Ну, допивай свой кофе,
поди остыл уже,

да скомкай стаканчик, мне нравится этот звук. Эта глянцевая картонка
шепчет, когда умирает в пальцах, что-то из Хьюма, сразу и не поймешь что
sky that was green,
and brown clouds passed
like chestnut leaves along the ground.

А теперь пойдем бомжевать
в Бронкс,
в Фар Рокувее пыльно и скучно, ну его к черту,

хотя... далеко идти, а на метро денег нет.

Значит, останемся здесь в квинсе,
Нью Йорк ведь большой и добрый, и сильный,
и рука его не оскудеет вовек, накормит куриным крылышком
и в подворотне уютной согреет
на кресле, которое сюда притащили индусы; правда, оно слегка
попахивает мочой, но это терпимо,
к тому же мягко и тепло. Если бы не воздух сизый. Если бы не автобусы,
которые сутки напролет рычат дизельными моторами,
а внутри, за огромными сизыми окнами,
силуэты, силуэты, силуэты с неоновыми нимбами, что качаются
на дорожных неровностях, разбрызгивая светящийся секрет
на толстые стёкла... Почему до сих пор мне снятся
сны не по-английски? Почему во сне я разговариваю со всеми
на языке R2D2? И меня понимают... и мой сосед по несчастью
(хотя, как сказать)
одноглазый пуэрториканец,
показывает пальцами "окей", спи ты уже,
честное слово, надоел. Ну, автобусы, ну голуби, ну кресло
с запахом мочи,
это же Нью Йорк, дядя, что ты хотел? А по весне двинем тихонько
в сторону эЛ-Эй. Не хочешь покидать Нью Йорк? Понимаю. Ах, если бы
зимы здесь были теплей...


Я видел, как по дорожкам Брайант-парка ночью
бегал бог
в спортивном костюме
с эйрподсами в ушах. Крепкий такой на вид мужчина
лет пятидесяти в белых кроссовках, доброжелательный и простой,
мне запросто махнул рукой, исцелив прогрессирующую слепоту,
и забегая по воздушной спирали
выше и выше, между хрустальных с золотом небоскрёбов...
Я, знаешь, уж лучше останусь в Нью Йорке,
как-то спокойнее мне здесь, знаешь ли. И квинс не такая уж жопа мира,
пыльно и грязно здесь временами,
но есть еще кресло, филе куриное, и капелька чего-то необъяснимого...
В общем, бомжевать комфортнее в квинсе,
а умирать героически в Питере.