Галина Рэмптон, "Поуструм". Русско-английский роман.
Софи почувствовала, как тонкие светлые волоски у нее на руке встали дыбом.
-Дэн Браун, "Код да Винчи"-
- Знаешь, чем отличаются европейские порноактрисы от американских?
- ???
- Европейки бреют не только ноги, но и руки...
-Из разговора в пункте проката видеокассет-
- Ваша любимая книга?
- "Мастер и Маргарита"
- Ваш любимый фильм?
- "Человек дождя"
- Из ответов участниц конкурса красоты "Мисс СССР-1989"
Чем отличаются американские писатели от русских? Тем, что американец напишет о Мадонне или Микки Маусе и нет ему нужды опасаться, что через каких-нибудь пять лет в книжке придется делать сноску: "Мадонна - популярная американская певица и актриса конца 20-го-начала 21-го века" или "Микки Маус - мышонок, герой известных в середине 20-го века мультфильмов Уолта Диснея".
А вот русско-английская писательница Галина Рэмптон пишет в первой же строке своего романа: "Ну что могут англичане понимать в Воланде?! Разумеется, ничего".
Разумеется. Не понимали, не понимают, и не будут понимать. Хотя некоторые читали. Ведь всякий англичанин, побывавший в странах бывшего СССР в 90-х годах, навсегда запомнил, что самый культовый писатель этой бывшей страны - некий Булгакофф, когда-то написавший что-то странное о ведьмах, чертях и разных, неизвестных нормальному человеку, советских артефактах, вроде абрикосовой воды, сигарет "Наша Марка" и "Торгсина". А "Торгсин" - это вам не Микки Маус. Был и нет его. И прекрасный, чудо что за писатель, Булгаков становится анахронизмом в собственной стране через каких-то 70 лет. Вернее, за десяток постперестроечных лет, когда вылетел он со своей книжкой, как пробка из бутылки, прямо в головы осовевшей от дебильного "колхозно-бамовского" соцреализма публики, а потом постепенно сошел на нет, когда уж накушались читатели всякого качественного переводняка и собственных когда-то непечатных диссидентов. А потом и новые появились, современные: панки, наркоманы, извращенцы и монархисты-детективисты, прекрасные, одним словом, писатели. И забылся потихоньку Булгаков со своей простенькой, в общем-то, историей любви, приукрашенной театральной мистикой. Даже вновь вышедший фильм не помог реанимировать идола наших 90-х. Ну куда, скажите, хлюпику-мастеру при всей его крыше в виде престарелых звезд советского кинематографа, тягаться с проектом "Разгром" и Брэдом Питом?
Столь длинное предисловие было мне просто необходимо для того, чтобы выразить всю ту печаль, которая охватила меня при прочтении этой самой первой фразы о Воланде. Подумалось, ну вот, временные рамки отъезда писательницы Рэмптон предельно ясны: эмиграция явно состоялась на пике булгаковщины, и засела эта книжка в голове эмигрантской писательницы наравне с березками, как нечто родное, ностальгическое, и понятное только нам, посвященным.
А потом это чувство прошло. Буквально со второй главы я понял, что булгаковщиной меня пичкать не будут. А чем же будут, подумалось. Со второй главы получаю я повествование о русской эмигрантке Дотти, вышедшей замуж за английского аристократа и обитающей в Норчестере. Прекрасное повествование в духе всех других английских зарисовок Галины Рэмптон. И настраиваюсь я, значит, на популярное пособие по этнографии, тем более, что уже не раз получал удовольствие от остроумных рассказов автора об Англии и англичанах. Излагает Галина блестяще. Даже если бы все ограничилось этими рассказами о сложной судьбе девушки-эмигрантки на фоне всевозможных смешных и познавательных историй из жизни теперешних и бывших английских жителей, то уже тогда "Поуструм" стала бы полноценно интересной и новой книгой. Потому что...
Потому что Галина Рэмптон пишет НЕ КАК ЭМИГРАНТКА. Потому что, между нами говоря, эмигрантский стиль с его легкоузнаваемым "они здесь все такие тупые, а мы такие умные, но нам не повезло" уже всем давно опостылел. Потому что Галина Рэмптон любит ту страну, в которой живет, и пишет о ней, как о СВОЕЙ стране. Очень заметно, знаете ли. Хоть и упоминает автор по ходу дела о том, что Дотти - бывшая комсомолка из Нижнего Новгорода, но нет во всем повествовании ничего нижегородского и, тем более, комсомольского. Чувствуете разницу? У Довлатова, к примеру, его лирический герой и в Америке остается типичным ленинградским алкашом. И пишет исключительно для своих, на экспорт, в Россию. Дотти, лирическая героиня Галины Рэмптон, хоть и иммигрантка, и легко идентифицируется аборигенами, как таковая, по акценту и привычкам, но для внешнего мира, каким мы являемся, Дотти - уже совершеннейшая англичанка. По каким признакам это видно? Не упоминает Дотти о своем первом мальчике, который когда-то там состоялся в Нижнем Новгороде, оставшейся где-то родне и квартире, а равно о вареной колбасе, водке, черном хлебе и прочих любимых образах наших перемещенных писателей. Галина Рэмптон пишет как русская, пишет как англичанка, пишет для всех. И все ее поймут, несмотря на непонятного Воланда в первом предложении. Ей-богу, приятно, что, читая писателя-эмигранта, не вспоминаешь темы, уже сто раз прожеванные другими эмигрантами. Напротив, мне почему-то припомнился "Упырь" А.К.Толстого и всякие байки его дядьки Погорельского, то есть вещи из той эпохи, когда русские писали про иностранщину, не сидя на стульчике бедного родственника, а так, для развлекухи собственных дворовых, вроде, вот оно какая чертовщина у них в немчуре творится.
Разумеется, Дотти - это, отчасти, сама Галина Рэмптон. Но, слава богу, только отчасти. Хуже некуда, когда люди пишут о себе. Так это пошло и отвратительно выглядит. Помню, как-то в юности прочитал я в "Юности" повесть девушки с условным именем Зина Коробкова. Вернее, первое предложение прочитал. Звучало оно так: "Однажды З.К. и В.Н. приехали в Крым". Догадываетесь, кто такая эта З.К.? Я догадался и дальше не читал. Почему некоторые писатели думают, что ни у кого, кроме них, никогда не было первого сексуального опыта? Или думают, что у кого-то его не было в Крыму? А у кого-то с человеком с инициалами В.Н.? А потому еще раз слава богу и Галине Рэмптон, что ее Дотти - это самостоятельный лирический герой без налета, такого, знаете ли, "а вот это я со всем своим чертовски оригинальным жизненным опытом". И любишь Дотти оттого сразу и безраздельно.
Хотя все-таки раздельно. Поскольку имеется в "Поуструме" еще один персонаж, за которого Галине Рэмптон огромное спасибо от всей мужской половины человечества. Поскольку, по моему субъективному мнению, не было бы в жизни таких персонажей, не стоило бы вовсе писать книги. Это вам и кэрролловская Алиса, и сэлинджеровские Джейн с Фиби, и толстовская Наташа Ростова и даже Гвен Стефани из последнего клипа, где она в платьице и с темными распущенными волосами. Персонажа зовут Дженни. Англичанка-тинейджер. Английская роза, как называет ее автор. Но не буду же я здесь описывать Дженни? Роман читать надо. Получите удовольствие - Дженни не подведет.
Кстати, между делом, говоря о Дженни, Галина Рэмптон восстанавливает историческую (и этнофизиологическую?) справедливость, веско утверждая, что английские женщины - очень красивы. А то. Кто бы спорил, видя, к примеру, Кэтрин Зету-Джонс или Николь Кидман? Хотя, одна из них австралийка, другая - валлийка. Ну ладно, Гвинет Пэлтроу - англичанка. Хотя я слышал, что она кому-то не нравится. Жалкие, ничтожные людишки, не имеющие чувства прекрасного. Англичанки - очень красивые. Браво, Галина Рэмптон. Пора развенчивать этот дурацкий миф о вселенской красоте русских женщин и прямо ей пропорциональной некрасоте всех остальных.
Третий герой - Уэйн. Типичный английский даун в самом хорошем смысле этого слова. Знаете, в том смысле, как отзывается об англичанах наши гастарбайтеры. Дауны они, говорят, все. Но как-то по-доброму говорят, позитивно, имея в виду то, что, приезжая в Англию, и сам становишься таким вот слегка дауном оттого, что все можно, и ничего тебе за это не будет. Про Уэйна тоже стоп разговорчики. Не описывать же мне чужих героев, в самом деле? Читайте. Уэйн вкупе с Дотти и Джейн - команда мечты.
А роман оказался квестом. Хотя я и не вполне понимаю значение этого слова. Поэтому, чтобы не было недоразумений, будто бы я принял нечто не за то, чем оно есть на самом деле, я объясню, что я понимаю под словом "квест". Я так понимаю, что квест - это некая запутанная игра, вроде казаков-разбойников, когда по ходу дела попадаются какие-то загадки, а потом какие-то ключики, а потом какие-то отгадки. Детектив? Возможно. "Код да Винчи" Дэна Брауна - детектив? Ну, тогда и "Поуструм" - детектив. Причем, не сочтите за наглость, намного более качественный. Потому что, в отличие от героев Брауна, герои Галины Рэмптон, не всемирно известный ученый с гениальным криптологом, с шестнадцатого раза успешно разгадывающие шифры и загадки, которые были опубликованы в журнале "Мурзилка" за 1982 год, а простые люди, имеющие душу и сердце. А потому Брауна читаешь через две главы на третью, будучи уверенным в том, что в пропущенных главах все равно никто ни черта не разгадает, разве что убью какого-то ненужного, нетитульного героя. Ну и убьют, подумаешь. Кто он нам такой? Фантом какой-то, придуманный специально для того, чтобы дать подзаработать голливудским актерам второго плана. А "Поуструм" читаешь полностью и внимательно, потому что герои тебе дороги, и не только титульные - Дотти, Уэйн и Джейн, но и те самые актеры второго плана, вроде псевдо-растамана Стэнли.
А вот, кто менее всего дорог, так это тот самый Воланд с его двойником - Уинстоном Черчиллем. И чудно. И прекрасно. Прекрасно то, что не ударилась Галина Рэмптон в булгаковщину, а сделала русского комиксового черта - Воланда и такого же английского комиксового черта - Черчилля не более, чем ключиками к своему квесту. Так, для экзотического и мистического налета. Чтоб попугать слабонервных. Ну и пусть с ними. Их убьют, а нам не жалко, мы переживаем за своих.
Язык "Поуструма" своеобразен. Первое, что приходит в голову - так говорят между собой русские, живущие в Англии, или те, кто там часто бывает, то есть двуязычные русские. Использующие английские слова для того, чтобы короче или лучше передать русскую же мысль. А вовсе не рисуясь или забывая язык. Зная, как пишет Галина Рэмптон, можно быть уверенным в том, что такой языковой стиль она выбрала намеренно. С этим можно спорить. Есть же писатели, которые избегают употреблять слова иностранного происхождения. Один даже никогда не употребил букву Ф. Из принципа. Я не настолько принципиален. Я всяко понимаю. Мне хоть троеточиями пиши, лишь бы красиво было. И, вообще, это сермяжное славянофильство давно стоит зарыть куда поглубже. А то, пока некоторые принципиальные друг у друга в текстах блох вылавливают, народ выражается живо и красочно, типа: "Аффтар жжот, аццкий сотона!" А, кстати, Лев Николаевич Толстой в "Войне и мире" целые главы по-французски выписал и без всякого перевода. Типа, кто тупой, я не виноват. Ну, потом, для тупых перевели, конечно. Или Берджеса вспомните. There was me, that is Alex, and my three droogs, that is Pete, Georgie and Dim and we sat in the Korova milkbar trying to make up our rassoodocks what to do with the evening. Практически по-русски написано. Ясно и понятно. И Галина Рэмптон не виновата в том, что некоторым нужно с русского на русский переводить. Пишет, как надо.