Как всегда, я закончил работать в восемь тридцать утра. Уборка мусора - не тот бизнес, где можно позволить себе опоздание. Десятью минутами позже - и спешащие на работу граждане субурбии не просто заметят мою не слишком новую машину, но и начнут предъявлять боссу претензии. За свои денежки они хотят всего самого лучшего и требуют его как естественного права. А неубранные к утру тюки с их отбросами, скапливающиеся перед домами, не вписываются в абсолютно благоустроенный мир, в котором они привыкли обитать.
Привычка, конечно, великая вещь... Это я понял только здесь, когда не смог обойтись без чашки кофе в забегаловке "У Салли" ровно в девять. Каждый день - даже в выходные я забегаю поутру, а уж в рабочие дни, поставив грузовичок неподалеку, усесться за столик и взбодриться совершенно естественно.
И вот я сижу и вспоминаю...
Салли, как всегда прекрасно одетая и не слишком хорошо причесанная, делает гамбургеры...
Мне казалось, что я мечтал об этом всю жизнь - о размеренном, сытом, устоявшемся существовании. За школьной партой... В студенческом общежитии... На прокуренной кухне в своем подмосковном университетском городке... И вот оно сбылось. Конечно, никакой свободы. Просто все по-другому. И я, кажется, доволен. Салли тоже так считает:
- Эй, Вэн, еще чашечку?
Я рассеянно киваю: сердце позволяет, а после пяти часов работы все одно надо приходить в норму. Хорошо все-таки, что знакомые помогли мне найти этих украинцев, создавших контору по вывозу мусора. И с голоду не помрешь, и времени свободного куда как много.
Кофе обжигает горло, я делаю глубокий вдох и на миг замираю. Как все-таки странно: перестать быть там, стать своим здесь. Салли не коверкает русское имя, просто я теперь зовусь иначе. Похоже и все-таки по-другому. Прожить вторую жизнь - теперь сбывшаяся мечта... Приятная, но не более чем.
Рядом со мной к стойке подсаживается еще кто-то. Я смотрю Салли за спину, на витрину, и краем уха слышу негромкий хриплый голос:
Вздрагивают длинные тонкие пальцы. Дрожит морщинистое запястье. Локоть, кажется, отбивает какой-то ритм по краю стойке. Человек в напряжении. Он подносит чашку ко рту, обжигается, опускает руку и на пару секунд замирает.
Я раньше не видел здесь этого мужчину, но что-то в его тонких, не изящных, а скорее нервных чертах кажется знакомым, почти узнаваемым. Мужчина смотрит на меня через плечо, прищуривает серые глаза, потом расслабляется - похоже, и он меня не встречал никогда. Я лениво подношу чашку ко рту и спокойно окидываю взглядом соседа - потрепанные прямые брюки, вызывающе немодный приталенный пиджак, ботинки с острыми носами, чересчур яркий галстук. Мужчина на миг отворачивается и пропускает этот осмотр - иначе мог бы попросту взорваться. А когда он снова смотрит в мою сторону, еще раз пытаясь отхлебнуть кофе, я уже лениво наблюдаю за вертящимся в микроволновке гамбургером.
- Что, уже отработали, приятель? - голос мужчины оказывается спокойным, даже приятным. - Наслаждаетесь отдыхом?
- Да, на сегодня все. - Может, я все-таки его знаю? Нет, откуда...
- А мне ни днем, ни ночью отдыха нет. Один раз ввяжешься - и уже конца не видно. Печально, конечно, но что уж поделаешь... Работа срочная, нервная. Зато на хлеб зарабатываю честно. Раз, другой под удар попадешь - и можно расслабиться. Валят на меня много, а все - где уж успеть!
- Рабочий день, похоже, ненормированный? - Я улыбаюсь, поправляю рубаху, усаживаюсь поудобнее на табурете. Но ожидаемого монолога не будет. Мужчина замолкает, смотрит на свой чемоданчик, оставленный в углу за дверью, потом вздыхает:
- Вы чем занимаетесь-то?
- Всего лишь мусор вывожу.
- Почему "всего лишь"? - Мужчина так вздрагивает, что чуть не проливает кофе. - Было время, я мечтал быть шофером, потом инженером. Все казалось... А потом появилась нынешняя должность. Джек, покойник, мне говорил: "Не по тебе работенка, уж больно ты вживаться в чужую шкуру любишь". Я сдуру не слушал; а ведь у Джека и опыт поболее моего, и профессий он сменил немало.
- Напарник ваш? - ненавязчиво поинтересовался я, пытаясь не выдать усталости и одновременно не обидеть невниманием.
- Какое там! Вместе в контору пришли, вместе, бывало, выпивали. Один раз только на деле схлестнулись. И вышло, как он предупреждал. Слишком я много переживаю не по делу. Вел бы себя спокойнее - и Джек, может, пережил бы всю эту вакханалию. А может, и нет... Чертов Даллас! Терпеть не могу этот городишко, будь он неладен. А ведь с мелочи начиналось... И Джека нет, а я все работаю, и конца-края работе не видно.
Он наконец совладал с дрожью в руках и поставил чашку на стойку, едва не разбив. Салли с возмущением глянула в сторону неаккуратного клиента, но мужчина уже вскочил и подхватил свой чемодан. В дверях он дернул плечом, выразительно глянул в мою сторону, будто прощаясь, и помчался через дорогу к автобусной остановке. И наблюдая, как он преодолевает пешеходный переход, вжимая голову в плечи, ссутулясь и будто приплясывая, я вспомнил, где уже видел это лицо и эти жесты.
Почувствовал он нечто подобное в моем взгляде, опережая события, или просто заторопился - но вот он шел, человек, знакомый по кинохронике. Человек, винтовка которого похоронила столько надежд. Ли Харви Освальд? Или просто какой-то водопроводчик, вспоминавший алкаша - приятеля? Мне хотелось выбрать самый завлекательный ответ. Да, из истории я знал, что Джек Руби застрелил Освальда. Но история часто ошибается, а чаще просто лжет обыкновенным людям вроде меня. Может быть... Сплошное, бесконечное "может быть"...
Того, кто переходит через дорогу в этот момент, нельзя назвать Освальдом. Но и "не Освальдом" его назвать тоже нельзя. Просто человек, похожий на... Нет, я слишком много рассуждаю об отвлеченных парадоксов. Не для того я прибыл в эту страну. Подумаешь, внематематическая логика... Подумаешь, убийство, которое было невесть когда - или вовсе не было. Гораздо важнее заплатить Салли за кофе.
И я сижу, окруженный зеркальными стенами и притягательными ароматами, сижу, наблюдая, как исчезает в металлическом чреве старенького автобуса мужчина, который был (или не был) величайшей загадкой в моей жизни. И нисколько не жалею об этом. Похож... Не похож... Все мы с собою схожи...