Бояре думу созвали, снова заседали, думали-решали, как им лампу достать. Бояре знать-то знали, что лампа у Горемыки. Да вот где ж его теперь найти? Куда им теперь пойти? Словом снова им помощь нужна, однако Ёшки их прогнали, строго настрого наказали без лампы не приходить. А вопрос-то надо решить, иначе им головы не сносить.
И решили бояре подсуетиться, к другому обратиться. Вспомнили бояре про Дурака, который в понедельник родился, но пока ни на что ещё не сгодился. Снова заспорили бояре, закричали: сможет ли Дурак исполнить их поручение? Но, в конце концов, решили Дурака позвать, прочитать ему нравоучение, и после этого дать государственной важности поручение.
И вот притащили Дурака в думу. Не хотел он идти, упирался, плакал, будто с жизнью прощался. Но как услышал нравоучение, согласился с поручением и важно так сказал, как будто только что и не рыдал:
- За порученное дело, берусь я смело!
Обрадовались бояре, снабдили Дурака всем, что нужно и проводили его дружно всей боярской толпой прямо домой. Надо же было Дураку отдохнуть, чтобы завтра тронуться в путь.
Хоть ума Дурак лишён: уж таким он был рождён, но, однако же, с рассветом он помчался за ответом: где же лампу-то искать? Куда стопы направлять? Так Дурак прямо и пришёл, на большой на царский двор. Дурак теперь посол боярский, ну а может даже царский. Тут не каждый разберёт, кто сейчас кем управляет? В городе никто не знает, люди ж разное болтают.
Вот Дурак уж на крыльце, вот он в царском уж дворце, вот вбегает в тронный зал, зыркнул глазом и сказал:
- Ну, за лампой я пошёл, потому что я посол. Ну, а где её найти?
- Так вот прямо и иди, ноги сами приведут.
- Понял я, останьтесь тут.
Не уразумел Дурак, что к Ёшкам попал. И очень хорошо, иначе бы сразу пропал. Словом Дурак за лампой ушёл, а Ёшки засуетились, забегали, давай решать, как Дурака направлять, от забот избавлять. И так разошлись Ёшки, что чуть-чуть, ещё немножко и пошли бы на пролом. А что было бы потом? Никому ведь не известно: может буря, может шторм, иль цунами, наводненье. Это вам не фунт варенья. Надо действовать с умом!
Долго Ёшки размышляли, долго думали, гадали по воде и по грязи, и по тучам впереди, по болоту, по траве, и по рунам, и по картам, даже по костям. Словом всё собрали там и сям, только не было ответа аж до самого рассвета на их мучащий вопрос: на кого же нынче спрос? Ставить им на Лешака или же на Дурака?
- Что тут думать и гадать? Лучше всех к чертям послать! - завопила истеричка - бабка Ёшка-невеличка.
- Стоп! В чём корень зла, Ёшки, я ведь поняла: посылают всё к чертям, значит и добро и зло - всё там. Чтоб расставить все нам точки, Ёшки, рвём мы все цветочки, что растут на той вон кочке.
- Здесь стоят одни горшочки! Где увидела ты кочку? Не болото здесь, дворец!
- Да уймись же, наконец! Я же в шар сейчас гляжу, всё, что нужно в нём ищу.
Между тем Дурак в пути. Сколько же ещё идти? Он идёт и день, и ночь чует, что уже не в мочь. Он за тридевять земель, но не там, где чудо-ель, здесь нет белок, изумрудов и скорлупок золотых, даже нет чудес иных. Всё здесь серо и уныло, словом слишком уж постыло. И Дурак хотел убраться, не хотел здесь оставаться, но устал, зевнул, он присел да и уснул.
А Ёшки ворожат, колдуют: то на воду Ёшки подуют, то в воздух плюют, и что-то всё шепчут, поют и сон навевают, его нагоняют они Дураку.
И видит Дурак уж чудесные глазки, и образ девы, будто из сказки. Всё Дурака в ней пленяет, только одно лишь смущает: джином та дева была, и жить вне лампы она не могла. Этим фактом, дева из грёз довела Дурака аж до слёз.
Сон Дурака тот тревожит. Ёшки же дальше ворожат, сон его поправляют, и Дураку направляют. Ёшки колдуют, стараются, ночь Дурак спит, не просыпается.
Утром проснулся Дурак, от души потянулся, вспомнил он сон, улыбнулся. Встал Дурак, попил-поел, в путь дороженьку собрался, постоял он почесался и пошёл. Шел Дурак, шел, устал.
- Мне бы надо отдохнуть, хоть часочек бы вздремнуть, - подумал Дурак.
Вот Дурак место подходящее нашёл, хотел было прилечь, как вдруг услышал стон и пошёл Дурак посмотреть, кто так тяжко стонет-печалится, с белым светом прощается. И видит лежит Горемыка всеми забыт, заброшен, пылью припорошен. Жалко Дураку Горемыку стало, а как помочь не знает и об этом Горемыку пытает:
- Я бы помог тебе от хвори избавиться, но не знаю, как с этим справиться.
- А ты лампу потри, - просит Горемыка слабым голосом.
Странным это показалось Дураку, но умирающему не перечат. Взял тряпицу и стал тереть лампу. И чудо случилось - дева явилась. Дурак таращит на неё глаза: эта дева из его сна.
Деву просит Горемыка:
- Дженни, подскажи, как с любовью справиться, от лихорадки избавиться?
- Нужна живая и мёртвая вода, - отвечает она.
- А ты не могла бы мне принести её? - спрашивает Горемыка.
- Я тебе не девочка на посылках, отправь Дурака, он и принесёт, - сказала Дженни и снова удалилась, в лампу провалилась.
Стал Горемыка просить-уговаривать Дурака достать ему живой и мёртвой воды. Помирать-то не охота. А Дурак и говорит:
- А чем ты меня наградишь за это?
- Может так случиться, что я смогу тебе пригодиться, - сказал Горемыка.
Но Дураку не верится, что Горемыка поправится, от хвори избавится и когда-либо пригодится. А он, что дурак, работать за так?
- Нет, мне такое не годится! Лампу отдай - в хозяйстве сгодится.
Стал Горемыка думать-рассуждать, какое ему решение принять? Отдать лампу или не отдать? В те времена всякий знал, что Джин три желания исполнял. А сейчас вот Джина нет, в лампе ж Дженни проживает и теперь зависит всё от желания её.
Словом, после долгих раздумий-размышлений Горемыка лампу решил отдать, чтоб от любви избавиться, здоровьем поправиться.
- Ладно, отдам тебе лампу, только с одним условием, - сказал Горемыка.
- Каким условием? - удивился Дурак.
- Пусть Дженни переместит тебя туда, в небывалые края. Там наберёшь живой и мёртвой воды и принесёшь мне, тогда и получишь лампу, - сказал Горемыка.
По этому условию они долго не рядились, не торговались, словом быстро договорились. И отправился Дурак в путь, только глазом и успел моргнуть, как оказался в чудесном месте. Вот Дурак ходит, смотрит, ахает, словом удивляется, тому, как чудеса совершаются. Наконец, увидел он два ключа. Набрал Дурак воды, подзаправился и в обратный путь отправился.
Принёс Дурак воду Горемыке и подаёт ему два одинаковых пузырька. А Горемыка удивляется:
- Что за чудо?
- Пей, тебе не будет худо. Это же вода, - говорит Дурак.
- Да, но не было б беды мне от этой вот воды.
- А в чём дело? - спрашивает Дурак, - Неужели ты не рад, что я дело справил, воду доставил?
- Да не в этом дело! Просто не могу понять это мёртвая вода, или же она живая? - спрашивает Горемыка.
- Я не знаю. Пей их сразу, и возьмут они заразу, сразу вылечишь недуг.
- Ну, а вдруг?
- Ну, не пей, тогда умрёшь. Делай выбор! Будь смелей!
- Эх! Была - не была! Двум смертям не бывать, а одной не миновать! - сказал Горемыка и, не моргнув глазом, выпил оба пузырька сразу.
И тут же Горемыка уснул, а проснулся - изменился, словом преобразился, что и не сразу узнать. Стал Горемыка таким красавцем, что ни пером описать, и ни в сказке сказать.
Смотрит Горемыка, а Дурак рядышком сидит, на Горемыку пялится, расчёт дожидается. Ну, Горемыка лампу и отдал, как обещал.
Дурак лампу завернул, поставил в ларец и отправился во дворец. Шёл Дурак, шел, устал. А как же, далеко Дураку идти, тяжело лампу в ларце нести, и решил Дурак отдохнуть. Дурак мешок с плеча снял, ларец достал, лампу развернул и стал смотреть, в руках вертеть, а потом начал лампу тереть.
Вдруг раздался страшный гром, потемнело все кругом. Стало жутко Дураку, он от страха зажмурился, стал дрожать, и уже хотел было бежать, но услышал голос:
- Зачем же бежать, если есть что сказать? От судьбы, Дурак, не уйдёшь! Так зачем же меня ты зовёшь?
Открыл глаза Дурак, увидел красавицу Дженни и стало ему совсем не по себе, но нужно ответить ей. Вот Дурак и говорит:
- У меня одно желание...
- Осторожней будь в желаньях, можешь сильно пожалеть, - перебила его Дженни.
Разозлился Дурак и даже про страх свой забыл, словом приободрился, и говорит:
- Я не баба! И не буду сожалеть.
- Что ж, посмотрим! Но учти, меня ты лучше не гневи!
Дурак хоть и разозлился, но смотрит на Дженни, любуется, слюни распустил, хвост распушил, и говорит не спеша:
- Боже мой, как хороша! Пусть отсохнет мой язык, врать я право не привык. Разум мой затмить смогла. Как ты Дженни хороша!
Дженни тут произнесла:
- Больно ты красноречив, но в сужденье справедлив. Знаю я, что ты невежда, потому оставь надежды! Слюни тоже собери и меня не подводи!
И Дурак сробел, низко поклонился, но сказать всё же решился:
- Не сердись за эту дерзость...
- Что ты мелешь эту мерзость? Ты сейчас мой государь. Говори, как было встарь. Что желаешь ты сегодня? Но учти, что я не сводня!
Дурак не ждал такого отпора и даже как-то растерялся, но потом он весь собрался, смелость всю собрал в кулак и сказал примерно так:
- Мне б коня, я отстал бы от тебя.
Вдруг пошёл густой туман, хмуро стало и уныло, и на сердце так тоскливо. И поскольку Дурак не услышал ответ, а Дженни простыл уже след, он немного повздыхал, потом лампу в ларец поставил, и в мешок свой запихал. Этот с лампою ларец он доставит во дворец. Но когда? Дурак не знает.
Без коня с большим мешком, наш Дурак пошёл пешком. Вдруг Дурак услышал ржанье, навострил он слух, водит носом - чует дух. Дурак с мыслью о коне оказался вдруг в дерьме...
Долго бегал за конём и теперь верхом на нём, наш Дурак занятный, в путь пускается обратный. Длинный путь - Дурак устал, и коня он разнуздал. Сел на травку, притулился и заснул - он отключился.
А проснулся и обидно - так темно, и уж не видно где лошадка, где ларец, где же сам он, наконец. И так жутко, страх берёт: в порошок ведь царь сотрёт за такую безделицу, за красавицу-девицу и за лампу, за ларец. И завыл Дурак от страха:
- Я теперь опять ни с чем. Что мне делать и зачем? Кто бы только мне сказал? Кто бы только показал, чтоб не быть беде другой? Я ведь так хочу домой. На печи бы полежать, леденец бы пососать. Я б такого не забыл и как мог бы наградил.
Вот Дурак по кругу ходит, с ног своих он глаз не сводит. Он ведь лучше как хотел, но не смог и вот удел: нет ларца - мешок пустой, хоть кричи теперь, хоть вой. Почему такой несчастный? В понедельник он родился, а родись он в день другой, не был бы такой дурной.
То ли бес его водил? Дурак дальше уходил и от дома, от дворца, от заветного ларца. Вот по лесу Дурак рыщет, лампу с девицей он ищет, и по весям, городам, ищет здесь он, ищет там. Видел множество сортов и размеров и цветов, но, а лампы той, за которой он пошёл, так пока и не нашёл...
А в это время Ешки от дел царя совсем отстраняют, словом в царстве-государстве всеми делами сами заправляют. Но царь-то был деловой, всегда в работе с головой, а тут он без дела, словом всё ему это надоело, и призвал он своих бояр:
И тут царь вспомнил о неоконченном деле. Ведь бояре до сих пор не принесли ему третью грамоту, как этого Горемыку казнить-миловать, а тут сразу и повесить. Царь не давал такой указ. Непорядок! Рассердился царь, он не привык, когда его указы не сразу выполняются или на его вопрос не ясно изъясняются. Царь разгневан, и кричит:
- Плохо думали бояре! Вы не чтите государя! Ёшки заняли дворец! Отвечайте, наконец, чья идея, чей тут бред?
Бояре струхнули, слезу пустили, в ноги царю упали, пощады просить стали. А царь ногой сердито топнул и в ладоши громко хлопнул:
- Подь ко мне сюда палач! А ты, Боярин, не реви, не плач. Вот мой указ:
"НЕ ЗНАЛ, КАК ГОРЕМЫКУ СГУБИТЬ, ЗНАЧИТ, БОЯРИНА ГОЛОВЫ ЛИШИТЬ, ТО ЕСТЬ КАЗНИТЬ!"
И не успела дума даже собраться, чтоб во всём разобраться, как по царёву указу казнили Боярина сразу. Словом поработал палач не зря, потешил своего царя. Однако это проблемы не решило ни с Горемыкой, ни с Ёшками, и бояре забеспокоились-засуетились, быстро думу собрали, стали думать-размышлять, как Ёшек из дворца изгнать, чтобы голов своих не потерять. Они и про Горемыку не забыли, в общем, работали, ни ели, не пили. Им бы ещё парочку недель, чтоб достижимой сделать цель.
Но царь ждать без дела не привык и без лишних закавык, сам дела вершит: одних бояр возвышает, других - низвергает, а иных и казнит, и никто из бояр уже не знает, что завтра грядёт и кто из них как пропадёт.
Словом наступили для бояр тёмные времена и посылают они Гонца Горемыку доставить, пред царёвы очи представить, чтоб беду от себя отвести и концы с концами свести. Надеются бояре с царём поладить, да вот только не знают, как от царства-государства Ёшек отвадить.
И вот уж Гонец по лесам, по горам рыщет, Горемыку всюду ищет и вдруг видит издалека, он нашего Дурака. Настиг Дурака Гонец, тут бы сказочке конец, но, однако ж, вот - вышло всё наоборот: сказка снова началась - без коня и без ларца далеко ведь до конца.
Дураку же невдомёк, чтоб пуститься наутёк от Гонца подале, так чтоб пятки засверкали. Дурак стоит и ждёт. Вот Гонец к нему идёт, и допрос уже ведёт:
- Ты по свету бродил?
- Бродил, - отвечает Дурак.
- Во дворец заходил?
- Заходил.
- Горе мыкал?
- Мыкал.
- Ну что ж, Горемыка, я за тобой.
- Постой, я же Дурак.
- Ну, это знает всяк. Был бы умный, так давно бы женился, здесь бы ты не находился.
Как Дурак не упирался, не крутил, он Гонца не убедил. Да и что тут спорить? Ведь с таким напрасно вздорить! Всё Гонцу ведь нипочем, как хватил, Дурак ничком и Гонец его скрутил, да в острог и засадил.
Вот в остроге наш Дурак, жизни он уже не рад.
А Гонец между тем боярам делает доклад, что он службу справил, Горемыку им доставил. И захотели бояре сами Горемыку спросить, как его лучше казнить, чтоб Горемыке угодить и царя не прогневить. Однако вместо Горемыки видят они Дурака, что делать, как быть? Нельзя невинного казнить!
И чтобы все проблемы разом решить, в общем, как им всё обстряпать, чтоб все концы спрятать Бояре думу собрали. Долго думали-гадали и решили бояре, чтоб поставить в запутанных делах все точки, женить Дурака на царёвой дочке.
И вот несут они грамоту царю такую:
"ГОРЕМЫКУ КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ, МИЛОВАТЬ ЗЯТЯ ЦАРЯ".
Царь на грамоту чихает - он суть дела изучает. Всех работой загрузил: приказал архив поднять, чтоб осмыслить и понять. И закипела работа в непонятном царстве, в неухоженном государстве. И вот уж готов царский Указ:
"ЖЕНИТЬ ГОРЕМЫКУ НА ЦАРЁВОЙ ДОЧКЕ".
Бояре довольны, хоть какие-то в деле поставлены точки. Но чтобы не было ещё большей заморочки, решили Дурака просветить, что если он не хочет в остроге сгнить, пусть выдаст себя за Горемыку и женится на царёвой дочке...
И вот Дурак уж на свободе, одет будто принц, или что-то в этом роде. К свадьбе готовится народ, а Дурак никак не поймёт: почему так круто жизнь его изменилась, словом, откуда на него такое счастье свалилось - из острога да в царёвы зятья?