Зима выдалась на редкость тёплой, и по вечерам все жители Маленького города выходили на прогулку. Сегодня старый год готовился передать эстафету. Старики ходили парами, молодёжь сбивалась в кучки и играла в снежки стенка на стенку, влюблённые кружили под фонарями, подражая крупным хлопьям снега, летящим на свет, словно мотыльки. Зима укутала городок, как большая белая кошка, обвив своими мягкими лапами крыши, шпили, заборы...
Но одна из молодых семейных пар спешила сегодня домой, не обращая внимания на ласковые снежинки и радость, царящую на улицах. Завтра рано в школу, объясняли они шестилетнему Эрнесту, семенящему сзади, ни на шаг не отстающему от своих строгих и вечно серьёзных родителей. Это бездельники гуляют вечером в воскресенье, а умненькие детки набираются сил в своих кроватках, чтобы назавтра порадовать маму и папу хорошими отметками.
Эрнест рассеянно кивал головой, не отрывая взгляда от ярко освещённых витрин, обрамлённых ледяными узорами, размышляя, почему, когда уже все магазины закрыты, свет внутри продолжает гореть. Значит, их владельцы не ложатся сразу спать, как только заканчивается рабочий день. Но тогда чем они там занимаются? Верно, раскладывают товары и раскрашивают ценники, и придумывают новые украшения для витрин. Ведь завтра наступит Новый год. Родители сказали, что это сигнализация, и никого в магазинах нет, но Эрнест им не верил. Всем известно, что родители никогда не говорят правду. Если верить их словам, то нашли его вовсе не в капусте, хотя все дети в классе давно знают, что настоящий ребёнок может появиться только из крепкого кудрявого кочана. А как же серебристые цветы на стёклах? Разумеется, их рисует Снежная Королева, а не какой-то там мороз - это же надо такую глупость придумать! Взрослые всегда обманывают - потому что не любят, когда им докучают вопросами. А если мороз рисует цветы - что на это скажешь? Такое и представить-то невозможно.
Маленький Эрнест очень любил размышлять о взрослых вещах, а чтобы лучше размышлялось теперь, он нахмурил лоб и вперил взгляд в небо. Так всегда делают самые умные на свете люди - дворники. Эрнест восхищался старым Клеменсом, что каждое утро чистит снег на крыльце. Нет фигуры, преисполненной большей мудрости, чем фигура старика, облокотившегося на лопату и обратившего лицо к небу. Иногда при виде Эрнеста он переводил свой чуткий взгляд на лицо мальчика и говорил: "Вечером будет снег. Обязательно надень варежки и завяжи потуже шарф - иначе снег попадёт за шиворот и ты простудишься. Пропустить снежный бой после школы - большой грех и неуважение к противнику. А если ты не уважаешь противника, с чего бы ему уважать тебя?" Клеменс никогда не врал. Эрнест ненавидел противника - и всегда проигрывал.
Становилось темнее. Вспыхнули фонари. Сначала они были розовыми как невинность, затем - ярко оранжевыми, как безумие, а затем - жёлтыми, как всегда, готовые светить целую ночь.
Родители остановились у газетного киоска и заспорили, что лучше купить - "Таймс" или что-нибудь из дамских романчиков. Эрнеста отпустили на минуту, чтобы препираться было удобнее, ведь, как известно, если не размахиваешь руками - ни за что не убедишь оппонента. Мальчик обошёл газетный киоск кругом, но ничего интересного для себя не нашёл. Тогда он запрокинул голову, широко открыл рот и стал ловить на язык снежинки. Озорник-ветер воспользовался моментом, сорвал с головы Эрнеста шапочку и, покрутив в воздухе, забросил её в ближайшую подворотню. Эрнест ойкнул и припустил вслед за исчезающим в темноте шерстяным пятном. Вскоре он нагнал его, и, остановившись, оглянулся. Папа продолжал жестикулировать, мама достала пудреницу и невозмутимо гляделась в зеркальце, поправляя причёску, - так делают комики немого кино, Эрнест видел однажды таких, когда бабушка водила его в кинотеатр. Только Родители были не такими смешными, поэтому Эрнест решил к ним не возвращаться. Нельзя подумать, что он не любил своих маму и папу - просто иногда с этими людьми становилось нестерпимо скучно, ведь они никогда не совершали глупостей, не валялись в снегу и даже не оставляли окна на ночь открытыми, как Эрнест их ни упрашивал.
Здесь, во дворах, было темно. Окна тоже были непроглядны - ведь все ушли гулять на Главную улицу. Эрнест радостно подскакивал, разглядывая своё отражение в немых окнах и витринах захудалых лавчонок. Он прижимался носом к стёклам, но внутри ничего проглядывалось, кроме серых занавесок и пыльных горшков с цветами.
Ветер усиливался, и снег уже не ласкал щёки мягкими хлопьями, а больно хлестал по глазам. Но Эрнест не обращал внимания, а иногда даже забавлялся с сильными порывами ветра - поворачивался к ним спиной и будто ложился на поток, заливаясь радостным смехом.
Развлекаясь таким образом, Эрнест не помнил себя от счастья, и даже не сразу заметил огонёк впереди. А, разглядев, не поверил своим глазам - то была не витрина, и не окно, а какое-то фантастическое их сочетание - огромное, подсвеченное изнутри тусклым светом стекло, какие бывают в магазинах, но вместо товаров сквозь него были видны бесконечные полки с книгами, покрытые многолетними слоями пыли. И никакого намёка на занавески!
Мальчик подбежал поближе, и прижался носом к холодной поверхности стекла, такой пронизывающе-стылой, словно кто-то вставил в раму пласт льда, тонкий и гладкий. Но ему нравилось это ощущение, и понравился сухонький старичок, которого из-за нагромождения книг он не сразу заметил. Однако тот, похоже, уже давно наблюдал за мальчиком, и теперь грозил ему пальцем, ведь нос у Эрнеста совсем побелел - он и сам уже его не чувствовал. Эрнест смутился - не очень-то вежливо заглядывать в чужие окна, да к тому же сталкиваться лицом к лицу с тем, кто глядит на тебя изнутри. Это как в зеркало смотреться - видишь отражение собственных пороков: праздности, чрезмерного любопытства. Только отражаются они в чужих глазах.
Старик направился к двери, Эрнест испугался и хотел было удрать, но бархатный голос старика остановил его. Удивительно, но он просил его войти, умолял взглянуть на книги. Родители настрого запрещали разговаривать с незнакомцами, и это мальчик усвоил благодаря папе, который ужасно любил иллюстрировать свои поучения выдержками из газет. Не ходи с чужими людьми - за прошлый год в Маленьком городе пропало 34 несовершеннолетних ребёнка; не ковыряйся в носу - пойдёт кровь и образуется гайморит с осложнениями, (как у глупого маленького Альфреда с юга страны, который никогда не мыл рук); не шлёпай босыми ногами по лужам - там живут такие паразиты, которых ни одним мылом потом не проймёшь.
Все родительские наказы пронеслись в юной голове за одно мгновение, и в следующее же мгновение были отвергнуты. Ведь умница Эрнест совсем не похож на этих малышей из криминальных хроник.
Улыбка Старика, стоящего на пороге, не могла вызвать недоверие. Из-за его спины лился мягкий свет, и какой-то чудесный аромат щекотал мальчику ноздри - будто смесь лаванды и бабушкиной пудры, до боли близкий запах уюта.
И Эрнест вошёл.
Это был шаг в другой мир. Или, точнее сказать, в другое время. Старинные книги в кожаных переплётах окружили его, многократно отражаемые в зеркальных стенках этой странной лавки. Это из-за зеркал комната казалась такой огромной, на самом деле здесь стояли пять-шесть стеллажей, полки которых прогнулись под тяжестью тысяч книг. Но с первого взгляда можно было подумать, что они тянутся в бесконечность. Здесь было удивительно тепло, хотя ни камина, ни обогревателя видно не было. Это книги излучают тепло, объяснил Старик.
До поздней ночи Старик рассказывал мальчику удивительные истории, сидя на огромном потрёпанном фолианте, а Эрнест взгромоздился на самый верх стремянки и болтал там ногами в воздухе. Новый год встретили, выпив по чашечке какао, и сразу же продолжили разговор. Точнее, говорил только Старик, в то время как Эрнест прикорнул на полке между двумя томами энциклопедии, закрыв глаза и облачая каждое его слово в яркую картину, вкладывая в неё всю бесконечность детской фантазии. Он слушал и одновременно будто видел сон.
Он видел библиотеку, что была здесь задолго до войны, круглый столик на витой ножке, за которым тогда собирались поэты. Они курили, спорили, смеялись блестящими глазами и откидывали со своих бледных лиц непослушные тёмные кудри. Среди них был и Старик, но тогда он был юным и счастливым, ведь родители оставили ему такое богатое наследство - множество редчайших книг, посмотреть на которые съезжались самые необычные люди мира. Потом пришли тёмные времена, паломничество прекратилось, а друзей-поэтов одного за другим расстреляли. На их место пришли хмурые люди в серой одежде и скрипучих сапогах, они вынесли лучшие книги, а те немногие, что остались, сбросили кучей в кладовой, где их далее несколько лет глодали мыши и сырость. Даже несколько ценнейших книг, что в это время оказались по счастливой случайности на руках у читателей, не все вернулись. Скорее всего, эти люди тоже не выжили.
Долгое время здесь был госпиталь, и стены бывшей библиотеки пропитались страданиями и кровью. И то и другое изливалось потоками при бесконечных операциях и ампутациях без наркоза, воздух содрогался от криков отчаяния.
Отчаяние. Только оно осталось, когда умолкли выстрелы и стоны. Не было денег и не было сил на восстановление книгохранилища. Да и людям было не до книг - нужно было строить заново мирную жизнь Маленького города.
Выросли два сына. У них теперь своя страховая компания, но сколько отец ни просил их помочь спасти библиотеку, они лишь смеялись, а старший даже шутливо обозвал его "старым книжным червём, которого прихлопнули прямо на обеденной полке". Какой теперь прок от библиотеки? В наше время никто не читает, и доходу не будет никакого.
Вся жизнь прошла в руинах надежд. Бессмысленно, в унижении.
Эрнест открыл глаза. Было холодно. Потоки света лились через огромное стекло витрины, и вся комната сияла в зимних лучах, неспособных согреть. Мальчик понял, что так и заснул здесь, на книжной полке, убаюканный бархатистыми напевами Старика.
Сам Старик сидел в кресле, с закрытыми глазами, и спокойствие светилось на его лице. Эрнест спустился по стремянке, подошёл ближе. Приложил ладонь ко лбу Старика. Ахнул - кожа была ледяной. Застыв на несколько мгновений с открытым от удивления ртом, мальчик наконец нашёл в себе силы, забрался обратно по стремянке, вырвал из энциклопедического тома титульный лист (тот, где шрифта поменьше), и маркером, который подобрал где-то на полу, аккуратно вывел: "Библеотека "Книжный черфь"". Все обычные библиотеки в городе были под номерами. Эта библиотека будет особенной. В неё будут приходить люди.
Через минуту Эрнест уже прыгал по сугробам, и вслед ему махал листок, прикреплённый ко входной двери новоявленной библиотеки. Эрнест шёл домой, и думал, что сегодня обязательно выяснит у родителей, какими они были в детстве. Может, тогда станет ясно, как упросить их открывать окна на ночь.