Катэ Спини : другие произведения.

Стереть прошлое

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Однажды на станции метро в Милане он отдал ребенка незнакомой девушке. Он даже не запомнил, как она выглядела. Врочем, как и она не запомнила, как выглядел он... Нужно суметь однажды взять ластик и стереть прошлое. Нужно суметь склеить разбитое вдребезги сердце. Нужно суметь поверить вновь. Нужно суметь быть счастливым в настоящем... Две разные истории любви в двух очень разных городах Италии: Риме и Венеции. Benvenuti!

  

Пролог.

Milano. Stazione di metropolitana "Crocetta".

  
   От платформы отъехал еще один поезд.
   Он невидящим взглядом смотрел ему вслед, пока свет фар не исчез в туннеле. Это был уже пятый или шестой поезд по счету. Неизвестно, сколько бы еще поездов скрылось в туннеле, так и не будучи увиденными, если бы маленький сверток, что он держал в руках, вдруг не разразился бы требовательным плачем.
   Он опустил глаза вниз и посмотрел на малыша, которого держал в руках. Малыш плакал все громче и громче, настойчиво требуя покормить его.
   Он обессиленно облокотился о стену и закрыл глаза. Но ребенок закричал еще пронзительней и завертелся в его руках. Тогда он медленно опустился на корточки и начал что-то нащупывать в большой сумке, стоящей рядом с ним. Через несколько мгновений он извлек из нее бутылочку с молоком. Он поднес бутылочку к губам младенца, и тот жадно присосался к соске. Он несколько мгновений рассматривал ребенка. Потом откинул голову назад, прижав ее к стене, и снова закрыл глаза.
   - Вам плохо?
   Он вздрогнул и резко открыл глаза. Перед ним на корточках сидела симпатичная девушка лет двадцати пяти, с открытым взглядом больших красивых глаз.
   - Да, - тихо ответил он.
   - Могу я чем-то помочь? - встревоженно спросила девушка.
   Он несколько мгновений молча смотрел ей в глаза, потом тихо произнес:
   - Вы можете подержать ребенка и присмотреть за сумкой с вещами? Я выйду на улицу... Мне не хватает воздуха...
   - Конечно, - с готовностью ответила девушка.
   Он поднялся, осторожно переложил ей на руки ребенка и двинулся в направлении выхода. Прежде чем скрыться за поворотом, он на миг оглянулся: девушка бережно прижимала к себе малыша и нежно смотрела на него.
   Он вышел на улицу и остановился, глядя невидящим взглядом на проезжающие мимо машины и тяжело дыша, словно после интенсивного бега. Постепенно дыхание его успокоилось, и он медленно пошел вдоль дороги. Потом он ускорил шаг и через несколько мгновений уже почти бежал прочь от станции метро.
   Добежав до своей машины, он впрыгнул в нее, словно за ним кто-то гнался, резко повернул ключ зажигания и сорвался с места, едва взглянув в боковое зеркало заднего вида...
  

Глава 1

   Рим
  
   Фьоренцо вошел в кабинет Алессио - своего начальника и лучшего друга. Алессио в свои 43 выглядел ровесником Фьоренцо, то есть выглядел на все 35. К своим годам он уже достиг положения директора рекламной студии. Конечно, не без связей, ведь это - Италия, и пробиться в люди здесь обычно можно, будучи raccomandato. Но надо отдать должное: Алессио был увлечен своим делом и приложил немало усилий, чтобы забраться на эту вершину карьерной лестницы. В этом ему всегда помогала солнечная итальянская позитивность, которая позволяет этой нации справляться со всеми природными, социальными, политическими и прочими катаклизмами, а также чувство юмора, заряд энергии и, конечно, профессионализм. Но, разумеется, без креативных помощников ему было бы весьма сложно удержать на плаву свою компанию и выиграть конкуренцию.
   Креативным директором своей самой важной группы, работающей с VIP-клиентами, он сделал своего лучшего друга - Фьоренцо. Не потому, что он был его другом, а потому, что он действительно отличался нестандартностью мышления, и оригинальные идеи из него так и лились безудержным потоком. А еще он полностью отдавался своей работе, посвящая ей порой не только рабочее время, но и свои свободные вечера, выходные и даже ночи. В отличие от Алессио, он был сдержанным и закрытым в себе, что является редкостью для итальянцев. Фьоренцо никогда не позволял своим чувствам выбраться наружу и пресекал любые попытки бушующих в глубинах его души эмоций одержать верх над собой. Это давало ему возможность поддерживать бесконфликтную атмосферу внутри своей группы и добиваться положительного результата в переговорах с клиентами, даже с теми из них, кто толком не знал, чего, собственно, хочет. И дело даже не в том, что он был способен создать именно то, о чем клиент мечтал, а в том, что он мог создать то, о чем клиент как раз даже и мечтать не мог.
   В это утро Алессио с нетерпением поджидал прихода Фьоренцо. У него был новый интересный рекламный проект для друга и коллеги, с которым они за несколько лет реализовали немало порой весьма безумных идей своих VIP-клиентов. Новый заказ тоже отнюдь не отличался адекватностью, а значит, и простотой.
   - Чао, Алессио! - как всегда сдержанно поприветствовал его Фьоренцо, входя в кабинет и садясь в мягкое кожаное кресло напротив своего друга-директора.
   - Чао, Фьо! У меня для тебя сюрприз!
   Фьоренцо рассмеялся. Если его друг говорит в таком тоне, значит, ему придется воспользоваться всеми самыми нестандартными извилинами правого полушария своего мозга.
   - Дай мне угадать, в какой новый образ я должен вжиться... В шкуре папы римского я уже побывал... Пиноккио?.. Нет? Футболист Ромы? Нет, не может быть, ведь ты знаешь, что на это я никогда не соглашусь... Ну не весталкой же мне, в самом деле, становиться?
   - А вот идея с весталкой мне нравится, я подумаю об этом! - расхохотался Алессио. - Но в этот раз все гораздо банальнее. - Несколько мгновений он смотрел на своего друга, словно пытаясь угадать его реакцию. - Нужно сделать двадцатиминутный ролик об историческом центре Рима для очень важного клиента. Об историческом центре Рима уже все давно рассказано и показано. Твоя задача - сделать это в новом варианте.
   - Ты шутишь? - недоверчиво спросил Фьоренцо.
   - Отнюдь... - развел руками Алессио, и в глазах его заплясали задорные искорки. - Кто другой кроме тебя способен сделать это?
   - Алессио... - Фьоренцо рассмеялся и покачал головой. - Ты ставишь невыполнимые задачи. Ты хорошо понимаешь, что такое Рим для всего мира? Тысячи роликов, ракурсов и...
   - Именно! - прервал его Алессио. - Поэтому я и поручаю этот ролик тебе. Во-первых, это твой родной город, который ты за 35 лет уже исходил до последнего булыжника. Во-вторых, для твоего мозга не существует невыполнимых задач, по крайней мере, в области креатива. Кстати, не думай, что я брошу тебя одного на растерзание клиенту...
   - Это очень любезно с твоей стороны, - с сарказмом оценил Фьоренцо.
   - Я дам тебе идею. Или скажем более точно: генератора идей.
   - В каком смысле?
   - Новый коллега в твою команду, - загадочно произнес Алессио.
   - Но у меня отличная команда!
   - Несомненно. Но вы давно работаете вместе, потому вам необходима свежая нотка. Я решил перевести Иларию в другую группу. Надеюсь, Марио не будет как черт зол на меня, как ты думаешь?
   Фьоренцо усмехнулся и пожал плечами, не зная что ответить.
   - У них все серьезно? - осведомился Алессио.
   - Серьезно? - скептически переспросил Фьоренцо.
   - Я знаю, знаю. Ты же у нас не веришь во все эти storie d'amore, - также скептически улыбаясь, ответил Алессио. - В общем, передай Марио эту информацию. Он, конечно, огорчится, но поскольку ты его друг, думаю, будет лучше, если именно ты сообщишь ему это... Вы же получите нового человека тоже с весьма нестандартным мышлением...
   - И кто он? - вздохнув, равнодушно спросил Фьоренцо, отдавая себе отчет в том, что ему предстоит нелегкий проект на пределе возможностей его креативности.
   - Она. Это моя давняя подруга. Когда я только начинал работать в этой сфере, в нашу команду пришла замечательная девушка, тогда еще студентка. Мы с ней в то время много общались, и нестандартные идеи у нее рождались в изобилии. Когда я перебрался в Рим и основал здесь нашу компанию, я хотел переманить ее сюда. Она обещала окончить университет и пополнить мой штат, но у нее родился ребенок... Короче говоря, спустя почти восемь лет она, наконец, приезжает ко мне. Она суперкреативная.
   Фьоренцо усмехнулся, подавляя внутри какое-то непонятное чувство, похожее на безотчетный страх. Новые женщины в коллективе всегда изначально вызывали в нем такое ощущение.
   - Но она совершенно не знает Рим, - невозмутимо продолжил Алессио. - Она никогда не была здесь.
   - Ты насмехаешься надо мной?! - в изумлении воззрился Фьоренцо на Алессио. - И каким образом тогда мы создадим с ней рекламный ролик о Риме, если о Риме она не имеет ни малейшего представления?!
   - Зато ты и вся остальная команда отлично знаете Рим, - спокойно возразил Алессио. - Этого достаточно. Она же поможет оформить ваши знания в новом свете и внесет свежий взгляд на привычные вам вещи... В пятницу она уже будет здесь, и вы начнете вводить ее в стиль работы в вашей команде. На следующей неделе я дам вам два свободных дня, когда ты должен будешь провести ее по историческому центру и показать ей твой Рим. Ты знаешь его как никто другой...
   - Алессио... - вздохнул Фьоренцо, - впервые в жизни я сомневаюсь в твоей адекватности.
   Алессио прыснул со смеху и подмигнул Фьоренцо. Тот покачал головой, всем своим видом показывая, что нисколько не сомневается в провальности данной акции, поднялся и понуро пошел к выходу из кабинета.
  
   Фьоренцо вошел в студию и задумчиво посмотрел на Марио. Вся остальная команда ушла в съемочные павильоны, и это был отличный момент, чтобы сказать ему про Иларию.
   Фьоренцо с Марио дружили уже года три, с тех пор как Алессио ввел Марио в эту группу. Не то чтобы они были близкими друзьями, но они помимо совместной работы, где Марио был оператором и монтажером, то есть, по сути, технически воплощал в жизнь самые необычные идеи Фьоренцо, проводили вместе почти каждый субботний вечер. Не потому, что не могли жить друг без друга, а потому, что имели схожие потребности: поразвлечься после интенсивной рабочей недели, в том числе с женщинами. Таким образом, они проводили субботние вечера в барах, на дискотеках или на других светских римских вечеринках, частенько продолжая их на квартире Фьоренцо в компании парочки каких-нибудь красавиц.
   Изменить такой способ времяпрепровождения мог только футбол. Во время футбола они друг друга не переваривали, потому что Марио был с пеленок болельщиком Ромы, а Фьоренцо проводил футбольные вечера с Алессио и его семьей, яростно болея за Ювентус. Итальянцы, которые увлекаются футболом (а надо заметить, что увлечение это повальное), очень нетерпимы к тифози команд-соперниц. Пару раз случилось даже, что Марио с Фьоренцо полдня не разговаривали друг с другом. Точнее, угрюмо сдвинув брови, восседал за своим рабочим местом Марио, всем видом показывая, что Фьоренцо превратился для него в призрак на том лишь основании, что его Ювентус опять подкупил арбитров и в очередной раз обыграл безденежную Рому. Фьоренцо, несомненно, никогда не отказывал себе в удовольствии разъяснить своему наивному коллеге, на каком месте находилась бы Рома, если бы действительно была бедной и честной. Но сам он в силу сдержанного характера в случае победы Ромы никогда не впадал в мрачную меланхолию.
   Но последние месяца три Марио редко присоединялся к Фьоренцо в ночных похождениях. Роман с коллегой из их же команды нарушил традицию безбашенных субботних вечеров. Надо сказать, что Фьоренцо этот факт доставлял неприятные чувства, но он их никоим образом не показывал, потому Марио, ничего не замечая, летал на крыльях розовой влюбленности. Он был младше Фьоренцо на семь лет, и это было чуть ли не первое серьезное увлечение в его жизни, которое длилось уже так долго - три месяца! Для него это было даже слишком долго, поскольку обычно его storie d'amore не выдерживали и месяца.
   - Через две недели у нас стартует новый проект, - деловым тоном произнес Фьоренцо.
   - Что за проект? - спросил Марио, не отрываясь от монитора, где занимался монтажом недавно отснятого материала.
   - Рекламный ролик об историческом центре Рима, - невозмутимо произнес Фьоренцо.
   Марио быстро взглянул на Фьоренцо и усмехнулся:
   - Хорошо не о Колизее.
   - Зря смеешься. Это должен быть принципиально новый ролик.
   - Хаха, - теперь уже откровенно рассмеялся Марио. - С нетерпением жду съемок принципиально нового ролика о Риме... Ты же знаешь, что я готов воплотить все твои даже самые невоплотимые идеи.
   - Спасибо,- усмехнулся Фьоренцо. - У нас изменится состав нашей команды.
   Марио вопросительно посмотрел на своего друга.
   - Илария перейдет к Джорджо, - будничным тоном продолжил Фьоренцо, ожидая всплеска негодования.
   - Почему именно Илария? - достаточно спокойно спросил Марио.
   - Потому что с нее начинается весь процесс, а Алессио считает, что мы должны сменить генератора идей и внести новизну в нашу команду.
   Марио неопределенно пожал плечами, продолжая увлеченно работать за компьютером.
   - Что-то ты чрезмерно равнодушен, - не без удивления констатировал факт Фьоренцо.
   - Может, так будет лучше, - пожал плечами Марио.
   - У вас с ней все закончилось что ли?
   - Нет. Но я понял, что работать вместе со своей девушкой - не самая лучшая идея. Сначала ты весь день наблюдаешь ее на работе, потом наступает вечер, и ты снова наблюдаешь ее, только дома...
   - А говорил, что не против семейной жизни, - рассмеялся Фьоренцо. - Когда женишься, все твои дни станут такими.
   - Если я не буду работать вместе со своей женой, то это будет терпимо.
   - ... Уверенно сказал человек, который никогда не был женат, - скептически улыбаясь, поддразнил его Фьоренцо.
   - Ну, я по родителям, например, вижу. Они уже 30 лет живут вместе, отдыхают вместе, вообще почти не расстаются. И вполне терпят друг друга. Я бы даже сказал, наслаждаются обществом друг друга. Но ты об этом в любом случае знаешь еще меньше: твои родители давно уехали в другую страну, а ты о браке вообще даже не задумываешься.
   Фьоренцо усмехнулся, и странная мрачная тень пробежала в его глазах. Он промолчал и устремил невидящий взгляд в свой монитор.
   - Кто такой этот новенький? - нарушил повисшую тишину вопрос Марио.
   Фьоренцо вздрогнул от неожиданности, потому что какие-то явно невеселые мысли уже успели набросить на его сознание темную пелену.
   - А?.. Да какая-то давняя подруга Алессио.
   - Перспектива становится все более радостной и вдохновляющей, - вздохнул Марио.
   - В каком смысле?
   - Уж и не знаю, какие новые идеи может внести женщина в районе сорока.
   - У тебя предвзятое отношение к возрасту, - с укором сказал Фьоренцо, но глаза ехидно заулыбались. - Однако, помню, одна синьора в районе сорока подарила тебе как-то незабываемую ночь, привнеся много новых идей
   - Да ну тебя! - расхохотался Марио, смущенно краснея.
   - И вообще, - продолжил Фьоренцо, - никто и не говорил, что она его ровесница.
  
  

Глава 2

   Венеция

   Голубые воды венецианской лагуны поблескивали в лучах заходящего солнца. Вечерний красноватый туман окутывал загадочной дымкой купола, башни и разноцветные дома, окаймляющие Гранд Канал. Был еще достаточно холодный весенний вечер. Очертания кампанилы Сан-Джорджо едва угадывались вдали, а купол и вовсе растворялся в клубящейся мгле. Пейзаж был настолько живописным, что хотелось поставить прямо на набережной мольберт, взять кисть и начать творить. В минуты созерцания этого города становится понятным, почему на этой земле родилось столько великих живописцев: Тициан, Тинторетто, Паоло Веронезе, Карпаччо, Гварди, Джорджоне, Тьеполо, шедевры которых теперь украшают Прадо, Эрмитаж, Лувр, Бельведер. И почему великие живописцы из других стран, например, Рубенс и Дюрер, ездили в Венецию. Они ездили сюда за вдохновением, за музой...
   На канале царило привычное оживление: узкие и изящные гондолы непостижимым образом проскальзывали между двух несущихся друг навстречу другу катеров, проворные и быстрые моторки пролетали поперек канала иногда перед самым носом величаво плывущего вапоретто. Как и положено на итальянских дорогах, - а венецианские каналы отличаются от обычных итальянских дорог только наличием воды вместо асфальта да меньшими скоростями, - водители плавающих транспортных средств ругались друг на друга, активно жестикулируя и выражая свое недовольство манерой вождения другого водителя. Кто-то же, напротив, улыбаясь солнечной улыбкой, приветствовал знакомых и даже останавливался поболтать. Прямо здесь, посередине канала. В конце концов, кому не нравится, обплывут - не поезда же, в самом деле!
   Но самыми живописными и изящными в этом хаотичном движении, несомненно, являются гондольеры на своих легких и грациозных лодках. Эти красивые, спортивно сложенные в большинстве своем коренные венецианцы моментально притягивают взгляды всех без исключения. Крепкие и сильные, обязательно загорелые под лучами венецианского солнца мужчины с лучезарной улыбкой являются одним из самых ярких символов Серениссимы. Как правило, они, с детства привыкшие к борьбе со стихией и к преодолению трудностей, обладают очень сильным характером и какой-то особой харизмой. Это уже сложившиеся настоящие гондольеры, у которых есть своя собственная гондола, и в которых можно узнать представителя этой профессии даже тогда, когда он просто идет по улице, неодетый в форму гондольера. Правда, есть и другой тип гондольеров: молодые, атлетически сложенные, хорошо воспитанные, но еще не настолько уверенные в себе, не настолько харизматичные и не имеющие своей гондолы. В них можно угадать гондольера только, когда они идут, одетые в черные штаны, полосатую футболку и шляпу с привязанной ленточкой. В их движениях чувствуется повышенная исполнительность и желание сделать свою работу превосходно, чтобы однажды стать настоящим гондольером.
   Все гондольеры говорят на многих языках и говорят на них достаточно хорошо, чтобы объяснить все, что турист хочет узнать о Венеции. При этом они знают неимоверное количество историй и легенд о своем городе и охотно их рассказывают. Правда, не стоит просить гондольера поведать, скажем, о базилике Сан-Марко или доме Казанова. Его надо спрашивать о чем-то более глубоком и менее известном, и тогда он, почувствовав неподдельный интерес к своему городу, во всех деталях расскажет занимательнейшие истории, в том числе о базилике Сан-Марко или доме Казановы. А если разговор станет совсем уж задушевным, то гондольер может даже спеть какую-нибудь венецианскую песню, сделав прогулку на гондоле еще более романтичной и незабываемой.
  
   Роберто управлял своей гондолой, плавно рассекающей воды Гранд Канала. Он совершал энергичные движения веслом, не позволявшие ему замерзнуть в этот достаточно холодный вечер. Роберто был одним из самых красивых гондольеров лагуны, но при этом чуть ли не самым скромным и простым. К своим 33 годам он уже пополнил штат настоящих гондольеров и обзавелся собственной гондолой. Поспособствовало этому не самое лучшее событие: когда-то он был сменщиком отца, но тот получил травму, не позволившую ему продолжать заниматься этой профессией, потому он сдал свои позиции сыну. Роберто был неимоверно привязан к Венеции, лагуне и гондоле.
   Сейчас его любимая лодка была пуста, и он плыл на встречу с последними на сегодня туристами. В тумане появились неясные очертания причала и вбитых колышков, к которым были привязаны разнообразные суденышки. На причале смутно вырисовывалась расплывчатая фигура запоздалого туриста, ожидающего гондолу. Роберто усмехнулся: судя по всему, туристу придется самому оплачивать всю стоимость поездки в гондоле. Зато этот турист увидит туманную Венецию. Может, эти деньги и стоят того, чтобы в тишине и одиночестве насладиться этой магической картиной.
   Роберто направил свою гондолу к причалу, и вскоре фигура стала приобретать более четкие формы. На причале стояла представительница прекрасного пола с накинутым на голову капюшоном и мечтательно смотрела в ту сторону, где туман прятал базилику Сан-Джорджо.
   - Гондола? - спросил Роберто, изящно подруливая к дощатому причалу.
   - Si! - стремительно обернувшись, ответила девушка, и рыжеватые пряди упали ей на лоб.
   - Одна? - уточнил Роберто.
   - Да-да, одна, - кивнула девушка.
   Роберто подал ей руку, и она легко шагнула в гондолу, слегка покачнув ее. Она лучезарно улыбнулась ему, и эти солнечные искры в ее глазах заставили замереть его сердце. Он никогда в жизни не видел таких красивых зеленых глаз, в которых отражалась его Венеция.
   - Italiano, english, deutsch...? - спросил Роберто в намерении продолжить список.
   - Можно итальяно, - прервала его девушка, и Роберто уловил легкий акцент.
   - Но Вы не итальянка, правильно?
   - Я - испанка, - улыбнулась девушка.
   - Наши языки очень похожи, - улыбнулся ей в ответ Роберто. - Куда поплывем?
   - Было бы здорово подобраться поближе к станции "Venezia Santa Lucia". В 21:12 у меня поезд.
   - Без проблем. Сейчас только семь, у нас масса времени. Нравится Венеция?
   Девушка пожала плечами, потом рассмеялась, увидев недоумение на лице Роберто.
   - Даже не знаю, - смеясь, сказала она. - Наверно, интересно. Я случайно тут.
   - Случайно - это как? Обычно люди стремятся сюда намеренно, чтобы увидеть этот необычный город...
   - Увидеть Венецию - это банально, - засмеялась девушка.
   - Неужели? - нахмурился Роберто. Гондольеры - это самые преданные почитатели Венеции, которые способны даже дать волю рукам, только услышав плохое слово о своем светлейшем городе. Конечно, если нелицеприятное мнение выражает женщина, им ничего не остается, как мысленно руки себе связать. Но лучистые глаза этой представительницы прекрасного пола, которые словно посмеивались над ним, не позволили ему даже повернуть обратно к причалу и высадить эту не слишком-то вежливую туристку.
   - На самом деле, я приехала сюда, чтобы прокатиться по настоящей Италии, по ее небанальным средневековым городам, а не по тем, куда едут все, кому не лень.
   - Типа? - смерил он ее насмешливым взглядом.
   - Ну, хотя бы Падуя, Виченца или Верона, где я и остановилась.
   - О да! Верона, конечно, небанальный город, - с издевкой произнес Роберто. - Никто туда не стремится, чтобы посмотреть на балкон Джульетты (на который она, возможно, и не выходила никогда).
   Девушка звонко рассмеялась, забавляясь от того, как задели ее слова этого симпатичного гондольера.
   - Хозяин отеля, - продолжила она, решив оставить без комментариев его слова, - сказал, что побывать в Венето и не увидеть Венецию - это также неприлично, как побывать в Неаполе и не поесть пиццу. И даже если это банально, следует съездить в этот город и сделать все то банальное, что делает каждый уважающий себя турист. Сегодня этот любезный пожилой синьор отправился сюда по делам и уговорил меня поехать с ним.
   - И что банального Вы уже сделали здесь?
   - Например, голубей покормила на Пьяцца Сан-Марко, - снова рассмеялась девушка, - а теперь вот плыву в гондоле.
   - Понятно, - послышались саркастические нотки в голосе Роберто. - Кстати, голубей кормить на Пьяцца Сан-Марко как раз и нельзя, а штраф за следование банальным традициям может достигнуть 500 евро.
   - Да, но все-то кормят. Или о том, что голубей нельзя кормить, знаете только Вы? - насмешливо улыбнувшись, не поверила ему девушка.
   - Кормите. Может, встреча с полицией внесет в вашу банальную прогулку немного небанальности, - пожал плечами Роберто.
   - Послушайте, Вы говорите серьезно? Почему же все пишут, что покормить голубей надо непременно?
   - О том, что можно и что нельзя делать, надо спрашивать у венецианцев, а не у банальных туристов.
   - И почему же вдруг нельзя их кормить? - с издевкой и все с той же ноткой недоверия спросила девушка.
   - Один голубь в год производит 10-12 килограмм помета, мочевая кислота которого способна разъедать камни и даже металл, - снисходительно начал объяснять Роберто. - Таким образом, балконы и фасады зданий оказываются покрытыми этим пометом, что наносит не только экономический ущерб, но элементарно портит весь внешний облик постройки. Сюда следует также добавить неприятный запах, особенно в летнюю жару, а еще вредных микробов, которые попадают на продукты, продающиеся на рынках, на столы ресторанов на площадях... Это банальный вопрос гигиены города. Потому совсем недавно правительство было вынуждено выпустить декрет о запрете кормления голубей на венецианских площадях.
   Меж тем первые крупные капли дождя упали на ее лицо, и девушка поспешно накинула капюшон. Легкие тревожные волны начали покачивать гондолу в разные стороны. Казалось, волны сами не знали, куда им плыть в этот вечер и стоит ли вообще плыть куда-либо, и поэтому хотели также сбить с пути лодку. Но Роберто уверенными движениями весла вел гондолу в нужном ему направлении, и она не смела ослушаться своего хозяина. Недовольные волны стали сердиться еще больше.
   - Кстати, должен Вам заметить, что путешествие в гондоле в тумане под проливным дождем - не такая уж банальная вещь. Хотите сойти?
   - Нет, - рассмеялась девушка. - Дождь еще не такой уж и проливной, а мы плывем всего лишь минут десять. Я же намерена использовать весь час и к тому же услышать от Вас что-нибудь интересное о Венеции. Или, может, Вы боитесь плавать в таких погодных условиях? - невинно приподняла бровь девушка.
   - Я плаваю в любых погодных условиях, - скептически заметил Роберто. - Бояться должны Вы, потому что именно Вы промокнете до нитки, а Вам еще возвращаться в Вашу небанальную Верону.
   - У меня непромокаемая куртка, - улыбнулась девушка. - Кстати, говорят, что гондольеры еще и петь умеют. Вы споете мне что-нибудь?
   - Гондола становится музыкой, только когда у гондольера поет душа, - ухмыльнулся Роберто.
   - И она у Вас сейчас не поет? - насмешливо спросила девушка.
   - Отнюдь... Сейчас, пожалуй, только квакает.
   Девушка не знала смеяться ей или обижаться, и пока она мучительно боролась с двойственным чувством, неожиданно послышался страшный удар об их гондолу. Лодка необъяснимо подпрыгнула и сильно накренилась на бок. В один миг они оба оказались в ледяных водах венецианской лагуны.
   Роберто, падая в воду, инстинктивно попытался ухватить девушку за руку. Но ему это не удалось, и, всплыв на поверхность, он судорожно стал оглядываться по сторонам. Рядом с ним под водой происходило какое-то движение, и он, не раздумывая, нырнул вниз с открытыми глазами, которые уже нещадно щипали от морской соли. Он увидел ее, барахтающуюся под водой, и сильными руками схватил ее сзади под грудь, резким рывком всплывая к поверхности. Девушка, отплевываясь и тяжело дыша, наконец, перестала совершать панические движения. Тогда он позволил ей повернуться к нему лицом, и теперь она обнимала его за плечи, выравнивая дыхание. Он же держался за гондолу и с тревогой смотрел на свою пассажирку. Ее лучистые глаза засветились благодарностью.
   - Ты в порядке? - не заметив как, перешел он на "ты".
   - Будем считать, что да, - усмехнулась девушка.
   - Эй! - послышался из тумана крик. - Все нормально? Вам нужна помощь?
   - Ты что?! Глаза дома забыл, кто ты там?! - крикнул в ответ Роберто.
   Из тумана к ним подплыл молодой парень.
   - Привет! Извините, - отплевываясь, сказал он. - Такая пелена, ничего не видно.
   - Болван! - сквозь зубы процедил Роберто. - Теперь будем общаться с твоей страховой компанией. Помоги мне посадить девушку обратно в гондолу.
   - Да не так мощно я зацепил тебя, - расстроенным тоном сказал парень, помогая Роберто подсадить незнакомку. Потом они стали осматривать бок гондолы, который пришелся на удар. Там была только содрана краска, да виднелась небольшая вмятина. - Ждать морскую полицию долго придется. Ее еще вызвать надо, у тебя телефон-то есть? Мой канул в воду...
   - Ах, так ты на него отвлекся, - скептически сказал Роберто, залезая в гондолу. Потом он посмотрел на мокрую и дрожащую девушку. Действительно, ждать тут морскую полицию - не самая лучшая идея. Тем более дождь усиливался, затопляя гондолу. - Ладно, проваливай! - крикнул ему Роберто и, схватившись за весло, быстро направил свою лодку к берегу.
   - Спасибо, спаситель, - усмехнулась девушка. - Моя поездка в Венецию перестает быть банальной.
   Роберто ничего не ответил и лишь обеспокоенно улыбнулся ей. Буквально через несколько минут он осторожно остановил гондолу у причала, выбрался из лодки и протянул руку своей мокрой пассажирке. Потом быстро привязал лодку к колышку и, взяв девушку под локоть, направился с ней на сушу.
   - Ты вся дрожишь!
   - Еще бы! Однако не июльская жара, и вода страшно холодная.
   - Может, просушишься немного прежде, чем поедешь на вокзал?
   - В Венеции для таких случаев предусмотрены сушильные станции? - насмешливо спросила она.
   - Ну, - нерешительно протянул Роберто, - допустим, у меня дома есть небольшая сушильная станция. Я живу совсем недалеко отсюда.
   Девушка с сомнением посмотрела на гондольера, но стучащие от холода зубы заставили ее согласиться.
   - Скажи мне хотя бы, как тебя зовут, - усмехнулась она сквозь дрожь.
   - Банально: Роберто. А тебя?
   - Энрикетта.
   - Так что, Энрикетта, идем сушиться?
   - Да, идем, - стуча зубами, ответила девушка.
   Буквально через пять минут они уже входили в старый венецианский дом. Энрикетта с любопытством оглядела просторную гостиную, обставленную в старинном стиле. Мебель в темно-зеленых тонах, явно принадлежащая к прошлому веку, гармонично сочеталась со светлыми стенами, окрашенными под венецианскую штукатурку. Интерьер дополняли картины в изящных рамах, а одну из стен полностью занимала внушительных размеров библиотека с несметным количеством книг. Вокруг низенького стеклянного столика в центре гостиной расположился темно-зеленый уютный диван, а совсем недалеко от него стоял красивый старинный камин. Энрикетта никак не ожидала попасть в настоящий венецианский быт, и эта атмосфера приятно поразила ее.
   Роберто принес ей свою сухую футболку и самые маленькие шорты, какие только смог найти, а также мягкий и уютный плед. Он затопил камин и приставил к нему сушилку , чтобы развесить мокрую одежду. После этого он вышел из гостиной, давая Энрикетте возможность переодеться, и отправился готовить для своей гостьи горячий чай. Гостья была молчаливая, замерзшая и уставшая.
   - Oddio! - воскликнула завернутая в плед Энрикетта спустя некоторое время, сидя у потрескивающего камина и делая последний глоток чая. - Кажется, я опоздала на поезд. Ты не знаешь, могу ли я поехать другим?
   - Если хочешь, оставайся здесь на ночь. В доме есть свободная комната. А завтра у меня выходной, я могу с утра подбросить тебя в Верону.
   Энрикетта все с тем же сомнением, как и на причале, посмотрела на своего спасителя. Он был молодой и красивый. И глаза у него были добрые, а взгляд - заботливый. Да и мысль о том, что предстоит в еще не совсем просушенной одежде выйти в венецианский проливной дождь, идти по затопленным улицам до станции, а потом полтора часа трястись в поезде, а там еще минут 20 топать пешком до отеля, заставила ее принять предложение.
  
  

Глава 3

   Рим

   Было привычное творческое утро самой обыкновенной пятницы. Более того, это был период deadline, и все в студии сосредоточенно работали над завершением очередного рекламного проекта, не забывая при этом переговариваться и подшучивать друг над другом. Илария уже покинула свое рабочее место пару дней назад, потому сейчас оно пустовало в ожидании нового генератора идей.
   Фьоренцо задумчиво посматривал на это пустующее свободное место. Где-то в глубине души подавало признаки жизни какое-то дурацкое чувство. Чувство какого-то страха что ли... Только чего ему стоило опасаться? Прихода нового коллеги в их сплоченную дружную команду, где все понимают друг друга с полувзгляда? Но ведь он отличный руководитель! Неужели не справится?
   "Может, ты боишься встречи с незнакомкой? - спросил некий внутренний голос, у которого было сегодня откровенно язвительное настроение. - Расслабься, ты ведь знаешь, что все женщины одинаковы и что ты не собираешься заводить никакие серьезные отношения ни с одной из них. Тогда какое тебе дело до новой женщины в твоей команде? Она всего лишь коллега, а с коллегами ты даже до постели не доходишь..."
   С шумом распахнувшаяся дверь заставила замолкнуть этот язвительный голос. В студию вошел Алессио с девушкой лет тридцати. На щеках ее заиграл смущенный румянец, а на губах - открытая искренняя улыбка. Ярко-синие глаза блестели, словно морская гладь в лучах солнца, а вьющиеся волосы были разбросаны по плечам.
   - А вот и ваш новый генератор идей - Фьямметта! - смеясь и обнимая девушку за плечи, представил ее Алессио. - Прошу отнестись к ней бережно, ибо она для меня как младшая сестра.
   "Это всего лишь твоя новая подчиненная!" - прошептал язвительный голос.
   Фьоренцо изучающе рассматривал Фьямметту, а на губах его играла едва уловимая скептическая улыбка.
   - Cara, прежде всего, я должен познакомить тебя с твоим непосредственным capo. Именно с ним тебе предстоит провести кучу времени в погоне за лучшими идеями...
   "Это всего лишь твоя новая подчиненная, - возобновил свой монолог язвительный голос, - с которой тебе придется много работать. Она рекомендована Алессио и потому должна быть отличным специалистом, и это единственное, что может являться ценным в ней для тебя лично".
   - Фьоренцо, это твой новый идейный вдохновитель, - представил Алессио свою давнюю подругу.
   Фьоренцо поднялся и протянул ей руку для пожатия, стараясь свести к минимальной продолжительности это соприкосновение рук. Теплый взгляд ее ярко-синих глаз на мгновение наполнил его душу приятным трепетом, но язвительный голос тут же охладил его: "Во всем прочем она, как и все женщины..."
   Дальше настала очередь всей остальной команды познакомиться с новой коллегой. Они радушно поприветствовали ее, а один из них, Освальдо, являющийся типичным представителем южного эмоционального итальянца, способного с первого взгляда влюбиться в симпатичную девушку, галантно поцеловал ей руку, даже не пытаясь скрыть своего восхищенного взора. В глазах же Марио промелькнуло чувство некоего сожаления: он хотел бы проявить больше внимания в отношении Фьямметты, если бы не Илария... Ванесса, которая с уходом Иларии осталась единственным безбородым лицом коллектива, взяла на себя роль истинной хозяйки: она показала Фьямметте рабочее место и что где лежит в кабинете, а потом пригласила ее на экскурсию по рекламной студии.
   Как только Ванесса вместе с Алессио увели Фьямметту знакомить с местностью, Освальдо воскликнул:
   - Вот это gnocca da paura!
   - У тебя все представительницы женского пола такие, - усмехнулся Марио.
   - Не будь занудой! Что плохого в том, что мне нравятся женщины?
   - Да нет, ничего, - пожал плечами Марио. - Просто ты их меняешь, как шарфики.
   - Зато в этот короткий период я превращаю их жизнь в незабываемую сказку! И, кстати, я люблю все свои шарфики!
   - Хм, любовь - понятие многогранное, конечно, только эта не похожа на тех, кому нравятся такие сказки, - возразил Марио, не отрывая взгляд от монитора.
   - Нет таких женщин, которым не нравятся такие сказки, - засмеялся Освальдо и вышел из студии.
   Повисла тишина, и Фьоренцо с любопытством посмотрел на Марио.
   - Почему это ты думаешь, что ей не нравятся такие сказки? - спросил он.
   Марио поднял глаза и удивленно взглянул на своего друга.
   - Не знаю, - пожал он плечами. - Она кажется девушкой с другими принципами, - он продолжал изучающе смотреть на Фьоренцо, который лишь скептически усмехнулся в ответ на его реплику. - Знаю, знаю, - сказал Марио, - у тебя свои теории, но я их не разделяю.
   - На каком основании ты за полчаса сделал умозаключение насчет ее принципов жизни? - пропустил Фьоренцо мимо ушей его замечание.
   - В большинстве случаев можно сразу понять, легкодоступна женщина или нет. А тебе какая печаль? Она тебе нравится? - вдруг неожиданно спросил Марио.
   - Мне?! Мне нравится любая, с кем можно незаурядно провести ночь, а потом забыть навсегда, - засмеялся Фьоренцо. - А поскольку коллег на утро забыть невозможно, они не представляют для меня никакого интереса.
  
   Ближе к вечеру Алессио собрал всех на совещание прямо в их студии, за низким столиком, окруженным стильными черными кожаными диванами. Встреча затянулось часа на два, и Алессио успел подробно рассказать о новом проекте и его задачах, а также дать Фьямметте представление о том, какая дружеская и непринужденная атмосфера царит в этой команде. Они с самым серьезным видом обсуждали проект и с самым беззаботным смехом отпускали шутки в адрес друг друга.
   После окончания совещания Марио и Ванесса поспешили по своим вечерним делам. Фьямметта же, уставшая, но счастливая села за свое рабочее место.
   - Ну и как тебе наша команда? Нравится? - выразительно глядя на нее, спросил Освальдо.
   - Еще бы! У вас замечательная команда, я, честно говоря, никогда в такой не работала, - ответила Фьямметта, тепло улыбаясь Фьоренцо, направлявшемуся к своему рабочему месту в намерении продолжить работу, несмотря на поздний час.
   - Могу я пригласить тебя провести этот прекрасный вечер в каком-нибудь уютном ресторанчике? - улыбаясь чарующей улыбкой, спросил Освальдо.
   - Извини, - в замешательстве проговорила Фьямметта, - я не могу, мне надо домой.
   - Только не говори, что ты замужем! Не разбивай мне сердце! - театрально скорчив страдальческую гримасу, воскликнул Освальдо.
   - Нет, - рассмеялась смущенно Фьямметта, - но у меня есть ребенок и он ждет меня дома.
   - Ах, ребенок, - рассеяно пробормотал Освальдо. - Он сейчас... с кем?
   - С няней, - пожала плечами Фьямметта.
   - Думаю, он не будет особо против, если его мама придет немного позже...
   Фьямметта закусила губу и умоляющим взглядом посмотрела на Фьоренцо, который с любопытством наблюдал за этой сценой. Язвительный голос внутри него уже собирался отпустить колкость в ответ на этот взгляд, но какое-то другое, совершенно новое чувство оказалось проворнее.
   - Освальдо, оставь девушку в покое, тем более мне нужно обсудить с ней некоторые вопросы, - вмешался Фьоренцо, подчинившись этому мгновенному порыву неведомого чувства, и получил в награду благодарный взгляд ярко-синих глаз. А еще досадливый взгляд Освальдо, которому ничего не осталось, как взять свои вещи, пожать руку Фьоренцо, помахать Фьямметте и выйти из студии.
   - Спасибо, - смущенно сказала Фьямметта, когда они остались вдвоем.
   - Не за что, - ответил Фьоренцо.
   - Местный Дон Жуан? - полюбопытствовала она.
   - Что-то вроде, - усмехнулся он. - Обычно девушки не могут устоять перед его обаятельностью и галантностью, - добавил со смехом Фьоренцо, слегка прищурив глаза и испытующе глядя на Фьямметту.
   - Нуууу, они, наверно, и не имеют особых причин оставаться неприступными, - рассмеялась она.
   - В каком смысле? - с любопытством спросил Фьоренцо.
   - Устоять не может тот, кто не хочет. Если женщина любит другого мужчину, вопрос устойчивости даже не возникает.
   Мрачная тень пробежала по лицу Фьоренцо, взгляд его стал колючим, словно куст шиповника.
   - Не верю, что женщины способны устоять перед соблазном, да и любовь женщины так же быстротечна, как цветение вишни... - улыбнулся он, но в голосе его послышались стальные нотки. Он повернулся к компьютеру, напустив на себя вид неимоверно занятого человека.
   Фьямметта в изумлении воззрилась на него, не зная что ответить. Плохо скрываемая категоричность и явно написанное на лице Фьоренцо нежелание продолжать тему повергли ее в замешательство. К счастью, дверь в студию распахнулась, и вошел Алессио, как всегда в прекрасном расположении духа.
   - Фьоренцо, ты не идешь домой? Поздно же!
   - Мне надо кое-что доделать, - улыбнулся Фьоренцо.
   - Фьямметта? - вопросительно посмотрел на нее Алессио. - Я подвезу тебя до дома?
   - Не знаю... Фьоренцо хотел что-то обсудить со мной...
   - Я?! - удивился Фьоренцо. Потом он вдруг понял, что она имела в виду, и смущенно опустил глаза: - Потом обсудим, иди домой.
   - Тогда чао, Фьо! - весело сказал Алессио. - И не забудь, что завтра Юве играет. Жду тебя в баре. У меня дети приболели, потому ни они, ни Анжела не пойдут с нами.
   - Ок! - улыбнулся Фьоренцо. - Детям скорейшего выздоровления, Анжеле привет! Чао, Фьямметта!
   - Чао, Фьоренцо! Хороших выходных! - с улыбкой ответила Фьямметта, обдав его теплом своих ярко-синих глаз.
   Дверь за ними захлопнулась, и Фьоренцо откинулся на спинку своего кресла.
   "Если женщина любит другого мужчину, вопрос устойчивости даже не возникает" - медленно и плавно проплыли слова Фьямметты в его голове.
   - Да-да, конечно... - язвительно сказал он сам себе и остался работать в офисе до самого позднего вечера, пока глаза не начали болеть от усталости.
  

****

   Фьямметта быстро влилась в ритм и стиль работы своей новой команды. Спустя несколько дней она даже начала, как и все остальные, подшучивать над своими коллегами, завоевав симпатию всех без исключения.
   - Слушай, Фьо, - заговорщическим- шепотом обратился к нему через пару дней Освальдо, - я знаю, что у тебя масса дел, тебе некогда... - начал он издалека.
   - Что ты хочешь от меня? - засмеявшись, прервал его Фьоренцо.
   - Я с удовольствием покажу Фьямметте Рим вместо тебя, - лучезарно улыбнулся Освальдо, которому так и не удалось пока уговорить Фьямметту провести с ним вечер.
   Какое-то странное чувство шевельнулось внутри Фьоренцо. Улыбка осталась играть на его губах, но взгляд сделался жестким.
   - Спасибо, я подумаю, - немного сухо произнес Фьоренцо.
   Он смотрел в свой монитор, но едва ли видел, что на нем отображалось. Он размышлял над предложением Освальдо и, в конце концов, решил принять его. "Раз она ему так нравится, - подумал он, - я создам ему условия очаровать ее".
   "И пусть потом рассказывает о том, что устоять не может только тот, кто не хочет" - довольно усмехнулся язвительный голос.
   "Да, но у нее, возможно, и нет любимого мужчины, она ведь не замужем" - возразил разум.
   "Откуда ты знаешь?" - спросил язвительный голос.
   "В самом деле" - подумал Фьоренцо, и решение его укрепилось.
   - Фьямметта, завтра и послезавтра у тебя будет увлекательное задание - изучить исторический центр Рима, - сказал Фьоренцо, когда вся команда расположилась на кожаных диванах вокруг низенького столика, на котором стояли чашки с кофе и выпечка. - Один день нужно посвятить античному Риму, а второй - более позднему. Твоя задача - своими глазами увидеть все те объекты, которые должны войти в рекламный ролик, и задать тому из нас, кто будет твоим гидом, все интересующие тебя вопросы. После этой экскурсии ты должна будешь предложить идею, как представить известные всему миру объекты в новом свете.
   - Заманчиво... - улыбнулась Фьямметта.
   - Ты наша единственная надежда, - усмехнулся Марио. - Я не представляю, как еще можно снять Колизей. Его уже сняли со всех ракурсов и углов тысячи раз. Если ты найдешь новый ракурс и новый угол, я признаю тебя гением.
   Все дружно рассмеялись.
   - А кто будет гидом? - спросила Ванесса, ехидно взглянув на Освальдо. Вся команда уже несколько дней наблюдала, как он безрезультатно пытается очаровать Фьямметту, и все были уверены, что он выбьет себе эту роль у Фьоренцо.
   - Гидом твоим будет... - он на мгновение запнулся, словно забыл, кого утвердил на эту роль. - Я покажу тебе Рим! - неожиданно, прежде всего, для самого себя резко произнес Фьоренцо.
   "Ты спятил?!" заорал внутренний язвительный голос. "Cazzo, почему ты?!" Но сказать теперь что-то другое было бы глупо.
   Фьоренцо посмотрел на Фьямметту. Теплый взгляд ее ярко-синих глаз заставил задрожать его сердце. Фьоренцо резко поднялся, словно пытаясь освободиться от каких-то неведомых оков.
   - Завтра в 9 утра я жду тебя возле Колизея, - бросил Фьоренцо и вышел из студии.
  

Глава 4.

   Рим
  
   Утром Фьоренцо ждал Фьямметту чуть в стороне от Колизея.
   Он стоял и мечтательно рассматривал эту одну из самых больших построек на земле. Астронавты утверждают, что это сооружение - одно из немногих, которое видно из космоса невооруженным взглядом. Фьоренцо уже десятки, а может, и сотни раз созерцал эту старинную арену, но в глазах его, спрятанных под солнцезащитными очками, по-прежнему читалось благоговейное восхищение. Он любил свой Рим, который сейчас утопал в цветущей итальянской весне. Жара еще не пришла на его мощеные улочки, потому Фьоренцо был одет достаточно тепло: синие джинсы, стильная черная куртка с поднятым воротником, а на шею был небрежно накинут непременный аксессуар модных итальянцев - шарфик. Легкая небристость, черные очки, темные слегка вьющиеся короткие волосы добавляли ему еще больше стильности. На тонких губах играла непременная итальянская улыбка.
   Но в этот раз Колизей явно проигрывал в завоевании внимания Фьоренцо. Чем ближе стрелка часов подбиралась к 9, тем сложнее ему было сосредоточиться на созерцании Колизея. Он старался не смотреть в сторону станции метро, чтобы никак не выдать своего нетерпения, потому что он не собирался признаваться себе, что это самое нетерпение переполняет его. Оно трепетало где-то внутри, словно неугомонный ласковый ветерок, и Фьоренцо почему-то ощущал, что по спине то и дело пробегает едва уловимая дрожь. Он самым внимательным взглядом старательно рассматривал Колизей, надеясь, что это позволит ему направить свои мысли на путь истинный. Но мысли, словно неподвластная и строптивая стихия, постоянно выбивались из-под его контроля. Фьоренцо все чаще и чаще безотчетно бросал быстрый взгляд в сторону метро.
   Он был готов к длительному ожиданию, потому что итальянцы опаздывают всегда и везде. Это стиль жизни. Но через десять минут после того, как часовая стрелка достигла цифры 9, Фьямметта уже переходила дорогу напротив Колизея. Она тоже была стильно одета: голубые джинсы, короткие черные сапожки и черная приталенная куртка. Вьющиеся волосы были собраны в кудрявый хвостик.
   - Чао, - улыбнулась она, обдав Фьоренцо своим теплым взглядом.
   Он сделал вид, что только сейчас заметил ее, хотя в действительности он украдкой наблюдал за ней все то время, пока она шла от метро.
   - О, чао, - сдержанно улыбнулся он, не снимая очков. - Надеюсь, ты готова к длительному хождению? Эти два дня мы только и будем делать, что ходить.
   - Не волнуйся, я заслуженный пешеход, - улыбнулась Фьямметта.
   - Отлично, - усмехнулся он и быстро перешел к делу, стараясь не допустить, чтобы это мероприятие превратилось во что-то большее, чем работа. - Начнем с Античного Рима. Что ты знаешь о Колизее?
   - Если ты хочешь проверить, насколько хорошо я учила в школе историю, то я тебя разочарую: это был не самый мой любимый предмет. Потому знаю я о Колизее не более, чем среднестатистический итальянец: построен он в 72 году нашей эры, на его круглой арене происходили разные спектакли и гладиаторские бои, это самая большая античная арена и вообще одно из самых больших сооружений в мире...
   - Неплохо, - улыбнулся Фьоренцо. - Кстати, он не круглый. Он имеет форму эллипса.
   Фьямметта удивленно воззрилась на него, словно он в тот момент разрушил непоколебимую истину.
   - Почему он называется Colosseo, знаешь? - продолжил Фьоренцо.
   - Можно было бы ответить, что из-за колоссальных размеров, - усмехнулась она. - Но, если я хорошо помню, то название происходит от колонны "Колосс Нерона", вблизи которой он был построен.
   - Brava! - кивнул Фьоренцо. - Но это название Колизей получил только в Средние века, раньше же он назывался амфитеатром Флавио. Но в любом случае Колизей продолжает оставаться самым большим амфитеатром в мире. Его размеры действительно колоссальны: овал 189 на 156 метров, высотой 48 метров. Колизей имеет 80 входов и вмещает 50 000 зрителей, что на 8 500 тысяч больше, чем может вместить новый стадион Ювентуса.
   Фьямметта усмехнулась, вспомнив, что по выходным он болеет вместе с Алессио за Ювентус.
   - Я всегда задавалась вопросом, как и сколько его строили в древности, когда еще не было современной техники? И сколько ресурсов ушло на эту постройку, если потом его растаскивали на строительный материал, чтобы построить множество зданий из его камней?
   Фьоренцо удивленно приподнял бровь: она знает больше, чем говорила.
   - Собственно говоря, его построили всего за восемь лет. Строительство шло и днем, и ночью. И только на его внешнюю стену ушло более 100 тысяч кубических метров травертина. Никакой современной техники при строительстве, разумеется, не использовали, но о качестве говорить не приходится: Колизей пережил три сильнейших землетрясения, ливни заливали его, а солнце - иссушивало.
   - И ведь стоит уже тысячи лет... - восхищенно прошептала Фьямметта словно самой себе.
   - Колизей такой же вечный символ Рима, как и сам Рим. Пока стоит Колизей, будет стоять и Рим...
   - В чем же его секрет?
   Фьоренцо внимательно посмотрел в ее глаза. Неподдельный интерес к достопримечательностям его города неудержимо покорял.
   - В уникальности монолитного фундамента. Его заложили на месте искусственного озера, которое изначально было частью парка Золотого дома императора Нерона. Дно этого озера было идеально ровным, уплотненным массой воды. Его и залили бетоном толщиной более 8 метров. Именно эта колоссальная бетонная подушка является фундаментом Колизея на протяжении почти двух тысяч лет.
   - У кого же поднялась рука растащить его на камни?
   - Как обычно: одни создавали, а другие завоевывали и разрушали. Первоначальный Колизей не имел ничего общего с нынешним: у него был беломраморный фасад, декорированный бронзовыми и мраморными статуями и прочими деталями. Это был шикарный дворец, который отражал могущество и красоту Древнего Рима... Потом могущество Рима пошатнулось, а его прошлое перестало вызывать трепет. Новые хозяева начали создавать из камней Колизея новый образ города... Но должен тебе заметить, что без Колизея не было бы других грандиозных сооружений типа Базилики Сан-Пьетро или Палаццо Бернини.
   - В каком смысле?
   - Они построены именно из камней Колизея. Амфитеатр был заброшен в течение длительного времени, и лишь в XVIII веке вернулась любовь к античным постройкам, когда папа Бенедикт XIV провозгласил Колизей ареной христианского мученичества. С тех пор во время Пасхи через него каждый год проходит крестный ход.
   - Но здесь еще и концерты организуют? Или я путаю с Веронской ареной?
   - Организуют. Но редко. Этого удостаиваются лишь избранные артисты. Но проводить в Колизее концерты не имеет смысла, потому что в настоящее время он вмещает мало зрителей. Поэтому чаще концерты проводят снаружи, на фоне Колизея.
   - Вибрация не действует разрушительно на него?
   - Да нет. Он пережил куда более серьезную вибрацию от землетрясений, от гладиаторских боев, он использовался как бассейн...
   - Как бассейн?! - удивленно прервала его Фьямметта.
   - Да. Одно время здесь проходили не гладиаторские бои, а морские баталии, но они не получили такую же популярность.
   - И как его наполняли водой?
   - С помощью внутренних колодцев и трубопроводов, находящихся под трибунами. Для этого требовалось порядка семи часов.
   - Потрясающе! Войдем внутрь?
   - Хм... - Фьоренцо взглянул на часы. - Всего лишь на часок. Потому что на Форум нужно немало времени.
   - Не думаю, что с такой вереницей туристов получится уложиться в один час... - скептически заметила Фьамметта.
   Фьоренцо достал из кармана пропуск и, выразительно улыбнувшись, показал его Фьямметте.
   - Ты в самом деле думала, что я готов потратить полдня, слушая туристов в очереди, когда нам нужно работать над роликом?
   - А ты отличный стратег, - рассмеялась она.
   - Спасибо, - усмехнулся Фьоренцо. - Пойдем.
   0x01 graphic
  
   Слившись с толпой туристов и быстро просочившись сквозь нее, они предъявили пропуска охранникам и беспрепятственно вошли в Колизей. Фьямметта остановилась в полумраке его галерей и благоговейно прикоснулась рукой к древним каменным стенам. Фьоренцо с интересом посмотрел на нее. Перед входом в полумрак он машинально поднял очки, и теперь впервые за этот день их взгляды открыто встретились. Фьоренцо смутился и быстро отвел глаза, чтобы она не успела прочитать в них какую-нибудь глупость.
   - Мадонна! Но как древние римляне ворочали такие глыбы?! - изумленно спросила Фьямметта.
   - Руками, - немного резко ответил Фьоренцо. "Наверно, мне не стоило становиться ее гидом", промелькнуло в его голове.
   - Мы можем выйти на арену? Правда, ведь?
   - Разумеется. Идем.
   Они прошли под сводами галерей, и взору Фьямметты открылась самая большая в мире античная арена. Она обвела ее восхищенным взглядом, а Фьоренцо, вернувший свои черные очки в исходное положение, смотрел на нее сквозь темные стекла не в силах оторвать глаз.
   - Ты хочешь сказать, что на том месте, где сейчас стоим мы, возможно, стоял какой-нибудь император Марк Аврелий? - вывел его из состояния завороженного созерцания ее ярко-синих глаз вопрос Фьямметты.
   - Я в этом уверен. А на арену выходил его сын, - усмехнулся Фьоренцо. - Празднование, посвященное открытию Колизея, длилось ровно 100 дней. В солнечные дни над Колизеем натягивали тент, ведь римляне очень боялись получить загар.
   - Почему? - изумленно посмотрела на него Фьямметта.
   - Это сейчас загар считается модным и красивым. Раньше загар был признаком работы под солнцем. А в Древнем Риме работали только рабы...
   - А легенды про Калигулу и прочие неприличные истории в самом деле разворачивались на этой арене?
   - Да. Здесь и на Форуме. Гладиаторы состязались не только в своей силе, но и красовались перед римскими матронами своими бицепсами... ну и прочими мужскими достоинствами.
   Еще долго они бродили по прохладным полуразрушенным галереям Колизея, в которых, казалось, так и витал древний дух далеких предков. Фьамметта задавала Фьоренцо нескончаемое количество вопросов, а он без устали увлеченно рассказывал ей об этом самом известном архитектурном памятнике мира.
   - Мадонна, уже почти двенадцать! - воскликнул Фьоренцо и ошеломленно уставился на Фьямметту.
   - Мы немного задержались? - засмеялась она.
   - Немного?! Послушай, территория Форума, которую нам надо обойти, значительно больше Колизея, и я уже сомневаюсь, что мы успеем всю ее осмотреть.
   - А надо еще пообедать... - скромно сказала Фьямметта.
   - Обедать некогда, - серьезно ответил Фьоренцо и быстрым шагом устремился к выходу. - Есть возможность только перекусить...
   Едва они вышли из Колизея, Фьоренцо направился к розовой машине Ape-Paggio, на которой было написано "Pizza a Mortazza".
   - На самом деле это не то, что ты думаешь, - бросил он ей через плечо.
   - А что я думаю? - усмехнулась Фьямметта.
   - Что это - современный и неполезный фаст-фуд.
   - Послушай, если ты способен читать мысли, то я откажусь с тобой работать, - засмеялась она.
   Фьоренцо пристально посмотрел на нее сквозь темные стекла своих очков.
   - Много неприличных мыслей? - ухмыльнулся он.
   - Не то чтобы очень неприличных... - протянула она.
   - Однако, Pizza a Mortazza, - сказал Фьоренцо после того, как заказал две пиццы, - это своего рода соединение быстро приготовляемой еды с римскими кулинарными традициями. Идея принадлежит Адриано Антоньоли и его напарникам. На борту этой милой машинки готовят белую пиццу исключительно с болонской мортаделлой.
   - Почему именно с болонской?
   - Потому что она - единственная и оригинальная мортаделла. Настоящая мортаделла производится только в северной части центральной Италии. Она родилась в Болонье в 1661 году, получив соответствующий знак качества IGT, и упоминание именно этой мортаделлы ты можешь встретить в итальянской литературе прошлых веков. Это вкус прошлого, а ни разу не современный фаст-фуд, - серьезно добавил он.
   Насладившись нежнейшим вкусом пиццы, они направились в сторону Форума.
   - Подожди, я куплю воды, пить сильно хочется, - остановила его Фьямметта.
   - В Риме воду покупают только туристы, - укоризненно взглянул он на нее. Потом рассмеялся не в силах сдержаться, видя ее изумленное лицо. - Римляне пьют воду из фонтанелл. Еще древние жители построили эту систему водоснабжения в Риме, без нее они бы просто не выжили под палящим римским солнцем. С тех пор свежая родниковая вода есть в Риме всегда. Если ты способна потерпеть еще несколько метров, мы дойдем до какого-нибудь "nasone".
   - Назоне?
   - Да, так называются эти фонтанеллы. Изначально краников было три, что по форме напоминало дракона. Теперь вода льется из единственного крана, длинного и отполированного. И называется он "назоне"...
  

Глава 5

   Рим
  
   Через несколько торопливых шагов они оказались перед очень древней постройкой.
   - Надеюсь, ты знаешь, что это за сооружение, - кивнул Фьоренцо на арку.
   - Да, Триумфальная арка.
   - Каких в мире немало. Каждая уважающая себя европейская столица имеет такую арку. Да и не только столицы... Чем же эта отличается от всех остальных?
   - Она была возведена в честь победы одного императора над другим. Один из них - Константин, а имени другого я, к сожалению, не помню, уважаемый синьор экзаменатор... - смущенно ответила Фьямметта.
   - Победа Константина над Максенцием, уважаемая studentessa. В битве на Мильвийском мосту, - поучительным гнусавым голосом произнес Фьоренцо, а потом рассмеялся. - Но на самом деле в Риме такие ситуации - правление двух императоров, а впоследствии и двух пап - возникали нередко и решались они часто именно в ходе битв. Но это была не просто банальная победа одного императора над другим. Это была победа христианства над язычеством. Согласно легенде, перед битвой Константину привиделся крест, он вооружился им и одержал победу над язычниками, а спустя некоторое время христианство стало официальной религией Древнего Рима. Если приглядишься, то увидишь надпись на арке, которая восхваляет победу Константина... А теперь мы вступаем на Священную дорогу, - произнес Фьоренцо, когда они, оставив позади арку Константина, оказались на вымощенной черными плитами дороге.
   - По ней мы и попадем на Форум?
   - Непременно. Она соединяет холмы Капитолий и Палантин. Это дорога Триумфов, а арка, что ты видишь перед собой, - арка Тита. Кто такой?
   - Если не ошибаюсь, professore, это был император, который завоевал... - замолчала Фьямметта, усиленно пытаясь вспомнить курс истории.
   - Иерусалим, studentessa, Иерусалим! - напустив на себя строгость, произнес Фьоренцо, но глаза его смеялись, хотя Фьямметта этого не видела за темными стеклами очков. - Барельефы арки как раз раскрывают это событие. Тит привез в Рим сорок тысяч иудеев. Казалось бы, что это капля в море для Рима с его полутра миллионами жителей. Но эта капля завоевала Великий Рим. В том смысле, что спустя два с половиной века христианство, завезенное с этими иудейскими рабами, похоронило античность и породило христианский Рим, который потом, окрепнув, стал этих самых иудеев преследовать...
   - Мир странен... - усмехнулась Фьямметта.
   - О да!... Итак, мы стоим на Палатинском холме, именно здесь и возник Рим...
   - Вот прямо здесь? - каким-то благоговейным шепотом спросила Фьямметта.
   - Пожалуй... Ты, возможно, даже стоишь сейчас на том месте, откуда Рем и Ромул взирали на свой город... - таинственно произнес Фьоренцо, наслаждаясь ее эмоциями.
   - Мамма мия... - прошептала Фьямметта.
   - Собственно, здесь находилась священная пещера волчицы, вскормившей близнецов Рема и Ромула. Здесь стоял домик Ромула и вырос терн из копья, брошенного им с Авентина... Здесь Ромул заложил город и пас скот...
   - Подожди, а Рем где был?
   - Рем выбрал Авентинский холм. Как ты понимаешь, они не смогли мирным путем решить, где же все-таки основать город. Существует много легенд на этот счет, но все сводятся к тому, что Ромул убил Рема. Но при этом легенды говорят, что это было случайное убийство, то есть Ромул не был намерен как-то устранять своего брата-близнеца. Но, тем не менее, это свершилось и позволило ему стать единственным и полновластным королем основанного им города Roma. Место это очень древнее: археологические раскопки говорят о том, что первые поселения датируются примерно тысячью лет до нашей эры.
   0x01 graphic
  
   - Меня прямо дрожь пробирает от такой старины, - сказала Фьямметта.
   - Мне, конечно, не очень хочется прерывать твое волнующее погружение в античный Рим, но мы находимся совсем недалеко от одного любопытного места. Вернемся ненадолго в современность?
   - Пожалуй, с удовольствием. Надо перевести дух.
   Они прошли до конца Виа ди Сан-Грегорио, повернули направо и вскоре достигли базилики Санта-Сабина аль Авентино.
   - Сразу предупреждаю, что в базилику не заходим. Не потому, что она не заслуживает внимания... Ведь в Италии нет церквей, которые не заслуживают внимания, - серьезно сказал Фьоренцо. - Просто если мы будем заходить в каждую церковь, мы ничего не успеем. Мы пришли сюда ради Giardino degli Aranci.
   - Хочешь поразить меня необычными апельсинами?
   - Нет, studentessa, - улыбнулся он. - Хочу поразить тебя красивым видом.
   Они достаточно быстро пересекли живописный парк. Фьоренцо повел ее по своеобразному коридору вдоль стен, почти полностью скрытых в зелени растений. В конце этого тоннеля красовался собор Сан-Пьетро, обрамленный зеленой аркой. Фьямметта, как зачарованная, созерцала этот дивный пейзаж.
   - Где-то ты уже видела эту живописную картину, верно, studentessa?
   Фьямметта повернула к нему удивленное лицо, и взгляд ярко-синих глаз заставил почувствовать необъяснимый и пронзительный трепет внутри.
   - Где-то видела... Дайте мне подсказку, professore?
   - Какое слово первым тебе приходит на ум при виде сей картины?
   - Bellezza...
   - La grande bellezza...
   - Фильм Соррентино!
   - Именно. В одной из сцен фильма появляется как раз этот вид сквозь эту стену на Собор... - Он мечтательно смотрел вдаль, и в глазах его отражалось бесконечное восхищение Вечным городом. - А теперь, вернемся в античный мир, - поспешно сказал Фьоренцо. И не потому, что спешил, а потому, что этот сад - одно из самых романтичных мест Рима, и он почувствовал, что эта романтика начала окутывать его и накрывать своими легкими сетями. А именно этого он всеми силами не хотел допустить. Он снова стал немного напряженным, ощущая недовольство своего внутреннего язвительного голоса.
   - Мы входим на территорию священного религиозного Олимпа, - сказал он несколько сотен шагов спустя. - Здесь история будет смотреть на тебя с абсолютно каждого камня, уважаемая studentessa. Как называется храм перед нами?
   - Извините, professore, но устройство Форума я не очень хорошо знаю...
   - Ладно, studentessa, восполним пробел в твоих знаниях. - Он все-таки заставил замолчать свой язвительный внутренний голос и начал просто получать удовольствие: от прогулки, от своей роли экскурсовода, от заинтересованного слушателя, от общения с ней... - Это храм Весты, который заложил второй царь Рима, Нума Помпилий. Здесь несли вахту "огненные" римские жрицы, или весталки, и их задачей было хранить священный огонь и невинность. Разжечь огонь было проблемой в древнем мире (впрочем, как и сохранить невинность), потому что для его получения использовалась примитивная система: трение камня о камень. Была необходимость найти некую структуру, некий источник постоянно находящегося в распоряжении общества огня. Такой структурой стал этот храм, являясь символом домашнего очага, "очага государства", а священный огонь, который весталки постоянно в нем поддерживали, символизировал вечность Рима и незыблемость государства.
   - Кто такие эти весталки? - спросила Фьямметта.
   - Жрицы богини Весты, которых избирали из дочерей патрициев в возрасте от 6 до 10 лет и которые потом оставались при храме в течение 30 лет. Они считались неприкосновенными, потому им сдавали на хранение важные документы. Тот, кто пытался нарушить, их неприкосновенность, карался смертью. Смертью каралась и жрица, нарушившая обет, ведь обязательным их условием было сохранение девственности.
   - Сурово.
   - В Древнем Риме было много суровости... А чем знаменит Нума Помпилий?
   - К сожалению, не знаю, professore.
   - Он провел реформу календаря, основываясь на лунные циклы. Раньше календарь состоял из десяти месяцев. Помпилий же ввел два других месяца: январь, посвященный Янусу, двуликому богу дверей, входов и выходов, начала и конца, и февраль, посвященный богу очищения Фебруусу.
   - А другие месяцы?
   - Март назван в честь Марса, бога войны, апрель - в честь Венеры (или более созвучно - Афродиты), богини любви, красоты и плодородия, май - в честь Майи, богини плодородия и весеннего пробуждения природы, июнь - в честь Юноны, богини семьи и брака, июль - в честь Юлия Цезаря, август - в честь императора Августа. Сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь содержат в названии порядковый номер месяца. Когда их было только десять, все совпадало.
   - Просвети меня, пожалуйста: ты в прошлой жизни был историком?
   - Нет, - рассмеялся Фьоренцо. - Много изучал историю искусств, много исследовал Рим.
   - Ты родился непосредственно в Риме?
   - Я... - и тут Фьоренцо осекся, а улыбка медленно сползла с его губ. - Послушай, моя биография не имеет никакого отношения к нашему проекту, - немного резко сказал он. - Мы пришли изучать биографию Рима, а не мою.
   Фьямметта изумленно воззрилась на него...
   - Я всего лишь спросила... - прозвучала в ее голосе легкая нотка обиды.
   - Храм Весты, - продолжил Фьоренцо, подавляя мучительный вздох, - сравнительно небольшой. Он был украшен двадцатью коринфскими колоннами из белого мрамора. Рядом с ним находятся развалины дома жриц, перед которым сохранились даже бассейн и остатки античных скульптур.
   - Однако огня тут больше нет...
   - Он был погашен еще в 382 году по приказу архиепископа. И праздник Весты тоже перестал отмечаться с тех пор, как было запрещено язычество.
   - Что за праздник?
   - В этот день римские матроны приносили жертвы Весте, приходя в храм босыми. Но есть еще любопытная деталь. Веста, дочь Сатурна, не вышла замуж ни за Аполлона, ни за Меркурия, поклявшись сохранить девственность. Однажды, 9 июня, своим криком Весту разбудил обычный осел. Тем самым он спас ее от позора, потому что ею намеревался овладеть полубог Приап. Именно поэтому в этот праздник Весты римляне не имели права заставлять работать своих ослов. Вообще, животные часто вмешивались в историю Рима...
   - Кто еще?
   - Дойдем до Капитолия - узнаешь, - усмехнулся Фьоренцо.
   Они рука об руку бродили среди античных развалин, над которыми в синем небе кружили большие чайки. Фьоренцо увлеченно рассказывал ей все то, что знал о своем Риме, а знал он, как оказалось, очень много. Он постепенно совершенно расслабился, бродя среди древних остатков Форума. Заинтересованность Фьямметты покоряла его, а манера общения сблизила их до уровня старых друзей. Он забыл обо всем на свете с ней и наслаждался этой прогулкой.
   - А теперь остановись на секунду и подумай: ты стоишь в самом центре Земли, - остановил ее Фьоренцо, безотчетно прикоснувшись к ее руке. От этого прикосновения через него словно прошел электрический импульс, и он резко отдернул свою руку.
   - Что бы это значило? - удивилась Фьямметта.
   - Что? - непонимающе посмотрел на нее Фьоренцо, забыв напрочь, что сказал две секунды назад. Но память вскоре вернулась к нему, и он спросил, указывая на камень с надписью "Umbilicus urbis Romae": - Видишь этот камень? Здесь была точка пересечения улиц квадратного Рима - первого поселения на холме Палантин. Это был центр Рима, или пуп Рима. Именно отсюда отсчитывались все расстояния на Земле, и именно отсюда произошла фраза, что "Рим - центр Земли". Сейчас это всего лишь аллегория, но в древние времена это было реальностью.
   - Может, они и правы, ведь влияние Рима на мир было огромным.
   - Да, это так... Нам остался последний объект прежде, чем мы вступим на Капитолийский холм: отлично сохранившийся храм Сатурна.
   Фьямметта подняла вверх голову, рассматривая белые ионические колонны храма Сатурна на фоне ярко-синего неба. А Фьоренцо рассматривал ее сквозь свои темные очки. Глаза ее в тот момент были цвета неба, а в них вместе с храмом отражалось восхищение. Неожиданно она посмотрела на Фьоренцо, и он почувствовал почти буквально, как этот взгляд ярко-синих глаз обжег его:
   - Я вся внимание, - улыбнулась она, не понимая, чем вызвано его молчание.
   - Храм в честь бога Сатурна был построен впервые в 489 году до н.э., - медленно сказал Фьоренцо каким-то отрешенным голосом.
   - Впервые?
   - Да, он множество раз сгорал и возводился вновь и вновь. Во времена Республики здесь находилась римская казна и хранились государственные документы. Внутри стояла статуя бога Сатурна. 17 декабря возле храма устраивались Сатурналии. Полагаю, ты знаешь, что это?
   - Всеобщий праздник в честь бога Сатурна.
   - Именно. В этот день никто не работал и не учился, в том числе рабы. Они даже ели вместе с господами. Это был своего рода день всеобщего равенства. Улицы были запружены народными толпами, все обменивались подарками. Естественно, совершались обряды жертвоприношения. Праздник был приурочен к окончанию земледельческих работ и началу отдыха.
   Они прошли мимо храма Сатурна и через некоторое время увидели здание Капитолия.
   - Так что за звери вмешались в историю Рима на Капитолийском холме?
   - Гуси обыкновенные, - произнес Фьоренцо занудным голосом лектора по биологии, глядя в удивленные ярко-синие глаза. Он снова едва сдерживал смех. И легкую дрожь. - Однажды ночью Капитолийскую крепость хотели захватить галлы, пока жители спали. Гуси, жившие в храме Юноны, с диким гоготом поднялись ввысь, разбудив тем самым римлян, и те сумели отразить атаку. Так гуси спасли Рим.
   - Интересно... Ну а Капитолий? Он не выглядит таким уж древним...
   - Еще бы, - усмехнулся Фьоренцо. - Древняя постройка давно разрушена. Раньше здесь стояло античное здание Табулярия, врезанное в юго-восточный склон Капитолийского холма. Между прочим, это первое дошедшее до нас здание, в котором применена система римской архитектурной ячейки...
   - Что это? - изумленно спросила Фьямметта.
   - Это композиционный элемент архитектуры, состоящий из арки на массивных пилонах и полуколонн на пьедесталах, несущих антаблемент, - увлеченно сказал Фьоренцо, ни на секунду не задумавшись.
   - Извините, professore... - нерешительно прервала его Фьямметта. - А архитектором в прошлой жизни Вы, случаем, не были?
   Фьоренцо вздрогнул так сильно, что Фьямметта это даже заметила и, подумав, что такая реакция вызвана тем, что она прервала полет его мысли, поспешно добавила:
   - Извини, я просто совершенно не сильна в архитектурных терминах. Не мог бы ты пояснить мне некоторые слова, что были тобой произнесены в последней фразе?
   - Не стоит, - сухо сказал Фьоренцо, пытаясь унять учащенное сердцебиение, и продолжил: - В Табулярии хранились государственные акты. С рождением общественных организаций с 1147 года здание стало Дворцом Сената. Позже была пристроена эта плавная лестница - проект кого?
   - Не знаю, professore! - ответила Фьямметта, все еще удивленная его реакцией.
   - Великого Микеланджело. Именно ему папа Паоло III поручил привести в гармонию Пьяцца Кампидолио. Вообще Микеланджело, несмотря на то, что его имя связывают, прежде всего, со Святейшей Флоренцией, в немалой степени преобразил Рим, и самым знаковым местом его творчества является Ватикан - вот где можно увидеть шедевры великого мастера эпохи Ренессанса... Кстати, какие?
   - Сикстинская капелла, - как-то неуверенно произнесла Фьямметта. Она никак не предполагала, что Фьоренцо может оказаться таким знатоком искусства Рима, словно он всю жизнь работал искусствоведом. Но что ее поражало еще больше, так это его реакция на все ее вопросы относительно источника и причин этих познаний. Она понимала, что за этой реакцией скрывается что-то важное и странное. Но Фьоренцо упорно закрывал эту прекрасную дверь и не давал ей заглянуть внутрь. - Его росписью украшен потолок Сикстинской капеллы.
   - Да, - сказал Фьоренцо, явно намереваясь с увлечением рассказать про этот шедевр итальянского Возрождения, но вовремя осекся и, вздохнув, добавил: - Купол базилики Сан-Пьетро - это тоже его проект. А есть еще статуя "Пьета" в этой базилике... Здесь же он спроектировал Палаццо дей Консерватори и Палаццо Нуово. В этих двух музеях собраны 65 скульптур всех императоров Рима, в том числе Марка Аврелия.
   - И видимо, не единственные?
   - Еще "Дискобол", "Мальчик, вынимающий занозу", "Капитолийская волчица"... Там много шедевров, всего не перечислить.
   - Пожалуй, мне стоит посетить этот музей. Но после Собора и Сикстинской капеллы. Как жаль, что Ватикан не входит в нашу программу. Какое-то шестое чувство подсказывает мне, что professore мог бы устроить своей studentessa незабываемую экскурсию...
   - Я могу устроить тебе ее за рамками программы, - улыбнулся польщенный Фьоренцо.
   - Было бы здорово! - воскликнула Фьямметта.
   Но тут проснулся язвительный голос: "По-моему, ты не по делу увлекаешься".
   Фьоренцо резко посмотрел на часы.
   - Мадонна мия! Почти семь! - не смог он скрыть своего удивления. - Однако, мы выполнили программу на сегодня. Представление об античном Риме ты теперь имеешь.
   - Спасибо, хотя я даже предположить не могла, что ты дашь мне настолько глубокое представление!
   - А я никак не предполагал, что мне придется так много говорить, - усмехнулся Фьоренцо.
   - Но разве не ты сказал, что я должна задавать все интересующие меня вопросы?
   - Послушай, - немного резковато произнес Фьоренцо, - это не было упреком. Это всего лишь констатация факта. Готов и завтра отвечать на такое количество вопросов, - смягчил он свой тон и улыбнулся.
   - Спасибо, - ответила Фьямметта и выжидающе посмотрела на Фьоренцо. Рим уже не был залит ярким солнечным светом, а он так и оставался в своих солнцезащитных очках, словно боялся, что она увидит его глаза.
   - Идем, - сказал он и повернул в направлении станции метро "Colosseo". В глубине души он хотел бы идти сейчас в сторону какой-нибудь уютной остерии, но язвительный голос словно кнутом подгонял его к метро.
   - Куда мы идем сейчас? - нарушила молчание Фьямметта, когда показался вход в метро.
   - К метро, - пожал он плечами. - Я подумал, что стоит проводить тебя до него, чтобы ты не блуждала в долгих поисках.
   - Послушай... - нерешительно возразила Фьямметта. - Может, зайдем куда-нибудь поужинать?
   Сердце Фьоренцо подпрыгнуло, и он пронзительно посмотрел на нее.
   - Ты... - запинаясь, произнес он, - тебя разве не ждет дома ребенок?
   - Я не знала, насколько может затянуться изучение Рима, потому попросила няню ничего не планировать на вечер, - улыбнулась она.
   "Даже не думай!" - крикнул язвительный голос.
   "Но ведь если бы сейчас на ее месте была, например, Ванесса, мы бы точно пошли ужинать вместе!" - возразил разум.
   "Нет! С этой ты не должен! - безапелляционно отрезал язвительный голос. - Оставь ее ужинать одну. И поверь, она найдет, с кем провести вечер", - ехидно добавил голос.
   - Я могу порекомендовать какую-нибудь хорошую остерию поблизости, - ответил Фьоренцо, и в голосе его послышалась некоторая сухость. От того Фьоренцо, который гулял по Форуму и рассказывал Фьямметте античные легенды, не осталось и следа. Теперь это был сдержанный и закрытый Фьоренцо, старательно воздвигающий глухую стену между ними.
   - Спасибо, очень любезно с твоей стороны, - с иронией произнесла Фьямметта, пронзая его даже сквозь черные стекла очков взглядом своих ярко-синих глаз. - На самом деле я думала, что ты пойдешь ужинать, тогда я бы присоединилась к тебе и послушала лекцию на тему римской кухни. Раз ты занят, я лучше поужинаю дома.
   Фьоренцо упрямо смотрел на нее, изнемогая от внутренней борьбы. Губы его плотно сжались в тонкую линию, и даже часто играющая на них улыбка, не выдержав этого напряжения, исчезла без следа.
   - Станция метро уже видна, я уже не заблужусь, - сказала Фьямметта. - Спасибо за этот день. Где и во сколько встретимся завтра?
   - На Piazza Spagna, в 9, - медленно произнес Фьоренцо.
   - Хорошо, чао! - попрощалась Фьямметта, махнула рукой и направилась в сторону метро. Не оглядываясь.
   Он же смотрел ей вслед, пока она не скрылась за стеклянными дверями станции. Потом он снял очки и медленно побрел в сторону Колизея. Невдалеке от арены он сел на пустую лавочку и погрузился в созерцание одной из своих самых любимых римских построек. Но впервые он смотрел на нее и не видел, думая совсем о другом...
  

Глава 6

   Венеция

   Утром Энрикетта проснулась от того, что ее глаз коснулся скользнувший по комнате луч солнца. Комната была просторной, с высокими потолками, обставленная в старинном венецианском стиле. С потолка свешивалась антикварная люстра, а на стенах висели картины с пейзажами Венеции. Она несколько минут рассматривала их, а потом нерешительно поднялась. Из-за закрытой двери доносился восхитительный аромат кофе. Она поспешно натянула на себя свою высушенную за ночь одежду и вышла в гостиную.
   Роберто сидел в кресле и читал утреннюю газету.
   - Buongiorno, моя небанальная гостья, - усмехнулся он. - Кофе Вас ждет.
   - Спасибо, - засмеялась Энрикетта.
   Роберто провел ее в уютную столовую, где на столе их ждал типичный итальянский завтрак: хрустящие круассаны, ароматный свежеиспеченный хлеб и нарезанное prosciutto cotto на тарелке.
   - Располагайся, - сказал Роберто, взяв с плиты кофейник и начиная разливать дымящийся кофе в фарфоровые чашки. Энрикетта изучающе рассматривала его. От него веяло каким-то уютом и надежностью.
   - Я смотрю, венецианцы - люди весьма небанальные, - изрекла она наконец.
   - В каком смысле? - удивился Роберто.
   - Исходя из рассказов, которые я слышала про итальянцев, исходя из прочитанных книг и просмотренных фильмов об Италии, ты должен был бы провести эту ночь исключительно в моей постели.
   - Вчера ты была такая уставшая и замерзшая, что я просто не посмел, - улыбнулся Роберто, хотя на самом деле эта мысль даже не приходила ему в голову. Не потому, что ему не нравилась эта солнечная испанка, а потому, что он не относился к тем, для кого переспать с кем-либо - это так же просто, как выпить чашечку кофе. - Если ты хочешь, мы можем наверстать упущенное, - рассмеялся он.
   - Нет-нет! - засмеялась в ответ Энрикетта. - Не порти мое небанальное впечатление от Венеции... А если серьезно, - сказала она после некоторого молчания, - спасибо за спасение, утренний кофе и целомудренную ночь.
   Роберто посмотрел на нее и молча улыбнулся. Потом сел за стол и принялся пить кофе.
   - Послушай, ты живешь в таком большом доме один? - решила Энрикетта нарушить смущающую тишину.
   - Да, теперь да.
   - Теперь?
   - Раньше мы жили здесь с моими родителями и братом.
   - А где они сейчас?
   - Живут в разных городах, - уклончиво ответил Роберто.
   - Все трое - в разных? - решила подшутить над ним Энрикетта.
   - Да, все трое. Мама так вообще живет в другой стране. Они с отцом разведены.
   - И тебе не одиноко здесь? - смутилась она, поняв, что затронула, очевидно, не самую приятную тему.
   - Лучше уж жить в одиночестве, чем со случайной посетительницей моей жизни, которая даже не пытается узнать, какой кофе я люблю пить по утрам, как я борюсь с бессонницей или что меня восхищает больше всего на свете, - задумчиво произнес Роберто.
   - И что тебя восхищает больше всего на свете? - с любопытством спросила Энрикетта.
   - А ты собралась остаться у меня жить? - невинно приподнял он бровь, и в уголке его губ заиграла озорная улыбка.
   - Ничуть! - вспыхнула Энрикетта, залившись румянцем. Казалось, что она готова была кинуть в него что-нибудь эдакое, но он остановил ее порыв:
   - Больше всего на свете, - медленно произнес Роберто, наливая себе вторую чашку кофе, - меня восхищают пожилые пары, которые пронесли свою любовь через десятки лет и сохранили свою семью, несмотря на все трудности и соблазны.
   Энрикетта на несколько мгновений застыла на месте, а потом сделала глоток из чашки, где уже не осталось кофе.
   - Налить еще кофе? - усмехнулся Роберто, и все та же озорная улыбка продолжила прятаться в уголке его губ.
   - Да, - резко ответила она, ставя на стол чашку и пытаясь скрыть свое смущение. Потом она сделала пару глотков только что налитого ароматного кофе и задумчиво взглянула на Роберто. - Покажи мне Венецию, - вдруг неожиданно сказала Энрикетта.
   Роберто удивленно посмотрел на нее поверх чашки сквозь дымок, поднимающийся от горячего напитка.
   - Банальную? - спросил он, и глаза его заискрились лукавыми искорками.
   - Всю, которую ты знаешь, - рассмеялась Энрикетта. - Ты вчера сказал, что у тебя сегодня выходной. Если, конечно, у тебя нет серьезных планов...
   - Нет, я сегодня свободен, - прервал ее Роберто, хотя планов на сегодня у него было немало. - Но за день Венецию не покажешь...
   - Если тебе удастся покорить меня за один день твоей Венецией, я вернусь сюда еще, - засмеялась она.
  

****

  
   Они шагали по пробуждающимся венецианским улочкам, умытым вчерашним ливнем. Солнце на ярко-синем небе словно желало поскорее привести город в порядок после ночной бури и потому старательно высушивало промокшие в громадных лужах мостовые.
   - О, тут даже есть обычные улицы? - изумилась Энрикетта. - Я уж было подумала, что Венеция настолько необычна, что вместо улиц только каналы.
   - Обычные улицы? - приподнял бровь Роберто. - Идем сюда! - схватил он ее за руку и свернул на улочку, в которую они с трудом втиснулись.
   - Ой, какая узкая! - воскликнула Энрикетта. - Ешь я побольше - я бы здесь благополучно застряла.
   - Однозначно, - рассмеялся Роберто. - Это самая узкая улочка Венеции - Calletta Varisco. Ее ширина составляет всего 53 сантиметра.
   Энрикетта с удивлением посмотрела на Роберто: она еще никогда не видела такой узкой улицы. И такого потрясающего мужчины она тоже еще ни разу не встречала.
   Через несколько метров они вышли к узкому каналу, обрамленному немного обветшалыми домами, покрытыми потрескавшейся штукатуркой, и зашагали вдоль него. К воде то тут, то там спускались ступеньки подъездов, у которых были пришвартованы зачехленные лодки.
   - Я вот раньше думала: неужели в Венеции двери выходят прямо в воду, а около них вместо припаркованных авто стоят лодки. Теперь вижу, что так и есть, - засмеялась она. - Никогда не было случаев, что кто-то забывал о таком нюансе, и падал в воду?
   - Приезжие иногда купаются таким образом, - улыбнулся Роберто. - Послушай, но ты была только на Пьяцца Сан-Марко? И нигде более?
   - Да, только там. Мы приехали ближе к обеду, а потом я даже потратила часа два на стояние в очереди, чтобы забраться на кампанилу и посмотреть на Венецию сверху. Я очень люблю панорамы с высоты. И мне не осталось времени больше ни на что, кроме как прокатиться на гондоле.
   - Тогда понятно, - усмехнулся Роберто.
   - Что понятно?
   - Понятно, что пока ты остаешься банальным туристом, Venessia никогда не станет для тебя небанальной.
   - Venessia? - забыла она рассердиться на комплимент в начале фразы.
   - Так мы называем наш обрученный с морем город на венецианском диалекте.
   - Обрученный с морем?
   - Да. В начале мая будет праздник обручения с морем - Festa della Sensa - который отмечается еще с тысячного года. Начало положил дож Пьетро II Орсеоло в честь завоевания Далмации. Корабль дожа в сопровождении других лодок входил в венецианскую лагуну через порт Сан-Николо, названный в честь покровителя моряков. Там читали молитву, чтобы "per noi e per tutti i navigatori il mare possa essere calmo e tranquillo", потом дожа и всех остальных окропляли святой водой, а ее остатки выливали в море. Но в 1177 году папа Алессандро III придал этому обряду еще большую святость в знак благодарности Венеции за помощь в борьбе с завоевателем Фридрихом Барбароссой: папа снял с пальца дожа драгоценный перстень и бросил его в море. С тех пор эта церемония поддерживалась, пока существовала Венецианская Республика. Дож каждый год бросал в море золотой перстень в знак незыблемого торжества Венеции в Адриатическом море со словами "Ti sposiamo, mare. In segno di vero e perpetuo dominio".
   - Как романтично... - восхищенно прошептала Энрикетта. С ее лица даже ненадолго исчезла насмешливая улыбка. - Но сколько там колец, на дне морском?! - воскликнула она мгновением позже.
   - Ты, когда вчера ныряла, не посчитала? - серьезно спросил Роберто, и ее лучистые глаза пронзили его одним из своих возмущенных лучиков. - S-ciao! - рассмеялся Роберто, приветствуя какого-то смуглого синьора.
   - S-ciao? Это "чао" по-венециански? - спросила Энрикетта все еще немного возмущенным тоном.
   - Именно! На венецианском диалекте мы говорим при каждом удобном случае: с друзьями, с родственниками, на рынке, в магазине, на совещании. И между прочим, итальянское ciao имеет как раз венецианские корни.
   - Так, наверно, говорят в каждом регионе, - насмешливо улыбнулась она. - И каждый город утверждает, что итальянский язык родился именно на его территории.
   - Важно не то, что говорят. Важно то, что является истиной, - укоризненно посмотрел на нее Роберто. - Классический итальянский язык происходит от флорентийского диалекта.
   - У вас в каждом регионе свой диалект?
   - Я бы сказал, в каждой уважающей себя деревне.
   - И они сильно отличаются от классического итальянского?
   - Если, скажем, итальянец из Виченцы приедет в Верону, то он не поймет веронцев.
   - Ничего себе! - удивилась Энрикетта, и от ее возмущения не осталось и следа.
   Они подошли к одному из мостиков, перекинутому через канал с изумрудной водой, которая акварелью рисовала отражение домов.
   - Погоди, - остановила его Энрикетта на середине мостика, залюбовавшись живописной картиной. - Так красиво...
   - Если ты будешь останавливаться на каждом мостике, мы не дойдем даже до исторического центра.
   - Их так много?
   - 435, - медленно произнес Роберто. Желание доказать ей, что Венеция небанальна, становилось все сильнее.
   - Неужели?! Венеция ведь не такая уж и большая! - изумилась она. - Шутишь?
   - Нет. В Венеции 435 мостов, и соединяют они 121 остров. При этом 300 мостов - каменные, 60 - железные, а остальные - деревянные. И только 4 из всех венецианских мостов пересекают Гранд Канал. Мосты строятся еще с 1170 года, только раньше они были без перил.
   - Без перил?! Так с них же легко свалиться.
   - Наверно, потому и стали делать перила, - усмехнулся Роберто.
   - И что, все они имеют названия?
   - Да. Например, Ponte dei Bareteri называется так потому, что когда-то в том районе обитала куча производителей разных головных уборов. Или вот Ponte dei Lustraferi имеет такое название потому, что там раньше была мастерская, где изготавливали ferro для гондол. В районе Ponte de la Crea были залежи глины, из которой потом делали кирпичи.
  
   0x01 graphic
  
   - Ты что, все мосты знаешь? - изумилась Энрикетта.
   - А также каналы, дворцы, дома...
   - Опять издеваешься! - возмутилась она.
   - Подумай, чужестранка, какой из меня был бы гондольер, если бы я катал туристов по каналам и то и дело окликал прохожих с вопросом: "А вы не подскажете, как мне найти мост такой-то или дом такой-то?" Или: - что еще хуже - "Как проплыть к площади Сан-Марко?"
   Энрикетта расхохоталась не в силах больше сердиться на него.
   - Что за кампанила впереди? - спросила она.
   - Кампанила церкви Сан-Джорджо дей Гречи. Кстати говоря, знаешь, сколько в Венеции кампанил? Ты, наверно, думаешь, что помимо той, на какую ты забиралась, еще штук 5?
   - Примерно, - подтвердила его догадку Энрикетта.
   - Однако их 84. При этом три из них наклонные, как Пизанская башня.
   - Неужели?! - снова изумилась она. - И на все можно забраться и увидеть Венецию с высоты?
   - Нет, забраться можно только на кампанилы Сан-Марко, Сан-Джорджо Маджоре и Башню часов.
   - А сейчас куда мы идем?
   - На главный мост Венеции. Банально, конечно...
   Они пересекли очередной канал. Под мостом проплывала гондола, в которой сидела пожилая пара и восхищенно смотрела по сторонам, а гондольер напевал известную песню "Volare".
   - А почему ты решил показать мне Венецию пешком, а не на гондоле? - спросила Энрикетта, задумчиво глядя на них.
   - Ты же сказала, что плавать на гондоле - это банально. Я подумал внести немного небанальности в твою прогулку, - невозмутимо ответил Роберто.
   Энрикетта хотела отпарировать какой-нибудь колкостью, но они уже шли по одной из самых туристических улиц Венеции. Толпа представителей самых разных стран хаотично двигалась от одной сувенирной лавки к другой. Лавки были полны всевозможных магнитов, стеклянной посуды и, конечно, венецианских масок.
   - Ты уже купила себе маску? - спросил, ухмыляясь, Роберто. - Дай мне угадать: что-нибудь яркое, с перьями? Или ту, что с длинным носом?
   - Нет, не купила, - язвительно сказала Энрикетта. - Когда побываю на карнавале, тогда и куплю себе маску.
   - Разумно, - похвалил ее Роберто. - Когда приедешь на карнавал, предупреди меня. Я отведу тебя в лавки, где венецианки делают маски сами, а не по китайским шаблонам, и расписывают их вручную. У тебя будет уникальная маска и исключительно итальянского происхождения. Но я тебе рекомендую понаблюдать за процессом ее изготовления - действо в высшей степени медитативное.
   - Хм, непременно... - протянула Энрикета, ступив на мост Риальто.
   - Так вот мост Риальто, - сказал Роберто, - это первый каменный мост, перекинутый через Гранд Канал. Первая его версия была построена еще в XII веке архитектором Николо Бараттьери. Он был сооружен из лодок, объединенных деревянной осью, и назывался Ponte della Moneta из-за платы за проезд по мосту. Но в 1444 году он рухнул под тяжестью толпы, которая собралась посмотреть водный парад. Мост реконструировали, используя опять же дерево. Он простоял меньше века. После нового крушения за проект взялись разные архитекторы, вроде Палладио, Сансовино, Микеланджело... На основе их проектов за три года к 1591 году был построен белый каменный мост с лавками, как и на Ponte Vecchio во Флоренции. Именно по этому мосту ты сейчас шагаешь прямиком на рынок.
   - На рынок? Зачем нам на рынок?! - изумилась Энрикетта.
   - Чтобы ты хоть немного перестала быть банальной туристкой.
   Роберто стал углубляться в венецианские улочки, откуда совсем пропали туристы, и через некоторое время они оказались на самом обыкновенном рынке, куда приходят самые обыкновенные венецианцы за свежими фруктами, овощами, рыбой. Энрикетте сразу показалось, что она попала в совсем другую атмосферу. У одного прилавка пожилые венецианки старательно выбирали фрукты, у другого немолодой венецианец спорил с торговцем о качестве продаваемой рыбы, у третьего прилавка старичок сосредоточенно выбирал приправы. Продавцы что-то насвистывали, спорили, смеялись, рассказывали анекдоты, обменивались новостями. Атмосфера царила яркая и живописная, хоть мольберт доставай. Энрикетта вдруг начала понимать, что Венеция совсем не такая, какой она ее себе представляла.
   Они прошли чуть дальше, и в нос им ударил запах свежей рыбы. Огромные чайки важно расхаживали в поисках вкусной рыбки, которую разгружали моряки с лодок, привязанных к сваям Гранд Канала. Пройдя мимо прилавков, Роберто с Энрикеттой вышли к голубым волнам канала, которые бились о причал. На противоположном берегу разноцветной вереницей сменяли друг друга венецианские дворцы.
   - Это жилой дом? - спросила Энрикетта, указывая на один из дворцов.
   - Нет. Сейчас там проходят выставки. А вообще вдоль Гранд Канала расположены сплошь дворцы. Каждый венецианский дож имел тут palazzo, и каждый из них по-своему уникален. Какие-то украшены невероятной красоты фресками, какие-то - колоннами, какие-то - лепниной...
   - Напомни мне, кто такие венецианские дожи?
   - Дож - это глава Венецианской Республики. Первый дож появился еще в 697 году, и традиция эта прожила аж до XVIII века. Избирались они из самых богатых семей Венеции и пожизненно.
   - А если правление оказывалось плохим, не свергали?
   - Процедура выбора дожа была очень сложной и замысловатой. Она практически исключала избрание какого-то ставленника одной из партий и позволяла сделать такой выбор, который учитывал интересы всех сторон.
   - Хм, выборы в Средние века, получается, были куда справедливей, чем сейчас.
   - Не скажи! Интриги плелись такие, что и по сей день рассказы о них леденят кровь, - рассмеялся Роберто.
   - Слушай, а вот эти колышки - их вбили, чтобы лодки привязывать? - спросила она, указывая на лес свай, торчащих из воды.
   - Ты вообще знаешь, как построена Венеция? - осведомился Роберто.
   - Не особо, -- смутилась Энрикетта.
   - В грунт на разную глубину были вбиты сваи из лиственницы, растущей в Альпах. Она почти не гниет в воде. На сваи уложены бревна, на которых построены дома.
   - Но кому понадобилось так мучиться? Почему не построить дома на суше?
   - Мучиться понадобилось беглецам павшего Рима, бежавшим от варваров. Они приплыли сюда, на болотистый остров Риальто. Чтобы добыть еду, они стали выпаривать из морской воды соль и менять ее на хлеб. Так возникло поселение, где дома возводились на сваях.
   - А питьевую воду где брали?
   - Почти на каждом campo были построены парапеты колодцев, откуда можно было добывать дождевую воду, профильтрованную слоями глины.
   - Campo - это ведь "поле" в переводе с итальянского?
   - Так называются венецианские площади. Не "пьяцца", а "кампо", потому что в былые времена все площади использовались под огороды... - пояснил Роберто. - Так же воду брали из артезианских бассейнов. Это привело к тому, что грунт осел, и ничего хорошего Венеции такая ситуация не сулит. В 1971 году забор воды из-под земли был запрещен, но процесс оседания не прекратился, а только замедлился. Поэтому правительство в последние годы начало разрабатывать проект спасения города, но одному небу известно, будет он успешным или вскоре вместо гондольеров тут будут плавать лишь дайверы... - сказал Роберто, и в голосе его послышалась грусть. - Может, пообедаем? - решил он сменить тему, понимая, что испанской туристке нет никакого дела, уйдет ли банальная Венеция под воду через несколько десятков лет или нет.
  
   0x01 graphic
  
   - Ох, с удовольствием! - воскликнула Энрикетта, которая вдруг ощутила, что очень проголодалась.
   - Извини, обеда с видом на Сан-Марко не будет. У меня нет никакого желания платить кучу schei за сомнительную еду. Венеция - и так самый дорогой город Италии, но если уж тратить деньги, то хоть на настоящие венецианские блюда. Тем более здесь они все равно намного дешевле.
   - Да я совершенно не против! - рассмеялась Энрикетта. - Тем более обед с видом на Сан-Марко - это слишком банально. Но что ты сказал - платить кучу чего?
   - Schei, - улыбнулся Роберто, с удовольствием отмечая ее наблюдательность. - Так в Венеции называют деньги. Это слово происходит от названия монеты, которая использовалась еще во времена доминирования Габсбургов в Серениссиме.
   Роберто повел ее вглубь города, где совсем не было туристов, все дальше уходя от Гранд Канала. Прямо над узкими каналами сушилось свежевыстиранное белье, из окон доносился аромат готовящейся еды, у входных дверей стояли пришвартованные моторки, а разноцветные обветшалые дома любовались собой, отражаясь в зеркальной глади каналов. Поверхность воды ничто не тревожило, потому что гондолы с туристами почти не плавают в этих краях. Здесь живут коренные венецианцы, и сейчас, во время сиесты, они обедают. Лишь кое-где можно встретить пожилых жителей, спешащих к трапезе.
   Роберто неожиданно остановился напротив старой потертой двери и потянул Энрикетту в прохладу одной из остерий. Хозяин остерии тепло поприветствовал его, указав на свободный столик, и принес меню.
   - Ну что ж, - сказала Энрикетта, - я слушаю твои рекомендации.
   - Естественно, рекомендую блюда с морепродуктами. Все-таки мы в городе, обрученном с морем, - улыбнулся Роберто. - Твои предпочтения? Рис или овощи?
   - Ну, учитывая, что я еще прохожу в самую узкую улочку твоей Серениссимы, то могу позволить себе рис.
   Роберто усмехнулся и, даже не открыв меню, произнес:
   - Предлагаю тогда попробовать "risoto de gР" - это рис с маленькой рыбкой gР, типичной для венецианской лагуны. Что касается второго блюда...
   - Постой-постой! Просвети меня насчет структуры итальянской трапезы. Может, я зря собралась испробовать блюдо из риса, и стоит взять легкие овощи?
   - Итальянская трапеза начинается с закусок: салаты, сыры, prosciutto и так далее. Далее следует первое блюдо: паста или рис. Второе блюдо - наиболее "тяжелое": мясо или рыба, часто с гарниром. Ну а дальше - лирика: фрукты, сладости, ликеры...
   - После такого, пожалуй, можно и не втиснуться в ту узкую улочку...
   - Ну я-то пока втискиваюсь, - рассмеялся Роберто. - Так вот относительно вторых блюд: тут тебе придется выбирать между пастой с морепродуктами, "fegato alla Veneziana" - это говяжья или свиная печень, запеченная под томатно-луковым соусом, или "baccalЮ mantecato con polenta" - это своего рода паста из трески с полентой.
   - Ты уверен, что все эти блюда тут готовят? - удивилась Энрикетта.
   - Разумеется, я периодически захожу сюда и знаю, что тут готовят. Что будешь пить?
   - Вино, конечно! Итальянский обед проходит под вино, не так ли?
   - Непременно, - усмехнулся Роберто. - Однако типичный венецианский напиток - Spritz.
   - Название больше похоже на немецкое, - заметила Энрикетта.
   - Да, потому что этот коктейль был изобретен во времена австрийского доминирования в Венеции. Австрийцы, посчитав венецианское вино слишком крепким, начали разбавлять его водой. А чтобы придать напитку некоторый "оттенок", они добавили в него ликер. Собственно, с немецкого слово "spritz" переводится, как "вливание". Spritz распространен в других странах, но родиной его является Венеция.
   - Хм... Уговорил! Я хочу попробовать этот коктейль.
   - Значит, еще коктейль. Рекомендую Aperol spritz с апельсином.
   - Один? Разве ты не хочешь отметить наше знакомство?
   Роберто рассмеялся и внимательно посмотрел на нее:
   - Вспомни, что это алкогольный коктейль. Я потом не смогу отвезти тебя в Верону.
   - Я доеду сама на поезде, если только твоя гондола снова не перевернется.
   - Моя гондола точно не перевернется. Я не плаваю после алкогольных напитков.
   0x01 graphic
  
   Они ждали заказ и наслаждались легким ветерком, веявшим с улицы и приносящим сюда соленый аромат моря.
   - Послушай, мне так показалось, или тут совсем не видно молодежи? - спросила Энрикетта. - Они все уходят работать на Гранд Канал что ли?
   - Никогда не слышала выражение "Венеция - это город стариков"?
   - Нет, - покачала она головой.
   - Молодежь уезжает отсюда, - сказал Роберто, и опять в голосе его послышались грустные нотки. - Здесь остаются только старые коренные венецианцы, которые никогда не покинут свою Венецию. А молодежь уезжает на материк и возит оттуда продукты и прочие вещи своим пожилым родителям.
   - Но почему?
   - Много причин... Например, климат. Постоянные наводнения приводят к тому, что влага разъедает дома снаружи и изнутри. Проблема не в наводнениях. К ним венецианцы уже за многие сотни лет привыкли. Надел высокие сапоги - и пошел. Проблема в том, что дома надо реставрировать, а это - личное дело владельцев. Государство деньги на это не выделяет. А где взять средства в условиях нынешнего кризиса в Италии? Отсутствие реставрации приводит в упадок не только конструкцию домов, но и всю электропроводку. А поскольку дома деревянные, то вспыхивают они как карточные домики. Во-вторых, Венеция в результате такого неудержимого туристического интереса стала слишком дорогой. Рим или Милан по ценам не сравнятся с ней. Приходится за продуктами ездить на материк. Так проще переехать жить туда. Ну и в-третьих, уровень воды повышается, увеличивая частоту и длительность затоплений домов, магазинов на первых этажах... Это заставляет владельцев закрывать лавки, мастерские...
   - Но ведь ты остался в Венеции? Или это не твой дом?
   - Этот дом на протяжении нескольких веков принадлежит нашей семье. У нас даже два дома. В одном и по сей день живут родители моего отца. А мы всегда жили в том доме, где ты сегодня ночевала. Он был отреставрирован моим дедом, потому с этим пока нет проблем. Когда все мои разъехались кто куда, я остался единственным обитателем этого дома. Я даже не думал пока уезжать, ведь я гондольер, мне удобно жить здесь.
   - А твой брат?
   - Мой брат... - вздохнул Роберто, пряча какую-то мрачную тень в глазах, - он давно уехал в Милан работать... Из молодежи ты можешь встретить здесь только гондольеров, моряков да людей, занятых в сфере туризма, - поспешно сменил он тему. - Другим тут действительно нечего делать.
   - Расскажи мне про гондолы и гондольеров? Мне кажется, это такая романтичная профессия!
   - Романтично - это плавать в гондоле с любимой девушкой и заниматься любовью под луной в покачивающейся лодке, - рассмеялся Роберто. - Катать же туристов, которые приехали просто пофотографировать банальную Венецию и поставить галочку, что они здесь были, но даже ничего о ней не узнали, - едва ли это романтично. И потом о гондоле надо рассказывать, плывя на ней...
   - И много ты занимался любовью в покачивающейся гондоле с любимой девушкой? - скептически усмехнулась Энрикетта.
   - С любимой - ни разу, - улыбнулся Роберто.
   - О, венецианский Казанова, меняющий женщин каждую ночь?
   - А что, все венецианцы - Казановы? - приподнял он бровь. Энрикетта молчала, не зная, как подколоть его. - Мне еще не довелось встретить любимую девушку, - пожал плечами Роберто.
   Разговор их прервал официант, принесший аппетитные блюда, которые они съели в рекордные сроки. Может, для спешащих туристов это нормальные сроки. Но для итальянцев, которые считают обед священным действом и которые проводят за ним пару часов, они были рекордными. Но Роберто ориентировался на свою неожиданную гостью, которую он за день должен очаровать Венецией.
  

Глава 7

   Венеция
  
   - Куда мы идем теперь? - спросила Энрикетта, едва они покинули остерию.
   - Я собираюсь показать тебе одно банальное место - собор Сан-Марко.
   - Снаружи я видела его. Несомненно, красиво, но стоит ли терять два часа в очереди, чтобы за десять минут обойти его внутри?
   - Стоит, - серьезно сказал Роберто и двинулся в направлении Гранд Канала.
   Петляя по улочкам Серениссимы и пересекая узкие каналы по разнообразным мостикам, Роберто рассказывал Энрикетте множество легенд о своей Венеции: романтичных, красивых, загадочных и необычных. Пожалуй, после всех этих историй ей было бы немного страшно прийти сюда ночью. По венецианским улицам и каналам, согласно легендам, ходило несметное количество русалок, духов, женщин в белых одеждах, которые неожиданно появлялись и спасали венецианцев от неминуемой смерти, или же чертей в обличии красивых мужчин. Она слушала его, изумленно распахнув свои лучистые глаза. Ей начало казаться, что в каждом доме Венеции в прошлом происходили события, достойные того, чтобы снять про них мистический фильм.
   Вскоре они оказались перед Ponte dell'Accademia.
   - Только не говори мне, что и этот мост окутан легендами! - засмеялась она.
   - Не скажу. Потому что он весьма молод, - улыбнулся Роберто. - Его решили построить только в XIX веке, причем из железа.
   - Но ведь он деревянный!
   - Потому что менее века спустя его посчитали опасным и сломали. За 37 дней быстренько соорудили временный деревянный мост по проекту Миоцци. Но мост этот оказался сделан таким образом, что его обслуживание и ремонт можно было осуществлять без прекращения движения как через мост, так и под мостом. Это было настолько гениально, что мост решили оставить, и он, как видишь, стоит до сих пор.
   Пройдя еще немного, совершенно неожиданно они вдруг оказались в гостиной Европы - на Пьяцца Сан-Марко, обрамленной великолепными барочными дворцами с бесконечными портиками и бесчисленными колоннами, под которыми прячутся старинные кафе. Но первое, что приковывает к себе взгляд, - это необычайной красоты византийская базилика Сан-Марко.
   - Ну, рассказывай теперь легенду этого чуда архитектуры, - немного насмешливо произнесла Энрикетта.
   - Никакой легенды, только факты, - усмехнулся Роберто, опять почувствовав укол обиды. "Ну неужели эта насмешливая чужестранка так и не прониклась Венецией? - думал он. - Ее давно надо было отправить в ее небанальную Верону! Если бы не эти ее лучистые зеленые глаза..." - Эта базилика, - произнес он, - начала строиться еще в 1063 году, а закончилось строительство только четыре столетия спустя. По-твоему, к какому стилю она относится?
   - Наверно, к византийскому, - неуверенно сказала Энрикетта.
   - А готические башенки? А греческий крест и купол? - спросил он насмешливо. Энрикетта молчала, рассматривая собор. - Так вот, каждый архитектор за четыре столетия внес в постройку собора элементы из разных стилей, как это было при строительстве миланского Дуомо. Но получилось неплохо, и античные колонны здесь пребывают в гармонии с готическими капителями, восточный мрамор сочетается с романскими барельефами, а византийские скульптуры хорошо смотрятся по соседству с итальянскими. Внутри же, моя прелестная чужестранка, находятся 4000 квадратных метров древних мозаик, сокровищница христианских святынь, Золотой алтарь и музей.
   - Войдем внутрь? - быстро спросила Энрикетта, забыв о банальности достопримечательности.
   Он провел ее к входу, минуя километровую очередь, а она забыла его спросить, как ему это удалось, потому что, войдя внутрь, Энрикетта застыла в изумлении. Несколько мгновений она действительно не могла произнести не слова, пораженная обилием мозаик на золотом фоне, которые сверкали в отблеске свечей.
   - Самые ранние мозаики создавались неизвестными мастерами, - тихо произнес Роберто, - лишь потом к их реставрации приложили руку Беллини, Тициан, Тинторетто и другие. А выложена она из знаменитого муранского стекла на золотой фольге. В этих мозаиках рассказана вся история Христианства, от Ветхого до Нового Завета. Английский искусствовед даже назвал собор "храмом-книгой, сверкающим издалека подобно Вифлеемской звезде".
   0x01 graphic
  
   - Действительно фантастика, - прошептала Энрикетта. - А это и есть "Золотой алтарь"? - спросила она, указывая на алтарный образ, украшенный четырнадцатью бронзовыми фигурами: Мадонны, двенадцати апостолов и Марка-евангелиста.
   - Да, он и есть. Примерно 250 его миниатюр выполнены византийскими мастерами в технике перегородчатой эмали, а эмалевые пластинки его верхней части привез дож Энрико Дондоло из константинопольского монастыря в качестве трофея, захваченного в четвертом крестовом походе.
   - А Сокровищница?
   - Пойдем, она находится в помещениях, которые соединяют собор с дворцом дожей, - сказал Роберто, увлекая ее за собой сквозь толпу туристов. Когда они вошли в зал, хранящий множество ларцов, он указал на реликварий: - Это частица Животворящего Креста.
   - Мадре миа, это невероятно! - изумилась Энрикетта, окончательно, видимо, изменив свое мнение, по крайней мере, об этом месте паломничества туристов. После нескольких минут молчаливого и восхищенного созерцания сокровищ она наконец произнесла: - Отсюда мы можем попасть во дворец дожей?
   - Нет-нет. Отсюда нельзя. Давай выйдем на улицу.
   Покинув базилику, они вновь оказались на залитой солнцем Пьяцца Сан-Марко, до сих пор просушивающейся после вчерашнего дождя.
   - Так вот Палаццо Дукале... - вывел ее Роберто из задумчивого созерцания базилики. - Дворец насчитывает уже более 1000 лет, но то здание, что ты видишь, построено в XII-XIII веках. Удивительно оно тем, что на легкой и кружевной аркаде первых двух этажей, нарушая все архитектурные стили, выстроена тяжелая и мрачноватая верхняя часть. Раньше здесь вершились не всегда справедливое правосудие, мрачные дела инквизиции, заседали Большой совет, Сенат, Верховный суд и тайная полиция, а ведущий к ней "Мост вздохов", считающийся окутанным романтикой у непросвещенных туристов, на самом деле был мостом, по которому осужденных вели на казнь. Поэтому сей дворец венецианцы не любили, а ходить под его портиками считалось плохой приметой. Сейчас же туда, напротив, стремятся попасть, несмотря на длиннющие очереди.
   - И что там?
   - Сначала посетителей встречает лестница Гигантов из каррарского мрамора, которую венчают две громадные статуи Марса и Нептуна, выполненные Сансовино, за счет которых она и получила такое название. Потом взору предстает "Золотая лестница", ведущая в парадные залы.
   - Она действительно золотая? - спросила Энрикетта.
   - Она покрыта позолоченной лепниной. Лестница эта ведет к Залу Большого совета - это самый большой зал во всей Италии, который раньше украшали работы Тициана, Тинторетто и Веронезе...
   - Почему "украшали"? А сейчас?
   - Они были уничтожены во время пожара. Потом зал был отреставрирован, и сейчас одну из стен занимает одна из самых больших картин Тинторетто - "Рай", а на потолке - "Триумф Венеции" кисти Веронезе.
   - Ничего себе!
   - Но знаешь, что самое поразительное? Этот огромный зал... Ну чтобы дать тебе представление: 54 метра на 25 - это примерно половина футбольного поля - и высотой 15 метров... Так вот, потолок этого зала не поддерживается ни одной опорой.
   Энрикетта посмотрела на него, не в силах дать комментарий и стараясь представить сие пространство.
   - Так же там есть другие залы, украшенные удивительными работами мастеров итальянской живописи, лепнинами и другими элементами отделки. Есть еще зал красивейших карт, выполненных итальянскими живописцами... В общем, сейчас мы туда не пойдем, потому что на это посещение нужно не меньше двух часов. Палаццо закрывается почти через полчаса... Да и тебе надо на станцию, - сказал Роберто и почувствовал какую-то странную грусть. Но он быстро встряхнул головой, улыбнулся и, взяв ее под локоть, заставил повернуться лицом к кампаниле Сан-Марко. - Вот ты покоряла эту башню, а, наверное, даже не знаешь, зачем ей пять колоколов?
   - Не знаю, - призналась честно Энрикетта.
   - Один из них, "Maleficio", сообщал о смертной казни на Пьяццетте, другой, "Marangona", звонил в час начала и окончания работы плотников Арсенала, третий, "Mezzana", звонил в полдень, четвертый, "Pregadi", предупреждал сенаторов о том, что время их совещания в Палаццо Дукале истекло, пятый, "Trottera", призывал дворян пришпорить своих лошадей, чтобы не опоздать на встречу в Палаццо Дукале. И вот, что интересно: самый большой колокол, "Marangona", был единственным, который не пострадал при крушении Кампанилы Сан-Марко.
   - Она обрушивалась?
   - Да, в 1902 году. Правда, к счастью, обошлось без жертв. Ее восстановили за 10 лет в первозданном виде. Кстати говоря, золотой ангел на ее вершине имеет вращающиеся крылья, которые показывают, в какую сторону дует ветер на этой высоте в 98,6 метров.
   Роберто взял ее за руку и, лавируя между туристами, повел прочь из венецианского сердца.
   - Мы идем на станцию? - немного грустно спросила Энрикетта.
   - Нет, сначала на причал. Там сядем на вапоретто, который домчит нас до железнодорожной станции, - с удивлением посмотрел на нее Роберто.
   Они пошли в направлении причала и вдруг услышали, как из одного из распахнутых окон раздается прекрасная мелодия, которую кто-то играл на фортепьяно.
   - О, это же композиция Вивальди! - воскликнула Энрикетта.
   - Что еще играть на родине нашего маэстро? - усмехнулся Роберто, резко свернув в один из переулков.
   - Вивальди был венецианцем?
   - Да. А еще здесь создавали музыкальную атмосферу Скарлатти и Монтеверди. Они обучали музыке "детей карнавалов"...
   - Кто это? - прервала его Энрикета своим вопросом.
   - Дети, зачатые во время алкогольного опьянения в результате затяжных праздников. Так вот именно им Вивальди преподавал... - он остановился перед небольшой церквушкой, - ...в этой церкви Санта-Мария-делла-Пьета. Наверно, он даже предположить не мог, обучая несчастных детей, что потом на его произведениях будет учиться такой великий музыкант, как Бах.
   - Бах?! Хм... Этого я не знала... - покачала головой Энрикетта.
   Еще некоторое время они наслаждались чудесной мелодией, а потом двинулись в сторону Гранд Канала.
   - Послушай, как все-таки жаль, что ты решил быть небанальным и не покатал меня на гондоле!
   - Хм, - усмехнулся он. - На самом деле, после вчерашнего происшествия мне надо осмотреть ее и подправить. Как раз займусь этим в следующие два дня.
   - У тебя еще два дня выходных?
   - Да. Гондольеры работают 3 дня, а потом 3 дня отдыхают.
   Вдруг Роберто остановился и пристально посмотрел ей в глаза. Потом он попросил подождать его 3 минуты и исчез за углом старого здания. Ровно через 3 минуты он вновь появился перед ней с красной розой в руках.
   - Сегодня 25 апреля. Это для тебя.
   - Что сегодня за праздник? - удивилась Энрикетта, и довольный румянец залил ее щеки.
   - Bocolo di rosa. Однажды дочь дожа и юноша из безродной семьи влюбились друг в друга. Понятно, что дож не принимал этих отношений. Тогда девушка посоветовала своему избраннику пойти воевать с турками, чтобы отец ее забыл за доблестными подвигами о его происхождении. Юноша проявил себя героем, но был смертельно ранен и упал в розарий. Тогда он послал возлюбленной розу, окропленную кровью, в знак своей любви. 25 апреля, на следующий день после получения этого любовного послания, девушку нашли мертвой в постели с розой в груди. С тех пор 25 апреля все венецианцы, которые хотят выразить свою любовь жене, дочери, маме или возлюбленной, дарят предмету своей любви этот прекрасный цветок.
   - Как романтично! - тихо проговорила Энрикетта, а потом обратила на него свой лучистый взгляд. - Но почему ты мне даришь его? - невинно улыбнувшись, спросила Энрикетта.
   - В знак того, что я никогда не забуду встречу с прекрасной чужестранкой...
  
  

Глава 8

   Рим

   - Итак, мы напротив Испанской лестницы. Чье творение? - спросил Фьоренцо, когда ранним утром они с Фьямметтой стояли в пасмурной римской прохладе на пока еще не совсем проснувшейся площади. Вверх от них поднималась волнообразная лестница к изящной церкви Тринита-дей-Монти, башни-колокольни которой стали визитной карточкой Рима. Весной лестница особенно прекрасна, украшенная яркими цветами.
   - Бернини? - неуверенно спросила Фьямметта.
   - Нет, studentessa. Построена она по проекту Алессандро Спекки и Франческо Де Санктиса. Пожалуй, это одно из самых что ни на есть культурных и туристических мест, и если ты придешь сюда позже, особенно вечером, то все ее 135 ступенек будут заняты расслабленными римлянами, шумными студентами и уставшими туристами. Но Бернини тоже поучаствовал в композиции площади. Эта композиция - творение его рук, - показал Фьоренцо на фонтан у подножия лестницы в форме лодки. - Кстати, церковь, к которой ведет лестница, тоже достойна внимания. Она прилегает к монастырю, где находятся фрески в стиле анаморфоза. Когда ты смотришь на них с определенной точки коридора, ты видишь Сан-Франческо ди Паоло во время молитвы и Сан-Джованни, пишущего Апокалипсис. С другой же точки коридора твоему взору предстанут спокойные пейзажи...
   - Пойдем внутрь, я никогда такого не видела!
   - Послушай... - нерешительно произнес Фьоренцо. - Пожалуй, тебе придется прийти сюда как-нибудь в другой раз. Мы ничего не успеем, если будем заходить во все церкви, тем более в монастыри.
   Фьямметта разочарованно закусила губу.
   - Ну ладно, пойдем дальше, - нехотя сказала она.
   - Поговаривают, - произнес Фьоренцо, отходя от фонтана, - что здесь на углу в свое время жил Байрон и по утрам он купался в этом фонтане.
   - Да ладно? - рассмеялась Фьамметта.
   - Достоверно не знаю. С Байроном лично не знаком, - улыбнулся Фьоренцо. Сегодня он был без солнцезащитных очков, и Фьямметта, наконец, увидела его смеющиеся глаза. - Но вообще, эта и соседние улицы пользовались изрядной популярностью у писателей, художников и прочих творческих людей: на них жили русские поэты Фет и Некрасов, шведский сказочник Ганс Христиан Андерсен, любвеобильный венецианец Казанова.
   - Почему именно здесь?
   - Потому что здесь самое сердце светского Рима. Здесь всегда кипела его культурная жизнь, встречались за чашечкой кофе известные личности.
   - Кстати, давай выпьем кофе, - предложила Фьямметта, увидев, что они стоят прямо напротив пастичерии. Губы Фьоренцо как-то странно дрогнули, а в глазах быстро мелькнул след едва уловимого испуга. Он подавил вздох и кивнул в знак согласия. Она заказала себе cappuccino, а он - macchiato. Взяв чашки, они сели за столик на улице. Утро стояло прохладное, и горячий кофе был как нельзя кстати.
   Вообще, итальянский кофе - это отдельная итальянская музыка, создающая настроение, согревающая, охлаждающая, бодрящая, располагающая к мечтательной созерцательности... Когда, сидя за столиком какого-нибудь уличного кафе, держишь в руках чашку восхитительного ароматного cappuccino, на пенной поверхности которого порошком какао нарисован какой-нибудь орнамент, не остается ничего другого, как устремить задумчивый взгляд вдоль старинной улочки и мечтать. Когда держишь в руках чашку mochiatto caldo или mocaccino, представляется, что сидишь укутанный в мягкий плед в уютнейшем кресле в каком-нибудь крошечном домике в горах. Если организм изнывает от жары, то macchiato freddo или caffХ in ghiaccio могут вернуть ему бодрость, обдав приятной свежестью. А ristretto, налитый в крошечную чашечку, за один глоток способен встряхнуть так, что в ближайшие часы не захочется никаких острых ощущений. А сколько еще других видов кофе придумали итальянцы, экспериментируя с количеством воды (например, caffХ lungo, что переводится как "длинный кофе", потому что в него добавлено больше воды, количество которой и регулирует его "длину") или молока (например, caffХ latte) или с добавлением различных ингредиентов: какао, орехов, шоколада, ликера...
  
   0x01 graphic
  
   - Значит, твой любимый утренний кофе - это macchiato? - улыбнулась Фьямметта, взглянув ему в глаза поверх ароматной пены своего cappuccino.
   - А твой - cappuccino? - усмехнулся он, но секундой позже мрачная тень погасила радостный огонек в его глазах, и он решил сменить тему: - Знаешь, недалеко отсюда, на улице Via Condotti, 86, есть античное кафе "Греко". Это самое старое римское кафе, основанное, правда, греком, но исключительно в итальянском стиле. До сих пор в нем ревностно охраняется дух старины. Там не только потускневшее золото рам, слегка запыленные и поблекшие картины, потертые колченогие столики и официанты во фраках, но там еще и кофе до сих пор варят по старинным рецептам, хотя выбор его очень консервативен. Но интересно оно в первую очередь не своей древностью, а тем, что оно было легендарным литературным кафе. За его столиками побывали известнейшие во всем мире люди... Ну, чтобы дать тебе представление... - прищурив глаза, протянул Фьоренцо, - Мондильяни, Ницше, Стендаль, Гоголь, Берлиоз, Фицджеральд, а еще художник Пикассо и даже король Людвиг I, разумеется, когда он еще не был королем.
   - Что же ты раньше не сказал?! Мы могли бы выпить кофе там!
   - Хм, - усмехнулся Фьоренцо, - хочешь оказаться за историческими столиками, представив, что сидишь, например, на том же стуле, на котором когда-то сидел Пикассо?
   - Да, я, может, даже открою в себе талант художника или писателя... - ответила Фьямметта.
   - Атмосфера там, безусловно, воодушевляет на раскрытие в себе талантов. А вот цены не очень, - усмехнулся Фьоренцо.
   Фьямметта погрузилась в задумчивое созерцание старинной улочки, терявшейся за поворотом. Под некоторыми окнами домов висело разноцветное выстиранное белье, и весенний ветер плавно покачивал его, стараясь поскорее высушить. Постепенно открывались магазинчики и кафешки, мимо которых спешили на работу жители Рима, плотнее закутавшись в куртки и плащи и пряча подбородки в складках шарфов.
   - Ou, мечтательница! - тихо позвал ее Фьоренцо. - Твой cappuccino замерзнет вместе с тобой, если ты не вернешься в Вечный город.
   - Я из него и не уходила, - рассмеялась Фьамметта. - Между прочим, я думала о тебе, - обратила она на него свой мечтательный взор.
   - Обо...мне?! - прерывисто спросил он, и сердце его замерло. На языке вертелся закономерный вопрос, и желание задать его было непреодолимым. Но он молчал, боясь услышать нечто, что обрушит стену между ними.
   - Да. Я думала о том, как потрясающе ты рассказываешь о твоем городе. Меня настолько поражают твои познания о Риме и искусстве, что я не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение! Я скажу тебе даже больше: меня никогда поистине не увлекала история, и я учила ее только, чтобы сдать экзамен. Вчера я до полуночи читала историю Древнего Рима, - призналась она ему, и он почувствовал, как это признание натянуло до предела тонкие струны его души. - А еще мне пришлось искать информацию о тех архитектурных деталях, о которых ты не захотел давать вчера объяснения. Спасибо небу, я запомнила общее название и смогла найти расшифровку деталей римской архитектурной ячейки. Ты настолько увлек меня, что теперь я собираюсь идти в либрерию за книгами по искусству... - эмоционально воскликнула она. Фьоренцо пронизывающе смотрел на нее, ощущая в груди дикий танец своего сердца. - Но знаешь, что меня поражает еще больше? - спросила Фьямметта и, не дождавшись его вопроса, произнесла: - То, что ты скрываешь источник и причину твоих познаний, словно это что-то неприличное. Ведь это так здорово, что ты знаешь столько интересных вещей о Риме и об искусстве!
   Фьоренцо упрямо смотрел на нее, отчаянно стараясь придать своему лицу самый безразличный вид. Он отчаянно пытался сделать так, чтобы в глазах не отразился этот безумный танец сердца.
   - В силу моей профессии мне пришлось много изучать Рим. Тебе сейчас надо создать ролик, и ты изучаешь этот город. Вот так же и мне пришлось много его исследовать, чтобы суметь выполнить доверенные мне проекты, - ровным голосом произнес Фьоренцо, стараясь быть убедительным. Но он почувствовал всеми фибрами своей души, что она ему не поверила. Да он бы и сам вряд ли поверил этому нелепому объяснению. - Идем, нас ждут километры Рима, а до конца рабочего дня осталось всего 7 часов.
   Каким-то непостижимым образом петляя по узким вымощенным улочкам Рима, пропитанным ароматом утреннего кофе, смешанного с ароматом свежей выпечки, Фьоренцо провел ее мимо пробуждающихся колбасных лавок, бутиков, панеттерий, кафешек и пастичерий и вывел к, пожалуй, самому шикарному, помпезному и великолепному фонтану Рима - к фонтану Треви. Глаза Фьямметты восхищенно распахнулись, потому что видеть этот шедевр вживую - это совсем не то же самое, что видеть его на фотографиях. Это действительно грандиозный триумф барокко, а брызги, переливающиеся на солнце или в огнях ночных фонарей, делают его похожим на некое драгоценное ожерелье.
   - Нет, это не творение Бернини, - улыбнулся Фьоренцо, предвосхищая вопрос Фьямметты. - Фонтан создал Никола Сальви, но с использованием набросков все того же Бернини. Из арки выезжает на колеснице Океан, который сидит в морской раковине. Тянут ее тритоны и гиппокампы. Девушка на правом барельефе указывает направление к источнику, от которого еще во времена императора Августа был проложен акведук Аква Верджине, по нему вода поступала от реки Аньене к Пантеону и термам.
   - Подожди, но ведь этот акведук обеспечивал Рим питьевой водой.
   - И? Если ты придешь сюда ранним утром, ты увидишь седовласых римлянок, которые приходят к фонтану набрать воды из специальных краников сбоку...
   - Неужели?! - воскликнула пораженная Фьямметта.
   - Я уже сказал тебе, что древние римляне позаботились о том, чтобы обеспечить Рим питьевой водой, и никому не приходило в голову ломать эту гениальную конструкцию. Многие римские фонтаны берут свои воды именно из этого акведука... А вообще, римские фонтаны - это отдельная римская поэзия. Когда будешь гулять по Вечному городу, ты непременно увидишь, например, "Фонтан черепах". Обрати на него внимание, он исключительно милый. Изначально были созданы только чаша и бронзовые юноши на дельфинах. Но спустя век Бернини добавил к нему несколько черепашек. Это была гениальная доработка, которая сделала фонтан неповторимым в своем очаровании. Если продолжить разговор о талантливом Бернини, который создавал образ барочного Рима, то когда мы окажемся на Пьяцца Навона, там ты увидишь еще один фонтан - творение рук Бернини.
   Буквально через несколько минут они достигли Пьяцца Навона - старинной и в то же время современной площади, на которой всегда много людей. Тут слышны разговоры и смех, то и дело сверкают вспышки фотокамер, доносится аромат кофе. Это вечно живая, вечно находящаяся в движении площадь.
   - На этой площади никогда не бывает тихо, - улыбнулся Фьоренцо. - Здесь постоянно выступают какие-либо уличные музыканты, акробаты, клоуны...
   - Так было всегда? - с интересом спросила Фьямметта.
   - Да. В античные времена здесь устраивались состязания, но всегда добрые, не такие как в Колизее. Здесь никогда не проливалась кровь. Ну а это - фонтан "Четырех рек" Лоренцо Бернини, - указал он на элегантный фонтан. - Когда был объявлен конкурс на лучший проект фонтана около обелиска, то Бернини даже не был до него допущен из-за конфликта между двумя папами: поклонником Бернини и тем, который его сменил. Но Лоренцо проект подготовил в виде макета из серебра и подарил его племяннице папы. Покровитель Бернини, женатый на этой племяннице, поставил макет фонтана в столовой, где обедал папа. Фонтан, состоящий из четырех богов четырех рек, был невероятно гармоничен. Когда папа увидел его, то отменил конкурс, и Бернини почти немедленно приступил к работе. Многие недоброжелатели Бернини утверждали, что фонтан никогда не будет функционировать, потому что допущены грубые математические расчеты. Но, как видишь, он сверкает своими чистыми водами из акведука Аква Вирго. Обрати внимание, что обелиск венчает не крест, а голубь.
   - О, - удивилась Фьямметта. - И что бы это значило?
   - Это голубь из герба все того же папы Иннокентия, который, став папой, построил здесь дворец. Он же начал строительство церкви Санта-Аньезе-ин-Агоне, возведение которой было поручено Борромини, и в которой находится саркофаг папы, а также его портрет кисти Веласкеса... А теперь мы ненадолго вернемся в античные времена, а по дороге я расскажу тебе немного о римских домах.
   Они двинулись по одной из мощеных улочек, по бокам которой стояли разноцветные дома и дворцы.
   - Обрати внимание на причудливые разводы на стенах, - сказал Фьоренцо. - Это творение принадлежит пыли веков и...плесени.
   - Ты шутишь? - недоверчиво спросила Фьямметта.
   - Нет, я серьезно, - рассмеялся Фьоренцо. - Все эти дома из ветхого кирпича покрыты штукатуркой, а влажный климат порождает плесень, которая, смешиваясь с пылью, рисует на стенах домов свои живописные разводы. Это называется "патина" - пожалуй, одно из художественных наследий Вечного города. Именно этот настоящий налет тысячелетней старины придает Риму его неповторимый образ. Это цвет истории, цвет культуры, цвет времени... - мечтательно произнес Фьоренцо, и Фьямметта завороженно застыла на месте, глядя не на дома, а на своего вдохновленно рассказывающего гида. - Римляне уже давно полагают, что счищать этот налет - преступление, потому что Рим умрет, когда умрет патина, и поэтому не делают косметический ремонт, - усмехнулся он, возвращаясь из своей мечтательности.
   - Их не красили уже тысячи лет? - едва слышно спросила Фьамметта, боясь разрушить его такое хрупкое вдохновение.
   - Ну, я бы не стал оперировать понятием "тысячи лет", - улыбнулся он. - И потом тысячи лет назад их еще не было. Но дома действительно веками не красили, а их облик постоянно меняется, причем весьма творческим образом. Кстати, если летом, когда будет теплее и распахнутся окна домов, тебе удастся заглянуть в одно из них, ты увидишь, что интерьер внутри вполне соответствует наружному образу. Не в смысле, что там все в плесени, - ухмыльнулся Фьоренцо, - а в том смысле, что дизайн там старинный и изысканный, украшенный расписанными деревянными балками времен Ренессанса, хотя живут в этих домах самые обычные итальянцы...
   Они шли дальше, и Фьоренцо укардкой наблюдал, как Фьямметта то и дело задирает вверх голову в надежде найти хоть одно открытое настежь окно. Глаза его светились искренней улыбкой.
   - Studentessa, не сломай себе шею. Заглядывать в окна надо не так явно, - назидательно сказал он, и она смущенно покраснела. - Мы же вышли к...
   - Пантеону! - перебила его Фьямметта.
   - Может, тогда послушаем тебя, а, studentessa?
   - Нет-нет, professore. Мои познания никогда не сравнятся с Вашими.
   Фьоренцо усмехнулся, пряча легкое смущение. Они остановились у расположенного как бы в тени Пантеона фонтана с занимательными двуликими скульптурами.
   - Пантеон - это постройка 27 года до нашей эры...
   - Мамма мия, какая древность!
   - Да. Построен он Марком Агриппой, о чем гласит надпись над его входом, и посвящен он всем богам прошлого, настоящего и будущего. На сегодняшний день это могила королей Италии. А еще здесь захоронен Рафаэль Санти. Первоначально Пантеон представлял собой типичную греческую базилику. Потом его дополнили портиком, колоннами, а главное - куполом. Чем так известен купол, studentessa?
   - Он послужил образцом для многих других известных куполов, потому что имеет совершенное сочетание пропорций.
   - Точно! Теперь внутрь, - сказал Фьоренцо, и они вошли под самый гениальный архитектурный свод. - Этот купол является шедевром инженерной мысли. Он сооружен из монолитного бетона, который римляне первыми стали широко использовать, без создания металлической арматуры. Купол был возведен с помощью деревянной опалубки, которую убрали после того, как бетон застыл. Внутри он украшен пятью рядами из двадцати восьми кессонов. Число 28 древние люди считали совершенным, поскольку получается оно из суммы чисел от 1 до 7, а 7 считалось числом совершенства.
   - Почему именно 7?
   - Потому что это число соответствовало количеству планет, названных именами семи богов и видимых невооруженным глазом... Что же касается этих кессонов, то они носят не только декоративное значение, создавая иллюзорную легкость, но и конструктивное: они снижают толщину, а значит и массу купола с увеличением высоты. Вес этого купола также снижен за счет отверстия в нем, называемого "Оком Пантеона".
   - Через него сюда проникает дневной свет. То есть в древние времена это отверстие было источником освещения, верно, professore?
   0x01 graphic
  
   - Почему в древние времена? Как видишь, сейчас храм также освещается сквозь это око. Через него вот уже 2000 лет сюда проникает свет, а с ним и дождь со снегом, не разрушая Пантеон. И никому никогда не приходило в голову отверстие это закрыть, потому что считается, что оно связывает Пантеон с небом, а значит, и с богами.
   - Удивительно...
   - Есть еще один удивительный факт: если купол продлить вниз, то есть сделать из него сферу (а сфера - это идеальная форма, символизирующая Вселенную), то своей нижней вершиной он коснется пола в самом центре храма. Таким образом, Пантеон отражал представления римлян о мироздании и олицетворял небосвод.
   - Теперь я понимаю, почему потом его стремились повторить великие архитекторы. Ведь купол базилики Сан-Пьетро Микеланджело воссоздал, будучи вдохновленным куполом Пантеона, так?
   - Да, купол Сан-Пьетро создан на основе этого купола, только Микеланджело уменьшил его на 140 сантиметров. Но первым купол воссоздал Брунеллески на Санта-Мария-дель-Фьоре, тоже уменьшив его.
   - Санта-Мария-дель-Фьоре - это разве творение Брунеллески?
   - Сама базилика - это творение нескольких архитекторов, потому что она строилась около шести столетий. Брунеллески является автором купола.
   Они еще с полчаса бродили по Пантеону. Фьямметта с нескрываемым интересом изучала это воздушное сооружение, пытаясь постигнуть его совершенную конструкцию, а Фьоренцо, глядя на нее, чувствовал неведомый трепет в груди. Трепет, с которым он старательно боролся с тех пор, как она появилась в их команде.
   - Обогнем Пантеон и посмотрим на еще одно очаровательное скульптурное творение Бернини, - сказал Фьоренцо, едва они вышли из храма всех Богов. Они обогнули Пантеон справа и оказались на площади Миневры.
   - Снова обелиск! - удивленно заметила Фьямметта. - Сколько их в Риме?
   - Они есть на всех основных площадях города, - ответил Фьоренцо, с удовольствием подметив про себя наблюдательность Фьямметты. - В переводе с древнеегипетского "обелиск" означает "луч солнца". Это была идея папы Сикста V украсить город такими лучами. Ну а это самый маленький обелиск Рима - всего 5,47 метра. Его нашли на Марсовом поле и установили здесь в 1667 году. А вот улыбающегося слоника выполнил Эрколе Феррата по эскизам Бернини. И если обелиск символизирует луч солнца, то слоник символизирует землю.
   - А что это за церковь?
   - Базилика Санта-Мария -сопра-Минерва, построенная на руинах храма, посвященного египетской богине Изиде. Эта церковь вместе с прилегающим монастырем в своем время были пристанищем доминиканского ордена. Хочешь войти внутрь?
   - Да, было бы интересно, - улыбнулась Фьяммета, радостно подметив про себя, что Фьоренцо, увлекшись и расслабившись, выходит за рамки программы.
   Они вошли под звездные темно-синие своды единственной готической церкви Рима.
   - Этот Кристо делла Минерва - работа Микеланджело, - указал Фьоренцо на беломраморную статую молодого Христа, держащего в руках крест. - А это снова творение Бернини, - протянул он руку в направлении мемориала Марии Раджи в виде наброшенной на колонну мраморной ткани. - А еще обрати внимание на фрески - это работы Филиппино Липпи.
   Умиротворяющая тишина церкви внесла еще больше расслабленности в душу Фьоренцо. Он украдкой наблюдал за Фьямметтой. Она неумолимо покоряла его, хотя он отрицал это каждой клеточкой своей души.
   Побродив по церкви, они вышли на площадь.
   - Может, перекусим? Я взяла сэндвичи для нас обоих, - предложила Фьямметта. Фьоренцо усмехнулся, посмотрев на нее, и кивнул в знак согласия.
   - Тогда давай вернемся к Пантеону. Перекус с видом на Пантеон ни с чем не сравнится, - лукаво улыбнулся Фьоренцо.
  

Глава 9

   Рим
  
   Они вернулись к Пантеону и сели на парапет возле него. Фьямметта достала приготовленные дома сэндвичи. Они сидели рядом, жевали сэндвичи и молчали, наслаждаясь пульсирующим ритмом жизни полуденного Рима. Фьоренцо, десятки раз пивший кофе в ресторанчиках с видом на Пантеон, сейчас испытывал совершенно новые ощущения. Они опьяняли его и дарили трепетное наслаждение. Но в этот момент он усиленно заставлял молчать свой язвительный голос, не позволяя ему произнести ни одного слова. Ему было слишком хорошо, и он старался всеми силами насладиться этим ощущением гармонии с собой и с окружающим миром, которое царило в его душе.
   - А за водой пойдем к nasone, - улыбнулась Фьямметта.
   - У меня есть другое предложение, - загадочно сказал Фьоренцо. - Пойдем.
   Они дошли до одной из джелатерий, и Фьоренцо остановился перед прилавком.
   - Какой вкус предпочитаешь?
   - Ох, granita! - воскликнула Фьямметта. - Я его обожаю! Мне вишневое.
   - Хорошо. Только это не гранита, - усмехнулся Фьоренцо, а потом, повернувшись к прилавку, заказал вишневый и лимонный напиток.
   - А что это? - удивилась Фьямметта.
   - Это grattachecca, - ответил Фьоренцо, взял два стаканчика, поблагодарил девушку за прилавком, и они вышли на улицу. Он протянул Фьямметте стакан, наполненный рыхлым льдом вишневого цвета, поверх которого лежали свежие ягоды вишни. Себе же он оставил стаканчик с белым льдом и кусочками сочного лимона сверху.
   - В чем отличие? - с любопытством спросила Фьямметта, разглядывая свой стакан.
   - Гранита делается путем перемешивания воды с соком или фруктовым сиропом, а потом замораживается. Граттакекка делается путем соскабливания льда с ледяной глыбы больших размеров, иногда длиной до метра, который во время соскабливания измельчается. Потом в него добавляют сок или фруктовый сироп. И заметь, что настоящая граттакекка делается исключительно из огромной ледяной глыбы, а не из кубиков льда. Изготовители считают, что чем больше глыба, тем лучше будет граттакекка. Правда, настоящую граттакекку ты найдешь далеко не в каждой джелатерии.
   - Представляю... Лимонный - твой любимый вкус?
   Фьоренцо тяжело вздохнул. Опять она задает личные вопросы, даже очень личные. Личные вопросы сближают. Он отчаянно этого хотел и также отчаянно этого боялся. А еще он неимоверно хотел узнать, какой ее любимый вкус, но задать этот вопрос означает вступить на путь сближения...
   - Мне нравятся разные вкусы, - резко сказал Фьоренцо. - Пойдем, я покажу тебе одну занимательную церковь, - решил он поскорее сменить тему и быстро зашагал дальше. - Не против, если мы сделаем небольшой крюк?
   - Нет, конечно, - с готовностью ответила Фьямметта. - Что за церковь?
   - Сант-Иньяцио, храм ордена иезуитов.
   Пройдя мимо живописно тронутых плесенью домов, они оказались перед барочной церковью. Особо не задерживаясь перед входом, ибо внешняя отделка церкви, как и в большинстве случаев, не заставляла охнуть от удивления, они вошли внутрь. Под сводами базилики, напротив, Фьямметте не удалось сдержать восхищенного возгласа. Потолок был покрыт фреской фантастической красоты, невероятной сочности красок и потрясающей перспективы, которая создает ощущение полета куда-то ввысь.
   - Это работа Андреа Поццо и изображает она жизнь святого Иньяцио, - тихо произнес Фьоренцо, стараясь не нарушать тишину и покой церкви.
   Неизвестно, сколько бы Фьямметта еще стояла, задрав вверх голову и широко раскрыв глаза, если бы он не увлек ее дальше, в сторону алтаря.
   - А теперь посмотри вон туда. Что видишь, studentessa?
   - Купол... - как-то неуверенно произнесла Фьямметта, хотя купол был самый что ни на есть очевидный.
   - Да. Только он нарисованный.
   - В каком смысле?
   0x01 graphic
  
   - Ну, вот прямо кистью на потолке, - невозмутимо сказал Фьоренцо. - Сместись немного, - подтолкнул он ее вправо от алтаря.
   - Невероятно! - воскликнула Фьямметта, видя, что с другой точки зрения купол исказился, и стало понятно, что он нарисован.
   - Это тоже работа Андреа Поццо, он тоже умел рисовать в стиле анаморфизма, - усмехнулся Фьоренцо. - Предполагают, что в церкви должен был быть построен купол, но потом в экономических целях его решили просто нарисовать. Если смотреть на этот купол с той точки, с какой ты посмотрела в первый раз, отличить его от настоящего почти невозможно, потому что Поццо сумел передать перспективу фантастически. Помимо того, что он был художником, он был еще и математиком. Вероятно, именно это и позволило ему создавать такие шедевры перспективы.
   - В самом деле, потрясающе! - сказала пораженная Фьямметта. Она еще некоторое время рассматривала купол, не в силах оторваться и пытаясь постичь, как достигается этот эффект. Наконец, оторвав взгляд от этого шедевра, она двинулась по периметру церкви, то и дело устремляя восхищенный взор к потолку, пока Фьоренцо не вывел ее из состояния созерцания, сказав, что пора идти дальше, где ее ждет еще один шедевр игры перспективы.
   Выйдя из церкви, Фьоренцо махнул рукой в сторону одной из улочек:
   - Там находится магазин Бартолуччи, самый любимый магазин среди детей. Там твой ребенок найдет настоящего Пиноккио и множество других интересных и милых игрушек из дерева.
   - Пиноккио - это именно римский герой? - удивилась Фьямметта.
   - Скажем так: это итальянский сказочный герой. Его автор, Карло Коллоди, родился во Флоренции, но он был директором "Журнала для детей", который изначально издавался именно в Риме, и в котором впервые была напечатана эта сказка про Пиноккио.
   - Интересно! Мы туда обязательно сходим с Луиджи, - взяла себе на заметку Фьямметта.
   Фьоренцо улыбнулся и повернул свои стопы в сторону Пьяцца Венеция, а Фьямметта старалась ни на шаг не отставать от него, жадно впитывая его рассказы о Риме, который он бесконечно любил.
   Пьяцца Венеция встретила их множеством своих шедевров.
   - Это Палаццо Венеция, - произнес Фьоренцо, указывая на красное массивное здание, - который был построен вокруг средневековой башни. Он является одним из первых памятников эпохи Возрождения в Риме. Раньше здесь размещалось представительство Венецианской Республики, отчего и пошло название дворца и площади. В прошлом же веке с балконов этого палаццо выступал сам Муссолини. Внутрь дворца как бы встроена церковь под названием Сан-Марко, посвященная Марку-Евангелисту.
   - Действительно, - усмехнулась Фьямметта, - как еще должна называться церковь на площади Венеции.
   - Да, ты права, посвящена она тоже апостолу Марку, как в Венеции... - вздохнув, произнес Фьоренцо. - На самом деле эта площадь интересна множеством своих дворцов. В одном провел свои последние дни Микеланджело, в другом - мать Наполеона. Но визитной карточкой не только Пьяцца Венеции, но и Италии в целом является этот белоснежный дворец, - указал Фьоренцо на величественно возвышающийся Витториано.
   - Я слышала, его называют "роялем"?
   - Его как только не называют. И "свадебным тортом", и "пишущей машинкой", и "вставной челюстью", и "алтарем Отечества"... А чему оно посвящено, studentessa?
   - Объединению Италии, - невозмутимо ответила Фьямметта.
   - Brava. Построено оно в честь первого короля объединенной Италии - Витторио Эмануэле II, по проекту Саккони.
   - А почему все эти прозвища, от которых так и веет сарказмом?
   - Потому что его стиль выбивается из стиля римской архитектуры. Это сплошная эклектика с нагромождением деталей разных стилей и эпох. Римляне привыкли к гармонии и старине, и это непонятное, хоть и величественное здание многих раздражает.
   - А там слева колонна Траяна? Пойдем поближе, говорят, она очень интересная.
   - Ты права, там есть на что посмотреть. Ее даже называют своеобразной каменной летописью в 155 действиях о военных походах и победе императора Траяна над даками.
   - Кто такие даки?
   - Фракийские племена на Дунае. Архитектором колонны был Аполлодор Дамасский, состоит она из 22 блоков каррарского мрамора, внутри встроена винтовая лестница в 185 ступенек, ведущая к капители. Колонна возвышается на протяжении вот уже двух тысяч лет над Римом на 38 метров. Но интересна она, соответственно, своими барельефами, высечеными на мраморной ленте, которая огибает колонну по спирали, делая 23 витка. Аполлодор Дамасский создал ее еще в 113 году, но к ней всегда относились с великим почтением, а в 1162 году даже издали указ о том, что любой, кто повредит колонну, будет казнен. На колонне изображены 2500 человеческих фигур, 59 из них - фигуры Траяна. По ней изучали оружие, костюмы, трофеи...
   - Невероятный монумент... Прогуляемся по Траянскому форуму?
   - Нет, иначе мы не успеем посмотреть еще парочку важных мест, которые должны войти в проект.
   - Жаль... Куда идем теперь? - с любопытством спросила Фьямметта.
   - Поприветствовать колонию кошек.
   - Кошек?! - изумилась Фьямметта.
   - Именно кошек, древних, как сам Рим, - рассмеялся Фьоренцо, глядя в недоумевающие глаза Фьямметты.
   - Еще какое-нибудь творение Бернини?
   - Отнюдь... Это самое обыкновенное творение природы: самые обыкновенные кошки.
   Они направились в сторону Ларго ди Торре Арджентина. Как только показались древние руины площади, Фьямметта с удовольствием подметила, что будет еще одна возможность погрузиться в античный Рим. На развалинах в лучах ласкового римского солнца грелись самые разнообразные кошки. Одна из них сидела совсем близко, на парапете остатков древней стены, и когда они приблизились к ней, лениво повернула голову и воззрилась на них своими слегка прищуренными желтыми глазами.
   - Я так понимаю, кошки тоже вершили историю Рима? - спросила Фьямметта, повернувшись к Фьоренцо.
   - Точно! - усмехнулся он. - Кошки, как и гуси, спасли Рим, причем не так давно: всего лишь в прошлом столетии.
   - Вот как?
   - Почитание кошек пришло в Рим еще в тридцатые года до нашей эры, когда была покорена Александрия. С тех самых пор эти животные олицетворяли божественную силу, свет и плодородие, и убийство кошки каралось смертью. Что же касается того спасения, о котором говорил я, то когда археологи проводили здесь раскопки в начале XX века, то нарушили какие-то перегородки под землей. И на улицы Рима высыпало несметное полчище крыс и мышей. Тогда правительство доставило сюда несколько десятков самых обычных кошек, которые занялись ликвидацией этой напасти. С тех пор они живут здесь, как истинные и единственные хозяева Вечного города. В 2001 году государственные власти объявили кошек частью исторического наследия Рима. Считается, что они имеют древнюю связь с античным Римом, а сами они стары, как руины этого города. Волонтеры подкармливают их, лечат, стерилизуют и знают каждую кошку по имени. То есть эти звери имеют здесь официальную регистрацию места жительства. Это дает им еще больший повод взирать на римлян свысока, - закончил свою мысль Фьоренцо, глядя с улыбкой на удивленную Фьямметту.
   - Их можно погладить?
   - Попробуй, - пожал он плечами. - Если кошка не захочет, чтобы ты к ней прикасалась, у нее не будет причин позволить тебе сделать это. Кошки не женщины... - задумчиво сказал Фьоренцо.
   - Женщины позволяют прикасаться к себе против собственного желания?
   - Женщины позволяют прикасаться к себе, по крайней мере, больше, чем кошки.
   Фьяемметта удивленно воззрилась на него.
   - Хм. Ты не слишком лестного мнения о женском населении планеты, - с иронией сказала она.
   Фьоренцо вздрогнул, возвращаясь из хмурого созерцания гордой кошки на стене.
   - Ты будешь гладить кошку, нет? Если нет, идем дальше.
   Пытаясь понять, что скрывается за его словами, Фьямметта протянула к кошке руку, но та лишь строго взглянула на нее, упрекая в нарушении своего священного отдыха, и отодвинулась на недосягаемое расстояние. Фьямметта рассмеялась.
   - А сама эта площадь? Это остатки Древнего Рима?
   - Да, археологи, начавшие раскопки в XX веке, нашли тут остатки античных храмов - мест, где древние жители поклонялись богам. С тех пор территорию площади называют Священной землей.
   Они еще некоторое время наблюдали за пушистыми обитателями Священной земли, а потом двинулись дальше по очередной средневековой улочке.
   0x01 graphic
  
   - Мы на Кампо дей Фьори, площади молодежи...
   - Почему молодежи? - прервала она его.
   - Потому что именно молодежь избрала ее для своих тусовок. Здесь они слушают свою новомодную музыку, громко разговаривают и еще громче смеются, пытаются самовыразиться. Правда, это бывает уже во второй половине дня, после лекций в университете. А в первой половине дня здесь рынок. По утрам здесь можно бесконечно бродить, вдыхая аромат свежих фруктов и овощей, рыбы и зелени... Правда, в былые времена площадь была весьма печальным местом.
   - Печальным? Почему?
   - Это была площадь казни. Люди сюда приходили семьями, как на карнавал, и с любопытством смотрели, как казнят несчастных. Одним из них был Джордано Бруно.
   - Он ведь был философом?
   - Brava, studentessa. Но его считали еретиком, инакомыслящим... И эта бронзовая статуя посвящена именно ему. А теперь нам остался последний пункт нашего ознакомительного маршрута...
   - Последний?! - разочарованно воскликнула Фьямметта.
   - Да, последний, - резко сказал Фьоренцо, почувствовав горечь от признания этого факта. - Время почти четыре. Рабочий день почти закончился.
   В полном молчании они дошли до здания государственного совета. Фьоренцо пытался скрыть свою грусть, которая отчаянно старалась сдавить его сердце. Сегодня он забыл обо всем на свете во время этой прогулки, и ее приближающееся завершение моментально развеяло легкость и радость, весь день царившие в его душе.
   - Это здание галереи Спада. Бернардино Спада - это кардинал, который с 1632 года стал владельцем этого палаццо и галерей. Здесь собрана неплохая коллекция известных художников: Тициан, Рубенс, Рени, Карраччи... Мы же шли сюда ради внутреннего дворика, где представлены статуи выдающихся деятелей, вершивших римскую историю: Цезарь, Траян, Нума Помпилий, Помпей...
   Фьямметта с интересом осматривала маленький уютный дворик палаццо.
   - Но ты говорил, что здесь тоже будет игра перспективы... И где она?
   - Иди сюда и посмотри сквозь стекло.
   Они оба прильнули к окну библиотеки музея. Их взору открылся длинный коридор, в конце которого стояла белоснежная статуя Меркурия.
   - Какова, по-твоему, длина этой галереи? - спросил Фьоренцо.
   - Не знаю, - неуверенно ответила Фьямметта. - Метров 30...
   - 8 метров.
   - Что 8 метров?
   - Длина этой галереи, - снисходительно пояснил Фьоренцо, наслаждаясь ее недоумением. - Синьор Борромини, маг и волшебник, при помощи иллюзорных приемов заставляет поверить каждого обману своего зрения.
   - Но как?!
   - Борромини, использовав идеи монаха-архитектора Джованни Марии ди Битонто, сделал наклонным пол, а по его краям расположил колонны, которые постепенно уменьшаются по высоте. Статуя же в конце коридора кажется выше человеческого роста. На самом деле ее высота не превышает 60 сантиметров.
   - Да ладно?! - изумилась Фьямметта. - Рим - поразительное место!
   - Это верно... Это бесконечный город, который никогда не открыть и не познать до конца.
   - Даже если бродить по нему всю жизнь?
   - На его изучение нужны несколько жизней, - задумчиво произнес Фьоренцо. - Но будь осторожна. Потому что, бродя по Риму, начинаешь дышать им и пропитываться его духом, незаметно влюбляясь. И это навсегда.
   Он вздрогнул, произнеся эти слова. Ему показалось, что в тот момент он говорил не про Рим, а про кого-то другого.
   - Послушай, Фьоренцо, - нерешительно сказала Фьямметта, когда они покинули внутренний дворик галереи Спада и теперь шли среди старинных домов, увитых распускающимся плющом, в направлении реки, - если я хоть что-то понимаю в географии Рима, то по ту сторону реки находится Трастевере?
   - Да, это один из моих любимых районов Рима, - вырвалось у него признание.
   - Говорят, там совсем другой Рим... Настоящий...
   - Да, в Трастевере он неспешный и задумчивый, старинный и живописный, - произнес Фьоренцо, и в глазах его зажегся мечтательный огонек. - Не зря именно сюда всегда стремились писатели и художники в поисках тишины и покоя. Между прочим, и великий Микеланджело жил здесь, когда приехал сюда по приглашению папы...
   - Ты покажешь мне немного твоего любимого Трастевере? - вернул его в реальность ее неожиданный вопрос. Он уставился на нее так, будто она предложила ему нечто, выходящее за рамки приличия, что она даже испугалась.
   - Но это не входит в рамки нашего проекта, - нерешительно сказал Фьоренцо.
   - Мадонна! Но неужели ты не можешь рассказать мне что-то сверх проекта? - воскликнула она. Фьоренцо молча смотрел ей в глаза. - Твой Рим невероятен, а ты такой потрясающий гид! Неужели мы не можем немного выйти за рамки проекта?
   "Вот-вот. Именно за рамки ты и не должен выходить" усмехнулся язвительный голос.
   - Да, я понимаю, что время вышло, и ты, наверно, спешишь по своим делам, - сказала она поспешно. - Но у меня еще есть время, и я хотела бы погулять по этому району. Возможно, ты посоветуешь мне, что посмотреть, если не можешь показать лично?
   - Сейчас уже все постепенно закрывается, вряд ли ты успеешь куда-нибудь зайти, - упрямо глядя на нее, сказал Фьоренцо.
   - Ну, хорошо. Я просто поброжу по его улочкам. Посоветуй мне, где поесть. Я неимоверно голодна.
   Волна упорной борьбы всколыхнулась в нем с такой силой, что даже перехватило дыхание. Язвительный голос силился что-то сказать, возразить, обругать, но чувства сегодня были сильнее.
   - Пойдем, - снова резко произнес он и решительно направился к Понте Систо.
   Они пересекли воды реки Тибр и оказались на противоположном ее берегу. Здесь была совсем другая атмосфера, совсем другой Рим: спокойный и лишенный всякой суеты. Многие дома были увиты разными видами вьющихся растений, создававших живописные узоры и прятавших в своей листве иногда целые окна. За столиками кафешек и остерий сидели никуда не спешащие аборигены, читающие газеты или эмоционально обсуждающие политику, футбол, женщин, погоду, наконец! Там и тут раздавались ласкающие слух мелодии, наигрываемые уличными музыкантами, и прохожие останавливались и с удовольствием наслаждались музыкой.
   - Мы находимся перед самой древней аптекой Рима - Аптека Санта-Мария-делла-Скала, - сказал Фьоренцо, замедляя шаги. - Можем даже войти, она еще не закрылась. Она была открыта в XIV веке. Там есть галеновая лаборатория, старинная дробилка, разноцветная художественная керамика, вазы, весы, дистилляторы, ступы. Мебель, стеллажи, витрины и прилавки относятся к XVII веку.
   - Ух ты! Войдем внутрь! - с энтузиазмом воскликнула Фьямметта.
   Когда они вошли в недры аптеки, им показалось, что они переместились на три века назад. Деревянные стеллажи образца XVII века, где стояли всевозможные занимательные вещицы, расписанный потолок, богато декорированный старинными люстрами, и различные антикварные элементы украшения дополняли картину.
   - Кажется, из недр аптеки сейчас появится древний седовласый фармацевт с каким-нибудь белым порошком... - восхищенно проговорила Фьямметта.
   - Скорее монах и с пучком целебных трав, - тихо рассмеялся Фьоренцо.
   - Монах?! Почему монах?
   - Изначально аптека была создана для нужд монахов, которые выращивали в саду растения, необходимые им для поддержания их здоровья. Но в XVII веке аптека стала доступной для всех, и сюда стали приходить князья, кардиналы и даже врачи, лечившие пап...
   Когда они, наконец, вернулись в настоящее, выйдя на улицу, на город уже спускались сумерки. Незаметно они дошли до церкви Санта-Мария-ин-Трастевере.
   - Это одна из самых старейших церквей Рима, заложенная в 341 году. В этой базилике стоит ряд из 22 античных колонн ионического ордера из Терме-ди-Каракаллы, которые разделяют нефы храма. А еще она украшена очень красивыми мозаиками Пьетро Каваллини.
   - Да, я понимаю, что должна буду прийти сюда в другое время и пройтись по церквям...
   - Не возражаешь, если мы поужинаем здесь? - спросил Фьоренцо, остановившись перед небольшой остерией.
   - Нет, конечно.
   Они сели за столик и принялись изучать меню.
   - Ты должен мне посоветовать что-нибудь из типичных блюд этой местности, - сказала с улыбкой Фьямметта. Фьоренцо быстро взглянул на нее поверх меню и снова углубился в список блюд, борясь с язвительным голосом, который пытался подать признаки жизни.
   - Если ты очень голодная, возьми "pasta alla carbonara", потому что она делается с guanciale - сказал он через некоторое время. - Если не хочешь никаких мясных добавок, тогда бери "pasta alla cacio e pepe", она только с сыром и перцем. Эти два блюда - самые традиционные римские, именно здесь они и были изобретены. Еще типичным блюдом региона Лацио является "carciofi alla giudea", но это в качестве закуски... Еще могу порекомендовать "spaghetti alla Gricia".
   - Что это?
   - Amatriciana без томатов, - пояснил Фьоренцо. - Это предок известного римского блюда "pasta all'amatriciana". Говорят, это блюдо изобрели пасторы региона Лацио. Собственно, те же ингредиенты - guanciale, римский овечий сыр и перец, - но, как видишь, отсутствуют помидоры, потому что это блюдо появилось еще до того, как в Европе начали употреблять томаты. Вкусно непередаваемо!
   - Пожалуй, я хочу именно его!
   - Второе блюдо... Если ты хочешь немного почувствовать себя римлянкой, ты должна взять abbacchio - это непременное блюдо любого уважающего себя аборигена Вечного города, - сказал Фьоренцо, усмехаясь. - Это нежнейшая запеченная баранина, а точнее мясо молодой овцы в возрасте до года. Либо можешь взять "Saltimbocca alla Romana": ломтики телятины, обернутые prosciutto и листьями шалфея... Вино? - неожиданно спросил он.
   - Ты не за рулем?
   Он пристально посмотрел на нее. "Да, пожалуй, это хороший шанс не подвозить ее до дома на машине".
   - Нет, я на метро, - быстро ответил он, словно боясь, что не хватит сил не изменить решение.
   - Отлично, тогда можно выпить вина.
   - Причем тут, за рулем я или нет? - удивленно спросил Фьоренцо.
   - Мне не нравится пить вино в одиночестве.
   Подошел официант, и у Фьоренцо уже не было времени на мрачные размышления.
   Когда официант удалился со списком заказанных блюд, Фьоренцо незаметно для себя погрузился в глубоко задумчивое созерцание улочки, убегающей в загадочные сиреневатые сумерки. Мягкий свет заходящего солнца окрашивал окаймляющие ее дома в теплые тона. Откуда-то с набережной доносился легкий бриз, заставляющий дрожать пламя свечи на их столике. Приятная мелодия, которую наигрывал недалеко стоящий музыкант, еще больше располагала к мечтательности. Мимо неторопливо проходили прогуливающиеся после рабочего дня итальянцы со своими супругами и очаровательными малышами, влюбленные парочки, элегантные старушки под руку с седовласыми старичками. Фьоренцо чувствовал себя так хорошо, что если бы не этот дурацкий язвительный голос, который еще так и не сказал ничего вразумительного, но который словно заноза застрял где-то внутри, он мог бы сказать, что счастлив. Уже несколько лет он не ощущал в глубине души этого счастливого и легкого трепета...
   - Ты опасался, что я не выдержу длительного пешего похода, но, кажется, сам утомился куда больше меня, - тихо произнесла Фьямметта.
   Фьоренцо сильно вздрогнул, а потом, когда до него дошел смысл ее слов, вдруг рассмеялся.
   - Нет, я привык много ходить. Просто Трастевере располагает к созерцательному настроению.
   - Ты часто тут бываешь?
   - Достаточно. Я живу недалеко.
   - Действительно, я могла бы догадаться. Где еще ты мог бы жить, если это твой любимый район...
   Он хотел бы задать ей кучу вопросов о ее жизни: откуда она, где живет, чем увлекается, о ее любимых блюдах и любимой музыке. Он хотел бы узнать о ней все... "Не будь идиотом, - сказал язвительный голос. - Тебя уже можно назвать идиотом, что ты пришел с ней сюда".
   - Чем ты увлекаешься еще, кроме искусства и истории? - спросила Фьямметта.
  
   0x01 graphic
  
   Фьоренцо порывисто поднял на нее глаза. Как давно никто не интересовался его жизнью и не пытался узнать, чем он увлечен. Лишь Алессио иногда старался открыть его вечно замкнутый внутренний мир. Всем остальным было по большому счету наплевать. Особенно женщинам, с которыми он периодически проводил время.
   - Ничем, - резко ответил он. - Я много работаю, у меня почти не остается времени на какие-то другие серьезные увлечения.
   Официант принес блюда с салатами, Фьоренцо с улыбкой поблагодарил его и принялся за салат. Фьямметта же с удивлением рассматривала своего capo: от его вдохновленности, воодушевления, эмоциональности, с какими он рассказывал ей о своем Риме, не осталось и следа. Он даже не был похож на ее руководителя, обычно приветливого и готового помочь и дать любые объяснения. В одно мгновение он стал замкнутым и молчаливым, погруженным в какие-то явно мрачные мысли. Она не знала, что и думать и как вести себя с ним. Может, он слишком устал и хочет отдохнуть в тишине. Она даже не подозревала, чего стоила ему эта борьба с внутренним язвительным голосом.
   Потом, за вкусными блюдами и терпким вином, он снова немного расслабился, снова стал более разговорчивым, а на губах заиграла улыбка. Когда они закончили ужин, подаривший ему безмерное наслаждение и одновременно наполнив его чувством отрицания этого наслаждения, он встал из-за стола и, выйдя на ночную улочку, достал свой смартфон.
   - Я вызову тебе такси, - сказал он тоном, который не принял бы никаких возражений. Фьямметта даже не рискнула их высказать. Они двинулись по одной из ярко освещенных улочек Трастевере, где перед сном прогуливались неспешные жители этого района.
   - Спасибо за сегодняшнюю экскурсию. Даже не знаю теперь, какой Рим мне нравится больше: античный, туристический или этот, настоящий...
   - Рим многогранен. Его можно открывать для себя бесконечно, влюбляясь в него все глубже и глубже...
   Фьямметта, как зачарованная, смотрела в его мечтательные глаза. Он вздрогнул, словно очнувшись.
   - Теперь у тебя есть материал для раздумий. Можешь приступать к реализации проекта.
   - Можно попросить тебя кое о чем?
   Фьоренцо пристально посмотрел на нее, и внутри него все замерло от безотчетного и непонятного страха.
   - О чем? - напряженно спросил он.
   - Если у тебя однажды появится время, покажи мне Ватикан и Сикстинскую капеллу? Ты рассказываешь так, что я могла бы слушать тебя бесконечно.
   Сердце его замерло, а потом забилось быстрее, прервав на несколько мгновений дыхание. Они стояли на Виале Трастевере, и в этот миг рядом с ними затормозило вызванное такси.
   - Чао! - не ответив на вопрос, поспешно сказал Фьоренцо, даже не протянув ей руку для пожатия, словно боясь в принципе прикасаться к ней. Он махнул ей рукой, быстро отходя подальше от машины и улыбнувшись ей как можно более равнодушной улыбкой. - До завтра!
  
  

Глава 10

   Венеция
  
   Следующие после выходных три рабочих дня Роберто никак не мог отделаться от странной тоски, непривычной тяжестью сдавливающей сердце. Он являлся представителем тех жизнерадостных итальянцев, которые сразу же передают окружающим свое внутреннее солнце, оптимизм и хорошее настроение. Он был симпатичным и веселым гондольером, который всегда получал удовольствие от своей работы и рассказывал туристам массу невероятных историй и легенд о своей любимой Серениссиме. Но вот шел уже пятый день с тех пор, как Роберто посадил на поезд Энрикетту, чмокнув ее в щечку на прощание, а он все никак не мог отделаться от мыслей об этой чужестранке с лучистыми глазами. А ведь она даже ничего не сказала насчет того, покорила ее банальная Венеция или нет...
   Он плыл в своей пустой гондоле к привычному причалу, чтобы подобрать очередных туристов. Странная грусть подернула его обычно задорные глаза. Сегодня, как и пять дней назад, над лагуной снова клубился туман. Солнце пряталось в дымке, но тучи не были мрачными и не предвещали бурю. Легкий и приятный морской бриз освежал его, но ему никак не удавалось выветрить тоску из души Роберто.
   Вот причал стал медленно выплывать из тумана, а на нем одиноко стояла девушка с накинутым на голову капюшоном. Она мечтательно смотрела вдаль, на базилику Сан-Джорджо...
   "Дежавю, - грустно усмехнулся про себя Роберто. - Как бы я хотел отмотать жизнь на пять дней назад... Надо было хоть номер телефона у нее взять... Или спросить фамилию и найти в Интернете... А так осталось лишь сладко-грустное воспоминание..."
   - Гондола? - крикнул он девушке на причале.
   Девушка резко обернулась и взглянула на него своими зеленоватыми лучистыми глазами. Рыжеватая прядь упала ей на лоб, а лицо озарила задорная, немного насмешливая улыбка.
   - Энрикетта! - воскликнул изумленный Роберто, и ее лучистый взгляд заставил моментально развеяться грусть в его глазах. - Что ты здесь делаешь?!
   - Вернулась изучать дальше твою банальную Венецию, - рассмеялась она.
   Роберто подал ей руку, и она легко шагнула к нему в лодку, неожиданно одарив его нежным коротким поцелуем в губы.
   - Ты разве не должна была вернуться в Испанию? - спросил Роберто, глядя на нее и не веря своим глазам. Единственное, что он отчетливо понимал в тот момент, - что больше он ее не отпустит, не взяв номер телефона.
   - Мой самолет улетает завтра вечером.
   - А как же небанальная Верона? - ухмыльнулся Роберто.
   - Она оказалась банальной, - рассмеялась Энрикетта.
   - Эй! Возьмете нас? - крикнула подбежавшая к причалу влюбленная парочка на английском.
   Роберто и Энрикетта переглянулись. Они совсем забыли, что рабочий день гондольера еще не кончился.
   - Конечно! - отозвался Роберто.
   - Можем разделить на троих? - обратился парень к Энрикетте.
   - Да, - быстро ответил за нее Роберто, не дав произнести ни слова. Они плыли по Гранд Каналу в вечерней суете. Влюбленная парочка, похоже, не нуждалась в экскурсии, неустанно фотографируясь и обмениваясь впечатлениями на своем языке, которого Роберто даже не знал.
   - РикХ, мне жаль, но мой рабочий день закончится еще только часа через три... - тихо произнес он, и в глазах его засветилась нежная грусть.
   - Не страшно, - шепотом ответила она ему. - Высади меня у Пьяцца Сан-Марко, я как раз успею сходить в Палаццо Дукале.
   - Но вечером мы поужинаем вместе?
   - Если синьор гондольер будет свободен и подберет меня в свою гондолу...
   - Я буду ждать тебя у причала Сан-Марко в восемь, - счастливо улыбаясь, сказал ей Роберто и направил свою лодку к Сан-Марко -Джардинетти.
  
   Роберто постарался завершить свой рабочий день еще раньше, потому что апрельские туманные сумерки накрывали Венецию достаточно быстро, и ему не хотелось, чтобы его очаровательная чужестранка бродила одна по закутанному в темноту городу. Сердце его сладостно затрепетало, когда она подошла к нему, ожидающему на причале, и просунула под локоть руку. Пока он не знал, что за чувство окутывает его, словно туман Венецию, но это чувство зажигалось в нем светлым огоньком, который трепетал внутри и согревал этим прохладным вечером.
   Он снова подал ей руку, и минуту спустя они уже плыли по Гранд Каналу, начавшему зажигать свои огни.
   - Тут такое же оживленное движение, как на автотрассах, - заметила Энрикетта.
   - Да тут все, как на автотрассах, только вместо асфальта вода, - усмехнулся он, искусно лавируя среди лодок, гондол, моторок, вапоретто и прочих плавающих средств.
   - Ох, даже дорожные знаки! - изумленно открыла она рот, заметив несколько знаков, прикрепленных к мосту, мимо которого они проплывали. - Может, тут еще и светофоры есть, и полиция штрафует за превышение скорости?
   - А как без дорожных знаков? - спросил он, посмеиваясь над ее удивленным лицом. - Как обозначить, что на данном канале только односторонне движение или вообще воспрещен въезд? Что касается светофоров, то есть единственный настоящий светофор на канале Rio Novo, но он уже несколько лет не функционирует. Этот канал интересен еще и тем, что по нему, единственному в Венеции, все моторные лодки должны держаться левой стороны. На всех остальных каналах - правой.
   - Только моторные? А весельные?
   - А весельные должны держаться всегда левой стороны, потому что весло у гондолы расположено справа, и poppiere ("водитель" лодки) должен иметь возможность управлять им. Что же касается полиции, то есть правила движения по каналам, включая лимиты допустимых скоростей, и полиция, которая следит за соблюдением этих правил и приезжает на место аварии. Как ты успела заметить, столкновения тоже бывают, - усмехнулся Роберто, а Энрикетта звонко расхохоталась. - Есть также и аварийные службы, и скорая медицинская помощь, и пожарные - все как на суше, на самом деле. Даже пробки бывают!
   - Неужели?! - удивилась Энрикетта. - На Гранд Канале?
   - На нем не так часто. В основном на узких каналах.
   Через некоторое время Роберто припарковал свою лодку, помог Энрикетте ступить на сушу и повел ее в ресторанчик ужинать. Они сидели за столиком остерии, и огонек свечи подрагивал от легкого бриза, дувшего со стороны канала. Венеция зажигала тысячи своих огней, отражавшихся в ее сверкающих ночных водах. В этом районе было не так шумно, потому что здесь прогуливались и ужинали коренные венецианцы да те, кто приехал изучать небанальную Венецию - никаких туристических толп.
   Официант поставил перед ними красиво оформленные блюда, и Роберто с Энрикеттой погрузились в оживленный разговор, смеясь и бросая друг на друга взгляды, в которых сквозило все больше нежности. В этот раз спешить было некуда, потому они имели в своем распоряжении все необходимое истинному итальянцу время, чтобы насладиться трапезой.
   Когда они вышли из остерии, уже закутавшаяся в ночное покрывало Венеция постепенно погружалась в тишину. Очертания дворцов были слегка размыты туманной дымкой и казались мистическими. Они шагали вдоль набережной, вдыхая морской воздух, и были бесконечно счастливы. У одного из причалов они остановились, залюбовавшись волшебной и загадочной ночной Венецией. Серениссима медленно засыпала, пустели улицы, и тишина окутывала этот необыкновенный старинный город. Энрикетта зевнула и положила голову на плечо к Роберто. Он почувствовал ее усталость, и глаза его вновь подернулись грустью: вот и еще один незабываемый и сказочный вечер подошел к концу. Сердце стало наполняться какими-то неведомыми ранее ощущениями и чувствами. Он вздохнул.
   - Почему вздыхаешь? - сонно спросила Энрикетта.
   - Знаешь, иногда бывают моменты, которые кажутся сказкой, и всегда становится грустно, когда они заканчиваются. Это всего лишь мгновения, но они навсегда остаются с тобой, - мечтательно сказал Роберто. - РикХ, ты уже засыпаешь... Пойдем, я провожу тебя в отель. Где ты остановилась?
   - В Вероне, - засмеялась она.
   - В Вероне?! - изумился Роберто. - Но... Почему ты ничего не сказала?! Уже почти 11, а я даже не могу отвезти тебя на машине: я ведь пил вино!
   - Может быть, - застенчиво проговорила Энрикетта, - синьор гондольер позволит чужестранке провести еще одну ночь в его доме?
   - Без проблем... - взволновано сказал Роберто.
   - Но у чужестранки есть одно условие, на котором она примет это приглашение... - лукаво посмотрела она на него.
   - Какое? - усмехнулся он, подметив про себя, что никакого приглашения он, по сути, не делал. Она сама напросилась да еще с условиями. Он едва не рассмеялся.
   - Синьор гондольер должен оставаться небанальным итальянцем также и этой ночью... - сказала она, невинно глядя в его глаза.
   - Синьор гондольер, - медленно произнес Роберто, почувствовав легкую дрожь, - приложит максимум усилий, но моя прекрасная чужестранка не должна слишком испытывать его стойкость. - Он в тот момент хорошо отдавал себе отчет, что его ждет нелегкое испытание.
   Энрикетта рассмеялась и поцеловала Роберто в губы долгим поцелуем.
   - Это противоречит моему условию... - с трудом переводя дыхание, сказал Роберто.
   Они еще долго целовались на причале, слушая плеск медленных волн у своих ног, которые словно нашептывали им, что их жизнь уже никогда не станет прежней.
  
   Она заснула на диване в его гостиной, свернувшись калачиком и положив голову к нему на колени, утомленная впечатлениями. Роберто укрыл ее пледом, а потом еще долгое время сидел, играя с ее рыжеватым локоном, несказанно удивляясь своей небанальности...
  
  

Глава 11

   Рим

   Был пятничный день. Вся команда Фьоренцо отправилась в центр на съемки очередного рекламного ролика. Они закончили работу уже к обеду, и Фьоренцо отпустил всех домой, потому что сложно ожидать трудового рвения от итальянцев в пятницу после сиесты. Сам же он решил вернуться в офис и заполнить свой одинокий вечер любимой работой.
   Он вошел в здание рекламного агентства и направился к reception попросить ключи от студии.
   - Там открыто, - улыбнулась ему симпатичная девушка.
   - Открыто? - удивился Фьоренцо.
   - Да, там Фьямметта работает.
   Фьоренцо на мгновение замер. Как-то он не подумал о том, что Фьямметта в офисе, ведь она не была задействована в ролике, который они сегодня снимали. Он подошел к двери и взялся за ручку, медля несколько мгновений. "Да что ты медлишь? - сказал он сам себе. - Она такая же коллега, как и все остальные в твоей команде. Не более того". Он нажал на ручку и открыл дверь.
   В студии никого не было кроме очаровательного кучерявого малыша лет 6, собирающего на полу из конструктора какую-то немыслимую машину. Фьоренцо в недоумении уставился на ребенка.
   - Чао! Меня зовут Луиджи, - невозмутимо и деловито сказал малыш. - А тебя?
   - Фьоренцо.
   В это мгновение в студию как вихрь влетела испуганная Фьямметта.
   - Фьоренцо! Извини, я думала, что вы до вечера на съемках, и что в студию сегодня уже никто не вернется, - сбивчиво начала объяснять она. - Наша няня заболела, и мне не с кем было оставить Луиджи... Я думала, что буду тут одна, и взяла его с собой...
   - Расслабься, - сказал Фьоренцо. - Никаких проблем.
   Фьоренцо сел за свой стол и включил компьютер. Фьямметта выглядела смущенной и, приземлившись на пол рядом с Луиджи, начала ему что-то строго нашептывать. Малыш, не отрываясь от своего занятия, деловито кивал ей в знак согласия. Фьоренцо украдкой наблюдал за ними, а внутри него дрожало какое-то странное радостно-грустное чувство, которое, будучи в тот момент оставленным без внимания, постепенно заполняло его.
   Фьямметта поднялась с колен и направилась к своему столу, а Луиджи продолжил собирать свою незаурядную конструкцию. Минут двадцать малыш неотрывно и увлеченно занимался конструктором, что-то тихо бормоча себе под нос. Фьоренцо же пытался сосредоточиться на работе, но взгляд его безотчетно постоянно устремлялся на Луиджи. В один из моментов Луиджи неожиданно поднял свою хорошенькую кудрявую голову, и их глаза встретились. Губы Фьоренцо дрогнули в сдержанной, но искренней улыбке, и он, смутившись, перевел взгляд на монитор. Фьямметта же ничего не заметила, с головой погрузившись в работу.
   Спустя несколько минут Луиджи тихонько поднялся с пола и подошел к столу Фьоренцо.
   - У меня не получается скрепить детали, помоги мне, пожалуйста, - сказал он Фьоренцо, протягивая конструктор.
   - Луи, иди ко мне! - поспешно вскочив с места, воскликнула Фьямметта. - Иди сюда, я помогу тебе!
   - Самолеты - не женское дело, - снисходительно заметил ребенок.
   Фьоренцо рассмеялся, беря из его рук замысловатый самолет.
   - Луи! Прекрати! - строго сказала мама. - Не мешай Фьоренцо, иди ко мне!
   - Луиджи прав: это не женское дело, - спокойно сказал Фьоренцо, пытаясь соединить детали. Пару мгновений он увлеченно возился с конструкцией, а Луиджи внимательно наблюдал за ним.
   - Ты любишь самолеты? - неожиданно спросил Луиджи.
   - Я больше увлекаюсь спортивными машинами. Сборная модель, которую я смастерил недавно, - это модель Феррари, - с улыбкой ответил Фьоренцо, не отрываясь от конструктора.
   - Ух ты! И где она?
   - Стоит у меня дома на полке.
   - Ты мне ее покажешь? - воскликнул Луиджи.
   - Луиджи! - отчаянно сказала Фьямметта.
   - Если захочешь - непременно, - невозмутимо ответил Фьоренцо, но потом, осмыслив до конца произнесенные слова, он на мгновение замер и резко поднял глаза на ребенка. Внутри у него все задрожало, и чтобы скрыть свое волнение, он так же резко опустил взор и продолжил скреплять детали.
   - А еще мне нравятся паровозы, - произнес Луиджи.
   - Тогда ты должен сходить в маленький, но занимательный музей железной дороги.
   - Где это? - удивленно спросила Фьамметта, которая даже не подозревала о существовании в Риме такого музея.
   - На станции Porta San Paolo, - ответил Фьоренцо, отдавая скрепленные детали Луиджи. - Там не так много экспонатов, зато в те, которые представлены, можно войти и посидеть на деревянных сидениях вагонов, а также заглянуть в кабины машинистов.
   - Ух ты! - воскликнул Луиджи. Он взял детали и оценивающе осмотрел их. Потом начал прилаживать скрепленный узел к своей конструкции. - Мама, хочу пойти в Музей поездов!
   - Как-нибудь сходим, amore.
   - А что у тебя вон в той коробке? - спросил Луиджи у Фьоренцо, указывая на коробочку, скромно прижавшуюся к самой стенке.
   - Всякие канцелярские штуки... - улыбнулся Фьоренцо.
   - Дашь мне посмотреть?
   - Луи! Прекрати! Иди ко мне! - еще более отчаянно воскликнула Фьямметта.
   - Фьямметта, баста! Оставь ребенка в покое, ты ему шагу не даешь ступить, - не выдержал Фьоренцо, но упрек этот был произнесен мягко, почти нежно.
   - Мне так неудобно! Он мешает тебе...
   - Он мне ни разу не мешает, - твердо сказал Фьоренцо. Но поработать ему так и не удалось, потому что Луиджи ни на шаг не отходил от Фьоренцо, задавая бесконечное количество вопросов. Фьоренцо даже отвел его в съемочные павильоны, чтобы удовлетворить любопытство ребенка относительно сути работы рекламной студии. Обратно они вернулись, держась за руки, и Фьямметта от удивления даже раскрыла рот. Ее ребенок ходил за руку только с избранными.
   - Фьоренцо, в выходные мы собрались в зоопарк, - сказала Фьямметта перед уходом. - Я слышала о нем двоякие мнения. Стоит посетить?
   - Не знаю, - пожал плечами Фьоренцо. - Я был в этом зоопарке всего полчаса в своей жизни.
   - Полчаса?! - распахнул глаза Луиджи.
   - Там рядом есть очень красивая вилла Боргезе, - опять в его глазах на мгновение зажегся огонь мечтательной любви к Вечному городу, и вновь послышалось вдохновение в голосе. - Однажды на вилле мы снимали рекламный ролик, а потом зашли в зоопарк, потому что героем нашего ролика был павлин. А павлин живет в зоопарке и ходит по его дорожкам, как гордый хозяин.
   - Ух ты! Пойдешь с нами в зоопарк и покажешь нам павлина? - зачарованно спросил Луиджи.
   Фьоренцо почувствовал, как сердце его радостно споткнулось в груди, а с губ уже был готов сорваться ответ "с удовольствием!", но язвительный голос моментально обрушил на него свое возражение, произнесенное ледяным тоном: "Куда это ты собрался?!"
   - Нет! - порывисто сказал Фьоренцо, сам испугавшись своей резкости. Но глядя в недоумевающие глаза ребенка, добавил значительно мягче: - Извини, завтра у меня куча дел, и все надо успеть сделать до футбола.
   - За кого ты болеешь? За Рому или за Лацио? - проницательно рассматривая его, спросил Луиджи.
   - Почему такой узкий выбор? - засмеялся Фьоренцо.
   - Ну, это же команды твоего города, - ответил Луиджи.
   - Я - ювентино, - улыбнулся Фьоренцо.
   - Ура! - закричал Луиджи. - Значит, мы друзья!
   Фьоренцо расхохотался, и они стукнули друг друга в ладони. Фьямметта в недоумении созерцала эту весьма необычную картину.
   - Пойдем с нами в зоопарк, - шепнул ему на ухо Луиджи. Фьоренцо глубоко вздохнул, призывая на помощь свою стойкость.
   - Что ты там шепчешь, Луи? - спросила Фьямметта.
   - Уговариваю его пойти с нами в зоопарк, - невозмутимо ответил Луиджи.
   - Прекрати, Луи! Фьоренцо сказал тебе, что занят. Не обращай внимания, - произнесла она, поворачиваясь к Фьоренцо. - Скажи мне только, как туда добраться? Станция метро "Flaminio", я правильно понимаю? А потом?
   Фьоренцо пристально и упрямо смотрел на нее. Внутри него кружилось неистовое желание принять приглашение Луиджи.
   - У меня завтра дела на Пьяцца дель Пополо. Если хотите, я провожу вас немного до зоопарка.
   "Какие это у тебя дела на Пьяцца дель Пополо?! - заорал язвительный голос. - Единственный твой план на завтра - это Юве-Фиорентина в баре с Алессио!"
   - О, было бы здорово! - уже отвечала Фьямметта. Да и глупо было бы вдруг передумать. - Если у тебя будет время показать нам туда дорогу, было бы здорово, - оставила она ему шанс передумать.
  
  

Глава 12

   Рим
  
   "Ну?! И какие у тебя дела на Пьяцца дель Пополо?" - насмешливо вопрошал язвительный голос, когда Фьоренцо пил утренний кофе в одной из пастичерий на Виа дель Корсо, ведущей прямо к площади.
   "Что плохого в том, чтобы показать ребенку дорогу в зоопарк?" - спросил разум.
   "Ничего, если причина в этом. А не в маме ребенка", - ответил язвительный голос.
   - Мама ребенка тут ни при чем! - тихо сказал сам себе Фьоренцо и почувствовал, как в кармане завибрировал смартфон. На дисплее высветился номер Фьямметты.
   "Ты можешь ответить, что у тебя изменились планы", - прошептал язвительный голос.
   - Чао, Фьямметта!
   - Чао, Фьоренцо! Мы на Пьяцца дель Пополо. Ты с нами?
   - Фьямметта, я... Подожди секунду... - он убрал телефон от уха и зажмурил глаза.
   "Скажи, что не можешь!" - назойливо твердил язвительный голос.
   "Зачем ты тогда сюда приехал?" - усмехнулся разум.
   - Фьямметта, я подойду через 10 минут. Подождите меня у обелиска.
   "Deficiente!" - бросил язвительный голос.
   "Gentiluomo!" - похвалил разум.
  
   Через 10 минут Фьоренцо вступил на просторную и светлую Пьяцца дель Пополо. Взгляд его моментально остановился на Фьямметте, примостившейся на ступеньках обелиска, и Луиджи, бегавшем рядышком за голубями. Стоял летний солнечный день, и она была одета в джинсы и футболку, подчеркивающие ее стройную фигуру. Ласковый ветер трепал ее волосы, и она то и дело откидывала со лба непослушные пряди. На мгновение Фьоренцо остановился, рассматривая ее. Он хотел убежать отсюда без оглядки, но в то же время неистовое желание бросится к ней не позволило язвительному голосу одержать победу. И неизвестно чем закончились бы его терзания, но долго созерцать эту солнечную девушку ему не удалось: заметивший его Луиджи с радостным криком бросился к нему. Фьоренцо сдержанно улыбнулся ему, но когда Луиджи добежал до него, Фьоренцо инстинктивно присел на корточки, и Луиджи обвил своими ручками его шею. Фьоренцо ничего не оставалось, как обнять малыша в ответ, с трудом справляясь с волнением. Фьамметта недоуменно смотрела на них.
   - Чао, - смущенно сказал Фьоренцо, приближаясь к ней вместе с Луиджи, который крепко сжимал своей маленькой ладошкой его большую руку.
   - Чао, - улыбнулась Фьямметта, внимательно его рассматривая. Он тоже был легко одет, и под летней рубашкой угадывалась спортивная фигура. Он уже успел впитать солнечные лучи, и этот итальянский загар делал его еще более притягательным. Она откровенно любовалась им. - Ты пришел с Виа дель Корсо. По ней действительно в былые времена устраивались скачки?
   - Скачки?! - воскликнул Луиджи. - Ты видел эти скачки?
   - Нет, не такой уж я старый, - усмехнулся Фьоренцо. - Это было, когда не думали появиться на свет даже мои очень древние родственники. Но в дни карнавала здесь действительно устраивались бега на неоседланных лошадях.
   - Как на сиенском Палио? - удивилась Фьямметта.
   - Что-то вроде. Это состязание было любимой римской забавой. И улица, вероятно, поэтому получила это название.
   - Смотри, как интересно расходятся улицы от площади, словно веер, - задумчиво сказала Фьямметта, созерцая площадь.
   - Словно трезубец, - поправил ее Фьоренцо. - Правая улица ведет к порту, средняя - к Пьяцца Венеция, а левая - к Пьяцца Спанья. С этой улицы есть поворот на Виа Маргутта. Там можно зайти в ремесленные лавки, магазинчики, ателье, мастерские и погрузиться в атмосферу Dolce vita...
   - Прямо как в фильме...
   - Там и жил Федерико Феллини.
   - Неужели?! - удивленно воскликнула Фьямметта. - Мамма мия, Фьо, твой Рим в самом деле бесконечен!
   Фьоренцо пристально посмотрел на нее. Впервые она назвала его сокращенно, как называли только люди, с которыми его связывали очень неформальные отношения.
   - А обелиск? - спросила Фьямметта.
   - Это обелиск Фламиния, относящийся к временам Рамзеса II и привезенный сюда Августом, - медленно произнес Фьоренцо.
   - Мадонна, опять древность! - воскликнула Фьямметта.
   - Мама, можно я пойду вон к тому фонтану? - спросил Луиджи, указав на правый фонтан.
   - Иди, amore, только не залезай в него.
   - Эти фонтаны поставил Валадьери, который, кстати, сделал из трапециевидной площади овальную. Левый - это фонтан Нептуна с двумя тритонами и дельфинами. А напротив, - показал он на фонтан, к которому побежал Луиджи, - фонтан богини Ромы в компании обольстителей - Тибра и Аньена. А у ног Ромы примостилась Капитолийская волчица с близнецами.
   - Подожди, но Тибр - разве это божество?
   - Эта главная река Рима. Но ее считают душой города, и ей Рим обязан своим существованием. В эту реку были сброшены в корзине Рем и Ромул, но волны реки выбросили их на берег, где фикус склонил к ним свои ветви и дал напиться своего сока, чтобы не погибнуть в ожидании кормления молоком. Лишь потом они основали на берегах Тибра город. Позже Тибр приобрел важное значение, став торговой артерией Рима. А еще он входил в античную систему канализации, помогая распределять воду при осушении окрестных болот. Логично, что к этой реке относятся, как к божеству.
   - Интересно... Эту деталь про Рема и Ромула я не знала...
   - Невнимательна была на уроках истории, studentessa? - усмехнулся он.
   - Наверно, - рассмеялась Фьямметта, радуясь новой возможности превратиться в студентку этого потрясающего профессора. - А церкви, professore, являются близнецами? - спросила она, указывая на две идентичные церкви, примостившиеся на площади.
   - Да, они близнецы. Их начал один и тот же архитектор, Райнальди, а закончил Лоренцо Бернини с участием Фонтана.
   - Опять Бернини...
   - Бернини повсюду, ведь именно он создал образ барочного Рима... Хотя сам был неаполитанцем.
   - Как?! Разве он не сын Пьеро Бернини, который тоже работал в Риме.
   - Именно он. Пьеро приехал в Рим выполнять заказ папы Паоло V, прихватив с собой всю семью. Ребенок его постоянно пропадал в залах Ватикана. Но он там не просто бегал, а рисовал. Много-много. Однажды римский папа увидел его рисунки, а маленький Лоренцо еще и потрет его быстренько начертал сходу. Подумай, какова была реакция папы...
   - Папа стал его покровителем?
   - Именно! Спустя некоторое время он получил свой первый заказ от кардинала Боргезе.
   - С той самой виллы? - улыбнулась Фьямметта.
   - С той самой. Коллекция Бернини на этой вилле - это одна из самых драгоценных коллекций Италии. Ведь его скульптуры кажутся пластичными и живыми, - увлеченно рассказывал Фьоренцо. - Многие не верят своим глазам, что это мрамор. Его драпировки, человеческое тело... Бернини фантастичен и гениален, - с чувством сказал Фьоренцо. Фьямметта восхищенно смотрела на него. Он тоже был фантастичен со своими познаниями о Вечном городе и любовью к нему. - Кстати, он еще и комедии писал.
   - Кто, Бернини?! - воскликнула Фьямметта, уже погрузившись в мысли отнюдь не о Бернини.
   - Ладно, пойдем, - усмехнулся Фьоренцо. - Иначе Луиджи все-таки нырнет в этот фонтан.
   - Подожди-подожди... Последний вопрос, professore: церковь Санта-Мария-дель-Пополо... Может, зайдем на минутку? Говорят, она стоит того.
   - На минутку? Ты шутишь? Подумай, studentessa: Карраччи и Рафаэль, Бернини и Пинтуриккьо, Браманте и Караваджо... Ты действительно думаешь, что это вопрос одной минутки?
   - Хорошо-хорошо, - смиренно подняла она ладони. - В следующий раз.
   - Луи, пойдем! - позвал его Фьоренцо, и прозвучало это так естественно, будто он делал это тысячи раз. - Нам предстоит долгий подъем по лестнице, справишься?
   - Конечно! - радостно отозвался Луиджи, подбегая к нему и беря Фьоренцо за руку.
   Так, держась за руки, они и стали подниматься на холм Пинчо, а Фьямметта шла рядом и размышляла. Не о Риме. А о том чудесном, что всего за день сложилось между ее ребенком и этим мужчиной, которого она решительно не могла понять. Он был загадочным и разным. Как сам Рим.
   Они поднимались все выше и выше, иногда ныряя в тень зеленых деревьев. В их ветвях звонко щебетали неуловимые птицы, а в воздухе витал аромат наступившего итальянского лета. Солнечные лучи лишь приятно согревали, потому никакая изнурительная жара еще не завладела Вечным городом. Изнурительной была непрекращающаяся борьба в голове Фьоренцо.
   Вдруг неожиданно они вышли на смотровую площадку - Пассаж Пинчо. Фьямметта в изумлении открыла рот, Луиджи побежал к каменному парапету, а Фьоренцо почувствовал, как засосало под ложечкой от щемящего удовольствия. Их взору открылась головокружительная панорама Рима.
   Фьоренцо с Фьямметтой вслед за Луиджи подошли к парапету. Он хотел бы, чтобы этот миг никогда не кончился. Он хотел бы бесконечно стоять с ними здесь и смотреть на Вечный Рим, лежащий как на ладони, с его коричневыми крышами, убегающими к горизонту, и бесчисленными куполами, причудливо рисующими силуэт города. Он даже не заметил, что несколько минут они стояли молча. Его правую руку сжимала маленькая ладошка Луиджи, а левая рука слегка касалась руки Фьямметты.
   - Пойдем в зоопарк, - нетерпеливо потянул его Луиджи, и только тут он ощутил тепло ее руки рядом со своей. Фьоренцо резко отдернул руку.
   Среди зеленых пальм они двинулись к зоопарку по петляющим тропинкам этого римского оазиса, со всех сторон обступившего виллу Боргезе. Несмотря на освежающую сине-зеленую тень деревьев, они останавливались у фонтанелл, чтобы освежиться бодрящими римскими водами. Наконец они оказались перед входом в зоопарк. Фьоренцо пристально посмотрел на Фьямметту, и в глазах его отразилось отчаяние. Его душевные силы пребывали в весьма плачевном состоянии. Внутренний диалог протекал так эмоционально и яростно, что Фьоренцо уже начал опасаться за свое душевное состояние.
   - Почему мы встали? Войдем же! - все с тем же нетерпением сказал Луиджи.
   - Ты должен вернуться к делам? - нерешительно спросила Фьямметта, пронизывая его своим ярко-синим взглядом.
   Он опустил глаза, скрывая сумасшедшую внутреннюю борьбу.
   "Какие к черту дела..." - усмехнулся разум.
   "Вернись назад, пока не поздно!" - сказал язвительный голос, но в тоне его слышалось отчаяние, потому что борьба в тот момент была на грани проигрыша. А, может, наоборот, выигрыша...
   - Пойдем же, Фьо! - потянул его за руку Луиджи, увлекая за собой к кассе зоопарка.
   Фьоренцо внутренне тяжело вздохнул. Не было сил сопротивляться этому удовольствию провести с ними день. Он так давно не испытывал подобной радости... Через минуту он уже оплачивал три билета в зоопарк.
  
   0x01 graphic
  
  

Глава 13

   Рим
  
   Они остановились около клетки с маленькими забавными обезьянками. Пока Фьямметта с Луиджи наблюдали за зверьками, Фьоренцо погрузился в размышления о своем опрометчивом поступке. Он совершенно не понимал, как мог оказаться здесь. Ведь несколько лет назад он твердо решил, что больше ни одна женщина никогда не завладеет его мыслями и сердцем, что впредь он будет проводить с ними только одну ночь, чтобы удовлетворить свои природные инстинкты и ничего более: никаких чувств, никаких привязанностей. Ведь любви не существует. И вот сейчас он стоит посреди этого зверинца, напоминая мужа и отца семейства.
   Фьоренцо сильно вздрогнул от этой мысли, что даже рядом стоящий седовласый синьор с внуком в изумлении посмотрел на него.
   - Фьоренцо, побежали к той клетке! - крикнул Луиджи. - Там кто-то интересный!
   "Ты должен бежать не за ними, а отсюда, если не хочешь сам оказаться в клетке!" - воскликнул язвительный голос. Фьоренцо повернулся в сторону выхода.
   - Фьо, смотри там слон! - восторженно завопил Луиджи.
   Фьоренцо обернулся и встретился с вопросительным взглядом ярко-синих глаз.
   - Идем? - спросила Фьямметта.
   - Идем, - едва слышно ответил Фьоренцо.
   - Ты хорошо себя чувствуешь? - засквозила тревога в ее голосе.
   "Мадонна, какая же она чуткая, нежная, внимательная... потрясающая", - проплыло в его голове.
   - Да, отлично! - резко бросил Фьоренцо и ускорил шаг.
   Он подошел к вольеру, в котором жило семейство слонов. Один заботливо посыпал другого песком. Луиджи начал задавать много вдумчивых вопросов о слонах, которые почему-то вызвали в нем безудержный интерес, а Фьоренцо без запинки отвечал ему на все вопросы. Фьямметта даже не пыталась скрыть своего изумления:
   - Professore, я в шоке: помимо знатока Рима и искусства, ты еще и знаток животного мира вместе с культурой Индии?
   Фьоренцо рассмеялся, пряча в шарфик смущенную улыбку.
   - Нет, про слонов и Индию я не так хорошо осведомлен. Это всего лишь познания из прочитанных книжек, - пояснил он.
   Они долго бродили под сенью римской зелени, позволяющей зверям укрываться в жару под густой тенью. Упрямый представитель рода буйволов угрожающе уставился на них рогами, а вот длиннющий жираф, напротив, беззаботно улыбался, жуя зеленую сочную травку. У водоема на камне, развалившись, грелся на солнышке ленивый и задумчивый тюлень. Он никак не хотел демонстрировать им свое изящество пловца. Пережевывающий свою жвачку верблюд философски посмотрел на них, но они решили отойти от него на недосягаемое расстояние на случай, если ему вдруг надоест пережевывать жвачку. В другом вольере на солнце медитировал мудрый сурикат. Потом они достигли царства птиц: белоснежные цапли, маленькие шустрые певуньи и любопытные казуары. Наконец, на дороге показался хозяин зоопарка. Он величаво шел по тропинке, волоча сзади свой яркий хвост. Луиджи в восторге побежал к нему, но, не добегая несколько шагов, остановился. Павлин отошел от него на безопасное расстояние и, видя нескрываемый интерес благодарного зрителя к своей персоне, раскрыл свой роскошный веер. Они почти час провели в наблюдении за павлином, который гордо и медленно поворачивался к ним всеми своими сторонами, будто продавец на базаре, демонстрирующий свой товар. Фьоренцо забыл обо всех своих внутренних мучениях и беззаботно ходил за руку с Луиджи за павлином в попытках налаживания контакта с этой гордой птицей. Неизвестно, сколько бы еще продолжалось это общение, если бы павлин не подвел их к выходу. Тогда они, почувствовав, что проголодались, решили покинуть это звериное царство.
   Они довольные вышли из зоопарка. Фьоренцо был расслаблен, а в глазах светилось счастье. Внутренняя борьба на время прекратилась, и он просто наслаждался моментом. Он не осознавал этого, но именно в эти моменты он ощущал биение жизни внутри себя.
   - Нам надо вернуться на Пьяцца дель Пополо? - спросила Фьямметта.
   - Да нет, можем пойти в другую сторону. Там тихий парк с живописным озером.
   - А как ты потом вернешься к машине?
   - Я не езжу в центр на машине, - улыбнулся он. - Где в центре я, по-твоему, найду ей парковочное место?
   - В Риме с этим тоже проблема?
   - С парковкой проблема по всей Италии, а во многие исторические центры так вообще нельзя въезжать без специальной карты. И Рим - один из них.
   - Можно я залезу к тебе на плечи? - неожиданно спросил Луиджи.
   - Луи, ты с ума сошел?! Ты такой тяжелый!
   - А он сильный, - невозмутимо заметил Луиджи.
   Фьоренцо усмехнулся и посадил Луиджи к себе на плечи.
   - Надеюсь, остеохондроз тебя не мучает? - улыбнулась Фьямметта.
   - Не волнуйся, в прошлой жизни я был Атлантом, с тех пор имею крепкую спину, - ответил он с самым серьезным видом и зашагал по тропинке вниз с холма.
   - Кем-кем ты был? Аталантом? Но ведь ты - ювентино! - удивился Луиджи.
   Фьоренцо расхохотался, пытаясь сохранить равновесие с ребенком на плечах.
   - Не аталантом, а Атлантом, который держит на руках небосвод.
   - То есть как "держит на руках небосвод"? - открыл от изумления рот Луиджи.
   Фьямметта тихо посмеивалась, с любопытством ожидая, как Фьоренцо будет выкручиваться. А Фьоренцо и не думал выкручиваться: он честно рассказал Луиджи легенду. Пока удивленно хлопающий глазами Луиджи обдумывал рассказ, они неожиданно оказались перед часами, которые заставили его забыть о могучих древнегреческих богах.
   - Фьо, что это за часы? - спросил Луиджи, в силу своего пребывания на плечах Фьоренцо заметивший часы быстрее всех.
   - Водные часы, - ответил Фьоренцо.
   - Как водные? - не понял Луиджи. - Они из воды?
   - Нет, - засмеялся Фьоренцо. - Какие бывают часы?
   - Электронные и солнечные, - ответил Луиджи.
   - Еще песочные, механические... А эти водные. То есть вода, которую ты видишь под ними, приводит в движение маятник, а он - стрелки часов, а также заставляет звенеть звонок, попеременно наполняя две чаши.
   - Как ты думаешь, я смогу построить такие у нас дома? - заинтересованно спросил Луиджи.
   - Не знаю, но попробовать ты однозначно должен, - усмехнулся Фьоренцо.
   Вскоре они остановились у обещанного живописного озера виллы Боргезе. Окаймленное сочной летней зеленью деревьев оно отражало синее небо. Легкие кружевные облака, проплывая мимо, заглядывали в его зеркальную поверхность и, довольные своим внешним видом, продолжали плыть дальше. Луиджи слез с плеч Фьоренцо и побежал к воде.
   - Смотрите, здесь можно покататься на лодке! - крикнул он.
   - Нет, Луи, не сегодня! Нам нужно поесть, и так уже поздно! Зайдем в кафе? - спросила Фьямметта, обращаясь к Фьоренцо.
   Он оценивающе посмотрел на террасу ресторана, на которой все стоящие столики были заняты.
   - Боюсь, обедать нам придется на лужайке, - усмехнулся он.
   Они заказали две огромные пиццы: одну в цветах итальянского флага - с базиликом, моццареллой и томатами, а вторую - с грибами и моццареллой. Взяв горячие пиццы, они уселись на зеленой траве, любуясь гладким озером. Луиджи, поев, придумал себе игру почти у самой воды, оставив Фьоренцо и Фьямметту наедине.
   - Что это за беседка на озере, professore? - спросила она, указывая на легкое белое сооружение с ионическими колоннами, примостившееся у самой воды и любовавшееся своим отражением в зеркальной поверхности озера.
   - Это храм Эскулапио, бога медицины. Сооружение весьма молодое - конец XVII века.
   - Смотрится красиво и живописно, - улыбнулась Фьямметта.
   Фьоренцо молча кивнул, продолжая мечтательно созерцать акварельную гладь воды.
   - Знаешь, я даже не предполагала, что ты так здорово ладишь с детьми, - произнесла Фьямметта.
   0x01 graphic
  
   Фьоренцо резко перевел взгляд с поверхности воды на Фьямметту, посмотрев в ее ярко-синие глаза, в которых отражалось все то же озеро.
   - Тренируюсь на детях Алессио, - сухо пошутил Фьоренцо.
   - Вы часто проводите время вместе? За матчами?
   - Не только за матчами. В принципе периодически проводим время вместе, - уклончиво ответил Фьоренцо.
   - Да, но человек, равнодушный к детям, остается к ним равнодушным всегда. Ты мне таким и казался. А теперь я вижу, что ты хорошо находишь общий язык с детьми. Из тебя выйдет отличный отец, - рассмеялась она.
   Фьоренцо сильно стиснул челюсти, борясь с невидимым внутренним дьяволом. Взгляд его красивых карих глаз из теплого стал ледяным.
   - Ошибаешься. Мне просто нравится играть с чужими детьми.
   - Появятся свои - заговоришь по-другому, - насмешливо сказала Фьямметта.
   - Не появятся, - жестко ответил Фьоренцо.
   - Почему? - удивленно приподняла она брови.
   Фьоренцо упрямо молчал. Что ей сказать?
   - Я не собираюсь заводить семью, - все также жестко ответил он.
   - О! - продолжила удивляться Фьямметта. - Ты что гей?
   - Угу, и мой партнер - Алессио. Вы же с ним друзья, он разве не говорил тебе? - невинным тоном спросил Фьоренцо.
   Фьямметта изумленно воззрилась на него. Фьоренцо же молчал, серьезно взирая на нее.
   - Слушай, но ведь у Алессио есть жена и дети... - растерянно произнесла Фьямметта.
   - Это маскировка. Не все же геи афишируют свою ориентацию, - с самым непроницаемым видом ответил Фьоренцо. - И потом многим хочется иметь детей...
   - Но... - собралась она что-то сказать, но аргументы никак не приходили ей в голову.
   Она так растеряно смотрела на него, что Фьоренцо не выдержал и расхохотался, и это сняло немного его внутреннее напряжение.
   - Да не гей я, - проговорил он сквозь смех. - Мы с Алессио обычные друзья.
   - Тогда почему ты не хочешь семью заводить? - чуть обиженно сказала Фьямметта после некоторой паузы, понимая, что он просто посмеялся над ней. - Ты сказал это так, будто женщины тебя не интересуют.
   - Я просто не завожу с ними серьезных отношений.
   - А что ты с ними делаешь?
   - Развлекаюсь, - саркастически ответил Фьоренцо.
   - И тебя это устраивает: поверхностные связи на пару недель, а потом все заново?
   - Что заново? Я не имею никаких иллюзий в отношении женщин, которые нужно выстраивать заново. И потом, ни о каких "паре недель" речи не идет. Речь идет об одной ночи. Этого достаточно для одной женщины.
   - Ты что, с путанами проводишь время? - округлила глаза Фьямметта.
   Фьоренцо резко посмотрел на нее, и в его взгляде пробежала мрачная тень.
   - Почему с путанами? Мы с друзьями ходим на разные вечеринки и весело проводим время.
   - А на утро пустая кровать и кофе в одиночестве... - тихо подметила Фьямметта.
   - А на утро нет разбитых надежд, разрушенного счастья и истекающего кровью сердца, - тихо, словно самому себе, сказал Фьоренцо.
   - У тебя раненное сердце? - осторожно спросила Фьямметта.
   Фьоренцо сильно вздрогнул, словно рядом с ним неожиданно раздался страшный грохот, и непонимающе уставился на Фьямметту.
   - Причем тут я?! - нервно воскликнул он, резко поднимаясь с земли. - Слушай, нам нужно возвращаться, меня ждет вечером масса дел, и мне надо успеть все сделать до матча.
   - Не все женщины - изменницы, - мягко сказала Фьямметта, поднимаясь вслед за ним. Эти слова задели в его душе очень тонкую и болезненную струну. Струна натянулась до предела, задрожала, отзываясь печальным эхом в его сердце.
   - Ошибаешься, - со злостью бросил он ей в лицо. - Все одинаковы.
   - И даже твоя мать? - невинно подняла она бровь в надежде поколебать его мнение.
   - Причем тут моя мать?! - вспыхнул он, но потом язвительно рассмеялся. - Кстати, мои родители разведены. И знаешь, почему? Потому что однажды отец случайно прочитал ее письмо к другому мужчине...
  

Глава 14

   Венеция
  
   Они снова плыли по узким венецианским каналам. Солнце только недавно поднялось в ярко-синее небо и теперь старалось согреть своим весенним теплом прекрасную Венецию. Она просыпалась в лучах утреннего света и приветливо улыбалась своим жителям и гостям.
   - Прокатимся сначала по Гранд Каналу, а потом углубимся туда, куда туристов не возят, - усмехнулся Роберто.
   - Это куда интересно? - с любопытством спросила Энрикетта.
   - В небанальную Венецию, чтобы снова небанально подкрепиться перед поездкой в Верону.
   Он плавно вырулил свою лодку из-под узкого моста и вклинился в оживленное движение Гранд Канала. Наконец-то у Энрикетты появилась возможность увидеть дворцы этой главной улицы Венеции. Здесь не было ни одного, который бы не заслуживал того, чтобы обратить на него свой взор. Были более или менее отреставрированные, но неинтересных зданий не было. А некоторые поражали особенно.
   - Это Палаццо Venier dei Leoni, - произнес Роберто, когда они поравнялись с небольшим дворцом.
   - В честь символа Венеции? - спросила Энрикетта.
   - Ох, моя прекрасная чужестранка, я восхищен! Ты даже знаешь, что символом Венеции является лев! А почему, знаешь?
   - Нет, - мотнула рыжеватыми локонами Энрикетта и рассмеялась.
   - Крылатый лев - это символическое представление Марка Евангелиста, Обычно лев имеет ареолу, шпагу и книгу под передней правой лапой, что олицетворяет силу слова Евангелиста. Этот дворец так назван, потому что хозяева держали в его саду льва.
   - Живого?!
   - Да. И в древние века это был не единичный случай в Венеции, а в 1316 году одна львица даже родила львят - ни много, ни мало - во дворе Палаццо Дукале.
   - Занятно... - протянула Энрикетта и продолжила крутить головой во все стороны, разглядывая дворцы.
   - Это Palazzo Barbarigo, - сказал Роберто, увидев, как восхищенно Энрикетта воззрилась на дворец, стены которого были покрыты сочными изображениями.
   - Но как сохранились эти фрески в такой влажной среде? - изумилась она.
   - Это не фрески, - сказал Роберто. - Это мозаика из муранского стекла. Фрески бы действительно долго здесь не продержались.
   Они поплыли дальше. Вот мимо них с ветерком пронесся катер, а его водитель радостно махнул рукой Роберто. То и дело со всех сторон раздавались приветственные возгласы других гондольеров.
   - Ты что, всех гондольеров знаешь? - удивилась Энрикетта.
   - Естественно, - улыбнулся Роберто. - А это Ca' Foscari, - указал Роберто веслом на розоватый готический дворец с белоснежными воздушными арками. - Раньше он принадлежал дворянской семье Фоскари, а сейчас здесь находится факультет "Экономики и торговли" венецианского университета.
   - Вот это да! Счастливчики те, кто учится в таком красивом здании! Правда, было бы более логично, если бы тут находился какой-нибудь факультет, связанный с искусством, - улыбнулась Энрикетта.
   - А ты где учишься? - спросил ее Роберто, с интересом рассматривая свою пассажирку и раздумывая, сколько же ей лет.
   - Спасибо, что ты считаешь меня такой молодой. Я уже завершила обучение. Я журналистка. И я очень люблю путешествовать.
   - И много стран ты видела?
   - Немало. В детстве я много путешествовала с родителями и братом, теперь езжу одна, с друзьями или с братом. Мы были на всех континентах: в Америке и Канаде, в Австралии и Японии, в Африке, Азии, даже Гренландии.
   0x01 graphic
  
   - Хм, увлекательно, - произнес Роберто и с некоторой печалью посмотрел на свою любимую живописную лагуну. "Пожалуй, мы с ней слишком разные, чтобы быть вместе. Я никуда не хочу уезжать отсюда, она же, напротив, любит путешествия..."
   - А ты? Никогда не хотел заплыть куда-нибудь дальше твоей лагуны?
   - Ты не совсем правильного обо мне мнения. Я тоже трачу отпуска на путешествия, правда, больше по Европе. И, например, Скандинавия, особенно норвежские фьорды привели меня в восторг...
   Он опять взглянул на свою очаровательную чужестранку, которая вопросительно смотрела на него своими лучистыми глазами. Какая-то странная грусть наполнила его сердце. Несколько мгновений он молча греб вдоль венецианских дворцов.
   - А теперь перед тобой Ca' d'Oro, - наконец сказал через некоторое время Роберто, указывая на изящный белоснежный дворец с нежными фигурными арками. - Это, наверно, самый запоминающийся дворец Гранд Канала.
   - Похож на кружево! - восхищенно сказала Энрикетта.
   - Да. Это, так называемая "цветущая готика", которая отражает любовь бывших хозяев к роскоши. Сейчас здесь галерея Франкетти.
   - А что такое "Ca'", которое ты произносишь вместо "палаццо"?
   - Это "дом" на нашем диалекте, - усмехнулся Роберто и направил свою гондолу в один из узких канальчиков. Энрикетта созерцала крепкую стройную фигуру Роберто, силуэтом вырисовывавшуюся на фоне ярко-синего неба. Она сидела в гондоле и смотрела на него снизу вверх, а он легко и искусно уверенно лавировал вдоль узеньких каналов. Иногда он бросал на свою пассажирку ласковый взгляд, в котором сквозили искорки зарождающейся любви, и рассказывал ей необычные легенды о том или ином доме или канале. Она же задумчиво слушала своего гондольера, любуясь его плавными движениями, и ощущала нежное трепетание внутри. Это чувство не было похоже на все ее прежние влюбленности, и оно немного пугало ее.
   - Ты стал гондольером по наследству? - спросила Энрикетта своего небанального гондольера.
   - Да, - ответил он, улыбаясь. - Мой дед и мой отец были гондольерами.
   - А брат?
   - Нет, брат нет. Он окончил веронский университет, а потом уехал работать в Милан, - сказал Роберто. Снова в глазах его мелькнуло печальное выражение, и он тут же решил сменить тему: - Отцу, правда, пришлось рано закончить с плаванием на гондоле: он однажды сломал ногу и не смог вернуться к профессии гондольера. Нам же все время приходится стоять...
   - Глядя на тебя, не скажешь, что это так уж и сложно, - рассмеялась Энрикетта.
   - Да, когда ты с детства умеешь управлять гондолой, это становится так же просто, как идти по улице. Однако научиться этому не так легко, и далеко не каждому извне удается сдать экзамен по управлению этой лодкой.
   - Извне?
   - Да. Обычно гондольером становятся, как ты сказала, по наследству,- улыбнулся Роберто, - но, разумеется, мечта не знает границ, и, по сути, стать гондольером может кто угодно.
   - Даже женщина? - распахнула глаза Энрикетта.
   - Да, спустя 900 лет мужского доминирования среди нас появилась женщина, - рассмеялся Роберто. - Пока что она авторизирована перевозить пассажиров только с одной части Гранд Канала в другую в качестве второго гондольера, гребя в носовой части лодки.
   - Она тоже из семьи гондольеров?
   - Да, ее отец гондольер, который по-прежнему считает, что это мужская профессия, но он был неописуемо счастлив за свою дочь.
   - Хм, - хмыкнула Энрикетта. - А как же в вашу компанию попадают люди извне?
   - Путем неимоверного старания, длительного обучения искусству управления лодкой, терпения, настойчивости, выдержки... Надеюсь, ты не собираешься пополнить наш штат? - пошутил Роберто.
   - Ты против? - насмешливо спросила она.
   - Нет, я ревнив, - усмехнулся Роберто.
   - Ревнив?!
   - Именно. Если моя красивая пассажирка будет постоянно среди царства красавцев-гондольеров, я буду очень ревнив.
   Энрикетта звонко рассмеялась, а потом продолжила расспросы:
   - Есть какая-то специальная школа, где обучают этой профессии?
   - Да, существует специальная школа, где желающие стать гондольером изучают иностранный язык, историю Венеции и венецианское искусство, после чего они сдают экзамен, проводящийся на конкурсной основе. Те, кто сдаст экзамен, будут вписаны в реестр гондольеров. После этого они проходят обучение у профессионального гондольера в течение 6-12 месяцев. Потом сдают экзамен по управлению гондолой в присутствии пяти профессиональных гондольеров. Если сдадут - получают лицензию гондольера. Все просто, - улыбнулся Роберто. - Но под силу лишь избранным.
   - Почему? Проходят только raccomandati, наследники гондольеров?
   - Не в этом дело, хотя конкурсный экзамен в первую очередь устраивается в профессиональной среде. И это разумно, потому что тот, кого отец с детства обучает укрощать лодку и волны, делает это лучше и надежней тех, кто впервые увидел гондолу, скажем, год назад. И как раз сдать этот экзамен, будучи raccomandato, невозможно, потому что умение управлять гондолой оценивается очень строго, и среди всех претендентов выбирается тот, кто делает это лучше остальных.
   - Почему так строго? Количество гондольеров фиксировано?
   - Да. Раньше было 425 основных гондольеров с собственными гондолами и 180 их сменщиков, которые не имеют своей лодки, а плавают на лодке основного гондольера в случае его болезни, отпуска или выходного. Теперь добавили еще 8 основных гондольеров.
   - А зарабатываете много? - приподняла бровь Энрикетта. - Ты еще ни разу не взял с меня денег.
   - Зарабатываем достаточно. Днем 80 евро за час, в ночное время 100 евро за час. Работаем с 9 утра и до последнего туриста.
   - Мадре миа, сколько денег я тебе должна! - воскликнула Энрикета.
   - Да, и не забудь еще плату за предоставление ночлега, утренний кофе, обед и ужин в ресторане, экскурсию по городу и в Сан-Марко, - серьезно подвел он итог, а потом рассмеялся, увидев ее недоуменно лицо, и добавил: - Только любовь не оплачивается.
   - Любовь? - приподняла она бровь.
   Они заплыли в самые потаенные каналы Серениссимы и сейчас остановились в каком-то тихом и пустынном ее закоулочке. Роберто прекратил грести и внимательно посмотрел на свою чужестранку. Это признание вырвалось у него неосознанно, и сейчас он удивлялся произнесенным словам. Он всегда был очень осторожен с этим словом, и сказать его просто так кому-то было сложно для него. "Неужели это, правда, любовь?" - пронеслось в его голове. Вместо ответа он начал ее целовать, сперва нежно, а потом все более страстно. Никогда его сердце еще так не трепетало от поцелуев. Энрикетта отстранилась от него и настойчиво посмотрела ему в глаза.
   - Почему ты сказал про любовь? Разве можно говорить "Я люблю тебя" на второй день знакомства? Или вы, итальянцы, так говорите всем? - снова послышалась насмешка в ее голосе.
   - Мы, итальянцы, говорим эти слова не больше вас, испанцев, - усмехнулся Роберто.
   - Я еще никому не говорила этих слов, - насмешливо ответила Энрикетта.
   - Значит, я буду первым? - приподнял бровь Роберто.
   Энрикетта залилась смущенным румянцем и замахнулась, чтобы ударить его. Роберто увернулся, и лодка сильно покачнулась, едва не выкинув их за борт.
   - Ahia! - крикнул Роберто, стараясь сохранить равновесие гондолы. - Я вижу, тебе понравилось купаться в ледяных водах венецианской лагуны.
   - Ну? - зазвучали язвительные нотки в ее голосе. - И скольким девушкам ты признавался в любви?
   - В любви - ни одной, - медленно сказал Роберто, глядя в ее лучистые глаза. - Во влюбленности - многим.
   Роберто никогда не пел для туристов. Он пел только, если его просили девушки, в которых он был влюблен. Но сейчас он почувствовал, как сердце его наполнилось музыкой, и песня "Ciao Venezia, ciao Venezia" сама собой полилась из его уст.
  

Глава 15

   Рим

   Фьоренцо вошел в свою студию как раз в тот момент, когда Освальдо, присев на край стола перед Фьямметтой, протягивал ей красную бархатную розу. Освальдо с месяц безрезультатно пытался очаровать Фьямметту. И вот сейчас она смущенно взяла цветок, опустив глаза и бросив едва слышное "спасибо", и повернулась в намерении поставить розу в вазу, стоящую на общем низком столике, за котором они всей командой обычно обсуждали рабочие вопросы или просто пили кофе. В дверях застыл Фьоренцо, пристально глядя на Фьямметту. Он смотрел на нее с розой в руках и чувствовал, как шипы этого нежного цветка неприятно прикасаются к его душе.
   "Да что такое? - возмутился язвительный голос. - Какое тебе дело, кто ей дарит розы?"
   - Чао, capo! - странно улыбаясь, сказал Марио. - Да заходи, не стесняйся! Ты никак не можешь помешать нашему Освальдо очаровывать женщин, - подколол последнего Марио. В тот же миг в Марио стремительно полетел карандаш, и оба дружно рассмеялись. Фьямметта же, сдержанно улыбнувшись, вышла из студии.
   Фьоренцо тяжело опустился в свое кресло и последующие несколько часов отчаянно пытался сосредоточиться на работе. И главным образом он старался не смотреть на розу и не думать о ней. Но она, гордая и прекрасная, все сильнее впивалась в его душу своими жестокими шипами. Он с трудом участвовал в обычных подшучиваниях своих коллег и в один момент, не выдержав, резко поднялся и покинул студию. Он сбежал по лестнице, вышел на улицу и быстрым шагом направился к своей машине.
   - Фьоренцо! - услышал он, взявшись за ручку автомобильной двери. - Пообедаем вместе?
   Он хотел бы сейчас пообедать в одиночестве, но отказать лучезарно улыбающемуся Алессио он не смог. Он кивнул в знак согласия и, когда Алессио приземлился рядом с ним на пассажирское сидение, немного резко стартанул от обочины. Взглянув на Алессио через пару минут, чтобы понять, чем вызвано его молчание, Фьоренцо увидел, что его друг смотрит вперед отрешенным взглядом.
   - Ou! Что это с тобой?
   - А?! - вздрогнул Алессио. - Нет, ничего, не обращай внимания.
   - Я впервые вижу тебя таким...мммм...хмурым как пень в предгорьях Альп, вечно скрытый ими от солнца.
   Алессио рассмеялся над определением, данным ему Фьоренцо.
   - Да призраки прошлого, ничего серьезного.
   - О, у тебя было темное прошлое? - приподнял бровь Фьоренцо, следя за дорогой.
   - Не то, чтобы темное... - пожал плечами Алессио. - Но были некоторые неприятные эпизоды.
   - Расскажешь?
   - Не сейчас. Это не самые мои нежные воспоминания. А портить себе сегодня настроение еще больше у меня нет возможности. Вечером меня ждет важная встреча с клиентами.
   Буквально через пять минут Фьоренцо также резко остановил машину у остерии, в которой они часто обедали вместе. Войдя в приятную атмосферу этого семейного ресторанчика, они расположились за свободным столиком, и к ним тут же подошел официант с меню, представлявшим хороший выбор блюд.
   - Ну а с тобой-то что, Фьо? Давно я не видел тебя таким хмурым? Что-то случилось?
   - Нет, все отлично. Я немного устал.
   - Может, хочешь взять денек перерыва? Ты почти без отпусков работаешь.
   - Нет-нет, мне достаточно будет выходных, - быстро ответил Фьоренцо.
   - Снова с женщинами на дискотеке? - усмехнулся Алессио.
   - Скорее с тобой в баре, в субботу Юве играет, помнишь? - немного нервно ответил Фьоренцо, стараясь скрыть странную горечь, которую вызвал в нем вопрос друга.
   - Как я могу забыть? - широко улыбнулся Алессио. - Как Фьямметта?
   - Хорошо, - вздрогнув, ответил Фьоренцо.
   - У вас с ней все нормально? Она тебе нравится?
   Фьоренцо резко вскинул на него взгляд, а потом произнес достаточно жестко:
   - Не более чем все остальные.
   - Да я не в том смысле, - рассмеялся Алессио, отметив про себя странную реакцию своего друга на этот вопрос. - Я имею в виду, нравится ли она тебе в качестве коллеги?
   - Аааа, - облегченно вздохнул Фьоренцо. - Да, она легко вошла в команду, она очень исполнительная... Но ее способности и креативность я смогу оценить, когда она покажет мне отработанные материалы. Пока я только провел экскурсию и жду результатов...
   - Она тебе не говорила, что Освальдо вот уже пару месяцев пытается завязать с ней отношения?
   Фьоренцо скептически усмехнулся, но шипы розы вонзились еще глубже.
   - Освальдо со всеми женщинами пытается завязать отношения.
   - Да, я знаю, - расхохотался Алессио, продолжая пристально наблюдать за своим другом. -Сегодня он подарил ей розу и пригласил в ресторан. Она не выдержала и рассказала мне об этом, прося совета о том, как вести себя с ним. Все-таки им работать в одной команде... Но Фьямметте не нужны такие отношения на пару недель. Я предложил ей принять его сегодняшнее приглашение вместе поужинать и в располагающей к дружеским беседам атмосфере ужина объяснить вежливо, что ничего, кроме совместной трапезы он не добьется.
   Шипы розы вонзились в сердце еще глубже.
   - Думаю, в располагающей к дружеским беседам атмосфере ужина он добьется своего, - сказал Фьоренцо и принялся за принесенное блюдо. Алессио недоуменно покачал головой, но промолчал.
  
   Двумя часами позже, когда в студии остались только Фьоренцо, Марио и Фьямметта, а остальные отправились в съемочные павильоны, Фьоренцо неожиданно произнес:
   - Марио, пойдем сегодня в бар, на дискотеку?
   - Но сегодня среда! - изумился Марио.
   - И что? Я устал, хочу расслабиться.
   - Ок, пойдем. Тем более Илария сегодня вечером куда-то тоже уходит.
   Фьямметта удивленно посмотрела на них.
   - Вы до сих пор ходите на дискотеки?
   - А что в этом такого? - с иронией спросил Фьоренцо.
   - Да нет, ничего... - неуверенно произнесла Фьямметта.
   - Надо же где-то находить женщин, - усмехнулся Марио.
   - Но у тебя же есть Илария! - изумилась Фьямметта.
   - А я и не про себя говорю, - невинно подняв брови, сказал Марио, глядя на Фьоренцо
   - Ты ищешь женщин на дискотеках? - ошеломленно спросила Фьямметта.
   - Я их вообще не ищу, - улыбнулся Фьоренцо, но в голосе его чувствовались стальные нотки.
   - Он просто удовлетворяет с ними природные потребности, - хихикнул Марио.
   - Именно, - все так же холодно улыбаясь, подтвердил Фьоренцо.
   - Не пробовал искать женщин в других местах, чтобы удовлетворить еще и человеческие потребности? - язвительно спросила Фьямметта.
   - Типа?
   - В любви, в семейном тепле...
   - У меня нет такой потребности, - насмешливо ответил Фьоренцо. - А если бы и была, женщины все равно не способны ее удовлетворять.
   Фьямметта шокировано уставилась на совершенно нового Фьоренцо, о существовании которого она даже не догадывалась: на циничного stronzo. Но прежде чем она успела осмыслить его слова и найти ответ, дверь шумно распахнулась, и в студию вошли Ванесса и Освальдо, положив конец их разговору.
  
   Фьоренцо с Марио сидели за барной стойкой. Кругом гремела бессмысленная танцевальная музыка, а в глазах рябило от резких мелькающих огней танцпола. Бармен готовил для них коктейль, а вокруг развлекалась молодежь. Хорошенькие и молодые, вызывающе одетые, но совершенно поверхностные девицы то и дело бросали на них оценивающие взгляды.
   - Освальдо наконец уговорил Фьямметту поужинать с ним, - донеслись до Фьоренцо слова Марио сквозь туман музыки и мрачных мыслей.
   Фьоренцо усмехнулся, а шипы розы стали впиваться в сердце уже как-то неприлично больно.
   - Но она долго держалась, - продолжил Марио. - Обычно Освальдо и дня не нужно, чтобы уговорить девушку.
   Фьоренцо отпил из бокала только что приготовленный коктейль. Он приятным вкусом обжег горло и слегка ударил в голову.
   - Иногда мне даже жаль, что я встречаюсь с Иларией, - задумчиво усмехнулся Марио. - Хотел бы я иметь с Фьямметтой длительные отношения...
   - Может, еще и твоя очередь дойдет, - мрачно сказал Фьоренцо.
   - Думаешь, я скоро расстанусь с Иларией? - хмуро сдвинул брови Марио.
   - Ты же не любишь, когда я начинаю говорить тебе об этом, - сухо ответил Фьоренцо, и Марио изумленно посмотрел на него: сегодня его друг был явно не в самом лучшем расположении духа.
   - Да просто у нас с ней все как-то не так, - сказал Марио. - Не знаю, как объяснить. Она стала какой-то чужой что ли...
   Фьоренцо молча пил коктейль. На губах его играла скептическая ухмылка, а в глазах была мрачная ночь.
   - Странно, - задумчиво произнес Марио, - но я никак не могу отделаться от мыслей о Фьямметте. Она кажется серьезной и глубокой, не такой как многие... Нет, Освальдо отличный парень, но для него отношения с женщинами, как и для тебя, - просто удовлетворение природных инстинктов. Для него это как кофе выпить... Фьямметта казалась девушкой совсем с другими потребностями... Даже не верится, что, может, в эту минуту, она проводит время в постели с Освальдо... Почему она согласилась..? - словно самого себя спрашивал Марио.
   - Потому что все женщины одинаково поверхностны! - жестко сказал Фьоренцо. - Я много раз говорил тебе это, но ты же не веришь...
   Он резко поставил на стол пустой бокал, выпив его непривычно быстро, и направился в сторону танцпола. Одна из девиц, несколькими минутами ранее оценивающе его разглядывающая, приблизилась к нему, предлагая себя пока что в качестве партнера по танцу. Они слились в бессмысленном медленном ритме, и девушка своими далеко нецеломудренными движениями изо всех сил старалась разжечь в нем желание.
   Впервые Фьоренцо ощутил пронзительное чувство отвращения ко всему этому. Ему захотелось сбежать отсюда и оказаться совсем в другом месте, совсем с другой девушкой и совсем не для того, чтобы лишь удовлетворить свои природные инстинкты. Танец сменился следующим, таким же медленным и бессмысленным. Он закрыл глаза, но ему никак не удавалось хоть немного воспламениться. Наоборот, ему хотелось оттолкнуть эту легкодоступную девицу. Но мысль о том, как сейчас проводит свой вечер Освальдо, заставила его подавить желание сбежать отсюда. Фьоренцо резко схватил девушку за руку и повел к своей машине, припаркованной недалеко от танцпола. Улыбаясь, он открыл перед ней дверцу, а потом сам сел на водительское сидение. Девица начала целовать ему шею. Потом она нащупала рычаг опускания сидения, и Фьоренцо вместе со спинкой водительского кресла резко откинулся назад.
   Девица начала расстегивать его рубашку. Фьоренцо закрыл глаза, и перед его сомкнутыми веками встало видение, как девушка со светлыми вьющимися волосами занимается любовью с горячим южным итальянцем по имени Освальдо.
   Фьоренцо резко схватил девицу за обнаженные плечи.
   - Dai... Ti voglio!
   Девица до конца расстегнула его рубашку, целуя обнаженную грудь и принимаясь расстегивать ремень. Фьоренцо снова закрыл глаза и встретился с теплым взглядом ярко-синих улыбающихся глаз.
   - O, cazzo! - выругался он и грубо оттолкнул девицу. Не глядя на нее, он выпрыгнул из машины, со всей силы хлопнув дверью, и бросился в сторону реки.
   Он долго бежал наперегонки с быстрыми водами Тибра, пока не ощутил резкую боль в боку. Сердце начало разрываться от увеличенного ритма, а в горле почувствовался вкус крови. Тогда он в изнеможении остановился, облокотившись о парапет и пытаясь выровнять дыхание.
   Тибр, переливаясь ночными римскими огнями, размеренно и равнодушно продолжал свой бег, словно посмеиваясь над Фьоренцо, что он сошел с беговой дорожки. Тибру было по большому счету все равно до людских страстей. Он и не такое видал на своем веку...
   0x01 graphic
  
   Дыхание постепенно выровнялось, и Фьоренцо поднял голову. Чуть вдалеке отражение замка Сант-Анджело переливалось ночными огнями в бегущих водах реки, а еще дальше купол базилики Сан-Пьетро отливал темно-синим цветом, словно отражая от своей поверхности ночное небо. Длинные лучи фонарей, расставленных вдоль реки, дрожа, искрились в ее волнах. Вокруг было тихо и пустынно.
   Неожиданно в облако света под фонарем на противоположной стороне реки вбежали двое. Мужчина догонял девушку, а она, хохоча, убегала от него. Наконец он достиг ее, обнял крепкими руками и начал целовать, прижав к парапету. Она откинулась назад, на парапет, а мужчина, слегка расстегнув ей блузку, склонился над ней, целуя ее шею и намереваясь спуститься еще ниже. Но девушка засмеялась, остудив его пыл и поднимаясь с парапета. Она стояла спиной к реке с накинутым на голову капюшоном кофты. Мужчина же, напротив, был хорошо виден, и висящий прямо над ними фонарь осветил его лицо. Фьоренцо отчетливо рассмотрел, что мужчиной был Освальдо.
   Шипы розы, все до единого, беспощадно впились в его сердце. Фьоренцо до боли сжал челюсти и пальцы. Потом он со страстью ударил кулаком о каменный шероховатый парапет, изрядно содрав кожу на костяшках пальцев, но даже не почувствовав боли... Он стоял и смотрел на убегающие куда-то вдаль воды Тибра. В глазах его отражался ночной Рим, но это отражение было мрачным и совсем не соответствовало реальности.
   Фьоренцо машинально двинулся вдоль реки, пристально изучая дорогу, мелькавшую под ногами, и мрачно выслушивая упреки язвительного голоса. Он не заметил, как дошел до моста, с которого бегом спускались двое, налетев на него. От неожиданности он вздрогнул и резко поднял глаза.
   - Фьоренцо! Чао! Что ты делаешь здесь в такой час?! - услышал он изумленный возглас Освальдо.
   Фьоренцо уставился на своего коллегу, а потом медленно перевел взгляд на его спутницу, прижавшуюся к нему. Девушка даже отдаленно не напоминала Фьямметту. Фьоренцо почувствовал, как подгибаются колени, и безмолвно перевел взгляд на Освальдо.
   - Ou! Ты в порядке? - тревожно спросил его Освальдо, коснувшись его плеча.
   - Да... - медленно произнес Фьоренцо, с трудом переводя дух. - А ты не должен был... - начал он, но Освальдо слегка подался назад, сделав страшные глаза и жестами стараясь заставить Фьоренцо замолчать. - Ты не должен был встретиться с нашим партнером?
   - Да, конечно, - подавляя вздох облегчения, сказал Освальдо, одарив своего capo благодарной улыбкой. - На самом деле оказалось, что этот партнер ничем не может мне помочь, потому встреча быстро завершилась. Зато я встретил свою очаровательную подругу, мы с недавних пор вместе, - смущенно произнес Освальдо. - Дорогая, собственно, это мой capo!
   - Oh. Добрый вечер! - улыбнулась девушка, протягивая руку Фьоренцо.
   - Хорошего вам вечера! - сказал Фьоренцо. - Не буду вам мешать. Чао, Освальдо! И не опаздывай завтра, у нас с утра важное совещание, - усмехнулся он.
   - Постараюсь, - засмеялся Освальдо и, обняв девушку, двинулся с ней вглубь Рима, прочь от реки.
   Фьоренцо медленно зашагал под ночным небом Рима вдоль весело журчащих вод Тибра. Они словно подмигивали ему, говоря, что уж они-то знали...
   Отражение Рима в глазах Фьоренцо стало радостным и теплым, полностью соответствуя реальности. И шипы розы больше не терзали сердце.
  

Глава 16

   Венеция

   Прошел уже почти месяц с тех пор, как Энрикетта уехала в солнечную Испанию. Все свои выходные Роберто вел с ней самую нежную переписку по смартфону, а в рабочие дни, когда у него не было ни минутки свободного времени, потому что туристы в его гондоле ввиду высокого сезона сменяли друг друга со скоростью кадров на кинопленке, он изнывал от тоски. Он удивлялся тому, что с ним происходило. Энрикетта поглотила все его мысли, и он не замечал вокруг ни одной женщины. Каждый раз, бредя домой по ночной Венеции, он задавал себе вопрос: "Что делать с этой любовью?" Он разрывался между двумя дамами сердца: одну звали Энрикетта, а вторую - Венеция. Он знал, что не может покинуть свою Серениссиму. Он был обручен с ней, как любой настоящий гондольер, и вдали от нее его сердце погибло бы в тоске. Но без Энрикетты оно погибало точно так же мучительно. Он прекрасно осознавал, что она вряд ли когда-нибудь согласится переехать жить в эту банальную Венецию из своей солнечной Испании. Да и потом, молодежь наоборот уезжает отсюда, несправедливо заставлять ее идти против движения. Да и что ей тут делать? Не расписывать же маски в какой-нибудь мастерской, в самом деле!
   Мысли эти за месяц уже изрядно истерзали его сердце, а он все никак не мог найти выход из сложившейся ситуации.
   И вот вчера она прислала Роберто неожиданное сообщение, что через два дня ему придется съездить за ней в аэропорт Венеции. Придется! Да никакие силы не заставят его не поехать туда. У него за спиной словно выросли могучие крылья, а он весь превратился в изнурительное нетерпение. Но на все вопросы о том, на сколько дней она приезжает и куда собралась, Энрикетта отвечала, что не скажет ни слова, пусть это будет неожиданным сюрпризом.
   Было ли это совпадением или Энрикетта специально подгадала свой приезд именно в тот день, когда у Роберто был выходной, - он не знал, но он прекрасно понимал, что поехал бы за ней в аэропорт в любом случае. На Венецию медленно спускался летний вечер, когда он, наконец, увидел ее в толпе прилетевших пассажиров с двумя огромными чемоданами. Он подхватил ее на руки, закружил в радостном вихре, а потом с минуту покрывал поцелуями ее лицо. Она смеялась, и глаза ее светились счастьем. Когда они двинулись к выходу из аэропорта, он не смог не заметить:
   - Спасибо, что привезла мне так много сувениров из Испании.
   - Сувениров?!
   - Но что другое в таком количестве ты везешь в своих чемоданах?
   Энрикетта задорно рассмеялась, но ничего не сказала.
   - Ты ведь остановишься у меня, не правда ли, моя прекрасная чужестранка?
   - Если я остановлюсь у тебя, долго ли ты сможешь оставаться небанальным? - насмешливо спросила она, а потом расхохоталась.
   Роберто усмехнулся и вопросительно поднял бровь.
   - Тогда куда везти тебя? - полюбопытствовал он.
   - Пока не знаю... Могу я оставить у тебя вещи?
   - Конечно!
   Через некоторое время они сидели в одной из остерий на берегу Гранд Канала и радостно болтали обо всем на свете. Роберто был счастлив. Он никогда еще не испытывал такого счастья, потому что никогда прежде не был так влюблен. Сумерки окутали Серениссиму. Город зажег свои ночные огни, а легкий ветерок заставлял их отражения в воде отплясывать неведомый ритмичный танец.
   - Так где ты сегодня собираешься смотреть сны? И вообще! Расскажешь ты мне, наконец, надолго ли осчастливила меня своим визитом? - спросил Роберто.
   - А я пока не собираюсь спать! - рассмеялась Энрикетта. - Покатаешь меня на гондоле по ночному морю?
   Роберто удивленно взглянул на нее:
   - По ночному морю? Именно морю, а не каналам?
   - Я хочу заплыть в какое-нибудь сказочное и романтичное место, где не будет никого кроме нас и луны. Там я расскажу тебе, надолго ли я приехала. Но нас никто не должен видеть.
   - Нас спрячет гондола! - усмехнулся Роберто.
   - Гондола? - удивилась Энрикетта.
   - Хм, знаешь, как появилась гондола? - спросил, ухмыляясь Роберто. - Однажды двое влюбленных искали какое-нибудь пристанище, чтобы спрятаться от всех и спрятать свое счастье, и тогда Луна решила им помочь. Она упала в море, пожертвовав своим свечением, чтобы укрыть двух влюбленных. Именно поэтому гондола имеет форму полумесяца, - улыбнулся он, пристально глядя на свою чужестранку, и, направив свою лодку в загадочную глубь лагуны, затянул песню "La gondoliera".
   Он остановил гондолу в крошечном заливчике у какого-то островка. Вокруг было тихо, и лишь легкий плеск волн нарушал сказочную умиротворяющую тишину. Луна отражалась в зеркальной глади моря.
   - Я слушаю тебя, моя прекрасная чужестранка... - сказал он, присаживаясь рядом с ней.
   Но вместо ответа Энрикетта начала целовать его в губы с такой нежностью и страстью, что сердце Роберто задрожало и принялось отплясывать в груди пламенный танец.
   - Дорогая, - сказал он прерывающимся голосом, - ты придумала слишком тяжелое испытание моей небанальности.
   - А я и не хочу, чтобы ты был небанальным, - рассмеялась Энрикетта.
   Роберто посмотрел на нее, разом забыв все слова и едва переводя дух.
   - Я приехала сюда надолго, может, навсегда, - сказала она, усмехаясь.
   - В каком... в каком смысле?!
   - Я решила пойти в гондольерскую школу и стать первой иностранкой-гондольером.
   - Ты в своем уме?! - воскликнул Роберто.
   - Ты сумел покорить меня своей Венецией, и я влюбилась в нее! Я же с детства, когда мы с родителями и братом ездили в круизы, мечтала быть капитаном. Только все смеялись и говорили, что женщин-капитанов не бывает. Однажды мы плыли на теплоходе, капитан которого был другом моего отца. Я почти не вылезала из капитанской рубки... Женщин действительно не берут в капитаны кораблей, а вот профессия гондольера вполне может помочь мне реализовать мою мечту.
   Роберто с изумлением смотрел на свою пассажирку. Несколько мгновений он молчал, но потом изумление в его глазах стало сменяться горечью. Она приехала ради своей мечты. Не ради него. А он так ждал ее...
   - Почему же ты мне сразу не сказала об этом? Зачем надо было плыть в сказочное и романтичное место?
   - Нужно же чужестранке где-то ночевать, - снова засмеялась Энрикетта. - А поскольку твоя небанальность вряд ли выдержит такое испытание, я подумала освободить тебя от нее в сказочном и романтичном месте.
   Роберто резко отстранился от нее, и счастливый огонек в его глазах затух окончательно. Он печально сел на скамейку напротив нее.
   - Ou! Роби, что с тобой?!
   - Знаешь что..? Если тебе нужна крыша над головой, ты могла бы просто сказать мне это. Я бы предоставил тебе ночлег, а после помог бы найти квартиру. И я никогда не взял бы с тебя плату. Тем более мне не нужна такая плата! - с каким-то отчаянием произнес он. - Я люблю тебя! - незаметно даже для него самого вырвалось у Роберто это признание. - Не надо освобождать меня от моей небанальности, если ты не отвечаешь мне взаимностью. Поехали обратно, - резко сказал он, поднимаясь и берясь за весло. - Ты можешь оставаться у меня, пока мы не найдем тебе подходящее жилье. Я не трону тебя.
   - Подожди! Роби, ты с ума сошел?! - схватила она его за руку так резко, что лодка опасно покачнулась. Он взглянул ей в глаза и впервые за все это время не увидел и тени насмешки. - Ты думаешь, я бы все бросила и уехала бы в незнакомый город с сомнительными условиями жизни только ради того, чтобы попробовать стать гондольером?! Я решилась на это из-за тебя! Я поняла, что ты никогда не оставишь свою Венецию, а у меня нет такой привязанности к моей Симадевилье . Потому я долго думала и приняла решение приехать к тебе. А чтобы просто так не слоняться тут, почему бы не попробовать еще и мечту детства реализовать? Конечно, я не знала наверняка, что ты захочешь пустить меня в свой дом... Но я подумала... раз я знаю, что по утрам ты предпочитаешь ristretto, а чтобы избавиться от бессонницы и заснуть, пьешь marocchino, ты не будешь считать меня случайной посетительницей твоей жизни. - Роберто в изумлении смотрел на нее. - Я люблю тебя, Роби! И, между прочим, ты первый, кому я это говорю!
   Роберто не мог поверить в то, что услышал. Мир вокруг озарился нежным сиянием, краски стали ярче, несмотря на ночную темноту, а сердце отплясывало в груди самый пламенный танец из всех, что ему довелось танцевать.
   - Откуда... ты знаешь про ristretto... и бессонницу? - запинаясь, спросил он.
   - Я очень наблюдательна, - улыбнулась она.
   Счастливый огонек снова зажегся в его глазах, постепенно превращаясь в пылающий костер. Он начал целовать ее, давая выход своей любви, о силе которой даже не подозревал. Медленно-медленно он покрывал ее лицо, шею, плечи нестерпимо нежными поцелуями. Гондола покачивалась в лунных водах, и насмешливой испанке оставалось только надеяться, что искусство ее гондольера не позволит лодке перевернуться.
   - РикХ... Твои родители... должны были назвать тебя по-другому, - сказал Роберто прерывающимся голосом.
   - Это как же?
   - Неожиданность... - прошептал он в изнеможении. Впервые в жизни он занимался любовью в гондоле с любимой девушкой.
  

Глава 17

   Рим

   Рабочий день уже давно начался, и все были поглощены творческим процессом и обсуждениями, а место Фьоренцо все еще пустовало.
   - Как повеселились вчера? - с некоторой грустью спросила Фьямметта у Марио, когда они вдвоем вышли немного проветрить голову и выпить кофе в вестибюле.
   - Я с друзьями неплохо, - улыбнулся Марио.
   - Фьоренцо? - полюбопытствовала Фьямметта, пытаясь придать голосу безразличный тон.
   - Без понятия. Он почти сразу уехал с какой-то девицей. Видать, бурной была ночь. Видишь: еще даже не пробудился, - засмеялся он.
   По лестнице решительно поднимался Фьоренцо. Когда он достиг последней ступеньки и поднял голову, взгляд его уперся в ярко-синие глаза, но в этот раз они обдали его холодной грустью.
   - Насыщенной была ночь? - ехидно спросил Марио. - Ох, даже рука забинтована!
   Фьоренцо застыл, как вкопанный. "Конечно, насыщенной! То, что она не провела ночь с Освальдо, не значит, что она не провела ее с другим случайным незнакомцем..." - заметил язвительный голос.
   - Несомненно, - усмехнулся Фьоренцо. - А ты? Удалось сохранить верность?
   - Несомненно, - подмигнул ему Марио.
   - А твой вечер... хорошо прошел? - странно споткнулся Фьоренцо на этом вопросе, адресованном Фьямметте.
   - Не так бурно, как твой, очевидно, - спокойно ответила Фьямметта, и в глазах ее отразилась печаль.
   - Что так? Дон Жуан оказался неубедительным? - пошутил Фьоренцо.
   - Далеко не все женщины убеждаемы и готовы проводить ночи с Дон Жуанами, - ответила Фьямметта, поставила на стол пустую чашку и решительно направилась в сторону двери студии.
   - Не спала она с ним. Я же говорил тебе, что у нее иные принципы, - вздохнул Марио.
   - Ты ее идеализируешь, - скептически заметил Фьоренцо. - Не с Освальдо, так с кем-то другим...
   - Да с ребенком она провела вечер. Я слышал, как она Ванессе рассказывала об этом...
   Улыбка медленно сползла с губ Фьоренцо, но подначиваемый внутренним голосом он произнес:
   - Ну, мало ли что она сказала...
  
   За окном студии стемнело, и по крышам забарабанил яростный римский ливень. Но в этом теплом и уютном офисе полным ходом шел творческий процесс, сопровождаемый смехом и шутками. Фьоренцо опять почти не участвовал в общем веселье, напустив на себя сосредоточенный вид. Но открытое на экране окно иной раз подолгу оставалось открытым и неиспользуемым. Он совершенно не мог сконцентрироваться на делах, и такая рассеянность приключилась с ним впервые. Спустя какое-то время Ванесса собралась и ушла домой, за ней собрался уходить и Освальдо. В дверях он столкнулся с Иларией. Обменявшись с ней приветственным поцелуем, он придержал дверь, пропуская ее в студию.
   - Ты идешь, amore? - спросила она Марио.
   - Да, tesoro, иду! - ответил ей Марио, быстро выключил компьютер, схватил рюкзак, пожал руку Фьоренцо, чмокнул в щеку Фьямметту и покинул студию вместе со своей девушкой и Освальдо.
   Фьоренцо и Фьямметта остались одни. Фьоренцо украдкой посматривал на нее. Пока все находились в офисе, она была веселой и разговорчивой, но в глазах весь день сквозила безотчетная едва уловимая тоска. И вот сейчас она грустно созерцала экран, замкнувшись в себе. Потом она встала и начала собираться.
   - Во сколько я должна приехать в Тиволи? - деловым тоном уточнила Фьямметта.
   - Ты своим ходом поедешь? - осторожно поинтересовался Фьоренцо.
   - Естественно, у меня же нет машины.
   - Я могу захватить тебя, - неуверенно предложил он.
   Фьямметта молча посмотрела ему в глаза, потом произнесла:
   - Спасибо, я доеду сама.
   - Как хочешь, - быстро ответил Фьоренцо, напуская на себя самый безразличный вид. - Станция "Тиволи", а там недалеко до исторического центра. Встречаемся у церкви Санта-Мария-Маджоре.
   - Ок, чао, - грустно улыбнулась она и вышла из студии.
   "Мог бы и подвезти девушку по такому ливню. Чисто по-дружески", - сказал разум.
   "Ага, - вмешался язвительный голос, - с этого все и начинается. Подвезти. Потом зайти на кофе. Потом красивые слова о любви, семье и верности. А потом вдруг обнаруживаешь, что ты далеко не единственный у нее..."
   "Ты - параноик... - ответил разум. - И потом, ты можешь не заходить на кофе. Ты можешь просто подвезти, как подвез бы, например, Ванессу..."
   Фьоренцо невидящим взглядом смотрел прямо перед собой.
   "Что? Нечего ответить?" - спросил разум.
   Синие проблесковые маячки прервали этот диалог. Машина скорой помощи остановилась явно около входа в здание рекламного агентства. Какое-то совершенно необъяснимое, но абсолютно непреодолимое чувство тревоги заставило Фьоренцо вскочить с места и подбежать к окну.
   В следующий миг сердце его сорвалось и полетело вниз. Он кинулся вслед за ним, перепрыгивая через три ступеньки. Фьоренцо выбежал на улицу как раз в тот момент, когда скорая резко отъехала от тротуара, включив сирену, и умчалась в ночь. Фьоренцо впрыгнул в свою машину, ни на секунду не выпуская из виду скорую, и как сумасшедший погнался вслед за ней.
   Скорая проскочила перекресток, а для Фьоренцо уже зажегся красный свет. Но разве красный свет может остановить итальянца, если у него срочные дела? Разве смотрит итальянец на ограничения скорости, тем более когда он очень спешит?
   Фьоренцо на полной скорости проехал на красный свет, совершенно проигнорировав его. Выехав на перекресток, он боковым зрением увидел со стороны своей двери неумолимо приближающийся бампер грузовика и услышал оглушительный визг покрышек об асфальт. Фьоренцо изо всех сил надавил на педаль газа, буквально вжав ее в пол. Машина резко дернулась вперед, в самую последнюю секунду уйдя от столкновения. Вслед ему раздались сердитые сигналы клаксонов, выражающие категорическое недовольство своих владельцев. Но он их не слышал. Он ничего не слышал и не видел, кроме синих проблесковых маячков. Адреналин в повышенной дозе впрыснулся в кровь, и Фьоренцо почувствовал, как дрожат до предела напряженные руки, до боли сжавшие руль.
   Скорая сворачивала в переулок, слегка снизив скорость, что позволило ему, наконец, догнать машину. Он протяжно выдохнул, переводя дух. Едва карета скорой помощи остановилась перед больницей, Фьоренцо выпрыгнул из своего мерседеса и кинулся к врачам.
   - Что с ней?!
   - Вы, собственно, кто такой? - осведомился седовласый медик, поправляя очки.
   - Я... муж! - выпалил Фьоренцо.
   "Ты спятил?!" - взвизгнул язвительный голос.
   "Заткнись!" - грубо отмахнулся разум.
   - Пока неизвестно, - ответил врач, изучающе глядя на него. - Она все это время пребывает без сознания. Сейчас будем разбираться. Идите за нами, подождете в коридоре.
  
  
   Полностью роман можно прочитать на ресурсе ЛитЭра https://lit-era.com/account/books/view?id=25282
   На этом ресурсе он проиллюстрирован фотографиями и содержит все поясняющие сноски.
   Купить электронную книгу с иллюстрациями можно здесь: http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=22123
   Присоединяйтесь к моей группе ВКонтакте https://vk.com/public160422306
   Raccomandato (it.) - рекомендованный кем-то. В Италии очень важно иметь друзей, которые могут замолвить словечко. Прийти "с улицы" и получить рабочее место - весьма сомнительное мероприятие. Зато если прийти рекомендованным кем-то, рабочее место будет практически гарантированным. В этой связи должности часто занимаются самым несправедливым образом.
   AS Roma - римский футбольный клуб.
   Весталки - жрицы богини Весты в Древнем Риме, которые обязательно должны были быть девственницами.
   Storie d'amore (it.) - история любви.
   FC Juventus - самый титулованный клуб Италии, базирующийся в Турине.
   Tifosi (it.) - футбольные болельщики.
   Vaporetto - судно, используемое в Венеции в качестве транспортного средства. Его назначение можно сравнить с назначением самого обычного автобуса.
   Serenissima Repubblica di Venezia - полное и официальное название Венецианской Республики. Serenissima переводится как "светлейшая". Это официальный титул города, который использовали все должностные лица Венецианской Республики, в том числе и дожи. В настоящее время такое название используется как поэтический синоним слова "Венеция".
   Italiano, english, deutsch..? - итальянский, английский, немецкий...?
   Венето - один из двадцати регионов Италии, столицей которого как раз является Венеция.
   Самую первую пиццу придумали именно в Неаполе. Это была самая простая пицца "Маргарита": тесто, помидоры, сыр "mozzarella" и, конечно, базилик.
   Cara (it.) - дорогая.
   Capo (it.) - так часто называют руководителя, начальника отдела, используя это слово в качестве обращения.
   Gnocca da paura (it.) - сленговое выражение, примерно означающее "очень классная/сексапильная женщина".
   Cazzo (it.) - ругательство, которое итальянцы относят к нецензурной лексике и которое по значение приближено к русскому матерному слову из трех букв. Однако это слово спокойно используется в комедиях для семейного просмотра, да и вполне приличные люди не особо стесняются использовать его во всеуслышание в значении русского междометья "блин".
   Травертин - известковая горная порода.
   Ape Piaggio - трехколесные машины, которые используются для перевозки всякой всячины фермерами и владельцами прочих загородных резиденций.
   Mortadella - своего рода вареная колбаса.
   IGT - знак качества с указанием места происхождения.
   Nasone (it.) - большой нос.
   Studentessa (it.) - студентка.
   Professore (it.) - профессор.
   Roma (it.) - Рим.
   Giardino degli Aranci (it.) - сад апельсинов.
   Bellezza (it.) - красота.
   La grande bellezza (it.) - великая красота, а также название популярного в Италии фильма, своего рода сатиры на современный Рим. Фильм выиграл несколько премий, и некоторые признают его ремейком на известный фильм Федерико Феллини "Сладкая жизнь" (Dolce vita).
   Sette - семь (settembre -сентябрь), otto - восемь (ottobre - октябрь), nove - девять (novembre - ноябрь), diece - десять (dicembre - декабрь).
   Остерия - тип итальянского ресторана, для которого характерна более домашняя обстановка, меньший ассортимент блюд, но при этом они сделаны исключительно вручную и по индивидуальным рецептам хозяина, содержащего остерию. Цены, как правило, значительно более лояльные, чем в ресторанах, а еда зачастую - вкуснее.
   Buongiorno (it.) - добрый день.
   Prosciutto (it.) - ветчина, окорок. Prosciutto cotto - вареная ветчина.
   "Для нас и всех моряков море было спокойным и безветренным" (it.)
   "Обручаемся с тобой, море! В знак истинного и вечного могущества" (it.)
   "Мост головных уборов" (венецианский диалект)
   "Мост изготовителей ferro" (венецианский диалект), ferro - важная деталь гондолы, о которой пойдет речь дальше.
   "Мост глины" (венецианский диалект)
   "Volare", что переводится как "Летать" - самая известная песня Доменико Модуньо, одна из известнейших песен Италии. Изначальная песня называется "Nel blu dipinto di blu" ("На синем нарисовано синим"). Она была несколько раз перепета другими исполнителями на итальянском языке, а также на английском, французском, русском и других.
   "Монетный мост" (it.)
   "Старый мост" (it.), самый известный мост Флоренции.
   Palazzo (it.) - дворец.
   Pasta - это какой-либо вид изделия из теста. В русском понимании - это вид макарон, но это совершенно неправильная интерпретация, потому что макароны - это всего лишь один из более чем трехсот видов пасты, называемый maccheroni. Это такой же отдельный вид, как spaghetti, например. Потому называть все эти блюда макаронами в корне неправильно. Впрочем, как и считать их "неполезными мучными изделиями". Итальянская паста замешивается на воде и муке из грубых сортов пшеницы и никак не приводит к увеличению веса. И никогда не подается в качестве гарнира, потому что это совершенно самостоятельное блюдо, к которому обязательно готовится соус и в которое никогда не добавляется кетчуп!
   Bocolo di rosa (it.) - бутон розы.
   Pasticeria - традиционная кондитерская в Италии, где изготовляются и продаются выпечка и сладости.
   Libreria (it.) - книжный магазин.
   Panetteria (it.) - небольшой магазинчик, где можно купить свежий и ароматный, только что испеченный хлеб.
   Кессоны - углубления в куполе, потолке, своде или арке, как правило, прямоугольной формы.
   Gelateria - традиционное кафе-мороженое в Италии.
   Guanciale (it.) - бекон.
   Carciofi alla giudea (it.) - жаренные артишоки.
   Amore (mio) (it.) - любовь (моя). Это обращение итальянцы применяют не только к объекту своей страстной любви, но и к детям.
   SS Lazio - второй по значимости футбольный клуб Рима. Между болельщиками Лацио и Ромы идут непрекращающиеся конфликты.
   Deficiente (it) - придурок, дебил, недоумок.
   Gentiluomo (it.) - вежливый мужчина, джентльмен.
   Via del Corso (it.) - улица бега.
   Federico Fellini - известный итальянский режиссер. Фильм "La dolce vita" ("Сладкая жизнь") выиграл премию Оскар в 1960 году.
   Луиджи имел в виду болельщика итальянского футбольного клуба Atalanta.
   Stronzo (it.) - эгоистичный человек, который не уважает чувств других, для которого нет ничего святого. Наиболее близкий перевод - "сволочь".
   Dai... Ti voglio! (it.) - Давай... я хочу тебя!
   Marocchino (it.) - маленькая чашка cappuccino, сверху посыпанная порошком какао.
   Tesoro (mio) (it.) - сокровище (мое).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"