Аннотация: Размышления после концерта саксофониста Арчи Шеппа.
АРЧИ ШЕПП: ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
"И вообще, кто дал право этим белым "мазафакерам" судить о моей музыке?" - голос Арчи Шеппа звучал у меня в ушах, пока я шел на концерт и ждал начала его выступления. Не знаю, следует ли всем, кто собрался в этот вечер послушать легендарного саксофониста в московском клубе "Б1 Максимум", принимать эти слова на свой счет. Думаю, что они в большей степени все-таки адресованы американским белым "мазафакерам", ну в крайнем случае - тем, что живут в сытой и надменной Западной Европе. А у нас ведь рабство отменили примерно тогда же, когда и в Америке. К "лицам африканской национальности" у нас относятся остраненно-равнодушно: зайдет такая курчавая шоколадка в вагон метро - поглядывают исподлобья без особых эмоций. Иногда прошуршит, правда, слово "черные", сказанное, что называется, в сердцах... Но к цвету кожи оно никакого отношения не имеет. Правда, был в нашей истории период всплеска народной любви к выходцам из Африки - Московский Фестиваль молодежи и студентов 1957 года, когда тысячи москвичек целый день осаждали гостиницы и общежития, по которым расселили посланцев "черного континента", а ночью поджидали их в небольшой роще возле Ботанического сада в надежде, что один из заморских гостей подарит им немного любви и дружбы народов. Сам я родился ровно через девять месяцев после фестиваля, весной 1958 года, но сколько ни вглядываюсь в свое отражение - вижу лишь отчетливые наследные черты своего родного отца, уроженца свердловской области. А ведь определенно мне, человеку увлеченному джазом, инъекция афро-американской крови даже очень могла бы пойти на пользу. Впрочем, не факт. Среди темнокожих цветов фестивальной страсти удачливых джазменов едва ли больше, чем среди прочих честных российских граждан.
"И вообще, кто дал право..." - не унимался голос в моей голове, когда я стал пробираться к сцене. Действительно, кто? О чем вообще думали организаторы концерта, когда ставили Арчи Шеппу "на разогрев" Moscow Ragtime Band, который даже представить уже нельзя без гадких собачонок и их малоприятных хозяев? Может быть они (организаторы) ориентировались по словосочетанию "собачатина", "собачья музыка", как называли когда-то фри-джаз разгневанные обыватели? Сладкоголосый Сергей Манукян, как и нордически сдержанный Валерий Киселев, тоже были не лучшим вариантом для встречи мятежного посланнка "великой черной музыки".
Думаю, что сам Арчи Шепп играл бы по-другому, если бы остальные участники концерта продемонстрировали бескорыстную джазовую солидарность и близость по духу. Перед концертом я вспоминал эпизод, который произошел много лет назад, в конце 70-х, на фестивале Jazz Jamboree в Варшаве. Арчи Шепп разминался перед концертом за кулисами. Почему-то он вышел из своей комнаты и играл в общем холле. А тут же за роялем в это время сидел наш Алексей Козлов, который вносил уточнения в партитуру перед выступлением ансамбля "Арсенал". И он стал подыгрывать, отвечать Арчи Шеппу, взял один аккорд, затем другой, обменялся с ним репликами - и начался джем, который длился добрых полчаса. Изо всех комнат высыпали музыканты и затаив дыхание слушали этот спонтанный диалог. Арчи Шепп был в восторге: "Вы в каком ансамбле пианист?" - спросил он Козлова. "Я вообще-то не пианист, я руководитель ансамбля "Арсенал" из Москвы и, как и Вы, играю на саксофонах. Хотите, я принесу инструмент, а Вы сядете за рояль, и мы продолжим?" Но Арчи Шепп вежливо отказался. Думаю, Козлов великолепно смотрелся бы и на этом московском концерте, как и другие наши творческие музыканты, для которых музыка Арчи Шеппа всегда так много значила - Сергей Летов, Эдуард Сивков, Александр Сокуров... Но увы, современная концертная жизнь не терпит сослагательного наклонения.
Арчи Шепп прожил большую джазовую жизнь. В 1937-м родился, в 1959-м женился, и похоже, пока не намерен сдавать позиций. Весной этого года отпраздновал 70-летие, по этому случаю, кстати, был записан двойной альбом Gemeny - в его поддержку организован и нынешний тур, маршрут которого пролегает и через нашу страну. Вместе с Арчи Шеппом в дорогу отправились музыканты, которые вот уже почти десять лет колесят с ним по свету: пианист Том МакКланг, контрабасист Уэйн Доккери и барабанщик Стив МакКрайвен.
Да простят меня те, кому не удалось в этот раз побывать на выступлении - я не стану пересказывать концерт, неблагодарное это дело. Скажу лишь, что начало его было тревожным. Наслушавшись так называемого джаза, который звучал перед его выходом на сцену (сам Арчи Шепп, как и многие выдающиеся музыканты, ненавидит это слово и не связывает с ним свою музыку - в тот вечер я был с ним солидарен, практически), этот уважаемый человек, как мне показалось, несколько минут не решался поднять глаза и взглянуть в зал. Начал со стандартов, даже сыграл диксилендовую Ain"t Misbehavin Фэтса Уоллера. Потом он все-таки стал поглядывать на публику, увидел, что люди пришли нормальные, и чуть-чуть расслабился, сыграл мощный блок композиций, проникнутых колтрейновской тоской-печалью. Особенно повеяло Колтрейном, когда он взял в руки сопрано-саксофон. Год назад я слушал Арчи Шеппа в Амстердаме, в знаменитом "Бимхаузе" (причем, он выступал там с тем же самым составом), практически вся программа была выдержана в таком изысканном модальном колтрейновском ключе. Московское же выступление завершилось разудалыми блюзами-спиричуэлс.
Впрочем, ничего удивительного, традиционная американская музыка сопровождала его с самого детства - ею увлекались и его отец, и его мать, в доме всегда были какие-нибудь инструменты. Сначала Шепп играл на кларнете, потом тетка подарила ему саксофон, однако он еще долго не был уверен, что пойдет по музыкальной стезе. Большую роль тут сыграла женитьба - нужно было кормить семью, а "халтуры" приносили неплохой доход. Но по ночам Арчи Шепп сочинял пьесы. Одна его трагедия даже была поставлена в знаменитом Chelsea Theater. Первоначально юный драматург дал своей вещи оригинальное название, броское и запоминающееся - "Коммунист". Выйди пьеса под таким заголовком, у нас бы уже давно объявили автора "прогрессивным американским писателем, борцом за права угнетенных" и издали бы его пластинки огромным тиражом вслед за Дином Ридом и Полем Робсоном. Но этого не случилось. Сработала какая-то своя американская схема "как бы чего не вышло", и пьесу переименовали, дав ей тяжеловесное и труднопереводимое название June Bug Graduates Tonight, что-то вроде: "Июньский жук вылупится сегодня". "Июньский" жук - это, наверное наш "майский". В общем, "собаке собачья смерть, или сова минервы вылетает в полночь..."
Исследователи творчества Арчи Шеппа вслед за самим саксофонистом признают, что основными вехами в его творческом становлении следует считать участие в квартете Сесила Тэйлора, проекты с Биллом Диксоном и Санни Мюрреем, Доном Черри и Джоном Чикаи, выступление на открытии "Школы-театра черного репертуарного наследия", которое стало одним из главных манифестов "новой вещи" (как тогда называли фри-джаз), ну и конечно же - сотрудничество с Джоном Колтрейном в записи легендарного альбома Ascension. С этим едва ли поспоришь. Но для просвещенного мира в целом - для тех, кто слушал джаз постольку-постольку, а больше читал, смотрел фильмы, посещал лекции и просто размышлял о жизни, Арчи Шепп заявил о себе как участник "культурной программы" парижской студенческой революции конца 60-х годов, когда вместе с Эланом Силвой, Санни Мюрреем, Грэмом Монкуром и участниками "Чикагского Художественного Ансамбля" отправился в Париж "играть на барикадах". Тех, кто читал-смотрел-думал оказалось намного больше тех, кто слушал - процент любителей джаза всегда был невелик, даже когда эта музыка считалась модной. Не удивительно, что с баррикад Арчи Шепп спустился одним из самых знаменитых джазменов среди тех, кому джаз был, по сути дела, безразличен.
Вот откуда взялась Лина, героиня Кортасара, для которой тема Арчи Шеппа такой же обязательный элемент дневного меню, как зеленый салат, таблетка аспирина с коньяком, жаркие объятия бойфренда и косячок марихуаны . "Ты разве не любишь салата? Тогда подвинь мне - ем, не наемся! Как забавно она наворачивает на вилку листья и жует их старательно, проглатывая вместе с темами Арчи Шеппа... Поразительно: как она вдруг резка в движениях - не то птица, жучок, нет - самый настоящий медвежонок, пляшущая челка и прихотливый мотив Арчи Шеппа, та-ра-ра, у тебя есть его пластинки, то есть как? а-а-а, ну понятно, Н-да, понятно, усмехается про себя Марсело, выходит, у него не должно быть этих пластинок, но самое смешное - вот идиот! - что они есть и временами он слушает их с Марлен в Брюсселе, вот так, только ему не дано вжиться в них, как Лине, которая мурлычет Арчи Шеппа чуть не после каждого глотка, ее улыбка - все разом: свободный джаз, кусочки гуляша, автостоп, промокший медвежонок, та-ра-ра, никогда так не везло, ты молодчина! Да, молодчина и не промах, Марсело напевает любимую мелодию - вот он его реванш! - но мяч вне игры, это - аккордеон, а она - другое поколение, старина, она - зверюшка, Арчи Шепп, а не танго, че!" (Хулио Кортасар. Киндберг).
Хоть Арчи Шепп и начинал как драматург и театральный человек, войти в роль, оставаясь лишь актером, ему не всегда удавалось, он так вживался в образ, что практически отождествлял себя со своими музыкальными персонажами. "Когда мы записывали с пианистом Хорасом Парланом альбом Goin" Home, состоящий из гимнов-спиричуэлс, я чуть не сорвал запись, - вспоминает музыкант, - стоило нам взять первый аккорд, как во мне зазвучали голоса всех тех несчастных людей, которые пели эти песни. Мне казалось, что теперь я говорю как бы от их имени, что я должен наконец донести до всех смысл того, о чем они хотели сказать. И слезы сами хлынули из глаз, я остановился и долго не мог извлечь ни одной ноты".
На раннем этапе, в период сотрудничества с Тэйлором и Колтрейном, африканская тема была в его творчестве на втором плане. В 70-х он записывает несколько программных альбомов, которые звучат более традиционно, но, несомненно, представляют собой самые яркие и заметные для того времени попытки сформулировать "африканскую идею" - особенно известна пластинка 1972 года Attica Blues, которую и сегодня сэмплируют модные электронщики и ди-джеи. А кто из них сегодня помнит, что и само название альбома, и его яростный настрой - все это реакция на трагические события, случившиемся незадолго до записи диска в нью-йоркской тюрьме Attica Prison, когда заключенные, главным образом чернокожие американцы, подняли бунт, при подавлении которого погибло более сорока человек.
"Та музыка, которую мы играли на рубеже 60-х и 70-х годов, - признается Шепп, - до сих пор звучит у меня внутри. Но я выхожу на сцену и вижу перед собой все меньше людей, которым она была бы понятна, как тогда. Поэтому я все реже позволяю ей вырываться наружу".
Мир изменился, и неукратимые экспериментаторы прошлого все больше напоминают мне наших шестидесятников, которые привыкли бороться за человеческое достоинство и готовы стоять на своем до конца. Но бороться им, похоже, не с кем. Бывшие противники превратились в союзников, а вчерашние угнетенные - вполне комфортно чувствуют себя в новой роли добропорядочных обывателей. Порой создается впечатление, что Арчи Шепп и сегодня готов драться, сражаться, обличать, клеймить (о чем свидетельствуют многие его интервью), и давать советы "как нам обустроить джаз". Но с этой точки зрения его, похоже, уже никто не принимает всерьез - и слава Богу! - На его концерты идет и молодежь, и люди постарше, и белые, и черные - в основном попить пивка и расслабиться в конце рабочей недели. И какое им дело до той боли и страсти, которую несет через всю свою жизнь этот достойный семидесятилетний человек в хорошем костюме?
Когда я слушаю новаторов прошлого, таких как он, мне часто вспоминается история, связанная с последним периодом жизни Теодора Адорно, легендарного создателя социологии музыки. Адорно, как известно, был пламенным критиком общества потребления. Студенты 60-х годов с восторгом слушали его красноречивые проповеди, в которых он клеймил ложные ценности буржуазной цивилизации, призывал к восстанию и установлению чистых и подлинных отношений, основанных на любви и доверии. Потом что-то произошло, молодежь заподозрила неладное и перестала ходить на его занятия. Говорят, что последней каплей стал случай, когда престарелый Адорно читал очередную лекцию о сексуальной революции, а в аудиторию вошли обнаженные девушки и стали ласкать профессора, постепенно стаскивая его с кафедры. Такой реакции на свои революционные взгляды он уже не мог пережить и вскоре умер.
К чему я клоню - реакция молодых людей на революционные манифесты своих учителей и духовных родителей иногда бывает неожиданной и даже болезненной. Вот почему случай с Адорно - это своего рода притча, которая то и дело повторяется при тех или иных обстоятельствах.
Сам Арчи Шепп молодых недолюбливает и всегда подчеркивает, что ему хватает героев в прошлом. На его последнем альбоме Gemeny, правда, можно слышать рэпера Чака Ди из Public Enemy - в общем, история, случившаяся с Адорно, в какой-то видоизмененной форме однажды может произойти и с Шеппом.
Вспоминая прошлое, Арчи Шепп признается, что самое большое влияние на него оказали Сесил Тэйлор и Джон Колтрейн. Когда он первый раз встретился с Тэйлором, то сразу понял, что теперь ему придется забыть все, чему его учили раньше и начать с нуля - настолько радикальными и ни на что не похожими были творческие представления великого пианиста. "Я услышал, как он играет, - признается Шепп, - и почувствовал, что стою у края бездны, на самом острие, на самом лезвии, что передо мною лежат пространства нового и неизведанного".
Колтрейн был покровителем. Он верил в молодых музыкантов, которые тянулись к нему и старался вселить в них уверенность. "Никто из нас даже не мечтал играть, как Трейн, - вспоминает Шепп, - это было за пределами возможного, но мы многому научились у него и поверили в свои силы".
Когда-то саксофонист Арчи Шепп был самым непримиримым борцом за свободу и права чернокожих американцев. Ни один его концерт не обходился без пламенных речей и требований призвать преступных белых к ответу. Когда не удавалось с помощью музыки сказать что-то важное, он откладывал саксофон и читал стихи. Самая известная его вещь, где музыка преходит в пламенную декламацию - это Malkolm, Semper Malcolm, написанная сразу после гибели Малколма Х, с которым Шепп был знаком, и которого тоже считал своим учителем. "Новая черная музыка", проводником которой считал себя Шепп, должна была расчистить своей энергией место для свободного и продуктивного творчества бывших рабов, заложить основы их расового самосознания. Прошли годы, сам Арчи Шепп уже давно стал профессором. В его музыке нет теперь былого огня - он охотнее исполняет джазовые стандарты и из раструба его саксофона не вырываются душераздирающие звуки, похожие разве что на вопли раненного слона... В девяностых годах у него начались проблемы со здоровьем, врачи рекомендовали поберечь легкие - Арчи Шепп практически перестал играть. Да и теперь дует в полсилы, компенсирует недостаток энергии гортанным пением - но поет, нужно признать, потрясающе.
Но мятежную музыку Арчи Шеппа не забыли - его ранние записи и по сей день гораздо значительнее для истории джаза, чем более поздние плоды примирения и согласия. Думаю, что и на концерт в Москве собралось немало людей, которые старались расслышать в срывающихся звуках его саксофона отголоски тех славных времен, когда было меньше условностей и без труда удавалось поделить окружающих на своих и чужих.