Аннотация: Попытка написания фэнтези. Вообще-то это должно было быть романом)
Закидать камнями монаха - нехитрое дело. Это вам не тяжелый рыцарь: ни доспехов, ни меча... Только голая вера в неизвестного бога, да какое-то особое знание и необычное понимание жизни.
- Бей в него! Точнее! - возбужденно кричал Андреас, перепрыгивая через заросшие мхом каменные обломки.
... Следует выбирать небольшие камни, чтобы монаху не было слишком больно. В противном случае он разозлится раньше времени, и все закончится, не успев начаться.
- В яблочко! - радостно воскликнул мальчик, подпрыгивая вдвое выше обычного. "Яблочком" Андреас назвал место чуть пониже шейного позвонка.
... Обет молчания мешает монаху проклясть сорванца. Необычное понимание жизни не позволяет поднять руку на ребенка. Голая вера в неизвестного бога заставляет смириться и бежать, бежать по живописным развалинам.
- Что же ты? Кидай! - призывал Андреас.
И Илиас наконец решился. На бегу поднял с земли первый попавшийся и...
... Травля монахов - старинный детский обычай. Ему несколько сотен лет. Никто не знает, с чего все началось. И никто не может сказать, как звали первого веснушчатого заляпанного грязью мальчишку, решившийся пустить камень в спину служителю веры. Матери никогда не одобряли эту игру из-за ее жестокости. Отцы семейств продолжают верить, что она закаляет боевой дух будущих рыцарей.
Видимо, Илиас выбрал камень не того размера. Во всяком случае, монах ойкнул, тут же поспешно зажал рот руками и неуклюже повернулся к мальчишкам, путаясь в полах робы цвета мокрого песка. Глаза у него были злыми. Вообще-то это не по правилам - даже младенцам известен смысл выражения "монашеский взгляд"...
- Ой, что сейчас будет, - только и успел прошептать Андреас перед тем, как их накрыло одеялом из синего пламени.
Мальчишки возвращались домой уже в ночи. До деревни пешком было около часа, и Илиас мысленно проклинал человека в робе за то, что тот усыпил их своим заклинанием. Теперь скандала от домашних не избежать. А вот Андреас, который был на два года старше, похоже ни о чем не переживал. Он от души веселился, рассказывая о своих приключениях:
- Здорово, правда? - рыжеволосый мальчик просто захлебывался от восторга. - Представляешь, в прошлый раз монах поставил перед собой невидимую стену, так я нос себе разбил. И камни от нее отлетали. А сам он убежать успел...
Андреас с шумом втянул в себя воздух полей, сладко потянулся и, зевая, сказал:
- Сейчас спать. А завтра с утра снова на развалины. Надеюсь, этот монах никуда не исчезнет - мне он нравится. Он хотя бы защищается. Обычно ведь эти убогие откроют врата, а потом ищи их...
- Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты их называешь "убогими"! - разозлился Илиас.
-О, как я мог забыть! Простите великодушно слугу неразумного, ваше величество! -рассмеялся Андреас. - Объясните только, отчего вы убо... хорошо, монахов все еще не защищаете? Они ждут вашей милости! Впрочем, что же это я! Вы ведь в гости к ним в первый раз сходить изволили. Исправляйтесь, ваше величество! Исправляйтесь, пока не поздно!
Андреас бил наверняка, по живому. Он-то сам лет с тринадцати на развалины бегал, монахов дразнил и перед всей деревней своими похождениями хвастал. То ли дело Илиас...
Не сошлись они характерами. Очень уж разными были. Да и их родители всегда относились друг к другу с подозрением. Отец Андреаса, знаменитый воин, уже который год пропадал где-то на границе известного мира, и нельзя было даже сказать с уверенностью, жив ли он. Илиас же рос в семье ремесленников - мать лепила горшки, а отец затачивал мечи и подковывал лошадей.
Обычно встречи мальчишек заканчивались шуточной дракой, в которой всегда побеждал Андреас, поскольку был старше и делал с утра особую зарядку по методу туманных рыцарей. Ребят их возраста в деревне больше не было. Все старшие отправились в далекий военный поход с отцом Андреаса, а с остальными - теми, что помладше, было просто неинтересно. Девчонки вечно помогали своим матерям, а если и показывались на улице, то, стыдливо пряча глаза, спешили обратно в дом.
Именно поэтому Андреасу приходилось общаться со скучным и слабым Илиасом, который не мог даже выдержать прямой рыцарский удар кулаком в грудь, не говоря уже о том, чтобы пригнуться и дать сдачи.
Все эти невеселые мысли не давали покоя Илиасу по дороге домой, а вот Андреас по-прежнему шагал весело и энергично, время от времени поглядывая на своего младшего спутника и ухмыляясь.
Около мельницы они кивнули друг другу и разошлись.
Месяц изредка выныривал из-за туч, освещая на мгновение бугристую тропинку, которую жители называли главной улицей.
Деревня спала. Собаки сонно тявкали, а коровы переминались в стойлах с ноги на ногу.
И только в окнах дома Илиаса плясали огоньки свечей.
Уже на пороге Илиас услышал:
- И где его монахи носят? Все нормальные люди давно спят!
Это был раздраженный и чуточку взволнованный женский голос с небольшой хрипотцой, характерной для всех зажиточных людей, страстно любящих посидеть у печки с ароматной трубочкой в зубах.
Из глубины дома сонно ответил мужской голос:
- Да он же мальчишка, сорванец, как-никак будущий...
- Рыцарь?? - женщина просто задохнулась. - Ты ведь это хотел сказать? Пока я жива, этому не бывать! Нечего нашему сыну среди этих тупоголовых борцов с тенями делать. А уж какие там издевательства в отрядах, какое неуважение к младшим чинам, к оруженосцам... Нет, рыцарство - это вздор! Учиться пойдет, хоть один в нашем роду чего-то в жизни добьется...
- А может быть, его самого спросим, чего он хочет?
Тут Илиас решил, что самое время войти. Его мать, обругав рыцарство, была уже не в силах отчитывать сына за опоздание. Она только устало махнула рукой, как бы говоря: "Ты, конечно, жуткий негодник, Иля, но у нас с отцом важный разговор о твоем, между прочим, будущем, так что ступай-ка ты спать, а с утра обсудим твое безобразное поведение".
Илиас спорить не стал - все складывалось вполне удачно. Только в спальню не пошел, ему надо было кое-что прояснить у деда. Забираясь на второй этаж, мальчик успел краем уха услышать, как его мать по своей привычке через весь дом кричала отцу:
- Вот ты говоришь надо спросить, чего наш сынок хочет. А ведь нет у детей его возраста особых желаний - он наверняка готов бросить все, облачиться в тяжелые доспехи и скакать себе вдаль, гордо задрав голову и помышляя о будущих великих подвигах. Я вот видела, как они с этим подозрительным соседским мальчишкой после обеда сорвались и на развалины побежали, духов тревожить. Это ли дело? Надо уже что-то решать, ты с дедом поговори, чтобы он нашему сыну больше голову всякой чепухой героической не забивал.
Этой ночью Илиас забрался на второй этаж к своему деду, несмотря на более чем преклонный возраст, еще довольно крепенькому и веселому старичку, именно за той самой "героической чепухой", которую так ненавидят матери всех тринадцатилетних непосед. Мальчишка быстро обнял деда, спросил о здоровье и тут же, покончив с формальностями, затараторил:
- Мы сегодня на монаха ходили. Ну, с Андреасом, ты знаешь, он сильный такой, рыжий, весь нос в веснушках, он меня первый раз с собой решил взять... Ну и вот, нам повезло - встретили все-таки. Такое ведь нечасто бывает, монахи через врата на разные развалины по всем землям прыгают, верно?
Дедушка важно кивнул - он ждал, когда во внуке наконец проснется его кровь - любопытство, настоящая жажда исследователя. Сам долгожитель полжизни отдал работе картографом при рыцарском расчете. Ходил и к пределу известного мира, и к льдистому морю, и к священной для монахов горе, ревностно защищаемой, - где он только не был! А потому пользовался безграничным авторитетом у Илиаса в области всяких необъяснимых диковинок.
- Слушай, что дальше было. Убегал, значит, монах от нас... Бежит, плащ развевается, бледные ноги проглядывают. А я как раз свой первый камень бросил. И колдун сразу же нас сонным покрывалом накрыл - часа на три-четыре откинулись. Ну, Андреас, меня, конечно, во всем обвинил - мол, снаряд неправильный выбрал, разозлил слишком "убогого". Я спорить не стал, да только ведь камень, дедушка, самый обычный был. Как положено: без острых краев, не слишком тяжелый. А какие глаза у того монаха... Как у собаки, если кость попытаешься отобрать.
- В жизни и не такое бывает, внука. Но неплохо для первого приключения - сразу же встретить монаха, тут же суметь раздразнить. Да так умело, что он полубоевое заклинание использовал. Непростое это дело, внука, и редкое везение - монахи-то они люди волевые, с внутренним стержнем, с закалкой необыкновенной, их простым камешком не возьмешь. Даже и не знаю, как ваш подвиг объяснить. Просто убежать-то ему ничего не стоило, почему же он так не поступил?
Старик призадумался, пытаясь вспомнить, встречался ли с чем-нибудь похожим. Илиас старался не дышать, чтобы не сбить деда с мысли, и его терпение вскоре было вознаграждено:
- Так ведь это, внука, оттого, что монах-то новый был. Совсем недавно обет молчания дал и в робу вырядился. Вот и злой. Его только пожалеть можно: со своей прошлой жизнью борется, говорить не может, вреда не способен причинить, от него медленно жизнь уходит, все человеческое исчезает. В духа превращается. А тут еще сорванцы малолетние помолчать спокойно не дают... Вот ведь странные люди, монахи эти. Чем им жизнь не мила? К чему служенье? Бросили все земное - и, знай себе, топчут камни развалин. Загадочные такие, никем не понятые и несчастные по своему же желанию. Тьфу, а не люди. Одним словом, убогие. Хотя и нехорошо так говорить.
- А что за монастырь такой, где в монахи посвящают?
- Чего не знаю, того не знаю. Я человек простой, университетиев не заканчивал, писаний древних не изучал... Одно тебе скажу: сколько жил я, сколько бросала меня судьба по землям дальним, да только нигде монастыря такого не встречал и ни от кого не слышал, что он есть.
Илиас призадумался. Признание дедушки дорогого стоило. Если он ничего не знал, то кто тогда?
Рядом с крутой лестницей на второй этаж кто-то с треском карабкался по стене.
Вскоре в комнату с возбужденным мыром притопал старый кот по кличке Эней. Он с разбегу прыгнул Илиасу на колени и начал с силой тереться головой о руки. Мальчик в задумчивости довольно небрежно тормошил кота. Важный, с надутой мордой котяра, видимо, счел такое обращение с собой оскорбительным, отбиваясь сначала мягкими лапами, а постепенно выпуская и когти. Илиас думал, что Эней с ним играет, и продолжал его тормошить. Дошло до того, что котище ощетинился и со вкусом, вытянув голову, зашипел. После чего мазнул лапой по лицу и был таков.
- Вишь как! Раздразнил! - рассмеялся дедушка. - Ну все, Илька, хватит уже об убогих думать. Тебе спать пора. Меньше знаешь - крепче спишь.
Зарядка по методу туманных рыцарей - на первый взгляд, ничем не отличается от обычной. Но разве стал бы Андреас заниматься простыми наклонами, приседаниями и всем прочим в этом же духе? Конечно же, нет. А значит, было нечто очень-очень особенное в привычном. Возможно, это "нечто" имело смысл только для самого Андреаса.
Так или иначе, Иля уже который раз вставал ни свет ни заря, пытаясь разгадать его маленькую тайну. Из кустов было прекрасно видно, как старший мальчик сделал несколько кувырков с прыжком в конце, после чего потянулся, восстанавливая дыхание.
- Ты так и будешь всю жизнь прятаться в кустах? - неожиданно спросил Андреас, даже не поворачиваясь в сторону укрытия Или.
Младший мальчик начал медленно вылезать из малинника, цепляясь за шипы.
- Прости. Ты с такой гордостью рассказываешь об этой зарядке, и... в общем, мне всегда было интересно, в чем она заключается и кто тебе научил.
- Папа. Он как-то приезжал и показал мне все это.
Илиас, похоже, что-то понял, поскольку больше ничего не стал спрашивать о зарядке, а только сочувствующе поинтересовался:
- Когда в последний раз?
- Три года назад. Понимаешь, работа у него такая. Сейчас у них там, на границе известного мира, такая же зарядка. Через полчаса завтрак. А после они пойдут в дозор...
- Да, конечно...
И тут Андреас внезапно признался:
- Меня только одно беспокоит - он не пишет уже больше года. Видимо, там размыло дороги. Или еще что-то...
Иля не знал что сказать. Он впервые видел товарища таким беспомощным и несчастным.
Прошло несколько лет. Мальчишки совершили множество вылазок на ближайшие руины. Чаще всего им никто не попадался, и они часами блуждали по нелепому лабиринту из гигантских крошащихся камней, между которыми прорастали мелкие травинки, клевер, а иногда и грибы. Они оба находили, что здесь как будто воздух был наполнен особой красотой одиночества и заброшенности.
Если же вдалеке и мелькала роба монаха, приблизиться все равно не удавалось.
Да, Иля и Андреас стали друзьями. Но, казалось, эта дружба была так же ненадежна как эти камни, разваливающиеся на куски от пары хороших ударов ногой.
Как-то во время одной из таких прогулок у них состоялся любопытнейший разговор:
- О чем ты мечтаешь, Андреас? - спросил Иля, покусывая травинку.
- Я бы хотел совершить подвиг.
- Об этом мечтают все мальчишки.
- Ерунда. Они мечтают и все, а я возьму и совершу.
Помолчали. Андреас, видимо, из вежливости поинтересовался:
- Ну а сам-то чего хочешь?
- Я бы хотел понять, что скрывают монахи. А когда узнал бы, написал бы об этом в столичной газете, так чтобы это стало известно всем. Знание должно быть общим.
- А как ты выяснишь, что они за знание скрывают и почему не хотят делиться? Монахи не заговаривают с людьми. Наоборот, сразу же убегают при помощи магии. Вот если бы взять отборный отряд рыцарей, окружить какого-нибудь монаха, не дать ему открыть врата и под пытками все выяснить!
Идея была смешной, и мальчишки с удовольствием посмеялись.
Некоторое время спустя родители ошарашили Илю известием о скорейшем отъезде. Им удалось через друзей дальних родственников найти третьесортных экзаменаторов, которые были готовы принять крошечный мешочек с золотом. Впрочем, на эти деньги при желании можно было бы купить большую часть деревни, если бы она была кому-нибудь нужна. Но родители предпочли истратить золото на Илиаса, и он чувствовал, что не имеет никакого права отказываться. Хотя ехать в большой город учиться почему-то не хотелось.
За день перед отъездом Андреас обиделся на Илю:
- Как же ты меня разочаровал! Очень приятно услышать от друга об отъезде в самый последний момент. Ты ведь узнал, что едешь учиться, не сегодня и не вчера. Я-то думал, что мы станем рыцарями и что нас ждут победы. Что ж, мистер Хочу-Все-Знать, учитесь. Вы идете правильной дорогой.
Илиасу было больно слышать эти слова. Но в то же время он чувствовал, что правда далеко не на его стороне. А потому он просто кивнул Андреасу, и они разошлись.
Иля помнил слова своей матери о том, что рыцарство - это вздор, удел романтиков и мечтателей, которые буквально на третий же день разочаровываются в том, что значат доспехи и уставы на самом деле.
Но юноша не мог забыть и об Андреасе, который каждый день вставал на особую зарядку туманных рыцарей. Вот только месяц от месяца и год от года его лицо становилось все более и более суровым. И Илиас знал, в чем причина.
Дело в том, что на границе известного мира вот уже который год дороги оставались размытыми, а письма от отца по-прежнему не доходили.
Большой город встретил Илиаса бедностью окраин, роскошью центральных магазинов, а также стражниками, которые не спускали с приезжего глаз. В остальном город был абсолютно безразличен - каменные дворцы словно дышали холодной красотой, а в глазах у знати плавали льдинки. До учебы оставалось несколько дней, все формальности с зачислением благополучно разрешились, а потому Иля решил погулять по городской площади. Юноша старался держаться подальше от бродяг, которые смотрели на него жадными глазами из грязных закоулков. От многочисленных попрошаек хотелось отвернуться, да и встречаться взглядом со стражниками тоже не было никакого желания, а потому он поспешил прямиком к центральному фонтану в виде водяного меча, вокруг которого потихоньку собиралась толпа. Там выступали бродячие актеры. На одном туго сидел старый халат, отдаленно напоминавший одежду монахов, а второй выпячивал грудь, защищенную рыцарскими доспехами. Вперед выскочил третий актер в шутовском наряде.
- Нам позвольте представленьем, дорогие, ваши чувства возбудить, и хорошим настроеньем на весь день вас зарядить. Сколько знали мы поэтов и хороших, ай-ай-ай, не идет им роба эта, как ее ни примеряй. Сколько рыцарей храбрейших потеряли в их лице,
сколько матерей добрейших плачет о таком вот беглеце, - шут кивнул на актера, изображающего монаха. Тот делал скорбное лицо, кусал губы и закатывал глаза к небу, показывая силу душевных мук. Шут продолжал: - Лучше рыцарем железным становился бы юнец, послужил бы малость люду - и с женою под венец!
Актер в доспехах вытащил из ножен меч, его лицо превратилось в сосредоточенную маску величия и мудрости. Повернувшись к монаху и смерив его надменным взглядом, рыцарь побежал в его сторону. Они с безумными криками носились вокруг фонтана, а шут все читал и читал хорошо поставленным голосом свои вирши. Зрители веселились и показывал на актеров пальцами.
- И что в этом смешного? Сколько уже можно этим продажным актерам людей жизни учить! Будто сами не знаем, чего хотим, - сказал кто-то за спиной Или. Повернувшись, Илиас увидел бледного болезненного вида юношу, за рукава его роскошной шелковой рубашки держались две смазливые хохотушки.
- Ты тоже из Уимбриджа? Ну раз так, пойдем, я покажу тебе город. Меня, кстати, Квентином зовут, - представился юный франт. - Ты как поступил? Я учился как проклятый, родители не дадут соврать. Уимбридж не место для ленивых, верно?
На лице Или изобразилось нечто среднее между согласием и сомнением.
Уимбридж - это "храм любопытных сердец", как кокетливо гласила вывеска над мраморной аркой.
Илиасу вспомнилось, как перед отъездом дедушка проворчал:
- Эх, внука, смотри не закисни в тамошних краях. В университетиях уму-разуму не учат, только жизнь прожигать да мечты в огонь подбрасывать.
- Давай сначала в ресторан при городском совете забежим. Говорят, сегодня там рыбные обеды и вино урожая семнадцатого года. Потом прошвырнемся по магазинам, зайдем куда-нибудь на коктейль, ну и на ужин ко мне. До нашего дома отовсюду близко - окна с видом на центральную площадь. Девчонки, сегодня вы ночуете у меня. Ну, как тебе план, нравится? - хохотнув, спросил Квентин.
Илиас обреченно кивнул.
Дни летели, досуг смешивался с учебой, вино с чаем, а Илиас просто плыл по течению.
Студенты спали. Казалось, что крошечный профессор где-то там далеко, за кафедрой, говорит сам с собой:
- Человек - творение неопределенного образа. Человек поставлен в центре мира - он не является ни земным существом, ни небесным. Он может переродиться как в неразумные низшие формы, так и в высшие, божественные. Отвергайте земное, стремитесь к высокому, занимайтесь самосовершенствованием.
- Ребята, собираемся сегодня у меня в восемь вечера. Отпразднуем начало новой учебной недели! - прошептал Квентин так, чтобы услышали все, кроме лектора. Сонная аудитория сразу же оживилась, а профессор решил, что в кои-то веки смог увлечь нерадивых студентов.
- Магия, - объяснял следующий ученый старец, - есть неизвестное физическое явление, которое можно увидеть в двух случаях: преследуя носителя магических навыков, то есть монаха, или же попытавшись пробраться на Священную гору. Магия абсолютно безопасна. Максимальный вред - легкий паралич конечностей или здоровый четырехчасовой сон.
- А я вот ни разу на монахов не ходил, - признался Квентин.
- Это не проблема. Тут недалеко, в лесу призраков, их великое множество, потому что Священная гора расположена где-то там же. Попразднуем немного, как ты и говорил, а потом попрошу кучера отвезти нас туда, он дорогу знает. Прокатимся с ветерком! - предложил один из постоянных участников вечеринок в доме Квентина.
Так и решили.
Лес призраков - это нечто необыкновенное. Вершин огромных сосен не видно, они тонут в дымке, и потому стволы выглядят как исполинские колонны. Целый лес колонн.
По земле стелется туман, идти приходится в буквальном смысле прощупывая каждый шаг - велика опасность упасть в овраг или ловушку для зверя. Вокруг деревьев вьются светлячки размером с воробья, выполняя роль естественных фонарей. Туман от них окрашивается в фиолетовый и сиреневый, создавая совсем уж сказочное освещение. Вдали ухают совы, ветер шелестит листьями, накрапывает несмелый дождь.
Немудрено, что Илиас, засмотревшись по сторонам, отбился от компании. Впрочем, он не очень расстроился и испугался - близился рассвет, а вместе с восходом солнца сказка развеется, и найти обратную дорогу будет очень просто.
Иля впервые за время учебы остался по-настоящему наедине с собой. И это было прекрасно, ведь в таких местах неуместны шутки, смех и веселые крики. Гулять по этому лесу лучше вдумчиво, наслаждаясь духом одиночества и заброшенности - таким же, что витал на деревенских развалинах.
Но Илиас не был один. Он спиной чувствовал чей-то заинтересованный взгляд.
Наконец, когда он уже почти убедил себя в том, что это всего лишь его разгулявшееся от вина воображение, позади раздался явственный шорох.
Илиас резко повернулся, рука потянулась к клинку.
К нему приближался человек в робе.
"Магия абсолютно безопасна, магия безвредна, ничего не случится" - Илиас повторял эти слова как молитву.
Монах остановился шагах в двадцати. Внимательно оглядев юношу, он поманил его пальцем и удалился в туман. Любопытство заставило Илиаса идти следом. Человеку в робе дорога была, похоже, прекрасно известна, а вот Иля, стараясь не отставать, частенько падал на землю, застланную колючими хвойными иголочками.
Спустя некоторое время, вдали показался просвет.
"Значит, дальше поляна", - решил Иля, и ошибся.
Перед его взором лежало чудесное озеро. Над ним поднимался пар, а в центре из воды выглядывала скала.
Монах уже стоял на песчаном берегу. Повернувшись к Иле спиной, он скинул с себя робу. Стало ясно, что никакой это не монах.
Монахиня осторожно пощупала ногой воду, взяла палочку, что-то быстро нацарапала на песке и с разбегу прыгнула в озеро.
Иля заворожено следил за тем, как она красиво плывет. Монахиня доплыла до скалы в центре озера, вылезла на каменный берег и еще раз помахала рукой.
Юноша в недоумении подошел к берегу. Как ни странно, надпись на песке была на простом понятном человеческом языке:
"Если к новому готов, облачайся в этот плащ, до скалы пройди над толщей вод, там тебя награда ждет".
Пожав плечами, Илиас решил больше ничему не удивляться. А поводов для удивления как раз было великое множество - монах... то есть, монахиня не только не убежала, но даже привела к Священной горе, вступила в переписку, оставила робу. Невероятно!
Облачившись в плащ, Илиас зашел в воду. Она оказалась горячей. Юноша готов был в любой момент поплыть, но он уже успел преодолеть половину пути до скалы, а воды по-прежнему было по щиколотку.
"Как же она плыла?" - удивился Иля.
И тут он понял, что идет по воде. Всего лишь идет по воде. Если подумать, тут нет ничего особенного. Он ведь решил больше ничему не удивляться.
Общаться с человеком, который не хочет говорить, сложнейшее занятие.
Иля столкнулся с другой ситуацией - монахиня пыталась что-то сказать, но ее бледные губы беззвучно шевелились, она морщилась от своей беспомощности и недовольно посверкивала глазами. В ней еще чувствовалась жизнь, и, несмотря на болезненную бледность, было ясно, что до принятия обета молчания она пользовалась огромной популярностью у мужчин.
Мокрая монахиня яростно показывала своим пальчиком на скалу.
- Ты хочешь, чтобы я поднялся наверх?
Кивок.
- Но это ваша святыня. Меня туда никто не пустит.
Она покачала головой и показала на мою робу цвета мокрого песка.
- Значит, в этом плаще мне можно будет подняться? А что ждет наверху?
Монахиня не знала, как объяснить жестами, а потому нацарапала на песке "Исполнение желаний". Она хотела приписать что-то еще, но схватилась за голову - боль мешала ей продолжить.
Что ж, этого уже достаточно. Кто-кто, а Иля прекрасно знал, что загадать.
Монахиня взяла юношу за руку и повела его по высеченной в камне лестнице на вершину горы.
- Теперь я могу говорить, здесь близко источник силы, - голос монахини был совершенно не эмоциональным - неестественно ровным и спокойным.
- Что за источник силы?
- Особый камень, заряженный энергией. Скоро сам все узнаешь.
- Почему ты меня не испугалась и привела сюда?
- Ты не страшный.
Иле хватило этого дурацкого объяснения, чтобы перестать задавать вопросы.
На абсолютно голом плато полукругом стояли монахи, исподлобья поглядывая на Илю и его не вполне одетую провожатую.
- А вот и источник силы, - показала монахиня на невзрачный выступ в скале.
"Камень как камень, ничего особенного" - решил Илиас.
В этот момент в его голове появился металлический голос:
"Открой дверь в себе, сила в тебе, открой дверь в себе, сила в тебе..." - голос звучал мощно и объемно - как будто говорили со всех сторон и одновременно изнутри. Губы монахов зашевелились в молитве. Голова заполнилась нарастающим гулом.
"Хочу обладать знанием монахов" - успел подумать Илиаса перед тем, как скалистый выступ раскрылся, и в него стало засасывать фиолетовый дымок неизвестного происхождения. Илиас опустил глаза - это дымилось его тело.
Юноша потерял сознание.
Закидать камнями монаха - нехитрое дело. Это вам не тяжелый рыцарь: ни доспехов, ни меча... Только голая вера в неизвестного бога, да какое-то особое знание и необычное понимание жизни.
Монаха окружили, и кольцо вокруг него все уменьшалось. Стрелы и камни отлетали - видимо, служитель веры вовремя защитил себя непроницаемой стеной. Но Андреас не оставлял надежды осуществить свою мечту - он приближался к монаху быстрее всех, не жалея породистую лошадь.
- Это же я, Иля! Ты не узнаешь меня? Одумайся! - кричал монах Андреасу. Тщетно.
...Это был просто обряд посвящения. Позже, после того, как сиреневый дымок полностью исчез в камне, а Илиас пришел в себя, ему сказали, что каждый, кто когда-либо поднимался на священную гору, загадывал такое же желание, как и он...
Иля продолжал кричать, но с его губы лишь беззвучно шевелились.
Андреас был всего в нескольких шагах. На несколько мгновений монаху показалось, что рыцарь узнает его. Но нет, он уже готовился набросить на Илиаса сетку...
Монах с грустью посмотрел на Андреаса и вскинул вверх руки, открывая себе врата для бегства.
- Люди не должны знать того, что доступно монахам. Это знание убивает жизнь. Его нельзя разглашать! - пытался докричаться Илиас перед тем, как нырнуть во врата.