Самсонов проснулся, как обычно, первым делом, ещё не открывая глаз, старательно улыбнулся, и стал ждать, пока от улыбки ему не станет светлее. Он давно заметил, что если долго улыбаться, настроение начинает подниматься. Условные рефлексы, что ли? Мозг приучен реагировать именно так на хорошее настроение, и, видимо, заметив на лице улыбку, сначала ничего не может, бедняга, понять, а потом, забив, подстраивается. Наконец, пришла лёгкая эйфория, и Самсонов открыл глаза.
Сегодня - важнейший исторический день, как и вчера, и позавчера, и все остальные дни в обе стороны, до самых границ бесконечности, опоясывающей иллюзию времени. Кто знает, возможно именно сегодня начнут сбываться надежды, или таять заблуждения, и кто-то в мире прямо сейчас впервые влюбляется, а кто-то в последний раз плачет, и как знать - возможно именно сегодня тот день, когда Самсонов вспомнит любимую девушку, и сложит в своём сердце стихи, которых никто никогда не прочтёт - что уже делает их прекрасными, и помашет на прощание этому миру? Стремиться к смерти - глупо, смерть слишком неизбежна, и зачем потакать неизбежности, разве мало в мире вещей, происходящих без нашего спроса? В холодной бесконечности некому оценить жест избегающего смерти, но этот жест и адресован космосу, в знак протеста - ты сделал всё так, что я однажды умру, и что в моей власти, кроме как убегать от идущего за мной поезда - вдоль по рельсам? Боятся смерти и избегать её слишком усердно - глупо вдвойне. Волков бояться - в лес не ходить, а боятся умереть - не рождаться. Небытие - нормальное положение дел, и существование, тем более органическая жизнь, а особенно - жизнь разумная - просто мгновение, которое безвременье даже не заметит, маленькая искра в пожаре солнца, забытое намерение бросить пить, короткий утренний сон, забытый в момент пробуждения. Возвращаться в последний дом надо достойно, спокойно и без суеты. Не думать о смерти - непозволительно - особенно сейчас, когда в любой момент можно попасть в белую засаду. Что же тогда будет с Самсоновым? А почему вы уверенны, что Самсонов так важен для человечества?
Это обязательная гимнастика ума - нельзя забывать, что такое жизнь, и что такое смерть. Если слишком серьёзно отнесешься к себе - проиграешь, не успеешь и глазом моргнуть. Не даром восточные братья, правда, не Китайцы, а другие, советовали относиться к важным делам как к маловажным, а к мелочам, как к серьёзному. Из мелочей состоят великие вещи, и мелочи губят великие планы, а дрожь в руках, волнение от понимания того, что занимаешься чем-то важным - что ж, тоже идёт только во вред. Нельзя забывать, что жизнь - всё что у него есть - просто роскошь, и блажь, в ней нет ничего необходимого, и не будь его, был бы кто-то другой, и раз так, только он решает что с ней сделать, и чему посветить, и как реагировать на попытки отъёма. Он уже давно принял решение - утром, а не днём, и не ночью, один на один с собой. Два идеала он избрал себе, и когда ему говорили "где твоя гордость, отчего ты идёшь за ними как побитый пёс?" не знал, смеяться или плакать - людям не хватало гордости понять, что нельзя меня свои взгляды, или отказываться от своей привязанности только на основании того, что сейчас обстоятельства не благосклонны. Даже бесперспективность мероприятия не может служить причиной для того, что бы им не заниматься, ибо у вселенной нет центра, и значит, каждая точка вселенной вправе сказать "главный я - а не перспективы, и представления о гордости у меня свои, и я слишком горд, что бы рассматривать ваши".
Он поднялся, и заправил кровать.
Они удерживали осенний вокзал уже несколько недель, ждали подкрепления, которое позволит, быть может, совершить вылазку на остальные вокзалы, и попытаться выбить оттуда белых. Самсонов с товарищами - Малым Линем и Гришей Ошевым, вооружившись, помимо пистолетов и сабель, сигнальными ракетницами, обходили каждый день территорию с юга от вокзала. Несколько раз попадали на небольшие, видимо, тоже разведывательные, отряды белых, и один раз встретились лицом к лицу с анархистами. Сражаться с анархистами было интересно, они рубились не за страх, а за совесть, не канючили, отступая, добивали своих. Самсонов знал, что в эту пору анархистами себя называют как идейные представители, рассуждающие примерно так же как и он, видящие что жизнь - зыбкое понятие и держаться особенно не за что, так и простые бандиты, которым нравилась идея безвластия по самым понятным причинам. В этот раз, видимо, он видел настоящих анархистов, потому что бандиты были трусливы неимоверно, как им и положено. Ему даже жалко было, что никого не поймали для допроса - побеседовать с настоящим адептом столь схожей мечты было бы поучительно и интересно.
Самсонов делал утреннюю гимнастику, которая закончилась дружеской схваткой с Гришей, а Малый Линь готовил в котелке какой-то суп. С Гришей сначала бились на саблях, и всего вышло четыре схватки, едва ли по три-четыре секунды каждая. Бойцы вставали друг напротив друга, держа сабли в ножнах, выхватывали оружие и сразу становилось ясно кто победил - дважды сабли даже не столкнулись - в первый раз лезвие остановилось в сантиметре от Гришиной шеи, при этом Самсононов замер в неудобной позе - вполоборота к оппоненту, правая рука вытянута вбок, согнута до предела в локте. Второй раз лезвие бесхитростно нацелилось на живот Гришы. Дважды сабли несколько раз соприкоснулись в воздухе - и первый такой танец кончился тем, что Самсонов, увлёкшись манёвром, обнаружил, что лезвие почти упирается в его сонную артерию, а второй раз Гриша и вовсе оказался за спиной.
С рукопашной обстояло однозначнее - Гриша увернулся от кулака, целившего ему в скулу, и тут же, не глядя, ударил навязчивую руку кулаком по локтю, так что рука отнялась, и пошёл в контратаку - метко угодил Самсонову в колено ногой, а потом, когда Самсонов согнулся, попытался ударить его в висок. Самсонов, однако, заметив движение, рухнул на колени, обхватил ноги соперника, попытался поднять, но не удалось, и он, помогая себе ногами, опрокинул Гришу на бок. Гриша не растерялся, обрушил на голову Самсонова несколько сдержанных, потенциально смертельных ударов, но его рука вдруг оказалась зажатой, как тисками, ладонью Самсонова, который вдруг подпрыгнул, и оказался лежащим крест-накрест на Грише. Локоть он тут же взял на излом, а коленом стал бить в висок. Гриша сдался.
Поели, и оправились дальше по маршруту. Малый Линь лёг в телегу, которую везла лошадка, и задремал - ночью он дежурил.
Шли на этот раз по направлению к Вокзалам. Шли не слишком спеша, Самсонов любовался природой, и лелеял в себе непонятные, невыразимые чувства, что-то вроде светлой печали, но куда как запредельнее и естественнее, и не мог превратить их в слова, а потом перед глазами возник образ девушки, которая давно уже завладела его сердцем, но так вышло что вспомнились моменты, когда он говорил не то, что следовало, и делал не то, что надо было.
Изумительное свойство - свойство жить в некоторыми вещами на душе, всё-таки, наверное - самое чудовищное из порождений разума. Только удивляешься порой, как так, почему я всё это пережил - и не знаешь, хорошо ли это, или честнее и красивее было бы умереть? Как можно было проснуться на следующий день, после сказанной глупости, как ни в чём не бывало... Но смерть не надо торопить, она знает свой срок. И ждать её не к чему, просто надо быть к ней готовым. Всегда готов!
Так думал он, и брёл через лес, и уже показались вдали шпили вокзала, когда из-за деревьев выскочил, кажется, человек. Человек ли это? На четвереньках, с явно сломанной кистью правой руки, было тошно смотреть, как он опирается на открытый перелом, на рту пена, взгляд, иначе как тупым и не назовёшь, изодранная крестьянская одежда. Человек увидел их, и взгляд его стал обретать смысл - он стал агрессивным, он сулил страшное, а потом человек, понёсся навстречу. Самсонов вытащил саблю из ножен, а Гриша выстрелил в воздух. Выстрел существо не испугал, зато оно принялось издавать утробное рычание, и Гриша выстрелил в него, и пуля раздробила окончательно кисть левой руки. Существо упало, но тут же снова вскочило, силясь подняться на ноги, но что-то у него не удавалось, так что оно снова встало на четвереньки, спокойно опираясь на культю, и Гриша выстрелил ещё раз, на этот раз в голову. Существо упало.
- И что это? - Спокойно спросил Гриша.
- Оно пришло с той стороны... Я разведаю, идите не спеша, как шли - решил Самсонов, и отправился туда. Откуда пришло существо.
Идти пришлось недолго, вскоре он увидел белый отряд, гонящий перед собой толпу странных людей. Белые его не видели, шли по главной дороге, а он смотрел на них издалека, через деревья, лёжа на животе.
Белые не особо спешили, и Самсонов подумал, что, выходит, где-то за ними должен идти ещё кто-то, потому что эти твари годятся в качестве психической атаки, но не более того, пожалуй, отполз на достаточное расстояние, и побежал к своим.
Гриша выслушал его, и потянулся к сигнальной ракетнице.
- Нет, заметят же... Мы получается, по срезам пойдём, раньше успеем.
Гриша согласился, и принялся будить Малого Линя.
Они не заметили, как вокруг них собираются белые, тоже не дураки прятаться за деревьями, а когда заметили, было поздно. Врагов было десять пеших, да один конный, и они драться умели. Самсонову прострелили живот, и он упал в траву, а Грише и Малому Линю пришлось принять бой.
Гриши хватило на двоих - первый сразу сунулся слишком близко, махнул саблей слишком широко, и Гриша просто подставил под движение руки свой клинок, а потом, когда рука повисла на небольшом клочке кожи, воткнул сталь врагу в шею, сзади уже приближался другой, с выставленной перед собой саблей, и Гриша отпрыгнул в сторону, отбил выпад, и, продолжая движение, полоснул врагу по бедру, от чего тот упал, и почувствовал опасность, но слишком поздно - только и успел обернуться, вслепую махнув клинком. Удар попал в цель, белый схватился за разрезанную шею, но и у Гриши оказался проколот левый бок. Он рефлекторно согнулся, и тут подоспевший удалец срубил ему голову. Малый Линь кинулся наутёк, и за ним погнался конный, на скаку перезаряжая револьвер, и выстрелил.
Пуля попала в спину, и Малому Линю оставалось только упасть. Всё-таки он ещё пытался уползти на руках, но скоро заглох от потери крови - конный не стал его добивать.
Не стали добивать и Самсонова, рассудив, что рана опасная. Бывает ли такое везение - поверит ли мне читатель, да что там - поверю ли я сам себе, если скажу что пуля, нашедшая себе приют в его кишках сейчас, не была инфицирована? Казалось бы - как так, но постой, постой, ты, что превращаешь эти буквы в слова и образы, ведь и наше с тобой появление на свет было не так уж вероятно, и разве невероятнее того, что из миллиардов маленьких белых головастиков к цели пробились именно те, что стали нами, разве невероятнее того, что на одной из планет пустого космоса вообще появилась жизнь, разве невероятнее этого такое явление как небольшая халтура, приведшая к тому, что один из патронов в обойме не был смазан надлежащим образом? Послушай, не спеши с выводами, лучше посмотри на него - он лежит, скорчившись, и не знает ничего, но вот, конница уходит, опалённые кони пляшут вдали, и к нему возвращается сознание. Возвращается не сразу - постепенно, неохотно, смерть уже начала соблазнять его, но пока у неё нашлись более интересные любовники, или другие дела - как знать? Он запомнил её взгляд, нежный и пронзительный взгляд, который все мы ощущаем на себе ежесекундно, он никогда его не забудет - и он знает, как он победит смерть, хотя бы немного - он всё это время был прав - когда он вернётся за ним, он будет вспоминать совсем другой взгляд. О, эти переменчивые глаза, что так выразительны, и это лицо, это бесконечно прекрасное лицо, со столь богатой мимикой - мысль о ней будет его последней мыслью, когда за ним вернётся смерть, и тогда он скажет смерти - что мне в тебе? Зачем ты мне нужна, глупая, твоя холодная нежность, и твой баюкающий покой? Смерть не отпустит его всё равно, но она будет навеки бессильна перед тем, что он думает о другой, любит другую, хочет другую, с этим она никогда не справится.
Но даже с победой над смертью спешить ни к чему, и он переворачивается на живот, и начинает кашлять кровью. Вдруг он видит перед собой росток, и не сразу понимает что это - а это обречённый на скорую гибель подасфальтник - что занесло его семя сюда, если до ближайшего индустриального сада несколько городов? Подасфальтник сражается за свою жизнь, пробиваясь через негостеприимную почву - как мир не хочет, не ждёт и не бережёт людей, стремится их превратить в отвратительные развалины, поражённые проказой старости, болезненные и страшные на вид, наскучившие даже самим себе, потому что мир не хочет живых, он любит камни и стихии, а может - потому что мир добр, и стремится сделать так, что бы умирающему не жалко было умирать? Как мир топчет живых, так и обычная почва ненавидит подасфальтник, не даёт ему питательных веществ, презирает его, но он - как и люди, не хочет мириться с правилами игры, независимо от того, из каких соображений они вот такие - он хочет выжить хотя бы сегодня, и цепляется за блажь жизни. Самсонова трогает жизнелюбие цветка, и он старательно обползает его, и доползает до дерева, и пытается встать. Слышит топот сзади, оборачивается, и видит Малого Линя, чей рот уже искажён гримасой, и капает пеной, и Маленький Линь кидается на него, и Самсонов впервые слышит рёв бешенного правильно - это рёв отчаяния и боли, обиды и ужаса, и он не позволяет Линю добраться до себя, потому что никто не отнял у него наган - боялись испачкаться кровью, и стреляет Линю прямо в голову. Отдача оказывается сильнее обычной - из-за самочувствия и общей слабости, так что падают оба - один замертво, а другой - просто так. Самсонов снова переворачивается на живот, и снова поднимается, опираясь на ствол дерева. Он ковыляет в сторону Четырёх Вокзалов. Он должен быть там же, где его враг, потому что вражда связывает не хуже, чем любовь.