Сорино : другие произведения.

Печаль Симатори. часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Глава ШЕСТАЯ)

  Проект Антиготика.
  
  
  
  Глава 6.
  
  
  
  (заключительная часть)
  
  
  
  Печаль Симатори
  
  
  
  
  -------
  
  
  Марсианские сказки.
  
  "Моя война - твоя победа"
  
  
  1.
  
  Рохонгана, или как ее назвали имперские картографы "Волчья Долина", располагалась на дальневосточных окраинах Москаренда. От могучего соседа Долину отгораживали горы Кадамата с северной стороны, а с восточной, - холодные волны Великого океана и неприступный скалистый берег. Они надежно скрывали долину от жадного взгляда раскосых глаз восточного королевства Ниппоха.
  Природа Рохонганы была скудна, большую часть равнины покрывал кадаматский зеленый ягель. На побережье рыжий вереск сплошь покрывал невысокие сопки и дюны, и только в середине долины попадались редкие кедровые рощи, (кедровое масло весьма ценилось в Москаренде за целебную силу и как водится у людей за то, что его трудно было достать).
  У подножья Кадамата было и того хуже, одни лишь серые скалы и ягель. Суровая величественность северной природы и только - такова была Рохонгана.
  Живности в долине было мало, в основном в ней водились дикие стада оленей в равнинной части и пугливые шустрые косули в горной. Там же, у подножия сурового Кадамата стоял волчий город Роххинай, загадочное нагромождение белых квадратных камней, пещер и лабиринтов. В Москаренде считали Роххинай природным казусом, в Ниппохе верили, что это руины древнего доисторического города городов, но местные аборигены панкусы и имперские поселенцы, (а именно сосланные из Москаренда преступники из дворян и городских), называли его не иначе, как Волчьей Столицей.
  В Роххинае действительно большими семьями жили белые и серые волки. То чего не было во всем остальном мире - было в Роххинае. Волчья община численностью около тысячи душ.
  Москаренд мало интересовался Рохонганой, из-за природной скудости и почти полного отсутствия полезных ископаемых, исследовательские экспедиции не планировались, и не посылалось со дня присоединения долины к империи в 501 году, поэтому тайна Волчьей Столицы оставалась не раскрытой.
  Однако это весьма и весьма устраивало людей живущих в горных поселках Кадамата и волков контролирующих равнинную часть Рохонганы. Между людьми и небесными волками не возникало конфликтов - каждая из сторон следовала основному принципу древнего негласного договора о мире на тысячу лет. Раз в два месяца люди спускались с гор на охоту и сопровождаемые издали следящими волками убивали десяток оленей. Оставив требухи и одну оленью тушу хозяевам, как требовал древний негласный договор, люди возвращались в горы с мясом, шкурами и рогами.
  Три поселения для ссыльных располагались друг от друга в двух днях пешего пути, их соединяли между собой горные тропы и старенький аэрокар один на всех, летать на котором было опасно из-за ветхости и хронического отсутствия запчастей.
  Самый большой поселок Пятипостье насчитывал около тысячи человек сосланных поселенцев и помилованных каторжан, плюс две сотни надзирателей, административных служащих и военный пограничный отряд, состоящий из командира и трех солдат совершенно спившихся от унылой службы.
  Вторым по величине был Бурукун с семью сотнями поселенцев, он находился выше всех в горах подле Бурукунской гряды. В нем так же царила тоска и уныние. И, наконец, третий поселок, - Волчанка, на самой границе с Рохонганой, в котором коротали свою ссылку пятьсот поселенцев, вольных охотников, торговцев и конечно казенного люда два десятка серых душ. Через Волчанку пролегал основной и единственный местный торговый путь, она же снабжала остальные два посёлка оленьим мясом и рыбой. Поселок этот жил весело, в отличие от двух других, и люди в нем четко делились на две категории: вкусившие Дар Роххи и соответственно не вкусившие. Первая категория заметно отличалась от второй тремя признаками: здоровьем, настроением и интересами.
  Местный волчанский житель был скрытен, и не гостеприимен, в отличие от обитателей первых двух. Ему было что скрывать. И тайны свои он хранил крепко.
  Во-первых, он скрывал большую библиотеку, регулярно пополняемую из Москаренда по попустительству вечно пьяного обер-куратора, обходными путями через знакомства и подкупы. Деньги здесь водились всегда от торговли мясом. А библиотеки, между тем, были строжайше запрещены имперским циркуляром, за номером 1298, по причине зловредного влияния "всяких бредовых идей из книжонок" на неокрепшие умы ссыльнососланных.
  Во-вторых, волчанковец скрывал школу, в которой учились два десятка ребятишек. В третьих был скрываем уникальный любительский театр, созданный Свидзаром Зеленгро. Среди поселенцев ходили слухи, что когда-то старик Свидзар был весьма известным столичным актером. К нему благоволил сам Лорд Москаренда. Слава его росла, гонорары раздувались невероятно, и как это бывает с баловнями судьбы, - гордыня обуяла юным комедиантом, к тому же, гордыня, сдобренная ложным чувством неуязвимости.
  Однажды Свидзар неудачно пошутил в присутствии грозного Берсабара Феба Корсара Первого...
  Этой же ночью в уютные апартаменты Зеленгро ворвались черные корсариты, комедиант был выволочен из постели за волосы, и несколько раз пребольно ударен головой об пол, в качестве профилактической меры. За душераздирающий вопль спросонья: "За что? Да кто вы такие, черт возьми?!" - Свидзи Зеленгро был жестоко побит молчаливыми корсаритами, железными кулаками по мягким бокам. Затем при помощи его идеального лица были пересчитаны все ступени в подъезде, (коих оказалось ровно тридцать три). Свидзар был привезен в Башню Возмездия и осужден на вечную ссылку в назидание прочим фиглярам и кривлякам, дабы неповадно им было - раз, и чтобы дышать без страха за собственную шкуру "не смели во все века, подлые собаки!" - два.
  Театр радовал местное население классическими постановками и музыкально-поэтическими вечерами. Казенники тоже ходили приобщаться к высоким материям, но тайно, для чего в зале была оборудована специальная ложа с высоким бортом.
  Вторая половина Волчанки, та самая сплошь казенно-военная, стремительно деградировала от беспробудного пьянства, безделья и бесперспективности. Они не вкушали Дар по вполне объективным причинам. Впрочем, не все, а лишь та часть, которая с презреньем относилась к ссыльным, считая их людьми второго сорта, в то время как сама опускалась ниже всех допустимых сортов.
  
  Дар Роххи.
  
  Охотники частенько приносили из Долины удивительно красивые белые цветы формой своей напоминавшие розу и тюльпан одновременно. Они называли их Санкарни-роххи. Кроме необычной формы эти цветы имели еще две особенности, каждая из которых вкупе впоследствии привела к открытию чуда. Во-первых, цветы начинали источать изысканный будоражащий воображение аромат только по ночам. И, во-вторых, их белые лепестки обладали сильным заживляющим свойством.
  Не удивительно, что секрет Санкарни-роххи волновал пытливые умы поселенцев, особенно же тем, что одним лишь ароматом слегка пьянил и заметно повышал настроение. Охотники тайно спускались в долину и приносили цветы охапками. И в одну из ночей безымянному ссыльнопоселенцу пришла в голову идея, как добыть из бутонов заветный нектар. Соорудив простейший перегонный аппарат, этот поселенец, получил за ночь перегонки всего три капли, чистого как слеза, масла. Движимый любопытством он растворил одну каплю в стакане с водой и выпил... Поселенец этот страдавший чахоткой пришел в необыкновенное возбуждение и радостное состояние духа. Он заметил, что начал видеть в темноте, что в суставах прибавилось сил и здоровья, а кашель исчез напрочь.
  Весть о новом чудо нектаре быстро разнеслась между ссыльнопоселенцами. Его попробовали, и всем он пришелся по вкусу. Нектар имел целебное свойство и стойкий долговременный анти депрессивный эффект. Ссыльные назвали нектар Дар Роххи (Шинка Роххи, на волчьем языке - тригваре, который вдруг начинали понимать все отведавшие этот нектар, что было еще одной тщательно хранимой тайной Волчанки). Они, втайне от администрации, готовили его литрами, и через несколько месяцев в Волчанке отпала нужда в медицине. Казенный доктор тоже впал в пьянство от ненужности и ссобутылившись с обер-куратором перебрался к нему в канцелярию. Иногда ночью пьяненький доктор вываливался из двери и, глядя на веселые огоньки окон Волчанки, грозил им кулаком и пьяно гундосил:
  -Эх вы! Я к вам... А вы...
  Махнув рукой он возвращался к спиртовым возлияниям с сухой галетой вприкуску, тайно лелея мечту, что распахнется вдруг скрипучая дверь и войдет в канцелярию делегация ссыльных, серьезных и суровых. Все как один они станут на колени и начнут уговаривать его вернуться, отбивая поклоны простоволосыми головами по полу.
  "Первым делом в библиотеку зайду, - всхлипывая в пьяном сне, думал он. - Книг наберу гору! А потом в театр... Святые отцы Гаара и Закара, как же я хочу в театр!"
  Доктор по-своему был прав, он всего лишь хотел быть нужным людям.
  Однажды он проснулся ранним утром от кошмарного сна, с криком и плачем. Доктор выскочил из-за стола, со звоном раскатав пустые бутылки по грязному полу, и бормоча нечто нечленораздельное, принялся затравленно озираться вокруг. Доктору снился Страшный Суд и Глас Вседержителя, взывавший к его совести. Именно от его громоподобного трубного голоса доктор таки проснулся и вскочил, как ужаленный. Когда к нему вернулось самообладание, он вздохнул с облегчением:
  -Всего лишь сон... Черт... Но как наяву!
  В следующую секунду задрожали стены и задребезжали мутные стекла. Канцелярию вновь накрыло волной басистого раскатистого воя, от которого стыла в жилах кровь. Доктор икнул с перепуга, упал на колени, с ужасом наблюдая, как со звонким хрустом трескаются стекла в окнах. В наступившей тишине было слышно только его поскуливание и бормотание. Кое как, собравшись с духом, он на четвереньках подполз к двери и осторожно приоткрыв ее, выглянул на улицу. В поселке царила суматоха, люди бегали между домами, возбужденно разговаривали, махали руками, изображая нечто невероятно огромное, и показывали в небо. Наконец от галдящей толпы отделился мальчонка лет десяти, стремглав бросившийся к канцелярии. Он тоже что-то кричал и махал руками. Докторский глаз в дверной щели внимательно следил за ним.
  -Интервенция, - прошептал он. - Проклятая Ниппоха напала на нас... Надеюсь это не видения. А может, допился-таки до белой горячки?.. Где зеленые черти и пауки, я вас спрашиваю?!
  Мальчишка, тем временем, взмыл по лестнице и принялся колотить в дверь, выкрикивая во весь голос:
  -Господин обер-куратор! Господин обер-куратор!
  Доктор поморщился, каждый удар в тщедушную дверь отдавался резкой вспышкой боли в его несчастной голове.
  "Это по настоящему, - думал он, стиснув зубы. - Никакая горячка, белая или черная, не дает прочувствовать все прелести гадского похмелья, когда мысли уже появились, но ты, всё еще не понимаешь - откуда?.. Ох, демоны преисподней. Он так бьет в дверь, что точно сорвет её с петель ко всем чертям!.. И голос!"
  -Не ори! - прошипел, доктор в щель и болезненно потер висок.
  Мальчишка испуганно замолк, обнаружив, что дверь приоткрыта и из нее выглядывает половина бледного опухшего лица.
  -Господин обер-куратор? - неуверенно спросил мальчонка.
  -Что там у вас? Зачем так кричишь?
  -В небе!.. Там что-то... - он показал вверх.
  В эту минуту снова раздался кошмарный басистый звук, словно рев железного дракона спустившегося с неба на грешную землю. Мальчик зажмурился и присел, а доктор грохнулся на спину. Дверь открылась настежь. Он корчился на полу, схватившись за голову. "Еще секунда и моя башка лопнет как дыня! ООО, что это за вой?! Амба моему мозгу - он издох! Ооо! Ааа!"
  Тишина...
  Эхо понесло железный вой выше в горы...
  Доктор кое-как встал на ноги и, пошатываясь, вышел на крыльцо. Он выглянул за козырек навеса и обомлел.
  -Святые угодники, - прошептал он и бросился обратно в канцелярию. - Господин Штрюм!
  Мальчишка спустился вниз, задрал голову и, заслонившись ладонью от солнца, принялся разглядывать огромную черную махину, зависшую над поселком. Он недавно начал учить родную грамоту и знал всего-то десять букв, однако большую "Ф", в красивом обрамлении сплетенных золотых лент, он точно узнал.
  -Буква "Ф", - сказал мальчик. - Красивая.
  Доктор тем временем тормошил обер-куратора Штрюма, который громоподобно храпел, (или, как он сам говорил: "крепко придрёмывал"), уткнувшись опухшим лицом в кипу казенных серых бланков. Господин обер-куратор являл собой неприглядную картину алкогольной деградации: измятый камзол, (весь в жировых белесых пятнах и крошках), пуговицы через одну, на стоячих красных воротничках оставался только один имперский герб - волк в ромбе. Другой золотой ромб валялся рядом на столе. Доктор суматошно приводил в чувство обер-куратора, голова которого безвольно моталась вперед и назад... Спустя три минуты он чуть приоткрыл глаза-щелки.
  -Фых?
  -Вставайте Штрюм, вставайте! Беда! Крейсер его величества над Волчанкой! Вставайте же!
  -Пш-шел... - и господин обер-куратор вновь сомкнул бессмысленные глаза.
  Доктор схватил графин, набрал полный рот воды и выдул ее в лицо Штрюма. Тот в ответ всего лишь подвигал бровями, как крылами, но не проснулся.
  -Встать! Встать! - доктор в отчаянной попытке схватил грузного Штрюма, с натугой приподнял его, но не удержал. Тело с грохотом рухнуло под стол, и оттуда раздался капризный всхлип:
  -Ссскотина!.. Пшел вон!
  -Над нами висит крейсер Его Величества Лорда Москаренда Берсабара Феба Корсара! Вы соображаете, черт возьми, что это значит?!
  -Скотина, - продолжал пьяно плакать голос из-под стола. - Уронил... Убил... Повешу!
  -Я повторяю...
  -Пустое! Он не реагирует на ваш голос. Точнее, реагирует, но не так, как вам хотелось бы.
  Доктор застыл.
  Вот он - мой конец.
  И этому алкоголику, и мне...
  Голос.
  Из другого мира.
  Из мира, в котором живут сплошь одни генералы и вице маршалы небесной армады.
  Он побледнел, громко сглотнул и медленно посмотрел назад.
  В сером и пыльном бомжатнике, когда-то бывшем Главной Канцелярией поселения Волчанка, стоял высокий юноша в черном офицерском комбинезоне Небесной Армады Москаренда. Он с надменным удивлением осматривался вокруг, затем легонько поддел ногой пустую бутылку. Она покатилась прочь, позвякивая и подпрыгивая на неровном полу, и, наконец, стукнулась об массивную ножку стола. Доктор не заметил офицерских знаков отличия, однако один комбинезон чего стоил. Материал, покрой, разные мелочи..., в общем, и так понятно, что парнишка не из простых смертных, и без всяких знаков отличия. Док на всякий случай вытянулся во фрунт. Юноша подошел ближе и заглянул под стол. Хмыкнул, выпрямился и сказал:
  -Йогнич, выхтур кнур... Так-так, распустилась окраина империи. Там под столом, надо полагать, обер-куратор?
  -Так точно, господин... Господин офицер!
  -Не кричите так, это вам не к лицу. К тому же я еще не офицер.
  На крыльце раздался шум и в канцелярию вбежал еще один юноша в черном комбинезоне. На его золотых ромбах, вместо имперского волка, блестели стилизованные буквы "Ф". Его волосы были собраны в особую косичку, перевязанную золотым шнурком.
  -Рейни, Рейни, я поговорил с местными! Представляешь до Роххиная всего час ходьбы!
  Он заметил совершенно побелевшего доктора, подошел к нему и, похлопав по плечу, сказал:
  -Вы здесь главный, да? Послушайте, нам очень-очень нужен проводник! Мы хотим... В общем, нам нужно попасть в Роххинай. Но там..., - юноша кивнул в сторону двери. - Там мне сказали, что без разрешения обер-куратора выход за пределы поселка категорически запрещен. Пожалуйста, отпустите с нами всего одного человечка! Даю слово, к вечеру мы вернемся!
  -Ваше... Высочество... - Доктор был чуть жив от вселенского ужаса охватившего его канцелярскую душу, (Это Наследник Престола, я вас спрашиваю?!.., Наследник Дара, собственной персоной?!). - Я...не... Не обер-куратор!
  Феб! Здесь! О, святые угодники Лампши! Это конец, во всей своей непосредственной красе!
  Первый юноша, которого наследник назвал Рейни, показал на стол и выглядывавшие из-под него ноги в рваных носках.
  -Он невменяем.
  Доктор громко сглотнул. Второй юноша поник. Рейни хитро сощурился.
  -Впрочем, ваш титул позволяет внести кое-какие изменения в существующий порядок вещей.
  -Без деда? Вряд ли... Как жаль... Мы проделали такой долгий путь к долине и все зря.
  -Мы можем полететь в Рохонгану на аэрокарах.
  -Нет, Рейни, это не правильно. Идти туда нужно пешком иначе... Ты сам понимаешь.
  -Значит, воспользуйтесь своим положением, хотя бы раз. Тем более прекрасный кандидат на должность нового обер-куратора стоит прямо перед вами!
  -Рейни... - Юноша смущенно глянул на доктора, затем на друга. - Не обращайся ко мне на вы. Черт, меня это сбивает с толку!
  Рейни тоже смутился и кивнул.
  -Решайся, Дара, мы не в столице, а всего лишь в богом забытой окраине империи.
  Юноша глянул на дырявые носки, затем на доктора.
  -Влетит мне от деда, зуб даю.
  -Приказы Феб Корсаров не имеют обратного хода - это закон Москаренда. Ну, покричит он конечно. Вытерпишь. Зато сделаем то, ради чего сюда прилетели.
  -Абсурд какой-то... Значит, нового обер-куратора я назначить могу, а ссыльного взять с собою для дела - нет.
  Рейни только развел руками.
  -Дед будет в бешенстве...
  А доктор с ужасом думал: "Кого он дедом называет?.. Так просто, по-семейному... Дед, Дед... Я слушаю то, чего не должен слышать! Лорда Москаренда эти ребята называют дедом? А если что позаковырестее будет? Я труп. Однозначно. Без иных вариантов!"
  -Дара, решай скорей, время идет!
  Тот наклонился к Рейни и зашептал:
  -Я согласен... Но я не знаю, как это сделать?.. Неужели достаточно простого устного приказа?!
  -Точнее сказать - двух. Сначала тебе нужно разжаловать старого обер-куратора.
  -Но как это сделать?!!
  Рейни подозвал доктора жестом.
  -Нам нужен штатный секретарь канцелярии. Распорядитесь найти. И чтобы непременно с ним были казенные бланки и имперская печать!
  -Слушаюсь! Будет исполнено! - и тот стремглав бросился из канцелярии, попутно поминая святых угодников, великомучеников и всю присноправящую фамилию Фебов Корсаров, в веки веков и ныне, и навсегда.
  Я труп!
  Как только доктор скрылся за дверью Дара и Рейни прыснули от смеха, пародируя друг перед другом испуганные движения несчастного, его скачущие шаги и выпученные глаза.
  -А как он! - Дара вытянулся во фрунт, стал на носки и сжал губы до посинения.
  -Нет, вот так! - Рейни тоже вытянулся при этом, наклонившись вперед, от чего едва не упал. Друзья снова рассмеялись...
  Спустя несколько минут предмет мальчишеских издевательств был исчерпан, и они успокоились. Дара подошел к карте империи и провел пальцем от Столицы до острого зигзага колючего темного Кадамата. Здесь палец задержался, затем медленно передвинулся к неровному белому пятну, на нем на отчьем-роша мелкими буквами было написано: Волчья Долина(Рохонгана),волею Его Величества Лорда Москаренда Берсабара Феба Корсара Первого присоединена к Империи Роша - Москаренд - в 501 году Эры Берса Абара.
  Сейчас 601 год. Дед присоединил Рохонгану к империи сразу как получил символы власти. Как интересно... Присоединил и забыл... Или сделал вид, что забыл... Или спрятал тайну до того времени, как он, Дара, задумался и начал отчаянно искать... Подошел Рейни.
  -Надеешься найти там ответы?
  Дара вздохнул и погладил белое пятно.
  -Нет, Рейни, на ответы не надеюсь. Просто хочу увидеть землю своих предков.
  Рейни положил руку на плечо друга.
  -Мне кажется, эти ваши фамильные легенды слишком увлекли тебя. Посмотри на себя в зеркало, Дара, и ты увидишь там отражение человека, а не мистического небесного волка.
  -Тогда откуда я знаю тригвару - волчий язык? Меня ведь никто ему не учил!
  -Дара, кто вообще может утверждать, что тригвара именно волчий язык? Кто может утверждать, что видел говорящего волка?!
  Дара повернулся к Рейни и посмотрел на него. Они дружили с самого детства. Вместе играли, вместе учились, вместе получали подзатыльники от Мастера, вместе проводили много времени в играх и в алхимарите. Рейни всегда умел понимать с полуслова, он свободно читал выражение глаз друга, как книгу, но иногда упирался в очевидные факты - называя их невероятными.
  -Ты не понимаешь, дружище. А я не смогу объяснить... Я просто знаю. А ты просто верь мне!
  Рейни вздохнул и согласно кивнул. Он верил своему лучшему другу: безоговорочно, слепо... И если появлялись сомнения... Если вдруг в душу закрадывался даже крохотный червячок сомнения, то Рейни убивал его сразу же, не дав вырасти в черного змея.
  -Наш доктор задерживается.
  -Кстати, я действительно могу разжаловать любого чиновника в империи? В законах Москаренда я пока не силен.
  -Дара, Дара, это потому что уроки по основам монархии ты прогуливаешь всё чаще!.. Да, ты можешь разжаловать любого чиновника, кроме главного имперского алхимика. За него Мастер Берсабар точно превратит тебя в пуделя и отдаст в руки Изольде!
  -О, только не к ней!
  -Ты видел, какую стрижку она сделала собаке первого министра?
  -Из грозного лохматого дюркабара она выстригла уродца с пуфами на лапах.
  -Отец силой держал первого министра, когда тот рвался к Изольде! Прикинь, бледный Железный Алек со страшными глазами решительно шагал в апартаменты твоей кузины и при этом правую руку держал на рукояти меча!
  -Как думаешь, что он собирался с ней сделать?
  Рейни ладонью по ладони изобразил мелкую нарезку овощей.
  -В капусту!
  -А было бы замечательно. Изольда совсем спятила на прическах. Вчера за ужином заметил ее долгий взгляд на себе. Ну, думаю, амба, влюбилось чудище америнцанское! Пора валить из дома на край света и зарываться в снега... После, когда уже вышли из-за стола, меня кто-то ущипнул за локоть. И так больно!.. Поворачиваюсь. Изольда с этой своей фирменной ухмылкой чокнутой гусыни. Спрашиваю, дескать, чего надо, кузина, пу-у? А она мне в ответ... - Дара изобразил Изольдину ухмылку и глухо прогундосил, зажав нос пальцами. - Я тебе таакую пришеску придумать, майн либен! Ти будещь красаавес!
  -Брр, - Рейни передернул плечами. - Откуда она свалилась на наши головы?
  -Какая-то дальняя родня Фебов из Америнцы. Когда там начался мятеж, ее перевезли в Высьгору, по просьбе родителей. Переправляли кстати, как бесценное сокровище. Представляешь, дед отправил за ней Гронду!
  -Свой личный крейсер?!.. Однако, действительно странно.
  -Может, мятеж в Америнце случился из-за нее? Вдруг она надумала всех причесать?! Вот народ и взбунтовался!
  Они снова рассмеялись. Однако Рейни вдруг сделался серьезным и важным, хотя эту маску он удерживал с трудом. Легонько толкнув Дару локтем, он кивнул на дверь. Дара тоже попытался стать серьезным, но смешинки прыгали в веселых глазах и не собирались исчезать, хотя он очень старался.
  В дверях, по стойке "ать-два смир-рна, мать вашу, засранцы!", застыл доктор и неряшливый коротышка в залатанном френче. Доктор совсем уже освоился в новой обстановке и почти привык к высшему обществу, его лишь слегка покачивало от избытка чувств-с. Но коротышка от любопытства и священного трепета имел все шансы грохнуться в обморок в любую секунду. Его чудовищно штормило, а док старался незаметно удерживать его за рукав.
  -Это штатный секретарь?
  -Так точно!
  -А имперские бланки у него с собой?
  Коротышку сильно качнуло, он дернулся всем телом вперед, словно захотел вылететь в окно, и доктору пришлось крепко схватить его за локоть.
  -Йи... Йи... Йи - попытался что-то сказать тот, изо всех сил выказывая искреннее почтение.
  -Так точно!
  -Док, от вашего голоса у него сердце остановится. Пожалуйста, тише.
  -Так точно!
  Коротышка снова вздрогнул, Рейни закатил глаза. И почему роша так боятся начальников? Отец говорил, что страх перед начальством не есть подобострастие или самоуничижение роша, а скорей искренняя нелюбовь, готовая в любой момент превратиться в активную ненависть. Страх перед своим же буйством. Роша по своей натуре анархисты, впрочем, осознающие, что анархия губительна. Поэтому власть в Москаренде всегда была жестокой, хитрой и отчасти умной, (тем умом, что рождался на кончике занесенной плети), ей всегда было нужно быть на один шаг впереди активной ненависти нации. Поэтому Москаренд была самой старой и могущественной империей Красной Планеты, прогнувшей под себя весь мир. Москаренд всегда шел на шаг быстрее остальных.
  Коротышка что-то зашептал доктору, прижимая к себе обеими руками канцелярскую папку с протертыми уголками. Доктор схватился за голову.
  -Вы что спятили, Маркуш? Я... Я лучше пулю себе в лоб... - И вдруг он обнаружил улыбчивого Дару перед собой, того самого о котором он догадывался, что его дед - всем дедам дед. Каламбур, черт. Веселье висельника, честное слово.
  -Мы ведь так и не знакомы. Я не имперский офицер, поэтому могу запросто..., - он протянул руку для пожатия. - Меня зовут Дара Феб.
  Несчастный доктор совсем отчаялся что-либо понимать, поэтому просто пожал предложенную руку.
  -Ивир Мастаков, доктор... Ваше высочество, то, что здесь творится... Поверьте! Ваше высочество!
  -Успокойтесь доктор. Я не собираюсь никого наказывать. - Он улыбнулся Ивиру и протянул руку коротышке секретарю. - Дара Феб.
  Тот попятился, неловко переступил ногами и начал неуклюже падать... Дара хлопнул ладонями и сказал на магическом диалекте роша: "Застынь падовое!"
  Коротышка завис в воздухе, испуганно моргая и пытаясь ухватить выскользавшую из подмышки папку. Дара поманил папку к себе.
  -В руки быть то!
  Она плавно взмыла и оказалась у него в руках.
  -Станьте его крепко! Чикабэнг пара-па!
  Коротышку поставило на ноги невидимой силой. Дара обернулся к канцелярскому помещению и провел рукой в воздухе.
  -Грязи несь!
  Доктор и коротышка вздрогнули от низкого звукового всплеска, отдавшегося в стёклах и сырых каменных стенах тем, что на секунду заложило уши низким отзвуком "о-ом". По помещению прошелся сквозняк, вместе с ним исчезали бутылки, остатки пищи, грязные бумажки, пыль. Мебель стала на свои места. Помещение преобразилось, сделавшись чистым и светлым.
  Доктор и секретарь наблюдали за магическим действом древнего и святого языка роша с восхищением. Дара снова повернулся к ним, осмотрел с ног до головы и сказал:
  -Напряне обновой стати!
  К ним подошел улыбающийся Рейни, он щелкнул пальцем и кивнул зеркалу, висевшему в углу.
  -Прыгни к нам, зерцало!
  Овальная стекляшка с ржавыми пятнами по краям, как было приказано, спрыгнула с гвоздика, и подлетела к нему. Рейни взял ее и повернул к доктору и секретарю.
  -Святые мощи Гузы Златоуста! - воскликнул доктор, увидев свое отражение. В нем имел место быть совершенно другой доктор, - в чистом темно-зеленом сюртуке с золотыми ромбами, в белоснежной рубашке, в мягких кунковых сапогах, весь словно после бани, свежий и даже с капелькой недурного одеколона. Секретарь щупал мягкое сукно своего нового черного сюртука с обалдевшим видом. Дара снова протянул ему свою руку:
  -Надеюсь, нужда в удостоверении личности отпала?
  Секретарь смотрел на него со слезой в глазах, как на свято-мудрого пророка Калешу покровителя сирых и убогих. Дара подумал с усмешкой: только бы на колени не грохнулся с криком "Верую!"
  Секретаря качнуло, он действительно собирался нечто такое вытворить. Но тут вмешался Рейни, он отрицательно покачал головой.
  -Не вздумайте! Даже лорд Москаренда не позволяет к себе бессмысленного раболепия... Так... Давайте я угадаю ваше имя, господин секретарь? - он сложил руки на груди и прищурился. - Маркуш Улвич? Угадал?
  -Но... Как?
  Доктор толкнул секретаря локтем. Цыц, крыса канцелярская!.., ишь разговорился. Как!.. Живыми бы остаться.
  -Займемся делом. Господин секретарь записывайте. Его высочество провел инспекцию поселения Волчанка и нашел неудовлетворительным управление оным режимным поселком производимое обер-куратором Штрюмом. Его высочество, обеспокоенный данным обстоятельством, считает управление обер-куратора Штрюма вредным для интересов и безопасности империи. А посему Его Высочество отстраняет Штрюма от управления, лишает его активного воинского звания и отправляет на пенсию с государственным содержанием до смерти. На должность обер-куратора поселения Волчанка назначается Ивир Мастаков с присвоением воинского звания фельд-адьюнкта и с сохранением должности штатного доктора, до прибытия нового назначенного врача. Волею Дары Феба Корсара будет так!.. Ну, там подпись, печать и все такое.
  Рейни подмигнул новому назначенному обер-куратору.
  -Словно стихотворение читал! - Дара хлопнул друга по плечу. - Я даже заслушался!
  Рейни скромно поклонился, как актер перед публикой. И кажется наконец обстановка разрядилась. Даже доктор улыбнулся.
  
  Они шли по узкой каменистой тропинке почти час. Дара то и дело забегал вперед проводника, но, обнаружив там очередной поворот или груду больших серых камней, сникал и возвращался на свое место между проводником и Рейни.
  -Так долго... Скажите уважаемый Акахара, сколько еще идти?
  Тот снова проигнорировал вопрос. Его маленькая фигурка в черной телогрейке, не по размеру большой и неуклюжей, казалась какой-то неуместной здесь среди величественных и безразличных гор Кадамата. Он шел монотонно, по тщедушной его спине хлопал повидавший на своем веку рюкзачок, его голова в зэковском треухе качалась в такт шагам.
  -И как угораздило ниппохонца попасть в москарендскую ссылку? - пробормотал Дара, чуть повернувшись к Рейни.
  Тот пожал плечами.
  -Может быть, он не понимает наш язык роша?
  -Мы для него высокородные бездельники, - прошептал Рейни. - Он не знает твоих причин, Дара. Не приставай к нему.
  Проводник неожиданно остановился перед огромным белым валуном. Друзья подошли к нему ближе и тоже остановились.
  -Уже пришли?
  Ниппохонец показал на валун.
  -Рох.
  Они посмотрели вверх. За ровным краем камня простиралось лишь синее небо и бегущие белые облака...
  -Что значит Рох?
  -Волк, - снова тихий голосок проводника. - Там был белый волк.
  Они еще раз посмотрели на камень, словно в надежде, что волк всё еще стоит там, и они его просто не заметили минуту назад.
  -Почему это удивило вас? Разве волки не вольны охотиться в Кадамате?
  Проводник покачал головой.
  -Мне дальше нельзя.
  -Но мы не знаем даже в какую сторону идти!
  -Он отведет вас.
  -Кто, черт возьми?! Я не вижу здесь никаких проводников! - Рейни начал раздражаться.
  -Рох.
  Дара взял руку друга и глазами показал в сторону. Рейни резко повернулся и застыл... Чуть поодаль возле рыжеватого куста ягеля стоял большой белый волк. Ветер колыхал его красивую чистую шерсть. Изжелта черные волчьи глаза внимательно рассматривали необычных гостей.
  -Миррар реконар! - сказал проводник волку. - Зе двохир гарачи маргу вар Рохонгана-цзар!
  Волк посмотрел на ниппохонца и снова перевел взгляд на двух друзей.
  -Это тригвара? - шепотом спросил Рейни.
  Дара кивнул. Он, не отрываясь, смотрел в глаза волку.
  -Он разговаривал с волком? Переведи, пожалуйста, Дара.
  Тот вздохнул и опустил глаза.
  -Мир тебе, хозяин. Эти два юноши хотят попасть в Рохонгану.
  -Дигвук гарачи, реконар?
  Волк поднял голову, принюхиваясь к ветерку.
  -Ирргу самас.
  Бросив еще один взгляд на Дару, волк юркнул за рваный куст ягеля. Проводник сел на камень.
  -Я буду ждать вас здесь. Хотя что-то подсказывает мне, что вы уйдёте другим путём.
  Рейни переводил взгляд со старика на друга и обратно.
  -Идем, - Дара направился вслед за белым зверем.
  -Это волк сказал? Волк? Но ведь это полная чушь, Дара! Волки не умеют говорить по-человечески! Дара!
  Он продолжал идти не оборачиваясь.
  -Черт! Я знал, что все так будет! - Но Рейни все-таки побежал за другом.
  Старик ниппохонец закрыл глаза и приготовился ждать долго. Волки не говорят по-человечески, молодой господин, вы правы. Роша - язык часть тригвары. Это люди говорят по-волчьи.
  Белый Волк предупреждал, что однажды с неба спустятся необычные люди, которые захотят попасть в Долину. Это будет началом конца, сказал волк, и началом нового мира. Они узнают, что Рай существует. И это погубит их...
  Со стороны могло показаться, что он умер этот сгорбленный старик с обветренным лицом. А он тихо радовался про себя. Рай все-таки существует! И волки знают дорогу в него!
  
  
  2.
  
  Берсабар принимал посла королевства Ниппоха в чайной резиденции, как обычно. Кимай не мог понять этой его любви к самому некрасивому из дворцов Высьгоры, эпохи Феба Строителя. Однако Лорд Москаренда всегда предпочитал его другим высьгорским резиденциям, особенно же когда в предстоявший прием или переговоры он вкладывал особый смысл или собирался применять салвароссу. В большой чайной комнате талантом Феба Строителем была создана уникальная акустика, которой можно было управлять из специальной комнаты посредством изменения угла наклона зеркал, стеклянных шкафов и уровнем воды в декоративном хрустальном озере посредине комнаты. Великий прадед Дары совсем не верил в силу дипломатических бесед, поэтому все строения, так или иначе предназначенные для внутреннего государственного употребления, впрочем, как и для внешнего тоже, он снабдил техническими хитростями, имеющими цель воздействовать на оппонента.
  Перед приемом Мастер приказал Кимаю поднять воду в озерце до краев и растворить в ней золотую пыль так, чтобы она равномерно покрыла дно, и отражала золотые сполохи на потолке. Затем он сам отрегулировал огромные окна, часть их, - приоткрыв едва; часть, - распахнув настежь; а крайнее, возле старинного портрета Феба Строителя, закрыл легкой воздушной шторой. Осмотрев предварительную подготовку, он подозвал Кимая и проинструктировал о дальнейших его действиях.
  Выглянув из среднего окна, он увидел роскошные розовые кусты, подумал минуту, затем подозвал Кимая.
  -Кусты напротив окна убрать.
  -Мастер, это очень редкий сорт. Наш садовник выращивал их шесть лет. Он умрет от огорчения, поверьте!
  Берсабар махнул рукой.
  -Значит, пусть аккуратно выкопает и сложит где-нибудь в тени. После приема он может вкопать их обратно.
  -Мастер Берсабар, я не смогу ему этого сказать! Старик Нура и без того считает, что попал к вам в немилость после того, как вы распорядились закатать его клумбы в Червоннике!
  Берсабар, казалось, его не слушал. Он задумчиво смотрел на розы.
  -Нура знает свое дело. Здесь на розовых лепестках дольше всего держатся капли росы... Они похожи на бриллианты в обрамлении живой плоти... Я доволен его работой, Кимай. Но смотреть, как он будет хвататься за сердце, и падать на колени не намерен! Объясняться с ним будешь ты. А если не хочешь или боишься, то бери лопату сам и ступай, копай.
  -Он все равно узнает, - вздохнул Кимай.
  Берсабар сдвинул брови. Кимай поклонился и пошел искать садовника.
  Когда-то он спросил Мастера Берсабара, почему он не проводит обряд омоложения для Нуры? Ведь своих личных повара и доктора он регулярно, раз в тридцать лет, омолаживал, чтобы они всегда выглядели свежо, на "чуть за тридцать годков". Ответ Мастера он запомнил навсегда. Дело было в Южном Шатре, что во дворе Червонник, в невысоком стеклянном домике стены которого были завешаны роскошными альтиграмскими коврами с золотой вязью. Берсабар работал с государственными документами, как всегда стоя возле конторки, он перебирал какие-то старинные папирусы в золотых кольцах... Но вопрос Кимая заставил его задуматься.
  Он долго смотрел в окно на восхитительный знойный оранжево-розовый высьгорский закат. В комнату заглянул Дара и сразу же скрылся, завидев деда...
  Кимай любовался орлиным профилем этого загадочного человека, самого могущественного властелина и гениального алхимика. Задумчивый Берсабар напоминал ему демона в редкую минуту спокойствия, демона созерцающего этот мир иначе, чем человек, демона видевшего этот мир насквозь...
  Кимай знал значение семейного имени Мастера - Берсабар. Это царское имя волчьего народа. Также Кимай знал, что фамилия клана на тригваре имеет вполне конкретный перевод. Феб - Указующий.
  Старые замковые слуги любили травить байки у большого закопченного камина на кухне. Например, о том, как внезапно исчезли великие правители Рохонганы волки Рейм Роххи и Берсабар Феб, тысячу лет назад, так же внезапно в Москаренде появились странствующие воины маги, назвавшиеся волчьими именами Феб и Роххи. Они возглавили восстание людей против власти волков. И победили. Затем Роххи исчез. Сказки утверждали, что Феб и Роххи не поделили власть над Москарендом. Черный волк превратил Роххи в белого волка и объявил на него большую охоту. Три недели Черные Отряды травили белого волка в мрачных лесах Турмарана, но тот перехитрил их и скрылся за неприступными скалами Кадамата, в Рохонгане. Так говорили легенды и сказки древнего Москаренда... Сколько же страшных мистических тайн хранит эта красивая голова с орлиным профилем? И что из них, правда, а что вымысел?
  -Садовник должен стареть вместе со своими садами, Кимай. Один раз, придав им форму и наполнив содержанием, он не меняет свои творения. Годы и годы он поддерживает их в свежем и первозданном виде. У садовника есть два пути, мой юный друг. Он либо умирает в своих садах, либо... Покидает их, если хочет творить еще.
  Мастер посмотрел на Кимая, и тому показалось на секунду, что он увидел в черных раскосых глазах ответ на невысказанный вопрос. Чувство благоговейного трепета наполнило его душу, ибо ответ был так жесток и так прекрасен. Кимай опустил голову, пытаясь унять внезапно охватившую его горячечную дрожь.
  Да, мой повелитель, да!
  Через секунду наваждение растворилось, оставив легкую истому глубоко в душе, как после фантастического сна... Когда вы бродите по дому и наслаждаетесь этим удивительным чувством сладкой муки от невозможности вспомнить его, - почти забытое сновидение.
  
  Ответ Мастера показался Кимаю загадочным тогда, десять лет назад. Он промолчал, подумав про себя, что он очень стар. И хотя он выглядит не более чем на тридцать пять - его глаза выдавали возраст. Старые, мудрые, жестокие глаза...
  К полудню над посадочной площадкой северного крыла Высьгоры завис белый аэродум посла Ниппохи. Его встречали с почетным караулом и, как того требовал дипломатический этикет Москаренда, в пяти шагах от трапа стоял первый министр империи Алек Касаш. Кимай был у него за спиной, рассматривая новую модель аэродума с некоторым интересом. В Ниппохе знали толк в дизайне, аэродум выглядел весьма стремительным и агрессивным, не смотря на округлые обтекаемые формы. Посол Акутава Оденай, по слухам и рассказам все тех же кухонных посидельцев Высьгоры, был потомком великого клана Оденай-рох, освободившего острова Ниппохи от владычества волков тысячу лет назад. Так шептали старые забытые сказки, - говорило кухонное старичье, побивавшееся у молодых поварят объедками царской трапезы, - что их было трое невесть откуда взявшихся великих воинов магов бросивших вызов небесным волкам. Каждый из трех носил волчье имя: Берсабар Феб (Черный), Оденай (Серый) и Роххи (Белый)... Иначе и нынешняя встреча обошлась бы простым сопровождением из фельд-адьюнктов службы внешних сношений.
  Кимай задумчиво разглядывал посла спускающегося по трапу.
  Серый?
  Первый министр искоса глянул на Кимая.
  -Его Величество придает этому визиту особое значение?
  Кимай двусмысленно улыбнулся, Алек Касаш нахмурился.
  -С каких это пор секретари осведомлены в государственных делах больше первых министров?
  -Я просто провожу господина посла в Чайную Резиденцию.
  -С какой стати вы?
  -Так пожелал Лорд Москаренда.
  -Я, наверное, совсем перестал понимать, что творится в империи, - задумчиво сказал Касаш. - Этого визита нет в протоколе. Посла принимают не в Столице, а в загородной резиденции... Что здесь происходит, Кимай?
  -Расслабьтесь и не думайте. Просто принимайте все как есть.
  -Но я так не могу!
  Кимай расслабил голосовые связки, затем напряг всего две мышцы в горле, чему учился пять лет, и сказал в тембре салвароссы:
  -Ваша задача встретить посла как требует того этикет. А затем передать его мне. После поезжайте в Столицу и ждите распоряжений. Вам все понятно, господин первый министр?
  Глаза Касаша подернулись задурманенной поволокой. Он кивнул и отвернулся.
  -Салваросса... Вы уже почти утопили империю в ее сладком яде.
  Кимай удивленно присвистнул. Не всякий человек способен противостоять акустическому наркотику. Не всякий способен говорить такое доверенному лицу Лорда Москаренда...
  -Мы уже почти утопили в ней весь мир, господин Касаш. Пятое обновление Салвароссы Синабаны положило к ногам его величества Альтиграм и Авкарон.
  Первый министр не ответил и не повернулся. Кимай обратил внимание на особый наклон головы набок, словно она внезапно разболелась. Это признак действия салвароссы. Все-таки ты сдался, Алек Касаш, все-таки нет человека в мире, который бы мог ей противостоять.
  Кроме лорда Берсабара Феба разумеется.
  
  Алек Касаш смотрел вдаль на мраморные площадки среднего двора Ветрового. Он видел то, чего не смог бы увидеть Кимай. На одной из площадок стоял большой белый волк, и он пристально смотрел на Алека.
  -Ты кто? - мысленно спросил Алек.
  Волк посмотрел на закатное небо, от чего шерсть на его голове показалась окрашенной в бардовых разводах. Словно то кровь была...
  -Сорино хочет поговорить с тобой, Алек.
  -Сорино? Уж не тот ли, которого городские легенды прозвали Черным Сказочником?
  -Тот самый, тот самый...
  
  
  Акутава Оденай, маленький человечек в черном костюме с красной розой в петлице, (красная роза в обрамлении лучистого сияния была семейным королевским символом и одновременно государственным гербом объединенного королевства Ниппоха-нга), он был весьма учтив и сдержан. Когда Кимай ввел его в чайную комнату, Оденай не стал осматривать ее, как это обычно делали все прочие послы, бледные и придавленные величием Москаренда, он не стал подходить к портрету Феба Строителя, просто в его раскосых глазах появился надменный вопрос, обращенный к Кимаю.
  -Дипломатический этикет Москаренда требует недолгого опоздания Его Величества. Пожалуйста, присаживайтесь, господин посол. Я распоряжусь, чтобы подали чай.
  Оденай слегка поклонился и сел на предложенный стул. Кимай стал возле двери. Скоро фельд-адьюнкты внесли чайные приборы на золотых подносах и быстрыми умелыми движениями сервировали стол. Они стали на свои места - двое возле двери и двое у портрета Феба Строителя. Вслед за этим в чайную комнату зашел сам Феб Корсар Первый - Берсабар в длинном черном костюме.
  Его голос сразу же заворожил и подавил всю человеческую волю, плескавшуюся в ауре чайной резиденции золотистыми сполохами, комната, словно наполнилась белым, режущим глаз, сиянием его личности. Круглое лицо Акутавы сделалось непроницаемым, он ответил Мастеру тоже в интонациях салвароссы. Воздух наэлектризовался. Бледные фельд-адьюнкты бросали друг на друга испуганные взгляды.
  Так, битва титанов началась.
  Нужно уводить отсюда людей, пока не пострадали.
  Кимай подал знак офицерам, и они вышли. Сразу за ними вышел Кимай и закрыл за собой двери. Он тот час распорядился отвести всех фельд-адьюнктов к психологу, чтобы успеть вовремя, сбить наркотический эффект салвароссы, сам же Кимай всего лишь глубоко подышал и прочел формулу отражения.
  Заморок не исчез из головы полностью, к тому же в висках зарделась ядовито-красная точка боли. Кимай, пошатываясь словно пьяный, отправился по коридору, ему чудилось, что на стенах шевелились золотые узоры, они перетекали из одной формы в другую, они следили за ним, и каждый шаг сопровождали узорными всплесками перламутра. Кимай зашел в Розовую комнату, надавил на потайной рычаг и юркнул в открывшийся проем.
  Он ввалился в узкую коморку, испытывая невыносимую головную боль. Она началась внезапно и остро. Кимай постоял минуту, пытаясь усилием воли подавить боль. Однако ему не удалось... Он подошел к стене и раздвинул шторки. Одно из необычных зеркал Чайной Комнаты было тайным входом и одновременно окном сюда. Под ним к стене была прикреплена деревянная панель с множеством разнообразных рычажков. Кимай прислонился к стене..., адская боль казалось, разрывала голову на части, комнатка плыла в глазах, звуки сделались искаженными и далекими. Кое-как, превозмогая боль, Кимай придвинулся к окошку. То, что творилось в комнате, совсем не удивляло его, (хотя оно стоило не просто удивления, но самого настоящего животного страха за свою жизнь)... Просто у Кимая не оставалось сил на все прочие чувства и мысли, кроме одной "господи, что за боль..., что за боль!".
  Лорд Берсабар стоял возле окна, скрестив руки на груди, и смотрел на посла, который сидел за столом с закрытыми глазами.
  -Ты нарушил договор, Черный! Нарушил! Нарушил!
  Кимай поморщился, резкие лающие и рычащие фразы на тригваре вызывали ответные вспышки боли.
  -Ты оставил в живых волчонка, хотя должен был убить его сразу после рождения! Древний Договор гласит: "Приняв человечий облик Берсабар Феб, Роххи и Оденай клянутся беречь свою новую человеческую чистоту! И если от человеческой матери и мужчины рода Фебов все-таки родится волк, то глава клана обязан убить его сразу же, возле ложа!"
  -Дара родился в человеческом облике.
  -Ты понял, о чем я говорю, Берсабар! В каком бы облике он не родился, все равно проклятая волчья кровь даст о себе знать! Я знаю, что он волк в образе человека так же хорошо, как знаю, что я человек. Просто человек! А он сможет принимать свой истинный облик! Ты понимаешь, что это значит?
  Мастер вздохнул и отвернулся к окну.
  -Это уже почти случилось.
  Посол Оденай со злостью ударил рукой по столу.
  -Роххи воззвал к нему. Дара просто исчез вместе с моим личным крейсером. И вся моя система ПВО, все мои спутники и даже моя магия не могут найти эту чертову громадину.
  Посол встал.
  -Роххи был самым могучим из волков, ставших на сторону людей и принявший человеческий образ. Древняя книга Соринокон называет его "сераф вур ара-я", что переводится, как прямой представитель из рая или уполномоченный наблюдатель из рая... Однако, свергнув волчье владычество, он пожалел о своем решении и добровольно отказался от Нового Выбора наших предков - быть человеком... Все его потомки так же сильны. Вот только... Зачем им черный волчонок?
  Берсабар повернулся к Оденаю.
  -Я не знаю, выхтур кнур! Сто лет этот проклятый клан морочил мне голову, как оказалось! Может быть, они догадались о моей мечте...
  -О какой мечте, Берсабар?
  Мастер задумчиво посмотрел на потаенное окошко.
  -Серый волк, помоги мне найти внука.
  Тот недобро усмехнулся.
  -Нет! Я найду его сам и убью, как того требует договор! Черт, твоя проклятая салваросса развязывает язык... Я боюсь, Берсабар... Просто боюсь... Наш мир, словно кто-то приговорил к смерти. Он сошел с ума. Твой внук играет в этом безумии какую-то роль, и я пока не понимаю какую.
  Лорд Берсабар смотрел на посла тяжелым взглядом. Он расцепил руки.
  -В клане Фебов родился волк впервые за шестьсот лет. Это неспроста, Оденай. Это знамение.
  Тот махнул рукой.
  -Глупости. Я вижу два варианта. Или это твои козни..., или просто волчья кровь, наконец, проявила себя.
  Берсабар сделал незаметный жест рукой и Кимай повернул два крайних рычажка вправо на два деления.
  -Более ста лет я, самый могущественный правитель человеческого мира, обманывался сам и обманывал других. Я отталкивал память предков, я уничтожил всех волков в Москаренде, чтобы не одна серая тварь не имела шанса объединиться с другой. Я пытался сделаться глупым уродливым человечишкой... Но теперь я решил все изменить! Я запущу процесс смены эпох. И единственный из волков, кто станет родоначальником новой расы - мой внук Дара, Черный Волк! Запомни это! Не Белый, как утверждал Рейм Роххи, а Черный! Черный! Это и есть моя мечта!
  Оденай отступил на шаг, на лице его явно отражался страх.
  -Ты что сделал, Берсабар? Неужели ты начал выращивать активатора Изменений?!.. Йогни вырма! Глупец!.. Скажи, скажи, что я ошибся!
  Берсабар усмехнулся.
  -Я буду закладывать в нее информацию и формулы нового мироустройства еще несколько лет. Так что у тебя есть еще время насладиться жизнью в мерзкой человечьей шкуре!
  -Ты сказал в нее... Но ведь Носитель должен быть растением!
  -Так и есть. Она цветок. Живой и чувствующий, как ты, например. Тебе все равно не понять, в клане Оденаев никогда не бывало выдающихся алхимиков.
  Мастер подошел к Акутаве и положил тяжелые руки ему на плечи. Его черные магические глаза смотрели прямо в глаза Оденаю. Его рот шептал самые сладкие слова салвароссы. Тело посла начало обмякать.
  -Мои глаза закрыты магией Белых Волков. Но твои по-прежнему чисты. Мне нужно найти волчонка, Оденай! Помоги увидеть его!
  Мастер бросил короткий взгляд в окошко, за которым корчился Кимай. От этого взгляда кровь потекла из носа, из ушей, из глаз...
  -Да, повелитель - прошептал верный секретарь. Кровь хлынула изо рта.
  Он протянул дрожащие руки и повернул все остальные рычажки. И в ту же минуту салваросса Берсабара Феба достигла невероятной силы и концентрации. Она приобрела осязаемую сущность, сгустив воздух, в котором появился незнакомый будоражащий аромат. Он становился все сильней, все слаще. Душа Кимая наполнилась необыкновенным вселенским восторгом. Его глаза совсем перестали видеть окружающий мир, Кимай созерцал прекрасное и чистое сияние, от которого так страшно болела голова. Чем громче пел салвароссу Лорд Берсабар, тем светлее и восторженнее делалось на душе Кимая. Он упал на пол. Его тело билось в конвульсиях, с искусанных губ слетала кровавая пена. Наконец он громко-громко закричал и застыл. Рука упала со стуком на пол. Изо рта стекла густая красная струйка. Он умер счастливым.
  -Он спрятал от меня Рохонгану. Закрыл ее от меня своей магией!.. Покажи мне Рохонгану, Оденай! Звур муарг Рохонгана-цзар риирга Оденай-рох! Звур Рохонгана-цзар! Звур!
  
  Двери внезапно раскрылись, и из Чайной комнаты стремительно вышел Лорд Корсар. Фельд-адьюнкты повыскакивали со своих мест и вытянулись по стойке смирно. Он осмотрел комнату невидящими глазами и направился к дверям. Они с грохотом раскрылись сами собой.
  
  Вокруг Мастера Берсабара витала темная аура, искрящаяся золотом. От нее исходили короткие молнии, одна из которых коснулась фельд-адьюнкта стоявшего ближе всех к своему господину. И он рухнул, как подкошенный.
  
  Не сбавляя шаг, Берсабар вышел из Чайной Резиденции. Белые мраморные ступени, на которые тяжело ступала его нога, темнели и покрывались трещинами. Проходя мимо мраморных белых волков, он произнес сквозь зубы:
  -Синой рох!
  Раздался треск и белые головы отлетели в стороны.
  Черный лорд направился к своей лаборатории.
  -Ваше величество!
  Он искоса глянул в сторону. К нему спешил Алек Касаш.
  -Ваше величество, уделите мне одну минуту, пожалуйста!
  -Некогда, Алек, я спешу. Ты должен быть в Столице.
  -Ваш секретарь не смог заворожить меня... Хотя старался... - первый министр двора запнулся на полуслове, но вдруг решительно посмотрел на своего лорда и громко крикнул. - Я смею просить вас об отставке!
  Берсабар нахмурился и все-таки остановился.
  -Твой голос, Алек...
  -Прошу вашего прощения, но... Мне нужно поговорить с вами... Я больше не хочу быть одурманенной куклой... Извините... Простите... Но... Белые волки и черные сказочники рассказывают такие удивительные истории...
  Феб Корсар наблюдал за тем, как неуверенно шел к нему Алек, словно каждый шаг давался ему с трудом. Он замечал все нюансы, каждое движение, каждое отклонение.
  -Салваросса заменила дипломатию в нашей славной империи. Вы подмяли под себя весь мир, ваше величество. Мне страшно! Как подумаю, что империей и остальными странами управляют законченные наркоманы с наушниками в ушах, в которых постоянно звучит салваросса... Я лишний в этих ваших новых временах... Отпустите меня!
  -Стой! - резко сказал Берсабар.
  Но Алек продолжал идти. Его широко раскрытые глаза не видели ничего...
  Мастер щелкнул пальцами и возле ног Касаша грохнул маленький взрыв, выбив искры из мостовой. Однако первый министр двора казалось, не заметил его. Берсабар прошептал формулу Остроглаз и вскрикнул. Кожа похолодела..., потому, что он увидел...
  Вместо Алека к нему шел большой белый волк. Зверь оскалился и приготовился к прыжку. Но не это испугало грозного правителя Москаренда. Его испугал некто стоявший на границе света и тени, в дальнем конце двора. Некто в длинном белом пиджаке с тонкой папиросой в руках.
  -Ты! - выдохнул Берсабар.
  -Приветствую вас Мастер.
  -Как ты пробрался в Высьгору?
  Волк, решив, что этот вопрос обращен к нему, оскалился и прорычал:
  -Смертьзацеп убивает людей и маленьких зверушек. Волку эта печать не преграда.
  Берсабар скосил недовольный взгляд на белого зверя. Мешаешься, черт подери, только мешаешься...
  -Ты из клана Роххи?
  -Да, Черный.
  -Я нашел ваше логово в Северном Разломе! Я нашел там свой Активатор, который вы выкрали триста лет назад и подумали, что хорошенько спрятали! Никто не остановит меня!
  -Ты истинный вечно живущий Черный Волк Берсабар. Но твоему плану не суждено сбыться. Ты принял человеческий облик и стал уязвим. Ты ищешь Рай?
  -Раем я назову даже Ад, лишь бы разрушить этот прогнивший мир!
  -Этот мир был построен волками по планам Неведомого Бога Рони. И пока волки управляли им - он был раем... Наши предки предали свою расу. Они захотели власти над людьми. Неограниченной власти. Мы несем бремя древнего предательства, Берсабар. И возможно волки должны снова попытаться построить рай. Возможно... Но соединить Носителя и Активатор должен Белый!
  -Не бывать, по-твоему! Не бывать!
  -Это не я говорю, а пророчество нашего бога.
  -Вашего Бога?! Ты знаешь, пёс, кто стоит перед тобой?!
  -О чем ты?
  Берсабар смотрел на человека в белом пиджаке. Он прошептал формулу волчьего заморока, затем вслух сказал незнакомцу:
  -Он не слышит нас.
  -Я пришел, Рони, как ты просил.
  -Рони... Я совсем забыл, что это имя - моё имя... Я просил?.. О чем?
  -Ты просил меня прийти и напомнить, кто ты на самом деле, если увлечешься и начнешь забывать Арая.
  -Арая... - прошептал Берсабар. - Ты мой друг?
  Незнакомец печально вздохнул и покачал головой.
  -Всё-таки ты гений, Рони... Предвидеть это... - он глянул на Берсабара, в его глазах блеснули маленькие точки слёз. - Пожалуйста... Покажи мне свое лицо, Рони, - свое настоящее лицо, а не эту маску! Мне так не хватает твоих пронзительно-зеленых глаз... Мне так не хватает твоей улыбки..., и твоего дружеского пожатия... Да, я твой друг.
  -Сказочник... - Прошептал Берсабар..., и на одно короткое мгновение в его черных глазах мелькнуло нечто знакомое - пронзительно-зеленая вспышка..., всего лишь на мгновение. - Спасибо, дружище. Я действительно начал забывать..., увлёкся... Ты придумал конец этого мира?
  -Его придумал ты.
  -Я помню свои планы?
  -Помнишь. Ты почти задал Тот Самый Вопрос, Рони.
  -Вопрос... Да... Я буду думать об этом. - Мастер Берсабар посмотрел на Сказочника. - Ты не забывай, что мой друг. Я об этом не забуду никогда. И никогда не предам. А теперь... Отойди!
  Внезапно исчезли все звуки вокруг. Глухая знойная тишина повисла над ними, как непроницаемое покрывало.
  Берсабар прохрипел страшным голосом на чистом роша:
  -Умри волк!
  Невидимая сила, как острый тяжелый меч ударила по белому зверю. Кровь брызнула фонтаном вверх и..., тело Алека Касаша, разрубленное надвое, упало на мостовую. Кровь оседала на обезображенные половины красным дождем. Видение Белого Волка растаяло. Берсабар посмотрел туда, где стоял незнакомец в белом... Никого.
  Не забудешь?
  Я не знаю, как волки сотворили этот мир - их научил этому Сказочник. Их учил человек... Первые сто лет знал или догадывался..., но восстал против своих... Почему?.. Что подвигло меня?.. Жажда власти?.. Чушь!.. Не помню..., не помню!
  Я уничтожил всех волков в Москаренде, памятуя о том, что они знают секрет созидания, а я - нет. Я пытался понять, почему я, серафим Арая, не могу постигнуть главного урока в божественном плане?! Я пытался понять, почему человек видит невидимое, а я не вижу даже то, что находится перед глазами. Чего не хватает мне - самому великому серафиму во всей вселенной?! И тогда, у меня родился новый план, который я тщательно оберегал даже от своего Сказочника... Я решил, что если не могу создать, то разрушу мир построенный волками..., по планам Сказочника..., который подсмотрел его во сне... Как жестоко, однако! И как же несправедливо! Сказочник просто увидел сон... Просто сон, черт подери!
  Берсабар нахмурился и посмотрел вперед, на свою алхимическую лабораторию.
  Помню ли я?.. Помню, мой друг, помню. Ты сказал, что видел божественный сон. Я охотно верю тебе! Ты сказал, что ни одна сила во вселенной не сможет разрушить того, что построено по божественному плану. И даже здесь, на красной планете, совсем недалеко от основного полигона на Ра, я ничего не смогу изменить ВОПРЕКИ.
  Но..., давай попробуем?
  Ведь, он - план, хотя и божественный? Всё-таки план?.. План! Он система? Да! Значит, я смогу внести свои маленькие коррективы, вписать в него по предложению - смогу ли?.. Да! Да! Да! Мой ответ сейчас находится в желтом здании лаборатории. Она..., - моя короткая строчка в чужом романе, которая перевернет его идею с ног на голову.
  Берсабар опрометью побежал к своей лаборатории. Миновав чугунные, ворота он почувствовал чужой запах. Он был здесь! Волк!
  Печати смертьзацеп не было на двери. Берсабар ворвался внутрь. Пока глаза отходили от яркого света, он вслепую шел вперед, вытянув вперёд одну руку.
  -Рина!
  Пальцы коснулись чего-то мягкого и шелковистого. Спустились чуть ниже... Волосы?
  -Деда?
  Он улыбнулся ей. Рина сидела в белом кресле, из-под ее волос тянулись разноцветные провода, присоединенные к мигающей панели компьютера. Она смотрела на него своими доверчивыми глазами, затем взяла руку и сказала:
  -Я так ждала тебя, Деда!
  Он погладил ее по волосам и Рина, как котенок, тянулась за лаской, всё повторяя и повторяя это дорогое ей имя:
  -Деда! Деда! Деда!
  Берсабар осмотрелся.
  -Сюда приходил кто-нибудь?
  Рина радостно кивнула.
  -Большая белая собака вместе с маленьким белым щеночком!
  Глаза Мастера скрывала тень. Оттуда они блеснули холодной злобой.
  -Что они здесь делали, Рина?
  Она весело рассмеялась.
  -Щеночек залез ко мне на колени и щекотал в шею. Милый такой!
  -А большая белая собака - что делала она?
  -Я не знаю, Деда! Я игралась со щенком. Мне показалось, что он говорил со мной...
  -Что он говорил, Рина?
  Она задумалась, склонив голову набок.
  -Мне показалось, что он называл свое имя... А потом мое...
  -Какое у него имя?
  -Я не помню, Деда - горько вздохнула Рина. - Прости! Я так увлеклась игрой, что ничего не замечала. Он был такой мягкий, как шерстяной шарик. Он был такой милый.
  Мастер Берсабар отошел от нее и склонился над мигающей панелью. Его скулы побелели. Он едва сдерживался.
  -Деда?.. Я расстроила тебя?
  Берсабар, (Рони?), вздохнул и заставил себя улыбнуться. Затем он повернулся к ней и снова погладил по голове.
  -Конечно, нет, золотце. Такая хорошая девочка не сможет огорчить меня.
  Она радостно заулыбалась.
  -Деда, а, сколько мне здесь еще сидеть?
  -Сейчас я отсоединю проводки, и мы с тобой отправимся в путешествие.
  Рина захлопала в ладоши.
  -Мы летим путешествовать! Путешествовать! А куда, Деда?
  Берсабар смотрел на экран монитора. На нем светилась надпись "загрузка 78%"... Волк ничего здесь не изменил, хотя мог, (возможно, он не догадался?)... Какой же у тебя план, белый? Или это не твой план, а того... Того, который стоял во дворе, в белом пиджаке, имя которого я люблю произносить, как сладкую музыку и вместе с тем ненавижу смертно.
  Нужно спешить! Спешить!
  -Мы полетим искать маленького черного щеночка, - сказал он Рине.
  -Ура!
  
  
  Рейни оглянулся назад в последний раз и, оскальзываясь на мелких камушках, начал спускаться вслед за Дарой. Он хватался за редкие колючие кусты, чтобы не упасть, пытался балансировать и даже прыгать. Ему вспомнились слова отца о том, что спускаться с горы всегда сложнее, чем подниматься. Потом отец, как всегда начал говорить о политике, о салвароссе...
  Почему я думаю, об отце в прошедшем времени?
  Рейни нахмурился, просмотрел скользкий выступ, больно упал и кубарем скатился к ногам Дары. Тот помог ему встать, но его отсутствующий взгляд еще сильнее встревожил Рейни.
  Какой странный день... Все идет не так.
  -Ты в порядке, Дара?
  Он кивнул, не отводя глаз от совсем близкой долины.
  -Санкарни-роххи.
  -Что?
  -Пойдем. Я не вижу волка.
  Рейни вздохнул и поплелся вслед за другом. С самого начала идея Дары озвученная так "Мне нужно побывать в Рохонгане!", не нравилась Рейни. Она возникла внезапно и овладела Дарой, как одержимость. Три дня он ходил сам не свой, что-то бормотал, допоздна засиживался в библиотеке. И однажды, когда они прогуливались по Серебряному Саду, вдруг остановился и спросил.
  -Ты верный друг, Рейни?
  Тот удивленно поднял бровь.
  -Что за вопрос!
  -Ты скажи: да или нет?
  -Конечно да!
  Дара кивнул и снова пошел вперед. Рейни пожал плечами и догнал его.
  -Дара, что случилось?
  Он внимательней присмотрелся к другу и неожиданно обнаружил, что глаза у того красные от недосыпания, черты его тонкого лица осунулись и, словно стали прозрачными. У него был вид очень уставшего человека.
  -Мне снятся страшные сны, Рейни... Сначала ночью, а теперь и днем. Я засыпаю на ходу и всегда вижу одно и то же... Черт, я, наверное, схожу с ума?
  Рейни с сочувствием смотрел на него.
  -Что тебе снится?
  Дара остановился и посмотрел вверх на тяжело качавшиеся кроны старых сосен. Вечерний высьгорский бриз крепчал и становился прохладным. Он закрыл глаза.
  -Мне снится белый волк. Он хочет что-то сказать мне, но... Неожиданно я тоже превращаюсь в волка... В черного... Я бросаюсь на белого и... Дальше не помню... Кажется, я погиб в том бою.
  Рейни не знал, что ему сказать, ведь Дара не жаловался, не просил помощи. Он просто говорил, как сумасшедший, тихим спокойным голосом, лишенным интонаций. И Рейни не нашел ничего лучшего, как сказать.
  -У нас гости.
  Дара естественно не проявил никакого интереса.
  -Ты спрашиваешь кто? - Рейни чувствовал себя идиотом, но продолжил. - Луциана Грэйграй с дочками Ирмой и Хармоной. И Мастер ищет тебя, кстати. Если не появишься к ужину, то... В общем, сам понимаешь.
  Дара остановился и посмотрел на друга.
  -Я не могу забыть ее, Рейни. Я стараюсь выкинуть ее из головы, но ничего не получается!
  -Неужели...
  -Да, Рина... Девочка с такими грустными глазами.
  -Это проблема, Дара! Забудь ее!
  Тот опустил голову.
  -Волк в моем сне тоже произносит ее имя... Как странно...
  -Это всего лишь сон, Дара! А девочка - недостижимая иллюзия! Дара, забудь ее! Пойдем лучше домой и позажимаем Грэйграйновских девок по углам!
  Дара снова медленно пошел вперед.
  -Рина для меня загадка. Тайна... Я знаю, где найти ответы, Рейни... Мне нужно побывать в Рохонгане. Очень нужно!
  -Дара, это безумие! Рохонгана это сказочная страна. Нет, ну территория с таким названием есть, кажется на севере. Но там нет никаких волков-магов и прочей сказочной ерунды! Там холодная голая тундра и все!
  -Ты читал Соринокон?
  Рейни закатил глаза.
  -Час от часу не легче! Дара, это всего лишь сборник старинных Москарендских сказок.
  -Не Москарендских... Ты знал, например, что до того как люди восстали против волков под предводительством Белого и Черного воинов-магов, наша земля имела другое имя? Она звалась Рошая, что значит Рай. У древних роша не было никаких проблем, они жили беззаботно в раю, занимались искусством, строили красивые дома... Я не понимаю! - резко выкрикнул Дара. - Что еще им было нужно?! Ими управляли волки, да, но они имели на это право как создатели этого мира. Часть волков приняли человеческий облик, они были старейшинами. Волки охраняли их сладкий мир. Обеспечивали едой. Учили светлой магии... Вдруг "бац" и все кувырком! Зачем они променяли Рай на Ад, Рейни?! Зачем?!
  Рейни расстроено вздохнул.
  -Дара, но это всего лишь сказки!
  -Пойдем со мной, друг.
  Рейни посмотрел на Дару.
  -Куда?
  -В Рохонгану. Я должен увидеть ее своими глазами и уже тогда точно скажу сказки это или нет.
  -Ты уверен, что хочешь этого?
  -Более всего на свете!
  -Хорошо. Если эта поездка так нужна тебе, то я буду с тобой!
  Дара крепко обнял его за плечи и быстрым шагом направился к выходу из Серебряного Сада.
  -Но осталось две маленьких проблемки. - Крикнул Рейни, догоняя его. - Мы не знаем направления, и не знаем на чем полетим.
  -Ошибаешься, мой друг. Карту дальневосточных окраин империи я раздобыл вчера в архиве. А на чем... Крейсер Амарин сейчас стоит на приколе в доках Берсаграда. Вот мы его умыкнем ненадолго. Дед не заметит!
  -А если заметит?
  -Что-нибудь придумаем! Идем!
  ...Он безумен? Я иду за сумасшедшим? Остановись, Рейни! Ты на краю пропасти!.. Ты верный друг, Рейни? Ты вообще друг?
  
  Тропа уперлась в неровный валун. Рейни поднял голову и обомлел от увиденной картины. Он застыл и боялся дышать от восторга охватившего его душу.
  Перед ними расстилалась равнина, сплошь покрытая белыми цветами. Прохладный ветерок волновал это белое цветочное море, по нему пробегали волны, закручивались омуты и бурлили стремнины. А над морем белых цветов..., в распростёршемся небе..., плыли сиреневые тучи, подсвеченные оранжевым сиянием закатного света. Они были похожи на исполинские сказочные парусники, медленно плывущие к неведомым берегам. Между ними прорывались снопы солнечного света, они били исполинскими лучами вниз..., и там, где сиявшие лучи касались равнины..., цветы становились ослепительно белыми до рези в глазах.
  Ветерок разносил на многие километры вокруг восхитительный тонкий аромат, который странным образом тревожил душу и вызывал из глубин памяти удивительные сказочные воспоминания о потерянном рае.
  -Дара... Это чудо... - только и смог прошептать Рейни.
  Он зашел в белое волнистое море и сел. Аромат стал сильней. Его глаза заслезились. Рейни разрыдался, как маленький мальчик, растирая слезы по щекам. Ему было так жаль, что люди не уберегли рай на земле. Он, горько плача, припал к мягкому мху, окунулся с головой в цветы, чувствуя мягкие трепетные прикосновения нежнейших лепестков к разгоряченной коже. Рейни вспомнил Рошаю - безмятежную и чистую, как эти цветы. Далеко запрятанная память предков вдруг раскрылась настежь, выпустив образы щемившие сердце.
  -Верните мне рай, прошу вас! - шептал Рейни. - Пожалуйста, верните!
  Рядом с ним сел Дара. Его лицо светилось радостью умиротворения. Рейни сквозь слезы улыбнулся ему.
  -Я не хочу покидать Рохонгану. Давай останемся здесь навсегда!
  Дара кивнул.
  -Теперь ты поверил мне?
  Рейни поднялся, осмотрел блистающую равнину и восторженно крикнул на языке, который никогда не учил.
  -Рохонгана арая! Арая!
  Дара тоже встал. Он улыбался совсем, как мальчишка узнавший, что такое счастье.
  -Ты сказал на тригваре, Рейни!
  -Да! Да! Арая! Муарг арахана! Я дома!
  Кто-то подошел к ним со спины..., друзья оглянулись. В цветах стоял белый волк. Его умные глаза с сожалением смотрели на ребят.
  -Рох... Роххи... Рай потерян навсегда?
  Волк не ответил, он продолжал смотреть на них грустными глазами. Ветер колыхал густую белую шерсть.
  -Значит навсегда... Но неужели ничего нельзя исправить?!
  Ветер ударил в лицо Рейни, и он промолчал.
  -Кто я? Почему мне так знаком запах Санкарни-роххи? - спросил Дара.
  
  -Потому, что ты волк, а санкарни волчий цветок! Встань Черный волк! - произнес глубокий голос со стороны.
  
  Дара вздрогнул и повернулся на голос.
  Поодаль от них в белых цветах стоял Лорд Берсабар в черной мантии. В руках он держал Рину. Ее тонкая рука безвольно качалась при каждом движении.
  -Дед... - с ужасом прошептал Дара.
  Повелитель чуть склонился, чтобы внук увидел лицо девочки-загадки. Оно было искажено мукой.
  -Рина!
  Она открыла рот в беззвучном крике.
  -Рина задыхается здесь. Аромат этих цветов убивает ее. Еще три минуты и она умрет.
  Дара бросился к ногам Мастера.
  -Нет! Нет! Дед пощади ее! Дай ее мне, умоляю тебя! Я вынесу ее! Умоляю!
  Лицо Лорда было непроницаемым.
  -Держи! - рядом с Дарой тяжело упал кинжал, блеснув лезвием на солнце.
  Дара с ужасом смотрел на отшлифованный до зеркального блеска металл.
  -Нет!
  -Ее спасет только кровь. Волчья или человеческая - без разницы. Выбирай и убей.
  -Нет!
  Берсабар положил извивающееся тельце перед Дарой. Рина схватилась за горло, раздирая бледную кожу ногтями. Глаза Дары наполнились слезами, он посмотрел на кинжал.
  -Кровь спасет ее, Дара Берс Абар, юный черный волк. Убей ради ее жизни.
  Он страшно закричал в прекрасное, бескрайнее..., и такое равнодушное небо.
  
  
  
  3.
  
  Свет и тьма пульсировали в его глазах.
  Свет...
  Тьма...
  Каждый раз, когда спокойную уютную тьму прорезал безжалостный резкий свет, он стонал. На крик уже не осталось сил.
  Свет становился все ярче, в нем появлялся свистящий невыносимый звук, мир исчезал в этом радиоактивном свете, тело растворялось в нем, и душа сгорала... Но, достигнув своего наивысшего пика свет, вдруг начинал меркнуть и мигать и скоро он совсем исчезал, уступив место милосердной темноте.
  
  Ему казалось, что кто-то показывает ему картины ада.
  Они выплывали неожиданно, в моменты, когда свет только набирал силу и когда угасал. В этих расплывчатых видениях был некто высокий во всем черном. Некто страшный склонившийся над ним. Некто угрожавший его жизни. У него в руках сверкало узкое длинное стальное жало.
  Он подошел, направил блеснувший металлический инструмент в его глаз и... Затем очередная вспышка адского света..., разрывающая боль в левом глазу..., горячечный жар, прокатившийся по телу волнами агонической дрожи. Его трясло, как в припадке. Он оскаливал окровавленный рот, обнажая белые острые клыки. Он рычал и выл. Он тянулся руками к этому злобному существу с блестящим жалом в руках, желая разорвать его.
  -Синой... Синой гастар... Раарза! Раарза гастар хонки манадор! Синой! Синой йогна!
  Вспышка невыносимой боли в голове погружала его в недолгое беспамятство, и он падал...
  Падал.
  Падал и наслаждался тишиной и тьмой.
  Падал в бездонную пропасть.
  Пытался что-нибудь рассмотреть внизу (или вверху?)...
  И вдруг сверкнула вспышка света, как молния, как трещина в черном альтиграмском мраморе, она расширялась, становилась все ярче...
  И вот он уже падал в бездну света... Снова боль терзала его голову, словно кто-то забил ему в левый глаз раскаленный металлический прут.
  Он завыл от боли и от одиночества...
  Однако в этот раз расплывчатая картина с высоким демоном не исчезла. Она наоборот приблизилась и стала резкой.
  Дара услышал свой крик...
  Мир качнулся...
  Он тяжело дышал...
  
  -Вот теперь все, - сказал знакомый глубокий голос. - Кровада идеальное средство для вживления чужеродной ткани. За десять минут она делает то, что твой организм растянул бы на полгода. За счет истощения своих ресурсов, конечно. Ты будешь чувствовать себя обессиленным какое-то время...
  Он лежал обнаженный на холодном металлическом столе. Вверху над ним горели хирургические лампы. Рука в резиновой перчатке протянулась к светильнику и погасила яркий свет. Дара расслабился, насколько позволяла сверлящая боль в левом глазе.
  -Где я?
  Перед ним возникло лицо Феба Корсара Первого. Он внимательно осмотрел Дару, поправил повязку, закрывавшую глаз, затем легонько похлопал по щеке.
  -Мой внук. Истинный волк из клана Берс Абар Феб.
  -Дед?.. Мне больно...
  -Естественно. Ты вытерпел сложную операцию без наркоза. Два часа беспрерывной боли.
  -Больно... - хрипло простонал Дара и закрыл свободный глаз. - Холодно.
  Раздались шаги, затем дед хлопнул в ладони.
  -Эй, кто там?! Принесите одежду!
  И сразу же послышалось множество быстрых шагов. В операционной замелькали тени, раздался шепот, звонко звякнули хромированные инструменты. Его приподняли и начали одевать, мягко переворачивая, наклоняя, припуская. Дара открыл глаз. Перед ним маячили люди в длинных белых халатах с марлевыми повязками, скрывавшими половину лица.
  Дара высматривал..., там, в стороне..., возле огромного иллюминатора...
  Он с усилием сфокусировался на высокой фигуре, стоявшей к нему спиной, возле большого овального иллюминатора в золотом канте. Свет обрамлял тонкими острыми лучами колдуна в черной мантии. Задумчивого колдуна... Властелина этого мира.
  Дед... Хозяин... Черный Волк... Берсабар Феб Корсар...
  Он смотрел в окно, в какую-то, ведомую ему одному, бесконечную даль, сложив руки за спиной. Большой, черный, страшный.
  Дара не мог понять, что за чувство возникло у него, глядя на повелителя. Это была ненависть? Трепет? А может страх?
  -Ваше величество, принц еще слаб. Пусть отдохнет в своей каюте.
  Дед оглянулся, смерил медиков презрительным взглядом и снова отвернулся к окну.
  -Уйдите все.
  Затопала мягкая медицинская обувь, зашелестели халаты, дверь закрылась с тихим щелчком.
  -Фебы не поддаются боли и не подчиняются чужому влиянию. Встань, Дара, и подойди ко мне.
  Дара подчинился. Он встал на ноги. Комната поплыла в глазах и снова принялась пульсировать боль. Он задержал дыхание... Сделал еще шаг... Еще...
  -Дед, что с моим глазом? Почему он так болит? Зачем повязка?
  Берсабар не повернулся и промолчал. Его зловещая черная фигура на фоне неба заставила трепетать душу Дары. Он расцепил руки и уперся в толстое стекло.
  -Где мы, повелитель?
  -Мы на Гронде. Второй крейсер ты смог угнать.
  Дара застыл и с ужасом смотрел на мастера Берсабара.
  -Я?.. Угнал крейсер?
  Наконец повелитель посмотрел на внука.
  -Я ничего не помню, - прошептал Дара. Но его свободный глаз наполнился слезами. Он опустил голову и повторил:
  -Я ничего не помню.
  Лорд Берсабар пристально смотрел на Дару. Его глаза были скрыты тенью, и это было самое страшное - тень вместо глаз.
  -Ты не виноват, Дара. Я не буду наказывать тебя за угон.
  -Деда...
  -Ты находился под влиянием Рейма Роххи, он руководил тобой. Он звал тебя на свою землю.
  -Рейм Роххи?.. Кто это?
  -Вожак белой стаи и остальных волков Рохонганы.
  -Рохонгана... - повторил Дара.
  Слезы текли по его щекам. Рот дрожал в беззвучном плаче. Белая повязка на левом глазе стала сначала розовой, затем ярко красной и скоро красные кровавые слезы потекли из-под нее. Дара не мог поднять голову и посмотреть на деда. Сожаление и ненависть, боль утраты и познание незнакомого ужасного, (и в тоже время прекрасного в своей простоте), чувства сдавило его еще чистое сердце болью противоречий.
  -Подойди ко мне, Дара.
  Он пошел к деду, не поднимая головы. На плечо легла крепкая рука..., она слегка встряхнула его.
  -Смотри!
  И он посмотрел в овальный иллюминатор.
  Внизу под ними летела целая флотилия черных хищных истребителей Небесной Армады Москаренда. Через ровные промежутки времени из строя вырывался ряд боевых машин и, сделав маневр, мчался вниз, к земле покрытой черным дымом. Зигзагообразные красные выстрелы лучевых пушек поднимали вверх новые клубы дыма, в мутной черноте которых сверкали яркие вспышки огня. Насколько хватало глаз, вся Волчья Долина, равномерно, пядь за пядью, перепахивалась косыми лазерными лучами. От земли вздымались гигантские оранжевые стены напалмового огня, в неё летели ракеты, оставляя за собой белые крутящиеся шлейфы. Горы Кадамата справа тоже были в дыму, над ними роились сотни истребителей, там тоже сверкали всесокрушающие удары.
  Дара уперся в стекло, чтобы не упасть, его глаза были полны ужаса.
  -Дед... Но почему?!
  -Я не оставлю им шанса выжить. Всех волков в преисподнюю. Почти всех.
  -Но почему?! Почему?!
  -Волки наши враги.
  -Но ведь наш род... Мы Берс Абары тоже волки.
  -Истинный Берсабар тысячу лет назад отказался от волчьего облика и от своей волчьей сути ради людей. С тех пор наш клан ведет человеческую стаю по особому пути.
  -Куда ведет, дед?
  -В Рай.
  Дара посмотрел на Деда. Тот усмехнулся.
  -Вижу, ты читал Соринокон.
  -Прости.
  -Эта должно было случиться раньше или позже. - Феб Корсар смотрел в глаза внука. - В нем описана история нашего клана и его будущее предназначение.
  Дара отвернулся к иллюминатору.
  -Дед, мне страшно... Предназначение... Как приговор.
  -Это приговор всей волчьей расе на земле! Да! Ты, Дара, ты останешься. Ты будешь последним волком, и сделаешь то, ради чего родился!
  -Я человек!.. Не хочу быть волком!
  Сильная рука схватила его и толкнула в сторону. Дара вскрикнул и упал на металлический пол.
  -Смотри на себя в зеркало, черный волк! - Рука повелителя коснулась его головы, затем, больно схватив за волосы, рывком повернула к зеркальной стене напротив.
  Он увидел хрупкого юношу и большого страшного человека. Мастер Берсабар сорвал с его головы повязку, Дара дернулся от боли и закричал.
  -Внимательно смотри, волк.
  -Я человек! - Сквозь слезы прошептал Дара.
  -Берсабар рох, магрри аркур отарук! Рох огараш! Рох! Берс Абар!
  -Я не понимаю, дед! Мне больно!
  -Берс Абар! Черный волк! Смотри на себя! Смотри, какой ты на самом деле!
  Удивительным образом его второй глаз, так измучивший его болью, тоже видел. И видел четко. Вместо человеческого темно-карего зрачка, как у всех Фебов, левый глаз Дары был изжелта черным, не человеческим... Волчий глаз..., волчий.
  -Это не мой глаз, - прошептал Дара.
  Судорога сдавила его горло, в глазах потемнело и перед внутренним взором яркими вспышками пронеслись пугающие картины и страшные звуки.
  
  Вспышка.
  
  Он видел свою руку поднятую высоко. Тонкие белые пальцы сжимали массивную рукоять кинжала. С иззубренного клинка, капала красная кровь на белые цветы.
  -Дара, нет! Дара! Остановись! Это же я!
  
  Вспышка.
  
  Кинжал легко вошел в извивавшееся тело. С хрустом. Разбрызгивая кровь из раны... Дара!
  
  Вспышка.
  
  Мир качался и расплывался. Он терял этот мир. Он кричал, как безумец. Отползал на четвереньках от высокого демона в черной мантии. Демон стал на одно колено и дотронулся до чьего-то окровавленного тела. Затем прикоснулся пальцами к побелевшим сжатым губам девочки и размазал по ним чужую кровь. Ее рот сразу же открылся, словно у рыбы, выброшенной на берег.
  -Дай мне кинжал - сказал демон, протягивая руку.
  Он подполз к нему, поскуливая, как побитый пес. Вернул кинжал трясущимися руками и снова испуганно отскочил. Демон вонзил кинжал в безжизненное тело, выдернул и поднес к раскрытому рту девочки...
  Кто она?
  Кто этот юноша, лежавший в цветах? Откуда мне знакомо его лицо?
  Кто этот черный?
  Кровь тонкой струйкой стекала с лезвия прямо в рот девочке. Она жадно ловила каждую каплю.
  
  Вспышка.
  
  Он смотрел в бледное лицо, перекошенное предсмертной агонией. Он видел свое отражение в мертвых остекленевших глазах. И слышал свой шепот:
  -Рейни... Рейни вставай... Не пугай меня, Рейни! Ну, вставай же! Рейни! Это плохая игра! Рейни!
  
  Вспышка.
  
  Белый волк в белых цветах, волновавшихся на ветру. Волк, который смотрел на него, словно беззвучно спрашивал о чем-то... О чем-то... И вдруг сзади раздался журчащий, неразборчивый шепот. Он проник в его сознание, как сладкий приторный яд. Он подавил волю, сделал мир серым, заглушил все остальные звуки.
  -Убейубейубейубейубейубейволкаубейволкаубей...
  -Я не могу.
  -Убейубейубейволкаубейубейубейволкапрямосейчасубейубейубей...
  
  Вспышка.
  
  Он бездушный и холодный. Он кукла. Безжалостный кукловод управлял всеми его движениями.
  Рывок вперед.
  Удар.
  Шаг назад.
  Полшага вправо.
  Снова рывок и удар.
  Обманное движение влево.
  Рывок. Удар.
  Кинжал в его руке словно стал частью его тела. В его холодном отшлифованном железном теле словно проросли человеческие нервы, как белесые корешки травы.
  Удар.
  Он чувствовал теплую кровь на клинке.
  Прыжок.
  Разворот.
  Удар.
  Брызги крови в лицо.
  Удар.
  Отчаянный волчий вой эхо понесло куда-то вдаль по-над долиной.
  -Старший брат! Спаси!
  
  Вспышка.
  
  Перед ним маячило лицо демона. Он был доволен. Его рука гладила по мокрым от крови волосам, его рот..., да..., его рот всё шептал, всё шептал, всё шептал...
  -Убивайубивайубивайубивайубивайубивай...
  Он закричал в небо.
  Это был крик брошенного, насмерть испуганного ребенка, которого никто не хотел спасать. Бесконечное одиночество, как холодная бездна, проглотила его. Громкий, страшный, хриплый крик.
  
  Вспышка.
  
  Высокий демон в черной мантии подошел к убитому волку, взял его за загривок и поднял.
  -Ты убил брата Рейма Роххи. Это хорошо. Мне как раз нужна частичка от него, всего лишь одна маленькая частичка... Для тебя, Дара.
  Он вонзил два пальца в глаз волка.
  Дара опустил взгляд и сглотнул.
  В нем не осталось никаких чувств. Душа была пуста, как кадаматская пещера, только холодные воющие ветры гуляли по ней.
  Он посмотрел в сторону, туда где, плавно покачиваясь, висел над землей круглый аэрокар. Его стеклянный верх был откинут. Над черной бархатной спинкой сидения виднелась голова со спутавшимися сиреневыми волосами. Дара с трудом встал на ноги и, пошатываясь, побрел к аэрокару. За спиной раздавались чавкающие звуки...
  Он подошел к золоченому борту, с выгравированной буквой "Ф". Внутри машины что-то зажужжало и через секунду, к ногам Дары, спустилась легкая металлическая лесенка. Он поднялся и залез в аэрокар. На широком полукруглом заднем сидении лежала худенькая девочка с удивительно красивыми глазами.
  -Кто ты? - удивленно прошептал Дара.
  Он протянул к ней руку... Девочка вздрогнула и испуганно отползла к другому краю сидения.
  -Не бойся, девочка, я... - он вдруг увидел свою руку забрызганную кровью. Его глаза расширились.
  -Это чья кровь?
  
  Вспышка.
  
  
  Дара обессилено поник.
  Дед отпустил его голову и вернулся к овальному иллюминатору.
  -Ты должен быть тем единственным волком, который осуществит мой личный план. Ты и твоя женщина. И уже в Раю вы будете первым мужчиной и первой женщиной, родоначальниками новой расы, устроителями новой жизни.
  -Почему я?
  -Ты повторяешься, Дара. На то есть свои причины. Они спрятаны так глубоко и сделано это так тщательно, что даже моя магия не сможет вернуть их в первоначальном виде. Однако тебе нужно усвоить одну единственную из них - я так решил.
  Дара поднялся на ноги. Груз боли, вины и страха лежал на его плечах тяжелым камнем. Он боялся вспомнить того юношу со страшной искаженной предсмертной маской на лице, еще больше боялся вспомнить его имя...
  Переговорное устройство возле двери подало звуковой сигнал, и из динамика раздался встревоженный голос:
  -Ваше величество, нам необходимо ваше присутствие на мостике!
  -Что случилось, капитан?
  -Там внизу что-то происходит.
  -Иду.
  Берсабар направился к двери, фотоэлемент мигнул желтой лампочкой, и дверь сдвинулась в сторону. Он приостановился.
  -Надень повязку и тоже приходи на мостик.
  Дара стоял понурившись.
  -Не слышу.
  -Слушаюсь, ваше величество.
  Берсабар вышел, дверь закрылась.
  Дара беспомощно осмотрелся. Причем здесь мой глаз? Зачем его закрывать?
  Дверь снова открылась в операционную зашла медсестра.
  -Ваше высочество, я помогу вам с повязкой.
  Она прятала глаза и явно чувствовала себя не в своей тарелке. Дара нахмурился.
  -Почему ты смотришь в пол?
  Медсестра подошла к стеклянному шкафчику и достала из него бинт, и марлевую салфетку.
  -Так мне приказали, его величество.
  Она подошла к Даре.
  -Остановись!
  Медсестра застыла.
  -Дед приказал не смотреть мне в лицо?
  Теперь она явно испугалась, нервным движением поправив белую шапочку.
  -Ваше высочество, пожалуйста, позвольте мне сделать вам повязку!
  -Но ведь это полнейшая чушь! Я нормальный человек! Почему нельзя смотреть мне в лицо? Почему?!
  -Не знаю, - прошептала она. Её красивые ухоженные пальцы начали нервно мять пакет с бинтом. Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.
  -Ваше высочество, позвольте мне...
  -Не позволю! Сначала посмотри на меня! Я не чудовище!
  -Но лорд Берсабар, его величество...
  Дара подошел к ней вплотную.
  -Пожалуйста... - с дрожью прошептала она.
  Его холодные пальцы коснулись ее подбородка и приподняли склоненную голову. Она зажмурилась.
  -Открой глаза!
  -Я умоляю вас...
  -Открой свои глаза и убедись, что я нормальный человек! - громко, срываясь на истерический визг, закричал Дара.
  Она вздрогнула, непроизвольно отступила на шаг и от неожиданной истерики принца открыла глаза. Раньше он никогда не кричал таким пугающим голосом. Раньше в его голосе была только доброта и лишь иногда мальчишеское озорство, что впрочем, не пугало...
  Однако все это уже было неважно для нее. Лишь только заглянув в глаза Дары, из ее собственных глаз потекла кровь. Ее рот перекосился в отчаянном крике, который так и не успел вырваться. Ее тело, как подкошенное, упало на пол, изо рта вытекла тонкая струйка крови.
  Он долго смотрел на безжизненное тело, лежавшее у его ног. Затем он нагнулся и вырвал из скрюченных пальцев пакет с бинтом.
  Дара не испытывал никаких эмоций. К этому следует привыкать?.. Я быстро привыкну к тому, что так легко убиваю?.. Или я уже привык?
  Он вернулся к стальной стене, отполированной до зеркального блеска. Дара смотрел на свое отражение с некоторым интересом.
  Где же прячется монстр?
  Он начал сам наискось заматывать голову бинтом. Это всего лишь глаз, но... Почему он убивает?.. И глаз ли?..
  На мостике, кроме деда, стоявшего возле огромного панорамного окна, находились капитан и рулевой.
  -Роххи, - угрожающе сказал мастер Берсабар.
  Дара посмотрел на него. Дед наблюдал за кем-то внизу и глухо произносил мрачные злобные заклятья. Дара подошел ближе.
  -Смотри. Вот твой самый главный враг! Не ожидал его увидеть здесь, в Рохонгане... Мои следопыты доложили утром, что Рейм охотится в Северном Разломе. Ну что ж, это к лучшему. Он умрет вместе со всем своим волчьим королевством!
  Дара подошел к окну и тоже посмотрел вниз.
  -Далеко.
  -Фокусируй зрение на тех взрывах. Мы можем видеть очень далеко.
  Дара напряг глаза и вдруг картинка далеких сверкающих взрывов, словно прыгнула к нему, став четкой и контрастной. Волчий глаз под повязкой снова начал болеть...
  
  Далеко внизу на взрытой дымящейся земле стоял мощный белый волк. Он смотрел вверх на далекий черный треугольник Берсабаровского крейсера. Выстрелы лучевых пушек хлестали землю вокруг него, как гигантские плети. Земля вздымалась вверх клочьями, вместе с ней дым и камни..., а вокруг кружились белые цветы санкарни-роххи, как стаи испуганных птиц. Волк не обращал внимания на красные лучи. Его изжелта черные глаза пристально всматривались в черный силуэт корабля. И, наконец, он увидел того, которого искал. И оскалившись, зарычал.
  
  Дара отшатнулся от окна, схватившись за глаз. Яркая вспышка боли почти лишила его чувств.
  
  Вокруг белого волка засветилась аура, переливаясь всеми цветами радуги. Он завыл.
  Эхо разнесло призыв волчьего повелителя по долине!
  
  И неожиданно, то тут, то там, из черных клубов дыма начали выскакивать белые волки. Все они мчались к своему вожаку, вокруг каждого засветилась загадочная семицветная аура.
  
  Рейм Роххи пригнулся, словно для прыжка, и, прорычав на тригваре заклятие на убийство... Прыгнул в небо.
  Его аура ярко блеснула.
  Белый волк стремительно полетел к крейсеру.
  Вслед за ним и вся его стая.
  
  Берсабар не верил своим глазам, к крейсеру неслись волки. По воздуху. (Всё-таки, в Сориноконе волки названы небесными..., и это не простая аллегория.) Он оглянулся на капитана.
  -Где истребители, йогна рваза?! Сбивайте их! Сбивайте!
  Капитан что-то забубнил в микрофон.
  -Подними крейсер выше на километр.
  -Так точно, ваше величество!
  
  
  Тем временем ровные ряды черных истребителей, как по команде, рассыпались в разные стороны, словно горох по полу. Часть их принялась разворачиваться для маневра, часть ринулась вниз сразу.
  Дара наблюдал, как две хищные железные птицы устремились к Рейму, полосуя пространство вокруг белого волка красными лучами. Он легко облетал искривленные гравитацией лучи, и, не снижая скорости, мчался вверх к удалявшемуся крейсеру.
  К двум истребителям присоединился третий.
  Вспышка. Вой. Один из его выстрелов задел белого.
  Волка швырнуло в сторону и опалило шерсть плазмоидной волной. В воздухе забагровело облачко горячей крови.
  И в это момент, (Рейм!)..., в этот самый нужный момент, (Рейм, я рядом!)..., из вспышек стороннего боя вылетел второй белый волк. Он пригнулся, зарычал и прыгнул вперед, словно не в небе летел, а дрался за своего повелителя на земле. Волк одним прыжком настиг третий истребитель.
  Пилоты закричали что-то невразумительное по интеркомовской связи, они никак не хотели верить своим глазам, - летящий волк явно не вписывался в человеческое представление об этом звере...
  А белый тем временем вскочил на кабину и одним ударом мощной лапы сшиб стеклянный колпак.
  ...тот, вертясь, и сверкая в лучах солнца, полетел в сторону ближайшего истребителя.
  (Эй..., черт подери..., что это..., что это?!)
  Совершенно сбитый с толку, пилот не успел отреагировать вовремя, из динамиков интеркома раздался его испуганный шепот: "Что же это творится в небе? Берегись!"...
  ...в ту же секунду тяжелый колпак ударил по турбине.
  Взрывом оторвало крыло.
  Истребитель полетел вниз.
  А белый волк, глухо рыча, опустил голову в кабину, над которой стоял. Пока первый пилот что-то кричал и пытался лихорадочно высвободить пистолет из кобуры, волк одним ударом оторвал голову второму пилоту и, немедля отгрыз голову в шлеме вопящему первому.
  Приборная панель лихорадочно мигала сотнями огоньков, которые в один миг стали красными, когда на них брызнула человеческая кровь.
  Из динамиков раздавались крики и проклятья.
  Волк поднял голову и запел победную песнь.
  Над ним пролетел Рейм.
  -Спасибо брат!
  -Мы с тобой, старший брат Рейм!
  Белый вожак набросился на второй оставшийся истребитель. Он взмыл вверх..., резко нырнул вниз..., всем весом ударил по серебристому крылу и взмыл. Боевая машина завертелась, как юла, в зудящем рёве турбин появилась диссонирующая нота.
  -Умри! - на чистом роша рявкнул волк.
  ...истребитель разорвало взрывом на несколько частей.
  А Рейм бросился в самую гущу боя.
  
  Дара заворожено смотрел на сражение, прильнув к холодному стеклу всем телом. Перевес явно был на стороне волчьей стаи. Имперские истребители взрывались один за другим, они падали вниз, оставляя за собой черные шлейфы дыма. Волки пользовались своей древней боевой магией так, словно воевали всегда, и не было ничего ближе их сердцам, чем ярость красивой схватки. Дара, чтобы лучше рассмотреть бой, сорвал с головы бинт. Волчий глаз выпустил одну кровавую слезу...
  -Отзывайте с Кадамата все машины! - холодным голосом приказал Берсабар.
  -Так точно, ваше величество!
  
  Волки бросались на черные боевые машины, не обращая внимания на раны и потери. Оскалившаяся пасть вдруг появлялась перед лобовым выпуклым стеклом кабины, затем следовал мощный удар..., пилоты слышали пугающий рев..., и страшное магическое заклинание. Вслед за тем в кабину врывалось сжатое наколдованное облачко энергии, оно с треском взрывалось, размазывая вопящих пилотов по кабине на клочья, заляпав густой кровью весь колпак. Через секунду взрывался и сам истребитель, падая вниз и вертясь, разбрызгивая горящее топливо, как драконью кровь.
  Волки тоже несли потери. Иногда случайный луч разрывал белое тело, иногда изловчившись, какой-нибудь отчаявшийся пилот, открывал беспорядочный огонь, из всех лучевых пушек, круша все на своем пути: и своих, и врагов.
  Скоро к побиваемой флотилии пришла на помощь сотни новых истребителей, отозванных от Кадамата. Бой разгорелся с новой силой. Свежие человеческие глаза стреляли прицельнее. Все больше волков падало вниз: обугленных и мертвых.
  Рейм прорывался вверх, взрывая черных железных коршунов Небесной Армады Москаренда, один за другим, не щадя никого. Он впал в боевой транс, уничтожая врага одним ударом лапы от которого бронированная обшивка рассыпалась на листы, а турбины взрывались и полыхали, синим пламенем. Он слышал крики в интеркомах: проклятия, вопли о помощи, ругательства. Люди никак не могли смириться с мыслью, что волки свободно летают в небе и так легко справляются с мощными истребителями.
  К Рейму ринулись десять новых кадаматских коршунов. Они окружили его и принялись расстреливать.
  Белый волк громогласно завыл боевое заклятье клана Роххи. Его аура засверкала ослепительными золотыми вспышками и вдруг, словно раскрылась, как огромный цветок санкарни...
  ...ударная волна поглотила и уничтожила истребители, разбросав по небу их горящие обломки.
  Она прокатилась дальше вверх и ударила Берсабаровский крейсер.
  Заколдованный корабль выдержал удар..., лишь в обшивке появилось несколько змеящихся трещин.
  Дара смотрел на трещину в обзорном окне появившуюся минуту назад, когда волчья магия мощно ударила по небесному крейсеру. Он с ужасом смотрел вниз..., страх..., животный страх сковал его.
  За спиной выли сирены, мигали аварийные лампы, кричали офицеры, топали ботинками солдаты...
  Дара вздрогнул и оглянулся назад.
  Дед стоял посреди вопящей суетящейся толпы, мрачный и отстраненный. Он заметил вопросительный взгляд Дары и покачал головой.
  -Спрячь волчий глаз, Дара.
  Внук закрыл его ладонью. Ни смотря на шум, он четко слышал деда.
  -Будь готов принять волчий облик.
  -Но я не знаю, как это сделать!
  -Твой организм сработает сам в минуту опасности. Но твоя голова не должна помешать ему.
  Дара кивнул.
  Берсабар поднял руку и сказал на чистом роша.
  -Тихо.
  На мостике воцарилась тишина. Все испуганно повернулись к Лорду Москаренда.
  -Капитан, передайте сигнал готовности Бригаде Железных Когтей.
  -Так точно, ваше...
  -Выполняйте!
  Капитан нажал на красную кнопку, лишь со второй подняв стеклянный колпачок на панели. Динамики интеркома взвыли, затем низкий хриплый голос сказал из них.
  -Да, ваше величество.
  -За бортом волки. Уничтожьте их всех.
  -Да, ваше величество.
  В этот момент еще один сокрушительный удар сотряс крейсер. По обзорному окну с хрустом прошлась вторая трещина, и частички стекла звонко просыпались на пол.
  -Уйдите все.
  
  Дара смотрел в окно.
  Бой шел уже вблизи крейсера.
  Волки яростно бросались на боевые летательные машины. Однако тем все еще удавалось сдерживать их натиск. Истребители роились вокруг Рейма, полосуя вечернее небо красными лучами.
  Неожиданно откуда-то снизу стремительно вылетели десять серебристых шаров, диаметром не менее двух метров. Они построились в два ряда напротив панорамного окна. Спустя минуту пять шаров ринулись в мельтешащее месиво боя, как серебряные снаряды...
  ...там засверкало с новой силой, волков сжигали и расстреливали, разрезали и взрывали.
  Рейм снова применил семейную магию. Светящиеся розовые волны его энергетики уничтожили большую часть железного роя.
  Ударная волна, как раздувавшийся пузырь стремительно мчалась к крейсеру. Пять шарообразных боевых машин ринулись ей на встречу, вокруг каждого появилось голубоватое свечение характерное для магии Фебов. Но золотая волна мощно ударила по ним...
  ...три шара взорвались сразу же. Оставшихся два понесло к крейсеру и с грохотом впечатало в черную броню.
  Дара отскочил от окна и побежал к Берсабару.
  И как раз вовремя.
  Волна вбила окно внутрь...
  ...большие острые осколки толстого стекла полетели в людей. Дара прижался к деду...
  ...один из осколков застыл возле горла лорда Берсабара...
  
  Его темные отрешенные глаза смотрели куда-то за горизонт...
  Он шептал магическую формулу оберега.
  
  Ворвавшийся холодный ветер развивал его черные смоляные волосы и трепал черный френч. И пока за его спиной кричали люди, мастер Берсабар шептал, шептал, шептал...
  -Жизнь за смерть, на тригваре это звучит так "Арой ро синой"... Мы живы, потому что они мертвы. Древняя волчья тайна обмена смерти на жизнь.
  Мастер отстранил от себя внука.
  -Посмотри свою цену, Дара.
  Тот бледный и дрожащий заглянул за деда. Глаза расширились, когда он увидел окровавленные трупы, смешанные со стеклом...
  -Дед!
  -Сколько их?
  Дара дрожал. Он смотрел на чью-то ногу, дергавшуюся в предсмертной агонии. Он умоляюще глянул на деда.
  -Считай! - Берсабар был непреклонен.
  Слезы застилали глаза.
  -Десять - прошептал Дара.
  Дед положил руку на его плечо.
  -Мой оберег убил шестерых, отводя от нас осколки. Трое погибли, потому чтобыли ближе всех к окну... Цена твоей жизни, Дара, один никчемный солдат из караула.
  Измученный Дара смотрел на Берсабара.
  Этот день стал переломным моментом в его жизни. Этот день был его личным адом на земле...
  Этот день сломал его и раскрошил...
  И наконец, он начал осознавать, что этим днем руководил его дед, лорд Берсабар Феб Корсар. Он готовил Дару для чего-то непонятного и страшного, для миссии, которую Дара не хотел выполнять, но... У него не было уже сил и воли сопротивляться этому сильному человеку. Независимый Фебовский характер все же смог сохранить в самом дальнем и укромном уголке его сознания тонкий лучик протеста... И самое главное Дара понял о себе кое-что заставившее его сердце дрогнуть, а душу окаменеть - он уже другой, безвозвратно.
  Сегодня умер веселый Дара. Он похоронен неоплаканным... И из его могилы вылез черный волк, хозяин смерти. Навсегда.
  Лорд Берсабар казалось, читал все эти мысли на лице внука. Он усмехнулся и перевел взгляд на зазубренный стеклянный оскал на месте большого обзорного иллюминатора.
  А в небе продолжался бой.
  -Дед, я хочу большую цену.
  -Для этого тебе нужно стать настоящим Берс Абаром.
  -А я разве не настоящий?
  Дед качнул головой.
  -Ты Дара, беззубый волчонок пока... Я жду того времени, когда тебя назовут мужским родовым именем Берс Дара Феб Корсар.
  -Что значит быть Берсом?
  Дед на мгновение глянул на Дару.
  -Идем, - он пошел к окну. - Я покажу тебе символ власти Берс Абаров Фебов. Если поймешь скрытое, то быть тебе Берс Дарой Третьим Великим Правителем Нового Рая. А если нет. Значит, так и останешься уродом, ниВолком и ниЧеловеком.
  -Не хочу уродом!
  Дед уже стоял в иззубренном проеме и, не повернувшись, крикнул:
  -Подойди ко мне.
  Ветер выл и свистел на мостике. Дара, с трудом преодолевая его напор, пошел к деду. Ему казалось, что тот стоял в открытой пасти мистического чудовища с острыми клыками.
  -Стань рядом со мной Черный Волчонок и посмотри вперед. Что ты видишь там?
  Дара с трудом удерживался на месте. Пронизывающий холодный ветер хлестал его, как жестокий экзекутор.
  Впереди, перед его глазами открылась панорама боя. Вспышки, шлейфы черного дыма, вибрирующие рыки взрывов, машины, волки, кровь и огонь.
  -Они раздражают и постоянно разочаровывают меня - люди. Я дал им сильные и умные боевые машины, оснащенные самым мощным оружием. Но посмотри же, как неуклюже и глупо они пользуются им! Там, где один Берс Абар мог выиграть бой на одной подбитой машине, целая сотня испуганных людишек ведет себя, как истерическая толпа недоумков. Их было три сотни и что от них осталось? А ведь они элита, лучшие кадровые офицеры в Москаренде, а значит и во всем мире! Ты видишь, как они ведут бой?.. Это отвратительное зрелище!
  Дед посмотрел на внука.
  -Теперь ты понимаешь мою нескончаемую муку?! Ты понимаешь мою неутолимую жажду?! Ты понимаешь мои бесконечные поиски человека равного мне, в присутствии которого я не чувствовал бы свое холодное абсолютное одиночество?!!
  Я верю в Рай, Дара, потому что ищу Человека: сильного, умного, создающего вокруг себя миры, а не прогибавшегося под бессмысленным управлением паршивых идиотов... Понимаешь, о чем я говорю, Дара? Ты понимаешь, как остро мне нужен Рай?!
  Слезы наполнили глаза волчонка. Короткая яростная исповедь деда испугала его. Все его юношеские мечтания были отнюдь не так высоки. Они были простыми земными вожделениями. Дара впервые испугался презрения деда...
  -Не отвечай... Молчи... Ты еще слишком мало знаешь... Лучше смотри.
  Лорд Берсабар сложил вместе ладони и под тихий шепот, вдруг, резко сжал их, сцепив пальцы особым образом. Всех черных железных коршунов, словно одним ударом, разбросало по сторонам, как птиц. Перед ними остались волки, и пять серебристых шаров.
  Мастер освободил руки, оставив вытянутой только левую... Шары снова выстроились в ряд. Мастер Берсабар сделал пальцами волну и шары, как марионетки на невидимых нитях, повторили такую же волну в небе.
  -А теперь все будет по-настоящему.
  Следующие пять минут показались Даре невозможными слайдами в багровеющем небе. Картинки, смазанные быстрой сменой, были словно стоп-кадры, выхваченные из беспрерывного движения.
  Шары образовали магический пятиугольник.
  Волки, не ожидавшие целенаправленного маневра, заметались от одного шара к другому.
  В центре застыл Рейм.
  Белый волк смотрел на черную фигуру Берс Абара.
  Лорд Москаренда резко сжал пальцы в кулак.
  Серебристые шары одновременно выстрелили из лучевых пушек.
  Красные лучи, скрестившись, создали яркую вспышку...
  ...Дара зажмурился, заметив в последнюю секунду ликующие глаза деда.
  Через секунду он снова смотрел.
  Небо было чистым.
  Ни волков, ни шаров...
  
  Повелитель усмехнулся и, развернувшись, пошел к навигационной панели.
  -Мы летим в Северный Разлом. Я убью сына Рейма - Белого инфанта. Единственным из мистических волков останешься ты, мой Черный наследник.
  -Как зовут Белого?
  -Зачем тебе знать? Впрочем... Белого волчонка зовут Сим..., Сим Роххи. Ему всего-то два года от роду по волчьему летоисчислению...
  Резкий оглушающий крик Дары:
  -Деда! Деда! Сзади!
  
  Лорд Берсабар оглянулся.
  
  В иззубренном проеме стоял белый волк. Он оскалился на Берсабара и прорычал непонятную фразу на тригваре.
  -Торса кридда, реконар Берс Абар. Вурд марахи асстор арой ро синой. Гэкки мину Сими Роххири.
  -Ир!
  -Махта горо! Арой ро синой!
  
  И белый волк выпрыгнул в небо.
  
  Повелитель подбежал к проему, бледный и взбешенный.
  -Ир! Ир! Ир!
  Дара тоже вернулся к рваной пасти окна.
  
  Белый волк падал.
  Падал и смотрел на своих врагов спокойными мудрыми глазами.
  -Почему он падает, дед? Он ведь умеет летать!
  Лорд Берсабар молчал. Его взгляд был полон черной-черной ненависти.
  -Арой ро синой - шепотом повторил Дара. - Жизнь за смерть... Древняя тайна волков...
  И вдруг в его глазах появилось понимание.
  -Я изменю ее.
  
  
  
  4.
  
  Черный величественный крейсер Гронда пришвартовался к восточному пирсу поздним вечером, двенадцатого дня, месяца Парпарана.
  Он, мягко жужжа внешними боковыми двигателями, подлетел к ажурным металлическим фермам пирса, на круглых площадках которого его уже ждали солдаты воздушного караула. Как только черная громада заняла свое место между сиреневых сигнальных огней пирса, солдаты активировали специальные пневматические замки. Пятиугольные башенки БПЗ, с громкими сухими хлопками, выстрелили стальными тросами со специальными захватами на концах. Закрепившись, черные захваты, защелкнулись, и пневматические моторы натянули тросы до струнного отзвука в каждом из них. Крейсер тихо качнулся и застыл на своём месте, заглушив двигатели. На пирсе воцарилась тишина, нарушаемая воем ветра и сухим пощелкиванием остывавших турбин.
  Солдаты вытянулись по стойке смирно.
  Внизу, на красном граните пирса, пришла в движение процессия встречающих из четырех придворных и десяти солдат дворцового караула. Впереди них двигался раздвижной трап с настеленной на ступенях красной ковровой дорожкой. Трап приблизился к люку и зафиксировался на специальных выступах. Процессия выстроилась по обе стороны от него, как того требовал протокол.
  Во главе ее стоял бледный и замкнутый Феб Корсар Второй, наследник престола.
  -Холодно здесь, - прошептал штандартмейстер Калеф.
  Он искоса глянул на нервное лицо Наследника.
  Да уж, не сладко вам приходится, ваше высочество. Папаша ваш, по всему видно, внучку престол передаст, из рук в руки. А вы в пролёте. Как всегда.
  Он посмотрел на овальный люк.
  Почему они не выходят? Пора уж... Мои старые косточки ноют на этом холодном ветру.
  Штандартмейстер перевел взгляд выше, на сиреневое холодное небо с неповоротливыми седыми тучами, медленно наползавшими на башни Высьгоры.
  Что же происходит с Москарендом друзья мои? Что происходит здесь, в замке, я никак в толк не возьму? Моя голова просто трещит по швам от неожиданных жутких вопросов и страха, который они породили. Высьгора всегда была загадочным и мистическим местом, все пятьсот лет своей истории... Но то, что творится в ней, в последнее время, изрядно напугало даже такого старого дворцового сплетника, как я. Вопросов не много, но каждый весит на полную рамканскую меру!
  Кто и зачем убил первого министра Касаша?
  Почему, как только смыли его кровь с брусчатки Кухонника, то сразу же забыли об Алеке, словно его вовсе не существовало на этой земле?!
  Всем придворным раздали новые аудиоаккумы с загруженной в них салвароссой синабаной. Весь двор ходит с тех пор под кайфом с этими чертовыми черными наушниками в левом ухе.
  А ведь бывали времена, когда Лорд Берсабар под страхом смерти запрещал слушать салвароссу...
  Надо полагать на смерть своего первого министра повелитель закрыл глаза сам, а остальным закрыл их салвароссой. Но зачем? Зачем?!
  Давеча с шеф-поваром решил покалякать на эту тему по-стариковски... Куда там! Этот омоложенный кретин побелел, как стена, и руками замахал, дескать, "цыц!" Дескать, кругом уши. А потом нагло выставил меня за дверь, так и не дав отведать горячего бульону.
  Порыв холодного ветра ударил по процессии, все заежились, принялись укутываться в свои шинели и тоже посмотрели на низкое не спокойное небо, такое ноябрьское и осеннее в середине августа, (Никак, черт возьми, не привыкну к этому его названию на роша - Парпаран).
  Штандартмейстер Калеф теперь замечтался о бокале горячего глинтвейна...
  Ах, да, вот еще что!
  Старуха гадалка из бара, что шла на дороге в сигуритский поселок. Старая пьянчужка бормотала там что-то... О том, что это последнее лето нашего мира. Впереди нас ждут 15 лет зимы, развала, войн, а на шестнадцатый год мир провалится в тартарары.
  Она добавила кое-что еще...
  ...Лорд Москаренда его туда провалит.
  Вот вопрос, какой именно из Фебов? Первый, Второй или... Или...
  Он снова искоса посмотрел на Наследника Престола.
  Тот неотрывно наблюдал за люком, из которого так долго никто не выходил.
  И все таки Второй - неправильный Феб. И внешне не правильный, и внутренне. Волосы кудрявые и блеклые, когда как характерно для семьи иметь черные и прямые. Лицо худое скуластое, как у всех Фебаритов. Но лоб узкий. И брови лохматые. И вообще... Осанка, дорогие мои, осанка не та! Нет в ней стати, нет величия. Чистый Феб высок и элегантен. Его брови тонкими черными полосками лишь подчеркивают высокий лоб.
  Эх, бедный ты, Берс Гара Феб Второй. Мужское клановое имя отец дал тебе из жалости.
  Калеф смотрел в спину Второго и качал головой. Стоишь тут и нервничаешь, не пойми от чего. Пыжец одним словом, как называл тебя покойный Алек. Пыжец.
  Обреченный, ненужный, лишний.
  Постой-ка, постой-ка...
  Откуда выпрыгнуло слово обреченность?
  Калеф окинул фигуру Второго внимательным взглядом.
  Впрочем, сейчас от былой пыжеватости не осталось ничего... Сейчас он сломлен обстоятельствами своей сладкой и проклятой жизни.
  Обреченность?
  Скорее да, чем нет... Черт, что за мысли бороздят мою старую усохшую черепную коробку?!
  Ветер не ослабевал, он, словно пронизывал насквозь его старые кости, хлопал полами парадного сюртука, с золотым волком в ромбе на воротнике, трепал седые волосы.
  Калеф с тревогой смотрел на закрытый люк с золоченым вензелем Фебаритов.
  Почему так долго? Я продрог, и в голове снова начинают роиться крамольные мысли. Салвароссу я не слушаю, (уж извините Ваше Величество), я возможно старый пень, рухлядь, как за глаза меня называют юные придворные борзуки, но свою голову стараюсь содержать в чистоте и в порядке. Наушничек торчит в ухе, как у всех, но проводок обрезан. Как результат долгие бессонные ночи с кувшином эля в обнимку и мысли, мысли, мысли...
  Святые небеса, как холодно! И это называется серединой августа? Что-то не припомню такой середины за все свои шестьдесят лет!
  В люке, наконец, что-то защелкало, и зашипел пневматический замок. Он, круглый и массивный, как дверь в алмазное хранилище империи, плавно отошел во внутрь и сдвинулся в сторону...
  Встречающие подтянулись.
  Калеф вынул из ножен узкий блестящий меч роша и опустил его острием к граниту.
  -Солдаты, то-овсь!
  Солдаты приняли специальное положение.
  Из черного овального зева появился тот, кого они все не ожидали увидеть первым.
  -Дара? - прошептал Второй.
  Дара изменился... Калефа этот факт настолько поразил, что он едва не пропустил следующую протокольную команду.
  -Караул, мечи к земле!
  Метал, звякнул, десять мечей уперлись в красный гранит.
  Калеф сдерживал себя изо всех сил, чтобы не впериться в юного Фебарита во все глаза..., это как же понимать-то? Протокол требовал приковать взгляд к Лорду Москаренда и, следуя ему, штандартмейстер смотрел на люк, ожидая появление господина...
  Но лицо Дары, которое мелькнуло секунду назад, шокировало Калефа. Он не мог себе представить, что лицо этого доброго, хотя и хулиганистого, мальчишки когда-нибудь станет таким пугающим, таким Фебаритовским. С окровавленной повязкой наискось...
  Те же чувства, видимо, переживал отец Дары.
  И ты надеялся, что никогда не увидишь его таким, да, Гара? И ты надеялся, что на твоем сыне, на Даре, оборвётся род злобных черных волков Москаренда?.. Однако Дед всё переиначил, всё сделал по-своему...
  Гара снова повторил растерянным голосом:
  -Дара?
  Сразу за принцем вышел Лорд Москаренда.
  Он осмотрел встречающих безразличным взглядом, (ни на секунду не задержав взгляда на сыне, что снова отметил про себя старик Калеф), и посмотрел на сиреневую холодную бездну неба. Его рука легла на плечо внука и слегка его сжала.
  Дара посмотрел на деда.
  Тот кивнул.
  И они спустились по трапу на гранитный пирс.
  -Караул! Отдать честь его величеству Лорду Москаренда! Господа офицеры, сми-ирна!
  Солдаты опустили головы и одним движением сдвинули мечи чуть вперед. Остальные вытянулись, сделав руки по швам... Все кроме Феба Второго.
  Когда повелитель поравнялся с сыном, (Калеф это точно заметил со своего места), то снова положил руку на плечо Дары, не дав ему приостановиться возле отца. Он даже не глянул на Второго... Но неожиданно остановился возле штандартмейстера.
  -Сколько лет ты со мной, Калеф?
  Старик сделал военный поклон головой.
  -Сорок пять лет на службе у его Величества!
  -Сколько из них ты штандартмейстер?
  -Сорок лет, ваше Величество!
  Черные глаза Берсабара внимательно всматривались в выцветшие, некогда ясно-синие, глаза старого штандартмейстера. Холод проник в его голову. Имя тому холоду было - страх. Конечно, он понял уловку Калефа с аудиоаккумом.
  -Зайди сегодня в мои покои, мой старый верный Калеф. И захвати с собой Штандарт-книгу Фебаритов. Ну и все причитающиеся к ней инструменты конечно... Через два часа будь у меня.
  -Так точно, ваше Величество!
  Лорд опять приостановился..., снова повернулся к Калефу..., вынул из его левого уха наушник и потянул к себе. Короткий кусок мягкого черного провода изгибался на ветру. Калеф был ни жив - ни мертв. Он с ужасом смотрел на Повелителя.
  -Сколько же вас таких хитрых в замке?
  Бросив наушник на гранит, он резко повернулся и, кивнув Даре, направился в Высьгору. Караул последовал за ним.
  Скоро на пирсе остались только два человека, штандартмейстер и престолонаследник. Оба бледные и испуганные.
  
  А небо приобретало совершенно фантастический цвет в то короткое мгновение, когда вечер превращался в ночь. Холодная сиреневая бездна стала еще прозрачней, в ней появился черный оттенок, придавший ей космическую глубину. Исполинские седые тучи застыли, став белыми на миг, а затем по их клубящимся бокам прошелся оранжевый отблеск заходящего солнца, оставляя за собой удивительное сочетание изжелта фиолетового и серого цветов. Наконец небесная картина начала меркнуть, удаляться и ей на смену пришла лиловая ночная тьма.
  
  По краям пирса зажглись фонари, вмонтированные в его гранит. Их белые лучи, как фонтаны света, поднимались высоко и растворялись в темноте. Ажурный причал тоже осветился десятками прожекторов, и Гронда стала похожа на драгоценный черный камень в золотом обрамлении.
  Калеф и Гара медленно шли по расцвеченному пирсу обратно в замок. Оба молчали. Старик штандартмейстер зачем-то сунул наушник обратно в ухо и украдкой поглядывал на наследника. Тот не поднимал головы. Он был похож на побитую собаку, которая так и не поняла, за что ее побили.
  Возле плававших площадок двора Ветрового они остановились..., с этого места их пути расходились и... Нечто непонятное связало этих двоих, не похожих таких, людей час назад, на пирсе. Нечто необъяснимое. Они, как заговорщики переглянулись и разошлись в разные стороны, не проронив ни слова.
  К мраморному парапету перед квадратным озером, подплыла квадратная площадка, мягко покачиваясь на волнах. Феб Второй стал на нее. Площадка засветилась и бесшумно поплыла к золотому, мерцавшему бликами на воде, свету окон дворца Рамачи.
  Резиденция наследника находилась в самом дальнем краю Высьгоры, сюда его определил Дед два года назад. Рамачи был скорее тюрьмой, чем резиденцией. В этом белом дворце коротали безрадостные годы ссылки "младшие сыновья". Когда очередной Феб, (и обязательно старший сын), восседал на трон Лорда управителя Москаренда, он первым делом заточал в Рамачи младших братьев. Впрочем, вся Высьгора была для них острогом, младшим братьям воспрещалось покидать замок до самой смерти.
  Калеф понаблюдал за удаляющимся Вторым несколько минут, затем плотнее запахнув сюртук, побрел по желтой дороге, плавно поднимавшейся вверх, к Штандарт Маэстрату, мраморному кубическому зданию, вокруг которого замковый садовник высадил целый океан роз в квадратных и ромбовидных клумбах.
  Да, обреченность... Он расставался со мной навсегда.
  По обе стороны дороги росли пышные каштановые деревья с побеленными стволами, через каждые пять метров, стоял фонарь и рядом с ним обязательная коммуникационная панель под стеклянным навесом. Старик остановился возле одной из них в задумчивости. Постояв с минуту, он, наконец, нажал кнопку активации системы. На засветившемся экране он выбрал несколько значений, скомбинировал их и послал запрос. Появилось слово в красной рамке: "Идентификация!"
  Калеф положил ладонь на специально обведенную рамку.
  
  "Идентификация пройдена.
  Штандартмейстер Вурган Калеф, хранитель штандарта и штандарт книги царствующего дома Фебов Корсаров.
  Система открыта для работы"
  
  Старик неуверенно нажал несколько надписей на экране.
  
  "Принято. Видео-соединение вне Высьгоры."
  
  Калеф набрал номер и нажал кнопку "Вызвать"
  Он ждал. Терпеливо ждал.
  Порывы холодного ветра шумели в тёмно-зеленой листве каштанов, разнося умиравший аромат вглубь замка, такой сладковатый сенной запах с прозрачной нотой зеленого ириса. Калеф не отрываясь смотрел в экран и старался ни о чем не думать, но особенно о предстоящем визите в покои Берсабара Первого и..., и единственного. В их роду было десять коронованных Лордов Москаренда... И вот, что странно... Берсабар, кажется, был всегда. В разных лицах... Всегда?.. Стоп, старина Вурган, стоп! Перестань думать об этом! Слышишь?! Но...
  Как же молодо он выглядит, хотя старше меня на 30 лет, (или на 300..., или на все 600?). Ни морщины на лице, ни одного седого волоса. Такой же подтянутый и целеустремленный, каким впервые я увидел его в Столице сорок пять лет назад. Вот только глаза стали темнее и непонятнее. Сейчас по его глазам не только не видно его мыслей, в них даже на секунду заглядывать страшно.
  
  На экране появилось окошко с подписью "Соединение активно"
  
  Старик всматривался в сумрак комнаты, которую показывал видеофон.
  -Ну же, Эрика. Подойди к телефону...
  В той комнате было тихо.
  -Ушла или еще не пришла?.. Эрика, ответь!
  Наконец там раздался шорох, шлепанье голых ног по полу и на экране появилось заспанно-моргавшее лицо девушки пытавшейся разглядеть на экране своего видеофона звонящего.
  -Кто там?
  Калеф улыбнулся.
  -Извини, внучка, что разбудил тебя посредине ночи.
  -Дедушка? Ты? - от удивления она все-таки проснулась. - Что-то случилось?
  Он притронулся пальцами к ее изображению, провел по светлым волосам, словно разглаживая их, как когда-то...
  -Все в порядке, Эрика. Просто... У меня острый приступ старческого слабоумия. Захотелось увидеть и услышать тебя, девочка... - "в последний раз" уже про себя закончил он.
  -Дедуль, у тебя точно все хорошо? Голос у тебя какой-то... - она прищурилась.
  Калеф улыбнулся ей.
  -Что может случиться с штандартмейстером самого Лорда Москаренда?! Все хорошо, правда... Извини меня, дурака старого, за то, что разбудил!
  -Дедуль, ты повторяешься.
  -Да... Извини в третий раз... Ну что ж... Значит, снова ложись в кроватку и попытайся заснуть. Плюшевого мишку возьми под руку как когда-то, он обязательно убаюкает тебя.
  -Деда, мне уже 18 лет. О чем ты говоришь? Какой мишка?
  -Плюшевый... Восемнадцать... А для меня ты все та же малышка с косичками, с вечными вопросами, с милыми детскими играми в куклы...
  -Дедуль?
  Калеф вздохнул, и последний раз прикоснулся к изображению.
  -Спи Эрика. И знай, что для дедушки ты была светлым лучиком в его жизни. Просто знай это, внучка.
  -Я тоже люблю тебя, дедуль... Но почему была?
  Он нажал кнопку отбоя.
  Прощай.
  Изображение его внучки погасло, вместо него появилась надпись "Разъединено".
  Калеф постоял еще недолго возле коммуникатора, раздумывая над следующим своим действием. Ветер зашумел громче, он хлестал и толкал. Его порывы срывали листву, кружили ее по брусчатке вместе с какими-то бумажками и швыряли их дальше по дороге. Наконец старик решился и направился к Штандарт Маэстрату. Он что-то бормотал, то ли, оправдываясь перед кем-то невидимым, то ли, обвиняя его. Дойдя до развилки, он свернул влево и довольно быстро прошел кленовую аллею, которая выходила как раз к месту его службы. Белые фонари освещали волновавшееся море бардовых роз, по которым метались светящиеся круги.
  
  В замковой кухне в это время уже было тихо и пусто. На блестящем вымытом полу отражались блики редких ламп. Тихо шумели посудные сушилки, щелкали и урчали большие холодильники и где-то в глубине стеллажей с посудой, газовых плит и стальных разделочных столов, в глубине замысловатого кухонного лабиринта, звучал печальный низкий голос Орли Маи.
  Возле газовой плиты стоял высокий мужчина в белом фартуке и в белом колпаке. Он варил кофе в бронзовой турке. Рядом, на столике, стояли миниатюрный радиоприемник и белая тарелка с золотистыми сырниками. Иногда печальную песню Орли Маи прерывала радиопомеха и в это мгновение, шипящее горение газа становилось громче.
  Шеф-повар был на кухне не один. Чуть поодаль от него, возле разделочного стола сидел некто в белой рубашке. Некто на половину скрытый тенью.
  Кофе в турке заколыхался густой коричневой пенкой, повар поднял ее выше. Дождавшись, когда пенка успокоится, он снова приблизил турку к огню, подержал над ним несколько секунд и окончательно отставил ее на деревянную подставку.
  -Какой роскошный запах, Банюмуль!
  Повар посмотрел на своего гостя и коротко кивнул. Тот, кто сидел возле стального стола, достал из портсигара тонкую черную сигару и раскурил ее от спички.
  -Пустая кухня, запах кофе, хриплый голос Орли Маи, хорошая сигара, - он выдохнул тонкую струйку дыма. - Это мои малые радости, Банюмуль... Спасибо, что не лишил меня этого маленького счастья.
  Повар снова кивнул и, достав из шкафчика белую широкую чашку с блюдцем, налил в нее горячего ароматного кофе. Гость затушил сигару в массивной хрустальной пепельнице и подошел к Банюмулю.
  -Без сахара, как всегда, ваше высочество.
  -И сладкий сырник.
  Это был престолонаследник Гара.
  Он взял чашку и отпил глоток.
  -Роскошно, Банюмуль! Никто во всем Москаренде не готовит кофе так исключительно правильно, как ты... - он откусил от сырника и блаженно улыбнулся.
  Шеф-повар смотрел на него безразличными глазами, он казался погруженным в свои мысли. Впрочем, свои у него вряд ли были. Второй обратил внимание на черный наушник в левом ухе Банюмуля.
  Салваросса.
  Несколько дней назад отец приказал всем высьгорцам, от уборщиков до министров, круглосуточно слушать пятое обновление салвароссы, которое он назвал Синабана. Незнакомое слово прижилось довольно легко. Перевод его знали только четыре человека во всей Высьгоре. Синабана, с волчьего языка тригвары, переводилась так - "до смерти"
  Второй кивнул Банюмулю.
  -Вы идите к себе. А я посижу здесь еще с часик. Вы не против этого?
  -Не против.
  -Кофе, сигара и две главы из Сорино... Знаете, дружище Банюмуль, начал перечитывать его роман Осколки Империи... Удивительно романтическая книга. Вы читали Осколки, господин Банюмуль?
  -Нет.
  -Очень рекомендую.
  Шеф-повар, не сказав больше ни слова, направился к выходу...
  Еще несколько дней назад они сиживали здесь до утра, спорили, обсуждали, выпивали по литру кофе за ночь... Черный наушник все изменил. Жаль Банюмуля.
  
  В тот день, когда всех высьгорцев обязали слушать салвароссу, он набрался храбрости и пришел к отцу. Тот как всегда стоял возле конторки и что-то писал. Лорд Берсабар не подал вида, что заметил присутствия сына в кабинете... А тот сразу же заметил две странности. Во-первых, отсутствие бессменного секретаря Кимая Брю. Во-вторых, - маленького белого щенка свернувшегося клубком в кресле. Чьи-то заботливые руки соорудили для него гнездо из черного лабораторного френча лорда. Щенок беззаботно спал, изредка подергивая ухом.
  Второй вздрогнул, когда заметил, что отец смотрит на него.
  -Доброе утро, отец... ваше Величество.
  Берсабар продолжил писать.
  -Я хотел просить Вас...
  Лорд нахмурил брови.
  -Сядь где-нибудь и подожди, когда я закончу письмо.
  -Я собственно по пустячному делу.
  Берсабар махнул рукой в сторону свободного кресла. Второй подчинился и сел. В воцарившейся тишине было слышно, как сопит щенок и резко скрипит по бумаге ручка. Он осмотрел кабинет отца испытав, вдруг, странное чувство на мгновение, которое он никогда прежде не испытывал. Легкий укол ностальгии.
  Ему показалось, что время прыгнуло назад, и он снова стал десяти летним мальчишкой. Он вот так же сидел в этом кресле, отец что-то писал за конторкой, как всегда стоя. За ним светилось распахнутое окно, в котором сверкало утро и рдели розы в клумбах. Он с любопытством рассматривал кабинет отца, и чувство мистического восхищения охватывало его душу. Кабинет был огромен и наполнен совершенно удивительными вещами способными покорить любого мальчишку. Посредине него стоял красный глобус не менее метра в диаметре, с рельефными континентами, горными грядами, темно-синими океанами и золочеными надписями на роша. За ним возвышались до самого потолка черные книжные шкафы с тысячами книг. Справа поблескивала геолинза с застывшими над ней загадочными приборами. На стене висели портреты великих ученых и писателей, вместе со старинными картами. Слева, легкие этажерки с сотнями алхимических свитков. Ниже, макет какого-то странного аппарата с замысловатым переплетением золотых рычагов и колесиков.
  -Потерпи еще десять минут Гара. Я закончу описание второго языкового модуля рох-ренги, и мы отправимся в Столицу.
  -Пап, зачем его описывать?
  -Для того, чтобы воспроизвести его.
  -Но ведь я понимаю тригвару без него.
  -Это потому, что ты родился с ним, Гара. Все Фебариты появляются на свет с рох-ренги, его составная вписана в наш родовой генный код. А я хочу научить тригваре всех желающих.
  -Зачем пап?
  -Тригвара красивый лаконичный язык, сын. Она научит людей думать быстрей и продуктивней. Хотя, писателям и особенно поэтам она, скорей всего, не понравится.
  -Почему?
  -Тригвара язык расчета. Она конкретна и точна. Это язык решения логических и математических задач. В ней нет, непрактичных абстракций, которые так нужны писателям и поэтам. Для сочинения сонетов тригвара непригодна.
  
  Гара.
  Как давно это было..., в другой жизни...
  И вот теперь он носит родовое имя Берс Гара, но совсем не чувствует своей принадлежности к Фебам. Сначала этот факт огорчал его, потом раздражал и злил, а сейчас оставил лишь прогорклый привкус досады.
  Отец, наконец, закончил писать и, сложив бумаги в папку, посмотрел на сына. Второй встал, подошел к конторке и положил перед ним аудиоаккум.
  -Миштруф, реконар. Миург парадетта граги араор мирги.
  Отец нахмурился.
  -Говори на роша.
  -Миург вестер роша. Вестер.
  Феб Первый взял черный цилиндрик аудиоаккума и ловким движением пальцев разобрал его на четыре части, похожие на металлические таблетки.
  -Ты не подчинился воле своего отца и лорда, Гара.
  На лице Второго не дрогнул ни один мускул, хотя интонации салвароссы, в голосе отца, больно скребанули по нервам.
  -Зе браум, реконар. Миург ватта торири.
  -Говори на роша, йогна рваза! - со злостью крикнул повелитель и треснул кулаком по конторке. Металлические таблетки разлетелись от удара, упали на пол и покатились в разные стороны.
  Черные глаза Лорда Берсабара стали бешенными и Второму на секунду показалось, что они изменились, стали пронзительно-зелеными, демоническими... Он взял с конторки мини-коммуникатор и, включив функцию прямого перевода, положил перед отцом.
  -Миург кетте ир гастар арамехи, реконар.
  
  -Я больше не буду говорить с тобой на человеческом языке, отец - писклявый электронный голосок переводчика заставил отца вздрогнуть.
  -Почему?
  -Разве я человек?.. Скорей уже ненужная вещь, от которой ты не знаешь, как избавиться.
  -Ну что же, Гара, это к лучшему, что ты пришел. Я расскажу тебе кое-что и покажу.
  Второй печально усмехнулся.
  -Ты произносишь мое детское имя не так, как когда-то в детстве. Совсем не так, отец. Теперь оно звучит, как кличка ненужной собаки.
  Лорд Берсабар отключил коммуникатор. Он тяжело смотрел на своего сына.
  -Завидуешь Даре?
  -Мицца кобар? (А есть чему?)
  -Есть. Он будет следующим Лордом Москаренда, а не ты!
  -Я только порадуюсь за него.
  Мастер Берсабар первый встал и подошел к окну. Лицо его снова стало загадочно-отстраненным.
  -Когда-то я объяснял тебе разницу между двумя языками. Ты помнишь, Гара?.. Тригвара язык расчета, инструмент для внутреннего употребления. На тригваре думать все равно, что запустить вычислительную машину в голове... Роша - язык абстракций, образов и чувств. В свое время он настолько поразил волков, что они выбрали долины Москаренда и народ, населявший их, своей новой родиной и своими новыми братьями. Насколько глубоко проникает в сознание тригвара, настолько же далеко бьет роша вовне.
  Он повернулся к сыну.
  -Роша способен исцелять, создавать, калечить, убивать. Этот язык несет даже в простом своем слове столько энергии, сколько не могут извлечь все атомные станции Москаренда. Миссия волков менялась два раза. Сначала они изучали роша, но потерпели неудачу. Человеческий разум субстанция недоступная пониманию волков. И тогда волки определили свою миссию Сдерживанием Роша. Тысячелетний Рай в долинах Москаренда был сотворен именно для этого. Волки сдерживали могущественную энергетику роша до определенного момента. До тех пор пока что-то не случилось...
  Отец подошел к креслу, на котором спал белый волчонок и осторожно взял на руки пушистый скулящий комок.
  -Ты рассказываешь мне сказки из Соринокона, отец? Зачем? Я читал эту книгу и помню все сказки из нее.
  -Две великие расы связали свою судьбу друг с другом. - Лорд Берсабар гладил щенка и тот, успокоившись, снова закрыл глаза. - Что это? Любовь? Ненависть?.. или что-то еще? Люди и волки так похожи..., даже продолжительность жизни одинаковая, в среднем восемьдесят лет.
  Он положил щенка обратно в кресло и вернулся за конторку.
  -Когда-то Фебариты начали осуществлять один из тайных волчьих прожектов. Результатом его стал современный язык роша, который все знают как "отчий роша". А чистый язык, которого так испугались волки, почти исчез. Я потребовал с волков уплату долга за то, что наш род осуществлял в Москаренде план Арая Мисидар целых шестьсот лет. За то, что Берсы Корсары заменили мистическую силу роша на серые имперские будни... Но они отказали мне... Отказали... МНЕ! - от резкого магического крика кабинет наполнился гулким отзвуком, который вдруг рассыпался на сотни солнечных зайчиков хаотично заметавшихся по стенам и потолку.
  -Отец, ты в своем уме?! Все это сказки из Соринокона! Волки не мистические существа, они обыкновенные животные! О боги араята, ты безумен!
  Берсабар смотрел на сына черными магическими глазами.
  -Когда ты родился, я стоял возле твоей матери, Гара. Как только рука врача перерезала пуповину, через секунду тебя передали в мои руки, как требует того наш семейный закон. Глава клана обязан сам удостоверится, что новорожденный Берс Феб человек... Ты родился человеком, Гара. И более того, я не ждал ничего другого. Я тоже считал, что семейный закон Фебаритов всего лишь чудаковатая традиция.
  Повелитель обошел конторку и вплотную приблизился к сыну.
  -Я был, слеп, Гара. Слеп и безумен до тех пор, пока не родился твой сын!
  Второй отступил на шаг.
  -Мой сын человек!
  Берсабар мрачно усмехнулся.
  -Он такой же человек, как этот щенок - рука его указала на кресло.
  Глаза Второго расширились от ужаса, кожа его стала холодной и ноги вдруг ослабли. Он медленно опустился на колени, не отводя своих глаз от кресла.
  В нем, вместо белого волчонка, лежал ребенок не более двух лет от роду. Он мирно спал, посапывал, иногда чмокая губками и покряхтывая, как маленький гномик. Черные волосы с платиновым отливом спутались на маленькой головке. Пухлые ручки и ножки двигались, словно он видел яркий динамичный сон.
  -Это твои чары, - прошептал Второй. - Ты зачаровал меня! Волчонок... Там только что лежал волчонок! Ты подменил... Ты... Ты лжец!
  Берсабар первый подошел к ребенку и погладил его по голове. Малыш потянулся за лаской и схватил своими розовыми ручонками большую ладонь Лорда Москаренда.
  -А теперь слушай, как звучит чистый роша. Слушай и смотри.
  
  Когда бледная испуганная акушерка передала мне в руки новорожденного Дару, я едва удержался на ногах. Комната, да и весь мир в придачу, качался в глазах, и мне казалось, что вот-вот они рухнут в бездну Днола...
  В моих руках пищал и шевелился черный волчонок!
  В следующие несколько минут я убил своими руками столько людей, сколько не убивал до этого никогда.
  Положив щенка на чистое белое полотенце, я первым делом оторвал голову его матери. Затем убил пять врачей принимавших роды. Я убил их в течение одной минуты. Разрывал их тела, как кукол из картона. Два охранника. И наш семейный штандарт архивариус, как раз в тот момент, когда он собирался вносить запись в Штандарт-книгу.
  
  Берсабар смотрел на спящего малыша так, словно искал в его чертах ответ на мучавший его вопрос. Ребенок обхватил его руку и прижался к ней всем тельцем.
  Картины из прошлого не вызывали никаких эмоций. Это был простой набор картинок.
  
  Чистый роша создавал в воздухе зудящую вибрацию.
  
  И убивал людей Лорд Берсабар страшно.
  В его движениях была молниеносность и всесокрушающая сила. Он воспользовался древней родовой техникой боя, которая передавалась из поколения в поколение и только старшим сыновьям. Техника, которая называлась Черная Гипердинамика - Уничтожение.
  Как только раскроенная голова штандарт архивариуса плюхнулась в лужу крови, Берсабар встал посредине залы и достал из кармана золотую сферу, покрытую магическими рисунками. Отстегнув миниатюрный замок, он раскрыл ее. В ней находилось нечто похожее на седые хлопья сажи. Он аккуратно взял частицу и, растерев ее пальцами, сдунул в солнечное пространство перед собой. По комнате прошелся шепот, и зашевелились тени по углам.
  -Отец?
  Лорд резко оглянулся на дверь и тени рванулись туда же вслед за его взглядом. Они ползали по двери, как змеи и шептали, шептали, шептали.
  -Отец? Ваше величество? У вас все в порядке? Мне послышался странный звук... Отец?
  Берсабар прошептал:
  -Тенью закрою. СОТНЕЙ закрою очи. ТЫСЯЧЕЙ зачарую душу. Нет глаз, нет тыи, нет правды! Кривда солодкая вмасцует тебя! Веруй мне! Веруй мне!
  Он протянул руку вперед и повернул ладонь так, словно держал ключ.
  Тени заметались по двери, зашептали, закричали.
  Громче! Громче!
  Затем обвились вокруг бронзовой ручки и повернули ее.
  Щелчок.
  Дверь приоткрылась.
  Тени замолчали и исчезли.
  Лорд Берсабар смотрел на открывающуюся дверь широко раскрытыми страшными глазами ведьмака... В комнату зашел Гара.
  -Как светло... Отец?.. Мне уже можно?
  Одна из теней змеёй подползла к Гаре, вползла по нему и обвила руку. За ней еще одна и еще, и еще...
  -Какой слепящий свет... Кто это?.. Доктор Мурц?.. Да? Неужели все?.. Кто у меня родился?.. Сын?.. Сын!
  По Гаре ползали тени, они сворачивались в клубки, создавали сложные пентаграммы и шептали на разные лады.
  -Мне можно увидеть сына, доктор?
  Берсабар провел в воздухе рукой и несколько теней подползли к золотому столику, на котором пищал черный волчонок. Тени отлепились от пола и как струи черного света поднялись вверх. Они окружили волчонка магическим хороводом, поющим заклинания.
  Гара посмотрел на копошащегося щенка и счастливо улыбнулся.
  Он направился к столику по липким лужам крови, перешагивая через мертвые тела, через оторванные руки и головы...
  ...но видел он только чистую комнату, наполненную особенным высьгорским оранжево-розовым светом.
  Он видел...
  Вокруг него суетились радостные врачи в белоснежных халатах, в масках закрывающих половину лица, в белых шапочках надетых низко на глаза. Гаре казалось, что врачей становилось все больше, каждый из них хотел поздравить его с рождением сына, сказать теплое слово или просто пожать руку. Он всем отвечал, каждого благодарил, пытаясь ни потерять из вида удаляющуюся колыбель со своим новорожденным сыном.
  И вдруг он увидел своего отца в белой мантии. Он взял младенца на руки...
  Гара заторопился вперед, расталкивая бормочущую толпу в докторских халатах, которых стало так много и они стояли так плотно...
  -Отец! - тревожно крикнул Гара.
  Берсабар Первый повернулся к нему и в тот же миг толпа врачей расступилась образовав коридор. Гара подбежал к нему.
  -Твой сын, Гара,- Берс Абар Феб! - и он бережно передал младенца сыну.
  -Мой сын, - со слезами счастья на лице повторил Гара, с осторожностью взяв голенькое тельце. - Можно его поцеловать?
  Берсабар улыбнулся и кивнул.
  
  На лицо младенца откуда-то сверху упала капля крови и прокатилась по щеке, как слеза.
  Глаза Гары расширились.
  Он увидел комнату по-другому.
  На стенах и на окнах - кровавые пятна, у ног обезглавленные трупы, с потолка капала густеющая кровь. Но самым страшным было то, что в своих руках он держал не младенца, а черного скулящего щенка. Руки сами подняли зверька..., и голова склонилась. Вместо того, чтобы закричать..., Гара поцеловал щенка.
  Берсабар, напряженно следивший за сыном, вдруг отшатнулся испуганно.
  Как только побелевшие губы Гары коснулись спутанной щенячьей шерсти, по комнате прошла волна, и чей-то громкий голос сказал: "Поздравляю Рони! Поздравляю!"
  
  
  -Кто здесь?
  -Как печально, что ты всё забыл..., мой друг.
  -Кто ты?! Назови своё имя!
  -Еще не пришло время, Рони. Я выполню твою волю и открою тебе всё, в свое время.
  -Почему ты называешь меня этим именем - Рони? Я не знаю никого с таким именем!
  
  
  Тишина
  
  Как только Гара поцеловал новорождённого, в тот же миг щенок стал голеньким кричащим младенцем.
  Все вернулось по мановению руки побледневшего Берсабара: и белая чистая комната, и радостные врачи, и устало улыбавшаяся Гаре жена. Он недоверчиво глянул на плачущего малыша и успокоено улыбнулся. К нему подошла медсестра.
  -Отдай ей сына, Гара. Она сделает все что нужно.
  Он нехотя отдал кроху в руки медсестры.
  -Какой красивый у меня сын! Так громко и властно кричит! - он повернулся к жене. - Спасибо тебе, любимая!
  Гара пошел к ней, и не заметил, как по пути, толкнул голову своей супруги носком сапога, и та откатилась к окну. Берсабар направил на нее руку и начал шептать формулу кукловода, вслед за этим движением к голове подползла тень. Она обвила голову и покатила к кровати. Отлепившись от пола, гибкая полоска тени подняла голову и положила рядом с телом. К ней присоединились еще несколько теней, обхвативших руки и тело. Гара подошел к кровати и склонился над окровавленным трупом жены. Тени зашевелились и приподняли одну руку. Гара взял ее и прижал к небритой щеке.
  -Как ты себя чувствуешь, милая?
  В мертвый раскрытый рот вползла короткая змейка тени...
  -Устала чуть-чуть... Все болит...
  Гара нагнулся ниже и поцеловал жену в губы, потом в лоб.
  -Горячая... - он оглянулся назад к застывшему доктору. - Док, почему у Мари такой горячий лоб?
  -Большая кровопотеря - пробормотал тот.
  
  Гара смотрел на отца. Тот гладил по голове белого волчонка.
  -Отец, зачем?
  -Я должен был убить твоего сына, Гара. Таков наш закон. - Он посмотрел на сына. - Мне следовало так поступить?
  -Зачем ты убил Мари?!
  -Никаких свидетелей рождения волка, Гара. Если бы Роххи и Оденай узнали, что у Фебов родился волк... Прими это, как факт, на тот момент я не мог им противостоять. Они пришли бы и убили Дару.
  Второй обессилено поник.
  -Освободи свое место ради сына, Гара.
  -Что мне сделать для этого, отец?
  Берсабар достал из кармана свой золотой храник размером с крупный орех. Открыл его и стряс черную бусинку на пол. Она подкатилась к Второму. Тот взял ее и сжал в кулаке.
  -Только так?.. А если... Если я скроюсь? Если спрячусь на краю света?
  Лорд Берсабар смотрел на сына, молча.
  -Значит, ты все решил... Вариантов у меня нет.
  -Я полечу за Дарой в Рохонгану... Когда мы вернемся все должно быть сделано.
  -Но я не хочу умирать, отец!.. Я боюсь!
  Лорд Берсабар уже не слушал его. Он положил щенка в кресло.
  -Подожди меня здесь, юный Сими Роххири. Я скоро вернусь и решу, как с тобой поступить.
  -Отец!
  Повелитель, не глянув на сына, вышел из своего кабинета.
  
  Печальный голос Орли Маи эхом разносился по огромной пустой кухне. Опрокинутая разбитая чашка лежала на кафельном полу. В черной лужице кофейной гущи маленькая бусина испускала ядовито-зеленую струйку пара. Через несколько секунд бусина исчезла. Рядом на полу лежало неподвижное скорчившееся тело Берса Гары Феба Второго.
  А Орли Маи грустно пела о впустую потраченной жизни и об обманной любви...
  
  
  
  5.
  
  Битва Тати.
  
  Вурган Калеф провел рукой по большой черной книге с золотым обрезом. Провел осторожно, кончиками пальцев по рельефной коже. Коснулся золотого ромба с гербом Фебов Берс Абаров и ниже, по тисненой надписи "Фебариты". Наконец, он взял тяжелый древний фолиант и отнес к своему столу, который предварительно очистил от всех посторонних предметов, и застелил специальным черным шелковым платком.
  На свету Штандарт-Книга выглядела вполне себе нестаро, хотя в этом году ей исполнилось 600 лет. Черная кожа переливалась на свету, словно смазанная специальным маслом, и золоченый обрез страниц отбрасывал точечные золотые блики на круглые стекла очков Калефа.
  Он достал из кармана потрепанную записную книжку и, раскрыв на середине, начал что-то вычитывать из нее, беззвучно шевеля губами.
  -Пять заклинаний, - наконец, пробормотал он, закрыв свою потертую книжку. - Главное не попутать местами. Иначе...
  Он посмотрел на Штандарт-книгу поверх очков. Золотые застежки по краям были запечатаны формулой "смертьзацеп". При попытке вскрыть их антиформулой или острым железным предметом формула активируется и..., о том, что произойдет дальше можно только гадать. Калеф устало сел в свое кресло. Он служил Фебам сорок лет и вполне мог предположить, как смертьзацеп расправится с посягателем. Фебы всегда были весьма изобретательны, особенно по части убийств...
  Ему остро захотелось выпить. Старик посмотрел на древний магнитный хронометр. До аудиенции осталось ровно полтора часа, он еще вполне мог позволить себе рюмочку хорошего коньяка. Калеф взял со стола серебряный колокольчик и позвонил. Одна рюмашка ничего не изменит и не испортит. Всего лишь одна рюмашка. Пряный вкус, тонкая горчинка, сладкое и одновременно острое послевкусие...
  Выпить!
  Тишина. Тек-с... Калеф позвонил еще раз, настойчивей. Чертов древний Ванки..., дрыхнет рухлядь старая на посту. Мне 60,а ему, если не изменяет память, далеко за 90... Калеф требовательнее затрезвонил колокольчиком, подняв его над собой.
  Ладненько, пусть себе дрыхнет. Я сам себе налью, благо припрятал бутылочку где-то... где-то...
  Он открыл боковую дверцу стола и согнулся. Темно. Калеф взял лампу со стола и направил её яркий луч внутрь бокового ящика.
  Так, где-то здесь, за черными папками с сертификатами полковых штандартов или за коробочками с орденскими планками Гвардии Его Величества Небесной Армады Москаренда. Где-то здесь... Калеф задел рукой скромную бумажную папку, прижатую к стенке неуклюжим свитком с описью всех выданных наград за последние сто лет. Она бесшумно выпала и, шлёпнувшись на пол, раскрылась. Калеф посмотрел на документы, вытекшие из нее пёстрым веером... Его глаза потеплели... Рука потянулась и подняла с пола старую пожелтевшую фотографию.
  Святые небеса Арая, это же...
  Он поставил тяжелую лампу на свое место и откинулся на спинку кресла.
  Да, это Тати.
  Он сразу вспомнил эту серьёзную юную барышню, лишь глянув на фотографию. Эти раскосые серьезные глаза, вечно сползавшая на лоб прядь волос колечками, этот курносый носик и веснушки...
  Тати Анни.
  Единственная и неповторимая, бросившая вызов самому Лорду Фебу Корсару Первому... Сколько лет прошло с тех пор?.. Двадцать?
  Да, даже спустя два десятка лет он отчетливо вспомнил ее чистый голосок...
  Калеф смущенно осмотрелся, словно в кабинете был еще кто-то кроме него. Он встал и нечаянно уронил колокольчик. Тот, жалобно и громко звякнув, закатился под стол...
  Калеф смотрел на пол печальными глазами. Этот звук был тоже знаком. Вернее он напомнил о... Заскрипела дверь и в кабинет просунулась седая голова Ванки. Он был заспан и задумчив, как старый спаниель.
  -Звали, господин Калеф?
  Тот зачем-то спрятал фотографию за спину.
  -Нет, Ванки, сегодня можешь быть свободным. Иди домой.
  Ванки подслеповато посмотрел на штандартмейстера и покачал головой.
  -Я уж лучше на посту подремлю, ваша светлость.
  -Как хочешь, Ванки.
  Тот кивнул, но прежде чем скрыться снова глянул на Калефа.
  -Точно не звали? А может кофею сварить?
  -Хорошо, свари.
  Ванки еще раз кивнул и вышел. Калеф облегченно вздохнул... Ну, как мальчишка, честное слово, который прячет фотографию тайной возлюбленной. Калеф снова сел в кресло и посмотрел на задорное лицо, которое снилось ему еще целых десять лет, после того как... И каждый раз прекрасные солнечные картины, в которых была она, сменялись картинами, в которых были боль, кровь и тонкая изящная кисть руки на черной дымившейся земле.
  Снова протяжно заскрипела дверь и в кабинет, шаркая, зашел Ванки с подносом в руках. На подносе позвякивали чашка кофе и пузатый графинчик с коньяком. Пошаркав до стола, Ванки остановился и с удивлением уставился на Штандарт-книгу. Поднос зазвякал громче.
  -Ваша светлость, это же... это же... Но зачем вы достали ее?
  Калеф положил фотографию на стол изображением вниз и, открыв шкатулку с папиросами, взял одну.
  -В царствующем семействе назревают изменения, Ванки.
  Тот перевел испуганный взгляд на своего господина.
  -Неужели его сиятельство, Феб Второй, наконец дождался?
  -Увы, нет.
  -Тогда что же?
  Ванки обычно был точнее осведомлен в дворцовых интригах и переменах. Однако на этот раз он был искренне удивлен. Он ничего не знал... Стареем, брат Ванки, подумал Калеф, медленно и верно стареем. Мы уже не поспеваем за событиями и не в силах круглосуточно держать нос по ветру. Впрочем, то, что назревает сейчас в Высьгоре, скорей всего, изменит не только этот древний замок, и не только Москаренд... Что-то подсказывало Калефу, что эти изменения коснуться всего их мира, который они привыкли называть Старым...
  А старики имеют обыкновение умирать...
  О том же вещала морщинистая пьянчужка гадалка в таверне на сигуритской дороге. Калеф, почему-то, принял ее слова близко к сердцу, он поверил. Мрачные пророчества этой расхлестанной старухи в длинной пестрой юбке неожиданно и точно совпали с собственными предположениями, (и с мучительными ночными кошмарами).
  -Я не имею право говорить об этом, ты ведь знаешь штандарт протокол не хуже меня, Ванки. Через один час двадцать минут я должен быть в покоях его Величества.
  Ванки, собравшийся плеснуть коньяку в кофе, остановился на пол дороги, и вопросительно посмотрел на Калефа... Тот закурил, перед тем смяв кончик папиросы особым образом.
  -Думаю, что пара капель хорошего коньяка лишь улучшат вкус кофе, прибавят ему пикантности.
  Ванки кивнул и налил в чашку граммов 10 коньяку. Калеф взял чашку и сделал глоток.
  -Именно то, что нужно. Спасибо старина!
  Ванки поклонился и пошел к двери. А Калеф, неожиданно для себя, сказал ему в спину.
  -Ты помнишь Тати Анни из рода южных алхимиков Анни Корпийских?
  Ванки оглянулся назад, остановившись возле двери.
  -Она была талантливой девочкой, господин Калеф.
  -Значит, помнишь... - лицо штандартмейстера скрылось в клубах сизого дыма. Он так и не научился курить москарендский табак.
  Ванки открыл дверь, и прежде чем скрыться за нею, сказал:
  -Не вините себя, ваша светлость, вы ничем не смогли бы ей помочь. Думаю, что Тати прекрасно осознавала, на что шла.
  Калеф не мог поднять глаза.
  -Я даже не попытался ее остановить, Ванки... хотя... Хотя любил ее!
  Ванки прищурившись, посмотрел на хозяина.
  -Она не любила вас, я думаю. И была уже вполне взрослой девочкой, чтобы сделать свой выбор. К тому же это дела давно минувших лет, ваша светлость. Забудьте ее... Я пошел на пост.
  Он вышел и плотно закрыл за собой дверь.
  Забыть?
  А ведь почти забыл!
  Калеф не вспоминал о ней уже давно. Просто нечаянно выпавшая старая фотография и этот странный вечер в каком-то смысле совпали в чем-то, пересеклись где-то... Черт, даже простое воспоминание о ней выбивает меня из душевного равновесия!.. И мне так жаль, так жаль...
  
  
  В это время, за мощными древними стенами кабинета Вургана Калефа, в бардовом океане роз, волновавшемся на холодном ветру, стоял незнакомец в длинном белом пиджаке. Рядом с ним сидел большой белый волк с красными, как кровь, глазами.
  -Какая печальная история, Рейм... - Тихо сказал незнакомец, обращаясь к волку.
  -Вы не измените её, Сказочник?
  Незнакомец посмотрел на кабинетное окно, светившееся желтым приглушенным светом, затем перевёл взгляд на лиловое ночное небо с несущимися по нему тяжелыми седыми тучами и вздохнул.
  -Нет, друг мой Рейм, нет... Смотри, скоро пойдёт снег.
  -В августе?
  -Да, именно в августе, - незнакомец вытянул правую руку вверх..., и на ладонь, словно лебединое перо, плавно опустилась снежинка. - Все истории Старого мира отныне становятся печальными, Рейм. Всё начинается и заканчивается. Мы просто подождем, когда Рони осознает своё бессилие.
  -И тогда мы уйдем?
  -Нет... Еще... Я хочу увидеть маленького волчонка с янтарными глазами. Что-то подсказывает мне, дружище Рейм, что он станет частью моей судьбы.
  
  
  Вурган Калеф не всегда был замшелым замковым ветераном, с удовольствием, поглощавшим сплетни и дрязги Высьгоры наравне с изысканными кончуками под острым соусом собственного приготовления.
  Этот образ он создавал годами, для цепких на отклонения от нормы и вездесущих высьгорских глаз. Были времена, когда невозмутимый и всегда "с иголочки" одетый Калеф имел авторитет независимого судьи, к нему обращалась вся высьгорская знать погрязшая в интриганстве, как к последней инстанции. Шли годы и Вургану Калефу, как могло показаться тем самым вездесущим глазам, понравилась его роль, он начал живо интересоваться "кто-кого-когда-где"..., и, наконец, превратился из независимого арбитра в ядовитого придворного паука прославившегося новой славой - коварного комбинатора. На то у Вургана были свои причины, которые он тщательнейше скрывал от посторонних. Впрочем, даже если бы у него выпытывали с пристрастием, он все равно ничего не сказал бы: никому и никогда.
  Вурган Калеф осуществлял свой тайный план - месть высьгорской своре за Тати. Он делал это элегантно, но беспощадно. Первым в его тайной интриге пал Касмир Шоринок, замковый ублюдок, двоюродный племянник Алека Касаша, в те годы главного имперского казначея. Роль Касмира в жестокой гибели Тати была пугающе простой, этот прихлебатель хотел развлечь общество "чем-нибудь эдаким". Впрочем, когда истинный мотив игры этого никчемного не-до-аристократишки узнал лорд Берсабар, (а Калеф очень постарался, чтобы повелитель все узнал), то жил он еще десять секунд - ровно столько времени нужно на акустическую активацию смертьзацепа. Лорд Москаренда никогда не церемонился с принятием решения о казни...
  
  Они познакомились на штандарт презентации нового государственного символа "Москарендская Мера". Прочитав свой доклад и выслушав положенные ему аплодисменты, Калеф уступил место Имперскому Казначею и вошел в разодетую толпу знати. Ему жали руки, кивали, говорили "ах, какая прекрасная речь", приглашали в свои дома для штандартизации по Москарендской Мере...
  А Вурган Калеф мечтал лишь об одном - скорее отсюда уйти. Пройдя сквозь высшее общество, он подошел к столам, ломящимся от яств, вокруг которых кружили предупредительные официанты, и откупорил бутылку коньяка. Чьи-то руки сразу же мягко забрали у него бутылку, выудили из хрустальной горки коньячный бокал и плеснули в него на четверть янтарной жидкости. Калеф выпил залпом и снова протянул бокал.
  -Еще.
  Официант откуда-то из-за спины протянул бутылку и ловко наполнил бокал наполовину. Калеф вздохнул, справляясь с нервной дрожью в суставах, окинул презентационную залу взглядом и застыл... Возле демонстрационного стенда с образцами москарендской меры стоял всего один зритель, внимательно читавший пояснение.
  Точнее сказать - стояла и читала.
  Калеф не мог отвести глаза в сторону, как ни старался. Зрителем была невысокая девушка лет 25,в длинном черном платье до пола, поверх которого был надет такой же длинный и такой же черный жакет. На груди ее Калеф рассмотрел герб южной алхимической школы славного города Корпий, с дворянским символом - стилизованной буквой "А". Дочитав пояснение, юная особа дунула на упрямую кудрявую прядь и, окинув стенд последним общим взглядом, повернулась к аристократической толпе внимавшей спокойному голосу Алека Касаша. Она без интереса прошлась взглядом по одежде придворных дам, и повернулась к выходу. Калеф в этот момент неожиданно для себя испугался, что она уйдет.
  -Я так и не понял, что это за чертовня такая - Москарендская мера? А, Вурган?
  Калеф мельком глянул на возникшего рядом толстого коротышку в вульгарно-оранжевом камзоле с золотыми застежками. Касмир Шоринок после недавнего назначения Надзирателем Имперской Школы Алхимии предпочитал надевать на туловище вычурные наряды, а на лицо надменно-благосклонное выражение. Он видимо не вполне понимал разницу между словами надзиратель и ректор.
  -Повторите этот вопрос своему родственнику, Касмир, - и Калеф кивнул в сторону ораторствующего Алека Касаша. - И вы услышите, (уверен, что так же и почувствуете), острую необходимость покинуть Высьгору и, одевшись в рубище, отправиться в Корганский Скит, дабы провести скорбный остаток дней своих в посте, в молитве и в самобичевании.
  Касмир изменил выражение лица на более свойственное ему - униженное заискивание.
  -Вы из аристократов что ли, Калеф?
  Тот не удостоил расфуфыренного выскочку даже презрительного короткого взгляда, (не роша..., что с него взять, с иноземца). Он смотрел на такую необычную для этого места девушку, так просто и в тоже время так достойно одетую.
  -И даже не пытайтесь, Калеф. Она из Корпий, там все девки помешаны на своей чести. Мужиков не подпускают к себе, хоть убейся. Я знаю, пробовал с ней коны наводить.
  Вурган закрыл глаза на три секунды, чтобы успокоиться. Этот губошлеп все больше раздражал его. Мерзкий выскочка, из глухой провинции, уверовавший в свою безнаказанность. Вполне резонно возник вопрос: зачем Алек, который для всего двора являлся примером изысканного вкуса и тонкой дипломатии, вытащил этого борова из его мухозасранска и теперь протежирует с упорством достойным лучшего применения?!
  -А ничего деваха, да? - толстяк заговорщицки подмигнул Калефу.
  -Еще слово на эту тему...
  Касмир Шоринок испуганно попятился от штандартмейстера и уже через два шага снова принялся пошло ухмыляться и подмигивать. Он посчитал это расстояние для себя вполне безопасным. Однако, какой самоуверенный свин.
  -Откуда такой человек, как вы, господин Шоринок... - Вурган сделал два шага к выскочке и наступил на его белую туфлю с бантом. - ...Знает такую прекрасную особу, как она?
  Касмир покраснел и скорчился от боли.
  -Вы забываетесь! Да кто вы такой?! Больно!
  -Мне повторить вопрос? - Калеф сильней надавил. - Я аристократ. И мое воспитание вопиет и требует наказать зарвавшегося простолюдина. К тому же, грязного нероша.
  Касмир, красный от боли и страха, попытался вырвать ногу, но штандартмейстер еще сильней прижал ее к полу.
  -Она преподает гипердинамику в Школе! Черт, господин Калеф, ваша светлость, мне больно!
  -Я вижу над гербом Корпий аристократический знак. Насколько я знаю, в этом городе живут две семьи, чьи фамилии начинаются на букву А.Это клан Амара и клан Анни.
  -Она из Анни! Больно! Умоляю вас!
  -Как ее зовут?
  -Тати! Тати Анни!
  Калеф отступил от Касмира на полшага, а тот, всхлипывая, схватился за стол, чтобы не упасть.
  Тати...
  Тати.
  Какое красивое старинное роша имя, и как точно оно подходит ей. Калеф проследил взглядом за ней, пока она уходила, а затем повернулся к тяжело дышавшему надзирателю. Тот испуганно ойкнул и, прихрамывая, попятился прочь.
  -Я все понял! Я все понял, господин Калеф!
  Тот не стал говорить лишнего, его взгляд вполне все объяснил Касмиру. Развернувшись, он направился к выходу. В кармане завибрировал и тихонько запищал локкоммуникатор. Вурган не останавливаясь, достал его и прицепил к уху.
  -Уже уходишь?
  -Да, Алек, мне здесь больше нечего делать.
  -Ты не слушал мою речь.
  -Извини.
  -Ладно. Я повторю ее вечером, у тебя в берлоге... Ведь мы отметим новый штандарт империи бутылочкой доброго рома?
  -Конечно, Алек! Я распоряжусь, чтобы принесли целый таз кончуков.
  -Очень хорошо, обожаю кончуков твоего приготовления. И еще...
  Калеф прошел мимо караула отдавшего ему честь, походя, он поправил фуражку на голове одного из солдат и погрозил ему.
  -Да, Алек, что еще?
  -Я могу рассчитывать на большее, Вурган?
  Выйдя на улицу, Калеф осмотрелся с тревогой, но, увидев возле одной из мраморных колон, черную тонкую фигурку - облегченно вздохнул.
  -Алек, мы уже обсуждали с тобой этот вопрос, и мне казалось, что пришли к общему знаменателю. Нет, ни на что большее, кроме моей дружбы, ты не можешь рассчитывать. Извини.
  -Как жаль, Вурган.
  Калеф направился к черной фигурке, отметив про себя, что с каждым шагом его сердце начинает быстрее биться, а по спине сползают капельки холодного пота. Как она прекрасна!.. Тати...
  -Извини, Алек, сейчас я не могу говорить. До вечера.
  -Ты не один?
  Он отключил локалку и сунул ее в карман.
  
  Мраморная терраса, окружавшая белой колоннадой презентационную залу в это время, когда сентябрь только робко напоминал, что он все-таки осенней месяц, была любимым местом Вургана Калефа во всем замке. Намайский белый мрамор с серебристыми витиеватыми прожилками создавал какую-то особенную освещенность и необыкновенную прозрачность. Калеф любил бывать здесь в сентябре, когда стройные москарендские клены, как караульные охранявшие дорожки вокруг залы, лужайки и квадратные мраморные озерца с фонтанчиками посередине, только-только начинали багроветь. Шелест опадавшей листвы был похож на шорох пергаментов в Центральной Библиотеке, а в воздухе, прохладном и свежем, появлялся неповторимый осенний привкус, который напоминал Калефу о детстве и о родном поместье Санкаш. В это время отец собирал из местных крестьян бригады по пять человек и, одевшись в простую одежду, вел их в знаменитые санкашанские виноградники на сбор урожая.
  
  Он подошел к девушке, которая, опершись на мраморные перила, (похожие на наплывавшие друг на друга волны, текшие от колонны к колонне), мечтательно всматривалась в переплетение дорожек и лужаек.
  -Тати... Какое красивое роша имя. Я не перестаю повторять его вот уже половину часа, как только услышал его.
  Девушка повернулась к Вургану и посмотрела на него своими светлыми ироничными глазами.
  -Извините, не представился. Вурган Калеф - он по-военному коротко склонил голову и щелкнул каблуками.
  -Мое имя вы знаете... Но все же, Тати Анни.
  -Вы из Корпий?
  Она кивнула.
  -Как странно, вы не склоняли два слова, роша и Корпий, тогда как здесь все склоняют их на разные лады.
  -Я роша, Тати, чистый роша. Я не могу склонять те слова, которые в нашем древнем языке называют номиронами.
  -Мало кто знает, что это вообще такое - номирон. Сорт яблок или вид борьбы, - усмехнулась Тати. - Чистым роша уже быть невыгодно. Одного не пойму как они научились склонять номироны? Ведь это похоже на боль, когда даже просто пытаешься изменить слово Роша.
  -Магия Роша уже почти исчезла из Москаренда.
  Тати отвернулась и как-то странно посмотрела в сторону сверкавшего шпиля Башни Берсара.
  -И всему виной волки, - тихо произнесла она, помолчала и еще тише добавила. - Черные волки.
  Вурган удивленно качнул головой. Однако... Чтобы такие мысли в Высьгоре...
  -Вы удивительная девушка, Тати, красивая и бесстрашная. Но на будущее возьмите за правило, ни с кем не делиться подобными рассуждениями.
  -А говорили, что чистый роша... И как вам здесь живется под властью зверя?
  Вурган неосознанно оглянулся по сторонам. Мраморная терраса была пуста, придворные пожирали еду, как говорил Алек - "банкетились", а шпики пока побаивались приближаться к роша ближе, чем на сто метров. Но все же... Он смотрел на эту хрупкую и дерзкую девчонку с нескрываемым восхищением.
  -Ох, Тати, удивляюсь, как вас в замок впустили. Впрочем, я очень рад этому! Правда!
  -Я лучший гипердинамик империи, поэтому магистр Розоев пригласил меня провести несколько уроков для преподавателей Школы.
  -Насколько я осведомлен гипердинамика это боевое искусство.
  -Вы плохо осведомлены. Роша использовали ее для строительства и вообще по хозяйству так сказать. Но иногда с помощью гипердинамики отбивали нападения южных варваров.
  -Почему иногда?
  Тати вздохнула, подняла руку и направила раскрытую ладонь на зеленую лужайку под волнообразной мраморной периллой. Вурган подошел ближе и посмотрел вниз.
  -Однако, - пробормотал он. - Одно едва заметное движение и такой результат. Теперь мне вполне понятно, почему Фебариты запретили открытое обучение гипердинамике.
  Тати покачала головой.
  -Вы неправильно поняли. К обучению способны только роша, ни одна другая нация не выявила способностей к гипердинамике. Ни одна... Ну, разве что, кроме волков..., белых или черных.
  Калеф чувствовал, что их разговор заходит в тупик и совсем скоро он не сможет придумать достаточно веского основания для смены темы. Он смотрел в ее решительные и серьезные глаза, выражение которых было так не свойственно девушкам ее возраста, и уже был не в силах расстаться с ними. Ее глаза были чисты и прекрасны. Ее голос вызывал в его душе резонанс, в голове кружились совершенно несерьезные образы цветов, уличных кафе, ее звонкого смеха, тонкой теплой кисти в его руке... Калеф сморгнул и опустил голову. Наваждение... Я зачарован... Я влюблен...
  -С вами все в порядке, господин Калеф?
  -Вурган.
  -Простите, что?
  -Зовите меня просто Вурган, Прошу вас.
  Тати улыбнулась ему, и Вурган Калеф вдруг понял, что еще не все потеряно, что еще есть красота в людях, что ему хочется жить для того, чтобы видеть прекрасную лучезарную улыбку Тати.
  Двери Презентационной залы открылись, и из них хлынула толпа придворных аристократов, пестрая и галдящая. Высокородные делились впечатлениями от новых кулинарных изысков Банюмуля, обсуждали новое платье Нормы Швиц, говорили о погоде, о новых аттракционах в Люм-парке, о пробках в Столице... Новую Москарендскую Меру никто не обсуждал, и большинство их забыли о ней, сразу переступив порог залы.
  Калеф смущенно посмотрел на Тати, ему было стыдно за всех этих людей, державших в своих руках нити управления империей и так мало интересовавшихся ею. Однако глаза Тати удивили и испугали его.
  В них была ненависть, холодная и неприкрытая.
  
  Вурган, повинуясь внезапному порыву, взял ее руку, (в ее глазах не должно быть этого стального блеска!), ее рука напряглась на мгновение, но сразу расслабилась.
  -Пойдемте отсюда, Тати. Я хочу показать вам розариум Высьгоры. Это произведение искусства. Там так... так спокойно!
  Она посмотрела ему в глаза, опустила голову и кивнула. Ей самой было почти невыносимо это тяжкое бремя.
  В толпе аристократов Вурган не заметил одного человека, который спешил на террасу и, выйдя на неё, искал его глазами. Это был высокий белокурый мужчина с тонкими благородными чертами лица. Он провожал удалявшуюся пару Вургана и Тати темным недобрым взглядом. Рука его, достав из кармана локкоммуникатор, собралась нажать кнопку вызова, но остановилась и..., сунула лок обратно. Он перевел тяжелый взгляд на своего дальнего родственника, заискивавшего перед знатной семейной парой, и поманил его пальцем. Касмир Шоринок сделал ответный жест, дескать, не могу, занят... Алек Касаш сдвинул брови, и этого оказалось достаточно, чтоб Касмир, наскоро извинившись перед безразличными высокородными господами, рассматривавшими его как надоедливую муху, подбежал к нему.
  -Слушаю ваша светлость!
  Алек брезгливо поморщился, словно от того воняло помойкой, затем достал из внутреннего кармана тонкий золотой портсигар и, раскрыв его, выбрал тонкую розовую папиросу.
  -Пришло время начинать платить по счетам, родственничек.
  -Всегда рад служить, ваша светлость!
  Алек закурил и, выдохнув струйку дыма, искоса глянул туда, где скрылись Вурган и эта девка... Черт... Я взбешен! Какая-то провинциалка в нелепом черном балахоне!.. Он нервно смял папиросу и бросил ее на пол.
  -Еще бы не рад после всего, что я сделал для тебя. Мне нужно, чтобы ты...
  В этот момент над замком медленно пролетел военный крейсер, вой его двигателей заглушил последующие слова Алека. Касмир Шоринок внимательно слушал и кивал. Алек достал еще одну папиросу, на этот раз красную.
  -Надеюсь, ты все точно уяснил?
  -Да, ваша светлость! Вот только...
  -Что?
  -Боязно как-то...Все таки игра с Самим!
  Алек презрительно усмехнулся.
  -Куда тебе до игры с Самим... Дурак ты, Касмир... Слушай и пытайся понять, завтра Лорд Берсабар Феб Корсар Первый объявит о назначении меня Первым Министром Двора. Это не просто повышение в должности, Касмир, - это доверие! Неужели ты думаешь, что человек, пробившийся из такой глухомани, как наш Касаш-лог, дошедший до Высьгоры, затем до поста Имперского Казначея и, наконец, до поста первого министра двора - затеет непродуманную игру?
  -Нет, что вы ваша светлость, я... никогда! Ничего такого!
  -Значит, заткнись и слушай. Если ты в точности выполнишь то, что я тебе велел - все пройдет четко по плану. И в качестве вознаграждения твоя никчемная жизнь наполнится красками и удовольствиями, о которых даже сейчас ты боишься мечтать.
  -А если... Если что-нибудь не сработает?
  -Ты умрешь быстро и болезненно. Лучше тебе нигде ни проколоться.
  Алек выбросил не докуренную папиросу и отвернулся от Касмира. Он чувствовал себя препаскудно, как говаривал его дядюшка, пре-пас-куд-но. Алек впервые за всю свою жизнь собирался совершить целенаправленное зло.
  
  Они сидели в беседке почти сплошь увитой тармакскими белыми розами, источавшими тонкий кисловатый аромат. Они сидели за плетеным столиком напротив друг друга и с улыбкой наблюдали, как возится с чайными приборами Нура, ворчливо бормоча что-то на тармакском языке. Он расставил, наконец, чашки и разлил золотисто-янтарный чай.
  -А себе, Нура? Разве не посидишь с нами, не почаевничаешь?
  Старик садовник осмотрел их и, отрицательно качнув головой, снова заворчал на своем трескучем языке. Тати улыбалась, и Вурган был счастлив. Она взяла чашку и вдохнула изысканный аромат тармакского чая, лучшего во всей империи.
  -В Корпий почему-то не принято пить чай, - задумчиво сказала она.
  -Что же вы пьете?
  -Квас и напиток кэли. Слышали о таком?
  Вурган пожал плечами, и тоже взяв чашку, вдохнул терпкий парок. Аромат и вкус чая на свежем воздухе приобретали новые оттенки.
  -Кэли это кислое молоко, в которое утром добавляют сок финкури.
  -Утром?
  -Именно утром, пока плоды финкури всё ещё фиолетового цвета и с них легко срезается шкурка. Знаете, Вурган, картины детства для меня начинаются с той, в которой я ранним утром тихонько крадусь из своей комнаты, чтобы успеть за братьями на рыбалку. Они согласились взять меня с собой, но средний брат Маркуш, вредина еще тот, предупредил, что специально ждать меня никто не будет. Опоздаю, значит, сама виновата... - Тати обхватила чашку ладонями и задумчиво улыбнулась. - Я всю ночь просидела возле старинных деревянных часов, наблюдая, как медленно-медленно двигались черные узорные стрелки. Я оделась, как деревенский мальчишка, и даже волосы свернула в плотный жгут и спрятала под шапкой. В таком виде просидела напротив часов на стуле, совершенно не чувствуя даже признаков дремы. Мне так хотелось отправиться со старшими братьями на их загадочную рыбалку, на речку Крыч. Тем более что матушка строго-настрого приказала мне забыть об этой речке.
  -Почему Тати?
  Она отпила глоток чая и посмотрела на заварник, который Нура накрыл белым ситцевым платком. Вурган, отогнув его краешек, подлил чаю в чашку Тати.
  -С этой горной речкой связаны плохие тайны семьи Анни. Впрочем, то были дела давно минувших лет. И девочка Тати-тян ничего о них не знала.
  
  Вурган подлил чаю и в свою чашку, подумав, что Нура волшебник. Терпкий ароматный напиток слегка опьянил его.
  -Вы сходили на рыбалку со старшими братьями в то утро?
  -Нет... Когда я кралась возле дубовых перил, огораживавших площадку второго этажа, то в этот момент в большую залу вошла матушка. Она принесла большой кувшин с кэли, накрыла его белым рушником и вышла. А мне так захотелось выпить хотя бы маленький глоточек кисло-сладенького кэли! Дождавшись, когда шаги матушки удалились достаточно далеко, я опрометью сбежала вниз, сдернула платок и налила полный стакан кэли. Затем залпом его выпила и... уже не знаю, как и почему, но заснула там же, возле стола, свернувшись на полу в клубочек. Наверное, сказались юный возраст и бессонная ночь. Мягкий вкус кэли расслабил. И уже позже я ни капли не жалела, что не пошла на рыбалку. Невыспавшаяся я бы только создавала проблемы братьям... Вкус кэли с тех пор напоминает мне утро, яркие солнечные окна и матушку, накрывшую кувшин рушником.
  Вурган не мог оторвать от нее глаз. Все в ней было ему приятно: и чистая светлая кожа, и легкая припухлость верхних век, и тонкие изящные пальцы рук, и аккуратное черное платье, и скромная брошь на груди. Ее голос был словно музыка, смех как звон золотых колокольчиков, ее улыбка вызывала чувство блаженства в душе, а короткие скромные взгляды - умиление. Он пытался заставить себя вникать в то, что она говорила, но был способен только кивать и глупо улыбаться. Рядом с ней он чувствовал себя счастливым и одна только мысль, что им нужно будет расстаться, пусть даже на несколько часов, пугала его и причиняла боль, которой до этого он не знал, ибо ни разу не был влюблен - боль пустоты, когда нет рядом любимой.
  Он нафантазировал себе об их отношениях, конечно нафантазировал. Он видел только то, что показывала ему злая обманщица любовь, хитрая воровка, укравшая сердце. Эта особа по-разному относилась к таким как он - внезапно сраженным. К кому-то она благоволила, а кого-то ненавидела. Увы, Вурган попал во вторую категорию.
  Тати..., если бы он мог трезво размышлять, то понял бы сразу,- Тати отнеслась к нему по-доброму... По-дружески. Вряд ли она вспоминала бы картинки из детства рядом с любимым... Вряд ли...
  Возможно новая для нее обстановка Высьгоры и то, что она воспринимала ее враждебной, - утомили светлый разум девушки настолько, что она поддалась внезапному порыву. Просто услышав доброе слово, просто почувствовав бескорыстное участие. Тати воспринимала этого худощавого мужчину с крупными чертами лица, как старшего товарища, рядом с которым можно расслабиться и почувствовать себя не одинокой и защищенной. Она отдыхала душой рядом с ним. Всего лишь... Всего лишь...
  
  Вурган вернулся в свою квартиру, в Домикур, в три часа ночи. Этот двухэтажный белый домик в Южном дворе Дед определил для квартирования Вургану Калефу и Алеку Касашу. Дом был поделен на две большие двухэтажные квартиры, но их хозяева скоро сдружившись, сломали перегородки и делили пространство дома мирно, каждый по своим потребностям. Они оба занимали высокие имперские посты, поэтому дома бывали редко, и если один ночевал в Домикуре, то другой в это время был, либо в Столице, либо в Берсаграде, либо где-нибудь на бескрайних просторах империи.
  Вурган, стараясь не шуметь, скинул тяжелый парадный камзол на диванчик в прихожей, и тихонько прошел в гостиную. Ему хотелось сделать глоток вина. В голове все плыло и сверкало, словно там запускали фейерверки, и настроение можно было смело назвать восторженным...
  -Привет.
  
  От неожиданности он вздрогнул.
  В проходе стоял Алек в белой выпущенной рубашке. Его сильно качало, в нетвердых руках плескался полный бокал вина.
  -Ты дома?.. Привет... По какому поводу пьянка?
  Алек пожал плечами и, привалившись к двери, залпом осушил бокал. Он был очень пьян, просто едва держался на ногах.
  -Первое совещание у Берсабара в качестве первого министра..., обмываю.
  -Поздравляю с назначением.
  Алек кивнул и неожиданно сполз на пол. Бокал покатился прочь от руки, оставляя на светлом паркете красные капли вина. Вурган подошел к нему и, обхватив за плечи, поднял.
  -Что с тобой, Алек? Никогда не видел тебя пьяным... Алек!
  Алек попытался обнять Вургана, но тот резко отстранил его от себя.
  -Но почему? Это всего лишь дружеское объятие...
  Вурган держал его на расстоянии вытянутой руки, и когда тот снова начал сползать, то вновь обхватил за плечи и в три шага донес до дивана.
  -Не унижай меня отказом, Вурган, пожалуйста!
  Он положил Алека и отошел от него. Тот неловко пытался встать, копошась в декоративных подушках, как пьяный пудель.
  -Ты пьян, Алек. Сойдемся на этом и забудем!
  -О чем забудем, черт возьми?! Ты думаешь, что я играюсь?! Я ведь тебя...
  -Замолчи! Не говори того, о чем потом будешь жалеть.
  Алек тяжело привалился к горке из сафьяновых подушек и схватился за голову.
  -Я не хочу терять друга из-за необдуманных пьяных порывов, Алек! Ляг и засни. Я разбужу тебя в шесть утра, как обычно.
  -Вот, значит, как... Значит, так... - Алек посмотрел на Вургана такими глазами и так недобро усмехнулся, что Калеф усомнился, пьян ли он насколько показывал. - Как там, у классика говорилось?.. Кровь простолюдина супротив благородной крови - жидковатый бульонец.... Так?
  Впрочем, помимо развратного бесёнка..., в его глазах было столько боли, что Вурган невольно подошел ближе. Черно там было..., в этих глазах. Там была настоящая боль - боль одиночества, которую Вургану еще предстояло вкусить в полной мере в скором будущем... Алек решил, что этой чаркой горького вина он обязательно напоит своего друга..., напоит его допьяна!
  Он с трудом вынул из кармана свой золотой портсигар, и неуклюже открыв его, рассыпал разноцветные папиросы на пол. Нашарив рукой одну - поднял и сунул в рот.
  -Дай огня.
  Вурган сходил в гостиную и взял зажигалку. На столе в беспорядке лежал ворох документов и его фотография. Он вернулся к Алеку и, щелкнув зажигалкой, дал прикурить.
  -Даже не знаю что делать, судьбу благодарить или небеса Арая, за то, что ты такой правильный... Я так и остался провинциальным простолюдином со странностями, да, Вурган? В свои тридцать я достиг вершины, о которой многие чистые роша аристократы даже боятся мечтать... но все-таки остался романтичным дурачком!
  -Тебе, наконец, нужно повзрослеть, Алек.
  -Ты хочешь этого? - он посмотрел на Вургана странным пронзительным взглядом. - Скажи мне сам, что хочешь этого! Скажи!
  -Да, я этого хочу, но прежде это нужно тебе, Алек. Я хочу, чтобы ты шел по своей дороге прямо и открыто, не озираясь трусливо по сторонам!
  Алек бросил папиросу на пол и откинулся на подушки.
  -Ты сам это сказал.
  Вурган раздавил дымящийся окурок ногой, и вышел из прихожей в комнату, по пути выключив свет. Настроение было безнадежно испорчено. Он не стал выпивать. Поднялся в свою спальню и лег, не раздеваясь на кровать. Сна не было. В голове чернела пустота и остаточное сияние встречи с Тати... Тон Алека..., голос..., интонация, с которой он сказал последние слова, очень и очень не понравилась ему. В его голосе было то, чего Вурган никогда прежде не слышал от друга, в нем была явная угроза.
  
  Идиллия продолжалась целых пять дней. Они гуляли в Серебряном Саду, и он рассказал Тати, почему сосновый бор назвали садом. Он водил ее в Берсаград на спектакли знаменитого театра Игролка. Они бывали в Триозерье, гуляли по его заливным лугам поросшими роскошными сочными симеринами. Вурган возил Тати в Столицу, где они пробыли целый день, до позднего вечера рассматривая величественную архитектуру самого богатого города мира. Поужинав в уютном ресторанчике, Вурган предложил напоследок полюбоваться московским морем.
  -Вечерами там особенно красиво. Белая мраморная набережная, оркестры, праздная публика, водные трамвайчики с веселыми огоньками. Просто я хочу, чтобы у тебя осталось последнее светлое столичное впечатление. Тебе понравится!
  Тати устало улыбнулась и, обхватив чашку с чаем, как когда-то, задумчиво посмотрела в большое овальное окно. Оранжевый закат придал грандиозным зданиям Столицы еще больше величественной и вместе с тем обреченной красоты. Тати отпила глоток и посмотрела на Вургана.
  -Завтра у меня очень важный день, Вурган. Я принимаю экзамены по гипердинамике у Гары Феба.
  Улыбка сползла с его лица, и в душе появилось неприятное саднящее предчувствие.
  -Ты не говорила мне, что обучаешь наследного принца.
  Тати снова отвернулась к окну.
  -Рутина.
  -И что особенного в этом экзамене?.. Он ведь не сдаст, потому что не роша?
  Тати кивнула.
  -Ты хочешь использовать этот экзамен для какой-то цели?
  Она не ответила: ни словом, ни жестом. Багровый закатный свет и острая тень изменили ее лицо. Оно стало похожим на мертвую театральную маску.
  -Лорд Берсабар будет присутствовать на экзамене?
  -Да, его величество пожелал увидеть то, чему научился его сын.
  -Тати - он взял ее ладонь и мягко сжал. - Я прошу тебя не делать..., прошу не делать необдуманных поступков! Я умоляю тебя, Тати! Берсабар ничего не прощает и никого не жалеет!
  Тати, наконец, посмотрела прямо в его глаза и Вурган побледнел. Все его надежды на то, что он смягчил ее упрямую ненависть к Фебаритам, рухнула в одно мгновение. Ее глаза были решительны и неумолимы. Ему пришлось опустить голову..., он не выдержал ее напора.
  -Но почему?
  -Это старая история, которую передают из поколения в поколение аристократические кланы на задворках империи. Это не твоя история и не твоя борьба, Вурган, поэтому я ничего тебе не говорила.
  -Тати... ты даже не представляешь себе, во что хочешь ввязаться, девочка.
  -Я самый сильный гипердинамик империи!
  Он только печально покачал головой.
  
  Весь следующий день он провел в томительном нервном напряжении. Оформляя новые геральдические символы для новых аристократов, коим титулы были пожалованы с формулировкой "за заслуги перед Лордом Москаренда и перед империей"..., Вурган допустил ошибки, и ему пришлось переписывать штандарт сертификаты заново. Это была кропотливая работа, в тексте использовался особый каллиграфический шрифт, поэтому каждую букву он писал в два приема. Иногда он поднимал голову и смотрел на часы.
  
  11:00... 12:45... 13:30... 15:50... 16:55
  
  Запищала локалка, и пока он нащупывал ее в карманах, снова мимоходом глянул на часы. Зеленые светящиеся цифры выстроились в ровный час 18:00.Забилось сердце. Гулко и тревожно забилось... Его дыхание стало прерывистым и тяжелым... Это был удушающий страх.
  
  Тати! Что ты натворила девочка?!
  
  ...девочка моя... Тати...
  
  Он, наконец, нащупал пищаще-вибрирующий локкоммуникатор и, выдернув его из кармана, прицепил к уху.
  -Да?
  -Вурган, срочно приходи на территорию Школы!
  -Алек? Ты? Но что случилось, Алек?!
  Тишина. Дыхание Алека и..., где-то там..., крики и топот.
  -Тати? - с ужасом выдохнул Вурган.
  -Да. Приходи скорей.
  Сигналы отбоя.
  Он не смог встать сразу же, ноги не слушались его. Вурган вцепился в стол и с трудом поднялся. Он шел к двери, как в ночном кошмаре, с трудом преодолевая сопротивление густого, как кисель, воздуха. Пять шагов до двери. Двадцать шагов до выхода... Шаг... Еще шаг...
  
  Он стоял в тени густых ветвистых кленов, огораживавших по периметру внутренний двор Школы, и смотрел на суетившихся адъюнктов, бегавших по вздыбленной дымившийся земле - что за суета, я вас спрашиваю?
  Вокруг лужайки, которую казалось, совсем недавно, разбомбили авиационными снарядами, собрался весь преподавательский состав и студенты в черной форме. Они все шептались о каком-то заговоре... Вурган искал среди мельтешивших фигур знакомое черное платье. И не находил. Не находил!.. Наконец он оторвался от дерева, и с трудом переставляя ноги, направился к двум оживленно беседовавшим студентам.
  Они с удивлением посмотрели на Вургана и переглянулись. Он зачем-то поправил рубашку и галстук.
  -Привет.
  Ребята уважительно поклонились, но на их лицах появилась настороженная опаска, словно с ними здоровался не штандартмейстер двора, известный всем в Высьгоре, а незнакомец с пистолетом.
  -Что здесь произошло, ребята?
  Студенты снова переглянулись.
  -Я разве спросил вас на тармакском языке?! - неосознанно крикнул он.
  Они вздрогнули и испуганно попятились прочь. Но смотрели они не на него, а за... Вурган оглянулся..., и его глаза расширились. В лучах солнца пробивавшихся сквозь кроны кленов стоял повелитель, скрестив руки на груди. Он насмешливо разглядывал Вургана.
  -Ваше Величество!
  -Расслабься, Вурган, я не поверил.
  -Чему не поверили, ваше величество?
  Мастер Берсабар посмотрел вверх, свет и тени, как мистические знаки, промелькнули по его бледному лицу.
  -Ты мой верный пес, Вурган. Один из немногих по-настоящему верных. Конечно, ты не мог участвовать в заговоре.
  Слеза стекла по щеке Вургана... Он начинал понимать...
  -Заговор?
  -Да. Меня проинформировали, что в Высьгору проник агент Отверженных Семей... Я понаблюдал недолго и, убедившись, что это так - сам ликвидировал врага... Ты знаешь мои принципы.
  Его горло перехватило от внезапного болезненного спазма. Вурган инстинктивно рванул ворот рубашки, но от этого не стало легче дышать.
  -Мне так же сказали, что этот агент, хорошенькая девушка. Она заморочила тебе голову и наконец, завербовала... Насчет того, что вскружила голову - верю. А про вербовку - нет. Ты скорей убьешь себя, чем предашь. За это я ценю тебя.
  Вурган опустил голову.
  -Что с ней?
  В ответ не прозвучало больше ни слова. Когда Вурган, наконец, решился посмотреть вперед..., там было пусто. Только золотистые лучи наискось били вниз. Только зеленое марево ранней сентябрьской жары... Только..., пустота, пустота, пустота... Он развернулся и пошел к развороченной лужайке.
  Шел легко. Очень легко. Вурган почти летел на крыльях любви...
  Две картинки с тех пор врезались в его память намертво..., только две.
  
  Тонкая белая кисть на черной дымящейся земле.
  И большие виноватые глаза Алека.
  
  Ни в то, ни в другое он не хотел верить...
  
   За один час Вурган постарел на двадцать лет. Из пышущего здоровьем и оптимизмом мужчины он превратился в ссутуленного седого старика.
  Он съехал со своей квартиры в Высьгоре и перебрался в Берсаград. Спустя два года он взял на воспитание новорожденную девочку, которую кто-то "в белом длинном пиджаке" подбросил на порог его дома в осеннюю ночь. Соседи судачили, конечно... Но с некоторых пор, Вургану стали безразличны досужие пересуды.
  Он продолжал дружить с Алеком. Но всегда держал его в напряженном состоянии ожидания разоблачения.
  И он отомстил всем, кто оказался причастен к смерти Тати.
  
  Вурган Калеф положил фотографию на стол и посмотрел на часы. Пора идти. Аудиенция через двадцать минут.
  
  
  
  6.
  
  ...до аудиенции у лорда Москаренда, его величества Берсабара Феба Корсара осталось всего двадцать пять минут.
  
  Личный штандартмейстер его величества Вурган Калеф достал из шкафа специальный футляр из черной акации, положил в него книгу и прицепил кожаную лямку на золотые крючки по бокам. Затем из того же шкафа он достал шкатулку и баночку с белым порошком. Наконец, осмотревшись и пробормотав "Надеюсь, ничего не забыл...", старик повесил футляр с книгой на плечо, сунул баночку в карман и, взяв шкатулку, вышел из кабинета.
  
  Он остановился в большом темном и гулком холле возле поста. За конторкой мирно спал старина Ванки с раскрытой книгой на коленях. Зеленый стеклянный колпак на лампе с маленькой трещинкой, тетрадь Учета Приходящих и Уходящих, пыльный дисплей коммуникатора, которым Ванки так и не научился пользоваться, герб Маэстрата на вымпеле, стакан чая в почерневшем железном подстаканнике... Калеф положил руку на потускневшую конторку, постоял так, опустив голову..., и через минуту медленно пошел к тяжелым дверям. Перед тем как выйти он вдохнул-выдохнул и только после этого толкнул дверь.
  
  Под ногами сразу захрустело...
  Калеф остановился на последней ступени и посмотрел вниз. На сером мраморе что-то блестело..., что-то покрывшее ступени тонким белесым слоем, похожим на толченую стеклянную крошку. Он глянул вперед и обомлел.
  
  В белом свете уличных фонарей тихо падал снег..., падал на темно-бардовые розы и желтые дорожки вокруг клумб, бесшумно и медленно. Он окантовывал лепестки роз белыми кружевами, собирался в маленькие рассыпчатые горки на бутонах, под его тяжестью роскошные цветочные головы склонялись к земле. Запах цветов смешался с холодной влагой тающего снега, в нём появились мерцающие и умирающие оттенки с тончайшими золотыми линиями терпкого окатэдр-кэгги, (так пахнут увядающие цветы на могиле поэта в ноябре, - подумал Вурган). Снег валил густой стеной, тяжелыми хлопьями, которые тихо шуршали в этом великолепном цветнике возле Маэстрата.
  Вурган подошел к ближайшей клумбе и взял тяжелый напитанный холодным влажным снегом бутон розы. На его ладони остались истаивающие белые полоски... Он отпустил бутон... И розовый куст, освободившись от тяжести снега, выпрямился и горделиво осмотрел склонившихся собратьев.
  А Вурган посмотрел вверх, в тусклое, переливавшееся серебристыми сполохами, фиолетовое небо Москаренда..., на его бледное лицо ложился снег, он таял и стекал по лицу холодными ручейками, за воротник..., по шее..., впитываясь в чистый белый шелк рубашки.
  
  -Август, - прошептал Калеф. - Последнее лето этого мира закончилось... Я не видел снега уже лет сто.
  
  Времени на любование тихой и красивой гибелью роз совсем не оставалось. Поправив лямку на плече, Калеф пошел по влажной дорожке, зябко запахнувшись во френч. Волосы сразу же сделались влажными, они прилипали к лицу острыми прядями и холодились на висках. Его лёгкие летние туфли сразу промокли, совсем не рассчитанные на хождение по лужам от истаявшего снега.
  
  Через десять минут он подошел к террасе увитой плющом со спиральными чугунными колонами. Над стеклянной входной дверью горел желтый фонарик, вокруг которого кружились золотые высьгорские мотыльки. Вурган подошел к двери и, взявшись за стальную ручку..., всё же..., задержался на секунду...
  Последний раз я был здесь 18 лет назад. Его Величество не предпочитал приглашать к себе посторонних, впрочем, и родственников тоже. Двери личных покоев были всегда открыты для его ученых и молодых дерзких ребят из Службы Соединенного Счастья Оси Добра, которые кажется, решили присоединить к Москаренду весь мир, - для остальных действовал негласный закон "личные покои Лорда Берсабара - закрытая территория"
  
  Вурган открыл дверь и зашел в теплый золотистый полумрак. Его окружил тонкий пряный аромат шантаанской курильни, упругий ковер под ногами создавал необычное ощущение летящего шага. Вурган медленно шел вперед, оглядываясь по сторонам в поисках дворецкого или хотя бы какого-нибудь слуги. Справа светился стеклянный витраж с кинжалами необычной изогнутой формы, а чуть дальше, в стеклянных колпаках, стояли, сидели и пригибались к земле чучела белых волков. Он насчитал их пять штук. От этой картины почему-то кожа похолодела, и в сердце закрался мистический страх.
  Вурган отвернулся.
  
  Слева он увидел светящуюся полоску из приоткрытой двери. Калеф подошел к ней, отметив по пути удивительно красивое сочетание образов ажурного столика, который был сервирован на две персоны в стороне, и декоративного водопада с озерцом, в котором плавали сиреневые симерины. Посредине столика поблёскивала стеклянная ваза, до краев наполненная белыми сочными бутонами симеринов с южных окраин империи. Тарелки, золотые ножи и вилки, бокалы, наполовину наполненные сиреневым светящимся соком... Остатки симеринов на тарелках со следами бардового соуса... А фоном этой картины служил подсвеченный снизу фонтан, который магической силой бил тонкими струйками, закрученными в разноцветные спирали.
  
  Вурган подумал о тех, кто недавно трапезовал здесь... Нет, лучше не думать о них, которые недавно сидели здесь, и нанизывали на изящные вилки бутоны плотоядных цветов, отрезая от них по кусочку..., и..., отправив в рот, запивали светящимся соком. Картина пугала... Здесь пугало все.
  
  Калеф подошел к двери и постучал.
  Тишина...
  Он постучал снова.
  
  -Ваше величество?
  
  В следующую секунду Вургану показалось, что из комнаты донеслось щенячье поскуливание. Он смотрел на свет из щели и нерешительно стукнул еще три раза.
  
  -Ваше величество, это Вурган Калеф, ваш штандартмейстер!
  
  В этот раз он четко услышал, что тявкнул щенок. Собравшись с духом, Вурган толкнул дверь и зашел в кабинет Берсабара.
  
  Он попал в большую комнату наполненную островками приглушенного света и черными безднами теней. Вдоль стен тянулись высокие книжные шкафы, прямо перед ним расстилался пушистый белый ковер... На нем лежали двое...
  Дара, в белой рубашке, подперев голову, смотрел на трепетное пламя в камине. И маленький белый волчонок, который увидев незнакомца, радостно побежал ему на встречу.
  Щенок обнюхал мокрые туфли Калефа и завилял хвостом. Вурган невольно улыбнулся, но сразу взял себя в руки и, сделав шаг вперед, сказал:
  
  -Ваше высочество, я пришел.
  
  Дара взял с ковра черную повязку для глаза, надел ее и повернулся к Калефу.
  
  -Привет.
  
  Вурган поклонился.
  
  -Его величество пожелал, чтобы я пришел в это время...
  
  Неожиданно на полуслове он замолчал, ибо приступ необъяснимого страха накрыл его, Вургану на секунду стало нечем дышать. Он глянул в сторону. В одной из черных теней угадывался силуэт человека со страшными, светившимися пронзительно-зелеными глазами.
  
  -Повелитель...
  
  Вурган вздрогнул от голоса Дары, который тоже показался испуганным. И только щенок весело поскакал в темноту. Из нее появились руки. Они взяли щенка и подняли высоко над полом.
  
  -Ты любишь собак, Вурган?
  
  -Да, Ваше величество, но завести так и не решился.
  
  Пальцы потеребили мех за пушистыми ушками щенка. Тот тявкнул и попытался лизнуть человека в тени.
  
  -Почему не решился, Вурган?
  
  -Собаке нужно уделять внимание, ее нужно любить, Ваше величество. У меня нет времени.
  
  -Боишься, что тебя кто-нибудь полюбит, Вурган?.. Как же ты решился взять на воспитание ребенка?.. или на человеческого детеныша тратится меньше времени?
  
  -Ребенок все мое время забрал... И все мои чувства.
  
  Берсабар Феб вышел из тени. Высокий демон, во всем черном.
  
  -Ты любишь свою воспитанницу, Вурган?
  
  -Да, Ваше величество.
  
  Мастер Берсабар гладил белого волчонка по голове и тот совсем разомлел от наслаждения. Лорд Москаренда подошел к Даре и опустился рядом с ним на одно колено. Одной рукой он погладил по голове внука, и тот тоже заскулил и прильнул к хозяину. За спиной Вургана, вдруг, раздался тяжелый стук..., он оглянулся. В полосе света стоял чугунный пюпитр ажурной формы.
  
  -Займись приготовлениями, Калеф.
  
  Вурган подошел к пюпитру и в специальные углубления вставил шкатулку и баночку с белым порошком. Затем он вынул Штандарт-книгу и тоже положил ее на пюпитр.
  
  -Мне нужно Ваше соизволение.
  
  -Продолжай.
  
  Вурган дотронулся до верхней застежки на книге в виде волчьей лапы. И прочитал первое короткое заклинание. В тонком механизме застежки раздался щелчок, и она чуть приподнялась над замком. Он дотронулся до второй и до третьей продолжая шептать заклинания. Послышались еще два щелчка.
  
  -Мне нужно ключевое слово формулы смертьзацеп, Ваше величество.
  
  -Найди его сам, Вурган.
  
  Калеф с удивлением оглянулся назад. Лорд Берсабар стоял возле камина и смотрел на затухавшее пламя. Оранжевые полосы света и тени сделали его лицо неузнаваемым. Белый волчонок и Дара тоже смотрели на своего повелителя.
  
  -Но Ваше величество, как я найду слово, которого не знаю?!
  
  Мастер перевел взгляд своих страшных светящихся глаз на Калефа. Волчонок и Дара тоже повернули головы к нему.
  
  -Ты знаешь формулу расцепа, значит, можешь узнать ключ зацепа.
  
  Вурган посмотрел на книгу. Три расцепа из пяти он прочел..., и они сработали. В них не было ничего особенного, просто ритмический код, создающий особые энергетические всплески на небольшой площади. Два оставшихся должны были разлепить страницы книги и...
  По лбу Калефа скатилась капля холодного пота.
  Пятая формула как раз и была тем самым смертьзацепом. Он понял ее действие, это фраза на роша означавшая...
  Возрыч.
  Я не знаю, что означает это слово! Но видимо оно является ключевым... Так... Как разблокировать слово, которого не знаешь? Та еще задачка... Калеф закрыл глаза и шепотом произнес четвертую формулу. Золотой обрез страниц сразу потускнел и перестал быть похожим на монолитный брусок.
  
  Еще тише он произнес последнюю формулу, по наитию заменив слово "возрыч" на "свобич" Застежки щелкнув, откинулись сами собой и книга раскрылась. Сначала обложка, затем страницы запорхали сами собой, остановившись только на середине.
  
  -Получилось... - не веря своим глазам, сказал Вурган.
  
  К нему подошел Мастер, он похлопал Вургана по плечу и стал возле раскрытой Штандарт-книги с интересом рассматривая последнюю запись. Она была о переименовании Гары Феба в Берса Гару Феба Корсара Второго.
  Калеф подумал, что, не смотря на величие Фебаритов, ни один из них не смог преобразовать свою славную фамилию в номирон. Их имена и их фамилию склонялись по-разному, как простые иноземные слова. Тогда как имя их главного врага, белого волка - Роххи - невозможно было склонять, при всем желании, ибо имя его было - номирон роша.
  
  -Догадываешься, зачем ты здесь?
  
  -Отчасти, Ваше величество.
  
  Берсабар мрачно усмехнулся.
  
  -Займись этой частью.
  
  -Титул наследника престола отменяет только... - Вурган замолчал на полуслове, потому что чернила в строке побледнели, став из черных серыми. - ...Только смерть.
  
  -Подтверди своей печатью смерть Берса Гары Феба Корсара Второго.
  
  -Но Ваше величество...
  
  -Делай, что тебе велят!
  
  Вурган послушно открыл шкатулку и достал из нее штандарт-печать. Прошептав особое заклинание, он приложил печать к поблекшей строке, и в то же мгновение царственное имя Гары изменилось, - из рукописных строк эти слова стали, словно отпечатанными на старой печатной машинке. Печать штандартмейстера гласила: "вычеркнут из списка живых Фебаритов"
  
  -Приготовь новую запись о престолонаследниках.
  
  Вурган с удивлением посмотрел на Берсабара Первого. Тот же, не отрываясь, смотрел на своего внука и волчонка.
  
  -Я дам древней программе шанс. Не волки придумали этот мир, создали его и заложили программу завершения... Почему нет? Пускай попробуют, что-нибудь изменить в ЕГО программе... А я заложу в неё свои скромные оговорки... Ты готов, Вурган?
  
  Калеф открыл стеклянную баночку с белым порошком и отсыпал часть его в медную чернильницу. Затем взял из шкатулки другую баночку с прозрачным заговоренным маслом. Добавив масла в чернильницу, он размешал смесь стеклянной палочкой. Получившаяся жидкость имела черный цвет и горький запах.
  
  -Во первых, волей Лорда Москаренда и главой клана Берсабаром Фебом Корсаром Первым, от сего числа и часа, Дара Феб переименовывается в Берса Дару Феба Корсара Третьего, до его смерти.
  
  Вурган аккуратно записывал, окуная золотое перо в чернильницу.
  
  -Во вторых, волею Лорда Москаренда и главой клана Берсабаром Фебом Корсаром Первым даруется покровительство Симу Роххи последнему наследнику из царствующего дома Роххи, правителей и геоинженеров Рохонганы. От сего часа он имеет статус приемного сына клана Фебаритов и приобретает право на наследование трона Москаренда.
  
  Вурган побоялся глянуть на повелителя. Но ему показалось, что в другой стороне, на белом ковре, вместо волчонка сидел маленький ребенок с янтарными глазками. Мрачные предчувствия начали сбываться..., Вурган до боли сжал зубы. Он видел и слышал то, чего не должен был видеть и слышать.
  
  -В третьих, волею Лорда Москаренда и главой клана Берсабаром Фебом Корсаром Первым объявляется, что наследниками престола и наместника империи Москаренд становятся последний из Фебаритов - Берс Дара Феб Корсар Третий и последний из Рохонгана цзагаритов - Сим Роххи. И пусть сильнейший из них станет Лордом Москаренда.
  
  Калеф дописал, поставил точку и положил золотой стержень на подставку.
  
  -Ты забыл поставить штандарт печать, Вурган.
  
  Штандартмейстер кивнул и взял в руки инкрустированный брусок печати. Почему-то он боялся ставить ее... Рука Берсабара легла на руку Калефа..., его пальцы сжали кисть и с силой вдавили печать в страницу.
  
  -Дело сделано, - Мастер освободил руку штандартмейстера..., тот смотрел на свои побелевшие пальцы, судорожно вцепившиеся в печать.
  
  -Хочу отправить тебя в отпуск, Вурган. За сорок лет, что верой и правдой служил мне, ты не отдыхал ни разу. По-настоящему не отдыхал.
  
  -Да, устал немного, Ваше величество.
  
  Он собрался повернуться к повелителю, но его рука легла на плечо Калефа, не дав ему сделать этого.
  
  -Хочу отправить тебя в долину Йогсотхога. Слышал о такой, Вурган?
  
  Дремота навалилась на престарелого штандартмейстера. Его глаза слипались, рот что-то невнятно бормотал, руки и ноги отяжелели.
  
  -Говорят, что это рай для технократов. Под темным ультрасиним небом..., да..., под ультрамариновой бездной, что опрокинулась над землёй, словно гигантская чаша... Так вот..., под ней расстилается светящееся поле, сплошь поросшее мерцающей травой из оптического волокна. Когда ветер проносится по бескрайнему полю, по гибким прозрачным стебелькам с мигающими головками, то кажется, что северное сияние переливается у тебя под ногами. Волны света плывут себе по полю Йогсотхога, то ли, убегая от ветра, то ли, гоняясь за ним. Эту тихую мерцающую красоту прорезает бесконечное шоссе с отличным покрытием, от горизонта до горизонта... Ты ступаешь на траву...
  
  Вурган шел по колено в скрипевшей силиконовой траве, наблюдая, как в прозрачных стеблях пульсировал светящийся белый сок. Теплый ветер обдувал его лицо.
  Он спустился с холма и подошел к дороге.
  Но что это?.. Неужели...
  ...на её обочине стояла серебристая машина, фантастически прекрасного дизайна. Вурган открыл дверь и остановился... Затем медленно оглянулся назад.
  
  В мерцавших волнах силиконовой травы стоял его Повелитель, как всегда скрестив руки на груди. Его длинные черные волосы развивались на ветру. А глаза светились, как два прекрасных изумруда.
  
  -Спасибо, что без боли, Ваше величество.
  
  Берсабар кивком указал на что-то возникшее с другой стороны... Вурган посмотрел туда и обомлел...
  Возле машины стояла Тати. Она улыбнулась Вургану и, помахав рукой, села в машину. Он снова оглянулся на Мастера его жизни.
  
  -Вы помните ее, Ваше величество... Спасибо!
  
  Горячий ветер с запахом нагревшейся электроники ударил в лицо и донес последние слова повелителя.
  
  -Постарайся догнать, Алека, мой друг. Он опережает тебя на несколько дней. Он один и... Кажется, вам есть, что сказать друг другу.
  
  Ультрамариновое небо начало менять окраску в знакомые розово-сиреневые тона. В его чистой бездонности проносились сверкавшие линии и кружились серебряные чайки. Вурган смотрел в небо недолго..., наслаждаясь песней теплого ветерка с тихим отзвуком электронных колокольчиков.
  
  Он сел в машину. Приборная панель засветилась сотней огоньков. Он мимолетно увидел отражение своего помолодевшего лица в зеркале.
  
  -Тати! Мне так не хватало тебя... Мне так много нужно сказать тебе...
  
  Ее теплая рука нежно легла на его руку..., он сжал ее и с благодарностью посмотрел в любимые глаза.
  
  -Теперь мы вместе навсегда - сказала она. - Мы будем мчаться вперед и вперед вместе!
  
  Вурган потянулся к ней, чтобы поцеловать.
  
  -Тати...
  
  
  -Тати... - беззвучно произнес окровавленный рот.
  Оторванная голова Вургана Калефа лежала на пушистом белом ковре, по которому расползалось влажное бардовое пятно. К ней подошел мастер Берсабар. В одной руке он держал свой личный коммуникатор. Он присоединил к аппарату два провода, а свободные концы, с острыми концевиками, резко и с хрустом воткнул в голову Калефа. На экране коммуникатора появилась нечеткая картинка...
  ...дорога и волновавшееся море света по обе стороны от неё.
  Берсабар набрал на клавиатуре определенную комбинацию символов, и коммуникатор, повинуясь команде, выпустил заряд тока по проводам. Голова Вургана дернулась..., рот раскрылся..., затрепетали веки глаз...
  
  -Повелитель... Деда...
  
  Берсабар посмотрел на внука. Его пальцы порхали по клавиатуре, набирая все новые и новые команды.
  
  -Почему, деда?
  
  Мастер перевел взгляд на окровавленную голову.
  Волчонок осторожно подкрался к ней и начал обнюхивать, готовый отскочить в любую секунду.
  
  -Двадцать лет он был мертвым, а сейчас воскрес.
  
  Дара с удивлением смотрел на деда.
  
  -Он воскрес и счастлив, верь мне... Достаточно встретить ту женщину, которую по-настоящему любишь и тогда... И тогда даже смерть, как жизнь.
  
  
  Они ехали вперед на большой скорости, ее рука лежала на его руке. Перед ними простиралась величественная картина мерцавшей бесконечности. Ветер создавал волны в силиконовой траве, белые огоньки пульсировали в её прозрачных стеблях, как маленькие сердечки. Вурган опустил стекло со своей стороны и высунул свободную руку наружу. Теплый ветер с капельками машинного масла упруго бился в ладонь. Тати включила радио. Печальный голос Орли Маи пел о сумасшедшей любви, которая может победить смерть. Они переглянулись.
  
  -Ты похож на счастливого юношу, Вурган.
  
  Он комфортно потянулся в скрипнувшем кожаном сидении и улыбнулся ей.
  
  -Там впереди нас ждет большой красивый город - Тригора. И закатное солнце, которое как ребенок будет раскрашивать его высокие стройные башни в оранжевый цвет. Посредине города расположилось огромное квадратное озеро с мраморными берегами и плавучими ресторанчиками. Мы зайдем в один из них, закажем легкий ужин и будем любоваться этим сказочным городом, пригубив вино из бокалов.
  
  Тати кивнула ему.
  
  -Я так ждал тебя, Тати... Я люблю тебя.
  
  
  Дара стоял в саду и плакал. Белый волчонок скулил и тявкал возле его ног, он очень сочувствовал Даре всем своим щенячьим сердцем. Снег бесшумно падал на роскошные розы и экзотические лотосы. Снег ложился на густой дерн, на лавочки, на декоративные розовые деревья. Снег покрыл его голову, он таял и стекал с волос по лицу, смешиваясь со слезами. Дара последний раз оплакивал свою убитую доброту.
  Прощай.
  Прощай...
  
  
  Снег.
  
  Отныне снег падал каждый день, каждый час и каждую секунду по всему Старому Миру, который тысячелетиями позже, в мире людей Ра, назовут просто - планета Марс.
  Лето в одночасье превратилось в зиму, и температура неуклонно скатывалась все ниже и ниже:-3,-5,-7,-10, -15...
  
  Холод.
  
  Только холод и снег.
  
  Старый Мир погружался в хаос и войны. Империя Москаренд трещала по швам. Впрочем, не было уголка во всем Старом Мире, где люди отчаянно и зло не добывали бы себе тепло и пищу. Энергетические войны ослабили государства Старого Умиравшего Мира настолько, что уже через восемь лет от большей их части ни осталось следа, а крупные стремительно разваливались на мелкие княжества и диктаторские республики. Человечество нашло наиболее оптимальный способ существования в условиях вечного холода, - оно расселилось в закрытых городах-куполах с автономными системами летоимитации.
  
  Марс умирал, замерзал...
  Высьгора умирала тоже.
  
  Лорд Берсабар покинул свой любимый замок шесть лет назад и скрылся незамеченный в долинах Москаренда. К тому моменту он, под разными предлогами, казнил всех своих помощников, человек около ста. Леденящий страх прочно поселился в душах обитателей Высьгоры.
  Но империи еще предстояло содрогнуться от ужаса, когда на третий год Эры Холода под древней Столицей империи произошло крупное землетрясение, которое практически уничтожило величественный город Московарда. Часть Столицы погрузилась в образовавшийся разлом, оставшаяся часть сгорела.
  Между тем Дара Третий совершенно перестал заниматься государственными делами предаваясь плотским утехам, охоте на волков и алхимическим опытам. Высьгора пустела, превращаясь из загородной резиденции правителей великой империи в старый замок с привидениями.
  Третий что-то неистово искал...
  По Москаренду пронесся ропот о безумии Лорда Дары..., который все-таки утонул в сладких грезах салвароссы.
  Роша гибли целыми семьями, вмерзая в свою землю, в заметенные снегом улицы, в квартиры и апартаменты со счастливыми лицами и с маленькими черными наушниками в ушах. Салваросса погубила древнюю нацию раньше холода. Тот лишь подчищал за ней.
  
  -12,-17,-20,-25... -40... -49...
  
  
  
  ~**~
  
  Ранним утром, часов около пяти, окно в покоях Дары Третьего светилось желтым светом сквозь колючие порывы пурги. Сугробы, чтобыли наметены под его окном, когда-то были клумбами со знаменитыми Высьгорскими бардовыми розами, а чуть поодаль от здания простиралась засыпанная снегом стоянка с минимобилями, окруженная мертвыми замерзшими кленами. На ней стоял черный боевой робот с красным глазом.
  
  Дара не спал.
  С тех пор как ушел Дед, он спал все меньше и меньше. Государственные обязанности, войны, а если быть честным с самим собой - полный крах, который терпел Москаренд, не оставлял ему ни одной свободной минуты для отдыха. Зима разрушала великую империю, впрочем, как и весь остальной мир, - беспощадно, зло, неумолимо..., и кажется все шло к абсолютному коллапсу. Дара отодвинул отчеты военной операции в Америнце и, вздохнув, встал. Дверь в кабинет приоткрылась.
  
  -Принеси кофе.
  
  -Слушаюсь Ваше величество.
  
  Он подошел к шкафу и, открыв дверцу, посмотрел на себя в зеркало.
  Я уже выгляжу старше своих лет. Год за три..., эдак через десяток лет царствования стану сгорбленным злобным старикашкой.
  
  Он отвернулся от своего отражения. В дверь постучали.
  
  -Кофе, Ваше величество.
  
  -Давай сюда.
  
  В кабинет вошла Сикоя, его личный секретарь, с подносом. Дара взял чашку и отпил.
  
  -Леди Хармона спит?
  
  -Нет, Ваше величество, час назад она заказала себе в комнату стакан молока и кусок сырого мяса.
  
  Дара удивленно приподнял бровь.
  Сырое мясо? Что за...
  Допив кофе, он поставил чашку на поднос и пошел к двери.
  
  -Будь здесь, Сикоя. Как только придут сводки с западного фронта - сразу зови меня. Я буду в покоях Хармоны.
  
  Сикоя поклонилась, на ее бесстрастном лице, на короткое мгновение мелькнула злорадная ухмылка. Дара остановился возле двери и повернулся назад...
  Лицо Сикои было бесстрастно-покорным, как всегда...
  Он нахмурился и вернулся к столу. Взял латунный брусок кровяного компаса, (заодно проверю давление у моей малышки), и посмотрел на экран коммуникатора. Ничего нового, мы почти потеряли свою южную провинцию.
  
  Он вышел из своего теплого кабинета в холодный коридор. На стенах и портретах в массивных рамках, неровными пятнами серебрился иней, лампы горели в половину накала, датчики системы безопасности, которые установил Кимай и гордился этим, давно вышли из строя от холода.
  Караул, завидев лорда, вытянулся во фрунт. Дара шел и отмечал про себя, что Высьгора уже похожа на старый брошенный дворец со следами былой славы, хотя с тех пор, когда слава присутствовала в нем, прошло совсем немного лет. Время ускорило свой бег, люди быстрее стареют и умирают, города пустеют... да что там города! Пустеют целые страны.
  Впрочем, не это тревожило его сейчас.
  Кусок сырого мяса и стакан молока - вот гораздо более насущная проблема. Дара хмурился и неосознанно ускорял шаги.
  Я хочу, чтобы было так.
  Подойду к двери, постучу и войду в теплую комнату моей малышки. Она будет лежать, накрывшись мягкой белой шкурой турбанского барса и читать книгу в свете ночной лампы. Она посмотрит на меня и улыбнется.
  
  -Доброе утро, любимый, - скажет она.
  
  -Доброе утро, любимая, - отвечу я.
  
  Подойду к ней..., склонюсь, вдыхая аромат ее чудесного тела..., прижму к себе и поцелую в губы. Буду целовать ее упругую чистую кожу, чтобы оставить на губах ее сладкий манящий запах. А потом спрошу, зачем ей понадобился кусок сырого мяса. Она удивленно посмотрит на меня и скажет, что нет, ничего такого она не заказывала...
  Зашибу эту стерву Сикою за то, что интригует против малышки! Убью!
  
  Он остановился возле двери в комнату Хармоны и уже собрался постучать, как вдруг какой-то звук, доносившийся из-за нее, остановил его. Это был беззаботный смех Хармоны.
  Сердце тяжело ухнуло, а затем принялось быстро и громко биться в груди. Дара стал вплотную к двери, прислушиваясь, бледнея, и оскаливаясь. Он так давно не слышал ее переливчатого смеха...
  Вот!
  Снова!
  
  -Ты такой забавный, Сими!
  
  В его голове все помутилось, вдруг...
  Зубы сжались и заскрипели, как хрустевшее стекло...
  В левый глаз вонзилась острая иголка боли.
  Пальцы рук сжимались в кулаки до хруста в суставах. Кровяной компас в левой руке деформировался, словно мякиш хлеба, его шкала, накрытая стеклянным колпачком, щелкнула и просыпалась на пол. Дара удивленно посмотрел на изуродованный прибор и выронил его из руки.
  Смеешься?!
  Смеешься, ты... ты...
  
  Тяжелой рукой он открыл дверь.
  В теплой уютной комнате Хармоны свет горел только над ее кроватью. Она лежала и как девчонка болтала ногами в воздухе. Рядом на полу сидел мальчишка, выглядевший старше своих 12 лет, он что-то рассказывал ей..., что-то смешное.
  Глаза Дары отметили, что на мальчике были лишь кадетские брюки, майка безрукавка и..., никакой рубашки, черт его подери! Сердце Дары совершенно взбесилось, казалось еще минута и оно, пробив дыру в груди, выскочит наружу.
  
  -Дара? - она удивленно смотрела на мужа.
  
  -Братец! - радостно крикнул Сим.
  
  В голове Дары принялся скакать и кривляться уродливый гном: Братец! Братец! А-ха-ха! О-хо-хо!
  
  Дара направился к ним. Его шаги гулко и страшно звучали в тишине.
  Хармона побледнела, а Сими Роххири, кажется, ничего не понимал и радостно улыбался старшему брату, (не родной!.., не родной!.., мерзкий волк..., ненавижу!). Дара остановился и посмотрел на него.
  
  -Почему ты здесь? - в его голосе появился непонятный угрожающий хрип.
  
  -Нас отпустили ночью. В кадетских казармах сломалось отопление. Не удержался и..., сразу к сестренке заскочил, даже переодеться толком не смог. Соскучился! - его лицо снова расплылось в улыбке.
  
  Ой, он к сестренке заскочил! Эй-хэй-хэй! К сестричке! К сестричичке! - визжал ополоумевший от ревности клоун. Он достал откуда-то железную палку и принялся дубасить ею воспаленный мозг Дары.
  
  Дара глянул на Хармону. Она все поняла и в глазах появилась безысходность. Она опустила голову.
  
  -Ты не одет, Сим Роххи. Иди в свою комнату и подожди меня там. Я скоро приду проверить твои оценки.
  
  -Но, братец, я так давно не видел Хармону... и тебя...
  
  Дара перевел свой тяжелый взгляд на него. Сим вздохнул, встал и понуро пошел к двери.
  
  -Ты уже поел?
  
  -Да, сестренка заказала для меня ужин.
  
  -Скорее завтрак, чем ужин, - Дара смотрел на Хармону. - Никуда не уходи из своей комнаты.
  
  -Хорошо, братец.
  
  Щелкнула дверь.
  Минута тишины...
  Дара размахнулся и ударил Хармону. Её отбросило на подушки, шикарные золотистые волосы растрепались по белому шелку. Она поджала ноги...
  
  -Дряа-а-а-нь - прошипел он и, взяв пучок ее волос, подтянул к себе. - Дрянь! Дрянь!
  
  Он приподнял ее за волосы и снова ударил, Хармона не издала ни звука. Убрав волосы с лица, она посмотрела ему в глаза.
  
  -Он же мальчишка, Дара! Как ты мог подумать!
  
  -Мальчишка? - он в бешенстве хотел ударить ее третий раз, но Хармона увернулась. - А ты знаешь, что половое созревание у волков наступает в восемь лет? Конечно, знаешь! Ты ведь все-все знаешь, дрянь!
  
  -Дара, что ты говоришь, опомнись! Он же мальчик, обыкновенный мальчик! Кто волк?! Кто здесь волк, Дара?!
  
  Его рука все-таки достала ее. Хармона вскрикнула, ударом ее сбросило с кровати.
  
  -Не смей называть меня Дарой!
  
  Он обошел кровать кругом и наступил на волосы отползавшей Хармоны.
  
  -Он же твой брат!
  
  Дара пнул ее в живот и Хармона хрипло закашлялась.
  
  -С молодым волком захотелось позабавиться?! Прямо у меня под носом?! Дрянь! Дрянь! Дрянь! - каждое слово он подкреплял ударом ногой.
  В голове визжал и хохотал целый мерзкий хор уродливых гномов.
  Мир побагровел.
  Кровь болезненными толчками пульсировала в висках. Нет, она не просто пульсировала, она кипела. Невыносимая головная боль доводила его до сумасшествия.
  
  -Я знал, что вы аристократки, все как одна, проститутки! Мерзкая грязная тварь!
  
  -Дара! - отчаянно закричала Хармона.
  
  -Не смей! - удар...
  
  -Называть! - удар...
  
  -Меня! - удар...
  
  -Дарой! - удар.
  
  За спиной щелкнула дверь.
  
  -Мне послышались какие-то крики. У вас все нормально?.. Братец! Братец, что ты делаешь?!
  
  Дара повернулся к двери.
  К нему бежал бледный Сим. И он бросился на старшего брата.
  Тот слегка пригнулся и мощным ударом сбил мальчишку. Сим откатился к столу, но сразу, же вскочил и снова кинулся на Дару.
  
  -Братец! Не трогай Хармону! Пожалуйста!
  
  Она вцепилась в его ногу..., он изо всех сил ударил ее ногой..., и Хармона отлетела к стене, где и осталась неподвижной.
  
  -Сговорились проклятые любовники?!
  
  -Нет! Нет!
  
  Ярости его не было пределов. Новым сильным ударом Дара сбил Сима с ног.
  
  
  -УМРИ! - крикнул он на древнем языке роша.
  
  
  Воздух сгустился и тугой волной ударил по Симу. Его кровь брызнула красным облачком..., воздушная волна подхватила его и..., с грохотом проломив окно и часть стены, вынесла во вьюжную темноту.
  Дара стремительно вышел в пролом, со злостью откинув полы трепавшихся на ветру белых штор. Он подошел к распластанному на снегу телу и с криком ударил ногой Сима в висок, вложив в этот удар всю свою ненависть.
  Голова мальчишки с хрустом повернулась вбок..., изо рта выстрелила струйка крови. Рука упала в снег.
  
  Вой пурги.
  
  Он откинул волосы и громко крикнул: Да!
  
  Тоскливый плач пурги...
  
  Дара отошел от мертвого тела и обессилено опустился в снег. Он смотрел на тело мальчика широко раскрытыми глазами..., вьюга не теряла времени даром и принялась засыпать его снегом.
  
  -Сим? - прошептал Дара. - Что здесь произошло?
  
  Он оглянулся назад и, увидев проломленную стену..., застыл с испуганными глазами.
  
  -Что здесь произошло? Эй!
  
  Память услужливо показала ему всего одну картину, которую успела зафиксировать, когда он бежал за Симом... Скорченное неподвижное тело возле стены. Женское тело. Тело его женщины? Его собственности?
  Дара закричал.
  
  В этом пугающем крике, который был похож на волчий вой, можно было разобрать имя.
  
  Х-А-Р-М-О-Н-АААААА!!!
  
  Дара вскочил на ноги и, пошатываясь, побежал к пролому. Белые, хлопающие на злом ветру, занавеси облепили высокую черную фигуру, он прорвался внутрь. И вскоре оттуда раздался волчий вой.
  
  А снег кружился и засыпал тело мальчишки. Снежные струи неслись по двору, закручивались в смерчи, царапали заиндевевшие окна, взмывали вверх и осыпались вниз.
  
  
  И вот...
  В снежном бурлении возникла неясная фигура высокого человека. Полы его длинного светлого пальто развивались на ветру.
  Боевой робот, заметив постороннего, направил на него красный прицельный луч. Незнакомец обратил на него внимание, поднес палец к губам и сказал:
  
  -Тсс, тихо.
  
  Красный огонек погас.
  
  Он подошел к сугробу, из которого просматривались руки, и над ними..., красное пятно на снегу.
  
  -Как плохо, - прошептал незнакомец. - Он не должен был умереть.
  
  Он посмотрел на пролом и печально покачал головой. Затем склонился над сугробом, сунул в него руки и что-то тихо прошептав..., достал из снега молодого белого волка. Волк жалобно заскулил.
  
  -Живой, - незнакомец улыбнулся. - Не для того я хранил тебя все эти годы, мой серафим с удивительными янтарными глазами, чтобы отдать в жертву ревнивому безумцу.
  
  
  Нескладно напевая колыбельную, незнакомец развернулся и пошел прочь от дворца.
  Кровавая рана на виске волка вдруг превратилась в горку красных лепестков роз, и ветер тут же схватил их и унес в снежный буран.
  
  Незнакомец легко шел по снегу, не проваливаясь в него.
  Скоро он шагал по воздуху, все быстрее и выше улетая от Высьгоры.
  
  Под его ногами пронеслись огни Берсаграда. Затем потянулись бесконечные заснеженные равнины.
  Волк приоткрыл глаза.
  Он видел лишь острый подбородок, развивающиеся светлые волосы, и краешек сиреневых очков без оправы..., он чувствовал тепло этого человека, сладко-горький запах одеколона и хорошего табака. Ему стало уютно и покойно.
  
  -Кто ты? - устало спросил Сим.
  
  -Я Сказочник, малыш. И твой друг.
  -Друг?.. Но почему?.. За что ты мой друг?
  -Просто так, просто так.
  
  Сим расслабился, он впервые за всю свою короткую жизнь, почувствовал себя маленьким и защищенным. Он смотрел вниз, на белые горы, поросшие вековым лесом.
  Первые яркие лучи утреннего солнца скользнули золотым светом по холодному, искрящемуся, белому покрывалу.
  Они начали снижаться к одной из скал, поросших до края темными елями в белых снеговых шубах. Скоро они летели между громадных стволов древних деревьев. В пробивавшихся солнечных лучах снег осыпался алмазными струйками, с мохнатых веток бесшумно взмывали белые совы. Здесь было тихо, изредка эту звенящую тишину нарушал треск сучка от крепнувшего морозца и еще ветер шумел в ушах. Сим засыпал.
  
  -Спасибо тебе, Сказочник.
  
  -За что?
  
  -За то, что ты со мной.
  
  Он заснул, так и не увидев лицо своего автора и не услышав его последних слов.
  
  -Я придумаю для тебя другую сказку, малыш. Возможно, она не будет доброй, но... Но то, что она будет волшебно прекрасной - ручаюсь. Придет время, и ты сам назовешь меня своим другом. Вслед за тем придет другое время..., и я снова спасу тебя от нашего общего друга. От любви нашего смертельного друга...
  
  Вскоре они вылетели на небольшую поляну, посреди которой стояла черная избушка, из трубы вился дымок. Возле крыльца в сугробе торчала пара охотничьих лыж.
  Незнакомец мягко спустился, прошел два шага и остановился возле крыльца. Он положил белого волка на доски, затем постучал в дверь.
  
  Дверь открылась почти сразу, на пороге стоял высокий черноволосый мужчина в черном меховом жилете. Он не удивился, увидев перед собой незнакомца в легком светлом пальто. Его взгляд скользнул вниз..., и только тогда в нем мелькнуло удивление.
  
  -Привет, Никшам.
  
  Тот кивнул, затем показал на спящего волка.
  
  -Он Роххи?
  
  -Да, он из славного рода Роххи. Пусть он поживет у тебя?
  
  Никшам кивнул и подошел к волку ближе. Он сел возле него на корточках и погладил по белой густой шерсти.
  
  -Вот значит, какие они, серафимы, - он посмотрел на незнакомца. - Что требуется от меня?
  
  -Позаботься о нем, Никшам.
  
  -Как долго?
  
  -Когда придет время..., за ним прилетит мальчик с семью крыльями. Имя мальчика - Рейм. Как только он посмотрит на волка - тот навсегда потеряет свой звериный облик и... Станет ребенком с семью серебристыми крыльями. Они оба покинут твою великолепную берлогу, Никшам. Покинут навсегда. Они улетят в другой мир, в неистовые небеса Яара. - Сказочник мечтательно улыбнулся и погладил волчонка за ухом. - Но это будет совсем другая сказка... - прошептал он. - Позаботься о нём, дружище.
  
  Никшам кивнул и встал.
  
  -Зайдете в дом?
  
  -Спасибо, нет. Мне нужно идти, - незнакомец взлетел над землей. - И помни, я всегда буду незримо рядом.
  
  
  ~**~
  
  
  Младшие адъюнкты смотрели во все глаза на старшину караула, а тот в свою очередь, не отрываясь, следил за стрелками больших настенных часов. Вот он приподнял руку и пять его подчиненных взяли из шкафов разные части царской одежды, завернутые в черные шелковые платки, и подошли к высокой белой двери с золотым орнаментом.
  
  -Ежи, ты опять взял рубашку за воротник! Сколько раз тебе повторять, что одежда Его величества не должна быть мятой! Выброси эту рубашку и возьми новую за крючок плечиков! За крючок!
  
  Нерадивый Ежи побледнел и засуетился под насмешливыми взглядами сослуживцев.
  
  -Тише вы! Совсем распоясались! Давно были на гауптвахте?
  
  -Но мы ведь молчим, господин фельд-адьюнкт Руум.
  
  -Кто тут такой умный? Ты Воронич? Давно не бывал в холодной? Отвечать по уставу службы императорских покоев! Шепотом!
  
  -Никак нет, господин фельд-адьюнкт Руум!
  
  -Молчать! Дерзишь?!
  
  Руум резко замолчал..., стрелки часов уже показывали ровно десять. Он вдохнул-выдохнул, выпустив облачко пара в морозный воздух, и двумя руками приоткрыл белые двери опочивальни Лорда.
  
  -Ваше величество... - он осекся.
  
  Лорд Дара Третий не спал. Он стоял возле своей возлюбленной, (красивая белокурая женщина в стеклянной капсуле медицинской системы поддержки жизненных функций)..., такой же задумчивый и мрачный, каким он оставил повелителя вечером. Заметив присутствие посторонних, Лорд Дара надел повязку на левый глаз и нетерпеливо посмотрел на фельд-адьюнкта.
  
  -Ну?
  
  -Уже утро, Ваше величество. Распорядиться о завтраке?
  
  -Нет.
  
  -Ваши приказы?
  
  Дара отвернулся.
  
  -Уйди.
  
  Руум поклонился и, сделав шаг, назад закрыл обе створки двери. Он был бледен и он не понимал, что творится с его повелителем. В холл вошел военный министр Карл Бак. Осмотрев топтавшихся на месте адъюнктов, он подошел к дверям в личные покои лорда. Бросив надменный взгляд на Руума, он спросил:
  
  -У себя?
  
  Адъюнкты, вытянувшиеся во фрунт, представляли собой жалкое зрелище, у Руума защемило сердце. Весь этот молодняк, как ни учи его, так и остался тупым неотесанным стадом. Стыдно-то как! Ах, где былые времена?! Где вы, где?!
  
  -Так точно, господин военный министр!
  
  Карл нерешительно взялся за ручку двери и снова посмотрел на старшего фельд-адьюнкта.
  
  -Его величество не спали всю ночь.
  
  Карл Бак вздохнул и, с трудом открыв дверь, вошел в личные покои Дары.
  Руум плотно закрыл за ним дверь.
  Он посмотрел на своих подчиненных, нерешительно топтавшихся с ненужными уже вещами, и отвернулся. Противно. Все опротивело. Холодно и тяжело на душе. Все начало рушиться как только исчез великий Берсабар, а на престол сел его внук, который так и не заработал в народе Большого Императорского Имени, а так и остался просто Дарой Третьим. В отличие от жестокого правления Лорда Берсабара его внук вообще не интересовался империей...
  
  
  -Мы нашли логово Роххи, Ваше величество, там, где вы указывали, в Северном Разломе.
  
  Дара кивнул, не отрывая взгляда от прекрасной бледной женщины в капсуле, оплетенной прозрачными трубками, по которым пульсировала алая жидкость.
  
  -Аэродум готов, Ваше величество, как вы велели.
  
  -Зачем?
  
  Карл опустил плечи и вздохнул.
  
  -Вы хотели увидеть волчье логово лично.
  
  Дара посмотрел на своего военного министра.
  
  -Я знаю.
  
  Военный министр побледнел и невольно отступил назад.
  
  -Знаете?.. Что знаете, Ваше величество?
  
  -Неважно... Хорошо давай посмотрим на это чудо.
  
  Дара резко встал и направился к двери, открыв ее, он оглянулся на Карла.
  
  -Я полечу один.
  
  -Но Ваше величество...
  
  -Тронешь ее - приду и сам разорву тебя на куски.
  
  -Это козни придворных, Ваше величество, слухи и сплетни! Я... Я самый преданный ваш друг! Это все придворные... - он осекся, так и не договорив. Дара тяжело смотрел на своего военного министра.
  
  -В Высьгоре никого ни осталось, мой самый преданный друг. Нет здесь знати уже, нет здесь и жизни... Запомни мои слова, пёс.
  
  
  Аэродум плавно опустился на снег, прокатился на полозьях несколько метров и остановился почти у самого обрыва. Дара смотрел вперед невидящими глазами, он думал о чем-то страшном.
  Спустя пять минут он включил радиоприемник и, покрутив верньером, остановился на частоте Берсаградской радиостанции. Из динамиков доносились только шорохи радиопомех. Он мрачно усмехнулся и, выбравшись из пилотского кресла, подошел к оружейному ящику с золотой монограммой "Ф". Он задумался...
  
  Пустое... Бесполезно... Рина исчезла из лаборатории деда... Рина, которую готовили для нового мира, как и меня - просто исчезла, словно её никогда не существовало. Но... Я оказался ненужным подопытным кроликом... Меня тоже никогда..., ни для кого..., не существовало. Это конец... Просто конец.
  
  ...Дара передумал и, хлопнув кулаком по железной дверце оружейного ящика, направился к выходу. Спрыгнул на скрипящий снег, он глубоко вздохнул. Чистый морозный воздух бодрил и успокаивал напряженные нервы.
  
  Обойдя аэродум, он остановился на краю пропасти, вглядываясь вдаль.
  Со стороны Высьгоры по низкому серому небу неслась черная громада крейсера Гронда. Он летел к нему.
  Издали засверкали оранжевые точки лучевых пушек на черной обшивке железного монстра. И тот час, рядом с Дарой взорвалась яркая вспышка плазмоидного снаряда. От взрыва вздыбился снег, смешанный с осколками серых камней. Берс Дара Феб Корсар Третий улыбнулся.
  
  -Началось! - крикнул он в небо и рассмеялся. - Дед... Берсабар! Будь ты проклят старый черт! Будь ты проклят!
  
  Следующий взрыв превратил Дару в облако бардового пара, поднимавшееся из воронки в белом снегу.
  И кончилось.
  
  -50..., -60..., -70..., -80...
  
  
  
  **-**
  
  ...было странно возвращаться в солнечную Ройбалу из умиравшего мира. Было странно почувствовать тепло солнечного луча на коже... Дакота бросил на Сказочника короткий взгляд и снова вернулся к изящным рукописным строчкам с узорами в начале каждого абзаца и красивыми завитушками на кончиках букв. Он осторожно провел пальцем, по словам на бумаге..., рельефные строки. Он подумал, что картинка нарисованная словами Сказочника, картинка, в которой были розы и падавший снег..., она останется с ним навсегда. Все прочие картинки, всех прочих авторов рисующих словами, теперь он всегда будет сравнивать с эпитомией Сказочника Сорино.
  -Вы не закончили эту историю?
  -Закончил.
  -Но здесь нет последней точки...
  -Её и не должно быть в хорошей истории... Знаешь, все сказочники придерживаются двух противоположных мнений о том, как следует заканчивать историю. Я принадлежу к той группе, которая считает, что хорошая история всегда должна заканчиваться многоточием.
  Дакота кивнул. Согласился.
  -Можно вопрос?
  -Давай.
  -Почему он покинул Дару? - Дакота задумчиво смотрел на последнюю страницу книжки марсианских сказок. (Короткий взгляд в сторону Сорино...)
  Три секунды взгляда. Один вопрос...
  -Он покинул целый мир... Кто такой Дара в сравнении с целым брошенным миром?
  Один ответ? (Дакота вздохнул..., и не решился глянуть на Сказочника еще раз)
  -Тогда... Почему он бросил мир, который так любил?
  -Любил... - Сказочник покачал головой. Он взял остро заточенный карандаш..., подвинул к себе чистый эпитомаж и несколькими штрихами изобразил глаза. Глаза старика... Вокруг них морщинки-рубчики, сеточка сиреневых прожилок, маленький шрам под левой бровью... Но внимание зрителя приковывали удивительные и загадочные зрачки этих глаз..., круглые зеркальца зрачков, и в них размытые тени отражений, (бездушные или мудрые глаза?). Черточки красных капилляров в уголках..., и полоса вуалевой тени на глазах: серая, блеклая, усталая. - Я не уверен, что он..., - карандаш снова принялся порхать над эпитомажем, добавляя вокруг нарисованных глаз новые детали. Дорисовывая высокий лоб, черный разлёт бровей, прямой нос, чуть скошенную линию рта. - Так вот, я не уверен, что Берсабар..., точнее сказать - мастер Рони, любил этот мир. Мне кажется, он относился к нему не более, как к эксперименту. Возможно, еще он играл, как в большой и серьёзной театральной постановке. И возможно, он заигрался в какой-то момент. Потому, что мне кажется..., он так и остался ребенком - талантливым мальчиком Рони, - ангелом, который сбежал из дома господня в поисках собственного пути.
  -Разве это возможно - собственный путь?
  -Для ангела? Конечно, нет. Невозможно..., как невозможно молотку стать карандашом для рисования изысканных портретов, а чашке невозможно стать океаном. Однако Рони долго верил, что сможет создать свой мир. Точно, как некоторые персонажи в моих книгах ищут собственный путь, среди путей, которые я придумал для них. Рони искал возможность сбежать... Но осознав, что это невозможно - решил разрушить. Он погубил Рошаю, (Марс), тем, что просто ушел и унёс с собой искру этого мира... На Ра у него нет этой возможности, потому, что Ра - не его личный сад. Это сад его отца. И Рони в нём лишь временный нанятый садовник.
  -Еще вопрос... Можно?
  -Задавай.
  -За что мастер Рони так невзлюбил меня? - прошептал Дакота, вернув книжку Марсианских Сказок на стол.
  Оранжевый огонек на кончике папиросы, затяжка, выдох..., струйка дыма... Короткий взгляд Сказочника. Чашка чая..., глоток.
  -Я не знаю.
  -Но ведь вы автор!
  Усмешка.
  -Все думают, что авторы знают всё о своих персонажах. - Рука над пепельницей..., десять секунд нерешительного молчания... - Возможно, так и есть... Возможно... Но... Рони Симатори не персонаж из книги. Я не могу контролировать его. Я не знаю его мыслей, (особенно же, если он хочет, чтобы я не знал их), я не знаю его настоящих привязанностей и влюблённостей. Я рассказываю о нем лишь то, что он позволяет мне рассказывать.
  -Влюблённостей... - прошептал Дакота.
  Сказочник усмехнулся и подумал: я знал, что он зацепится за это слово. Ну, что же..., это будет прекрасным поводом для еще одной истории. Возможно, для главной истории о сердце Рони.
  -Он любил кого-нибудь? - спросил Дакота. - Мне не верится... Он такой... - ангел покачал головой, отвернулся и посмотрел в окно.
  -Здесь нет этой истории... - рука Сказочника легла на стопку желтых листов эпитомажа. - Но в моей силе показать тебе еще одну..., из жизни мастера Рони Симатори - последнюю. Я был, (точнее сказать - буду), свидетелем этой истории и даже её участником..., отчасти. - Он пригубил глоток остывшего чая и расслабившись в мягком кресле, задумчиво посмотрел на золотые пятна света на паркете. - Самая удивительная и невероятная история о мастере... Я нарисую её для тебя в воздухе. Я сплету золотые нити солнечного света, что струятся из окна, в прекрасную сказку о мерзком и жестоком чудовище. В ней не будет слов, мой ангел. В ней будет золото, алая кровь и щемящая грусть..., такая..., какой только Рони умеет сдавить сердце. Я нарисую для тебя короткую историю истинной сатанинской любви.
  -История о мастере Рони?
  -О печали мастера и..., о радости Ишира. Да, точно. Я так и назову её - Радость Ишира. Ты готов выслушать эту страшную и красивую сказку, Дакота?
  Он кивнул.
  -Да. Готов.
  
  
  
  
  6.
  
  (Тьма ожидает Вас)
  
  
  В его глазах...
  В его удивительных и красивых глазах...
  
  "Ваше сиятельство, вот телефон"
  
  Юма взял черный "nokia", уже предварительно раскрытый для него, и, не сняв тонких перчаток, набрал на пёстрой клавиатуре знакомый номер. Он глянул на куклу краем глаза... Высокий худой псевдочеловек в черном костюме и в черных солнцезащитных очках стоял перед ним с отсутствующим лицом. Выстрели ему в лоб - просто упадет на снег, не проронив ни звука, и сразу же его место займет другая кукла, - другой псевдочеловек.
  Юма поморщился и отвернулся. Нажал кнопку вызова и приложил телефон к уху.
  В его глазах отражалось оранжевое зарево.
  Он смотрел на почти догоревший остов машины, (покореженный Крайслер, врезавшейся в фонарный столб), на языки пламени, слизывавшие остатки краски, на столб черного дыма...
  В телефоне звучали долгие гудки вызова.
  Он оглянулся назад. Там был Рой.
  Рой, которого куклы прижимали к черному глянцевому капоту его лимузина. Он уже перестал вырываться и кричать. Он просто уткнулся лбом в холодное железо и тихо плакал. И шептал, наверное..., шептал: "...папа, папа, папа..."
  Гудки. Долгие гудки...
  Юма глянул чуть в сторону от горевшей машины, (талый серый снег, черные лужи с оранжевыми бликами, и куклы, куклы, куклы вокруг)..., он посмотрел на обугленные и скорчившиеся трупы Вема и Рины с опаленными крыльями.
  Краешком рта, небрежно, для куклы: "Он точно остался в машине?"
  -Да.
  -Ты уверен?
  -Да.
  Юма смотрел на Акиру. Пять кукол вдавили мальчишку в снег и держали изо всех сил. Белые ангельские крылья всё еще пытались раскрыться с упругим хлопком и взмахнуть.
  -Он захлебнется там..., в луже. Поставьте его на ноги и держите крепче.
  -У него очень сильные крылья.
  -Сильные... - пробормотал Юма и забрал блестящий пистолет из рук куклы. Он подошел к Акире, болезненно хромая и тяжело опираясь на черную трость..., и направил пистолет вниз... - Сильные крылья - это плохо.
  В сырой февральской ночи раздались два глухих выстрела. Эхо в эту пору пряталось в городе. Окраины его не интересовали. Здесь было пусто и глухо. Здесь было шоссе номер пять, снег и фиолетовое небо с серыми глыбами туч. Пустота..., даже не видно огней Тригоры из-за плотной завесы снега.
  Два выстрела...
  Акира изогнулся и закричал. Куклы сильнее налегли на него, они коленями и локтями вбивали ангела в снег. Пластмассовая рука в черной полиэтиленовой перчатке сжала затылок рори, (твердые пальцы на свалявшихся черных волосах), и с силой ткнула его лицом в грязную жижу.
  Два выстрела - в правое и в левое крыло.
  
  Такие долгие гудки. Отвратительно долгие. Ну же, возьми трубку! Ответь мне!
  
  Он наблюдал за тем, как Акиру подняли и поставили на ноги. Юма вернул пистолет какой-то из кукол, (просто выронил черную смертельную игрушку, которую сразу же подхватила ловкая пластмассовая рука), и подошел к мальчишке. Осмотрел все его ссадины и кровоподтёки на лице, (эк, они тебя отходили)..., достал из кармана чистый платок и принялся вытирать кровь, осторожно касаясь ран на смуглой коже. Акира с ненавистью смотрел на Юму. Он не морщился от боли... Он просто смотрел.
  -Ненавидишь? - Юма заглянул в черные раскосые глаза рори и усмехнулся. - Если бы ты мог убивать взглядом... - он убрал платок обратно в карман и пощелкал пальцами в воздухе. - Сигарету мне.
  Одна из кукол протянула ему раскрытый портсигар, другая щелкнула зажигалкой. Юма затянулся, не отводя взгляда от Акиры. Он пристально всматривался в черноту глаз рори.
  -Не отвечает... Представляешь, их никого нет на месте. Сказочник, по слухам, ушел в свою Ройбалу. Телефон мастера Симатори вне зоны доступа. А Ишир... - Юма вздохнул и закрыл раскладной телефон, тем самым завершив свой вызов. - Ишир просто не отвечает. Но ведь это странно, согласись. Его любимый белый волк погиб, а он...
  -Сдохни...
  -Что? - не понял Юма, подошел еще ближе к Акире и оперся на трость. - Твой рот разбит и слова получаются невнятными... Повтори, что ты сказал?
  -Лучше сдохни здесь..., прямо сейчас.
  Юма опустил голову..., и кивнул... "Вот, значит, как..." Он размахнулся и влепил тяжелую пощечину ангелу. Акира охнул от неожиданной и резкой боли... Струйка ангельской крови упала на ноздреватый снег, и тот час впиталась в него, как в мокрую вату.
  Глаза Юмы. Удивительно красивые синие глаза...
  -Я снова не расслышал твоих слов, рори. Повтори?
  -Я вернусь за тобой даже из тени смертной, тварь. Я буду рвать тебя голыми руками, тварь...
  От следующего удара кровь потекла из глаз Акиры. Он захрипел и закашлялся своей алой кровью с запахом терновника.
  -Странно слышать это от тебя..., и в твоем положении.
  -Сдохни...
  Юма закрыл глаза и вздохнул.
  -Извини..., я расчувствовался, - он показал телефон рори. - Ваш хозяин не ответил.
  -Он не мой хозяин.
  -Возможно, я обобщил. Ну, ты понимаешь... Силы света против сил тьмы...
  -Тьмы нет.
  Юма снова поморщился.
  -Какой невоспитанный ребенок. И чему вас учил, Мессере? - глаза Юмы..., синие-синие глаза. - Оторвите ему руку..., что ли.
  Акира задохнулся собственным криком. Его тело попыталось скорчиться от боли... Но пластмассовые болванчики держали его очень крепко. Краем глаза рори заметил, как одна из черных кукол швырнула в грязную лужу его оторванную руку.
  -Ведь вы ангелы убийцы? Принимай всё это, как расплату за прошлые грехи. И за это... - Юма показал на свой золотой протез и похлопал по нему тростью. - И за смерть Ёко. За всё нужно платить, мой дорогой.
  -Сдохни... - хрипел Акира..., кровь лилась на снег..., кровь..., кровь била упругой алой струёй из раны на плече... Мир меркнул в его глазах.
  -Нет тени смертной. Есть только смерть - простая и неотвратимая. Нет рая, нет ада, нет грехов, есть только люди - простые пешки в небесной игре. Нет никакой надежды - ни для кого. Никакой. Есть только добрая воля Властелина Всего Сущего... Возможно, он захочет, чтобы ты жил и дальше, но... Но возможно, он не захочет этого.
  -Ты лжец..., раб своего господина... Есть надежда...
  -Надежда?.. И позволь спросить - надежда на что..., или на кого?
  -На..., на..., на... - Акира умирал. Слова таяли, как пар. Мысли путались, и неожиданно утихла боль.
  Юма подошел к нему вплотную и крепко вцепился в волосы. Поднял голову рори..., заглянул в мутные глаза.
  -Ну, же! Ты что-то говорил про надежду... Ну же, черт тебя подери!
  Акира улыбнулся, (глаза Юмы расширились), и прошептал разбитым ртом.
  -Тебя...
  -Что?!
  -Тебя... Черт уже забрал тебя, Юма. Жалею... Жалею тебя... Бедный, бедный Юма...
  Он отпустил черные волосы пропитанные кровью и отступил от Акиры на шаг. Оглянулся назад, посмотрел на ближайшую куклу и протянул руку. В тот же миг в ней оказался блестящий пистолет... Юма направил его на рори..., ткнул холодным дулом в лоб...
  -Жалеешь?
  Силы окончательно покинули ангела. Его голова обессилено опустилась...
  -Поднимите - холодный голос Юмы. - Я хочу видеть это.
  Пластмассовая рука рванула вверх голову рори за волосы.
  -Там за моей спиной его сын - Рой. Его или Сказочника..., - не имеет значения. Сегодня ночью я короную его на Тригорский престол. И это часть плана мастера Рони. Точно так же, как смерть Сима Роххи и всех его рори - маленькая часть большого плана. Хочу, чтобы ты знал перед смертью, что она - всего лишь частица плана. А рори - маленькие фигурки на шахматной доске, вместе со своим учителем.
  -Ты тоже..., фигурка... - Акире едва хватило сил, чтобы усмехнуться.
  Юма нажал на курок. Брызги алой крови унеслись в темноту, как драгоценные рубины, отсвечивая золотыми бликами.
  
  Он подошел к своему лимузину, прислушиваясь к щелчкам в золотом протезе.
  -В машину его.
  И пока куклы заталкивали вялого Роя в салон, Юма смотрел в мрачное небо.
  -Апар... Как же тебе удалось скрыться?
  
  Скорость... Люблю трассу номер пять.
  Он глянул вправо, на Роя, забившегося в другой угол машины. Свет придорожных фонарей проскальзывал по его одежде белыми полосами. Юма покачал головой и глянул на поломанный шоколад в стеклянной чаше..., взял острый кусочек..., надкусил крошку...
  -Самого страшного еще не случилось, Рой. Вылезай. Впереди у нас много работы...
  Рой пошевелился, и в тени мелькнуло его бледное лицо. Очередная полоса света высветила его почерневшие от горя глаза. Юма усмехнулся и отвернулся к своему окну.
  -Ты король Тригоры. Будь любезен вести себя соответственно своему положению.
  -Ёко...
  Юма нахмурился, но не повернулся. Он смотрел сквозь свое отражение в окне..., он смотрел на величественные огни Тригоры, стремительно приближавшиеся к ним.
  -Я видел того, кто стрелял в Ёко.
  Юма достал из кармана пальто пачку "Ромба" и вытряхнул из неё последнюю мятую сигарету. Прикурил от золотой зажигалки..., выдохнул струйку дыма.
  -Не имеет значения.
  -Это был Рони...
  -Замолчи.
  -Маленький мальчик Рони...
  -Заткнись!
  Рой сжался от страха. А Юма закрыл глаза, с наслаждением выкуривая свою мятую горькую сигарету. Он искоса глянул на юношу в противоположном углу.
  -Следующим будет сказочник. - Белая струйка дыма в тени... - Рони разозлиться на меня за самоуправство, но... Я считаю, что все беды от сказочника. Его нужно убить. И ты поможешь мне в этом. - По салону промелькнула следующая полоса света, в которой струйка дыма стала серой и прозрачной. - Что молчишь? Будешь помогать добровольно или...
  -Буду.
  Юма закрыл глаза и улыбнулся.
  Он не увидел того, на что Рой смотрел с ужасом и надеждой.
  На запотевшем стекле, со стороны Юмы, вдруг начали появляться полоски, словно невидимая рука рисовала что-то на стекле... Или писала?
  Рой подался вперед..., неожиданно громко в тиши скрипнула кожа сидения..., он испуганно застыл. Но... Но в его душе забрезжил и становился ярче светлый лучик надежды.
  Невидимая рука написала на стекле это - Mirra, Rinni, Sima.
  Надпись исчезла сразу, как только её увидел тот, для кого она предназначалась. Рой вернулся в свой уголок и тихо-тихо облегченно вздохнул. Он знал, что означал этот девиз на ангельском языке. Девиз, который был выбит в мраморе над входом в ангельскую школу Арая.
  Он смотрел в окно и шептал:
  
  "Свет был всегда. Не было времени, когда не было света. И даже, когда не было времени - свет был. Светом был дух господень. Светом, озарявшим всё и вся вокруг себя. Он озарял руки великого труженика - этот свет. Он был его руками - свет. Он был его Волей - свет. Он был, он есть, и он будет всегда. Всегда! И даже тогда, когда не будет меня - свет будет. Ибо свет - это Отец. Отец - это свет. И радость пребывала с ними всегда. Радость Отца дарующего Свет всему сущему в бесконечности!"
  
  Он вдруг заметил девочку в соломенной шляпке посреди банкетной залы.
  Юма удивленно моргнул и осмотрел разодетую публику, до отказа наполнившую торжественное помещение в главном офисном здании Simatory Imagine. Здесь, среди флагов и гербов, покоренных мастером государств, среди всех этих политиков, художников, писателей, режиссеров, актеров и святых отцов..., стояла маленькая девочка в золотистой соломенной шляпке.
  "Как ребенок попал сюда?" - подумал он и снова глянул на девочку. Она испуганно озиралась и пятилась к большому пиршественному столу. Её милое личико было бледным и в больших глазах собирались слёзы. Ей было страшно здесь. И одиноко.
  Юма сделал шаг... Рой сразу вцепился в его локоть.
  -Юма..., не уходи, - прошептал юноша, стараясь сохранять на лице надменную маску нового духовного короля Тригоры. Однако глаза выдавали его...
  -Боишься?
  -Да. Не оставляй меня одного среди монстров, прошу.
  -Отныне ты повелитель монстров, Рой. Нечего бояться, поверь. А вот ей... - Юма перевел взгляд пронзительно-синих глаз на маленькую девочку.
  -Ей? Ты о ком?
  -Дай мне пять минут. Я просто спрошу у неё, как она попала сюда... - Юма искоса глянул на удивленного Роя. - Ты разве не видишь маленькую девочку в соломенной шляпке?
  -Девочку? В шляпке? - Рой окинул пёструю толпу взглядом и покачал головой. - Здесь только взрослые...
  -Взрослые, - проворчал Юма. - Не мудрено, что в этом состоянии ты ничего не видишь. Стой здесь и на все уверения в нижайшем почтении отвечай холодной улыбкой. Всё.
  -Но, Юма...
  Тот махнул рукой и направился к маленькой девочке, которую блистающая толпа задвинула к столу. Она испуганно смотрела вверх, на больших и солидных взрослых, которые расхаживали вокруг с бокалами и что-то тихо говорили друг другу, бросая восхищенные взгляды в центр залы - на красивого черноволосого юношу с бледным лицом.
  Она заметила еще одного взрослого, который явно шел к ней. То был красивый блондин с пронзительными глазами. Он шел медленно, легким кивком отвечая на приветствия, хромая и опираясь на черную трость. Девочка вжалась в краешек стола... Блондин подошел и наклонился к ней.
  -Привет, - сказал он. - Как тебя звать?
  Девочка испуганно и одновременно смущенно потупила глазки... Юма усмехнулся..., протянул руку и..., осторожно погладил её по голове.
  -Ну, хорошо, не хочешь говорить - не нужно. - Он подмигнул ей. - Хочешь яблоко?
  Она отрицательно покачала головой.
  -Может быть, конфету?
  -Нет... Я не хочу... Спасибо...
  -Удивительная девочка в соломенной шляпке, которая отказалась от конфеты и сказала спасибо. Откуда же ты здесь, дитя? С кем ты пришла?
  -С братиком...
  Юма удивленно прищурился...
  -Со старшим братиком, - добавила девочка.
  -Предположим... Где же он?
  Она махнула рукой в сторону высоких балконных дверей в другом конце залы, двери были стилизованы под готику и зашторены белесыми воздушными занавесями с золотыми росписями на магическом языке роша. Юма выпрямился и посмотрел в ту сторону...
  -И что он делает на балконе? - задумчиво спросил он.
  -Мы вышли подышать свежим воздухом..., братик хотел показать мне огни Тригоры..., а потом, вдруг, он упал на пол и..., и... - она всхлипнула.
  Юма снова погладил её по голове, не отводя своего внимательного взгляда от дверей. Детские слёзы были страшной пыткой.
  -Не плачь. Ты правильно сделала, что вернулась в зал. Пойдём, я посмотрю, что с ним.
  Он взял её руку, и они пошли к высоким-высоким балконным дверям.
  Юме показалось, что девочка что-то схватила со стола украдкой. Он усмехнулся и не придал значения такой простой детской слабости... Всё-таки от конфеты ты не смогла отказаться.
  
  Огромные полотна штор колыхались на ветру и магические слова, вышитые на них золотыми нитями, словно сплетались и расплетались, создавая новые слова и заклинания. Юма провел рукой по воздушно ткани, вслед за волной, по словам "смерть" и "святотатство", которые слились в одно "смертотатство"... Он глянул вниз, на девочку..., которая смотрела вперед на приоткрытую дверь, из которой вырывался прохладный февральский сквозняк.
  -Как звать твоего брата, дитя?
  -Франц.
  -А фамилия у него есть?
  -Де Апаран.
  -Странная фамилия... Звучит, как французская, но... Впрочем, пойдем. Может, ему нужна помощь.
  
  Он удивленно оглядывался вокруг... Никого... Никого же! Эй, дитя!..
  Юма поискал глазами девочку. Она тем временем подбежала к массивным гранитным перилам и шустро забралась на них. Она выпрямилась..., (что-то положив кармашек платья), и раскинула руки, словно захотела обнять Тригору, блиставшую огнями.
  -Эй! Постой! Что ты делаешь?!
  Юма, как мог быстро подошел к ней..., нерешительно остановился возле черно-красных перил..., и протянул руку.
  -Не глупи, девочка. Возьми меня за руку и слезай.
  Она повернулась к Юме и улыбнулась.
  -Когда он был человеком... - сказала она. - Его действительно звали Франц Де Апаран.
  -Был?
  Ветер ударил в лицо, и сразу заслезились глаза.
  -Его сожгли. Раньше в Европе любили поджигать людей, как факелы.
  -О чем ты?
  -Потом..., гораздо позже..., один добрый-добрый серафим дал ему другое имя - Апар. Он был хорошим старшим братом, мой Апар. Я очень любила его.
  -Апар?.. Кто же ты, дитя?
  Девочка чуть подалась вперед. Юме показалось, что её глаза стали черными.
  -Этой ночью его снова сожгли... - она сунула ручку в кармашек платья... - Я почти успела выкинуть его из горящей машины... Почти успела... Я просто забыла, что ему нельзя прикасаться к огню..., даже просто стоять рядом с огнем нельзя.
  Юма с ужасом смотрел на её лицо..., на её такое бледное и такое милое лицо, в мягких линиях которого проступили пугающие черты древней ведьмы.
  -Кто ты? - прошептал он.
  -Ты разве забыл, что у Мессере было семь рори? Хотя, сейчас осталось только два. Ойна и Дакота. Смерть и Пустота. - Она резко выхватила что-то из кармашка..., что-то блеснувшее серебряным лучом в сиреневой тьме. - Ты забрал у меня всё, Юма. Ты убил Мессерино... ТЫ УБИЛ МЕССЕРИНО, проклятый дурак!
  Нож? Это нож? Так, вот что она стащила со стола...
  
  Брызги крови? Но откуда?
  
  Юма держался за горло и хрипел... Трость звонко упала на гранитные плиты пола и покатилась в сторону... Кровь стекала по его бледным пальцам. Тонкими струйками. Каплями на белую рубашку..., на пол..., растворяя запах терновника в ночной февральской прохладе.
  -Девочка... - прохрипел он, разбрызгивая алую кровь, заливая подбородок и воротник красным, красным, красным.
  -Я четыреста лет маленькая девочка. И меня зовут смерть.
  Он смотрел на неё и не верил своим глазам. Миленькая такая девчушка в белом платьице... С ножом в руке.
  -Я разрежу тебя на части. - Она улыбнулась Юме, как послушная ученица, но в глазах..., в её страшных, древних глазах..., была невыносимая мука. - Если бы послушался Акиру, то не пришлось бы всё это терпеть. Сдохнул бы просто... - Она глянула на светящиеся окна банкетной залы. Затем прошептала. - Кровью проклятого серафима окроплю святилище сатаны во имя воина света Сима Роххи... Как романтично, Юма, ты не находишь?.. Как романтично!
  И нож снова сверкнул в сиреневой тьме...
  
  
  Возле распахнутых ворот поместья Ройбала...
  Напротив ажурных ворот...
  В кресле-каталке сидел некто. Он был похож на раненого солдата, который лечил свои раны в тихом госпитале на окраине древней могучей империи. Справа от него, за оранжевыми кронами сентябрьских кленов, маячили башенки и окна Ройбалы. Окна..., в которых расплескалось закатное солнце.
  Шея и грудь незнакомца была аккуратно забинтованы..., хотя..., на белых бинтах проступали алые точки крови. Легкий жакет, накинутый на плечи, почти сполз набок.
  Его волосы трепал ветерок.
  Его ноги были укрыты тёплым клетчатым пледом. На коленях лежала раскрытая книга..., её страницы листал тот же ветер, в котором порхали лепестки роз.
  Розы кружились и летели за воротами... То был ветер из роз.
  Тот, кто сидел в кресле каталке, кажется, задремал и склонил голову набок...
  На серую брусчатку легла тень... Чья-то рука коснулась плеча того, кто сидел в кресле-каталке и дремал.
  Чей-то голос тихо-тихо прошептал: "Мессере? Я был в дальних комнатах Ройбалы и пропустил ваше появление... А сейчас выглянул из окна... И увидел вас..., здесь"
  Его рука, лежавшая поверх пледа, поднялась и погладила тонкую руку, которая коснулась его плеча.
  "Мессере... Мне снились страшные сны о вас... Мессере, это правда, вы?"
  Его глаза открылись. Удивительно красивые глаза..., с пронзительно-зелеными зрачками - зеркальцами в иной мир.
  "Сказочник уже третьи сутки подряд что-то пишет, пишет и пишет..., и не выходит из своего кабинета"
  Пронзительные глаза смотрели на ветер из роз.
  "Он придумывает последнюю сказку этого мира, Дакота"
  Юноша, стоявший за его спиной, вздрогнул, лишь только услышал голос.
  "Нет!" - одними губами прокричал он..., ибо всё понял.
  Рони... Да, Рони...
  Рони поднял руку, и ветер за распахнутыми воротами стих. Розы шелестя, упали на серую брусчатку.
  "Покажи мне легендарные аллеи Ройбалы, мой Дакота. Покажи мне оранжевые клёны и мокрый черный асфальт. Покажи мне скамейки и фонари. Дай мне тишины Ройбалы... Дай мне успокоения..., мой Дакота... - он повернул колесо одной рукой и повернулся к Дакоте. Лицо Рони..., такое печальное лицо... - Ты испуган? Но почему? - и тише..., почти шепотом... - Неужели ты так и не понял, кем был твой Мессере? Неужели за столько лет так и не понял, кем был я?"
  
  Сказочник положил перо на стол и откинулся на спинку кресла. Он побарабанил пальцами по желтоватому листу эпитомажа и тихо сказал в солнечной тиши кабинета:
  "Первородный грех... Его действительно не существует. Как странно... Что же это? Ошибка или неверный перевод? Или... Кто-то могущественный захотел, чтобы стало так?.. Но зачем? Зачем?"
  Он осмотрел кабинет..., задержав взгляд на большом напольном зеркале, что стояло справа возле стены. На лице Сказочника затеплилась улыбка.
  В зеркальном отражении, возле его кресла, на роскошном альтиграмском ковре, лежал и дремал большой белый волк.
  "Сими" - прошептал Сказочник отражению.
  Волк открыл свои магические глаза, цвета янтаря, и посмотрел на него.
  "Рад тебе, дружище. Отдыхай. Набирайся сил. Нам еще предстоит..." - Сказочник любовался огненным закатом в окне. Крылья-шторы вздымались и опадали, вздымались и опадали..., и серебристые тени скользили по прозрачным шелковым волнам.
  
  
  Рой смотрел на девочку ангела, которая улетала в ночь, взмахивая красивыми белыми крыльями, и что-то шептал, шептал, шептал...
  "Помоги мне встать на ноги" - прохрипела черная тень на гранитном полу.
  Рой глянул в окровавленное, изуродованное лицо серафима Тригоры и не сдвинулся с места. Он всё шептал и шептал что-то во тьму.
  
  
  
  КОНЕЦ.
  
  
  (продолжение следует)
  
  
  
  Сони Ро Сорино
  
   (2009)
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"