Сразу же за огородами начинались первые признаки леса, что и неудивительно для такой-то глуши. Будь я пошустрее в свое время -- уехал бы отсюда без оглядки. Однако мое время ушло. Мне даже стало нравиться здесь несмотря на отсутствие денег, коммунальных удобств и карьерных перспектив.
Село раскинулось на великом бору. Не большое и не маленькое. Не коттеджный поселок, но и не скопище потемневших от времени развалюх. Добротное вообще-то село. С разбросанным по широким улицам белым песочком. С палисадниками полными черемух, рябин, берез и всякой зелени.
Если смотреть с вертолета, то вокруг, конечно, полно болот. Но и сосновых боров хватает, озер всевозможных форм и речушек. Красота таежная неописуемая. Вот только не радует она в последние годы. Беда большая приключилась с нашими водоемами! Они...
-- Здорово, Иван! -- За огородами меня окликнул Ефим Петрович. Мужчина уже преклонных лет, с выбивающимися из-под кепки седыми волосами, в обтянувшей широкие плечи пятнистой куртке и с увесистым колуном в руках.
--Э-э-эх! -- Выдал мой сосед и, не дождавшись ответного приветствия, с размаху опустил колун на чурку. Та тут же треснула, развалилась на две почти равные половины. За полминуты ловкие руки Ефима Петровича разделались и с ними. Быстро собрав поленья, он сложил их на ожидающие рядом сани, разогнулся и, наконец, удостоил меня своим вниманием:
-- Зря ты опять на реку пошел.
-- Сегодня прибавит, -- упрямо сказал я.
-- Рыбы два года уже -- кот наплакал. А нынче вообще ловиться не стала. Одна-две рыбешки, если повезет.
Ефим Петрович потянулся за новой чуркой и поставил ее перед собой, давая понять, что ему больше нечего сказать.
-- Когда-то же она должна появиться, -- я как обычно демонстрировал чудеса упрямства.
-- А может и не появиться! Нефтяники всю экологию испортили. А на юге в речки гадят большие города.
-- Это просто страшилки. Я читал, что с реками все в порядке.
Мой сосед обреченно махнул рукой, хотел уже отвернуться, но в последний момент передумал и произнес:
-- Грамотный ты человек, Иван. Да и собой хорошо вышел, вон какой крепкий молодой мужик! В прорубь не боишься зимой нырять! Ехал бы ты отсюда в город. Авось бы пробился куда.
-- Мне и здесь неплохо, -- возразил я и, поправив рюкзак на плече, двинулся в сторону реки.
Я шагал по размокшему снегу и чувствовал как в спину мне, словно пешня, упирается тяжелый взгляд Ефима Петровича.
Под ногами противно хлюпало. Весна была в самом разгаре, и на открытом месте солнце растопило пролежавший всю зиму снег. Справа от меня тянулись потемневшие заборы огородов, слева шла прокопанная экскаватором сточная канава. До речной долины было недалеко, и уже через пару минут я шел вдоль нее, все дальше удаляясь от поселка. Тропинка под ногами петляла: то опускалась по склону долины, то вновь взбиралась на берег бора. Большие сосны, которые мне то и дело приходилось огибать, создавали неплохую тень, и потому снега здесь было гораздо больше чем за огородами.
В какой-то момент я услышал приглушенный лай. Вскоре меня нагнал большой белый пес. Ткнулся мне в ногу и отчаянно завилял хвостом, выпрашивая ласку. Я потрепал его жесткую шерсть; насмешливо глянул в большие добрые глаза. Верный расценил мое дружелюбное расположение как слабость, и подставил голову под мою ладонь, требую продолжения.
-- А ну пошел отсюда! -- Сказал я. -- Так мы с тобой до вечера на тропе провозимся. А мне надо ловушки идти проверять, пока еще не стемнело.
Пес почувствовал мой отпор и, обогнув меня по краю тропинки, побежал вперед.
Я усмехнулся и пошел следом, думая о том, как скормлю Верному одну-две рыбешки из пяти фитилей. Если, конечно, они будут. А вполне вероятно ничего не попадется.
Беда большая приключилась с нашими водоемами. Они вконец оскудели. Рыба словно испарилась из них. И это при том, что кругом на многие километры бесчисленное количество озер и мелких речушек.
Невольно вспомнились рассказы родичей, первые из которых приехали на эту землю в момент бурного развития советских предприятий. Тот же местный колхоз тогда даже не думал что-то когда-нибудь от него останется пара покосившихся зданий и куча проржавевшего металлолома. Колхоз рос и развивался. Кипела жизнь в звероферме, шло дело на рыбучастке, увеличивалось поголовье скота. А главное, успешно работало множество рыбацких бригад, почти вручную прокапывая каналы между озерами, ставя шлюзы, прокладывая мостики, сплетая из жала многочисленные котцы для накапливания рыбы.
Ко всему прочему из Омска приехал леспромхоз и на местных борах завизжали десятки бензопил. Летом по реке заходили баржи, как карандашами, усыпанные сосновыми бревнами. Зимой засновали лесовозы, бренча железными цепями, пугая опасно покосившимися "рогами", на которые давила тяжесть многочисленной древесины.
Было интересно наблюдать за всей этой кипучей людской деятельностью и еще интереснее, наверное, было учувствовать. Я не могу точнее сказать, так как был еще мал. Но сейчас, через много лет, я понял, что у той "трудовой эйфории" была еще и другая, темная сторона. Народы Ханты и Манси, издревле проживающие на этой земле, были не все довольны таким натиском цивилизации. Да и те из русских, что очень давно жили здесь и успел слиться с местной природой, чувствовали, что происходит что-то неправильное.
Конечно, от старой языческой веры не осталось почти и следа, после сначала "православных походов", а потом и советской атеистической школы. И даже самые темные люди не боялись, что хантыйский водяной бог Йинк-ики, дающий людям рыбу, смотря на все это безобразие, ниспошлет страшные кары. Но осталось мировоззрение северных народов, бережное и благодарное отношение к природе. Местные люди считали, что живым является все, что движется или походит на движущееся: человек, птица, зверь, вода, гром... А живое оно ведь может обидеться, когда с ним обращаются как с вещью, берут или черпают сколько хочется, лишь бы выполнить план или заработать денег.
Вода -- живое. Река -- живое. Рыба в реке. Нет рыбы в реке. Мертвая вода.
Меня немного передернуло от таких умозаключений. Я попытался отвлечься на местные красоты, чтобы хоть как-то поднять настроение. Но это довольно сложно сделать, если вы изо дня в день ходите по одной и той же тропинке.
-- Гав! Гав-гав! -- Звонкий, веселый лай Верного, раздавшийся чуть ли не над самым ухом (по крайней мере, мне так показалось) несколько взбодрил. Спугнул невеселые мысли, как стаю черных гнусных ворон.
Я глянул на пса и совершенно искренне поблагодарил:
-- Спасибо, друг. А то я совсем скис.
Тропа между тем уже шла по речной долине.
За последние дни снег здоров подтаял. На виду оказались серые кочки, тропинка стала уже не такой удобной. Местами ноги проваливались, и выступала черная вода. Но глубоко провалиться я не боялся. Под снегом все еще спало мерзлое болото. Хотя до его оттаивания оставалось совсем немного времени.
Долина и пойма Магатки -- быстрой и извилистой речушки -- была утыкана свечками тонких неказистых берез вперемежку с редкими осинами, сосенками и кустами тальника.
Сама лента реки вскрылась уже давно и несла темные воды мимом все еще заснеженных берегов. Моя тропинка подходила к самому краю мерзлого берега и раздваивалась, уходя вдоль русла вверх и вниз по течению. Фитили стояли через десяток, а некоторые почти через три метра друг от друга. Так что ходьбы мне предстояло немного.
Скинув рюкзак, я достал пакет (на всякий случай), поправил нож на поясе, одел прорезиненные перчатки и сказал дежурившему неподалеку псу:
-- Ну что, проверим?
Я не знаю когда произошла эта перемена: вчера вечером, ночью, утром. Но заметил я ее не сразу, как всегда увлеченный нехитрой работой.
Выдернув из дна первый кол, я осторожно положил его на берег. Затем потянул второй и вытащил из воды фитиль. Всей моей добычей стал мусор, набившийся в мережу. Вычистив его, я вернул ловушку обратно в воду.
Пройдя по берегу, я проделал такую же операцию со всеми остальными фитилями, под наполненным надеждой взглядом Верного. Добыча в количестве трех ершей и одного чебака обнаружилась лишь в одной ловушке. В ней была самая мелкая мережа, и я взял себе это на заметку.
Кинув чебака псу, я засунул оставшиеся рыбёшки в пакет, подхватил рюкзак и уже хотел двигать в обратную сторону, когда мое внимание приковала вода. Она была необычной. Очень темной. Не черной, а именно темной. В чем разница? А в том, что в первом случае вы отмечаете только цвет; а во втором -- у вас возникают неприятные чувства: дискомфорт, тоска и даже легкий страх.
Я смотрел на воду, как завороженный. Мне было неприятно, я хотел оторваться и уйти, но почему-то не мог. Было совершенно непонятно, что происходит. Никогда раньше не сталкивался с таким. Я прожил полжизни в этих краях, с детства купался и рыбачил на Магатке. И всегда быстро текущая и весело журчавшая в ней вода излучала только положительные эмоции, дарила заряд бодрости и хорошего настроения на целый день. Она как бы отдавала. А сейчас, даже как-то замедлившаяся в своем течении, вода наоборот -- забирала, тянула из тебя силу.
За спиной громко гавкнул Верный. Я вздрогнул всем телом и обнаружил, что снова могу себя полностью контролировать. Огляделся вокруг. Посмотрел на березы, на белеющие снегом бугры. Снова повернулся к воде, с опаской вгляделся в темную муть, но прежней порабощающей силы не почувствовал.
Налетел довольно ощутимый порыв ветра, взлохматил выбивающиеся из-под шапки волосы. От этой внезапной свежести я окончательно пришел в себя. Немного потоптался на берегу.
"Мне все показалось!"
Потом, взвесив в руке почти пустой пакет, сильно разозлился. И неожиданно для самого себя вдруг громко сказал:
-- Уже с ума начал сходить от этой бессмысленной рыбалки. Когда же появится эта чертовая рыба?! Приду и утоплюсь в реке, если завтра во всех фитилях что-то попадется!
Верный позади меня тихонечко взвыл. Я резко развернулся и удивленно посмотрел на него. Под моим пристальным взглядом он сразу же замолк. Но во всем его виде -- наклоненной голове, поджатом хвосте -- читался испуг.
-- Да ну тебя! -- Махнул я рукой.
Забросил пакет в рюкзак, кинул быстрый, насмешливый взгляд в сторону реки и уверенно зашагал по тропе.
Через двадцать минут я уже был дома: кипятил чай и разогревал вчерашний суп. Случившееся на реке как-то забылось, сразу же сдвинулось в моей памяти на второй план. Отчасти потому что я не верил в то, что почувствовал, списав это на усталость и накопившуюся безысходность. Отчасти от того что сразу же по приходу мой ноутбук выдал требовательную трель, сообщая о приходе письма по электронной почте. Послание оказалось от очень дорогого мне человечка.
Это утро было бы рядовым. Но новый смысл, который возник в моей жизни, сделал его каким-то особенным. Конечно, послание от Юли не являлось брачным контрактом, заверенным нотариусом. Оно было просто как намек ("... я полгода назад развелась с мужем... сменила работу в городе... давно тебя не видела и хотела бы встретиться"). Но, отлично зная Юлю со школы, я был склонен считать, что у меня появился реальный второй шанс.
Все хорошенько обдумав, я застучал по клавишам ноутбука. Через пять минут было готово ответное сообщение. Я тут же его отправил, ни секунды не сомневаясь. И стал допивать остывший кофе.
Вообще-то неудачная рыбалка и тихая сельская жизнь -- это не все что у меня есть. Большую часть времени я выполняю заказы по интернету: верстаю и программирую сайты. И, надо сказать, вполне успешно, несмотря на медленный интернет в поселке. Как говорится, если есть большое желание, то многие преграды нипочем. Почти всему научился сам с помощью того же интернета. Вот только когда окончательно понял, что у меня есть внушительные способности к сайтостроению, то ехать в город и получать высшее образование уже не хотелось. Да и не шибко оно нужно при "свободном плавании".
Вот так и живу крайние дни: с утра работаю за ноутбуком, а ближе к вечеру иду на речку проверять фитили.
И вроде рыба для меня, в отличие от большинства других жителей поселка, не ключ к существованию, но очень хорошее подспорье. Да и люблю я тоже очень это дело. Потому безрыбье последних лет изрядно достало и меня. Скучаю уже по тем временам, когда сидел и продумывал, куда бы повыгоднее сбыть рыбу или что еще такого необычного приготовить из нее на кухне.
Рабочий день пролетел особенно быстро. Подогреваемый новой надеждой, я переделал все текущие проекты, чем немало порадовал не ожидавших такой оперативности заказчиков. В итоге на одном из фриланс-сайтов у меня значительно подпрыгнул рейтинг.
Быстро накидав план на следующий день я, наконец, отлип от ноутбука. Позволил себе несколько минут полного безделья. Затем побежал на кухню, где довольно плотно подкрепился жареной картошкой, копчёным салом и чаем с черничным вареньем.
Переведя дух, я собрал все необходимое, оделся и вышел на улицу. Окликнул Верного. Пес прибежал почти мгновенно. Днем я отвлекался и выносил ему магазинного собачьего корма. Но судя по энтузиазму, с которым он вилял хвостом, на речку Верный сбегать был не против.
Как и вчера неспешно пересек огород. Оказавшись на задах, с удивлением отметил отсутствие Ефима Петровича. Кроме приличной кучки не расколотых чурок, на дороге валялось с десяток поленьев. Такое впечатление, что мой сосед куда-то сильно торопился. "Неужели на рыбалку?" Я сам посмеялся над таким предположением. Рыбы вчера совершенно не было (несколько рыбешек -- это не улов). И если уж она начнет прибавлять, то будет это постепенно. То бишь не может быть такого: вчера не было, а сегодня полная река. Поэтому, по дороге к Магатке, мне оставалось лишь гадать, куда подевался моей сосед.
Я взрослый человек и давно уже не верю, что на Новый Год Дед Мороз приносит подарки. Ну если, конечно, вы не оплатили услуги массовика-затейника, мотающегося весь год от одной подработки до другой и не имеющего ничего против нарядиться ради наживы в доброго дедушку мороза. Правда и это не станет гарантией, что к вам в дом придет трезвый дедушка.
В общем, я не верю в сказки. Поэтому, мягко говоря, я был удивлен, когда вытащил на берег первый фитиль. Кроме мелочевки, застрявшей в ячейках мережи, в ловушку попало с дюжину экземпляров и покрупнее. Чебаки, окуни, пузатые ерши, молодые щучки. Я машинально пихал рыбу в пакет, а в голове все время крутилась одна и та же мысль: "Этого не может быть!"
Остальные ловушки тоже изобиловали трепыхающейся рыбой. Где-то попало меньше, где-то больше. При виде всего этого, мой ум начинал выдвигать самые невероятные версии, пытаясь хоть как-то объяснить "чудо". Но ни одна из них не выдерживала никакой критики. Для того чтобы хорошо начала ловится рыба требуется время. Должно что-то успеть произойти: поменяться уровень воды, закончиться миграция рыбы из других мест, наладиться погода наконец. Много и сразу рыбы бывает только в конце зимы, когда лед толстый, кислорода в воде мало, происходит замор или как говорят у нас на Севере -- "загар". Рыба, как полоумная, начинает лезть в те места, где больше кислорода. Например, в плохо замерзающую даже зимой речку или на худой конец в прорубь, прямо к вам.
Ну да хватит о чуде! Вполне возможно скоро найдутся какие-то разумные объяснения, что-нибудь скажут по телику ученые. А я не они, чтобы ломать над этим голову.
Кстати, я не страдаю потерей памяти и помню, что вчера на берегу реки пообещал утопиться, если случится большой улов. Но я так же не имею психического расстройства, чтобы всерьез исполнить обещание. Все что случилось сегодня -- это просто случайность, совпадение.
На миг внутри меня все же всплыл суеверный страх. Я с опаской вгляделся в темную, струящуюся под берегом воду. Но шли секунды, а я не чувствовал ничего. Все было как бы в порядке.
Отвернувшись от реки, я вспомнил, что еще не угостил свежей рыбой пса. Тот на удивление послушно дожидался, когда я соизволю кинуть ему пару наиболее аппетитных рыбешек.
Я с трудом запихал набитый рыбой пакет в рюкзак, застегнул пряжки и взвалил груз себе на плече. С одной стороны было здорово, что я наконец столько наловил, с другой -- я не чувствовал особого удовлетворения и это меня немного раздражало.
Выбравшись с поймы реки, я прошагал еще с сотню метров по виляющей между соснами тропинке и увидел шагающего мне навстречу Ефима Петровича.
-- Наконец-то и на нашей улице праздник! Да, Иван?!.. Ну как улов?
-- Да не жалуюсь, -- сдержанно буркнул я.
-- Еще бы! Вон как согнулся! Полный рюкзак рыбы набил.
Худое, изрезанное морщинками лицо Ефима Петровича даже чуть-чуть помолодело, в глазах заблестела радость. И как тут не радоваться?! После нескольких лет безрыбья и вдруг такой удачный день.
-- Я чуть ниже по теченью ловушки поставил, -- объяснил сосед. -- Ко мне утром сын приходил. Сказал, что мужиков на улице видел, которые с речки возвращались. От них и узнал, что рыба вроде как появилась. Я сам поверить не мог, пока в мои фитили за полдня плотвы не набилось. Чудеса!
Я немного сморщился при последнем слове. А Ефим Петрович уже дальше радостно тараторил:
-- Проверил свои фитили. Вернулся домой и отремонтировал еще одну ловушку. Решил где-нибудь еще поставить. Ждал вот тебя за огородами, хотел узнать, как в этих местах ловится. Не дождался, пошел встречать. Теперь вижу, что тоже хорошо.
-- Неожиданно даже как-то, -- посетовал я. -- Вчера рыбы совсем не было. А сегодня -- благодать.
-- Не иначе природа над нами сжалилась. -- Я-то, старый коммунист, ни во что в это не верю. А вот мой дед рассказывал, что в северных реках духи свои есть. Даже про водяного бога Йинк-ики, дающего людям рыбу, сказывал.
-- Ого, ты какую мифологию знаешь!
-- А как же! Давно ведь в этих местах живем. Всяких баек и легенд за свою жизнь наслушался.
-- Вот именно что баек, -- скептически улыбнулся я.
Ефим Петрович неожиданно посерьезнел. Положил мне руку на плечо и таким доверительным тоном начал:
-- У меня голова не такая светлая как у тебя, Иван. Но живу я уже долго. И, знаешь, замечал многое, когда приходилось бывать в лесу, на озере или на речке. Нет! Таких чудес как сегодня, конечно, не видывал. Но часто чувствовал, что как ты с природой, так и она с тобой. Если какая нужда случалась, и не было за душой греха, то обязательно и грибов набирал и рыбу крупную ловил. А если вдруг деревьев много рубил или мелочёвку не отпускал обратно в реку, то начинал видеть, что не везет мне. То под дождь попаду, то, когда на лодке еду, мотор за корягу зацепится и шпонку с винта сорвет. И не привезу домой ничего, а только намучаюсь в такой день.
На этот длинный монолог я ответил, что никто еще не отменял в нашем мире совпадения. На что мой сосед горячо возразил. Мы проспорили с ним еще какое-то время. А потом вместе вернулись в поселок. Ефим Петрович побежал, пока еще не стемнело, за своим фитилем. А я "прибрал" рыбу и зашел домой. Сегодня я как-то сильно устал и путь мой до кровати был очень коротким.
Было темно. Я быстро шел куда-то, то и дело натыкаясь на колючие сосновые ветки. Воздух был теплым, как после жаркого летнего дня. На небе, сквозь облака, изредка проглядывали тусклые звезды. Я чувствовал усталость во всем теле. Но ноги, словно сами по себе, довольно резво бежали вперед.
Наконец я понял, что быстро двигаюсь по тропе, виляющей вдоль поймы Магатки. Вот только как-то странно все выглядело. Совершенно нигде не было снега. Тропинка была сухая и твердая. В некоторых местах по голенищам сапогов меня хлестали тонкие и сухие ветки багульника. На редких березках тихо шелестели листья. И еще слышался звон немногочисленных комаров.
Если бы я точно не помнил, как засыпал в разгаре весны, то решил, что сейчас стоит начало августа. Но такого не может быть! Я ведь не в сказке "Двенадцать месяцев" и смену времени года не заказывал.
Когда начался спуск в пойму реки, я уже прилично стал видеть в темноте.
Ожидая, что взбесившиеся ноги заведут меня в какую-нибудь топь, я с удивлением обнаружил, что болото совершенно сухое, словно выжатая губка. Лишь на тропинке было немного грязи и в некоторых местах ноги ощутимо проваливались. Но пройти было вполне реально.
Я не заметил, как оказался на берегу. Темная жижа воды журчала прямо у самых ног.
Справа неожиданного треснула ветка. Я вздрогнул, быстро развернулся к кустам, готовый к самому худшему. Но на берег реки, вместо злобного голодного зверя вышел Ефим Петрович. Он был в неизменной пятнистой куртке, голова была непокрыта и седые волосы были немного всклокочены. Что он тут делает? Может не спалось, выходил покурить на улицу, увидел, как я куда-то поскакал среди ночи и последовал за мной? Другого объяснения мне на ум не пришло, и я спросил:
-- Ефим Петрович, ты-то зачем сюда пришел?
Сосед не ответил. Медленно подошел к самому краю воды. Постоял немного, словно о чем-то думая. Затем стянул пошарканную куртку, бережно опустил на берег. И просто сделал шаг вперед, прямо в русло узкой, но глубокой и быстрой речки.
Я с изумление смотрел на это представление.
Темная река как-то даже излишне тихо поглотила моего соседа. Словно в ней текла не вода, а густое, вязкое масло.
Выждав несколько секунд, я забеспокоился. Наконец понял, что Ефим Петрович не вынырнет сам. Хотел было броситься, чтобы вытащить его. Но мои ноги, еще несколько минут назад такие резвые, теперь были совершенно неподвижны. Они крепко стояли на берегу, как два гвоздя приколоченных к куску плахи.
Снова треснула ветка. На этот раз, на берег выбрался мой приятель еще со школьных лет -- Солнцев Сашка. Последнее время мы не шибко с ним общались. Он переехал жить в другой конец поселка. Поставил там себе новый дом. И сейчас был по уши в семейных заботах. Но изредка мы с ним все же виделись. У меня или у него (когда не было дома жены) пропускали по бутылочке пива или опустошали полбутылки хорошего коньяка. Никогда не напивались. Это не было нашей целью. А вот стресс снять хватало, тем более к алкоголю мы добавляли парочку историй из прошлого. Хорошие воспоминания грели душу куда лучше самого крепкого спирта.
Сашка встал на мягкий, торфяной край берега. Провёл рукой по шевелюре рыжих волос. Словно чего-то дожидаясь, постоял еще немного. Затем спокойно, будто робот, шагнул в воду.
Я зарычал от беспомощности. Зажмурил глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Но картинка самоубийства Сашки стоял даже перед закрытыми глазами. Она вцепилась в мои мысли, в мое сознание острыми длинными крючочками. Их было множество. Я не представлял, как их удалить. Разве что вырвать вместе со всем разумом.
И вновь затрещали ветки. Против воли я открыл глаза и увидел знакомого рыбака. Его звали Иваном Федоровичем. Был он еще совсем не стар. Имел молодую жену и шестеро ребятишек. Но сам он будто совершенно не помнил об этом, когда хладнокровно шагал в воду.
Все поплыло у меня перед глазами. Я пошатнулся, увидел приближающуюся поверхность воды, в ужасе закричал и...
Я сидел на кровати, мокрый, точно только что выстиранная кукла. Меня била крупная дрожь. Я дышал, словно вынырнувший после долгого погружения. Ужас все еще переполнял меня. На дрожащих ногах я сходил на кухню. Выпил полный стакан морса. Вернулся в кровать. Но проворочался до самого утра, так и не уснув.
Весь день прошел за компом. Работал я медленно, ибо чувствовал себя не совсем хорошо. Но парочку самых неотложных проектов все-таки успел закрыть. На рыбалку решил не ходить. Рыба, даже если набьётся в фитили, протухнуть до завтрашнего дня не успеет, вода пока слишком прохладная. Ну и, чего уж греха таить, приснившийся ночью сон, малость отбил у меня желание рыбачить.
Единственным светлым лучом за весь день стало послание от Юли. Она была рада, что я готов с ней встретиться. А уж как я был рад! Немного воспрянув духом, накатал ей новое письмо.
Отправился на кухню и, налив стакан горячего чая, умял полпакета магазинного печенья.
Вернувшись в комнату, я занял место на диване и, наслаждаясь полным бездельем, попереключал телевизионные каналы. Это дело меня быстро сморило. По телеку как всегда не было ничего интересного. Я начал зевать. Глянул на часы: на них было уже десять вечера. Решив, что сегодня надо отоспаться за прошлую бессонную ночь, отправился в кровать.
В сон провалился очень быстро. И опять началось жуткое представление. Это был словно второй акт дьявольской пьесы, театральной постановки, на которой я сидел в первом ряду.
Вот на сцену, декорации которой изображали берег реки, вышел отец. Широкоплечая, крепко сбитая фигура двигалась не спеша. Отец шагал твердым уверенным шагом, словно двигался не по болотистому берегу, а по асфальту. Как и все, у самой кромки воды он замер на некоторое время. Затем просто пошел вперед и провалился под воду.
Я дернулся, хотя и знал, что не смогу его спасти.
Темная вода невозмутимо неслась мимо меня. Она сыто поблескивала в лучах выбравшейся на небосклон луны. Весело журчала. Облизывала водяными языками болотистые берега. И ждала меня. Теперь это было совершенно ясно. Она поглотила моего отца. Мою кровь. А значит, жаждала и самого меня.
Следующим действующим лицом, выбравшимся из кустов на сцену, стала Юля. Такая же, как и много лет назад: молодая, свежая, чуточку круглолицая, с падающей на лоб челкой густых темных волос и большими веселыми глазами. Она бала одета в белое летнее платье. Босоножки на ногах оказались немного испачканы болотной грязью. Лицо и обнаженные до плеч руки казались особенно белыми на фоне тьмы, сгустившейся в кустах.
Я почувствовал, как рвусь вперед, и в разум впиваются сотни мелких острых крючочков. Пришла нестерпимая боль. На какое-то время я потерял сознание. А когда очнулся, фигурка Юли уже падала в реку...
Конечно же, все это было театром. Я понял это, отодрав утром голову от подушки. Страшной сказкой. Вот только люди в этой сказочке умирали очень правдоподобно. И боль из-за их ухода была очень ощутима.
Шаркая ногами по полу, я добрел до зеркала. Там отражалось опухшее изможденное лицо. Словно его обладатель действительно пережил много потерь за последние сутки. Я даже засомневался, не обман ли это зрения. Но понял, что это правда, когда уткнулся носом в зеркальную поверхность.
Вполне возможно я заболел и нужно сходить к врачу. Он мне пропишет лекарство и через несколько дней все пройдет.
Вернувшись в комнату, я с омерзением посмотрел на измятую и собранную в кучу постель. Отошел от кровати как от опасного зверя и уселся на диван. Этой ночью я опять не выспался, и глаза начали слипаться. Как только я их закрыл, то увидел вчерашний первый акт спектакля с участием Ефима Петровича, Сашки и знакомого рыбака.
Вынырнув из кошмара, я решил, что мне срочно надо проветриться и вышел на улицу. Там мне встретился сосед и я узнал, что он чуть не умер этой ночью -- резко подскочило давление. Борясь с плохим предчувствием, я набрал Сашкин номер и узнал от его жены, что Солнцева увезли в районную больницу с аппендицитом.
Может быть, я начал сходить с ума, но мне вспомнилось о данном на реке обещании. О том, что я отдам себя реке, если в ней снова начнет ловиться рыба. И терпящие нужду люди смогут кормить себя, а кто-то даже и подзаработать.
Сейчас это уже не казалось большим бредом. Я вдруг ощутил, что мне намного проще отправится на реку и исполнить данное обещание, чем набрать номер отца или получить ответ от Юлии. Не дай Бог, с ними что-то плохое приключилось! И все это будет на моей совести.
Вернувшись в дом, я оделся потеплее. Выключил горящий с ночи в коридоре свет. Окинул дом последним взглядом и вышел за дверь.
По дороге за огород за мной увязался Верный. Я попробовал на него шикнуть. Мол, нечего сегодня со мной ходить. Видишь, нет у меня рюкзака. Не за рыбой пошел. Но пес упорно семенил позади. Я вдруг подумал, что он останется без хозяина. Затем успокоил себя тем, что за ним приглядит сосед. А потом, может, увезет с собой отец.
Записки я никакой не хотел оставлять. О чем там писать? О своих снах, сделке с рекой и прочих предположениях? Я не желал, чтобы меня считали сошедшим с ума перед смертью. Пусть лучше думают, что я случайно утонул на реке или что-то в этом роде.
Вообще все это как-то глупо, нереально. Никогда не мог предположить, что такое возможно в жизни. Хотя ведь слышал раньше о странных случаях, когда люди без видимых на то причин вдруг сводили счеты с жизнью. И никто так и не мог докопаться до того, что подтолкнуло их к этому. Возможно, мой случай как раз такой? Хотя, конечно, стремно, что мне выпало познать его на собственной шкуре.
За всеми этими мыслями, за рассуждениями о степени собственного помешательства, я быстро добрался до реки.
При свете дня вода не выглядела зловеще-отталкивающей. Скорей она приветливо поблескивал на солнце. Словно приглашала: давай дружок, прыгай, исполни данное тобой обещание!
Я застыл у самого края, на линии отделяющей жизнь от смерти.
В принципе, если вы много ныряли за свою жизнь, то для вас не проблема прыгнуть с размаху вводу.
Я нырял на своем веку достаточно. Еще будучи ребенком, падал с мостика в Магатку, не успев закрыть глаза. А потом, на берегу, мокрый и взвинченный, рассказывал, что я успел там увидеть -- в мутной воде. Сделавшись взрослее, я нырял в эту же реку уже добровольно. Вначале неуклюже, пластом, поднимая кучу брызг. Затем все более и более удачно. Особенно мне запомнился случай, когда мы с ребятами в соседнем поселке ныряли со старого покосившегося моста. С одной его стороны мы ныряли вперед головой, а вот с другой было настолько высоко, что отваживались прыгать только вперед ногами -- "солдатиком".
И еще я ныряю каждую зиму в прорубь, ныряю в холодный снег, спокойно стою под холодным душем....
В общем, я не боялся скрыть свою драгоценную голову под водой. Даже очень холодной водой. Намного страшнее то, что мне потом нельзя будет всплыть на поверхность. Нужно будет мертвым камнем пойти на дно.
Вопреки всем опасениям, мне не пришлось долго мучиться. Я не страдал от нехватки воздуха, борясь с желанием всплыть. Я даже не помню, как захлебнулся.
Большая часть дна глубокой и извилистой Магатки усыпана корягами всевозможных размеров и форм. Там где я сегодня пришел утопиться, конечно же, не было "нырялки" и дно представляло собой настоящую "карчу".
Я разбежался и прыгнул вперед головой, как копье, пробив струящуюся темную поверхность. И очевидно здорово приложился макушкой о корягу на дне. Наступила мгновенная темнота. Лучшего и пожелать нельзя. Конец жизни без боли и мучений -- это самое то!
Не знаю, сколько мое бесчувственное тело провело под водой, но видимо совсем немного, потому что в какой-то момент перед глазами вспыхнул дневной свет. Вместе с ним тело и особенно голова взорвались жуткой болью. Я лежал на берегу и громко кашлял, выплевывая остатки темной речной воды.
Надо мной склонилось два рыбака: Иван Федорович и Ефим Петрович. Они обеспокоенно смотрели, что-то говорили, но слов я не разбирал, они как-то не доходили до меня.
Наконец я откашлялся, немного пришел в себя, и на смену боли и дезориентации наступила краткая эйфория. Я вдруг сообразил, что все еще жив. Как-то быстро это у меня получилось -- очухаться и вспомнить, что же произошло.
На улице было от силы плюс восемь. Без ветра, весеннее солнце палило по-летнему. Но вода в реке все равно была очень холодная. Поэтому я против воли застучал зубами.
На меня тут же накинули куртку. Попытались поднять, но я запротестовал.
-- Иван! Как так получилось? -- Долетели до меня слова Ефима Петровича.
Я посмотрел на соседа, пожал плечами и глупо улыбнулся.
-- Да шок у него! -- Сказал Иван Федорович, снимая пятнистую шапку и вытирая выступивший на лбу пот.
-- Как голова, Иван? -- Обеспокоенно поинтересовался Ефим Петрович. -- Не разбил? Давай поднимайся скорей! Пошли, а то замерзнешь совсем!!
Дотронувшись до макушки, я поморщился.
-- Ушиб сильно, но жить буду.
-- Так это, надо в больницу скорей! У тебя сотрясения и переохлаждение может быть.
-- Не надо! -- Отрезал я и неуверенно поднялся на ноги. Меня слегка покачивало, голова раскалывалась. Но я чувствовал, что довольно легко отделался.
-- Да как не надо!!
-- Не сейчас, -- примирительно сказал я рыбакам. -- Чуть позднее сам схожу до больнички. Здоровье у меня крепкое. Зимой вон помните, как в прорубь на Крещение нырял? Так что не умру от холода... А сейчас лучше расскажите, как вы меня спасли?
До этого по глазам рыбаков было видно, что они хотят услышать сначала то, как я оказался в реке. Но формулировка моего вопроса вдруг сильно их смутила.
-- Спасли... да не спасали мы тебя, Иван, -- признался Ефим Петрович.
-- Как не спасали?
-- А так! -- Нахмурился Иван Федорович. -- Мы искали место, где еще ловушку поставить. Смотрим -- ты лежишь на берегу, приходишь в себя. Ну мы помогли тебе немного. Но ты бы и сам, думаю, справился.
-- Я головой ударился! -- Начал злится я. -- Сознание наверняка потерял. Вода холоднющая! Как я мог сам выбраться на берег? Не помню я ничего! Значит, не мог. Был в отключке.
Рыбаки немного стушевались. Молча стояли напротив. Один пожал плечами, другой уткнулся взглядом себе под ноги.
И тут я вдруг обратил внимание, что один из рукавов моей куртки разодран. На руке виднелась парочка неглубоких прокусов. Сбросив накинутую на меня одежду, я быстренько стащил свою мокрую курточку и увидел, что вся спина и ворот сзади тоже разодраны.
-- Тебя как будто собака рвала, -- пробормотал Ефим Петрович.
-- Собака?
Я недоуменно смотрел на соседа. Он отвечал мне таким же непонимающим и немного испуганным взглядом.
-- Верный! -- Воскликнул я так громко, что рыбаки невольно отшатнулись.-- Мать вашу! Это Верный! Где он?!
В ответ стояла тишина.
-- Где он?!
Похоже, никто не собирался отвечать на мой вопрос. Тогда я подошел к Ефиму Петровичу и дольно ощутимо встряхнул его за плечи.
-- Ты же знаешь моего большого пса. Где он сейчас? Ты его видел?
-- Не видели мы его! -- Уверенно сказал Иван Федорович и положил мне руку на плечо, намекая на то, чтобы я отпустил соседа. Я опомнился и выпустил жесткую ткань куртки Ефима Петровича из рук.
-- Извини, -- примирительно сказал я.
-- Да ничего. Я бы тоже был не в себе после такого купания.
-- А ты точно не помнишь, как оказался в воде, Иван? -- Опомнился Иван Федорович.
Я одарил его тяжелым взглядом. Затем молча развернулся и пошел вдоль берега, внимательно осматривая все вокруг.
-- Тебе надо в больницу, Иван! Ты замерзнешь нахрен!
-- Сначала я поищу пса! -- Выкрикнул я в ответ.
Впрочем уже через минут я вернулся, стуча зубами и морщась от головной боли.
До поселка мы добрались довольно быстро. Затем меня оттранспортировали в больницу. Продержали сутки. Я всем там надоел и меня с удовольствием выпроводили за дверь.
Парень я крепкий, выносливый. Так что мой толстый череп сильно не пострадал. Воспаление легких я не получил и даже легкого насморка не заработал. Как говорится: "как с гуся вода".
Голова какое-то время конечно еще побаливала. Но это проблема легко решалась с помощью обезболивающих. А вот боль от потери верного друга -- моего пса -- было унять куда как сложнее.
Беда часто подкрадывается незаметно. В этом она может дать фору любому хищнику. Но когда уже подберется к вам вплотную, то вся аккуратность, тщательность движений Беды пропадает. Она бросается на вас среди бела дня, в неподходящем месте в неподходящее время. И если вы остаетесь живы, то понимаете, что это нападение -- какая-то сумбурная, нелепая, неправдоподобная случайность. Так каждый водитель думает, что он не попадет в аварию, каждый пешеход считает, что его не собьет машина, каждый рыбак думает, что он не утонет на реке, которую знает как свои пять пальцев... Все они считаю, что Беда -- это то что бывает не с ними. Для того чтобы попасть в лапы Беды они слишком умны, осмотрительны и так далее...
Вот и я никогда не думал, что однажды вокруг меня начнет твориться чертовщина, и я как полоумный полезу топиться. Все слишком сумбурно, нелепо, неправдоподобно. А это значит, что на мне действительно сомкнулись челюсти Беды. Вот только они чуть-чуть укусили и сразу же разжались. Моему псу Верному повезло меньше.
В течение двух дней я прочесал весь отрезок Магатки от того места, где стояли фитили, до самого устья. Но надежда найти труп пса, зацепившийся за дерево или кочку, не оправдалась.
Плюнув на все, я закрылся дома на несколько дней и переделал кучу проектов по сайтам. Денег на моей банковской карточке скопилось прилично. Но я не особо им радовался. А вот переписка и телефонные переговоры с Юлей, словно капельница, потихоньку поддерживали во мне жизнь.
Конечно не было ни какой сказочной принцессы, живущей в соседнем городе. Была Юля, ждущая сильного и ответственного мужчину, того, за кого она сможет прятаться время от времени. И я постепенно себя настраивал, подготавливал к серьезным отношениям. Подростковые времена прошли. Мы оба давно уже взрослы люди. И я собирался показать, что та короткая, прогоревшая как спичка, связь между нами не повторится. Она осталось в прошлом. Теперь я другой человек.
В местных новостных лентах то и дело встречались восторженные весточки о восстановлении рыбацкого промысла.
Вопреки моим ожиданиям рыба ловиться не переставала. Даже еще "прибавила" немного. Так бы и сказать: ну и слава Богу! Но я все время ждал какого-то подвоха. И как выяснилось не зря.
Однажды вечером, просматривая новости на сайте УВД, я вдруг наткнулся на заметку об утопившемся без всяких причин гражданине. Обстоятельства его смерти были жутко похожи на мой случай. Только гражданин этот, разумеется, не выжил в отличие от меня.
Предчувствуя самое худшее, я судорожно начал шерстить всю новостную ленту; залез в криминальные хроники, а потом запустил поисковик по всем местным изданиям. Спустя полтора часа я устало откинулся на спинку кресла. Результатом моей работы стали десятки случаев, очень походивших на мой.
Без каких либо причин люди тонули на мелких и больших речка, на озерах и прудах, в протоках и старицах. И так по всему Северу!
Кто-то или что-то заставляло их прийти на речку и покончить с жизнью. В моем случае это было сначала пугающе быстрое появление рыбы, жуткие сны, угроза жизни знакомым и близким людям в реальности... Кто знает, как именно темная вода заставляла утопиться других людей...
Это не были несчастные случаи. По крайней мере, для несчастных и случайных их было слишком много. Я даже удивился, почему правоохранительные органы и речной надзор не заинтересовались такой статистикой. Затем вспомнил, что у нас никому ничего не нужно. Да и все случаи фиксировались в разных местах и в разное время. Поэтому никто из официальных властей не мог или не хотел их связывать.
Конечно здорово, что простые люди перестали голодать, получили возможность подзаработать. Но цена всего этого получилась довольно высокой. Реки потребовали в качестве платы кровь. И, похоже, ее пролилось достаточно, раз рыба по всему Северу стала ловиться на ура.
Но откуда эта кровожадность и злость в природе? Неужели и вправду есть языческое божество Йинк-ики, которое потребовало жертвоприношений. И когда полностью насытилось, то снова позволило ловить людям рыбу.
После произошедшего со мной я был готов поверить во что угодно. Но как-то не верилось. Все детство прожив среди природы, я никогда не видел от нее зла. Только защиту или предупреждение. Но вот такое массовое убийство людей нельзя назвать защитой. Это зло. Так откуда же оно взялось?
День сменялся за днем. Наконец подошло время, когда мы должны были увидеться с Юлей. Я завершил все домашние дела, повесил на дверь старый увесистый замок и отправился в аэропорт. Мне предстоял недолгий перелет до ближайшего города.
Темно-желтый вертолет Ми-8 пришлось ждать совсем недолго. Как всегда он сделал приличный круг в небе. И зашел на посадочную площадку против ветра. В небо взметнулись густые тучи песка. Люди попрятались кто по машинам, кто за деревья.
Утвердившись на бетоне площадки, вертолет неторопливо сбавил обороты. Распахнулась дверь, и спустили лестницу. Наружу поспешно выбрались прилетевшие. Затем выгрузили почту. И в вертолет, пытаясь опередить друг дружку, полезли новые пассажиры.
Я не стал особо толкаться, но самым последним в вертолет не залез.
Внутри как всегда скопилась куча народу. Все с горем пополам расселись. Пол между сидений полностью заставили сумками.
Зажатые соседями люди отпыхивались, проверяли хорошо ли поставлена сумка, крутили головой. Кому-то повезло занять место впереди, кому пришлось втиснуться в самом хвосте.
И вдруг я вспомнил, как часто среди нас бывает это теснота и толкотня. Как часто мы спешим, жадно занимая что-то, выкапывая или вычерпывая. Мы постоянно конкурируем друг с другом. В магазинных очередях, в маршрутках, в школе, в работе и даже в отдыхе. Больше всего получает сильнейший. Но гадость искусственного отбора в том, что мы не берем столько, сколько нам нужно для существования. Мы жадно и поспешно хватаем, пока нам не оторвут хваталку. Так было и в советские времена бурного освоения Севера.
Зло в Магатке и других реках копилось уже давно. Но не собственное зло. Это зло людское. Природа просто в очередной раз защитила себя -- вернула нам это зло.
В итоге -- несколько голодных лет безрыбья.
В итоге -- десятки и десятки утопленников.
Тьма перепрыгнет из людей в воду и возвратится обратно еще не раз...