то проблема. А старики когда-то еще и работали в таких условиях. Это мы сейчас разбалованы -- каждый скафандр снабжен внешним экзоскелетом класса "Геркулес" -- одно удовольствие в таком передвигаться. Хотя стоимость его, конечно... О-го-го! Я как-то раз случайно в смету заглянул. Лучше не знать. Ничего, советская Космодесантная служба хорошо финансируется. Да и зарубежные неплохо. Все силы на освоение космоса брошены. Вон -- неподалеку лагерь американских наблюдателей, полосатый флаг над временным куполом развернут. Тоже волнуются, небось.
Восемь минут до детонации.
Нас в команде наблюдателей десять человек, включая ученых и космодесантников. Ощетинился антеннами научный вездеход, похожий на толстого неповоротливого майского жука. Сухие льдинки, поднимаемые вихрями, стучат о защитную броню. Замер десантный бот, Бореслав так и не выбрался из кабины. Вот уж, воистину механик-водитель. Что на Земле, что на Марсе, такому дай только до техники добраться, и человеку больше ничего для счастья не надо.
Над нами -- красный восход с голубыми разводами вокруг солнца.
Не можем мы сейчас под куполом сидеть.
Не хочется.
-- Так будем разворачивать или нет? -- Я постучал об упакованный, словно парашют, переносной купол.
-- Ну, ты даешь, Макс! -- удивился Олег. -- За столько часов не развернули, а тут перед детонацией тебя пробило. Марш в кабину со своими идеями! Хватит нервничать! Всё будет нормально.
Подумаешь, хотелось, как лучше. Думал, народ делом занять.
В кабину я не пошел -- дождался часа "икс", стоя на марсианском льду.
А вслед за этим я почувствовал новый едва слышный толчок. Слабый-слабый. Как от Крошки. Вслед за толчком -- тихий треск, врезавшийся в память навсегда. Это треснул ледяной покров под моими ногами.
-- Макс!
Первая жидкая вода Марса. Маленьким гейзером она вылетела из-подо льда и, мгновенно замерзая, впилась в руку острыми жгучими стрелами.
-- Черт возьми!
Экран вспыхнул красным тревожным огнем.
"Повреждение скафандра. Разгерметизация".
Жгуты перетянули руку выше локтя.
Я до сих пор не знаю, где закралась ошибка. Наверное, это была та самая непредвиденная тектоническая цепная реакция под поверхностью вечной мерзлоты. По ледяной шапке пробежали трещины. Разогретая вода под огромным давлением вырвалась на свободу.
Мишка погиб на моих глазах. Сначала он провалился в лед по колено, а потом сотни холодных игл пробили скафандр, превратив космодесантника в замершую ледяную статую.
Научный бот почти мгновенно скрылся в трещине, я даже не сразу заметил его пропажу. Наверное, это произошло одновременно с гибелью Мишки. Вскрик по системе связи, скрежет -- и ученые, все шестеро, вдруг разом замолчали.
И наступила тишина.
Правой рукой я обломал ледяной сталагмит, пробивший левую руку. Лед был окрашен каплями замерзшей крови.
Проклятая...
Планета...
-- Макс! Спасай Славика. Бот вмерз!
-- Вижу!
Секунда замешательства. Это больше, чем я мог себе позволить.
-- Ребята, уходите!
-- Макс, ты как? Ломай дверь.
Лед под ботом трещал. Замерший гейзер заморозил кабину, перекрыв доступ к люку и аварийному выходу. Мы крошили лед пальцами, рвали на куски, чувствуя, как бот проваливается вместе с нами вниз, в ледяную бездну.
С той стороны Славик пытался пробить бронированное стекло.
-- Уходите, прочь!
-- Макс, не спасем!
Наверное, я плакал от отчаянья и боли.
Поверхность Марса вокруг нас шевелилась. Вода взмывала вверх и застывала причудливыми фигурами, ледяная кромка проваливалась в пучину, чтобы вновь тут же вырваться на поверхность смертоносными потоками.
Я пытался удержать падающий бот и разжал ладонь в самый последний момент, когда, казалось, мой "Геркулес" сломается от непомерных нагрузок.
-- Макс, давай, чего же ты!
Олег, зацепившись за край пропасти, держал меня за руку.
Дальше я действовал, как на учениях -- автоматически. Мы почти всегда тренировались парой -- я и Олег. Победители соревнований, отличники комсомольской подготовки. На боль я не обращал внимания. Тем более, что руку уже не чувствовал. Мы лишь оттягивали свою гибель. Без бота не спастись.
Проклятая планета!
Вдруг я увидел на льду чернеющий свернутый купол.
-- Берем, Олег! -- Я кивнул на возвышающуюся глыбу льда в том месте, где должен был заработать гелиевый гейзер. Если повезет.
Олег понял меня без слов. Мы схватили тюк и потащили к Великану.
-- Разворачивай, быстрее!
Мы развернули полимерный купол и вцепились в него с обеих сторон.
Ждать... Ждать... Ну! Давай же, вырывайся на свободу!
Лед скользил под ногами. Я активировал якоря -- иглы вонзились в вечную мерзлоту, закрепив ступни. Рывок! Купол забился под руками, как пойманное марсианское чудовище.
-- Есть, держу!
Купол распухал огромным пузырем, внутри которого, под прозрачным пластиком, ревел пытающийся вырваться на свободу гейзер.
Больше, еще больше... Давай же, быстрее! Расти, ну! Надо продержаться еще чуть-чуть.
"Крак!" -- трещина пробежала под ногами. Правая нога лишилась опоры и повисла в воздухе вместе с куском льда.
-- Давай! Герметизация! -- закричал Олег.
-- Готово!
Низ полусферы склеился, превратив купол в огромный шар. Мы, вместе с Олегом, одновременно убрали якоря. Шар рванул вверх, увлекая нас за собой в спасительную вышину. Льдина с правой ноги полетела вниз, где клокотал умирающий Великан, заливаемый бурлящим потоком.
Нас швыряло из стороны в сторону небесным ураганом. Нас рвало на куски. Но мы выдержали. Выжили. Двое из всех наблюдателей.
Мы дождались спасателей.
Вот только левая рука, которую восстановили наши медики, за что им большое спасибо, не заживает до конца. Время от времени на ней вновь открываются и кровоточат старые раны.
Как память о начале терраформации Марса.
Кто-то шутит, что это мои стигматы.
***
Мы вышли из раздевалки.
-- О! Тебя ждут, -- улыбнулся Олег. -- Привет, Светлана! -- помахал он рукой сидящей в кресле девушке. -- Пока-пока, не буду мешать. Макс, мое предложение остается в силе, и я еще вернусь к нашему разговору. Ты думай.
Я остановился около кресла. Света поднялась навстречу, на ее лице играла робкая улыбка.
-- Здравствуй, Максим.
-- Здравствуй, Света. -- Я сел рядом. -- Как ты? На пятом курсе?
-- Уже закончила. Сейчас на практике. А ты?..
-- Всё по-старому. Как обычно.
Светины пальцы незаметно прикоснулись к моим.
-- А Инга... Без новостей, да?
Теплая ладонь полностью легла на мою. По спине неожиданно побежали мурашки.
-- Да, -- коротко ответил я. -- Без новостей. Ты же знаешь, что ничего нового.
-- Всё еще ждешь?
Ее ладонь начала подниматься выше по моей руке. На Свете сегодня было красное платье -- легкое и красивое, облегающее стройную девичью фигуру.
Как они с Ингой, все-таки, похожи друг на друга.
-- Да, Света, жду. Твоя сестра вернется.
Я отстранил девушку от себя.
-- Я обязательно дождусь. И ты тоже.
-- Дурак, -- прошептала мне вслед Света, пряча лицо в ладонях. -- Дурак.
На нас обращали внимание, но я шел, не оглядываясь. Черт, черт, черт! Что в ее глазах -- любовь, влюбленность, желание? Почему так часто младшие сестры влюбляются в женихов старших?
"Представляешь, -- смеясь, говорила Инга, -- Птенчик поступила в Космический. Надо же, не ты один будешь у нас космонавтом".
Знаю я, за кем вслед она пошла учиться, кому и что хотела доказать.
Черт возьми, Инга, как мне плохо без тебя!
Я дернул на себя запертую дверь, едва не вырвав ручку. Родители еще не вернулись домой.
"Сегодня был зачитан отчет депутата Марсианской Советской республики Константина Рогозина, -- негромко вещало радио. -- С отчетом можно ознакомиться на сайте Выборов. Уровень поддержки населения пятьдесят пять процентов".
Я прислонился к стене и погладил сидящую на кармане птицу. Мой Чижик-пыжик неопределенной породы выдал мелодичную трель, напоминающую известный мотив: "Чижик-пыжик, где ты был?"
-- Он на Марсе водку пил, -- усмехнулся я в ответ.
Не пью я водки, ни на Марсе, ни на Земле. Пьющий спасатель -- гиблое дело. От меня ведь жизнь других зависит. Пусть кто-то шутит, что спасатель на Марсе -- это "старший куда пошлют", но, если надо залатать пробитый метеором купол или найти пропавших во время бури геологов, кто пойдет? Я. Это моя работа. Почти такая же опасная, как и у космодесантника. Я тяжело вздохнул. Всё, незачем ворошить прошлое. Что сделано, то сделано.
Не вернусь. Не хочу. Пусть они сами исследуют свой Пояс астероидов, высаживаются на Титан и совершают подвиги.
Не-хо-чу!
Отпустило. Совсем чуть-чуть, но на душе стало легче.
Чижик-пыжик закончил свое пение. Ответом была лишь тишина.
В последний раз я видел Ингу перед началом операции "Возрождение", пять лет назад.
***
Наш купол, тогда еще первый из пятерки, которую впоследствии торжественно назовут Марсианской ССР, находился в Долине Маринера. Совсем недалеко -- полчаса полета на одноместном боте, чернели в скальной породе таинственные Колодцы Фарсиды. То, что они таинственные, мне Инга уже все уши прожужжала. У нее, видите ли, датчики невозможное показывают, а то и вовсе в Колодцах пропадают. Темпоральное сжатие, возможное искусственное происхождение и прочее "черт-те что и сбоку бантик".
Моя Инга. Геолог, метеоролог, эколог и вообще -- чуть ли не главный специалист по Марсу. Вон ее временный купол, неподалеку от самого глубокого Колодца.
Я погладил Чижика-пыжика. Инга, склонившаяся над Колодцем, распрямилась и помахала в ответ рукой.
-- Привет, десантник, -- сказала она по связи.
-- Привет, профессор, -- улыбнулся я в ответ.
А потом были термоядерные взрывы и Марс, показавший свой истинный характер. Основной купол устоял, а от лагеря моей жены не осталось и следа. Ни разлома в горной породе, ни следов повреждений -- ни-че-го! Пусто. Как и не было.
Потом область вокруг Колодцев объявили карантинной зоной. Исследования, после пропажи еще одного геолога, приостановлены. Доступ закрыт. Говорят, временная аномалия. Сжатое в Колодцах время вырвалось на свободу, и теперь его колебания изменяют реальность. После коллапса часть каменного пласта возле Колодца помолодела на десять тысяч лет. Получается, что Инга попала во временную аномалию?
Но ответа на этот вопрос не может дать никто.
***
-- Здорово, герой! -- обнял меня вернувшийся отец. -- Всё никак не привыкну, что ты дома. А то, знаешь, мы с матерью одни да одни. Эх... И внуков нет, -- он махнул рукой. -- Извини, что рану тереблю. Знаешь, -- добавил он тут же, -- а Света очень часто заходит. Про тебя спрашивает.
-- А мама где? -- перевел я тему разговора.
-- Забежала в магазин за мукой. Сама, говорит, для сына пирог испеку, без всяких синтезаторов. Уверен, что задержится. Сейчас местные магазинные кумушки про свои проблемы рассказывать начнут. Сами-то жаловаться не хотят, а мать и рада стараться. Активистка... Вечный борец за правое дело. Чуть что -- строчит сообщения на правительственный сайт...
-- Это же ты у нас активист-депутат, -- усмехнулся я.
-- Не-е-т, -- замотал головой отец. -- Нетушки. Я не активист, я -- хозяйственник.
-- Ага, -- сказал я. -- То-то я смотрю, что ты уже второй год, как депутат от своего завода. Значит, отчитывался. Значит -- поддержали.
-- А-а-а... -- снова махнул рукой отец. -- Ну, поддержали.
-- Видел я, как поддержали, семьдесят семь процентов доверия. Выше, чем у Президента.
Тут раздался звонок в дверь. На пороге появилась мама.
Спустя полчаса я сидел в кресле, слушал родителей и наслаждался семейным уютом.
Но я всё равно скоро вернусь на Марс.
***
Сегодня он меня не поприветствовал. Человек в скафандре космодесантника склонился над Колодцем и задумчиво смотрел в темную глубину. Я молча остановился рядом.
-- Ты знаешь, нет никакой закономерности. -- Он поднял на меня усталый взгляд. В черных волосах уже начала пробиваться седина. -- Или я просто не могу ее вычислить. Нет связи между теми, что ушли, и теми, что вернулись.
Человек показал на груду камней, лежащих невдалеке. На каждый камень краской был нанесен порядковый номер.
-- Но вернулись -- и это главное. Некоторые... Сначала двадцатый, потом тридцать второй, сорок первый и семидесятый. А последним появился четвертый. Бросал я ТУДА каждый день по одному камню. Нет периода. Он случайный. Хаотичный.
Собеседник схватил меня за скафандр, случайно задев Чижика-пыжика, отозвавшегося привычной мелодией.
"Чижик-пыжик, где ты был?"
Космодесантник обхватил ладонью птицу на своей груди.
-- Мы ведь дождемся, правда? -- спросил он у меня.
***
Рейс "Земля -- Марс" на корабле Альтаир с красной звездой на борту так называется только для вида. Космические корабли никогда не приземляются ни на Марс, ни на Землю. Это экономически не выгодно -- чересчур много топлива потребуют такие взлет и посадка. Достаточно стартовать с орбиты и приземлиться на Фобосе. А между спутником и Марсом циркулируют взлетные ступени. Хотели вначале космический лифт построить, но идея протянуть металлическую нить между поверхностью и орбитой провалилась еще на стадии проекта. А вот ступень -- маленькая, легкая, грузоподъемная, поглощающая минимум топлива -- то, что надо.
В самом начале освоения Марса тяжелые ионные буксиры доставили на поверхность планеты жилые и инженерные отсеки. Высадились первые поселенцы, возвели защитный купол. Сейчас уже и топливо сами производим, путем электролиза воды из оставшейся вечной мерзлоты, добываем жидкий кислород и водород.
В общем, как домой возвращаюсь. Всё привычно и освоено. Терраформация идет своим чередом.
Только Инги нет рядом со мной.
Едва вернувшись в Первый купол, я заправил положенный мне по должности бот и выехал к Колодцу. Если проложить путь по глубокой впадине за холмом, то можно легко миновать пост охраны. Я-то знаю секреты! Хотя пост скорее всего пустует. Спасатели, они же и дежурные, часто бывают на вызовах.
Но сейчас меня ждали. Человек в темном скафандре просигналил мне фонарем. Я остановил бот и вышел.
-- Привет, Макс, -- сказал Игорь, пожав мне руку. -- Уже вернулся?
-- Да, как видишь, -- ответил я. -- Не успел тебе еще доложить.
-- Ничего, еще доложишь, -- улыбнулся Игорь Андреев, начальник моей ячейки спасателей. -- Успеется.
Мы помолчали.
-- Всё равно всё по-старому. Затишье. К Колодцу идешь?
-- А что, не пустишь? -- с вызовом спросил я.
-- Пущу, -- тихо сказал Игорь. -- Никто из наших не станет тебе мешать. Не думай, что твои ежедневные вылазки для нас секрет.
-- Спасибо, -- сказал я.
-- Не за что, -- снова улыбнулся Игорь.
-- Я пойду?
-- Иди. Только...
-- Что "только"?
-- Ты осторожнее, Макс, -- сказал Игорь. -- Всё-таки временная аномалия. Шут ее знает, как себя может повести. Я не хочу лишиться ценного сотрудника. Говорят... Да что там "говорят", я ведь и сам иногда видел, что ты там бываешь не один. Твой собеседник точь-в-точь на тебя похож.
Я развернулся и направился к боту.
-- Макс!
-- Что?
Я обернулся.
-- Правда, что возле Колодца можно встретить самого себя?
-- А шут его знает, -- улыбнулся я в ответ.
***
В этот раз он был без шлема. Ветер теребил совершенно седые волосы. Вокруг Колодца пробивалась зеленая трава, и неуверенно цвели первые одуванчики. От цветка к цветку перелетала бабочка с желтыми крыльями.
-- Ждешь? -- спросил я.
-- Жду, -- ответил старик.
-- Значит, всё бесполезно?
-- Почему же, -- медленно сказал он. -- Во всём всегда может быть свой смысл. Я не дождался. -- Он погладил своего Чижика-пыжика. -- Но ты -- не я.
-- Ты -- не я, -- повторил я и снял шлем, впервые вдохнув воздух Марса. Ветер будущего пах свободой и теплым медом.
-- Смотри, -- сказал мой собеседник, доставая из-за пазухи пищащий комочек.
-- Что это? -- удивился я.
-- Это Номер Один. Он вернулся.
На меня уставились перепуганные глаза-бусинки серого мышонка с написанным на боку номером.
***
Игорь долго провожал меня взглядом.
Как давно я не был возле Колодца, казалось, что прошла целая вечность. Меня больше никто не ждал. Ветер носил сухую красную пыль, и безразличное солнце освещало пока еще мертвую планету. Но я видел будущее.
Я знаю.
И верю.
"Всё будет хорошо", -- словно заклинание произнес я, погладил Чижика-пыжика и посмотрел на свой город. Отсюда была видна вершина купола. На длинной мачте развевалось далекое красное знамя.
А Чижик-пыжик пел. В его незатейливой песне были радость и печаль, большие горести и маленькие победы нового мира. И когда он закончил, то совсем рядом, буквально за моей спиной...