Катэ Спини : другие произведения.

Правда не горит

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга является продолжением романа "Сжечь правду" Она всегда купалась в любви и заботе своих родителей, а он никогда никому не был нужен. Она никогда не ценила, что имела, живя сиюминутным порывом, а он отчаянно пытался уберечь хотя бы самые маленькие крошки доставшегося внимания. Она смогла одним штрихом перечеркнуть всю окружавшую ее любовь, а он задохнулся от вечного отсутствия этого чувства в его жизни. И лишь правда об истоках их жизни, которая так и не смогла сгореть в ворохе жизненных лет, заставила ее заново оценить настоящие чувства, а его - обрести любовь.

  

Пролог

(или перекидной мостик длиною в 16 лет)

  
   Прошло 16 лет.
   Мы до сих пор живем в том же самом доме во Флоренции. Клио через полгода будет 18 лет, а потому следующим летом ее ждут esami di maturitЮ. Джиджи 17 лет, и через год его тоже будут ждать те же самые экзамены. Клио увлекается множеством вещей, но обычно это длится недолго. Ее интерес вспыхивает, как сухая ветка, зажигает ее глаза страстным огнем, словно это именно то, чем она мечтала заниматься всю свою сознательную жизнь, но потом ветка догорает, и Клио бродит в поисках новой... А вот Джиджи профессионально занимается волейболом, причем уже с 11 лет, и есть у меня такое ощущение, что этот огонь не погаснет. Его глаза загораются страстным огнем всякий раз, когда он только слышит слово "волейбол".
   Кьяра стала моей любимой и верной женой. У нас с ней получилось создать почти совершенный союз. Почти - потому что нет предела совершенству. Как нам это удалось - не знаю. Наверное, мы просто изначально были созданы друг для друга, и судьба соединила нас, несмотря ни на что. В нашей жизни мы смогли достичь с ней компромисса по всем даже очень спорным вопросам. Несмотря на всю нашу с ней экспрессивность, мы не швыряли друг другу в голову тарелки при первой же возможности и не награждали друг друга изощренными нелицеприятными эпитетами, а всегда пытались поговорить как приличные люди. Часто с иронией и сарказмом, но, возможно, именно это в кульминационный момент позволяло нам не произнести нечто обидное, а рассмеяться.
   Еще мы никому не разрешаем вмешиваться в нашу жизнь: ни многочисленным родственникам, ни обожаемым друзьям, ни нашим сердобольным соседям, которые наблюдали за нашей жизнью больше, чем кто-либо другой. Ведь у каждого своя правда жизни, и нельзя позволять чужой правде разрушать нашу жизнь.
   И даже если мы неимоверно злимся, мы никогда не ложимся спать, ненавидя друг друга. Прежде чем погрузиться в сон, мы заключаем перемирие, даже если консенсус не был достигнут. Иногда это страшно тяжело - поцеловать на ночь и по-доброму пожелать спокойной ночи, когда внутри все кипит от негодования. Но нередко такой поцелуй заканчивался неплохим таким сексом. А хороший секс в качестве консенсуса - не такое уж плохое заключение перемирия.
   Кьяра - идеальная жена. Никто не совершенен, конечно, но я ее признаю идеальной. Разумеется, у нее есть свои недостатки, как у любого нормального человека. Даже если мне на ум ничего не приходит, они у нее, наверное, имеются. Хотя я бы сказал, что у нее есть черты, которые сложно назвать именно недостатками. Скорее это те черты, над которыми надо работать, потому что они порой вносят в наш союз некий дисбаланс. Упрямство, импульсивность, чрезмерная эмоциональность и обидчивость. Но я нашел пути примирения с этими чертами, тем более что я считаю их мелочами жизни. К тому же и я, увы, не ангел. Мои недостатки куда менее выносимые, чем недостатки Кьяры, и как она с ними уживается, я не имею представления.
   Я люблю мою жену до умопомрачения и ревную каждый раз, когда мужчины бросают на нее двусмысленные взгляды, а для меня уже 18 лет не существует других женщин. Она за это считает меня идеальным и особенным мужем. Но ведь это ее "вина"...
   Но выдержали мы все бури не только потому, что мы любим друг друга, а еще и потому, что нас объединяет куча больших и маленьких деталей: от двух детей и совместной деятельности до кофейных чашек и коллекционирования винных пробок. А именно совместная деятельность объединяет лучше, чем что-либо еще. Не дети и не любовь, а совместные увлечения.
   Итак, у нас с ней два общих дела: благотворительность, которой мы постоянно занимаемся в различных ее вариантах, и электронный журнал Кьяры о путешествиях. Временами Кьяра писала статьи для своей редакции, но наше обоюдное увлечение путешествиями привело к тому, что она создала свой собственный электронный журнал, который стал очень популярным в сети, принося нам немалый доход. Я же снабжаю ее фотографиями из наших совместных поездок, - а путешествуем мы только вместе - которыми она иллюстрирует свои интересные статьи. Моя роль еще заключается в редактировании этих статей, потому что Кьяра полагает, что у меня "несравненный ироничный слог". Короче говоря, помимо того, что я стал заместителем начальника по линии продвижения продукции нашей организации, я занимаюсь еще и творческой деятельностью.
   Помимо этого, у нас масса совместных интересов: походы в театры, велосипедные прогулки, маленький сад вокруг дома, путешествия, футбол... Я все-таки обратил Кьяру в свою веру, и ей пришлось сменить футбольную ориентацию. Она перестала болеть за Фиорентину и стала болеть за Ювентус. Иногда нам со Стефано казалось, что Кьяра втайне продолжает симпатизировать фиалкам, но когда мы смотрим матчи между этими командами, то каждый раз убеждаемся, что она искренне болеет за зебр. Что касается кофейных чашек, то они у нас разные, но гармонируют идеально.
   Ну и, разумеется, основной нашей совместной деятельностью стало воспитание двух наших сорванцов. Причем к Клио это название подходит куда больше, чем к Джиджи. Джиджи всегда был спокойным и покладистым и с нескрываемым изумлением взирал на выходки своей сестры, а Клио всегда держала нашу нервную систему в раскаленном состоянии и не давала ни минуты релакса. Мы даже передумали заводить третьего ребенка.
   Кьяра оказалась потрясающей мамой. У нее было запасено колоссальное количество терпения на детей-погодок, несмотря на всю ее экспрессию. Но самое важное, что меня восхищает в моей жене, - это то, как она воспитывала Клио. Она отнеслась к ней, как к родной дочери, никогда не делая различий между ней и Джиджи, и Клио ни разу не заподозрила подвоха. В самом начале мы решили не говорить Клио правду. Точнее этого захотела Кьяра. Она боялась, что если Клио узнает, то это всегда будет стоять между ними некой невидимой стеной. Кьяра даже опасалась, что Клио не будет любить ее, а однажды захочет уйти в поисках своей настоящей матери. Я был категорически не согласен с Кьярой, потому что считал, что настоящие родители - это те, кто воспитывает ребенка. Но переубедить ее не было никакой возможности. Потому я дал ей обещание, что никогда не открою Клио правду. Стоит ли говорить, что я оставил при себе другую правду, которую знали только мы с котом? Я долго мучился, открыть или нет Кьяре этот секрет, но некоторые ее высказывания относительно Клио и материнства вынудили меня в итоге оставить мою тайну при себе. Об этом знал только я. По крайней мере, я так думал...
   По понятным причинам у нас уже нет нашего строгого кота, который в буквальном смысле устроил мою жизнь. Первые годы ему было нелегко с двумя моими отпрысками. Они в самом деле раздирали его в разные стороны, и он все чаще сидел под потолком на шкафу, нервно передергивая ушами и усами. А мы с Кьярой пытались привить детям уважительное отношение к этому священному животному. Увы, на это ушли годы... Но, несмотря на это, он обожал детей, не спускал с них своих бдительных глаз и всегда соглашался с ними поиграть. Правда, когда дети отправлялись спать, он буквально валился с ног от усталости и погружался в заслуженный отдых... на моих плечах. С тех пор, как я вернулся из Апульи, он еще больше времени стал проводить на мне. Может, он правда был привязан ко мне и действительно порадовался моему возвращению. Не знаю... Я никогда до конца не знал, насколько сильно любило меня это независимое животное. Когда его не стало, я страшно страдал, хотя сделал все, чтобы никто об этом не догадался. Мы любили его всей семьей, всем было тяжело, поэтому мне надо было всех поддержать, а не оплакивать моего зеленоглазого ангела-хранителя. И мне с трудом удавалось скрывать свою тоску.
   После этого я категорически не хотел больше заводить никаких домашних животных. Увы, я был один против троих. И теперь у нас есть ирландский сеттер. Мы его купили, разумеется, детям, но вот уже пять лет у меня имеются большие сомнения на этот счет. Я был уверен, что "купить собаку" значит кормить ее, гулять с ней в любую погоду, мыть и причесывать... Но мои дети об этом ничего не слышали, а потому до сих пор считают, что "купить собаку" значит обеспечить ей веселый досуг. Потому такие мелочи, как уход за псом, легли на наши с Кьярой плечи.
   Но, к счастью, у меня остался другой ангел-хранитель, - голубоглазый. После того, как мы вернулись из Апульи, я почти сразу ввел Стефано, моего лучшего друга, в круг моих друзей. Приехав во Флоренцию, я сразу собрал у нас дома шумную компанию, чтобы пригласить их на свадьбу и познакомить со Стефано. Лица моих друзей, когда они увидели Кьяру в качестве моей невесты, были достойны фотографирования. Разумеется, Мирко среди них не было. Он сразу всем рассказал, что я предательски переспал с его девушкой, но, как оказалось, в нашем кругу я пользовался большим уважением, чем он, поэтому никому даже в голову не пришло исключить меня из нашей компании. Когда же я узнал, что Мирко спал с моей бывшей женой, я не стал никому рассказывать этого, потому что очернить Мирко перед друзьями не было моей первостепенной задачей, тем более в тот период моей жизни. Но потом друзья рассказали, что за те полтора года, когда я редко присутствовал на вечеринках, потому что мне не с кем было оставить Клио, он сначала подставил одного друга в бизнесе, а потом попытался увести девушку другого. Друзья взбунтовались и изгнали его из нашего круга. Тогда я рассказал им, что он и меня предал, и с тех пор вход в нашу компанию ему был заказан.
   На том вечере мы также попросили всех друзей никогда не раскрывать Клио, что Кьяра не ее родная мать. И все друзья всегда хранили от Клио этот секрет. Возможно, кто-то и вообще забыл об этом. Стеф же сразу был принят в нашу компанию, и спустя короткое время казалось, что он всегда принадлежал нашему кругу, при этом оставаясь только моим самым лучшим и близким другом.
   Через пять лет Стеф женился, и его история любви, на самом деле, достойна кинематографа. Однажды он уехал в отпуск и приехал сияющий, как наше тосканское солнце. Влюбленный по уши, он сиял несколько месяцев, а потом в один непрекрасный день вдруг погас. Вошел в офис, словно само олицетворение мрачного подземелья. Я боялся предположить, что у него стряслось, учитывая, что - как он мне поведал несколько дней назад - они с его дамой сердца провели вместе ночь. Оказалось, что она через три месяца всего-навсего выходит замуж. Она призналась ему в этом, рыдая на его плече, и из его сумбурного рассказа я понял, что девушка с ее мужчиной уже год готовились к этой свадьбе. Теперь, когда она встретила Стефано, она не была рада этому замужеству, но изменить ничего нельзя.
   Три месяца я предпринимал безрезультатные попытки вытащить Стефа из его мрачной депрессии. Я никогда не видел его в таком состоянии. Его светлый разум словно потух и погрузился в беспросветную тьму. Мне никак не удавалось расшевелить его извилины и заставить их мыслить разумно. И как когда-то, пять лет назад, делал это он, пришла моя очередь исправлять его ошибки на работе.
   Накануне ее свадьбы он не явился на работу, и я, встревоженный поехал к нему. Я застал его на диване с почти пустой бутылкой вина и с лицом приговоренного к смерти.
   - У тебя такой вид, - сказал я ему, - будто ты решил измерить глубину Арно.
   - Ночью измерю, - мрачно изрек он.
   Я позвонил Кьяре и попросил ее приготовить побольше еды на ужин и почти силком погрузил сопротивляющегося Стефано в машину. Дома мы с Кьярой накормили его, несмотря на все его попытки уморить себя голодом, напоили вином, а потом я увел его в беседку, где он излил мне душу, как не изливал никогда. Я понял, что он достиг дна, что он на пределе, и уложил его спать.
   В 6 утра я разбудил его. Он никак не мог понять, что делает у меня дома, а главное, какого дьявола я от него хочу в такую рань.
   - Ты что, лунатик? - спросил он меня.
   - Сам ты лунатик, - возразил я. - Собирайся, поехали на свадьбу.
   - Ты накурился? - подозрительно посмотрел на меня Стефано.
   - Я вообще не курю. Собирайся.
   - На какую свадьбу?! Ты в своем уме, Флавио?!
   - На неправильную свадьбу, Стеф.
   - Ты спятил, Флавио?! Я никуда не поеду.
   - "Даже если она тебе скажет, что завтра собирается выходить замуж, еще не все потеряно", - с улыбкой повторил я ему фразу, которую однажды он сказал мне, когда я потерял всякую надежду вернуть мою Кьяру.
   - Флавио, это бред! Так только в мыльных операх бывает!
   - Вот и развлечешь меня мыльной оперой, собирайся! - настойчиво сказал ему я, а он смотрел на меня, как на умалишенного.
   Дело кончилось тем, что я снова погрузил его в машину и через некоторое время притормозил у той церкви, где она должна была венчаться. Когда она в свадебном платье прибыла туда, я выпихнул Стефано из машины. Она стояла к нам лицом и сразу заметила вываливающегося из машины Стефано. Он сидел на тротуаре, а она, замерев, разглядывала моего помятого несчастного друга. Так несколько минут они смотрели друг на друга. Я чувствовал себя, как в кинозале, и с замиранием сердца ждал развязки этой сцены. Невеста бросилась к Стефано, и они начали целоваться. Стоит ли говорить, что та свадьба сорвалась? Зато через год случилась другая. Со Стефом в качестве жениха и этой девушкой в качестве беременной невесты. У них родился мальчик, а потом через два года еще один. С тех пор мы дружим семьями, семьями ходим на вечеринки, семьями отмечаем праздники, даже отдыхать иногда ездим вместе.
  

1

   ФЛАВИО
  
   Я сидел в гостиной за ноутбуком и редактировал статью для Кьяры, которая тем временем колдовала на кухне. Передо мной неожиданно материализовался Джиджи.
   - Папа, я послезавтра поеду на Палио, ок? И останусь там ночевать.
   Я посмотрел на него рассеянным взглядом, уйдя с головой в статью и не особо понимая, что он мне говорит.
   - Что? На Палио? - отсутствующим голосом сказал я. - И что ты там один будешь делать?
   - Я не один, папа. Мы там будем с Даниэле и Алексом и всеми их друзьями.
   Наконец мой мозг начал выныривать из статьи, и я стал вникать в то, что говорит мой сын.
   Даниэле был лучшим другом Джиджи по волейбольной школе. Они играли вместе в одной команде, но Даниэле был года на три его старше. Он был отличным парнем и очень нравился нам с Кьярой. Мы даже втайне мечтали, чтобы однажды Клио вышла за него замуж, хотя пока что их отношения больше напоминали отношения брата и сестры. Даниэле уже учился во флорентийском университете, водил машину, а на выходные, когда не было волейбольных матчей, уезжал в Сиену. Потому что он был родом из Сиены, и я так и не понял, что его сподвигло приехать учиться во Флоренцию. Также я был знаком с его старшим братом, Алессандро. Не то, чтобы все они были в одной компании, просто пару раз довелось пообщаться с ним. К тому же Алекс был намного старше Джиджи и Даниэле. Ему было за 30, у него даже имелись жена и ребенок. Но он оказался простым и веселым парнем, и, как-то приехав за Даниэле, даже остался у нас поужинать. С тех пор мы перешли с ним на "ты", а нам с Кьярой стало еще проще отпускать нашего Джиджи с этими ребятами.
   - И где ты собираешься ночевать? - полюбопытствовал я.
   - У Даниэле, - пожал плечами Джиджи, будто это было чем-то само самим разумеющимся.
   Действительно, почему нет, тем более что и Даниэле у нас нередко ночевал?
   - Думаешь, тебя примут в компанию жирафов? - улыбнулся я, почему-то вспомнив Дани в футболке с жирафом. Я хорошо помню надпись на этой футболке. "PiЫ alta la testa, piЫ alta la gloriЮ", и он поведал мне, что это слоган его контрады.
   - Почему нет? Я длинный, не хуже жирафа, - рассудительно заметил Джиджи.
   Я рассмеялся. Он, в самом деле, был выше меня, хотя жирафа напоминал не очень сильно.
   - На Палио все строго, - заметил я. - Даже супруги, если они из разных контрад, иногда из-за Палио разъезжаются жить на пару дней в разные дома! Думаешь, людям из другого города вход на вечеринку не запрещен?
   - Нет, главное, чтобы не из другой контрады. Подумай, папа, у них же жокеи из других городов, а отмечают с теми, за кого выступали. Кстати, в этот раз жокей будет родной!
   - Неужели?! - искренне изумился я. - Где добыли?
   - Лучший друг Алекса, - с гордостью усмехнулся мой сын. - Они с ним когда-то вместе занимались в школе верховой езды, а потом Алекс бросил это занятие, а Маттео продолжил. Даже стал инструктором в этой самой школе.
   Я с интересом слушал Джиджи. Мы уже лет 10 не были на Палио, хотя это мероприятие меня всегда притягивало своей красочностью и необычностью. Сиена - в принципе город из Средневековья, но во время Палио ощущение усиливается, потому что когда город окунается в этот праздник, его просто поглощает дух древности. Раньше я почти каждый год ездил хотя бы на одно из соревнований, но когда дети чуть подросли, мы все чаще стали уезжать в этот период на море. В этом году мы чудесным образом уже вернулись.
   - Хм... Я бы и сам с удовольствием поехал туда... Amore, - сказал я вошедшей в гостиную Кьяре, - как ты относишься к Палио?
   - В целом положительно, - пожала она плечами. - Ты хочешь меня пригласить?
   - Ты угадала, - улыбнулся я. - Ты не против, если мы присоединимся? - спросил я у Джиджи.
   - Конечно, нет! Наоборот, спрошу у Алекса, сможет ли он организовать вам хорошие места во всех зрительных залах.
   - Да брось ты. В центре Пьяцца дель Кампо самые эмоции, - рассмеялся я. - Интересно, что скажет на это Клио.
   - Я - за! - раздался неожиданный возглас из прихожей, что мы даже подскочили. - Куда едем? - легкомысленно спросила она, входя в гостиную.
   Что мне нравилось в моей дочери - это что она была готова поддержать любой кипиш. Ну или почти любой. Ее порывистость и легкость на подъем были невероятными, и энергия в ней била через край.
   - На остров с красными пауками, - ответил я с самым серьезным видом.
   Она даже остановилась посреди гостиной с явно написанным на лице недоуменным отвращением.
   - Фу! И что там делать?
   - Ходить среди них, наслаждаться...
   - Фуууу! Я тогда лучше с Джиджи на Палио съезжу.
   - Хм, - приподнял я бровь. - То есть Палио тебе кажется альтернативой на крайний случай?
   - Да нет, - пожала она плечами. - Я помню, мы ездили в детстве. Весело, красочно. Почему не съездить? - с ноткой безразличия произнесла она.
   - Ну, хорошо, уговорила. К дьяволу красных пауков, поедем на Палио, - сказал я, а Кьяра с Джиджи переглянулись, едва сдерживая смех.
  
   Ранним утром мы припарковали машину около центрального вокзала и, преодолев немалое количество ступеней, поднялись к улицам, ведущим к сердцу города. Как известно, Сиена расположена на холмах, и ее исторический центр гордо возвышается над окраиной. Город уже давно сбросил с себя сонное покрывало, несмотря на весьма ранний час. По улицам, пестревшим разноцветными красками, расхаживали местные жители с флагами своих контрад. Некоторые были практически обмотаны ими. Воздух был просто наэлектризован соревновательным духом, азартом, но не было никакого опасного напряжения, похожего на встречи фанатов перед матчем Фиорентина-Ювентус. Колкости и язвительные фразы слышались повсюду при встрече соперников, но никаких намеков на предстоящие потасовки не наблюдалось.
   В этот раз мы хотели увидеть не только сами скачки, но и все предшествующие им церемонии: последний забег, называемый Provaccia, после которого последует Messa dei Fantini на Пьяцца Дель Кампо. Увы, на последний забег и мессу в честь жокеев, мы уже опоздали, нас задержал ремонт дороги в пути, потому теперь нам предстояло шататься по городу до обеда, когда будет проходить церемония освящения лошади. Если раньше мы были сторонними зрителями, и нам, по сути, было все равно, кто выиграет, то теперь мы болели за "жирафов" и знали, в какую церковь нам идти.
   У каждой из 17 контрад имеется своя церковь, где освящают лошадь в день скачек. Поэтому наш путь лежал к базилике Сан Франческо - весьма скромной, но очень душевной базилике. Когда мы ее достигли, она уже вся была переполнена толпой местных жителей. Всегда тихая и скромная, она теперь превратилась в центр красочного торжества. Разглядеть, что творится там впереди, у алтаря, было невозможно. Я даже пожалел, что не воспользовался предложением Джиджи занять лучшие места во всех зрительных залах. Мой сын с друзьями были где-то там, на самых хороших позициях, а мы - за спинами, окутанными бело-красными флагами.
  
   0x01 graphic
  
   Вдруг наступила благоговейная тишина, и раздалось цоканье. Мы с Кьярой и Клио, как по команде, поднялись на носочки, чтобы увидеть, возможно, будущую героиню сегодняшнего праздника. Именно этому крупному черному коню предстоит вечером отстаивать честь жирафов. Животное возмущенно фыркало и нервно цокало, не желая стоять на месте, что сопровождалось монотонным голосом священника, читающим молитву.
   - Что-то у них лошадь нервная, - шепнула мне Клио.
   - Это хорошо. Говорят, если лошадь апатичная, о победе можно даже не мечтать, а вот если буйная, то будет интересно, - улыбнулся я ей.
   Когда обряд освящения лошади завершился словами священника "Vai e torna vincitore", толпа красно-белым потоком устремилась к выходу, плавно вынося нас на улицу. Я крепко схватил за руки своих девочек и вышел под жаркое августовское солнце. Люди, обмотанные флагами с изображением жирафов, старались дотронуться до коня, обнять его и даже поцеловать.
   - Они поклоняются коню, будто он уже выиграл Палио, - изумленно смотрела на них Клио.
   - Нет, они просто наделяют его своей верой, - смеясь, сказала Кьяра. - Если конь будет чувствовать, какие надежды на него возлагают, это будет подстегивать его бежать к финишу.
   - Да, но... Веру вселять надо в жокея. Он будет коня подстегивать, - пожала плечами Клио. Мы были на этом празднике так давно, что она, видимо, уже не помнила его правил.
   - Нет, Клио. Палио выигрывает именно лошадь. Она вообще может своего всадника скинуть со спины еще на старте и прийти к финишу одна, принеся победу своей контраде. Так что лошадь на этом празднике - священное животное.
   Мы потекли вместе с толпой к сердцу Сиены. Где пребывает мой сын, я не имел ни малейшего представления, потому что в толпе я его так и не увидел. Хотя, возможно, он уже давно занял места на Пьяцца дель Кампо... Вынырнув из основного потока около узкого переулка, я увлек своих девочек в его прохладу в направлении мало приметной, но исключительной с точки зрения кухни остерии.
   - Мы должны быстро пообедать и успеть занять места на Пьяцца дель Кампо. У нас два часа, так что ускоримся.
   К четырем вечера мы уже протискивались среди кучи болельщиков по главной площади города. Жара стояла страшная, толпа была плотная, страсти накалялись, общая эйфория распалялась все сильнее. Теперь выбраться из этого пекла можно будет только после окончания скачек. Или на носилках, если вдруг организм не выдержит и решит отключиться от происходящего.
   Я пытался протиснуться к стартовой линии через всех зрителей, которые тоже хотели оказаться именно там, чтобы видеть и старт, и финиш. Два часа мы переминались с ноги на ногу, обсуждая разные жизненно важные темы, причем не только между собой, но и с соседями по толпе. Обсудили даже засуху в каком-то отдаленном уголке нашей планеты, хотя самая ощутимая засуха была у меня во рту. Вода у нас закончилась, и в ближайшие полчаса-час на ее появление можно было не рассчитывать. К тому времени, когда должно было начаться торжественное шествие, мне хотелось только одного - присесть на камни, которыми вымощена площадь, вытянуть ноги и выпить ведро воды.
   Вдруг появились официальные лица и положили начало торжественному шествию. Все забыли о мировых проблемах, даже о личных засухах, и устремили взоры на процессию. После того, как мимо проскакали конные карабинеры, на площадь, наконец, вышли представители контрад в исторических костюмах: капитаны, пажи, знаменосцы, барабанщики и прочие занимательные персонажи. Что касается 36 знаменосцев, то они не просто несли знамена, но еще их синхронно подбрасывали вверх, и знамя, описав причудливый пируэт, возвращалось в руку своего хозяина. Я снова пожалел, что не воспользовался предложением сына: сверху это зрелище, наверняка, несравненно и захватывающе. Все эти костюмированные персонажи сопровождали колесницу, запряженную двумя быками, и несли длинный парчовый стяг, который будет вручен победителю.
   После шествия был дан залп из mortaretto, и по толпе пронесся оглушительный гул. На старт вышли десять лошадей с жокеями на спинах, и карабинеры раздали им кнуты, которыми они будут подстегивать своих коней. И не только коней, но и друг друга. Да, Палио не кристально честный вид соревнований. Здесь победа достигается любой ценой, и жокеи сбрасывают друг друга, если представится возможность, стегая не только лошадей соперников, но и самих соперников. Именно поэтому костюмы жокеев имеют защитные пластинки в разных местах.
   Жокеям объявили результаты последней жеребьевки, и они начали выстраиваться в нужном порядке. Поскольку лошади никак не хотели подчиняться каким-то непонятным им правилам, старт постоянно откладывался под пристальным вниманием многотысячной толпы.
   Наши взгляды устремились на того, кто защищал бело-красные цвета. Из-под каски было видно красивое мужественное лицо. Молодой человек лет 30 был сосредоточен на каких-то собственных мыслях и словно погружен в себя, иногда, впрочем, переговариваясь с соперниками. Несколько раз он даже засмеялся, но улыбка явно содержала хорошую долю сарказма. Но пару раз я поймал его взор, устремленный в неведомую даль. И что меня поразило, так это пронзительно-грустный взгляд его светлых глаз.
  
  

2

  
   МАТТЕО
  
   Я стоял на старте. Для меня это было одним из самых волнующих моментов в моей жизни. 23 года я занимался в школе верховой езды. Руководитель этой школы лично тренировал меня еще с 8 лет, когда я впервые пришел к нему вместе со своим другом. С тех пор я выиграл немало конных состязаний, и вот, наконец, мне была поручена миссия жокея на сиенском Палио. На эту роль отбираются самые лучшие наездники Италии, и почти никогда среди них не бывает коренных сиенцев. И это еще больше наполняло меня гордостью. Я был жокеем, которому поручено представлять свою родную контраду, что так редко случается в истории Палио.
   Я стоял перед стартовой линией, а сердце мое трепетало, как флаги в руках моих одноконтрадцев. Самое поразительное во всем этом было то, что в предыдущих отборочных забегах победила лошадь, которую я хорошо знал, и она досталась именно мне. Я умел с ней обращаться и договариваться, я знал ее повадки. Это было знаком судьбы, и я должен был использовать этот подарок и принести победу моей контраде.
   Я обвел взглядом многотысячную толпу людей, собравшихся в центре Пьяцца дель Кампо. Она была шумной и разноцветной, перманентно двигающейся и гудящей. На меня были устремлены тысячи внимательных глаз. Повсюду виднелись яркие флаги контрад, но отрадней всего, разумеется, было видеть красно-белые флажки с жирафами.
   Мой конь нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ему явно не терпелось рвануть с места, но нас еще даже не построили в нужном порядке. Я потрепал лошадь по загривку, стараясь подбодрить ее. Конь нервно передернул ушами и тихо заржал. Удивительно, но в отличие от других лошадей, он достаточно послушно встал на свое место и не предпринимал попыток сменить его, хотя и не мог устоять на месте.
   Другие жокеи предлагали мне какие-то сделки, пытаясь договориться о ходе гонки. Это было мое первое участие в Палио, и хотя я знал, что это нормальная практика, я собирался играть честно. Потому на все разговоры я старался ответить шуткой и отрешиться от происходящего. Я привык участвовать в честных состязаниях со строгими правилами, и здесь я буду играть по тем же принципам.
   Я знал, что далеко не все играют на абсолютную победу. Это зависит от бюджета и от попавшегося коня. Те, кому заранее не светит победа, будут мешать победить соперникам, особенно своим врагам. Но, во-первых, у меня была отличная лошадь, которая не раз выигрывала скачки. Поэтому у меня есть шансы на победу. Во-вторых, наша контрада была достаточно богатой, а потому не занималась тем, чтобы мешать противникам за "пожертвования". В-третьих, у нашей контрады не было официальных врагов, как у многих других, а были только союзники. В-четвертых, я категорически не хотел заключать никаких сделок.
   Через несколько мгновений будет дан сигнал, и я должен буду примерно за 90 секунд коллективного безумия выжать максимум из своего коня. Я бросил последний взгляд на толпу, пытаясь выхватить из нее знакомые лица, хотя и знал, что самые важные персонажи находились на VIP-местах.
   Вдруг сердце мое остановилось, словно от неожиданного выстрела в спину. Мой взгляд выцепил из толпы лицо... Это не могло быть ошибкой, это был именно он! Он, разумеется, постарел, волнистые волосы до плеч словно покрылись серебром, а борода стала совсем белой, но это был он! Я был уверен в этом.
   Mortaretta вспыхнула несколько долей секунд назад, толпа оглушительно завопила, и все кони рванули вперед, а я, словно замороженный, еще даже не дернулся, глядя ему в глаза.
   Cazzo!
   Мысль о том, что я теряю драгоценные мгновения, ударила меня кнутом, заставив мое сердце снова забиться и пришпорить коня. Лошадь резко рванула вперед от удара, словно за одну секунду вдруг взбесилась. Она в неистовом порыве понеслась по кругу, а толпа и дворцы, небо над головой и песок под ногами перемешались в моих глазах в единый яростно несущийся назад фон. Фон этот ревел многотысячным оглушительным криком и пестрел яркими пятнами.
   Кто-то хлестнул меня кнутом, но я совершенно не почувствовал боли, потому что большая часть удара пришлась на железную защиту на моем теле. Я тоже хлестнул кнутом в воздухе. Мой конь несся, как сумасшедший, обгоняя всех, а я лишь управлял им и подстегивал его.
   В следующую секунду я увидел, как одна из лошадей врезалась в барьер, и наездник вылетел в пеструю толпу. Раздались крики и визг, но лошадь, тем не менее, поднялась и помчалась вперед. А это значило, что соперник не сошел с дистанции, потому что побеждает именно лошадь, с всадником или без него. И эта лошадь, освободившаяся от своего наездника, резво неслась вперед, оставшись, впрочем, позади меня.
   Передо мной была еще одна лошадь и еще один круг. Прийти вторым в этих скачках куда хуже, чем прийти последним, потому что проигравшим считается именно второй. Лошадь обходила меня на полкорпуса. Я не имел права проиграть эту гонку, моя контрада и мой тренер не простили бы мне этого! Я еще сильнее пришпорил своего коня, побуждая его выложиться на 200% в этом коротком забеге. И снова я почувствовал удар кнутом, который в этот раз спровоцировал резкую боль в руке, что я даже дернулся и на секунду подумал, что вылечу в толпу, как и тот несчастливчик. Но мы с конем уже слились настолько, что неслись вперед, как единое целое.
   Оставалось 20 метров до финиша. Я хлестнул лошадь, и она рванула вперед, как стрела, выпущенная из лука. Перед глазами мелькнула финишная ленточка. По инерции мы с конем поскакали дальше, но скорость стала падать, и я начал различать людей. Толпа из центра пьяццы ринулась на трассу, по которой мы только что неслись, размахивая флагами. Это были красно-белые флаги с изображением жирафа.
   Значит, я это сделал.
   Я пересек финиш первым.
   Я еще не осознавал победу, но вдруг почувствовал, как мне в руки буквально впихнули победный стяг. Это был мой друг, Риккардо, который участвует обычно в предварительных забегах. Я поднял флаг над головой, а осознание победы по-прежнему где-то задерживалось.
   Мы с конем снова оказались недалеко от того места, откуда стартовали. Даже за эти 90 безумных секунд я так и не смог отпустить эмоции той встречи и невольно начал искать в толпе его лицо. И, разумеется, не нашел... Может, все же показалось..? Иллюзия, сотканная из воспоминаний и безотчетных мечтаний... Может, и так... Теперь уже все равно не узнать. Толпа рассеивалась, и он - если это был он - растворился в ней. Бесследно.
  
   Теперь мне нужно было найти моего лучшего друга Алекса, и тогда мы можем отправиться на праздничное шествие.
   - Вон Алекс, - сказал я Риккардо, показывая на группку людей, - давай подхватим его.
   Алекс, похоже, не выпускал меня из виду, потому, увидев, что мы направились к нему, замахал мне рукой.
   - Маттео! Поздравляю! - радостно закричал он мне, и лишь тот факт, что я все еще сидел на коне, помешал нам с ним обняться. Мы горячо пожали друг другу руки.
   - Чао, Даниэле! Чао, Джиджи! - поприветствовал я ребят.
   - Чао, Маттео! - закричали оба мне в ответ.
   Позади них стояла уже немолодая, но притягательная пара. Притягательная, потому что мужчина обнимал свою женщину, и от них буквально исходили лучи любви. На вид мужчине было лет 45, а женщине чуть меньше. Почему-то несколько мгновений я не мог отвести от них глаз. Они притягивали своими открытыми улыбками и влюбленными друг в друга взглядами.
   Потом я перевел взгляд на девушку, которую другой рукой обнимал мужчина. Она смотрела на меня с таким нескрываемым восхищением, что я даже смутился и на секунду опустил глаза. Потом снова посмотрел на нее. Она была юной и нежной, очаровательной и милой. У нее были длинные темные волосы, лучезарная улыбка и большие синие глаза. Внутри меня что-то завибрировало, только я не знал что это, потому что там никогда ничего не вибрировало.
   - Это мои родители и сестра, - вывел меня из моей внутренней вибрации голос Джиджи.
   - Поздравляем, победитель! - усмехнулся мужчина. Его темные глаза светились добротой, но словно подшучивали надо мной.
   - Спасибо, - протянул я ему руку. - Маттео.
   - Флавио, - ответил он мне горячим рукопожатием. Он был красив и казался еще достаточно молодым для такой взрослой дочери.
   - Кьяра, - протянула мне руку его спутница, тоже еще молодая и симпатичная. Взгляд ее словно согревал, и я сразу почувствовал расположение к ней.
   Отпустив руку Кьяры, я взглянул на девушку.
   - Моя дочь, Клио, - улыбнулся Флавио. Его глаза явно посмеивались надо мной.
   - Чао! - махнул я ей рукой как можно более беззаботно.
   - Флавио, Кьяра, присоединитесь к нам? - спросил у них Алекс, и я с изумлением воззрился на моего друга.
   - Нет, Алекс, спасибо! Нам надо возвращаться. Даниэле останется? - деловито спросил Флавио.
   - Конечно, не волнуйся! Я присмотрю за молодежью, - подмигнул ему Алекс, ухмыляясь. Я воззрился на него с еще большим изумлением: мой друг с ним еще и на "ты"?!
   - Тогда хорошего вечера, а мы, пожалуй, поедем праздновать, - сказал Алекс. - Флавио, Кьяра, до новых встреч! Клио, чао!
   Они помахали нам руками, и я, развернув коня, поскакал прочь, в сторону Сиенского собора. Там мы будем петь гимн в благодарность за победу. Вдруг Риккардо вложил мне в руку соску и бутылочку, и я со смехом засунул себе соску в рот. Считается, что в новой победе на Палио каждый сиенец заново рождается, и теперь все мы вновь стали младенцами.
   Нас ждал бесконечный праздничный вечер, который обещал смениться не менее бесконечной и праздничной ночью. В одном из ресторанов был заказан щедрый банкет на сотни персон, и когда я вошел в зал, праздник уже шел полным ходом. В помещении стоял оглушительный гвалт, вино непрерывно лилось в бокалы, повсюду слышался заразительный смех, бесконечные смешные истории, а блюда перемещались от одного сиенца к другому.
   Утолив голод и жажду, я расслабленно откинулся на спинку стула, потягивая из бокала вино. Наконец-то, внимание с моей персоны переключилось на кого-то другого, и я мог хоть немного перевести дух. Быть в центре внимания для меня всегда было тяжелым испытанием, но моя профессия не оставляла мне другого выбора.
   Вместо того, чтобы полностью отдаться наслаждению победой и праздником, я оказался раздираемым беспокойными мыслями. Когда я не был втянутым в какую-нибудь дискуссию, они моментально словно срывались с короткого поводка и мчались свободным галопом. Образ того седого мужчины в толпе, который теперь казался мне просто плодом моего больного воображения, сменялся образом этой любящей пары, Флавио и Кьяры. Но ярче всех был нарисован образ их дочери. В один момент я даже направился спросить у Алекса, откуда он их знает, и что из себя представляет их дочь. Но, возможно, впервые в своей жизни я остановился на полушаге и пресек свои попытки навести справки о представительнице прекрасного пола, которая зацепила меня. Флавио с Кьярой были очень молоды, а значит, их дочери не более двадцати лет. Нет, я не хочу связываться с ней. Категорически. Потому я вернулся обратно на свое место и постарался выкинуть ее из головы.
   Домой я вернулся в тот час, когда розовый рассвет ласково прикоснулся к башенкам Сиены своими утренними лучами. Почти без сил я растянулся на своей кровати и закрыл глаза. Перед сомкнутыми веками, несмотря на кучу самых ярких кадров сегодняшнего дня, стояли Флавио, Кьяра и их дочь. Что за странное наваждение? Или во мне проснулись инстинкты истинного самца?
   Я едва не рассмеялся от такого сравнения, правдивого до невозможности. А ведь так было всегда: некая девушка начинала мне нравиться, я брал у нее номер телефона, потом следовало романтическое свидание, потом рано или поздно, в зависимости от принципов воспитания девушки, мы оказывались преимущественно в моей постели, поскольку я жил один, потом длился период розовой влюбленности, после которого чувства угасали, мы расставались, бурно или безболезненно, в зависимости от обстоятельств, и все начиналось сначала. Я всегда знал, что это нормальный ход жизни. Знал с тех пор, как помнил себя. А помнил я себя лет с четырех...
  

3

  
   МАТТЕО
  
   На следующий день мы продолжили праздновать нашу победу, бродя по городу, распевая песни и потягивая из горла "Кьянти". Правда, я потягивал сок. Периодически случались потасовки, даже наши с кем-то умудрились подраться. Но все драки были без последствий, а может, в какой-то степени даже символическими. Ведь по жизни все контрады живут друг с другом в мире, а врагами становятся только на период Палио. Потому никто не желает наносить увечья друг другу. К тому же, если это все-таки случится, то контрада, представители которой оказались чрезмерно агрессивными, на несколько лет вообще будет лишена участия в Палио, потому все держали себя в руках.
   Когда на Сиену начал спускаться летний вечер, наша компания, наконец, завернула в переулок, где находился ресторан, в котором был организован очередной банкет в честь продолжения празднования победы в Палио. И именно перед входом я столкнулся с Даниэле, Джиджи... и Клио.
   Когда я увидел ее, сердце лихорадочно завибрировало, как струны на гитаре. Я глубоко вздохнул и, постаравшись придать своей улыбке поверхностность, поздоровался с ней. Мы все вошли внутрь ресторана, и я занял место подальше от нее. Клио села достаточно далеко, но непосредственно напротив меня, и мой взгляд останавливался на ней каждый раз, когда я поднимал глаза от тарелки. Весь вечер внутри меня шла борьба, которая развернулась там впервые. Мне очень хотелось поговорить с ней, познакомиться поближе, но что-то невразумительное не давало мне сделать шаг ей навстречу. Я не мог понять, что на меня нашло. Это не была какая-то неожиданная стеснительность или страх быть отвергнутым, тем более я постоянно ловил на себе ее взор. Это было какое-то тревожное и необъяснимое чувство, которое неумолимо портило мне вечер.
   Когда за окнами ресторана стемнело, а веселье за столом стало еще более шумным и эйфорическим, я, бросив в очередной раз быстрый взгляд на Клио, заметил, как она, разочарованно улыбаясь, разговаривает по телефону. Потом они о чем-то пошептались с Джиджи и Даниэле. Похоже, их троих связывают отличные дружеские отношения...
   Я не отдавал себе отчета в том, что не свожу с нее глаз, пока вопрос Алекса не заставил меня вздрогнуть от неожиданности:
   - Маттео, ты ведь не пил особо? И ты на машине?
   - Да, - кивнул я, ничего не подозревая.
   - Может, отвезешь по-быстрому Клио до станции. А то поздно, как она сейчас будет одна добираться?
   Внутри меня опять что-то завибрировало, и я испытующе посмотрел на Клио.
   - Да, без проблем. Поехали, - сказал я, поднимаясь из-за стола.
   - Спасибо, Маттео! - крикнул мне Джиджи.
   Я ответил ему неопределенным жестом, быстро идя к выходу, совершенно не заботясь, идет ли Клио за мной. Внутри у меня продолжалась вибрация, которая уже начала напрягать меня. Я стал опасаться, что она отражается на моем лице.
   Мы вышли из кафе и двинулись в сторону моей машины. Идти было минут десять, потому что я не нашел свободного места у ресторана, а я впервые никак мог завести разговор с девушкой. Между нами было лет десять разницы. Может, поэтому я никак не могу придумать, о чем говорить с ней? Но где-то в глубине души я понимал, что виной моей немоты является вибрация моего сердца, а не разница в возрасте.
   - Это было потрясающе... - смущенно начала она.
   - Что именно? - с любопытством спросил я.
   - Скачки. А ты был просто великолепен! - зазвучало искреннее восхищение в ее голосе.
   Мне за последние сутки сказали это сотни раз, но вибрация усилилась только сейчас.
   - Спасибо, - усмехнулся я. - Впервые на Палио?
   - Нет. Мы в детстве часто сюда приезжали, но я уже смутно помню.
   - Я так понимаю, вы из Флоренции?
   - Да, тут совсем недалеко, но мы то в отпуск уезжаем, то в Апулью к бабушке и дедушке, у него День Рождения через несколько дней, - ответила она на мой незаданный вопрос. - Как тебе удается поддерживать такую форму? - спросила она. - Много тренируешься?
   - Ежедневно, - ответил я, а потом улыбнулся, видя ее недоуменное лицо. - Я инструктор в школе верховой езды.
   - Ух ты! В какой-нибудь сиенской школе?
   - Да, на окраине Сиены.
   - Любишь лошадей?
   - Самой верной любовью, - улыбнулся я.
   - Неужели? - насмешливо подняла она бровь. Мы как раз подошли к моей Альфа Ромео, и я взялся за ручку своей дверцы. - Еще более верной, чем любовь к детям или родителям?
   Я пронзительно посмотрел на нее поверх автомобильной крыши.
   - У меня нет ни той, ни другой, чтобы сравнить, - холодно ответил я, удивившись таким ледяным ноткам в моем голосе.
   Улыбка сползла с ее губ, а на лбу образовалась складка от хмуро сдвинутых бровей. Я резко распахнул дверцу и сел за руль.
   - Извини, - слегка коснулась она моей руки, лежащей на рычаге переключения скоростей. Я вздрогнул и взглянул на нее, а она начала смущенно: - Я не знала...
   Неожиданный звонок моего мобильного телефона заставил ее резко замолчать.
   - Pronto? - ответил я на вызов.
   - Маттео! Ты еще не уехал? Можешь отвезти меня домой, а потом вместе с Элизой и Аличе в больницу? - услышал я тревожный голос Алекса.
   - Конечно, что случилось? - замер я в ожидании ответа.
   - Ничего серьезного. Аличе руку повредила.
   - Я сейчас подъеду к ресторану, выходи, - сказал я и резко сорвался с места.
   - Что-то случилось? - испуганно спросила Клио.
   Я быстро взглянул на нее, словно не понимал, откуда она взялась в моей машине.
   - Да, мне надо отвезти Алекса в больницу. Его дочь повредила руку. Больница недалеко от вокзала, так что не волнуйся, оттуда я сразу довезу тебя до станции.
   С этими словами я притормозил у тротуара, а Алекс чуть ли не на ходу впрыгнул в мою машину.
   - И снова чао! - сказал Алекс с улыбкой, но в голосе дрожала тревога. - Долазилась!
   - Твоя маленькая дочь? - спросила его Клио.
   - Да. Ей всего четыре года, но с тех пор, как моя дочь пошла, она несется на всех парах навстречу приключениям на свою пятую точку. У нее уже 4 шрама, 1 перелом и сотни разодранных коленок. Она никого не слушает, кроме Маттео. Маттео, не гони, porca miseria!
   Я почувствовал на своем профиле удивленный взгляд Клио и усмехнулся, не поворачиваясь к ней.
   Алекс был для меня, как родной брат. Я провел с ним все детство, даже нередко ночевал у него, когда мне не хотелось идти домой. Его родители всегда очень хорошо ко мне относились, и я хотел бы считать их своими. Я всю свою жизнь завидовал Алексу, что у него такие потрясающие родители, они всегда были для меня эталоном идеальной пары. Теперь им уже под 70, а они все еще нежно любят друг друга. Для меня они - пришельцы с другой планеты, потому что на Земле такого почти не бывает.
   Когда Алекс пригласил меня на свою свадьбу, я очень боялся, что его женитьба положит конец нашей близкой дружбе, но, к моему счастью, этого не произошло, а напротив, я обрел еще и сестру в лице его жены. Что же касается их дочери, Аличе, то она стала моей крестницей. Мы обожаем с ней друг друга, и немалую часть моего свободного времени я посвящаю диким играм с ней, потому что мы живем совсем рядом. Она знает много чего о лошадях и скоро станет моей самой маленькой ученицей по верховой езде. До ее рождения я не знал, что так люблю детей, но она покорила меня: смешная, задорная, отважная, бесстрашная, с бесконечными запасами энергии. Я готов возиться с ней все вечера, когда нечего делать. Не думаю, что у меня когда-нибудь будет семья и дети, а потому она, возможно, единственная, кому я подарю свою безусловную нерастраченную любовь.
   Я притормозил у дома Алекса, и на пороге тотчас появилась его жена с дочкой на руках. Мы с Алексом вышли из машины, и едва Аличе увидела меня, как сразу протянула, видимо, здоровую ручку в моем направлении. Я взял ее на руки, и она повисла на моей шее, громко плача. Пока Алекс прилаживал на заднем сиденье детское кресло, я попытался успокоить его дочь.
   - Ну и как тебя угораздило, моя леди?
   - Я лезла на дерево, но ветка сломалась. Плохая ветка, - сердито сказала она, всхлипывая.
   - Конечно, плохая, - погладил я ее по голове. - Сейчас я отвезу тебя к волшебному врачу, и он непременно вылечит тебе руку...
   - Нет! - зарыдала она. - Он мне сделает еще больнее. Врачи всегда так делают!
   - А вот и нет! Волшебные врачи лечат! Просто иногда волшебство требует немного боли. Например, укол с волшебной жидкостью. Ну, ты же будущая всадница! Потерпишь! - уверенно сказал я ей. Она мрачно смотрела на меня из-под сдвинутых бровей, но, тем не менее, согласно кивнула.
   - Маттео! Готово! - крикнул из салона моей Альфа Ромео Алекс.
   Я передал Алексу малышку, и потом все мы сели в машину и помчались в больницу. Клио сразу нашла общий язык с женой Алекса, и они втроем непрерывно болтали все то время, что мы ехали до больницы. Из того, что я слышал, меня поразили некоторые взрослые суждения Клио относительно детей, и я в который раз задался вопросом, сколько ей все-таки лет?
   Я остановился у больницы и оглянулся назад подбодрить Аличе.
   - Будь умницей, как настоящая всадница. Я позже к вам присоединюсь.
   - Я хочу, чтобы ты пошел со мной, - захныкала она.
   - Я приеду, как только отвезу Клио на вокзал.
   - Клио - это твоя новая невеста? - хмуро спросила Аличе.
   Я вздрогнул от такой мысли, показавшейся мне абсурдной. Я не посмотрел на Клио, но почувствовал, как вспыхнули мои щеки под ее взглядом.
   - Нет, мы почти незнакомы с ней. Это сестра Джиджи, - быстро ответил я. - До встречи! - махнул я ей, поскольку Алекс уже отстегнул ремни безопасности, вытащил Аличе из машины и, кивнув мне, направился к входу в больницу вслед за своей женой. Я нажал на педаль газа и направил свою Альфа Ромео в сторону вокзала.
   - Если бы я не знала, кто отец Аличе, я бы подумала, что им являешься ты, - аккуратно сказала Клио, глядя на меня с легкой улыбкой.
   - Она моя крестница, - улыбнулся я ей в ответ.
   - Из тебя, наверное, получится отличный отец... - предположила Клио.
   Я мимолетно взглянул на нее.
   - Не думаю, - сказал я категорично.
   - Почему? - прозвучало неподдельное изумление в ее голосе. - Ты так здорово общаешься с малышкой...
   - Я люблю ее, как свою племянницу. Мы с Алексом почти братья.
   - Так значит, со своими детьми ты будешь общаться еще лучше!
   - Я не собираюсь заводить своих детей, - холодно сказал я, надеясь, что ледышки, звенящие в моем тоне, заставят ее сменить тему. Только девушки не меняют так легко интересные им темы.
   - Еще не дозрел? - продолжила Клио свой допрос.
   - Скорее перезрел, - иронично ухмыльнулся я.
   - Смею предположить, что у тебя в жизни была несчастная любовь, и ты - разочарованный в любви мужчина? - сказала она со знанием дела.
   О да! Несчастная любовь. С тех пор, как я себя помню, в моей жизни была только несчастная любовь.
   - Я угадала? - спросила она нетерпеливо, не давая мне права промолчать.
   - Смотря, что ты подразумеваешь под понятием "несчастная любовь"... - попытался я уйти от прямого ответа.
   - Ну... - недоуменно пожала она плечами. - Когда ты любишь, а тебя бросают и уходят, а ты остаешься страдать, потому что все еще любишь...
   Я на мгновение внимательно посмотрел на нее. Сколько ей лет все-таки?
   - Согласно твоей теории, любая любовь - несчастная.
   - В каком... смысле? - запинаясь, спросила Клио.
   - Любая любовь рано или поздно заканчивается. А потом начинается новая история.
   - Что ты такое говоришь?! - возмутилась она.
   Я пожал плечами и продолжил протискиваться по дорогам Сиены к вокзалу. Если она не согласна, это ее право. Я не собирался ей доказывать свою точку зрения.
   - Существует любовь, которая не заканчивается! - упрямо сказала она. - Мои родители - хороший тому пример. Они вместе уже лет 20, а до сих пор целуются, как влюбленные, папа пристает к маме на вечеринках, а мама пишет папе признания в любви в каждой записке, оставленной на столе!
   - Я рад за твоих родителей, - сухо ответил я.
   Значит, я не ошибся насчет Кьяры и Флавио. Скоро я, наверное, поверю, что не повезло только мне. Причем не повезло так фатально, что уже не повезет никогда.
   - По твоему голосу я бы никогда не поверила в искренность твоих слов, - рассмеялась она.
   Я усмехнулся и покачал головой.
   - Ошибаешься. Я действительно восхищаюсь такими парами, которые смогли надолго сохранить свои чувства.
   - Хороший пример для подражания, не правда ли? - насмешливо спросила она. - Только у меня такое ощущение, что ты не веришь, что это может случиться с тобой.
   Я уже притормозил у тротуара рядом с входом на вокзал и испытующе посмотрел на Клио. Да, она права. В моей жизни такого не случалось. В жизни других - да, в моей - никогда.
   - Я скорее поверю в существование Babbo Natale, - с сарказмом ответил я.
   - А ты в него не веришь? - удивленно расхохоталась Клио. - А кто, по-твоему, кладет тебе подарки под елку на Рождество?
   - Я никогда не находил подарков под елкой на Рождество. Потому я никогда не верил в Babbo Natale, - резко ответил я.
   Я никогда никому в этом не признавался. Кто сейчас тянул меня за язык?! Deficiente.
   Глаза ее широко распахнулись, будто я признался ей, что Babbo Natale - это я на самом деле.
   - Что... это значит? - запинаясь, спросила она.
   - Ничего. Мы приехали, - ответил я, упрямо глядя на нее исподлобья.
   - Спасибо, что подвез, - неуверенно произнесла она, до сих пор не взявшись за ручку дверцы. Я ясно видел по ее глазам, что она хотела бы задать мне миллион вопросов, но, наверное, весь мой вид показывал, что я не намерен отвечать ни на один из них. Я взглядом умолял ее выйти из машины и не спрашивать меня ни о чем. К моему облегчению, она умела читать по глазам и открыла дверцу. - Чао... - как-то странно сказала она, нехотя вылезла из машины и направилась в сторону вокзала.
   Внутри меня опять что-то вибрировало, и я с сожалением несколько мгновений смотрел ей вслед. Я хотел бы увидеть ее еще раз... Интересно, почему я не взял у нее номер телефона, как обычно? Наверное, потому, что она слишком молода. 20 лет, она сказала, Кьяра с Флавио вместе? Мадонна, ей даже меньше 20?! Значит, она еще более поверхностна, чем я предполагал. Да, не стоит заводить с ней еще одну заранее завершившуюся историю любви. Пусть лучше она останется в моей памяти волнующим воспоминанием.
  
  

4

  
   МАТТЕО
  
   Я поправил седло на спине у лошади и принялся счищать грязь с ее боков, пока животное освежалось ледяной водой из ведра после тренировки с моим учеником. Он уже покинул площадку, и мы с конем стояли в ожидании следующей ученицы. До занятий с ней оставалось еще полчаса, но я знал, что она придет раньше. В данный период это была особенная ученица для меня, и я ждал ее появления с замиранием сердца. Совсем недавно мы сблизились с ней до совместных жарких ночей. В этот раз история развилась слишком стремительно.
   Вообще лично я никогда не бросался в романы со своими ученицами, но с Летицей непреодолимое взаимное влечение возникло мгновенно, как только мы увидели друг друга. Я пытался оттянуть момент погружения с ней в откровенно сексуальные отношения, зная, что этот этап является выходом на финишную прямую, поскольку секс обычно становится высшей точкой отношений. Дельнейшим развитием отношений может быть только совместная жизнь, но, к сожалению, я не верил в нее. И ни разу не встречал девушку, с которой видел бы себя в браке. Потому я всегда пытался продлить романтику отношений, которая бывает до того, как впервые проведешь с девушкой ночь. Но, увы, девушки не особо любили растягивать удовольствие.
   Вот и Летиция не хотела ждать, и мы уже провели с ней несколько страстных ночей. Она притягивала меня и заводила, и я не смог ей сопротивляться, хотя мне очень не нравился тот факт, что она моя ученица, а не просто знакомая девушка. Потому что я понимал, что рано или поздно история с ней подойдет к своему логическому завершению, и если до тех пор обучение не закончится, это может создать некоторые проблемы. Ведь когда двое расстаются, они хотят забыть друг друга и не видеть...
   - Маттео! - прервал мои размышления голос руководителя школы верховой езды.
   Я испытывал к синьору Кавалли бесконечное уважение и благодарность, потому что он всегда относился ко мне с каким-то отеческим вниманием. Во-первых, он принял меня в школу бесплатно, хотя для всех остальных обучение всегда было платным. Во-вторых, он лично обучал меня и вырастил из меня инструктора, которому поручал VIP-клиентов. Для меня всегда являлось загадкой, почему его отношение ко мне было таким особенным, но я никогда не решался спросить его об этом.
   - Маттео! Мне нужно поговорить с тобой, - запыхавшись, промолвил он, подбегая ко мне.
   - Я слушаю Вас, синьор Кавалли.
   - Ко мне сейчас пришла новая ученица... очень хочет в нашу школу, - прерывисто говорил он, пытаясь выровнять дыхание. - Проблема в том.., что она очень хочет заниматься у тебя... Говорит, ей порекомендовала тебя подруга...
   - Синьор Кавалли, Вы ведь знаете, что у меня все забито...
   - Да, я знаю, но она настаивает.
   Я пристально посмотрел ему в глаза. Какая-нибудь raccomandata, которую он непременно хочет включить в список моих учениц?
   - Я так понимаю, Вы хотите, чтобы я согласился на мою свободную пятницу или продлил субботу? - скрывая улыбку, спросил я.
   - Нет. Просто посмотри, есть ли у тебя окошко. Я не помню наизусть твоего расписания... - В кармане у Кавалли вдруг неожиданно зазвонил телефон, прервав его мысль. Он попросил абонента на другом конце подождать мгновение и снова посмотрел на меня. - Маттео, обсуди этот вопрос с ней, а потом скажешь мне о твоем решении.
   Синьор Кавалли повернулся к борту площадки и махнул кому-то рукой. Я выглянул из-за корпуса лошади, чтобы посмотреть на того, кто так жаждал попасть под мою опеку. К нам приближалась девушка с длинными волосами, лучезарной улыбкой и большими синими глазами.
   Я безмолвно взирал на нее, а внутри сердце трепетало, словно парус на ветру.
   - Чао, Маттео, - смущенно и радостно помахала мне рукой Клио.
   - Чао, Клио, - ответил я, пытаясь унять внутреннюю вибрацию.
   - Так вы знакомы?! - изумленно воззрился на нас Кавалли. - Тогда решайте вопрос, потом скажешь мне, до чего вы договорились, - махнул он рукой, переключив, наконец, внимание на абонента и одновременно направляясь в сторону офиса.
   - Какими судьбами ты здесь? - озадаченно спросил я. Сердце куда-то по-прежнему неслось на всех парусах.
   - Хочу научиться кататься на лошади, - невозмутимо ответила Клио.
   - Во Флоренции закрылись все школы верховой езды? - полюбопытствовал я. На мой взгляд, было совсем нелогично ездить из Флоренции в Сиену для этого.
   - Нет, просто хочу брать уроки у самого лучшего инструктора Италии, - кокетливо улыбнулась она.
   - Хм... - вибрация усилилась. - С чего ты взяла, что я лучший инструктор Италии?
   - Инструктор, выигравший Палио, не может быть плохим.
   - Выиграть Палио и быть инструктором - вещи, совершенно не зависящие друг от друга, - иронично заметил я.
   - Я навела справки о том, какой из тебя инструктор, - упрямо ответила она и робко погладила лошадь по загривку.
   Нет, я не должен соглашаться на эту авантюру. Я чувствовал, что приду к какой-то личной катастрофе, если стану ее инструктором. Но, мадонна! Как я хотел стать ее инструктором!
   - Клио, у меня слишком плотный график, нет ни одного свободного окошка, - это было святой правдой, хотя, разумеется, я мог бы найти лазейки, потому что тот, кто хочет, их найдет. - Я мог бы порекомендовать тебе другого хорошего инструктора, - попытался я сказать как можно более равнодушно, хотя мысль том, что ее будет тренировать кто-то другой из нашей школы, неприятно хлестнула меня.
   - Нет, - улыбнулась она ангельской улыбкой, - я буду тренироваться только у тебя. Я согласна подождать, когда ты освободишься. И согласна на гибкий график, то есть заниматься вместо кого-то, кто не смог прийти.
   Я удивленно приподнял брови.
   - Разве ты не учишься? И потом, ты ведь живешь не в Сиене. Как ты собираешься в любой момент, когда кто-то из моих учеников не смог прийти, приезжать сюда? - с насмешкой спросил я.
   - Ну... Если ты будешь предупреждать меня накануне, я что-нибудь придумаю. А пятница у меня вообще свободна.
   "Какое совпадение!" - подумал я и на несколько мгновений прикрыл глаза, пытаясь найти ответ на свой внутренний вопрос "как поступить?"
   - Маттео, чао! - очнулся я от радостного приветствия, прозвучавшего сзади. Это была Летиция, которая всегда своим появлением заставляла меня почувствовать приятную дрожь в области живота. Но в этот раз я не почувствовал ничего. Почему-то в один миг, не сделав ничего плохого, она стала для меня обычной ученицей, ничем не отличающейся от других.
   - Подожди на поле, - сказал я, удивившись, как равнодушно прозвучал мой голос. - Я освобожусь, и мы начнем занятие, - попытался я придать своему голосу теплых оттенков и улыбнулся ей.
   Когда она удалилась, я взглянул на Клио. Лоб ее был нахмурен.
   - Твоя ученица? - спросила она подозрительно.
   - Да, - ровным тоном ответил я.
   - Ты, небось, покорил тут уйму женщин, - изрекла она с какими-то странными ревнивыми нотками в голосе. Мне это, разумеется, показалось, потому что она не могла испытывать никакой ревности в моем отношении. Мы были никто друг другу.
   - Естественно. Я коллекционирую женские сердца, - усмехнулся я.
   - Большая коллекция?
   - Позавидовал бы сам Казанова, - прямо посмотрел я ей в глаза.
   - А если кто-то заберет твое сердце в свою коллекцию?
   - Сложно завоевать сердце завоевателя.
   - Достаточно лишь узнать его слабые места... - коварно парировала Клио.
   - Хороший завоеватель защищает их лучше, чем все остальные.
   - Да ладно, - рассмеялась она. - Всегда можно найти лазейки.
   - Каким образом?
   - Втереться в доверие, например...
   - А... Нечестной игрой то есть? Нечестная победа не настолько сладостна. Это скорее поражение.
   - Почему поражение? - удивилась Клио.
   - Если ты не можешь победить своими силами, значит, на самом деле ты слаб и проиграл. Это твое личное внутреннее поражение.
   Несколько мгновений она задумчиво смотрела мне в глаза.
   - Но если ты играешь честно, значит и твое сердце можно завоевать.
   Я испытующе посмотрел на нее, прищурив глаза.
   - Тем более что я даже не защищаюсь, - ответил я.
   - Неужели? Почему же тогда оно до сих пор не находится в коллекции у какой-нибудь прекрасной синьорины? - наивно спросила она.
   - Потому что я не намерен отдавать его в коллекцию.
   - Неужели тебе никогда не хотелось по-настоящему любить и быть любимым? - возмущенно спросила она, сверкая своими синими глазами.
   Я предполагал, что она интерпретирует мой ответ именно таким образом. И ни за что не догадается, как мне на самом деле хотелось бы этого. Только звезда, под которой я родился, видимо ничего не слышала о чувстве любви. Жаль, что она не смогла позаботиться о том, чтобы и я о нем ничего не слышал.
   Я видел, что любовь существует. Она бродила вокруг меня, а я словно сидел под стеклянным куполом и наблюдал сквозь него за проявлениями любви... Мамы, ежедневно гуляющие со своими малышами и целующие их... Папы, радостно приходящие к ним вечером с работы... Пары с двумя-тремя детьми, шагающие, взявшись за руки, по рождественским ярмаркам в поисках подарков... Пожилые бабушки и дедушки во дворах, присматривающие уже за своими внуками и прожившие вместе не первый десяток лет... Все это было тем самым проявлением любви, за которым я всю жизнь наблюдал из-под своего прозрачного купола. Всех моих друзей любили родители, бабушки и дедушки, братья и сестры, а некоторых любили и жены с детьми... А я всю жизнь пытался вырваться из-под этого одинокого купола в поисках любви, пытался разбить его и вместе с ним свою ненужность. Увы, купол всегда следовал за мной, словно намагниченный, и накрывал меня сразу же, как только я пытался расправить крылья.
   - Если когда-нибудь я найду настоящие чувства, я отдам свое сердце в безраздельное владение прекрасной синьорины, - сказал я, открыто глядя на нее.
   Она смутилась от моей реплики, и щеки ее слегка порозовели. Она явно не ожидала такого ответа и не знала, что сказать.
   - Так что? - сказала она, наконец. - Когда наше первое занятие?
   - Сколько тебе лет? - спросил я.
   - Вы не слишком-то вежливы, синьор инструктор! Невежливо спрашивать у женщины о возрасте, - казалось, смутилась она еще больше.
   - А какие у Вас есть причины, чтобы скрывать свой возраст, уважаемая ученица? - полюбопытствовал я.
   - Бывает масса причин, чтобы скрывать свой возраст.
   - Например?
   - Например, когда женщине 16, а мужчине 40, а она хочет ему понравиться. Или наоборот, мужчине 30, а женщине 50...
   - И долго она должна скрывать свой истинный возраст? - спросил я, скрещивая на груди руки.
   - Пока мужчина по уши не влюбится, - рассмеялась Клио.
   - По уши он не влюбится никогда, верь мне.
   - Это еще почему?
   - Потому что когда влюбляются по уши, то влюбляются не в возраст, а в человека. А любовь, основанная на обмане, не имеет смысла, потому что она закончится, как только обман будет раскрыт. Разбитая чаша, как известно, никогда не станет целой.
   - Хм... - пробормотала она, не находя возражений.
   - Но я о возрасте спрашивал не потому, что хочу решить для себя, влюбляться в тебя или нет, а в практических целях, - продолжил я, подавляя улыбку, вызванную ее возмущенно взлетевшими вверх бровями. - Я спрошу еще и о весе, если тебя это не коробит. И задам еще массу других личных вопросов, потому что ответы на них влияют на программу тренировок.
   - Значит, ты берешь меня в ученицы?! - радостно воскликнула она, и мне даже показалось, что она вот-вот бросится мне на шею, словно ребенок, уговоривший родителей купить желанную игрушку.
   - Ты чрезмерно настойчива и не оставляешь мне выбора, - с улыбкой сказал я.
   - Ах так?! - радость мгновенно уступила место гневу, глаза ее засверкали, а нижняя губа обиженно выпятилась. - Тогда я поищу другого инструктора, который возьмется обучать меня с удовольствием! Vaffanculo! - развернулась она, чтобы уйти.
   - А кто тебе сказал, что я возьмусь обучать тебя без удовольствия? - спросил я ей в спину, едва сдерживая смех.
   Она резко повернула ко мне лицо, которое слишком явно отражало внутреннюю борьбу чувств, раздиравших ее на части. Мамма мия, неужели она настолько молода, что реагирует, словно малый ребенок?! Все ее чувства и мысли были отчетливо написаны на лице.
   - Так сколько тебе лет? - доброжелательно спросил я.
   - Много! - все еще гневно ответила она, хотя, похоже, передумала искать другого инструктора.
   - Хорошо сохранившаяся старушка? - иронично спросил я. - Дай-ка, я попробую угадать. Мммм..... 35?
   - 17!
   Porca miseria! Это даже хуже, чем я думал! Внутренне я буквально схватился за голову. Взбалмошная, ветреная, поверхностная и к тому же несовершеннолетняя! Зачем я согласился, cazzo?!
   Хотя, если поразмыслить спокойно, какая разница, сколько ей лет? Она ведь собирается стать всего лишь моей очередной ученицей...
   Я провел рукой по лоснящейся на солнце шее коня, пытаясь скрыть свои сомнения и мысли. Клио не сводила глаз с моего лица, я буквально чувствовал, как ее взгляд пытается проникнуть в мой мозг.
   - Пятница, 9 утра, тебя устроит? - взглянул я на нее, растягивая губы в широкой улыбке.
   - Да, вполне! - взволнованно улыбнулась она мне в ответ.
   - Отлично. Пойдем к руководителю, обговорите с ним условия контракта. Потом тебе, видимо, придется приехать с родителями, ты ведь не можешь подписывать договор сама.
   На переносице у нее прорезалась хмурая складка. Она явно не задумывалась о таком препятствии, и в данный момент мозг ее лихорадочно работал в поисках решения. Я с невозмутимым видом привязал коня и, не оглядываясь, пошел в сторону офисного здания. Клио молча шла рядом, стараясь не отставать, но все еще хмурясь.
   - Подожди здесь, - сказал я ей, показывая на стул в коридоре, а сам вошел в кабинет синьора Кавалли.
   - О, Маттео! Так до чего вы договорились? - спросил он меня, странно улыбаясь.
   - Я буду тренировать Клио... синьорину... Как ее фамилия? - почему-то смутился я.
   - Канески, - иронично ответил синьор Кавалли.
   - Я буду тренировать синьорину Канески по пятницам.
   - По пятницам?! - изумился мой руководитель. - У тебя же в пятницу выходной вместо субботы.
   - А что Вы предлагаете делать? - развел я руками. - Другого времени у меня нет.
   - Да, но в пятницу заняты все лошади, кроме Калипсо.
   - И что? Разве я не могу взять ее?
   - Можешь, но у нее ведь была травма. Она не может брать барьеры.
   - Какие барьеры, синьор Кавалли?! - взмахнул я рукой. - Клио... Синьорина Канески... ни разу не сидела в седле. Ей до барьеров еще несколько месяцев скакать галопом.
   Кавалли заразительно рассмеялся.
   - То есть ты берешь новичка? - с нотками сарказма и удивления спросил он.
   Это в самом деле выглядело странным, потому что я уже несколько лет не тренировал новичков. Мне давно уже поручали тех, кто хотел научиться настоящей экстремальной езде.
   - Кто она тебе? - прищурив глаза, спросил Кавалли. - Почему ты вдруг жертвуешь выходным и берешься за не самые интересные для тебя занятия?
   Если бы я только знал!
   - Вы помните Алекса, верно?
   - Разумеется, - с улыбкой кивнул Кавалли.
   - У него есть младший брат, а у того есть лучший друг. Так вот Клио его сестра.
   - Ах, - приподнял брови начальник школы. - Теперь понятно. Узы дружбы. А я-то подумал, что это твоя пассия.
   - Нет, что Вы! - порывисто воскликнул я. - Между нами ничего не может быть.
   - Это еще почему? - не понял Кавалли.
   - Клио в два раза младше меня, она еще даже несовершеннолетняя.
   - А, ну это не причина. Любовь не смотрит на такие мелочи, как разница в возрасте, - добродушно рассмеялся он.
   Да, но, во-первых, я не собираюсь нарваться на уголовные неприятности из-за связи с несовершеннолетней. Во-вторых, я не собираюсь нарваться на психологические неприятности из-за связи с такой молодой особой. Мое существование с неоспоримой ясностью доказывало, что такая молодость не способна на серьезные и длительные отношения. А от коротких интрижек я уже устал, поскольку каждая закончившаяся история наносила очередной шрам на мою душу, усиливая осознание моей ненужности.
   - Ладно, Маттео, я поговорю с ней о дальнейших условиях, только давай начнем через пару недель, с начала нового месяца, хорошо?
   - Да, конечно. Я позову ее, она ждет в коридоре. Хотя контракт ведь можно подписать только с родителями, поскольку ей еще нет 18?
   - Если ты за нее ручаешься...
   - Нет, я не ручаюсь, - прервал я синьора Кавалли. - Я знаком только с ее братом и то не так уж тесно. Так что я с себя ответственность снимаю, - усмехнулся я. - Меня ждет следующее занятие, до встречи, синьор Кавалли.
   С этими словами я пожал ему руку, подошел к двери и кивнул Клио, чтобы она входила, а сам вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
   Чувство надвигающейся катастрофы усилилось, но я почему-то не мог от нее отказаться.
  

5

  
   МАТТЕО
  
   Я возвращался на площадку, где меня ждала Летиция. Ноги мои двигались с такой неохотой, будто я шел на экзамен, к которому не подготовился.
   Я издалека посмотрел на Летицию, замедляя шаг. Она изящно сидела на траве, загорая на солнце. На ней был надет весьма откровенный топ, под которым угадывалось красивое тело. В прошлый раз при виде этой картины мне захотелось только одного: содрать с нее этот топ, потому что моя фантазия моментально зажглась. Сейчас я почему-то почувствовал, что спички отсырели. Я остановился, хмуро глядя на нее.
   Она повернула голову в мою сторону, заметив мое приближение, и сразу вскочила на ноги, радостно махнув мне рукой.
   Я непринужденным движением отвязал своего Ассо, потом взял под уздцы второго коня для Летиции и пошел ей навстречу. Она бросилась мне на шею, влюбленно заглядывая в глаза, и поцеловала меня. Ее губы были какими-то невыносимо чужими. Я деликатно отстранился и высвободился из ее рук.
   - Что с тобой, Маттео? - распахнула она свои красивые глаза.
   - Ничего, Летиция, просто не стоит здесь афишировать наши отношения, я ведь на работе и не хочу неприятностей, - бесстрастным тоном сказал я.
   - Ох, прости, - краснея, опустила она глаза, пряча смущенную улыбку. - Но сегодня вечером... Мы ведь поужинаем у тебя дома? - кокетливо глядя на меня, спросила она.
   Cavolo. Мы действительно договаривались провести вместе сегодняшний вечер, тем более что мы уже пару недель не виделись.
   - Встретимся в центре? У меня там вечером кое-какие дела... Потом решим, хорошо? - предложил я, надеясь таким образом избежать встречи у меня дома. Сегодня мое настроение было далеким от романтичного. Я вообще хотел побыть один.
   - Конечно, - беззаботно ответила она. - У тебя новая ученица?
   - Возможно, - уклончиво сказал я, помогая ей сесть на коня.
   - Знаешь, если бы мы не были с тобой в отношениях, я бы подумала, что у вас с ней любовь.
   - С... чего бы это? - моему изумлению просто не было предела. Второй человек говорит мне это за последние полчаса.
   - Не знаю. Вы так смотрели друг на друга, что я едва не начала ревновать, - расхохоталась Летиция. - Но потом я пригляделась к ней получше. Она малолетка, да? - с некоторой неприязнью сказала она. - Тогда я поняла, что между вами ничего не может быть. Она-то сколько угодно может восхищаться тобой, таким взрослым и красивым, но ты ведь с ней не свяжешься, - рассуждала она, не дожидаясь моих ответов.
   А я даже не знал, что ей ответить. Я вообще потерял дар речи. Она была права, я не собираюсь связываться с малолеткой. Только слово это вызвало у меня какое-то неприятие, будто Летиция оскорбила им Клио.
   - Маттео, я иду на разминку, да? Мы ведь сегодня потренируем барьеры? - вырвал меня из ступора ее вопрос.
   Я встряхнул головой и вспрыгнул на своего коня. Ассо довольно заржал, словно выражая мне свою радость. Он уже был разгорячен, еще с прошлой тренировки, и ему не требовалась разминка. Он был готов хоть сейчас перемахнуть через любые барьеры и унести меня в открытое поле. Я хотел этого всеми фибрами своей души. Но у меня было занятие...
   Мы скакали с Летицией бок о бок, чтобы размять ее лошадь. Потом остановились, и я стал еще раз объяснять ей теорию прыжка через барьер. Мы только на прошлом занятии начали этим заниматься, но за две недели она, возможно, все забыла. После теории я должен был показать ей прыжок на практике. Для моего коня такой низкий барьер был легким, как самый узкий ручей. Мы с Ассо, не задумываясь, перелетели через него. Ассо изящно и плавно преодолел преграду, само воплощение грации...
   Я ласково похлопал его по шее в знак благодарности и развернул коня в сторону Летиции.
   Мой взгляд уперся в Клио, стоящую в отдалении и не сводящую с нас глаз. Сердце мое споткнулось и заколотилось, но я быстро отвел взгляд, сделав вид, что не заметил ее.
   Мне нужно было продолжать занятие, а не падать в неведомую пропасть вслед за моим сердцем.
  
   Вечером я неспешно шел по центру моей Сиены. Теплое августовское солнце освещало улицы по-домашнему уютным мягким светом. Коренные сиенцы и туристы со всех уголков планеты прятались в их прохладе после насыщенного жаркого дня. Рестораны были забиты до отказа. Я был уверен, что за столиками сидят исключительно туристы, поскольку сиенцам откровенно жаль тратить в два раза больше денег на те же самые блюда, что в десяти минутах ходьбы отсюда дешевле. И вкуснее.
   Я шел, рассеянно поглядывая на витрины сувенирных лавок. У одной из них я замедлил шаг, на мгновение вынырнув из своих размышлений. Это была моя любимая лавка с керамической посудой. Я хорошо знал семью, которая владела этим магазинчиком. Они вручную расписывали свои изделия, и периодически у них появлялись предметы, уникальные в своем роде. Мы с Алексом купили у них кучу керамики, когда жили вместе. Когда он женился, то много чего забрал с собой, и я периодически восполнял пустоты, покупая предметы посуды в этой лавке. Туристов здесь толпилась целая куча, и я, улыбнувшись хозяину и его жене, прошел дальше. У меня не было настроения болтать, а у них на это не было времени. Потому я зайду к ним в другой раз.
   Скоро меня ожидало свидание с Летицией. Я должен был позвонить ей, когда освобожусь, и этот долг повис на моих плечах каким-то непосильно тяжелым грузом.
   Я мрачно раздумывал о том, зачем ввязался во все это. Клио завладела всеми моими мыслями, и меня это страшно напрягало. Какого черта я пошел на поводу у этой девчонки?! Что так неожиданно переклинило в моем мозгу, что я согласился ее тренировать, когда у меня все время было забито? То, что она сестра Джиджи, не имело отношения к делу. Я вспомнил об этом, только когда Кавалли спросил, кем она мне приходится. А согласился ее тренировать я куда раньше этого. Еще в тот момент, когда увидел, что за ученицу хочет мне впарить мой руководитель.
   Porca miseria!
   Вдруг кто-то закрыл мне сзади глаза рукой. Сердце мое почему-то дернулось и на мгновение замерло. Знакомые девушки не раз подкрадывались ко мне таким образом, только ни разу мое сердце еще не останавливалось от такого приветствия. "Это мог быть кто угодно, но не та, кого я хотел бы сейчас увидеть..." - подумал я, и сердце равномерно забилось снова.
   Легкий и нежный укус за ухо заставил меня вздрогнуть, и на меня обрушилась волна клокочущего разочарования, холодного и промозглого, словно осенний туман.
   - Чао, Летиция, - постарался я выдавить из себя счастливую улыбку. Только это оказалось не легче, чем выдавить пасту из почти пустого тюбика.
   - Чао, Маттео! - светилось ее лицо радостью. - Почему не отвечаешь на сообщения?
   - Я не слышал, извини, - ответил я, подавляя волну раздражения. Но это было правдой. Я настолько погрузился в свой нервный внутренний монолог, что ничего не замечал.
   - Неважно... Ты освободился? Поужинаем вместе? - чарующе улыбнулась она, а в голосе зазвучал намек, прозрачный, как вода в фонтане.
   И вдруг я осознал, что не хочу ужинать с ней, не хочу проводить с ней ночь... Но я тут же задушил эту мысль. Страстная ночь с ней поможет мне привести в порядок мысли и вымести из головы весь мусор.
   - Конечно, - улыбнулся я, притягивая ее к себе. - Я как раз собирался заглянуть в свою любимую остерию.
   - А может, возьмем что-нибудь домой? - стал еще прозрачней ее намек.
   Где, cazzo, мое возбуждение, дрожь, желание от одного лишь намека на подобный ужин? Еще две недели назад одна мысль о ночи с ней сводила меня с ума, и я мечтал поскорее утонуть с ней в шелке простыней. Что со мной сейчас происходит? Неужели я забыл, как было хорошо с ней, какая она потрясающая любовница? Или я просто устал? Да, наверное, я просто устал. Не знаю, правда, от чего. Но надеюсь, что после ужина, когда мы поедем ко мне, все встанет на свои места.
   0x01 graphic
  
   - Давай поужинаем здесь, я очень голоден. А потом поедем ко мне?
   Она не была очень воодушевлена моим предложением, но ей ничего не оставалось, кроме, как подчиниться. В остерии я почему-то намеренно долго выбирал блюдо, потом долго его ел, и вообще у меня не было никакого желания покидать это уютное местечко.
   Но вот под покровом ночи мы стояли в моей гостиной. Едва я закрыл за собой дверь, как Летиция накинулась на меня, словно голодная волчица. Она рывком расстегнула мне рубашку и начала покрывать жаркими поцелуями мою шею, опускаясь все ниже и проводя влажным языком по самым чувствительным точкам. Они всегда были весьма восприимчивы к таким прикосновениям. Но в тот момент я ощущал себя бесчувственным бревном. Она пылко и настойчиво проводила горячими ладонями по моей груди, потом по торсу, спускаясь все ниже. Наконец пальцы ее нащупали ремень на моих джинсах, и она стала расстегивать его, не прекращая водить языком по моей груди.
   Я не хотел ее. Абсолютно. Я не чувствовал никакого желания, никакого возбуждения. Меня это даже напугало, потому что я вдруг задумался, все ли функционирует в моем организме как надо... Хуже всего, что я даже думал не о Летиции. Мои мысли витали где-то очень далеко отсюда.
  
   Утром я открыл глаза и уставился в безликий белый потолок. Он был равнодушным и холодным. Я перевел взгляд на Летицию. Ночь с ней оставила в душе такой же холод и равнодушие. Никаких эмоций, никаких воспоминаний. Я помнил только, что мне потребовалось невыносимо много времени, чтобы хоть немного загореться. Я, видимо, напоминал промокшие дрова, которые пытаются разжечь за неимением других в условиях влажной мерзлоты.
   Я смотрел на нее и не понимал, зачем она здесь? Я уже осознал, что безнадежно погас, что я больше ничего не чувствовал к ней по непонятной для меня причине. Закончилась еще одна история любви. Этого, конечно, и следовало ожидать, но она оказалась чрезмерно короткой. Может, потому что мы так быстро перешли к сексу, почти сразу проскочив предшествующую ему романтику... Я больше не смогу быть с ней.
   Но проблема была в том, что Летиция оставалась моей ученицей в школе верховой езды. Это значит, что нельзя просто извиниться за сгоревшие чувства и закрыть дверь...
  
  
  

6

  
   ФЛАВИО
  
   Мы вчетвером шли по Виа делле Браке и оживленно обсуждали прошедшее Палио и вечеринку, на которую Клио с Джиджи ездили в Сиену несколько дней назад. Я впервые видел такой блеск в глазах моей дочери и чувствовал странную и непонятную тревогу в груди. Пока я не понимал, что это за чувство подает признаки жизни в моем сознании, но меня оно тревожило. Я был так поглощен разговором, что не заметил, как задел кого-то плечом. Подняв взгляд, чтобы извиниться, я замер, а слова безвольно повисли на кончике моего языка.
   - Флавио! Флавио, сколько лет, сколько зим! - воскликнул мужчина и бросился ко мне с распростертыми объятиями. Он явно был рад меня видеть. Однако я ничуть не разделял его воодушевления. Мирко много лет назад сменил звание моего лучшего друга на звание самого презираемого врага.
   - Чао, - сухо ответил я, и даже призрачная тень улыбки не коснулась моих губ.
   - Ооооо, кого я вижу! - произнес он, полностью проигнорировав мое нежелание отвечать ему на объятия и обращаясь к моей жене. - Кьяра! Чао, cara! Неужели вы все-таки поженились?! - удивленно поднял он бровь.
   - Папа, кто это? - вполголоса спросила меня Клио с любопытством.
   - Папа?! - на миг потерял он дар речи. - Так это, должно быть, твоя дочь! Истинная красавица, - сказал он, открыто флиртуя в попытке поцеловать ей руку.
   Мое сердце вдруг упало. Ведь этот bastardo знал, что она не наша с Кьярой совместная дочь. То, что Кьяра ревностно скрывала от Клио все эти годы, могло сейчас в один миг открыться по вине этого кретина. Я быстро взглянул на Кьяру и увидел, как она побледнела. Резко схватив Мирко за локоть, я отпихнул его на пару шагов назад. Потом, понизив голос, чтобы только он слышал мои слова, процедил ему сквозь зубы:
   - Послушай, amico давно ушедшей молодости, исчезни. Я уже однажды сказал тебе, что ничего не хочу знать о твоем существовании. Сделай одолжение, не приближайся даже на шаг ни к кому из нас.
   - Папа, что случилось?! - испуганно подскочил к нам Джиджи, готовый драться на моей стороне с любым, а Кьяра крепко сжала мою руку.
   - Ох, еще одно твое чадо? Общее хоть? - сказал он таким тоном, что мне нестерпимо захотелось врезать ему в его наглую рожу.
   - Заткнись! - прошипел я, угрожающе сверкнув на него глазами. - Если тебе дорога твоя челюсть.
   - Да что ты так нервничаешь? - усмехнулся Мирко своей нахальной усмешкой. - Столько лет прошло, а ты все никак забыть не можешь. Плохо быть таким злопамятным.
   - Твоя короткая память - единственное, чему можно позавидовать, - иронично сказал я. - Прощай, - сухо бросил я и повернулся к нему спиной.
   Взяв под руки Кьяру и Клио и кивнув Джиджи следовать за нами, я увлек их в туристическую толпу и наконец-то перевел дух.
   - Кто это был?! - изумленно воззрилась на меня Клио, и две пары глаз, ее и Джиджи, сверлили меня любопытным взором в ожидании ответа.
   - Один deficiente из прошлого, не стоит даже говорить о нем, - раздраженно бросил я.
   - Кажется, ты не очень рад его видеть, - ухмыльнулся Джиджи.
   - Ребята, давайте пообедаем здесь, - порывисто предложила Кьяра, явно желая сменить тему.
   Мы нырнули в прохладу семейной остерии. Атмосфера была такой домашней и расслабляющей, что моя нервная система начала обретать утраченное равновесие. Приятная музыка, восхитительные блюда, непринужденная беседа, беззаботный гул расслабляли мои нервные клетки.
   - Послушайте, - вдруг застенчиво сказала Клио, - я записалась в школу верховой езды.
   - Как так?! - опешила Кьяра.
   - Даже не поговорив с нами? - изумился я.
   - Это получилось совсем неожиданно. Меня покорило Палио, и я поняла, что хочу научиться кататься на лошадях, - сказала Клио таким тоном, будто это было чем-то само собой разумеющимся, совершенно логичным и предсказуемым. При этом глаза ее лихорадочно блестели из-под опущенных длинных ресниц.
   Джиджи как-то подозрительно хмыкнул, но я был так удивлен, что сначала не обратил на это никакого внимания. Клио была в своем репертуаре. Она всегда сама решала, что ей делать, и принимала эти решения с быстротой белки, метнувшейся на другую ветку. Нам с Кьярой такая черта нашей дочери истончила немало нервов и внесла в нашу жизнь столько неожиданного разнообразия, что нам и не снилось даже в самых красочных снах.
   - Позволь спросить тебя, кто оплачивает сие развлечение? - с саркастической улыбкой осведомился я. Она, разумеется, знала, что мы можем себе позволить оплатить ей такое обучение, но это в любом случае должно было бы обсуждаться.
   - Именно об этом я и хотела вам сказать, - пожала она плечами, как ни в чем не бывало. Все-таки моя дочь была иной раз слишком беспечной и казалась лет на пять младше нашего спокойного и рассудительного Джиджи. - Вы не против?
   - Интересная у тебя тактика: спрашивать уже после того, как записалась, - заметил я.
   - Клио, мы, конечно, не против, но можно было бы и посоветоваться сначала, ты не находишь? - упрекнула ее Кьяра, и в голосе зазвучали строгие нотки.
   - Прости, мама, но я уже сказала, что это получилось случайно совсем.
   Теперь я заметил новую ухмылку Джиджи, который потягивал через соломинку сок, и подозрительно взглянул на Клио.
   - Случайной бывает только форма облаков, - сказал я поучительно. - А теперь я сгораю от любопытства узнать о твоей версии случайности.
   Джиджи уже откровенно расхохотался, а Клио сверкнула на него хищным взглядом.
   - У меня есть один знакомый инструктор по обучению верховой езде. Мы с ним разговорились, и он пригласил меня в свою школу, - сказала она, напустив на себя невинный вид.
   Мы с Кьярой переглянулись. Я, по правде говоря, с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.
   - Никогда не знал, что у тебя такие обширные связи, - сказал я. - Джиджи, кажется, ты вовлечен в эту авантюру?
   - Ничуть, папа, - ответил он почти также невинно, как и его сестра. Лишь глаза искрились смехом. - Я там даже ни разу не был.
   - Понятно. Куда деньги перечислять? - осведомился я.
   - Спасибо, папа! - радостно воскликнула Клио, бросаясь мне на шею и целуя в щеку. - Вот данные, - протянула она мне листочек, стремительно вытащенный из сумочки.
   Я посмотрел на первую страницу договора.
   - Сиена?! - прозвучал мой ошеломленный возглас, что люди за соседним столиком подскочили. - Ты собираешься ездить учиться в Сиену?!
   Мы с Кьярой уставились на нашу дочь, будто у нее неожиданно помутился разум.
   - И кто он, этот инструктор? - приподняла бровь Кьяра в притворном удивлении. Я обожал это ее насмешливое выражение лица.
   Я уже прекрасно знал ответ на заданный Кьярой вопрос. И этот ответ меня пугал. Опять непонятная тревога принялась подтачивать меня изнутри.
   - Маттео, - попыталась Клио придать своему голосу оттенок беззаботности, а потом бесстрашно и решительно посмотрела мне в глаза. - Что в этом такого?
   - Ничего. Только во Флоренции тоже работают школы верховой езды, - прозвучали жесткие нотки в моем голосе. - Зачем ты собираешься ездить в Сиену, позволь спросить?
   - Учиться кататься на лошади! - бросила Клио и надула губки, как в детстве.
   Официант поставил перед нами блюда, издающие такой восхитительный аромат, что я на секунду забыл о разговоре, втянув носом воздух.
  
  
   - Ты чрезмерно разволновался, Флавио, - сказала мне вечером Кьяра, когда мы остались с ней одни на кухне. Она раскатывала тесто для calzoni, а я готовил начинку. - Что, по сути, плохого, если она будет учиться у Маттео, кроме того, что ей придется мотаться раз в неделю в Сиену?
   - В этом нет ни капли разума. И лихорадочный блеск в ее глазах говорит отнюдь не о том, что она вдруг полюбила лошадей.
   - Но что тебе так не нравится в этом?
   - Маттео намного старше ее...
   - Сколько ему? - спросила Кьяра.
   - Наверное, как и Алексу, 31-32 года, - пожал я плечами.
   - 14 лет... Бывает и больше...
   - Кьяра, что может быть общего у 32-летнего мужчины с 17-летней девчонкой?! Это две разные эпохи. Они даже выросли на разных фильмах и разной музыке! Полагаю, ничего, кроме желания по-быстрому переспать с ней, у него нет. Красивый всадник, победитель Палио - подумай, сколько у него женщин! Думаешь, ему нужна несмышленая девчонка?
   - Флавио, с чего ты взял, что между ними какие-то отношения?!
   - Ты видела, как сияют ее глаза? Как отполированные алмазы на солнце. Не понимаю, зачем он уговорил ее на это обучение!
   Кьяра вздохнула и покачала головой.
   - Ну а кроме разницы в возрасте?
   - Не знаю... Боюсь, чтобы он не оказался таким же stronzo, как Мирко. Если у него куча женщин...
   - Ты его совсем не знаешь, чтобы делать такие выводы... Поэтому я не понимаю твоей антипатии, amore...
   Нет, это не было антипатией. Напротив, Маттео был мне симпатичен: приятная внешность, голубые глаза с едва уловимым огоньком грусти, вежливость, скромность... Он мне очень понравился. В качестве друга моего Джиджи. Он даже понравился бы мне в качестве моего друга. Но в качестве парня моей Клио он мне почему-то не нравился. Меня сжигала необъяснимая тревога, природу которой я не мог понять.
   - Я не делаю никаких выводов, я просто не хочу, чтобы он поступил с Клио так же, как однажды поступил с тобой Мирко. Маттео, кажется, весьма независимым и самодостаточным и не стремящимся к серьезным отношениям, - сказал я, подходя к Кьяре сзади и смыкая руки на ее талии. Я посмотрел на плавную линию ее шеи, переходящей в плечо. На плече была только тонкая бретелька топа, и я совершенно не мог сдержаться. Моментально забыв обо всем на свете, я улыбнулся про себя и прикоснулся губами к ее шее.
   - Ou! Так ты рискуешь остаться без ужина! - притворно возмущаясь, резко повернулась она ко мне. Она была невыносимо желанной.
   Я начал целовать ее губы, слегка испачканные в муке, чувствуя, как внутри меня поднимается желание.
  
  

7

  
   МАТТЕО
  
   Несколько дней, которые скоро превратились в неделю, я искал отговорки, чтобы не встречаться с Летицией вечерами. Она была огорчена, но не видела заката. Или не хотела его видеть. Она продолжала гордо рассказывать своим подружкам (как она мне говорила), что у нее страстная любовь с победителем сиенского Палио.
   Я не решался порвать с ней напрямую. Мне надо было найти способ сделать это мягко, чтобы она осталась без претензий в нашей школе. Она была какой-то рекомендованной знакомой синьора Кавалли, и я не мог подвести его. Но она ничего не видела дальше своей хвастливой влюбленности.
   В глубине души, я понимал, что прямой разрыв не причинит ей страданий. Она, похоже, была влюблена в сам факт любовной интрижки именно с победителем Палио. Может, если бы я не был так известен в Сиене, она бы и внимания на меня не обратила, несмотря на то, что многие считали меня красивым. Но таких красивых, как я, вокруг была целая куча. Она могла влюбиться в кого угодно, по сути.
   Я только что закончил с ней тренировку, и она, лучезарно улыбнувшись мне, покидала площадку. Я махнул ей рукой и повернулся к своему другу, стоящему у перегородки. Не то, чтобы он был моим хорошим другом, но мы были связаны с ними участием в Палио.
   - Красотка, не правда ли? - восхищенно глядя вслед Летиции, произнес Риккардо. - Повезло тебе с ученицей, счастливчик.
   - Ученица как ученица, - пожал я плечами.
   - Ты спятил?! К тебе попала самая обалденная девчонка, просто gnocca da paura, а ты такой равнодушный?! Мне казалось, у вас с ней интрижка, нет?
   Я вздохнул и устало посмотрел на него. Да, Летиция считала, что у нас любовь, она мне просто проходу не давала, а я хотел бы сбежать от нее на край света.
   Неожиданная мысль сверкнула в моей голове. Риккардо мог бы безболезненно меня от нее избавить. Только я не доверял ему на все сто процентов, чтобы прямо попросить об этом.
   - Она не в моем вкусе, - осторожно сказал я.
   - Ты сумасшедший?! - искренне удивился Риккардо.
   - РиккЮ, cavolo! Тебе не кажется, что о вкусах не спорят?! Если тебе она нравится, так попробуй завязать с ней интрижку ты.
   - Подожди, то есть я, в самом деле, могу взять ее..?
   Мадонна! О чем мы говорим?! Словно делим куски торта. Ты не хочешь вот этот кусочек? Нет? Тогда я съем его, если ты не против! Меня даже передернуло. Che schifo!
   - РиккЮ, если она тебе так нравится, попробуй с ней.
  
   И вот настала та самая пятница, на которую было назначено первое занятие с моей юной ученицей. Меня сжигали совершенно непонятное волнение и нетерпение, словно это было мое первое занятие. Самое смешное, что мне еще пришлось готовиться к нему, потому что инструктор новичкам, прежде чем посадить их в седло, должен рассказать технику безопасности, а также принципы обращения с лошадью. Я уже несколько лет не делал этого, а потому накануне вечером просидел часа три в гостиной, пытаясь собрать воедино все свои познания на этот счет. Но мысли мои то и дело отлучались под разными предлогами, и в итоге я оставил эту затею и пошел спать.
   Я ждал Клио на площадке, медленно кружась на Калипсо, чтобы размять ее немного, а заодно усмирить свое волнение. Мысли постоянно устремлялись вслед за взглядом в сторону входа. Я сгорал от нетерпения и уже пожалел, что не взял своего темпераментного Ассо. С ним мы могли бы попрыгать и сбросить напряжение, а спокойной Калипсо совершенно было чуждо мое нервное волнение! С ней можно было только медитацией заниматься.
   Наконец, она появилась, легкая, воздушная, юная, солнечная...
   - Чао, Маттео, - радостно поприветствовала она меня, когда я слез с лошади.
   - Чао, Клио, - улыбнулся я. - Как добралась?
   - Отлично. Хотя электричка задержалась.
   - Ну, мы же в Италии, - усмехнулся я.
   - Я могу взобраться на коня? - нетерпеливо спросила она.
   - Разумеется, нет, - серьезно ответил я, пряча улыбку. Ее детская нетерпеливость была презабавной.
   - Это еще почему?
   - Клио, управлять лошадью - это также непросто, как сесть впервые на велосипед. Или за руль автомобиля.
   - Между прочим, я села впервые на велосипед и сразу поехала!
   - Я рад, что мне попалась такая способная ученица, - скептически заметил я. - Только лошадь не велосипед, а скорее сравнима с машиной. И езда на лошади куда опасней, чем на велосипеде.
   Я начал рассказывать Клио теорию, но через пять минут понял, что это такая же бесполезная вещь, как объяснять нам, итальянцам, теорию соблюдения скоростного режима на дорогах. Клио переминалась с ноги на ногу, разглядывая меня и думая явно о чем-то, очень далеком от техники безопасности катания на лошадях. Мне пришлось менять тактику. Я начал задавать ей вопросы, чтобы она сама искала на них ответы, таким образом вникая в необходимую теорию. Сначала она в замешательстве рылась в своей голове в поисках ответов, но потом процесс ее увлек, и она даже не заметила, как прошел целый час в разговоре о верховой езде.
   На первом занятии мы покатались всего минут 20, что ее явно разочаровало, зато очень вдохновило меня: щеки ее заливал румянец, а в глазах горел огонь увлеченности. Раньше я не понимал, зачем она пришла в нашу школу. Теперь я увидел ее заинтересованность.
   - У тебя же свободный день сегодня? Покажешь мне Сиену? - сказала она непринужденно, но в голосе звучали настойчивые нотки.
   Я пристально посмотрел на нее. Ее смелость ошеломила меня настолько, что я буквально открыл рот от изумления. Наше первое занятие - и она приглашает меня на свидание!
   - Хм, - усмехнулся я. - Свободный от тренировки день - это день, свободный от всего? - решил я поиграть с ее смелостью.
   - Разве у тебя не выходной?
   - Выходной. Но я не провожу выходные в праздном безделье...
   - То есть ты не хочешь со мной погулять? - обиженно сказала она, покраснев. - Ну и... Хорошего дня! - бросила она, злостно сдвинув брови и порывисто хватая свой рюкзачок.
   - Между прочим, я не говорил, что не хочу. Ты это решила за меня и обиделась, - сказал я спокойно, сдерживая смех.
   Клио остановилась и, гневно сверкая глазами, взглянула на меня, не находя возражений.
   - Что ты хочешь посмотреть в Сиене? - спросил я.
   - Только не надо делать мне одолжений! - сквозь зубы процедила она.
   - Я их и не делаю, - пожал я плечами. - Ты хочешь посмотреть Сиену, я предлагаю тебе ее показать. При чем тут одолжение?
   - Покажи Дуомо, - пробурчала она, все еще сердито глядя на меня.
   - Неужели ты интересуешься искусством? - искренне удивился я. Я уже завел лошадей в стойло, и теперь мне нужно было только переодеться.
   - Почему тебя это так удивляет?
   - Современная молодежь не сильно интересуется искусством, - скептически заметил я.
   - Интерес к искусству не зависит от возраста, а зависит от интеллекта и увлечений.
   Я задумчиво кивнул, по достоинству оценив мудрость ее мыслей. Иногда она совсем не была похожа на 17-летнюю.
   - Чем же вызван твой интерес к искусству?
   - Мой папа - великий почитатель искусства Возрождения, а вместе с мамой они в принципе увлекаются изучением культуры разных стран, у них даже есть свой электронный туристический журнал.
   - Интересно, - приподнял я брови, вновь приятно удивившись. - Дашь ссылочку?
   - Разумеется. Если ты мне дашь номер своего телефона.
   Я не хотел этого, но это было неизбежным. Логично, чтобы у тренера и учеников были номера телефонов друг друга.
   - Конечно, - кивнул я. - Я переоденусь и вернусь, подожди меня здесь. Потом обменяемся телефонами.
  
   И вот мы вышли на Пьяцца дель Дуомо к самому основному культовому месту Сиены. Несмотря на то, что я любуюсь на этот собор уже лет тридцать, он все равно восхищает и поражает меня, будто я вижу его впервые. Собор был начат еще в 1284 году в романском стиле, а со временем приобрел элементы готики. Теперь можно долго стоять под палящим солнцем, задрав голову вверх, и созерцать эти самые многочисленные готические элементы и персонажи на фасаде - творение рук Джованни Пизано. Среди них пророки, философы, апостолы, химеры, горгульи.... Правда, почти все они являются копиями, а оригиналы находятся в Музее искусства Дуомо.
   Но в данный момент я разглядывал не собор, а Клио, и меня поражало выражение ее глаз. Она почему-то смотрела на Дуомо, будто видела его впервые и не могла отвести от него взгляд.
   - Ты никогда не была внутри?
   - А?.. Нет, - мотнула она головой. - Не хочешь стать моим экскурсоводом? - с вызовом глядя на меня, спросила Клио.
   Я изучающе посмотрел на нее. Почему-то в тот момент мне захотелось стать много кем для нее. Я тряхнул головой, чтобы изгнать оттуда нелепые мысли.
   - Пожалуй, экскурсоводом я еще ни разу не был, - усмехнулся я. - Но попробовать не против.
   - Будем стоять такую длинную очередь или тебя везде и так пускают?
   - Полагаешь, лучшие инструкторы Италии приравниваются к Папе римскому? - с любопытством посмотрел я на нее.
   - Полагаю, победителя Палио везде пропускают.
   - Я тебя разочарую: победители Палио - это не победители Чемпионата Мира по футболу, и далеко не все знают их в лицо.
   - Я и победителей Чемпионата Мира по футболу в лицо не знаю, - пожала она плечами. - Мне тогда 6 лет было.
   Porca miseria! Почему мой мозг все время впадает в беспамятство?!
   - Маттео, объясни мне одну вещь, которую я никогда не могла понять. Как капитолийская волчица связана с Сиеной? Почему даже здесь стоит колонна с этой волчицей, которая вскармливает Ромула и Рема?
   - Потому что Сиену основали два сына Рема - Сенио и Аскьо. И они однажды украли статую волчицы из Рима и привезли ее сюда, - просто ответил я.
   Клио одарила меня пронзительным взором, словно пытаясь понять, правду ли я говорю или издеваюсь над ней. Наверное, мой взгляд излучал саму невинность, потому что он не зажег в глазах Клио гневной искры.
   Преодолев длинную очередь, мы протянули два билетика контроллеру на входе в Дуомо. Резкий переход с палящего полуденного солнца в полутемную прохладу собора заставил нас приостановиться и позволить глазам адаптироваться к слабому свету. Я устремил взгляд на синий, словно ночное звездное небо, свод, поддерживаемый черно-белыми колоннами, которые кажутся легкими и воздушными за счет свое полосатости. А потом перевел взгляд на Клио. Глаза ее были широко распахнуты, и в них отражался собор, а губы были полуоткрыты, и казалось, будто с них сейчас сорвется восхищенное...
   - Mamma mia, fichissimo... - прошептала она.
   Я улыбнулся. Это сленговое определение звучало немного... неуважительно что ли... Но неподдельное восхищение на лице нивелировало эту неуважительность.
   - Но кто все эти люди? - спросила она, указывая на многочисленные бюсты, тянущиеся по верху карниза. - И сколько их?
   - 172 папских бюста.
   - Всего было 172 папы?
   0x01 graphic
  
  
  
   - Нет. Только пап итальянского происхождения было 213 за всю историю... - снисходительно ответил я.
   - А почему тогда здесь 172?
   - Остальные не поместились, - усмехнулся я.
   - Почему ты все время надо мной подшучиваешь?! - метнула она на меня гневные молнии.
   - Сама посмотри и подумай, куда их поместить? И потом, на тот момент, когда оформляли бюстами эту церковь, их было именно 172, - спокойно возразил я.
   Клио презрительно скривила губы и устремила взгляд на бюсты.
   - Спустись с небес на землю, и я покажу тебе еще одно изображение волчицы, - сказал я ей, пряча улыбку.
   - Я и не витаю ни в каких облаках! - сердито бросила она.
   - В облаках - нет, а под синими сводами среди золотых звезд и папских бюстов - да. Опусти глаза вниз, - поспешно добавил я, видя, как распаляется во взгляде гневный огонек.
   Клио посмотрела вниз. Видимо, чисто из любопытства. И замерла, сразу забыв, что страшно злится за то, что я и не думал делать в ее отношении.
   - Это рисунки по мрамору что ли? - не поднимая на меня удивленных глаз, спросила Клио.
   - Это мраморная полихромная живопись, которая выполнена особой техникой - смесью мозаики, пластики и резьбы по мрамору. Самые ранние сделаны путем выдалбливания небольших дырочек в мраморе, которые потом заполняли битумом или минеральной смолой. В более поздний период рисунки делали инкрустированием белого, зеленого, красного и голубого мрамора. По размерам и исполнению это единственный и уникальный шедевр в мире. Над его созданием на протяжении двух веков трудилось порядка 40 мастеров. И должен тебе сказать, что ты счастливица, потому что большую часть года мозаика в целях ее сохранения остается закрыта. Ее открывают только на 6-10 недель в году. Как видишь, в центре знаменитая волчица.
   - А остальные изображения?
   - Это различные библейские и исторические персонажи. Вон там даже Сократ есть, - показал я на изображение древнего мудреца.
   - А имена мастеров неизвестны?
   - Нет, - мотнул я отрицательно головой.
   - Жаль... Я думала тут есть работы каких-нибудь известных мастеров.
   - Типа?
   - Не знаю, - пожала Клио плечами. - Рафаэль, Да Винчи, Микеланджело...
   - Тебе мало их во Флоренции? - усмехнулся я. - Пойдем со мной, - потянул я ее за руку. Остановившись у алтаря Пикколомини, я показал ей на две статуи - Сан Пьетро и Сан Пио. - Это творения молодого Микеланджело.
   - Ох, неужели? - удивилась Клио.
   - Да. Чуть позже я покажу тебе еще работы Донателло - пообещал я. - Но не только эпоха Возрождения подарила элементы украшения нашему собору. Есть, например, работы великого мастера, который в свое время облагораживал Рим. Кто он?
   Клио нахмурила брови, копаясь в своей голове. У нее на лице было написано, что она очень не хочет показаться обыкновенной школьницей, которая на уроках истории болтает с соседом по парте. Похоже, она даже начала на меня сердиться за то, что я поставил ее в такое положение, а я, посмеиваясь внутри, наблюдал за ее мыслительным процессом.
   - Насколько мне известно, - сухо изрекла она через некоторое время, - Рим преображал по большей части Бернини. А если ты имеешь в виду какого-то мастера, который построил там пару соборов, так можно назвать кучу таких, и я не знаю, кого ты имеешь в виду! - с вызовом сказала она.
   Я был поражен. Мои более образованные ввиду возраста знакомые вряд ли смогли бы мне ответить на этот вопрос.
   - Brava, - искренне сказал я. - Вот скульптуры Лоренцо Бернини, - показал я на статуи в Капелле дель Вото, в который раз засмотревшись на них. Как эти скульпторы высекают из холодного бездушного камня такие живые эмоциональные лица и такие воздушные прозрачные складки? Я, к сожалению, никогда не смогу понять это...
   - А этот пюпитр? - нарушила мои размышления Клио, показав еще на один шедевр сиенского Дуомо. - Ведь сюда ломится толпа туристов, чтобы взглянуть и на него тоже!
   - Да, это работа Николо Пизано и учеников из его мастерской. Они создавали эту красоту в середине XIII века.
   - Как я понимаю, он каменный? Издалека я подумала, что золотой...
   - Колонны сделаны из гранита, порфира и зеленого мрамора...
   - Ах, подожди, я вспомнила, чем он известен! - прервала меня Клио. - Пизано здесь изобразил 7 сцен на тему Страшного Суда и жизни Спасителя человечества! И ему удалось отразить очень живо драматические эмоции на лицах персонажей этих сцен! - воскликнула она. На лице была написана искренняя радость, но когда она посмотрел на меня, лицо ее окрасилось оттенками легкого торжества. Видимо, мне не удалось скрыть моего восхищения ее познаниями в области искусства. Я, правда, не ожидал такого от столь молодой ветреной особы.
   - Неплохо нынче в школах учат...
   - Причем тут школа?! - гневно сказала Клио. - Искусству меня обучили мои родители!
   Я почти испытал гордость за Флавио с Кьярой. Они вырастили достойное поколение. Клио с ее братом неимоверно повезло...
   - Тогда посмотрим еще на одно любопытное местечко. Библиотека Пикколомини.
   - Библиотека? В соборе? - забыла Клио о своей вспышке.
   Я мягко взял ее под локоть и повел к боковой двери. Перешагнув порог, мы оказались в зале, покрытом сочнейшими фресками с глубокой перспективой. Это буйство красок при первом взгляде лишает дара речи, а в перспективе изображенных сцен, кажется, можно затеряться, как в сказочных садах и дворцах, бесконечно разглядывая тонко проработанные мельчайшие детали.
   - Но... Чьи это работы? - прошептала Клио. Она была поражена. Хотя иначе и быть не могло. Этот зал не мог оставить равнодушным даже тех, кто не особо интересовался живописью, а у Клио все-таки была душа, чувствительная к искусству. И эта черта покоряла меня неимоверно.
   - Это фрески Пинтуриккьо. И говорят, что основой им послужили наброски Рафаэля...
   - Вот это да...
   - Все они рассказывают о жизни выдающегося сиенца, кардинала Энеа Сильвио Пикколомини (он же Пио II), а на потолке изображены мифологические персонажи.
   Клио задрала голову вверх, слегка приоткрыв рот. И я, как полный дурак, смотрел на нее, а не на живописный потолок. Я не мог отвести взгляд от ее восторженного лица. И испытал невыносимое желание прильнуть к ее губам. О чем я думаю, porca miseria?! Я энергично мотнул головой, пытаясь вытряхнуть из нее непристойные мысли, и уставился на фреску, висящую прямо передо мной. Впрочем, не видя ее.
   - Ou! Ты меня слышишь? - насмешливо смотрели на меня ее огромные синие глаза. - Чем он так знаменит?
   - Кто?
   - Пикколомини, вестимо. То, что Пинтуриккьо был художником, - очевидно, - усмехнулась она.
   - То, что Пикколомини заложил библиотеку - тоже очевидно, нет? - насмешливо ответил я, и она снова метнула на меня гневную молнию. Но, не дав ей разразиться громом, я невинно улыбнулся и поспешно добавил: - Он решил создать библиотеку с коллекцией ценных книг и рукописей, собранных им и представленных здесь, - показал я на витрины, под стеклами которых лежали огромные древние рукописные тома. - После его племянник, кардинал Франческо Пикколомини Тодескини, ставший впоследствии папой Пием III, пригласил Пинтуриккьо расписать эту библиотеку.
   - О, а это же три грации! - вдруг удивленно сказала Клио, указав на статую. - Оригинал? - неуверенно спросила она.
   - Нет, римская копия, - улыбнулся я.
   Мы еще долго не могли уйти из этой библиотеки, несмотря на то, что это всего лишь один маленький зал. Но зато с какими фресками! А потом мы еще порядка получаса бродили по собору, и я рассказывал Клио о других шедеврах искусства. Когда мы осмотрели собор, в животе моем подал голос волчий голод, и я даже передумал говорить Клио, что можно взобраться на башню и взглянуть на Сиену с высоты птичьего полета. Или хотя бы попасть на верхние галереи и через, так называемую, "Дверь в Небо" выйти на крышу Дуомо. Дверь эту называют так потому, что лестница за ней словно ведет в небо, подобно той, что явилась во сне Иакову: она упиралась своей вершиной в небо, а по ней спускались и поднимались ангелы по поручению Бога.
   0x01 graphic
  
   Я увлек Клио из прохлады собора под палящее солнце. Едва мы вышли на улицу, как она зажмурилась от яркого света, а потом изрекла:
   - Надеюсь, ты не собираешься уморить себя голодом?
   - Это предложение вместе пообедать? - поднял я вопросительно бровь.
   - Ну, если мужчина не проявляет инициативу, женщине приходится все брать в свои руки, - игриво улыбаясь, сказала она.
   - Главное, не переусердствуй.
   - В каком смысле? - вытянулось ее лицо.
   - Мужчинам нравится женская инициатива, но не тотальная.
  
  

8

  
   МАТТЕО
  
   Мы вышли из ресторана и лениво направились по узенькой улочке, прожаренной жарким солнцем. Улица была совершенно безлюдной в этот час сиесты. Только у одной закрытой двери сидела маленькая девочка, уткнувшись лицом в колени. Плечи ее подрагивали. Я присел на корточки и легонько прикоснулся к ее руке.
   - Ou, tesoro, - тихо сказал я, чтобы не испугать ребенка.
   Девочка подняла свою светлую головку и уставилась на меня своими огромными заплаканными глазами.
   - Что случилось, bella? - спросил я, а она снова заплакала. Не получив ответа, я осторожно провел рукой по ее волосам. - Почему ты плачешь? - Тут мне пришло в голову, что она, возможно, не говорит по-итальянски. - Parli l'italiano? - уточнил я.
   Она утвердительно кивнула, и я облегченно вздохнул.
   - Почему же ты плачешь?
   - Я потерялась, - всхлипнув, сказала она.
   - Как ты умудрилась? - улыбнулся я, внимательно ее разглядывая. На вид ей было года четыре.
   - Я решила поиграть в прятки с родителями и заблудилась.
   - Где же ты решила спрятаться? - спросил я, садясь на ступеньки рядом с ней.
   - За колонной.
   - За колонной? Но здесь нет колонн, - раздался голос Клио, которая присела рядом на корточки.
   - Я не знаю, за какой колонной. Когда они долго не находили меня, я пошла их искать, но не нашла того ресторана, где они обедали, - заплакала она снова.
   - Ладно, не плачь, - обнял я ее за плечи. - Если родители не нашли тебя, значит, теперь наша очередь их искать. Наверное, они уже ждут тебя дома. Где ты живешь? Ты знаешь название улицы?
   - В Лоди.
   Porca miseria!
   - Где это? - шепотом спросила меня Клио.
   - Где-то в районе Милана, - ответил я ей также шепотом. - Значит, вы здесь в отпуске? - спросил я малышку.
   - Да. Завтра утром они уедут... без меня... - заревела девочка.
   - Как это они уедут без тебя, если мы их найдем? - постарался я придать своему голосу не оставляющую сомнений уверенность. - Сейчас мы возьмем много листочков, напишем на них объявления и расклеим по всей Сиене. Твои родители обязательно прочитают и придут за тобой, ок?
   Она кивнула и улыбнулась сквозь слезы, а потом неожиданно бросилась ко мне на шею и прошептала.
   - Ты хороший.
   Я обнял малышку, смущенно пряча улыбку.
   - Я Маттео, а ты?
   - Николетта.
   - Красивое имя. А это Клио, - показал я на свою ученицу.
   - Твоя невеста? - вызвал новую вибрационную волну внутри меня ее вопрос. И почему, cavolo, все так думают?!
   - Нет. Это моя ученица... и подруга, - ответил я, заметив молнию во взгляде Клио.
   - Ты учитель? - удивленно распахнула глазенки Николетта.
   - Да. Учу людей кататься на лошадях. Ты любишь лошадей? - спросил я, поднимаясь вместе с ней. Некогда было терять время за пространными разговорами.
   - Кататься на лошадях?! Я так хочу кататься на лошадях! Научи меня!
   - Обязательно. Приходи ко мне в школу, и я тебя научу, - улыбнулся я, понимая, что бессмысленно рассказывать ей о расстоянии, нас разделяющем. "Уж она точно не станет ездить ко мне на обучение", - с улыбкой подумал я.
   Она вцепилась своей маленькой ладошкой в мою руку, и мы двинулись к оживленной площади около Дуомо, потому что, как она сказала, ресторан, где они обедали, был недалеко от большого красивого собора. К нашему счастью, у Клио в сумочке оказался блок клеящихся листочков и ручка. Мы дружно начали писать записки о том, что найдена девочка по имени Николетта Тоцци, указали мой номер телефона и потом стали приклеивать маленькие объявления на всех видных местах на разных улицах.
   Мы больше часа занимались расклейкой разноцветных бумажек, болтая с малышкой, пока у нас не закончились листочки. Настроение ее заметно улучшилось, ей уже, похоже, все это начало казаться забавным приключением, а меня, напротив, терзали смутные сомнения: за целый час мне так никто и не позвонил, а значит, скоро придется идти в квестуру.
   - Маттео, ты ведь большой и все знаешь, да? - наивно посмотрела на меня Ники.
   Я рассмеялся и отрицательно мотнул головой.
   - Никто не знает всего, Ники.
   - Но ты знаешь много всего, ведь правда? А я хочу тебя кое-что спросить!
   - Спрашивай, - неуверенно пожал я плечами, подозревая, что после ее вопросов я, наверняка, пойму, что знаю меньше, чем думал.
   - Почему кошки не летают?
   Я остолбенело уставился на нее, а Клио расхохоталась.
   - Отвечайте, уважаемый учитель! Меня тоже всегда занимал этот вопрос! - сказала она с легкой насмешкой.
   - Чтобы не наводить ужас на летучих мышей, - ответил я первое, что пришло мне в голову.
   - Зато тогда бы мой Амос не переломал себе ноги, когда упал с балкона! - хмуро изрекла Ники.
   По крайней мере, ее вопрос имеет причину.
   - Когда природа создавала котов, балконов еще не было. Потому она не подумала о том, чтобы наделить котов крыльями, - пояснил я.
   - А почему птиц наделила?
   Porca miseria! Откуда я знаю?!
   - Чтобы спасаться от котов, которые хотят их поймать.
   Ники молча воззрилась на меня, обмозговывая мой ответ, а Клио с озорным восхищением мне подмигнула.
   - Ники, дай я застегну тебе сандалии, - сказала Клио.
   - Они всегда расстегиваются! - смешно возмутилась Ники, подставляя ей свою ногу. - Мама говорит, что они мне малы, и надо купить новые! Маттео, почему я расту, а сандалии вместе со мной не растут? - задала она новый каверзный вопрос, и я начал впадать в уныние.
   - Чтобы дать тебе возможность купить новые.
   - Разумно, - оценила мой ответ Клио. - Представь, если бы тебе всю жизнь пришлось ходить в одних и тех же сандалиях.
   - Почему в одних и тех же? - удивилась Ники. - Я бы купила себе много разных. У меня бы их накопилось много-много, а так я должна ждать, когда вырасту из этих, чтобы купить новые.
   - Если иметь много денег, можно иметь много сандалий, не дожидаясь, когда старые придут в негодность, - усмехнулась Клио.
   - Хочу иметь много денег... - мечтательно протянула Ники. - Я бы тогда была самой счастливой.
   - Разве в деньгах счастье? - спросил я.
   Лучше бы я молчал.
   - Что такое счастье? - последовал новый вопрос. - Маттео, - нетерпеливо потянула она меня за руку, видя мое молчание, - что такое счастье?
   - Не знаю. О нем много говорят, но мало кто знает, что это такое...
   - Все просто, Ники, - возразила Клио. - Счастье - это когда ты любишь того, кто любит тебя.
   - Хм, - не смог я сдержать своей усмешки. Клио - такой же ребенок, как и Ники. - Для босого, что бредет по каменистой дороге, старые потертые сандалии - огромное счастье.
   Ники изумленно воззрилась на меня, потом перевела взгляд на свои старые сандалии. Критически осмотрев их, она изрекла:
   - Красивое у меня счастье...
   Мы с Клио прыснули со смеху, а Ники, схватив нас за руки, повисла в воздухе, радостно хохоча. Я посмотрел на Клио. Она задорно улыбалась мне. Мы были так похожи на счастливую семью...
   Внутри меня снова началась щемящая вибрация, и я перевел взгляд в сторону. Мы стояли прямо напротив джелатерии.
   - Ники, хочешь gelato? - спросил я.
   - Да! Только шоколадное мне мама не разрешает есть, у меня на него аллергия. А ты разрешишь?
   - Конечно, нет! - серьезно ответил я. - Нельзя нарушать запретов мамы. Какие фрукты ты любишь?
   - Stracciatella, - лукаво сказала она.
   - Нет, tesoro, это не фрукт. К тому же, оно с шоколадом.
   - Там чуть-чуть шоколада!
   - Нет, много. Хочешь, я угадаю, какие ты любишь фрукты?
   Она засмеялась и кивнула.
   - Клубника и... - задумался я.
   - ... персик! - подсказала Клио.
   - Точно! - захлопала в ладоши Ники и потянула меня за руку в джелатерию.
   Минут через 5 мы вышли на улицу, уплетая мороженое. Клио ела точно такие же шарики, как и Ники, и теперь я знал ее любимые фрукты.
   Прошел еще час, а тревога моя все усиливалась. Мы заглянули в сувенирный магазин около Пьяцца дель Кампо и купили Ники какую-то игрушку, а родители ее все не звонили.
   - Маттео, я хочу есть, - доверчиво посмотрела она на меня.
   - Ок, пойдем ужинать, - вздохнул я, взглянув на часы. После ужина мы отправимся в квестуру.
   Расположившись за столиками, мы с Клио уткнулись в меню. Ники сидела на моих коленях, утомленная, но довольная. Она так и осталась там сидеть, даже когда принесли блюда, что весьма затрудняло мне процесс поглощения пасты. Вдруг телефон резко зазвонил. Номер был незнакомым, и во мне зажглась надежда.
   - Pronto? - сказал я, а в ответ послышался всхлипывающий женский голос, из быстрой трели которого я понял, что женщина ищет Ники. - Синьора, успокойтесь. Ники со мной, мы ждем вас в остерии "Il Carroccio" на Via Casato di Sotto, 32, - сказал я спокойно.
   - Спасибо! - послышался радостный возглас, и я, облегченно вздохнув, отложил в сторону телефон.
   Еще минут через 10 в ресторан ворвалась молодая женщина, а за ней мужчина лет 50. Женщина бросилась к Ники и буквально сорвала ее с моих колен, а мужчина, побледнев, оперся на стол.
   - Что с Вами, синьор? - испуганно спросил я, вставая.
   - Вам плохо? - вскочила Клио, отодвигая для него стул.
   Я взял стакан, плеснул в него остатки воды и протянул немолодому синьору.
   - Спасибо, - сказал он, благодарно принимая стакан. - Сколько я должен вам?
   - В каком смысле? - не понял я.
   - Вы вернули нам дочь... Как я могу вас отблагодарить?
   - Разве за такое платят? - приподнял я вопросительно бровь.
   - Ты ведь мог забрать ее и требовать выкуп...
   - Аааа... - ухмыльнулся я. - Но я не преступник и не мафиози, да и в долги не влезал...
   Мужчина внимательно посмотрел на меня.
   - Я оплачу ваш ужин. И оставь мне свой телефон, я придумаю что-нибудь еще.
   - Мой телефон теперь весь город знает, синьор, - улыбнулся я.
   - Где я видел тебя раньше? - спросил он. - Мы знакомы? - лоб его нахмурился в напряжении мысли.
   - Не знаю, - пожал я плечами. - По крайней мере, я Вас вижу впервые.
   - Он в Палио скачет! И он будет меня учить скакать на лошади! - вдруг сказала Ники.
   - Точно! - хлопнул в ладони мужчина. - Ты... ты победитель последнего Палио? - изумленно уставился он на меня.
   - Да, - смутился я, почувствовав себя почти чемпионом мира по футболу.
   Мужчина с женщиной молча меня разглядывали, словно я был диковинным представителем человечества, а потом завалили кучей вопросов, присев за наш столик. Ники, меж тем, перебралась обратно на мои колени, а еще минут через 15 я обнаружил, что она уснула на моих руках. Родители ее, увидев свою спящую дочь, стали собираться домой, пообещав в скором времени позвонить мне.
   - Спасибо вам, ребята! Будьте счастливы, - пожал мне руку отец Ники, и я передал ему дочь.
   Ники вдруг проснулась и, обхватив меня за шею ручками, прошептала в самое ухо:
   - Я не верю тебе.
   - В чем? - недоуменно уставился я на нее.
   - Ты соврал, что Клио не твоя невеста, - сказала она, чмокнула меня в щеку и, переместившись на руки к отцу, тут же заснула.
  
  

9

  
   МАТТЕО
  
   На город опускались сумерки, и нам нужно было возвращаться к машине. Почему-то в груди у меня подало признаки жизни чувство грустного сожаления, которого я давно не испытывал. Проведенный день оказался таким чудесным, что мне было неимоверно жаль отвозить Клио на вокзал и ставить точку в этом дне. Ох, если бы она не была хотя бы несовершеннолетней...
   Клио закончила разговор и убрала в сумочку телефон.
   - Извини, это был мой парень, - сказала она с деланным равнодушием, при этом внимательно рассматривая меня.
   Что-то странно кольнуло меня, но я не подал вида, спокойно глядя ей в глаза и не задавая никаких уточняющих вопросов, которые она явно ожидала.
   - У тебя есть девушка? - спросила она с напускным безразличием, так и не дождавшись моих вопросов.
   - Нет, - улыбнулся я.
   - Как нет? - воскликнула она в притворном удивлении, но довольная улыбка выдавала ее волнение. - Неужели у такого всадника нет дамы сердца?
   - Какого "такого" всадника? - с любопытством спросил я.
   - Красивого, - выпалила она, тут же смутившись своей искренности.
   - Спасибо за комплимент, - усмехнулся я.
   - А на мой вопрос ответишь?
   - Я уже ответил.
   - Значит, ты одинокий всадник? - игриво спросила Клио. - Давно?
   - С рождения, - вырвалось у меня, и я прикусил язык.
   - Я серьезно! - расхохоталась Клио.
   Мне даже стало обидно: я ответил более, чем серьезно. Я никогда еще не отвечал на этот вопрос более серьезно, чем в тот момент.
   - Какой ответ ты хочешь услышать, Клио? Я тебе сказал, что у меня нет девушки.
   - Значит твое сердце свободно для завоевания?
   - Ты жаждешь его завоевать? - испытующе посмотрел я на нее.
   - Я... нет... я... просто спросила... - пролепетала она. Мне удалось смутить ее. Может, это научит ее не задавать провокационных вопросов. - А если да? - последовал следующий провокационный вопрос, и я понял, что не научит.
   - Ты же сказала, что у тебя есть парень, или я что-то не так понял?
   - Да... но... - судорожно искала она ответ.
   - Ты так легко можешь быть сразу с несколькими? - полюбопытствовал я, разглядывая ее, словно она вдруг превратилась в новый экземпляр homo sapiens.
   - Не строй из себя моралиста! - воскликнула она. - Разве современным мужчинам не нравятся беспроблемные девушки?
   - Что это за вид девушек?
   - С которыми все просто, в том числе и секс? - порывисто ответила она, будто вообще боялась произнести вслух это слово.
   - Ну, развлечения ради, разумеется, сойдут и такие, - пожал я плечами.
   - А вы будто не ищете только развлечения.
   - Откуда такие познания в предпочтениях мужского населения? - полюбопытствовал я. Наш разговор начал напоминать перекрестный допрос.
   - А ты скажешь, что это не так? - с вызовом посмотрела она на меня.
   - Разумеется. Хотя бы потому, что все люди, включая мужчин, разные.
   - Только мне почему-то кажется, что тебе нравится именно такие легкие девушки.
   - Хм... С чего бы это тебе так кажется?
   - Ну, ты такой красавчик, вокруг тебя куча девушек...
   - И что, ты именно такая легкая девушка? Или только хочешь казаться такой, чтобы понравиться мне? - решил я пошутить.
   - Мне это удалось? - дерзко спросила она.
   - Понравиться мне? Мне нравятся люди, которые ничего из себя не строят. Лишь когда двое могут быть самими собой, можно построить нормальные отношения. В противном случае все развалится, как только тебе надоест быть несчастной. То есть очень скоро.
   - Несчастной? Почему несчастной?
   - А разве можно быть счастливой, живя чужой жизнью?
   - Зачем же ты это делаешь? - спросила Клио.
   - В каком смысле? - не понял я.
   - Ну, ты ведь на самом деле тоже не такой поверхностный, каким хочешь показаться. И делаешь вид, что стремишься совсем не к тому, чего хочешь на самом деле.
   - Хм... А что я, по-твоему, хочу? - ошеломленно спросил я.
   - Счастливую семью и много детей. Ты безумно любишь детей. И ты потрясающе находишь с ними общий язык! Я уверена, что ты мечтаешь жениться и иметь штук 5 детей. Только ты боишься примерить на себя эту роль, будто боишься, что тебя постигнет участь твоего отца, который играл в calcetto.
   Я сильно вздрогнул. Внутри.
   - С чего ты взяла, что мой отец играл в calcetto?
   - Нет, я сказала это ради примера... - пожала она плечами, потом вдруг внимательно посмотрела на меня. - Просто есть такие отцы...
   - Впрочем, как и матери...
   - Послушай... - сказала она, хватая меня за руку. - Я что, попала в точку? Вас бросил отец и не воспитывал тебя?
   - Меня не воспитывала даже мать, - усмехнулся я с горечью.
   - Тебя... бросили родители? - осторожно спросила Клио, буквально заморозив меня своим вопросом.
   - Ты пригласила меня погулять по Сиене, чтобы выпытать мою родословную? - сухо спросил я.
   - Нет... Я... просто подумала, что, как друг, могу спросить тебя об этом.
   - Ах, теперь уже как друг, - отчаянно вцепился я в эту соломинку. - Сначала ты хотела мне понравиться, как девушка, теперь уже, как друг. Твои намерения меняются с такой скоростью, что я даже не успеваю их обдумать, - улыбнулся я, переводя дух. - Ты сама-то определилась, чего хочешь между нами?
   - А ты? - вызывающе спросила она.
   - Я? Я согласен на дружбу, - спокойно ответил я.
   Лицо ее вытянулось от разочарования, и она закусила нижнюю губу. Вид ее веселил меня, но это был хороший момент, чтобы провести границы. Я тоже хотел совсем не этого, но по многим причинам мы могли стать только друзьями. И первая из них - ее несовершеннолетие. Вторую я предпочел бы забыть. Если бы мог.
   - Я хочу остаться с тобой друзьями. Поверь мне, что дружба - куда более долговременная и надежная вещь, чем любовь, - мягко сказал я ей.
  
  
  

10

  
   МАТТЕО
  
   Мы действительно стали с Клио хорошими друзьями. Несмотря на ее молодость, она оказалась интересным и глубоким человеком, с которым можно было поговорить на самые разные интеллектуальные темы, научить ее чему-то новому и узнать что-то интересное от нее. Ее порывистость и обидчивость добавляли свою прелесть в нашу дружбу и веселили меня. Он могла быть то маленькой девочкой, то мудрой женщиной, и это очень притягивало меня к этой девушке.
   Но я не притрагивался к ней и не поддавался ни на какие ее поползновения к переходу на иные отношения. В глубине души я понимал, что поступился бы своим страхом эмоциональных неприятностей, но неприятностями из-за связи с несовершеннолетней я поступиться не мог.
   Мы стремительно сближались с ней, каждую пятницу гуляя по Сиене до самого вечера и непринужденно болтая. И я со всей ясностью осознавал, что хотел бы гулять так с ней каждый вечер. У меня были для этого все возможности, но это бы привело к концу наших дружеских отношений.
   В те дни, когда мы не встречались, Клио заваливала мой смартфон шквалом сообщений. Поначалу она едва не забрала заявление из школы верховой езды из-за того, что я весь день, пока у меня были тренировки, не отвечал ей. Она успела обидеться, и мне пришлось приложить титанические усилия в попытках убедить ее, что я оставляю телефон в раздевалке, а не беру его с собой на площадку. Это было святой правдой, потому что во время занятий я все равно не мог отвечать на звонки и сообщения. Но после этого я стал брать телефон с собой и отвечал ей в перерывах. На все сообщения до единого. Потому что я жил этими сообщениями в те дни, когда мы не виделись, хотя по-прежнему категорически отказывался признавать это.
   Однажды мы снова гуляли по Сиене. Я каждый раз водил Клио в разные уголки моего города, но почему-то мы еще ни разу не были там, где увиделись впервые, - на Пьяцца дель Кампо. Это совершенно несимметричная площадь. И это касается не только ее формы, - а она имеет форму ракушки - но и почти всего, что ее составляет: наклон, здания, стили...
   - Впервые вижу такую неровную площадь, - улыбнулась Клио, почему-то одарив меня мечтательным взглядом. Я совсем не был уверен, что она думает именно о неровности площади.
   - Несмотря на ее асимметричность, Пьяцца дель Кампо входит в обязательную образовательную программу любой серьезной академии искусств. Потому что она гениальна в своем решении.
   - И что в ней гениального? - с легкой насмешкой спросила Клио.
   - Она неровная, но гармоничная. Посмотри, какое нагромождение разноуровневых и разноцветных дворцов. Казалось бы, площадь должна выглядеть безвкусной. А она, напротив, архитектурно уравновешена.
   - Поверхность ее изогнутая что ли? - спросила Клио, прикрыв глаза рукой от солнца.
   - Да. Потому что она находится на пересечении трех сиенских холмов.
   - Ух ты! Я этого не знала. Необычное положение для площади, - улыбнулась она. - А что означают эти сектора, на которые она разделена? Сначала я думала, что это сделали для болельщиков команд Палио, но потом вспомнила, что в Палио принимают участие 10 команд, а болельщики стоят вперемешку...
   - Потому что к Палио сектора отношения не имеют. Это относится к Правительству Девяти, которое было создано в 1287 году, чтобы править Сиеной. Правительство это выпустило законы об обустройстве площади, потому что она была основной сиенской сценой. Здесь проводились народные собрания, турниры и спектакли, ярмарки и праздники, организовывались рынки, праздновались победы. Это разделение площади на сектора сделали в память об этом Правительстве, потому что именно при его деятельности площадь приобрела облагороженный вид. И этот элегантный Palazzo Pubblico со стройной башней тоже был построен в то время.
   0x01 graphic
  
   - На башню можно залезть и увидеть Сиену, лежащую на ладони, правда? - это не было вопросом, а скорее ее предложением посмотреть вместе на мой город с высоты почти 100 метров.
   - Да, но сейчас мы на нее не полезем, - решительно сказал я.
   - Почему?
   - Потому что в полдень все краски блекнут, тени становятся резкими, - пояснил я. - Как-нибудь вечером или утром... А лучше на закате или на рассвете, когда они будут совпадать с часами работы башни. Город при таком освещении будет утопать в мягких волшебных красках... Причем облик его будет меняться в зависимости от того, освещает его утреннее или вечернее солнце...
   - Ты фотограф? - спросила Клио, зачарованно глядя на меня.
   - Увлекаюсь немного.
   - И романтик... - добавила она утвердительно.
   - О да, - саркастично усмехнулся я, на мгновение нырнув во мрак. - Наивный романтик.
   - Почему наивный? - уставилась на меня Клио.
   - Потому что все еще верю в рассвет...
   Клио молча смотрела на меня так, словно я на ее глазах превращался в усатую дыню. Я вздрогнул, поняв, что сказал что-то лишнее, и продолжил играть роль экскурсовода:
   - А сейчас в этом Палаццо находится Городской музей...
   - Что значат твои слова про рассвет? - перебила меня Клио.
   Я несколько мгновений упрямо смотрел в ее любопытные глаза и молчал.
   - Разве верить в рассвет - это наивность? Это оптимизм, нет? - продолжала она задавать вопросы, не получая ответов.
   - Зависит...
   - От чего?
   - Есть ли у тебя шансы увидеть рассвет или нет.
   - После ночи всегда наступает рассвет, - уверенно произнесла она.
   - Если только это не вечная ночь.
   Я сам позволил ей прижать меня к стенке, чего я никогда никому не позволял делать. Но в ее компании я все больше расслаблялся и выпускал наружу некоторые мысли, годами таящиеся в темных закоулках моего сознания. Надо быть внимательнее...
   - Разве... бывает вечная ночь? - запинаясь, спросила она.
   - Бывает, - резко ответил я. - Но вернемся на Пьяцца дель Кампо, - непререкаемо продолжил я, потому что тему нужно было срочно закрыть. - Именно ее форма ракушки позволяет хорошо видеть Палио с любой ее точки. Даже с середины можно достаточно беспрепятственно наблюдать за разворачивающимися скачками.
   Клио несколько мгновений разглядывала меня, но, видимо, мой тон был слишком категоричным, и, несмотря на то, что она редко отступала от того, что ей было интересно, или от того, что она хотела получить, в этот раз она приняла мое желание сменить тему разговора.
   - Расскажи мне про Палио. Я вообще мало, что знаю об этих скачках. У вас такая же вражда между контрадами, как между болельщиками разных команд серии A? - спросила Клио.
   - Нет. Если бы флаг, допустим, Ромы повесили бы на одну стену с флагом Лацио, боюсь, болельщики своими проклятиями вызвали бы дьявола, - усмехнулся я, а Клио залилась звонким смехом. - Мы куда более мирные, а если и деремся, то в шутку. Но, должен сказать, что сиенцы - это жители, прежде всего, контрады, а уже потом Сиены. Рождаются не в Сиене, а в контраде.
   - Интересно... Складывается ощущение, словно контрады - это отдельные города...
   - Контрады, по сути, независимы и суверенны. Каждая из них имеет свое правительство, конституцию, флаг, географические границы, церковь, музей, гимн и правителя.
   - Да ладно?! - изумилась она.
   - Да, это так. И жениться, кстати говоря, на человеке из другой контрады тоже не так просто. Надо разрешение добывать, хотя в настоящее время это становится чистой формальностью, и никто препятствий не чинит.
   - Всего их десять? - мимолетом уточнила она.
   - Десять?! Я бы сказал, семнадцать...
   - Но подожди, в Палио ведь участвуют десять лошадей.
   - Да, именно. Выбираются десять из семнадцати контрад. Семь контрад, которые не участвовали в прошлых скачках, участвуют напрямую, а три другие выбираются методом жеребьевки, в случайном порядке.
   - Объясни мне, а как возникли все эти забавные названия? Почему улитки, гусеницы, жирафы, пантеры и прочая живность?
   - Раньше контрады назывались по имени святого покровителя или церкви, но в XV веке, когда стали очень популярны состязания быков на Пьяцца дель Кампо, у контрад появились новые эмблемы и новые названия. Некоторые взяли названия домашних животных, которые гуляли по лугам Тосканы. Кто-то наоборот взял названия экзотических или вовсе мифологических животных.
   - А почему ваш жираф вдруг императорский?
   - Потому что мы выиграли первое Палио Империи 2 июля 1939 года, посвященное победе итальянской империи в Восточной Африке.
   - Подожди, Палио вообще когда появилось?
   - Давно. Первые документы, в которых упоминаются конные скачки, относятся к 1200 году. В них рассказывается о "Palio di San Bonifazio". Только раньше, на самом деле, организовывались самые разные состязания. Еще в XV веке здесь устраивались бои быков, которые влекли за собой кучу жертв. Потому быков заменили на ослов, а их впоследствии заменили на лошадей, только седла не стали надевать на лошадь. Собственно, то Палио, которое мы наблюдаем в наши дни, сложилось где-то в XVII веке.
   - А можно я задам тебе компрометирующий вопрос? - хитро спросила Клио, и я, ухмыльнувшись, согласно кивнул. Она вообще была гуру компрометирующих вопросов. - Это правда, что состязания далеки от кристальной честности?
   - Да. Можно идти на любые трюки и ухищрения, чтобы выиграть. Бить кнутом соперника, пытаться столкнуть его с лошади - все, что угодно. Перед скачками многие занимаются даже тем, чтобы подкупить жокея другой команды...
   - Зачем это? - не поняла Клио.
   - Ну, в основном это касается тех, у кого невелики шансы на победу: бедные контрады либо те, которым попалась плохая лошадь. Тогда команды, играющие на победу, могут подкупить их, чтобы они мешали соперникам.
   - Фу, как отвратительно. И большие взятки ты брал?
   Я рассмеялся.
   - Я играл на победу, Клио. Меня бессмысленно было подкупать.
   - А если бы у тебя не было шансов выиграть, ты занимался бы этим? - настойчиво допытывалась она.
   - Хочешь понять, насколько я честен? - усмехнулся я. Она ехидно кивнула в знак согласия, поэтому мне нужно было дать ей ответ: - Мне повезло, Клио. Я представитель богатой контрады, а богатые контрады обычно предлагают пожертвование, а не берут. Потому мне пока не предстоит вступать в сделку со своей совестью.
   - Но почему это все не пресекается?! - возмутилась Клио. - Это же нечестные состязания! Получается, выигрывает тот, у кого больше денег.
   - Ничего не правда! Наша контрада считается богатой, а побед у нее не так много. Не столько деньги играют роль, сколько лошадь. А она достается по жребию, там подкупить нереально. Ну а дальше многое зависит от мастерства жокея, от удачи и от хитростей, к которым прибегают контрады.
   - Хитростей? Каких, например?
   - Ну, например, многие считают, что у лошади больше шансов выиграть без наездника, потому что ей в этом случае не мешает лишний вес, и она скачет быстрее. Конечно, при таком условии лошадью никто не управляет, а сама она может побежать совсем не так, как хотелось бы. Но, тем не менее, были времена, когда ставили на такой ход развития событий, и жокеи намеренно падали в самом начале гонок. Но если лошадь бежит одна, жокеи, которые придерживаются не стратегии победы, а стратегии "навредить сопернику", могут схватить ее за уздцы и остановить. Так вот нашлись хитрецы, которые надевали лошади фальшивые уздцы.
   - То есть как фальшивые?
   - Картонные. Делали их так, чтобы внешне было не отличить от настоящих, а когда лошадь за них хватали, то уздцы просто рвались, а конь даже не замедлял своего бега.
   - Какие изворотливые... - осуждающе покачала она головой. - Ну а ты какими хитростями победил? - испытующе воззрилась она на меня, пронизывая мой мозг своим острым взглядом.
   - Клио, я не хочу показаться нескромным, но я не прибегал ни к каким хитростям. Понимаешь, я по жизни участвовал в обыкновенных конных состязаниях...
   - Да ладно?! - снова вспыхнуло на ее лице искреннее восхищение.
   - ...И на этих состязаниях играют честно, - продолжил я. - Я привык к этому. Здесь передо мной стояла задача выиграть, а не мешать выигрывать. К тому же у меня была отличная лошадь...
   - И как она тебе попалась?
   - Перед забегами проводится жеребьевка, в ходе которой 10 лошадей, выбранных среди 30 представленных изначально, распределяются между контрадами. Человек, которому доверяют лошадь, должен не спускать с нее глаз, чтобы ее не отравили. Потому что даже если она вдруг умрет, заменить ее никем нельзя будет.
   - А если... жокей? - странно запнулась Клио.
   - Ничего страшного, - скептически усмехнулся я. - Главное, чтобы на финиш пришла лошадь, а с жокеем или одна - без разницы.
   - А что будет, если лошадь повредится во время пробных забегов? Их сколько вообще?
   - Шесть забегов. Ну, значит, не повезло, - развел я руками. - Но эти забеги - ни разу не состязания. Это всего лишь репетиции, чтобы попробовать свою лошадь, привыкнуть к ней, узнать ее повадки. Вечером перед основными скачками проходит генеральная репетиция, а утром в день Палио - provaccia, репетиция для поддержания тонуса, когда лошадей никто не напрягает.
   - А если дождь, ничего не отменяется?
   - Пробные забеги отменяются, а сами скачки в случае дождя переносятся на следующий день, а на фасаде Палаццо Пубблико вывешивается зеленый флаг, предупреждающий об этом.
   Мы купили с ней мороженое и уселись прямо на камни, которыми вымощена площадь, продолжая болтать о Палио и архитектуре, о наших занятиях и лошадях... Она мне нравилась до умопомрачения, и мое самообладание частенько подвергалось серьезному испытанию. В этой дружбе мы вечно шатались по краю пропасти, и я все время боялся споткнуться и полететь вниз с твердой почвы дружбы в зыбкий омут любви. Несмотря на немалое количество любовных историй в моей жизни, я понимал, что подошел к краю омута, у которого еще никогда не оказывался. Это было чем-то новым, неизведанным и пугающим. Я еще никогда не произносил слов "ti amo", но стоя на краю этой неизвестности, я почему-то догадывался, что те, кто туда сорвался, искренне говорят именно эти слова. И никто не возвращается оттуда прежним. И хотя я знал, что есть те, кто обретает в этом омуте счастье, я понимал, что не имею к ним никакого отношения, учитывая обстоятельства всей моей жизни.
  
  

11

  
   ФЛАВИО
  
   Однажды мы с Кьярой были на дружеской вечеринке в одном уютном флорентийском ресторанчике. Мы обожали с ней такие вылазки, каждый раз наслаждаясь обществом самых близких друзей. Душевные разговоры, непременные добрые шутки, вкусная еда и замечательные люди были периодически повторяющимся маленьким праздником среди трудовых будней.
   Конечно, в компании всегда присутствовал Стеф с женой, поэтому вечеринки радовали меня еще больше. Я обожал Стефа, как своего младшего брата.
   В какой-то момент Стефано увлек меня в сторону.
   - Флавио... мммм... - нерешительно начал он.
   - Что случилось? - с тревожной улыбкой спросил я.
   - Вчера я был в центре по делам. Там я видел Клио с Мирко...
   - ЧТО?!
   - Спокойно, - примирительно поднял Стефано ладонь. - Они только разговаривали.
   - Только разговаривали?! Стеф, я не хочу, чтобы этот bastardo даже на километр приближался к моей дочери!
   - Подожди, Флавио. Я видел их издалека, и мне показалось, что Клио не особо жаждала общения с ним, поэтому не кипятись. Выглядело это так, будто они совершенно случайно столкнулись на улице. Клио шла с подружкой, и он ее остановил. Несколько минут они поговорили, но она постоянно делала попытки уйти.
   - Он не давал ей уйти?
   - Словесно, Флавио, он останавливал ее словесно. Лишь при прощании поцеловал ей руку.
   - Figlio di puttana... - процедил я сквозь зубы.
   - Откуда он ее знает?
   - Мы встретились с ним однажды в центре. 16 лет не встречались, будто он жил где-то в другом городе, а тут... cazzo... Но ты уверен, что это был он? Откуда ты вообще его знаешь? - удивился я.
   - Хм, - хитро улыбнулся Стеф. - Помнишь фотоальбом, что мы все дарили тебе на юбилей? Так вот, твои друзья дали мне ваши фотки для оформления и попросили удалить с них Мирко. Поверь мне, я успел на него насмотреться. Потом мы недавно пили утром кофе с Джованни. Вдруг в кафе вошел Мирко, узнал Джованни и подошел к нам. Джованни разговаривал с ним сквозь зубы, и вообще имел такой вид, словно у него несварение желудка. Быстро допив кофе и побудив взглядом меня сделать то же самое, он увел меня оттуда. В принципе, я и так понял, что это был Мирко, но Джованни мне это подтвердил.
   Я усмехнулся. Как раз лично Джованни Мирко не сделал ничего, но, видимо, он был впечатлен моим рассказом и рассказом других друзей о низкой душонке этого stronzo.
   - Как бы я хотел убить его, Стеф... - прошептал я, глядя на дно бокала сквозь вино янтарного цвета.
   - Брось, Флавио, ничего ведь не произошло.
   - Ты просто не понимаешь, как он портит мне жизнь!
   - Ошибаешься, fratello. Я был первым свидетелем того, как он крушил твою жизнь, - усмехнулся мой друг, а потом добавил после некоторого молчания: - Чего ты опасаешься?
   - Стеф, этот bastardo ни перед чем не остановится. Знаешь, сколько девушек он соблазнил, а после бросил? Некоторых даже беременными! Говорят, много лет его не видели во Флоренции, потому что он скрывался от обманутой женщины, которая забеременнела от него. Я не хочу, чтобы Клио... - у меня слова застряли в горле от такой чудовищной мысли, потому что только я знал в полной мере об ужасе такой ситуации. - Кьяра еще боится, что он расскажет ей о том, что она не ее родная мать.
   - Но почему?
   - Она боится, что Клио разлюбит ее.
   - Мне кажется, это глупо и нереально. Она ведь всю жизнь растила ее! Ты думаешь, Клио могла бы?
   - Не знаю, Стеф. Я считаю, что нет. По крайней мере, это нелогично. Но с другой стороны, я никогда не могу ручаться за мою дочь. Я не могу на 100% гарантировать ее реакцию.
   - Ндаааа... - протянул Стефано. - Если бы Клио знала истинное положение дел, можно было бы во всей красе рассказать ей, какой это человек, чтобы ей даже в голову не пришло, связаться с ним... Хотя, если честно, я не думаю, что она свяжется с ним. Он ей в отцы ведь годится...
   Я так сильно вздрогнул от его слов, что рука моя дернулась, и вино в нем подняло янтарную волну, едва не выплеснувшись мне на рубашку. Я быстро взглянул на Стефа. Он внимательно всматривался в мое лицо, а лоб его прорезала слегка заметная сосредоточенная складка.
   - Я думаю, мне стоит сначала поговорить с Кьярой, потом с Клио. А потом еще с этим deficiente... - мрачно изрек я.
   - Последнее неразумно.
   - Почему?
   - А что ты добьешься, Флавио? Он разве внемлет словам? Поговори со своими женщинами... Слушай, а у Клио молодого человека нет? Мне она последнее время казалась какой-то... влюбленной, - улыбнулся Стефано слегка иронично.
   - Откуда я знаю, Стеф? - нервно ответил я. - Моя дочь - это непредсказуемая и хитрая особа. Но хуже всего, что не всегда мудрая. Это тебе не рассудительный Джиджи, в котором мы можем быть уверены... Лично я полагаю, что у нее роман с этим инструктором из Сиены, победителем Палио, я тебе рассказывал. Не то, чтобы роман, но она явно влюблена в него уже несколько месяцев, хоть и отрицает это. Но Джиджи утверждает, что отношения между ними дружеские. Я склонен верить Джиджи, но есть у меня подозрение, что рано или поздно она свяжется с этим Маттео другим образом. Может, он ждет ее совершеннолетия, потому пока держит ее на расстоянии. Не знаю.
   - Что-то он тебе не сильно нравится, - усмехнулся Стеф.
   - Как человек, как друг Джиджи он нравится мне. Как парень моей дочери - нет.
   - Почему?
   Я вздохнул. Я не знал, что ответить. Разница в возрасте не такая уж и огромная. Мои предположения, что он хочет с ней просто поразвлечься, неверны, если он до сих пор этого не сделал. Он был мне очень симпатичен, как человек. Но что-то необъяснимое тревожило эту симпатию.
   - Если бы я только знал это, Стеф...
  
   Вечером я рассказал Кьяре о разговоре со Стефано. Она страшно переполошилась, и во взгляде ее появилась чуть ли не паника.
   - Кьяра, чего ты боишься? - спросил я, обнимая ее за плечи и глядя ей в глаза.
   - Я тебе много раз говорила! Если она узнает, что я не ее мать, она больше не будет меня любить, она захочет найти свою настоящую мать, а мне будет постоянно тыкать, что я не имею права что-то ей говорить, поскольку она не моя дочь.
   - Кьяра, мама - это та, которая растила! Неужели ты этого не понимаешь?
   - Это ты рассуждаешь, как взрослый человек! А она 17-летний импульсивный подросток! Неизвестно, как она отреагирует! Тебе легко говорить, ты ее родной отец! - кипятилась Кьяра.
   - Кьяра... - вздохнул я, прижимая ее к себе. - Ну, хочешь, я скажу ей, что я не ее биологический отец, что она твоя дочь... от Мирко, - пошел я на блеф. - А развелся я со своей первой женой, потому что Мирко изменял с ней, пока ты ждала Клио.
   - Ты спятил, Флавио?! Мне сама мысль о том, что она даже просто будет считать себя дочерью Мирко, противна до тошноты!
   - Если бы она была дочерью Мирко, ты не смогла бы любить ее? - грустно улыбнулся я, почувствовав, как потяжелело мое сердце.
   - Не знаю, Флавио, я даже думать об этом не хочу! - отмахнулась она, не догадываясь, что отрезает мне пути к отступлению. - Флавио, обещай мне, что ты никогда не расскажешь Клио, что я не ее родная мать?
   - Кьяра...
   - Флавио, обещай мне! - настойчиво произнесла она, умоляюще глядя мне в глаза.
  
   - Клио, - сказал я своей дочери, когда подвозил ее на машине в школу, - ответь мне на один маленький вопрос?
   - Какой, папа? - подозрительно посмотрела она на меня.
   - Одна птичка мне напела, что видела тебя с тем stronzo из моего прошлого по имени Мирко.
   - Ты что, следишь за мной?! - гневно спросила она.
   - Tesoro, мы живем в крошечном городе, где многие друг друга знают. Мне не нужно следить за тобой, чтобы иногда узнавать, где ты и с кем проводишь время, - с иронией сказал я. - Впрочем, как и тебе весьма просто узнать что-либо обо мне. Так вот, вас видел один мой друг, который ненавидит Мирко, как и я. Потому и поведал мне об этом. Что ты на это скажешь?
   - Я случайно с ним встретилась, - пожала плечами Клио. - Он поздоровался, спросил о том, о сем, и мы разошлись.
   Я знал, что она говорит правду, потому кивнул, не отрывая глаз от дороги.
   - Папа, но что он сделал? Почему у вас такая тотальная ненависть к нему?
   Мы остановились на светофоре, и я внимательно посмотрел на дочь.
   - Ты помнишь, что до брака с мамой я был женат? - спросил я.
   - Да, - согласно кивнула Клио. - Из-за того, что ты долго не мог развестись, вы с мамой поженились уже после моего рождения.
   - Именно, - подтвердил я. - Так вот, он некоторое время спал с моей бывшей женой. Я решил развестись с ней, узнав об этом. Кстати, когда он развлекался с моей бывшей женой, его девушкой была твоя мама. Порвав с ними обоими, мы сошлись с твоей мамой...
   Клио уставилась на меня, раскрыв от изумления рот. Я улыбнулся ей. Она была забавной, когда удивлялась.
   - Потом он попытался увести девушку одного друга из нашей компании, я не буду называть имен, - продолжил я свою занимательную историю. - Он подставил другого друга. Он соблазнил сотни женщин и бросил их. Парочку даже беременными, насколько мне известно. Возраст, наличие жениха или мужа и прочие причины не являются для него препятствием! - почувствовал я, как закипает внутри сдерживаемая до сих пор ненависть. - Я не хочу, чтобы он трогал тебя! Это ясно?
   Клио, все еще шокированная, кивнула. Несколько минут мы ехали молча, пока она, видимо, обдумывала услышанное.
   - Папа, он не в моем вкусе, он намного старше меня, он мне совершенно не нравится. Я не собираюсь с ним связываться, не волнуйся.
   - Хорошо, - кивнул я, тормозя у школы. - Если он будет лезть к тебе, ты должна мне сказать. Сразу же! Ты это хорошо понимаешь? - спросил я Клио, пытливо глядя ей в глаза.
   - Конечно, - кивнула она, несколько мгновений не отводя от меня взгляда.
   Мне оставалось лишь уповать на разум этой девчонки.
   - Завтра у тебя занятия по верховой езде?
   - Да, - улыбнулась она радостно.
   - Как Маттео поживает? - улыбнулся я в ответ.
   - Отлично, - с деланной беззаботностью ответила она, но глаза ее засияли особым блеском.
   - Вы по-прежнему... друзья?
   - Разумеется! Самые лучшие, - засмеялась она.
   - Как с Дани?
   - Почти, - ответила она. - Мне надо бежать. Спасибо, папа, - обняла она меня за шею чуть дольше обычного и чмокнула в щеку. - До вечера!
   Блеск ее глаз не казался похожим на дружеский. Она была явно влюблена в Маттео. И сейчас я был этому даже рад. Уж он точно не сможет причинить ей большего страдания, чем этот stronzo Мирко...
  

12

  
   МАТТЕО
  
   Когда наступила поздняя осень, и похолодало, мы с Клио стали больше времени проводить в кафе. К себе домой я ее никогда не приглашал, хотя она несколько раз напрашивалась на это. Но я прекрасно понимал, что дома, наедине, она будет вести себя по-иному, а я не смогу сопротивляться.
   В середине декабря у Даниэле случился день рождения. Я, как, впрочем, и обычно, был в числе приглашенных, но в этот день Дани пригласил еще и Клио. Я был готов к этому, но, увидев ее в доме родителей Алекса в обольстительном платье, едва не потерял самоконтроль. Мне в тот вечер было сложнее, чем когда-либо, строить из себя просто друга. Но, к счастью для меня, на глазах у родителей Алекса и многочисленных друзей она не предпринимала никаких попыток поколебать мою решимость оберегать нашу с ней дружбу от любовных стрел.
   Когда гостиная опустела от молодежи, отправившейся в сад, мы на некоторое время остались втроем: я, Алекс и Клио.
   - Маттео, мне сегодня звонила твоя мать, - без обиняков сказал Алекс.
   Я вздрогнул, словно он бросил в меня камень, и метнул быстрый взгляд на Клио. Глаза ее расширились от ошеломленного удивления. Я вопросительно посмотрел на Алекса.
   - Что она хотела? - спросил я не своим голосом.
   - Ничего, как обычно. Спрашивала, как у тебя дела. Она из больницы звонила.
   - Из больницы? - почувствовал я легкий, едва заметный толчок в груди.
   - Да, попала туда с аппендицитом. Не хочешь навестить ее? Я могу пойти с тобой, - с готовностью предложил он.
   - Нет, не хочу, - резко ответил я.
   К счастью, в гостиную вернулись родители и жена моего друга, и разговор был закрыт.
   Так я наивно полагал.
   Я намеренно выпил лишь бокал вина в тот вечер, зная, что мне придется отвозить Клио на вокзал, и как только мы сели в мою Альфа Ромео, она схватила меня за руку.
   - Маттео, почему ты лгал мне?
   - В чем? - напрягся я.
   - Я все эти месяцы считала, что у тебя нет родителей. Ты всегда так говорил...
   - Я говорил правду, - нервно вырвал я свою руку из ее ладони и вставил ключ зажигания, готовый запустить мотор и сорваться с места.
   - Алекс сказал совсем другое, и ты его слов не опровергал! - с упреком произнесла она.
   Клио до предела натянула в моей душе тонкую струну, почти достигнув точки разрыва, и я действительно стал опасаться за ее целостность. Она смотрела мне в глаза и не отпускала тонкую нить, и весь ее вид говорил о том, что в этот раз она не собирается делать этого. Натянутая струна готова была лопнуть, и мне почему-то стало трудно дышать.
   - Хорошо, у меня есть биологическая мать. Устраивает тебя это? - ответил я ровным голосом, который, казалось, принадлежал не мне.
   - Почему ты считаешь ее только биологической?
   - Потому что это именно так, - с вызовом посмотрел я на нее.
   Почему-то мой ответ вызвал в ней странную реакцию. Лицо ее исказилось язвительностью со штрихами сарказма и осуждения.
   - Что же, интересно, сделала тебе твоя мама, что в такой драматичный момент ты отворачиваешься от нее и не хочешь поднести стакан воды? - насмешливо спросила она.
   Я почувствовал, что начинаю закипать. Это было слишком дерзко с ее стороны - обвинять меня в том, о чем она не имела ни малейшего представления.
   - Ничего не сделала, - сказал я ледяным тоном.
   К сожалению, она не поняла буквальности моего ответа.
   - То есть, по-твоему, это нормально, когда ребенок, став взрослым, поворачивается спиной к своим родителям и делает вид, что их не существует, плевав на них? - глаза ее сверкали возмущенным блеском.
   - А по-твоему, нормально, когда родители, родив ребенка, поворачиваются к нему спиной, плевав на него?! - не сдержался я.
   - Преувеличиваешь? - зло рассмеялась она. - Небось, не выполнили какого-то твоего желания в период юношеского максимализма, а ты до сих пор простить не можешь...
   - Zitta! - яростно прервал я ее. - У меня давно прошел юношеский максимализм.
   Она несколько мгновений молчала, хлопая глазами, ошеломленная моей реакцией. Я действительно еще ни разу не выходил из себя в ее присутствии.
   - Меня просто возмущает, - начала она оправдываться, - когда дети наплевательски относятся к родителям, которые жизнь положили на то, чтобы вырастить из ребенка человека.
   - Поверь, меня тоже, - с сарказмом ответил я.
   - Я не понимаю... - еще более ошеломленно открыла она глаза.
   - А зачем тогда обвиняешь, если не понимаешь?! - раздраженно произнес я.
   - Так объясни!
   - Не хочу! - сказал я и резко отъехал от тротуара.
   Все 15 минут до вокзала мы ехали молча. Внутри меня клокотала обида. И боль. Мне хотелось быстрее высадить ее и, не возвращаясь на вечеринку Дани, как обещал, убежать куда-нибудь в мою вечную ночь.
   Я так же резко затормозил у вокзала и выразительно посмотрел на Клио.
   - Хорошего вечера, - напряженно сказал я.
   - Маттео, объясни мне ситуацию с твоей мамой... - вкрадчиво попросила она.
   - Я не хочу никому ничего объяснять. Это моя жизнь, ясно?! - упрямо ответил я.
   - Ха! Да тебе просто нечего сказать. Я понимаю, нельзя найти объяснений такому идиотскому отношению к родной матери, и теперь, когда я прижала тебя к стенке и пристыдила, ты хочешь убежать.
   Клио резко отпустила струну, и она, порвавшись, издала жалобный душераздирающий звук, начав вибрировать, и эта вибрация причиняла мне тупую боль. Злость вперемешку с обидой раздирали меня на части.
   - Нельзя найти объяснений?! Хорошо, я объясню! - вызывающе сказал ей я. Вот теперь она не просто прижала меня к стенке, а загнала в угол. - Мое рождение было ошибкой в жизни моей молодой 18-летней матери и 40-летнего отца. Я был результатом порванного презерватива, заставившего их пожениться. Но не один ребенок не удержит вместе тех, кто равнодушен к судьбе друг друга, кто не готов разделить на двоих все прелести жизни. Ребенок не может соединить двух людей, чужих друг другу, как две галактики. Мой отец ходил играть в calcetto и в итоге бросил мою мать, сбежав на Искью со своей любовницей. Она родила ему близнецов, и он благополучно забыл меня. А я остался жить с матерью здесь, в маленькой квартире из кухни и одной комнаты. - Я по-прежнему говорил порывисто и вызывающе. - Днем она работала, а я оставался последним в саду. Поздним вечером она приводила меня домой и быстренько отправляла в постель. На кухне. Потому что в спальне она проводила время с мужчинами. Не каждый раз с новым, но ни один из них не задерживался более, чем на несколько месяцев. Нередко они уходили куда-то, а за мной присматривала соседка. Но чаще мать просто укладывала меня в постель и уходила с мужчиной, а я оставался один. Это было хуже всего, потому что я боялся оставаться один в темноте. Я плакал, пока сон не накрывал меня, иногда спустя несколько часов... - голос мой сник, а сердце придавили тяжелые воспоминания. Они были такими топкими и живыми, что я ощущал себя увязающим в трясине болота.
   Ладонь Клио легла на мою руку, нежно сжав ее. Я не отреагировал. Я слишком сильно погрузился в эти вязкие и зловонные воспоминания моего детства, которые всегда старался стереть из своей памяти.
   - Потом я пошел в школу. Там мы и познакомились с Алексом, став неразлучными друзьями. Мы все свободное время проводили вместе, я даже часто ночевал у него, поскольку его родители были очень добры ко мне, поняв, наверное, что я не нужен моей матери. Никому... А она постоянно жила в погоне за мужчиной своей мечты. Кто-то держался неделю, кто-то месяц, кто-то даже почти год жил у нас. Но все неизбежно заканчивалось, как и любая история любви. Мужские баритоны и страстные стоны сменялись рыданиями в подушку моей несчастной покинутой мамочки... Неизменной оставалась только моя ненужность...
   Другая рука Клио опустилась на мою голову, и она дрожащими пальцами провела по моим волосам
   - Родители Алекса всегда старались сделать так, чтобы я никогда не чувствовал себя чужим в их доме. Они приглашали меня обедать, помогали с уроками, дарили подарки на день рождения и Рождество... Точнее перед Рождеством... На Рождество они всегда уезжали к родственникам, а я оставался в Сиене. Моя мать дарила мне подарки за ужином, а потом укладывала меня спать и уходила. Она работала в ресторане и говорила, что у них рождественский банкет, а я потом находил фото с этого банкета... Может, это и было в том самом ресторане, не знаю... Однажды у нее случился длительный роман, и она пристроила меня на Рождество к Алексу. Это было самое счастливое Рождество в моей жизни. И в то же время самое несчастное. Потому что с того момента я знал, как в действительности отмечается этот волшебный праздник, и воспоминания жгли меня каждое последующее одинокое Рождество. До сих пор жгут...
   - Маттео... Мне жаль... - дрожащим голосом прошептала Клио.
   - Я всегда был один, когда не был с Алексом. Вечера, выходные, каникулы, праздники... - не отреагировав, продолжил я. Голос мой стал едва слышным, а в груди разлилась боль, будто я случайно разбил какой-то сосуд, переполненный ею. Я тонул в этой боли. Никогда еще мне не было так плохо. Потому что я никогда ни с кем не говорил об этом. - Я никогда никому не был нужен, потому что я не был нужен моим родителям. Все эти дежурные поцелуи, объятия, куча подарков и поездки в парки аттракционов раз в год - все это было лишь слабыми попытками создать видимость любви, которой в реальности никогда не существовало...
   Было темно в машине, и только ночные фонари робко пытались пролить хоть немного света на эту темноту.
   - Ты... ушел из дома? - едва слышно спросила Клио.
   - А..? - вздрогнул я и посмотрел на нее. Слезы блестели на ее щеках, на миг вспыхнувшие в свете фар проезжающей машины. - Когда я сдал esami di maturitЮ и поступил в университет, моя мать сказала, что теперь я стал взрослым, и жить нам в одной маленькой квартирке очень неудобно... Я тогда сорвался и высказал ей, что она, похоже, всю жизнь ждала этого момента, чтобы выгнать меня из дома... Она ответила... - Я замолчал на миг, погрязнув в трясине и, наконец, задохнувшись в этом болоте. - ... Что я прав, - едва слышно проговорил я. - Что, если бы мой отец не запретил ей делать аборт, она никогда не согласилась бы оставить ребенка. Сказала, что я мешал ей всю жизнь, и из-за меня она так и не смогла ее устроить... Мы с Алексом стали снимать эту квартиру, где я теперь живу. Он - чисто за компанию... Я...
   Я увяз в этой боли по самую макушку. Она уже затопила все внутри меня. Мне стало невыносимо находиться в этой машине, рядом с Клио. Я не хотел ее сочувствия, ее жалости...
   - Клио, иди. Уже поздно. Ты пропустишь последний поезд, - отрывистыми фразами сказал я.
   - Маттео! - испуганно воскликнула она. - Я не хочу тебя оставлять сейчас!
   - Почему это?
   - Маттео... Тебе сейчас плохо! Я хочу быть рядом... Я хотела бы, чтобы ты не чувствовал себя одиноким и ненужным...
   Я тяжелым взглядом посмотрел на нее. Я боялся ей верить и не хотел, чтобы она была со мной из чувства жалости. Сейчас, увидев, что я тону в болоте, она хочет протянуть мне руку помощи. Но если я приму протянутую мне руку, поверю ей, а потом она отпустит руку, и я стану опять ненужным, останусь один в темноте, тогда я вновь погрязну в еще более топком болоте и уже никогда не смогу выбраться из него...
   - Клио, увидимся в пятницу на тренировке, - сказал я твердо.
   - Маттео, нет! Я прошу тебя! Позволь мне не оставлять тебя... - умоляюще произнесла она.
   Нет... Я переживу свою боль как всегда сам, один.
   - Клио, оставь меня! Я хочу побыть один, пожалуйста... - глазами умолял я ее уйти. - И забудь этот разговор. Я не хочу к нему больше возвращаться.
  

13

  
   МАТТЕО
  
   Дни до пятницы Клио забрасывала меня шквалом сообщений. Я никогда не переписывался так много по телефону! Но она, к счастью, совершенно не затрагивала тему моего невеселого детства.
   В пятницу мы опять обедали в остерии в центре Сиены, когда Клио вдруг неожиданно спросила самым будничным голосом:
   - Что ты собираешься делать на Рождество?
   Это был, возможно, самый ненавидимый мной вопрос. Потому что, когда мне кто-нибудь его задавал, у меня было ощущение, что в меня плюнули. Мне нужно было увернуться и сделать вид, что ничего не произошло, ответив беззаботно, что "я пока не решил". А потом постараться сменить тему, чтобы не выслушивать о планах других.
   Я подозрительно посмотрел на Клио. К чему это вопрос?
   - Я пока не решил, - сухо ответил я и отправил в рот следующий кусок лазаньи.
   - Что скажешь, если мы проведем его вместе?
   Я чуть не подавился своей лазаньей и еще более подозрительно уставился на Клио, пытаясь угадать, что у нее на уме. Жалость, спровоцированная моим рассказом? Или она решила под этим предлогом положить конец нашей дружбе? Приняв за более вероятную правду второе, я усмехнулся.
   - Разве ты не проводишь Рождество с родителями и прочими родственниками? Это ведь семейный праздник, Клио, а не дружеская вечеринка.
   - На Рождество мы всегда ездили в Апулью к родственникам моей мамы, прихватывая с собой родителей папы. Но дедушка, папин папа, приболел, потому мои родители поедут к ним. То есть, по сути, мы останемся во Флоренции.
   - И что? Ты не должна поехать к дедушке?
   - Я и поеду, но 25-го, после обеда, а Рождественскую ночь мы проведем с тобой, ты не против?
   У Клио все всегда было неимоверно быстро и просто, и это мне в ней нравилось. Только в данном случае все было очень сложно. Я бы полжизни отдал за одно Рождество с ней, но это не должно произойти! Не в этот раз, по крайней мере. Я был уверен, что ее родители подадут на меня в суд, если узнают, что мы с Клио перешли на иной уровень отношений. Может, через два месяца, когда ей исполнится 18, я стану проще к этому относиться...
   - Клио, скажи мне честно: что ты задумала? Почему это предложение?
   - Почему нет? Разве друзья не могут проводить вместе Рождество? - пожала она плечами.
   - Нет, обычно нет.
   - Ну, вот и будем исключением, - рассмеялась она. - Ты нарядишь елку сам или тебе помочь?
  
   Впервые за последние пять лет я озадачился покупкой елки и украшений для нее. Последний раз я помогал наряжать елку Алексу, когда мы были еще студентами. Он, правда, потом уехал к родственникам с родителями и Даниэле, а я остался один с этой елкой. Но с тех пор, как Алекс женился и съехал отсюда, я ни разу не украшал дом к Рождеству.
   И вот пять лет спустя я снова наряжал елку утром 24 декабря. Клио умудрилась меня уговорить, хотя потом я мучился сомнениями. Но предложение было таким заманчивым, что я не смог противостоять уговорам своей маленькой подружки, которая вливала в меня невыносимую дозу энергии и легкости. Несмотря на то, что она была вспыльчивой, порывистой, наивной, часто неправильно понимала мои слова, делала неправильные выводы и обижалась даже на мои мысли, которые мне ни разу не приходили в голову, мне было легко с ней, весело и непередаваемо хорошо...
   Только пока я вешал на елку шарики, в груди у меня начала расплываться леденящая душу грусть. Я должен был радоваться тому, что наконец-то проведу Рождество в приятнейшей компании. Не должен ли я быть счастлив от одной только мысли о Рождестве с девушкой, которую я...? Я резко мотнул головой. Нет, о чем это я... С девушкой, которая является моим очень хорошим другом. И мне надо будет постараться держать себя в руках. Это будет нелегко, но я попробую. Да, я был счастлив и совершенно не понимал, откуда этот декабрьский лед в груди.
   Через час гостиная сверкала красно-серебристыми цветами, а огни люстры отражались в поверхности шариков. Я задумчиво смотрел на елку в углу моей гостиной. Она создавала уют семейного праздника, он буквально окутывал мою маленькую квартиру и мою душу... Чтобы добавить еще тепла, нужно сходить на ярмарку и купить разные безделушки, сделанные умелыми руками ремесленников. Я быстро оделся и вышел в морозный солнечный день, забыв обо всем, кроме предстоящего вечера.
   Рождественская Сиена сверкала в лучах зимнего солнца разноцветными шариками, елками, установленными на маленьких площадях, гирляндами и мигающими лампочками. На всех дверях висели рождественские венки, а толпы веселых туристов шумно бродили по мощеным улочкам. В разных частях города можно было увидеть большие и маленькие Презепе. Некоторые были настолько потрясающими, что я даже останавливался, чтобы рассмотреть их повнимательнее. Ведь мне никогда не доводилось делать дома подобную инсталляцию, потому оставалось только разглядывать творения других. И некоторые были истинным шедевром. Со всех сторон слышалась разнообразная музыка, и атмосфера в городе была такой волшебной, что я в глубине души начал верить в рассвет. Или, по крайней мере, хотел в него верить.
   Я направился прямиком на Пьяцца дель Кампо. Я давно не был на нашей самой большой в городе рождественской ярмарке. Половина прилавков пестрела всевозможными ремесленными изделиями, а другая половина - гастрономическими продуктами: колбасы, сыры, мед, сладости и, разумеется, вино. Продегустировав все это, можно было уйти с ярмарки весьма сытым. Я уже целый час бродил среди прилавков, пропитываясь праздничным настроением. Лед внутри почти растаял от этой рождественской атмосферы. В одной руке у меня был целый пакет милых и симпатичных украшений для дома, которые я купил, чтобы порадовать Клио, а в другой - пакет с ricciarelli, типичными рождественскими сладостями Тосканы.
   Когда я уже собрался покинуть ярмарку, поскольку мне нужно было еще заняться приготовлением парочки блюд, чтобы не сидеть голодными всю ночь, из кармана моего раздалась трель мобильного. На дисплее высветился номер Клио. Я действительно ждал ее звонка, потому что мы должны были договориться о времени встречи, но почему-то сердце мгновенно сковала тонкая корка льда. Тряхнув головой, будто это могло помочь растопить лед, я ответил на вызов.
   - Pronto, Клио! Как дела?
   - Чао, Маттео! Как у тебя? - в голосе ее звучали тысячи извинений.
   - Что-то не так? - нахмурился я, почувствовав, как замерло дыхание.
   - Маттео... Прости меня... Мне жаль... Я... не смогу провести Рождество с тобой... Мы сейчас уезжаем к родителям папы...
   Cazzo... Вся душа покрылась потрескавшимися льдинками.
   - Ты только сейчас узнала об этом? - с издевкой спросил я.
   - Да, Маттео, мы думали, что поедем только завтра, но дедушка выздоровел, и мои родители поменяли планы... Прости меня... Мне, правда, жаль... - голос ее дрожал.
   - Понятно, - безжалостно и резко ответил я. - Ничего страшного, я все понимаю. Хорошего Рождества, - сказал я и отключил связь.
   Это глупо, но мне было обидно и больно. Все детские ощущения поднялись штормом в 9 баллов и обрушились на меня. Мое Рождество всегда было одиноким, только с разной вариацией. Раньше сначала был ужин и куча подарков от матери, потом я шел спать, а она уходила. Теперь все изменилось. Утром, перед отъездом к родственникам, ко мне заезжал Алекс с семьей, и мы вместе завтракали и обменивались подарками. А потом я ужинал один, не дома. И никогда не шел спать. Но суть оставалась неизменной: Рождество в одиночестве с вымораживающим душу ощущением полной ненужности никому в целом мире.
   Я как раз проходил мимо мусорки, стоящей у входа на ярмарку. На мгновение моя рука, сжимающая пакет с украшениями, замерла над ней, прощаясь с мечтой. Я с сожалением взглянул на пакет влажными - наверное, от морозного ветра - глазами, потом разжал руку и пошел прочь, свободный от несбывшейся мечты.
   Рассвет никогда не может прийти на смену вечной ночи...
  
   Я бесцельно бродил по мощеным улочкам моей любимой Сиены. Вся она была наряжена в рождественские одежды и казалась такой уютной и родной, моя Сиена... Все спешили по своим домам к праздничным обедам, а я медленно шел прочь от исторического центра, не глядя ни на кого. Мне некуда было спешить, меня никто не ждал на рождественский обед.
   Я заглянул в пиццерию и сел за свободный столик. Пицца, появившаяся перед моим отсутствующим взором, своим восхитительным ароматом вернула меня из холодного мрака моей души в уютное тепло ресторанчика. Я понял, что голоден, и, не раздумывая, принялся за пиццу. Из моего кармана раздалась пронзительная трель, и я пожалел, что не выключил телефон. Но отвечать у меня не было никакого желания, поэтому я продолжал поглощать пиццу, делая вид, что не слышу звонка.
   - Синьор, у Вас телефон звонит, - похлопал меня сзади посетитель, сидящий за соседним столиком.
   Я нехотя достал смартфон. На дисплее светился номер Алекса. Porca miseria, мы ведь не поздравили друг друга с утра, как обычно! Аличе, наверное, расстроена!
   - Алекс?
   - Маттео, где ты, cavolo?!
   - Я... Але, прости, я далеко от дома...
   - Маттео, ну как так?! Мы пришли, а тебя нет! А нам уже уезжать надо, - звучало искреннее огорчение в его голосе.
   - Але, извини, так получилось.
   - Могу я оставить подарки у тебя дома? - спросил он. У него до сих пор были ключи от моей квартиры.
   - Нет, Але. У меня ведь тоже для вас всех есть подарки. Давай послезавтра, когда вернетесь.
   - Маттео, мы вернемся только 30-го.
   Я молчал. Толщина ледяной корки на душе становилась все больше. Я думал, что мне нужно пережить только эту ночь и еще один день, а потом я уже оттаю в тепле его семьи...
   - Хорошо, увидимся в Новый год, - постарался я сказать, как можно беззаботнее. - Не волнуйся, это не к спеху. На Новый год тоже приятно получать подарки, - горько усмехнулся я. - Извини, Але, я не могу сейчас говорить. Привет своим, - попрощался я. В горле почему-то встал комок, и я в самом деле не мог говорить. Я отключил телефон. На этот раз совсем отключил.
   Через пару часов пешей прогулки я достиг школы верховой езды. Там было пустынно и безлюдно, ни одной человеческой души не наблюдалось в округе. Я перелез через деревянный забор и направился к конюшне, где стоял мой конь. Почуяв меня, Ассо тихо и радостно заржал, приветливо подергивая ушами. Наверное, его друзья завидовали ему: никого из них в Рождество не навещают.
   - Ciao, bello, - похлопал я животное по загривку... - Как видишь, я верен тебе, и снова пришел отметить Рождество в твоей компании...
   В седьмой раз... Почему-то, как в детстве, к глазам подступили слезы. Я обнял за шею Ассо, а он прижался ко мне, словно хотел утешить. Я стиснул зубы. Глупо оплакивать свое одиночество. За 32 года пора было привыкнуть к вечной ночи!
   Я поманил лошадь из стойла. Ассо мотнул головой, но почему-то не двинулся с места. Тогда я вскочил ему на спину, не надев седла, и он испуганно и нервно выбежал из загона.
   - Давай, малыш, в этот раз сделай это, - прошептал я ему на ухо.
  
  

14

  
   МАТТЕО
  
  
   Я скакал на Ассо по полю, вдыхая аромат морозной рождественской ночи. Сиреневые сумерки закутывали тосканские холмы в холодное одеяло. Ветер трепал мои волосы и гриву моего коня, который изящным галопом нес меня вперед. Казалось, что он летел над спящим полем, свободный, грациозный, мощный...
   Ассо непринужденно врывался в поток ветра, несущийся нам навстречу, и скакал вперед, в непроглядную рождественскую ночь... Мы были едины с этим животным, и оно беспрекословно подчинялось моим сигналам, ускоряя свой бег. Мы неслись к заснувшему горизонту, а за спиной свистел ветер.
   Уже семь лет я пытался разогнать коня до предела, чтобы он забыл обо мне, сидящем на его спине, и отдался своим древним инстинктам, скача резко и свободно. Но он в рождественскую ночь был еще осторожней, чем всегда.
   Впереди замаячили черные силуэты деревьев с мощными низкими ветками. Я заставил Ассо ускорить галоп до невозможности и отпустил руки, раскинув их в стороны и закрыв глаза. Но лошадь, вместо того, чтобы размозжить мою голову о дерево, плавно и аккуратно замедлила ход, а через несколько мгновений перешла на спокойный шаг. Я, тяжело дыша, уткнулся лицом в гриву коня.
   - Почему, Ассо? Почему ты не хочешь сделать то, о чем я прошу тебя?!
   Жеребец грустно заржал, помахивая хвостом, и, развернувшись, направился в обратную сторону.
  
   Все так же пешком часам к трем ночи я вернулся домой. Руки у меня заледенели совершенно, как и сердце, и я с трудом смог попасть ключом в замочную скважину. Внезапно соседская дверь распахнулась, и на пороге появилась пожилая синьора, моя соседка.
   - Маттео, приходил почтальон, оставил посылку для тебя. Марио! - крикнула она вглубь квартиры, откуда доносилась негромкая музыка. - Принеси посылку для Маттео.
   Через несколько секунд появился ее муж и передал мне коробку, улыбаясь от уха до уха. Он похлопал меня по плечу и произнес заплетающимся языком:
   - Сегодня я вручаю тебе подарки. Buon Natale!
   - Buon Natale, синьоры! - улыбнулся я, беря коробку.
   - Маттео, присоединяйся к нам? - сказала моя соседка. В голосе ее звучала жалость.
   - Спасибо, синьора, но я уже иду спать! Buonanotte!
   Я поспешно скрылся за дверью своей квартиры и включил свет в коридоре. В моих руках снова была коробка без адреса отправителя. С тех пор, как я стал жить в этой квартире, я каждое Рождество и каждый День рождения получал такие коробки: без обратного адреса и отправленные из сиенского отделения почты, но не из одного и того же. Подарки всегда были разные, приятные, не слишком дорогие, словно это был знак внимания от далекого друга, который хочет показать, что не забыл меня. Я каждый раз недоумевал: кто посылает мне эти подарки, что за тайная поклонница?
   Я поставил коробку на пол, скинул куртку и выключил свет в прихожей. Потом вошел в гостиную и зажег свет там.
   Che deficiente... Я совсем забыл, что в гостиной меня ждала наряженная елка. Ее вид был словно выстрел в самое сердце...
   Я стоял рядом со стеллажом, уставленным книгами. Резко схватив одну из них, самую толстую, я с силой запустил ее в свою красивую и никому ненужную рождественскую елку. Она пошатнулась и рухнула. Тысячи красных и серебристых осколков разлетелись во все стороны, впиваясь глубоко в мое сердце, раздирая его на части. Вдребезги.
   Тяжело дыша, я опустился на диван, уронив на руки голову. Почему такая боль в груди, cazzo?! Неужели нельзя смириться с этой ситуацией за 32 года?!
   Не знаю, сколько времени я так просидел, но боль в пересохшем горле заставила меня подняться и пойти на кухню. Там я налил себе стакан ледяной воды и медленным глотками начал пить ее. Несмотря на то, что мне было холодно, вода все равно казалась теплее, чем пустота в душе. Выпив воду, я вернулся в гостиную. Взгляд мой упал на небольшую коробку в красивой подарочной упаковке, лежащей на полу, на том месте, где некоторое время назад высилась елка.
   Несколько мгновений я шокировано взирал на эту коробку. Потом медленно подошел к ней, опустился на корточки и поднял подарок. На нем было написано красивым почерком мое имя. Сердце мое начало подавать признаки жизни, потому что я вдруг почувствовал, как оно энергично забилось. Дрожащими руками я медленно снял с подарка упаковку.
   Однажды мы гуляли с Клио по Сиене и случайно забрели в один мой любимый музыкальный магазин. Точнее я зашел туда намеренно, потому что давно хотел купить там одни настенные часы, сделанные из старой виниловой пластинки. Какой-то креативный человек придумал вырезать из пластинок различные силуэты, добавлять часовой механизм и продавать в качестве уникального тонко выполненного предмета интерьера. Я однажды увидел, как какой-то иностранец покупал такие часы с силуэтом скачущих всадников на фоне Палаццо Пубблико. Теперь, когда я выиграл Палио, эти часы стали для меня особым символом. Только я никак не мог найти их в этом магазине. Продавец вот уже несколько месяцев говорил, что не было новых поставок именно этих часов.
   И теперь эти часы оказались в моих руках... То, о чем я так мечтал.
   Сердце мое билось так сильно и горячо, что я даже почувствовал, как трескается лед, его сковавший. К глазам подступили слезы, и я усиленно пытался прогнать их. Хотя мог бы и не делать этого, меня все равно никто не видел. Грудь моя вздымалась от учащенного дыхания, в котором боль перемешивалась с радостью...
   Я прикоснулся к подарку губами и закрыл глаза, начиная падать в омут...
   Я люблю ее...
  
   Было уже больше трех часов ночи, когда я включил свой смартфон. Он начал надрываться от потока сообщений от друзей. Десятки пропущенных вызовов, писем, смс... Хм... Приятно, что так много друзей вспоминает обо мне, даже сидя за семейным рождественским столом...
   Несчетное количество пропущенных звонков и сообщений было и от Клио. Может, даже больше, чем всех остальных вместе взятых. Поздравления, просьбы перезвонить, извинения... А меж строк сквозила любовь... Хотя, наверное, мне это только показалось, потому что мне хотелось видеть в ее сообщениях любовь. Я отчаянно нуждался в любви...
   Когда я прочитал все ее сообщения, мне захотелось услышать ее голос. Полчетвертого утра... Нет, наверное, это невозможно. Она, скорее всего, спит уже. Или веселится с кем-то... Я вздохнул. Потом я решил отправить ей сообщение и, если вдруг она ответит, спросить, могу ли перезвонить. Телефон зазвонил в моих руках через секунду после отправки мной сообщения, словно все это время она держала его в руках и смотрела на зажженный экран в ожидании моего звонка.
   - Клио...
   - Маттео! Ты куда подевался?! - быстро заговорила она мне в ухо. - Я уже 15 часов пытаюсь до тебя дозвониться! Где ты пропадал?!
   - Клио, спасибо за подарок, - улыбнулся я.
   - Это не я! Это Babbo Natale! - рассмеялась она.
   - Но он от тебя, верно? - еще шире стала моя улыбка.
   - Да, это я попросила его, чтобы он подбросил подарок тебе под елку.
   - Спасибо, Клио. Это был один из самых волшебных моментов в моей жизни, - искренне ответил я.
   - Маттео... - произнесла она, и в голосе зазвенело подозрение, - но ты дома?!
   - Да, - удивленно произнес я.
   - Разве ты не поехал с Алексом?
   - Я не должен был ехать с Алексом. Он с семьей отмечает Рождество, - произнес я немного сухо.
   - А ты тогда с кем? - прозвучали в ее голосе какие-то странные ревнивые нотки.
   - Я ни с кем, - ответил я, усмехнувшись про себя.
   - Едва ли я этому поверю, что ты провел целую рождественскую ночь в одиночестве с выключенным телефоном, - сердито сказала она.
   - А с кем, по-твоему, я провел ее? - спокойно спросил я, не понимая, почему она вообще устраивает мне такой допрос.
   - Не знаю! - ответила она, надувшись.
   Я был слишком уставшим и изнуренным за эту ночь.
   - Клио, ты ведь знаешь, как я провожу Рождество. К чему твой вопрос?
   - Маттео... Неужели ты, правда, был один?
   - Да, Клио, я был один, - немного раздраженно ответил я. - Хотя нет, не один! Я был с Ассо, - с сарказмом произнес я.
   - Маттео... - в голосе ее зазвучали слезы. - Прости...
   Мадонна, какая же она импульсивная и порывистая! Смена настроения происходила буквально за одну секунду.
   - Клио, баста! Я все пониманию. Я без претензий к тебе и без обид.
   - Маттео... - в голосе ее дрожала жалость, а я ненавидел, когда меня жалели.
   - Клио, но как этот подарок оказался у меня в квартире? - решил я сменить тему. К тому же этот вопрос действительно занимал меня.
   - Я ведь сказала... Добрый Babbo Natale согласился мне помочь... - шмыгнув носом, улыбнулась она.
   Может, и правда не стоит развеивать магию появления этого подарка в моем доме. Какая разница, как он попал сюда? В конце концов, даже в 32 года приятно думать, что это работа Babbo Natale. Тем более, если это происходит впервые.
   - Спасибо, Клио... Это в самом деле было потрясающе, - сказал я. - Я... - я запнулся. Нет, пока я не должен говорить ей это... - Я, правда, счастлив...
  

15

  
   МАТТЕО
  
   Я сидел в гостиной Алекса. Его жена ушла укладывать спать Аличе, которая весь вечер не отходила от меня, а я ощущал себя интересным аттракционом. Она залезала на меня, слезала, висела на мне и разводила на разного рода экстремальную активность.
   - Маттео, как хорошо, что ты у нас есть, - произнесла жена Алекса. - Замечательно, что у нее имеется человек, на которого можно переключить свою буйную энергию и хоть ненадолго дать отдохнуть родителям, - улыбнулась она, ловя Аличе за руку. - Пойдем, спать.
   - Не хочу! Я с ним пойду спать! - безапелляционно заявила Аличе.
   - Нет, cara, со мной нельзя. Я храплю громко, - серьезно ответил я. - Ты подумаешь, что пришел страшный зверь, и испугаешься.
   - Я никого не боюсь! - заявила она.
   Я с нежностью посмотрел на Аличе. Она была копией Алекса. Но только внешне. Мой друг никогда не обладал такой безудержной энергией, и в его голове никогда не генерировалось такое количество безумных мыслей. Он вообще был достаточно спокойным и разумным, и Аличе была его полной противоположностью.
   Когда Аличе с трудом была буквально вынесена на руках из комнаты, а мы с Алексом остались одни, он загадочно посмотрел на меня.
   - Как провел Рождество? - спросил он с ангельским лицом.
   Я удивленно взглянул на него, впервые не испытав горечь от этого вопроса. Несмотря на то, что сердце мое до краев было затоплено болью до тех пор, пока я не нашел подарок Клио, после его обнаружения оно вдруг стало легким и радостным, словно эта рождественская ночь не была отчаянней всех предыдущих.
   - Нормально, - ответил я, пожав плечами и стараясь придать голосу равнодушную интонацию, почему-то вспомнив падающую елку и разлетающиеся вдребезги шарики.
   - Ну и как она?
   - Кто? - непонимающе посмотрел я на друга.
   - Твоя девушка, - усмехнулся Алекс.
   - Я не понимаю, о чем ты? - изумился я.
   - Маттео, с каких пор у тебя появились от меня секреты? - спросил Алекс с легким оттенком упрека.
   - Але, я реально не понимаю! У меня нет девушки.
   - Разве между вами с Клио ничего нет? - испытующе посмотрел он на меня, прищурив глаза.
   - Ааааах, - рассмеялся я. - Нет. Мы просто друзья.
   - И Рождество ты, конечно, провел не с ней? - с сарказмом спросил он.
   - Нет, - пожал я плечами, задаваясь вопросом, откуда ему это известно?
   - Маттео! Я не друг тебе больше? - немного резко произнес Алекс, что я даже опешил. - Ведь вы должны были встречать Рождество с ней. Почему ты отрицаешь?
   - Да. Но потом она не смогла приехать, - невозмутимо пояснил я, пытливо посмотрев ему в глаза. - Откуда ты вообще это знаешь? - спросил я.
   Мой друг быстро метнул на меня взгляд человека, который обладает неким секретом, но потом произнес с непроницаемым видом:
   - Дани сказал.
   - Вот как? - поднял я брови. - Теперь мне начинает казаться, что это ты скрываешь от меня некую тайну.
   - Нет, Маттео. Просто Дани меня спрашивал... - начал Алекс, но потом резко замолчал, явно прикусив язык. - Он сказал, что Клио должна приехать к тебе.
   - Но заметь: только в качестве подруги. Мы с ней, правда, исключительно друзья.
   - Как женщина она не нравится тебе? - с лукавым огоньком в глазах улыбнулся он.
   - Даже если бы я захотел чего-то большего, ей только 17 лет, - ответил я, услышав нотки сожаления в своем голосе.
   - Да ладно?! Мне это как-то не приходило в голову... - ошеломленно проговорил мой друг. - Она же старшая сестра... Хм... Я всегда думал, что Джиджи ровесник Даниэле...
   - Видимо, нет, - пожал я плечами, продолжая раздумывать, что все-таки скрывалось за тем его взглядом. Он что-то не договаривал.
   - Значит, она не смогла... И с кем тогда ты провел Рождество? - спросил Алекс, видимо, начиная мне верить. Вопрос медленно вплыл в мои размышления, но я до конца так и не смог из них вынырнуть.
   - Один, как обычно, - рассеянно ответил я.
   - Один?! Как обычно?!
   Только теперь я понял, что выдал себя. Я никогда не признавался Алексу - никому, кроме Клио, - в том, как проводил Рождество. Алекс каждый раз приглашал меня поехать к его родителям вместе с ними, если у меня нет планов, но я всегда придумывал себе разные компании и отказывался.
   - Маттео, что это значит? - настойчиво спросил Алекс, слыша мое молчание.
   - Ничего, Алекс, оставим это... - махнул я рукой, потому что мне всегда было сложно лгать своему лучшему другу. Но иногда в таких ситуациях, как эта, мне приходилось врать.
   - Маттео, что это значит?! - повторил он, прижимая меня своим вопросом к стенке.
   - Алекс... Это значит то, что я сказал, - устало ответил я, словно силы на сопротивление вдруг покинули меня.
   - Маттео, но ты ведь каждый раз говорил...
   - Але, оставим это, я прошу тебя! - умоляюще взглянул я на него, эмоционально взмахнув рукой.
   Почему в последние дни мои близкие друзья так стремятся разворошить скрытую сторону моей жизни?!
   - Маттео, - мрачно посмотрел он на меня. - Ты, правда, все время проводишь Рождество один?
   - Нет, с Ассо, - язвительно ответил я, надеясь, что тема будет исчерпана.
   - Я серьезно.
   - Я тоже, - неожиданно сорвался с моих губ ответ.
   - Маттео, но почему?! Я каждый раз приглашал тебя с нами к родителям! Зачем ты каждый раз придумывал, что проведешь Рождество с кем-то, хотя сам оставался один? Почему, Маттео?!
   - Але, Рождество - это семейный праздник, - устало сказал я. - Кто я такой в вашей семье? Вот именно, что никто.
   - Маттео, ты всю жизнь был для меня, как родной брат! Мои родители обожают тебя, как сына. Что за чертовщину ты несешь сейчас?!
   Я покачал головой. Я знал, что он говорил искренне. Но я все равно, по сути, был чужим для них.
   - Маттео, где ты был в этот раз? - посмотрел он на меня с неподдельным грустным изумлением, словно до сих пор не мог поверить в мое невольное признание.
   - Я сказал тебе, что был с Ассо, на площадке. Я провожу с ним Рождество последние семь лет. Мы скачем по морозному полю, укутанному рождественским одеялом, иногда в компании Луны. Красиво, аж жуть... - мечтательно произнес я, вспоминая красивое одиночество моих рождественских ночей.
   - Маттео... - глаза Алекса почему-то странно блестели, когда я перевел на него свой взгляд. - Ты мне сейчас просто душу разорвал. Вот на лоскутки!
   Я застыл в кресле, уставившись на него. Я никогда не слышал от него таких слов! И никогда не знал, что его настолько трогает, как я провожу Рождество.
   - E daaaaai, Ale...
   - Маттео! Сделай одолжение, не вешай мне больше спагетти на уши в следующем году! - эмоционально прервал он меня, всплеснув рукой.
   Не знаю, что еще он хотел добавить, но в гостиную вошла его жена, положив конец нашей сентиментальной дискуссии. К моему облегчению, на самом деле.
  

16

  
   МАТТЕО
  
   Когда рождественские праздники закончились, все мое расписание спуталось, и первая наша встреча с Клио после каникул происходила сразу по окончании занятия с Летицией.
   Летиция достаточно быстро переключилась с меня на моего друга Риккардо. Сначала она встречалась с ним тайно от меня, не зная, что мы дружим с ним, и что он мне сразу обо всем рассказал. Это лишило меня всяких угрызений совести в ее отношении. Но первое время она продолжала навязывать мне свое общество, и через несколько дней я не выдержал и спросил, как складываются ее отношения с Риккардо. Она в ошеломлении смотрела на меня, а потом начала плакать, просить прощения, говорить, что с Риккардо она лишь потому, что я ее отталкиваю, и что она бросит его, как только я вновь вернусь к ней. Я сказал, что я не вернусь, что у меня есть девушка. Она была огорчена, но осталась моей ученицей. Мы даже умудрились сохранить с ней вполне добрые отношения.
   И вот теперь мы возвращались с ней с поля, расположенного рядом с площадкой. Мы уже скакали на больших скоростях по открытой местности и брали весьма высокие барьеры. Я въехал на площадку первым через ворота, проверил, что она пуста, и подал Летиции знак, что она может вернуться на площадку в прыжке через забор. Она изящно и уверенно перемахнула через барьер и довольная остановилась рядом со мной. Я похвалил ее, похлопав по плечу, и с улыбкой посмотрел на ее удовлетворенное лицо. Только тут боковым зрением я заметил, что на некотором отдалении за площадкой стоит Клио. Внутри меня завибрировало нежное чувство, но мне пришлось унять эту дрожь. Однако лицо Клио было хмурым. Если бы мы были с ней влюбленной парой, я бы в тот момент испугался, что она в порыве ревности бросится на Летицию и побьет ее.
   Я махнул Клио рукой в знак приветствия, а потом вновь посмотрел на Летицию.
   - Маттео, может, поужинаем вместе? - неожиданно сказала она, повергнув меня в изумление. Неужели она так и не смирилась, что между нами все кончено?
   - Летиция, спасибо за приглашение, но я занят вечером, - твердо сказал я, а она опустила глаза. - Передавай привет Риккардо, - усмехнулся я.
   - Я так жалею, что поддалась ему. Из-за этого я потеряла нашу с тобой любовь.
   Я резко поднял глаза на нее. Это ведь не она была виновата, что наши отношения с ней не сложились. Я был инициатором разрыва. Хотя в глубине души я осознавал, что мы все равно бы расстались. Она была девушкой без строгих принципов, и быть одним из ее любовников я все равно не согласился бы.
   - Не стоит жалеть, Летиция. Мы остались друзьями, все отлично. Извини, у меня занятие. Увидимся в следующий вторник, - настойчиво сказал я ей.
   Она слезла с лошади, поцеловала меня в щеку и направилась к раздевалкам, кокетливо улыбнувшись мне.
   Я оставил своего коня на площадке, зная, что он никуда не сбежит, и повел разгоряченную лошадь, на которой тренировалась Летиция, к выходу с площадки, чтобы отвести ее в стойло и взять Калипсо.
   - Чао, Клио, - сказал я, подходя к ней и целуя ее в лоб. Она не могла скрыть хмурые тучи в своем взгляде и даже не обняла меня и не поцеловала в ответ, как обычно. Хотя еще сегодня утром ее сообщения сквозили радостью от предстоящей встречи и непринужденностью. - Что-то не так? - спросил я, подавляя улыбку.
   - Нет, все нормально. Куда ты ведешь эту лошадь?
   - В стойло.
   - Почему я не могу на ней позаниматься?
   - Ей надо отдохнуть. Она предназначена для экстремальных тренировок и устала. Не стоит утруждать ее дополнительными, пусть и легкими упражнениями, - терпеливо объяснил я.
   Клио скорчила еще более недовольную гримасу и отвернулась от меня.
   - Надеюсь, твое плохое настроение не означает, что ты передумала ужинать со мной сегодня? - с надеждой спросил я. Она только вчера вернулась из Апульи с фермы родственников, и сегодня нас с ней ждал ужин в ресторане. Это была моя первая возможность наконец подарить ей мой рождественский подарок. Я ведь сначала хотел попросить Джиджи подложить ей его под елку, но когда она предложила мне провести Рождество вместе, я, естественно, не стал этого делать. Потому подарок все еще оставался неподаренным.
   - Пока нет, - ответила она.
   Пока... Уже неплохо, что у меня есть надежда. Осталось только выяснить, чем я вызвал ее недовольство. Я усмехнулся, но отогнал догадки, которые колотили в дверь моего сознания.
   Я вернулся на площадку, держа под уздцы Калипсо.
   - Тебе нравится эта твоя ученица... как ее там зовут? - с неприязнью спросила Клио, всеми силами стараясь придать голосу равнодушие. Только ей это никак не удавалось.
   - Летиция. Симпатичная девушка, - пожал я плечами, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Почему-то показалось, что она хочет меня ударить.
   - Ты спишь с ней? - резко спросила Клио.
   Я удивленно приподнял бровь.
   - Почему тебя так волнует этот вопрос?
   - А что, просто ответить нельзя?
   - Можно, конечно. Нет, не сплю, - сказал я.
   - Что-то не верится, - сердито ответила Клио.
   - Я никогда не понимал, зачем задавать вопрос, если ты заранее сама придумала ответ и поверила в него, - улыбнулся я. Она метнула на меня гневную молнию и развернулась, чтобы уйти, видимо. - Однако, в моих словах больше правды, чем в твоих мыслях, - сказал я ей в спину.
   Она резко обернулась и смерила меня испытующим взором.
   - Я наблюдала за вами, и мне показалось, что она влюбленно смотрела на тебя, будто у вас роман.
   - Клио, - сказал я, скрещивая руки на груди, - а тебе не кажется, что влюбленность во взгляде одного человека не означает априори взаимность, а также совместный сон? - воззвал я к ее логике. Но потом решил все-таки ответить на ее вопрос честно, не знаю, почему: - Мы встречались с ней раньше и провели несколько ночей. Но это было давно.
   - Насколько давно? - сузив глаза, спросила она, и я снова почувствовал себя, как на допросе.
   - Мы расстались сразу после Палио, - спокойно ответил я.
   - Ооооо, - щеки ее отчего-то порозовели, и она смущенно опустила глаза. - Что так? - пряча подозрительно счастливую улыбку, спросила она.
   Я развел руками вместо ответа, потому что не знал, что ей сказать.
   - Клио, начнем занятие. Залезай на Калипсо, она уже заждалась, - улыбнулся я ей, решив положить конец этому допросу.
   Некоторое время мы выполняли разные упражнения на площадке, но Клио казалась какой-то чрезмерно рассеянной. Они витала в своих мыслях с видом человека, что-то замышляющего.
   - Тебе не очень интересно тренировать меня? - неожиданно спросила она.
   - В каком смысле? - не понял я.
   - Ну, скакать по полю и через барьеры, наверное, куда интересней, чем кататься по площадке? - пояснила она. В глазах ее горел какой-то тревожный огонек.
   - Разумеется. Но я получаю удовольствие от всех тренировок. И самые простые начальные упражнения потом становятся захватывающими дух.
   Лицо ее в тот момент было похоже на плаксивую тучку. Я так и ждал, что сейчас из нее закапает жалобный дождь. Но мы продолжили тренировку, и вскоре из-за тучки появились солнечные лучи.
   - Перемахнем через забор и помчимся в поле? - вдруг, озорно глядя мне в глаза, спросила Клио.
   - Нет, нельзя, - твердо ответил я.
   - Почему?
   - Потому что мы не тренировали прыжки через высокие барьеры. И к тому же эта лошадь не может их брать. А чтобы мчаться по полю, надо уметь отлично управлять конем. Ты к этому еще не готова.
   - С чего ты взял? - разочарованно воскликнула она.
   - Я инструктор, если для тебя это хоть что-то значит, - с непреклонной улыбкой ответил я.
   - Хочешь, докажу, что я умею прыгать и управлять лошадью? - с вызовом спросила она.
   - Нет, не хочу.
   - А если я сделаю это?
   - Потом будешь платить штраф за нарушение запрета инструктора. И еще окажешься отстраненной от занятий, потому что ты не имеешь права нарушать мои запреты, - усмехнулся я, но тон мой был железным.
   - Но ты же никому не пожалуешься на твою близкую подругу? - вкрадчиво произнесла она.
   - Нет, конечно. Но я запрещаю тебе прыгать, и ты обязана подчиниться мне, - непререкаемо ответил я, всем своим видом показывая, что запреты инструктора не обсуждаются.
   Она продолжала вызывающе смотреть на меня. И молчать. Шестое чувство мне отчаянно закричало, что это не предвещает ничего хорошего. Но я не верил, что она может нарушить мой запрет. За семь лет своей карьеры инструктора я ни разу не сталкивался с нарушителями моих запретов.
   И в этом была моя ошибка...
  

17

  
   МАТТЕО
  
   Клио несколько раз просила меня во время занятий, чтобы я прыгнул через барьер. Я наивно полагал, что ей просто нравится смотреть на прыгающую лошадь, потому что конь в прыжке - это невероятная грация, изящество и красота в движении, это художественное воплощение силы и мощи, олицетворение свободы...
   Может, она действительно любовалась моим Ассо. Но она еще и запоминала, как я это делаю. Чтобы однажды повторить это.
   Она неуверенно ударила лошадь по бокам и заставила ее разогнаться. Калипсо быстро скакала по периметру площадки, а я напряженно следил за ее бегом. И вдруг Клио резко развернулась и понеслась к забору. С секундным опозданием я направил своего Ассо ей наперерез, чтобы попытаться перехватить Калипсо, но мне не хватило всего пары мгновений. Я успел лишь крикнуть "остановись!", которого Клио, ясное дело, не послушалась, и лошадь взлетела над забором.
   Возможно, все бы прошло хорошо, если бы это была другая лошадь. У Калипсо была повреждена нога, и она уже очень давно не тренировалась на преодоление барьеров. Эта была одна из самых спокойных лошадей, которая использовалась для обучения новичков. Руководствуясь своим инстинктом, Калипсо неплохо взяла барьер, но для нее он был все равно слишком высок. Она зацепилась за его вершину больной ногой и вместе со своей всадницей неуклюже полетела вниз по ту сторону ограды. Раздался крик, а потом тишина. Слишком пугающая, чтобы быть правдой.
   Я резко ударил по бокам Ассо. Для него, чемпиона по прыжкам, даже без должного разбега такой барьер оказался под силу. Мгновение спустя он успешно перенес меня через забор, и я почувствовал, как в горле забилось сердце. Клио лежала, не шевелясь, вниз лицом, и одна рука была в совершенно неестественном положении. Калипсо, сильно хромая и издавая какие-то жалобные звуки, кругами ходила рядом.
   Я мгновенно спрыгнул с Ассо и бросился к Клио. Под головой у нее медленно расплывалось красное пятно. Все мое существо переполнила паника.
   - Клио! - позвал я, не зная, зачем. Я хорошо понимал, что не должен трогать ее, потому что если у нее поврежден позвоночник, то мои попытки перевернуть ее могут повредить его еще сильнее.
   Я приложил ей пальцы к шее и нащупал пульс. Он хорошо прослеживался, хотя мне пульсация показалась слабой. Я быстро вытащил телефон и вызвал врача, не убирая руки от шеи. Я отдавал себе отчет в том, что если пульс пропадет, мне придется ее перевернуть и начать реанимационные действия. Скинув с себя куртку, я снял рубашку - единственный более или менее чистый предмет на мне - и заткнул рану на голове у Клио, из которой сочилась кровь. Внутри у меня все дрожало вместе с моими руками.
   Через пять минут прибежал врач, находящийся на территории нашей школы. По его лицу я понял, что ничего утешительного он мне не скажет. Еще через пять минут примчалась машина скорой помощи, и медики принялись колдовать над Клио, а один из них - задавать мне нескончаемую кучу вопросов. Я перестал воспринимать время, потому что мне казалось, что оно повисло в воздухе и не движется.
   Ей перебинтовали голову и, аккуратно переложив на носилки, понесли к машине.
   - Я поеду с вами! - безапелляционно заявил я.
   - Вы кто? - спросил медик.
   - Я поеду с вами!
   - Мы не можем взять всех желающих...
   - Я не "все желающие" и я еду с вами.
   Врач прекратил со мной спорить, позволив мне залезть в машину, и мы рванули в сторону больницы.
   Я сидел напротив нее и не сводил глаз с ее бледного лица. Врач подключил к ней какие-то приборы и напряженно смотрел на показания. Мне казалось, что мир вокруг меня погрузился в темноту. Если с ней что-то случится...
   Вдруг Клио зашевелилась и открыла глаза. Наши взгляды встретились. Она слабо улыбнулась, узнав меня, и я ощутил, как подкашиваются колени...
  
   Я уже часа два сидел в коридоре больницы почти неподвижно. В голове царил мрак и пустота, и единственной мыслью, заполнявшей мой мозг, была молитва о том, чтобы травма ее не оказалась слишком серьезной.
   - Что случилось?! - вывел меня из темного коридора моих мрачных мыслей тревожный мужской голос. Я поднял глаза. Передо мной стояли Флавио и Кьяра.
   - Клио упала с лошади, - не своим голосом ответил я.
   - Как ты это допустил, deficiente?! - глаза Флавио горели яростным огнем, и мне даже показалось, что он хочет убить меня.
   - Флавио! - воскликнула Кьяра, хватая его за руку.
   Я молчал. Что я мог сказать? Что его дочь во всем сама виновата? Если бы это был кто-то другой, я так бы и сказал, но это была Клио, которую я любил больше жизни. Я не мог ее обвинять. Я должен был найти способ остановить ее.
   - Почему ты разрешил ей прыгать, не будучи уверенным, что она может с этим справиться?! - едва сдерживая гнев, спросил Флавио. Он пытался усмирить свою ярость, но она безудержно сквозила в его глазах.
   - Я не разрешал ей прыгать... - тихо ответил я.
   - Ты объяснишь мне, что случилось, нет?! - снова почти вскричал он.
   - Флавио, успокойся! - вновь схватила его за локоть Кьяра.
   На мое счастье, из реанимационной палаты вышел врач и направился к нам. В тот момент я в полной мере понял, что значит выражение "остановилось сердце". Я не чувствовал никаких признаков жизни в своей груди.
   - Синьорина Канески в сознании. Память не пострадала, и никаких необратимых процессов в мозгу не произошло, но сотрясение весьма серьезное. К тому же в двух местах сломана рука и есть трещины на некоторых ребрах и на бедренной кости. Позвоночник не пострадал.
   Перед моими глазами заплясали разноцветные мушки, и я прислонил голову к стене, закрывая глаза. Сердце забилось в каждой точке моего тела. Оно трепетало в горле, в ладонях, в висках, в венах, на шее... А по спине бежали мокрые струйки.
   Вдруг я почувствовал чью-то руку на своем плече, и открыл глаза. Кьяра сидела рядом со мной и тревожно смотрела на меня.
   - Ты в порядке? Ты очень бледный...
   Я перевел взгляд на Флавио, который продолжал разговаривать с врачом в отдалении.
   - Да, спасибо, - ответил я.
   - Все образуется, вот увидишь. Главное, что с позвоночником все нормально. И с головой.
   Я кивнул, на большее не было сил.
   - У тебя будут проблемы из-за этого происшествия?
   Об этом я еще не думал. Очевидно, будут. Причем, очень серьезные. Если только Клио не признается, что не последовала моему запрету и прыгнула вопреки ему. Но я не смогу потребовать от нее такого заявления.
   - Не знаю, - равнодушно ответил я.
   - Она уговорила тебя разрешить ей прыгнуть? - осторожно спросила Кьяра.
   Я удивленно взглянул на нее. Вместо того, чтобы устроить здесь истерику и обвинить меня в нанесении увечий ее дочери, она беспокоится обо мне. И это каким-то приятным теплом разлилось внутри меня.
   - Нет, она не уговорила меня, - ответил я.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   Я внимательно посмотрел на Кьяру. Поверит ли она мне, какому-то незнакомому парню, что на самом деле вся вина лежит на ее несовершеннолетней дочери? Нет, наверное, нет. А у меня были серьезные подозрения, что Клио будет все отрицать, как нахулиганивший ребенок, боящийся наказания. Мадонна, какого черта я влюбился именно в нее?! Если бы она была мне безразлична, я сейчас бы сказал все правду и потребовал от нее признаться в этом. Но я влюбился, как полный идиот, в маленькую девчонку и теперь должен оберегать ее от наказания. Ценой своей карьеры. Cazzo!
   - Ничего. Неважно. Я инструктор, и вся ответственность все равно лежит на мне, - горько усмехнулся я.
  
   Через несколько часов я вошел в кабинет синьора Кавалли. Судя по выражению его лица, меня не ждали хорошие новости. Там присутствовали Флавио и Кьяра.
   - Добрый день, - поздоровался я со всеми.
   - Присаживайся, - сказал мне мой руководитель.
   Я сел и молча воззрился на него. У нас не было возможности поговорить с ним раньше наедине, и сейчас он испытующе смотрел на меня, пытаясь прочитать в моих глазах истину. На переносице у него залегла хмурая складка, а глаза горели неподдельной тревогой.
   - Итак, Маттео, расскажи, что случилось. Эти синьоры - родители твоей ученицы. Акт, составленный с твоих слов сразу после падения, говорит о том, что синьорина Канески перепрыгнула на Калипсо через забор и получила серьезные травмы. Почему она перепрыгнула через забор?
   Мне не позволили увидеться с Клио в больнице. Я не собирался ее принуждать делать какие-то заявления, меня оправдывающие, но я надеялся, что она скажет правду. Я с надеждой взглянул на ее родителей, но суровый вид Флавио говорил лишь одно: пощады мне не будет.
   - Потому что она пришпорила лошадь, и Калипсо прыгнула, - ответил я.
   - Маттео, ты издеваешься?! - закричал Кавалли. - Ты хоть понимаешь, что это значит?! Если это твоя вина, то ты должен оплачивать лечение пострадавшей, штраф за травмированную лошадь. А еще тебя лишат лицензии на преподавание! И о Палио ты можешь забыть!
   Он выпалил мне все это с безмерной злостью и отчаянием. Но где-то в глубине души я понимал, что он злится не на меня... Возможно, в моих глазах он прочитал, что это не моя вина.
   В голове у меня запульсировало. Лишение лицензии и неучастие в Палио было болезненным ударом ниже пояса. Очень болезненным.
   - Маттео... Ты разве не знал, что Калипсо не может брать барьеры? - Кавалли бросал мне спасательный круг. Я в его школе был лучшим инструктором, которого он растил с 8 лет. Но что он от меня хотел? Чтобы я обвинил ту, которую любил? Если она сама не призналась, как я мог обвинить ее? Как я мог переложить на нее штраф за лошадь и всю ответственность? Мне любовь не позволяла. Я должен был найти способ остановить ее, и раз я не сделал этого, значит, это моя вина.
   - Да, я прекрасно знаю, что Калипсо не для прыжков, синьор Кавалли, - вздохнул я.
   - Так что же?
   Я молчал.
   - Маттео... - обреченно повторил мой руководитель, - неужели ты готов признать, что ты разрешил неподготовленной ученице совершить прыжок на лошади, которая не предназначена для этого? - спросил он таким тоном, словно чувствовал, что я что-то не договариваю.
   - Маттео, - вдруг сказала Кьяра. - Не было ли это случайным стечением обстоятельств?
   Я посмотрел на нее. Наверное, у меня был какой-то странный вид. Потому что мне показалось, что она готова погладить меня по голове. Она тоже протягивала мне руку помощи. Фигуративно.
   - Не думаю, что стоит перекладывать свою ответственность на случайное стечение обстоятельств, - с сарказмом сказал Флавио, все так же сурово глядя на меня.
   Никаких случайных обстоятельств. Только то, что я не смог ее остановить.
   Я резко вскочил со своего места, расписался на акте, подтверждающим мою вину и почти бегом выскочил из кабинета Кавалли, поставив тем самым крест на своей карьере. И на Палио.
  

18

  
   МАТТЕО
  
   На следующее утро я мрачно созерцал потолок своей гостиной. Он был белый, однотонный, равнодушный... Мое будущее представлялось мне именно таким, только, разумеется, другого цвета. Серого преимущественно. Ни одной занимательной детали, чтобы хоть как-то привлечь взгляд. Лишь однообразная серая ненужность...
   Напиться бы и все забыть... Но моей проблемой было то, что пьяные люди вызывали у меня отвращение. Однажды очередной мамин ухажер пришел слишком нетрезвый. Это было омерзительно, и с тех пор меня от них выворачивало. Может, поэтому я никогда не напивался до умопомрачения. Но сейчас впервые мне захотелось это сделать...
   Через час у меня должно было бы проходить занятие по верховой езде...
   Я устремил взгляд в сторону барного шкафчика, где стояло несколько бутылок с разными сортами вина. Все равно меня никто не увидит, а сам себе я могу быть противен сколько угодно. Зато забвение позволит мне сбежать от этой тяжелой пульсирующей в моем мозгу мысли, что я больше никогда не смогу заниматься своим любимым делом: скакать на моем Ассо и обучать других этому искусству. Моя страсть к верховой езде наполняла жизнью мои одинокие дни и заставляла меня почувствовать себя хоть немного нужным. Это было смыслом моего существования... По крайней мере, до встречи с Клио...
   Я почти всю эту ночь шатался в одиночестве по освещенной ночными фонарями Сиене, пытаясь нащупать дорогу вперед, но все мои попытки провалились. Дорога казалась темной и туманной, как самые неосвещенные переулки моего города, где нужно было пробираться наощупь. Только в городе это было проще, ведь можно идти, держась за стены домов. В жизни же я теперь не чувствовал никаких твердых опор, они в один миг взяли и рухнули, а я остался в какой-то мрачной пустыне, где на много миль вперед не видно света.
   Я поднялся с дивана и направился к бару. Открыв дверцу, я стал задумчиво изучать этикетки бутылок. Больше всего тут стояло тосканских вин, но были еще бутылки венетского вина и одна из Асти. Я протянул руку именно к ней, но раздавшийся сердитый звонок моего мобильника словно хлестнул меня по руке. Я от неожиданности испуганно отдернул руку и обернулся на низкий столик, где лежал мой телефон. На экране светился номер моего руководителя. Бывшего теперь...
   - Pronto? - равнодушно ответил я.
   - Где ты, cazzo?! - услышал я в трубке его гневный голос.
   - Д...дома, - заикаясь, произнес я. Мадонна, что еще я натворил?!
   - Какого дьявола ты до сих пор не на площадке?! - взревел Кавалли еще более гневно. - У тебя через час занятие, ты вообще помнишь?!
   - Кажется, я уже не инструктор... - сухо возразил я, переводя дух.
   - Чтобы через полчаса ты был на площадке! - жестко приказал он мне. - Не хватает мне еще из-за тебя потерять клиента. Тем более такого!
   - Хм, неужели Вы все еще доверяете мне такого известного актера? - иронично спросил я.
   - Баста! У тебя полчаса. А после занятия, будь любезен явиться ко мне, - все тем же приказным тоном отдал он распоряжение и повесил трубку, будучи уверенным, очевидно, что я не посмею ослушаться.
   Я положил телефон на стол и закрыл дверцу барного шкафчика, так и не успев удовлетворить свое впервые возникшее желание напиться.
  
   Закончив занятие, я пошел отводить в конюшню своего Ассо и второго коня, на котором занимался мой ученик. Это был известный актер, который должен был для съемок обучиться экстремальной верховой езде. Его доверили именно мне, забрав у меня ради этого другого ученика, что почти никогда не случалось в нашей школе. Каждый инструктор должен был довести взятых на обучение учеников до конца.
   Я полагал, что синьор Кавалли явится контролировать тренировку, чтобы еще кто-нибудь не свалился с лошади на моем занятии. Но когда я вошел в его кабинет, он был сосредоточен на каких-то документах и вообще, похоже, забыл о назначенной мне аудиенции. А окна его кабинета даже не выходили на площадку. Неужели он по-прежнему доверял мне..?
   - Как прошла тренировка? - спросил он меня с отсутствующим видом.
   - С лошади в этот раз никто не упал, - с нескрываемым сарказмом ответил я.
   - Ерничаешь... - посмотрел он на меня исподлобья.
   - Зачем Вы вызвали меня?
   - У тебя было занятие, и я не понял, с чего ты решил его прогулять?
   - Разве Вы не отстранили меня? - полюбопытствовал я.
   - Нет, - резко ответил Кавалли.
   - Если Ваши клиенты узнают, что их обучает безответственный инструктор...
   - Их обучает самый лучший инструктор моей школы, ясно тебе?! - свирепо ответил он, прервав меня на полуслове. - Никто из инструкторов не верит, что это случилось по твоей вине. Ты слишком хороший и опытный преподаватель, чтобы совершить такую глупую ошибку. Сейчас мы одни, и ты можешь мне честно признаться в том, что произошло на самом деле.
   Я упрямо посмотрел на него.
   - Синьор Кавалли, лично мне добавить нечего.
   - Ты хоть понимаешь, что мне не удастся это скрыть?! Потому что это происшествие задокументировано! Медиками, прежде всего! А еще тем актом, который подписал ты и родители этой девчонки! Если придет случайная проверка и выяснит, что я скрыл это происшествие и не отстранил тебя от преподавания, нашу школу прикроют к черту, понимает это твоя упрямая башка?! Потому я обязан лишить тебя лицензии на преподавание! И в Палио, по крайней мере, в этом году ты участвовать не сможешь! Это, конечно, совершенно независимые вещи, но при таком стечении обстоятельств в этом году ты точно пролетишь. Спасти тебя может только заявление от потерпевшей стороны, что это не твоя вина. А я уверен, что это именно так!
   - Тогда причем тут я? - спокойно посмотрел я на него. - Спросите потерпевшую сторону.
   - Хотел бы я поговорить с этой девчонкой! Но она несовершеннолетняя, потому я могу общаться только с ее отцом.
   - А он считает, что это только моя вина... - сказал я про себя.
   - Маттео, ты что, связался с этой малолеткой? - подозрительно посмотрел он мне в глаза, заставив меня вздрогнуть. - И теперь тебе проще взять на себя эту вину, чем сесть за решетку за связь с несовершеннолетней? Ответь честно! - вскричал он.
   - Нет, я не переспал с ней! - выпалил я так быстро, будто промедление могло обернуться для меня казнью.
   Он облегченно вздохнул и откинулся на спинку своего кресла.
   - Тогда что же? Почему ты берешь на себя не свою вину?
   Наверное, потому что я люблю Клио и не могу обвинить ее.
   - Вы так уверены в моей невиновности? - с любопытством посмотрел я на своего начальника.
   - Да, я уверен, - ледяным тоном произнес он. - Говори, что случилось.
   Если я скажу, он будет давить на Флавио, а тот потом обвинит меня в нечестной игре. Ведь он вряд ли поверит мне, а Клио, возможно, намерена молчать об истинном положении дел. Под этим давлением она, может, и расскажет потом все, но будет это выглядеть так, словно ее заставили взять на себя мою вину... Потому что свидетелей происшествия не было.
   - Синьор Кавалли, если Вы хотите узнать какие-либо другие сведения, спросите у моей ученицы. Мне добавить нечего.
   Он злился и кричал на меня. Впервые в жизни я видел его в такой ярости, и это дало мне понять, как высоко он ценит во мне инструктора. Но я ничего не мог сделать. Я не собирался вынуждать Клио написать такое заявление. Тем более я считал себя виноватым в том, что не остановил ее. Единственное, что я решил сделать, - это попытаться осторожно прояснить, что она об этом думает, и аккуратно обрисовать, в каком положении я оказался, в надежде, что она расскажет правду. Мое спасение было в ее руках, и я надеялся, что она это сделает.
  
   После занятий я поехал к ней в больницу с букетом цветов. К счастью для меня, я не встретил там Флавио, а потому, наконец, спустя сутки увидел Клио. Ее уже перевели из реанимационной палаты в палату интенсивной терапии.
   Мое сердце сжалось, когда я увидел ее. На первый взгляд показалось, что она вся перебинтована, хотя по факту перевязана была только голова и рука. Как бы я хотел сейчас лежать на ее месте и взять на себя все ее страдания! Мне было невыносимо видеть ее в таком состоянии.
   Я молча стоял и смотрел на эту несчастную маленькую Клио, пока она не открыла глаза и не посмотрела на меня. Взгляд ее мгновенно зажегся радостью, будто к глазам поднесли спичку. Губы растянулись в искренней улыбке, а сама она дернулась, словно хотела вскочить и подбежать ко мне.
   - Чао, Маттео! - радостно воскликнула Клио. По крайней мере, она рада меня видеть.
   - Чао, - ответил я, и мой голос почему-то дрогнул. - Как ты?
   - Я заждалась тебя! Где ты пропадал так долго? - в голосе ее зазвенел упрек.
   Я подошел к ней и взял ее за здоровую руку. Ее тонкие холодные пальцы мгновенно сплелись с моими пальцами крепким переплетением. Я попытался сохранить ровным свое дыхание, призывая на помощь все мое самообладание.
   - Меня только сегодня пустили к тебе. Как ты себя чувствуешь?
   - Нормально. Не стоило мне прыгать, да? - усмехнулась она.
   - Да, не стоило, - тихо подтвердил я, опустив глаза.
   - Почему у меня не получилось?
   - Клио... Мы ведь даже не учили прыжки...
   - Да, но я столько раз видела, как ты это делаешь! - прервала она меня.
   - Этого мало, Клио! - порывисто возразил я. - Ты же не полезешь управлять самолетом, даже если много раз видела, как это делается? Так и на скачках: преодоление барьеров на лошади - это не так просто, как кажется, надо знать очень много хитростей. Надо уметь не только пришпорить коня, но и направить его... вовремя... - я сглотнул комок, подступивший к горлу от воспоминания той картины, когда она подлетела в воздух с лошади. - И потом, у Калипсо повреждена нога, она не предназначена для прыжков.
   - Она тоже в больнице? - встревожилась она.
   - Нет, - усмехнулся я. Какое же она еще дитя... - В стойле, с забинтованной ногой.
   - Бедная лошадка... - по-детски произнесла она страдальческим тоном. - Какой я была глупой... - губы ее дрогнули. - Мне так хотелось удивить тебя и восхитить...
   - Клио... - прошептал я, сжимая ее ладонь. Внутри меня снова все завибрировало. Она прыгнула ради этого?! Oddio, мне не стоило так искренне отвечать на ее вопрос и говорить, что более сложные занятия, разумеется, доставляют мне больше удовольствия. Может, если бы я тогда соврал, ей не пришла бы в голову эта дикая идея прыгнуть и развлечь меня. O. cazzo...
   Слезы заструились по ее щекам, и я протянул руку, чтобы вытереть их. Больше всего на свете я хотел бы сейчас высушить ее щеки поцелуями, согрев ее в своих объятиях.
   - Клио, ты с самого начала удивляешь меня и восхищаешь... Ты самая потрясающая девушка на свете... И не стоило рисковать своей жизнью... - мысли мои путались в вихре чувств и желаний, и усмирять их становилось все сложнее.
   - Маттео, обещай мне, что не расскажешь никому, что я... не послушалась тебя, - виновато опустила она глаза. - Пусть все думают, что это несчастный случай.
   - Клио... - отчаянно сказал я, и сердце мое упало. Она сейчас была в весьма плачевном состоянии и морально, и физически, плюс к этому делала очень быстрые и далеко не всегда правильные выводы, потому я должен был десять раз подумать, как обрисовать ей сложившуюся ситуацию. - Вряд ли этому кто-то поверит... Все считают, что это моя вина...
   - Маттео! - прервала она меня и сжала мою руку. - Я прошу тебя, не выдавай меня! Родители меня убьют вместе с синьором Кавалли, - лицо ее исказилось, а из глаз брызнули слезы.
   Я молчал. Сердце мое сжималось от жалости к ней, а сам я судорожно пытался придумать, как намекнуть ей на то, что из-за ее страха перед ответственностью за, по сути, глупый, детский и необдуманный поступок, у меня теперь очень серьезные проблемы. Но Клио, быстро приняв мое молчание за согласие или просто решив сменить тему, буквально через несколько секунд пылко произнесла:
   - Маттео, обещай мне еще кое-что?
   Я быстро поднял на нее глаза, боясь представить, что еще она замыслила.
   - Обещай, что когда меня перевезут во флорентийскую больницу, ты будешь меня навещать? Часто-часто... Ты нужен мне...
   Я едва не задохнулся от эмоций.
   Впервые в жизни я слышал такие слова в свой адрес. Впервые в жизни я был кому-то нужен...
  

19

  
   ФЛАВИО
  
   - Флавио, расслабься, пожалуйста. Врачи очень оптимистично настроены, - сказала мне Кьяра, когда поздно вечером мы, совершенно изнуренные, вернулись домой во Флоренцию.
   - Как этот deficiente допустил, чтобы она прыгнула, cazzo?! - снова накатила на меня волна ярости. Моя дочь молода, полна сил и жизни, а сейчас лежит в больнице в Сиене с сотрясением мозга и переломами, совершенно несчастная! И все по вине идиота-инструктора, который не смог правильно оценить ее умения!
   - Флавио, мне кажется, это не только его вина!
   - А чья?! Инструктор несет ответственность за то, что происходит на тренировках! Именно для этого он там!
   - Да, но ты ведь знаешь Клио! Она всегда была такой импульсивной и порывистой. Ты не успеваешь дернуться, как она уже что-нибудь натворила!
   - Хочешь сказать, что она прыгнула без разрешения? - недоуменно посмотрел я на жену. Слова ее были разумны и правдивы, конечно... - Брось, Кьяра! Не может ученик творить все, что ему взбредет в голову! Что это за инструктор, который не в состоянии присмирить своего ученика?! Он может говорить все, что угодно, чтобы оправдать себя...
   - Он себя нисколько не оправдывает, Флавио! Он берет на себя ответственность, разве ты не видел?! - эмоционально воскликнула моя жена. Такое отношение к Маттео меня искренне удивило.
   - Почему ты его защищаешь? - с любопытством спросил я.
   - Не знаю... У меня такое ощущение, что он что-то скрывает... Причем скрывает нечто, компрометирующее Клио... Он очень переживает за нее... Они ведь дружат... И потом, Флавио, даже если все именно так, помни, что существуют обстоятельства, не зависящие от инструктора...
   - Это какие же? - с легкой насмешкой спросил я.
   - Однажды ты тоже выступал в роли инструктора. По горным лыжам. И ты ничего не смог сделать, чтобы я избежала падения...
   - Да, но... - начал я и замолчал. Честно говоря, я не знал, что возразить моей жене. Доводы ее были весьма логичны. И разумны.
  
   Через пару дней я медленно прохаживался по коридору больницы. За одной из дверей была моя Клио. Как только врач выйдет оттуда, он скажет, когда я смогу перевезти ее во Флоренцию. Меня сводила с ума мысль о том, что она находится в другом городе, пусть даже и всего в 70 километрах от Флоренции.
   Вдруг я увидел идущего по коридору Маттео, рассеянно смотрящего себе под ноги. Плечи его были печально опущены, вид подавленный, и единственное, что придавало живости его образу, был небольшой и очень красивый букет цветов... Почему-то мое сердце сжалось от сострадания.
   Вдруг он поднял голову, заметив меня. По глазам было видно, что его одолевали мрачные мысли, хотя он быстро взял себя в руки, стараясь придать лицу спокойствие. Но мне было очевидно, что он страдает.
   - Ciao. Что ты здесь делаешь? - сухо спросил я.
   - Пришел навестить твою дочь. Хочешь мне запретить? - со спокойной насмешкой произнес Маттео.
   Даже если я хотел ему запретить, я не имел на это право.
   - Я хочу запретить тебе оказывать на нее давление, чтобы она взяла на себя твою вину.
   - Почему ты считаешь меня таким stronzo, Флавио? - прищурив глаза, спросил он.
   Меня поражало его спокойствие. Я даже, наверное, завидовал ему. Выиграв Палио, он не бегал с безумными глазами, словно курица, снесшая свое первое яйцо. Он не смотрел на всех надменно. И сейчас, когда его карьера, а значит, и жизнь летели к черту, он опять оставался спокойным. Только в глазах была едва скрываемая боль. А так, он отлично владел собой. Почему же я, в самом деле, считал его таким stronzo? Он продолжал смотреть на меня в ожидании ответа.
   - Ты можешь сделать это, чтобы избежать штрафов и не разрушить твою карьеру, но неправильно перекладывать свою ответственность на других....
   - Сколько я тебе должен за лечение Клио? - прервал он меня.
   Я вздрогнул, словно он влепил мне смачную оплеуху. В тот момент я почувствовал, будто это я перекладываю на него ответственность. Во мне подали голос угрызения совести.
   - Флавио, ты знаешь, где меня найти. Когда у тебя на руках будет чек, я верну тебе потраченную на лечение сумму.
   Я усмехнулся.
   - Пожалуй, я даже склонен сказать "спасибо" твоим родителям. Они неплохо тебя воспитали.
   - Попробуй. Если сможешь найти родителей, которые меня воспитали, - жестко сказал он, и губы его дрогнули. - Передай это Клио. От меня, - буквально впихнул он мне в руки букет, резко развернулся и пошел прочь по коридору, оставив меня стоять, словно статую с открытым ртом и с живым букетом цветов. Что за странная реакция? Я впервые видел такую бурю в его глазах.
   Я смотрел ему вслед. Ведь он, по сути, был отличным парнем. Почему я так негативно настроен?
   - Маттео! - окликнул я его. Он не обернулся, уходя прочь. И почему-то вид его удаляющейся фигуры разрывал мне сердце. А главное, я понял, чем было вызвано мое негативное к нему отношение. Мне вдруг показалось, что он был именно тем, для кого я воспитывал свою дочь. Именно он мог увести ее из нашего дома. И меня это напрягало. Потому что я еще не был готов ее отпустить. А не потому, что он не был достоин моей дочери.
  
   Мы перевезли Клио в больницу Флоренции. Наконец-то, она была рядом, в нашем городе, ее могли навещать друзья, и мы с Кьярой в любой момент могли быть рядом с ней. Клио быстрыми темпами шла на поправку, хотя все еще находилась под пристальным наблюдением медиков.
   Весь столик рядом с ее кроватью был уставлен цветами, но когда я спрашивал ее, от кого они, она загадочно улыбалась и говорила, что от многочисленных поклонников. Где-то в глубине души я осознавал, что их приносит один-единственный поклонник...
   Однажды спустя неделю после падения на дисплее моего мобильника высветился незнакомый номер.
   - Pronto? - будничным тоном ответил я.
   - Синьор Канески? - послышался мужской голос.
   - Да, это я.
   - Синьор Кавалли Вас беспокоит. Как Ваша дочь?
   - Пока в больнице, - настороженно ответил я.
   - Но, по крайней мере, она вне опасности?
   - Да, ей лучше, - сдержанно подтвердил я, не зная, чего ожидать от этого звонка.
   - Синьор Канески, я хотел бы поговорить с Вами и Вашей дочерью о случившемся.
   - У моей дочери тяжелое сотрясение мозга, ей нельзя волноваться. Потому не думаю, что с ней можно будет поговорить в ближайшее время, - ответил я сухо. На другом конце соединения повисло напряженное молчание, потом послышался тяжелый вздох.
   - Синьор Канески, Ваша дочь не рассказывала Вам деталей своего падения?
   - Нет. Что-то не так?
   - Да, у меня есть подозрение, что что-то не так, - нервно ответил он.
   - Почему? Разве Вы не доверяете словам Вашего инструктора? - иронично полюбопытствовал я.
   Он несколько мгновений молчал, и слышалось лишь его возмущенное дыхание, будто он пытался сдержаться.
   - Именно потому, что я доверяю своему инструктору, я и хотел бы выслушать версию Вашей дочери о случившемся, - произнес он, четко отчеканивая каждое слово.
   - В чем Вы подозреваете мою дочь?
   - Синьор Канески, я желаю услышать правду. Я не хочу, чтобы невинный человек брал на себя чужую ответственность, какие бы причины его к этому не побуждали.
   - Синьор Кавалли, это очень здорово, что Вы пытаетесь защитить своих подопечных, но не стоит искать оправдания халатности. Инструктор не должен допускать таких падений, представляющих риск для жизни. Он не может позволить ученику прыгнуть, если это рискованно.
   - А если ученик не следует запретам?
   - Вы считаете мою дочь ненормальной? - поинтересовался я, чувствуя, как внутри меня закипает гнев. - Скажите спасибо, что я не стал подавать в суд на Вашу школу и Вашего инструктора, потому...
   - Я понял Вас, - прервал он меня так жестко, что слова застряли в моем горле, как рыбная кость. - Сложно разговаривать с человеком, уверенным в том, о чем он не имеет понятия. Но я Вам настоятельно рекомендую выяснить у Вашей дочери правду, и если она противоречит той, что написана в заявлении, Вами подписанном, найдите силы признать за собой ошибку, - с этими словами послышались короткие гудки в моем телефоне.
   Я задумчиво смотрел на затихший смартфон. Мое желание защитить Клио было понятным и оправданным, но я вдруг осознал, что хотел бы защитить этого инструктора, porca miseria!
  
   - Клио, - осторожно начал я, когда вечером пришел навестить свою дочь в больнице, рассказав ей всякие новости, а затем послушав о визитах ее подруг и друзей, - почему ты все-таки свалилась с этой лошади?
   - Папа, я не удержалась в седле, - посмотрев на меня молниеносным взглядом, бросила она.
   - Разве инструктор не учил тебя, как удерживаться в седле при прыжке?
   Уголок ее губ едва заметно дрогнул, и она сжала их плотнее.
   - Мы совсем недавно стали разучивать это упражнение.
   - Недавно начали разучивать? И прям сразу пошли прыгать через высокий забор? - приподнял я бровь, стараясь придать своему голосу интонацию человека, который ни в чем не обвиняет своего собеседника, а наоборот полностью на его стороне. Но мне, судя по ее следующей реплике, не очень это удалось.
   - Папа! Ты что, хочешь обвинить меня в падении с лошади? Разве я виновата, что не удержалась в седле?! - стали наполняться слезами ее глаза.
   - Разве я в чем-то обвиняю тебя? По-моему, я просто спрашиваю, - серьезно сказал я.
   Клио молчала, отведя взгляд, а я изучающе смотрел на нее.
   - Папа, мне самой очень неприятно, что так получилось, но я не виновата в том, что свалилась с лошади. Я бы хотела забыть этот страшный эпизод! Давай оставим этот разговор, у меня голова от него разболелась!
   В ту минуту она почему-то напомнила мне ее мать в последнюю нашу встречу, когда она пыталась оправдать свою ложь. Мысль эта была болезненной. Мадонна, как бы я хотел, чтобы моя дочь никоим образом не была похожа на своих биологических родителей! Интересно, это просто похожие черты или Клио тоже сейчас пытается оправдать свою ложь?
   - Маттео навещал тебя? - спросил я, пристально глядя на нее. Почему-то мозг мой пронзила новая мысль: как бы она отвечала на мои вопросы в его присутствии?
   - Да, приходил пару раз, - пожала она равнодушно плечами. Или лучше сказать: она пожала плечами, напустив на себя равнодушный вид.
   - Он навещает тебя каждый день, - пошел я на блеф с самой доброжелательной улыбкой.
   Ресницы ее взметнулись вверх, как крылья вспугнутой бабочки.
   - С чего ты взял? Ты все-таки следишь за мной?! - гневно сверкнула она на меня глазами.
   - Разумеется, - усмехнулся я.
   - Ты не имеешь права этого делать! - она была так рассержена, что только не самое здоровое состояние не позволяло ей вскочить и убежать, хлопнув дверью.
   - Думаешь? Почему тебя так нервирует подобная мысль? - спросил я скептически. Внутри у меня все смеялось от ее детского и порывистого гнева, но я пытался выглядеть серьезным.
   - А тебя бы не нервировало? - язвительно спросила она.
   - Ничуть. Мне нечего скрывать, потому я не боюсь слежки.
   Она насупилась и стала похожа на себя в годовалом возрасте, когда я не разрешал ей подбирать на улице всякую гадость и отправлять в рот.
   - Почему ты хочешь скрыть визиты Маттео? - спросил я.
   - Ничего я не хочу скрыть! Я не считала, сколько раз он приходил.
   Разумеется, она не считала. Потому что уже сбилась со счета.
   - Клио, а теперь серьезно. Я всегда тебя защищал и буду защищать. И я никому не позволю перекладывать на тебя свою ответственность. Но я того же самого требую от тебя. Ты не имеешь права перекладывать свою ответственность на других.
   - К чему это, папа?! Я упала с лошади, потому что не удержалась в седле! Разве это моя вина?!
   - Нет, разумеется, нет. Твоя вина была бы в том случае, если бы ты прыгнула вопреки запрету инструктора, - сказал я, не отводя от нее глаз. Она быстро опустила взгляд, потом снова посмотрела на меня.
   - Я не нарушала никаких запретов, - не мигая, сказала она.
  
  

20

  
   МАТТЕО
  
   Последующие две недели после того, как Клио перевезли во Флоренцию, моя Альфа Ромео каждый день совершала забег на длинную дистанцию. Почти 160 километров, чтобы провести полчаса-час с с моей маленькой подружкой. Но с другой стороны, у меня появлялось все больше времени, потому что постепенно я передавал своих учеников другим инструкторам и завершал курсы обучения, подходящие к концу. Внутри у меня пустота становилась все более осязаемой, усугубляемой скорбным видом синьора Кавалли. Но он ничего не мог поделать. Он не имел права оставить меня без оправдывающего документа.
   Мои попытки прояснить у Клио ее соображения на этот счет не увенчались успехом. Она тут же с неким раздражением меняла тему, и я понимал, что она не собирается признавать вину за собой. А я не мог предъявить ей обвинения. Не только потому, что любил ее, а еще и потому, что я, как инструктор, должен был остановить ее любой ценой. Она была словно ребенок, который не понимает опасности и возможных последствий и делает все, что ему взбредет в голову. А всю ответственность за порывы этого ребенка несет тот, кто с ним занимается. Она, по сути, и была ребенком, 17-летним только...
   Ну и конечно, ко всему прочему я любил ее, слепо и безудержно. Я прекрасно осознавал, насколько она безответственно и эгоистично поступает в этой ситуации, но я ничего не мог сделать со своей любовью. Поведение Клио не убивало моих чувств к ней. К сожалению, наверное. И я не мог ни в чем ее обвинить, даже отдавая себе отчет, что ей это грозит только высоким штрафом, который я мог бы заплатить вместо нее. Я боялся другого. Флавио и Кьяра никогда не поверят в ее вину и мою невиновность, а это приведет к тому, что они запретят ей общаться со мной. Я осязаемо ощущал враждебность Флавио в моем отношении после этого падения. Да, через две недели ей исполнится 18, но она была слишком привязана к своим родителям, и вряд ли пойдет против них ради какого-то друга... Да и сама она могла отреагировать совершенно непредсказуемо. А я не мог позволить себе потерять ее.
   Наши отношения для меня лично были подобны сладкому яду. Где-то очень глубоко я понимал, что живу, пока у меня есть этот яд. Я буквально дышал короткими встречами с ней, мечтая о том, чтобы однажды узнать вкус ее губ и нежность ее объятий, хотя внешне мы оставались друзьями. Но я безотчетно пытался в каждом ее взгляде, в каждом жесте отыскать хотя бы слабое отражение того, что творилось в моем сердце. И тут же пресекал свои попытки. Потому что я знал, что не должен всерьез увлечься этой девушкой - молодой, романтичной, ветреной, эгоистичной, с которой ни на секунду нельзя быть уверенным, что однажды я снова не останусь один в пустом доме, когда за окном стемнеет. Я старался не строить иллюзий, прекрасно понимая, что для меня очень опасно попасться в эту паутину несбыточных надежд, неосуществимых снов, которые однажды разобьются вдребезги. Но невозможно было оставаться равнодушным, согреваясь в лучах ее улыбки и теряясь в глубине ее глаз... Я не знал наверняка, была ли она влюблена в меня, но я отчетливо видел, что она тянется ко мне и очень нуждается в моем обществе. Для меня это было глотком свежего воздуха в болоте моей ненужности и одиночества.
   Когда ее выписали из больницы, мы больше не могли с ней встречаться, и она уже на второй день обиделась на меня, упрекая в том, что я больше не навещаю ее.
   - Какой из тебя друг, если ты больше не приходишь проведать меня?! - возмущалась она.
   - Клио, не думаю, что твои родители будут рады видеть виновника твоей травмы, - с горечью сказал я, затаив дыхание. Я так хотел услышать, что ошибаюсь...
   - Мы встретимся где-нибудь в кафе, недалеко от моего дома, - увы, ответила она небрежным тоном, тем самым словно бросив в меня камень. Из этого я мог сделать вывод, что ее родители действительно против нашего общения. А также вывод, что я один во всем виноват...
   - Клио, я работаю днем, - устало соврал я, - а вечером уже поздно.
   - Но ты ведь приезжал ко мне в середине дня все это время!
   - Да, потому что... в первой половине января люди не так интенсивно ходят на тренировки.
   - Значит, я сама приеду к тебе! - заявила она с такой решимостью в голосе, что я нисколько не сомневался, что она так и сделает.
   - Клио, не совершай очередных глупостей, - безжалостно усмирил я ее пыл. - Долечись до конца, и мы посидим с тобой в кафе. Тебе сейчас даже из дома наверняка нельзя выходить.
   Она несколько мгновений молчала, но потом произнесла еще более обиженно:
   - Ты хоть в курсе, что через две недели у меня день рождения?
   - Ты хочешь пригласить меня на вечеринку? - иронично приподнял я бровь.
   - Разумеется! - насмешливо произнесла она. - Ты мой лучший друг, ты забыл?
   - Нет, не забыл. Ты хочешь ввести меня в круг твоих друзей? И даже познакомишь с твоим молодым человеком? - почему-то задал я этот спонтанно всплывший в моей голове вопрос.
   - С молодым человеком? - переспросила Клио.
   - Разве ты не говорила мне как-то, что у тебя есть парень? - усмехнулся я.
   - Да, разумеется, есть, - не очень уверенно произнесла Клио.
   - И как его зовут?
   - Макси.
   - Интересно... Так что за вечеринка намечается? - осведомился я.
   - Что-нибудь принципиально новое!
   - Хм, интригующе... Типа?
   - Маттео, 18 лет - это свобода, новые возможности, новая жизнь, новые ощущения! Я не хочу проводить его банально.
   Мадонна, какая наивная! Мне совсем не хотелось ее разочаровывать, но день 18-летия ничего не изменит на самом деле. Свобода личности зависит не от достигнутого возраста, а от свободы мышления. Новые возможности открываются только тогда, когда выходишь из тихой привычной гавани в новый мир. Некоторые и за целый век не рискуют сделать нечто подобное. Новая жизнь начинается за порогом привычной жизни и не зависит от количества лет. А новые ощущения появляются, только если взяться за что-то новое. Сам по себе переход от 17 к 18 годам ничего не изменит, если не приложить усилий. Без усилий вообще ничего не происходит нового и интересного. Но я не стал ей это говорить. Пусть сама познает принцип действия процесса под названием "жизнь".
   - И как небанально ты хочешь провести свой день рождения? - спросил я, прилагая много усилий, чтобы хоть немного приглушить сарказм в моем вопросе.
   - Например, открыть какую-нибудь новую страну. Поехать в Париж, Барселону... - пожала она плечами.
   - Банально, - произнес я.
   - Банально?! Банально - это все время проводить в Сиене! - вспыхнула она. - Мои родители увлекаются путешествиями, но нас Джиджи они брали с собой лишь в летние каникулы на море. Например, я была в Испании, но только на пляже, а там все, как у нас. А я хочу увидеть настоящую Испанию.
   - Барселона - это настоящая Испания?
   - Ну... нет... Можно и в Мадрид.
   - Клио, увидеть настоящую страну нельзя в крупных мегаполисах! - начал я терять терпение. Нельзя же так наивно рассуждать, в самом деле, когда ты претендуешь на новую жизнь! - Клио, крупные мегаполисы похожи друг на друга по своему образу жизни, как однояйцевые близнецы: бегущие на работу местные жители, смешанные с бегущими в музей туристами, уткнувшимися в смартфоны, повсюду мелькающие вспышки фотоаппаратов и переполненные кафешки с интернациональной кухней. Отличается только архитектура и искусство. И если ты хочешь поехать в центр Барселоны, называй вещи своими именами: ты хочешь увидеть искусство Барселоны, а не настоящую Испанию.
   - А где увидеть настоящую Испанию, по-твоему? - насмешливо спросила она.
   - Настоящую страну можно увидеть в ее крошечных городах, в ее затерянных деревнях и селах. Только там сохранилась аутентичная атмосфера и образ жизни.
   - Что ты об этом знаешь?! - возмущенно воскликнула она, явно уязвленная моим ответом. - Ты вообще куда-нибудь, кроме Италии, ездишь отдыхать?
   - Например, я был в Исландии, а еще видел норвежские фьорды и северное сияние. Был в Перу, лазил в Кордильеры. Бродил по лесам Новой Зеландии...
   - Ты стебаешься надо мной? - недоверчиво спросила она.
   - Нет, я говорю правду. Просто ты, как обычно, уже поверила в свою истину, - усмехнулся я. - А еще я был в Пинье, отдыхал на море в Полиньяно-а-Маре...
   - Где это?
   - В Италии, - с сарказмом ответил я. - Но в любом случае, не забывай, Клио, что тебе через две недели нельзя будет полететь на самолете, потому Барселона тебе не светит.
   - Che palle, Маттео! Кто мне запретит?
   - Врач! - твердо произнес я, испугавшись, что запреты врача для нее могут значить не больше запретов инструктора.
   - А он ничего не узнает! - заговорщическим тоном сказала она.
   Мадонна! Да к ней телохранителя надо приставлять!
   - А родители? - с нескрываемой иронией поинтересовался я, надеясь, что это приземлит ее.
   - У меня есть деньги на авиабилет в Барселону. Я уже смотрела цены. Если слетать туда на один день, они тоже ничего не узнают.
   O, cavolo! Все подростки ведут такой нечестный образ жизни, интересно? Хотя нет... Мне, конечно, особо нечего было скрывать, поскольку мою мать не сильно заботило, чем я занимался в 18 лет, но Алекс, например, никогда не творил подобного.
   - Клио, знаешь, чем отличается взрослый 18-летний человек от маленького ребенка? Разумностью действий, прежде всего. И способностью отвечать за свои поступки. И я тебя уверяю, что лететь в Барселону вопреки запретам медиков - удел капризного неразумного ребенка. - Жаль я не видел ее лица. Наверное, оно было гневным. - Потому, если ты хочешь увидеть что-то новое, предлагаю посмотреть на Италию, более того - Тоскану.
   - Ты в своем уме?! Я Италию уже всю изъездила!
   - Например?
   - Рим, Милан, Венеция, Верона, Неаполь, Палермо, Генуя... - она замолчала.
   - Турин, Болонья, Перуджа, Чинкветерре, нет? Даже Лукка, нет?
   - E daaaaai, Маттео! Это банально, что я там не видела?
   - Настоящей Италии ты не видела...
   - В Турине и Болонье она настоящая? Такие же крупные известные города, как Рим и Милан.
   - Нуууу, в Болонье куда больше настоящей Италии, чем в Милане...
   Она молчала, видимо яростно разыскивая в своем взбалмошном мозгу ответ.
   - Так что? Где будет вечеринка? - полюбопытствовал я.
  
   Самое смешное, что я обнаружил за пару дней до ее совершеннолетия, - это что идей, кроме Барселоны, у нее, оказывается, не было, и поскольку я развеял ее мечты об Испании, теперь именно я должен был придумать что-нибудь интересное. Она мне заявила об этом, когда мы сидели за столиком одного флорентийского кафе. Ее день рождения приходился на четверг, и она поведала мне, что все ее друзья на следующий день должны писать какую-то проверочную работу в школе, поэтому дружеская вечеринка состоится в пятницу. А так как она пока не вернулась к учебе, ей делать все равно нечего, так что мы вполне можем отметить ее праздник вдвоем в каком-нибудь интересном месте. Но не в Сиене или Флоренции. Так она мне сказала.
   - Пьенца? - предложил я, выслушав ее тираду и давясь от внутреннего смеха.
   - Пьенца? - скорчила она гримасу. Мое предложение ее явно не воодушевило. - Какой-нибудь маленький богом забытый городок, о котором я даже ничего не слышала?
   - Ты же хотела чего-то нового, нет? Вот и откроешь для себя новый городок.
   - Маттео, нельзя ли придумать что-нибудь поинтересней?!
   - Клио, что ты вообще хочешь? Посидеть в шумном баре, а вечером потанцевать на дискотеке под электронную музыку? Зачем для этого уезжать из Флоренции?
   - Нет! Я хочу побродить по какому-нибудь старинному городу, по узким улочкам, увидеть какую-нибудь красивую панораму, пообедать в местном ресторанчике...
   - Отличное описание Пьенцы, - широко улыбнулся я. - Кстати, Клио, а твой молодой человек не будет ревновать, что ты проводишь день рождения не с ним, а с каким-то другом? - полюбопытствовал я.
   - С чего ему ревновать? - пожала она плечами. - Я же с другом провожу день рождения, а не с любимым мужчиной.
   Ее ответ произвел эффект неожиданно выпущенной из лука стрелы. Она просвистела в моем мозгу и вонзилась точно в самое сердце. Я даже слегка дернулся от этого пронзающего ощущения. Неужели я все-таки ошибся? Неужели она испытывает ко мне только дружеские чувства?
   Первой моей мыслью было отказаться от всей этой авантюры, и я мучительно призывал на помощь свой разум и самообладание, чтобы не повести себя, как обиженный истеричный подросток.
   - Ou, Маттео! Ты где витаешь? - потрясла она меня за плечо, возвращая на землю из моих сумбурных ощущений. - Добьюсь я от тебя ответа или нет: куда ты меня повезешь отмечать мой день рождения?
   - В Пьенцу, я уже ответил, - решил я все-таки продолжать строить из себя ее лучшего друга. А потом, после дня рождения, рассказать ей о том, что меня из-за ее падения отстранили от преподавания. И скоро лишат лицензии. Интересно, проявит ли она себя, как настоящий друг?
  
  
  
  
  

21

  
   МАТТЕО
  
   Я целую ночь ворочался, не в силах заснуть, и раздумывал над словами Клио. Изначально она, разумеется, явилась в школу верховой езды, чтобы завлечь меня в отнюдь недружеские отношения. Но я уже более полугода держал ее на расстоянии, не позволяя ко мне приближаться и упорно не заходя дальше дружбы. И вот она почти призналась мне, что не испытывает ко мне никаких романтических чувств... Наверное, она уже отказалась от своих изначальных намерений и приняла мою дружбу.
   Конечно, теперь, когда ей исполнится 18, я мог бы завоевать ее и перейти на иной уровень общения. Но стоит ли это делать? Она была поверхностной, взбалмошной, эгоистичной, ветреной. Мадонна, как я мог влюбиться в нее?! Теперь осознание этой любви обрушилось на меня со всей ужасающей ясностью. Я самозабвенно полюбил непостоянную девчонку, которая не то, чтобы не в состоянии ответить мне тем же, но она вряд ли знает, что вообще делать с этой любовью. Если бы она имела хоть какое-то представление о любви, она бы не стала перекладывать на меня свою вину. Или хотя бы выяснила, чем грозит мне такое перекладывание ответственности. Но она даже слушать об этом не хотела. Ей было плевать на меня, по сути...
   И что я получу, перейдя с ней на любовные отношения? Она ответит мне мимолетной порхающей влюбленностью, а потом затеряется в толпе своих сверстников, лишив меня яда, поддерживающего во мне жизнь. А я никогда в жизни никого не любил так, как ее!
   Как это возможно, что судьба сыграла со мной такую шутку, cazzo?! Как можно было оказаться таким дураком, чтобы попасться в эти коварные сети, зная всю их опасность?! Особенно после целой жизни собственной ненужности по той же самой причине: истории любви между моим взрослым отцом и моей беззаботно молодой 18-летней матерью. Che deficiente!
   Пожалуй, лучше остаться друзьями. Так надежней. Дружеские отношения были моим единственным средством защиты, единственной крепкой стеной. В день ее рождения я, как хороший друг, покажу ей немного настоящей Италии...
  
   Я поставил свою Альфа Ромео на стоянку, и мы с Клио двинулись в сторону самого сердца Пьенцы. Клио была, как обычно веселой и беззаботной, но на лице ее отпечаталась скептическая улыбка: она не верила, что этот город окажется достойным восхищения. Через несколько шагов мы остановились на крошечной пьяцце, от которой в сторону убегала узкая вымощенная улочка. На стенах невысоких домов висели плетеные корзины, называемые gerla, в которых более поздней весной непременно распустятся яркие разноцветные цветы. Сейчас весна только просыпалась, потому цветов не было, но молодые листья уже позеленили корзинку, и желтые стены домов были оживлены ярко-зеленым цветом вьющихся растений.
   Я взглянул на Клио. Ее мысли и эмоции чаще всего были написаны на лице, уж тем более, когда она не пыталась скрыть их, намешав фальшивых оттенков, и всегда было занятно читать их. Она замерла, в восхищении глядя на эту улочку. Я улыбнулся, но промолчал, даже не спрашивая, что она думает о Пьенце. Было и так понятно.
   Город уже согрелся в лучах утреннего весеннего солнца и радостно улыбался нам. На улице не было ни одного туриста с фотоаппаратом. Летом они тут, разумеется, появляются, но совсем ранней весной тут можно встретить не так уж много гостей. Зато коренные жители лениво шли по улице, останавливались обменяться новостями. Кто-то сидел за столиком кафе с чашечкой каппуччино, с поверхности которого поднимался ароматный пар, и читал газету, кто-то шумно обсуждал вчерашний матч Лиги Чемпионов...
   Примерно 60 километров от Сиены - и будто совсем другой век и другая жизнь: тихая, размеренная, но при этом яркая и креативная. Нет безликих домов, потому что все они украшены цветами, керамическими изделиями или просто занимательными вещицами, которые наполняют вдохновением и желанием заняться творчеством. Нет безликих улиц, потому что каждую из них хочется нарисовать, поставив прямо здесь мольберт...
  
   0x01 graphic
  
   Пьенцу всю можно обойти за пару часов, а потом ходить второй, третий, четвертый раз по тем же самым улочкам, замечая новую деталь. В этом городе тепло и уютно, тихо и спокойно, и когда идешь по его закоулкам, приходит желание вдохнуть полной грудью, закрыть глаза и почувствовать себя счастливым.
   - Смотри, какая узкая улочка! Бежим сюда! - Клио схватила меня за руку и нырнула под узенькую арку. Мы оказались в крошечном дворике, тихом, словно дремлющем. На балконах в глиняных горшках виднелись несмелые весенние ростки, а на старых ветвях плюща - молодые сочно-зеленые листья весенней свежести. На одном из балконов развевался выцветший итальянский флаг. Это нередкое явление - итальянский флаг на балконе или окне - но здесь от него словно веяло настоящим патриотизмом. Потому что здесь ощущаешь себя уютно, как дома, и никуда не хочется уезжать.
   Клио все еще сжимала мою кисть и изумленно рассматривала дворик, приоткрыв в молчании рот. Как бы я хотел прикоснуться к ее губам, porca miseria! И если бы не принятое мной решение сохранить дружеские отношения, я бы, не раздумывая, занялся именно этим.
   - Пойдем дальше, - вырвал я свою руку из ее крепких пальцев. - Ты хотела панораму, захватывающую дух, и я намерен тебе ее показать, - улыбнулся я ей.
   - Неужели тут есть высоченная башня? - с легкой насмешкой спросила Клио, хотя было очевидно, что город уже успел ее покорить, и ее язвительность - всего лишь нежелание признать этот факт.
   - Панорамы только с башен открываются?
   - Откуда еще?
   Я не стал отвечать, а лишь кивнул, чтобы она следовала за мной. Мы шли мимо крошечных лавок, лавируя среди дразнящих нос ароматов овечьих сыров, смешанных с терпким ароматом вина. Витрина с огромными круглыми сырами различной степени зрелости сменилась витриной, от которой повеяло тонким ароматом мыла: запах персика, жасмина, сирени, розы, лимона, кофе, даже вина - Клио перенюхала их все, пока не начала чихать. Я предложил ей купить, наконец, несколько кусков и отправиться на галерею, чтобы вдохнуть аромат пробуждающейся весны.
   - Via dei baci? - воскликнула она и испытующе посмотрела на меня.
   Cavolo! Я совсем забыл, что в этом городе названия улиц слишком романтичные для дружеской прогулки.
   - И куда она ведет? К панорамной площадке, где нужно целоваться? - ехидно хихикнув, спросила Клио.
   - К панорамной площадке. Целоваться или нет - личное дело каждого, - ответил я угрюмо, проклиная свою необдуманную идею явиться в этот романтичный город.
   - Смотри, какая красота! - восхищенно прошептала она, когда мы достигли конца улочки и перед нами открылись безграничные тосканские холмы, вглубь которых убегала, словно извивающаяся змейка, петляющая дорожка со стройными кипарисами по бокам. - Маттео, давай залезем на эту стену?
   - Нет, это опасно, - категорично покачал я головой, и прежде, чем мое сердце успело совершить еще один удар, Клио резко сорвалась с места и, хохоча, метнулась в сторону стены.
   Внутри меня моментально сработал спусковой крючок, поскольку я уже был научен горьким опытом. Я также резко кинулся за ней и схватил ее железной хваткой сзади, когда она уже закинула руки на стену, чтобы подтянуться и влезть на нее.
   - Что ты делаешь?! Там отвесная стена!
   Я, крепко сжав ее руками, оттащил от стены и поставил на землю, а она, ловко повернувшись ко мне лицом, задорно рассмеялась.
   - Ты так боишься за мою жизнь?
   Я смотрел в ее глаза. Впервые они были так близко, что я мог рассмотреть каждую их черточку. Пушистые ресницы загадочно затеняли их, а солнце рисовало золотистые прожилки на темно-голубом фоне. Потом взгляд мой скользнул ниже, на такие нежные и такие близкие губы. Я почти ощущал их вкус, даже не прикасаясь к ним.
   Я поскользнулся у самого края омута и отчаянно вытянул вперед руку, чтобы ухватиться за что-нибудь и не сорваться. Я не должен... Ее молодость и поверхностность, ее эгоизм и неспособность любить могут оказаться непосильным испытанием для меня. Я слишком привязан к ней, чтобы потерять ради вкуса ее губ.
  
   0x01 graphic
   Я разжал объятия и опустил руки. Но Клио вдруг обняла меня за шею и стремительно прильнула к моим губам. Тосканские пейзажи хаотично поплыли куда-то, а вибрация внутри стала непереносимо приятной.
   - Что... ты... делаешь? - заикаясь, спросил я, когда она отстранилась и посмотрела на меня.
   - Целую тебя, - невозмутимо и с некоторым вызовом ответила она. Потом снова прильнула к моим губам.
   Слияние наших губ было долгим и чувственным, усиливающим мою вибрацию до предела. Губы ее были нежными и мягкими, а поцелуй - сладостным, чарующим, волшебным... Мне казалось, я пью неведомый, моментально опьяняющий напиток, какой я никогда не пил ранее. Он затуманивал мне мозг, накрывал мой разум, сводил меня с ума...
   Казалось, сменилось много лет и зим, прежде чем способность мыслить вернулась ко мне, а я испуганно обнаружил, что инициатива теперь находится полностью в моих руках. Одной рукой я крепко обнимал ее за талию, словно, даже будучи в состоянии затмения разума, понимал опасность ее порывистости и потому предпочитал сильно прижимать ее к себе. Другой рукой я держал ее голову, чтобы не дать возможности прервать этот блаженный поцелуй...
   Я отпрянул от нее так же резко, как она метнулась к стене.
   - Клио..?
  

22

  
   МАТТЕО
  
   Мы смотрели друг другу в глаза, словно одновременно утратили способность говорить. А может, в тот момент не требовалось никаких слов.
   Вдруг Клио опустила взгляд, и легкий румянец тронул ее нежные щеки.
   - Маттео... Неужели ты до сих пор не понял, что... - она запнулась.
   - Ti amo... - наши два голоса, едва слышных, словно легкое дуновение ветра, слились в одно взаимное признание...
   Я стремительно полетел в омут.
   Но даже в тот момент я чувствовал, что вибрация внутри меня пока не вышла за пределы возможного. Наши губы снова сблизились и слились в еще более нежном и еще более страстном поцелуе. Каждая клеточка моего существа и моего разума сходила с ума и была на пределе блаженства. Мы долго целовались, словно хотели наверстать упущенные полгода. Мне казалось, будто у меня во рту все эти месяцы не было ни капли воды, и теперь, дорвавшись наконец до живительного источника, я никак не мог утолить свою жажду. Я не был в состоянии найти в себе силы, чтобы оторваться от Клио.
   Мы разомкнули этот поцелуй, лишь когда мимо пробежала стайка детей, громко хохоча. Клио уткнулась в мою грудь, сомкнув руки за моей спиной и крепко прижавшись ко мне. Она словно обессилила внезапно и обмякла в моих объятиях, утонув в них.
   - Почему ты всегда скрывал свои истинные чувства? - с трудом расслышал я ее счастливое бормотание. - Зачем ты столько времени изображал просто друга?
   - Я пытался следовать нашей договоренности оставаться друзьями.
   - Che scemo, - нежно произнесла Клио. - И давно ты любишь меня? - подняла она голову и заглянула в мои глаза.
   - Со встречи на Палио, - не задумываясь, ответил я.
   - Даже это совпадает... - прошептала она, снова уткнувшись лицом мне в грудь. Я чувствовал ее горячее дыхание в области своего сердца, и оно словно разжигало его.
   Мы бесконечно долго стояли, обнявшись, и мне даже показалось, что Клио заснула в моих руках. Но когда она снова подняла голову, глаза ее были ясными.
   - Я хотела бы всю жизнь слушать стук твоего сердца...
   - Только половину жизни...
   - Почему половину? - возмутилась она.
   - Потому что я тоже хочу слушать стук твоего сердца...
   И снова губы наши слились, изнуренные жаждой. Мне казалось, что этот транс продолжался несколько часов, в течение которых я жил только ощущениями и чувствами, совершенно ни о чем не думая. Объятия сменялись поцелуями, а поцелуи объятиями. Бесконечный поток нежности и страсти на фоне тосканских холмов... Возможно, наше сумасшествие никогда бы не закончилось, если бы я вдруг не почувствовал, что она начала слегка подрагивать в моих руках. Воздух ранней весны был еще слишком свеж...
   - Пойдем обедать, Клио. Заодно немного погреемся.
   - Я совсем не замерзла в твоих объятиях, - попыталась она оправдаться.
   - Пойдем, - настойчиво произнес я, беря ее за руку.
   Мы оказались на Via dell'Amore, и я на секунду остановился. Подняв валяющийся на дороге камешек, я написал на стене дома: "Ti amo".
   Она вскинула на меня взгляд, блестящий от какого-то внутреннего света.
   - Знаешь, мне никто никогда не говорил и не писал этих слов...
   Несколько секунд я пристально смотрел на нее. Значит, нет у нее никакого парня...
   - Это только начало... - улыбнулся я.
   - Что бы это значило?
   Вместо ответа я прикоснулся к ее губам.
   Мы расположились за столиком уютного теплого кафе и сделали заказ. Пока Клио отправилась в туалет мыть руки, я развернул салфетку, в которую были завернуты столовые приборы, достал из кармана ручку и написал те же самые слова, что нацарапал камешком на стене. Быстро завернув приборы обратно, я принял скучающую позу.
   Клио вернулась и села рядом со мной. Никогда за эти полгода я не видел на ее лице такого влюбленного и счастливого выражения. Я чувствовал, как внутри меня разгорается счастье...
   Официант поставил перед нами заказанные ароматные блюда, и Клио взяла свои столовые приборы. Поспешно развернув их, она отложила салфетку, даже не взглянув на нее. Но начав поглощать свои tortellini con noci e salvia, она заметила, что салфетка не чисто-белая. На несколько мгновений она застыла в изумлении, а потом посмотрела на меня. Я не сводил с нее глаз, даже не думая отрицать свою причастность к надписи на салфетке. Страстный поцелуй измазанными в соусе губами был мне наградой...
   Когда мы съели пасту, я предложил выпить каппуччино.
   - Каппуччино после обеда?! - удивилась Клио.
   - Именно, - непререкаемо ответил я. - Я схожу и принесу его. Что-нибудь сладкое?
   - Тирамису.
   Я кивнул и направился к барной стойке. Через пять минут я вернулся обратно с двумя чашками каппуччино. Одну из них я поставил перед ней. Она опустила глаза, покраснела, потом опять подняла их на меня. Взгляд излучал неподдельное счастье. На поверхности ее пенного кофе порошком какао было красивыми завитушками написано "Ti amo". Еще через пару минут официант принес две тарелочки с тирамису, и Клио протянула руку к одной из порций, но рука ее замерла в воздухе, а на лице смущение смешалось с ошеломлением. Потом она взяла тот кусок, на котором шоколадом были выведены все те же два слова.
   - Но как ты это делаешь? - рассмеялась она.
   - Что именно? Люблю тебя? - усмехнулся я. - Безгранично...
   - Маттео... Ты невероятный... Я люблю тебя...
   Когда официант принес чек, я вопросительно взглянул на него, и он едва заметно кивнул мне утвердительно.
   - Чек синьорине, пожалуйста, - указал я на Клио.
   Она недоуменно воззрилась на меня, потом по ее лицу пробежала какая-то хмурая тень и, протянув руку к сумочке за кошельком, она опустила глаза в чек. Затем снова подняла их на меня, и мне почему-то показалось, что ей сложно дышать. Схватив чек, она бросилась ко мне и начала покрывать поцелуями мое лицо, а официант и бармен, рассмеявшись, зааплодировали, и к ним, разумеется, присоединились немногочисленные посетители кафе.
   Бармену удалось напечатать в чеке вместо "Grazie e benvenuti" "TI AMO". А чек, разумеется, был уже оплачен.
   Мы покинули кафе и лениво двинулись по улочке. Клио доверчиво прижалась ко мне, просунув руку мне под локоть. Это было непередаваемое ощущение - идти с ней по этому романтичному городу и быть свободным от необходимости скрывать свою любовь.
   - Куда мы пойдем вечером? - спросила она.
   Я внимательно посмотрел на нее. Вибрация внутри сводила с ума.
   - Сегодня твой день, чтобы загадывать желания...
   - Ты исполнишь любое?
   - Почти.
   - Почти? - капризно посмотрела она на меня.
   - Клио, желания типа прыгнуть через барьер или залезть на отвесную стену исполняться не будут, - серьезно ответил я.
   Она рассмеялась и поцеловала меня, не переставая хохотать.
   - Я могу вернуться во Флоренцию завтра утром вместе с Джиджи...
   Излишне было спрашивать, где она хочет провести эту ночь... Почему-то стало не хватать воздуха...
   - Ты снова собираешься солгать своим родителям? - с нежным упреком спросил я, с трудом сохраняя самообладание. Я хотел уже сейчас оказаться в своей квартире.
   - E daaaaai, Matteo! - укоризненно посмотрела она на меня, и прежде, чем я успел ей что-то сказать, она потянула меня за руку в сторону крошечного обувного магазинчика. - Зайдем сюда! Смотри, какие сапожки!
   Мы стояли перед ремесленной лавкой, заполненной до отказа изделиями из кожи. Многие были единственными в своем роде экземплярами. Я на мгновение остановился.
   - Клио, я присоединюсь к тебе через пять минут?
   - Куда ты?
   - Иди в магазин, я скоро вернусь - упрямо посмотрел я на нее и подтолкнул внутрь обувной лавки.
   Непосредственно за углом находился небольшой цветочный магазинчик, и как только Клио скрылась в полумраке ремесленной лавки, я резко метнулся за угол. Выбрав букет с нежными лилиями, я попросил у продавщицы листок бумажки и, достав ручку, написал два заветных слова и вложил записку в едва раскрывшийся бутон. Когда я уже собирался развернуться и покинуть магазин, в мозгу моем вихрем пронеслась идея.
   - Синьора... - нерешительно посмотрел я на нее. - У вас есть лепестки роз?
   - Что, простите? - непонимающе уставилась на меня старушка.
   - Может, есть розы, которые не продадутся..? Если нет, продайте мне еще пять роз. Мне нужны лепестки.
   - Ах, теперь я понимаю, - заговорщически подмигнула мне продавщица. - Любовь - самое волшебное чувство на свете... - со знанием дела сказала она, скрывшись под прилавком. Видимо, там у нее стояло ведро с розами. Минуты через три, которые были сравнимы с целым часом, она вынырнула оттуда с пакетом, где было много темно-красных лепестков. - Вот. Цвет любви и страсти. И пусть ваша любовь никогда не завянет, - улыбнулась она.
   - Спасибо, синьора! - мне хотелось расцеловать эту морщинистую добрую старушку. - Удачи Вам! - махнул я ей и бросился к выходу, пряча заветный пакетик во внутренний карман куртки.
   Я ворвался в обувную лавку, наверное, слишком порывисто, потому что колокольчик над дверью буквально подпрыгнул и пронзительно зазвенел, а Клио, продавец и еще парочка посетителей подскочили, словно вспугнутые олени. Клио примеряла сапожки, и я, умерив свой пыл, медленно пошел к ней, пряча за спиной букет.
   - Маттео, смотри, тебе нравится? - показала она мне на сапожки.
   - Очень. Это тебе, - протянул я ей букет.
   - Ооооо, - произнесла она, смущенно краснея.
   - По какому поводу, синьорина? - высунулась из крошечной каморки голова продавца, который в то же время был сапожником, шьющим какие-то детали будущей пары обуви.
   - Мне сегодня 18, - краснея еще больше, ответила Клио.
   - Ах, как прекрасно! Тогда мы сделаем вам 18%-ю скидку на любую покупку!
   Клио совсем смутилась и, попросив меня подержать букет, сняла сапожки, дав согласие на покупку. Продавец отложил в сторону детали и начал подыскивать коробку для обуви, пока Клио натягивала свои ботинки. Когда он нашел упаковку, я уже держал наготове ручку и, шепотом попросив у него на секунду коробку, написал "Ti amo". Ремесленник с удивлением посмотрел на меня поверх очков, потом тихо засмеялся. Клио протянула ему свои сапожки, и он принялся упаковывать их.
   - Нет, Маттео, ты не должен платить... - начала она, увидев, как я дал хозяину лавки свою кредитную карту.
   - Не должен, - согласился я. - Но хочу.
   Мужчина протянул Клио коробку. Она радостно взяла ее и опустила взгляд... Увидев надпись, она снова подняла их... Выражение ее глаз делало меня самым счастливым на свете. Мы вышли из лавки, и я вернул ей букет. С нежностью усмехнувшись, она взяла в руки записку из бутона лилии и развернула ее.
   - Я люблю тебя, Маттео... - прошептала она, и глаза ее почему-то увлажнились.
   - Заглянем в одну церковь и будем возвращаться, - сказал я, потянув ее к входу в обшарпанную старую базилику.
   - Что это за церковь?
   - Церковь Сан Франческо, как и главный храм нашей контрады, - подмигнул я ей.
   Внутри стоял глубокий полумрак. Церковь освещалась только светом, проникающим через мозаичные окна под потолком. Штукатурка на стенах кое-где отсутствовала, и вообще церковь внутри даже отдаленно не была украшена, как бывают украшены соборы Сиены или Флоренции. Она посвящена Сан Франческо Ассизскому, потому отличается аскетическим францисканским стилем.
   - Она на реставрации что ли? - спросила Клио с интересом.
   - На восстановлении. Ее недавно начали восстанавливать, потому что вдруг обнаружили на стенах древние росписи, изображающие сцены из жизни святого, - шепотом сказал я, показывая на стены. Их поверхность покрывали фрагменты фресок, которые относились к XIV веку. Кое-где они были совершенно облупившимися, причем частенько роспись отсутствовала вовсе, например, на том месте, где должно было бы находиться лицо. Клио с живым интересом рассматривала фрески, и мне неимоверно нравилась ее увлеченность искусством.
   Мы стояли с ней одни в этой церкви, держась за руки. Я легонько потянул ее к алтарю.
   - Это... алтарь? - недоуменно спросила меня Клио.
   - Да, эти три камня травертина, добытого в карьере Серре-ди-Раполано, образуют алтарь, который заставляет вспомнить о Последнем Ужине.
   - В каком смысле? - не поняла Клио.
   - В том смысле, что изначально эта глыба была целостной, но ее разбили на три части как бы в знак того, что после смерти Иисуса на Кресте "земля начала трястись, раскалывая камни". Затем за дело взялся тосканский художник, Массимо Липпи, который создал на боковых поверхностях камня символические граффити на тему жертвы Иисуса ради спасения человечества. А вот на верхней плоскости в выемке под стеклом хранятся древние реликвии.
   - Неужели? Пойдем скорее и посмотрим! Я обожаю всякую древность! - схватила меня Клио за руку и потащила к необычному алтарю. - И что это?
   - Нить с одежды, которую носил Сан Франческо Ассизский, и три каменных кусочка: первый камень происходит из Грота Рождества, второй отломан от Голгофы, а третий - из Гефсиманского Сада.
   - Как интересно! - прошептала воодушевленно Клио.
   - Помимо этого, Массимо Липпи создал для этой церкви еще несколько бронзовых скульптур, - показал я Клио на необычные предметы, рассказывая про каждый из них, пока она с открытым ртом созерцала творения креативного скульптора.
   - Никогда таких не видела. Они больше даже похожи на какие-то современные минималистические направления искусства, чем на нечто древнее.
   - Тогда смотри сюда, - повернул я ее лицом к прекрасной статуе Мадонны.
   - Какая красивая... - зачарованно протянула Клио. Несколько минут она, не отрываясь, смотрела в глаза мраморной Мадонны. Статуя действительно казалась словно одушевленной, потому что скульптору удалось придать ее чертам живую нежность и зажечь эмоциями глаза.
   - Ладно, пойдем, Клио, а то поздно, - спохватился я, взглянув на часы. Нам надо вернуться в Сиену, потому что мне было необходимо успеть заскочить кое-куда.
   Мы двинулись к выходу, но Клио еще на несколько минут остановилась в созерцании Презепе. Оно было сравнительно новым произведением. Пьеро Сбарлуцци создал его в 1989 году, но все эти новые формы полностью гармонировали с францисканскими традициями и традициями эпохи Возрождения.
   - В следующее Рождество будем сооружать с тобой Презепе, хорошо? - спросила Клио. - Я обожаю его делать...
   О, Мадонна! Нельзя же так одним росчерком пера портить умиротворяющую картину!
   Если бы она только знала, как я хотел верить, что в моей вечной ночи наступает рассвет!
  
   0x01 graphic
  

23

  
   МАТТЕО
  
   - Идем, Клио... - позвал я ее, маскируя беззаботностью обреченность в своем голосе. Я не знал, почему я все еще не верил ей. Может, потому что сотни моих надежд сгорели под покровом тотального мрака...
   Мы вернулись на ту площадь, откуда несколько часов начали прогулку, и я постарался выкинуть из головы свои мрачные мысли.
   - Что скажешь о Пьенце? - спросил я.
   - Это город, который сделал меня самой счастливой на свете, - ответила она с сияющим взором.
   Мы несколько мгновений смотрели друг другу в глаза. Я достал из внутреннего кармана открытку с видом Пьенцы, которую купил в сувенирной лавке рядом с цветочным магазином, и протянул ее Клио.
   - На память, - улыбнулся я ей.
   Она посмотрела на открытку, в уголке которой было написано ручкой "Ti amo", и подарила мне еще один страстный поцелуй. Потом подняла глаза на меня, сосредоточенно наморщив лоб. Наверное, так же она выглядела на лекции по какому-нибудь предмету, требующему активности мозговой деятельности.
   - Восемь, - изрекла она, наконец, вопросительно глядя на меня.
   - Впереди еще длинная дорога, - подмигнул я ей.
   - Я даже не представляла, что ты такой романтичный! - воскликнула Клио.
   - Любовь делает романтиками даже заядлых циников.
   Поцелуй задержал нас на этой площади еще на несколько сладостных минут.
   - Подожди, я воды куплю, - сказала она, когда мы вернулись на парковку.
   Я кивнул ей, и она побежала к открытой лавке. Она казалась такой девчонкой! Легкой и изящной в короткой юбке и приталенной куртке... Ветер трепал ее длинные волосы, а на губах играла счастливая и беззаботная улыбка... Я покачал головой и направился к машине.
   - Можем ехать, - плюхнулась она на сиденье рядом со мной двумя минутами позже, и взгляд ее упал на приборную доску перед ней. На приклеенной бумажке были написаны неизменные два слова. Она пронзительно взглянула на меня.
   - В обмен на еще один поцелуй, - с намеком произнес я, и она, смеясь, прильнула к моим губам. Я оторвался от нее через вечность, потому что мне нужно было укротить пожар, разгорающийся внутри меня. - Клио... Если ты хочешь все-таки доехать до Сиены, не целуй меня пока что...
   Она рассмеялась... И принялась меня целовать...
   Не знаю, что случилось бы дальше, если бы у нее не зазвонил телефон. Она, похоже, не собиралась доставать его, но я почти заставил ее ответить на звонок, понимая, что это мой шанс. Клио нехотя взяла телефон, а я, воспользовавшись случаем, вылез из машины и сделал два коротких звонка, успев закончить их раньше, чем она завершила свой разговор. Выключив телефон, она позвала меня обратно в салон.
   - Зачем ты вылез?
   - Чтобы предоставить тебе возможность поговорить без свидетелей, - невозмутимо ответил я.
   - Ах, мне нечего скрывать от тебя, - улыбнулась она. - Это была моя мама. Я сказала, что останусь здесь с Джиджи в ночном клубе.
   - Джиджи идет в ночной клуб?
   - Я не знаю, куда он идет, у него просто завтра нет занятий в школе, и они с Дани собирались сегодня на какую-то вечеринку. Он сказал, что я могу присоединиться, если захочу.
   Мы уже ехали по дороге, и я быстро взглянул на нее.
   - Его ты тоже вовлекла в эти игры? - ласково упрекнул я ее.
   - Маттео... - нерешительно сказала Клио, словно не расслышав моей реплики. - Но Джиджи прикроет меня, только если ты заверишь его, что я буду с тобой... Иначе он не пойдет на эту ложь.
   - Твой брат мне определенно нравится, - усмехнулся я, вклинивая свою Альфа Ромео в интенсивное движение. - Уверена, что он доверит тебя в мои руки?
   - Маттео, он давно знает, как я люблю тебя. И знает, что сегодняшний, по крайней мере, день я провожу с тобой, - кокетливым голосом произнесла она.
   Я метнул на нее испытующий взгляд, и мне стоило огромных усилий отвести от нее глаза и продолжить следить за дорогой.
   Припарковав машину около Pasticeria, я достал телефон.
   - Куда идешь? - с детским любопытством спросила Клио.
   - В 18 лет хочется сладкой жизни, не правда ли? - усмехнулся я, а она согласно кивнула, смеясь. - Жди меня здесь, я быстро...
   Выйдя из машины, я скрылся в недрах магазина со сладостями, а через пару минут вернулся с картонной коробкой, внутри которой должен был оказаться черничный торт. Я поставил его на колени Клио и попросил не опрокинуть до самого дома. Она улыбнулась мне, а в глазах затрепетало радостно-испуганное счастье... Что-то необъяснимое заставило мое сердце споткнуться на мгновение ...
   Притормозив Альфа Ромео во дворе, я вылез из машины. Обойдя ее, я открыл дверцу и помог Клио выбраться. В руках у нее была куча приятных вещей: сапожки, букет, торт. Она выглядела невероятно счастливой, но выбравшись из машины, вдруг стала неожиданно робкой, словно осторожный олененок. Но при этом она вышла из машины, ни секунды не сомневаясь, едва я подал ей руку. Я крепко обнял ее за плечи, целуя в губы, и повел в направлении входной двери подъезда. Когда мы вышли из лифта на нужном этаже, первым делом в глаза нам бросился большой лист бумаги, наклеенный на дверь, с изящной надписью красками "Ti amo". Я усмехнулся, довольный работой, и посмотрел на Клио. Казалось, она готова заплакать. От счастья.
   Потом немного неуверенными шагами она вошла в темноту коридора моей квартиры. Я щелкнул выключателем, и в прихожей вспыхнул мягкий свет. Сняв с нее куртку, я повел ее в гостиную.
   - Как ты относишься к красному вину? - улыбнулся я. - С тортом?
   - Отлично, - скромно ответила Клио.
   Куда подевалась ее порывистость и самоуверенность?
   - Клио? Что-то не так? - спросил я тревожно.
   - Маттео... Этот день такой волшебный... - всхлипнула она, повиснув на моей шее. - Я не хочу, чтобы он заканчивался!
   - Клио... - прижал я ее к себе и начал гладить по голове. Все же иногда она была таким ребенком... - Клио, любой волшебный день заканчивается. Но это не значит, что не будет других, может, еще более волшебных дней... У тебя будет еще много потрясающих моментов, если ты веришь в волшебство и будешь идти ему навстречу с открытыми объятиями.
   Она нашла губами мои губы. Наш соленый от ее слез поцелуй наполнил меня нежной грустью. Ведь я тоже хотел бы, чтобы этот день никогда не кончался...
   - Клио... - сказал я, отрываясь от нее и понимая, что если она продолжит отвечать мне на поцелуй, то не увидит черничный торт. - Вино и торт... - сказал я немного хриплым голосом.
   Я решительно сделал шаг назад в сторону ванной и молча скрылся за дверью. Через две минуты я вошел в гостиную. Дыхание мое выровнялось, а самообладание вернулось. На время лишь, но, я надеялся, что мне его будет достаточно.
   - У тебя красивая квартира. И даже удивительный порядок для холостяка, - подколола она меня.
   - Не обольщайся. Я просто пару дней назад сделал почти генеральную уборку.
   - Неужели? - приподняла она бровь. - Ждал гостей?
   - На интуитивном уровне, - усмехнулся я. - Как видишь, шестое чувство меня не подвело. Иди и помой руки, и продолжим вечеринку. Я пока организую столик здесь.
   Клио взяла свою сумочку и отправилась в ванную комнату, а я поставил на стол бутылку вина. В ящике у меня валялась красная ленточка, и, написав на ней известные слова, я обвязал ее вокруг одного из бокалов. Потом я быстро вырезал узкую полоску бумаги и приклеил на этикетку вместо названия вина, не забыв, разумеется, написать на ней все те же два слова. Придирчиво посмотрев на накрытый журнальный столик, я подошел к занавеске и слегка потянул за нее. Довольный результатом, я вернул штору в исходное положение и, взяв свой смартфон, отправил смс со словами "Sei grande, amico. Grazie!", потом еще на пару мгновений скрылся в спальне.
   Клио отсутствовала уже минут 7, и мне в голову пришла еще одна идея: "Ti amo" - написал я ей смс. Буквально через секунду она возникла в гостиной, бросившись мне на шею.
   - Ты... Ты... Ты фантастический!
   Порывистость ненадолго вернулась к ней.
   - Готова продолжить праздник? - спросил я ее. - Тогда задерни занавески, пожалуйста, чтобы соседи не подглядывали, а я пока открою вино.
   Она подошла к окну и выглянула на улицу.
   - Но дом напротив стоит далеко, - недоуменно обернулась она на меня. - Неужели они подглядывают?
   - Да, в бинокль, уверяю тебя, - серьезно ответил я.
   Клио осторожно задернула занавеску и застыла. Какими-то блестящими ленточками к ним была приколота надпись "Ti amo"... Так красиво, что даже я залюбовался...
   Она повернулась ко мне лицом и несколько мгновений смотрела на меня, растеряно улыбаясь.
   - Теперь ты можешь открыть коробку с тортом и коробку с подарком, - предложил я.
   Она неуверенными шагами подошла к столику и с трепетом остановилась, словно малыш, не знающий, какой подарок распечатать первым. Видимо, решив продлить удовольствие от предвкушения, она открыла коробку с тортом. На его черничной поверхности цветами из взбитых сливок было выложено "Ti amo!". Работа моего знакомого кондитера оказалась просто ювелирной, тут даже я не мог отвести взор от этой надписи.
   Клио, придя в себя, снова бросилась мне на шею, но я, зная, как это опасно, не позволил ей поцеловать меня.
   - Клио, обещай мне кое-что...
   - Что? - удивленно распахнула она глаза.
   - Что ты не будешь предпринимать попыток поцеловать меня, пока мы не выпьем вина и не попробуем торт.
   - Почему? - игриво спросила она.
   - Потому что я хочу попробовать торт. Он очень вкусный, поверь мне.
   Она расхохоталась и протянула руку к коробочке с подарком, но взгляд ее упал на бутылку.
   - Как красиво называется вино... - прошептала она. Потом взглянула на бокал с ленточкой. Она нежно провела по ней пальцем и выразительно посмотрела на меня. Взяв коробку с подарком и открыв ее, она увидела один лепесток розы, лежащий на завернутом подарке. На лепестке было нацарапано "Ti amo".
   - Маттео... - подняла она на меня блестящие глаза. - Ты требуешь от меня невозможного! - и вопреки моей просьбе начала безудержно целовать меня.
   Страсть до предела распалила меня, и тишину комнаты разрывало только наше дыхание, слившееся в одно. Сил сдерживаться больше не осталось. Я поднял ее на руки и понес в спальню. В этот момент я вдруг осознал, что больше полугода не занимался любовью. Ведь с тех пор, как я встретил Клио и почти сразу порвал с Летицией, у меня больше никого не было.
   Опустив ее на пол, я заглянул ей в глаза. Вся ее порывистость и самоуверенность снова улетучились. На миг мне даже показалось, что она колеблется... Но она вдруг импульсивно прильнула к моим губам, словно давая понять, что никаких сомнений не испытывает.
   Целуя ее, я начал расстегивать пуговицы на ее блузке. Я никогда не занимался любовью с 18-летними, но мне почему-то казалось, что современные молодые девушки очень уверены в себе и часто, чтобы выглядеть взрослыми и опытными, перехватывают инициативу. Клио, напротив, словно отдавалась на мою волю. Это было похоже на вальс, который она не умеет танцевать, а потому полностью подчиняется моим движениям.
   Я скинул с нее блузку, и она неуверенными дрожащими пальцами начала расстегивать на мне рубашку. Наверное, она была слишком взволнована, потому у нее это получалось не так ловко, как у меня, и мне даже пришлось замедлить наш поцелуй, чтобы помочь ей.
   Когда моя рубашка соскользнула на пол, я стал целовать ее шею, плечи и раздевать ее дальше. Кожа ее под моими губами покрывалась мурашками, а сама она начала слегка дрожать, прижавшись ко мне. Юбка соскользнула на пол, за ними последовал бюстгальтер. Остались лишь две детали: тонкие черные колготки и трусики, но прежде, чем снять их, я развернул Клио лицом к кровати.
   Она ахнула и закрыла рот рукой. На простыне темно-красными лепестками роз было выложено "Ti amo".
   Я повернул ее к себе. По щекам ее катились слезы, и я принялся высушивать их поцелуями. Потом ненадолго задержавшись на губах, я начал спускаться ниже. Поскольку она больше не предпринимала попыток раздеть меня, я скинул сам оставшиеся детали одежды и нежно опрокинул ее на лепестки. Сжав руками ее запястья, я провел языком по ее напрягшейся груди. Она дернулась от этого прикосновения, и легкий стон сорвался с ее губ.
   Она была робкой и даже стеснительной, пока я покрывал поцелуями ее хрупкое стройное тело. Это было чем-то новым, удивительным и до изнеможения приятным для меня, потому что ни одна девушка ни разу не отдавалась мне так робко... Наслаждение начало накрывать меня бархатной ласковой волной, и на долю секунды в мой распаленный мозг ворвалась мысль, что впервые я испытываю настолько пронзительные, яркие, сильные, фантастические ощущения.
   Вибрация внутри на пределе своей амплитуды, дыхание на грани остановки, биение сердца на максимуме ударов в минуту, скорость течения крови по венам на лимите возможного...
   Перед тем, как на несколько мгновений полностью упасть в омут чувств и ощущений, я написал на ее груди языком "Ti amo"...
   В восемнадцатый раз за этот день.
  

24

  
   МАТТЕО
  
   Мы лежали, сплетясь телами и каждой клеточкой наших душ, а когда чувство запредельного блаженства стало отступать, на меня снизошло понимание того, что моя жизнь больше никогда не будет прежней. Я упал в тот омут, из которого не возвращаются такими, как были прежде. Мое сердце теперь обожжено любовью, впервые в моей жизни.
   Я приподнялся и посмотрел на Клио. Она лежала с закрытыми глазами и легкой улыбкой на губах. Нежная... Красивая... Совершенная... Любимая... Я созерцал ее и не мог оторвать глаз. Но она, словно почувствовав мой взгляд, вдруг медленно скрестила на плечах руки, словно начала замерзать... Я протянул руку за одеялом, и взгляд мой вдруг выхватил среди складок простыни несколько кровавых пятнышек. Я застыл в своем движении, с вытянутой рукой, словно меня неожиданно заморозили. Это могло означать только одно...
   Я медленно повернул голову в ее сторону и посмотрел на нее. Глаза Клио были по-прежнему закрыты, но лицо исказила какая-то странная гримаса, а губы сжались в тонкую упрямую линию.
   - Клио...
   - Да! - резко прервала она меня. - Извини. Я понимаю, что это было нечестно с моей стороны, - отрывисто сказала она, вскакивая с постели и стараясь закрыть руками свою наготу, словно стыдливая нимфа. - Я, конечно, должна была тебя предупредить, что все еще девственница, и что со мной ты не получишь никакого удовольствия.
   Она начала судорожно натягивать на себя футболку. Причем мою. И уже чуть не плакала. Надев футболку, она застыла у окна и уставилась на улицу. Я на несколько секунд откинулся на постель, чтобы перевести дух. Ее порывистость сведет меня с ума. Однозначно.
   - Да, ты должна была меня предупредить... - сказал я ровным голосом, глядя на нее и все еще не веря в этот факт.
   Она резко обернулась, и в глазах ее засверкали слезы, перемешанные с гневными искрами.
   - Vaffanculo! - зло бросила она и собралась опять куда-то метнуться. К счастью, подсознательно я был готов к этому и успел схватить ее за руку. Жизнь моя начинала напоминать мне нескончаемый футбольный матч, где я был вратарем, в штрафной площадке которого разворачивается перманентная атака.
   - ... чтобы я был более аккуратен и нежен с тобой... - мягко сказал я.
   Это мне стоило беспокоиться, а не ей! Я никак не думал, что она девственница, и нырнул в этот омут, полностью отдавшись своей страсти, возможно, слишком грубо для невинной девушки.
   - Ты и так был очень нежен... - тихо произнесла она. - Прости.
   - За что?
   - За то, что испортила тебе вечер, - взмахнула она рукой, снова распаляясь.
   - Клио... - я притянул ее к себе. Она стояла передо мной в моей футболке, красивая и сумасшедше желанная, а я сидел перед ней на кровати, совершенно обнаженный, ощущая, как снова просыпается желание. Я обнял ее за талию и посмотрел на нее снизу вверх. - Кто тебе сказал, что ты испортила мне вечер?
   - Да это ведь ясно! Это как занятия по верховой езде... - сорвался ее голос.
   Мамма мия, мне нужно тщательно подбирать слова, чтобы она не совершила еще какого-нибудь неадекватного действия, неправильно истолковав мою мысль!
   - Клио, о занятиях по верховой езде ты сделала вывод, такой же далекий от истины, как наша планета от несуществующей галактики. Несмотря на то, что ты совершенно не умела ездить на лошади, занятия с тобой были лучшими в моей жизни, потому что когда любишь кого-то, меняется восприятие действительности. Любовь раскрашивает черно-белый мир яркими красками, а банальные и неинтересные вещи делает полными очарования.
   - Ни один мужчина не думает о красках жизни во время секса, только об удовлетворении своего желания. Я ведь знаю, что все вы хотите иметь в постели гуру секса, - сердито проговорила она.
   - Откуда такие познания о желаниях мужчин? - усмехнулся я над ее наивностью.
   - Да все вы одинаковы!
   - Если все мы одинаковы, тогда зачем ты так хотела отдать свою невинность именно мне? - спросил я с легкой насмешкой.
   - Потому что я люблю именно тебя! - гневно ответила она, и я понял, что это правда.
   - Поверь мне, Клио, - немного резко сказал я, - гуру в постели хотят иметь только те, кто занимается сексом ради секса. Тот, кто занимается любовью, хочет иметь в постели любимую женщину. Ни одна гуру секса не подарит такого наслаждения, как любимая женщина. А невинность и неопытность придает отношениям в этом случае еще больше ценности.
   - Разве для вас в постели не меркнет все, кроме желания удовлетворить инстинкт самым приятным образом?
   - Клио, по-твоему, мужчины - это животные? - спросил я, призывая на помощь все свое терпение. Она молчала. - Я разочарую тебя. Мужчины способны любить. И секс с любимой женщиной дарит куда больше удовольствия.
   - Спасибо, что хочешь утешить меня! Только я все равно знаю, что это был худший секс в твоей жизни.
   Мадонна! Я еще даже в себя не успел прийти, а она уже все решила!
   - Клио, я, конечно, не смею спорить с источником, что осведомляет тебя о моих ощущениях, но давай ты все-таки не будешь решать за меня о том, что я чувствую.
   - Да при чем тут это?! - кипятилась она. - Я же понимаю, что ничего не умею...
   - Я с удовольствием возьмусь за твое обучение, - прервал я ее.
   Эхххх... Обучу я ее для себя или для других..? Неужели и эта история однажды закончится, как и все предыдущие?
   - Посмотрим... не бросишь ли ты меня после первой же нашей ночи... - скептически, с явным недоверием и плохо скрываемой болью произнесла она.
   Мария мамма! Она мне еще и не верит!
   - Oddio, Клио! За кого ты вообще меня принимаешь?! Ты думаешь, я занялся с тобой любовью ради чего?
   - Ради чего?
   Я опрокинул ее на кровать и лег на нее сверху, глядя ей в глаза.
   - У меня была единственная для этого причина. Я люблю тебя.
   - Ты всем так говоришь? - язвительно спросила она. - Если этими словами разбрасываться направо и налево, они перестают иметь смысл!
   "Терпение, терпение, терпение..." - читал я про себя мантру, на миг закрыв веки. Потом глубоко вздохнул и посмотрел в ее ярко-синие глаза.
   - Клио, я никогда никого не любил так, как тебя. И я тебе первой говорю эти слова, - сказал я спокойным тоном.
   - За 32 года?! Никогда не поверю!
   - Клио, запомни одну маленькую деталь: любви без доверия не бывает. Если ты мне не веришь, твои сомнения и подозрения в итоге убьют твою любовь. Любить значит верить и доверять.
   - А если ты обманываешь меня?
   - Значит, я не достоин твоей любви. Только я не обманываю тех, кого люблю. А я тебя люблю.
   Мы снова начали целоваться, медленно и осторожно, но потом страсть вновь накрыла меня, а внутри опять все завибрировало, как натянутая струна. Я остановился и взглянул на Клио. Второй раз так скоро после первого может доставить ей лишь неприятные ощущения, а я совсем не хотел отбить у нее желание заниматься со мной любовью.
   - Как так, что ты до 18 лет сохранила невинность? - с любопытством спросил я, пытаясь затушить пламя внутри.
   - Почему нет?
   - В современном мире невинность теряют уже лет в 14-15.
   - В современном? - иронично переспросила она. - Ромео и Джульетта жили несколько веков назад, а тенденции все те же.
   - Почему же ты ждала так долго?
   - Долго?! 18 лет это долго? - с нескрываемой обидой спросила она.
   Я молчал. Нет, разумеется, это не долго. Возраст тут вообще не при чем. Я просто до сих пор не мог поверить, что девушка, которую я считал ветреной и поверхностной, оказалась невинной.
   - Мне кажется, что прежде, чем заняться с кем-то сексом, надо влюбиться в него, - ворвалась ее реплика в мои размышления.
   - Ты до сих пор не влюблялась? - удивился я.
   - Да нет, влюблялась, конечно! - засмеялась она. - Но переспать с кем-то - это ведь не чашку кофе выпить. Мне хотелось быть с тем, кого я буду любить по-настоящему, и с кем захочу провести всю жизнь... Кто будет нужен мне, как воздух.
   Я смотрел в ее синие глаза, устремленные в пространство, и чувствовал, как останавливается мое сердце.
   - Почему же ты...была со мной? - я едва мог говорить со своим остановившимся сердцем.
   Она перевела на меня взгляд и улыбнулась.
   - Потому что ты именно тот, кого я люблю по-настоящему, - пожала она плечами. - Я хочу навсегда остаться с тобой. Ты нужен мне, как воздух.
   Люблю... нужен мне... Я боялся поверить в то, что слышали мои уши. Боялся, что это лишь мираж, сон, плод моего иступленного желания быть любимым и нужным для того, кого люблю я.
  

25

  
   МАТТЕО
  
   На следующий день Клио уехала во Флоренцию, а я остался один и несколько часов пролежал на диване, созерцая свою гостиную. Я терялся в этом омуте любви, и с одной стороны меня это страшно пугало. Я боялся поверить в ее чувства, боялся, что все это временно, потому что боялся однажды оказаться брошенным, как ненужные джинсы. Но с другой стороны возводить защитные стены на будущее было бессмысленным занятием. Жизнь - это то, что происходит здесь и сейчас, а будущее слишком непредсказуемо, чтобы тратить кучу сил и времени на насыпку бруствера. Он все равно не устоит перед лицом другой реальности.
   После долгих часов размышлений я решил отдаться этому чувству и наслаждаться его течением. К тому же теперь эта любовь стала единственным смыслом моей жизни. Излишне говорить, что я не рассказал Клио, чем обернулось для меня ее падение... Меня отстранили от преподавания, но как говорил Кавалли, временно, потому что он был намерен бороться за меня. Не знаю, что он собирался предпринять, но я уже начал смиряться с мыслью о смене профессии. Но Кавалли пока запрещал мне находить новое занятие, распорядившись, чтобы я посвящал все свое время тренировкам на Ассо. Он категорически не хотел, чтобы я потерял свою форму, потому что очень часто отправлял меня на различные конные соревнования. Таким образом, я был подвешен в состоянии ожидания чего-то... Оправдания и возвращения к преподаванию или все-таки поиска другого занятия? Этого я не знал...
   А с Клио мы становились все ближе. Мы почти перманентно переписывались, я часто ездил к ней во Флоренцию, где мы гуляли по городу, сидели в кафе, много целовались и смеялись. Но еще чаще Клио приезжала в Сиену, потому что моя квартира была местом, где мы занимались любовью. Много. Часы с ней в постели были захватывающими дух, несмотря на всю ее неопытность, а прогулки по городу получались всегда романтичными и непредсказуемыми. Где-то в глубине души я понимал, что привязался к ней чрезмерно. Хуже того - навсегда. Но я не имел ни малейшего представления, как связать с ней свою жизнь. Она еще слишком молода, наверное, и вряд ли согласится вот так взять и выйти за меня замуж.
   Я понимал, что влюбился, как подросток. Видя все недостатки Клио - ее взбалмошность, эгоизм, безответственность, - я, как дурак, закрывал на них глаза и продолжал ее любить. Потому что это была моя первая настоящая любовь в жизни, несмотря на мои 32 года и немалое количество любовных историй. Но меня не покидало предчувствие, что эта любовь станет также последней, только я не был уверен, что ее ждет счастливый конец...
   Дело усугублялось еще и тем, что Клио ни разу не приглашала меня домой, а из некоторых ее фраз я даже понял, что она ничего не рассказывала о нас своим родителям. Из этого можно было сделать единственный вывод: Флавио с Кьярой, вероятно, против нашей связи. И это меня страшно огорчало, как, впрочем, и то, что Клио не может оставаться у меня ночевать или вообще переехать ко мне жить. Она провела со мной лишь одну ночь, после которой мои одинокие ночи стали еще более одинокими и холодными. Я мечтал о том, чтобы по вечерам чистить с ней вместе зубы, укрывать ее одеялом и засыпать, крепко прижав ее к себе, а утром подолгу смотреть, как она спит. Я хотел бы варить ей по утрам кофе, а днем помогать готовиться к экзаменам... Я хотел бы научить ее готовить, потому что она не умела этого делать, и убирать с ней вместе квартиру... На самом деле я много чего хотел бы делать с ней совместно. Но пока мы могли проводить вместе только несколько часов днем...
   Когда прошло уже три месяца с тех пор, как мы перешли на иной статус отношений, я осознал, что в этот раз мои чувства не затухали со временем, а наоборот, укреплялись. Я любил ее все сильнее, и все сложнее было расставаться с ней вечерами или иной раз не видеться вообще. Но, увы, на все мои предложения жить вместе, Клио просила подождать до тех пор, пока она окончит школу, то есть всего пару месяцев. И я терпеливо ждал.
  
   Однажды мы гуляли с ней в центре Флоренции, когда ее вдруг окликнул какой-то мужчина.
   - Клио! Какая радость видеть тебя! - заискивающим тоном сказал он.
   - Здравствуйте, - сдержанно ответила Клио, почему-то сильнее прижавшись ко мне.
   Я с тревогой посмотрел на мужчину. Ему на вид было лет 50. Почему-то во мне вспыхнула неприязнь к нему. Это не была ревность, потому что глупо было ревновать Клио к человеку, который ей в отцы годится. Это была именно неприязнь, в нем было что-то отталкивающее, он казался каким-то... фальшивым что ли.
   - Клио, можно тебя на пару слов, - взял он ее за руку. - Мне нужно сказать тебе кое-что наедине.
   Я уже хотел воспротивиться этому, но Клио вдруг согласилась и отошла с ним на несколько шагов от меня. Я не слышал, о чем они говорили, и не видел его лица, потому что он стоял ко мне спиной, но я был напряжен, как стрела, натянувшая тетиву лука. Я наблюдал, как Клио старается отодвинуться от него, а он наоборот пытается сократить дистанцию, и меня это страшно раздражало. Потом он достал телефон и что-то вбил в него, после чего с тошнотворной галантностью поцеловал Клио руку, махнул мне и удалился.
   - Кто это такой? - подозрительно спросил я.
   - Знакомый папы, - беззаботно бросила Клио.
   - И что он от тебя хотел?
   - Мммм... Ах, ты уже ревнуешь! - рассмеялась она, но улыбка показалась мне очень напряженной.
   - Я не ревную. Просто он мне не нравится.
   - Папе он тоже не нравится, - произнесла она, а потом резко замолчала, словно сболтнула лишнее.
   - Не нравится? - нахмурился я. - Ты же сказала, это его знакомый?
   - Знакомый, но не друг, - немного раздраженно ответила Клио. - На самом деле, папа его ненавидит.
   Porca miseria! Если Флавио его ненавидит, значит, этот тип, в самом деле, не представляет из себя ничего хорошего.
   - И что он хотел от тебя лично?
   - Маттео! Не будь занудой! Что ты устраиваешь мне допрос с пристрастием, как мой отец? - начала она кипятиться.
   - Твой отец ненавидит этого типа, он мне тоже не сильно симпатичен... Я хочу знать, что он от тебя хотел, - сказал я безапелляционным тоном.
   - Спросил мой номер телефона, чтобы передать какую-то информацию для папы, - недовольно ответила она.
   - Зачем же он спросил твой номер, а не номер твоего отца?
   Клио несколько мгновений ошеломленно смотрела на меня, явно не зная, что мне ответить.
   - Не знаю... Полагаю он думает, что папа не захочет его слышать...
   Я вздохнул. Иногда она совершенно не соображала, что делает!
   - Если твой отец ненавидит его, не думаю, что он обрадуется тому, что ты дала ему свой номер.
   - Ты прав, - рассмеялась Клио. - Папа мне вообще запретил с ним даже разговаривать. Но я и не собираюсь говорить папе про телефон и передавать что-либо, не волнуйся.
   Oh cazzo! Как раз поэтому мне и стоило волноваться!
   - Клио, обещай мне, что ты не станешь общаться с ним? - задал я совершенно бесполезный вопрос.
   - Обещаю, amore, - пропела Клио и поцеловала меня в губы.
  
   Этот эпизод не давал мне покоя. Тревога изводила меня, хотя я не знал, за что надо тревожиться. Но тот факт, что Флавио ненавидел этого типа и запретил Клио с ним общаться, а она нарушила очередной запрет, меня просто сводил с ума. Я готов был биться головой об стену из-за того, что у меня с Флавио сложились такие дурацкие отношения по причине падения Клио. Я чувствовал, что он хороший человек, но из-за этого происшествия он, видимо, ненавидел меня. Так же, как этого типа. Я с горечью усмехнулся от этой мысли. Только если ненависть в моем отношении была необоснованная, я был уверен, что ненависть в отношении этого мужчины более чем заслуженная.
   Я должен был предупредить его, какое-то неведомое шестое чувство меня настойчиво просило об этом! Флавио наверняка даже не захочет со мной разговаривать. Кьяра..? Она была более лояльна ко мне... Правда, она, скорее всего, все расскажет Клио, а если Клио узнает, что я слил информацию, она устроит мне страшный скандал. Но жизнь ее куда дороже страха поссориться с ней.
   Следующим вечером мы, как это часто случалось, ужинали с Алексом, его женой и Аличе.
   - Але, у тебя есть телефон Кьяры, мамы Джиджи? - спросил я.
   - Да, есть.
   - Можно я позвоню ей сейчас с твоего телефона?
   - Конечно, звони, но что случилось? - с любопытством спросил Алекс.
   - Ничего серьезного, мне нужно сказать ей кое-что.
   Я взял его телефон и вышел из комнаты. Сердцебиение в груди почему-то участилось. Я чувствовал себя маленьким мальчиком, которому надо подойти с каким-то глупым вопросом к учительнице.
   - Алекс, чао! - услышал я ее приветливый голос в трубке.
   - Добрый вечер, Кьяра, - неуверенно произнес я. - Это Маттео, я попросил у Алекса телефон. Мне нужно сказать тебе кое-что, не вешай, пожалуйста, трубку и не произноси моего имени!
   - Рядом со мной никого нет, Маттео, - доброжелательно сказала она. - Что случилось?
   - Кьяра, я... Я хотел рассказать об одном эпизоде. Может, он не имеет значения, а может, напротив... Пару дней назад мы... - я на мгновение замолчал, потом вздохнул и продолжил: - Мы с Клио гуляли в центре Флоренции и встретили некоего типа, которого, как она сказала, Флавио ненавидит.
   - Мирко?! - воскликнула она так испуганно, что я удостоверился в правильности моего звонка.
   - Я не знаю, как его зовут, но Клио дала ему свой номер телефона.
   - Что?! - явно услышал я, как Кьяра подавила возглас ужаса.
   - Кьяра, он опасен?! - с тревогой спросил я.
   - Да, опасен, но не в том смысле, в каком ты думаешь, - дрожащим голосом проговорила Кьяра.
   Я ничего не понял из ее ответа, но я не имел права спрашивать объяснений. Я никто, чтобы она мне их предоставляла.
   - Маттео... Я не знаю, как благодарить тебя за этот звонок!
   - Не стоит, Кьяра. Единственное, что я бы попросил, - это не говорить Клио о моем звонке. Я... боюсь, она будет очень рассержена... Я рассказал тебе лишь ради ее безопасности.
   - Конечно, Маттео, - улыбнулась она. - Я все понимаю. Не волнуйся, она ничего не узнает. Как у тебя дела? - послышался искренний интерес в ее голосе.
   - Нормально, - солгал я. - Мне нужно идти. Хорошего вечера, Кьяра.
   - Хорошего вечера, Маттео, - ошеломленно ответила она. Похоже, я удивил ее своим резким нежеланием продолжать разговор. Но я ненавидел лгать, а продолжение разговора могло привести именно к тому, что мне пришлось бы врать. О наших с Клио отношениях и о том, что у меня в жизни все по-прежнему хорошо.
   А в моей жизни все было далеко не гладко. Пока Клио училась, я проводил время, оттачивая свое мастерство верховой езды, потому что Кавалли теперь отправлял меня участвовать во всех конных соревнованиях. Я брал своего коня и уезжал с ним в открытое поле, отдаваясь без остатка этому галопу и слушая свист ветра в ушах. Но каждый раз, приезжая в школу верховой езды, я ощущал, как накатывает на меня тоска. Мне не хватило тренировок с учениками...
   Кавалли несколько раз просил меня поговорить с Клио по поводу оправдательного заявления, чтобы я, наконец, вернулся к преподаванию и успел попасть в список жокеев Палио, учитывая, что на дворе стоял конец мая. Но Клио больше ни разу не поднимала этот вопрос, не вспоминала о наших тренировках и даже не интересовалась, как идут у меня дела в школе, будто эта тема была под запретом. А я не смел просить ее написать такое заявление. Мне казалось, что это приведет к какому-то краху, а я действительно боялся увидеть закат этой истории любви, потому начал всерьез задумываться о том, чтобы поискать себе новое занятие. Деньги, выигранные за победу в Палио, через несколько месяцев закончатся, денег от соревнований недостаточно для нормальной жизни, и если я так и не вернусь к преподаванию, мне будет очень нелегко...
  
   - Маттео, какого черта тебя нет в списке кандидатов в жокеи от нашей контрады? - набросился на меня однажды Риккардо, когда мы случайно столкнулись с ним и Летицией на улице. Я с удивлением узнал, что они до сих пор вместе. Оба, по-моему, не отличались постоянством, и было странно, что они до сих пор не расстались. - Сегодня было первое собрание, и я узнал, что ты вообще не будешь участвовать!
   - Кажется, ты чрезмерно огорчен.
   - А что ты предлагаешь мне делать? Кто будет участвовать вместо тебя?
   Я хмуро взглянул на него.
   - Найдете другого. Это не проблема, - сухо произнес я.
   - Летиция сказала, что это из-за падения какой-то твоей ученицы. Что случилось?
   Я приподнял бровь. Кавалли говорил, что об этом происшествии знает только некоторый персонал школы, но до учеников эта информация не доходила. Я подозрительно взглянул на Летицию, задаваясь вопросом, откуда она владеет этими сведениями.
   - Это необсуждаемо, Риккардо, - без эмоций ответил я.
   - Да брось, Маттео! Мы же друзья! Летиция сказала только мне. Неужели нельзя как-то исправить ситуацию?
   - РиккЮ, если бы можно было что-то изменить, поверь, я сделал бы это, - с раздражением ответил я.
   - Маттео, - вмешалась Летиция, - мне сказали, что если бы пострадавшая ученица написала, что это ее вина, тебя бы оправдали.
   Мадонна, откуда это стало известно за пределами узкого круга инструкторов?!
   - Маттео, это та девчонка что ли? - спросил Риккардо. - Та малолетка, сестра Джиджи, что была как-то на вечеринке? Так попроси ее написать заявление, что ей стоит?!
   Через мое сердце пробежала какая-то противная дрожь. Это было похоже на липкое чувство страха. Но пока я соображал, как ему соврать, он продолжил свой натиск:
   - Слушай, это точно она! Я ведь Джиджи недавно встретил, он мне сказал, что его сестра упала с лошади несколько месяцев назад.
   Oh, cazzo! Он знал слишком много, и почему-то внутри меня возникло какое-то неприятное скользкое предчувствие, что его осведомленность может вылиться в нечто отвратительное. Я перевел взгляд на Летицию, и внутри стало еще холоднее: то, что она слышит все это, еще хуже.
   - Да, это она, - резко ответил я. - Но она ни при чем. Это моя вина, что она упала. Потому ни о каком оправдательном заявлении речи быть не может.
   - Маттео, ты scemo?! Что ей стоит его написать? К тому же, она ведь смотрела на тебя такими влюбленными глазами! Закрути с ней, переспи, будь с ней ласков и нежен. Я не сомневаюсь, что ты можешь свести женщину с ума в постели. Она ради твоей любви напишет все, что угодно, я уверен!
   - Что за ересь ты несешь?! - возмутился я.
   Я давно занимался с Клио любовью. Потому что любил. Впервые в жизни я занимался любовью с девушкой, которую любил. И я не собирался это использовать для своего оправдания.
   - Не будь таким правильным, Маттео! Кому это нужно? Наоборот, все будут счастливы и довольны: она приятно проведет время, а ты будешь жокеем в Палио. Давай, Маттео, у тебя месяц на обольщение...
   - Баста, Риккардо! - почти гневно прервал я его. У меня было ощущение, что он вылил на меня ушат отходов жизнедеятельности. - Я не сплю с женщинами в корыстных целях!
   - Хочешь, я с ней пересплю? - с издевкой спросил Риккардо, забыв, видимо, о присутствии Летиции. - И добуду тебе оправдание.
   Я от изумления раскрыл рот, потом закрыл его.
   - Что?! - вскричала Летиция.
   Риккардо вздрогнул и посмотрел на нее.
   - Я пошутил, успокойся, amore, - поспешно ответил Риккардо, но ошибка уже была совершена: Летиция вырвала свою руку из его руки, послала его и направилась прочь с глубоко оскорбленным видом. Риккардо тут же побежал вслед за ней, не дав мне возможности сказать ему, чтобы он не предпринимал ничего подобного, иначе я убью его.
   Внутри у меня все похолодело, когда я подумал о том, что Риккардо может действительно привести в исполнение свою безумную идею, потому что он считал, что в достижении целей все средства хороши. К тому же он не знал о нас с Клио.

26

  
   МАТТЕО
  
   Спустя пару недель я ехал во Флоренцию. В зеркале заднего вида отражалось мое недовольное лицо, потому что миссия, с которой я ехал, мне совершенно не нравилась. Летиция после того разговора бросила Риккардо, и он ходил подавленный, активно наседая на меня, чтобы я помог ему вернуть девушку. Как оказалось, она уехала во Флоренцию, и Риккардо просил меня встретиться с ней и уговорить ее хотя бы выслушать его. Как он сказал, Летиция всегда очень уважительно отзывалась обо мне, как о хорошем друге, а потому он полагал, что именно мне удастся вразумить ее. Я сопротивлялся всеми силами, поскольку не хотел встречаться с ней и не хотел быть посредником в этом деле. Но в итоге сострадание взяло верх, и я согласился помочь другу.
   Я ничего не сказал Клио, решив, что позвоню ей после встречи с Летицией и сделаю сюрприз.
   Проезжая по одной из улиц, я вдруг увидел мою Клио. Она стояла с молодым человеком ее возраста. В одно мгновение мое сердце стало весить, как тонна горечи.
   Я нырнул в первый переулок и припарковал мою Альфа Ромео у магазина, потом пешком вернулся на ту улицу, где видел Клио, только перешел на противоположную сторону.
   Они были ровесниками, смеялись и казались счастливыми в компании друг друга. В какой-то момент он положил ей руку на плечи и притянул к себе, смеясь, а она закрыла лицо руками, пряча улыбку. Потом парень достал из рюкзака DVD и протянул ей. Лицо Клио вспыхнуло нескрываемой радостью, словно он дал ей то, о чем она долго мечтала. Она бросилась ему на шею и поцеловала, в щеку, правда.
   Я достал из кармана смартфон и набрал ее номер. Она не слышала моего звонка, продолжая болтать и смеяться с молодым человеком. Я набрал еще раз и еще. Она не отвечала, поглощенная своим радостным общением. Но потом, все же услышав звонок, взглянула на телефон. И положила его обратно. Не ответив.
   Я вздохнул и медленно побрел к своей Альфа Ромео. Che deficiente! Я ведь с самого начала знал, что она молода и поверхностна, а история с ней, вероятно, будет скоротечна. Ей было всего восемнадцать. Впереди столько нового и неизведанного, чтобы останавливаться на мне. Она совсем не была готова к отношениям навсегда...
   Проблема была в том, что я ей все-таки поверил...
  
   Через 15 минут я сидел в кафе и ждал Летицию. Она еще не пришла, потому я в одиночестве сидел за чашкой ristretto, пытаясь таким образом встряхнуться. Голову мою одолевали самые мрачные мысли. Прежде всего, о моей вновь обретенной ненужности никому в этом мире. Хотя в реальности я, наверное, никогда ее не терял.
   - Чао! - села за мой столик Летиция.
   Когда я поднял голову, чтобы поприветствовать ее, мой взгляд упал на того, кто сидел за соседним столиком. Мужчина пристально рассматривал меня. Его лицо мне показалось знакомым, но я никак не мог вспомнить, где его видел.
   - Что такой мрачный, Маттео? - спросила Летиция.
   Я вздрогнул и вспомнил, что вообще-то я здесь по просьбе моего друга. Я приступил к выполнению своей миссии, стараясь придать голосу большей убедительности. Видимо, мне это не очень удавалось, потому что я чувствовал себя сильно помятым, если не сказать разорванным, и никак не мог полностью сосредоточиться на разговоре. Летиция возражала, злилась, плакала и даже сказала, что хочет вернуться ко мне, а не к Риккардо.
   Внимание мое к тому же постоянно отвлекал посетитель за соседним столиком. Он притягивал мой взгляд необъяснимым образом. Ему было лет 50, и весь его вид говорил о том, что он относится к тем представителям мужского населения, которые готовы бежать за любой юбкой. В постель бежать, разумеется. Где же я мог видеть его...? Он вдруг встал и направился к выходу. И тут меня осенило: это тот тип, которого ненавидит Флавио! Он тогда был в солнцезащитных очках и небритый, а сегодня - гладко выбрит и без очков. Наверное, поэтому я не узнал его сразу.
   - Маттео, что ты собирался мне сказать? - вдруг донесся до меня вопрос Летиции.
   - А? - я уже вообще забыл, о чем мы говорили. - Так что, я убедил тебя? Ты встретишься с Риккардо?
   - Маттео, нет, я не хочу его больше видеть, - покачала она головой. - И потом знаешь... У меня уже роман с Симоне.
   - С кем?! - уставился я на нее.
   - С Симоне. С инструктором, которому меня передали после того, как ты ушел из школы.
   Вот теперь мне стало все ясно, откуда произошла утечка информации. Только роман, видимо, начался до того, как они поссорились с Риккардо... Я нахмурил брови и задумался, а Летиция тем временем что-то долго и эмоционально рассказывала мне, только я ее не слушал. Che puttana! Интересно, когда она встречалась со мной, у нее параллельно тоже были другие мужчины?
   - Подвезешь меня? - спросила она, прервав мои размышления.
   - Нет, извини. У меня встреча, - посмотрел я убедительности ради на часы. Потом подозвал официанта, оплатил счет, и мы направились к выходу.
   И тут мое сердце упало: за дверью стояла Клио. Вид у нее был такой, словно ей подсунули торт с живыми пиявками.
   - Даже не сказал, что во Флоренции... Тайное свидание? - язвительно поинтересовалась она.
   - Я звонил тебе полчаса назад, - горько усмехнулся я.
   - Что ты лжешь?!
   - Посмотри на свой телефон, - спокойно возразил я. - Ты просто не стала отвечать мне, потому что слишком была поглощена беседой с каким-то молодым человеком.
   Глаза Клио расширились, и несколько мгновений она не могла произнести ни слова, хватая ртом воздух.
   - Это... мой однокурсник, - сказал Клио, придя в себя.
   - А это моя знакомая, в чем проблема?
   - То есть ты увидел меня с парнем и, даже не выяснив, кто это такой, сразу пошел развлекаться с подружкой? - гневно сверкая глазами, спросила она.
   - Нет. У меня была назначена встреча с ней еще вчера, - насмешливо произнес я.
   Она чуть не задохнулась от возмущения.
   - И ты так спокойно говоришь мне это?! Это, по-твоему, нормально?!
   - Разговаривать с девушкой за чашкой кофе? Вполне. Также как, впрочем, и разговаривать с молодыми людьми, обмениваться с ними дисками и благодарить их за это поцелуем в щеку...
   - Ты... ты...
   - Девушка, какие у тебя проблемы? - вдруг вмешалась Летиция, о присутствии которой я уже забыл. И прежде, чем я успел остановить ее, она произнесла: - Или ты полагаешь, что если ты один раз переспала с мужчиной, он уже не имеет права разговаривать с другими женщинами? Что за наивная девочка!
   - Замолчи, Летиция! - резко накинулся я на нее, чувствуя, как вспотевают ладони, и несется вниз сердце. - Не вмешивайся не в свое дело, - прошипел я, зло глядя на нее.
   - Откуда ты знаешь, сколько раз я с ним переспала? - сузив глаза, подозрительно посмотрела на нее Клио.
   - Не думаю, что стоит спать с тобой два раза, - смерила ее Летиция змеиным взглядом, - чтобы ты написала оправдательное заявление.
   - Какое... заявление? - заикаясь, спросила Клио.
   - Баста! - в ужасе воскликнул я, но эту puttana было уже не остановить.
   - Что он не виноват в твоем падении! Мы сами посоветовали ему переспать с тобой, а не жертвовать своей карьерой и Палио ради такой, как ты.
   - Заткнись! - грубо крикнул я ей в лицо.
   Глаза Клио наполнились слезами, и, развернувшись, она бросилась бежать. У меня почти совсем остановилось дыхание, и, с ненавистью взглянув на Летицию, я бросился вслед за Клио. Резко схватив ее за локоть, я развернул ее к себе лицом.
   - Оставь меня! - попыталась она вырвать свою руку. Лицо ее было искажено гневом и болью.
   - То, что она сказала, - ложь!
   - Я не верю тебе! - крикнула она мне в лицо.
   - Я люблю тебя!
   - Что еще хочешь от меня получить, кроме заявления? - всхлипнула она.
   - Я люблю тебя, Клио. Я был с тобой только потому, что люблю тебя!
   - Не верю! - рыдая, крикнула она.
   - Почему ты веришь какой-то девице, а не мне?! - начал я терять самообладание.
   - Потому что ты stronzo! У тебя всегда была куча женщин! Ты сам говорил, что коллекционируешь женские сердца!
   - Да. Пока не встретил тебя. Ты первая, кого я люблю.
   - Ложь! Со мной ты спал днем, а ночью спал со всеми ученицами твоей чертовой школы верховой езды!
   - И со всеми девушками моего и твоего города, - издевательски произнес я.
   - Coglione!
   - Прекрати смешивать меня с грязью, Клио! Я люблю тебя. Это единственная правда, которая существует, и я больше ни с кем на спал, кроме тебя, еще с прошлого лета.
   - Ты лжец! Ты не знаешь, что такое любовь и не умеешь любить! Ты несчастный коллекционер сердец, нечестной игрой завлекающий их в свою грязную коллекцию! Тебя никто никогда не любил по-настоящему, потому что ты не заслуживаешь любви! Ты заслуживаешь только того, чтобы вечно быть одиноким, никому ненужным в этой жизни! Ничего другого ты не заслуживаешь!
   Я отпустил ее руку. Она своими словами будто один за другим наносила мне удары. Лишь она единственная знала, как я всю жизнь страдал от одиночества. И она желала мне именно этого: одиночества, пустоты, ненужности...
   Мы смотрели друг на друга. Почему-то она не убежала, как это бывает по классическому сценарию после подобных слов. Она ждала моего ответа. Она ждала моей реакции, чтобы насладиться моей болью, как наслаждаются люди, нанося смертельный удар своему обидчику.
   - Даже ты никогда не любила меня? - ровным голосом спросил я, надеясь, что она не нанесет мне последний удар, который отправит меня в нокаут.
   - Нет, я не любила тебя! Ты был просто временным увлечением! Ты не нужен мне! Ты и твоя лживая любовь! Исчезни и больше никогда не подходи ко мне! - выпалила она и вдруг застыла.
   Я отчетливо увидел, как в ее глазах мелькнула искра ужаса. Но я уже был в нокауте и подумал, что это лишь плод моего бредового воображения.
   - Спасибо за откровенность, - криво усмехнулся я. - Я всегда знал, что одиночество - моя единственная верная спутница в жизни. Желаю тебе никогда не познать, что это такое. Будь счастлива и любима, Клио. И никогда не будь одинока, - удивительно ровным, но чужим мне голосом произнес я.
   Вопреки классическому сценарию, развернулся и ушел я. Даже почти убежал.
  
  
  

27

  
   ФЛАВИО
  
   Мы с Кьярой сидели за компьютером и обсуждали очередную статью, когда в гостиную влетела моя дочь с искаженным лицом и лихорадочно сверкающими глазами. Она была похожа на фурию, способную метать смертоносные огненные стрелы. Лишь наш пес, радостно бросившийся лизнуть ее в нос, вызвал у Клио улыбку, которая на миг озарила ее лицо, словно луч солнца, блеснувший сквозь черные тучи.
   - Что случилось, cara? - недоуменно спросила Кьяра.
   - Ничего, - насуплено сказала Клио, полная намерения проскользнуть мимо нас к лестнице и скрыться в своей комнате.
   Но в тот момент я увидел, что глаза ее блестят не только от гнева, но еще и от слез, потому резко вскочил из-за компьютерного стола и преградил ей путь.
   - Послушай, piccoletta, даже если ты считаешь, что твое настроение называется "ничего", я хочу услышать об этом подробнее, - сказал я ей мягко, но непререкаемо.
   И вдруг она разрыдалась, бросившись в мои объятия. Минут пять я поглаживал ее по голове, красноречиво глядя на Кьяру, которая тоже стояла рядом и гладила ее по плечу. Когда Клио немного успокоилась, Кьяра повторила свой вопрос:
   - Клио, что произошло? Кто тебя обидел?
   - Маттео... - всхлипнула она. - Он переспал со мной..., чтобы я написала оправдывающее его заявление...
   Внутри меня поднялась мощная и разрушительная волна гнева. Мне захотелось убить этого всадника, и я еле сдерживался, чтобы не высказать при своих девушках все те слова, что ураганом закружились в моем мозгу.
   - Откуда ты это узнала? - мягко спросила Кьяра. Я поражался ее спокойствию.
   - Я случайно встретила его в кафе, здесь во Флоренции... с одной puttana, - всхлипывая, сказала Клио. - Она мне это поведала, - со злостью добавила она.
   - Они... целовались или обнимались? - продолжила докапываться до истины Кьяра.
   - Нет, они просто разговаривали, но это ничего не меняет! Раньше они с ней занимались сексом! Он мне сам говорил!
   Гневный шторм внутри меня почему-то начал стихать. Я с удивлением обнаружил, что все злостные и неприличные слова мгновенно растворяются в недрах моей светлеющей головы.
   - И что интересного тебе рассказала эта puttana? - осведомился я.
   - Что они сами посоветовали ему переспать со мной, чтобы я написала это заявление!
   - Какое заявление? - спросила Кьяра.
   - Что он не виноват в моем падении! - гневно бросила она.
   - Значит, ты переспала с ним... - сказал я больше сам себе, чем своей дочери.
   - Да, переспала! - воскликнула она, но потом резко замолчала, покраснела и опустила глаза. - Я думала, он меня в самом деле любит, а он делал все это только ради того, чтобы я написала заявление!
   - Что "это" он делал? - спросил я, усмехаясь про себя.
   - Навещал меня каждый день в больнице с букетами цветов, потом нежные слова, признания в любви... - слезы снова покатились по ее щекам.
   Я приподнял бровь, взглянув на Кьяру.
   - Клио, но ты ведь все время говорила, что вы с ним просто друзья, - мягко сказала Кьяра. - Значит, вы давно уже вместе?
   - Нет! Мы все время были друзьями, он не хотел переходить со мной на другие отношения. Мы только с моего дня рождения... - она снова запнулась. - Он всегда знал, что нравился мне, потому в итоге и решил со мной переспать! - опять засверкали гневом ее глаза. - Думал, что удовлетворив мое желание, добьется своего! - Она вырвалась из моих объятий и направилась вверх по лестнице. - Ненавижу его! - бросила она и ускорила шаг, а за ней вприпрыжку несся наш пес, который сделал очень правильный вывод, что ему лучше пойти сейчас с ней.
   Когда она уже достигла последней ступеньки, мою голову пронзил вопрос:
   - Клио, он когда-нибудь просил тебя написать это заявление?
   - Нет! - зло крикнула она. - Но я уже написала! - с этими словами она бросилась в комнату и хлопнула дверью. Надеюсь, что пес не пострадал, успев проскользнуть туда раньше, чем получил дверью по носу.
   Мы с Кьярой посмотрели друг на друга.
   - Что ты об этом думаешь? - спросила моя жена.
   - Что это банальная вспышка ревности, - пожал я плечами.
   - То есть... Ты полагаешь, Маттео... переспал с ней не ради этого?
   - Она же сама ответила на этот вопрос, - усмехнулся я, глядя в непонимающие глаза Кьяры. - Он не просил ее написать это заявление, значит, это не являлось его целью. Или ты думаешь, что Маттео до бесконечности ждал бы, когда Клио догадается сама? Уже пять месяцев ждет, как полный идиот? А теперь ему надоело, и он подговорил намекнуть об этом какую-то puttana? - скептически улыбнулся я.
   - То есть ты веришь именно в этот ответ Клио?
   - Да. Он был дан в порыве гнева, она даже не задумалась ни на мгновенье. Именно в таком состоянии она говорит больше правды, чем в любом другом.
   - Но это значит.., что... она виновата в падении? Или что?
   Я задумчиво рассматривал обстановку нашей гостиной. В ней было все куда более понятным и логичным, чем в этой истории с падением.
   - У меня складывается впечатление, что в действительности Клио нарушила его запрет и прыгнула, а он не сумел ее остановить. Она, разумеется, как нашкодивший ребенок, не нашла смелости в этом признаться, а он виноват в том, что не остановил ее. Может, у него даже не было для этого возможностей, хотя я и не понимаю, почему... Короче говоря, надо дать ей время усмирить свою злость, а потом постараться докопаться до истины.
   - Но зачем Маттео тогда встречался с той девушкой? Приехал сюда встретиться с ней, а не с Клио...
   - Кьяра, мало ли зачем он с ней встречался! Он что, теперь вообще не должен общаться с противоположным полом? А с бывшими люди иногда остаются в нормальных отношениях, знаешь ли? Клио ведь застала их не в его квартире рано утром. Всего лишь в кафе, где они просто разговаривали! Что ты видишь в этом ненормального?!
   - Наконец-то, ты защищаешь его, - улыбнулась Кьяра. - Теперь ты не считаешь его таким уж плохим?
   Я тяжело вздохнул.
   - Кьяра, я никогда не считал его плохим. Я не считал его подходящей парой для Клио. Это две разные вещи.
   - Что же теперь делать? Ведь мы в выходные собирались с тобой и Джиджи поехать на волейбольный турнир... Как ее теперь оставлять в таком состоянии?
   - Кьяра... Во-первых, мы поедем только на два дня. Во-вторых, за это время она успеет помириться с Маттео и еще раз поссориться, учитывая ту скорость, с какой она принимает решения.
  
   В пятницу вечером я, Кьяра, Джиджи, а также Даниэле должны были отправиться в аэропорт, откуда самолет перенесет нас в Роттердам на волейбольный юношеский турнир. Это был первый международный турнир моего сына, и я с нетерпением ждал его, сгорая от гордости за его спортивные достижения. Я одевался, собираясь на работу, напевая себе под нос что-то невразумительно веселое.
   - Amore, - вошла в комнату Кьяра. Вид у нее был какой-то очень подозрительный. - Я не поеду сегодня с вами, - сказала она, опуская глаза.
   Я медленно обернулся на нее. Изумлению моему не было предела. Во-первых, мы всегда и везде ездили вместе. Во-вторых, она ждала этого турнира с таким же нетерпением, как и я.
   - Ты не выспалась или перегрелась? - спросил я.
   - Нет, - нервно рассмеялась она. - Я останусь из-за Клио.
   - Из-за Клио?! - в моем вопросе не прозвучало даже беспокойства, только непомерное удивление. - Что с ней случилось?
   - Ничего не случилось. Я просто не хочу оставлять ее одну.
   - Кьяра... - подошел я к ней и взял за руки. - Чего ты опасаешься? Она злится, иногда грустит, но вряд ли она покончит жизнь самоубийством из-за ссоры с Маттео. Поверь, она совсем не склонна к этому...
   - Нет-нет! - прервала меня Кьяра. - Но она может наделать каких-нибудь других глупостей.
   - Это каких, например?
   - Не знаю, Флавио... Но мне лучше остаться!
   Я недоуменно смотрел на Кьяру. Разрыв с Маттео несколько дней назад, конечно, не сделал ее счастливой, но я не видел ее подавленной до такой степени, чтобы опасаться за ее психическое состояние.
   - И потом, она ведь завтра вечером собирается на вечеринку к Мануэле, - продолжил я вслух свои мысли. - Она останется там ночевать... Я не понимаю, зачем тебе оставаться дома?
   - Флавио! Неужели ты не понимаешь, что это она нам сказала, что идет к Мануэле, а сама может пойти куда-то еще?! Ведь мы думали, что свой день рождения она провела с друзьями, а на самом деле... Мы только недавно открыли, как она его провела на самом деле.
   Я нахмурился. В этом моя жена была, безусловно, права. Но я никак не понимал, какой глупости она опасается в данный момент.
   - И что ты собираешься делать? Следить за ней?
   - Нет! - почему-то поспешно ответила она и снова как-то подозрительно потупила глаза. - Поверь мне, Флавио, будет лучше, если я останусь, - умоляюще посмотрела она на меня.
   В то мгновение мне со всей отчетливостью показалось, что она что-то не договаривает.
   - Кьяра, что происходит? - спросил я, скрещивая на груди руки, готовый выслушать все соображения моей жены на этот счет.
   - Ничего, Флавио! - снова поспешно заверила она меня. - Это только интуиция... Я просто... в эти дни разговаривала с Клио... Мне не нравится ее состояние... Мне лучше остаться.
   Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Мое отличное настроение от предвкушения турнира моментально улетучилось, уступив место тревоге. И больше всего меня тревожило не какое-то эфемерное опасение моей жены, а странное и тоже эфемерное ощущение того, что Кьяра умалчивает о чем-то. Мы были с ней всегда слишком откровенны, потому она не умела носить со мной маски. И сейчас я явно ощущал, что грядет какая-то катастрофа. Мне уже начало казаться, что я тоже не должен уезжать.
   - Я ненавижу ездить без тебя, - сказал я серьезно, обнимая ее.
   - Я тоже... не хочу, чтобы ты уезжал без меня, - тихо произнесла она каким-то не своим голосом.
   - Тогда я останусь!
   - Нет, Флавио! Что ты говоришь?! Джиджи нуждается в нас! Ты должен поехать!
  

28

  
   МАТТЕО
  
   Весь вечер и всю ночь после ссоры с Клио я провел на диване в гостиной, снова разглядывая потолок. Возможно, я спал, хотя мне казалось, что я лежу с открытыми глазами. В голове царила абсолютная пустота и темнота, душа была разорвана в клочья, а в груди образовалась свинцовая тяжесть. Я хотел лишь одного - уснуть, чтобы ничего не чувствовать и ни о чем не думать. Наверное, в итоге мой измученный мозг согласился с моим желанием, потому что когда в пустоту моего сознания ворвался телефонный звонок, я проснулся. Комнату заливали яркие лучи солнца, хотя они мне казались тусклыми и унылыми.
   Отвратительная реальность ворвалась в мой мозг вместе с телефонной трелью, проткнув меня своей отравленной стрелой. На экране светился номер Кавалли, и я равнодушно ответил на вызов.
   - Pronto?
   - Я так счастлив, мой мальчик, ты не представляешь! Жду тебя как можно скорее!
   - Что случилось? - без эмоций спросил я. Мне было все равно, но раз он так воодушевлен, неприлично не проявить к его радости никакого интереса.
   - Я жду тебя в кабинете - и ты все узнаешь!
   - Синьор Кавалли, я не могу сегодня приехать...
   - Маттео! Отказы не принимаются, - возразил, смеясь, мой руководитель, и отсоединился.
   Это было в его стиле, когда мой руководитель хотел чего-то добиться: он отдавал распоряжение, а потом вешал трубку или уходил, не оставляя возможности убедить его в чем-либо.
  
   Я вошел в кабинет синьора Кавалли с безнадежно опущенными плечами и кромешным мраком внутри и был удивлен, что кто-то может светиться от радости. А Кавалли именно светился, словно его лошадь в последний момент выиграла забег, на который он поставил крупную сумму.
   - Поздравляю, мой мальчик! - воскликнул он, вскакивая из-за стола мне навстречу.
   - С чем?! - изумился я.
   - Я успею подать тебя в заявку на участие в Палио! Ты вернешься к преподаванию! Разве это не прекрасный повод поздравить тебя? - улыбался он во все свои тридцать два зуба. Или сколько их там у него было...
   Я начал опасаться, что он неожиданно спятил, а потому с тревогой смотрел на его помешательство.
   - О чем Вы? Я не понимаю...
   - Она - твоя упавшая с лошади ученица - написала заявление! Не зря я не спешил лишать тебя лицензии! Я чувствовал, что это была не твоя вина! - с облегченным вздохом сказал он. - Спасибо небу, ее совесть проснулась, и она успела сделать это за два дня до подачи заявки! - возвел он глаза к потолку, поднимая руки вверх, словно в молитве.
   В ушах у меня зазвенело, а в глазах потемнело. Я мрачно смотрел на него, чувствуя себя улиткой, на которую наступили и раздавили в лепешку.
   - Где заявление? - спросил я неузнаваемым голосом, с трудом шевеля губами.
   - Вот! Эта бумажка - самая ценная из всех, что я видел в последние годы, - широко улыбаясь, ответил Кавалли.
   Я дрожащей рукой взял заявление и начал читать его. Строчки прыгали у меня перед глазами, и я сильно сжал руку, чтобы заставить ее замереть перед моим взором.
   Заявление с предельной точностью воспроизводило картину того падения. Я словно заново пересмотрел тот страшный эпизод моей жизни, снова почувствовав, как на несколько мгновений мое сердце замерло от ужаса.
   - Ты счастлив? - ворвался в мои воспоминания вопрос Кавалли.
   - А?.. Да... - ответил я, не понимая, что говорю. - А Клио... Синьорина Канески... Она вернется к тренировкам?
   - Нет, - покачал он головой, пристально глядя на меня. - Она забрала документы, - коротко уточнил он. - Я предложил ей другого инструктора, помня, что она твоя знакомая, но... - он вдруг резко замолчал, прикусив язык. - Неважно.
   - Что она сказала? - требовательно спросил я.
   - Что поищет школу во Флоренции, - спокойно пожал плечами Кавалли.
   - Что она сказала? - повторил я свой вопрос, услышав едва уловимые угрожающие нотки в своем голосе.
   Улыбка сползла с лица моего начальника, и он подозрительно уставился на меня.
   - Какое тебе до этого дело? - неожиданно жестко спросил он.
   - Я хочу знать, что она сказала, - все так же требовательно ответил я.
   - Что не будет заниматься у инструктора, который ради карьеры способен на любые подлости, - теряя терпение, раздраженно произнес Кавалли.
   Я опустил глаза на лист, исписанный ее мелким почерком. Эти строчки выжигали в моей душе неизлечимые шрамы.
   Резким взмахом руки я разорвал листок.
   - Ты... - Кавалли аж задохнулся от негодования. - Что ты делаешь?! Ты что, ум потерял?!
   Я молча продолжал измельчать ее заявление. Это приносило мне некоторое облегчение, горькое и жгучее, как уксус, но облегчение. Будто я рвал свою душу, надеясь, что когда обрывки ее окажутся в помойном ведре, я перестану чувствовать что-либо. Увы, когда кусочки заявления оказались в мусорке, моя чувствительность никуда не исчезла.
   - Маттео... почему?! - обессиленно опустился в кресло Кавалли, взмахнув обреченно руками.
   - Потому что все это ложь. Она написала это заявление, чтобы отблагодарить меня за услугу, которую я не оказывал ей.
   - Я ничего не понимаю! Что за cazzo происходит?!
   Я молчал, рассматривая пульсирующие вены на своих руках.
   - Маттео... - окликнул меня Кавалли. - Даже если она сделала тебе какое-то одолжение (хотя я уверен, что ее заявление - святая правда), почему не принять его?
   - Потому что это одолжение слишком дорого мне обходится!
   - По-моему, дороже обходится то, что ты не хочешь им воспользоваться, testa di cazzo! - начал кипятиться Кавалли, приходя в себя. - Ты хоть понимаешь, что сейчас ты собственноручно порвал свою лицензию и свое участие в Палио?!
   - Ни одно Палио и ни одна лицензия - ничто по сравнению с ощущением того, что ты любим и кому-то нужен, - тихо сказал я сам себе, потом поднялся, чтобы уйти.
   - Маттео! Куда ты идешь?!
   - В ад, - хладнокровно ответил я.
   - Что?!
   - Синьор Кавалли, спасибо за то, что Вы так боролись за мое оправдание, но меня невозможно оправдать. Спасибо за все, что Вы делали для меня все эти почти 25 лет. Теперь пришло время попрощаться.
   - Маттео, даже не думай, scemo! - подскочил ко мне Кавалли, сжимая мой локоть железной хваткой. - Ты останешься здесь, как и раньше!
   - Синьор Кавалли... сейчас... я хочу съездить в отпуск на пару месяцев, - ровным голосом ответил я.
   - В отпуск?! Куда ты собрался?
   - Куда-нибудь подальше... Австралия...
   - Маттео! Не сейчас! - воскликнул он, а на лице читалось такое беспокойство, что мне показалось, он готов запереть меня в чулане, как непослушное дитя, и никуда не отпустить.
   - Почему не сейчас? - с любопытством спросил я.
   - Я... не могу отпустить тебя сейчас... в такой тяжелый период твоей жизни... - начал он неубедительно.
   - Какое Вам дело до моей жизни, синьор Кавалли? - спросил я с надеждой. Может, он, наконец, расскажет, почему всегда принимал такое активное участие в моей судьбе?
   Он молчал и растерянно смотрел мне в глаза.
   - Arrivederci... - мягко сказал я ему, видя, что он молчит. Мне было невыносимо больно уходить из его школы спустя 25 лет. Я вырос здесь, повзрослел, реализовал свою мечту и амбиции. Я был привязан к своему строгому и доброму руководителю, к школе, к Ассо... Меня связывала с ними нить, которая уже прочно въелась в мое сердце, даже срослась с ним. Но теперь у меня больше не было ни возможностей, ни надежд, ни душевных сил оставаться здесь. Да и его надо, наконец, освободить от обузы в моем лице.
   Я махнул ему и вышел из кабинета.
   Засунув руки в карманы и опустив голову, я медленно поплелся по коридору. Я ходил здесь тысячи раз, и вот наступил последний...
   В конце коридора я поднял голову. Во-первых, мне хотелось окинуть последним взором это родное помещение. Во-вторых, у меня было такое ощущение, будто за мной кто-то следит в замочную скважину. Я резко обернулся.
   В конце коридора стоял он и смотрел мне вслед. Но как только я оглянулся, он сделал шаг назад. Я закрыл глаза и снова их открыл... Коридор был пуст... Галлюцинации?
   Я быстро кинулся обратно, стараясь ступать, как можно тише. За углом никого не было, и я подскочил к окну, выходящему на улицу. Через некоторое время он спустился с крыльца, сел в черную машину и уехал.
   Он был реальным человеком и совсем не походил на призрак, нарисованный воображением. Зачем он снова приехал сюда?!
  
   Полностью роман можно прочитать на ресурсе https://lit-era.com/account/books/view?id=43106 На этом ресурсе он проиллюстрирован фотографиями и содержит все поясняющие сноски.
   Купить электронную книгу с иллюстрациями можно здесь: http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=22732
   Присоединяйтесь к моей группе ВКонтакте https://vk.com/public160422306
   Esami di maturitЮ - "экзамен зрелости" - это заключительный экзамен, который сдают по окончании обучения школы второй ступени в Италии (и ряде других европейских стран). Те, кто сдал этот экзамен, имеет право поступать в университет. Те, кто не сдал, остается учиться дальше. Обычно школу второй ступени заканчивают в 17-19 лет, но кто-то затягивает процесс аж до 23 лет.
   Фиалки - прозвище Фиорентины, футбольного клуба Флоренции, за фиалковый цвет основной формы.
   Зебры - прозвище Ювентуса, футбольного клуба Турина, за форму в черно-белую полоску.
   Палио - конные состязания в Сиене.
   Жирафы - одна из контрад Сиены. Остальные: Орел, Улитка, Волна, Пантера, Лес, Черепаха, Сова, Единорог, Ракушка, Баран, Башня, Гусеница, Дракон, Дикобраз, Волчица, Гусь)
   PiЫ alta la testa, piЫ alta la gloriЮ(it.) - чем выше голова, тем больше величие.
   Контрады - районы, на которые разделена Сиена. Всего их 17.
   Палио в Сиене организуется 2 раза в год: 2 июля и 16 августа.
   Amore (it.) - любовь моя, любимая.
   Messa dei Fantini - месса в честь жокеев, участвующих в Палио.
   Vai e torna vincitore (it.) - Иди и вернись победителем.
   Carabinieri (it.) - одно из четырех подразделений итальянской полиции, выполняющая функции вооруженных сил и военной полиции.
   Mortaretto - нечто вроде большой петарды, установленной на специальной подставке, которая своим взрывом возвещает о начале скачек.
   Cazzo (it.) - "б***ь" или "х**" - в зависимости от контекста.
   Porca miseria (it.) - эквивалентно возгласу "черт возьми!"
   Babbo Natale - рождественский персонаж, по образу эквивалентный Деду Морозу. Дословно переводится, как "Рождественский Папа".
   Deficiente (it.) - придурок, дебил.
   Raccomandato (it.) - переводится как "рекомендованный". В Италии существует такая практика, когда кто-то просит своего друга или знакомого пристроить куда-нибудь другого своего друга. И очень часто те, кто действительно хорошо работал и заслужил того, чтобы продвинуться по карьерной лестнице, так и остается на этом месте, потому что вдруг появился "друг друга", которого непременно надо принять на это место.
   Vaffanculo (it.) - дословно "иди в задницу", но по тяжести это именно посыл на три буквы.
   Cavolo (it.) - блин!
   Cara (it.) - "дорогая". Фамильярное обращение, нередко применяемое даже к мало знакомым людям.
   Bastardo (it.) - ублюдок.
   Amico (it.) - друг.
   Calzoni - итальянское блюдо из теста, похожего на тесто для пиццы, которое заворачивается своего рода конвертом, а внутрь кладется самая разнообразная начинка. Потом все это выпекается в духовке. Кальцони бывают в том числе и сладкие.
   Stronzo (it.) - в мягком переводе "сволочь".
   Gnocca da paura (it.) - страшно сексапильная женщина.
   Che schifo (it.) - какая гадость!
   Италия последний раз выигрывала Чемпионат Мира по футболу в 2006 году.
   Fichissimo (it.) - офигенно.
   Tesoro (it.) - сокровище мое (так часто обращаются к детям, не обязательно своим).
   Bella (it.) - в данном контексте "красавица".
   Parli l'italiano (it.) - ты говоришь по-итальянски?
   Gelateria - типичное итальянское кафе-мороженое, где продают мороженое домашнего производства.
   Gelato (it.) - мороженое.
   Stracciatella - сливочное мороженое с шоколадной крошкой.
   Calcetto (it.) - минифутбол. Но часто мужчины в Италии говорят, что ходят играть в футбол, поскольку это считается повальным увлечением, а сами ходят по любовницам.
   Governo dei Nove - орган управления Сиеной с 1287 по 1355 года. Девять Синьоров были членами Правительства Сиены, выбираемые из средних классов, включая торговцев и ремесленников, в результате чего была надежда, что управление городом будет удовлетворять интересам широкого класса населения.
   Серии A - основной Чемпионат Италии по футболу.
   Рома и Лацио - две основные римские футбольные команды.
   Ti amo (it.) - я люблю тебя.
   Figlio di puttana (it.) - сукин сын.
   Fratello (it.) - брат.
   Zitta (it.) - Замолчи!
   Presepe - инсталляция Рождества Христова. Презепе устанавливают повсюду к Рождественской ночи: на площадях городов, в магазинах, церквях и даже на подоконниках крошечных квартир.
   Buon Natale (it.) - Хорошего Рождества!
   Buonanotte (it.) - спокойной ночи.
   Che palle (it.) - Какая тоска! Какая скукотища!
   Via dei baci (it.) - улица поцелуев.
   Che scemo (it.) - какой дурачок.
   Via dell'Amore (it.) - Улица Любви.
   Ti amo (it.) - я люблю тебя.
   Tortellini con noci e salvia - тортеллини с орехами и шалфеем.
   Итальянцы не пьют каппуччино после обеда. Почему? Может, кто-то попытается найти этому научную подоплеку. Например, что после 12 плохо переваривается молоко. Но любой итальянец ответит просто: "Такова традиция. Выпить каппуччино после 12 - это все равно, что есть разваренную пасту с кетчупом или панеттоне (типичный рождественский пирог) в июле. Пить каппуччино после 12 - это также смешно, как выйти на улицу без штанов. Это традиция. И точка".
   Grazie e benvenuti (it.) - Спасибо и Добро пожаловать!
   Pasticeria (it.) - типичный итальянский магазин, где продаются сладости.
   Sei grande, amico. Grazie! (it.) -Ты невероятен, мой друг. Спасибо!
   Ristretto - очень крепкий итальянский кофе, который подают в крошечных чашечках, на пару глотков всего. Больше и не надо.
   Che puttana (it.) - Вот шлюха!
   Coglione (it.) - дебил, мудак.
   Piccoletta (it.) - малышка.
   Testa di cazzo (it.) - дебил, придурок, е***ый.
   Arrivederci (it.) - до свиданья.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"