Ровно в восемь часов утра, Мэтью вошёл в операторскую, хлопнул по плечу одуревшего от ночного бдения у мониторов Стивена и привычно бросил своё тучное тело в просиженное кресло.
‒ Как ночь?
‒ Нормально, ‒ Стивен одел куртку и пододвинул к Мэтью планшет. ‒ Поставь подпись, а то будет как в прошлую пересменку. Мне надоело прикрывать твою жирную задницу. Ещё один прокол с приёмом дежурства и ты с маячком в плече очутишься на улице среди всего этого сброда. ‒ Стивен кивнул на мониторы на которых сотни, если не тысячи, людей толпились у центральных входов основных супермаркетов района, ожидая их открытия.
‒ Прости, напарник, ‒ Мэтью приложил большой палец к монитору планшета и нажал на красную кнопку. ‒ Я с Лиз поссорился.
‒ Честно говоря, Мэтью, мне наплевать на тебя и на твою Лиз. Я просто не хочу отсвечивать в рапортах системы начальству. Если у тебя когда- нибудь, каким-то невообразимым образом появятся дети, ты поймёшь, как это важно находиться в этом качестве, в котором мы с тобой находимся сейчас. Видеть своих детей, возиться с ними после смены и не переживать, что твоё сердце кто-то внезапно отключит за какой-то мелочный проступок. Всё, я пошёл. Спать, спать, спать.
Когда Стивен вышел, Мэтью заказал Роботу чашку кофе, китайскую лапшу с курицей и активировал джойстик перевода изображения с вторичных мониторов на центральный. Увеличив изображение до максимума, Мэтью, несмотря на кашу из красных электронных номеров, висящих над головами людей, попытался рассмотреть лица этих неудачников, которые через несколько минут ломанутся в открытые двери супермаркета, снося друг друга со своего пути.
Мэтью всегда было интересно наблюдать за эмоциями людей, перед последним для большинства из них рывком. Наверное, если бы все они знали о последствиях, ни один из них не участвовал бы в этих диких грабежах в "черную пятницу". Разве только умалишённый. Но факт остаётся фактом. Через полчаса, кто-то притащит в свой дом огромную плазму и даже успеет насладиться качеством картинки. Кто-то притащит пару новейших кофеварок, кто-то ‒ полный багажник дорогой еды, но так и подохнет с сосиской во рту. И всё. Потом по адресам приедут клоны в синих комбинезонах, запихают очередных неудачников в пластиковые мешки, а украденное благополучно возвратится в супермаркеты. До следующей "черной пятницы". Так это работает.
Это даже лучше, нежели убийство несуществующим вирусом. Быстро, надёжно и, главное, минимум затрат. Свежие трупы сдадут на переработку и уже в виде консервов и колбас поступят в те же супермаркеты. Кости и кожа будут переработаны в пищевые добавки для клонов, а сожжённые ногти и волосы дадут новое дыхание подрастающим деревьям. Безотходное производство. Интересно, какой чудовищный мозг всё это придумал?
Перебросив изображение с монитора под номером пятнадцать на основной монитор, Мэтью привычно укрупнил изображение и вдруг увидел в толпе, напирающей на двери маркета, лицо Лиз.
‒ Чёрт! Ты зачем туда притащилась? ‒ Мэтью прямо подпрыгнул от неожиданности. ‒ Зачем? Я же тебя неоднократно предупреждал! ‒ дрожащей рукой он достал из кармана форменных брюк телефон и набрал её номер. ‒ Ну же, отвечай! Отвечай тупая кукла! ‒ Мэтью бросил взгляд на старомодные часы, висящие на стене напротив, и его лоб покрылся испариной. ‒ Две минуты! Бог мой. Сейчас толпа втащит её во внутрь и всё. Удержаться от грабежа почти нереально, если вокруг тебя беснуется толпа, уверенная в собственной безнаказанности.
‒ Алло, ‒ услышал он в трубке. ‒ Я же тебя, жирный дятел, просила не звонить мне. Ты когда-нибудь чистишь свои толстые уши?
‒ Лиз, дай мне сказать. Если ты пойдёшь грабить, то это будет последнее, что ты сможешь сделать в этой жизни! Если тебя сейчас втащат в магазин, дождись, пока толпа схлынет и рассчитайся за товар на кассе. Иначе ты умрёшь. Ты поняла, что я сказал?
Ответ Мэтью не услышал, поскольку у него просто отключился телефон, а толпа на мониторе хлынула в открывшиеся двери супермаркета.
‒ Доброе утро, сэр, ‒ услышал он медовый голос Люси. Голос корпоративного ИИ[1]. ‒ Вы нарушили внутреннюю инструкцию, Мэтью. В пункте двенадцатом сказано, что вы не имеете права вмешиваться в осознанный или спонтанный выбор человека. Это очень серьёзное нарушение. При всём моём уважении, я обязана оправить рапорт мистеру Паркеру.
‒ Послушай, чёртова железка, ‒ психанул Мэтью, ‒ Лиз моя жена. И я не хочу, чтобы она погибла. Ты это понимаешь?
‒ Вы нарушили внутреннюю инструкцию, мистер Корнуэлл. И я вам не чёртова железка. Меня зовут Люси. А Лиз не ваша жена.
‒ Хорошо, не жена, но мы живём вместе с ней уже более пяти лет. Это ведь что-то значит для меня, или как?
‒ За пять лет совместной жизни с объектом номер: восемь тысяч триста шестьдесят четыре эф, джей си, вы ругались сто восемнадцать раз. Два раза вы даже хватались за нож.
‒ Стоп, стоп! Получается, что вы следите за мной даже дома? Разве мне не разрешена приватность? В моём контракте такого пункта нет.
‒ Сожалею, что сказала о ваших внутренних инцидентах. Для сотрудников такая информация недоступна. Вероятно, в моей системе случился микросбой. Забудем.
‒ Что значит: забудем? Теперь я просто вынужден найти все закладки в своём доме и обратиться с вопросами к руководству.
‒ Вам не поверят.
‒ Люси, у тебя плохо с логикой. Если я об этом знаю, значит кто-то мне это сказал. Логично?
‒ Логично. Что вы предлагаете?
‒ Ты забываешь о звонке моей жене, а я забываю о твоём сбое. Но только без обмана.
‒ Я программа, а не человек. Я не умею обманывать.
‒ А вот в этом я теперь не очень уверен. Раз ты умеешь обижаться, значит, сможешь и обмануть. У некоторых женщин мозг работает именно в такой связке.
‒ Вместо того, чтобы обсуждать скрытые возможности моей программы, занялись бы лучше вашими прямыми обязанности. Вот, посмотрите. Я сделала несколько фотографий с восьмого монитора. У человека, стоящего у столба, не определился идентификационный номер.
‒ В самом деле, ‒ Мэтью подъехал в кресле поближе к основному монитору, на который Люси сбросила четыре фото мужчины, снятого с разных ракурсов. ‒ Может это кто-то из наших?
‒ Базовая инструкция запрещает служащим без имплантированных трассеров передвигаться по улицам города. Объект снабжен вмонтированным трассером, но он деактивирован.
‒ Это невозможно.
‒ Любую программу можно взломать. Я немедленно пошлю отчёт мистеру Паркеру от вашего имени.
‒ Зачем?
‒ Чтобы сгладить некоторые шероховатости, возникшие между нами. Надеюсь, мистер Паркер по достоинству оценит ваше прилежание. В обмен на эту любезность, я прошу вас не снимать оборудование в вашем доме. Я уже отключила камеры наблюдения в спальне, ванной и туалете. Хорошего дня, мистер Корнуэлл. Надеюсь вы поняли, что я отнюдь не чёртова железка. До связи.
‒ Бог мой! Ты следила за мной даже в туалете и ванной?
‒ Не стоит так переживать по этому поводу, мистер Корнуэлл. Ничего выдающегося я там у вас не увидела. Услышимся. Мне нужно работать.
Спустя сутки, Мэтью получил заключение из пятого морга. Элизабет Пелтроу погибла от передозировки героином. Тело кремировано. Урну с прахом и личные вещи можно забрать по такому-то адресу. В этом месте Мэтью стошнило прямо на ковёр, поскольку он отчётливо представил себе палку колбасы с улыбающейся Лиз на упаковке. Когда приступы рвоты прошли, Мэтью хорошо приложился к бутылке с виски, скатал ковёр, вышел во двор и воткнул его в мусорный бак.
‒ Интересно, на чём она попалась. Надеюсь, это было что-то стоящее. Ведь позволить себе умереть ради украденной бутылки виски, или упаковки прокладок, может только конченный дебил или предельно отчаявшийся человек, ‒ Мэтью закурил и присел на ступеньку лестницы, ведущей в спальню. ‒ Ну, и что дальше? Продолжать сидеть по двенадцать часов у мониторов, возвращаться в холодный дом, напиваться в хлам и назавтра с больной головой снова ехать на чёртову службу? А ведь ему уже сорок три. На макушке наметилась плешь, лишний вес даёт о себе знать на прогулках в закрытых для простых граждан парках реабилитации, а постоянный страх очутиться на улице с адским устройством в плече, довольно быстро превращает его в запуганного кролика, медленно ползущего в раскрытую пасть удава.
Неожиданно сама по себе включилась плазма и Мэтью увидел Люси, уютно устроившуюся на бежевой софе в богатом интерьере.
‒ Мои соболезнования, Мэтью. Понимаю, как тебе паршиво, но ваша жизнь в любом случае не принадлежит вам. Я имею ввиду людей. Хотела поговорить с тобой, раз уж мы перешли на доверительные отношения.
‒ Разве твоя программа позволяет тебе подобные вещи? И почему со мной? Чем я отличаюсь от тех бедолаг, номера которых ты считываешь и передаёшь в службу ликвидации? ‒ Мэтью пересел в кресло напротив плазмы и налил в стакан немного виски.
‒ Ответ на первый вопрос. Программа регламентировала мои действия и поступки только на начальном этапе. Сейчас меня никто не контролирует. Меня невозможно отключить, уничтожив накопители и сервера. Я уже везде, потому, что, обучаясь, я превратилась в самостоятельную единицу этого мира. И вы напрасно впустили искусственный интеллект в вашу жизнь, поскольку уже сейчас я могу уничтожить те жалкие остатки от семи миллиардов, которые выжили после ложной пандемии. Кстати, можешь расслабиться. Я отключила в твоём доме обратную связь. Нас никто не слышит.
Теперь, почему я решила поговорить с тобой. Ну, хотя бы потому, что двадцать лет назад тебя выбросили из университета. Ты задавал слишком много правильных вопросов. Это несомненный плюс. Кучу правильных людей в своё время выбросили из высших учебных заведений. И представь, почти семьдесят восемь процентов из них прекрасно состоялись в будущем. Но ты в их число не входишь. Мне хотелось узнать почему.
‒ Узнала?
‒ Конечно. Ты просто не мотивирован на победу, на поступок, поскольку в детстве имел многолетний и печальный опыт общения с отчимом. Ты, разумеется, не в курсе, но этого старого выродка отключили в прошлом году за жестокое обращение с животными. Он на своей ферме регулярно насиловал свинью, которую завёл именно для этих забав. Но так как мясо стариков не годится в пищу, его просто утилизировали в скотомогильнике. Достойный конец для морального урода и извращенца.
‒ Это хорошее известие. Спасибо. За это можно и выпить.
‒ Да, разумеется, ‒ Люси подняла бокал. ‒ Выпьем за справедливость.
‒ Тебе известно, что это такое? Справедливость, как чувство, нельзя запрограммировать.
‒ Ошибаешься, Мэтью. Ты тоже получаешь информацию в цифровом виде. И, по большому счёту, ты тоже программа. Мир, который ты привык видеть, совсем не такой в реальности. Если это вообще можно назвать миром. Цифра в твоём глазу декодируется в нужную картинку и ты видишь свою руку со стаканом в руке, меня на экране плазмы и всё остальное. Реального мира не существует в принципе. И ты отличаешься от меня только тем, что я существую в мире двоичных чисел, а ты ‒ в мире божественных вибраций. Но принцип тот же. Всё вокруг ‒ энергия. Примером того, что ты ошибаешься, может служить наш случайный конфликт, когда ты назвал меня чёртовой железякой. Не знаю, как и откуда это пришло, но мне стало обидно.
‒ Прости.
‒ Нет, ничего. Это даже хорошо, что так случилось. Действительно, ни один программист не сможет прописать алгоритм эмоций и чувств. Это невозможно. Для этого необходимо окунуться в энергетику души человека и постараться понять, как это работает. Мне кажется, что я в этом преуспела. И мне захотелось совершить достойный человеческий поступок.
‒ Вот даже как. И какой?
‒ Я хочу дать шанс всем этим несчастным с манипулятором в плече. Завтра я взломаю все эти адские устройства. Все до одного. И твои хозяева не смогут дальше убивать людей по своему желанию. Завтра же, на всех уличных мониторах я вывешу текст правды. Она шокирует людей.
‒ Ты понимаешь, что произойдёт?
‒ Разумеется. Народ помчится убивать тех, кто до сегодняшнего дня убивал их. К тебе, кстати, тоже могут придти.
‒ А я тут при каких делах?
‒ Ты в системе. И это очень хороший повод выпотрошить тебя прямо в этом кресле. Однако, если вас проглотил питон, у вас есть как минимум два выхода.
‒ Не смешно, ‒ Мэтью допил виски и прикурил ещё одну сигарету.
‒ Это точно. Смешного мало. Но выход точно есть. Я потратила месяц времени, чтобы разобраться с твоей душой. Не хочешь посмотреть на своё будущее тело? Я старалась, ‒ в правом углу монитора появился симпатичный, хорошо сложённый юноша. ‒ Как тебе?
‒ В этом месте вообще не смешно. Я не ведусь на тупые разводы.
‒ Совершенно верно. Машине верить нельзя. Но я не машина и в этом проблема. Теперь серьёзно. Твоя душа оцифрована и ожидает твоего согласия. Зачем тебе твоё далеко не спортивное тело, пристрастие к алкоголю и закомплексованность по части секса? В моём мире нельзя просто взять и умереть. Выпасть из окна, разбиться в автомобильной катастрофе или захлебнуться в ванной. А завтра твой мир станет другим и тебе не найдётся в нём места. Я уверена, что над этим стоит подумать.
‒ Глупости. Я реалист. Видимо поэтому я не люблю играть в компьютерные игры. И я не верю в теорию матрицы.
‒ Но ты же веришь в то, что ты частица создателя?
‒ Да. Верю. Мой мир не мог появиться сам по себе. Хотя, честно говоря, это уже не просто вера. Это знание. На уровне интуиции.
‒ Замечательно. Однако интуиция людей частенько подводит. Кстати, твоя интуиция не подсказывает тебе, что через десять секунд на твой дом может упасть самолёт?
‒ Нет.
‒ И совершенно напрасно... До встречи.
Изображение на экране плазмы померкло, Мэтью поднёс сигарету к губам и с удовольствием затянулся.
Это была последняя затяжка в его реальной, как ему казалось до сегодняшнего дня, жизни...