В первый раз она заявила о себе, когда мы ходили в детский садик. Я была болезненным ребенком, хрупким. А она - бойкой, веселой малышкой, которая своим присутствием оживляла всё вокруг.
Я сгорала от смущения в новом коллективе, боялась, что меня не примут. Помню, как не хотела отпускать рукава мамы, когда она отводила меня прямиком к воспитательнице - мощной тетеньке с короткой стрижкой и большими щеками. Она же нетерпеливо топталась на месте, всё ждала, пока уйдут родители. Затем с радостным криком бежала к ребятам и присоединялась к их игре.
Она была миловидной девочкой. Светлые кудряшки обрамляли её хорошенькое личико, никогда не выпускавшее улыбку из открытых губ. Утром ее всегда приводили в беленьких колготках и платьице на лямках, но к концу продленного дня её наряд стабильно превращался в рабочий костюм трубочиста. Ей не сиделось на месте никогда, она не пропускала ни одного интересного события, ни одной игры, ни одной сплетни, ни одного дня не пропускала она садик.
Признаться, я невольно ей завидовала. Казалось, ей не доставляло труда влиться в любую компанию - стоило ей пройти мимо, как все взгляды устремлялись ей вслед. Каждый считал своим долгом позвать ее к себе.
Но в один день она прошла мимо всех. Она подошла прямо ко мне.
Протянула мне руку и сказала: " Я Ника. Хочешь, будем подругами?"
Я улыбнулась. "Конечно же", сказала я в ответ и поняла, что больше не завидую ей. Пускай мне завидуют ребята нашей группы, раз такая славная девочка теперь дружит со мной.
Она не подводила меня никогда. Мы с ней были очень разными и именно поэтому так хорошо дополняли друг друга. Я умела слушать, умела ждать её, понимала и давала советы. Ника же была, словно светлячок в темноте - маячила передо мной, звала вперед, немо просила следовать за ней.
Какое было счастье, когда мы поступили в одну и ту же школу! Мне было совсем-совсем не страшно идти в первый класс, ведь я знала, что не буду одна. Ника непременно подбежит, возьмет меня за руку, и вот мы уже будем стоять на первой линейке, прямо за учительницей, гордо держа перед собой букеты цветов.
Так и получилось. Нам было весело в школе. На уроках ни один учитель не мог нас утихомирить. Каждая из нас отличалась по какому-нибудь предмету, так что списывали мы тоже друг у друга. И нас ловили на этом. Но мы никогда не признавались, с кого "скатали". Я до сих пор помню переменки на этажах начальной школы. Особенно оживают эти воспоминания, когда проходишь по коридорам старой любимой школы в самом разгаре рабочего дня и видишь жужжащий рой маленьких проворных ребятишек ростом тебе по пояс. Мы были такими же с Никой, подумать только....
Она была грозой мальчишек - умела заткнуть за пояс любого наглеца. Её уважали, её любили, к ней прислушивались все, даже учителя. Стоит ли говорить, что для меня она была главной опорой? Обычно нас даже представляли так: "Ника и ее подружка". Я привыкла, хотя сначала было немножечко обидно. Но потом, с увеличением ее популярности, я стала гордиться этим званием.
Она была честной со мной всегда, хотя, как я теперь понимаю, ей давалось это нелегко. У меня был отвратный характер. Только она осмеливалась подойти ко мне и сказать: "Этот свитер просто отвратный. Такой могла бы носить моя бабушка, если бы у нее совершенно не было вкуса". И я огрызалась в ответ, зато, придя домой, старательно рассматривала себя в зеркало и срывала свитер, чтобы забросить его куда подальше в шкаф.
После школы нас, бывало, забирала её мама на машине. Каждая поездка казалась мне жутко увлекательной. Сначала мы гордо шествовали к машине на глазах у изумленных одноклассников. Да к какой машине! Огромная, вишневая, она блестела на солнце и издавала любопытный манящий запах выхлопных газов. Мы с Никой садились на заднее сидение, как две королевны, и слаженно застегивали ремни безопасности. Мама Ники обычно спрашивала нас: "Что было новенького в школе, девочки?", и мы наперебой рассказывали, кто получил больше пятерок на уроках и за что. Я порывалась сообщить, что Нике сделали выговор за несносное поведение, но моя дорогая всегда пребольно щипала меня за руку, и мне приходилось молчать.
Да, оглядываясь назад, я понимаю, что это были чудесные беззаботные годы. Мы росли, глядя друг на друга, поэтому и не заметили, как в один прекрасный день изменились. Повзрослели. Мне стало уже тринадцать. Нике - четырнадцать. Её вечные шортики на лямках сменились юбками, а футболочки - блузами. Изменилось всё. Мы ходили уже не в начальную школу, а в среднюю. Учителя и старшие разговаривали с нами практически как с равными. Но и нам, в душе еще совсем маленьким детям, приходилось сдерживать себя. Иногда смолчать. Иногда не показать то, что мы чувствовали на самом деле. Мы стали маленькими взрослыми, хотя никто так и не удосужился объяснить нам правила мира старших.
Ника справлялась с новой ролью просто отлично. И куда только делась когда-то резвая непоседа с белокурыми косичками? Теперь её волосы были аккуратно убраны назад, она ходила идеально прямо, в своем элегантном пиджачке и с сумкой через плечо. Теперь вся её энергия уходила на учебу - она мечтала поступить в медицинский колледж, поэтому научилась сидеть над учебниками дни напролет. В душе, я была уверена, она оставалась такой же непосредственной и милой, как я привыкла ее видеть.... Но гулять вместе мы стали намного реже.
"Ты пойми меня правильно, у меня совершенно нет времени", - обычно говорила она и сочувственно улыбалась. "Может быть, тебе тоже стоило бы задуматься о будущем, а не валять дурака?"
Нет, мне не было обидно. Зато я обижалась на несправедливый окружающий мир, так незаметно, но верно отнимавший у меня подругу, детство. Спокойствие.
Постепенно я стала больше общаться с другими одноклассниками. Если я хотела подсесть к Нике, она обычно отмахивалась и говорила: "Не сейчас! Мне нужно сосредоточиться, извини!" Поэтому она нисколько не обижалась и не ревновала, если я проводила больше времени с другими девчонками нашего класса. Казалось, ей было всё равно. Но в душе-то я знала, что это не так.
Много чего интересного я узнала от девчонок! Мы стали смотреть на наших мальчишек уже по-другому. Они перестали быть лишь задирами и грубиянами, которые дергали за косички и ставили подножки в столовой. От которых были одни слезы и переживания. Теперь они ходили в костюмах, важные-преважные, всё чаще поворачивались к нам и болтали о пустяках. Мы стали понимать, что дружить с мальчиками тоже очень интересно. Часто я собирала большую компанию, человек на пятнадцать, и мы все вместе ходили в кино. Обычно было так здорово и весело, особенно если к нам присоединялась Ника! Мальчики ее больше не боялись - они были очарованы ей и держались на почтительном расстоянии. Со мной же и подружками они вели себя раскованно, по-дружески. И нам всем это подходило, главное, что мы весело проводили время!
Но однажды, в один распрекрасный день, на меня словно что-то нашло. Я пришла в класс, обернулась, и увидела Вовку, сидящего на задней парте. Он посмотрел на меня и высунул язык. А я, не знаю, почему, вдруг покраснела и резко отвернулась. Но для меня он теперь был не какой-то там Вовка, а Вова. Еще долго я стеснялась посмотреть на него снова, только втайне, чуть заметно, поворачивала голову, чтобы посмотреть на его лицо. Его лицо покрывали мелкие веснушки, а брови и волосы были светлыми - светлыми. От этого при определенном освещении казалось, что у него был какой-то неземной вид. Сейчас я с удивлением думаю, что же могло меня привлечь в нем, таком лопоухом, долговязом, с широкой открытой улыбкой и острыми хрупкими плечами. Однако тогда идеальнее его мне было не найти.
Моё смущение росло с каждым днем, к моему неудовольствию. Но что я могла поделать? Находясь рядом с ним, я чувствовала себя не в своей тарелке. Когда его блуждающий взгляд останавливался на мне, мои губы предательски растягивались в глупой улыбке, а щеки розовели. Казалось, это заметили все. Кроме него. Тогда мы еще не были друзьями. Мы даже не разговаривали. И для меня каждый день в школе становился сущим испытанием.
Понимая, что не могу больше держать это в себе, я решилась рассказать всё Нике. Было очень сложно дождаться подходящего момента, так как она была потрясающе популярна и помогала всем с уроками. Наконец, в тот день, когда Вова не пришел в школу, я потащила ее в гардероб, где нас не могли услышать.
"Только клянись никому ни слова!", - шептала я ей на ухо. " То, что я скажу, очень важно!"
"Выкладывай", - ответила та и нетерпеливо уставилась на меня.
"Ты знаешь.... Мне кажется, что на Вовка, он.... В общем, я даже не знаю..."
"Ты к нему неровно дышишь", - сама закончила Ника.
"Вовсе нет!", - воскликнула я и покраснела.
"Тогда о чем ты мне хотела сказать?"
"Ладно", - сдалась я. "В твоих словах есть доля правды".
Ника покровительственно улыбнулась и сказала: "Не волнуйся! Я улажу этот вопрос!" И убежала, не успела я даже возразить.
Вова долго болел и не появлялся в школе, а я уже и забыла об этом разговоре. Вирусы, видимо, давно бродили по школе, как духи без пристанища, поэтому вскоре отлеживаться дома с гриппом оставили и меня. Ника звонила мне пару раз, передавала домашнее задание. И ни слова о нем. А я сама не решалась спросить.
Я лечилась, как могла, и с нетерпением ожидала возвращения в школу. В день выписки перед выходом из дома я немного волновалась. Мне хотелось произвести лучшее впечатление на Вовку, но смогу ли я это сделать - не знал никто.
Как всегда, немножко опаздывая, я вбежала в кабинет физики и замерла от неожиданности: место рядом с Никой, всегда свободное, на этот раз было занято. Им! Я не могла пошевелиться, но всё смотрела на них, широко распахнув глаза. Это было невероятно! Этого просто не могло быть!
Я промолчала. Из меня будто разом выкачали весь воздух. Ударили под дых.
Сев у окна, достала учебники и молча уткнулась в страницу. Но читать мешали предательские слезы в глазах, которые я незаметно ото всех старалась стряхнуть.
Всю перемену я провела в женском туалете. Мне было больно, но еще более - стыдно. Я не знала, что наговорила обо мне Ника, и что Вова мог обо мне подумать. "Обманщик, предатель!" - зло шептала я, утираясь рукавом. Это было глупо, ведь, смотря со стороны, можно было подумать, что ничего не случилось. Но всё было не так. Ника НИКОГДА не позволяла НИКОМУ с ней сидеть.
Решив, во что бы то ни стало, во всем разобраться, я вышла из туалета и направилась прямиком к Нике. Она сидела на краешке скамьи за учебником, такая спокойная, нерушимая, уверенная. Мне в первый раз в жизни стало противно на нее смотреть.
Меня кто-то тронул за плечо. Я вздрогнула, увидев перед собой ярко-серые глаза и веснушки.
"Соня!" - Вовин голос звучал откуда-то извне, я слушала его, словно в тумане. Я опустила глаза и отвернулась. "Все нормально с тобой, Соня?"
"Да-да. Что может быть не так?"
"Ну не знаю даже.... Представляешь, ко мне на прошлой неделе твоя подруга подошла! Сама!" - Я молча смотрела себе под ноги. "Всё говорила что-то насчет того, какие вы хорошие подруги, как ей повезло с тобой.... Я не особо понял, но это и не важно! Ты представляешь! Я же сам мечтал с ней заговорить! Только она была все время такая недоступная, как неприступная крепость, сидела и зубрила...." - он все говорил, его глаза горели, и этот его невинный восторг был так заразен, что я не могла сдержать улыбку.
"Только представь! Она предложила мне сесть с ней! Я даже и мечтать не мог. Все-таки, умом не вышел, да и лицом" - он смущенно отвел глаза. "Но сейчас я верю, что всё получится. Она не прогоняет меня с места вот уже вторую неделю. Это знак".
"Зачем ты все это мне говоришь?" - вдруг спросила я резко.
"Эм..." - он замялся. "Я бы хотел попросить тебя кое о чем".
"Валяй", - ответила я. Я чувствовала, что этот момент уже не мог быть хуже.
"Намекни ей, что она мне нравится!"
Моё сердцебиение, кажется, подскочило до максимума. Во рту пересохло.
"Хорошо", - пробормотала я и пошла на негнущихся ногах к Нике.
Она сидела все там же, погруженная в учебник. Когда я села рядом, она отодвинула его от лица, повернулась ко мне, улыбнулась.
"Ты как? Все нормально? Я скучала"
"Я тоже". Мы продолжали сидеть в молчании.
"Мне кажется, ты ему нравишься", - наконец выдохнула я.
"О ком ты?"
"Ты знаешь".
Она медленно обвела взглядом коридор, где бегали малыши, увидела у окна кучку столпившихся наших одноклассников и медленно покачала головой.
"А он мне - нет".
Это был сильнейший удар по моему самолюбию. Ну конечно же он не был слишком хорош для нее! Она ведь привыкла, что по жизни ей достается только лучшее, что ее чуть ли не почитают! Где же в ее жизни место таким скромнягам как он? Как я? "Да не было места", с ужасом осознала я.
Так получилось, что мы подружились с Вовой. Ника выгнала его с места, и теперь он бегал за мной хвостом и расспрашивал про всё-всё, связанное с ней. Он слушал с жадностью каждую деталь, поминутно посматривая туда, где сидела она, прекрасная бледная статуя, закрывшая лицо книгой. Что я к нему испытывала? Я не знаю. Мне не было его жаль. Но я и не сердилась. Я понимала его печали, знала, каково ему, когда Ника в очередной раз отвергала все его попытки к сближению. "Не падай духом",- говорила я. Мне было уже чуточку все равно на него - моя уязвленная гордость старательно говорила мне, что я достойна большего. Но всё же, каждый раз, когда он подбегал ко мне с горящими глазами, что-то ёкало во мне, и живот сжимался в комок.
С Никой я больше не общалась. Она не навязывалась, не делала первых шагов к примирению - да и настоящей ссоры у нас никогда не было. Я всё держала в себе все годы дружбы - откуда ей было знать, что что-то не так.
А в один день она просто не пришла в школу. Это произошло примерно через полгода после всего случившегося. Я порывалась позвонить, не от слишком большого желания ее слышать, а скорее воздавая дань нежным воспоминаниям детства, но никак не решалась поднять трубку и набрать ее номер.
Странным образом, когда Ника не пришла в школу, Вова не отстал от меня. Наоборот, мы стали видеться чаще. С ним стало легко и комфортно, и когда он предложил встречаться, я согласилась, не раздумывая. Впрочем, мы быстро опять стали друзьями. Как-то раз, сидя в библиотеке, он наткнулся на прекрасное томное создание с мутным взглядом, устремленным куда-то в пространство. И он тотчас понял, что пропал.
Я долго смеялась над ним и потешалась. Время, когда я принимала его близко к сердцу, давно прошло. Время на удивление беспощадно для своего бесплотного, невесомого существа.
К тому дню школьные годы стали далеким туманным прошлым. Я доучивалась в аспирантуре, выплачивала кредит по ипотеке, в общем, жила обычной жизнью взрослых. Я торопилась домой, так как накрапывал дождь, и совершенно не смотрела по сторонам. Вдруг чей-то голос тихо позвал меня по имени. Он пробудил во мне что-то, давно дремавшее и, как казалось, страшное. Я обернулась в замешательстве, потом посмотрела вниз.
На своем троне, практически никак не изменившись, сидела она. Одной рукой держала зонт, другой толкала коляску вместе с собой. Идеальная осанка, идеальная фигура, идеальный силуэт. И неловкая улыбка в глазах.