Vs : другие произведения.

Небесные призраки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Искупление.
  
  Часть первая:
  
  Поделом мне!
  
  Как ни странно, несмотря на всю свою тривиальную значимость, день начинался совершенно обыденно, но зато хоть спокойно. Я особой радости тоже не чувствовал, только какое-то вялое чувство гордости.
  Да, для меня сегодня безумно значимый день - день моего совершеннолетии!
  Меня зовут Родерик Россе, младший сын графа Валеострацкого, и сегодня мне поручили командовать настоящим отрядом солдат! Не сказать чтоб отборные рыцари - скорее специально отобранные из тех, кто забыл о долге перед сюзереном, а тут на тебе. В общем, мне мелочь - а приятно.
  Восседая на неторопливо ползущей лошади я отчаянно надеялся что все пройдет как всегда - серо, мутно, безопасно. Как видите, я не люблю и никогда не любил сюрпризов, отчего и жизнь моя была в основном пресна, да и проходила в пределах замка. Коняга ступала осторожно, жадно щипая смоченный росой тилн.
  На душе поскреблись кошки. Да что же я за человек такой?
  Я чуть пришпорил лошадь, заставив ее недовольно что-то буркнуть, но все же ускорится. Вот, уже какие-то перемены, уже не так серо и скучно, уже более интересно!
  А что если на тот холм взобраться? Мне хочется...Почему-то сейчас хочется подвигов, аш, мне все же исполнилось девятнадцать или нет?!
  Холм был солиден, и уже издалека внушал уважение. Он был посути скалой на окраине густого леса, поросшей мхом и редкими кустарниками. На вершине печально приклонили колени какие-то древние статуи весьма грубой работы, в которой уже и не узнать работу рук живого существа.
  Взглянув на сиреневое утреннее небо, я робко улыбнулся, и пришпорил коня сильнее, заставляя его пустится галопом х холму.
  На ходу что-то вскрикнув - веселое и задорное - я заставил двадцать сонных солдат растерять остатки сна, и бросится сломя голову за мной, словно я - генерал на острии атаки, а они - мои фаланговые рыцари, иее-хууу!
  Достигнув холма, мой Прит - он же конь и коняга - картинно подпрыгнул метра на два, доказывая что вот, именно он, рысак с конюшни самого Князя, и очутившись уже на самом крутом склоне, стал тяжело взбираться вверх, то и дело шатаясь и рискуя свалится поскользнувшись на комьях земли и кусках гранита. О да, последние полетели из-под его копыт с невероятной обильностью, а я вцепился мертвой хваткой в поводья и сжал бока Прита, намереваясь и не сдаться и не свалится коням под ноги.
  Следом за мной, прыгнули и мои верные солдаты, которым я сейчас же стал придумывать картинное название, чтобы как в легендах!
  Они тоже с трудом не вываливались из своих седел и радостно смеялись - еще бы, попался им такой молодой, но лихой командир - это я себе польстил, ну а кто, кроме меня же?
  Спустя несколько десятков минут, окончательно вспотев, измотав и коня и себя, и тем более солдат, обогнув все кустики и камушки, мы оказались наверху холма, на самом-самом острие, аккурат лицом к лицу с безымянными статуями. Смиренные исполины поросли мхом, и лишних движений не совершали уже больше пятидесяти тысяч лет.
  Когда с серьезным лицом я убедился, что большинство солдат выбралось наверх, то подъехал к самому краю пропасти, пропасти, по дну которой мы еще ехали минут двадцать назад.
  И вид открывался великолепный. Настолько, что мое дыхание было перехвачено, но ведь это не без причин - над нами, и по самый горизонт, куда хватало глаз смотреть, простиралась темно-зеленое море трав с одинокими ширококронными деревцами, которые словно острова на море высились над травами.
  Слева возвышалась стена леса, темного и непроходимого, полного тайн и необузданного, как сама природа; Справа же - далеко-далеко, на горизонте, маячили острыми зубцами горы Номинеля, самые высокие горы во всем мире. А прямо передо мной было...небо! Небеса были так близко, что мне стоило только подумать о них, как я уже тонул в глубокой синеве. Ярко светило бирюзовая солнце в небесах, огромное, занимающее весь правый край неба, а рядом с ним - тусклые серпики Эйеля и его мелких неисчислимых братьев.
  Неторопливо и рассудительно по небу передвигались массивные, легкие и мягкие на взгляд, облака...Одинокие мелкие птички метались в воздухе, а я блаженно вздохнув, прикрыл глаза и оглушающе счастливо заорал в небо, издавая боевой клич моей семьи, который был тут же подхвачен солдатами - дружный рев двадцати глоток обрушился на спокойствие утра.
  Сердце мое билось в безумном ритме, словно в клетке, грозя сию минуту вырваться из ненавистной груди, - а я улыбался. Во мне нет особых талантов, это все знают давно. И все же - я сын своего отца! И горжусь этим, я, Родерик Россе тан'Тани Акварре ди Атум Валеостра Младший!
  И вдруг, что-то отвлекло меня от таких прекрасных и возвышенных мыслей, а именно - некое шевеление в небесах. Я нахмурился, присмотревшись к этому странному явлению - это птички, небольшие черненькие птички собирались во множество стаек, и...Аш! Они образуют в небе какие-то слова...Аш, аш, аш!!! Знамение?!
  Я стал приглядываться, пытаясь понять смысл послания судьбы.
   - И..и...Парни, помогите мне! Это знамение! Кто-нибудь знает что это за закорюченная руна похожая на "и"!?
   - Это заглавная "Д" такая, как в старых гримуарах, мой лорд, скорее всего..., - услужливо подсказал Ратилён, с трепетом вперивший свой взор в небо.
   - Значит..."Делай подвиги - и...", - протянул я, сморщив лоб и погрузившись в мысленные усилия, - ..."И жизнь изменится."?!
  Едва я произнес слова, птички исчезли, как не бывало их и вовсе. Стряхнув наваждение и холодных муравьев с хребта, я круто развернул коня, и Прит с легкостью совершил маневр, но и тут же застыл как вкопанный.
  Мои солдаты и их лошади мирно лежали на земле, и...Спали, да, причем жутко храпели, и как только я не услышал этого?! Удивлению моему не было предела, и я опять развернулся - опасения оправдались, солнце было теперь не в правой стороне, а в левой.
  Подавив дрожь и сглотнув, я слез с коня и перебудил всех солдат - спустя каких-то десять минут все были на ногах. И все помнили, что секунду назад там было пророчество.
  Я решил уезжать отсюда, от греха подальше, мало ли...Но все же опять подъехал к краю пропасти, и посмотрел на небо...Странно так...Почему нам?
  А, в прочем...Стоп, что это?
  Мое внимание привлекла ярко-красная точка среди темно-зеленого ковра зелени, и я завозился, пытаясь рассмотреть получше что там так быстро движется, и только вытянув шею я понял, что точки две. А потом до меня дошло.
   - Юстас, подай мне подзорную трубку пожалуйста., - бросил я через плечо одному из парней, но он не ответил.
   - Нами риз Юстас?, - требовательно повторил я, раздраженно разворачиваясь.
  Но солдаты молчали. Молчание затягивалось, заставляя меня нервничать и испарина выступила у меня на лбу. Что-то не так. Что-то очень не так.
   - Где Юстас, я спрашиваю?!, - рявкнул я, и парни съежились под взглядом, - Где мой риз Юстас?! Где, он, аш побери?!
  Солдаты молчали минуты три, и когда напряжение достигло апогея, старый ветеран Хъёмрайн тихо сказал, доставая из походной сумки потрепанную подзорную трубу и протягивая е мне, так как стоял ближе всех, со словами:
   - Ваша светлость...Юс пропал. Мы не знаем где он, и только сейчас заметили. Держите мою трубку., - голос вояки был севший, взгляд сосредоточенным - он боялся. А если уж Райн боится...
  Мне стало страшно, и чтобы скрыть дрожь по всему телу, я молча выхватил трубу у него из рук, и развернулся к морю зеленых трав лицом.
  Немного повозившись и настроив более-менее этот чудной прибор, я приставил его к глазу, и стал высматривать, подправляя четкость сияющим внешним кристалликом.
  Наконец, изображение стало сносным вполне, и увиденное меня ужаснуло - там был какой-то старик в алых одеждах, и он тащил по полям обнаженную девушку на поводке, то и дело огревая ее по лицу и спине какой-то палкой.
  Моя кровь вскипела, вытеснив страх и волнение за Юстаса моментально! Вот он, подвиг.
  Я с мрачной решимостью развернулся вновь, отдавая подзорную трубу Райну. На скулах заиграли желваки, я даже таится не стал.
   - Так, теперь все поименно рассчитайтесь! Юстаса отыщем позже, мы его найдем. Итак, Родерик, первый.
   - Астен, второй на месте!
   - Ратилён, третий, на месте!
   - Хъёмрайн, четвертый, живой!
   - Варден пятый, есть!
   - Брог, шестой!
   - Онтерро, седьмой!
   - Зоем, восьмой, да!
   - Эльварилль, девять.
   - Мошко, дисеть!
   - Паранталь, одиннадцать!
   - Артруа, двенадцать!
   - Эриклен, тринадцатый.
   - Умодо, четырнадцаать!
   - Ларнави, пятнадцать!
   Дальше последовало молчание. Да, Юстас был именно шестнадцатым...
   - Дальше., - раздраженно прошипел я.
   - Тиль, семнадцать!, - незамедлительно продолжили.
   - Миртранд, восемнадцать!
   - Чалач, двтндцать!
   - Кёмур, двадцать, знаменоносец!
  Так, значит все есть. Кроме Юстаса, естественно...Страх попытался нахлынуть на меня вновь, но я отогнал его раздражением.
   - Ну что ж, а теперь в погоню. Там девчонку хлещет какой-то старик, мы должны ее спасти, Юстасом займемся после.
  Парни мрачно кивнули, и развернувшись всем своими отрядом, я стал спускаться чуть левее от того места, где мы начали взбираться, то и дело находя приметную красную точечку. Похоже старик даже и не удалялся - он как раз к нам в руки и шел.
  Вдруг, я почувствовал что земля под моими, в смысле, под ногами коня, трясется, и вздрогнул - оползень!
   - В галоп, в галоп, быстро!
  Я и мои парни пришпорили коней, и вскоре уже летели вперед, неслись, как и камни под их ногами...
  Не понимаю, как нам удалось спастись, но едва мы поспрыгивали с горы, оползень прекратился, но я продолжал гнать коня, приближаясь к старику все ближе и ближе, ослепленный адреналином и страхом.
  Вскоре, я смог его уже более-менее разглядеть, да и он заметил нас, и бодрым шагом разрезая травяной ковер, направился к нашему отряду, я же на ходу обнажил свой фальшион, с которым упражняюсь с одиннадцати лет.
  Когда мы почти поравнялись, я спрыгнул с коня, навстречу девушке и радостному старику, который оказался не совсем уж старик, и тащил бедную женщину на поводке за собой. Какой ужасный фанатик...
   - Что ты, изверг, можешь сказать в своё оправдание?!, - рыкнул я ему, направив в лицо фальшион, но тот степенно покачал головой, и хотел было что-то сказать, словно объяснить нерадивому ребенку - такой была ласковой улыбка.
   - Видите ли, это..., - он указал на девушку, а меня это почему-то выбесило, свело с ума, а дальше все произошло мгновенно.
   - Заткнись, презренный палач, я, Родерик ди Атум Валеостра, приговариваю тебя к смертной казни за надругательство и тут же привожу приговор в исполнение., - рявкнув так, я отделил его голову от тела в одно мгновение.
  Кровь обагрила меня, девушку и траву, голова отлетела вбок, все еще улыбаясь, а тело мешком осело наземь.
  Подъехали мои парни, с шокированными лицами уставившись на всю эту кровавую расправу, но фальшион тут же выскользнул из моих ослабевших рук. Что я наделал?! Зачем его убил, а не проводил в тюрьму?! Даа...Отец меня точно не погладит по голове за такое. И кошмары не прибавят шарма. К сожалению, я ясно все понимал и осознавал, даже слишком.
  И тут ко мне бросилась девушка, упав на колени и обняв их. Она громко зарыдала, всхлипывая и постанывая:
   - Господин..., - протянула она дрожащим, но звонким голосом, - Спасибо вам, вы спасли меня от издевательств, спасибо, спасибо...Я ничем не могу вас отблагодарить, но я буду вам навсегда должна...Только не бейте меня больше, прошу...
  Это меня так тронуло, что я не удержался, и присел рядом с девушкой, обнимая ее и притягивая к себе.
   - Успокойся, успокойся...Все хорошо. Никто тебе больше плохо не сделает, что ты, прости лучше что так напугал тебя своей жестокостью..., - не знаю почему, но меня как-то прорвало и нужные слова утешения нашлись сами.
  Мне показалось, или она ухмыльнулась за моей спиной? Нет, хоть чутье и почти не подводит, наверняка это была лишь робкая улыбка.
  Я погладил ее по спине, стянув зубами перчатку...Теплая, хорошая...Только тело все в ссадинах, синяках и гематомах...
  Ничего, исправим.
   - Эй, парни, не стойте истуканами, слезайте и дайте ей плащ и одежды - что есть у кого, живо!
  Парни повиновались.
  Вскоре, девушка была одета, и стояла на ногах слегка шатаясь...Уже хорошо, что стояла...Ее жуткий ошейник я разрезал, и бросил на труп старик.
  Усадив спасенную в седло перед собой, мы двинулись обратно, искать Юстаса, но спустя несколько минут молчания и ее теплого дыхания, я не выдержал и спросил:
   - Миледи, как тебя зовут?
   - Тирра, меня зовут Тирра..., - она обернулась, посмотрев на меня сияющими, огромными глазами орехового цвета, - Но меня так никто не называл уже давно. Чаще - строптивой тварью., - казалось, ее голос был полон нежности, чувства полузабытого для нее, но проявившегося сейчас.
   - А меня зови Родерик, Тирра...Или Род? Как тебе больше нравиться, в общем..., - странно было осознавать, что ее общество было мне легким, приятным, я даже смог говорить с ней ни о чем, что было очень приятно...Уже давно я не говорил с девушкой ни о чем. Чаще, меня спрашивали сколько и какую долю богатства отца я унаследую. Да мне неважно это. Я так и говорю всем, но это кажется вызывает отвращение ко мне у всех девушек, кроме этой.
  Не удивительно, что за беседой с этой милой девушкой мы в считанные мгновения добрались к склону скалы, и я деловито бросил своим воинам, чуть обернувшись:
   - Все на месте? Сейсас объедем склон и будем искать Юстаса, придется разделится.
  Уже собравшись двинутся в путь, я услышал слова Хъёмрайна, и они меня ужаснули:
   - Паранталь исчез!
   - Что?! Этого не может быть!!! Когда?!, - возопил я дурным голосом не стесняясь Тирры.
   - Я не заметил, чтобы он с нами скакал за вами, ваша светлость., - севшим голосом прошептал Онтерро. Правда, громко прошептал, мы все услышали.
   - Аш, аш!!! Кто-нибудь еще видел его после спуска!?, - я был готов рвать на себе волосы, к тому же холодный страх превратился в липкий, словно обретая плоть. Мне стало холодно.
  Ведь это же именно я виноват, аш побери, виноват в этом! Мое презрение к себе зашкаливало как никогда - я забыл о собственных людях, поддавшись своей прихоти и кровожадности. А среди солдат теперь ширилась паника.
   - Нет...Не помним, не видели, тогда ведь каждый свою шкуру спасал..., - бросил Тиль, друг Паранталя, его земляк и вечный собутыльник.
   Я выругался наиболее вычурно и грязно, как только умел, и сам направился к склону где случился оползень.
  Попросив Тирру подождать, я спрыгнул с Прита - а за мной и солдаты, и полез на камни, стараясь их особо не тревожить, дабы не стать причиной второго оползня.
  Спустя получаса поисков под солнцем, которое хоть и клонилось в сторону вечера, однако было довольно жарким, я нашел лоскуток синей ткани.
   - Сюда, он где-то здесь!, - мне пришлось позвать ребят, потому как сам бы не управился с валуном...Но совместными усилиями валун был оттащен вбок, и нашим взорам предстало жуткое зрелище - перед нами лежал Юстас. Не Паранталь, а Юстас, аш побери! И я готов был с визгом бросится бежать в родной замок - руки и коленки у меня дрожали как у семилетнего мальца.
  Юстас лежал в неестественно вывернутой позе - можно сказать что ноги он держал в руках за ушами. Ноги были за спиной, его пятки касались лопаток, так как он сидел боком и мы это видели. И, скорее даже не в руках - в руке.
  Левая была оторвана, само запястье, а из культи лилась все еще теплая кровь, орошая камни. Его лицо было настолько обезображено морщинами и предсмертным испугом, болью, что, казалось, он увидел и испытал перед смертью нечто такое, что хуже любых мучений.
  И глаза не закрывались. Они были открыты, и видимо после того, как какой-то камень упал ему на череп, что-то с ними случилось. Теперь они вытекали прозрачной слизью, а из пустеющих глазниц стекала кровь, словно Юстас оплакивал себя кровавыми слезами.
   - Аааааа!!! Ааааа!, - подались парни, и я в том числе назад. Боги, как же отвратительно!
  Как он тут оказался?! И что у него с рукой?! У меня было ощущение, отвратительно-правдоподобное ощущение, что кто-то оторвал ему руку. Или отгрыз.
  В любом случае, мы его труп брать не стали с собой.
  Прикрыли валуном, отбежали, уселись на коней и помчались, подальше отсюда, из этого скверного места!
  Аш, мурашки на моем теле не прекращались, страх душил, и чтобы хоть как-то отвлечься, я обнимал за талию одной рукой Тирру. Она была вроде как не против.
  Этот злополучный холм мы объехали с востока, надеясь найти еще Паранталя. Желательно живым. Достаточно смертей на сегодня, аш, это мне такой подарок на совершеннолетие?!
  Да, и вправду, мы обнаружили тут Паранталя.
  Еще издалека мы заметили тушу его коня, белоснежного красавца, сейчас растянувшегося на склоне в багровых пятнах.
  Улан Паранталь лежал чуть поодаль от коня, сжимая в руках свое фамильное копье, которое сейчас превратилось в ненужную палку.
  Он был растерзан - голова почти оторвалась от тела, и держалась только на парочке жил и лоскутке кожи, грудная клетка разворочена, словно его еще и выели изнутри. Да нет, не словно, так и было!
  Когда мы приблизились еще ближе, смогли разглядеть то, что заставило многих из моих солдат вырвать - и это отнюдь не труп, пусть и настолько обезображенный, боевого товарища. Даже я едва удержался. Просто чудом не стал блевать.
  Начнем с того, что на копье Паранталя была нанизана обычная лиса. Причем, такая же растерзанная, как и солдат.
  А рядом крутились три огромных твари, поедая внутренности парня, и закусывая внутренностями лисы.
  Они и сами напоминали лис, только выше, мускулистые, короткошерстые, с длинными безносыми мордами и огромными глазами цвета выцветшего льна и куцыми хвостами.
  Горизонтальные зрачки тварей пренебрежительно смерили нас, и они продолжили трапезу.
   - Акарай Муне, это что еще за дрянь..., - вырвалось у меня, но оказалось что я тут не самый слабонервный - Мошко вдруг взревел, заставив тварей насторожится, и одним движением дрожащих рук снял с плеча огромный барабанный арбалет, заряженный под завязку болтами с взрывным маслом, и в следующую секунду принялся яростно расстреливать тварей, поливая их дождем из стрелок.
  Пока из стрелок. Всю ту область, вместе с телом Паранталя, поглотила в одно время волна ревущего огня, и мы слышали как жутко воют монстры внутри огненной стены. Мне, кажется, брови сожгло, но и аш с ними.
  Полуэльф Эльварилль поддержал Мошко, пустив в стену огня еще дождь из тяжелых цельных адамантиновых стрел, криво и мстительно ухмыляясь позади своего огромного лука, с которым он мог управляться, как видите, даже на лошади.
  Между тем, огонь утих, а затем и вовсе исчез, уступив место тлеющим искрам. Странно, что твари, обгоревшие и высушенные огнем, сплошь в копоти, выжили и бросились бежать.
  Но Мошко был бы не Мошко, если бы отпустил их так просто.
  Ралиец взревел, и выпустив оставшиеся взрывные стрелки, стал метать тяжелые ножи в монстров, и не остановился, пока они не закончились. И хотя даже Эльварилль пытался их сразить, они скрылись в лесу, успели.
  Выпущенные стрелки полыхнули уже в лесу, взорвавшись на жутких тварях.
   - Циы чудовыща забралиы нашего друга! Я их навучу что таке смерт!, - голос коренастого, лысого, усатого и бородатого Мошко, уроженца страны Ралии, далеко-далеко на севере, дрожал. Он и вправду готов был расплакаться.
  Нас же, всех остальных, все это время парализованных от страха, наконец отпустило.
  Я поежился, по телу пробежалась волна мурашек.
   - Н-надо успеть домой до наступления темноты. А то тут такое творится, что мне и в кошмарах не снилось.
   - Ваша светлость, нет. Мы не успеем в любом случае! И как бы сильно мы не гнали коней, максимум доберемся к полуночи к месту, которое называют Могильный Курган., - мягко сказал Артруа, сын мелкого дворянина и любитель двуручных мечей, которые впору тягать ограм, а не солдатам запаса.
   Кладбище!? Ну уж нет. Надо найти ночлег...
  Мы двинулись молча к лесу, без слов все понимая. Но свой страх и холод утолить зато успел я в разговоре с Тиррой - девушка, которая до этого молчала, и верно, ужасалась, сама со мной заговорила. Мы говорили о лесе, музыке, ветрах...Казалось, она знает все, что знаю я. А с виду не дворянка...Что ж, тем лучше.
  Достигнув леса, нам сразу же подвернулось подходящее местечко - небольшая полянка, слева от которой дорога, справа - большой валун, отгораживающий нас от леса, метров пять в высоту и двадцать в длину.
  Мы расположились прямо у камня, разложив большой костер тоже впритык к нему, чтобы и поверхность камня прогрелась, и расставив походные палатки, расседлав коней и сварив похлебки, принялись кушать.
  Тирру я накормил сам, хоть и отказывалась. Но вскоре, стало так клонить в сон, что я почти сразу пошел устраиваться спать, хотя хотел позаигрывать с девушкой, так, для разнообразия.
  Сказался тяжелый день - улегшись удобно, я призвал своих солдат ложится тоже, ибо денек тяжеловат оказался. Нервы нуждаются в отдыхе...О чем это я? А, ни о чем...
  Уснул я почти сразу, отключился просто...И снилось мне, что я сплю. Да-да, именно так.
  В этом сне видел вот что: долго ли, коротко ли я спал, но вдруг что-то заставило меня распахнуть глаза. И сна не осталось ни в одном глазу почти сразу. Вокруг горели какие-то факелы, и раздавался странный гудящий звук...Спустя мгновение я понял, что это кто-то пел...
  Я прошел чуть дальше, и вдруг заметил, что сбоку от меня горит костер, а вокруг него...Пляшут, взявшись за руки какие-то кривобокие то ли люди, то ли орки, то ли кобольды, то ли все вместе понемножку и в крапинку.
  Зрелище было действительно жуткое.
  На каждом из них была маска, уродливая, но тем не менее посимпатичней чем их настоящие лица наверняка...Дрожь и озноб стали сотрясать меня, а ужас сдавил горло только тогда, когда я осознал две вещи - я не могу пошевелится, и...Они уносят Вардена!!!
  Нет, только не он! Не Варден! Я был знаком с ним еще в детстве, мудрый сказочник Варден, молчаливый друг Варден, надежный щитоносец Варден!
  Не убивайте его!
  Кажется, меня услышали, и обернувшись, засмеялись все одновременно, заставив меня этим почти утратить рассудок - о нет, они не убьют.
  Прислушаются ко мне, твари, так сказать...Спящего Вардена подвесили за руки над костром, на уже готовые веревки, которые были привязаны к дереву. Четверо карликов поднимало и держало над костром парня с помощью длинных крючковатых палок, а еще четверо с помощью них же продели его руки в веревки, которые тут же затянулись.
  Варден так и не проснулся.
  А я не смог моргнуть. И собственными глазами видел как он умирал во сне, поджариваясь медленно, неторопливо, под ужасающее пение уродливых карликов.
  Спустя несколько часов, он был "готов", так сказать, а я был морально сломлен. Воняло жженной человечиной на весь лес, и в поджаристом куске мяса никто бы не узнал моего друга...
  И не узнает.
  Уродцы как по сигналу остановились, перестали плясать и петь наконец, и я понял почему: на поверхности огромного камня, под которым я сейчас сплю, пошли трещинки. А потом, вдруг бесшумно отъехал вбок исполинский камень, играющий роль двери. А казалось бы - плоская ровная поверхность...
  Из глубин темного чрева замшелого камня раздался ужасный скрежет, и три огонька засияли там, во тьме, так хищно и насмешливо...
  Тьма сгустилась перед глазами у меня, а потом...Первобытный рык, сотрясающий все вокруг...И я проснулся, в холодном поту.
  Это было ужасно, меня трясло, и я сразу же вскочил, проверяя если Варден, все ли целы. И облегченно вздохнул, когда понял, что все хорошо.
  Но вокруг был какой-то туман, такой холодный...И тут, я проснулся во второй раз. Ущипнув себя, я понял, что теперь уже это взаправду реальность, и опять же вскочил и пошел проверять если ли Варден.
  Но меня охватил ужас - все мирно спали, а Вардена не было. Как не было и Ларнави, и даже...Тирры!
  Я быстро разбудил своих парней, заставив их мгновенно одется, и несмотря на сонливость перепугаться. Приказав быть наперевес с оружием и смотреть в оба, я обнажил свой фальшион, и пошел вперед, сворачивая чуть вбок.
  За моей спиной было...Шестнадцать парней. Из всех двадцати...По дороге Артруа успел рассказать, что накануне вечером, после того, как я вырубился, Ларнави домогался Тирры. Очень настойчиво, грозя изнасиловать, в случае непокорности. А дальше, почему-то все уснули. Но я думаю, Ларнави, ловкий вор, выкрутится из всего, из любой передряги - рассуждал мысленно я, глядя себе на сапоги. Что-то они больно уж интересные. Ну и аш с ни...О боги!!!
  Подняв глаза, я сразу же уперся взглядом в ветвистый дуб...К которому вверх ногами был пришпилен собственными клинками Ларнави. Причем, он был растянут, словно на дыбе, и на лице был непередаваемые ужас, застывший как восковая маска...
  Я с трудом отвел взгляд, парни блевали. Ведь помимо прочего, Ларнави еще кто-то удушил собственными кишками.
  Но мои глаза, похоже, удачно находят смерть.
  В этот раз взгляд уперся в потухший костер и кучку костей при нем. Костей белоснежный, обглоданных дочиста. Костей человеческих. Костей Вардена.
  В этот раз уже пришлось мне плакать и блевать, я не смог удержаться...
  Верные солдаты отвели меня в наш импровизированный лагерь, когда мы не нашли никаких следов Тирры, и уже в лагере я взял себя в руки.
  Мы быстро собрались, и тронулись в путь. Без единого слова, мы скакали не останавливаясь, пока вечер не настиг нас.
  Но зато минули Могильный Курган удачно. А после, показались деревенские дома, городская мостовая, и башни моего родового поместья - Атумния Валеостра, неприступная цитадель. Дом...Добрались.
  Выжили.
  На самом деле, мы были безумно рады. Даже Прит.
  
  ***
  
  Когда вечером, приняв ванну и наевшись вволю, я рассказал все отцу, всю-всю правду, отец сурово посмотрел на меня, и горько сказал:
   - Сын мой, если бы ты знал, кого ты убил...Да, я не могу найти объяснения пророчеству, не могу и сказать что убивало твоих людей, или кто убивал. Но знаешь ли ты, глупый мальчишка, что убил моего друга детства?! Аппенин ди Бретар, один из Великих Инквизиторов, который ехал чтобы познакомится с тобой и поздравить с совершеннолетием. А ты его убил. Та "девушка", которая тебя так зацепила, и за которую ты вступился так глупо - на самом деле андроген. Она из вымирающей расы соквитов, андрогенов - существ, которые по желанию могут менять пол, и хамелеонов, как тени, что меняют внешность. Кроме того - они каннибалы, едят друг друга, и не только. Слышал истории и похищенных ночными жителями младенцев?
   - Д-да..., - выдавил я из себя едва-едва.
   - Это дело их лап. Дети им нужны для...Для потомства. И не надо терять тут сознание. То, что оно не убило вас всех - чудо. А святой отец как раз вел ее, чтобы показать тебе какие опасности тебя могут ждать. И чтобы показать истинный облик твари людям. И убил ты его потому, что он не ожидал такой глупости от тебя. А ошибки надо исправлять, сынок. Не представляю что вы там встретили, но ты в зеркало смотрел?
   - Н-нет...
   - Ты седой. Седой как лунь, седее меня в мои пятьдесят лет! Меня, графа Георга Лиджеса ва'Тани Акварре ди Атум Валеостра Тринадцатого!
   - И поделом мне., - мне удалось взять себя в руки наконец-то, - Сам виноват.
   - Ну-ну, не говори так. Виноват, но не сам. Исправь ошибки. Потому что прошлое - оно никогда не прощает, и придет время когда оно отвесит тебе пощечину, содрав с лица всю кожу. Послушай отца хоть раз: что бы ты не сделал, отдастся потом не на тебе. Страдать будут те, кто близко к тебе. Исправь содеянное - найди ту тварь и убей, уничтожь.
  Мои глаза загорелись мрачным огнем, заполнились чем-то, что похоже на тьму в том замшелом каменном тоннеле.
   - Я заслужу искупление, отец!
   - Мой сын! Молодец..., - он ласково улыбнулся. Или, скорее, ухмыльнулся?
  С чего бы ему ухмыляться...Дежавю. Наверное, показалось.
  
  
  
  Я обещала
  
  Был теплый осенний день. Окна лавки Торговца Удачи выходили на мостовую, но завсегдашней пыли не было, не было толп народу - только изредка мог проскрипеть мимо старинный экипаж.
  В помещении было пусто, но отнюдь не неуютно - чисто, светло. Лишь на резном столе из черного дерева стоял лишь маленький звоночек да масляная лампа; голые стены темно-зеленого цвета навевали мысли о древности, а пустая застекленная витрина, находящаяся почему-то не перед столом или окном, а за столом у стены - странные мысли о том, что все когда-нибудь кончается.
  Сбоку отбрасывала тень лестница наверх, которая, однако уходила просто...в стену!
  Закинув вальяжно ноги на стол и сцепив руки в замок на затылке, на стуле покачивался парень лет эдак двадцати, обратив хитрый - а может веселый и печальный? - прищур глаз в окно, на улицу, словно чего-то ожидая.
  Он слегка подавался вперед, каждый раз, когда мимо со скрипом катился очередной экипаж, и в такие моменты было видно, что вся вальяжность - напускная, что резкие черты его лица, которые слегка смягчало что-то восточное в нем, обостряются еще сильнее.
  Он ждал чего-то. Или кого-то. Ждал с такой непоседливой уверенностью, как дети ждут чуда именно в тот момент, когда их заклинали родители ожидать этого.
  Мимо прокатился очередной ленивый и разваливающийся экипаж, и...о, чудо! - не успев скрыться с поля зрения, которое охватывало окно, остановился, двери неуверенно распахнулись, и на мостовую опасливо выпрыгнула девушка в темно-синем платье, сперва замершая, оглянувшаяся, а потом направившаяся прямиком к лавке Торговца Удачи.
  Парень спохватился, убирая со стола ноги и счастливая улыбка засияла на его лице. Наконец-то!
  Он поднялся, уперся руками в стол, чуть приподнимаясь - для лучшего обзора, и стал наблюдать за девушкой.
  Она перешла через пустующую улицу, прошла совсем близко от окна, и остановилась в нескольких метрах у входа, запрокинув голову кверху - наверняка смотрела на вывеску, гадая, стоит ли войти?
  "В лавку Удачи никто просто так не приходит - и не уходит." - гласила необычная резная табличка из бронзы с деревянной отделкой. И воистину было так.
  И все же девушка вошла.
  Скрипнула старинная дверь, и вместе с тем парень плюхнулся на стул.
  Их взгляды встретились - и спаялись в один миг крепче стали и адаманта.
  Она не видела копны его иссиня-черных волос, не замечала старинного и простоватого, хоть и цветастого костюма; он же не замечал ее теплой красоты и не любовался те...платьем, отчего-то мокрым.
  Он ждал - да, это тот самый миг!
  И девушка открыла рот, чтобы что-то ему сказать, но ком в горле не давал...Время...Времени было мало!
  С мокрого платья на дощатый пол скатывались капли прозрачной воды, и вместе с ними улетали драгоценные секунды молчания.
  Пора.
  - Чем я могу вам помочь? - машинально сказал парень, не прилагая никаких усилий - да и не мог он прилагать, вот уже сотни лет в назначенное время, стоило кому-то войти, его тело дежурно интересовалось на предмет проблем у посетителя.
  От бесчувственно-вежливого голоса по коже девушки пробежали мурашки. Дура!
  Парень укоризненно смотрел, дружелюбно улыбаясь. Вот и все, моя мечта. Не надо было молчать. Нельзя было молчать!
  - Я...я... - пыталась сказать девушка, но с ужасом понимала, что это никак не возможно. Озвучить в лавке Торговца Удачи можно было просьбу и условия, не более.
  - Вы можете озвучить вашу просьбу и ваши условия, - тут же сказал парень, - на выход вы не имеете права - как и больше сюда возвращаться.
  Девушка прикрыла глаза, зажмурилась, вздохнула дрожащими губами, подавляя неприятную слабость. И правда, иногда заминка стоит всего...Взгляд парня безнадежно леденел.
  - Просьба - вопрос. Как действует система Торговца Удачи? Условие - новая просьба... - сумела выдавить все же из себя девушка, хотя ей так хотелось упасть на колени и просить прощения...Зелено-карие глаза едва ли не светились болью.
  Ответ парня последовал незамедлительно:
  - Принято. Система Торговца Удачи основывается на паутине удачи - совокупности невидимых и неощущаемых нитей-струн, пронизывающих жизнь, смерть, судьбу и все реальности. Так как нити невосприимчимы к любому воздействию и спонтанны по своей природе, их движением и плетением нельзя управлять, и положение нельзя предугадать. Торговец Удачи выступает посредником между паутиной и данной реальностью, он выполняет любое желание, сводя нужные нити событий воедино.
  Девушка кивнула - все так, как она читала и слышала.
  - Тогда...у меня просьба. - решительно сказала она, делая несколько шагов навстречу парню и упрямо, с нотками вины на дне зрачков, посмотрела в глаза ему.
  - Огласите, пожалуйста, - вежливо и сухо сказал он, не двигаясь, не дыша - словно кукла.
  - Я хочу...в прошлое! На один день в прошлое. - выпалила девушка, щурясь.
  - Вы должны учесть, что путешествия во времени доступны на одного человека только один раз, - заявил парень, и она действительно словно почувствовала кожей, как ускоряется и меняется ход судьбы, меняется мир, подстраиваясь практически мгновенно, - это - ваше условие. Ваша просьба исполнена.
  Несколько мгновений девушка не понимала, что же такого странного в его словах. Может, то, что он сказал, что просьба исполнена - а она еще в прошлом?
  Миг спустя - за окном что-то грохнуло, вспыхнуло, земля пошатнулась и окна разлетелись мелкими осколками, вынудив девушку вскрикнуть и упасть на пол, закрывая лицо ладонями.
  Парень стоял на месте, глядя в даль.
  Что-то затрещало, затем пронзительно завизжало, и несмотря на плотно сомкнутые веки, девушка увидела мощную вспышку.
  Кто-то яростно заорал, затем вновь что-то сверкнуло, зашипело, и наступила звенящая, абсолютная тишина, нарушаемая только шорохом поднимающихся в воздух осколков стекла...
  Потом прогремел взрыв невероятной силы, ревущее пламя ринулось в окно, облизывая комнату изнутри - девушку обдало жаром, но огонь не коснулся ни платья, ни густых светлых волос.
  Но вдруг земля завибрировала, ее ушей коснулся чей-то испуганный вопль, и какая-то противоестественная сила попросту стала тащить бесполезно цепляющуюся за доски девушку. Было безумно страшно, когда распахнув глаза, она не увидела ничего, кроме черноты, и какого-то черного вихря, оглянувшись, позади себя.
  И все. Через несколько секунд она почувствовала, как неизмеримая сила растянула ее в безумно тонкую струну, и сознание отказалось воспринимать дальше происходящее.
  
  Девушка совершенно не помнила, откуда и зачем появилась, но она в прямом смысле свалилась с неба на головы каким-то солдатам.
  Свались бы она им не с неба, а, скажем, с леса - знамо дело, чтоб стало с девчонкой, а так - мужчины усадили ее на пыльную природожную траву. Она дрожала мелкой дрожью, затравленно осматривая все - и не видя ничего. Не отошла от шока, видать, решили они, обступив ее плотным кольцом потных, пыльных и облицованых толстыми пластинами железа костюмами и начав переговариваться, решая, что с ней делать...
  А что ей? Она молча сидела, обняв себя за плечи, и упираясь подбородком в коленки. Было страшно, но безразлично, только в ушах стучала кровь и кружилась голова.
  - А может...возьмем ее не с собой, а сейчас, по очереди? -оскалился один из солдат, и остальные сначала неодобрительно загудели, а потом стали задумчиво поглядывать на нежданную гостью.
  Возьмем - какое страшное слово...Когда девчонка поняла, в чем дело, она сорвалась с места, и под негодующие крики солдат, пустилась бежать сквозь полевые травы, словно дикий зверек, в кровь сбивая ноги комками земли и острыми кромками трав.
  Утро сменилось вечером, а она все бежала, держась на одном упрямстве - силы давно закончились - и когда небо перекрасилось в розовый, девушка достигла окраин какого-то села - а может и города, и свалилась без сил в ближайший сеновал, зарываясь в него, словно мышка в норку.
  Едва сон оторвал ее от реальности наглухо, в небе разразились крики драконов, свист плавающих по воздуху кораблей и цеппелинов, грохот пушек, вопли, треск...Розовый цвет обещал не покидать небосклон до утра, и капли крови орошали землю внизу.
  Драконы самоотверженно бросались на парящие комки земли, утыканные пушками, словно безобразные ежи, и рвали их когтями, пытаясь свалить вниз, сжигали тугими струями жидкого огня, в то время, как "ежи" отплевывались ядовитыми свинцовыми ядрами...
  Воздухоплавающие корабли брали на абордаж друг друга, и время от времени, ярко пылая, то один, то другой корабль с горохотом и воем летел на землю, укрытую камнями, пушками, и трупами драконов.
  Закрывали луну надутые брюхи цеппелинов, скидывающих сети на корабли и огнедышащих ящериц, и не было спасения от мерцающих сетей ни тем, ни другим - многие драконы убились от удара оземь, барахтаясь в тесной сетке, а корабли просто бесцельно метались, пытаясь скинуть сеть с мачт.
  Откуда-то из-за горизонта, показались тучи летающих ковров, а на них - целые отряды с ружьями сидя поливали гремящим дождем из свинца драконов и дирижаблей, и последние с грохом лопались в небе, как перезревшие фрукты.
  Гремели выстрелы, вопли, крики, реками лилась кровь и не было месту доблести - войну могла выиграть только сила - или мир.
  Но девочка не слышала этого, и не пробудилась, в то время как люди из города и окрестных селений опасливо жались по углам, в надежде переждать этот ужас.
  А ей-то что?
  Она смотрела сны и вспоминала, что и как было.
  
  " - Привет, - румяная и большеглазая девочка подошла к бледному пареньку отшельнического вида, хоть и в дорогой одежде, и положила на плечо ладошку, - почему ты такой грустный, а? - заглянула она в лицо ему, с такой готовностью взглянув в глаза, как если бы хотела забрать себе все печали мальчишки.
  - Ничего... - насупившись проворчал он, но глаза его засияли, и он привычно нашарил своей рукой ручку девушки. - Мы завтра не сможем увидится, бельчонок...
  - Отец опять? - понимающе и совсем по-взрослому вскинула бровь девчонка, - Да сбеги ты от него уже!
  - Не отец...Король! - обреченно выпалил мальчишка, поднимая голову.
  - Король? - удивленно отстранилась девочка, взяв в свои ладони его руку, - Что - король?
  - Король выбрал меня служителем удачи...Именно меня! - негромко сказал мальчик, положив голову на плечо своей подруге.
  - Что это такое? - нахмурившись, спросила девочка, зарываясь пятерней в его шевелюру.
  - Не знаю... - помахал головой он, - Знаю только то, что это как тюрьма или плен, только хуже - я не смогу ни с кем говорить, если ко мне не обратятся, не смогу быть свободным и делать что буду хотеть...Зато, буду вечно жить. Есть только один способ избавить от этого - я вчера не спал ночью, читал книгу об этом...
  - Какой способ? - нетерпеливо потребовала малышка, неосознанно прижимаясь к мальчику крепче.
  - Это...Ну... - он покраснел, подбирая правильные слова и крепче сжимая ее ладошку, - Надо чтобы тот, кто тебя любит, пришел и сказал об этом не медля.
  - Я приду! - пылко выпалила девочка, - Что мне, я же...
  - Это опасно... - перебил ее паренек, - Написано, что очень трудно...Я не хочу уезжать один...
  - Ну и что, что о... - попыталась возразить было девочка, как вдруг раздался голос, и она запоздало поняла, что не услышала грузных шагов окованных ботинков по траве: - Ах вот ты где, паршивка! - беззлобно рассмеялся усатый мужчина громадного роста, отрывая ее от мальчика и взяв на руки без усилий. - Ты уже почти взрослая. Поедешь завтра в академию для девиц, набираться опыта. Я отведу тебя в твою комнату, собираться.
  - Но, пап! - взвизгнула девочка, вмиг переместившись с решительной грусти на грань истерики.
  - Иди! - громко шепнул мальчик снизу, кивнув ей и одними губами сказав что-то ласковое, судя по выражению лица.
  Она только и смогла кивнуть - но это и была та самая клятва.
  Отобрать у вечности.
  
  Шесть лет проучилась она в закрытой и очень строгой академии для девушек, не выделяясь особо ни экзотичной красотой, ни изыскаными манерами. Ей казалось все это глупым и читалось ее отношение даже в глазах, за что строптивка получала много раз жгучих ударов розгами.
  Она росла в библиотеке, читая книгу за книгой, и так прошли годы заключения.
  А мысли ее были лишь только о том самом пареньке и его судьбе. Что с ним? Как он?
  Однажды, в девичьем колективе прошла новость - в соседней стране открылась лавка удачи!
  Ох, завздыхали девицы, красочно расписывая парня-торговца, делились мечтами, что кто загадает и что отдаст взамен...
  Шесть лет проучилась в закрытой академии девушка, превратившись и розовощекой и большеглазой девочки в красивую девушку, одержимую мечтой. И на следующий день она сбежала, не взяв ничего, кроме темно-синего платья, что было на ней надето.
  Торговец удачи? Она уже слышала что-то подобное. Несомненно слышала.
  Но разве могла предположить она, что на следующий день к ней как раз приехал отец, узнать как живется доченьке, а может даже и забрать.
  Он был больше, чем в ярости, не обнаружив дочери, и конечно же пустился следом за ней, в надежде догнать и увезти домой.
  В это время, шагающей по пыльной дороге девушке, встретился древний старик, с длиннющей белой бородой до колен, заплетенной в косу, пышными топорщащимися белоснежными усами, и светлыми, почти белыми глазами.
  - Устала небось, девочка? - спросил ее незнакомец, когда она учтиво кивнула ему, проходя мимо.
  - Есть немного, дедушка, но это ничего...А вы подскажете мне, в какую сторону идти к Лавке Удачи в соседней стране? - вежливо спросила она старика разглядывая безобидную фигуру в лохмотьях...В совершенно чистых лохмотьях!
  Пожилой мужчина рассмеялся, тряхнув бородой, - Что ж ты пускаешься в путешевствия, не зная дороги? - миг спустя блеснуло, его балахон разорвало в клочья, словно из ниоткуда появились сотни больших и маленьких бирюзовых кристаллов, сверкающим вихрем окутавших деда, а еще через пару секунд перед ней уже стоял не дедушка - а громадный усато-бородатый рыцарь в доспехах столь огромных, что туда поместилось бы и тридцать таких девушек.
  Вокруг кружились в диком танце кристаллы, до белобородый рыцарь-великан не обращал на них внимания - он подставил большущую ладонь, со словами, - Запрыгивай, путешевственница, подброшу тебя к тому городку, коль не шутишь.
  Пораженная происходящим девочка молча прыгнула в поставленную ладонь, и тут же была перемещена оттуда на широкую спину деда-рыцаря с кучей вросших в доспехи кристаллов, и уцепилась за них так крепко, как только могла.
  Вдруг, со стороны горизонта послышались крики, мощный грохот, рев механизмов - а миг спустя показалась громадная машина, похожая на нескладного, но грозного паука.
  И на передней платформе стоял...
  - Отец?! - зачарованно воскликнула девчонка, и старый рыцарь-великан проворно обернулся в ту сторону, хмыкнув.
  - Плохи дела, доченька. Придется тебе самой в Лавку слетать...Он довезет тебя... - из воздуха соткался в одно мгновение цветастый ковер, и девчонка прыгнула на него, не раздумывая.
  - Спасибо! Только не деритесь с отцом... - и дед улыбнулся, провожая взглядом стремительно удаляющуюся на ковре девушку, судорожно вцепившуюся в ворс и наверняка не ожидавшую такой скорости.
  - Ну что, ты уже и до моей дочери добрался? - отвлек его от созерцания неба негодующий рык и шипение пара.
  - О чем ты? - как ни в чем не было спросил великан, пожимая плечами.
  - О чем я? Ты прекрасно знаешь, о чем! Достаточно! Огонь!!! - заорал усатый мужчина, стреляя из ловко спрятанных на шагающем механизме пушек и высекая искры из доспехов великана.
  Ухмылка - и в его руке возник громадный топор. Другая попросту превратилась в некое подобие рогатины из кристаллов, между "рожками" которой сверкая тянулись молнийки.
  - Мой народ пойдет за мной.
  - Моя армия сотрет их!
  - Это мы еще посмотрим!!!
  
  Но разве видела это девушка? Это всего лишь сон...Она в это время рассекала облака, как вдруг - небо на миг почернело, и на голову ей свалилась...она же сама!
  Миг спустя две девушки вновь стали одной, свет в глазах померк, и ковер стал падать...
  Повезло еще, что когда она потеряла сознание, ковер исчез не сразу - а только над солдатским отрядом."
  
  Зевнув и чихнув затем из-за пряного запаха колкой соломы, она проснулась, не сразу открывая глаза - и завозилась, пытаясь выбраться.
  Вскоре, она уже приводила себя в порядок на ходу, вытаскивая кусочки соломы из копны пушистых волос...
  Бельчонок? Он называл ее так. А еще иногда звал мышонкой, мышкой, но не потому, что она была трусливой - а потому что была милой. А как она его звала? Да никак...Она просто любила его обнимать и гладить.
  Поразительно, все было словно вчера, при том - было не раз.
  А еще, спросонья, окровавленное соломенное поле битвы, кажется всего лишь порождением еще не покинувшей ее сонливости.
  Это был-таки город - с просторными, чистыми мостовыми, изящными конными экипажами и деловито снующими повсюдно людьми.
  Сперва девушка глазела на все это большими глазами, прикасалась к покрытым вычурной позолотой домам - и немудрено, ведь она провела за стенами академии шесть лет! Многое с тех пор изменилось в городах.
  А еще - было неуютно, она чувствовала себя чужой, злясь на этих каменных людей - кого бы она не останавливала и не спрашивала, все отмахиваись, опасливо вращая глазами, будто бы это могло что-то значить для девушки, и убегали прочь, по своим делам.
  В конце-концов, совсем отчаявшаяся девчонка наткнулась на парк - с величественными деревьями прямо посреди каменного города, с уютными альтанками и лавочками повсюдно, с небольшими ручейками и изящными фонтами для жаждущих попить.
  В парке было не так людно - но посетителей хватало, и она пошла вдоль него, в конце-концов где-то посередке решив все же испытать удобство здешних лавочек, и присела, забравшись на упругие доски с ногами, затем обнимая их.
  Краем глаза она уловила какой-то оранжевый блик, и тут же повернулась - оказывается, шагах в ста от нее, негромко, но ожесточенно спорили два старца - рыжебородый, борода которого была разделена на две части и зачем-то заложена за уши, и зеленобородый, курчавая борода которого топорщилась во все стороны.
  Вокруг них было уже полно небольших фениксов, крупных бабочек, диковинных цветов и прочих чудес - видимо, это два мага хотели решить, кто искусней и сильней! - смекнула девушка, и перепрыгнув лавочку, подхватила платье, и понеслась к ним - уж у кого спрашивать совета, так у магов, решила она.
  Подбежав, только собралась она открыть рот, как спорщики тут же обратили свои взоры к посетительнице.
  - О! - воскликнул зеленобородый, - То, что нужно!
  - Ага! - закивал рыжебородый, неодобрительно косясь на него, - Девочка, а не согласишься ли ты рассудить наш небольшой спор?
  - Небольшой спор? - задумалась она, затем широко улыбаясь, - Отчего бы нет, дедушки? А о чем вы спорите?
  - Отлично! - стал потирать ладони зеленобородый, - Стало быть так - спорим мы о том, кто из нас могущественней, потому как мы - два самых могучих мага этого мира, и собираемся раз в сто лет, чтобы решить это.
  - Да! - согласно кивнул рыжебородый старец, зачем-то щипая себя за ухо, - Ты загадай, что сделать, и кто выполнит - тот и сильнее на сто лет.
  - А последний раз кто победил? - с любопытством просила девушка, усаживаясь прямо на травку.
  Маги сразу же замялись, синхронно начав жевать губами и таращится друг на друга.
  - Видишь ли, - прервал молчание старец с зеленой бородой, - последнюю тысячу лет мы не можем решить этого, ибо спорим в выборе задания и пути его выполнения целую неделю, а затем расходимся в свои башни...Потому что мы оказываемся равны в этом, а мыслей, как же решить, не приходит.
  - Умоляю, - добавил рыжебородый, жалобно взглянув на нее, - рассуди нас наконец!
  - Странные вы, дедушки - добрые. Спорил бы мой отец с кем-то - он бы уже подрался и армию привлек... - протянула девушка, затем с надеждой спрашивая их, - А вы мне поможете найти лавку удачи?
  - Да мы тебе сотворим экипаж, который тебя туда прямиком довезет! - отмахнулся зеленобородый, предпочитая не спрашивать, зачем такой юной девушке в это противоестественное место.
  - Слушай...А может нам подраться, а? - воинственно прищурился рыжебородый, но девочка оборвала его, - Но вы же уже решили уладить все мирно!
  - Она права, - поддержал старец с зеленой бородой, - загадывай, девочка!
  - Итак, - закрыла она глаза, скрестив руки на груди, - вы - сделайте так, чтоб сейчас была...весенняя, дождливая ночь! - повелительно указала она на рыжего мага.
  Услышав ее слова, у того аж открылся от изумления рот и выпучились глаза - как и у его соперника.
  - Что?! - просипел он, - Ночь, да весеннюю? Да дождиливую?
  - Ты согласился сам, - напомнил ему зеленобородый, борода которого словно сама по себе стала шевелится.
  - Ты прав. - злобно и решительно зыркнул на него рыжий, отходя назад и закрывая глаза.
  Затем, наощупь он выудил из кармана своего парадного фрака светящийся пузырек, и целиком засунул себе в рот, миг спустя начиная жевать, похрустывая стеклом.
  Девочка поморщилась, представляя, как это больно, а тем временем старик раскинул руки в стороны и его рыжая борода выбилась из своего обычного места, извиваясь и дергаясь, затем сама по себе поднялась в воздух.
  Сквозь крепко сомкнутые веки мага заструился зловещий красный свет, и девушка почувствовала, как ее обнаженные руки что-то щекочет.
  Опустив взгляд, она оторопела - трава! Кусочки травы поднимались со всех сторон в воздух, кружась и паря так, словно бы не весили ничего.
  Да и они с зеленобородым вдруг слегка оторвались от земли, и она ухватилась за старика, боясь свалится на землю.
  Тем временем рыжебородый стал что-то быстро и низко напеваь, а длиннющие космы его бороды содрогались и двигались в такт его движениям.
  Свет из его глаз стал таким ярким, что уже и не было видно мага - мага ли? Приглядевшись, девушка вскрикнула от изумления - внизу высилось громадное существо на двух лапах, похожее на мерцающего дракона из переливающихся, словно первые звезды в ночном небе после заката, нитей.
  Но моргнув, она поняла - наваждение.
  Миг спустя - старик закричал, мир перевернулся с ног на голову, и они с зеленобородым почему-то полетели вниз.
  Слава богам, она успела ухватится за роскошную мантию зеленобородого...
  Но почему-то было тихо, словно никто никуда и не падал - открыв глаза, она убедилась, что так и было.
  Над парком стояла ночь, и свежий весенний воздух пьянил. Не все листочки на деревьях уже распустились, но ночь была тем не менее теплой.
  Где-то вдалеке блеснула молния, затем грянул неуверенный гром.
  Первые капли первого весеннего дождя упали на ее лицо, и девушка улыбалась, подставляя его прохладной воде.
  Из темноты вышел рыжебородый - весь в комках травы, на негнущихся ногах, но радостный, словно у него в кармане не то что победа - а все победы мира!
  - Не ожидал... - почтительно кивнул ему зеленобородый, и как только тот польщенно улыбнулся, с ухмылкой добавил, - Но все равно, ты - слабак и неуч.
  Тот выпучил глаза в немом протесте, но довольный маг обратился к девочке, игнорируя совершенно противника, - А что мне сделать?
  - Вы... - задумалсь она, вставая на ноги и ежась под дождем, - А вы сделайте теплое осеннее утро!
  Старик кивнул ей, запуская пальцы в свою курчавую бороду цвета молодой травы, но девушка тут же с надеждой обратилась к нему, - Постойте, дедушка, вызовите сначала ваш экипаж, мне очень надо!
  - Хорошо, - вздохнул старик, щелкнув пальцами - и за его спиной тут же соткалась из воздуха обычная деревянная карета с парой лошадей и возницей, - он довезет тебя к Лавке. Но что делать нам, если и я справлюсь?!
  - Не знаю! - бросила девушка, запрыгивая в экипаж, - Подеритесь, что ли!
  Спустя мгновение экипаж сорвался с места, и девушка радовалась, что успела закрыть дверь - карета мчалась прямиком сквозь парковые деревья, сквозь лавочки, альтанки, влюбленных, пугая до смерти влюбленных, гуляющих ночью - и не только гуляющих, и ограду.
  Только затем, когда они оказались на мостовой, ход ее стал тише, и тут, девушка поняла, что промокла насквозь - колкие капельки дождя проходили сквозь карету тоже.
  Много ли времени прошло, мало ли - все для нее затянулось в сплошную секунду ожидания и предвкушения - она ехала по городу, как вдруг, стало светло, словно днем, тепло заструилось отовсюду, дождя - словно не бывало, а через окна стало видно редких прохожих.
  Стало быть, и у зеленобородого получилось!
  Она кивнула сама себе отчего-то, как вдруг, экипаж остановился, дверь сама распахнулась и девушка спешно выпрыгнула на мостовую, провожая взглядом карету - та проехала еще несколько десятков метров, и взорвалась беззвучно кучкой зеленой травы, осыпаясь на мощенную дорогу.
  Девушка оглянулась, в поисках той самой лавки, и почти сразу нашла ее взглядом - вот же она, прямо через дорогу.
  В несколько ударов сердца уложился ее путь через дорогу, затем - мгновения тянулись нарочито медленно, она рассматривала бронзовую вывеску...
  Потом - подошла к двери, и, задержав взгляд, распахнула ее одним движением, чуть ли не врываясь внутрь.
  На нее смотрел какой-то парень - не писаный красавец, которые вызывали у нее лишь отвращение, а уже почти мужчина, с такой...родной внешностью.
  Но глаза его обреченно леденели, он открыл рот, чтобы что-то сказать...
  Но девушка прибегла, как всегда, к своей излюбленной привычке перебивать:
  - Я...Я люблю тебя!
  Нет, мир не содрогнулся, парень не упал и не превратился в мышь, не погасло солнце - просто в один момент в комнатке стало куда больше пыли...Да кого это волнует?
  - Ты пришла за мной! - стремительно метнувшись к ней через комнату, заключил девушку в крепкие объятия парень, зарываясь носом в ее волосы, вдыхая запах...
  - Я же обещала...Ты ничуть не изменился! - счастливо рассмеялась она, отчего-то тихо, и отчего-то краснея и смущаясь, - Мне...кажется, я видела все, что было - лишь не видела этого...Самого главного! - она прижалась к нему, обвивая руками за талию - что поделаешь, он бы намного выше ее.
  - Может и видела... - усмехнулся бесконечно хитро он, - А почему ты мокрая?
  - Под дождь попала... - хихикнула девушка, и вдруг, в на улице раздался негодующий крик, блеснуло, затем что-то грохнуло...
  - Под дождь? Сегодня? - округлил глаза парень, прижимая ее к себе и поворачиваясь спиной к окну, которое, миг спустя, попросту исчезло, забрав с собой - видать, для верности - и добрую половину стены, - А это что за чертовщина?!
  - Не обращай внимания, - прыснула девушка, взяв его лицо в свои ладони, - это маги...дерутся...
  Но разве это было важно? Его еще никто так не целовал.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Мы боги
  
  Это было самое странное рабочее утро из всех, что я уже встретил в своей жизни. Все вокруг было какое-то странное, странное, искажённое то ли утренним светом, то ли моими глазами - и это пугало.
  Белоснежный снег скрипел под ногами, к кожаным ботинкам то и дело прилипала целая снежная корочка, а потом, громко хрустя, отваливалась.
  В наушниках играла песня, которую я слушал уже три дня подряд: Unreal - Мы боги.
  Странно, но не надоела она мне еще пока, и играла в ушах настолько громко, что прохожие, которым не повезло пройти мимо меня, оборачивались и провожали странным взглядом.
  Был 2012 год, утро 21 января...Не знаю даже, что сегодня за день, может какой-то праздник, но мне было по большему счету наплевать - к работе оставалось несколько сотен метров. А между тем чрезвычайно яркие цвета, контрастные, перетекали друг во друга, и было так странно, словно под экстази - так получилось что случайно в армии я попробовал нечто подобное, и знаю о чем говорю.
  Люди мелькали вокруг, а я лишь всматривался в их след, который тянулся за ними, как за кометами...За черными и синими кометами...
  Еще не потухшие фонарные столбы сияли готовыми погаснуть солнцами...Чернели астероидами окружающее здания, и черно-синей неоновой бездной горело небо.
  Снег под ногами искрился как невероятная туманность, скрипящая под моими ногами...Что происходит? Почему я так стал ощущать это все?
  Меня не то что пугало это...Это было спокойное осознание происходящего, словно так и должно быть, а то что было до этого - не правильно. Еще несколько комет мимо. На одной из них летела жизнь, зарожденная кем-то.
  Через несколько шагов я стал словно плыть, все ускорилось и замедлилось до такой степени, что мне казалось словно эта виснущая обратная перемотка какого-то невероятного фильма, в котором режиссером и художником-постановщиком был Сальвадор Дали.
  Воздуха уже давно не было - да и вообще нет его, как только я мог думать что он есть. Есть этот живительный, свежий вакуум...
  Впереди синел светящийся астероид моей работы, и засунув руки в свои подпространственные карманы, и вздохнув белоснежным газовым скоплением, я устремился к ней.
  Боковым зрением я увидел что-то такое, что среди всего этого гиперпространства привлекло мое внимание. Круто развернувшись, я перешел серую полосу в туманности, увернувшись от вопящего астероида с кристалодиодами на нем, и очутился на второй стороне туманности.
  Там уже я понял, почему сюда пришел - под стенами небольшой церквушки-планетки, которая однако была мертвее темной материи, лежал сивобородый старик, и смотрел голубыми, как два синих гиганта, глазами.
  Между тем, песни я уже даже не замечал, она стала слишком родной мне и привычной.
  Я наклонился к старику, как будто понимая - сейчас он что-то скажет.
  - Сынок..., - и вправду молвил он хриплым голосом, и я понял почему именно он меня привлек, что такого необычного в нем, - Сынок, мы боги...
  Он не менялся, он остался сам собой среди моих безумных видений - грязно-белая фуфайка и такие же грязно-белые спортивные штаны, седая, почти белая борода, и засаленная седая же шевелюра.
  - Мы боги?, - повторил я себе под нос, выпуская облачко белоснежных газов изо-рта, и выражение моего лица было безмерно удивленным и пораженным. А старик между тем закатил глаза, и умер, становясь частью того, что создал.
  Почему я понял что создал? Я не знаю. Просто так было правильно.
  Я осмотрел себя, и удивился опять же, понимая, что все идет так, как надо.
  На мне была куртка из черной материи, облегающая меня как вторая кожа, как экзоскелет; Были серые джинсы из антивещества и фотонов, были сапоги из временных аномалий...
  Я провел своими руками у себя перед лицом. Задубевшие руки были сотканы из светлых, желто-белых энергетических потоков, которые перекатывались и двигались по моей воле.
  Вдруг я понял, что все вокруг стало тем, кем должно быть. Без иллюзии. Неужели старик создал все это, целый мир чтобы вырастить меня?
  Зачем? Впрочем, я понимаю.
  Мои руки разлетелись в стороны, я стоял посреди космической бездны, и из меня струилась сплошным потоком черная материя...Антивещество заполнило все вокруг, фотоны мелькали раскаленными искрами на наковальне, время извивалось цепочкой ДНК. Антисветом сияли черные дыры моих глаз. Космическим льдом воспылал горизонт событий.
  Энергия залила черную материю, залила все, как новый центр вселенной.
  Космос ожил.
  Но я не узнал своего голоса...:
  - Мы боги, мы боги! Суть и смысл всего...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Потусторонняя Летопись
  
  Воспоминания, мысли...Они иногда захлестывают и ты тонешь в них, утопаешь; Первые шаги, досадные ошибки, правильно или неправильно прожитая жизнь, выставленная на всеобщий суд после смерти...Кем мы были и чем стали? Как и зачем росли и всего добивались? Правильный ли путь мы избрали вслепую, не ведая о судьбе?
  Те ли решения применяли, делали ли все возможное, из всего доступного? И вовсе, поняли ли мы, как будет правильно - а как нет? Можем ли уже сейчас отличить черное - от белого, с уверенностью делая каждый новый шаг на том, что для нас - твердь под ногами. Так ли это? Правильно ли мы идем, или же направляемся твердой поступью по устойчивой тропе в никуда, уверенные в себе? О чем мы жалеем, когда вспоминаем жизнь?
  Есть моменты, вспоминая которые, хочется вернутся туда - и все изменить, дополнить, или вовремя промолчать, даже осознавая, что это полностью изменит дальнейшую судьбу. Может ли нас кто-то осудить за содеянное и не содеянное? Да легко! Судить - может каждый.
  Судить за то, что даже после смерти, души терзаются навязчивыми, болезненными домыслами, впадая в пучину неуверенности и неспособности сделать выбор. Конечно, ведь можно было и лучше! А разве? Если ты не веришь сейчас в то, что ты делал и думал - ты не веришь и в самого себя. А если ты сам не веришь в себя - кто поверит в тебя; значит, был ли ты вообще, если никто в тебе не верит? Жили ли мы вообще, жалкие создания, наводнившие собою бесконечность загробных миров? Судите других - и другие скажут о вас. А выбор ваш зависит только от вас. Лишь только запомните, наконец, одно - никаких "возможно". Только "Да" или "Нет". (с)
  Тилан IV Ассагатрес, "Потусторонняя Летопись"
  
  Скажи, почему ты ненавидишь всех? - спросила неожиданно Мика, присев на мраморный бортик фонтана, у мужчины, сидящего рядом и задумчиво смотрящего сквозь небо.
  М? Что? А что, мне нельзя? - последовал слегка озадаченный и столь же ехидный ответ через несколько минут.
  Я серьезно, Кейхан! - надула губки девушка, забравшись с ногами на бортик и обхватив руками коленки, - Ты можешь ответить мне хоть раз правдой?
  Вот если бы не твой акцент, Мика...Все было бы возможно, - дернул бровью мужчина, не отрывая взгляда от неба и храня все то же каменное доброжелательное выражение. - Ведь я тысячу раз говорил - Кей-ган. Ты слишком мягко говоришь, чтобы правильно сказать мое имя, Мотылек. Эх... - Кейган покачал головой, поворачиваясь к Мике и смотря ей в лицо, - Ты ведь слышала мою историю?
  - Конечно слышала, - удивленное личико девушки слегка вытянулось, позволяя во всей красоте рассмотреть ее лисьи, но совершенно бесхитростные черты, - но вопрос-ответ - совсем не ответ! Мне непонятно. Почему ты всех ненавидишь? И меня тоже?
  И тебя тоже, - спокойно и без тени смущения кивнул Кейган. - Вот парадокс - а мне непонятно, что тут непонятного. Может, ты не все помнишь? Раз на то пошло - что ты обо мне знаешь? - морщась и щурясь от брызг фонтана, внезапно усилившего свой напор, спросил Кейган, разглядывая лицо Мики.
  Ну... - задумалась девушка, пытаясь собраться с мыслями и стараясь не глядеть в проницательные темные глаза Кейгана, - Насколько я помню, родился ты где-то на терре Таэр, в центре Империи, лет двести, или даже триста назад. Твоя мама была прачкой, твой отец - звездочетом, а ты стал разбойником. Потому что жили бедно, не смотря на то, что мир вокруг был полон всего - начиная от еды и заканчивая сокровищами, ведь Империя требовала себе все больше и больше. К шестнадцати годами простой люд тебя боготворил. Ты жил двойной жизнью - днем помогал отцу с картами, ночью - грабил герцогов и ловил воров, убийц и таких же разбойников, как ты. А потом, на тебя объявили охоту и выставили награду за голову, тут же вспыхнул бунт - еще бы, ты ведь был настоящим героем черни и обычных людей! Я слышала, что сторонников было у тебя много, очень много, больше чем солдат Империи на терре Таэр, и все же - у них было хоть какое-то оружие. У тебя и твоих людей - нет. И тогда ты придумал Импровизацию - искусство создания чего-то полезного и работающего из ничего, из хлама. Ты был первым, кто додумался создать из старой аркебузы, нескольких сломанных арбалетов и пары кристаллов Гром, скорострельный энергоарбалет, у которого не заканчивались боеприпасы, но который ломался с течением времени сам, от переполняющей его энергии; сейчас это умеет любой подросток. А тогда - ты изменил ход войны, поломал ход вещей в Империи, сменил порядок, совсем не касаясь политики. По крайней мере, так тебе казалось. Потом, у тебя появился друг. Я сама знаю, что дружба во время войны - самая крепкая, потому - ты верил ему, ведь вы были заодно. Что могла сделать Империя - как не сдаться самой себе? Ты хотел было уйти на покой, уже мечтал об этом, и даже приехал домой. Но когда ты добрался домой, то наверняка понял - все изменилось. Твоих отца и мать...Убили. Прости. Я сама помню, как ты говорил, что их растерзали в собственном доме. Так вот...На тебя тут же набросились соседи, и тебе пришлось скрываться в лесах терры, что не так уж и легко, но потом до тебя дошла весть о том, что на троне теперь - ты, и ты правишь еще более жестоко, нежели корыстная Империя. Само-собой, ты был потрясен, ничего не понимал...Скрывался в лесах...Затем - тебя все-таки поймали, привезли в столицу, и ты говорил ... с самим собой. Твой двойник приказал тебя пытать - и тебя пытали, причем инструментами, собранными по твоей же технологии. А потом двойник тебя признался тебе как-то раз, во время того, как тебя пытал, что он - тот самый твой друг, Наследник Империи и довольно мощный маг оказался. Я до сих пор не понимаю как - никто не понимает - как тебе удалось бросить ему вызов, но он был принят и вы сражались на башне Тишины уже через несколько часов. Получилось слегка нечестно - через секунду, после начала боя, тебя схватили в подвесили за воротник бестелесными когтями, а потом твой друг размахнулся, чтобы разрубить тебя пополам, и, как ты говорил, задумав после прижечь твою одну половину, и проследить за тем, сколько времени ты протянешь, однако ты как-то вырвался, упал вниз с башни, а он отрубил тебя только ногу. Я до сих пор не знаю - как ты вырвался. Не понимаю - как ты выжил, не понимаю - почему ты здесь и почему у тебя совсем другое лицо, но я тебе верю безоговорочно, Кейган...Вот, все что я знаю...И все же...Почему? Как ты выжил при падении?
  Мужчина слушал внимательно, боясь перебить Мику и даже шелохнутся, лишь любуясь ее лицом через щелочки прищуренных глаз, и отнюдь не скоро соизволил ответить, тяжко вздохнув и массируя двумя пальцами висок, - Э-э-х...Мика, ты что, учила наизусть мою биографию? Впечатление - будто вся жизнь промелькнула перед глазами...Во что же я ввязался...Дурак! Хочешь знать, почему я не разбился насмерть? Понимаешь, чем дальше падать, тем ближе лететь; чем быстрее падение, тем сильнее взмахи крыльев...Мало ли там? Может, я обнаружил в себе скрытую способность летать? - ухмыльнулся Кейган, взъерошив на макушке Мики ее длинные волосы своей ладонью.
  И это все, что ты можешь мне сказать? - возмутилась она, сверкая от досады глазами, - Ну почему ты тогда ненавидишь всех? Всех людей, всех, всех...Даже меня!
  Потому что люди ничего никогда обо мне не знали, и знать не хотели - а притворялись. Ведь услышать название еды - и попробовать ее на вкус - вещи совершенно разные! Потому что вместо покоя - не говоря уже о благодарности - я получил боль. Я понимаю, что невозможно что-то получить, не отдавая что-то взамен, но и я ведь ничего не просил! - все тем же своим ехидным, веселым и чуть-чуть злым голосом ответил девушке Кейган, опираясь на странное подобие костыля, выкованного из стали, спустя несколько секунд добавив, - И вообще - мне так нравится и хочется, Мика. Просто нравится и хочется!
  Девушка тоже поднялась, стараясь не смотреть в лицо Кейгану дрожащими и влажными глазами, но с ее губ вновь сорвался вопрос, - Ты жалеешь о том, что хотел лучшего?
  Да. Я предпочитаю бежать от этого подальше. - не оглядываясь ответил мужчина, медленно переставляя костыль.
  - Поэтому, ты здесь?
  - Да.
   - Жалеешь и об этом?
   - Нет. - чуть улыбнулся Кейган, поворачивая голову к Мике и смотря в ее глаза через свое плечо.
   - Почему? - удивленно спросила девушка, разглядывая мужчину так же бесцеремонно, как он разглядывал несколькими минутами раньше - ее.
   - Потому что здесь ты, - послышался в ответ тихий беззлобный смех. Одноногий Кейган исчез так же быстро и неожиданно, как и появился.
  Кто-то скажет, что он - лишь видение, но Мика прекрасно знает, что это не так. И понимает, что отдаст все, но докажет право Кейгена на каплю реальности.
  Фонтан и парк, в котором первый находился, мягко обнял вечер, а девушка все стояла, задумчиво глядя сквозь небо.
  Ведь без Кейгена этот мир никогда не будет прежним. По крайней мере, пока он нужен кому-то, как воздух.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Куколки Эфель-Дуата
  
   - ...На краю кристальных стен Эфель-Дуата, подставляя лицо колким порывам ледяного ветра, кутаясь в длинный серый плащ, стоял он.
   Он высился в полный рот, словно статуя, укутанная в подбитый мехом серый атлас, совершенно недвижимо. Он взирал с высоты своего богатырского роста на горы, и его глаза были на уровне их вершин.
   Он стал уже как маяк, высясь с высоты крепостных стен, как ориентир в ночном небе, темнее чем сама ночь.
   Только редкие и слабые облака пара, вырывающиеся из его ноздрей, выдавала, что он еще жив, а не просто окоченевшая глыба льда.
   Хотя некоторое время назад над ним посмеивались.
   Никто уже не помнил, когда величественному тронному залу он предпочел фасад фронтовой башенки о семи ветрах, и с тех пор несет свой ежедневный неподвижный дозор.
   Король Эфель-Дуата изменился: черты его отточились, стали словно высеченными из камня и льда. Глаза превратились в пылающие бирюзой щелочки. Бледная кожа была гладкой, словно мрамор, и колкие порывы уже не причиняли столько неудобств ему, как в первые дни.
   Холодный северный ветер, дыхание могучих горных пиков, стал ему другом и собеседником, который слушал его укрытые даже от самого себя мысли.
   Бесстрашно, не шелохнувшись, король подставлял свое лицо ласковым касаниям снежных бурь и смерчей. Мелкие острые снежинки навсегда оставляли на нем свои шрамы-печати.
   Ранили его оболочку, пытаясь добиться то ли вопля, то ли улыбки - но бирюзовые глаза видели только красоту.
   Так прошли годы.
   Много пыльных лет, много суровых зим пытались заморозить величественную крепость Эфель-Дуат, но вечные стражи - король и стены - устояли.
   Забылась причина, почему он решил выйти на это место, затерялась в толще слухов...Но король не был забыт, последний преемник чистой голубой крови древних королей не мог лишится памяти своего народа.
   Но о том, что он жив, стали забывать.
   По прошествии этих лет, случилось то, о чем древние мудрецы говорили давно - монументальную тень Эфель-Дуата, накрыла та тень, что поплотнее, гуще, непрогляднее - война.
   Долго бились солдаты-агриты на границах своих, но враг оказался сильнее, и они отступили за неприступные стены своей цитадели, надеясь отыскать там защиту и укрытие.
   И отыскали.
   Но увы - враги были сильны и находчивы, враги их владели магией Пустоты, и не смотря на все старания защитников - Эфель-Дуат пал.
   Противники ворвались в замок, пробив в неприступных воротах дыру, и гвардейцы не смогли удержать их. Не удержали их и могучие латники, сломленные не мастерством, но численным превосходством и безумным натиском врагов.
   Город-крепость наполнился врагами, и уцелевшие войска агритов вынуждены были отступить вглубь города, то есть - наверх горы, на верх крепостных стен.
   За последними стенами укрылись последние, способные сражаться агриты и араки, жители Эфель-Дуата. Могучей колонной встретила врага славная лейб-гвардия короля, и кровь оросила белокаменные мраморные мостовые города. Кровь, черная и красная, выткала узоры на дверях тронного зала, куда были оттеснены храбрые гвардейцы, защищающие свой город, свой дом.
   Надежда в сердцах угасла, угасла воля к жизни, уповать было воистину не на что.
   Лишь король Эфель-Дуата взирал на это побоище свысока, и под бирюзовым взглядом ежились даже самые свирепые чудовища врагов. И под бирюзовым взглядом воспарял духом даже самый трусливый или раненый арак!
   И потому поняли защитники, что надежда есть...В отчаянную атаку бросились лейб-гвардейцы, под предводительством женщины, расшвыривая врагов из последних сил, и прорываясь к площадке короля, к башенке о семи ветрах.
   Оказалось, что судьба благоволит тем, кто на грани и на остри клинка, и потому они чудом прорвались, не потеряв никого из своих, но выкосив изрядное количество врагов.
   Башенку было легко оборонять, и солдаты окружили ее, отражая вражеские атаки одну за другой и не неся потерь. Казалось король приносит им удачу...
   Но он оставался неподвижен.
   И тогда одна из рыцарей, та самая женщина-офицер, внезапно бросила свой тяжелый клинок на пол.
   Эхом раздался звон окровавленного оружия о белые камни, и гвардейцы замерли, глядя на командира. Дыхание затаили даже враги.
   А дальше случилось то, свидетелем чего, считайте, я стал сам.
  
   "Благородная воительница, рыцарь, сэра лейб-офицер Остинастис, метнулась к неподвижно стоящему королю. Обвила его руками, начала плакать, как маленькая девочка, начала бить обессилено кулачками по нему...
   Но он был и остался тверд и холоден.
   Остинастис кричала в небо:
   - Почему!? Почему!? Чем мы заслужили это!?
   Но небо не отвечало ей. Оно, наверное, не знало...
   - Ты нужен своему народу, Варториан!, - со слезами на глазах пыталась убедить она короля, заглядывая в бирюзовые щелочки, - Ты нужен мне, любимый...
   Никто не успел ни понять, ни уследить, как порывы ветра стали сильнее, как напряженно замерло все и всё, словно само время остановилось посмотреть.
   Остинастис гладила короля-статую всхлипывая - он действительно стал статуей. И плащ - больше не ткань, но холодный мрамор...От осознания этого, женщина, сидевшая на коленях у этой статуи в каждый предрассветный час, готова была бросится вниз, с пепельных стен Эфель-Дуата, в его тень.
   Она верила, что он был жив.
   Но...Это была лишь ложная надежда.
   Думая так, она нежно поглаживала его, прикасалась губами к гладкой поверхности плаща...
   В этот момент плащ пошел трещинами, все "тело" короля покрылось тонкой сеточкой трещинок, а с них невероятным напором повалил горячий пар; Остинастис не верила своим глазам.
   А потом она поняла - это не тело. Это кокон! И части этого мраморного кокона с грохотом стали отваливаться на пол, рассыпаясь затем серым тусклым прахом, который раздувал вокруг этот безумно сильный напор горячего пара...
   И воительница не дрогнула, вглядываясь лишь в самый центр, самое сосредоточие пара и жара. И не верила своим глазам.
   А затем пар рассеялся в один миг, и она увидела его...И услышала его:
   - Ты отказала мне, сказав что крыльев у меня нет..., - воистину громовой голос короля Варториана взорвал тишину повисшую над башенкой, - Теперь, когда они есть, ты полюбишь меня?
   Выпрямился во весь рост обнаженный король с этими словами, складывая за спиной исполинские серебряные крылья.
   А Остинастис не могла поверить, что это он, что это его обнаженное тело и огромные, невообразимые крылья она видит сейчас, что его взгляд сейчас ловит...Живой взгляд!
   - Тори..., - слезы брызнули из ее глаз, - Я любила тебя всегда...И только крыльев не было у тебя, да, чтобы стать равным самим богам. Но для меня - ты и был идеален, - девушка всхлипнула, переводя дух, - Я отказала тебе лишь потому, что ты - король, а я - сирота из Горда Нищих. Я не имела права тебя позорить собой...
   - Ты такая глупенькая..., - покачал головой он, проглатывая горький ком.
   - Я знаю...Прости меня...Прости..., - она кинулась к нему, обнимая, целуя горячие пересохшие губы, смачивая его лицо своими слезами.
   Он лишь крепко прижал ее к себе, обвивая исполинскими крыльями их обоих.
   В следующее мгновение он подхватил ее на руки, и стрелой взмыв в небо, под ликующий рев солдат, преисполненный праведной надежды..."
  
   Тогда он засиял бирюзовым светом, и охваченные паникой и благоговением орды врагов отступили в свои миры.
   Эфель-Дуат, город семи ветров и бесконечности гор, был освобожден.
   Народ возликовал, узнав о вернувшемся короле, ликовали и уцелевшие солдаты, восславляя своего ангела-спасителя, и выкрикивая имя своего крылатого монарха в небо.
   Город был отстроен, укреплен, да еще и обзавелся новой королевой!
   Варториан и Остинастис поженились.
   И следующее же ночью, они вышли на то место, где нес свой дозор король давеча. Там и остались стоять они: королева, с взглядом устремленным в пики гор, и король, который обнимает ее за плечи руками и крыльями, - как видно, в ожидании крыльев замерли.
   Им осталось лишь ждать. Где ветер рассказывает им секреты и сказки, где бьются только их сердца...На перекрестках судеб. На кристальных стенах древней цитадели. Настоящие куколки Эфель-Дуата...
  
   ...Вот-так-вот, господа, все так и было!
   - Да ну не может быть!
   - Это невероятно! Такие легенды не бывают реальными!
   - Небось сам придумал, юнец-то?! Какие куколки?
   - Эфель-Дуат, Эфель-Дуат...Где теперь этот ваш мифический Эфель-Дуат?! Ты сам-то хоть был там?
   - Хотите верьте, а хотите нет, но мне пора...Спешу откланяться.
   Я резко поднялся из-за стола, и улыбнувшись на прощание этим милым пьяницам, хлопнул дверью таверны, оказываясь на улице.
   Шел снег, пушистым ковром покрывая все вокруг. Я улыбался, подняв голову в небо, и ловя губами эти ледяные звездочки. Куколки Эфель-Дуата...Говорите, миф?
   Две черные точки виделись мне в сером небе, там, на горизонте, и все приближались.
   Я вновь улыбнулся, и закричал, почти смеясь, на всю мощь своих легких:
   - Маааам!!! Паааап!!!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Не пренебрегай.
  
  Ночное небо было плотно затянуто низкими тяжелыми тучами. Вокруг была тьма, почти непроглядная, и только размытые нечеткие силуэты окружения, да еще и кратковременные порывы ледяного ветра, не давали мальчику полностью потеряться, растворится в этой густой черноте.
   Он ежился от осознания этого, ежился от холодного дыхания ветра, но в своем предвкушении он был тверд, и не дрогнул ни разу.
   Судорожно сжатая рука на рукояти кинжала побелела и затекла, но мальчишка упрямо продолжал удерживать неприметное оружие, только изредка шевеля им, словно пытаясь отразить черноту...Пустить солнечных зайчиков...Только уже тьмой, а не так, как показывал ему отец, не так, как уже полузабыто и безумно больно.
   Темные глаза были прищурены, и упрямо высматривали что-то во тьме.
   Но назвать их оживленными - было бы кощунством. Глаза были полны решимости и боли, были матовыми, и любой проницательный человек понял бы, что там - звенящая, оглушающая пустота.
   Иногда, в отражениях луж, он с отстраненным сожалением понимал, что и плакать-то больше не может, а вместо черных глаз - видел зияющие темные провалы.
   Мешковатые лохмотья болтались на худом, но судорожно замершем тельце, как на странном, маленьком пугале, и совершенно не грели, отчего мальчик время от времени ежился, вслушиваясь в тишину ночных звуков.
   Он не двигался, замер, словно змея перед броском, маленький, решительно сжавшийся змееныш.
   Где-то в глубине души мерзко и склизко стелилось разочарование - а вдруг, он не придет?
   Лишь бы он, не то чтобы не воспринял всерьез - на это мальчик даже не надеялся - а хотя бы просто пришел, ради шутки, чтобы попытаться наказать дерзкого шутника, развлечь свой бессмысленно жестокий и бездушный характер, потешить самолюбие...Лишь бы письмо-вызов, накарябанное на клочке пергамента собственной кровью мальчишки, его дрожащей рукой, заставила...этого...придти.
   Но Тасс стоял тут уже битый час, а Гатар Караер, известный больше как Крысолак, все не являлся.
   Время тянулось мучительно долго, двенадцатилетний нищий сирота Тасс Райс уже устал ждать, напряженные до предела тело болело, сожженные горем нервы натужно гудели.
   Внезапно - мальчик даже немного дернулся от неожиданности - послышались где-то вдалеке шаги, гулкие шаги окованных железом ботфортов стражника по мостовой, которые уж Тасс-то ни с чем иным спутать не мог.
   Внутри мальчишки поднялось странное, обреченное, черное ликование, но лицо осталось каменным, иногда Тассу казалось, что оно попросту было парализовано после того случая.
   Замерзшая и затекшая рука еще крепче сжала кинжал, а вторая, больная, которую Тасс держал за спиной, метнулась к голени протертых и великоватых кожаных сапог, и мальчик достал оттуда еще один клинок, точно такой же, только немножко длиннее, легче и тоньше. Этот Тассу пришлось стащить его у торговца оружием, потому что иначе быть не могло.
   А потом нахлынули воспоминания.
  
   " Над небольшой уютной долиной стояла приятная летняя утренняя прохлада. Дневные птицы только пробуждались ото сна, ночные же - засыпали, поэтому никаких звуков слышно не было практически, только тишина, и шелест растений вокруг и везде, их шепот остается в каждой клетке того, кто побывал здесь когда-либо.
   Только несколько крупных птиц сорвались в небо с низкой сосновой ветки, громко хлопая крыльями.
   Но весело улыбающийся кузнец Варт Райс, не обратил на это внимания. Он с задорной улыбкой опрокинул на себя опять целую миску ледяной воды, умываясь. Длинные пряди прилипли ко лбу, уже давно не молодому кузнецу это нравилось. Ощущение собственной чистоты, проверенной холодом и искрами...
   С этими мыслями отец повернулся к Тассу, улыбаясь, и взъерошивая своей огромной пятерней волосы мальчика, который был копией отца.
   Сегодня Варт должен сделать сына кузнецом, своим наследником...Это был счастливейший день в жизни опытного оружейника, и чувствовал себя Варт соответственно.
   И хотя огромная черная наковальня, была едва ли не выше Тасса, мехи он пока сам сдвинуть не мог, к горну близко подойти - тоже, маленький ведь, но у него горели глаза! Тем, отцовским пламенем, которым он ковал свои знаменитые мечи.
   В конце-концов Варт опрокинул на себя всю бадью с водой, и прекратил созерцание своей кузни, отплевываясь, и задорно смеясь.
   Тасс обожал отца, вечно кующего, поющего, и смеющегося.
   В свои девять лет, он метал стать таким же, как он.
   Со стороны дома раздался неопределенный оклик, и уловив кивок, с улыбкой, конечно же, отца - Тасс бросился к маме в дом, помочь. Потому что просто так Тиля не звала.
   Тиля была полной противоположностью Варту, невысокая, не худощавая, и с укоризненным, но добрым взглядом серо-зеленых глаз, который был таким родным, как и темные глаза отца.
   Маму Тасс нашел на кухне - Тиля готовила завтрак, и попросила принести кое-какие продукты с огорода, и мальчик послушно кивнул, в следующую секунду юркнув в полуоткрытую дверь.
   Мама весело фыркнула ему вслед.
   На огороде Тасс быстро смекнул что надо было маме, и собрал все, что она хотела.
   И собравшись было идти обратно, услышал голоса. Удивленный мальчик осторожно подошел к кусту, прячась в него, и весь обратился в слух:
   - Кадэ, король ведь и вправду дал разрешение? На наше обогащение? Всего лишь за переход на сторону агрессора..., - голос одного из громил, стоящих на дороге напротив, был на удивление неприятен.
   - Караер, вот уж ты обожаешь этого короля..., - задумался второй, - Но ладно, ты знаешь, что мне нужно.
   Третий хохотнул:
   - Тут есть, возле есть, как ты и пробовал! Сато, это тебе не Гатар, я не подвожу никогда...
   - Ну и ладно, есть тут все. Деньги, женщина, убийство...Пошли навстречу этому..., - прорычал "Караер".
   Тасс мгновенно покрылся холодным потом, с ног до головы, а наемники одинаково ухмыльнулись друг другу, кивнули, и бесшумно бросились в сторону дома Райсов. Естественно, никто не заметил силуэт, скрывающийся за кустом.
   Когда леденящий ужас отпустил его горло, и мальчик снова обрел способность двигаться, то сразу же бросился обратно, по своих же следах обратно, к дому.
   Однако предательская кочка подвернулась под ногу, и мальчик на всей скорости поскользнулся, послышался влажный хруст, а затем его голова ударилась о землю, и все потемнело, вокруг был гул. Вместо крика, из уст мальчика вырывались сдавленные хрипы.
   Хуже всего было, что приподняться он смог, и ему открылся отличный вид на его дом, а вот подняться, идти дальше - никак. Тело не слушалось, отзывалось безумной болью.
   А ведь напротив, метрах в двадцати стоял отец, взвешивая на руке свежевыкованный меч, любовался работой.
   А прямо за его спиной, хищно подобравшись, как изготовившаяся к прыжку змея, бесшумно заносил кривой клинок один из головорезов.
   Миг - и зеленую траву оросила кровь.
   Голова отца покатилась по земле .
   Следом за ней повалилось на колени, и затем на бок, тело великого кузнеца.
   Варт Райс не успел даже ничего понять.
   А из глаз Тасса ручьем полились слезы, но ни звука не сорвалось с его уст, как бы он не силился закричать.
   Убийца гнусно ухмыльнулся сам себе, бросая свой окровавленный клинок рядом с телом Варта, и поднимая меч, созданный лишь пару часов назад.
   Он вкинул его в ножны, и скрылся в доме, в следующее мгновение.
   Тасс все еще силился подняться, привстал на руках, пополз, раздирая руки себе щепками.
   Спустя несколько мгновений из избы донеслись душераздирающие крики матери.
   Даже такой малец как Тасс, догадался сразу, что эти изверги с ней делают.
   Слезы брызнули из глаз с новой силой, мальчик дернулся вперед, наткнулся на толстую хворостину, с невероятным трудом поднялся, опираясь на нее, и поковылял к дому, к кузне, мечтая оглохнуть, чтобы не слышать криков матери.
   Перешагнув, через тело отца, мальчик завалился в кузницу, истекая слезами, не в силах сдерживаться.
   И зачерпнув железным совком раскаленного угля, он расшвырял его по всему помещению.
   Деревянные стены вспыхнули мгновенно.
   Нестерпимым жаром пахнуло на лицо Тасса, но он был научен выдерживать его с рождения.
   Он зачерпнул еще угля, выполз, опираясь на хворостину, и со всей силы швырнул уголья на камышовую крышу.
   В следующее мгновение, огненные языки весело заплясали в своем ужасающем танце.
   Тасс опять отступил в горящую кузницу, а дверь, прямо перед ним распахнулась ногой, и оттуда вышвырнули истерзанное в клочья, окровавленное, безжизненное тело матери.
   Она упала рядом с отцом, словно обнимая его в последний раз.
   Следом выскочили разъяренные головорезы, и сразу же их взгляды притянул мальчик, в ореоле огня.
   - Вот он! Зверенышшш..., - прошипел один из них, тот самый "Караер", с премерзким голосом, бросаясь к нему.
   Но путь ему преградила упавшая горящая балка, а Тасс остался стоять неподвижно, и тот отшатнулся.
   - Крысолак, не глупи, пойдем отсюда, он все равно зажарится!, - отдернул громилу за руку один из его сотоварищей.
   Тот зарычал, и отскочил, на прощание хищно ухмыляясь мальчику.
   Но Тасс запомнил их лица, запомнил их имена...Запомнил.
   Слезы его испарились, и мальчик повалился без чувств, а вокруг бушевал разъяренный огонь, оплакивая одного из своих укротителей.
   Утро наступило неожиданно, и было холодным.
   Мальчик Тасс Райс, сын кузнеца Варта Райса и Тили Райс, был жив.
   Он лежал на огромном пепелище, в позе эмбриона, свернувшись, уткнувшись носом в колени.
   Когда взошло солнце, он открыл глаза, и не удивился. Лишь поднялся, поднял свою окаменевшую в огне хворостину, и поковылял в сторону города.
   В течении двух лет, нищий сирота с пустыми глазами сумел незаметно отравить Сато Ториаза, многоуважаемого капитана лейб-гвардии губернатора.
   Кадэ Исо, невероятно дорогой телохранитель, сумел попасться в тщательно спланированную ловушку мальчишки, и был раздавлен огромным ящиком.
   Остался лишь обычный стражник, известный бандит и изверг "Крысолак", Гатар Караер.
   И сегодня он пришел."
  
   Внушительная фигура стражника словно выплыла из теней, очертила четкий силуэт, разрываемый лишь ухмылкой пожелтевших зубов.
   - Хе-хе, кто тут у нас! Я так и знал что ты выжил, звереныш!, - с ехидным презрением бросил Крысолак.
   Тасс не сказал ничего.
   - И что ты собрался делать? Давить мне на жалость? Требовать денег? Или просто позабавить пришел?, - Караер действительно был готов рассмеяться, глядя на мальчишку, который и на цыпочках едва бы достал ему макушкой до плеча.
   - Убить тебя., - резко ответил Тасс, бросаясь на солдата с кинжалами наперевес.
   Последний тоже успел выхватить нож, и играючи отбросил один из клинков мальчика, второй рукой поймав Райся за запястье.
   Но мальчику было не впервой, и тот ловко вывернулся, даже не выпуская из рук клинков, и отскочил.
   - Убить говоришшшь? Скорее действительно позабавить! А вот я тебе покажу...Что такое смерть!, - прошипел Гатар, и попытался ударить мальчика своим окованным сапогом.
   Тасс уклонился, поднырнув под ногу Крысолака, и опять бросился вперед, втыкая кинжал в бедро солдата.
   Ночные улицы, покрытые мглой, сотряс рев, исполненный боли и ненависти:
   - Мерзкий отброссс!, - Караер выхватил меч - тот самый, меч отца Тасса, и замахнулся было на вновь отскочившего Райса.
   Но вместо того, чтобы вновь отпрыгнуть, как предполагал Караер, мальчик бесстрашно прыгнул прямо на меч, и тот продырявил его лохмотья-балахон в сантиметре от живота.
   А силой и неожиданностью прыжка, мальчишка сбил с ног солдата, и вцепился мертвой хваткой, сжимая одной рукой клинок.
   Гатар Караер неистово заметался, пытаясь сбросить с себя мальчишку, удары кулака градом обрушились на голову и плечи Райса, но он не отпустил.
   Наемник зарычал, собираясь вцепится в шею ненавистного хорька, но паренек извернулся, и всадил кинжал в грудь солдату, со всей силы, по самую гарду.
   Брызнула кровь, и руки Караера сразу же обмякли, опустились.
   Тишина обрушилась на темную подворотню.
   И странный холод на душу Тасса Райса.
   Холод облегчения.
   Он поднялся, отряхнулся, и немного отошел, наполовину скрывшись во мраке.
   - Кааак...Кааак ты смог убить меня, мальчишка?, - сдавленный хрип, вместе с потоком крови, сорвался с губ Крысолака.
   - Это не я убил тебя. Тебя убила смерть. Ты проявил к ней неуважение...Впредь - не пренебрегай., - четко и холодно, будто механически, без единой интонации в голосе, ответил двенадцатилетний мальчик.
   - И все-таки ты промахнулся..., - в следующем хрипе слышалось злорадство.
   Но мальчик лишь ухмыльнулся.
   - Нет. Я специально., - бросил он, и растворился во тьме.
   Гатар Караер так и умер, с выражением безграничного ужаса на лице.
  
   Теперь Тасс Райс стоял на краю огненной бездны. На краю реки из расплавленного метала, от которой веяло жаром, даже сюда, наверх.
   Он стоял на краю дымохода, или вентиляционной шахты огромной городской кузницы, настоящего металлокомбината, огромного здания, где текли реки расплавленного метала, мечта любого кузнеца.
   Оранжевое зарево приятно слепило глаза, где-то там, внизу, и согревало душу мальчику.
   Он думал. Вспоминал.
   Подняв одну ногу над огненной пропастью.
   Возможно, он ждал, надеясь что кто-нибудь его услышит?
   Надеясь, что кто-нибудь его удержит или остановит?
   Надеясь, что кто-нибудь его окликнет?
   Но нет. Никто не удержал.
   Никто не остановил.
   Никто не окликнул.
   И Тасс Райс, бездомный сирота, шагнул вниз, отправляясь в полет, навстречу раскаленной реке.
   Последними мыслями мальчика, закрывшего глаза, были: "Возможно я встречусь так с мамой и папой, если жар и огонь примет меня. Возможно, я стану идеальным оружием, которое будет убивать подонков. Возможно, я стану сохой или плугом, чтобы помогать людям. Возможно, я сделаю мир лучше."
   И река поглотила его без остатка.
  
   ...Меня зовут Тасс Райс, сын Варта Райса. И если вы читаете это письмо - меня уже нет в живых. Не забудьте меня. Пожалуйста. Я все равно остался.
   Мой дух - в ваших клинках.
   Помните это.
   Не пренебрегайте.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Раб.
  
  Рано-утром, едва краев шахты коснулись лучи солнца и на далеком пустынном горизонте забрезжил алый рассвет, подземные своды сотряс безумно сильный звук визгливого гонга.
   Увы, Смотрители либо не спали, либо дежурили по очереди, и кто не был на посту, сейчас оглушали соседние решеченные камеры храпом из своих удобных лож.
   Где-то звонко и смачно хлестнула плеть, где-то взвизгнул бич и раздались усталые стоны, а кое-где и крики. Послышался глумливый смех и ругань.
   А затем шахта наполнилась звуками. Отовсюду поднимались рабы, хрустя усталыми худыми конечностями, шелестя лохмотьями из грубой мешковины, звеня оковами на босых ногах - их гнали на прииски опять. Шуршали сотни тысяч ног, рабы покидали каменные нары и постепенно занимали свои места, заполняя шахту до самого дна. Огромные молоты и кирки выдавались большинству рабов, и этому же большинству надевались на руки магические наручники - "Миранда Аморфадалай". - ужасную вещь, которая подчиняет волю, подчиняет мысли и причиняет такую боль, что выдержать ее не в силах никто. Безумно тонкими невидимыми нитями проникает она в каждую клеточку тела, в каждый уголок, и заставляет нервы жечь самих себя, провинившиеся пленники пляшут от боли по сигналу надзирателей.
   В Аахене "Миранда" запрещена, расы общими усилиями искоренили это адское орудие...
  
   - Но здесь не Аахен, здесь вам не Звездные острова! Это Ад и Шиох в которые вы попали, ублюдки!!!, - рычал и орал надсмотрщик, раздавая удары свистящей плетью направо и налево, отчего изможденные люди падали на землю, истекая кровью, - Нам не жалко никого из вас, и если вы хотите жить подольше - вы будете делать то что скажу вам я и мои друзья! Ясно!? Это место вашей смерти, паршивые собаки, и тут вы и останетесь! Бараг-Ахор"Т не то место, откуда выходят живыми, мясо!
   И рабы слушали. Кто-то плакал беззвучно, кто-то смотрел пустыми глазами в пол, кто-то хотел умереть прямо сейчас, кто-то хотел умолять о пощаде.
   Голос, хриплый и низкий голос надсмотрщика заставлял дрожать коленки целой толпы, и под яростным взглядом этой горы мышц и презрения, падали на колени даже самые стойкие.
   И только один стоял, новенький. Не падал, не покорялся, не прогибался перед ударами плети - просто стоял и смотрел безразличным пустым взглядом темно-синих глаз, цвета морской глубины.
   Его звали Сартс, потому что именно эти буквы были выжжены клеймом в первый день на его груди. Тут никто не выбирал имен, даже он, тут прошлая жизнь не в счет - даже для него.
   Он был крашшем, достойным сыном легендарного морского народа, и никто не знал ничего о нем более - он не говорил ни с кем и никогда, ни под какими пытками. И он очень выделялся, среди других.
   Он был первым рабом-крашшем, и вся иерархия банды Смотрителей была довольна, горда этим! Воистину, ведь в их чудо-шахте, в богатейшем месторождении абсолютно всех минералов и руд Аахена, томились в рабстве и труду представители каждой расы - от гоблина, до дракона. Даже Великие Древние тянули телеги, наполненные тысячами тонн железа, обреченно волоча крыльями по земле.
   Эльфы, темные, светлые, лесные, лунные - эльфы долбили кирками бриллиантовые залежи и золотые жилы. Гномы, орки - настоящие силачи - добывали безумно прочный адамантин, ломая себе от ударов кирки о руду руки.
   Люди, гоблины, карлики, кобольды - вырывали из недр земли тонны угля, железа, серебра...
   Даже ангелы и демоны томились дам, шуткой Смотрителей заброшенные в общие копи - они выискивали там охранит, взрывной минерал, бесценный минерал.
   Все, абсолютно все расы - свыше пятидесяти - были в рабстве.
  
   И теперь этот крашш! Шаир Ахор"Т, магнат, маг и глава банды Смотрителей гордился воистину собой.
   Он сидел в своем небольшом кабинете, уютном и теплом, на самой вершине горы, и слышал как мерно стучит для него ее сердце - рабы - добывая ему славу, богатство, деньги.
   И довольно улыбался, попивая дорогое вино, читая манускрипты, и то и дело вызывая к себе молодых рабов, самых красивых. Они не возвращались - Шаир был каннибалом.
   Даже сами Смотрители боялись его, боялись этого улыбчивого безумца, часто выходящего осматривать свои подземные владения с напильником, которым он затачивал свои зубы. Его и прозвали Акулой, и прозвище это, одними губами передавалось из уст в уста рабами.
   Шаир Ахор"Т был очень доволен.
  
   А между тем Сартс, крашш, работал. Смысла никакого он не видел, да и не соображал практически - он просто работал. Машинально делал то, что я прикажут, или покажут. Хоть и на приказы ему было плевать...Но надсмотрщики считали его послушным.
   Он, с настолько развитой мускулатурой, какой не бывает у людей, но стройный и плечистый, возвышался над остальными пленниками. Серые волосы - которые, если их хорошо отмыть, были цвета морской волны - торчали ежиком на его голове. Спокойное, безразличное лицо, уголки его тонких губ и не опущены уныло - но и не приподняты. Тонкие черты лица, огромные глаза пронзительно-синего цвета, которые переливались перламутром, и суженная черточка зрачка, как черная бездна. У него была нежно-розового цвета кожа, длинные сильные руки, гибкий торс...На широких босых ступнях между пальцами - перепонки, как и между пальцами на руках - но на руках они стерлись от работы. И волос нигде, кроме головы у него не было - да и сомневались окружающие - волосы ли вообще это!?
   Безропотный и безмолвный, он, однако был невероятно силен и вынослив, как и любой крашш. Одной рукой сдвигал он тяжелые блоки, и продолжал молотом в его рост выбивать куски лунной соли, ядовитого, но безумно ценного минерала.
   Он пил много воды, и лишь иногда лизал ядовитую соль, свою баланду отдавая другим, за что его и презирали - и боялись - и любили.
   И надсмотрщикам было страшно. Они боялись его, поэтому часто били, и он молчаливо взирая на них прекрасными глазами, терпел побои. Ничего не добились они, ни единого слова, ни единого крика, ни единого стона. Лишь алые полосы на груди и спине, на лице, которые к утру затягивались.
   На руки ему надели самые большие, самые крепкие и совершенные наручники, единственные - "Миранда Осэ", но он и не пытался сбежать. Просто работал. Наручники эти были подобны металлическим перчаткам, и когда ты надевал их, то в руку впивались тысячи игл. Стоит тебе только подумать о бегстве или насилии - тебя сейчас же начнет терзать адская боль...Такая боль вполне могла свести с ума или даже убить, и эти железные руки ужасали как и рабов, так и надсмотрщиков.
   Он почти не спал, смотря в одну точку, и сцепив длинные пальцы.
   За несколько месяцев пребывания, Сартс добыл столько лунной соли, что на деньги от продаж можно было купить целый континент! Но крашша это не заботило. Его ничего не заботило.
   Как-то однажды, мимо камеры-ниши где сидел Сартс проходили несколько надсмотрщиков, и к плоскому уху крашша донесся их разговор:
   - Тави, ведь ты был там, как вы смогли захватить его? Ведь они же чудовища, разве что пушкой можно убить!
   - Рант, о Рант...Если бы ты знал, как было тяжело - я там сам чуть не умер. Он сражался..., - взгляд Смотрителя, проходящего мимо, упал на крашша, и тот смотрел сквозь него, - Как демон! Но я - не будь я - бросил дымовую шашку с паралитической пылью, и та ловкая дрянь, что была с ним, упала замертво. Для верности я еще потыкал мечом в нее...А потом этот, увидев такую картину совсем перестал сражаться, и мы его так же парализовали, и ушли.
   - Вот и все!? Так просто же...А что с девчонкой?, - криво ухмылялся его собеседник.
   - Девчонка, едва мы успели его вырубить, очнулась, вполне даже живой, и не заметив где мы его уложили, пустилась бежать, истекая кровью...Мы за ней - оказывается она искала его. Стали обстреливать из аркебуз, а у меня даже лук кристальный был. Вот...Оказывается-то она искала этого, а не убегала..., - оба остановились около ниши крашша, прямо перед Сартом.
   - И ей удалось уйти?
   - Удалось...Быстро бегает...Но его не нашла. Подумала, видеть, что умер она...Ушла в свои моря, наверное...А жаль, было бы два крашша...
   - Жаль...
  
   Внезапно, Сарт сорвался с места, и в мгновение ока оказался рядом с этими двумя. Спустя мгновение, металлические пальцы схватили одного за грудки, поднимая вверх, как тряпичную куклу, а кулак другой руки - разбил в кровавое мясо другого.
   Не прошло и секунды, как крашш политый чужой кровью, смотрел в глаза обделавшемуся и визжащему в его руке надсмотрщику. Его лицо, исказившееся от боли и ненависти на мгновение, теперь опять было спокойно.
   - Тивирейл жива?, - голос его был пугающе мягок, но холоднее черного льда.
   - Она...твоя мерзкая...скоро умрет, как...и ты, чудовище.., - голос мужчины дрожал, он хрипел и заикался, и его сердце готово было разорваться под этим спокойным взглядом перламутрово-синих глаз.
   - Спасибо.
   Спустя мгновение, стражник уже лежал с раздробленными костями и оторванной головой - Сартс ударил им о пол, направив его вниз головой.
   А сам - пошел дальше. К выходу.
   Множество стражников выбежало навстречу, с клинками и плетями - но никакого лука, никакого арбалета, никакой аркебузы.
   Бросившись вперед, как дикий зверь, наклоняя корпус чуть вбок, за несколько секунд он разметал и разбил в кровавее ошметки десятка три солдат, раздавливая их меткими ударами как мух, заставляя мертвых сотоварищей убивать своими телами, как пушечными ядрами других.
   Воцарилась тишина в шахтах, рабы не работали - они потрясено смотрели и наблюдали.
   Сартс поднимался выше, отряхиваясь от крови.
   С несколькими группами Смотрителей, и несколькими работорговцами-одиночками он разделался так же быстро и безжалостно.
   А наверху, с своей комнатке, Шаир Ахор"Т, услышал как остановилось сердце его горы, и от этого проснулся - думал, кошмар!
   Ан, нет. Спустя мгновение, Король Рабов, Акула схватил посох из самых ценных и редких магических минералов, и исчез в вихре телепорта.
   За секунду он уже был перед Сартсом, и направил на него странное устройство, мерзко хихикая.
   - Если ты думаешь, что мое творение, давшее один раз сбой - не удержит тебя - то ты наивен, раб., - голос, между тем, у него оказался писклявый, безумно противный и мерзкий.
   - Я не раб.
   Короткий ответ крашша еще стоял в воздухе, как он был уже в десяти шагах от мага, который что-то там лихорадочно клацал на этом скоплении шестеренок и кристаллов. Глаза его уже были испуганны, и он отбросил манипулятор, вскидывая руки в защитном жесте, и мощный удар кулака крашша остановил невидимый щит.
   Краш ударил опять без промедления, а Шаир вскрикнул, не на шутку испугавшись:
   - Ты уже должен умереть от боли! Ты...Чудовище!
   - Боль ничто, а это всего лишь тело., - ответил ему крашш спокойным голосом, обрушив еще один удар на щит мага, и по нему пробежались белесые огоньки и синие молнийки - манна заканчивалась.
   Почти обезумев от испуга, Шаир на миг отпустил щит, и когда рука крашша уже почти опустилась на него, с рук его сорвался поток мороза и льда, и заморозил Сартса.
   Кулак, в половину головы Шаира, остановился в нескольких миллиметрах от нее же. Крашш превратился в ледяное изваяние.
   Маг облегченно вздохнул, готовясь упасть без сил, и ухмыляясь, но тут что-то хрустнуло.
   Затем еще раз.
   И еще.
   По статуе крашша струились трещинки, мелкой сеточкой покрывая сначала грудь, потом голову...И внезапно ледяные оковы треснули везде одновременно, и огромная рука ухватила мага за горло несколькими пальцами.
   Тот вцепился острыми ногтями в запястье, отчаянно дергаясь, не успев даже ничего понять, и Сарт сказал:
   - Крашши не боятся льда. Лед боится нас.
   Легким движением запястья он сломал Шаиру голову, а тело тот час швырнул вниз, в бездну разрытой пленниками горы.
   - Слушайте все!, - закричал он, и это разнеслось громом, набатом по всей пещере полой горы, - Рабы и пленники! Слушайте!, - нога его с хрустом раздавила манипулятор, - Разорвите на части угнетателей, ибо вы свободны теперь!
   И своды подгорной пещеры сотряс рев тысяч глоток, исполненный надежды и ненависти.
   Пленники бросились на своих Смотрителей, разрывая их на части, целыми толпами затаптывая, придавливая камнями; Сражался и Сартс - со спины на него напала элита надсмотрщиков, высшие Смотрители - хорошо вооруженные и подготовленные.
   Крашш стер их в кровавый порошок, хоть и получил пару кровавых ран на руках и торсе.
   Спустя несколько секунд все было кончено - и рабы сбежались наверх, к выходу, приветствуя своего освободителя, героя, который лишь пожимал плечами с печальной полуулыбкой.
   - Кто ты, наш герой? , - спросили его они, со счастливыми выражениями на изможденных лицах.
   - Меня зовут Ас...Меня зовут Сартс., - запнувшись сказал он, сдергивая с рук Миранду, и отбрасывая ее подальше. Руки его были в крови все, и изорваны в клочья иголками.
   Он обернулся, собираясь уходить, но опять его спросили:
   - Куда ты теперь?
   - Я уйду назад в океан, откуда и пришел. Я вернусь на родную глубину, я вернусь в лунные лучи и подлунное море, я вернусь домой., - отвечал он, делая первые шаги к выходу, - Моя невеста жива, а значит есть смысл жить и быть, значит есть смысл найти ее и сделать счастливой. И я найду.
   - Постой! А нам теперь куда!?, - вопрошала его толпа, и в голосах слышалась мольба.
   - Я ухожу...Я пойду за сиянием серебра луны..., - ответил он, оборачиваясь вновь, - А вы...Идите к свету.
   Спустя мгновение день принял его в себя.
  
   - Пап, неужели это действительно правда?! Сартс не выдумка?, - с горящими глазами спрашивал у крашша сын, - Неужели все, что называли выдумкой - правда? А невесту его зовут как маму!
   - Наверное..., - пожал плечами Асинейл, бросая взгляд на белесые шрамы на груди, словно затертые временем буквы, почти незаметные, и отгоняя ногой здорового краба выползшего погреться на песок, - Наверное..., - он избегал смотреть сыну в глаза. Кто знает...И высматривал свою невесту в волнах. О, а вот и она! Тивирейл вернулась...
  
  
  
  
  Демон Во Мне. 
  
  I. Сон. 
  
  Полуденное небо было пасмурным. Тяжелые свинцовые облака безразлично нависли над Верленом. Но не смотря ни на что, на улице сейчас было как всегда тепло, если не сказать жарко.
  Краем глаза замеченные мною прохожие, обливались потом, прячась в жидких прозрачных тенях каменных трехэтажных домов, на тесных улочках Верлена. 
  По небу проносились ключи птиц, которые возвращались домой после зимы. А где-то еще выше, на "пугающих высотах", я заметил прямо над стаей птиц неестественно огромную тень. Мои зрачки расширились, уголки губ приподнялись - это либо крупная виверна, либо дракон...либо мое воспаленное воображение. 
  Потом, я понял что моя шея затекла от долгого созерцания неба над Верленом, и я со вздохом опустил голову. 
  Эхх...Какая мрачная погода...Еще никогда Верлен, город ставший мне родным, не казался таким отвратительным... 
  Как раз под стать моему настроению. 
  Да еще и редкие мелкие насекомые досаждают. 
  Глухой стук моих туфель по мощеной серым булыжником дороге навевал тоску. 
  Монотонно - Клац-клац... 
  Капля пота скатилась по моей щеке. 
  Мысли беспорядочно роились в голове, не желая ни о чем внятно сообщать. 
  Это первый день, когда мне было так плохо... 
  Словно кошки скребут на душе, тоска, беспричинный стах...А еще ощущение собственной ненужности и никчемности. 
  Хотелось поломать себе руки о серые блоки стен проплывающих мимо, словно во сне, Верленских домов... 
  Но я был спокоен, как ни странно. 
  От жары, кровь стучала в висках, пульс был громким...Дыхание дрожало, но никто по мне не сказал бы, что меня хоть что-то тревожит. 
  Ровный шаг по тротуару, ясный взор... 
  Случайно толкнул кого-то плечом, прохожий вскрикнул, я пробормотал в ответ что-то нечленораздельное, провел руками по стене, опираясь и отталкиваясь. 
  И устремился к дому. Да, а вот и мой дом, шестнадцатый переулок с конца Сиреневой улицы Верховодья Верлена. 
  Я скользнул в жидкую, полупрозрачную тень переулка, последние шаги к лакированной двери уже пробежал, весь сотрясаясь, и одновременно наслаждаясь прохладой. 
  Нашарил ручку, навалился ладонью, а потом и из-за подкосившихся ног, всем телом на клеймо, и ударом ноги распахнул дверь. Тяжело дыша и весь содрогаясь, упал на порог, и дверь сама затворилась за мной, подталкивая в мою комнату. 
  Еще несколько минут я лежал, скрючившись, готовый кричать...Но я не мог встать... 
  Почему?! почему со мной?!! 
  И что со мной... 
  Вроде бы ничего не случилось страшного, но я отчетливо и очень остро понимал и чувствовал, что все мое счастье, весь мой мир - рушится. 
  Эта ревность...Сжимала в клещах сердце, тоска встала горьким комом в горле, и где-то в глубине души...Что-то шевелилось...Что-то странное... 
  От чего волосы встали дыбом, и я испугался. 
  Второй раз в жизни. 
  А первый...Тоже сегодня. 
  За свою любовь. Какой эгоистичный страх. 
  Я поднялся на четвереньки, с трудом опираясь на руки...Пот, холодный пот, градом скатывался с меня, волосы слиплись... 
  Сминая ковер, я с трудом дополз до кровати, взобрался кое-как на нее, и уперев мутный взгляд в окошко напротив, перевернулся на спину, раскинул руки в стороны, и затих... 
  Вскоре, дыхание выровнялось, я более-менее успокоился, и устало прикрыл глаза. 
  Наслаждаясь тьмой под веками, я с горечью на устах, безмолвно жалел себя. 
  Говорит, что моя, говорит, что любит - но она видит его чаще, чем меня, он лучше, и...Он дорог ей. 
  Так что я - дело среднее и поправимое, и ничего не в силах изменить. И на самом деле, думаю я не суть важен для нее...Она совершенство. 
  Уснул я с горькой полуулыбкой на устах, и с мыслью что никому не нужен. 
  Мне снились мутные и тяжелые сны, словно я бултыхался в густой липкой жиже, к чему-то словно пробиваясь... 
  А затем, вдруг, жижа сгорела, и я горел, и я кричал, но в следующее мгновение я уже держу ее за руку, и мы идем, проталкиваемся в плотной толпе, увлекаемые потоком людских тел. 
  Она ведет меня, тянет за руку, и я стремлюсь вперед, но друг от друга нас отрывает толпа, ее рука выскользает из моей, и я как безумный хватаю пустоту. 
  Я уловил лишь ее лицо, и в следующее мгновение взгляд, а затем она скрылась из виду, безликие люди (люди ли?!) заслонили ее от меня. 
  Я пробивался туда, рычал и кричал, поймал кого-то за руку, и почему-то тащил за собой. 
  Я все бежал и бежал, сначала с трудом, потом толкая безликих словно кукол, потом словно нож проходя сквозь них, и они взрывались, рассыпаясь полупрозрачной серебристой пыльцой. 
  Вскоре, все вокруг скрылось в мутном тумане, и я наугад барахтался в нем, не видя ничего, совершенно ничего вокруг, даже того, кого тащил почему-то за собой, лишь чувствовал его руку.
  Вдруг, я увидел ее, она словно возникла из ниоткуда, и сидела на корточках прямо передо мной, плакала, заслонившись от всего ладонями, и прятала лицо в них. 
  Слезы потоком хлынули и из моих глаз; Тот, кого я держал за руку, вышел вперед, к ней, я сказал: 
    - Не плачь, я привел его к тебе..., - и мои последние слова утонули в крике моем же. Я уже стоял около какой-то неодолимо высокой каменной стены, и колотил как неудержимый в нее кулаками, словно в дверь. Потоки слез превратились в кровавые дорожки, искаженное криком лицо - в безумный звериный оскал, а из-под кулаков брызгами разлеталась повсюду маслянистая кровь черного цвета. Что-то темное внутри, то самое, что давеча напугало меня, поднялось к горлу, подкатило мрачным горьким комом безнадежности, заставляя душу съежится, и подавляя ее. 
  Оно было сильнее, и вытолкнуло душу сзади со спины, она стала мне словно плащ или крылья, а темнота заполнила меня изнутри. 
  Мне было страшно, и я ненавидел именно поэтому, вкладывая тоску в каждый следующий удар по стене; И вдруг я понял, что мне больно. 
  И понял, что не молниеносно опускаю кулаки на исполинскую стену, а бью бледными худыми руками, с напрочь содранной кожей на кулаках, стену моего дома, прямо около кровати. 
  Теперь я понял, что уже не кричу, но испуганным голосом окликают меня, слезы высохли, и сверкнув глазами, я обернулся, все так же скалясь. 
  И вдруг, я осознал, что уже не сплю, и со вздохов упал на колени. 
  Напротив стояла Тьесс, моя служанка: 
    - Что с вам, господин?!, - обеспокоенно повторила она в сотый раз, и я хрипло ответил ей, пугаясь собственного голоса: 
    - Все хорошо, Тьесс, просто кошмар приснился, иди спать. 
  Она неодобрительно покивала головой, но молча поправив ночную рубашку, и задув свечи в массивном бронзовом подсвечнике, удалилась к себе. 
  Я устало улыбнулся, и упал навзничь, отключаясь.  Я просто спал, и больше сны мне не снились. II. Пробуждение.  Меня разбудил невероятно сильный громовой раскат. Похоже, свинцовое небо над Верленом наконец разразилось дождем, сбивая треклятую жару.  Я тихо хмыкнул, и чуть улыбнулся - даже дышать стало легче, или по-крайней мере, мне так только показалось...  Я открыл глаза, и сразу же убедился, что за окном-таки дождь, и крупные капли барабанили по хрустальному стеклу.  Из-под теплого одеяла, натянутого под подбородок, вылезать совершенно не хотелось. Хотелось побыть еще, в этом благословенном уюте.  В сознании всплыли кое-какие обрывки с прошлой ночи, и я невольно поежился - ну до чего странные сны, однако! Приснится же такое! Тьфу ты, как реалистично...С ума сойти можно.  Я нехотя вытянул руки из-под одеяла, и потянулся.  Они отозвались неимоверной болью, и я не поверил своим собственным ощущениям. Зрачки мои расширились, когда я поднес руки к глазам, сжав кулаки: кожа на них была содрана чуть ли не до костей.  Я глухо чертыхнулся, все еще ничего не понимая, и сбросил с себя одеяло, собираясь где-то прогуляться, что ли. И в этот момент я понял, почему мне было так тепло: на самом краю кровати, прижавшись к моему боку, лежала Тьесс, в той же самой ночной рубашке. Девушка сонно заморгала глазами, слегка зевая прикрылась рукой, и своим милым личиком отождествляя абсолютною невинность.   - Тьесс?!, - обескуражено спросил я, сразу же заливаясь краской и продумывая все варианты предшествующей ситуации. Возможно я напился?  Нееет, это глупо.   - Извините меня, господин..., - решила Тьесс первой нарушить неловкую тишину, и смутилась, но решив по-видимому прояснить для меня происходящее, - Вы уснули на полу, и я перенесла вас на кровать...Вы не тяжелый..., - виновато улыбнулась меня, закладывая прядь волос за ушко. А у меня кровь застыла в жилах. Не может быть! Значит, это был не сон?!  Ччерт побери...  Я кинул еще один мимолетный взгляд на кулаки, и сглотнув кивнул Тьесс, чтобы она продолжила мне рассказывать ход событий:   - Вы очень сильно тряслись, у вас было что-то вроде лихорадки..., - она покраснела, как рак, и начала теребить одеяло, - ...И я решила вас согреть. Это действительно помогло..., - девушка окончательно смутилась, и я понял что больше из нее не выведаешь и под пытками.   - Тьесс...Спасибо тебе..., - улыбнувшись сказал я, благодарно смотря ей в глаза, и тепло сжав руку, - Наверное перегрелся. Впредь я буду более осторожен..., - в следующее мгновение, я уже был на ногах. Тьесс кивнула весьма недоверчиво, и подперев рукой подбородок стала наблюдать за тем, как я переодеваюсь.  Вскоре я был уже одет,в огромном дубовом комоде у стены нашарил нужный мне камешек Купола, и скользнув к двери, обернулся к Тьесс и помахал ей на прощанье, улыбаясь.  Она помахала в ответ точно так же, и уже за дверью я понял - она странно смотрела на меня.  Я улыбнулся, и двинулся по тротуару, выходя из своего шестнадцатого переулка, и поворачивая налево.  Капли дождя стучали по незримому куполу надо мной, не касаясь меня. И наблюдая за водой, стекающей с ауры, я почему-то думал о Тьесс.  Я знаю ее лишь полгода, а о ней так почти ничего и вовсе...Но кое-что мне известно - например, она моя ровесница, и лишь на два месяца младше. А еще - что она, видимо, дальняя родственница династии Мрия, так как ее волосы - темно каштановые, с белыми прядками...А такие только у родственников графини Креа Мрия.  Тьесс очень скромная и тихая, а еще очень умная. Хотя предпочитает этого не показывать, и лишь изредка в ней проскальзывает ее истинный интеллект.  Она постучалась одной темной осенней ночью переночевать, и я пустил ее. Она тут так и осталась, с тех пор живет у меня, и заменяет служанку.  Но никогда прежде...Таких взглядов не замечал я.  Пока я думал о Тьесс, ноги сами вынесли меня на аллею, и я слушал стрекочущие удары капель о синие листья нигмаринов.  Я наслаждался этим. Все тревоги и заботы словно ушли, улетучились вместе с жарой...  Я все дальше продвигался по аллее...Встречных прохожих было мало, но те которые шли мимо - вежливо и учтиво кивали мне.  И вдруг я услышал приглушенную ругань, и последующие крик и всхлип. Я рефлекторно определил источник звука, он был совсем рядом, но придется оббегать, и сломя голову, повинуясь внезапной активизации инстинктов, бросился туда.  Я пересек аллею, забежал в проулок, огибая богатый особняк, и тут же стал свидетелем зрелища, которого, в принципе, я и ожидал - в глухом тупике здоровенный мальчуган, прижал к стене, подняв одной рукой за грудки, худенького мальчишку, меньше его раза в три. Свободной рукой он опять замахнулся, мальчишка съежился, что-то прижимая к себе, а я ускорил шаг. А в следующее мгновение окликнул детину.  Тот обернулся ко мне, повернул голову мерзко ухмыляясь, а мальчонка что есть мочи закричал чистым, и на удивление высоким голосом:   - Беги, это...!!!, - договорить ему помешала рука большого мальчика, закрывшая рот мальчишке.  И тень, упавшая детине на лицо, омрачила и мое.  Старые, давние и полузабытые воспоминания внезапно всплыли в моем сознании. Было нечем дышать, склизкий ком безысходности подкатил к горлу...  Я помнил ощущение липкого холодного пота на спине.  Страх, кошмарное бессилие...Забытое детство.  Что-то темное, та самая тьма из сна, шевельнулась внутри меня. И от этого чувства и осознания, волосы мои зашевелились так же.  Я машинально продолжал идти, теперь все звуки доносились словно издалека, а тьма медленно укоренялась, ширилась во мне, заполняла и обретала контроль над моей слабой волей.  Из-за газонных кустов, навстречу мне, вышли два мордоворота, когда мне осталось лишь несколько шагов к мальчикам.  Они были абсолютно лысыми, и с одинаково глупо-угрюмым выражением на широких лицах, сплошь покрытых шрамами.  Что-то во мне ликующе взвыло, от чего мне захотелось бежать, бежать от самого себя, под защиту теплого одеяла и Тьесс.   - Эй парень, проблемы?, - задал мне риторический вопрос один из здоровяков. Другой веско кивнул, словно подтверждая.  И тут я понял, что лишь смотреть могу, а более не контролирую это тело, свое тело.  Глаза мои сузились в узкие щелочки, и я издал ужасный гортанный звук, похожий на первобытный рык зверя, чудовища.  Один из парней испугано отшатнулся, в ужасе глядя мне в глаза:   - Олдо, да он псих, уходим отсюда, сдалось тебе оно все!  Его напарник оказался более упорным, и бросился на меня с кастет-ножом в руке.  Мое тело качнулось, уворачиваясь, но лезвие разорвало рубашку, и оставило кровавую полоску на плече. Но в тот же миг, мой кулак врезался с хрустом ему под ребра, и там распрямились окаменевшие словно в судороге, пальцы. Во все стороны брызнула кровь, громила заорал нечеловеческим голосом и бросился бежать, харкая кровью беспрестанно.  Напарник побежал через кусты следом; Последним скрылся визжащий молодой детина, опустивший мальчика на землю. Тот сидел на корточках, и с интересом, без всякого страха, рассматривал меня.  В этот миг я понял, что снова себя контролирую. Я подошел к мальчику, присел около него.   - Меня зовут Рини..., - сказал он, а вернее, как я сейчас понял, она, улыбнувшись, и поглаживая котенка у себя на руках.   - А меня - Галлейн..., - так же представился я. А потом, произошло то, что я запомнил на всю жизнь:   - Галлейн, - спросила девчонка, - Оно внутри тебя, а ты боишься?   - Я боюсь его, Рини. Оно нехорошее., - неподдельно удивившись, ответил я.   - Но дождь тоже нехороший, он такой мокрый и холодный! Но он забирает липкую жару, и прогоняет мух., - она зажмурившись, улыбнулась, - А потом будет солнышко! И радуга. А ты уже проснулся...   - Рини, мне страшно..., - осмелился сказать я девочке, отчего-то.   - А ты не бойся его. Оно же как дождь - оно тебя защитит, пусть себе живет внутри. Не будь жадиной, Галлейн., - рассмеялась она, и показала мне язык.   - Но другим больно!, - бросил я взгляд на капли крови, почти уже смытые дождем...   - Другие - плохие!, - надула она губки, - А мне пора бежать...Меня ждет мама. До встречи, Галлейн!, - крикнула девочка, и моментально юркнув в кусты, скрылась.   - Постой, Рини!, - крикнул я ей вдогонку, зная, что напрасно...  Я поднялся и хмыкнул. До чего проницательный ребенок!  "Пусть себе живет...другие - плохие...не бойся..." - она была права! Она права!  Мои губы тронула улыбка.  ..."А потом будет солнышко..."  И словно в подтверждение мыслей, сквозь серые тучи, пробился первый лучик солнца.  А за ним и следующие.  Я двинулся к аллее, улыбаясь. Начинался новый день.  Демон Во Мне.[ III ] Демон Во Мне.  III. Новый день.  Аллея встретила меня озоновой свежестью...Голосистые птицы метались щебеча между нигмаринами...Они наслаждались прохладой, как и я.  Вот это уже больше похоже на позднюю весну. Именно таким, мокрым и свежим, после дождя, я и любил Верлен...Таким днем я прибыл сюда впервые. И я в своем полночном полубреде хотел бы, чтобы и такой день стал для меня последним.  И это было начало конца.  Мой путь лежал к центральной городской площади - Анагрель, а точнее к месту моей так называемой работы - второй этаж отеля "Желтая сирень", мастерская мэтра Рикардо. И вроде как надо было спешить, потому что скоро полдень...Но зная мастера Рикардо, я мог бы еще спать несколько часов спокойно. А то еще опять застану его за "личными делами", как в прошлый раз.  Я улыбнулся своим мыслям, и спрятал руки в карманы штанов.  Нигмарины проплывали мимо под мерное клацанье моих лакированных туфель, а я напрочь забыл о царапине на плече - да и не беспокоила она - и погрузился в воспоминания, ведь к площади еще было далековато.  Родители мои считают, что мне невероятно повезло. Они всегда ненавидели меня, за то, что отчего-то я был похож на аристократа, а не на своих гориллоподобных братьев. Всегда старались загружать меня работой, которая не под силу была мне, на их взгляд, с моим-то хрупким телосложением. Что удивительно - я выдержал все это, и мне пошло это на пользу. Добывая вместе с отцом камень, в нашем участке карьера, я научился выживать и экономить, я узнал что такое сила и бессилие...Но глядя на мои худые и тонкие руки, никто не сказал бы что я орудовал киркой пять лет своей жизни.  Но я никогда это не любил. Поэтому меня и презирали - за любовь к книгам и рисованию, а так же алхимии. Я любил и люблю играться со смесями, разными порошками и мазями...И чего уж тут скрывать - особенно с взрывными и с ядами. Это очень интересно.  Когда я нашел в карьере небольшие залежи серы, я начал экспериментировать. Втайне от отца, я взял в библиотеке Трех Сестер книгу о сере, и начал кидать в пещерку с залежами различные минералы, поджигать их там...А потом, я один раз поджег так, что вспыхнула вся сера, и я еле убежал...Начал валить дым, и я, чтобы не выдать свой маленький секрет, завалил камнями вход, и замазал глиной.  Через несколько дней, я пришел туда проверить что стало с серой, и заметил остатки одного из пергаментных шнуров, которыми я пользовался для поджигания серы. И тут же подчинился безумной мысли - поджечь это фитиль. Я так и сделал. Раздался ужасный взрыв, было небольшое землетрясение наверное, наш карьер расширился в два раза, деревья обгорели и истлели...Но вот я остался жив. Почему-то.  С тех пор меня в деревне считают колдуном.  Было бы отлично, если б считали магом. А так считают что я - причина всех их бед. Но это ведь неправда, сущие небылицы...  Чтобы хоть как-то загладить свою вину за позор, перед родителями, я стал делать то, что умею хорошо - смешивать.  Я научился делать растворы для красок самых различных оттенков, и затем стал продавать их. Спрос был небольшой, но был все же, и братья стали меня уважать, за то что я им зарабатываю деньги. Близнецы всегда мечтали купить себе коней, и уйти в наемники...Но я никогда в это не верил - такие люди, как они, были мне противны.  Но вот однажды, поздним летним вечером, когда я уже собирался, через наш поселок проезжал караван. И по случайному стечению обстоятельств, в нем ехал мастер Рикардо, знаменитый художник и поэт, в тот момент - странствующий. Я как сейчас, помню что он спрыгнул со своего коня, и спросил стражника, нет ли краски у нас для рисования. Стражник лениво указал на меня.  Рикардо попросил мне показать их, а убедившись в качестве, купил их.  И удалился с караваном, навстречу солнцу...  На следующий день, я стоял как обычно у своего прилавка, и вдруг заметил приближающийся силуэт всадника.  К моему величайшему удивлению - это был Рикардо. Он спросил у меня, что это за краска, такая прелестная, по какому рецепту, и все такое другое. Я сказал, что сам ее делаю, по собственному рецепту, вот и все. Я сам ее придумал.  В тот же вечер, Рикардо пошел к моим родителям, заплатил им 50 инолитовых тэйнов, и те с радостью отдали меня ему на службу, взяв вдобавок еще и клятву отсылать им по четыре тэйна в месяц.  Я могу сказать, что меня это вполне устраивает. Рикардо платит мне по сто золотых тэйнов в месяц, а так же он подарил мне собственный дом.  И родители о первом факте не имеют абсолютного понятия. И я рад этому.  Всего лишь делать то, что тебе нравится каждый день, и жить благодаря этому - что может быть лучше?  Так что я уже в шестнадцать имел стабильную работу.  Теперь мне семнадцать, и я не собираюсь покидать Верлен. Теперь это мой дом.  Так, за воспоминаниями о прошлом, я и вышел прямо на площадь...Торговля и суета на рынке уже вовсю кипела, люди вокруг бегали, суетились, шумели, говорили...Где-то играла музыка, видимо в честь какого-то праздника, животные с рынка так же добавляли свои звуки в общую какофонию...  И это было чудесно.  Но в этот раз мой взгляд не упал на дальний прилавок с букетами роз, нет.  Он наткнулся на грубый помост, посреди площади, на котором обычно проводились публичные казни и суды. А сейчас, там человек в белом колпаке и черных шипастых перчатках, читал свою проповедь.  Я невольно поморщился, опуская взгляд, упирая его в один очень интересный булыжник на мостовой.  Я знал, кто этот человек - клирик Аластера, одного из самых популярных богов света. И самых суровых.  Я помнил слова жреца из своей деревни, помнил как все его слушали, словно под ментальным воздействием, и косо смотрели на непонимающего меня.  Я двинулся вперед, стараясь незаметно прошмыгнуть, не привлечь внимание проповедника, краем глаза высматривая ее лавку...  Похоже, сегодня ее не будет...Как жаль, я так хотел ее увидеть...  Прежняя печаль и гнетущее чувство накатили опять...  Да еще и речи клирика доносились сзади - "...Демоны могут быть во всем! В камне, это не духи - это демоны! В дереве тоже! Даже в воздухе демоны! Поэтому мы должны всегда поминать Аластера, когда дышим..."  Услышав это, я не удержался, и рассмеялся.  Затем поблагодарил Аластера, на всякий случай.  Просто мне вспомнилось ощущение тьмы, поглощающей меня...Словно за тобой идет не тень, а мрачное огромное существо, со светящимися глазами, обнаженными клыками, и невероятной мощью...  К тому времени я уже вошел в гостиницу "Желтая сирень", звякнув дверью о небольшой железный механизм. Его астральные нити спружинили, сообщая всем, кому нужно, все, что нужно.  И краем уха я услышал, перед тем как дверь захлопнулась за мной: "...И этих одержимых мы будем пытать и уничтожать, ибо нет им спасения, сами они отдали себя самим себе и демонам внутренним, но не Аластеру!...." - площадь одобрительно загудела.  И дверь захлопнулась.  Широким шагом я поднялся на второй этаж, надавил на дверное клеймо мастера Рикардо, свободно вошел в место моей работы.  Что удивительно - Рикардо еще не было, это я заметил сразу, потому как он сразу же выбегал мне навстречу...А сейчас нет.  Я нахмурился...Что-то не так. Что-то явно не так.  Смутные сомнения, и липкая тревога зашевелились во мне...Ну до чего же неприятное чувство!  Но я быстро подавил его, и прошел глубже в мастерскую, умело ориентируясь и петляя в этом нагромождении разномастного интересного барахла и пока еще не проданных шедевров мастера, которое он любил величать не беспорядком, но "Гармонией в Хаосе".  Я хмыкнул, припомнив как он ругается, падая в кучу макетов метательных машин, и как я потом из-под них его достаю.  Краем глаза я заметил в углу комнаты новую работу мастера, оставленную в мольберте...Я подошел туда, и уставился на картину, словно заколдованный - хоть она и была не закончена - некоторых мазков не хватало, да и не в духе Рикардо, но она была воистину прекрасна, это шедевр!  Это словно такой вихрь, завихрение имеющее в себе все оттенки черного, от смоляного - до угольного, и кое-где оранжевые капельки, огненные искры, словно кто-то ударил по наковальне, и казалось бы, что под этим утягивающим и всепоглощающим вихрем настоящая огненная бездна, гудящий силой вселенной огонь...  В самом центре был глаз, словно живой, с угольным веком и черными же ресницами, небесно-голубого цвета, с узкой огненной ниточкой зрачка, словно конец вихря - и начало бездны...Да, точно!  Начало конца.  Именно это мне пришло в голову, идеальное название.  Я с трудом отвел глаза, и обескуражено прошел в свою рабочую каморку, которую я, с позволения мастера Рикардо, нарек "Лаборатория".  Я достал мешочки с разными смесями и порошками, разложил их на столе, и повернул магический кристалл, заставляя его сиять, лениво опускаясь на стул. Я чуть отрешенно и недоуменно раздумывал, чем бы заняться, но странное чувство внутри меня не давало мне покоя...  Это было похоже на жажду размять затекшие мышцы, после проведения двух недель в тесном сундуке, только внутри меня... Что-то там ворочалось, глухо рычало, скрипело многочисленными клыками...Беспричинная ярость, и такой же страх накрыли меня, и я вспомнил как потерял контроль над телом, и поежился...Мне даже думать не хотелось больше, что со мной, хотя было безумно интересно.  Но я с трудом отбросил эти мысли, затолкав их вглубь сознания, и вернулся к действительности - не смотря на то, что мастера тут не было видимо со вчерашнего дня, мне надо было делать свою работу. Поразмыслив немного, я ухмыльнулся, вспомнив данное очень давно обещание мастеру - сделать ему взрывчатую краску.  Я понятия не имел как он собирается рисовать ею, но он настойчиво просил, умолял, приказывал, требовал уже давно ее от меня, и даже достал охранитовую пыльцу. Ну что ж, пришло время выполнить обещание.  Я достал пестик и ступку, положил их перед собой, потом из небольшого железного ларца вытянул мешочек с охранитовой пылью, развязал его, набрал пригоршню, вновь с ухмылкой задумываясь о цели этой краски.  Ведь нужна она вот для чего: семья свихнутых на деньгах аристократов уже довольно давно обратилась к Рикардо за взрывной картиной, которую они бы повесили на сейф, скрыв его. А заодно и украсили бы и без того богатейший особняк. Ведь минерал охранит становится взрывоопасным при любом сильном касании, и вызывает мощные взрывы...Так что любой вор будет наказан. А мастеру сулили за это неплохие деньги, даже очень неплохие.  Но меня-то совершенно не смущает то, что я сейчас держу в ладонях дозу пыльцы, которая в состоянии разнести "Желтую сирень" по камешку. В ступку я высыпал осторожно почти всю пыльцу, но наполнив ее до упора, я мысленно обругал себя за оплошность - на ладонях моих еще оставалось довольно много, а мешочек опять затянулся, он заколдован под охранит, и как на зло поблизости никакой другой посуды не было...Возможно, эта оплошность будет стоять мне здоровья, а возможно и жизни. В этот момент в дверь начали бешено колотить, словно много человек, и все ногами.  Я громко чертыхнулся и вытянув руки вперед, выбежал из Лаборатории, и перепрыгивая через разное барахло, лихорадочно размышлял о том, кого сюда еще могло принести. Ну почему сейчас?!  Подбежав к двери, я метким ударом ноги выбил щеколду, и сразу же подался назад - за дверью толпилось огромное скопище людей вооруженных чем попало, но явно недружелюбно настроенных, и возглавлял их видимо раскрасневшийся клирик Аластера, представший прямо передо мной.   - Что..., - ошарашено выдал я, сглотнул, но быстро взяв себя в руки, продолжил, - ...Что ту происходит?! К чему все это?!  Жрец гневно отмахнулся от моих слов, и закричал прямо мне в лицо, под одобрительный гул толпы:   - Где Рикардо?! Отвечай мне, прислужник одержимого! Он опасен, мы должны его уничтожить!, - вздымая руки к потолку, орал он.   - Мастера нет..., - потрясенно было ответил я, совершенно недоумевая, но тут из толпы проталкиваясь и тычками расскидая людей, выши два мордоворота, с искаженными гневом лицами, и один из них был перевязан, весь его бок был в окровавленных бинтах...  "...Другие - плохие..."  Я тот час узнал их, как и они меня, и раненный заорал:   - Это он, он тоже одержимый, в нем ДЕМОН!!! Это не человек, посмотрите что он сотворил со мной!  Демон во мне?...Я?!...Это же глупо и невозможно...Тьма внутри словно покивала с насмешкой, страх опять накрыл меня...Эти люди...Их так много...  Жрец посмотрел на меня с опаской, чуть отступая, а затем во все горло закричал:  - Хватайте его, выпытаем где его хозяин, и так же сожжем! Взять его!  - Стойте, я не..., - пытался было запротестовать я, подаваясь назад, но громилы уже бросились ко мне, а за ними и осмелевшие люди, камни полетели в меня... Я прижался уже спиной к стене, а затем...Не найдя иного выхода, я начал дуть себе на руки, стараясь сдуть все, до единой пылинки...Воздух сразу заискрился, громилы остановились как вкопанные, а я упал навзничь, перекатился, и бросился к стене слева, услышав за спиной:   - Что?! Пыль?!  В следующее мгновение раздался первый оглушительный взрыв, был слышен захлебывающийся крик, воздух наполнился обломками и дымом, воплями; меня же попросту прибило к полу.  Спустя миг, раздался следующий взрыв, меня отбросило, перевернув воздухе, ударной волной к стене рядом с окном, и я врезался лицом и плечом, успевая заметить краем глаза, что весь пол заляпан кровью. Ужасные крики стояли вокруг, и я отчетливо понимал, что скоро здесь все взлетит на воздух...За секунду до того, как раздался следующий взрыв, я понял, что вся спина обожжена, и рубашка сгорела почти напрочь, боль и жар настигли меня, голова была успыпана осколками стекла, но мои инстинкты, а отчасти и мрак во мне, в этот раз сработали безукоризненно - рукой я подхватил лежащий рядом со мной старый пиджак Рикардо, и боком выбросился из окна, а вслед мне раздался невероятно сильный взрыв, я кричал, чтобы не оглохнуть, и приземлился на вечнозеленые кусты вереска. За секунду я уже вскочил, и прихрамывая бросился бежать.  Вслед мне раздавались оглушительные взрывы, вызывая теперь целые столбы огня - начался пожар. Оглянувшись, я увидел как рушится гостинница, как ее буквально разносит на куски, и тут мостовая взорвалась прямо позади меня, выворачивая камни и клочья земли, меня опять опрокинуло на землю...Это видимо единственная оставшаяся на руке пылинка сорвалась. Повезло, что я шел быстро.  Я с трудом поднялся, вытаскивая из икры застрявший осколок стекла, из раны потоком хлынула кровь, но я не обратил внимания даже, и шатаясь пошел дальше, затем побежал...  Я бежал не знаю как долго, тяжело дыша и осознавая, что же я наделал...Тьма во мнеликующе выла, волосы на голове шевелились непроизвольно, во рту был металлический привкус крови...Расскаяние и угрызения совести, стыд, накрыли меня с головой, поглотили меня целиком, и в глазах у меня отражалась теперь вращающаяся картина Рикардо, черный вихрь затянул меня в свою пучину, и теперь я смотрел сам в себя на картине, в свой же глаз, и сквозь эти видения проступил сегодняшний сон, слезы крови из моих глаз, я осознал, что убил их, я! Я чудовище!  Слезы хлынули и из моих глаз, горькие и соленые, ком в горле не давал дышать, заставляя бежать быстрее, и только вперед...Тьма клубилась и шевелилась, свивалась кольцами, не давая мне ощутить физическую боль от ран, но терзая меня изнутри, злорадствуя, раня меня совестью, моей же яростью, показывая мою кровожадность, бесчеловечность...  Я уже рыдал, не в силах себя сдерживать, и все бежал, бежал...Пока не упал, споткнувшись на ровном месте в какой-то не очень темной, хоть и крытой сверху подворотне-тупике...  Я прикрыл глаза, и подавляя ликующую тьму, пытался успокоится. Слезы высохли, и теперь я соображал почем сейчас ночь...Видимо я очень долго смотрел на картину, минимум несколько часов...Каменная стена приятно холодила покрытую ожогами спину, сквозь пиджак Рикардо...Ума не приложу, как я умудрился схватить его, а потом и надеть - в полете, что ли?!  Я пошарил рукой по карманах, и нашел немало добра, которое сложил в кучку перед собой, чтобы отвлечься. Там была небольшая книжица, маленький слиток стали, с вплавленным глазом саламандры, кремень, любимый пузырек с духами Рикардо, 38 инолитовых тэйнов, увеличительная линза, карандаш, стилет, и одинокая кожанная перчатка без пальцев. Ее я, набравшись смелости, сразу же одел. Мягкая и удобная, мне очень понравилась.  Тут моя нога наткнулась на что-то, и присмотревшись я увидел в тусклом полумраке брошенный костер. Недолго думая, я собрал эти разбросанне ветки, в некое настоящее подобие костра, взял кремень, и чиркнув им по глаза саламандры, поджег древесину. Она вспыхнула, ветки сразу же радостно затрещали под напором огня, мне стало уютней и теплей, я придвинулся, грея руки. Чтобы развлечь себя хоть немного, я взял книжечку мастера. Открыв ее, я узнал с титульной страницы, что это восемнадцатая часть Великого Бестиария, под названием "Одержимые".  "Демон Во Мне" - кто-то мелко написал в углу форзаца.  И я, словно громом пораженный, погрузился в чтение.  В книге говорилось о том, что демоны в одержимых, это скорее воплощения, а не демоны. Воплощения сильнейших эмоций, их переплетение, соединение и дополнение себя защитным модулем на основе раздвоения личности. Словно в тебе рождается что-то новое, на духовном уровне, оно и есть ты сам, твои чувства и эмоции, которые обретают жизнь и самостоятельный разум, иногда защищая тебя, а иногда делая то, что вздумается...Оно действительно живое, с воплощениями можно говорить и даже общаться, вести беседы, дружить...А так же враждовать. Так же в книге упоминалось, что воплощения могут полностью захватыватьконтроль, и даже обретать физическую форму, получая достаточно эмоций, и изменять молниеносно твое тело. Высшая форма воплощения демона - это единение двух "Я" в одном теле, метаморфизация и трансформация по желанию, полное слияние разумов. Еще там был приведен пример одной легенды, где говорилось, что только древние потомки демонов и людей, учуявшие серный дух Шиоха, впитывали силу предков и их дух, получая возможность использовать облики древнейших предков...  Далее страницы были вырваны, и только на последней уцелевшей, была начертана замысловатая фигура, в виде пентаграммы, и надпись гласила, что чтобы говорить с демоном, следует это представить.  Я весь дрожал, даже огонь не помогал...Так значит это так?! Демон во мне... Я одержимый... Я приставил руку к груди, чувствуя биение своего сердца...Никогда не думал...Что это будет со мной. Такую жестокую игру судьба играет простой пешкой...  Ну что ж - играть, так до конца!  Я прикрыл глаза, представляя пентаграмму.  Она отпечаталась в сознании, словно поднимаясь из глубин густого смоляного болота, и на ней возникла моя тень, это и было мое "Я", размытое и дрожащее...Я побежал вперед, но смоляная бездна поглотила меня, затянув в себя, и я упал уже в лабиринте закрашенных жидких пеплом зеркал, и бросился бежать вперед, зеркала взрывались за мной следом, под ногами хрустели, чвякали и лопали глаза обвязанные свинцовыми цепочками, и весь пол был ими усыпан, и все они смотрели. Потом я понял, что пол - это потолок, и я не бегу, а падаю вниз, словно в исполинские челюсти, и они захлопнулись за мной, и наступила абсолютная тьма.  Я понял что стою, и прошел вперед, натыкаясь на что-то, а потом я стал видеть, или понял что вижу - там был стены из дверей, и прутья из зеркал, все это было оплетено цепями, а между прутьями я видел живую черноту, с ножами вместо шерсти, искрящейся огнем бездны пастью, на измененном до неузнаваемости МОЕМ лице, с вытянутой мордой и небесно-голубыми глазами, с гвоздем огненного зрачка. Мой демон смотрел прямо на меня.   - Кто ты?, - спросил я его, и он ответил мне, обнажая стальные клыки из чистой тьмы:   - Я Дерсазамус, твой демон.   - А я - Галлейн..., - представился я ему, точно так же, как давеча Рини, весь трепеща.   - Я знаю. Чего ты хочешь? Что тебе нужно? Или же выпустить меня пришел?, - спросил он ухмыляясь.   - А что ты можешь дать?, - как можно более дерзко спросил я, взяв себя в руки, и предпочев проигнорировать последний вопрос.   - Ну...Силу. А взамен я возьму лишь тени ощущений твоих эмоций, любые, которые захочу..., - ответил он, ожидающе беззвучно хохоча, так что зеркала-прутья аж прогибались.   - Я...согласен., - прошептал я одними губами, и все заполнилось бурлящей всесильной тьмой, под его громогласный и злорадный хохот, и я открыл глаза, вдыхая и кашляя, словно вырвавшись из-под воды.  Прямо передо мной стоял Рикардо.   - Мастер!, - радостно бросился я на него, крепко обнимая, - Вы живы! Как я рад...Вы...   - Тише, мальчик мой..., - перебил он меня, грустно улыбаясь, - Я должен тебе о многом рассказать...Прости, что не сказал раньше...    - Я все уже узнал из вашей книги, мастер Рикардо!, - остановил я его жестом, отстраняясь, - Я все понял, и я говорил с ним сейчас.   - О, это отлично! Потому что времени у нас и так в обрез., - сказал он, улыбнувшись, - С минуты на минуту тут будут толпы, регулярное вооружение и стража Верлена, под началом клириков Аластера...Я должен тебе еще кое-что сказать...Я забрал тебя из дому не столько за твой алхимический талант, а потому, что ты такой же, как и я..., - послышались крики приказов, гул толпы, в дальнем конце тупика - отблески света факелов, они приближались, - Прости, что втянул тебя в это..., - виновато сказал он, горько вздыхая.   - Да не переживайте, это ерунда мастер, а вот я вашу обещанную краску не закончил делать..., - ответил я, улыбнувшись. Мой голос чуть дрожал, было такое чувство, что я вижу мастера в последний раз.  Он рассмеялся в ответ, хлопнув меня по плечу, и сказал:   - Галлейн, мой лучший ученик, ты был и останешься собой. Я в тебя верю. А теперь тебе надо бежать, вон там есть ход в каналлизацию, отодвинь блок, и сбеги. Оттуда прямая дорога в высокие Верховодья. Прощай..., - голоса толпы стали громче, слышался звон оружия, в самом конце тупика показались всадники с факелами, и я не смог воспротивится голосу Рикардо, отодвинул плиту, опустился туда по грудь, и сказал:   - Прощайте, Рикардо, мастер...Выживите. Я тоже в вас верю.  Он кивнул мне, а затем обернувшись к пламени костра и всадникам, заговорил, словно в огонь:   - Ну что, друг, вспомним былые времена?!   - О да, поэт войны, кровавый коршун, взлетит еще раз!, - жутким утробным рыком ответил он сам себе, а затем опять послышался его обычный голос:   - Гирадатэ, это наш последний бой, как в молодости, вспомним же ее...   - Да, ПАМЯТЬ!!!, - проревел словно в два голоса Рикардо, и поднялся навстречу всадникам.  С него клубами повалил пар, тело захрустело, а в следующее мгновение одежда разорвалась напрочь, являя темную исполинскую фигуру с кожистыми крыльями, и при этом был настолько мощный всплеск силы, напор этого пара, что меня отбросило в канализационный ход, и я кубарем покатился вниз. Но я все же слышал как все сотрясалось от рева, слышал конское ржание, почти визг, падая в темноту и сырость.   Где-то внутри злорадно смеялся Дерсазамус, упиваясь эмоциями.  А я понимал, что теперь это новая жизнь для меня. И новый день я уже начну другим человеком, и не сам.  Это будет марш-бросок слабой пешки.  Безнадежные несбыточные мечты о любви и силе одержимого юнца.  И новый день обернется...  ...Началом конца. You Are Логiчно змiнюють часи, Душа прямує до нуля -  Пiд гнiтом чорно§ коси Натужно крутится Земля. Наповнив бiллю безлiч днiв, Цинiзмом звязанi слова: Град мегаполiсних вогнiв Накриє ядерна зима. I кожен день - як сiра тiнь, Чи кожен день - як вибух болi: Солодких звуки миготiнь В тво§х очах закрили зорi... Такий став дивний щирий смiх, Таке важне повiтря долi... I не турбує навiть всiх Проблема волi i неволi... Самi собi з прозорих грат Будуєм пластиковi тюрми; Про погребальний наш парад Не сповiстять священнi сурми. "А що всерединi?" - забули... "Ми - цар природи!" - на краю... Твариною лишилися i були, Не мiсце, люди, нам в Раю... VS Цiлий день, цiлу нiч - Без нiчого. Певна рiч, смуток вiч - Сам удома. Скрип дверей, ключ в вiкно, Нiж по скловi. З книги вниз тягне зло; Цвiт в вiкновi. З книги йде стогiн бур, Блиск по скловi. Замерз вже, хай несе Стогiн сурм цвiт любовi. Я один, сам-на-сам, Лезо-скрипка - Пам'ять давнiм часам, Снiг i шибка. Рiже бiль, сiрий лiд, Сiра мiль, сiрi жили Де вона, де мiй цвiт, Моя мила? Злий оскал, хижа нiч, Хижi iкла. Прямо тут, вiч-на-вiч, Вона зникла. Книга вбiк, тьмяний блиск, Дiрка в грудях, Склом пропiк, тягне ввись; Не на людях. Хруст кiсток, м'язiв свист - Знов ця книга! Пелюсток, чистий лист... Я знов тебе вiдкрию, Ти мiй тягар на ши§... Чи не там, у вiках, Я шукаю!? Чи ти там, в мо§х снах? Я не знаю... Гострий струм, Б'є зненацька, Серед дум, Така бiль - чудернацька... Моє нетлiнне тiло Вверх вихором злетiло... Хто я? Де? Що за люди? Бiля ти - неймовiрно! Добре, хай, вони будуть, Я вам вiрю... З вiч тво§х - краплi слiз, Легше бити... З лiжка злiз, Починай...Говорити... ' Тебе давно не було, але ми не забули... Мiй Оперений змiю, тепер я розумiю... Бо що тепер я знаю, як я тебе втрачаю... Сперезаний ти тьмою, ти володiв юрбою... Люблю i спiвчуваю, тебе я вiдчуваю... Це крила за спиною, це губи сповненi тугою!? Твоя подоба зникла, лишились тiльки iкла... Я здогадалась хто ти, дарма що ти був проти... Заглянь же в мо§ очi, я знаю що ти хочеш...' VS You do Мiж павутин дубiв крислатих, Мене вам бiльше не знайти -  Всiм тим, хто вчилися лiтати, Досяжна стала сила пустоти. Сумних очей прозорi зорi Заткнули сотнi тисяч пик, Їм показали мрi§ неозорi, I смiхом сяяв мiсяць-молодик. Мiж божевiль пухнастих вiй, На перехрестях темноти, Де замерзає голос твiй, Де загубились разом - я, i ти. Де криком плавили лампади, Де руйнували сном мости, Хто там сидить, вовiки не упаде, Лиш зможе встати, i iти. З безоднi слiв смiються очi, Смiються в надрах хробаки, Бо тi, хто змiг - пiшли до ночi, А вам, iнакшi, не дiйти...  Вiд синiх лез блукають дiти, До свiтла тягнуть сотнi струн -  I головне нам не зомлiти, Вiд кiлькостi понiвечених трун. Трощив я скло осiннiх марев, I проклинав я свiт потворний... А що як цю реальнiсть марив, Престол зайнявши смiхотворний?  Гiпноз сховавши за кiстками, Затерши бiль манiакальний,  Воскресне жовтими квiтками  Безумець, кожен...унiкальний. VS Time Предупреждая шелест слов,  Дай я спрошу тебя - а кто ты?  Борец ли ты разорванных оков?  Или покорен, как другие идиоты?  Себя утратил, умирая?  Иль потерялся средь границ?  Печаль твоя - дорогая обходная,  А ты сам, верно, падший ниц?  И шелест слов предупреждая,  Я жду ответа твоего...  На берегах весны сражаясь,  Не ты ли убегал бегом?  И крылья есть? А может нету?  Ты ускоряешь кротость дней?  Твое дыхание не держит ли планету?  И не твои ли мотыльки у фонарей?  Ты горем дышишь? Так забавно?  Преобразуя в гнев мечты,  Твой крик, перетекая плавно,  Занял собой дыханье пустоты?  Смеешься? Стой, я жду ответ!  Струей из глаз стекают мифы;  Скажи всего лишь "да", иль "нет"!  Хохочет ветер, разбивая рифы.  У крыльев наших отобрав полеты,  Друзьям ведь ты острил мечи!?  Любовь...хранил? Ответь же, кто ты?...  Давай же, смертник, не молчи...  VS  Fall  "За хмарами здiймались шпилi синi,  I iскри жовтi краплi висiкали там;  I краєвиди вулиць, серцю милi -   I мiсто, i не мiсто, на захист вiддане серцям.  Не вихор снiв - пекельна брама,  I вiкна сповненi думок;  I мiсто, i не мiсто - це суцiльна драма,  Краса - це страх, i бiль за кожен крок.  Спiваючи мовчанням я ввiйду  У вiчний жах переплетiння почуттiв...  Вiдразу ж розчарований пiду,  Сумуючи за тим, як я сюди летiв..."  Чудовий свiт iз тьми i болi,   За океаном слiв та слiз,  Мо§ там замки пречудовi -   Я сам, як зачарований маркiз.  На гранi слiв, повiльних рухiв,  Чи мiж рядками в глибинi,  Вiдчуєш - плине гамма звукiв,  I чиста сила у вогнi.  Збудуєш мiст, пришиєш крила,  Продавши душу, лиш повiр -   Луска i хвiст - могутня сила,  Ти вмить дракон, як дикий звiр!  Гарячим льодом загартуєш душу,  Закриєш серце вiзерунком жил,  А я вiдкрию - слова не порушу,  Тобi цей свiт, прабатькiвщину крил.  Представиш маячнею сокровеннi думи,  На спис перекуєш плуга,  Лоботомiєю всi числа, сумми,  Ахрiтектурою душi - слова.  Морозний i живий метал,  Сарказм i сльози на таблi,  Побо§ще криваве - це не бал -   В ру§нах неба, пустирi землi.  В останню мить стрекоче зброя,  Периферiєю часiв, i в пульсi снiв...  Чи бiль предсмертний твiй метал заго§ть?!  Це - саме те, до чого ти летiв?!...  VS Forever  Узри мой взгляд, затмённый тьмою,  О зеркало, которым я пленен,  Клянусь, я говорю не сам с собою,  О моя тень реликтовых времен!  В зрачках моих, граненных тенью,  Я собираю свет зари;  Я, не по вольному хотенью,  Снаружи змей - и бог внутри.  Я в снах живу, не в мире этом,   И в этих снах драконы, феи;  Реальность...Вы бредите с моим скелетом,  Пустой народ, самовлюбленные плебеи.  А эта бездна, смерть вокруг,   Пропащих душ и вопли, вьюга,  Любовь мне вдох, и дождь мне друг,  А ты - ничто, и тьма моя подруга.  Я лишь никто, по сути, да...  Я - император солнечных венцов;  Мне воздух - все, и кровь моя вода,  Во имя сына и во времена отцов.  VS for YL Листок, розп'ятий цвяхами в вiкновi:  В ярмi висить зелений птах -   На гранi волi i неволi  Засохлий, розiпнутий прах.  Сьогоднi свiтло на дошках зелене,  I з кожним днем все ближче страх:  Вiн сохне, вже сiре тягнется до мене -   Я весь в розкришених листках...  В кутку лишилось тьми лиш сажень,  Я вже смiюся з себе сам -   Вiдлюдник, задля гострих вражень  Довiрив захист свiй листкам.  Зiтлiли всi листки, вiд гострих звужених зiниць,  Нема нiчого, окрiм свiтла  Розжарених у попелi зiрниць;  В предсмертнiй посмiшцi зiмкнулись iкла...  Ослiпнувши, я вистрибнув у сяйво,  I втрапив лиш в танок листкiв...  Нарештi! О доле...Може знов зiграймо?  Допоки лист мiй не зiтлiв...  VS Въелся в вены черный лед,  Жертва новая для льда;  Кто не выживет - умрет,  Станет кладбищем вода.  Когда боль в спину пикой толкала  Под сплетением мышц и жил,  Собрать пепел и выпить с бокала,  Доказать что я жил и был.  Умереть и ожить, так пылко,  Воскрешаясь, чтоб вновь стереть,  На губах посиневших ухмылка,  Мне поможет опять умереть!  [Страх поможет опять одолеть!]  Выбирай...  А потом, избегая фраз  Среди тысячи душ и лиц,  Мельтешением лунных фаз  Да не будешь ты падшим ниц...  VS Если сможешь в себя заглянуть,  Если сможешь пространство вокруг растворить...  Если любовью пробьешь себе грудь,  И сумеешь со страхом заговорить...  Если от боли сходить с ума будешь,  Или система твоя допустит сбой...  Но никого не предашь, не забудешь,  Согнувшись, сумеешь остаться собой...  Если великую цель поставишь,  Если будешь мечтать всегда,  Если хуже чем был, не станешь,  То не исчезнешь ты никогда.  Если держишься сам, и держишь другого,  Счастлив, смеясь, этим живешь...  Уже поэтому, дождись дня нового,  Дождись, иной, и ты не умрешь.  VS Ветер стальной завывает в тумане  Где же любовь, только боль между нами  Солнечный нож, граната в кармане  Сердце зашито туманными швами...  Смех громче слез, хоть на бумаге -  Я так хочу ближе к тебе...  Вдох вместо слов, клятва в романе,  Счастье закружится в вихре везде.  Что же я, что же искал в этой бездне,  Не потерял, оттолкнул лишь словами  Счастье сейчас! Не будет как прежде,  Выдох в туман. Свет между нами...  VS Cold  Все, кто клялся в верности мне -   Не остались вы верны нам!  Испугавшись боли в новой войне,  Дожигая свой воли грамм,  Вы, оставшись в своей броне,  Лишь упали к моим ногам!  Не сказав ничего в тот час,  Осудивши лишь в жутких вещах,  Добрый взгляд ведь бы вас не спас;  Не напомнив же вам о снах,  Не напомнив, что предали нас -   Судят пусть вас на небесах.  Сломав холодом и пустотой,  Опалили вы крылья мои;  Но я понял - сложный, простой -   Не по силам вам нынче бои...  Лишь кто умер, и стал игрой,  Тот за боли ценой не постоит.  Мог бы спрятаться я, как все,  Оградится от новой боли -   А дарю лишь улыбки, смех,  Подходящие этой роли...  Не на то же ли я берсерк,  Раб и воин окованной воли...  Рассмешите меня - я смеюсь,  И отдам я вам буквы, речи...  Напугайте меня, я боюсь,  Да, испугаюсь я - и не замечу...  Если вечером примет грусть,  Из себя лишь зажгу я свечи...  VS Во тьме ночной, при свете дня,  Я не узнаю голос мой,  В шипах теряю сам себя,  И для меня едино лед, и зной.  На ярком свете, в темноте,  Я больше вижу, чем вокруг -   Как странно - близкие не те,  И отличать: а кто же друг?  Меж двух зеркал, на стыке лезвий,  Я обрекаю плоть в слова!  Пусть поломаю мир наш прежний,  И от безумия взорвется голова!  Во тьме ночной, при свете дня,  На пепле обожженных век,  Наверно, кружится Земля;  Наверно, я не человек.  VS Sleep Когда люди мирно спят,  Тихо я несу им сны:  В душах огненный заряд  Зажигаю, в ожидании весны.  Когда песня вовсю спета  И кончаются слова,  Занимает душу поиск лета,  И от снега кругом голова.  Так сжигает листья осень,  Тлеют чистые сердца -   Подо льдом защиты просим  В ожидании конца.  Гаснут молнии, взрываются громы  Сталью закрывая черные глаза,  Когда люди мирно спят, в ожидании зимы -   Не пробудит их кислотная гроза...  Не пробудят молнии из тьмы,  Не пробудят черные штормы,  Не пробудит их ничто - а жаль...  Потому, что люди - спят...  Gone Мои слова, мои строки  Обречены, одиноки;  Мои строки, мои слова -   Это яд, и кружится голова.  Гаснет память в глазах,  В обреченных зеницах грусть...  Грелись буквы в мечтах,  А теперь их забудут, пусть.  Память мою, мое знамя,  В сердце любовь вам отдам я,  Знамя мое, мою память,  Силу священную не оставят.  Штормы эти, мои грозы,  На ладонях бледных огни  Привлекали взгляды прохожих,  Сами же оставались одни.  Души наши, наше тело  В бездну с дымом улетело;  Тело наше, наши души  Небосклон небесный рушат!  Мне мыслями стали границы запрета,  Тепло заменила сырая кровь,  Покинув стороны тьмы и света,  Лунный сын предпочел любовь...  Trust Уходи куда-то вдаль,  Просочившись между строк,  Утоли свою печаль  На бессмертно юный срок.  Уходи отсюда прочь,  И огонь сожжет следы -  Я смогу тебе помочь,  Только искрами воды.  Там, никогда не умрешь,  Там, не расстаешь всегда,  Там никому не соврешь,  Там, где твой ужас - вода.  Там, ты бесплотный дух,  Там, где неведом страх;  Там, где реальный слух -  Самый опасный враг.  Там не падаешь ниц,  Там не знаешь оков...  Глас твой - шелест страниц,  И бесконечность слов.  Там - ты не будешь убит,  Там, ты останешься жив,  Там, где душа твоя спит,  Там, где слеза твоя - дым...  Там, выше правды,  Наверно,  Там, выше веры неверно,  Там, будешь ты только первым,  Там не познаешь ты смерти,  Быстро забудешь примерно,  О загоревшихся нервах.  Там, ты не выбрал путь,  Там, не издал ты крик,  Сам избрал вечную жуть,  Глупый, наивный дневник...  VS Ломко светит лунный лучик... Жив ли, мертв? - Как никогда! Может я тебе наскучил? Так прости, моя вода. Ломко светит лунный лучик, Отражаясь от пруда - Можешь хоть меня замучить, Не уйду я никуда. Вокруг пальца вьется розой, Лучик ломкий, чистый, звонкий, Выжигая след мороза Змееноснейшей иконкой. Гаснет лучик тонкий лунный, Миг спустя - опять пылает, Всхлипнет тихо, семиструнно, Боль уйдет - опять сияет. Искры лунного сиянья В полночь тихо обнимают, Корчась вне из наказанья, Никуда не отпускают. Когда больно, горько, грустно, Плечи тут же скроют крылья, С забытья восстанут чувства, Пахнут небом...И полынью. Вдруг захочешь уничтожить - Страх и боль в одном лице, С пальца дар изъять ты можешь - Жизнь моя в твоем кольце. Знаешь, ты - моя вода, Лунный свет тебя так любит - Эта нежность - навсегда! Тот кто любит - не погубит. Лунный луч не режет глаз, Но так больно давит тьма... Дух твой - чистый как алмаз, Утопи меня сама. Утопи меня сама. Если вдруг ты не захочешь, А оставишь близко-рядом, Приголубишь, пощекочешь, Поразишь немым разрядом. Ты прости меня за все, Я тебя за все простил... Впился лунный луч в висок... Обними...Ведь нету сил... VS Я храню снаружи холод, Чтобы теплым был внутри - И снаружи пусть я молод, Старше я, чем дух Земли. Я покрылся чешуёю, Чтобы мягкость сохранить; Чтоб железною змеёю В пыль всю ненависть разбить. Я родился не для счастья, Не для горя, не для мук - Я лишь разрушитель власти, Боли пульс и сердца стук. Мне в глаза смотреть опасно, Не теряйтесь в пустоте. Я спасал вас...Но напрасно. Вы - не те. Уже не те. VS Madness for YL Спустя годы тьмы и боли, Не отказуйте в любви -  Сладкий вкус соленой соли Хватит пробовать самим. Дань порокам отдавая, Не танцуйте на балу -  Каждый там скелет, кивая, Сладость стребует свою. Выходите в поздний час, Если сможете, однако, И раздайте людям сглаз, Тайный символ явных знаков. Ешьте мясо, лучше с кровью, А растеньям - не вредите, Лишь клинку и оголовью Применение найдите! Вы лекарством пораженных Тусклым порохом жалейте, А в ухмылках искаженных Искру нежности лелейте. Не стесняйтесь вы монархов, Пожирайте их глазами, Как варенных в масле карпов! Пожирайте с потрохами! Вместо разума объятий Не носите вы одежды -  Искры сумрачных заклятий Затмевали вид ваш прежде. После ужасов и плена, Не остались вы стабильны, Так поддайте крови венам, Окровавьте их насильно! А почуявши, как пленник, Поклянитесь же богами -  Никогда, в припадках лени, Не рискнете сапогами. Странно, ведь теперь на воле, Так спокойно, что ни день -  Можно выйти, скажем, в поле, И похожим стать на пень. Спустя годы тьмы и боли, Не отказуйте в любви -  Сладкий вкус соленой соли Хватит пробовать самим. VS Ashes Этот черный дым... В нем нам не укрыться, Значит, полетим... Может, это снится? Этот черный дым Сминает расстоянья: Грязно-сизый грим Реальности-сознанья. Этот черный дым, Серебряные свечи -  Тихо расскажи, Покажи мне вечность. Копоть темноты Покажи мне силу; Этот черный дым, Боги, как красиво... Желтые глаза Зажигают ночи, Черная вода На свободу хочет... Этот черный дым, Пресвятые свойства. В нем...Ты не один, Ничего не бойся. Ничего не бойся, Ничего не бойся... VS Toys Звучали красные знамена, Никчемные, сумели хлынуть меж клыков... Богатыри былых времен, ах! Навстречу боли вы рвались так с тисков... Имели смелость не сдаваться, Ведь насекомым храбрость не занять: Вы, прекратив с богами целоваться, И вправду научились убивать. Но, оказавшись перед смертью, знали, Что среди тех улыбок наших, В ловушке!  Которые с небес взирали... Игрушки! Да! Игрушками мессии стали, Вещами, пешками, Вы, те, кто кровь на веру проливали. Ну а теперь, сбегая меж клыками Пали. О нет, не надо нас винить, Прошу вас - выбирайте сами, Богами быть иль тут вам гнить, На пике между небом и мирами? Естественно, вы сделали свой выбор, Не в пользу смерти, как всегда, Решившись состязаться с игроками игор, Вы...Зря, игрушки, зря. Crash for TS Прости меня, Святой Совет, Что красноречьем не сразил, Так трудно ли поверить в свет, Мне, глашатаю Высших Сил? Я виноват, что не умею говорить, Но посмотрите мне в глаза! Знакомо вам, то пламя, что горит? Знакома ли соленая вода?! Ну как не верить мне еще?! Упрямы вы, иль столь слепы? А ваши догмы...ведь ничто... Навеяны дыханьем пустоты. Ну ладно, коли так, Коль ваша глупость неопровержима. Мессия нужен вам, иль знак?! А ярость подойдет, неудержима?! Да, да мои слова восстали былью, Узрите!!! За моей спиной Сверкают алым знаком крылья, И войско, армия отверженных со мной. И вижу я - Святой Совет поверил мне, И хмыкаю, вздымая перья: Убрав всех утопающих в вине, Мы станем первыми сломавшими поверья. VS You All Я не показую вам вихiд, Лише дарую помилки; I не порушуючи тишi Штовхаю вас на правильнi шляхи. Не захищаю я природу,  Хоч як би сильно не любив -  Як дзеркало, вiдбивши воду, Я покажу вам, хто §§ згубив. Коли, шукаючи причини, Кували з надр земно§ кровi Спасiння, вiддававши кпини, За безлiч лiт Земно§ материнсько§ любовi. Здобувши силу неймовiрну, Забули про красу небес. I справдi, людина це не звiр, а... Людина - це важезний хрест. А чи задумались земляни,  I §хнi пращури, чи дiти, Коли сво§ми мозолями Собi ж могилу стали рити? А там, пiд вашими ногами, Вмирають вiд довiри квiти... VS Lost Я стал летать меж пыльных улиц, На подконтрольном мне огне. Я, стартовав от вшивых куриц, Парил с орлами в вышине. Я падал вниз и поднимался, За горло ведомый мечтой. И, обессилев - я сражался, И рухнул стоя, как герой. Я с счастья меч ковал себе, Покрыт доспехами с любви, И словно всадник на неге, Я выше был, чем короли. И в унисон звучали крики, Как гимн прекрасному врагу: Кто одинок и даже дикий, А я колдую в меловом кругу. Уж сколько лет скитался я, А все вокруг мочит поныне... Всего лишь ржавая змея, Искатель силы в паутине. Сто братьев были вечно рядом,  Но ни один мне не сказал: - А просто ль быть живым снарядом? Ты не ответил - а я знал. Кровь говорит - в тюрьме томись, А я-то думал час настал: "Ты потеряешь свою жизнь Среди закопченных зеркал." VS Ты на диване в капюшоне, Сидел записывал стихи, А там, где за окном, апрелем сонным Потоком протекала жизнь. Ты связывал миры с мирами, А рукавом стирал ты швы, А за окном, стирались сами, Все те, к кому питаешь зависть ты. Я на диване, в капюшоне, Сжигал морали и доктрины, Сжигались ангелы в озоне, Как звездопад вам было зримо. Я на диване, в капюшоне, Воскрес и умер, как всегда, По небу ветер тучи гонит, И покоряется вода. Ты на диване, в капюшоне, Сидел и бредил ноябрями, Пока не понял как-то - стонет! Стонет! Сама земля под вымышленными мирами! А в капюшоне на диване, За года боли и труда, Награды открывались сами, Из тех, что дарят просто так. И на диване в капюшоне Постиг весь смысл и любовь, Пусть говорят не он, не он, не... Мне повторяя вновь и вновь, Но на диване в капюшонах, Под заревом златых гардин, И на расписанных иконах Лишь был и буду - Я один. VS Мы сражались нынче с морем, И под волны полегли - Берег, посеченный горем Огибают корабли. Не приняла кости наши, Высоченная волна Но сирен нам зова краше Ледяная глубина. Доспехи наши, с топорами Вовек не тронет соль морская, Мы запечатаны мирами И души наши шторм таскает. Щемят нас камни, И там, на скалах, холод змей Нас ранит Сильней Чем мачт осколки кораблей. Кабы нам глоток свободы, А не смерти затхлым смрадном, Ею дышим дни и годы, Но и воздухом бы рады... Эй, вы путники, не бойтесь, Наши кости - не преграда... С нами рядом...просто стойте... Будем рады! Будем рады! VS Before Ветер небо озаряет, Вороном заря искрится... Где-то там, во тьме, мелькает, То, что завтра будет сниться. Кровь скрипит во рту потоком, Взгляд упрямый не сдается -  Блажь, укрытая пороком, Где-то там, во тьме, смеется. Покидают тело силы, Но не сомкнуты глаза -  О прощенье не молились. Их прощают. Небеса. Не прощенные, навеки, Нас учили не сдаваться -  И пусть внешне мы калеки, Проще так обороняться. Нас ломало все на свете, Нас ломала даже радость! Но внутри мы - те же дети, Это внешне только...гадость. Нам в глазах морские волны Сталью слезы омывали, Мы молили месяц полный, Молча пели. Тихо спали. Нас забыли, но мы помним Шепот вечности во тьме, Воплотившись в бликах молний, В одиноком журавле; Воплотившись в стеблях лилий, Распыляясь повсеместно, Мы - на ваших душах иней. Там тепло. И это лестно. Паразитами сражений, Мы как были - так остались, И уколами сомнений Всеми мы воспринимались. Мы ведь рядом, эй, очнитесь! Те, за что мы умирали, Листья, ветром поклянитесь, Что смотрели, как мы пали! Вы ведь помните нас, правда?! Наши подвиги, победы!? И сегодня...Может - завтра... ЛЮДИ! Вы - уйдете следом. VS "В черных жестах мановений, В треске искр по волосам, Без надежды на спасенье Уповай остаться сам. ...Шелест роз, шелков и злата Горло нежно раздирает,  И по бархатным палатам Дух свободы умирает. Словно омут: тащит, тащит, Тянет золото на дно; Эй, вы воины удачи? -  А богатство - голодно. В резких буковках значений -  Восемь метров выше неба, Ты отверженный - но гений, Ты - колосс вина и хлеба. ...Ты пред ядом без одежды, Яд и в воздухе, в вине. И не будет больше прежней Пыль и кровь на серебре. Жарким маревом укутан Дух утех, приторно-сладкий. Гнилью вычурной опутав, Примеряет ваши маски. Я хотел забыть - и что же? Ах, увы - мне нет покоя. Я - единственный, кто сможет. Я - пародия героя. ...Нет сил плакать и молится -  Не оспорят выбор боги. Можешь ты кричать и злится -  Только тихо, в клетке строги. Что желаешь - ты имеешь, Если только ты покорна. А вокруг тебя - лишь змеи, Золото под небом черным. А я рядом, здесь, с тобой, Зови меня, беги из мглы! Кричи, кричи мой друг и пой -  Мы солнцем были рождены. На этой ли умрем земле?! Зови меня И я найду во тьме И заберу из тьмы." VS God Зеркала молчат и хранят отпечатки Моих слов на гладком стекле. Острота черной латной перчатки Ощущается кровью во тьме. Кроме снов и странных видений, Не увидишь меня нигде -  Я явлюсь тебе тысячей отражений, Пузырьками в красной воде. Там нет руин - горы праха и пепла, Лишь разбитые статуи без лица -  Как же давно падали здесь раболепно Вы, не дождавшиеся конца. Кончики пальцев по шее, Ну же, ведь это лишь камень -  Пусть твои ласки будут смелее, Ваши инстинкты действуют сами. Ты хотел моего лица, но зачем, скажи? Разве страх не из ваших нравов? Ваша же воля горя на лжи Сотни рушила черных храмов? Ближе, ближе, но не поднимай глаза. Облетают серых дней лепестки -  Легче ведь сделать лишь шаг назад, Даже когда мы безумно близки. Свитков тех пеплом, в глазах что пылали, Я насыщаюсь, вернувшись. Ты выковал душу мне, а сердце - из стали, И отошел, улыбнувшись. Где? Сбоку я. Где? Сзади я. Где? Тебе не увидеть там. Липкий твой страх. Думаешь, статуя? Не смотри мне в глаза, ибо я восстал. Фиолетовой молнией, да воссияют пальцы -  Хочешь - беги, хочешь - сражайся, Но не уйти. Настигнут скитальцы, Что же так тихо? Творец, усмехайся!... Да...Это сон. Но запомни, что я сказал! Прежде, чем захочешь меня воскресить... Не смотри мне в глаза Человек, это может тебя убить. VS for Aen Eyes Не отводи меча, Не выполняй приказ. Пламя твое, свеча, Слушается не нас. Не отводи клинков От беззащитных шей, Ну же, кузнец оков, Что же ты медлишь - бей! Не растворись в толпе, Не утони в пруду -  Жизни имеешь две, Где потерял свою? И в чистом поле стой, Волосы - выше плеч; А принимая бой -  Не подними свой меч. Золотом тусклых глаз Ты не холоп, а царь -  Да и не в первый раз В вены вливаешь сталь. Испепели свой страх, И после смерти друг Весь соберет твой прах, Чтоб предать небу вдруг. А достигнув небес, Ты предвидеть смог -  Умер ты, но воскрес; Ты не царь - а бог! Долго ты понимал, Обратившись золой -  Что обрел, то искал, Безымянный герой. Взявши мир на ладонь, Ты приблизил к лицу -  Пламя - вечный огонь Повенчает свечу. В небесах над землей Вспыхнут бронзой огни; Поднимайся ты, стой, И на небо смотри! Замер кто, кто застыл,  Обращая на небо взор: Радость, трепет и пыл - Чудо, чудо там выше гор! Тишина, слаще лир,  Словно тысячи лет назад Созерцали молча наш мир Золотые твои глаза. Не поднимал мечей, Не выполнял приказ, Это провал - но чей? Это конец для нас? Все то пыль, что мы знали, Много ли было? Мало! Но тогда на колени не пали -  И начиналось начало. VS Senses Да, я принес себя на алтарь, Да мне неведом был чертов страх! Да, покрывала лицо мое костровая гарь! Да, в венах кровь заменял мне прах! Да, совершил сотни грехов я, Совесть моя не чиста! Засудите ради оков меня для Белого пепла холста. Пусть кретин я, чудовище, лжец, Но нашел кое-что я получше, Чем себя в темном пламени медленно жечь, Заклиная славой минувших. Я нашел себе счастье в осколках, Мы собрали их, сотни - в одни. Не пылится душа на полках -  А летает богом в любви. Любовь...Это чисто и очень честно, Я не только любил словами. Любовь - это жарко и очень лестно, Даже если пропасть есть между нами. Любовь...Я нашел в ней великую силу! Я сражался, но не умирал. Я мечтал и я был - счастливым, А гадали, что я на коленях стоял. Любовь...Не бывает любви без боли, Не бывает ни тьмы, без света. Любовь - наивысшая форма воли, Слаще-правильней плена нету. Любовь - вот где моя опора, Душу навеки с душой я спаял -  И страшнее гораздо любого мора, Если ты на пути любви моей встал. Не ищу я тайных знамений, Не плету я узоров обид -  Мне в глазах твоих тысячи искушений, И твой смех, что манит как магнит. Искренне раньше я мыслил -  Стану свидетелем рока. А теперь, вечностью будучи чистым, Стал я адептом порока. Ищут столетьями люди смысл, Ведь он так близко, рядом, в любви. Отдайте все - сердце, душу и мысли -  Только тогда - вы не одни. Только тогда - вечность за вами, Пламя и страсть - вечное знамя! Меряйте счастье ваше годами. Любовь...Слышишь...Вовек...Не отдам я! VS Cry Не тони, не кричи, не рыдай, не бойся, Помнишь, я обещал тебе? Там, где любили с тобой мы, укройся И...Плачь по мне, плачь по мне, плачь по мне. Ведь чего я хотел бы - ты знаешь, Расскажи, не дрожи, не тужи...Постарайся только. Но...прости, что по мне ты рыдаешь,  Плачь по мне, плачь по мне, плачь по мне горько... Рано я, глупо я..Почему же так быстро, боги? Ты меня никогда не забудешь - знаю... Невесомо обнял при Луне твои ноги... Плачь по мне, плачь по мне, плачь по мне, Расскажи о нас Раю! VS Silence Ты есть - ты всегда Напротив меня. Моя вода, Моя звезда; Ты не бойся -  Ведь зря -  Я всегда позади тебя. В бою не следует сдаваться -  Иначе не минует тьма. О, тьма, устал я оставаться! О, тьма, отпусти меня. Дай быть мне Позади тебя. Вверху звенит забвенье -  Что же вы маните меня, небеса? Хотел я быть лишь тенью - Почему я тону в тебе, высота?! Спи...Ты, укрытая маревом глаз, Я дышу за твоей спиной, Так что - спи, охраняя твой сон каждый час Я дышу лишь одной тобой. Так всегда -  Я тень звезды, а ты - моя звезда. Все вы кусочек меня хотели, Пусть; Сумеете рвать по куску? Я замерз, и под дрожью метели, Я с тобой одной лишь усну. Дай мне просто обнять тебя, Острым ушком кольни в висок -  Где-то под нами, внизу, земля, Желто-зеленоглазый, мой бесценный цветок... Эти тысячи-сотни рук, Вы и впрямь захотели меня разорвать? Мне бы слышать твоего дыхания звук -  Мне бы просто тебя обнять... Знаешь, я не только умею словами -  Хочешь - подвигов, золота, славы, злата? Я дам тебе все, если не меня руки кусками, Для тебя - не важна мне плата. Между небом и тенью застрял я -  Шаг вперед, ни шагу назад! Сам себе портал в астрал, да, Только забери меня с этих врат. Хватит, крайностей, боли - хватит! Не конец еще - ведь начало. Почем зря не безумие ль тратить? Мне тебя так ужасно мало... В волосах моих черный пепел, А в глазах - я не знаю что. Губ твоих жарко-сладкий ветер Не затмит для меня никто. Вы запомните, мелкие твари, Не для вас я дышу - и не вас обнимаю, Знаю, вы записки эти читали, Вы кусок мой хотели - знаю. Скудных слов моих мало, любимая, Растерял я их всех в бою. Ты забудь обо всем - люби меня -  Мы...Пока рядом ты, я живу. Сердце глухо колотится, Тихо...Так тихо, в нашем заветном кругу. Часто...мне часто хочется... Просто сказать...А я не могу... VS War ' - Откуда ты пришел? Неся войну и боль? В сей мир, где предрешен Ты нам как правящий король?!' Из бездны смотрит он - И демон и дракон. Каков тогда изъян, Когда их целый легион? ' - А я пришел один Из тех далеких дней, Где не было машин, А ветер пепла дул сильней. Мне стоит сделать шаг -  Отступает в страхе враг; Открой глаза свои, Гордый сгусток темноты: Мечом добро твори, Ведь ради цели убиваешь ты! Ты знаешь - я не злой, Мой путь не сотни войн, Не карта на крови -  Ведь мелко не играют короли! Моя война - одна.  - Кровь и хохот колдуна -  Ты пей их жизни, пей! Налей же в черепа вина, налей! Пусть даже ты один; Напротив в поле клин -  Пусть даже ты есть грех, Сразись, день за днем побеждая всех!' ' - Я понял, но зачем, Повелитель мой, проблем? Зачем убиваешь ты, Тайной силой пустоты?' ' - Нету звезд без огня -  Я пытаюсь сам понять Что мир есть для меня, И что значит убивать! Пусть сомкнут войска: Не вернемся мы назад И победа близка -  А погибнуть в бою с нами каждый рад! Я сожгу их тела;  Шепот, серая зола. Горит в глазах, горит вокруг, Оставайся рядом друг. Будь же яростен, кричи Пора достать свои мечи! Ты только посмотри -  За кровью облака  Уплывают на закат; Тлей же целый мир, гори!' VS for Aen Embrace В моих объятиях - вечность. Не бездна осколков света, Я - дрожь, укрывшая твои плечи, Разумность зимы, безумие лета. Родившийся в пламени искр, По доброй воле страдающий; Предъявленный вечности иск, В искрах огня умирающий. Каково тебе молча знать -  В глазах твоих мощь и сила -  Что не сможешь ты боль отдать Той, что с тобой ее раньше делила? Каково тебе свято верить, Что приносишь ты в мир лишь благо? Ты - не сможешь клыки не щерить, Мертвый маг - остается магом. На плечах твоих - тяжесть мира, И ты волен под ней упасть; Твоя боль твою плоть закалила, Твое бремя - твоя уж часть. Каково тебе чуять ветер, Зная, что пленен ты самим собой? Если б мог бы, ты бы ответил, Что ты платишь за то, что играл с судьбой. Ха! От меня не жди ты свободы, Я не демон и я не дух. Встретишь ты через время, годы, Тех, что звал, даже двух. Дух твой - этого ждет, Вспомни искренность и беспечность; Впусти и прими ее. В моих объятиях - вечность. VS Instant Меньше света, больше крови! Больше боли, меньше слез! Больше в пламени багровом Гарью скованных миров. Больше пламени заката, Закаленных в нем мечей. Больше похоти, разврата, И бесхитростных речей. Больше силы, больше власти, Меньше режущих оков. Больше счастья без ненастья, И распахнутых замков. Больше битвы, меньше мира, Меньше лжи и больше смеха! Выше звук звенящей лиры -  Бой веселью не помеха. Больше честности, расплаты, Откровенности, любви, Коронаций жидким златом Недостойным в короли! Больше пепла, больше тени, Для желающих забвенья; Не сражаясь мы оценим Пустоту без вдохновенья. Больше вдохов, больше дрожи, Меньше робости и нервов: Может, завтра ты не сможешь -  Ты целуй сегодня первым. Безрассуден, но беспечен, Прекрати обыкновенье. Этот мир, который вечен, Существует лишь мгновенье. VS Wings for Arreyny Пламя клятв тебя сжигало? Оковало по ногам? Неужели вечность - мало? Ты заметил, кем ты стал? И не добрым, и не злым, Ты казался много лет. А сегодня - ты как дым, Тусклый крыльев силуэт. По велению огня Накрывает море вечер; И теплеет темный взгляд -  Тот, кто рядом, тот, кто вечен. Волны тихо станут ветру Тайны прошлого шептать... То, что было незаметно, Жечься будет, как печать. Раскаленный мягкий голос Тихо будет петь о дружбе; Цвета огненного волос С черно-белыми закружит. Голос боли, силы, страха; Голос света, перемен; Звук тепла, разврата, праха -  Побеждают вечный тлен. Хватит лжи, к чему все маски? За рассветом вновь рассвет... Пусть слова заменят ласки, Пусть сольется тьма и свет. Пусть в глазах сияет пламя Разожженное теплом; Шлейф твой огненный - как знамя, Смех твой в небе нам - как гром. Кто достоин правда счастья -  Пусть не будет больше боли. Мне, богами данной властью, Отменить так тянет роли... Из какого мира, кто ты? Почему ты понимаешь? Мои мысли - словно ноты, На которых ты играешь. Просто верь, имея крылья, Обнимай свои же плечи... И мечты же - станут былью. И мечты же - наша вечность. VS Obsidian В крови струящаяся сила, И рок, сковавший по ногам -  Ты слишком многого просила, И...слишком много я отдал. Стеклянных глаз холодный ветер Почти дотла меня сжигал -  И ты, наверное, заметил Во тьме тревоги, чем я стал. Пьянящий сон, как поле битвы, А безысходность - как смола. Нельзя прервать мое скитанье кромкой бритвы, Как ухом не понять мои слова. Такие души, как моя, не угасают; Кто любит - или, кто любил; Такие демоны, как я, лишь обрекают -  В их венах слишком много темных сил. VS Ties Виснут в небе капли крови; Запах пройденной дороги, Шелест скошенной травы -  Там уже не мы. Жарко светит солнце в спину, Свой я меч вовек не кину, Ветру крылья не отдам -  Не останусь сам. Низкий крик моя молитва; В сердце кровью бьется битва, Режет кожу тьмы доспех, И гремит мой смех. Это просто черный пруд -  Под водой глупцы бегут. Выше прыгай и держись, Испытаем волей жизнь. Мы судьбу творим же сами -  Губы рви мои клыками; Поджигает ветер листья, Кто на нас посмеет злится? Я читаю твои мысли, Ведь они так громко слышны, Поднимаясь с глубины, Что же спросишь меня ты? Может - я твой новый бог, Что подняться первым смог. Может демон, может зверь -  Не глазам, а сердцу верь. Вновь себя обетом свяжем, Твой вопрос ведь разве важен? Я всегда на все согласен,  Но ответ тебе...не ясен. VS Night for Arreyny  Черный свет висит на стенах, Будоражит его рябь; Неизменным чувством тлена Он мешает сон и явь. Только гаснут извне окна -  Обрастают стены страхом, И средь ночи, ненароком, Посыпают веки прахом. Разве правда - эти блики? Дыры тьмы на потолке?! И смеясь, кивают лики,  Глухо воя вдалеке. "Не кричи, не плачь, не бойся", -  Иронично шепчут в ухо, -  "Это - сон, свернись, укройся, Это только игры слуха..." Звездный свет в окно не светит -  А ты веришь, засыпая, Замыкая крепко веки; А они молчат, кивая. Ты боишься - все стабильно, Задыхаешься в кошмаре; Упиваясь страхом сильно Пляшут демоны с тенями. Но достаточно и хватит! Сколько можно уж страдать?! Все мучители - заплатят, Пришло время отдавать. Из-под век твоих расстелится Раскаленная луна -  Весь тот мрак, что зашевелится, Будет выпален дотла. Утром, сладко потянувшись, Вздрогнешь ты - ну что за сон? И застынешь, обернувшись: Пеплом...Пеплом устлан пол!.. VS Talker Я не слыву безумцем в мире, Не отличаюсь шибко от толпы; А все ж - моя улыбка станет шире, Как только вижу я разбитые мечты. Могу часами говорить - беззвучно, От скромности излишне не страдая: Кому-то, может, станет грустно, А кто-то - вздрогнет, умирая. Я не жесток, не пылок, не бесстрастен -  Лишь пересмешник, жаждущий речей. Но к бедам вашим, несомненно, я причастен! Да, мой язык - острее всех мечей. В моем безумии не сыщете печали, И правда вам моя покажется туманом. Мой голос - плеть, слова мои - из стали, И ядовита речь моя обманом. Когда молчу - теряюсь между вами, Но вы - рабы, лишь стоить мне заговорить. А я ведь просто балуюсь словами! Так отчего же весь ваш мир горит?! Я не скажу, что вы виновны сами, Ведь разрушая города -  Я просто балуюсь словами, Я просто балуюсь словами иногда. VS Lust for Verona Застилает взоры тьма Заползая вам в глаза; Зажимает рот рука -  Уж дороги нет назад. Поглощает тело жар Неизведанных касаний... Кто он?! - Рот тебе зажал Маг запретнейших из знаний. Обжигают вздохи кожу, Упивается мучитель -  Пытку выдержать не сможешь, И ликует искуситель. Грубоватый рык объятий Вмиг становится так нужен -  Круг доступных вам занятий Станет к минимуму сужен. Не затушит камень пола Вожделения по венам... Как давно ты стонешь голой, Не заметив перемены? Разрывают тишину Стоны, рык, урчащий смех -  Хоть одна ты, но одну Заполняет сладкий грех. У безумия есть имя -  На губах твоих та сладость... Что ж ты не заговорила? Почему ты здесь осталась? Искры с жаром, кровь и похоть -  Капля пота по щеке; Умоляешь себя трогать, Умоляешь, как во сне. Тебе нравится твой демон, Его тело, хвост и когти? Не один он тут - с гаремом; Ты подвешена за локти. Как беспомощно ты стонешь Под хвостами демониц! Обожжешься, если тронешь, Не запомнишь хищных лиц. Извиваешься и в крике Выражаешь наслажденье. После - шепотом тем, тихим, Принимай предназначенье. Что желают делать будут Исполнители желаний; Разомлевшие суккубы, Королевы очертаний... А беспомощность по телу -  То дрожащая усталость... Ты ведь этого хотела? Ты поэтому осталась? Да, к тебе подходит Он... Вдруг - так ярко, словно день! Стол...Боги, уж ли это сон?! Сон, достойный королей... VS Ocean for YL Любимой Ты знаешь меня настоящего... Да, это мелочь любимая -  А важно, как гладишь ты меня спящего, Стихи беззвучно мои цитируя. Да, ты моя больше воздуха -  Все сомнения только выдумка. Стала власть твоя моим лозунгом, А любовь твоя - вдохом-выдохом. Красота твоя - не отсюда, Понимание - за границами. Я всю вечность с тобою буду, Ревность-ревностью, лица-лицами. Почему я люблю тебя? Ну, наверное, ради вящего... Жизнь твоя - жизнь моя, смерть твоя - смерть моя, Ты знаешь меня настоящего. VS Inception Время таких, как мы Уже прошло - или еще не настало. Истин из света-тьмы, Или других - нам, очевидно, мало. Наша реальность здесь -  Часто суха и бренна. Войны - любовь и месть, Все, что спасет от плена. Все, где нет смысла, может В наших глазах - цвести. И безысходность гложет Тех, кого не спасти. "Жизнь - это сон" - о нас, Тех, кто давно все понял. Гнет этот мир приказ, Крушит законы воля. Может не все сейчас Поняли и осознали; Знаю - наступит час, Все воплотят, чего ждали. Если вдруг надо, то Я поделюсь словами. Каждый из нас ведь кто? Кто мы...поймите сами. Время таких, как я Вряд ли придет...или уже начинается? Смерть моя - жизнь моя, Кто-то уходит...А что-то рождается. VS Immortality Помоги мне, любимая... Я стал частью чего-то большего, Я хотел бы быть дольше, но... Умоляю, спаси меня! Я гуляю по краю реального мира, И не светят мне больше ни звезды, ни солнце... И уйти не могу - я еще не закончил, Убеждаясь невольно, что тьма - это сила. Я догадываюсь, о чем ты думаешь - Это глупо, слишком по-детски... Тьма не заметна, я лишь стал слишком резким... Как бы тихая форма безумия. Мне не хочется быть для тебя обузой - Я хочу лишь любить и делать счастливой. Сыт по горло я предательством-силой, Ведь была и останешься ты моей музой. Я прошу тебя - дай же мне руку, К сожалению, сам я не выдержу - Лишь бессмысленно сердце вырежу, Стихнет эхо слабого стука. Погружаясь в квинтэссенцию мрака, Ухвачусь я когтями за отзвук твоей ноги... Смерти нет...Нет боли...Нет страха. Лишь любовь...и мой рев: "ПОМОГИ, ПОМОГИ, ПОМОГИ!" VS Reason Не я причина твоих улыбок - Хоть и желаю больше всего. Методом проб и горьких ошибок, Все же добьюсь я своего. Не я причина твоих улыбок, Как перестать тобой любоваться? Кто веселит тебя - пусть кормит рыбок, Только не смей по нему убиваться. Не я причина твоих улыбок, И что, что со мной так жарко! Кто-то - попался, кто-то же - выбыл, Кто-то над кем-то вороном каркал. Как осознать мне, что я не хуже? Через какую пропасть мне прыгать? Дождь растворяет капли по лужам - Не я причина твоих улыбок. Только с тобой - я улыбаюсь, Взгляд мой ко всем - холоден, остр, Только с тобой...Мигом меняюсь. Монстр - любимый, любимый - монстр. VS Extramundane Those who look you straight in the face Often do not see a different world under the skin. Quiet voice, which you explain, Most often, they seem to be true. Shadowed merge your same shadow When left alone. You other voices in head do not believe! Believe only lust, I only believe -  By my own Direct effect receiv. Somewhere behind the masks - thou art a man, What over the oil to drain your veins? It is poison - and maybe insanity, but what if it is our salvation ? You do not know, but hope - anything that we have got. Yet we know that thou art a man... Or maybe not. Each of us - someone's destiny, Someone's strength, hope and suffering, Hidden secrets, movement, unread messages And the path - because shadowed merge your same shadow When left alone. You other voices in my head do not believe! Believe only lust, I only believe -  By my own Direct effect receiving and Do what you have got Our lovely god. VS Envelope Рассекая кожу плетью, Разбивая плоть мечом -  Все стремимся опрометью, Не жалеем и не ждем. Разбивая злостью толпы, Тишиной взрывая шум -  Опасаемся лишь помнить И страшимся только дум. Заполняясь пустотою, Закаляясь в пламени войны -  Мы боимся оказаться не собою... А в кошмарах - мы уже не мы. Кто-то хочет быть счастливым, Кто-то хочет боли всем -  И проходят дни их мимо, Обращая время в тлен. Как давно смотрел ты в небо, Как давно ты видел кровь? Может, ты живым и не был -  Полумертвым полз сквозь топь. Видеть видимое - просто, Быть невидимым - ужасно. Мир оказывается ложным, Обратится путь напрасным. Обратятся латы пылью, Меч окажется не нужен. Пусть легенды станут былью, Тайны мира обнаружив. Ну и, как тебе теперь? Без одежды, декораций? Знаю. Бред! А хочешь - верь. Обещай лишь улыбаться. VS Аdversary Я люблю вас, неприятели - Вы мне ближе, чем я сам! Будь вы крепче притягательны - Гладил вас б волосам! Ваша злоба - словно песня, Как забота для меня! Вы бы знали, как мне лестно, Негодуя ото дня. Извращенный образ дружбы, Для меня он так прекрасен! Как танцоры - кружим, кружим, Только танец ваш - напрасен. Ваши действия, поступки Так забавны, интересны. Не надейтесь на уступки, Ведь последствия - прелестны! Иногда за вас молюсь я - Только лишь не умирайте! Задыхаясь от удушья Основательно страдайте! Ну а лучше берегитесь, Не истлейте, словно дым! Выживайте и вертитесь, Ведь убью вас я один. Остается не так долго - Время будто вечно против. И покажет встреча гордо Кто кому гробы сколотит. В битве нету места ласке, Обернется нежность тленом Лицемерие и маски Разбивая в кровь коленом. VS Сalm Не мешало бы глухим послушать, Не мешало бы незрячим почитать - Наши фразы, зачастую, душат, А глаза не могут не молчать. Чем думать - лучше помолчи, Вокруг и так уж слишком тихо. Метайся, прыгай, вой, кричи! Кому есть дело до чужого крика? А мысль приходит, лишь за горло хватаясь: Мы рай наш превратили в игру на выживание. Слова, с опаской вырываясь, Не в силах больше пересечь дыхание. Так были б счастливы, возможно Без слов друг друга понимая. "Но дело в том, что это - сложно..." - Мы объясняем запинаясь. Весь мир упился напрочь тишиною, Молчат без шума дымные метели... Лишь мы, застыв c безликою толпою Друг с другом душами звенели. VS Prisoner Что про себя я сам Смог бы тебе рассказать? Все, что я видел - хлам, Я не умел страдать. Как мне себя описать, В зеркале не отражаясь? Да, я люблю убивать, В жизнях чужих купаясь. Все, что я слышал - ложь, Все, что я помнил - боль; Думай же, с кем пойдешь, Думай же, кто король. Свет не касался глаз - Сосредоточий зла, Мозг исполнял приказ, Что диктовал сам я. Я милосерден? - Нет! Страх твой - как запах роз. В форме "вопрос-ответ" Кожи твоей мороз. Ты - нарушитель сна, Ты - мой билет наверх! Спрашивай, и весна Впредь обратит мой тлен. Спросишь, насколько стар? Кажется, словно сфинкс; Кровь твоя - мой нектар, Проблеск сквозь темень линз. Сколько во мне есть тьмы? Брось, ведь ты ужаснешься. В этом мире не все равны, И однажды ты не проснешься. VS Sentenced Я за тобой приду - Вечностью через миг, Нитями через дух; Пылью, сквозь строки книг - Я за тобой приду. Что мне вся рябь преград? Будь ты...да хоть в Аду! - Я заморожу Ад. Где тебя нет - найду, Ночью зажгу я день И за тобой приду, В прах разбивая плен. Крепче каната, словом Связан я по рукам; Нам умирать не ново, Но никогда - от ран. Это - не наш конец: Я тебя украду, А для тебя - венец - И за тобой приду. И суждено мне пасть Не от клинка мужчины; Но убивает страсть - Страшно и без причины. Я не боюсь. И что? Пусть ты убьешь меня! Я буду счастлив, рок Свой получив, придя. Я одним днем живу - Правит мне бал судьба; Все, что сказать могу - "Нет мне пути назад, Нет мне путей наверх. Этого - не ищу, Бездна там лишь - и смерть." Все, чего я хочу - Это тебя спасти. Может - ты просто образ, Цель, как маяк в пути? Словно в пустыне - кобра, Как глубина реки. Может, я сам придумал - Сам полюбил, постиг? Ты лишь одна - и сумма Тысяч любимых лиц. Круг на твоем пруду, Раб твой, не павший ниц: Я за тобой приду. VS Conquest Когда ты побеждаешь - наполняется радостью дух, Открываются шире глаза с эйфорией безумной победы. Будут в страхе дрожать: кто смеялся, был глух - И счастливо молчать, кто шел за тобою следом. Каждый раз - ты по-новому смотришь вперед, Где бы умер другой - ты быстрее и шире ступаешь. Каждый раз нужно заново понимать - эта жизнь полет, Лишь тебе выбирать - ползешь ты или летаешь. Чем трудней будет путь - тем теплей будет после очаг, Сладок воздух на другом берегу зияющей бездны. Тот, кто плюнув в лицо судьбе, улыбаясь молчал, Где другие себя предают, тот останется прежним. Так ничтожны твои победы, и так мелок ты сам для мира, Разве нет? Мы лишь пыль на носках чьих-то грязных сапог! Разве нет? Отчего же тебя тяжесть бремени не сломила?! Как в мелких радостях ты силу вечности превозмог?! Все что нужно - идти вперед, не смотреть ни назад, Биться насмерть заведомо, не глядя под ноги. Лишь представь - как ты яростно будешь рад - И уже, почитай, ты прошел половину дороги! Содрогается мир, каждый раз когда ты побеждаешь - Искривляется настоящее под влиянием чьих-то сил, Как глаз бури отчего ж ты тут высишься, знаешь? - Просто все: потому что ты победил. VS
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"