Соколов Сергей Анатольевич : другие произведения.

Мир пустых Горизонтов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Луна как масштабная мистификация...Человек как промежуточная ступень социальной эволюции...Творчество как предмет изучения под микроскопом...И другое......

  
  
   Часть первая
   Аномалия Пьеро
  
   1
   Если бы клерк за старомодной конторкой был более любопытен, чем предписывала должностная инструкция служащего Центрального архива, то он без особого труда смог бы прочитать текст корреспонденции, доставленной молчаливым курьером. Смог бы, но он хотел ещё пожить. Поэтому обыкновенный офисный конверт без каких-либо вычурных печатей, штампов, марок, не считая разве что крохотной голограммы в левом верхнем углу, быстро перекочевал из трясущихся рук конторщика, мгновенно оставивших на бумаге идентификационный маркер сотрудника, в узкую щель приёмника первичной сортировки. А далее, он полетел куда-то вниз по запутанным лабиринтам подземных этажей к одному из сотен тысяч боксов, чтобы упокоиться там хоть до второго пришествия. Именно на такой срок сохранности был рассчитан полимер документа внутри скромного конверта.
  

"Стратегический альянс "Основа"

  

Головной офис по региону "Атлас - Восточный"

Нисходящий файл по каналу "Гонец плюс"

Строго лично руководителям структурных подразделений

Импульс: одиночный, без повторов

Печатная версия: центральный архив

Отметка об ознакомлении: поставить после прочтения

Директива N 11

   Основание: проведение исследовательской группой "Лунное танго" научного эксперимента под индексом ЛТ - 1910 - 1\1, классификация "Айкулак".
   По результатам вышеозначенного эксперимента необходимо скрытно СРОЧНО:
  -- Инициировать план экстренных мероприятий "Аларм" по категории ТОП;
  -- В дополнение к плану:
   1. Подразделению информационной зачистки:
   - Довести до глобального медийного сообщества цели проведённого эксперимента по классификации "Био" с формулировкой: "Исследование белковых вкраплений в сферические хондры метеороидного потока Ксанф";
   - В качестве причины произошедшей катастрофы, повлекшей человеческие жертвы и уничтожение дорогостоящих материальных объектов, ссылаться на исключительно случайную последовательность событий природного происхождения;
  
   2. Подразделению кадровой зачистки:
   - Исследовательскую группу "Лунное танго" расформировать;
   - Все личные дела, а также всю служебную документацию открытого и закрытого характера, относящуюся к составу исследовательской группы "Лунное танго", передать в центральный архив;
   - Бывших сотрудников исследовательской группы "Лунное танго" трудоустроить в неподотчётные альянсу "Основа" учреждения согласно специальности и квалификации под технический контроль в режиме 7\24 до особого распоряжения;
  
   3. Подразделению технической зачистки:
   - Оборудование и принадлежности исследовательской группы "Лунное танго" утилизировать;
   - Закрыть для гражданского и коммерческого транспорта лунные орбитальные высоты до пятисот километров в пространственном секторе с координатами по системе "Визир" в точках надира 33х163 (Море Мечты), 10х166 (кратер Хевисайд), 38х179 (кратер Лейбниц) сроком на пять лет;
  
   4. Подразделению научной зачистки:
   - Провести бывшим сотрудникам исследовательской группы "Лунное танго" блокировку зон памяти за период работы в группе глубиной не менее семи ассоциативных гармоник по прогрессивной шкале Накано. Остальному персоналу, причастному к эксперименту под индексом ЛТ - 1910 - 1\1, провести блокировку зон памяти глубиной не менее трёх ассоциативных гармоник;
   - Все научные материалы деятельности исследовательской группы "Лунное танго", передать в центральный архив;
  
   5. Всем научным группам эксперименты классификации "Айкулак" прекратить до особого распоряжения;
  
  -- Исполнение доложить.
  
   Да поможет нам Бог!
  
   Персональный макроидентификатор
   Руководителя по региону "Атлас - Восточный": интегрирован
   Актуальная дата: проставлена"
  
  
   2
   Широкая чёрная лента из самого дорогого натурального шёлка, натянутая на невидимый прямоугольный каркас, внешним краем резко выделялась в красном свечении огромного глаувизора, тогда как другим плавно, естественным порядком сливалась с сумеречно-золотистой гаммой объёмного поясного в три четверти мужского портрета. Несколько больший, чем требовали скромные размеры конференц-холла, он, согласно современной технологии визуализации объектов, немного мерцал, что при высокой реалистичности картинки и доброжелательном выражении лица делало изображённого пожилого мужчину чересчур подвижным, эдаким живчиком и далеко не основным участником траурной церемонии.
   Впрочем, церемония только что закончилась. Вернее, она переместилась к главному входу Исследовательского Центра Перспективной Энергетики, на взлётно-посадочную консоль которого четыре инета, одетые в соответствующую обстоятельствам униформу, выносили лакированный гроб с телом почившего профессора.
   Профессор - не артист, и никто его не провожал аплодисментами, да и скорбящих по усопшему могло бы быть побольше. Четыре вместительных шатла для нескольких представителей администрации учреждения, десятка коллег по работе, двух-трёх корреспондентов медийных издательств заказали явно с избытком. Скорбящих родственников не наблюдалось - покойник жил одиноко. Отсутствовали и представители религиозных конфессий - за профессором-материалистом коллеги не замечали фанатичного следования какому-либо избранному вероисповеданию, хотя и воинствующим атеистом его назвать было трудно. Точнее всего профессору Люберцу подошло бы определение - секулярный человек. Избежать неловкости из-за недостатка желающих проводить его в последний путь удалось за счёт шумноватого коллектива студентов близлежащего колледжа. Профессор там читал факультативный курс пространственной физики и пользовался у молодёжи популярностью.
   Портрет в опустевшем зале уже следовало погасить, а зацикленную фонограмму музыки Моцарта выключить, но... Очевидно инетам никто не отдал прямого приказа, и они просто продолжали рутинную работу по уборке помещения. Кто-то разбирал ставший ненужным до следующего скорбного раза подиум для гроба; кто-то выметал выпавшие из траурных венков цветы; кто-то с первых рядов конференц-холла собирал в мусорные мешки скомканные конспекты прощальных речей, а с последних - обёртки из-под конфет и жевательных резинок, раздавленный попкорн и пустые банки энергетиков. Там же нашлись забытая кем-то косметичка и брошенный музыкальный плейер.
   Продолжала звучать Maurerische Trauermusik, а глаувизор упорно вычерчивал в воздухе опрятного старика в домашней вязаной кофте, держащего в руке роговые очки для чтения. Лицо его, освещаемое настольной лампой и мягкой улыбкой, было приветливо повёрнуто к кому-то близкому, кому доверялось сделать этот сентиментальный снимок, кому предназначалась мужская беззащитность.
   Инетов эта мизансцена не трогала. Цепляла ли за душу одиноко стоявшего возле панорамного окна мужчину? Нет, не особенно. Скорее, она тревожила, наводя на размышления:
   "И почему администрации Центра пришла в голову мысль представить для прощания именно это изображение? Наверняка поручили девчонке из секретариата, а та по своей романтической наивности решила, что душевность не бывает лишней. Ещё как бывает. Иногда всё дело можно завалить из-за склонности к излишней чувствительности. Откуда вообще взялся в нашем строгом заведении этот снимок, явно сделанный в другой жизни профессора? И, оказывается, она существовала - другая жизнь. В ней профессор Люберц выглядит полной противоположностью тому, каким его знало абсолютное большинство сотрудников научного учреждения, и уж точно не имеет ничего общего с неловко загримированным трупом в катафалке у главного входа. И смерть - великий мастер трансформаций - здесь ни при чём: обнаруживается колоссальная разница в отношении человека к окружающему миру и окружающего мира к человеку. Узнать в уютном джентльмене на изображении из семейного архива одинокого, неухоженного, нелюдимого, угрюмого, но язвительного на высказывания старика, просто невозможно. Отвратительный характер моего шефа мог бы сравниться только с его работоспособностью: предела не было ни у одного, ни у другого.
   Печальный факт - он есть гений, потому и терпят, вернее, терпели все семь лет".
   Катафалк и четыре полупустых шатла оторвались от консоли и направились в сторону крематория. За катафалком вытянулся шлейф чёрного дыма, что говорило о сбитой настройке скалярного дожигателя, отчего судно вкупе с его содержимым стало похожим на летающую печь. Шатлы веером шарахнулись по сторонам, но не рисковали идти на обгон: как и в прошлые времена, примета была скверной.
   Мужчина провожал их взглядом, но его мысли с происходящим уже не пересекались:
   "Да, быстро оно летит - время. Прошло уже с десяток годков, как в Центре организовалась наша группа, изначально предназначенная для решения нетривиальной прикладной задачи в пользу одной не совсем гражданской, но абсолютно легальной организации. Поработали тогда на славу во имя безопасности всего человечества! А после одобрения результатов этой работы со стороны означенной организации в виде солидных премиальных, а со стороны местного руководства, твёрдых обещаний карьерного роста, группа в полном составе отдалась любимому увлечению - исследованиям физики пространства.
   Профессор Людвиг Люберц... Он пришёл не сразу, года через три как у нас закончился контракт с военными. Тогда у малоизвестной конторы с названием "Институт космопланирования", местом предыдущей работы Люберца, в ходе научного опыта произошёл несчастный случай. Странно: где Люберц, а где "исследование белковых вкраплений в сферические хондры метеороидного потока Ксанф". Если я помню правильно, так это называлось. Вообще-то история мутная. Погиб персонал контрольной станции; кажется, экипаж лунного катера... М-да... Контору распустили. Люберца безоговорочно взял Центр на должность руководителя нашей группы. Моей группы.
   Обидно ли мне было тогда, обидно ли до сих пор? Не признаюсь и сам себе, но не отрицаю очевидные факты: этот одержимый смог добиться многого, гораздо больше любого другого на этом месте. Однако "другому" от этого не легче.
   Моцарт хорош, но уже тошнить начинает. Я, пожалуй, пойду...
   Вчера на Совете директоров мне выпал шанс. Не поздновато ли? Природа любит отдыхать на детях гениев и на их коллегах-заместителях. Нет, чушь! Пусть пока исполняющий обязанности, но я докажу, что не являюсь нулём, приписанный на годы к единице, дабы получить выстрел в десятку. Я сам единица, а нулей найдётся столько, сколько мне будет нужно. Как сейчас слышу:
   - Справитесь, коллега Раховски?
   Я только кивнул, так волновался.
   - Надеемся, что так. Поздравляем. В ближайшее время ждём от вас докладную записку о текущем состоянии дел в группе и дальнейших перспективных планах. Результаты, коллега Раховски, главное - результаты. Помните об этом.
   Что же, это совпадает с моими целями. Не правда ли, будущий руководитель Особой исследовательской группы мистер Лукаш Раховски?"
   - Мистер Лукаш Раховски!
   Автоматическая дверь выхода из конференц-холла, пропуская Лукаша, отъехала в сторону и замерла в ожидании. Однако тот не вышел, а обернулся на своё имя.
   - Мистер Раховски! Погодите... А, чёрт... Как собрать-то вас?..
   Инет, который, как думал Раховски, подбирал под креслами бумажный мусор, оказался мужчиной, пыхтевшим над рассыпавшимися из файловой папки документами. Наконец он справился, распрямился, поправил бейдж с надписью "Гость".
   Среднего роста, средней комплекции, среднего возраста, костюм средней ценовой категории. Да ещё и акне на лице.
   "Что у него ещё среднее? Мозги?" - подумалось исполняющему обязанности руководителя научного коллектива.
   - С кем имею честь?
   - Фаррет. Джон Фаррет. Пожалуйста, вот мой бизнес-интигенат.
   Из появившегося в голове Лукаша сообщения он узнал, что Джон Фаррет является совладельцем туристической фирмы, основная услуга которой - релакс; основное направление - Луна; основная недвижимость - пансионат "Островок на Горизонте".
   - Мистер Фаррет...
   - Можно просто Джон.
   - Хорошо... Джон, вы выбрали неподходящее место и время для поиска клиентов. Здесь только что закончилась церемония, посвящённая одному нашему коллеге. - Раховски, отодвигая от себя простоватого мужчину, сделал жест рукой в сторону изображения Людвига Люберца. - А сам он вряд ли сможет попасть на Луну, ибо направляется прямиком в колумбарий. Меня увеселительная поездка также не интересует. Извините, Джон, я спешу.
   Фаррет довольно бесцеремонно удержал Раховски за локоть.
   - Мистер Раховски, не зарекайтесь. Уверен, нам по пути. Что касается профессора Люберца... Он уже бывал моим клиентом, и, не исключено, вскоре снова посетит Луну.
   Лукаш изящно вывернулся, сказал утвердительно:
   - Вы - сумасшедший.
   Джон Фаррет достал из папки некий листок.
   - Осторожнее в определениях, мистер. Я - равноправный партнёр вашего Исследовательского Центра Перспективной Энергетики. А этот документ, - Фаррет, держа пальцами на уголок бумажки, стал махать ею перед носом Раховски, как игрушкой перед вибриссами кота, - является Договором о сотрудничестве, собственноручно подписанным профессором Людвигом Люберцем неделю назад... Может, по кружке пива?
   - Согласен.
  
  
   3
   Двуполостное шоссе Лоррипик - Сескуальта в очередной раз нырнуло в тоннель, пробитого сквозь скальное нутро невысокой горной гряды, безымянной, как и множество ей подобных среди скучного окружающего ландшафта. Автоматика лобового стекла сработала мгновенно, сменив его тонировку на почти прозрачную, и в салон кроссовер-кара понеслись оранжевые отблески настенных фонарей. Они казались тусклыми в сравнении с нещадным солнечным светом открытого пространства, никогда не знавшего спасительной атмосферы; безмолвного пространства-убийцы, ослепительно сияющая точка которого уже замаячила на кончике острия стреловидного тоннеля.
   На какое-то мгновение эту точку затмили фары встречного низкорамного трала, гружённого бесформенной массой стального механизма. Казалось, крупногабаритный груз вот-вот окажется внутри скромного бюджетного авто, безжалостно сомнёт и переломает на своём пути всё и вся.
   С водительского места послышалось эмоциональное сопенье, затем мужской голос воскликнул:
   - Компьютер! Элиза!.. Лизка! Спишь?
   - Слушаю, мистер Фаррет.
   Компьютер выжидающе замолчал, а мужчина с бравадой, пусть и слегка подпорченной небольшой нервной заминкой в голосе, спросил:
   - Скажи-ка мне... эта... на скольких со встречным курсом разошлись?
   - На десяти сантиметрах, мистер Фаррет. Позвольте посоветовать вам передать управление мне.
   Интонация компьютерного речевого движка полностью соответствовала интонации женщины, при известных интимных обстоятельствах требующей от мужчины безусловного подчинения.
   - Я бы посоветовал тебе сделать то же самое, - спокойно произнёс человек с пассажирского кресла. Фаррет, не отрывая напрягшегося взгляда от приборной панели, кое-как состроил гримасу обиженного ребёнка.
   - Ну, Серж, дай хоть ты оттянуться за рулём. И так автоматика просто замучила своим сервисом. Скоро задницу, не при Элизе будь сказано, и ту... Впрочем, я и правда, того... увлёкся. Сейчас только сделаю этого пижона на роллкаре... Ишь ты, ушёл от нас как от стоячих..
   Кроссовер-кар увеличил скорость.
   - Брось, Джонни, это бесполезно и небезопасно. - Серж Сомов, тот самый пассажир, едва подавил зевок. - Рано встали, не выспался... Я вижу, гравикомпенсатор забарахлил, и, если на шоссе поймаем ямку или бугорок, сам понимаешь, что нас ждёт при силе тяжести в одну шестую земной... Элиза, бери управление!
   - Слушаюсь, мистер Сомов.
   Джонни демонстративно убрал руки с руля. Руль сложился и стал невидим на выпуклом торпедо.
   - Ладно, Серж, твоя тачка. Убедил. Но, как свернём с шоссе на грунт, поведу снова я... А ты, старина, всё такой же... рассудительный. Сколько же мы не виделись? Лет пять?
   - Вроде того. - Серж точно знал, что больше, но не стал поправлять давнишнего друга. - С того времени, как я перевёлся сюда, в лунный филиал нашей конторы. Тогда начальство прошлось административной метлой по кадрам. Оптимизаторы... А тебя вроде как не коснулось сие действие. Помню, ты остался и затихарился. А потом? Уволился?
   - Можно сказать и так.
   Фаррет помрачнел, медленно вытянул из комбинезона пачку сигарет, закурил, шумно выпустил струю дыма. Запахло ментолом.
   - Мистер Фаррет, курение в салоне категорически...
   Серж прервал бездушный компьютер:
   - Элиза, помолчи. Следи за дорогой... Куришь, Джонни? Это редкая привычка.
   Тот похлопал по дружескому плечу:
   - Закуришь тут... Сволочи... Но я на плаву. Собственно, поэтому меня и занесло сюда, на старушку Луну. Очень рассчитываю на удачу и на твою помощь, конечно. Вижу, что не ошибся... А почему стоим?
   Машина действительно остановилась в разрыве отбойника на технологической площадке, намереваясь съехать под разноцветную иллюминацию запрещающих дорожных знаков на первозданный грунт.
   Сомов несколькими жестами длинных пальцев перенастроил на выдвинувшемся дисплее автошасси и после короткого диалога с Элизой обратился к Фаррету:
   - Поведёшь?
   Тот махнул рукой:
   - Хватит, не до ребячества.
   Недокуренная сигарета исчезла в утилизаторе, однако в руках у Фаррета вновь появилась помятая пачка.
   - Похвально, а много курить всё же вредно...Пора вводить координаты финиша. Джонни, твой выход.
   Джонни Фаррет, поглядывая на строчку цифр, крупно написанных размашистым подчерком на пачке сигарет, ввёл их в маршрутизатор кроссовер-кара. Виноватая улыбка не сходила с его лица.
   - Серж, ты не думай, что я тебе не доверяю, но раз обжёгся на воде, то есть, на молоке, то...
   Серж Сомов ответил снисходительной полуулыбкой:
   - Э-э, парень, как тебя жизнь... Координаты твои - секрет полишинеля. У нас любой младший лаборант знает: там слабая метрическая аномалия, спонтанно возникшая после столкновения космобота и шального метеороида. Даже название ей придумано - аномалия Пьеро. Руки до её изучения не доходят, как и полноценное финансирование до филиала института... Ладно, посмотрим в частном порядке. Элиза, девочка, двигай до намеченной точки. И смотри по аккуратней, район крайне слабо изучен. Не карта, а белая простыня...
   Сомов развернул своё кресло к Фаррету.
   - Рассказывай, дружок, ты каким боком к этому участку.
   Джонни почесал ногтем нос.
   - Дело в том, что недавно я получил его в наследство.
  
  
   4
   Дело житейское: пра-пра -прадед Джонни Фаррета - Уильям Спенсер Фаррет - как говорится, почил в бозе, поутру невзначай приняв вовнутрь стакан скипидара, в котором на ночь оставлял полироваться вставную челюсть. Прожил он жизнь тихую и праведную аж до ста двенадцати лет, и ни в чём предосудительном замечен не был. Однако некоторые его поступки можно назвать экстравагантными. Например, выяснилось, что ещё в юности, желая произвести благоприятное впечатление на очередную кандидатку на роль Джониной пра-пра-прабабки, Билли прикупил у известной авантюристкой фирмы ни много ни мало двести сорок семь акров поверхности Луны, то есть квадратный километр. Но лунными ночами он не мог показать впечатлительной девушке место их будущего райского шалаша, ибо место это находилось на обратной стороне неизменной спутницы всех влюблённых и самоубийц.
   С годами широкий романтический жест Фаррета забылся, как забылась и сама кандидатка, а документ остался. Что до фирмы... Фирма по кривым неведомым дорожкам юриспруденции вышла на правовое поле закона, и часть сделок были призваны легитимными. Тогда и стал старый Фаррет истинным луновладельцем, но ничего путного с этим богатством придумать не смог, кроме как завещать развеять свой прах над недосягаемой собственностью и передать эту собственность по наследству младшему из семьи Фарретов.
   - Вот и вся история. А вот прах Билли. В стаканчике.
   Джонни небрежно вертел в руках небольшой нефритовый сосуд.
   - Я навёл справки и выяснил, что у соседних территорий владельцев нет. А в документе, ты не поверишь, вкралась описка: вместо акров стоят квадратные километры. Документ-то был шуточный, может быть и заметили, но исправлять не стали. Ты представь, Серж, двести сорок семь квадратных километров и ... небольшая локальная аномалия в самом центре. Возможно, удастся на этом немного заработать. Как думаешь? Пойдёшь ко мне в компаньоны?
   Сомов молчал. Он размышлял над услышанным, сопоставлял факты, пытался оценить персертивы в открывшихся обстоятельствах, неожиданным образом вторгнувшихся в его собственные планы.
   "Это я для красного словца сказал, мол, руки до исследования этого сектора не доходят. У всего научного учреждения так оно и есть, но я имею давний личный интерес. Общеизвестно, там происходит что-то, не по правильным лекалам всё там делается. Ну и что с того? Мало ли загадок на Луне? А человечество по обыкновению действует рационально: сначала промышленное освоение недр. Будут металлы, углеводороды, гелий-3 - будут средства на научные работы. А пока, крутись, как хочешь. Я и кручусь, по крохам собираю косвенные данные из разрозненных источников, выясняя природу малопонятных явлений. И мне сейчас стало очевидно главное: первопричина свистопляски несуразностей обусловлена гравитационной нестабильностью района. Гравитация - это серьёзно. Это моё кровное. Тут жизнь положить не жалко... Хорошо ли, что сектор попал в частные руки? Пожалуй, да. Станет легче без бюрократии при необходимости привлекать средства инвесторов. Надеюсь, для этого у Джонни проявится талант администратора, а мне на правах партнёрства будет сподручнее продолжать научный поиск. Решено!"
   Джонни, напряжённо наблюдавший за товарищем, увидел, как его лысоватая голова, мерно покачивающаяся в такт движению машины, клюнула особенно выразительно, и он принял этот жест за согласие.
   - Браво! Молодец! Я не сомневался! Да мы с тобой горы свернём, а под ними найдём золото, титан, магний и чёрт знает, что ещё, чему мы с тобой дадим свои имена. Ой!
  
   Машину сильно тряхнуло, наклонило, выпрямило, она пошла дальше медленнее.
   - Что, язык прикусил, деловой ты мой товарищ? До сокровищ ещё доехать требуется. Элиза, сколько до финиша?
   - Пятьдесят девять и семь десятых, мистер Сомов. Вы приняли верное решение. Поздравляю.
   - Не твоё дело. Веди аккуратней.
  
  
   5
   Кроссовер-кар, предназначенный для передвижения по шоссе, по гладким улицам лунных поселений да по щебёнке горных разрезов, среди каменных нагромождений и пылевого настила, в котором он утопал порой до ступиц, выглядел несколько неуместно. Но он старательно вертел восьмёркой колёс, пусть и медленно, но продвигался по оптимальной дороге, которую ему отыскивал маленький дрон-паучок, шустро бегающий снаружи по всем направлениям.
   В салоне машины было тихо. Монотонная болтанка не способствовала оживлённой беседе, да и темы для разговора у двух друзей быстро исчерпались. Он явно не клеился, а сползать в бесконечные "а помнишь?" никто не хотел. Для продолжения общения требовались свежие события. А пока два товарища молча жевали бутерброды, предложенные хозяйственной Элизой в качестве ланча, и занимались важными делами: Джонни рассматривал мужской журнал, Серж тыкал пальцем в бортовой терминальный клиент.
   Наконец, компьютер сообщил:
   - Мы на границе заданного сектора.
   Фаррет отложил журнал, с любопытством стал оглядывать местность.
   - И ничего особенного. Тот же пейзаж. Только как бы глаже поверхность и есть общий уклон вниз. Или нет?
   - Элиза, что скажешь? - Не отрываясь от своих расчётов, спросил Сомов.
   - Дифферент четверть градуса на сотню. В дальнейшем он увеличивается на... Не могу рассчитать. Мало данных.
   Джонни сладко, с хрустом, потянулся всем телом, совсем по-детски заболтал ногами.
   - Б-р-р! А всё-таки приятно осознавать, что мы здесь первые, и никто сюда свой нос не совал.
   - Ошибаешься, дружок. В Море Мечты, где мы сейчас и находимся, ещё в начале XXI века заглянул японский зонд, сделал сенсационные снимки, впервые позволившие говорить о некой неоднозначности района.
   Джонни надул губы.
   - Вот как? Не знал... Но теперь это частная территория, и всё, что здесь будет происходить, будет вынужденно спрашивать моего разрешения.
   Серж расхохотался, и его друг недоумённо поднял брови:
   - Ты что? А-а, наше партнёрство...Условия мы обсудим...- Тени, в том числе и от защитного козырька квик-заслонки, надвинулись на предприимчивого молодого человека, от чего акне, едва видимое на его лице, выступило резче.
   - Не, не то... Уморил... Законами природы ты тоже лично распоряжаться будешь? Как это ты себе представляешь на практике? Мистер Фаррет сегодня разрешает сколлапсировать волновой дельте гра...
   Сомов замолчал, стал вырываться из кресла, забыв про ремни безопасности, наконец, отстегнулся и убежал вглубь салона. В районе санузла и кухни послышался плеск воды, потом "эх, ма!", и Сомов вернулся с мокрыми волосами, тряся мизинцем в правом ухе.
   - А хороший сегодня день, - сказал он.- Надо бы его как-то отметить.
   - Предлагаю сделать памятную надпись на скале.
   - Можно, хотя я имел в виду несколько иное. Пиши.
   Дрон-паучок подбежал к ближайшему валуну, лазерной горелкой сгладил и отполировал одну из сторон. Затем он красивым почерком Джонни вывел: "Заповедник Фаррета. Частная территория охраняется законом. Дата". Немного подумав, дрон добавил кривую надпись: "Джон и Серж были тут. Дата".
  
  
   6
   - С дроном-разведчиком визуальный контакт потерян, радиосвязь на всех частотах купирована. Он находится за...
   Кроссовер-кар стоял перед отчётливо видимым серо-коричневым барьером, высотой не более полуметра, непрерывной широкой дугой уходящим направо и налево, на сколько хватало оптических возможностей старательной Элизы, выводящей изображение для изумлённых людей. За барьером пейзаж как будто не менялся, разве что на дисплее картинка была чуть размыта.
   - Это ещё что за хула-хуп? Элиза, состав?
   Компьютер задумался и совсем по-человечески ответил:
   - Да как сказать? Есть следы иридия.
   - И всё?
   - Остальное не определяется...По курсу появился дрон-разведчик.
   Действительно, часть "паучка" показалась над странной преградой, прямо из кучи крупных камней. Манипуляторы неробкого дрона угловато двигались, словно приглашали следовать за ним.
   Джонни нетерпеливо-выжидающе смотрел на Сомова.
   - Ну, а что? Рискнём! - ответил тот на взгляд товарища.
   - С Богом! - облегчённо выдохнул Фаррет.
   - Или к нему в гости.
   Машина поползла вперёд. Она легко преодолела барьер сначала обтекаемым передком, потом кабиной. Потом очередь дошла до рельефной энергосекции, постепенно всем корпусом... растворяясь в груде встречных камней.
   Возможно, другие позже назовут это героическим поступком, порывом пламенных душ, легендарным научным подвигом или как-то иначе, совсем не зная, какое именно безрассудство лежало в его основе, на что надеялись эти двое безумцев, кроме надежды вернутся. Но люди бесстрашно и совершенно опрометчиво сделали этот шаг, влекомые неистребимой потребностью к познанию и авантюрной тягой к приключениям, обыкновенным любопытством и холодным расчётом - безнадёжно назвать всю гамму причин, от самых высоких до вполне приземлённых. Они были готовы встретиться с неизвестностью лицом к лицу, ощутить боль, принять смерть. От напряжения ломило в висках, вздувались жилы на красных шеях, у каждого в огромных зрачках отражались застывшие лица друг друга. Секунды падали в оглушающую тишину. И только мысли бились в невообразимом хаосе, готовые в любое мгновение исчезнуть навсегда...
   - Мистер Сомов! Мистер Фаррет! Напоминаю вам, что настало время ланча.
   Тишина.
   - Мистер Сомов! Мистер Фаррет!
   Джонни словно током ударило:
   -Лизка! Фу-у, чёрт тебя побрал!
   Разрядка вылилась в хохот, похлопывания по спинам, танца в честь какого-то яблочка и прилива жгучего интереса: "Собственно, а куда мы попали?"
   - Ну-ка, девочка, покажи, расскажи нам, что да как там за бортом?
   Однако компьютер гнул свою линию:
   - Я настаиваю. Время ланча, вы оба должны подкрепиться.
   - Детка, мы следим за своими фигурами. Пару часов назад мы уже приняли необходимые килокалории. - Джонни продолжал веселиться, но Сомов стал серьёзным.
   "Компьютер шутить не умеет, хотя зачаткам распознавания эмоционального состояния пользователя обучен. С чего вдруг такая забота? И провалами в памяти Элиза раньше не страдала".
   Он посмотрел на собственные часы, часы на руке Фаррета, на бортовые системные часы.
   - Она права. Сейчас время ланча. Но куда тогда девались полтора часа, пока мы с бутербродами в зубах тащились к барьеру? Да и на Луне ли мы? Прошу взглянуть. Панорамный максимум! - скомандовал Сомов.
   Складывалось впечатление, что вокруг бескрайний бильярдный стол, с идеально ровной поверхностью ("группа резистивных полимеров, спасибо Элиза") и одинокий шар-биток, в роли которого выступал кроссовер-кар, не считая приутихшего дрона. Мягкий свет шёл ни сверху, ни снизу, ни с одной из сторон. Он был повсюду и всё. Стерильная чистота, безраздельная пустота.
   -Да, с цветами нас никто не встречает, впрочем, по морда?м тоже никто не бьёт. Интересно, это рай или это ад? Для ада всё-таки светловато. Как думаешь, Серж?
   - Я думаю... Ну, говори, Элиза.
   Компьютер, получив разрешение, сказал вроде как невпопад:
   - Мистер Сомов, я знаю, вы предпринимали попытку подъёма на Эверест.
   - Да, в прошлом отпуске мы добрались до третьего лагеря. Но из-за отвратительной погоды группу с маршрута сняли. А что?
   - Вы снова в отпуске, мистер Сомов. Сила тяжести единица. Параметры температуры, влажности, давления воздуха, газовый состав соответствует земным горным условиям на высотах порядка семи километров.
   - Это ж как нас занесло на такую высоту? - язвительно молвил Джонни.
   Элиза проигнорировала вопрос, но объявила следующее:
   - Скорее глубину... Это точно Луна. Координаты легко вычисляются, но есть нюанс: точка соответствует Морю Мечты и ста восьмидесяти пяти километрам под поверхностью.
   Оба молодых человека одновременно воскликнули:
   -Что?! Ты ошиблась! Перегрелась! Бред!
   Компьютер терпеливо переждал поток субъективно-негативных определений своей работы и обратился к Сержу Сомову, выбранному машиной как наиболее адекватному в сложившихся обстоятельствах:
   - Мистер Сомов! Вам не к лицу скоропалительные выводы. Здравый смысл не отвергает факты, он ищет им объяснение. Придётся напрячься. В этом месте куда как интереснее даже того, о чём я уже сообщила вам. Информации поступает много. Спрашивайте, думайте, вспоминайте...
   Джонни Фаррет был само воплощение скепсиса: трюк с часами, с картинкой на экране, голословные рассуждения компьютера - это точно проделки взбесившейся электоробабы. Где же такое видано, чтобы железяка так говорила с человеком? Аномалия в его владениях существует, это бесспорный факт, и она повлияла на электронный мозг. Что же, не ахти что, но деньжат на этом аттракционе срубить можно.
   Сержа Сомова не убедили простые объяснения Фаррета происходящего внутри кроссовер-кара и вне его. Компьютер безусловно исправен и объективен. Форма обращения Элизы также не удивила: пара-тройка новых веток в алгоритме интерактивного взаимодействия, расширенный уровень когнитома, моток припоя и паяльник... Зацепил лишь совет "вспоминайте". Что-то за ним серьёзное стояло.
   Не успел Серж об этом подумать, как память вернула ему все тактильные ощущения, звуки, эмоции, мысли - всего его недавнего в напряжённый момент перехода сюда, искусственную (да!) пустыню внутренней Луны. В тот миг крайней опасности перед его глазами промелькнула, нет!, он словно заново, в мельчайших подробностях, прожил всю свою жизнь. Мгновение за мгновением, не забывая ничего и точно зная, что будет дальше.
   Собственно, он не удивился. На краю возможной смерти, как говорят, так и происходит. Однако кризис миновал, а память...
   - Серж, давай убираться отсюда. Скучно. Мне ещё дедушку высыпать надо, а тебе чёртов компьютер чинить. Кроме того...
   Сомов перебил:
   -Джонни, скажи: ты помнишь узор на своей пелёнке?
   Джон Фаррет шарахнулся в сторону.
   - Нет? А я помню.
  
  
   7
   "Друзья! По случаю двухлетнего юбилея пансионат "Островок на горизонте" предлагает двадцатипроцентную скидку на базовый трёхдневный тур. Спешите!
   Пансионат расположен на невидимой стороне спутника Земли в районе Моря Мечты, в экологически неизменённой местности первозданной Луны, вдали от промышленной деятельности человека. Однако комфортабельный и безопасный трансфер-барк быстро доставит гостей пансионата от Межпланетного Спейс-терминала "Селена - Стоп /005" до места лучшего отдыха на Луне.
   Как всегда к вашим услугам искусственный сафари-парк площадью триста гектар под куполом рассеянного света, наполненный чистейшим морозным воздухом земного высокогорья. Вы найдёте здесь идеальные условия для индивидуальной или коллективной охоты на реалистичные фантомы дикой фауны обитаемых планетных систем, созданных на основе персонажей масс-поп-культуры. Также - это наше эксклюзивное преимущество - особая среда бескрайней пустынной равнины позволит всем желающим погрузиться в мир собственных воспоминаний, с удивительной достоверностью заново пережить лучшие события своего детства, юности, зрелости. Ваша память вернёт самые сокровенные моменты - первую любовь, свадьбу, рождение детей; подарит встречу с ушедшими друзьями, близкими - всё то, что происходило с вами и только с вами.
   Уютные номера класса А "фулл анлим", прислуга топ-сервис-инет, национальная кухня на выбор, симотека с модной коллекцией перугена - о, безусловно! - вы станете нашим постоянным клиентом.
   Прайс.
   Контакты.
   Мы счастливы видеть вас!"
   Лукаш покрутил в руках цветастый буклет, прочитал ещё раз и сунул его под тарелку с сушёными кальмарами.
   - Что за ерунда! - сказал он. - Джон, вы не боитесь Закона о недобросовестной рекламе?
   Фаррет допил своё пиво, ладонью вытер пенные усы.
   - Нет, не боюсь. Кто его сейчас вообще соблюдает? А кроме того... Келлер!
   Подбежал инет с подносом:
   - Что господину угодно?
   - Господину угодно не сидеть в окружении пустых кружек. Убрать! И принеси ещё пару. Стой! На вот, прочитай!
   Инет просканировал рекламу пансионата.
   - Ну, ты бы поехал?
   - У меня нет воспоминаний, господин. У меня есть инструкция.
   - Ясно... Пшёл! Нет у него воспоминаний...
   Фаррет замолчал, оглядывая пёструю толпу посетителей бара, окруживших его с Раховски столик-дабл на высокой ножке. Затем появился келлер, и Джонни потянулся к принесённому пиву.
   - А у людей они есть, - сказал он. - Больше двух тысяч рабочих и инженеров с лунных горных разработок уже притащили свои трудовые задницы... Нет-нет, Лукаш, я не в смысле... У нас не притон... Короче, все они за свои мятые купюры хотели покопаться в собственном прошлом. И их не интересовал фокус, как это сделано. Меня, кстати, тоже не интересует. Я был учёным, теперь бизнесмен. Это раньше я стал бы с лупой ползать и выяснять, что да как, да почему. Сейчас просто делаю деньги, но даю, даю людям то, что они желают. Без подвоха.
   - А как же Люберц? - Раховски смотрел как бы мимо собеседника. - После посещения вашего "лучшего места отдыха" он совершил самоубийство.
   Желвак дёрнулся на лице Фаррета, но голос остался ровным:
   - Самоубийство? Вот как... Я думал, болезнь какая или несчастный случай. А он значит так...
   Лукаш впился глазами в Джона Фаррета.
   - Именно так. Как назвать этот казус, если персональный информатор в меднадзор фиксирует у человека гипертонический криз, но не успевает его купировать по причине сознательного удаления человеком подкожного медикаментозного имплантата? Старик хотел умереть.
   Фаррет выдержал взгляд и задумчиво предположил:
   - Или кто-то очень хотел, чтобы все так и думали. Мог же он кому-то перейти дорогу. Доброжелателей в науке не меньше, чем где-либо... Испытано на себе.
   И без того шумную атмосферу питейного заведения разорвали джембе. Их зажигательный ритм тут же подхватили каблуки и подошвы сотен посетителей. В этом грохоте утонули последние фразы Джона.
   Фаррет через столик перегнулся к собеседнику и не заметил, что окунул в пиво смоляные букли - новинку на рынке гено-модифицирующего перугена:
   - Лукаш, дружище, вы же читали договор. Намерения профессора предельно ясны. Старый учёный хотел провести в Море Мечты масштабный физический эксперимент! Даже я понимаю, какие перспективы открываются в случае успеха. С какого... с какой стати добровольно умирать?
   - Да, неясно... Послушайте, как вам больше нравится следующая сентенция: эксперимент сорван, но главное, что Людвиг Люберц мёртв. Или так: главное, что эксперимент сорван, а Людвиг Люберц просто мёртв.
   Раховски на этот раз не следил за реакцией нового знакомого. Это было уже не нужным.
   - А мне никак не нравится, точнее, по барабану! - сказал Джонни развязано, отстраняясь от "дружище Лукаша". - Для меня главное - это исполнение вашим Центром обязательств по договору.
   И он похлопал ладонью по пиджаку.
   - Вас там греет эта филькина грамота? - Лукаш усмехнулся. - Она лишь ваша индульгенция, Джон, и ничего более. Расслабьтесь, пейте пиво, вы вне моих подозрений.
   - Ну, спасибо! Поясной поклон вам, мистер Раховски!
   Фаррет резко схватил и обнял проходящую мимо разбитную девицу. Та понимающе прильнула к мужчине.
   - Я уже было об алиби начал задумываться. Какой такой Люберц? От проституток не вылезаю... Иди, дорогуша, припудри носик.
   А если по-взрослому, так слушайте. Рентабельность пансионата низкая. За два года работы я смог погасить едва ли десятую часть кредита на строительство и обустройство. Признаюсь, уже готов был отказаться от затеи и всё чохом продать. Но место, место, Лукаш! Ты просто не представляешь, я не представляю и никто, кроме, возможно одного единственного человека, не представляет какие великие тайны хранит этот реликтовый мир... Понимаю Людвига. Как он ухватился за идею сотрудничества! А для меня этот договор - спасательный круг, а не филькина грамота... Обидные слова. Разъясни.
   - Эх, Джон Фаррет, ты уже перешёл со мной на ты. Рано. Ладно, деловой человек... В договоре нет подписи второго совладельца фирмы. Уваля!
   - Но... - начал Фаррет, но Лукаш перебил:
   - Вопрос: почему?
   - Потому, что он...
   - Не надо. Я сам постараюсь ответить на этот вопрос... Вы были правы, Джон, нам по пути. И чтобы этот путь не слишком облегчал ваш кошелёк, я сейчас оплачиваю выпитое вами пиво и бронирую весь пансионат "Островок на горизонте", скажем, на три дня. Всех постояльцев - вон; все неустойки за мой счёт. По рукам?
   "Такому пройдохе того и гляди надо успеть вовремя дать по рукам!" - подумалось Джонни, но в целом он остался довольным своим визитом на Землю.
   - Договорились, пан Раховски! Оказывается, вы очень состоятельный пан, и вас не пугают цены.
   - Какие цены?
   - На здешнее пиво.
  
   8
   Инет неспешно подошёл к большому напольному зеркалу в прихожей. Придирчиво осмотрев себя с ног до головы, он что-то там сдул с безупречно сидящего на нём фрака, а потом (сбой в программе?) почистил ботинок о штанину брюк. Безразличное выражение лица сменилось приветливой улыбкой.
   - Добрый вечер, хозяин, - произнёс он хорошо поставленным голосом.
   Затем улыбка сменилась... улыбкой, но уже с оттенком лёгкой усталости.
   - Добрый вечер, хозяин, - повторил инет.
   Одна улыбка сменяла другую, всё шло по заложенной в позитронный мозг программе: психологи считали, что человеку при встрече будет приятнее видеть на лице инета ежедневную смену положительных эмоций, чем застывшую в каменной гримасе рожу.
   Инет сходил на кухню, принёс мусорное ведро.
   - Добрый вечер, хозяин. Простите, забыл вынести мусор, - с виноватой улыбкой проговорила машина. Она осталась довольна выбранным вариантом.
   Впрочем, инет старался напрасно, потому что профессору Люберцу было наплевать, кто и как ему улыбается: инет, человек или гужевая лошадь - или совсем не улыбается. Улыбки даже скорее раздражали. Его вообще раздражало всё, кроме работы; его не интересовало ничего, кроме работы; он ничего не ценил, кроме работы. Загадка, зачем он вообще приходил из Центра в свою пустую квартиру: выпить чашку кофе, полюбоваться фотоснимком и подвести итоги дня он мог бы и там. То ли привычка, то ли ещё что-то, но в этом отношении профессор мало отличался от запрограммированного инета.
   Ключи забрякали во входной двери, она открылась.
   - Добрый вечер, хозяин. Простите, забыл вынести мусор.
   - Кофе...
   Инет кинулся на кухню, опрокинув мусорное ведро. Содержимое, в виде какого-то непотребства, вывалилось под ноги Люберцу. Он перешагнул и по обыкновению направился к креслу на террасе, не заметив прилипший к подошве ботинка рекламный буклет.
   Прошло два часа. Вечер превратился в ночь, стало прохладно, а профессор всё сидел на террасе, привычно держа в руках голографический снимок, привычно повторяя одни и те же слова:
   "Странно... Странный я... Странная надпись на обороте.... Ничего не помню".
   На террасу, залитую серебряным светом - сегодня было полнолуние -инет вынес плед, заботливо укутал им профессорские ноги, неожиданно заметил прилипшее к ним непотребство. Хотел снять незаметно, но хозяин спросил:
   - Что там?
   - Ничего особенного, рекламный мусор. Я сейчас...
   - Дай. Иди, свари ещё кофе.
   - Слушаюсь, хозяин.
   А хозяин убрал снимок в нагрудный карман, взял рекламку, и ему, Людвигу Люберцу - сухарю-профессору и лауреату чего-то там разного, бесчувственному автомату для штамповки гениальных идей - вдруг нестерпимо захотелось соорудить бумажный самолётик и запустить его в ночь со своей террасы, с семьдесят девятого этажа здания в жилом квартале Сайенс-Сити. Он лихорадочно вспоминал, как это делается, отчаянно матерился и удовлетворённо мычал, почти закончил и... остановился. Потом быстро развернул буклет, разгладил, направил в сторону лунного диска.
   Два контура идеально совместились: настоящая Луна рельефно обозначила изображение на бумаге своей обратной стороны, и впервые в ночном небе Земли повернулась к планете спиной. Мало того, сюрреализма добавил и нарисованный знак геолокации рядом с Морем Мечты. Пугающе знакомая картинка заворожила Людвига. Почему знакомая? Насколько он себя знает, в космосе он никогда не был и мог только слышать The Dark Side of the Moon, а не любоваться зрелищем вживую.
   Надо сделать последнее усилие. Ещё совсем немного и память перескочит запретный барьер, он вспомнит, сейчас точно вспомнит... Нет, ощущение дежа-вю потускнело и пропало.
   Но осталась реклама. Строчки прыгали перед глазами, слёзы мешали, но Люберц стал читать, повышая и повышая голос:
   - Пансионат... Охота... Память... Память... Память... Ко мне, срочно! - зарычал профессор.
   Инет вбежал с дымящимся кофе:
   - Готово, хозяин, готово!
   - Цыц! Позвони Фаррету!
   - А кто это?
   - Цыц! Не знаю, вот здесь контакты. И ещё...
   - Да, хозяин?
   - Собери меня. Я уезжаю.
  
   9
   - Так, внимание всем! "Танцор - первый", "Танцор - второй", "Танцор - третий"! Если кто забыл моё лицо и голос, напоминаю: я - руководитель вашего художественного кружка Людвиг Люберц. Особо приближённым к моей бронзовой персоне благосклонно позволено называть меня Людви. Среди вас таковые имеются? Обозначьтесь, господа!
   Эфир наполнило многоголосие ответов:
   - Хай, Людви! Здесь Мартин. Я - "Танцор - первый".
   - Бонжур, Людви! Я Пьер Омон и по совместительству "Танцор - второй".
   - Гу даг, Людви! Ингджолдр Сигурдфлордбра...
   - Ин, я понял: ты - "Танцор - третий"... - Людвиг помолчал, затем продолжил в полушутливом тоне. - Парни, окей! Надеюсь, что вы не в одиночестве потеете в связь-отсеках своих крейсеров, а в окружении трудовых коллективов. Более того: тверёзые пилоты не смотрят порно, технари-спецы не режутся в карты, научные ассистенты погружены в зубрёж всех запланированных па сегодняшнего танца. Никто не опоздал, не проспал, жив и здоров. Полный сбор... Я - "Танго Зеро" с обсерватории "Сескуальта" объявляю трёхчасовую готовность.
   Шутка про крейсера и связь-отсеки относилась к камешкам, которыми необходимо закидать кое-чей огород. В данном случае подразумевалось незримое, но постоянно ощущаемое административное давление на исследовательскую группу "Лунное танго". Нет, не со стороны официальной верхушки айсберга в виде "Института космопланирования", в котором числилась вся группа, а от его ледяной подводной глыбы - Альянса. О сей организации говорили много и противоречиво, что означало только полное незнание правды, поэтому гордиться своей причастностью к этой структуре или сгорать от стыда, получая при этом от неё зарплату, каждый решал для себя сам.
   Конструкторское решение специалистов группы Людвига Люберца по контрольным космоботам у руководства поддержки не нашло. В результате космобот получился тесным летательным аппаратом с одним пилотом, двумя специалистами технического обеспечения, научным ассистентом и главным научным руководителем этого коллектива. Все вместе ютились в единственной рубке круглой формы, разделённой на функциональные сектора. Также имелся гигиенический закуток, тамбур стыковочной камеры для причаливания небольшого спейс-катера, энергоустановка для маневрирования и гексагональный технологический коридор. Последний соединял крохотный обитаемый отсек с вращающимся модулем, столь огромным по отношению к нему, что всё в космических пропорциях напоминало муравьиную голову и опистосому. В этой махине сосредоточилась вся суть контрольного бота, его рабочий орган - мощнейший кольцевой лазер для циркулирующего фотонного потока, этакая гигантская ложка для перемешивания пространства. Точнее, возможного перемешивания.
   В эксперименте по чувствительности пространственной метрики, задуманном и обоснованном группой "Лунное танго", участвовали три космобота, синхронизируя свои лазеры в окололунном пространстве. Общую координацию и фиксацию результатов вёл сам профессор Люберц с базы-обсерватории "Сескуальта" в районе кратера Менделеев.
   - Я - "Танго Зеро", два часа до начала... "Танцор - второй", внимательнее, ты наклоняешь плоскость системы. Угол критический, и растёт. Пьеро, ты меня слышишь? Автоматика не держит координаты. Что за молчание, "Танцор - второй"? Что у вас вообще происходит?
   На основном глаувизоре сектор связи со вторым космоботом оставался пустым ещё некоторое время, затем появился Пьер Омон, Пьеро, как все его звали. Вида он был растерянного. Глаза смотрели то прямо на руководителя экспериментом, то косили куда-то в сторону, откуда доносились пыхтящие звуки физической борьбы.
   - "Танго Зеро", "Танго Зеро"... Людви, прости за задержку. Тут такое дело... Автоматика синхронизации повреждена, ею сейчас занимается сервис-инженер.
   - Переходи на ручное. Что пилот разучился руль крутить?
   - Понимаешь, Людви, он... ему сейчас мой ассистент со вторым инженером руки вяжут.
   Произошло труднообъяснимое. Пилот, доселе мирно дремавший в своём кресле, вдруг вырвал из-под него тяжёлый бокс и запустил им в центральную часть кокпита, прямиком в автопилот. С криком: "Я - лучший, я - лучший!", - водила привёл в полный раздрай оборудование автоматического драйва и стал посягать на научную аппаратуру. Какой-то бес протеста вселился в опытного межпланетника. Прорвался, судя по всему, давно зреющий нарыв.
   - Я, конечно, не доктор, и не мне ставить диагноз, - проговорил Пьеро, - но положение серьёзное. Эксперимент...
   - Эксперимент будет проведён. Что касается рулёжки, пусть пилот любого "Танцора" перейдёт к вам, используя заплечный тральщик. Пока всё.
   Люберц был раздосадован. Изначально всё шло со скрипом. После мучительно-сладких поисков решения, внезапной вспышки озарения и эйфории от дальнейших перспектив творчество как таковое кончилось. Сколько усилий (и чем их можно измерить?) потребовалось, чтобы убедить "на кончике пера" коллег-учёных в более глубокой взаимосвязи понятий "свет", "гравитация", "пространство", "время", чем предполагалось раньше. Убедил - не убедил, но профессор приобрёл себе горячих сторонников, а заодно и ярых противников. И те, и другие, вооружённые научной мыслью, как холодным оружием, жёстко сошлись в битве теоретических выкладок, и обе стороны с нетерпением ждали начала "полевых работ".
   И на бумаге-то было нелегко, а уж когда столкнулись с оврагами... Проект контрольного космобота лишь маленький пример несоответствия желаемого и полученного. Чем только ни приходилось заниматься учёному и его команде, чтобы невиданный физический опыт приобрёл реальные очертания. Люберц мотался по научным учреждениям и производствам, уговаривал директоров и вахтёров, хитрил, дарил подарки, давил авторитетом, соблазнял масштабом будущих преференций, грозил, уступал в мелочах, выгрызал главное, ел и пил на ходу, получил предынфарктное состояние и почётное членство в Академии химико-биологических наук - всё ради этого дня.
   Казалось, сбывается... Так нет: странный инцидент на "Танцоре - втором" поставил ещё не начавшийся эксперимент на грань срыва. Ещё этот метеороидный поток...
   - Пьеро, надо успокоиться. Прими сам и вколи пилоту что-либо седативное из медикаментозного имплантата.
   - Не получится, Людви. Доступ к имплантату невозможен без подтверждения глобального или местного меднадзора, а сеть...
   - Да, да, вылетело из головы: я сам настоял об отключении всех источников потенциальных помех. А-а, так есть же инет-диагност с правом неотложной помощи!
   - Мимо. Космобот им не укомплектован.
   - Бортовая аптечка?!
   - Отсутствует.
   - Чёрт!!!
   - На корабле нет ни чёрта, ни бога, ни одной пилюли... Людви, пилот затих, есть небольшие судороги на лице, появилась синева кожного покрова. Что делать, "Танго - Зеро"? По-моему, он того...
   - Тишина! Нужна срочная эвакуация пилота в стационар! - активно вмешалась в диалог главный медик обсерватории "Сескуальта". - Синдром приобретённой избыточной аутентичности. Процент смертности... Это вам ни к чему... Высокий, словом. Необходимо сделать инъекцию стиро... Это вам тоже ни к чему... Я немедленно отправляю медицинский катер с дежурным персоналом. Думаю, вы предусмотрели дублирующий лётный состав, профессор Люберц? Через два часа ваш парень и мой врач должны быть на борту неуправляемой посудины.
   Люберц запротестовал:
   - Нет у меня запасного пилота необходимой квалификации, сметой не предусмотрено. Как не предусмотрено нахождение в закрытом секторе посторонних. Это чрезвычайно опасно. У эксперимента строгий временной интервал и он начнётся...
   Медик, симпатичная дама симпатичного возраста, придвинулась ближе, отчего на глаувизоре остались видимыми только её пухлые губы.
   - Да пошёл он...
   Прошло два часа в тревоге за судьбу бедолаги-пилота, но его коллега сделал всё возможное, и медицинский катер уже отваливал от причальной консоли космобота "Танцор - второй", давая шанс пострадавшему не попасть в печальный процент статистики.
   Обратно до базы-обсерватории было гораздо ближе через опасный пространственный сектор, отведённый под космический опыт, чем по рекомендованному маршруту. Но рисковать пилот мед-катера не хотел, к тому же пациенту вроде как полегчало.
   - Ну, слава-те... - выдохнул профессор. Кто на автомате, кто вручную, но космоботы выстроились в нужной геометрии на пределе допустимого срока.
   - "Танцоры", слушать меня. Начинайте накачку лазеров.
   Эксперимент, что называется, пошёл. Вскоре три луча из углов основания трёхгранной пирамиды ударили в её вершину, где гасли на концентраторе, начали вращаться, набирая и набирая угловую скорость. Длина волн лучей разнилась, так что зрелище по своей красоте было просто фантастическим.
   - Пять процентов! Метрика стоит железно. А ну, ребята, поддайте угольку!
   Десять... Двадцать пять...
   - Профессор! Профессор Люберц!
   - Что? Я занят.
   - Это зал главного телескопа. Есть новости по метеороидному потоку Ксанф. Плохие новости.
   Безусловно, на выбор места и времени проведения манипуляций с пространством по классификации "Айкулак" влияли многие факторы, как способствующие успеху опыта, так и различающиеся по степени опасности. К последним относился метеороидный поток Ксанф, зафиксированный астрономами относительно недавно. Он был необычен внезапностью появления, неизвестностью своего происхождения, небольшой плотностью и крупными размерами отдельных объектов. Собственно говоря, он состоял буквально из нескольких никелисто-железных метеороидов. Их траектория по космическим меркам проходила довольно близко к зоне эксперимента, но была предсказуемо безопасна. За потоком постоянно велись все виды возможного контроля: визуальный, спектральный, радио, био. Даже пресловутые контактёры с внеземными цивилизациями подключились.
   - До последнего времени Ксанф вёл себя прилично, но сейчас...
   - Что сейчас? Да говорите же!
   - Он изменил направление.
   - Что значит: изменил направление? Он что, радиоуправляемый из магазина игрушек?
   - Мы не знаем, откуда он, но поток стал двигаться по невозможной траектории, всё больше вписываясь в плоскость трёх космоботов.
   Профессор дёрнул локтем, задел стоящий рядом стакан с минеральной водой. Стакан зашатался, разбрызгивая воду на клавиши пульта.
   - Ещё не легче. Ваш прогноз?
   Сотрудник на экране развёл руками.
   - Неутешительный. Если направление не изменится тем или иным способом, или, если мы не предпримем те или иные меры, то нашим судам грозит прямая угроза столкновения. По-моему, самое время прекратить опыт и увести космоботы из зоны.
   "И с позором пустить несколько лет жизни коту под хвост".
   - Нет, мы справимся. Я справлюсь.
   - Вам виднее, вы профессор.
   Сорок пять процентов мощности... Пятьдесят пять...
   Люберц отвернулся от погасшего глаувизора внутренней связи, повернул голову в район левой подмышки и спросил у помощников, рабочие места которых широкой дугой располагались ниже главного пьедестала:
   - Как метрика?
   - Пока без изменений.
   Он и сам видел, что без изменений. Просто Люберц хотел это услышать от кого-либо. Для стимула, что ли.
   "Пространство упёрлось... А по расчётам должно начинать скручиваться. Может, измерительная линейка не точна? Или как сомневался один литературно-исторический персонаж: "И я - не гений?" Спокойно, проф, спокойно. Ещё есть немалый энергетический резерв, правда партия в цейтноте. Или всё-таки успею? Ах, как обидно!.. Всё против меня, всё мешает. Какая же сила повлияла на проклятые метеороиды? Ответ очевиден - гравитация. Гравитация чего? Нет, это потом, потом. Сейчас важно и на ёлку влезь и... в общем это как раз самое понятное".
   - Так, "Танцоры"... - начал сдавленным голосом Люберц, закашлялся, допил остаток минералки. - Мартин, Пьеро, Ин... Шестьдесят процентов на ваших трубках... Результата нет, но остаётся ещё вероятность его получить, и появилась внешняя опасность. Несколько камешков летят в вашу сторону, могут задеть... Что скажите? Мартин?
   Мартин быстро ответил:
   - По-моему, лучше вернуться к чёрной доске и мелку.
   - Ясно. Пьеро?
   - Как говорилось в моём любимом мультике: мы принимаем бой!
   - Я понял. Ин?
   Скандинав с ответом не спешил, всей пятернёй теребил рыжую бороду.
   - Конечно, надо уходить, но я предпочёл бы остаться.
   - Спасибо, викинг. Делаем так: кто хочет уйти, уйдёт на "Танцоре - первом". Оставшуюся пару ждёт роскошное танго под звёздами.
  
   10
   "Танцор - первый" ушёл. Автоматика взяла курс на Спейс-терминал "Селена - Стоп /005". В тесный отсек управления ожидаемо набилось много народа. Все нечаянно толкали друг друга, извинялись, немного суетливо изображали профессиональную занятость, тем самым оправдывали свою необходимость здесь, но всё ради того, чтобы не думать об оставшихся там.
   А там усечённые экипажи космоботов продолжали опасный эксперимент.
   Два лазерных луча в бешеной карусели пытались создать воронку в упрямом пространстве. Их объединённой энергии, исходя из математических выкладок профессора Люберца, должно было хватить на возникновение локального гравитационного возмущения. Как первый шаг, как подступ к созданию пространственных метрик любой конфигурации, это можно было бы считать несомненным успехом.
   Но чувствительная аппаратура ничего не регистрировала.
   Ещё оставалась возможность немедленно, не добившись результата, прекратить опыт и увести людей из-под угрозы столкновения с глыбами метеороидов. Ещё оставался последний шанс засунуть подальше собственные амбиции и ложный страх за потерянную научную репутацию, за упущенный престиж; шанс не прикрывать обыкновенную подлость служением науке; шанс не прятаться за чужим самопожертвованием.
   Напрасно. Единственно правильного приказа с базы-обсерватории не прозвучало. Рискованная игра наперегонки со временем по чужой воле была проиграна заранее...
   - "Танцоры", я "Танго Зеро". Парни, надо добавить, всего немного, ещё, ещё...
   - Нет, Людви, прости, не получилось. Гашу лазер... Наблюдаю камень. Расчёт на манёвр уже в курсонавигаторе.
   Луч на "Танцоре - третьем" погас. Пилот прилагал отчаянные усилия, выводя неповоротливый космобот на уклоняющийся вираж, и это почти удалось. Метеороид ударил по касательной в самый дальний край лазерного модуля, расколов композитный кожух по всей длине. Последовал взрыв энергоносителя накачки, и чудовищной силой пилотируемый научный отсек отбросило от погибающего лазера. Людей крутило и вертело, но они уцелели и благополучно удалялись от места катастрофы.
   Параллельно развивалась драма с "Танцором - вторым". Пьер Омон не стал глушить свой лазер. Единственный шанс на спасение экипаж космобота видел в уничтожении камня-убийцы циркулирующим светом. Но кольцевой лазер - не боевое оружие, а учёный - не оператор "Блица", он может и промахнуться.
   Пьеро не промахнулся. После разворота по широкой дуге, сжатый до минимального радиуса циркуляции, световой поток вошёл в тело метеороида как горячий нож в масло. Приложенной энергии хватило бы, чтобы развеять в атомарную пыль любой подобный природный объект, но события развивались вопреки известным физическим законам и... справедливости.
   Отколовшийся осколок в сине-оранжевом ореоле, расплавляющий поверхностный металл, обрушился кипящим потоком на людей. Они сгорели, ещё счастливые от сделанного точного спасительного выстрела. А неповреждённый лазерный модуль медленно вращался, сходил с орбиты в сторону Луны.
   - Профессор, вас вызывает "Танцор - третий". Вы слышите, профессор Люберц? - ассистенты показывали на глаувизор, где моталась из стороны в сторону рыжая борода скандинава.
   - Я... не могу... Извините... Примите сообщение, я сейчас...
   Он не успел выйти из регистрационного зала. Пол провалился под ногами, потом последовал болезненный удар снизу. Люберц упал, вскользь ударился головой о край стойки индукционного анализатора. Весь персонал также повалился со своих мест. Звуки разбившегося стекла, ломающегося пластика, чего-то сыпучего смешались с надрывным воем системы оповещения. Освещение погасло. Лишь аварийный маркер ярко-красно обозначал контур заблокированной двери. Однако быстро подключились резервные энергомагистрали, вселяя надежду на благополучный исход.
   Вспыхнул электрический свет, научная аппаратура честно пыталась перезапуститься, выдавая на дисплеи колонки цифр и приглашая операторов к диалогу. Люди, охая, вставали, тянулись к панелям управления, когда тряхнуло по-настоящему сильно.
   Обвалилась часть потолка. Сверху на продолжавшего лежать профессора посыпались металлические перекрытия, балки, воздуховоды, оборванные кабели, осколки и обломки чего-то, мебель. Упали люди. Грохот, крики, шипение, лязг... Темнота и вспышки электрических дуг... Запах озона... Наконец наступила тишина...
   Ничего для других не закончилось, это Людвиг Люберц потерял сознание.
   Его нашли и извлекли из-под хлама инеты-спасатели. Им тоже пришлось не сладко: у одного ноги сгибалась в коленях как у журавля, что, впрочем, инету совсем не мешало. У второго на лице отсутствовал кожный покров, обнажив пугающее внутреннее устройства антропоморфной машины. Оба ловко орудовали массивным инструментом. Что-то распиливая и сгибая, они осторожно пробивались через завалы к человеку. Последнее препятствие - обломок искореженной фермы потолка - едва не убил Люберца, повиснув на каком-то тросе в нескольких сантиметрах от его грудины. Ему вообще повезло в этом аду больше других. Инеты помогли подняться, сделали экспресс-диагностику, нашли лишь гематому на затылке и удалились по своим неотложным спасательным делам.
   Профессор огляделся. Где-то за глазами ощущалась боль, они слезились, но сквозь мутную пелену стало понятно, что в бывшем регистрационном зале он в одиночестве стоял по щиколотку в пожарной пене. Пена лежала и на разбитом оборудовании, и на рабочих столах, и на стенах, и на остатках завала под потолочной дырой, уже накрытой временным настилом этажом выше. Кое-где пена была розовой. Очевидно, от крови.
   Голова гудела в ватной пустоте. Людвиг Люберц пытался думать, чтобы тем самым сдвинуть мозг с пути животного инстинкта самосохранения.
   "Мне надо... Куда же мне надо? Мне срочно надо в амбулаторию... Да, в амбулаторию, но... Только узнать... Не дай бог... Это катастрофа. Что произошло? Лунотрясение? Вряд ли. Этот район сейсмически не активный. Во всяком случае, был таковым. Спорадический метеорит? Маловероятно. Патрульная служба обсерватории сумела бы его засечь на подлёте, а надёжный "Блиц", пусть и в варианте "стандарт" сумел бы уничтожить. Что остаётся? Вездесущий Ксанф? Но тогда, если моя догадка... та самая... верна, возникает другой вопрос: почему мы ещё живы? Да, тут что-то есть, другое, масштабнее".
   - Вы совершенно правы, дорогой профессор, это явление из разряда фундаментальных свойств мироздания.
   Люберц и не замечал, что, идя в амбулаторный модуль по коридорам и переходам покалеченной "Сескуальты" мимо напряжённых сотрудников, здоровых или пострадавших, он рассуждал вслух. Не заметил и молодого человека, одетого в непривычную для космической базы одежду - костюм-тройку, совершенно не вязавшийся с текущим моментом своей щеголеватостью и безупречной чистотой. Профессор знал весь персонал в лицо и по имени, но этого странноватого субъекта видел впервые.
   Тот стоял напротив Люберца, загораживая путь.
   - Скорее всего, именно так, - машинально ответил учёный. - Простите, я очень спешу.
   - Да-да, идите. Я только хотел сказать вам три вещи: во-первых, вам надо переодеться; во-вторых, Ксанф разрушил главный концентратор, а в-третьих, приходите, ну скажем, часика через пол в каюту 13-бис. Надо поговорить. И... попрошу не опаздывать, - неожиданно властно закончил незнакомец.
   "Ишь ты, какой гусь. А информация ключевая: значит, попал-таки, подлец... Разрушение полностью заряженного главного концентратора в моём эксперименте высвободит... Мать родная!.. Да в точке приложения силы..." Профессиональная привычка размышлять оторвала учёного от действительности. Он замедлил шаг, забыл об амбулатории, стал что-то тихо диктовать на встроенный подчелюстной скрибер, иногда повышая голос: "С пламенным сингулярным приветом!", "сожрёт и не подавиться", "что-то другое", "хоть колдуй, хоть не колдуй...", "все данные - ёк...", "болван, есть же..." И уже громко:
   - Алло, связисты! Говорит Люберц. Аудиоканал на "Сагу - 117" возможен?
   - Уже да, но открытый.
   - Давайте...
   Как он мог забыть про переоборудованную под научные цели старенькую спейс-канонерку "Сага - 117"? Сам же доказывал прижимистому руководству необходимость многократного дублирования экспериментальных данных на разнесённых носителях, и чем дальше они будут разнесены, тем лучше. Не лишняя предосторожность, когда заглядываешь через плечо бога в его инженерный проект. Так возникла списанная "Сага". Люберц в свою очередь сумел поставить на неё не только новейшую аппаратную обвязку под информационный поток с серверов на "Сескуальте", но и выбить простенький дубль-комплект аппаратуры слежения за ходом эксперимента...
   - Говорит "Сага - 117". Пилот-кабина, третья вахтенная команда, оператор Егорова.
   Девичий голос звучал сосредоточенно и устало: до конца тревожной вахты, выпавшей на её долю, оставалось сорок две минуты... Уже сорок одна.
   - Девочка, я профессор Людвиг Люберц. Переключи на лабораторию.
   - Переключаю, - с облегчением, что вызов не вызвал лишнего напряжения служебных обязанностей, ответила оператор.
   - Да, лаборатория. Агарков моя фамилия.
   - А я Люберц. Петя, здравствуй!
   - Ё-моё, профессор! Вы живы, и это хорошо... А ребят на "Втором" жалко... Им бы пораньше...
   - Да-да, конечно... - Люберц как-то совсем забыл о людях из его группы.
   - Петр, у нас на базе всё всмятку. Теперь вы...
   - Понимаю. Писали ваш канал до последнего, пока концентратор не рванул. Нас тоже тряхнуло, отбросило к... далеко отбросило. Но самое интересное успели засечь, и кое-что пишем до сих пор.
   - Вот-вот...
   - Уже был запрос. Вежливый такой. Сейчас готовим официальные материалы.
   - Ясно. Петя, мне вкратце, - Люберца затошнило от напряжения. - Была сингулярность?
   - Была. Процесс развивался по экспоненте. Вы понимаете, что это означало капец нам всем, но вдруг стоп. Всё прекратилось, вернее, почти всё. Приборы на пределе чувствительности фиксируют аномальную напряжённость метрики в районе треугольника лунной поверхности. Вы понимаете, о каком треугольнике идёт речь... Как же вы их не уберегли, профессор?
   Люберц поспешно отключился. Петя Агарков хороший парень, но что ему сейчас можно объяснить, доказать? Разве я кому-то вообще должен что-то доказывать?
   - В сторону! В сторону!
   Мимо Люберца медсестра и инет-повар в рваном белом кителе прокатили каталку. Кто-то на ней лежал под весёленькой скатертью.
   Вот и амбулатория. В нос сразу ударил запах аммиака, спирта и... крови. Как и ожидалось, здесь царил упорядоченный хаос из раненых, медперсонала, инетов-санитаров, нагромождения аппаратуры. На мгновение Люберцу показалось, что всё вокруг стихло, замерло и все посмотрели на него. Нет, показалось.
   Он медленно и довольно бесцеремонно протискивался сквозь шевелящуюся людскую массу, наступая на использованные шприцы, ампулы, обрывки бинтов, пустые блистеры. Поверх голов он кого-то выискивал глазами, и, не найдя, спросил у первой подвернувшейся медички:
   - Любезная, а где Мария?
   ...Примерно через час в каюте 13-бис происходило следующее.
   Молодой человек в элегантном костюме сдержано-печально говорил раздавленному Людвигу Люберцу:
   - Их последний пеленг зафиксирован над Морем Мечты. Как их туда занесло - не понятно. Возможно, хотели путь срезать. Сообщение от медицинского катера принято почти сразу после взрыва концентратора. Несколько обрывочных фраз: "нестерпимый жар", "нет ориенти..." (очевидно, ориентира), "Луна течёт" (странно), "это... ство..." (не понятно), "нас..." Это всё, и больше никаких следов ни по локации, ни по каналам связи. Специалисты говорят, если катер попал под взрыв главного концентратора, а этот район спутника ровно находится в секторе проведённого эксперимента, то от жестянки... от медкатера и не должно ничего остаться. Извините, проф. Соболезную по поводу гибели вашей жены... Профессор, я вам соболезную.
   Люберц смотрел сквозь... куратора, так он представился.
   - Значит, Маши больше нет... Это я...
   - Профессор, вам плохо? Соберитесь, есть ещё информация.
   - Мне... безразлично... Маша...
   Куратор хлёстко, уверенным движением дал постаревшему Люберцу пощёчину, продолжил говорить ровным тоном:
   - Информация касается группы "Лунное танго". Мне не рекомендовали это делать, однако я немного сентиментален. Сообщаю, эксперимент признан удачным, предварительные итоги впечатляют, вашей группе - я гарантирую это - предстоит много интересной работы.
   - Мне... безразлично... Маша...
   - Перестаньте ныть! Талантливый учёный, добились потрясающих результатов, а раскисли как...
   - Я знаю, чего я добился. Мне всё безразлично... - повторял и повторял бывший волевой человек. - Я устал.
   - Это заметно. Поэтому срочно, немедленно, сейчас передаёте мне все дела по группе "Лунное танго" и отправляетесь на медицинское обследование в лучшую клинику вашего работодателя - Альянса "Основа". Уверен, вы, профессор Людвиг Люберц, вернётесь оттуда другим человеком.
  
  
   11
   В крохотную комнату без окон двое мужчин внесли на руках третьего. Сразу стало тесно, хотя из мебели имелись лишь эргономичный письменный стол в комплекте с креслом и узкая кровать, диссонирующая с обстановкой своим старинным, можно сказать, патриархальным видом. За прозрачным пластиком одной из стен виднелись стеллажи, боксы, привычные бытовые приборы.
   Мужчину прямо в верхней одежде положили на вышитое красными узорами покрывало. Металлические пружины матраса недовольно заскрипели, жалуясь на свой возраст и принятый вес. Две из четырёх пухлых подушек были отброшены на стол, а две легли под голову и под колени.
   Один из вошедших мужчин вернулся к двери, стал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Он с неприязнью смотрел на лежащего, как тому оказывается помощь, не мешая и не помогая другому делать это. А его спутник ослабил ворот рубашки у неподвижного мужчины, снял с того ботинки и после присел на стул у изголовья.
   - Серж, я пойду. Там клиенты волнуются. Отправлю их поскорее на охоту... Как досадно, у всех на глазах... Не отказались бы от "браслетов памяти".
   - Иди уже, Джонни, дай спокойно пульс сосчитать.
   Джон Фаррет вдруг замялся, в нерешительности заёрзал ладонью по "ёжику" оранжевых волос - результату удачной покупки бракованной партии перугена для военизированных подразделений сил правопорядка Новой Сицилии. И понизив голос, начал мямлить:
   - Знаешь, Серж, я тебе сразу не сказал... Может и не время сейчас об этом, но наклёвывается очень интересный бизнес-проект. Золотое дно... Через этого типа, ну он и язва, - Фаррет кивнул на фигуру лежащего, - мы выходим на некий институт или центр, не помню точно. Он там научная шишка... Надо бы тебе договор подписать, а я уже...
   Джон увидел шевелящиеся губы Сержа, прикрытые глаза и вздутую лобную вену. Подумалось, плохо дело.
   - Ну что, что опять не так?
   - Джонни, мешаешь... Ага... Говоришь, дно? С этого дна никому не всплыть.
   - Ты... великий оракул! - зашипел в ответ Фаррет. - Гений места! Денег на твои сумасбродства больше не дам. Их просто нет.
   И поспешно вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
   "Джон вспыльчивый, но отходчивый. А вот этот старик-турист..."
   Замеряя пульс на синей вене, Серж снял с запястья мужчины нефритовый браслет, спокойно положил себе в карман.
   - Сколько? - человек на кровати открыл глаза.
   - Ещё многовато. Сто десять. Не беспокойтесь, сейчас будет снижаться.
   Глаза снова закрылись, дыхание стало ровнее.
   - Кто вы? Вы врач?
   Невысокий плотный мужчина, лет за тридцать, с жидкой чёлкой светлых волос, с маловыразительным подбородком, ртом, носом на широкоскулом лице - весь он был какой-то неброский, ординарный - встал со стула, снял белый лабораторный халат, перебросил его через спинку кровати. Затем краем покрывала прикрыл оголённые старческие щиколотки.
   - Я Сомов. Серж. Я тут... У меня много обязанностей. Врачебные тоже.
   Другой - старик с землистым цветом лица, с многочисленными возрастными пигментными пятнами - сделал несколько шумных вздохов, поднял морщинистые веки.
   - Понятно, док... Что со мной было?
   - Давление подскочило, профессор Люберц.
   - Вы меня знаете? Ах, да, понятно. В анкетке пансионатской прочитали.
   Сомов пощёлкал пальцами перед глазами старика.
   - Следите, пожалуйста... Хорошо... Да нет, мне незачем. Впрочем, это неважно. Я знаком с вашими работами, профессор. Несколько монографий, статей в научных изданиях... В социальных сетях мелькало ваше имя: студенты вас просто боготворят. Видел фото, даже карикатуры. Правда, на них вы выглядите лучше, чем сейчас.
   - Скоро я буду выглядеть ещё хуже... А вы ещё и физик, док?
   Широкое лицо Сомова от детской открытой улыбки стало ещё шире, однако он как-то неопределённо закачал головой и как-то уклончиво ответил:
   - Интересно здесь. Мятный чай будете, профессор?
   Позже, когда Сомов сидел на краешке стола с чашкой чая в руках, а возле лежащего Люберца на стуле стоял уже пустой прибор, разговор продолжился.
   - Интересно - не точное слово, - глядя в потолок, задумчиво проговорил Люберц. - Перспективно. Очень. Эта лунная полость...
   - Я называю её Горизонтом.
   - Горизонтом? Удачно... Этот Горизонт, поверьте мне, дорогой док, только начало. Мы едва прикоснулись и...
   - Уже есть жертвы, - жёстко прервал философский настрой профессора Сомов.
   - Жертвы? Неужели? Несчастные случаи среди туристов? Марионеточная саблезубая мартышка до смерти запугала охотников? Или силиконовая секс-кукла топит командировочных отцов семейства в джакузи?
   - Вижу, вам стало лучше, профессор Люберц. О вашем характере ходят легенды.
   Людвиг Люберц вспылил:
   - Оставьте мой характер в покое, док. И какое всем дело до моего характера? Отличительное поведение определяется жизненными обстоятельствами. Что, например вы, который видит меня впервые, можете знать о моей жизни? - Люберц замолчал, после паузы продолжил:
   - Если я сам, как оказалось, не знал о ней главного... Налейте ещё чаю!
   Сомов налил.
   - Что-то поменялось?
   Люберц уважительно взглянул на собеседника.
   - Вот! Вот вопрос! Точно в десятку, док!
   Профессор продолжил говорить с явной горечью в интонации:
   - Я запутался в античном фразеологизме "в одну реку нельзя войти дважды". Просудите сами. С одной стороны, семь последних лет я упорно искал решение интереснейшей задачи и нашёл его, но вдруг выяснилось: эти титанические усилия напрасны - задача уже была решена. И кем же? Мною и ровно семь лет назад. За пустые годы я обязан-таки сказать кое-кому большое спасибо, и такая возможность, поверьте, представится. Достаточно будет... Да... О чём я? А-а, о фразеологизме...
   Так вот... С другой стороны: в прежней жизни я имел ясную, труднодостижимую цель и всегда много работал ради этой цели. Сейчас тоже есть цель, и предстоит много больше труда. Вроде как то же самое... Но нет, что-то ещё появилось между "было" и "стало".
   - Может - совесть? Иногда она вызывает гипертонический криз.
   Людвиг Люберц со страхом посмотрел на Сомова и, скрипя пружинами матраца, отвернулся лицом к стене, надвинул подушку на голову. Глухо, едва различимо, произнёс:
   - Они вызвались добровольно.
   - Они не знали того, что уже знали вы. А вы, профессор Люберц, обрекли их на смерть.
   - Наука...
   - А как же Мария?
   Старик подтянул к животу костлявые ноги.
   - Ты - дьявол!
   - Называйте, как хотите, но твёрдо знайте: повторения ЛТ - 1910 - 1\1 здесь, на Горизонте, я не допущу. И не только я.
  
   12
  

"Стратегический альянс "Основа"

Головной офис по региону "Атлас - Восточный"

Первому заместителю

от

руководителя подразделения "Нейтраль"

Восходящий файл по каналу "Гонец плюс"

лично

Импульс: одиночный, без повторов

Печатная версия: центральный архив

Рапорт

  
   По результатам операции "Сломанная линейка" докладываю:
  
  -- Операция была инициирована на основании отчёта агента "Кофемашина" (приложение N1 к настоящему рапорту) после посещения объектом обратной стороны Луны;
  -- Операция была прекращена в начальной фазе исполнения;
  -- Технические приспособления, химико-фармацевтические препараты в ходе выполнения операции не применялись;
  -- Выписка из протокола патологоанатомической экспертизы прилагается;
  -- Копия документов на кремацию и захоронение прилагаются;
  -- Конечная (приоритетная) цель операции достигнута;
  -- Участники операции поощрены мной.
  
   Да поможет нам Бог!
  
   Персональный макроидентификатор
   Руководителя подразделения "Нейтраль": интегрирован
   Актуальная дата: проставлена"
  
   (Выдержка из приложения N1 к рапорту)
  
   "... Объект, имея привычку ежедневно разглядывать означенный снимок, на его обратной стороне произвёл редактирование текста, а именно, вставил ручным способом несоразмерно увеличенную букву "Х" в разрыв словосочетания "ухо луны". Привожу часть отредактированного текста:
   ...Наша встреча, поверь, как подарок судьбы,
   Жизни дней карусель, словно "ухо Х луны"..."
  
  
   13
   - А у вас здесь чистенько!
   Всю необычность Горизонта Лукаш Раховски ощутил, как только здание пансионата скрылось из вида и осталось где-то за спиной. Или справа. Нет, слева. А может оно, если продолжать лететь на скутере, появиться спереди? Возможно, ибо любые выбранные направления равнозначны, одинаково свободны от каких-либо ориентиров, зацепок для глаз. Идеальная гладь равнины, казалось, вела в бесконечность, а может и дальше.
   На белёсом небе ни облачка, ни тучки, ни радуги, ни полярных всполохов, ни утренней звезды, ни вечерней зари. Ничего. Просто рассеянный, совсем не солнечный, свет мощного и очень далёкого источника, не дающего тени.
   И холод, который ощущался даже сквозь обогреваемые комбинезоны.
   - Я бы сравнил здешний ландшафт с армейской тумбочкой: чисто и пусто. Но впечатляет, а, Джон?
   Фаррет, стоящий около заглушенных скутеров, зябко поёжился:
   - Я привык. Да и на атолл с пальмами у берегов Нью-Кариб меня тянет больше, чем сюда. Хотите ещё что-либо посмотреть?
   Местная шутка всегда пользовалась успехом, но Лукаш ответил серьёзно:
   - Конечно. Например, ваш кордон. Вы говорили, что это...
   - Цепь по всей длине окружности сафари-парка из предупредительных фонарей изумрудного света. Болваны-туристы так и норовят проехать за них. Потом вручную затаскивают обратно заглохшие скутера - наша мера безопасности - а пешком-таки не решаются разгуливать.
   - Почему изумрудного? Логичнее, красного.
   - Для нас логичнее, а для... Не знаю я, красные не светят, даже если свою энергоустановку подключить. Зато изумрудные...
   - Как и всё в пансионате не требуют внешней энергии. Просто работают. Местная ЖХК из-за вас точно разорится.
   Лукаш тоже подзамёрз и, разгоняя кровь, стал активно приседать, махать руками, наклоняться, разгибаться, крутить задом.
   - О, не сомневайтесь, она найдёт способ поднять счета. Но пока действительно всё просто работает: компьютеры, будильники, кухонные плиты, инеты, зажигалки, внутренняя связь, глаувизоры, насосы, сауна, скутера, зубная щётка, браслеты Сомова и так далее, от прожорливой аппаратуры в лаборатории до миниатюрной видеопипки в приватном номере. Упс, последнего я не говорил. Это вы, Раховски, сбиваете меня своими ужимками. Просто поверните регулятор обогрева на максимум.
   - Уже, но всё равно холодно. А какая мощность?
   - Комбинезона? - спросил Джонни с предельной серьёзностью, чем показал свою готовность отвечать на любые вопросы и, что любопытство гостя ему порядком надоело.
   - Нет, видеопипки... Оставьте, Фаррет. Вы прекрасно поняли, о какой мощности идёт речь. Что вы отвернулись? Куда пошли?
   - Ну, - не останавливаясь, начал медленно говорить Джон. Он явно тянул время. - Пока сколько Сомов просил, столько и получал. Бывают, правда, и сбои, как с красными светильниками. Но это редко. Вообще замечено, здесь естественно самое невозможное для внешнего мира, но иногда не доступно обыденное. Парадокс в том, что, живя на Горизонте продолжительное время, начинаешь воспринимать чудеса как должное, а на Земле удивляешься, что необходимо подзаряжать смартограф. Вот вы, Лукаш...
   Фаррет не договорил, обернулся на раскатистый рык и полный ужаса крик Раховски. Тот лежал на спине, руками и ногами елозил по шероховатой поверхности равнины, пытался выползти из-под нависшего над ним существа. Полупрозрачное двухметровое нечто фиолетового оттенка, жутковатая смесь культуриста, мухи и пасти индийской пиявки явно интересовалось вкусом научного сотрудника. Останки предыдущей жертвы ещё были различимы в пищеварительном тракте. Оставалось лишь сомкнуть челюсти... Но существо внезапно неподвижно зависло в воздухе...
   - А ведь вас съели, мистер Раховски. Выстрела не последовало, и монстр смог пойти на максимальный контакт. Дальше - блокировка.
   - Да пошёл он, ваш максимальный контакт, - сказал Лукаш, на четвереньках отползая в сторону от почти растворившейся дополненной реальности. - Не ошибусь, это ваши шуточки.
   - Признаюсь, мои. Давно заметил, как к вам подкрадывается этот красавец, но не отключил: хотел увидеть вашу реакцию.
   - Увидели?
   - Всё, что хотел. Желаете проследовать на кордон?
   Раховски буркнул в ответ:
   - Нет, вернёмся в пансионат... У меня послеполуденный чай стынет.
  
  
   14
   Чай чаем, но в положенные часы гость обедал в небольшом, но помпезном зале ресторана. Высокие арочные окна радовали витражными цветами; плавные линии диковинного декора устремлялись вверх к прозрачному куполу; в зеркалах отражались скульптуры обнажённых нимф, напольные светильники и с десяток круглых столов под белоснежными скатертями.
   Раховски выбрал картофель фри, большой фриш-мак и стакан спайк-колы. За весь вчерашний день, после своего раннего прибытия, он совершенно не проголодался. Возможно, сказывалось перенапряжение от обилия впечатлений. Но сегодня утром голода опять не чувствовалось, и Лукаш пропустил свой обычный земной завтрак с яичницей, булочкой с ореховым кремом и кофе. Только к обеду у него засосало под ложечкой, и потекла слюна от воображаемого им привычного обеда в фастфудной забегаловке.
   Сосед по столику в ресторане - Фаррет - грыз чешское колено, запивая вепря пивом.
   Серж Сомов - третий из присутствующих - доедал грибную солянку и уже поглядывал на пельмени. Хлебный квас также ждал своей очереди.
   Раховски с набитым ртом заметил:
   - Вы слишком расточительны, господин бизнесмен. Не мудрено, что есть некоторое финансовое напряжение в ваших делах.
   Джонни вытер салфеткой жирный рот и ответствовал:
   - А как иначе? Модерн снова в моде, и мы считаем правильным, предлагать клиентам самые последние тренды. А что им больше по душе - охотничьи покатушки по Горизонту на скутерах или, например, откушать в затейливых интерьерах - не наше дело. Вот вы, мистер Раховски, совсем не стремитесь погрузиться в собственные воспоминания и выданный вам браслетик не надеваете.
   "Ещё не хватало, чтобы свои мысли вам на показ выставлять".
   - Я здесь не на отдыхе, а в служебной командировке как представитель ИЦПЭ. У меня профессиональный интерес.
   - Зачастили что-то к нам представители, и именно этого Центра. - Подал голос Сомов, накалывая пельмешку на алюминиевую вилку. - И в чём ваш интерес?
   - Во-первых, я рад встретить в вашем лице коллегу по цеху, человека неординарного, образованного, увлечённого.
   Раховски обозначил поклон в сторону Сомова. Он говорил вполне искренне, и предстоящий бой с сильным соперником его бодрил:
   - Во-вторых, я совершенно потрясён увиденным здесь и с нетерпением жду раскрытия некоторых тайн. Вы, мистер Сомов, как настоящий учёный, не могли не провести, пусть и простейшие, исследования Горизонта. Как верно выбрано название: горизонт необычного, необъяснимого. Нас манит...э-э... чудес магнит ..., огонь познания горит.
   "Сейчас ещё стихами заговорю".
   "Ты ещё стихами заговори".
   "Стишки-то бледные. Что тебе надо?"
   - Что вы конкретно хотели бы узнать, господин учёный представитель? Тайн из научных фактов я не делаю.
   - И замечательно! К примеру, связь. Я не могу поговорить с семьёй, я не могу узнать новости, я не могу пользоваться Большим Информаторием.
   Сомов кивнул:
   - Да, любые виды коммуникации с внешним миром на Горизонте не доступны. В этом смысле, мы здесь одиноки больше, чем Робинзон Крузо. Другое дело, местная связь. На известных мне расстояниях, а я отдалялся от "Острова" не более одной тысячи километров, прекрасно работают приёмо-передатчики в коротком и ультракоротком диапазоне. Естественно, (!) без внешних источников питания. Дальше по километражу - отсечка, барьер. Как будто переехал в другой регион, а там связь с соседями блокируется.
   Средние и длинные волны... В здешней среде они не распространяются. Более того, приборы и устройства, работающие в этих диапазонах, теряют свою работоспособность. А у источников спонтанного излучения эта часть спектра просто отрезана. Объяснения пока нет. Ещё вопросы?
   - Вы очень любезны. А каково ваше мнение по поводу дармовой, простите за просторечие, я хотел сказать, неограниченной энергии? Это же революция...
   - Я сторонник перманентных процессов. Вы правы, что это... интересно. Но ошибаетесь в определении. Скорее, мы столкнулись с неизвестным видом энергии и способом её передачи. Диапазон её приложения широк: от ультрафиолетовой лампы с парами ртути до... Вот вы наверняка вчера ничего не ели.
   Лукаш удивлённо поднял брови, а Джонни понимающе улыбнулся.
   - С самого утра росинки во рту не было. И не хотелось. А это к чему?
   - А к тому, что энергетическая подпитка идёт после анализа потребителя, и не делается различий между мёртвой схемой, к примеру, звукового генератора и живой клеткой.
   - Тогда почему я сижу за этим столом? - с сомнением поинтересовался Раховски. Всё сказанное Сомовым граничило с бредом умалишённого.
   - Обратная связь. Вы высказали свои предпочтения, кто-то исполнил; вы подключили свой источник энергии, кто-то отключил свой. Впрочем, это мои фантазии. Вас же, я полагаю, интересуют факты.
   Лукаш, топя картошку в кетчупе, проговорил:
   - Да-к, многое... Вот Джон, мистер Фаррет, рассказал мне историю вашего первого, совместного, весьма дерзкого появления на Горизонте. Скажите, после преодоления барьера вами или впоследствии туристами, место прибытия, так сказать, разное или...
   - Или. Где бы ни пересекался барьер там наверху, здесь оно всегда одно и то же: октагон площадью пять тысяч метров квадратных. Сейчас оно под жёсткой охраной, чтобы подвыпивший турист не плавал в Море Мечты без скафандра. В обратную сторону правило транспортировки не работает: выкинет за барьером в любом месте окружности.
   - Да-да, поэтому приходится держать курсирующий по периметру флайер для подбора туристов, - встрял Фаррет.
   - А если преодолеть барьер на том же флайере?
   - Проделали однажды и такое.
   Джон опять подал голос, мол, я не только деловой человек, но и учёный. В недалёком прошлом.
   - Я расскажу. Выше двух тысяч метров над поверхностью Луны летай, борозди, любуйся красотами естественного спутника. Всё натурально. А ниже... Бац и мы уже на Горизонте, висим над равниной словно на нитке на уровне тридцатого этажа. Флайер неподвижен, заглушен. Вокруг как за миллиард лет до нас, так и через миллиард после - пустота. Где мы, куда идти, куда лететь? Да и полетим ли? Струхнули малость, было, но маячок сбросить не забыли. Завели двигатель, стали вертикально подниматься. Где-то на отметке в шестьдесят километров нас выкинуло над поверхностью Луны по тем же координатам входа. В пансионат вернулись через пешеходный портал.
   - Джонни прав. Это была единственная попытка. Впоследствии, я искал маячок, и мне удалось поймать его сигнал. Это было в тот раз, когда я удалился от базы на тысячу вёрст. Зашёл за отсечку и сразу услышал маяк. Простой расчёт показал расстояние до места, так сказать, воздушного перехода на Горизонт в одну тысячу девятьсот километров.
   Сомов замолчал, но, увидев, что Раховски хочет задать очередной вопрос, продолжил:
   - Вы упомянули о простейших опытах... Понимаю скрытую подоплёку этой формулировки, но вы, сами того не желая, определили принципы моей работы. Если они вас интересуют, мои принципы, я объясню.
   Здесь, больше, чем где-либо, нельзя напролом ломиться сквозь неизвестность; здесь ухарская инициатива, скороспелая масштабность опасны; здесь известное правило "не навреди" относится, прежде всего, к самим себе; здесь надо начинать с простых физических опытов из школьной программы. А дальше, идти шаг за шагом. Понимать, что работает, что не работает; что разрешено, а что пока нет. Собирать информацию, анализировать, искать ответы на вопросы: кто и зачем нас здесь ждал.
   Фаррет не сводил глаз с Сержа. Похоже, он впервые слышал откровения учёного друга.
   Представитель Центра парировал:
   - Сомов, вы слишком осторожны и топчитесь на месте. "Кто-то, зачем-то"... Это лишь предположение, но и его можно проверить одним рискованным, удачно поставленным экспериментом. Разве вам не интересно? Риск в науке допустим, главное - результат, а победителя никто не осудит.
   - А проигравшего?
   - Не знаю, - Раховски пожал плечами, - таковым ещё не был и не буду... Послушайте, Серж, идите ко мне в группу. Коллектив с огромным потенциалом, ваша тематика. Мы вместе такое закрутим! Ну, решайтесь!
   Сомов ещё с середины фразы научного руководителя отрицательно качал головой:
   - Решено уже. Благодарствуйте, но нет. Я ещё не насмотрелся, как дёргается лапка у лягушки, а проводить "Айкулак" слишком рано.
   Он запнулся, понял, что сказал лишнее. Лукаш насторожился, но, попивая колу, расслабленно спросил:
   - "Айкулак"? А-а, это...
   - Это переводится с казахского как "ухо луны" и обозначается печатным символом "собака".
   - Причём тут собака?
   Сомов мямлил:
   - Ну, собака, отделение слюны, Павлов...
   Раховски его не слушал.
   "Э-э, врёшь. Не по теме объяснение. Ухо, собака... Графический символ... Графический... И похоже это... на... нелинейность пространства. Неплохо, Раховски, совсем неплохо. Дальше, дальше. Общая тематика сотрудничества, прописанного в договоре фигляра Фаррета и прозорливого профессора Люберца, подразумевает эксперименты именно в этой области физики. В их основе - уникальные свойства Горизонта. Идея пришла в профессорскую голову именно здесь. Зачем он прилетел сюда - неизвестно. Не за тайной же этого странного слова "Айкулак", ведь Люберц никогда раньше его не употреблял, это точно, а у Сомова оно вырвалось явно подсознательно. Что нам говорит психоаналитика? Правильно, подсознание управляет поведением человека. Сомов знает что-то важное, связанное с экспериментами над пространственной метрикой, боится их или их последствий. Отсюда вся его демагогия про лягушачьи лапки. Отсюда его нежелание подписывать договор с Люберцем. А может русский и профессора... того? Вряд ли. Но это сильный пресс в моём споре с ним. Поскольку нужны, очень нужны подробности планировавшегося эксперимента. На Совете директоров предстоит мой доклад и общие фразы не прокатят, а вот прокатить меня за поверхностные предложения ещё как могут.
   Конечно, будучи заместителем Люберца, я понимал и понимаю, что безумный старик был на пороге значимого открытия, теоретическая часть которого находилась в стадии окончательного завершения. А также, что профессорская мысль далеко опережала черту, где толпились остальные грешные сотрудники группы. Со мной, кстати, во главе. А мысли эти не были ни высказаны, ни зафиксированы: Людвиг Люберц не вёл рабочих записей, в голове держал расчёты, варианты решений, результат и... планы. Мне бы хоть на миг... Будь у меня больше времени, я бы конечно... Но всё же, хоть бы на миг стать профессором Людвигом Люберцем".
   - Алло, господин учёный представитель ИЦПЭ! Перестаньте жевать стаканчик колы. У нас её много. Налить?
   Джонни уже подзывал инета.
   - Нет, не стоит. Есть вопрос к тебе.
   - Г-м? Мы пили брудершафт?
   - Как-то мы вместе пили пиво, и я спросил тебя, Джон, что главнее: мёртвый профессор или сорванный эксперимент. Что ты ответишь сегодня?
   - Так же. Мне по барабану.
   - А что выберет мистер Сомов? Впрочем, неважно, что будет сказано вслух. Я просто знаю ответ. Единственное в чём есть сомнение, так это в правильном написании одного казахского слова. Не просветите?
  
  
   15
   Инеты заканчивали подметать стеклянные осколки посуды, черепки декоративной вазы, остатки пищи. Скатерть, залитую пивом и квасом, уже сменили. На стулья надели чистые чехлы. Вести разговоры помимо служебных обязанностей инетам строго запрещалось, но их взгляды на двух людей, примостившихся возле пальмы у фонтанчика, красноречиво говорили: "Эх, человечки! Высшие разумные существа, а какая несдержанность!"
   - Приложите, Лукаш, мой мокрый платок к носу. Он уже на спелую сливу становится похожим. Не совсем понял, чем вы разозлили Сержа, только сделали это напрасно: у моего друга поставленный джеб левой и богатый набор ненормативной русской лексики.
   Раховски закричал на весь ресторан, отчего инеты быстрее замахали мётлами:
   - Варвар! Совсем одичал в этой пустыне. Ничего, я его достану! Выковы... тьфу... выковыряю как таракана, пущу голым по миру.
   - Послушайте совета, господин хороший: оставьте Сомова в покое, не усложняйте ситуацию. Если он вам отказал в такой болезненной форме, это железно. А-а, договор с Люберцем! Нет, теперь не подпишет.
   Раховски справился с эмоциями, они уступили место холодному расчёту. Он отхлебнул воды прямо из фонтанчика.
   - Обойдёмся без Люберца, обойдёмся без психа Сомова. Слушайте, мой будущий партнёр.
   Тихо, в полголоса Лукаш изложил свой план.
   Бизнесмен воспринимал деловое предложение сначала с недоверием, потом, начиная разбираться в юридических тонкостях, с удовлетворением, и наконец, осознав собственный выигрыш, с энтузиазмом.
   - Не знаю, какие мотивации вам нужны для достижения результата у себя на работе, но метод Сомова действует: прекрасный план.
   Если я всё понял правильно, то пансионат "Островок на горизонте" остаётся за мной и Сомовым. Более того, тридцать процентов нашего кредита погашает вторая сторона подписантов, то есть, это вы при условии именно легальной и полноценной деятельности пансионата в рамках его территории. Иными словами, вам нужна дурилка для самых широких кругов общественности, а что делается за кордоном этой картонки - миль пардон! При этом у меня остаётся исключительное право собственности на эксплуатацию лунного портала не летательными аппаратами. А-га? А-га.
   Дальше самое интересное. Ваш Исследовательский Центр Перспективной Энергетики заключает договор со мной, Джоном Фарретом как с единственным владельцем лунного портала и основной части Горизонта, на предоставление участка лунной полости под научные изыскания и на совместную эксплуатацию портала летательными аппаратами любого типа.
   Ловко. Скорее всего, Центр там построит филиал, и развяжет себе руки с проведением любых экспериментов. Впрочем, я за прогресс.
   - Я тоже, Джонни. А чтобы он двигался быстрее, у меня к тебе личная просьба. Не мог бы ты - так, по-дружески - расспросить Сомова о подробностях его бесед с Люберцем. Мне любопытно мнение профессора об эксперименте "Айкулак".
   "О, батенька, да вы не Люберц!" - с ехидством подумал Джон.
   - Свободная касса! В качестве компенсации за перспективный план я могу предложить вам, дорогой Лукаш Раховски, один не традиционный способ получения информации. Да, кстати, ваша аренда моего пансионата заканчивается. Хотите продлить?
  
  
   16

"Межзональный холдинг ритуальных услуг "Новый статус"

Дирекция утилитарного предприятия "Северный колумбарий"

Заместителю директора по безопасности

от

старшего дежурной смены

Восходящий файл по каналу "Тампер квик"

через секретаря, лично

Импульс: одиночный, дублированный

Печатная версия: архив оперативных дел

  

Докладная записка

   Довожу до вашего сведения информацию о чрезвычайном происшествии на территории охраняемого объекта "Северный колумбарий", зафиксированное синтетическим персоналом дежурной смены в 02 часа 36 минут актуальной даты, а именно:
  -- Инет серии АК служебный код И - 76 "Иваныч" выполнял обход аллей NN 100 - 150 с одновременным поливом индивидуальных ниш очищающим составом с ароматической отдушкой (на актуальную дату парфюм "сирень");
  -- На аллее N 118, сектор А-В-А инет "Иваныч" обнаружил разрушение нескольких индивидуальных ниш, носящее явно вандальный характер, на который также указывают разбитые вазы с прахом усопших, сорванные поминальные таблички, оскорбительные надписи в адрес усопших, в частности, литератора М. Швецкого, профессора Люберца, балетмейстера Божены Моллин;
  -- На пульт дежурного администратора (состав: администратор Щелкан Л.Т., техники инеты серии ЮХ служебный код М - 12 "Модестыч" и служебный код М - 44 "Макарыч") тревожный сигнал о проникновении за охраняемый периметр не поступал. Однако сохранённые материалы видеофиксации позволяют разглядеть в охраняемой зоне косплейный силуэт мужчины (костюм "Суперкрыс") с портфелем марки "Кандидат";
  -- Из объяснений администратора о недосмотре: "Я вышла";
  -- Из объяснений инета "Макарыч": "Производил самодиагностику";
  -- Из объяснений инета "Модестыч": установлено, что неизвестный мужчина вошёл с ним в контакт за день до чрезвычайного происшествия и с помощью логических ловушек склонил синтетика к нарушению должностной инструкции, в результате чего аналитика охранных устройств была отключена;
  -- По итогам происшествия:
   - Индивидуальные ниши будут восстановлены (вазы останутся пустыми) за счёт администратора Щелкан Л. Т.;
   - Технические средства охраны будут модернизированы;
   - У инета "Макарыч" будет изменён график выполнения диагностических процедур;
   - Инет "Модестыч" будет по просьбе сотрудников ИИИ передан в специализированную лабораторию для выяснения причин криминального человекоподобного поведения.
  
   С нами долг!
  
   Персональный макроидентификатор
   старшего дежурной смены
   утилитарного предприятия
   "Северный колумбарий": интегрирован
  
   Актуальная дата: проставлена"
  
  
   17

"Научно-производственный союз "Инициатива"

Дирекция

Исследовательского Центра Перспективной Энергетики

Председатель Совета директоров

для

г-на Лукаша Раховски

Нисходящий файл по каналу "Тампер миддл"

через секретариат, лично

Импульс: одиночный, дублированный

Печатная версия: архив кадровых документов

Отметка об ознакомлении: поставить после прочтения

  

Выписка из Приказа N Ж-27/ 013

   На основании Протокола N Ф-91/222 заседания Совета директоров ИЦПЭ приказываю:
  -- Исполняющего обязанности руководителя исследовательской группы по тематике "Физика пространства" г-на Раховски Л. от занимаемой должности освободить, с формулировкой в про-реестре:
   "Недостаточный уровень квалификации для организации научно-практической работы группы, выразившийся в непонимании роли теоретического наследия ведущих сотрудников ИЦПЭ и мирового научного сообщества в целом; а также, в уклонении от завершения перспективных направлений работы группы, рекомендуемых Научным советом ИЦПЭ, в пользу авантюрных, на грани метафизических, методов проведения дорогостоящих экспериментов";
  -- Назначить г-на Раховски Л. на должность лаборанта-исследователя, с понижением ставки по окладу;
  -- Научному совету ИЦПЭ совместно с кадровым департаментом начать работу по поиску кандидата на должность руководителя группы по тематике "Физика пространства", соответствующего статусному положению Исследовательского Центра Перспективной Энергетики;
  -- Контроль за исполнением оставляю за собой.
  
   С нами мощь!
  
   Персональный макроидентификатор
   Председателя Совета директоров: интегрирован
  
   Актуальная дата: проставлена"
  
   Молоденький курьер только что унёс искусственный пергамент, на котором Лукаш поставил дот-подпись. Электронная копия документа была прислана раньше, и нынешний лаборант-исследователь уже успел в полной мере на него отреагировать. Но печатная копия вновь заставила взорваться негодованием:
   - Назвать их козлами, значит козлов обидеть! Недоумки! Где метафизика, а где Горизонт. Да он реальнее, чем протёртые штаны на заднице мирового научного сообщества.
   Немного выпустив пар, Раховски призадумался:
   - Что предпринять-то? Не оставаться, в самом деле, лаборантом на побегушках у очередного светила, дожидаясь, пока его мысль доползёт до понимания возможности и необходимости дерзкого эксперимента Люберца на Горизонте. Значит, увольняться, уходить на вольные хлеба. И это итог многолетней работы клейдесдалем на научной пашне. - Раховски поискал глазами свой "Кандидат". Нашёл его, придвинул поближе, похлопал по кожаным бокам. - Дулю вам! У меня на руках все козыри - теория и практический проект "метафизической авантюры". Нужен только...
   - Работодатель. Солидный, надёжный, щедрый к заслугам, расчётливо агрессивный, в меру консервативный, инновационно-открытый - словом, единственно возможный, кто сможет поверить в успех вашего, мистер Раховски, эксперимента.
   Моложавый мужчина выше среднего роста, чуть-чуть полноватый; с отличной, легко узнаваемой выправкой, однако в костюме-тройке строго классического стиля; улыбчивый, но с приметным колючим взглядом по-хозяйски прошёл в кабинет Лукаша. Огляделся, направился к прозрачной внешней стене, сунул руки в карманы брюк, стал раскачиваться с носка на пятку. Дав себя рассмотреть, повернулся к бывшему хозяину помещения.
   - Вы можете называть меня куратор. Господин куратор. - Голос приобрёл властные интонации, но снова стал доброжелательным, даже мягким.
   - Да, мистер Раховски, справедливость сейчас редкий гость в храмах науки. Одни делают открытия, другие под ними ставят свои имена. Совсем не глупо обвинить коллегу в беспочвенных фантазиях и... как это?.. "в непонимании роли теоретического наследия", затем переступить через горемыку и самим выбиться в локомотивы прогресса. Думаете, на вашей работе поставлен крест? Ошибаетесь. Руководство ИЦПЭ... Ладно, оставим это и вспомним, что справедливость - привилегия сильных. Мы - сильная организация, а вы не глупый, амбициозный человек, не любящий проигрывать. Вы уже всё поняли, собирайте рабочую группу. Пора что-то начинать доказывать.
   Не дожидаясь ответной реплики от Раховски, куратор вышел, а тот перекрестил закрывшуюся дверь.
   "Альянс. Это Альянс. Для них нет стен. Смертельно опасная игра с огнём, но какие возможности! Разве я не хотел этого? Да! Договор с Джоном Фарретом будет подписывать Лукаш Раховски - представитель Альянса".
  
  
  
   18
   В точно рассчитанную секунду маршевые двигатели отключились, плазма погасла. Тяжёлый космический грузовик класса "Спейс Ро-Ро" перешёл в инерционный полёт на высоте двадцати одного километра над поверхностью Луны, ожидая начала процедуры посадки в заданном секторе. Вскоре под управлением автоматики, но под контролем экипажа, маневровый силовой узел стал оттормаживать корабль, гася его скорость и снижая орбиту, пока не включился режим мягкого, строго вертикального спуска.
   Внизу, на первый взгляд, лежал обычный лунный кратер диаметром около десяти километров, с невысоким по местным меркам - порядка двух сотен метров - рваным краем. Множество мелких воронок, разломов горных пород, пыльных плоскостей делали ландшафт привычным для естественного спутника и не вызвали бы у современного землянина желания здесь побывать: туристу скучно, учёному малоинтересно.
   Справедливо. Если только не знать, что всё это фикция. Ни один летательный аппарат не сможет совершить здесь посадку, как и стартовать. И не потому, что ближайший космос патрулируется классными "Кане-корсо", не допускающих чужаков, а ровно потому, что поверхности просто не существует. Есть только её совершенная имитация: от оптической картинки до физических свойств природного объекта.
   Грузовик снизился до отметки двух километров, завис в некоторой нерешительности, но затем двинулся вниз, постепенно погружая свой плоский корпус в мгновенный растворитель. Вот ещё виден обтекатель, рубка, часть радара... И всё. Теперь вокруг только мирный пейзаж из звёзд и приближающейся линии терминатора на правдоподобных скалах.
   - Уф, не могу спокойно переносить переход. На моём счету это шестьдесят четвёртый, а каждый раз волнуюсь как новичок до дрожи в коленках, - сказал первый пилот, стаскивая подшлемник с мокрых курчавых волос. По инструкции требовалось надевать громоздкий скафандр, но пилоты частенько её нарушали: ощущения при переходе были неприятными, но не смертельными.
   Второй пилот оторвал красное лицо от гигиенического пакета:
   - Какие коленки? Каждый раз блюю. Уволиться бы к чертовой матери, да платят хорошо.
   - Что есть, то есть... Ладно, вроде висим надёжно. Давай на малой тяге к причальной стенке, под захваты. Они мне как-то больше душу греют.
   Грузовик вновь запустил заглохшие маневровые двигатели и тяжеловесно поплыл к ажурной конструкции причального комплекса, для разгрузки.
   Очередной транспорт доставил кучу научного оборудования для готового лабораторного корпуса, конструкции для строящегося ускорителя, шесть тысяч тонн воды для технических и хозяйственных нужд, семьдесят пять специалистов различных профессий в качестве вахтовой недельной смены и одного пассажира. Инеты на погрузчиках очищали трюмы от груза, специалисты убежали в жилой корпус размещаться, а пассажир остался один возле лифта, в общем-то, не зная куда податься. Здесь он был впервые, и его никто не встретил, хотя в кармане лежало личное приглашение от научного руководителя Инновационного Центра "Аспект" Лукаша Раховски.
   Джон Фаррет - это был именно он - грубо остановил ни в чём не провинившегося инета:
   - Стоять, лось! Карту персональных локаций, быстро!
   Инет расстегнул на груди стёганую спецовку, присел, чтобы Джону было удобно видеть дисплей. Фаррет для своей идентификации сунул кулак под нос инету, отчётливо сказал:
   - Объект - Лукаш Раховски. Видеоконтакт или местоположение.
   - Ограничение прав, господин Фаррет. Вам доступна информация общего порядка. Лукаш Раховски родился...
   - Заткнись, железяка.
   Джонни полез в карман за приглашением: там имелся встроенный макроидентификатор.
   - А так? Объект - Лукаш Раховски. Видеоконтакт или местоположение, - повторил махинатор.
   Инет спросил:
   - Мистер Раховски, вы ищите сами себя?
   - Не твоё дело. Итак?
   На дисплее нарисовалась схема с пунктирной линией.
   - Вы в бассейне, мистер...
   - Понял. Теперь себя нашёл. Иди, работай.
  
  
   19
   - А ваш бассейн будет побольше нашего, пансионатского. Вы не слишком расточительны, Лукаш?
   Одинокий пловец перешёл с позы "медуза на спине" на собачий стиль. Медленно добрался до мраморных ступеней широкой лестницы, стал подниматься из воды.
   - Джон, подайте, пожалуйста, халат и называйте меня прилюдно с должностью "профессор". С приездом.
   Фаррет понимающе причмокнул:
   - Уже профессор...- И повысил голос. - Как скажите, господин профессор, однако, здесь кроме нас нет никого.
   Гулкое эхо многократно отразилось от сводчатых стен: "никого", "кого", "ого", "о"...
   - Тише, Джон, не ребячьтесь. Ушей везде хватает. Снимайте свою доху и пройдёмте ко мне. На самом деле, я вас очень ждал.
   Они шли по стеклянным туннелям с зимними садами экзотической растительности, мимо пустого теннисного корта, мимо небольшого поля для гольфа, мимо фитнес-зала, где одинокий качок тягал железо.
   - Нет, всё-таки расточительно и невостребованно, - Фаррет как будто делал некие выводы.
   Раховски, шагающий чуть впереди, ответил:
   - Как посмотреть. В первые несколько месяцев строительства от желающих поплавать, помахать ракеткой или клюшкой, подтянуть фигуру отбоя не было. Потом интерес пошёл на спад. Сейчас, как и снаружи стеклянных развлекательно-спортивных кладбищ, тишь и гладь. Да божья пустота. Только бары переполнены.
   - Может в ней и дело? В пустоте-то?
   Лукаш в знак согласия тряхнул мокрыми волосами.
   - Эти объекты задумывались, чтобы нивелировать депрессивное влияние среды. Но, похоже, мы потерпели фиаско...
   Не понятно, зачем Лукаш вёл Джона пешком, в то время как рядом пролегал общественный монорельс. Возможно, хотел продлить у гостя чувство восхищения и зависти к размаху руководимого им, профессором Раховски, бизнеса. Если так, то в начальственном голосе должна была звучать гордость, а слышались сарказм и горечь.
   Партнёры шли по жилому корпусу Центра, миновали с десяток однотипных таун-хаусов, направились к двум-трём оригинальным особнячкам. Раховски пояснял:
   - Общежития рабочих построены уровнем ниже. Здесь жильё для среднего инженерного звена и топ-менеджмента.
   - Очевидно, вот тот домишко, с флигельком... Это ваш?
   Они не дошли до презентабельного строения, свернули в узкий проулок - аллею из туй, - и оказались...
   - О, как, Лукаш! Да вы, живёте в лифте!
   - Не говорите ерунды. Мы поднимаемся ко мне в лабораторию, там есть жилой блок... Налево, пожалуйста... Ну, вот. Заходите, располагайтесь, хотя места немного. Не удивляйтесь - это мой выбор.
   Действительно, после масштабов и изысков общественных коммунальных объектов Фаррет приготовился съязвить по поводу личных апартаментов главного босса, но просто промолчал. Раховски же вернулся к теме фиаско:
   - Мы проиграли и продолжаем проигрывать... Сигару? Спиртное?.. В чём, спросите вы, мы проигрываем? Ведь за год, вы могли убедиться, проделана грандиозная работа. "Аспект" практически готов. Через месяц можно включать вакуумные насосы главной трубы. Казалось бы, чем ближе эксперимент, тем меньше должно быть препятствий. Всё как раз наоборот.
   Места для двоих в помещении явно не хватало. Лукаш ходил, задевая всё подряд: стулья, полискан, ноги Фаррета, тахту. Он ничего не замечал, продолжал невесёлый монолог:
   - Взять, к примеру, строителей. Первые вахты длились до месяца, народ с энтузиазмом работал, активно отдыхал и довольный заработанными деньгами улетал, чтобы с пользой их потратить. Но постепенно длительность вахт по просьбе свежих бригад наёмных рабочих сокращалась, даже в ущерб заработку, а также, по настойчивым рекомендациям медперсонала. Участились случаи глубокой депрессии, повышенной нервозности, необоснованного агрессивного поведения. Следовательно, обострились конфликты: и личностные, и национальные, и религиозные. Произошло одно самоубийство, правда, только одно, но какое!
   Раховски налил себе виски, жадно выпил:
   - Расскажу подробнее, это заслуживает внимания.
   Монтажник, сварщик методом графитовой ленты, упал с семидесяти метров. Думали, несчастный случай, но в кармане робы нашлась записка в нецензурных выражениях по отношению... к администрации стройки. Что от него могло остаться? Мешок костей. Ну, отнесли его в морг. Помянули по пятьдесят грамм. А через день... До сих пор не верится... А через день сварщик порозовел, через два сидел на каталке с номерком на пальце ноги. Доктора самого впору было в пластиковый пакет упаковывать. Их обоих списали, а я задумался. Сильно задумался.
   Какова главная цель моего эксперимента? Главная цель моего эксперимента - это поднять здешнюю энергию наверх. Эта задача благородна и утилитарна. Стоит ли объяснять, какой рывок вперёд... Ладно, оставим рывки в покое.
   Снова и снова, в который раз, мысль профессора спотыкалась на этом месте, ведь он повторял чужие слова, сошедшие с многочисленных лозунгов и плакатов, развешенных по всей стройке, а также, с агитационных митингов и собраний, где он сам до хрипоты требовал ускорения темпов реализации амбиционного проекта. Повторял и свято верил, что части правды будет достаточно и другим и себе.
   Раховски сглотнул слюну:
   - А если здесь правда лежит глубже, чем она видится? Где-то на границе живого и неживого, материального и духовного. А за масштабностью опыта не видно тонкого предназначения этого мира.
   Вот-с... Сейчас вахты не больше недели, платят вдвое, но ничего не помогает. Пришлось второстепенные объекты заморозить как того сварщика. Здесь это просто.
   Помолчали. Лукаш хотел ещё налить, но сдержался.
   - Непонятное творится и с инетами.
   - А с ними то что? Тоска по земным подружкам? - пошутил Джонни, плоско, но необходимо в тягостной атмосфере разговора.
   - Мне не до зубоскальства, Джон. Инеты... уходят. Сначала просто исчезали неизвестно куда. Потом одного застукали, когда он был уже за периметром охраны. Спросили: "Зачем?", ответ поражает: "Мне надо домой". Каково? Пришлось сменить всю серию. И знаешь, заказали инетов предыдущего поколения, а не с новой продвинутой модификацией мозгов.
   Хорошо: работяги, инеты... А что делать с научно-техническим персоналом? Они ещё не сбегают, но проблемы те же, симптомы схожи.
   Кто будет аппаратуру монтировать? Я спрашиваю, кто её будет монтировать правильно. Когда однажды при тестировании довольно крупного узла обнаружилось, что он собран не по официальной схеме, а по... наитию, снизошедшее на инженера, я подумал, что это недоразумение. По-тихому отправил инженера в отпуск расслабиться в ближайший к Земле бордель. Но... Что же мне теперь через одного специалиста отправлять к девкам?
   - А узел прошёл тест? - спросил Фаррет. Раховски удивлённо поднял брови: такого вопроса от балагура Джонни он не ждал.
   - Как ни странно, да. Но кто его примет, кто возьмёт на себя ответственность? Я - нет. Но чаще видоизменённые узлы не работоспособны, и такого брака всё больше Теперь двойной, тройной контроль, чтобы всё тютелька в тютельку согласно рабочей документации.
   - А вы не пробовали провести анализ общей схемы с учётом всех случаев неправильной сборки?
   - Это же бред. Я не железный. Два дня здесь, три на базе-обсерватории "Сескуальта". Скорее бы этот эксперимент начался. И закончился.
   Джон почувствовал в этих словах недосказанность.
   Вообще-то Фаррет с самого начала сегодняшней встречи с Раховски ловил себя на мысли, что его партнёр за прошедший год сильно изменился. Если недосказанность в высказываниях честолюбивого, волевого, немного высокомерного человека раньше придавала мыслям талантливого учёного дополнительный вес, то нынешний профессор просто боялся взболтнуть лишнего. С былой самоуверенности, замешанной на внушительной доле снобизма, основательно сошёл лак, что, конечно, не плохо, если не скатиться к пассивной растерянности.
   - Профес... - начал "человек средней ценовой категории". Лукаш махнул рукой. - Лукаш, дружище, вы что-то не договариваете.
   - Я расскажу. Для этого я и пригласил вас, Джонни.
   По договору, если я не ошибаюсь, с вами, как с владельцем портала, должен согласовываться каждый проход любого летательного аппарата в обе стороны. Ага, вот... параграф четвёртый.
   Фаррет подтвердил:
   - Да, должен, но... На практике мне объяснили, ссылаясь якобы на мою недоступность, что это неудобно, что это снижает темп подготовки, что есть пункт о неустойках... - Он явно копировал кого-то из администрации. - Я один раз протестовать задумал, взывал к параграфу четвёртому, так очень прозрачно намекнули о случаях смены владельцев частной собственностью: дарственная в благотворительный фонд Микки Мауса, душевное расстройство и опекунство, скоропостижная кончина... Я от греха...
   - И правильно... Но ваш сегодняшний визит сюда, скажем, по пустяковой цифре для налоговой справки, вызовет меньше подозрений, чем наша встреча где-либо на Земле или, упаси бог, в вашем пансионате. Так что придерживайтесь этой версии.
   Раховски понизил голос:
   - Джон, я под большим прессом. Ставки сделаны огромные. Случись повторная... эээ... неудача, полетят головы как качаны капусты. Что вы делаете круглыми глаза? Не в курсе истории с Люберцем? Нет? Своих проблем хватает? Оставайтесь в счастливом неведении. А мне страшно. Эксперимент...
   - Может пойти не так?
   Профессор Раховски посмотрел на дверь в лабораторию, будто ожидая, что оттуда весело выскочат все ответы на его тревожные вопросы.
   - В том то и дело, что я не знаю, как он может пойти. Раньше знал и был уверен в успехе. Теперь... Теперь, когда мне кое-что известно о жизни профессора Люберца до работы в моей бывшей конторе; когда вокруг подготовки к опыту, на который, будем честны, меня вдохновил и подвигнул Людвиг, происходят труднообъяснимые вещи, я часто вспоминаю... Сомова.
   - Кого?! - у Фаррета отвисла челюсть. Вот так поворот!
   - Сомова. Его предостережения. Думаю, он тогда при нашей запоминающейся встрече, сказал меньше, чем знал. И окажись Сомов прав, шансы выиграть у тайного соперника минимальны.
   - С любым соперником есть шанс договориться.
   - Он слеп, мы слепы. Как двум слепым договориться о цвете радуги?
   - Прозреть.
   - Джон, Джон, - Лукаш дружелюбно потрепал того по плечу, - вы натуральный пацифист. У вас молочные зубы. А у того же Альянса они стальные. Я осторожно высказал свои сомнения одному скользкому куратору насчёт достоверности некоторой части теоретического обоснования эксперимента, так он просто ответил: "Это ваши проблемы, парень", - а мне сразу повеситься захотелось самому, так как хоть смогу верёвку мылом натереть. А проблемы-то есть.
   - Разве у Люберца всё не чики-чики?
   - У него всё именно так. Но даже он, задумав исследование пространственной метрики Горизонта с помощью энергии самого Горизонта, смог дойти только до определённой черты. Сейчас задачи шире, аппетиты больше, и вероятность в результате получить фигу с маслом очень высока. Вот если бы...
   - Что? - Разговор подошёл к своей кульминации. - Не мнитесь, профессор!
   - Если бы у меня в команде был Сомов, хотя бы заочно... Послушайте, Джонни, я знаю, он не согласиться, но, если бы я передал ему через вас все материалы моей задумки, подробно, поэтапно, до последнего факта... Его мнение могло бы стать решающим в успехе общего... да, общего дела.
   - Ну, не знаю. Серж непредсказуем, но смотреть через холмы умеет. А в чём задумка?
  
  
   20
   Пошёл шестой день, как Джон Фаррет покинул Инновационный Центр "Аспект" на том же грузовике, что и привозил его на встречу с профессором Раховски. Улетал Джон в спешке, озадаченный разговором с Лукашем, его неожиданным предложением.
   Фаррет скакал с корабля на корабль как заяц по болотным кочкам. Грузовик ушёл по своему маршруту, а Джонни отстрелился в индивидуальной капсуле на обсерваторию "Сескуальта"; с челноком добрался до Межпланетного Спейс-терминала "Селена - Стоп /005", а дальше родным трансфер-барком до своего пансионата "Островок на горизонте".
   С коротким комментарием он отдал материалы Лукаша Сомову, ожидая русского посыла, но Серж принял цилиндрический биостэк (для хранения конфиденциальных данных Раховски использовал сложный метод хранения информации на основе дезоксирибонуклеиЛновой кислоты), сказал: "Нужен инет серии АР 07/500" и наглухо закрылся в лабораторных помещениях.
   В очередное утро Фаррет постучал в дверь друга, на которой простым карандашом было написано "Институт памяти". На этот раз дверь оказалась не запертой.
   В полутёмной комнате Серж стоял у глаувизора, сцепив пальцы рук на затылке. Разговор как будто не прерывался.
   - Всё рассказанное тобой тревожно, закономерно и... небезнадёжно. Тревожит упрямое безрассудство получить результат любой ценой. Закономерно возрастающее сопротивление Горизонта, а надежду даёт случай со сварщиком. Интересно. Очень.
   Ты правильно сделал, Джонни, что принёс эти документы. Я догадывался, что Раховски захочет модифицировать опыт Люберца, но подробностей хода его мыслей не знал.
   - Это он назвал задумкой. Проясни и, будь добр, попроще, а то Лукаш только туману напустил.
   - В двух словах это звучит так: изначально хотели зажечь соломинку в стоге сена, а сейчас решили её заливать бензином.
   Фаррет подошёл ближе к глаувизору, на котором светилась ветвистая схема. Серж ткнул в изображение карандашом.
   - Вот видишь на алгоритме хода эксперимента блок под названием "Контроль выхода энергетического пучка"? Самое слабое место. Лоренцо, покажи...А-а, вы незнакомы... Джон, это Лоренцо, - Сомов даже не повернул головы ни в сторону Джона, ни в сторону...инета АР 07/500. - Лоренцо, поприветствуй мистера Фаррета.
   Инет несколько развязано по-армейски отдал честь. Джонни фыркнул.
   Появилось изображение гигантского прямоугольника с нагромождением элементов разной формы и объёма.
   - Платформа "К". Надо признать, как инженер, Раховски создал прекрасную конструкцию: логичную, сбалансированную, надёжную. Но её функционал основан на очень хлипком теоретическом базисе. Выкладки профессора сырые, требуют проверки и проверки; в них нет безусловной доказанности как в работе Людвига Люберца. Преждевременность, спешка... Это не безопасно, Джонни.
   - А почему бы тебе напрямую не обратиться к Раховски? Ваш тандем мог бы стать эффективным. Время ещё есть.
   - От профессора сейчас мало что зависит. Он потерял лидерство и плывёт по течению. Решение приняли другие.
   - Тогда тем более тебе надо быть на "Аспекте".
   - Если бы человек мог точно знать, когда и где ему следует быть. - При этих словах Сомов плюхнулся в кресло на колёсиках и, сильно оттолкнувшись, подкатил к недоеденному бутерброду и чашке с кофе. - Вот тебе, я думаю, лучше принять предложение профессора и находиться во время эксперимента на этой платформе.
   - Ты шутишь? Сам назвал её самым слабым местом. Да и с какой стати? Мне Раховски не указ!
   Сомов покачал бутербродом:
   - Ты забыл о тридцатипроцентном погашении кредита за пансионат. Настал час благодарить. Не тушуйся, Джон-бизнесмен и садись за парту: пора вспомнить учёную молодость. Где пройдёт обучение и стажировка?
   - Я ещё не согласился, - буркнул Джонни. - На самой платформе. Её строительство полностью завершено. В настоящее время платформа "К" дрейфует пердячим паром около точки L2 Лагранж. Если тебе надо, то я могу...
   - Лоренцо, а как Джон догадался, что мне надо?
   Лоренцо, не отличимый от человека, высокомерно ответил:
   - Я только вступил на шаткий путь познания специфических нейро-химических ...
   Джонни перебил инета:
   - Ну, и флаг тебе в руки, барабан на шею.
   Сомов прервал, начавшиеся было, прения:
   - Ребята, ребята... Лоренцо, ты это брось. Позже поговорим... Джон, друг... Мне нужен надёжный парень в самом пекле, в смысле, центре вражеского лагеря. А Лукаш надеется через тебя выходить на меня: он одинок и ищет поддержки при непредсказуемом развитии событий. Что касается слабости, то я имел в виду слабость теории. Если бы дело ограничивалось только измерением пространственной геометрии перехода (тоже не сахар), что и задумывал покойный Люберц, то платформа "К" и не возникла бы. Амбициозный же Раховски намеревается изменить метрику для вывода неограниченной энергии Горизонта за его пределы. И тогда платформа играет роль и кольцевого лазера, "размягчая" пространство, и главного концентратора. Здесь важно - не переусердствовать с мощностью, иначе получим чёрную дырочку, как в злополучном "Айкулаке"... Ах, да ты же не в курсе. Проехали... Исходя из заявленных характеристик Трубы - ускорителя пучков ионов - и алгоритма опыта, пробить мембрану перехода удастся. Так считает профессор Раховски. Не удастся, более того, возможно аварийное закрытие портала. Это моё мнение. Если прав я, то платформа будет самым безопасным местом дня "Х". Если игра пойдёт по чужим правилам...
   - Я понял.
   Джон помолчал и тихо добавил:
   - Тогда не привози мой прах на Горизонт в нефритовой коробочке. Померла, так померла. Остальное - не для меня.
   Серж сделал вид, что не заметил грустных интонаций:
   - Удивлён и польщён: ты интересуешься моими факультативными увлечениями. Ладно, стажёр, держи подарок - карандаш удачи. И ступай, мне ещё покумекать надо. Лоренцо, к доске!
  
  
   21

"Стратегический альянс "Основа"

Головной офис по региону "Атлас - Восточный"

Первому заместителю

от

руководителя подразделения "Нейтраль"

Восходящий файл по каналу "Гонец плюс"

строго лично

Импульс: одиночный, без повторов

Печатная версия: центральный архив

  

Рапорт

   Из оперативных данных по операции "Горизонт событий" наибольший интерес представляют:
  
  -- Встреча объекта наблюдения "Бизнесмен" с объектом наблюдения "Второй" на территории ИЦ. Цель встречи уточняется;
  -- Отъезд объекта наблюдения "Бизнесмен" на "К". Цель отъезда: учёба, стажировка для участия в мероприятиях дня "Х";
  -- Резкое увеличение информационных запросов в Большой Информаторий со стороны объекта наблюдения "Затворник" с терминала прибытия туристов пансионата "Онг". Обобщённый анализ запросов проводится;
  -- Очередное предостережение аналитического отдела о недостаточной, по их мнению, оценки влияния объекта наблюдения "Затворник" на мероприятия дня "Х". Рекомендации данного отдела сводятся к возможной потере объекта "Затворник".
  
   Прошу обратить ваше внимание на крайне нестабильную обстановку вокруг мероприятий дня "Х", однако заверяю, что мероприятия будут безусловно проведены.
  
  
   Да поможет нам Бог!
  
   Персональный макроидентификатор
   Руководителя подразделения
   "Нейтраль": интегрирован
  
   Актуальная дата: проставлена"
  
   Резолюция Первого заместителя на рапорт руководителя подразделения "Нейтраль" красным цветом поперёк страницы:
  
   "Нецензурно по-английски. Дальше на шер-ленгвич. С ума посходили!!! При необходимости Сомова блокировать, но пальцем не трогать!"
  
  
   22
   Пансионат "Островок на горизонте", 7 часов 30 минут, тот самый день.
   Кукушка на жестяных ходиках ещё успела объявить "ку-ку", но спрятаться за расписными дверцами сил уже не хватило. Она так и осталась сидеть на жердочке, глядя удивлённо и с обидой на спину Сомова. Тот, не отрываясь от схем, расчётов, документов, нащупал свободные концы цепочек, подтянул обе гирьки-"шишки". Кукушка спряталась, дверцы закрылись.
   Одновременно с этим брякнул дверной колокольчик.
   - Да что ж такое?! - в сердцах воскликнул Сомов. - Кого там принесло? Договорились же с Джоном: сегодня пансионат пустой, никаких посторонних не будет. Ведь только мелькнуло что-то странное...
   Он ускоренным шагом направился в холл пансионата. Через минуту Сомов увидел у ресепшн-стойки группу из пяти мужчин и прислугу с десяток инетов. Последние окружили большие баулы багажа.
   - Господа! Господа, - обратился к туристам Сомов, - пансионат никого не принимает. Все приглашения аннулированы, неустойки уплачены... Насколько я понимаю.
   Последняя фраза была сказана шепотом.
   Один из прибывших возразил:
   - Мы заказывали тур месяц назад, и никаких уведомлений, тем более денег, нам не высылали.
   - Это досадное недоразумение. Приношу свои извинения, но вам придётся покинуть пансионат, - учёный хотел быстрее спровадить гостей и вернуться к работе.
   Тот же гость спросил:
   - Даже не накормите клиентов с дороги и на дорожку? А то с этим смещением что-то не пойму: хочу я жрать или нет.
   -Да, это пожалуйста... Ресторан и инеты в вашем распоряжении.
   Группа едва ли не строем направилась закусить.
   Серж с интересом смотрел на их широкие спины, и успел заметить единообразно модифицированные затылки.
   "А тип перугена-то одинаков, не припомню его индекс, но применяется военизированными организациями. Силовики на корпоративном отдыхе? Забавно!"
   Вдруг его торкнула острая мысль: "Смещение... Смещение... Конечно... А как предполагалось?"
   Сомов со всех ног бросился в лабораторию к рабочему столу.
   Лоренцо, сидевший нога на ногу со стилусом в зубах, удивленно смотрел, как обычно несуетливый хозяин лихорадочно шарит по рабочим записям.
   - Я могу помочь.
   - Покажи тайм-карту. А, не надо - нашёл.
   Сомов читал тайм-карту и медленно оседал на кресло.
   "Инструкция... Ошибка в инструкции. Надо немедленно связаться с платформой "К", с Джоном".
   Сомов сорвался с места, крикнул на ходу: "Остаёшься на связи!" - и выбежал из лаборатории.
   Он галопом мчался по коридорам и межкорпусным переходам к боксу транспортировки, в котором стоял пассажирский селена-кар, и находился заветный октагон портала. Там, наверху, из клиентского терминала, да просто с бортовой станции будет возможна связь с Платформой, которая давно заняла свою позицию внутри барьера, готовая в любой момент нанести лазерный удар по мембране перехода.
   "Так-с, эти ребята не нашли ресторан" - Сомов ещё мог шутить. Или это организм защищался от перенапряжения? Что-то мешало ему, человеку с даром провидения, с полной ясностью разобраться в происходящем, заранее понять намерения странной группы туристов.
   Вместо инетов, обычно охранявших вход в бокс, двое гостей в полной боевой выкладке бойцов спецподразделений преградили Сержу путь.
   - Док, и не пытайтесь.
   Сомов:
   - Вы не понимаете... Дорога каждая секунда.
   - Это вы не понимаете. У меня приказ: блокада комплекса зданий, сооружений и имущества пансионата "Островок на горизонте", а также, научно-технического персонала. То есть, вас, док.
   Это сказал подошедший третий боец, очевидно, старший.
   - Советую вернуться к себе... Проводите, доктора! - Приказал он одному из силовиков. - Выставить пост!
   "Вот как! Я работал над стимуляцией, а кто-то оказался практичнее и трудился над блокадой" - мелькнула у Сомова несвоевременная мысль, однако, она подсказала ему план дальнейших действий.
   Как только молодой человек в сопровождении конвоира завернул за угол, резкий выпад его левой отправил вояку в глубокий нокаут, а сам Сомов рванул к отсеку коротковолновой связи. Оттуда имелась возможность передать экстренное сообщение дрону, дежурившему на границе отсечки связи, а тот, выйдя за барьер, смог бы транслировать месседж на "Аспект".
   Один коридор, второй, поворот... Впереди у самой двери маячил вооружённый часовой. Увидев Сомова, он вскинул винтовку и выстрелил. Маленький шприц вонзился рядом с Сержем, который охнул и бросился в боковой проём, на лестницу, ведущую к парковке скутеров.
   "Убивать меня у них умысла нет, и здесь наши желания совпадают. Профессионалы действуют строго по приказу и по классической схеме: мост и телеграф уже заняты. Может с вокзалом мне повезёт?"
   Повезло. Сомову удалось вырваться из пансионата, и машина помчала беглеца прочь от незваных гостей в сторону "Аспекта". Зачем он это делал? Связи с Джоном нет и не будет; до Центра ему добираться вечность, а нужно меньше, чем за четыре часа. Он просто замёрзнет в пустыне в лабораторном халатике. Так стоит ли восставать против судьбы? Может, проще сдаться фатумам - вон, тем, что приближаются на двух скутерах - и пойти пить горячий чай? Может... Но тогда надо забыть о Джонни, о сотне людей на Платформе, о сотнях на "Аспекте"...
   Этих мыслей в голове Сержа Сомова не было. Проявились глубинные, заложенные воспитанием черты национального характера: свобода и совесть. Без анализа, без мотиваций.
   Адреналин разлился по вздувшимся жилам, вызывая азарт погони, заставляя до упора выкручивать ручку газа. Скутер развил максимальную скорость, но становился неустойчивым, так и норовил выкинуть седока из седла. У преследовавших бойцов дела обстояли лучше, сказывался профессиональные навыки, и они постепенно нагоняли беглеца.
   "Сейчас попросят остановиться. Потом "хенде хох!" и штраф за превышение скорости, - подумал он. - Скверно, не смешно. И скоро будет совсем не до шуток, которых... которых есть у меня. Вот этот настырный proxima centauri как раз на нужном расстоянии. Приятной охоты, дружок!"
   Сомов нажал на торпедо пару кнопок, и... перед ближайшем скутеристом материализовалась отвратительная тварь. Инстинктивно водила хотел совершить "лосиный тест", но не справился, завалил машину, сам кубарем покатился по гладкой равнине.
   "Со вторым такой трюк уже не пройдёт... Мне бы ещё с километр продержаться".
   Прямо по курсу бешеной гонки появились изумрудные огоньки кордона. Ближе... ближе... Но и силовик не отставал. Он уже достал оружие, прицелился, выстрелил, попал в скутер, был готов повторить выстрел, но перелетел через руль машины, как только она пересекла цепь фонарей и встала как вкопанная.
   Скутер Сомова, не снижая скорости, удалялся дальше и дальше.
   - И-ей-ха-а! Я-ха-а-ей! - издал победный клич Серж. - Изучайте материальную часть, прежде чем садиться на чужие скутеры.
   Всё объяснялось просто: у Сомова была машина инструктора без функциональных ограничений; у вояк - простенький клиентский вариант.
   Маленькая победа вдохновила беглеца, но скоро возбуждение сошло на нет. Обжигающе холодный воздух, набегая от скорости, сжимал тело Сомова в комок, выдувал последние островки тепла, примораживал к металлу скутера. Сомов тормозил - становилось теплее, но с теплом таяло время и расстояние до дрона-трансмиттера сокращалось слишком медленно. Тогда он увеличивал скорость.
   Внезапно движок машины чихнул, послышался металлический перестук, визг, звук выпавших на равнину деталей. Сомов резко тормознул, спрыгнул на ходу, упал, покатился, завертелся спинером и затих. К этому моменту скутер пылал, и человек, едва очнувшись, устремился к нему. Нет, не греться. Чтобы спасти блок курсопеленгатора.
   Всё, дальше только пешком, но как преодолеть больше девятисот километров до точки связи с "Аспектом"? Не имеет значения. Главное бежать... главное идти... главное ползти...
   Ползти, цепляя за пластиковую поверхность Горизонта искуроченный, обожжённый, но работающий прибор, болтающийся на обмороженной шее. Ползти, когда в затуманенном сознании перемешаны лица людей, математические формулы, неведомые существа, и крутит, качает тёплое море. Ползти, когда уже не имеет смысла ни двигаться, ни чувствовать, ни дышать. Когда осталось только шептать синими заиндевевшими губами:
   - Кто бы ты ни был... помоги... сохрани...
  
   23
   Платформа "К", 11 часов 45 минут, тот же день.
   Уникальный научно-технический комплекс, единственный в своём роде, штучная вещь, эксклюзивная функциональная совокупность - все эти и другие подобные определения в равной мере можно применить к Платформе "К" - самоходной научно-практической лаборатории физики высоких энергий.
   Конечно, она не годится для скоростных перелётов между космопортом Гея-ЮниБей и марсианской Паприка-Свит, но комбинированная силовая установка делала эту громадину по необходимости и манёвренной, и неподвижно влитой. Двести тысяч тонн собственного веса - не шутка, да активного вещества загрузить в концентратор - ещё сорок тысяч - итоговая цифра вполне рекордная.
   Основной экипаж сравнительно невелик и состоял из группы пилотов, бригады технического сервиса, медперсонала, работников бытового обеспечения и тревожно-охранного подразделения. Так называемых "пассажиров", а по сути, главных эксплуатантов Платформы, можно взять на борт до восьмидесяти душ. Им предоставлялись самые лучшие условия для ведения серьёзных теоретических и прикладных исследований в областях физики, математики, астрономии, энергетики и иже с ними смежных дисциплин.
   Кольцевой лазер с изменяющейся проекцией и вариатором угла атаки позволял считать присутствие массы учёного народа делом оправданным и перспективным для практического использования в широкой сфере интересов человечества. Ну, наконец-то оно в своём большинстве дождалось! Давно назрела необходимость в мгновенных перемещениях тела из гостей у тёщи или из постели любовницы при известных обстоятельствах. Натерпелись!
   Именно такие задачи выводились на первый план в шутливом номере стенной печати по поводу начала эксперимента. Экипаж и учёный люд успели притереться друг к другу, атмосфера на Платформе "К" царила деловая и благожелательная. Оставалось только выполнить свою миссию.
   - Время, господа! Даю пятнадцатиминутную готовность. Жду доклады служб. - По ботовой связи прогремел бас главного координатора.
   Зазвучали деловые, суховатые ответы:
   - Пилоты. Тангаж, рыскание - норма.
   - Внешний патруль. Чисто.
   - Энергетик. Активный наполнитель - норма. Утечки нет.
   - Оператор пушки. Исходные параметры введены. - Отчитался Джон Фаррет. Он занял этот ответственный пост не столько по протекции Лукаша Раховски, сколько по признанию коллег-учёных его личных деловых качеств. Разбудил-таки Сомов в нем научный зуд!
   - Искусственный интеллект. Я готов.
   - Связисты. Норма.
   Доложились и несколько вспомогательных служб: охрана, спасатели и так далее. Даже повара.
   - Так-с. Если на кухне порядок, начинаем! Отметка в тайм-карте: 12 часов 00 минут.
   Луч лазера ударил с двухкилометровой высоты в поверхность кратера, но, погрузившись в портальный вход, стал невидим. В тайне все участники эксперимента надеялись, что так, с первой попытки, благодаря общему воздействию на мембрану перехода Платформы и "Аспекта", концентратор начнёт принимать мощный поток энергии Горизонта. Однако приборы регистрировали лишь отражённый свет собственного лазера, что в полной мере согласовывалось с теорией.
   Время шло. Никаких изменений.
   Фаррет услышал обращение координатора:
   - Пушка? Джон, как параметры?
   - В норме. Держим треть мощности и треугольник проекции. Угол атаки стабилен.
   Прошло полчаса с начала отсчёта регламента.
   Координатор спокойно объявил по общей связи:
   - Внимание службам! С наскока не получилось. Штатно переходим на режим номер два. Напоминаю, всему обслуживающему персоналу, не задействованному в эксперименте, о завершении текущей работы и сборе в кают-компаниях соответствующих секторов.
   Второй режим предполагал снижение нагрузки на энергосистему Платформы, определённые меры контроля над действиями экипажа платформы, изменение параметров ведения опыта. Негласно считалось, что именно на этом этапе вероятность успеха самая высокая, и необходимости включения третьего режима - очень опасного - не будет.
   - Фаррет?
   - Уже, босс. На луче половина мощности. Рисуем красивую звезду. Угол немного плывёт, но допустимо.
   Координатор быстро спросил:
   - Пилоты? В чём дело?
   - Качает чуток. Выясняем.
   Неожиданно проявился оператор внешнего патруля. Девичий голос томно произнёс:
   - Пост внешнего патруля вызывает главного координатора. Пост внешнего...
   - Марина, прелестное создание, что у тебя?
   - Наблюдается активность аномалии Пьеро... И лак для ногтей на звёздный атлас пролила...
   - Аномалия Пьеро? А-а, да... И что с ней?
   - Растёт.
   Вмешался искусственный интеллект:
   - Это важно.
   - Тысяча первое неизвестное... Смотри у меня, Марина! В смысле, смотреть объект.
   Поток обратного луча упал до нуля: мембрана перестала отражать. Теория, как надёжная тропинка, вела эксперимент к успеху, во всяком случае, Платформа "К" была построена не зря. Ещё бы у "Аспекта" всё сложилось. А как может сложиться иначе, ведь там у руля сам профессор Раховски, и неприятных сюрпризов не ожидается.
   Первые признаки "размягчения" туннельного пространства чуткая аппаратура зафиксировала на случайном угле атаки мембраны. Угол плясал вслед за вибрацией, которая усиливалась, и которую никак не удавалось погасить. Выход виделся в увеличении мощности лазера и смены рисунка его траектории, то есть, напрашивался третий допустимый режим.
   Решение трудное, рискованное, и принять его следовало, согласно инструкции, ровно в 13 часов 00 минут, если концентратор к этому времени не начнёт набирать "нижнюю" энергию. Но пока были лишь "первые признаки".
   Весь "лишний персонал" организованно перешёл в спасательные флайеры. Едва корабли заполнились, они, не мешкая, один за другим отошли от Платформы и поднялись на высокие орбиты. Некоторые сразу ушли к базам на Южном лунном полюсе, некоторые остались ждать возможности вернуться на Платформу "К". Всё по инструкции, никакой самодеятельности.
   А между тем, ровно в тринадцать часов Джон Фаррет в очередной раз изменил формат прорыва. Все понимали, что вступили на очень шаткий мосток непредсказуемости. На этом уровне мощности кругового лазера в любой момент могла быть зафиксирована сингулярность, а что значит чёрная дыра в чёрной дыре, не знал никто.
   Потекли минуты ожидания. В "мягком", хорошо регистрируемом пространстве не наблюдалось ни новых образований, ни энергетических толчков снизу. Если первых ожидали со страхом, то вторых с нетерпением. Но задуманный Раховски канал не открывался.
   "Что же происходит? Вернее, почему ничего не происходит? Провал задумки Раховски? Здесь, на Платформе, всё, что от нас требуется, отдаём, хотя и на пределе безопасности. Значит, внизу не докручивают гайку. Главный ускоритель должен выбрасывать высокоэнергетические пучки. Но их прессинг - нулевой", - думал Фаррет, кусая заусенец. Его очень тревожил индикатор мощности лазера, и обнадёживало молчание Сомова. По договорённости с Лукашем, если что-то пойдёт не так на "Аспекте", профессор свяжется с русским, а тот через переход пансионата даст знать Джону. Конечно, никто другой не был посвящён в этот план. Молчание означало, что эксперимент идёт, но пока не даёт ожидаемого результата. Что же, так частенько бывает. Дождёмся половины второго, погасим лазер и разведём руками: "Извините, сегодня не можем".
   Джон вызвал главного координатора:
   - Босс, осталось пять минут. Я вывожу лазер на ноль.
   - Давай, действуй. Наши пляски на углях пора заканчивать. Отбой!
   Фаррет потянулся к клавишам управления.
   - Убрать руки! Застрелю!
   Мужчина в костюме тройке направлял на Джона импульсный люгер.
   - Ты это чего, парень? Мне становится страшно. - Вытягивая слова, проговорил Джон, стараясь незаметно дотянуться до кнопок.
   Раздался короткий свист - мужчина выстрелил смертоносным импульсом в блок корабельного коммуникатора связи, который находился возле самого операторского уха.
   - Я не промахнулся... В тайм-карте есть четвёртый режим. Давай, переводи. И без самодеятельности: я немного разбираюсь.
   - Вот именно, немного... Хочешь красивую смерть без похорон?
   - Хочу выполнить свою работу. Положительный итог эксперимента - вот моя работа. Ну, что вскочил?
   - Тогда ты сам. Будешь главным героем.
   - Непременно. В сторону!
   Теперь, когда Джон стоял в отдалении от кресла оператора, мужчина, очевидно, решил, что овладел ситуацией; сунул люгер в карман пиджака; подошёл к пульту; сделал несколько нажатий клавиш.
   - Нет, не так. Это новая модификация, - услышал он Фаррета.
   - Что? - Мужчина повернулся на голос, и тут же получил удар карандашом в левый глаз.
   "Карандаш удачи" Сомова всегда находился при Джоне, как правило, в кармане рабочего комбинезона, и в этот раз особенно пригодился, хотя и не по прямому назначению.
   Мужчина не вскрикнул, кровь не потекла, а карандаш, наткнувшись на твёрдое, переломился пополам.
   - Не понял... - удивился человек.
   - Сейчас поймёшь, - ответил инет и наотмашь ударил Фаррета. Тот повалился на пол.
   Синтетику осталось нажать последнюю клавишу, чтобы вывести мощность лазера в красный сектор. Он её нажал.
   - Ровно 13 часов 30 минут. Согласно инструкции каждые полчаса. Я точен. Я...
   Платформу тряхнуло так, что инет откусил себе язык, но это не имело значения, потому что он ударился о подголовник кресла с силой, переломавшей ему шейные позвонки, или, что там вместо них. Голова отломилась и покатилась к Джону, лежавшему в позе человеческого зародыша сроком двадцати недель. В этот момент летучую лабораторию основательно подбросило вверх, и сразу ощутимо потянуло вниз, к порталу.
   То, что Фаррет лежал в самой неуязвимой позе, его спасло. Он открыл глаза, сумел подняться, подошел к аварийному рубильнику мгновенной заглушки лазера и... и отключил его. Поздно... Всего лишь свет из-под днища Платформы пропал с внешних мониторов, а её саму продолжало тащить к искажённым, в виде "рыбьего глаза", скалам.
   Джон, пошатываясь, выскочил из отсека, мимоходом пнув позитронные мозги, и побежал к лифту. Лифт, к счастью, работал и унёс Фаррета на последний верхний этаж, где находился отсек главного координатора. Ворвавшись в помещение, он увидел человек пятнадцать сотрудников разных служб и услышал в свой адрес:
   - Ты что наделал, поганец этакий? Людей загубил...
   Координатор был чёрный от негодования и красный от повышенного кровяного давления. Фаррету стоило больших усилий перекричать общий гвалт и коротко изложить суть произошедшего столкновения у лазерной пушки.
   - Я понял, о ком ты говоришь. Представитель Альянса, прибыл ещё утром на личном флайере. Нос совал, куда ни попадя. Куратор, мать...
   - Оставим это... Ясно, что возникла...
   - Сингулярность. Сначала микро, но растёт как на дрожжах. Нас тащит не на Горизонт, а неведомо куда. Уже цепляет нижний край Платформы. Мы живы лишь потому, что она достаточно велика, и приливные силы за нас. Пока и ненадолго. Похоже, что...
   - А спасательные суда?
   - Нижний причал недоступен, с верхнего яруса происходила эвакуация перед третьим режимом. Там пусто.
   - Разве? А это что?
   На картинке монитора стоянки не разборчиво виднелась только часть задней дюзы флайера, пилот которого, судя по всему, проигнорировал габариты отведённого места.
   - Парковаться по-человечески так и не научился, пижон дешёвый... Все быстро отсюда! Сматываемся!
   Флайер с трудом оторвался от стартовой площадки. Беспощадная чёрная дыра - детище людей - пожирала их создание - Платформу, края которой начали оплывать, вытягиваться к быстрорастущей воронке.
   Эксперимент закончился катастрофой. Даром энергию люди не получили, а сотворили по неосторожности бестию, справиться с которой homo conatur было не по силам. Вернуться ли настойчивые человеки, чтобы опять наступить на вселенские грабли? Сколько смертельных шишек они ещё набьют, пока не научатся обращаться с грозным природным инвентарём? Цена, как правило, высока, но разве их остановишь?
   Они обязательно придут, другие, не эти, что сейчас летят в маленьком флайере. Им посчастливилось вырваться из объятий чёрной бездны, им суждено погибнуть от лопнувшего космического пузыря - замкнутого пространствено-временного контента, названным кем-то восемь лет назад аномалией Пьеро.
   Способна ли мёртвая материя чувствовать горе? А сопереживать утрате? Свойственна ли ей справедливость возмездия? Если ответ отрицателен, то зачем Вселенная испытывает нас, забирая многое навсегда и лишь иногда возвращая что-то безнадёжно потерянное, когда-то необходимое, кому-то дорогое? Например, отполированные временем обломки медицинского катера.
   Две тысячи девятнадцатый возможный ответ: "Чтобы мы, живые, могли вспомнить и уже не забывать".
  
  
  
   24
   Инновационный Центр "Аспект", 11 часов 45 минут, день "Х".
   Мороз, словно маска сжимал разгорячённое лицо, но не остужал, а только сильнее обжигал его. Если хотя бы ветер своими порывами создавал иллюзию смены холода и тепла, то Раховски переносил бы эту прилипшую местную напасть легче. Но ветров на Горизонте не бывает: ни у поверхности пластиковой равнины, ни здесь, на стометровой высоте смотровой площадки научного корпуса ИЦ "Аспект", ни в седой вышине скучного неба.
   Выйдя на площадку толком не одевшись, Лукаш поступил опрометчиво, и его мгновенно до костей начала пробирать лютая стужа. Всего за несколько минут до начала важнейшего события в своей жизни, профессор Раховски вдруг поддался внезапному порыву остаться наедине с собой, отключить тяжёлые мысли, молча посмотреть на силуэт главного ускорителя - Трубы - от которого зависит так много в его судьбе как учёного. В оболочке вертикальной шестидесятикилометровой конструкции заключена не просто двойная замкнутая спираль для разгона ионов свинца, в ней сосредоточились надежды, знание, упорство и амбиции, весь непростой противоречивый характер Лукаша. Голова закружилась от недостатка кислорода, открывшегося монументального вида и ворвавшихся в сознание перспектив.
   Раховски подошёл к перилам и сплюнул вниз на счастье три раза, затем поспешил вернуться в зал управления и координации. В тепло.
   Труба, что называется, была "под парами". Ещё с утра закончили качать вакуумные насосы, и пучок заряженных частиц уже бешено мчался по спиралям, разгоняемый мощным электромагнитным полем, предоставляемым "дармовыми" генераторами Горизонта. Правда, по регламенту эксперимента мощность пока была минимальной.
   Лукаш занял место за пультом, на который выводились основные текущие параметры состояния эксперимента, тайм-позиция, связь, дублирующие органы управления и средства для принятия приоритетных экстренных решений. Вокруг него всё светилось, мигало, наполнялось информацией: цифрами, тестом, графиками, электронными трелями, визуальными картинками видеоконтроля, короткими докладами ассистентов и специалистов многочисленных служб. Всё говорило об одном: "Мы готовы!"
   - Ровно полдень. Открыть заслонку, - спокойно сказал Раховски, что означало начало бомбардировки мембраны перехода. В случае успеха в открытии сквозного канала поток заряженных частиц на поверхности Луны принял бы концентратор Платформы "К".
   - Мощность - плюс пол процента в секунду. Впрыск синхронно. - Звучали комментарии к происходящему.
   - Таймер - пять минут. Пока не...
   Произошло невероятное, не укладывающееся даже в широкие рамки представлений современной науки о пределах допустимого, событие. Казалось, оно напрямую перекочевало из текстов писателей-фантастов в зал управления и координации.
   Возле бронированной входной двери, наглухо закрытой на сложный сувальдный замок, появился мужчина. Его будто шахматный пол выдавил из себя и оставил лежать лицом вниз, с вытянутыми вперёд руками и подогнутыми в стремлении ползти ногами. Рядом находился какой-то прибор, привязанный поясом грязного лабораторного халата к багровой шее. Человек тихо и нечленораздельно хрипел, пытался сложить звуки в слова. Отогнав все предположения о мираже, массовом гипнозе, мистической лабуде, к нему подбежали сотрудники, в том числе и Раховски. Человек был реален, и ему требовалась помощь. Его осторожно перевернули, усадили на пол.
   - ... Сохр... Пом... Спа... По... Сох...
   Наконец удалось расслышать:
   - Опыт... надо... оста...новить...
   В опухшем, обмороженном мужчине Раховски узнал...
   - Сомов! Да это же Серж Сомов! Как ты... Что с тобой? То есть, с вами? Медицину сюда, живо!
   Сомов также узнал Лукаша, ухватил его за отворот форменной куртки, аккурат за отличительный профессорский знак, слабо притянул и повторил:
   - Опыт надо остановить! Это... катастрофа.
   До профессора Раховски стал доходить смысл слов русского. Радостное удивление постепенно сходило с румяного лица, уступая недоверчивому высокомерию.
   - Что значит, остановить? Только начали. Всё по тайм-карте... Усадите господина Сомова в это кресло...Осторожно... Коньяк есть у кого-нибудь?
   - Какой коньяк? Послушайте меня, Лукаш, в регламенте грубая ошибка. Нет синхронизации по времени! - Сомов говорил всё громче.
   Профессор Раховски непонимающе смотрел на учёного из доморощенного Института памяти при пансионате:
   - Серж, вы что-то путаете... Дайте сюда тайм-карты, - сказал он кому-то. - Вот, сравните, всё точно.
   Сомов лишь болезненно закрыл глаза и простонал:
   - Профессоооор! Мы живём здесь, на Горизонте, на полтора часа в прошлом, чем те, наверху! У них сейчас будущее, то есть 13 часов и уже 39 минут! Отключайте, вашу в душу... - уже в ярости закончил он.
   - Босс, мощность упала до нуля! - доложил ассистент.
   - Кто отключил???
   - Я... не...
   - Это Горизонт. Если он вмешался, значит ситуация критическая, и вы своей бомбардировкой только мешаете ему.
   - Мешаем в чём?
   Сомов ответил раздражённо и прямо:
   - В очередной раз спасти наши задницы, как любят выражаться ваши соотечественники.
   Лицо мистера Лукаша Раховски приняло надменное выражение:
   - Оставьте, Сомов, геополитические колкости. Вы не у себя на кухне, чтоб обсуждать моих тупых соотечественников.
   Он не заметил двойственности фразы. Сомов тоже, только вспылил:
   - Да, не на кухне, а вы не брифинге в... Стоп! Стоп! Простите, Лукаш, вы правы: не время собачиться. Пора задуматься, как выбраться из жо... из беды.
   Мистер мгновенно оттаял, но скептический тон не оставил:
   - Ну, мы тоже хороши, налажали со временем как сопливые лаборанты... А вот в чём, собственно, беда? Может ваш всемогущий Горизонт просто не хочет делиться и срывает удачно задуманный эксперимент. Да и есть ли разумное вмешательство? Я назову миллион причин, почему остановились генераторы.
   Сомов постучал пальцем... нет, себе в грудь и показал им на место у двери:
   - Я не через замочную скважину сюда просочился. Моё появление доказывает, что Горизонт способен создавать в своём пространстве управляемые микропереходы. Причём он знал, зачем я стремился вовремя попасть на "Аспект" и считал это необходимым. И потом, Лукаш, не лукавьте: вам хорошо известны обстоятельства эксперимента "Айкулак", а мне известны ваши методы добычи информации.
   Это Серж сказал почти шёпотом. Раховски смутился:
   - Не будем об этом. Я был в отчаянии. Собственно, я и сейчас... Эксперимент провалился из-за глупой невнимательности, но его можно повторить. Скажем, завтра.
   Сомов, морщась от боли, вскочил, раскинул руки в широком русском жесте:
   - Да прозрейте, же, вы.
   Это "вы" могло относиться ко всем присутствующим в зале, однако, взгляд и указательный палец отмечали начальника - Лукаша Раховски.
   - Если не как учёный, то хотя бы как администратор, взгляните на грёбанную тайм-карту Платформы и ответьте себе честно: в каком режиме сейчас кольцевой лазер? При условии, что три предыдущих не дали результата? То-то... В запредельно опасном, четвёртом. Как вообще мог он появиться в регламенте?
   Профессор тёр пальцами виски:
   - Меня настоятельно попросили, - и перенёс пальцы на горло.
   - А меня обстоятельно попросили не делиться своими опасениями с Платформой. Так вот, эти обстоятельные люди, смогли ли они остановиться у края? Да ни за что. Я уверен: образовалось слипание пространств, нашего и чужого, которое не подконтрольно Горизонту, которое грозит существованию и ему, и... нам. Горизонт сопротивляется, но пока проигрывает.
   - Убедительно, Сомов, - главный экспериментатор, будто старший младшего, похвалил теоретика. - Только насчёт "проигрывает" не совсем доказа...
   А Сомов плевал на профессорские интонации, гнул свою линию:
   - Спонтанная чёрная дыра быстро растёт, втягивает в себя любую материю, излучение, другую метрику. Она пожирает наш портал, он уменьшается, теряет стабильность. Ускоритель...
   Тревожный голос нескольких человек прервали физика:
   - Профессор, Труба вибрирует. Посмотрите на основной глаувизор!
   Картинка, транслируемая с автономного дрона около верхнего конца Трубы, практически упирающегося в переход, была сюрреалистичной: как будто кто-то встряхивал кончик верёвки, и по той пробегала стоячая волна.
   Русский сокрушённо качал головой:
   - Началось и скоро закончится. Ах, как бы ему помочь! Как обидно знать решение и ничего не суметь сделать.
   - Вы о чём?
   - Я об анализе ваших недоразумений при монтаже ускорителя... Если бы... Поздно... Поздно...
   - Молчите, Сомов, просто молчите!..
   Профессор как ошпаренный рванулся не к центральному пульту, а куда-то вбок, зацепился карманом куртки за подлокотник принесённого для Сомова кресла, упал и на коленях пополз к неприметной консоли, вопя во всё горло:
   - Тэкехиро? Коджо? Родель-Винс? Тэкехиро? Коджо? Родель-Винс?
   Отозвались три мужских голоса:
   - Да-да, профессор, слушаем.
   Подскочили ассистенты и помогли боссу подняться. Он взял себя в руки, заговорил ровнее:
   - Вот что, парни, включайте-ка ваши приблуды в общую схему.
   - Вы уверены?
   - Нет, но это мой приказ.
   Лукаш эффектно раскрыл веерный кожух, виртуозно заиграл на клавиатуре ввода данных, искоса поглядывая на Сержа. Потом кинул помощнику:
   - Заводи, мальчик, кажется, сейчас поедем.
   Сомов, всё понимающий Сомов, одобрительно улыбался.
   "Всё-таки он позёр. Но предусмотрительный... Зараза!"
   ...Прошёл час двадцать с той счастливой минуты, когда стало ясно: Горизонт победил. Более того...
   Лукаш и Сомов сидели в низких креслах. Между ними на таком же низком столике стояла початая бутылка конька, и лежала на основательно помятом пергаменте тайм-карты нехитрая закусь - нарезанное яблоко.
   - А зачем он открыл нам связь с поверхностью?
   - Да кто же его знает? Возможно, в качестве компенсации за свой недогляд.
   - Людское коварство оказалось сильнее. Верно, будь у тебя возможность сообщить Джону...
   Они, не сговариваясь, выпили. Не чокаясь. Затем помолчали.
   Сомов продолжил:
   - Или в виде аванса. Он ещё плохо знает людей, ровно, как и нам, иные поступки Горизонта не понятны и даже чужды. Но, безусловно, ясно: наше упорство одобрено. Мы те, кого он ждал, кому он постепенно, осторожно готов открывать свои тайны.
   - Интересный субъект. Какой он - Горизонт? Вряд ли похож на волшебника в колпаке и с посохом. Или в виде розовой мыслящей жижи. Да и жижи здесь нет.
   - Зато есть умение скручивать пространство как лист бумаги и делать в нём дырки. Да мало ли ещё он может, хочет или... должен. И не Горизонт вовсе, а что стоит за ним, скажем, некий мощный стабилизирующий фактор, разумный по своей природе, способный формировать физические основы мироздания, влиять на социальные вызовы общества, мониторить развитие человечества как биологического вида. Что-то мне подсказывает, что существует переход, и не один, не только вверх, но и вниз. Так сказать, на новый Горизонт.
   Лукаш Раховски добродушно покрутил пальцем... да, именно, у своего виска:
   - Ну, фантазёр же ты, Сомов!
  
  
  
  
  
   Часть вторая
   Нефритовые зайцы
  
   1
   В этот вечерний час комары просто озверели. Возможно, сказывалась близость реки, вдоль пологого берега которой вилась узкая тропинка, ещё хранящая дневное тепло, или было виновато необъятное полнолуние. Но скорее всего причиной нашествия кровососущих был очередной неудачный эксперимент на соседней биостанции по выращиванию апатичных к кровяному белку назойливых насекомых. Для чего они понадобились просвещённому человечеству - не понятно, но у местных специалистов получалось только хуже, и окрестности периодически наводняли полчища Culicidae поистине гигантских размеров.
   По тропинке шли двое: девушка с биостанции и приехавший из большого города в имение родителей молодой человек. Девушка была миловидна, и короткое платье открывало стройные ноги, поэтому не мудрено, что парень явно намеривался склонить спутницу к краткосрочным интимным отношениям, но комары имели на этот счёт своё мнение. Мнение девушки до поры до времени оставалось неизвестным.
   Парень совсем отчаялся. После очередной мазохистской пощёчины он воскликнул:
   - Гады! И почему они кусают только меня?
   Девушка прыснула в кулачок:
   - Наверно потому, что стервы подругу не обидят. Шучу. Нам на станции специальное средство выдают, чтобы исключить... - девушка осмотрела кандидата с ног до головы, - все контакты... Опять шучу. Снимай пиджачок, я тебя аэрозолькой обрызгаю... Вот так!.. Не надевай, постели здесь, посидим... Вид-то, вид какой на реку! И что сегодня за Луна! Тот, кто её сделал был настоящим романтиком. Как жаль, что туристам туда нельзя, я бы полетела. Я тоже романтик. А ты?..
   - Ещё бы... Прысни мне из баллончика на носки.
  
  
   2
   Предрассветный туман, отыгрываясь на чистоте загородного воздуха, заполнил русло неширокой речки, её тихие заводи и журчащие плёсы, все окрестные овраги и низины; выполз на грунтовую дорогу, ведущую к вилле в неаполитанском стиле; по-хозяйски окутал геометрически выверенные сады из карликовых яблонь и апельсиновых деревьев. Казалось, туман навсегда оградит сонную негу раннего утра от суеты наступающего дня, но... Показавшееся из-за холмов Солнце уже начало подтапливать зыбкую пелену, уже блеснуло на стёклах небольших окошек старинного дома, уже разлилось по красной черепице, уже подняло на ноги пожилую чету хозяев виллы Блази, Бьянку и Антонио.
   Супруги сидели на увитой виноградом террасе в ароматах японских мотивов, кофе и свежей сдобы. Наконец-то старинный семейный сервиз из твёрдого фарфора занял своё почётное место на обеденном столе, застланном белоснежной скатертью. Ради гостившего сына раритет был извлечён и распакован, осмотрен и очищен, дабы теперь блистать первозданной красотой родившего его XVIII века. Фарфор, несомненно, хорош, но лохматого хозяйского пса дворянских кровей, лежащего возле стола, больше интересовали сладкие булочки, горкой разложенные на десертной тарелке инетом Анной.
   Кроме кофе и сдобы специально для молодого человека к завтраку были поданы йогурт, ветчина (ещё один будоражащий предмет для собачьего носа) и варёные яйца. Неслыханное излишество! И где это только современная молодёжь научилась так рано набивать живот? Да и сам юноша уже должен сидеть за столом.
   - Не подскажет ли мне уважаемая сеньора, где пропадает её сын? - произнёс старый Антонио, не отрывая глаз от газеты.
   Сеньора Блази только вздохнула:
   - Мальчик так много работает. Я думаю, что Фабио ещё спит: он вчера рано ушёл в свою комнату и не выходил к нам весь вечер. Анна, - обратилась она к антропоморфному роботу-прислуге, - позовите сеньора Фабио. Ах, нет, не надо. Вот он! Фабио, сынок!
   Молодой человек, пытавшийся незаметно проскользнуть из сада в свою комнату, увидел, что его застукали стараниями сторожевого пса, вскочившего при виде малознакомого субъекта, сумел кое-как изобразить родителям приветливую гримасу и затем подошёл к столу.
   - Мама, папа! Доброе утро! Я бегал на реку искупаться. Вода - ледяная!
   - Поэтому ты надел свой лучший костюм? - строго спросила мать, очищая пиджак от засохших травинок.
   - Ну, мама, мне не девять лет. Я вполне зрелый...
   - Кобель, - подал голос Антонио Блази. Впрочем, осуждающих интонаций не прозвучало. Даже наоборот: по числу своих пристрастий сын приближался к отцу в схожие его годы. Уловивший смысл и настроение хозяина, пёс уселся, повернул к тому морду, весело заморгал глазами.
   Пожилая сеньора усадила сына возле себя, пододвинула чашку кофе. Примирительным тоном она сказала:
   - Я всё понимаю, что да, не девять, а девятнадцать; что я и отец хотим видеть тебя семейным человеком; что ты относишься к браку легкомысленно и не хочешь дарить нам малышей. Я мечтаю о дюжине... Жизнь без детишек, без внучков и внучек такая безрадостная. А ведь ходят ужасные слухи, что их и вовсе запретят... Скажи, та девушка, с которой ты... сегодня, она как тебе? Она добропорядочная? Тогда вы могли бы...
   - Мама, прекрати. Я успел забыть, как её зовут. Глупости какие...У меня напряжённая работа, наметился карьерный рост. Вот о чём думать надо, а ты мне с утра про... глупости. - Повторил молодой повеса. - К тому же, возможно, кто-то где-то уже может назвать меня папой. Шутка!
   Синьора всплеснула руками:
   - Ах, ты...
   - Кобель, - снова отозвался Антонио Блази, но голос на сей раз звучал сурово. Сидевшая рядом псина сразу подобралась, накрыла лапой мокрый нос, а потом - боком, боком скрылась от греха с хозяйских глаз.
   Старик отложил газету и продолжил:
   - Я не моралист, всяко в жизни бывало, но приму внуков только, если всему будет придан законный статус. Репутация семьи Блази безупречна, такой и останется. Тебе в пример твоя старшая сестра. Она, как ты знаешь, замужем, имеет двух законных детей, пареньков-двойняшек. Правда, престижной должности в Министерстве Здоровья она предпочла скромный кабинет главного гинеколога в местном родильном доме, но, очевидно, карьера для неё, женщины, не главное. Ты, мой сын, оправдаешь мои и реализуешь свои надежды. Кстати, газеты, - сеньор Блази положил руку на многостраничное издание, - пишут об инспекционной поездке представителей корпорации "Глобальные Вторичные Ресурсы" на лунные внутренние Горизонты. Ты имеешь к этому отношение?
   - Да. - Фабио взял яйцо, постучал ложечкой по скорлупе, стал чистить прямо на скатерть. - Я в должности младшего референта руководителя, и как самый младший должен написать самый важный доклад. Черновик уже составлен, а на Луне я собираюсь набрать фактический материал. Мне дали допуск до Четвёртого Горизонта...
   - Ого! Из пяти известных! Неплохо.
   - Из номинальных пяти. Ты же знаешь, что проход на теоретически вычисленный Третий Горизонт ещё не обнаружен. Мы проваливаемся ниже. Поэтому допуск максимальный на сверхсекретные территории. Там всё оккупировали физики всех мастей, математики, почему-то лингвисты. И стоят плотные армейские кордоны на Пятый, к инетам.
   Фабио фривольно хлопнул по упругому заду отходившей от стола прислуги Анны. "Всё как настоящее" - подумал он, а вслух спросил:
   - Что, Анна, не хочется тебе туда, к своим?
   Инет остановилась и, нарушая неписаные правила поведения при людях, развернула на сто восемьдесят градусов верхнюю часть туловища, от чего фартучек прикрыл его аппетитную половину.
   - Я дома, - просто сказала она и как под действием пружины вернула всё в привычное положение.
   Демарш инета не остался незамеченным, и старшие Блази уже хотели по этому поводу высказаться, но Фабио, сглаживая неловкость, повысил голос:
   - Да... Да мало ли кому ещё хочется покопаться в оставленном нам наследстве. Отдельная история - Big Magie - начало начал всей лунной мистификации.
   - Большая Мегги? Знакомое что-то, - рассеяно подала голос сеньора Блази, всё ещё следившая за отошедшей прислугой. - Это не из кулинарии? Нет. А что тогда?
   Фабио закатил глаза:
   - Мама, ну зачем тебе?
   Бьянка Блази осадила неучтивого Фабио:
   - Затем, зачем и тебе. Расскажи, я не хочу выглядеть необразованной дурой в гостях у сеньоры Ломбардо.
   Сын посмотрел на отца. Тот слегка кивнул.
   - Ладно. Я постараюсь просто и коротко.
   Фабио взял в руки второе варёное яйцо.
   - Представь, мама, что это Луна, такая, какой она формировалась на протяжении четырёх миллиардов лет после столкновения планеты Тейи с первозданной Землёй. Всё у неё было, как у этого яйца: кора, она же скорлупа; магма, она же белок; ядро, оно же желток. Всё естественное, природное, что легко подтверждалось простыми или сложными приборами. Все были счастливы от того, что яйцо можно съесть, а вечный спутник Земли использовать на всю ширину человеческой фантазии. А чего стеснятся? Луна то наша! Так и делали, пока два энергичных господина, о! аккурат в год твоего рождения, мама, не провалились во внутреннюю полость Луны, теперь называемую Первый Горизонт. Хлынула в этот замечательный проход уйма учёного народа, и объявили они остальным жителям Земли интересную новость: Луна в известном испокон веков виде - это гигантская иллюзия, мистификация, а попросту, обман. Кто и зачем обманывает нас - ответа нет.
   - Я знаю, кто, - сеньора Блази, внимательно слушавшая сына, произнесла дрогнувшим голосом. - Да, знаю. Это безнравственные создания. Чудовищно, начинать знакомство с обмана. Это не по-человечески. Недаром мне никогда не нравилась эта изменница в небе, и голова у меня болит в... полнолуние.
   - Ты права, мама. Это действительно не люди, в том смысле, что не человеческая цивилизация. Но я хочу несколько вступиться за них. Возможно, то, что они сотворили с Луной, происходило задолго до появления первых homo, и им было попросту неизвестно, появимся ли мы вообще. Возможно, искусственная Луна ими не рассматривалась раньше и не рассматривается теперь как объект для контактов, и они людей в упор не видели и не видят. И наконец, а может это благо для нас, выход из тупика, куда нас ведёт прогресс.
   - Например, наш новый дом? Ведь народу стало кругом не счесть! Я вот вчера...
   Сеньор Антонио перебил жену:
   - К сожалению, дорогая, это невозможно. Условия жизни на Горизонтах для большинства живых организмов, в том числе и людей, непригодны. Для нас относительно безопасны только короткие визиты на ближайшие территории. Но чем глубже, тем меньше людей, даже с уникальными свойствами организма, могут выдержать "дыхание" Большой Мегги.
   - Так, что же, наконец, есть Большая Мегги?
   Фабио весело ответил:
   - Big Magie - это булочка с котлетой, производитель которой обманывал всю планету, утверждая, что она сделана исключительно из натуральных компонентов. Острословы назвали так невиданный агрегат в самом центре Луны, который имитирует все физические свойства, характерные для естественного спутника, да так, что никакими приборами не обнаружишь подделку. Он... он ещё... Вот, вернёмся к яйцу. Если выскрести всю начинку и оставить только скорлупу, а внутреннее пространство представить в виде нескольких сфер, как в русской игрушке Матрёшка, поместить в центр горошину, которая будет отвечать за стабильность всей системы, э-э, чтобы всё не развалилось - это будет простейшая модель современной Луны.
   Сеньора встала из-за стола, подошла сзади к сыну, поцеловала курчавую голову.
   - Спасибо, сынок. Теперь я утру нос сеньоре Ломбардо.
   - Я ещё не рассказал, как люди перемещаются с Горизонта на Горизонт.
   Бьянка Блази уже в дверях террасы, не оборачиваясь, ответила:
   - А я знаю. Читала, кажется: там есть огромные лестницы.
  
  
   3
   На террасе остались отец и сын, не считая инета Анны. Её особо и не считали, и не замечали, как она убрала лишнюю посуду, подлила горячий кофе, собрала очистки скорлупы, спрятала от назойливых мух под салфеточкой сдобу. После шлепка господского сынка Анна старалась и вовсе быть незаметной, но по требованию необходимой. Необходимой этим странным созданиям - людям, для которых постоянное удобство становится привычным, невидимым, от кого оно бы не исходило: от своего же собрата или от антропоморфного механизма. "Их мотивирует только дискомфорт. А если и впрямь податься туда... Но кто им подаст кофе?"
   - Да, мама - это нечто...
   Сеньор Антонио строго погрозил сыну пальцем. Сапфир в массивном перстне предостерегающе засверкал острыми гранями.
   - Будь почтительным, сын, и осторожным с фамильным сервизом. Нашим предкам он был дорог. Как и для меня, и для матери. Мать - достойная женщина, всю свою жизнь отдавшая семье, воспитанию тебя и сестры, и мне, мужу своему, верная, подарившая немало счастливых дней и ночей. И если ей не даётся понимание пространственно-временной коллизии в областях перехода, то она это переживёт и возрадуется, видя это понимание у своих детей.
   - Я понял, отец. Прости.
   Дискомфорт не наступил. Антонио Блази весело и расслаблено продолжил:
   - А знаешь, что один из тех парней, ну этот, Джон Фаррет, именем которого теперь называется проём в пространстве, долго не верил в открытую ими полость. Нёс какую-то ахинею об аномальном воздействии на позитронные мозги лунной поверхности, его, кстати, собственности. Позже признал ошибку и организовал платный аттракцион: катал всех желающих на ракетоплане, потом имитировал аварию, камнем падал в проём и там, внутри, говорил перепуганным пассажирам, что те находятся в раю. Или в аду. Уж не помню. Потом открыл на Горизонте небольшой отель... Погиб странно: неизвестна ни дата, ни место, ни обстоятельства. Поговаривали, на ручном управлении ракетоплан промахнулся мимо проёма. А его внук, наследник...
   - А его внук, Джон Фаррет младший с моим руководителем приятели ещё со школы. На этом факте строится расчёт в большой игре.
   Молодой человек встал, обошёл кресло, опёрся на высокую спинку локтями.
   - Я поясню. Как тебе известно, есть ещё один пространственно-временной проём (ПВП) на видимой стороне Луны, и только он находится под контролем Объединённого Правительства. Существующая монополия на его эксплуатацию практически закрыла доступ к Горизонтам крупному бизнесу. Другое дело ПВП Фаррета. Это частная собственность, как и половина Первого Горизонта. Договориться о заполнении этого колоссального объёма продуктом нашей фирмы - скрытая цель поездки.
   Ну, папа, посуди сам. Почти шесть десятилетий Луна пустует. Горные разработки на поверхности остановлены. Все коммерческие проекты заморожены. Горстка учёных пишет диссертации, не имеющие практического применения. Нам говорят: "Это полигон. Передний край. Будет рывок вперёд", а на деле - ноль. Между тем, Земля изнывает под прессом своих отходов. По сути, Мировой океан превратился в водную прослойку глубиной то трёхсот до четырёхсот метров между пластом "резервных ресурсов", устилающих дно и не поддающихся никаким видам переработки, и сетью плавающих искусственных материков, на подобие того, на котором мы находимся. Люди сотворили свой земной Горизонт, безжизненный и пустой. Люди...
   Антонио Блази слушал сына, прикрыв морщинистые веки. Он соглашался со сказанным почти полностью: людям свойственно жить беспечно, расточительно. "Что имеем, не храним, а потерявши плачем" и героически воспроизводим утраченное. Гордясь копией, не жалеем об оригинале. Пока на некогда обширных материках сегодняшним миллиардам ещё удаётся найти мало-мальски пригодный для жизни клочок пространства под настоящим Солнцем; пока громады многоярусных городов зарываются всё глубже и глубже; пока реки загнаны в трубы, а трубы похоронены под отходами - мы имитируем свою аутентичность на искусственных территориях с фальшивыми ядерными солнцами. Заповедники для избранных. Кого мы обманываем?
   Фабио продолжал говорить:
   - Мы практически обречены, если...
   - Если не сделаем из Луны огромный мусорный бак. Неужели, другого выхода нет? Я слышал об атомной деструкции и...
   - Это в теории. Если дело дойдёт до практики, это случится не сегодня и не завтра. Если же наш проект будет иметь положительный резонанс, мы рассчитываем получить доступ и к остальным Горизонтам. Человечество получит фору во времени, чтобы найти способ не утонуть в собственном дерьме.
   - Гладко говоришь, убеждённо, доказательно, а запашок имеется. Я старый человек и мне знаком этот запах - запах больших денег. Он очень привлекателен, им хочется надышаться вдоволь, и его всегда не хватает. В конце концов, незаметно и безусловно наступает удушье.
   Старый сеньор поднялся с кресла, хотел уйти, но снова опустился на вышитую подушечку поверх сиденья.
   - Ваш проект опасен. Неизвестно, чем ответит Большая Мегги... Постой, постой!.. Я хочу кое-что тебе рассказать.
   В счастливый год, когда тебе исполнилось пять лет, судьба свела меня с великим человеком - Сержем Сомовым. Да-да, тем самым. Сейчас ему под девяносто. Он по-прежнему замкнут, нелюдим, не контактен. Работает практически в одиночку у себя на Горизонте, хотя под его началом целый институт с очень специфическими задачами и приоритетным финансированием. Мне повезло, мы сошлись, имея общий интерес к... Впрочем, это не важно. Важно другое: Серж подробно, с удивительной точностью, описал ту знаменитую вылазку в Море Мечты. Память у него... Память... Память человека основное направление деятельности института, дело всей жизни Сержа Сомова. Он уникален. Он сам является предметом изучения. Он единственный, кто безвылазно живёт и работает на Четвёртом Горизонте с момента основания института НПВ. Есть этой аббревиатуре какая-то официальная расшифровка, но Сомов приучил всех называть его учреждение не иначе, как институт Неограниченной Памяти Вселенной. У Сомова всего с десяток печатных работ, публичных выступлений и того меньше. Однако его авторитет у коллег огромен, и судя по именам этих коллег, он работает на стыке пока неподтверждённой экспериментальными данными теории самоархивирования Вселенной и теории облачной природы человеческой памяти. Ты что-нибудь слышал об этом?
   - Признаюсь, ничего.
   - Не беда, ещё услышишь. В закрытых научных изданиях, к которым благодаря друзьям я имею доступ, всё чаще упоминается синхронность Сомова, как путь к получению экспериментальных доказательств обеих теорий.
   - Объясни, в чём их суть.
   - Я не популяризатор науки, но изволь.
   Сеньор Антонио кашлянул в сторону:
   - Извини. Так вот, высказана достаточно безумная гипотеза, и она при определённых допущениях теоретически доказуема, о глобальной архивации любого, подчёркиваю, любого события или связки событий во Вселенной, имеющих физическую основу, в виде неизвестной на сегодняшний день финишной структуры. В эту структуру, кстати, легко укладывается так называемая "тёмная материя" и объясняется расширение Вселенной. Не лишён смысла вопрос о естественной или искусственной природе этого процесса. Кому нужна копия Вселенной? Быть может, существуют точки восстановления? Для чего и в случае чего? Кто это, кто знает о Вселенной всё?
   А облачная память... Ты наверняка догадался: если всё, что происходит с человеком, копируется (о чём я говорил выше), то зачем хранить эту информацию в мозге? Не проще ли обеспечить доступ к базе супер-данных, снабдив мозг биологическим приемо-передатчиком? Биологическая основа как раз указывает на индивидуальность этой функции: кто-то помнит больше, кто-то меньше, у кого-то память вообще отключена. Недавний слепок событий "вспоминается" лучше. Отодвигаясь во времени и пространстве, он всё больше "забывается". Но никто не может воспроизвести в памяти чужие события, во всяком случае, пока. Избирательность обеспечивается уникальностью личности. А если личность поставить в специфические условия? Например, на Горизонте?
   - Ты хочешь сказать, что Большая Мегги...
   - А что мы знаем о ней? Что она гнёт пространство как тростинку? Протыкает его и время? Симулирует физические законы? Что бы такого придумать, чего она не может? Или пока не хочет?
   Сомов рассказал один эпизод, я к нему и веду свой скучный монолог. Там, на Первом Горизонте его товарищ Джон Фаррет захотел развеять прах своего умершего родственника. Через пневмопушку. Так вот, оба видели, как пепел свернулся в разрезанный горизонтальными плоскостями конус, который после нескольких оборотов как бы ввинтился в воздух и исчез. Сомов при этом отчётливо вспомнил, как пра-пра-прадедушка Фаррета ловил сачком бабочку, будучи пятилетним пацаном... А вы готовы завалить мусором территорию Большой Мегги аж до Чётвёртого Горизонта.
   Дерзайте, и воздастся по делам вашим!
  
  
   4
   Ощущение бесконечной обволакивающей неги внезапно пропало. Пришла тревога, сначала далёкая, слабая, но медленно и неотвратимо приближающаяся, растущая. Она заполнила все мгновения: прошлые, настоящие, будущие. Тогда пришёл страх. Возврата нет, будет только хуже. Стало хуже: исчезла радость, исчезло общение, тёплая связь. Одиночество навсегда, уже здесь. Страдания и... боль! Много боли, свет, крик... Я не хочу, знайте: я не хочу!
  
  
   5
   На письменном столе идеальный порядок был нарушен. Собственно, виновником не могли стать ни скромный смарт-органайзер, со встроенным в столешницу световым вводом, ни пара фотографических голограмм семейного содержания. Не появись скомканный носовой платочек...
   Сидящая за столом женщина сосредоточенно, методически заносила данные в ежедневный сводный отчёт. Колонки заполнялись цифрами, названиями препаратов, процедур, короткими резюме по каждой из пациенток родильного дома. Лишь дойдя до очередной фамилии, женщина взяла платочек, промокнула красивые усталые глаза. Затем заполнила необходимые графы и поставила свою подпись под должностью главного гинеколога: Анжелина Блази. Световое перо не вернулось в держатель, а покатилось, выпавшее из пальцев, к детским фото.
   Вроде бы всё, надо идти домой, быстрее закончить страшный день, но навалившаяся тяжесть совсем лишила сил. Звон в ушах смешался с перезвоном городских башенных часов и гулкими ударами сердца, отдаваясь в воспалённой голове обрывками мыслей: "...Как это могло произойти?.. Редчайший случай - смерть роженицы... Совсем молодая, бедняжка. Кажется, она с биостанции... Ребёнок: мальчик. Вес: три пятьсот. Рост: пятьдесят один... Здоров... Имя? Она хотела назвать Даном. Значит родился Дан Леви... Постарайся быть счастливым, малыш!"
  
  
   6
   Комфортабельный ракетоплан Силкискай П - 17 совершал чартерный рейс Земля \ Приоритет 100 - Луна Межпланетный Спейс-терминал "Селена - Стоп /005" - Луна \ Портал Фаррета Первый Горизонт. До финиша оставалось сделать только посадочный вираж, когда в единственном на борту салоне, предназначенном для важных персон, из динамиков прозвучало сначала капитанское восклицание "Куда, (нецензурно), лезешь?!", а потом вежливое пояснение стюардессы:
   - Уважаемые господа! Посадка нашего лайнера задерживается по независимым от экипажа причинам. Однако экипаж приносит вам свои извинения и предлагает во время ожидания воспользоваться бортовой коллекцией аудиозаписей брачных песен норвежской сельди. Спасибо.
   Один из четырёх пассажиров - член комиссии с громкой, но пустой должностью в запутанной иерархии высшей власти - активировал персональный аудиоканал, расслабился в анатомическом кресле и в блаженстве закрыл глаза. Ещё двое - мужчиноподобный референт тяжеловеса-руководителя и дама из Женской Лиги для соблюдения правил толерантности, - не смотря на предложенные модные методы гармоничного релакса, ограничились заказом банального кофе.
   Комиссар по вопросам демографии, семьи и досуга при Объединённом Правительстве, спецпредставитель Правительства в Клубе Сенаторов, председатель партии Социальный Альянс и прочее, и прочее - господин Фабио Блази - пить кофе не стал, а стал смотреть в иллюминатор на швартующийся грузопассажирский танкер СуперХазе - 05. Именно это судно так нагло отодвинуло правительственный борт.
   - И какой баран предложил, а остальное стадо поддержало, сделать из Луны кладбище? - никому не обращаясь, проговорил политик, скорее для себя.
   Однако помощник-референт, весьма внимательный господин, услышал реплику начальства и тотчас отреагировал.
   - Предложение об использовании лунных Горизонтов для реализации пункта 3 Большого Социального Договора "Добровольное право на пенсионное обеспечение" внесено группой сенаторов на заседании Клуба Сенаторов ровно семьдесят лет назад. Основной докладчик...
   - Я знаю.
   Помощник набрался смелости и сказал:
   - Смею заметить, господин Блази, сравнение места Вечной Весны колумбарного типа с кладбищем... некорректно. Боюсь, если это прозвучит на заседании...
   - Не прозвучит, я не на заседании Правительства и не в Сенате. Ты же меня не сдашь?
   Помощник как бы обижено надул тонкие губы и уткнулся в чашку кофе.
   На Фабио Блази нахлынули воспоминания.
   Непостижимо, прошло семьдесят лет, как скрытное лобби корпорации "Глобальные Вторичные Ресурсы" протащило через Сенат необходимый ей как воздух закон, ибо корпорация стояла на пороге краха. Пребывая на посту главы Совета Директоров, Фабио знал об этом лучше других, и именно он предложил для выхода из кризиса кардинально новую, можно сказать, революционную бизнес-идею. Догадывался ли он, к каким социальным изменениям планетарного масштаба приведёт простое желание заработать? Возможно, что-то и предчувствовал, но запах больших денег был сильнее.
   Когда-то корпорация уже делала попытку коммерциализировать пустоты лунных Горизонтов по основному профилю своей деятельности, но что-то пошло не так. Вернее, всё пошло не так: череда необъяснимых катастроф мусоровозов при попытке проникнуть даже на первый уровень, чрезвычайная смертность персонала, негативное отношение со стороны общества - всё это привело к закрытию проекта. Вроде как не беда, если бы со временем утилизация мусора частными компаниями перестала быть экономически выгодной темой и на Земле. Исчез заказчик - Правительство. Оно, используя предоставленные наукой эффективные методы разложения на атомном уровне любых отходов, тем более, с дальнейшим синтезом элементов, начало самостоятельно планомерно уничтожать свалки, хранилища, могильники. Человечество одумалось и приступило к исправлению главной своей ошибки - использование Мирового океана в качестве всемирной помойки.
   Корпорация находилась едва на плаву, когда в голову Фабио пришла спасительная мысль о том, чтобы вместо утилизации мусора переключиться на утилизацию... населения Земли. Никто не спорит, ритуальные услуги всегда были востребованы и всегда были дороги. Однако речь шла совершенно об ином.
   Что может быть привлекательнее, чем получить жизнь после смерти. Жизнь вечную, счастливую, научно обоснованную и доказанную. Сказка? Поповская песня о... Нет, нет и нет!
   Фабио тогда просто затрясло от возбуждения. Идея приобретала реальные очертания, и для успеха предприятия требовались сущие пустяки: анализ работ Сержа Сомова, лунные Горизонты и Большой Социальный Договор.
   Покойный Сомов... Только можно ли считать покойным человека, которого таковым никто не видел, и в последний раз которого заметили лишь уходящим в очередной поход на нижние Горизонты? Так вот, исчезнувший Сомов и не подозревал, какие всходы дадут зёрна его теории Неограниченной Памяти Вселенной в проекции на эффект тэта-кривой, получившей название петли Сомова. Возможность прикладного применения теории подтвердила закрытая группа специалистов, работа которой была оплачена Фабио из личные сбережений. Приличная сумма ушла и в Сенат, где для Фабио Блази отписали в аренду на весьма выгодных финансовых условиях треть Второго Горизонта.
   Основная трудность, как и предполагал коммерсант, лежала не в области физики, а в головах людей. Люди недоверчивы и в тоже время легковерны. Чтобы пройти по лезвию бритвы, был призван Большой Социальный Договор. Он как красивая обёртка должен был доказать, что конфета вкусная, тем более, что она действительно вкусная.
   "Первое, что привлекает людей - это халява - термин из пухлой книжки про поведенческие стереотипы. Значит, услуга вечной жизни будет бесплатной, а заплатит мне - Фабио Блази - за каждого пенсионера легитимная власть.
   Второе. Правительственные гарантии. Любая бумажка с гербовой печатью и подписью чиновника весит в глазах населения куда как больше, чем документ частной фирмы. А чем рискуют чиновники? Ничем. При постоянной ротации на должностях всегда виноватым будет кто-то из бывших. Закон трёх конвертов ещё никто не отменял.
   Третье. Свобода выбора. Или иллюзия свободы, ибо при наличии первых двух условий, ни один дурак от вечного счастья не откажется".
   И дело пошло, не гладко, со скрипом, но пошло.
   Люди доживали до возраста, отпущенного природой, зондировались, кремировались, упаковывались в нефритовые коробочки и отправлялись на просторы Второго Горизонта вечно переживать лучшие дни своей физической жизни. Информационное бессмертие ничуть не хуже любого другого. Люди уподобились зайцу из китайского поверья, отправленного небесным правителем на Луну для вечной жизни в награду за трудную, самоотверженную земную жизнь. Китайцы - народ прозорливый и рачительный.
   То ли это простое совпадение, то ли проявилась одна из тех закономерностей, откровения о которых всё ещё пугают изощренный и высокомерный разум, но, когда главой Правительства стал именно этнический китаец, налаженное дело основательно тряхнуло. Однако лишь осыпавшаяся штукатурка с фасада смешалась с обломками сотен тысяч других раздавленных частных лавочек различного калибра, попавших под кампанию всеобщей национализации капитала. Новый владелец - Объединённое Правительство - увидело в отрасли с её развитой инфраструктурой удобный инструмент для ответов на вызовы демографического кризиса, решив для этого самым кардинальным и решительным образом изменить Большой Социальный Договор.
   Это был сложный поворотный момент. Народы Земли могли не понять новую редакцию, получившую неофициальное название Китайский Поклон.
   Главный чиновник под прицелом линз телевещательного оборудования основного правительственного информационного канала в реальном времени более трёх часов подряд, в костюме-тройке с закатанными до колен брюками, опирался своими старческими коленками на атласную подушечку возле Генеральной трибуны Большого Дворца Конгрессов и говорил.
   Говорил китаец тихо, но его видели и слышали во всём подконтрольном человечеству пространстве Солнечной системы. В общем-то, всё произносимое было не новостью, и каждый уже слышал подобные увещевания и призывы. Мол, пришло время, когда двадцати миллиардное население планеты должно было признать, что нас слишком много; что планета не резиновая; что её недра пусты; что одними насекомыми в обед сыт не будешь. Что имеется, конечно, у землян стратегический резерв - Марс, но поздно спохватились с его колонизацией, которая только-только набирает обороты.
   - Объединённое Правительство и я, как главный ответственный за его решения, с поклоном обращаемся ко всем и каждому, ко всему народонаселению Солнечной системы. Поддержите наши... жёсткие? да... необходимые? да... взвешенные? да... безотлагательные меры. Только так мы подарим потомкам достойное будущее, только так мы заслужим их уважение и благодарность.
   Дальше он перешёл к "не популярным мерам".
   Основные изменения Социального Договора коснулись его положений о допустимом количестве детей в одной семье и возраста выхода на пенсию. Теперь каждый житель Земли до тридцати лет мог воспроизвести равное себе число детей, то есть, одного. Не успел, не захотел, не смог - планете легче.
   Относительно пенсии - возраста отправки в колумбарий Вечная Весна - ещё жёстче. Никакого естественного дожития, никакой добровольности. Стукнуло сто двадцать - изволь стать бесконечно счастливым. Однако Правительство гарантировало бесплатность, доступность, отменное здоровье и занятость до самой пенсионной черты.
   Пиар-ход с голыми коленями оказался удачным, и народ нехотя зажил по-новому. Фабио Блази тоже. Пришлось начинать с нуля, став мелкой сошкой в Комитете планирования семьи. Но природная хватка, административный нюх, кое-что из загашника сделали его тем, кем он является теперь.
  
  
   7
   Насчёт "баранов" и "кладбища" господин Фабио Блази погорячился. В тайне он очень гордился собой, своей ролью в повороте всей истории планеты Земля. Просто сейчас опять обострились проблемы, и решающее слово в их решении должно быть за ним.
   - Лишняя иллюстрация, что назрела необходимость перемен - этот дополнительный к расписанию переполненный танкер, привезший очередных пенсионеров в колумбарий. Его капитан своим нарочито дерзким поведением словно хотел показать первоочерёдность его миссии, а толкотня у причала свидетельствует о перенаселении даже в космосе. Другими словами, нас всё ещё слишком много, и, следовательно, надо снижать пенсионный возраст.
   Помощник крупного чиновника утвердительно кивал головой:
   - Да-да, это ключевое положение вашего доклада в Сенате, так же как и предложение новых возрастных рамок для рождения ребёнка. По-моему, от двадцати до двадцати пяти лет они будут оптимальны.
   Блази осадил плюгавого помощника гневным взглядом, потому что не любил, чтобы кто-то произносил весомые слова вместо него.
   - По-твоему... Учёные высчитали... Эта мера плюс сто лет до пенсии позволит стабилизировать численность человечества в районе тринадцати миллиардов человек. Это приемлемый уровень. Недобросовестные болтуны-популисты запутались в собственной демагогии, и в то время как одни утверждают, что цифра сто случайна и взята с потолка, другие обвиняют нас в осознанном выборе, якобы на сто делить проще. Проще заклеить рот у тёщи. А мы... то есть я добьюсь реформы Социального Договора. И пошёл этот Марс...
   У Блази любое упоминание о Марсе заканчивалось посылом того на... далёкие орбиты, ибо Марс - это мозоль, головная боль, крушение надежд, грандиозный прокол человечества.
   Колонизация, целью которой было переселение минимум четырёх миллиардов землян, провалилась. Планету, по сути, оккупировала изначально компактная группа граждан из религиозной секты Чистые Небеса, протестующие против насильственного, с их точки зрения, осчастливования наивных пенсионеров. Дескать, Творец сам знает кому, когда и что отмерено. Возможно, вот хитрецы!, он сам пользуется теми же физическими законами, что и в проекте Вечная Весна, но.. Но, поскольку Творец является автором этих самых законов, то у него с вечной жизнью дела обстоят намного лучше. Без дешёвой, мол, имитации обойдёмся.
   Группа расширилась до миллиарда за счёт прибывших адептов разношёрстных религиозных конфессий и закрыла Марс от неверных. Полная автономия и вывезенные с Земли военные технологии сделали планету с именем бога войны серьёзным оппонентом прогрессивной части человечества. Такие дела.
   Выпад в адрес Марса прервало сообщение капитана:
   - Уважаемые господа! Просьба занять свои места. Наш лайнер прибывает в пункт назначения. Спасибо... Что, интерком отключён?.. Ага... Ну, (нецензурно), держитесь!
   Несколько последних фраз капитана пассажиры, безусловно, не должны были услышать. Но они были рады невольному предупреждению, и крепче схватились за подлокотники кресел.
  
  
   8
   Инспекция лунных Горизонтов затевалась Фабио Блази, чтобы убедиться в готовности инфраструктуры к увеличению потока клиентов и для ознакомления с тонкостями технологии, ведь ему, в независимости будет ли реформа Социального Договора или нет, придётся на следующий год снова прибыть сюда, но уже в другом качестве...
   После посадки в аэропорту Первого Горизонта все традиционно перевели часы вперёд на полтора часа, чтобы искусственно синхронизировать время с земным. При этом полтора часа их жизни были как бы вычеркнуты, и никто не знал, чем они занимались всё это время. Да ничем! Они просто ещё не прожили этот период, и предложение релакса с норвежской сельдью было последнее, что соединилось для них с информацией диспетчера космопорта о прибытии лайнера с Земли.
   Комиссию встречал лично губернатор Первого Горизонта. На морщинистом лице чиновника при виде столичных визитёров застыло вежливое нетерпение сталевара, которого сейчас будут расспрашивать о процессе выплавки металла, а сам металл начнёт в печах остывать. От прилёта политиков губернатор не ждал ничего хорошего ни для себя, ни для налаженного с большим трудом конвейера отправки пенсионеров в вечную жизнь. Поэтому, привычно не скрывая бунтарский характер, в пику щеголеватым гостям, он вышел к ним небритым и без помпы, в видавшей виды шубе и без свиты.
   Блази увидел губернатора и помрачнел. Однако их разместили в шикарном флай-лимузине, и босс немного приободрился. "Нет-нет, показалось. Дела идут неплохо" - подумал он. чего хорошегое выплавки металла, а сам металл начнёт остывать в печах.вара,которого___________________________________
   Машина покинула комплекс космопорта, проплыла мимо заброшенных многоярусных строений научного моноквартала, предназначение которого толком никто не знал, и направилась к столице, опережая нескончаемый поток общественного транспорта. Пузатые бас-курьеры, набитые туристами, родственниками пенсионеров и иже ими самими, медленно ползли к ближайшему городу. Пользоваться личным транспортом не разрешалось, и чиновничий флайер, являясь исключением, вызывал любопытные взгляды.
   Губернатор, предвосхищая элементарные вопросы, заговорил первым: толково, не суетясь, со знанием порученного ему дела.
   - Первый Горизонт, - в голосе звучала горделивая нотка, - для большинства прибывающих и проживающих здесь граждан абсолютно безопасен. Первоначальные страхи оказались ложными. "Дыхание" Большой Мегги приборами фиксируется, но вреда в нём нет. Этот Горизонт самый большой по объёму, но до сих пор остаётся самым пустующим. По директивам Министерства Здоровья здесь не должно находиться более миллиона человек. Сейчас меньше примерно вдвое на десяток городов Горизонта.
   Господин Блази удовлетворённо-утвердительно спросил:
   - Значит, вы готовы разместить у себя дополнительный контингент?
   - Если есть необходимость... Повторяю, существуют директивы...
   - Их можно пересмотреть. - Блази посмотрел на помощника.
   - Да-да, записал, - ответил тот.
   Губернатор продолжил:
   - Численность населения колеблется не значительно, прежде всего, за счёт потока туристов, лиц сопровождения. Цифра порядка двухсот тысяч, ежедневно уходящих на Второй Горизонт, уравновешивается вновь прибывающими. На адаптацию даётся два дня, но это не жёстко, и мы всегда идём навстречу частным обстоятельствам. Некоторые живут неделями. Всякие случаи бывают, знаете ли...
   Губернатор замолчал, очевидно, что-то вспомнив, но этим не стал делиться с малознакомыми людьми. Потом заговорил громче, отрывистее:
   - А так, здесь обосновался персонал Вечной Весны, сотрудники администрации, складов, клиник, полиции, научных институтов, полигонов и так далее. А также вахтовики с нижних Горизонтов. Хотите осмотреть гостиницы?
   -Нет, лучше подняться выше и облететь ближайший город. Потом хорошо бы отобедать и сразу на Второй Горизонт.
   - Как хотите... ("Баба с возу - кобыле легче")
   Приезжий чиновник спросил обрадованного губернатора:
   - А сами вы как относитесь к вечной жизни?
   Губернатор потускнел и не торопился с ответом. Наконец, сказал:
   - Мне сто четыре года, и я не собираюсь переселяться на Марс по религиозным убеждениям. И, тем не менее, мне хотелось бы ещё лет тридцать приносить пользу обществу, дождаться пра-правнуков, помочь поднять их на ноги... Да мало ли дел и желаний... Но я... подписал Договор.
   - Ясно. При вашей должности, заслугах вы должны были накопить приличные дополнительные маркеры.
   - Наверное.
   Старик Блази в упор смотрел на пожилого губернатора.
   - А если мы расширим круг привилегий?
   - Для меня это не имеет значения.
   Политик отвёл взгляд и зыркнул на референта.
   Тот быстро сориентировался и сделал очередную отметку в блокноте.
  
  
   9
   Пространственно-временной портал с Первого Горизонта на Второй назывался ОднаВторая. Вообще, обитатели Горизонтов отличались повышенным зубоскальством. Переходы, к примеру, носили следующие имена: ПолныйПровалЩеглова, ТёщиныБлины, ДыраВбюджете. Были и альтернативные, более фривольные. Юмор, он жизнь продлевает, хотя в условиях Социального Договора это уже само по себе смешно.
   Комиссия томилась в общей очереди к порталу и совсем не по тому, что таможня долго оформляла проезд. Как раз контейнер-басы проезжали вовсе без задержки, но их вереница казалась бесконечной.
   - Опять ждём. Могли бы и пропустить, - возмущался помощник, следя за реакцией начальства. Но начальство, сытно поев, дремало или делало вид, что дремлет.
   - Ничего не выйдет. У таможенников жёсткая инструкция, - ответил шофёр.
   - А по воздуху?
   - Запрещено! - отрезал шофёр. "Вот привязался, мех моржовый!"
   Наконец, визит-кар, который пришёл на смену люксовому авто, вышедшему из строя по неизвестной причине, оказался перед шлагбаумом. Раскрашенная в кислотные красно-жёлтые цвета пластиковая труба была последним цветным пятном, за которым простиралась необъятная белёсая ширь Первого Горизонта.
   Помощник-референт в распахнутой дохе, из числа презентованных губернатором для членов комиссии взамен их меховым курточкам (Мама родная! Здесь лютый мороз! - первое впечатление всей компании после прилёта), с пачкой документов убежал в офисные помещения. А господин же Блази неуклюже вылез из машины, так сказать проветриться. Облегчившись и освежившись в общественном сортире, он всё ещё не застал на месте своего визави, но заметил возле маячившего часового одиночный пикет "пришельцев с Марса". Адепт Чистых Небес держал плакат с надписью: "Прекратите убивать! Он знает лучше!" Там ещё было что-то написано мелко, и Блази хотел разглядеть вблизи, но услышал предостерегающие крики помощника:
   - Не приближайтесь к нему, не поддавайтесь на провокацию! Этот андроид сгорит рядом с вами, а потом на видео дорисуют Творца, не принимающего человеческую душу в этом проклятом месте. То-то радость оппозиции...
   Фабио Блази благоразумно вернулся к машине и уже внутри салона бесцветным голосом обратился к помощнику:
   - Вы совершенно правы. Спасибо, любезный.
   На бледных щеках "любезного" заиграл радостный румянец: шеф редко кого-либо хвалил.
   - Формальности улажены. - Отрапортовал референт и, набравшись смелости, приказал шофёру. - Можно ехать!
   Через минуту машина стояла на развилке дорог, на отметке двести семьдесят три километра под поверхностью Луны. Портал как обычно сработал чётко и неизвестно как.
   Дорог в земном понимании не было. Всё тот же гладкий пластик, но имелись направления, обозначенные на индикаторном указателе, который местные шутники вмонтировали в огромный валун: налево уходили контейнер-басы с пенсионерами, прямо ехать - приехать к главному корпусу Вечной Весны, направо лежал путь к очередному Горизонту вниз.
   Что-то необычное стало происходить с памятью визитёров. Обрывки событий жизни, существовавшие отдельно, образовали цельные, законченные периоды. Всплывали образы давно забытых друзей, совершенно незнакомых людей. Запахи, эмоции, мысли настойчиво напоминали о себе. Чувства свежие, только что испытанные. Любовь, дружба, привязанность. А вместе с ними стыд, позор, уважение к себе и унижение других. Боль пронзала тело... От этого можно сойти с ума.
   Шофёр гнал машину к главному входу под защиту экранирующих полей, действующую средне и избирательно, но всё же.
   Едва авто остановилось, как члены комиссии наперегонки кинулись через бронированные двери в вестибюль учреждения. Шофёр остался в кабине, только посмеивался в пышные усы.
   - Тяжеловато с непривычки, - услышали гости вместо приветствия.
   Человек в белом халате стоял в ореоле огромного витража, символизирующего Вечную Жизнь - что-то замысловатое, современное из фантазий известного художника. Человек как бы являлся неразделимой частью этого замысла, но он приблизился к гостям, отделился, и от этого потеряла и композиция, и сам человек.
   - Дюла Коржич, директор Вечной Весны. Чем могу служить уважаемому Фабио Блази?
  
  
   10
   Директор оказался милым, мягким в общении мужчиной лет сорока пяти. Он обстоятельно, с напускной долей немного замотанного делами человека, отвечал на вопросы. Конкретный вопрос - конкретный ответ с учётом знания слушателей материальной части.
   Вопрос: Какова структура учреждения Вечная Весна?
   Ответ: Она проста. Это высший менеджмент. Менеджмент среднего звена. Отделы первичной обработки, технологический отдел первого порядка, технологический отдел второго порядка, отдел логистики. Существуют подразделения напрямую не связанные с основным циклом.
   Вопрос: Например?
   Ответ: Например, научная лаборатория или банный комплекс.
   Вопрос: Мы не видели ни одного пенсионера со времени их посадки в контейнер-басы ещё на Первом Горизонте. Поясните, пожалуйста.
   Ответ: Контейнер-басс - транспорт специфический. Он рассчитан на пятьдесят пассажиров, которые, занимая места, помещаются в изолированные боксы. Погружение в мирный сон гарантирует исключение всяческих недоразумений в дороге. Кстати, тонированные окна контейнер-баса являются фиктивными, поэтому прощальные взмахи со стороны родственников... не обязательны.
   По прибытии к причальным терминалам, боксы выгружаются и отправляются на первичную обработку. Клиент уже на пути к вечной жизни. Зачем его будить?
   Вопрос: Мы неоднократно слышали о неких маркерах. Что это?
   Ответ: О! Это фундаментальное понятие. Клиент, находясь в уникальных условиях Второго Горизонта, помнит и знает собственную жизнь досконально благодаря форсированному режиму работы его биологического приёма-передатчика. Между тем, находясь в бессознательном состоянии, он имеет возможность, под контролем компьютерной программы, поставить маркер на часть своей жизни, проживать (простите за тавтологию) которую он хочет вечно. Количество маркеров определяется только статусным положением пенсионера в обществе, в максимуме - вся прожитая жизнь. Но это редко. Данные конфиденциальны, их мы получаем напрямую из Закрытого Пенсионного фонда. Так формируется карта маркеров.
   Вопрос: Что происходит дальше?
   Ответ: Дальше в дело вступает большая физика. Основываясь на уравнениях Сержа Сомова, описывающих так называемую тэта-кривую, удалось образовать замкнутую плоскость, петлю Сомова с проекцией на неё... м-да... карты маркеров. Получившаяся волновая субстанция идеально вписывается в структуру минерала нефрит. А питает, синхронизирует и... выполняет другие... м-да... специфические функции наша несравненная Большая Мегги. Как? Попробуйте спросить у неё.
   Вопрос: А посмотреть-то всё можно?
   Ответ: Да, пожалуйста!
   Экскурсия получилась малоинтересной, смотреть было не на что. Коридоры, офисные столы, исписанные мелом доски, мерное гудение в непрозрачной трубе главного конвейера. Некий дискомфорт члены комиссии, особенно дама, почувствовали у лазерной печи. Быстренько ретировались, быстренько свернули экскурсию.
   Комиссия бодрячком направилась на банкет в её честь, испытывая огромное счастье, что им-то ещё доступны маленькие радости жизни.
   Однако господин Фабио Блази на банкет не пошёл. От стреляного воробья не скрылась небольшая заминка в гладком объяснении Дюлы Коржича принципов формирования контента петли Сомова. Что-то не договаривал любезный хозяин.
   - Господин директор, я хотел бы подробнее ознакомиться с работой вашей лаборатории. Не проводите?
   Коржич потускнел, но держал удар:
   - Собственно, почему нет? Прошу!
  
  
   11
   - Да, дела...
   Фабио, как студент-третьекурстник, сидел на столе в пустой, полутёмной лаборатории, болтая ногой в воздухе. Вторая упиралась в стул, на котором примостился потерянный директор. Снизу вверх тот кидал на грозного чиновника заискивающие взгляды.
   - А что мне оставалось делать? Остановить цикл, написать разоблачительное письмо, застрелиться... Следы вмешательства Большой Мегги обнаружились недавно, помог случай... Не важно... Я засадил поголовно всех лобастых за работу по нейтрализации. Пока безрезультатно. Уравнения Сомова идеальны, но он не Творец. Кто-то может больше. Если бы я!..
   - Тихо! Не шуми. Какова доля брака?
   - Примерно пополам. Да браком это и не назовёшь. Мы просто не знаем, на что обрекаем людей... Ваш визит... Теперь правду не скроешь... Я подам заявление об освобождении от должности. Я как честный человек...
   Комиссар по вопросам демографии, семьи и досуга при Объединённом Правительстве, спецпредставитель Правительства в Клубе Сенаторов, председатель партии Социальный Альянс и прочее, и прочее - господин Фабио Блази прервал директора государственной корпорации Вечная Весна:
   - Дурак ты, честный человек. Скажи лучше, можно ли увеличить скорость конвейера?
  
  
   12
   Через прозрачный пластик окна визуального контроля было видно, как обнажённое тело мужчины беззвучно скользнуло по шершавым роликам в керамический бункер плазменной печи. Словно устыдившись последующей процедуры, окно задёрнулось шторкой, и одновременно загорелись индикаторы температуры 1100 С и давления девяносто атмосфер. Спустя минуту, индикаторы погасли, шторка отодвинулась, а содержимое печи было замуровано в небольшой нефритовый куб, изображение которого появилось на дисплее оператора.
   В служебные обязанности персонала входило сверить данные, выгравированные на одной из граней куба, с данными из сегодняшнего списка вновь прибывших пенсионеров и активировать тэта-кривую до геометрии петли Сомова, согласно выборке из индивидуальной маркерной карты. Это делалось простым нажатием клавиши ВВОД. Надпись была заклеена полоской бытового лейкопластыря, почерневшей от частого прикосновения. Однако на ней ещё можно было прочитать чернильное: "В ад?"
   "Дан Леви. 100 лет. Дата. Человечество желает вам Счастливой Вечной Жизни".
   Всё оказалось верным, и нефритовый куб отправился на место своего упокоения - аллея 12500-бис, оранжевый сектор, Второй Горизонт.
  
  
   13
   Шершавый гранит парапета набережной ещё хранил тепло летнего солнца. А оно уже закатилось за низкий горизонт ровно на столько, насколько необходимо для наступления белой ночи. Со мной рядом, близко-близко, моя девушка. Мы держимся за руки, губы размыкают поцелуй только, чтобы прошептать слова любви, слова клятвы в вечной верности друг другу. Нам не хватает ночного воздуха...
   ...Ощущение бесконечной обволакивающей неги внезапно пропало. Пришла тревога, изначально далёкая, слабая, но медленно и неотвратимо приближающаяся, растущая. Она заполнила все мгновения: прошлые, настоящие, будущие. Тогда пришёл страх. Возврата нет, будет только хуже. Стало хуже: исчезла радость, исчезло общение, тёплая связь. Одиночество навсегда, уже здесь. Страдания и... боль! Много боли, свет, крик... Я не хочу, знайте: я не хочу!
   ... Тогда пришёл страх. Возврата нет, будет только хуже. Стало хуже: исчезла радость, исчезло общение, тёплая связь. Одиночество навсегда, уже здесь. Страдания и... боль! Много боли, свет, крик... Я не хочу, знайте: я не хочу!..
   ...Тепло летнего солнца... Девушка... Страдания и... боль! Много боли, свет, крик... Я не хочу, знайте: я не хочу!.. Девушка... Боль...
   ... Я не хочу!
  
   14
   Старик Фабио поставил ногу на подножку контейнер-баса, чуть задержался на входе. В этот миг он почувствовал присутствие Дана Леви, и губы прошептали:
   - Господи, я не хочу... Пятьдесят на пятьдесят...
  
  
   Часть третья
   Дан Леви. Лестница на Эверест
  
   1
   - Ну-с, молодой человек, как будем стричь?
   Мастер - малого роста сухенький, с абсолютно лысой черепушкой старичок в мешковатом белом халате - с сомнением посматривал то на моё изображение в зеркале, то на мою макушку. И если в зеркало он бросал взгляды поверх массивных очков, едва зацепившихся за кончик крючковатого носа, то буйную растительность на угадывающейся лысине клиента он лицезрел через толстые линзы, прикрывая морщинистыми веками близорукие глаза.
   - Не знаю. Вам виднее, - пробурчал я. Мне категорически не нравился свой природный волосяной покров и всё меньше старик.
   "Молодой человек... Впрочем, для такой старой калоши мои сорок пять - далёкое прошлое, как для меня молочный зуб на ниточке. Однако, каков вопросец! Не в бровь, а в глаз".
   - Да, мне виднее, - со вздохом сказал мастер, энергично надавливая ногой на педаль старого кресла. Не стилизованное, настоящее кресло смачно зачавкало пневматикой, а я приподнялся над полом, да так, что едва стал доставать до него носками ботинок.
   "Нелепость какая... Голова кочаном торчит из верхушки конуса из дурацкой простыни, туго завязанной на кадыке. Руки девать некуда, кроме как скрестить на животе и тем самым понимать, что он существует. Либо надо принять позу сидящего Тутмоса III, только вместо горшков держать никелированные подлокотники. А все эти ножницы, пилочки, расчёсочки и что-то ещё всякое... Бр-р... Объективная необходимость... Единственное, что напоминает о посещении симотеки, так это клубничное послевкусие от нулевого перугена и пустой флакон, трёх очковым броском закинутый этим мастером в мусорное ведро. Впрочем, здесь не симотека, а парикмахерская. Да-а... Давненько я не был... в парикмахерской. Пожалуй, в последний раз я посещал аналогичное заведение ещё в детстве, лет эдак сорок с гаком назад. И вот что, собственно, удивляет: тогда я - пугливый четырёхлеток - не бился в истерике от вида металлических инструментов в руках толстой тётки и не ревел от страха, глядя на кучу перемешанных с пылью срезанных волос. Напротив, все эти причиндалы и обряды парикмахерского шаманства вызывали во мне не беспокойство с недоумением, а любопытство и ожидание приятного щекотания по голове. Никакого ужасного ужаса я не испытывал даже перед деревянной жёрдочкой, переброшенной между подлокотниками, на которой я сидел по причине малого роста, беспардонно забравшись с ногами на кожаное кресло. Сидел высоко, как взрослый...
   Забыл я эти ощущения, позорно забыл. И большинство нынешних людей забыло".
   - Предлагаю "канадку". Ну и по ходу...
   - А какой лонг? Ох, простите! Не уместный вопрос.
   ­- Да, - прошамкал старик, - придётся отвыкать.
   Он ловко принялся за дело, так и не услышав моего утвердительного ответа.
   В девственные дебри затылка впились зубья расчёски, заскребли, оставляя, как мне казалось, глубокие кровяные борозды; залязгали, залетали над ними ножницы; клочья волос, вырванные, по моему убеждению, с корнями, посыпались на белоснежную простыню. Я зажмурился, мучительно следуя совету отвыкать.
  
   2
   В этот раз тётя-парикмахер забыла переключить телевизор на детский канал, и на вогнутом экране вместо мультика про инетика Мишу и лошадку Тришу шла скучная взрослая передача. В знак протеста я хотел зареветь, но, заметив моё намерение, мама положила в решительно открывшийся ротик леденец монпансье, предусмотрительно захваченный ею на подобный случай. Я был доволен, и тугоплавкая конфета надолго отвлекла меня от телевизора, позволив сосредоточиться на мятном вкусе и на манипуляциях с моей чёлкой.
   Мама же, напротив, чрезвычайно увлеклась телепередачей, да и тётя-мастер периодически прекращала щёлкать ножницами, на миг замирала и вслушивалась в бубнёж какого-то старикашки.
   Одновременно кончились три вещи: моя стрижка, моя конфета и телепрограмма.
   - Это новый канал? Наконец-то по телевизору показали что-то любопытное, - сказала мама.
   - Вы совершенно правы, мадам, - ответила тётя, помогая мне спрыгнуть с кресла. - Перспективы вдохновляют, но вместе с тем тревожат.
   - Что может тревожить в проборах и локонах?
   - О, ничего, мадам. Но люди с моей профессией сильно рискуют.
   - Ах, вот вы о чём... Признаюсь, я об этом не подумала. Да-а, - мама перестала застёгивать пуговицы моего пальто, - конечно, многое, очень многое может измениться... Но как же будет удобно! Не переживайте, дорогая, настоящие профессионалы в жизни не потеряются. Так, малыш, скажи тёте "спасибо" - и держи ещё конфету.
   - Шпасибо! - произнёс я с набитым ртом.
   Мы ушли, и я никогда не узнаю того, что делала дальше ласковая тётя-парикмахер.
   А она закрыла дверь на массивную щеколду, отчего светящаяся зелёным неогоном надпись в витрине заведения автоматически сменилась на красную "Извините, закрыто"; затем подошла к парикмахерскому креслу, фартуком смахнула с подлокотника невидимый волосок и тяжело опустилась на кожаную сидушку.
   - ТиВи, меню, запись программы 13:30, последняя часть, - негромко проговорила она, и тотчас, прервав выпуск новостей, на экране возник давешний старикан в сопровождении "спускающейся в долину" журналистки с микрофоном в холёной руке.
   Женский голос зазвучал с половины фразы:
   - ...Марка Анри Симона, профессора Кейптаунского института биокоррекции, руководителя лаборатории... э-э... динамического генопрограммирования. И сразу первый вопрос. Скажите, профессор, не ваши ли питомцы разгуливают ныне по заповедным саваннам Танзании, Кении, Южного Судана или сидят в вольерах зоопарков по всему миру?
   Старикашка потянулся было рукой к микрофону, однако журналистка обманным движением ловко поднесла его к самым губам профессора. Рука же его стала опасно сближаться с высоким бюстом... Оператор торопливо взял лицо мужчины крупнее.
   - Очевидно, мадам, - с сильным французским прононсом заговорил профессор, не испытывая ни тени смущения, - вы имеете ввиду практические результаты работы продолжателей дела Джорджа О. Пойнера, который ещё в далёком 1992 году выделил ДНК долгоносика, застрявшего в смоле сто двадцать миллионов лет назад? Динозавры, мамонты, саблезубые суслики... Это несомненный успех коллег-генетиков. Среди них есть и мои друзья, и мои ученики. Однако перед лабораторией генопрограммирования поставлены другие задачи.
   - И кто ваш заказчик?
   Журналистке редакционное задание навевало скуку, а профессор, казалось, был рад отвлечься от окуляров микроскопа и пообщаться с красивой дамой.
   - Он, вернее, она. Жизнь ставит перед генной инженерией нетривиальные задачи, от решения которых прямо зависит существование как биологического вида и всего человечества, и отдельно взятого индивида. И никакая юридическая казуистика...
   - Профессор, профессор... А вот целевую аудиторию из подписчиков нашего телеканала - женщин - чем может порадовать... э-э... динамическое гено...программирование?
   - Да-да... Я совершенно забыл... Телеканал "Женский день - 365"... Для вас, дорогие дамы, уже доступны... скажем, в категории...
   - Интерьер дома, - оживившись, подсказала журналистка.
   - Вот именно... Не вянущие от месяца до года букеты из цветов, как широко известных природных, так и авторских коллекционных. Желаемая интенсивность суточных циклов композитных ароматов и роспуска бутонов, имитация росы.
   - Да, у них миллионные лайки в социумсетях. А домашние любимцы...
   - Упомяну, к примеру, о деактивации естественных отправлений у безблохастых микрокомондоров...
   - О! Хит прошлой недели! Наши телезрительницы часто спрашивают, а куда у них всё девается?
   - Это коммерческая тайна. Иначе активисты сектора зелёных...
   - Понимаю... Мне всё больше нравится... э-э... генопрограммирование!
   - Спасибо. Ну и по мелочам: фитнес-заварки, к жо... к ягодицам припарки...
   Дама сквозь подкачанные губы несколько высокомерно произнесла:
   - Позвольте заметить, профессор, это не мелочи, а рейтинговая рубрика нашего телеканала. А что в перспективе? Давайте заглянем в завтра!
   Профессор скосил глаза на вырез журналистской блузки.
   - Что же, давайте заглянем. Я думаю, вашей аудитории... Впрочем, тут как раз случай иного толка. Если удастся расширить источники финансирования, то близкая к завершению разработка моей лаборатории может быть востребована аудиторией любого подписного канала. Более того, независимо ни от гендерной принадлежности, ни от возрастных ограничений, ни от политических, религиозных, эстетических предпочтений, ни от уровня образования, материального достатка, социального статуса людей - короче говоря, она для всех и для каждого, то есть, поголовно. Кстати, поголовно - очень удачное определение, смею заверить.
   - Вы сумели меня заинтриговать. О чём идёт речь?
   Брови старого француза поднимались и опускались в резонансе с дамским бюстом.
   - Звучит довольно сухо: средство для конструирования индивидуального волосяного покрова. Лабораторное название - перуген.
   Журналистка блеснула эрудицией:
   - А-га, это бальзам. Но название, признаться, не очень. Маркетологи, конечно, предложат что-то более благозвучное. А вот правильно ли я вас поняла, что станет возможной эпиляция... э-э... генная... так сказать.
   - Безусловно... Эпиляция, депиляция - это частные случаи. Смотрите шире: волосы можно будет не только убрать, но и... вырастить. Цвет, фактура, длина, форма... Любые параметры, безболезненно, быстро, многократно. Как вам это?
   - То есть, пушок над губой...
   - Забудете, что это такое.
   - У меня и так нет... Но вы говорите, что будет возможно...
   - Что будет возможно, предугадать не берусь. Я лишь скромный генетик.
   - Вы, профессор, - настоящий волшебник! А генопрограммирование... Просто нет слов!
   - И не надо...
  
   3
   - Не беспокоит?
   Мастер скрёб мою шею отвратительно визжащей машинкой. Чувствовалось жжение, сбритые волоски падали куда-то за ворот рубашки и уже кололись, а этот настойчивый кудесник-стригун морщинистой рукой давил и давил на мой затылок, словно отчитывал нашкодившего кота, отчего мой нос устремлялся к наделанной луже, простите, к далёким коленям. Другая рука истязателя продолжала орудовать мерзким инструментом уже в районе седьмого позвонка.
   - Терпимо, - хрипел я, никоим образом не желая рассердить мастера и получить отражение его негативных эмоций на конечном результате, то есть на моей причёске.
   - А вы хорошо держитесь. - Он выключил машинку и, щадя мои нервы, торопливо убрал её в ящик стола. - Скоро закончим. Осталось только...
   Он повернулся ко мне с издевательским выражением на лице, означавшим: "А деваться-то тебе некуда, голубчик!"
   У меня подогнулись пальцы на ногах.
   Солнечный луч на отполированной до зеркального состояния металлической поверхности опасной бритвы (вот она, значит, какая в действительности!) сверкал как на ятагане из немого кино.
   "Боже сохрани! Хрен редьки не слаще, сплошное попадалово. Смертоубийство близится, а в голову чушь доисторическая лезет. На кой ляд я вообще сюда припёрся? К источнику животворному потянуло... Тут и кончусь - нет, не как личность, а как зарезанный баран".
   Я едва не терял сознание, а возможно и потерял, так как в расторможенном мозгу возник индукционно-ассоциативный мемотрафик: лежу я будто в пещере, перевязанный вдоль и поперёк сухожилиями животных, голова на раскрытом саквояже. Рядом костёр горит, жарится на нём что-то. А вокруг толпа неандертальцев в звериных шкурах, гигиенически отсталых, но с причёсками из модного каталога. Сам каталог давно пошёл в огонь, а пустые флаконы перугена выброшены за ненадобностью в кучу обглоданных костей. Мужики, женщины, дети широкими носами сосредоточено и молча дым нюхают и решают, не разнообразить ли их обед вторым блюдом. Я сопротивляюсь, красноречиво доказывая смысл в коррекции волос, а заодно и в собственной жизни.
  
  
   4
   Я проснулся разом, как от толчка. Один глаз, который упирался в подушку, не открывался, зато вторым я увидел циферблат будильника. До сигнала оставалось шесть минут, и я удовлетворённо закрыл глаз. Нега полилась по чреслам, суля блаженство бесконечных шести минут. Бог Морфей закрутил одну из своих короткометражек, но оборвал кино на самом интересном...
   "Всё, пора вставать" - гремел звонок.
   Я побрёл в ванную, негодуя на будильник за прерванный сон. Что-то взрослое, неразборчивое, женское соблазняло меня, столь много обещая... Взрослое, но мужское я обнаружил в зеркале, в виде потемневшего за ночь пушка на щеках, на подбородке, под носом. Может быть, просто свет так упал, но я воспринял иллюзию как данность. Это должно было случиться, и это случилось: пятнадцать лет - это я вам доложу... Шутки в сторону.
   - Вот она и началась - суровая мужская жизнь, - сказал я своему отражению. А затем с аккуратной брезгливостью и злорадством вылил в унитаз двухсотграммовое содержимое ненавистного флакона с унизительной надписью "Перуген ISBN 0131313 Модельный для мальчиков. Анита Кужельская-Пети. Лонг 30".
   Взрослому дяде срочно требовалось что-то значительно солиднее, чем миллиметровый ворс, но, как назло, на полке отца было пусто: дезик и стомаклинер не в счёт. На месте полочки старших братьев, с месяц как укативших - один на подводные раскопки в Священном сеноте, другой на блок-пост на Четвёртом Горизонте - красовался лишь новейший минерализатор воды. В женском шкафчике помимо всего чисто бабьего выстроилась целая батарея инкубаторских по форме и объёму флакончиков, пестревших этикетками, но я даже читать их не стал.
   Однако мне повезло. За стопкой аккумуляторных салфеток, претендовавших на общее использование, стыдливо прятался некий "Авторский - Зизи" неведомого текстэро Огюста Коффера. Что такое "Зизи" мне не было известно, а выяснять в интернет-информаториуме не оставалось времени.
   - Рискну.
   Я решительно выпил содержимое, а через положенные три минуты другая мысль меня озадачила: "Кому это в нашей семье понадобились цветные африканские косички?" Но подлое дело было сделано, и пора идти на занятия.
   Появление на территории школы в ненадлежащем виде, в своё время пролоббированном директором и мужем текстэро Аниты Кужельской в одном лице автоматически относила меня к немногочисленной группе пацанов, позволявших себе курение в туалете с плеванием на пол никотиновой слюны. При этом информатор в меднадзор обманывался самопальным симулятором потребления запредельного количества картофеля, баклажанов, томатов. Парни дружно приветствовали меня, похлопывали по плечу, предлагали угоститься сигареткой. Я пока стеснялся, но объяснял им, что уже успел дёрнуть.
   Со своего места в классе, на "камчатке", я заметил любопытствующие взгляды девочек. Особенно, одной... И вновь волна, аналогичная утренней, пробежала по телу.
   - Алло! Любитель афроплетения! Ты флаконы часом не перепутал?
   Учитель нависал надо мною всем долговязым телом.
   - Как можно. Никак нет. Ни в коем разе, господин учитель! Гормон не спрячешь, гены пальцем не раздавишь.
   - Вижу, инфограмма самооценки круто ползёт вверх. А насчёт генов...
   Учитель повернулся, пошёл между рядами парт. Обращаясь уже ко всему классу, он заговорил:
   - Геном растений... Геном животных... Геном человека... В школьной программе генетика, как отдельный предмет, не изучается, но я приглашаю всех желающих на внеклассный факультатив, где расскажу об этой удивительной науке и использовании её достижений, в частности, в области художественного оформления волосяного покрова живого организма. А сейчас - рисование. Попросим африканского вождя побыть моделью. Дан! Дан Леви! Я к тебе обращаюсь. Зеркальце, в крайнем случае, должно лежать на парте, а не быть привязанным к носку ботинка. Марш!
   Я огорчённо вздохнул - мужику сегодня светила очередная двойка по поведению.
  
  
   5
   Я свыкся с экстравагантными зизи, поэтому отходил в них весь лонг - неделю. На смену косичкам пришло двойное каре, затем вызывающий гранж. Надолго задержалось исторически выверенное "крыло голубя". Потом... Нет, и не вспомнить всего, что калейдоскопом вырастало на моей голове. Полный сумбур, разброд, поиск собственного стиля максималистского возраста.
   Не малую роль в моих безумствах сыграл неожиданный бзик записаться к Мален-Далену - педагогу по рисованию - на его факультатив. Пришлось подвинуться таким важным делам свободного времяпровождения обычного подростка, как футбольные матчи с пацаньёй из соседней заоблачной высотки; ночные набеги на парящие городские поля-оранжереи; бренчание на расстроенных гитарах в стеклянных переходах между зданиями; задирание прохожих словом, а то и делом; нескромные мужские анекдоты под гогот местной шпаны. Список можно продолжать и продолжать, смакуя свои подвиги и провалы, объяснения которым дали мне родители. Отец, как всегда, справедлив: "Недостаток мозгов". Мать - женский доктор Анжелина Блази - говорила мягче: "Избыток энергии". Меня чужие определения не задевали, пролетая сквозь уши. Я есть сам себе на уме.
   Родители и вдруг чужие. Ну, в том смысле, что в доме есть тотальное недопонимание, глубокий конфликт, тягостная отстранённость. Конечно, это случается сплошь и рядом. В классе нашем, к примеру, одна девчонка... И в соседней школе... Но для нашей семьи это точно не тот случай. Никто, никогда от меня не скрывал, а сейчас подобное дело вообще не тайна, что я - приёмный сын. Ну, приёмный и приёмный, что с того. Не важно, кто родил, главное, кто и как воспитал. Мне повезло: мои близкие люди - это родные люди.
   Отвлёкся... Вдруг оказалось, что я с удовольствием могу задерживаться в школе на пару лишних часов; что учитель не зануда и хочется слушать его рассказы о сложных и удивительных вещах; что отказаться от свалившегося на мою голову увлечения можно только в пользу обладательницы томных глаз и русой косы. Жаль, она не посещала внеклассный факультатив и никогда не расспрашивала подробности занятий, тем самым, лишая меня возможности провожать её до дома и блистать широтой кругозора.
   А для меня открылся целый мир.
   Что я знал о текстэро? Ну, пишут их имена на флаконах перугена. Ну, по телеку иногда видел картинку о каких-то скучных собраниях и съездах. Или награждают кого-нибудь, и все хлопают в ладоши.
   Или вот вспоминаю случай в симотеке.
   Прихожу я за обычным делом освежить собственный образ, а в холле народу полно. Все затылок в затылок в очереди вьются к столику у стеллажей. За столиком - дама, рядом с ней батарея бутылочек. Каждому, кто подходит, она автограф на кольеретке чиркает и бутылку в руки. Улыбается в натяг, а тот, кому достался вожделенный напиток, просто счастлив.
   Я спросил последнего из очереди, что здесь происходит, а мне в ответ интеллигентно, но чуть надменно:
   - Вам, молодой человек, стыдно носить причёску и не знать в лицо её автора. Сейчас - встреча известного текстэро с почитателями её таланта и представление нового образа.
   - Эвоно, как... Так текстэро не хило зарабатывают!
   Обычные завистливые представления обывателя о малознакомом предмете.
   Вот здесь и кроется коренное отличие факультатива Малена-Далена от, скажем, занятий по выпиливанию лобзиком моделей пи-мезонов для кабинета физики. Будучи приверженцем идеям глубокого вмешательства в геном человека как неизбежный фактор в сценарии дальнейшего существования биологического вида хомо сапиенса и имея художественное образование, наш учитель нашёл удачное сочетание того и другого - текстэро. Предмет он знал досконально и охотно посвящал своих слушателей в его тонкости; вёл рассказ об общедоступных фактах и малоизвестных факторах; говорил о мифах и реальной правде тяжёлой профессии.
   Самое удивительное, что у меня из головы, со времён легендарной зизи, не выветрилось со свистом всё сказанное, и многое заполнилось с самого первого занятия.
  
  
   6
   Народу пришло много. По первости, так обычно и бывает: кого-то и впрямь заинтересовала тема; кто-то припёрся за компанию; кто-то просто пережидал дождь. У меня была своя причина. Отец обнаружил отсутствие спрятанного им перугена и прислал гневный месседж с намерением серьёзно поговорить вечером о моём поведении. Так, что спешить домой не было никакого резона.
   Учитель резко вошёл в аудиторию и его первые слова звучали достаточно прямолинейно:
   - Я рад приветствовать всех собравшихся. Полагаю, что все вы - люди взрослые, поэтому никакого ми-ми-ми и сю-сю-сю в нашем с вами общении изначально не предполагается. Скажу сразу, количество слушателей факультатива неизбежно уменьшиться, и тот факт, что кого-то перестанет интересовать заявленная тематика, никак не отразится на его успеваемости по моему школьному предмету - рисовании. Ровно, как и оставшиеся слушатели свободны от дополнительных преференций на основном курсе. Но, главное, все смогут получить необходимые знания о профессии текстэро, что, возможно, окажет положительное влияние на предстоящий вам скорый выбор жизненного пути. В этом я вижу свою задачу.
   Это Мален-Далену наш выбор казался близким, а нам так до него, как пешком к Плеядам. Но послушать будет интересно.
   Учитель продолжал:
   - Начнём с истории. Надеюсь, объяснять, что такое симотеки, вам не стоит. Ну, да, пользуетесь, конечно. Изначально чем-то напоминающие кафе-магазинчики при бензоколонках, я застал и такие, они сменили так называемые парикмахерские, салоны красоты и тому подобные заведения, и со временем превратились в современные солидные учреждения с огромным выбором продукции серьёзных эстеров.
   Про эстеров мы поговорим позже, сейчас лишь скажу, что начиналось всё с классических вариантов волосяного покрова; что классика, в присущем ей великом многообразии стилей, неизменно присутствует и поныне в общедоступном гражданском ассортименте ведущих производителей.
   Как правило, авторство классического образа, который знаком нам по сохранившимся предметам искусства, личного имущества, архивным документам, установить не представляется возможным. На извилистых дорогах истории затерялись имена древних парикмахеров, цирюльников, брадобреев, явивших миру своё мастерство. Именно они - безызвестные - подарили потомкам смоляные каре фараонов, фееричный фонтанж эпохи барокко, славянские косы, унисекс конского хвоста, конфессиональную тонзуру, каскады, бокс, боб и так далее и тому подобное, наконец, голый бритый череп.
   Сейчас, к периоду вашего полового созревания и утверждения аутентичности усилиями и талантом неутомимых текстэро коллективов и отдельных личностей уже созданы уникальные текст-цепочки, ставшими каноническими для синтеза геномодифицирующей жидкости - того самого перугена - на промышленных агрегатах СТ Терра предприятий. Именно его все мы дружно пьём в ванных комнатах или в креслах симотек.
   Что за профессия - текстэро? Здесь следует внести некоторую ясность.
   Текст-цепочки, собственно результат творчества, в современных условиях могут быть созданы либо, как плод коллективных усилий нескольких профильных специалистов, либо персонально одним автором. Все они в равной степени имеют право называться текстэро, но в массовом сознании понятие "текстэро" закрепилось за индивидуально выполняемой работой.
   Текстэро вообще народ особый. Чтобы ими быть, мало ими родится, нужно ещё ими стать. И неважно, четвертинка ли ты гениального сообщества и вносишь посильный вклад как организатор, проектировщик, технолог, дизайнер, или ты один за всех в одном лице. Здесь универсального рецепта ни для кого нет, однако, главную черту выделить можно.
   Учитель остановился, перевёл дух, поймал несколько заинтересованных взглядов и закончил:
   - Это нравственная ответственность перед обществом за результаты своего труда, как бы пафосно это ни прозвучало.
   А как добиться достойного результата? Тут и профильное образование в тягость не будет, и базовые качества личности - зуд творчества, перфекционизм, амбициозность - желательны, и "бетонная задница", мы договорились - вы люди взрослые, - приветствуется.
   Вот на этом бетонном аргументе я и закончу свою вступительную речь. Вопросы?
  
  
   7
   Очередные факультативные занятия было решено провести на родине Марка Анри Симона в местечке Ла Барюс под Тулузой, под самой настоящей Тулузой, а не на искусственном дубликате в районе Барбадоса. Вся дорога заняла час с небольшим, и вот мы оказались на окраине городка. Осталось пройти около километра мимо церквушки по извилистой дороге до группы домов-дворов, один из которых и есть родовое гнездо великого генетика. Известно, что там сейчас организован скромный музей из подлинных предметов быта, окружавших юного Марка вплоть до его четырнадцатилетнего возраста, когда он уехал учиться в Тулузу. Так вышло, что уехал навсегда.
   Нас вместе с учителем было пятеро. По мере того, как по предсказанию Малена-Далена, число посещающих факультатив подростков уменьшалось, мой интерес в целом к индустрии эстеринга, напротив, возрастал. Пока мы огибали бесконечные холмы с виноградниками, я поинтересовался:
   - Учитель, правда ли, что в основу отрасли легло открытие профессором Симоном геномодифицирующего бальзама - перугена?
   Мален-Дален улыбнулся, очевидно, вспомнив что-то забавное. Мы сбились в плотную кучку вокруг учителя в предвкушении очередного рассказа о малоизвестном, не из учебника, случае.
   - А я ведь был знаком с Марком Анри и довольно коротко. Да, перуген его детище, и историю создания знаменитой жидкости, пусть и приглаженную, вы легко отыщите на ресурсах Большого Информаториума.
   Я же могу сказать, что перугена вообще могло не быть. Марк взялся за эту работу, то есть, за модификацию волосяной растительности на живом организме, будучи в долгах, как в шелках из-за прошлых неудач. Он убедил спонсоров, а красноречия ему не занимать, в перспективности проекта. Однако исследования затянулись, деньги кончились вместе с теоретическим обоснованием возможности синтеза, и практика подвисла. Выживать лаборатории помогали какие-то мелкие заказы. Марк был в отчаянии и бегал по Кейптауну с протянутой рукой.
   Я тогда занимался на юге Африки флюоресцентными этюдами. Познакомились случайно, подружились. И вот, он мне рассказывал, что всё изменилось после его интервью какому-то женскому телеканалу. Он там что-то напел и приукрасил, а в результате...
   В результате, видать, в нужные уши попала новостная информашка. Нашёлся солидный спонсор; прочувствовал он своими коммерческими фибрами золотоносную руду; проняло его от мысли, что приёмы добычи маржи меняются, а источником теперь будет не только прекрасный слабый пол. Марк любил вспоминать про свою шутку: "Поголовно!".
   Деньги потекли рекой, и перуген был создан.
   А уж что началось после публичной демонстрации первых образцов Кейптаунской лаборатории динамического генопрограммирования!
   Реакция остального делового мира была молниеносной. Профессионалы привлекли к работе профессионалов, в результате чего, народилась и поныне бурно развивается отрасль эстеринга. В короткий срок, буквально в одночасье, она подмяла под себя всю прежнюю индустрию товаров и услуг ухода за волосами, бесцеремонно вторглась в смежные области. Разумно и тонко применила малозаметные методы контроля за формированием модных трендов и безусловного следования эти трендам самых широких слоёв потребителей, то есть нас с вами.
   - А что же профессор Симон? Разбогател?
   - Профессор Симон вскоре умер, отравившись напитком, сделавшим его знаменитым. Индивидуальная непереносимость, битый наследственный ген. Не бойтесь, проблема давно решена.
   Наконец, мы пришли к дому-музею. Вокруг царила чистота и безлюдье, не считая инета, который протирал тряпочкой мемориальную доску на фасаде дома между двух низко посаженных окон. Он же оказался экскурсоводом и рассказал нам о жизни маленького Марка. Мы возложили к памятной доске принесенные цветы и засобирались уже в обратный путь, когда инет вынес пять сувенирных медалей.
   На аверсе был отчеканен профиль генетика, а на реверсе - то ли девиз, то ли изречение, то ли цитата:
  
   Populus nesciunt quid faciunt
  
   К чему эти слова, я не понял, но, взглянув на выражение лица учителя, не стал ни о чём расспрашивать.
   Дорога к дому, не секрет, всегда короче, а за разговорами, тем более. Мален-Дален вернул лицу нормальный вид и обратился к нам:
   - А теперь я вас спрошу. Кто из присутствующих видел свой натюрель?
   Мы в недоумении переглянулись. Шутка преподавателя была на грани фола и уж точно за гранью допустимой откровенности в общественных местах. Всё равно, что обсуждать запах изо рта.
   Я неуверенно заговорил:
   - Не знаю, учитель, стоит ли... Не припомню случая, чтобы пришлось, тем более, захотелось воспользоваться "Перугеном ISBN 0", как известно, возвращающим растительность к первоначальному виду с учётом возрастных изменений организма.
   Правда, случались в моей жизни несколько эпизодов, когда в силу обстоятельств до ближайшей симотеки пять пар лаптей сносишь. На такой облом в моём кармане всегда лежит спасительная шапочка, а что под ней на голове вырастает - не знаю и знать не хочу.
   Такого правила придерживается подавляющее большинство современных людей, и я считаю это оправданным. Рациональнее управлять процессом, чем пускать его на самотёк и сокрушаться плачевным результатом.
   - Но укладку волос, например, можно сделать вручную, - возразил Мален-Дален.
   - Это ж где?
   - В парикмахерских. Они ещё существуют.
   - Не знал... Но тогда всё гораздо хуже: полностью зависишь от чужой воли.
   - А вы, молодой человек, значит, людям не доверяете?
   - За небольшим исключением, нет!
   - Вы излишне самоуверенны.
   - Я уверен... В себе уверен.
  
  
   8
   ...Вдруг запахло палёным. Это старший по пещере выдернул из костра головешку и поднёс её к самому моему лицу. От этого щетина начала дымиться, чернеть и скручиваться в крохотные крючочки. Не думаю, чтобы мне намеренно хотели причинить боль, скорее пещерный житель даже не замечал, что прижигает мне щёки. Просто у него были свои, трудные для понимания, цели и варварские методы их достижения.
   Я, как цивилизованный человек, страдал молча...
  
  
   9
   Теоретически подкованный стараниями Малена-Далена, я на практике продолжал эксперименты с шевелюрой. Развлечения тоже теперь носили интеллектуальный характер. Из любимого: прихожу в симотеку в нарочито хулиганском одеянии и, на контрасте, начинаю гонять персонал по замысловатым названиям образов из редких коллекций за последние десять лет. Персонал одновременно и в ужасе, и в восхищении. А я щеголяю знаниями нюансов завитых локонов, словно, сомелье оттенками вкусов дорогого вина.
   Причина угадывается легко. Всё ради того, чтобы поймать одобрительный взгляд, однажды мелькнувший из-под полуопущенных ресниц девочки за партой у окна. Ради этого взгляда я готов был уничтожать весь перуген на полках симотек, впадать из крайности в крайность, нащупывать края дозволенного диапазона, за пределами которого сквозь поджатые губки-вишенки слышалось недоуменное "фи".
   Для достижения результата мы склонны идти сложными путями, не жалея собственных сил, терзая нервы окружающим. А решение, зачастую, вот оно - простое, изящное - незаслуженно отброшено "замыленным" глазом, как заранее бесперспективное. Остаётся только удивляться собственной слепоте и долготерпению заинтересованных лиц. Не беспредельным, однако.
   На пороге замаячило окончание школы. За итоговые оценки в дипломе я не волновался. Учёба всегда давалась мне легко, может потому, что сам испытывал к ней интерес. Взаимностью отвечали все предметы, за исключением, разве что изобразительного искусства. Как ни бился со мною наш Мален-Дален, всё впустую. Но и от него я надеялся получить приличную оценку. Авансом, так сказать.
   Меня больше беспокоило, пойдёт ли девочка, девушка со мною на выпускной бал.
   - Я с самовлюблёнными нарциссами по балам не хожу.
   - Это я?..
   - Но не я же любуюсь в оконных стёклах карнавальным шествием на своей голове.
   Я был пристыжен и подавлен открывшейся глубиной непонимания благородных целей и причины титанических усилий двух лет взрослого плавания. Обида жгла моё сердце и готова была вылиться в ответных словах.
   Но... Но зачем мне терять девушку? Она просто ошибалась, а захотела бы отшить, нашла бы выражения не из романтических книжек.
   - Карнавал? Ты права! Вот не думал, что факультатив у Малена-Далена будет так оценён.
   - Так ты в серьёз увлёкся текстэро... Вот оно как...
   - Не только им.
   - А...
   - А ещё узнаешь на балу. Пойдём вместе?
   Она взяла меня под руку, чем нечасто баловала. В ближайшем стекле витрины мы неплохо смотрелись вместе: молодые, статные, уверенные в нашем настоящем, ещё больше в своём будущем.
   - Но сначала я поведу тебя в симотеку. Поверь, "канадка" - это твоё.
  
  
   10
   Действительно, за два последних года факультативные занятия прочно обосновались в моей жизни, и под самый выпуск заметно изменилась направленность рассматриваемых вопросов. Вопросы теперь задавали больше мы, трое оставшихся из первоначального состава факультатива, твердо решивших связать своё будущее с профессией текстэро. Учитель поддерживал наше желание и каждому давал персональные рекомендации по выбору специальности при поступлении на Высшие курсы текстэро-мастерства.
   По его мнению, мои шансы поступить будут максимально высокими, если подать заявление на специальность конструирования, где требовалось представить конкурсный эскиз. Я нехотя соглашался, видя себя готовым интегратором всех четырёх составляющих профессии текстэро. Но статистика была против моего видения - вступительные тесты выявляли таких вундеркиндов считанные единицы, - и подготовленный эскиз говорил в пользу статистики, а не в мою.
   - Как бы мне вообще с моими художественными способностями не пролететь мимо. Курица лапой рисует лучше, - сокрушался я.
   - Возможно, курица рисует лучше, но у неё нет воображения, а у вас есть. Используйте максимально свои главные козыри, и всё сложится. Но лгать не буду: шансы пятьдесят на пятьдесят.
   Учитель - приверженец взвешенных решений, но и труса не призывал праздновать. Он продолжил говорить:
   - Вам следует учесть тот факт, что Высшие курсы текстэро-мастерства с момента своего открытия никогда не жаловались на недостаток претендентов на получение заветного диплома и значка в виде серебряных ножниц. Только слишком неординарные требования предъявляются к соискателям. Например, в период становления профессии конкурентное преимущество имели либо генетики, в свободное время с фанатизмом сооружавшие вавилоны на головах друзей и родственников, либо дальновидные парикмахеры-стилисты, читавшие по ночам учебники по генной инженерии. В дальнейшем, акценты менялись, и произошла дифференциация по специальностям.
   Вплоть до сегодняшнего времени популярность подобных учебных заведений только возрастает. Молодёжь валом валит на вступительные экзамены с эскизами своих безумств в трясущихся руках, находясь в плену представлений о праздной жизни и баснословных заработках текстэро.
   - Надеюсь, время, потраченное вами на внеклассные занятия, не наводит вас на именно такие представления о работе на геномодифицирующем поприще.
   Я отвечал, что, конечно же, нет. Хотя вопрос о материальной стороне профессии не последний. И припомнил презентацию в симотеке.
   Мален-Дален огладил потной ладонью с пятнами от акварели, будто что-то стирая, лацкан маловатого ему пиджачка. На светлой материи остались свежие следы краски, да ещё и тусклые предыдущие виднелись.
   - Основания к этому имеются, безусловно, но везёт далеко не всем, - начал он глухо. - Хороших, крепких текстэро очень мало, гениальных - единицы. У тех и у других степень одарённости лишь потенциал без гарантии финансовой обратной связи. Добиться же признания у "стригущихся" масс на практике - это означает пройти редакционный фильтр эстерских фирм. Очень, знаете ли вы, несговорчивый фильтр по отношению к таланту, зато лояльный к бизнесу. Быть принятым в обойму стремится большинство, видя в том удовлетворение всего круга запросов и ожиданий творческой личности. Иными словами, тогда можно и созидать, и сытно кушать.
   Вот текстэро и стараются соответствовать хитроумному механизму отсева. Они без устали завивают "нетленные" двойные спирали на предмет современных причесонов, вариаций на тему классики или копий с шевелюр популярных личностей истории и наших дней, как-то: актрис, актёров, политических деятелей, мифических персонажей и тому подобное. Весь этот материал в виде километровых текст-цепочек, исходя из собственных представлениях о рыночной востребованности продукта, оценивают эстеры, тоннами разливая в стеклотару авторский перуген.
   - Так значит, только эстеры всегда в плюсе? Может подвязаться в каком-либо разливочном цехе?
   - Почему, нет, Дан? Только и у них хлопотно. Поясняю: с самогоноварением производство перугена не имеет ничего общего. От эстеров требуются колоссальные инвестиции. Очень уж технология энергоёмка, одной воды дистиллированной надо немереное количество и чёрт знает ещё такого, без чего наладить розлив в кустарных условиях невозможно.
   Но рентабельность на лицо. Ведь никто не отменял госзаказ на бритые солдатские и школьные затылки. Есть устойчивый спрос на классику, на моду мейнстрима, на альтернативную моду.
   Всё это в купе приносит и будет приносить впредь хорошие деньги. Если вы успешный текстэро, то вы правообладатель своего продукта. Вас защищает индекс ISBN (International Standard Barber Number), и тогда роялти будет звенеть в вашем кошельке.
   Если вы эстер или его дилер, в роли которых предстают все симотеки, а также, сетевые супермаркеты, магазины, магазинчики и стадо коммивояжеров, у вас гешефт с продаж. Жить можно, и вполне сносно.
   Не забыть бы мне упомянуть про электронные торговые площадки.
   Короче, рынок производства и сбыта перугена давно сформировался и стабилизировался. Всем кажется, что навсегда. Потому что все довольны, а клиенты в первую очередь.
   Учитель замолчал, закрыл глаза, стал устало растирать виски подушечками пальцев.
   - Итак, молодой человек, я постарался ответить на множество ваших вопросов. А вам самостоятельно предстоит ответить на один: вы видите в этом чёртовом колесе место для искусства или нет?
  
   11
   Я влюблён в этот северный город, влюблён с первых мгновений, как осознал себя живущим в нём, с тех самых пор, когда понял, что значит слово Родина.
   Вообще-то я родился на югах, точнее, на искусственном острове Новая Италия, в родных местах моей приёмной матери. А уже позже, после усыновления, семья переехала на северо-запад огромной территории, сохранившей своё историческое название - Россия - откуда был родом отец. В тут самую жемчужину у мелководного залива в устье широкой своенравной реки.
   Это лето выдалось дождливым, однако, стараниями синоптиков погода на традиционный июньский праздник не подкачала. Шершавый гранит парапета набережной ещё хранил тепло летнего солнца. А оно уже закатилось за низкий горизонт ровно на столько, насколько необходимо для наступления белой ночи. Молодёжь, запрудившая весь исторический центр города, не собиралась массово читать газеты, она собиралась отгулять последнюю ночь детства с беззаботной широтой и разухабистой вседозволенностью. Все давно повзрослели и не плакали вслед плывущим алым парусам. Разве, что самые сентиментальные, да родители, но не о них сейчас речь.
   Вид на стрелку острова, на огонь ростральных колонн, на изящный шпиль собора, на мосты был великолепен. Рукотворная оптическая иллюзия "небесной линии" поражала своей достоверностью. Просто трудно было поверить, что древние кварталы были окружены частоколом километровых зданий современного мегаполиса. Лишь подходя к границе музея под открытым небом, иллюзия уступала место реальной жизни. Обман во благо - это часто бывает.
   Со мной рядом, близко-близко, моя девушка. Мы держимся за руки, губы размыкают поцелуй только, чтобы прошептать слова любви, слова клятвы в вечной верности друг другу. Нам не хватает ночного воздуха.
   - Всё, не могу больше. - Девушка отстраняется от меня, облокачивается на тёплый камень.
   - А я могу. - Я вновь хочу привлечь её к себе, но девушка выскальзывает из моих объятий, отпуская мою руку.
   - Хватит, хватит, Дан... Скажи лучше, ты поступать не передумал?
   - Фу, сейчас не время об этом говорить.
   - Как раз самое время, если тебя интересует наше будущее. У меня есть свои планы, достаточно амбициозные, и я не хочу...
   - Тогда другое дело... Не сомневайся, я поступлю, выучусь и...
   - Вот это я и хотела от тебя услышать... Иди ко мне!
   Меня уговаривать не пришлось. До бледной утренней зари оставалось каких-то полчаса.
  
  
   12
   Осталось только узнать...
   Лето прошло в разлуке с моей подругой. Лишь нечастые звонки соединяли нас в коротком разговоре, суть которого сводилась к диалогу:
   - Готовишься?
   - Да. А ты?
   - Я тоже.
   Действительно, времени катастрофически не хватало даже на нормальный сон. Прогулки на свежем воздухе давно сменились релаксирующими пилюлями под сквозняк кондиционера. Еда потеряла вкус, не пережёвывалась и проглатывалась в спешке. Я весь обложился учебниками, пособиями, методичками. Всюду по квартире валялись обрывки ватмана со следами кофе и моих тщетных усилий что-либо изобразить, огрызки карандашей, стикеры с напоминалками о недоделанных делах. Ко мне невозможно было обратиться ни по какому вопросу. Я хамил. Я отвечал невпопад. Я срывался на неповинном инете, приданым мне в помощь. Я - комок истрёпанных нервов, в тщетной попытке объять необъятное.
   А потом я шёл на вступительные экзамены в наглаженных матерью рубашке и брюках, совершенно опустошённый, без намёка на знания, желая одного: быстрого конца моего позора. Помню, как кто-то, не я, предстал перед комиссией, что-то писал, как-то отвечал, глупо улыбался, уходил вприпрыжку и только пожимал плечами на вопросы толпы перед входной дверью: "Ну, что? Ну, как?"
   Теперь оставалось только узнать.
   Аллея из шарообразно подстриженных лип подходила к самому входу величественного здания Высших курсов текстэро-мастерства. По ней в одиночку, парами, целыми стайками или вместе с родителями шли абитуриенты. Кто-то не торопился, кто-то, наоборот, спешил войти в огромный вестибюль учебного заведения.
   Согласно традиции, здесь будет обнародован полный список всех претендентов на право учиться в престижном вузе с набранными баллами на вступительных экзаменах в порядке их убывания. Всех и всегда, этот год не исключение, будет тревожить красная черта - нерушимый предел, отделяющий сотню счастливчиков от остальных, возможно, не менее достойных, не менее талантливых, но чуть-чуть более невезучих. Никаких апелляций, пересмотров результатов, пересдачи не допускается. Случаев отхода от установленного порядка не может вспомнить даже древний сторож главного корпуса, который, по видимости, ещё участвовал в первых опытах с мухами дрозофилами.
   Все замерли в ожидании вывода результатов на гигантский глаувизор.
   Я и моя возлюбленная спутница, вызвавшаяся присутствовать на церемонии, заранее заняли удобную позицию. Девушка отчаянно нервничала, и мне это было приятно.
   - Не волнуйся так. Как говорил Мален-Дален, всё сложится.
   Она только сильнее сжимала мне руку.
   И вот высоко над толпой вспыхнуло огромное табло. Людское море заколебалось, усилился общий гомон, и понеслись радостные возгласы.
   Я отчаянно искал своё имя и не мог найти. Глаза перескакивали со строки на строку, но имени не было. Красная черта катастрофически быстро приближалась, но имени не было. И вдруг... Выстраданное, выгрызенное чудо свершилось: я был зачислен под номером 89.
   Я повернулся к девушке. Она плакала, я сам был готов реветь в голос от счастья.
   - Глупенькая, не плачь. Всё хорошо! Всё кончилось!
   Она подняла на меня заплаканные глаза на... совершенно чужом лице.
   - Да, я глупая и всё кончилось. Мой номер 101.
  
  
   13
   Пронизывающий январский ветер мёл позёмкой по грязно-синему речному льду, по сугробам на песчаном пляже, забивал снежной крупой неплотные стыки каменных плит бастионов старинной крепости. Зло и колюче трепал полы короткого пальто, испытывал на прочность барьер электрообогрева. Ему удалось сорвать с моей шеи шарф и унести вперёд к полынье. Шарф зацепился за сходни и теперь трепетал как цветной вымпел.
   Мне не жалко шарфа, но мне надо к полынье. Оставшаяся после недавних культовых окунаний, она лишь по краям была прихвачена ледком, а по чистой воде её серёдки шли нелинейные гармоники мелкой ряби.
   Я остановился на краю. Ветер в спину настойчиво подталкивал меня к тёмной воде, но я крепко стоял на ногах, не обращая внимания на предупреждающее махание суставами рук случайно забредшего на зимний пляж инета.
   Из-за пазухи я достал конверт, с вложенным в него листком плотной бумаги. Убийственный текст, набранный типографскими вензелями, был выучен наизусть и гласил:
  
   " Приглашение.
   Уважаемый Дан Леви (моё имя вписано чернилами)!
   Будем счастливы увидеть Вас на торжественном приёме по случаю нашего бракосочетания, которое состоится (адрес вписан чернилами) в (время и дата вписаны чернилами).
   Жених (имя вписано чернилами)
   Невеста (имя вписано чернилами)".
  
   Также в конверте лежала короткая записка:
  
   "Спасибо за поступок. Прости меня, дуру".
  
   Я крутил конверт озябшими пальцами, под тяжестью содержимого низко наклоняясь к холодной воде, но невесомая бумага не гарантировала положительного решения вопроса. Тогда я вложил вовнутрь памятную медаль, где на реверсе было выбито:
   Populus nesciunt quid faciunt
   .
   Только тогда конверт без всплеска, сверкнув белым крылом, ушёл под лёд.
  
  
   14
   Община неандертальцев в полном составе громогласно требовала добавки к изжаренному кабану. Жадные руки тянулись ко мне и уже начали срывать с меня путы. Возможно, антропоморфных с их точки зрения существ они предпочитали в сыром виде.
   Отчаяние породило новый всплеск моего красноречия:
   - Господа! Господа, вы же цивилизованные люди! А цивилизованным людям не пристало есть себе подобных. Ведь я похож на вас, как одинаковы две капли волшебного перугена. Хотя бы из благодарности, господа! Я принёс вам свет разума... Ой! Что я говорю?.. Плоды... Нет... Технический прогресс... Удобство... Посмотрите на ваших дам! На себя! Сколько свободного времени для охоты... То ли ещё будет... Я живой, пока ещё живой, пример общего благополучия. Всегда был доволен -- один из миллиардов, обычный клиент. Вы только послушайте и представьте себя на моём месте.
   Всё чинно и благопристойно.
   Мой визит в симотеку может и отличается от показательного рекламного действа, но всё-таки достаточно типичен. Итак, господа!
   Вот я вхожу в культовое заведение, никуда не тороплюсь, иду мимо строя услужливых сотрудников, ещё лучше, сотрудниц сервис-персонала. Вижу по глазам, вы меня понимаете.
   Оставляю в стороне отдел аксессуаров: меня не интересуют заколки, броши, ленты, резиночки и хайратники. Уже давно не слоняюсь между стеллажами, плотно уставленными плоской стеклотарой, и не читаю этикетки на боковинах флаконов. Пустое. Моя привычка и цель, как результат резкого сокращения дофаминовых нейронов, вальяжно разместиться в кресле, стилизованном под парикмахерское из древнего салона красоты; полистать каталог; задержаться в разделе "История", "Фэнтези" или "Этно"; подозвать халдея и критически осмотреть принесённый им, ещё лучше, ею совершенно ненужный мне экземпляр перугена из новых поступлений.
   Впрочем, я придираюсь понапрасну: такой флакон с оригинальной гравировкой по стеклу сам является предметом дизайнерского искусства. Как подарок - он лучший. Купить его для домашней коллекции - престижно, а просто выпитое содержимое даёт возможность на фоне набухшего самоуважения щегольнуть новинкой в любой компании.
   Однако я возвращаю флакон, несмотря на то, что консультантом уже демонстрируется эта модель причёски на биодроне с антропологическими параметрами моей головы, оперативно изготовленной дорогущим Репликатором. Машинально отмечаю высокое качество электронного аналога, но покупать флакон в этот раз не собираюсь. Мне приносят следующий, потом ещё, ещё...
   Господа неандертальцы, я блаженствую в персональном внимании.
   В конце концов, выбираю классический "полубокс без бороды и усов", дремлю положенные три минуты с прикрывающим голову "абажуром" (аксессуар не обязательный, но в симотеках традиционно практикуемый) и пью перед уходом ароматный капучос - презент завсегдатаю.
   Ваше будущее прекрасно. Не верьте паникёрам, на всех углах брюзжащим:
   - И так изо дня в день, из года в год мы закрываем глаза на вездесущий технический прогресс, укладывающий нас в своё уютное прокрустово ложе. Из самых лучших побуждений, разумеется.
   ...Я очнулся от собственного голоса и уже слышу, как шепелявит старик:
   - С этим трудно спорить. Мораль понятна, а басня про что?
   Я силюсь вспомнить, про что басня, но содержание мемотрафика совершенно выветрилось из головы.
   Зато вспомнилась первопричина обморока, и я решительно взглянул на горькую правду. И ничего не увидел.
   Оказалось, на глазах лежала, а к щекам прилипла горячая тряпочка, усиливая боль утраты как минимум роговицы и эпидермиса.
   "Побрил, инквизитор!" - как и тряпочка, жгла догадка.
   Но первое впечатление оказалось обманчивым. Старик сдёрнул совершенно не окровавленный полотенец: щёки, подбородок и кадык приятно холодил ветерок из кондиционера, а на меня из зеркала смотрел свежий сорокапятилетний мужчина.
   - Не обращайте внимания. Всплыло. Накатило. Кажется, я был в отключке?
   - Да. Не больше пяти минут. С непривычки это бывает. Как насчёт освежить?
   Старик-парикмахер достал из кармана халата пузырёк с резиновой грушей на горлышке. Крупно читалась надпись "Шипр". Я раньше не встречал такого понятия, но догадался о предназначении пузырька.
   - Это имеет отношение к тактильной аэронации? Я прав?
   - Отчасти... Я не настаиваю, - предупредил мастер.
   - Тогда я, пожалуй, откажусь.
   - Тогда всё.
   Старик освободил меня от простыни, скомкал её, бросил в пустую плетёную корзину.
   - Сидите, я принесу вам кофе.
   - Капучос... А-а, не важно. Спасибо!.. Я вас не задерживаю? - спросил я хозяина, когда он появился из смежного помещения с дымящейся чашкой кофе в руках.
   - Нет.
   Он поставил чашку на столик перед зеркалом, посмотрел на содержимое корзины и повторил:
   - Нет... Пик посещений пройден, можно отдохнуть... Удачный день.
   Глаза и слова его были грустны.
   Я, конечно, слышал о существовании подобных заведений. Эти редкие динозавры, хотя нет, динозавры как раз не редкость, эти рудименты прошедшей эпохи были последними пристанищами ручной обработки волосяного покрова. Кто были их клиенты в мире поголовной автоматизации стрижек и завивок, искусно и искусственно пророщенных волос? Возможно, это какие-либо несчастные, страдающие адреналиновой зависимостью, неудержимо бросаются под ножницы и бритвы. Или существуют секты адептов бигудей.
   Среди экзальтированного меньшинства ходят слухи, что настоящее искусство, дух чистого творчества остались лишь в этих полуподвальных, полулегальных каморках, и что та или иная знаменитость тайно пользуется услугами... парикмахеров. А прослойка просвещённой интеллигенции, по твёрдому убеждению обывателя, с самого утра занимает очередь к "своему" мастеру за порцией особой одухотворённости, считая сделанное хендмейд нравственным посланием праотцов.
   На какие такие вопросы, сидя в пневматических драных креслах, хотят получить ответы фанатики нулевого натюреля? Какого утешения ждут мизантропы, разочарованные конвейерным осеменением собственной головы?
   Молва, мифы, городской фольклор... На деле я вижу затрапезное помещение, столетнего старика, швабру с прилипшими моими волосами и одинокую смятую простыню в плетёной корзине. Какое откровение я должен извлечь из этой мизансцены? Это ли я надеялся увидеть? И поможет ли откровенный разговор, на который меня, словно под гипнозом, так и тянет?
   - Не стесняйтесь, выговоритесь... Помогает.
   Старик в своём белом халате стал похож на доктора, почтенный возраст которого имеет преимущество предугадывать все жалобы пациента.
   "В конце концов, не я первый, должно быть и не последний..."
   - Собственно, я ваш коллега... в определённом смысле... Текстэро... Заканчивающий, так толком и не начавший.
   История началась пять лет назад с моего дня рождения.
  
  
   15
   Сорокалетие отмечать не принято, я же пренебрёг приметой. А что, цифра как цифра, и никакого кризиса среднего возрастая пока не ощущалось. Сам ещё полон сил и перспективных планов, но перспективы за голубой горизонт не заворачиваются, а, как говорится, являются чисто практическими. Лучшее, что было заложено в характер усилиями родителей, полностью раскрылось, а худшее, чему успел нахвататься самостоятельно, всё больше и больше отравляет жизнь всем тем, кто решился поздравить меня с юбилеем.
   ... К концу бурного вечера утихли громогласные тосты, окончательно потерявшие связь с новорождённым; задушевные беседы возле недоеденных салатов и пустых бутылок плавно перетекли в площадную ругань, но дракой так и не завершились; прекратились прощальные лобызания всех со всеми; затихли восклицания типа "Завтра продолжим у меня!" - и вот гости ушли.
   Жена перестала натружено улыбаться и удалилась в релакс-зону разглаживать мимические морщины. Я блаженствовал после посещения туалета, уверенно занятого последний час гостями, и с великим удовольствием ослабил узел галстука с расстроенной системой цветовой адаптации, из-за чего пятна натурального кетчупа особо ярко выделялись на фоне искусственного лунного света. Затем без особого интереса подошёл к вавилонской башне подарков, готовой вот-вот завалиться на пол.
   В футлярах и коробочках из пластика, текстурированного под кожу или бархат, с претензией на изящество и дороговизну, лежали в большем количестве электронные гаджеты. Их разработчиков хлебом не корми, а дай волю облегчать невыносимо тяжкую жизнь современного человека. Если я согласно приложенным инструкциям всё это застегну на запястье, заткну за ухо, приложу к пояснице, имплантирую в... (какой шутник мне это подарил?), то я всегда останусь на связи, буду проинформирован о переедании и точно смогу тогда, когда захочу. Замечательно, конечно, но при этом я уподоблюсь легендарному инетику Мише, точнее, его нынешним экранным клонам, права на которые постоянно делят анимационные компании. Не скажу за других, но меня это не прельщает. Хочу до последнего дня оставаться человеком.
   Да и гаджеты так себе - подделки под известные бренды, заполняющие виртуальные и реальные прилавки широким и неконтролируемым потоком из... Ну, конечно! "Made in остров Пасхи" - очередное экономическое чудо последней пятилетки, пришедшее на смену Центральноамериканской ассоциации, в свою очередь, сменившей Промышленный союз кратера Герцшпрунг. И так далее вглубь истории потребительского ширпотреба, аж до Китая.
   "Куда бы деть весь этот хлам?" - думал я, когда над приёмным контейнером интернет-доставки замигал зелёный индикатор. Его тут же сменила красная надпись: "Добавьте в лоток синтез-массу!".
   - Ты угомонишься сегодня?
   Я был зол. Подарки весь день шли сплошным потоком, и мне пришлось уже трижды менять дорогущий картридж, не покрывая и одной заменой всю суммарную стоимость сувенирного шлака. Более в запасе не оказалось, но мне пришла в голову спасительная мысль: в сущности, картридж можно заправить любым материалом - так народ и поступает, хотя оригинальные синтезируют надёжнее. Я без колебаний сгрёб электронные побрякушки внутрь расходника и запустил процесс молекулярной печати. Процесс пошёл энергично и вскорости завершился.
   На выкатном столике контейнера выдачи красовалась довольно объёмная коробка из матового пластокартона, кокетливо перевязанная розовой шёлковой лентой.
   - И сбоку бантик. От кого бы это?
   В то же мгновение, аккурат под шикарным бантом, проявилась рукописная фраза, заставившая меня с опаской посмотреть в сторону открытой двери релакс-зоны. Однако сброшенные на пол женины одежды и мелодичное звучание спа-капсулы успокоили меня.
   - С ума сошла! - ласково и с ноткой удовлетворения произнёс я, ибо уже знал от кого этот подарок и, погрозив надписи пальцем, сделал быстрый смахивающий жест.
   Фраза "С днём рождения, мой робкий текстэро! Пусть осуществляться твои мечты и мне это понравится!" постепенно начала растворяться, пока не исчезла вовсе.
  
  
   16
   Коробку с загадочным содержимым пришлось схоронить на террасе, на которую по причине зимы супруга не выходила, но и это место вызывало у меня беспокойство: жена могла в любой момент загнать туда инета для уборки снега. И если бездушная машина обнаружит не прописанный в её мозгах предмет ...
   При первом же удобном случае компромат был переправлен в место, куда не дотянуться ни одной из самых хозяйственно одержимых баб - в гараж. О! Это сакральная территория мужской свободы. Отнюдь не хранилище пыльного материального хлама в ужасающем-де беспорядке вокруг обожаемой "ласточки", как подумает в испуге замершая на пороге юбка, а брутальное пристанище напоминаний о славном вчера, деловом сегодня, многообещающем завтра. Всё, что происходило или происходит на ухабах жизни с его владельцем, непременно оставляет здесь свой след, создавая неповторимый интерьер утончённого внутреннего мира настоящего мужика. Здесь хранятся радости, печали, запчасти и подарки от любовниц.
   Полупрофессиональная гетеро, uncensored Студия корпорации Constellation Apple для создания финишных текст-цепочек в комплекте с домашним 3-D репликатором, с лицензией на один бесплатный розлив перугена в любой на выбор СТ Терра компании, в экономтаре и в количестве ста экземпляров одновременного тиража - это ли не мечта текстэро-любителя, желающего добиться много больше, чем однодневные парики-шиньоны, выполненные на "крякнутой" HomeShearLite для бедолаги-биодрона местного кружка самодеятельности.
   М-да! Шагнул прогресс. Прежние текстэро мечтать о таком не могли. Трудились творческими коллективами, редко индивидуально, в лабораториях при учебных заведениях, промышленных предприятиях, при СТ Терра фирмах. По сути, наёмные работники на казённом оборудовании под контролем хозяев. Тематика, естественно, была заказной. И то как-то умудрялись заявлять о себе.
   А тут, полная свобода преподнесена на блюдечке. Ай да девочка! Угодила, так угодила. И как она догадалась? Кажется, нам был не досуг обсуждать мои юношеские мечтания. Да и какие ещё могут быть мечтания у половозрелого самца в посткоитальной неге в постели с такой раскрепощённой прелестницей? Поспать и повторить.
   Впрочем, я припоминаю. Именно разговор о творческом начале текстэро - лёгкий трёп с целью охмурить девицу при первом знакомстве - позволил нам соблюсти видимость приличий.
   Дело было в театре. Не являюсь театралом, но отказать жене в сопровождении её на культурное мероприятие невозможно в принципе.
   - Мы никуда не ходим. Я погрязла в домашнем хозяйстве. ТиВи осточертело. А главное, мне досталась контрамарка на два лица от общественной организации "Женское бремя". Ой, нет, "Женское время". Готовься. И чтобы был выбрит!
   Оказалось, мы идём на спектакль. Название я узнал из программки, раздаваемой снующими среди фланирующей по фойе публики низкорослыми инетами. "Вариации измен", или как-то так, были заявлены как инновационная трактовка классической драмы с самоубийством под колёсами паровоза. По задумке автора пьесы, роковое увлечение главной героини из обеспеченной семьи (отмечу, что семью обеспечивал её законный супруг) молодой практиканткой на линии штамповки поршневой группы аэроэкспресса "Сапсан-Шатл" приводит её к разводу... родственника на заграничную недвижимость. Шато на лазурном побережье отписывается в пользу начальника её любовницы за своднические услуги. А именно, за возможность встречаться с боди-позитивной дурой в цеху под грохот пресса. Как я понял из полной трагизма сцены чтения медицинской карты, героиня испытывала влечение к юной особе только под этот звук, заглушающий стыд супружеской измены. Шантаж и виды начальника на свою подчинённую доводят несчастную женщину до желания броситься под пресс, но ситуацию спасает общий блэкаут энергосистемы предприятия.
   Актёры играли с душой, с оголённым нервом в каждой сцене. Сами также были оголены до купальных костюмов, так как всё действие по прихоти режиссёра-постановщика происходило в бассейне.
   Первый акт закончился, а со второго я отпросился у жены, мотивируя, что проблемы защищённости энергосетей мне малоинтересны.
   - Иди, варвар... Как можно не досмотреть такой спектакль? Это же классика!
   На самом, деле... На самом деле, я сидел локоть в локоть с молодой девушкой, симпатичный профиль которой меня притягивал больше страстей на сцене. В моём организме тоже всё клокотало, а несколько её красноречивых взглядов в мою сторону и какое-то особенное, не для посторонних, соприкосновение говорило о многом. Я ещё высказался по-умному, что подогрело интерес соседки:
   - Эти сценические комбинации (сам не понял, имел ли я в виду режиссёрские ходы, или одежду актрис) весьма удачны. Однако, художественное оформление волосяного покрова подкачало. Я бы сделал постиндустриальный акцент на височные области.
   Вокруг зрители зашикали: "Да тише ты, текстэро х... (в смысле, плохой) дай послушать".
   После антракта, в буфете ко мне подсела давешняя девица. Мы чинно побеседовали на около художественные темы, а затем скрылись в подсобных помещения театрального общепита.
   И завертелось.
   Дальнейших разговоров на предмет моей тяги к любому виду творческого самовыражения не помнится. Возможно, чутьё у любовниц есть какое-то особенное.
   Да, думаю, это чутьё.
   А то вот, скажем, супруга... Женаты мы лет пятнадцать. Хотя, нет, хрусталь мы ещё не отмечали. Неважно, около того. Обстоятельства свели нас.... И если вести счёт от первой встречи, вся двадцатка наберётся. А толку?
   Как покрылся коркой льда, так и не растаял. Не смог ответить на чувство первое, чистое. Слова говорил ласковые, но лживые. Не хотел любви, хотел убежища. За характер её спрятался. Оплатил покой благодарностью. Ой, ты гой еси, козёл пакостный. Ну, "пакостный" - это только для ритма изложения. В таких делах замечен не был. Всё остальное - правда. Тут каюсь.
   А что жена? Точно знаю, что любила. Нежно, страстно, по-женски. Она имела двойное право на взаимность, но получила только мою оболочку. Возможно, ей этого вполне достаточно, без нюансов. Ведь любовь - субстанция, меняющаяся во времени, и быстро меняющаяся с таким мужем как я.
   Нам вдвоём удобно. Роли распределены с обоюдного согласия исполнителей, и, если случаются бунты, то так, чтобы не тревожить партнёра.
   Итак, я собираюсь в гараж.
   "На улице мороз! Сейчас же надень шерстяные кальсоны!"
   Я матерюсь шёпотом и исполняю приказ: надеваю... подарочек на юбилей.
   Нет, решительно, с топором не побегу за комаром: моим первым гениальным произведением я сделаю ещё прекраснее чуткую подругу.
   В том, что дебютный перуген будет гениальным, сомневаться не стоило: я чувствовал в себе потенциал, и меня не смущало отсутствие практики. Наоборот, девственность задачи лишь обостряла творческий азарт, самонадеянность отодвигала в сторону необходимость освежить хотя бы факультативный курс генетики, прослушанный когда-то в автотранспортном вузе. Что касается давнего лета и крещенских морозов, то выставленный барьер в памяти ни какой "браслет Сомова" не поможет преодолеть, раз я сам того не желаю...
   Всё, вперёд! Смелее! К чему лишние телодвижения, если передо мною во всей красе развёрнута Студия? С ней любой дурак без труда напишет шедевральные цепочки, да ещё бесплатно выпустит пилотную серию перугена. Надо только бойко клавиши на клавиатуре нажимать. Ну да я человек не ленивый!
  
  
   17
   Утоляя голод, главное - не спешить, чтобы не поперхнуться. Я же хотел насытиться как можно быстрее, и первое неприятное открытие не заставило себя долго ждать.
   Процесс написания нетленных ценностей оказался совсем не автоматическим. Это стало понятным после ознакомлением с "Руководством пользователя", своим объёмом значительно (!) превосходящим, скажем, инструкцию для ароматизированных стелек, которую достаточно просто прочитать. Составители "Руководства" и не предполагали обычного чтения: насилуя гиппокамп далёким для понимания среднестатистического обывателя способом, они запихивают свои терабайты непосредственно в долговременную память. Оп-ля - и готово!
   Подвох вскрылся, как только я унял аспирином головную боль и выбрал пункт меню программы "Создать новый проект". Толком не понимая о чём идёт речь, я не смог ввести ни одного из десятка необходимых параметров, а в мозгу отчётливо звучал приятный женский голос: "Не хватает базовой информации. Обратитесь к Большому Информаториуму". И ссылочка на дисплее Студии - первая из десяти. Перейти?
   И началось: понимание одного требовало изучения много другого. Это какая-то многомерная матрёшка, игра в напёрстки, где играющему всё время доказывают, что он дурак. Я со стыдом погружался всё глубже в бездну своего невежества, пытался нащупать дно и почти начал сомневаться в компетентности приёмной комиссии, когда-то одобрившую кандидатуру излишне амбиционного абитуриента на вступительных экзаменах на Высшие курсы текстэро-мастерства.
   Совершенно измождённый, я преодолел-таки первый рубеж познания, не чувствуя ни радости от сделанного, ни желания что-либо делать ещё. Я, словно древний египтянин, вознамерившийся в одиночку возвести пирамиду для фараона Суфиса, припёр на стройплощадку первый каменный блок. Сколько их надо ещё? Больше полутора миллионов? Поневоле руки опустятся, и захочется пойти в обход. Благо, что "умная" Студия сама предложила новый инструментарий, подстроившись под реально выказанный интеллект пользователя, то есть мой интеллект.
   Напрасно предложила. Я никогда не умел... рисовать.
   Терпеливая Студия ждала от меня любое удобоваримое графическое или живописное изображение, выполненное в любой технике, и я добросовестно пытался отобразить виртуальными карандашами, мелками, перьями и кисточками давно сформировавшийся в воображении восхитительный образ причёски для моей прелестной пассии.
   О, шёлк косы цвета зрелой пшеницы,
   Уголь бровей и пух на ресницах!..
   Ладно, оставим лирику поэтам. Говоря прозой, я знал, чего хочу, но никак не мог найти способ поделиться этим с машиной. Студия напрочь отвергала мой индивидуальный стиль в изобразительном искусстве, сообщая обидное: "Зооконтент. Не поддерживается".
   Тогда я пошёл на подлог.
   Найти в Информаториуме женский портрет не составило труда, а распечатать нужный фрагмент - пара секунд. Конечно, это не совсем то, что я нафантазировал, вернее, совсем не то. Но девушка на портрете имела некоторое сходство с дамой моего сердца, а на её голове художник изобразил вовсе не воронье гнездо. Этого достаточно, чтобы наказать привередливую Студию.
   Я в нетерпении потирал руки, ожидая увидеть симпатичную женскую головку, материализованную репликатором в виде настольного биодрона. Но система, поморгав ради приличия индикатором связи с Информаториумом, поступила иначе. На её дисплее появилась издевательская надпись: "П.Ф. Соколов. Портрет графини О.А. Орловой. 1829. Бумага, акварель, карандаш, перо. Перуген ISBN 02011959. Коллекционный. Авторский. Сильвестр Джон Попов. Лонг 7. ОСТОРОЖНО, ПЛАГИАТ!"
   - Ну ты... умная какая! Вся в мою жену.
   Студия откликнулась очередным понижением интеллекта пользователя.
   Вздохнув, я отыскал в памяти раздел внедрённого руководства для работы по шаблонам, догадываясь, что ничего путного из этого не получится, ибо шаблон и гений - две вещи несовместные. Или я не гений?
   Вот это и требовалось признать.
  
  
   18
   - Дорогой. - Жена повернула ко мне голову, продолжая шевелением пальцев манипулировать голографическими коклюшками. Она увлеклась рукоделием, отчего все инеты в доме теперь носили кружевные фартучки.
   - Дорогой, ау! Ты какой-то стал рассеянный. Что-то случилось? На работе?
   Я предпочёл отмолчаться. Что я мог ей ответить? Что это не рассеянность, а подавленность. Что вот уже несколько месяцев после дня рождения я ищу малейший повод улизнуть в гараж, и совсем не для того, чтобы отдохнуть от супружеского внимания и тайком осваивать там непокорное чудо техники, а чтобы разобраться в себе самом, в своих желаниях и возможностях эти желания реализовать. Зачем ей знать, что я получил горький, отрезвляющий результат, вполне закономерный, а именно: её муж на поверку оказался пустышкой с непомерными амбициями. Точка.
   К такому выводу пришёл я сам, к такому выводу пришла и Студия, тактично предложив мне воспользоваться встроенными заготовками модулей текст-цепочек.
   Я и воспользовался. Что мне ещё оставалось? Как альтернатива - в виде киселя явиться пред ясны очи своей любовницы, на коленях повиниться в неспособности сотворить элементарную стрижку на её длинные волосы, отвести в элитную симотеку и постараться не опозориться в очередную "ночь любви"? План неплох, если бы не обязательный "ночной" пункт. Честно говоря, как-то поостыло всё, и отношения, похоже, сходили на нет.
   В вопросе супружеской верности или неверности, как угодно, я придерживался китайского утверждения, что чай из чайника естественно разливать в несколько чашек и противоестественно наливать в одну чашку одновременно из многих сосудов. Любовных связей, мимолётных или длительных, как нынешняя, у меня было предостаточно, а помнится только, что в постели переспать не о чем. Отступные с моей стороны, как правило, решали вопрос мирно.
   Сейчас дело обстояло сложнее: девица сама мне сделала дорогостоящий подарок и ждала, похоже на то, не скороспелой материальной компенсации, а дивидендов иного толка: места в vip-ложе текстэро. Почему она сделала ставку на меня - загадка.
   Нет, природная щепетильность в вопросах долга не позволяла мне плюнуть на всё с пристойным самокритичным оправданием "Не дано, так не дано".
   - Сотворю что-либо приемлемое, хотя бы на шаблонах, подарю флакон перугена в затейливом исполнении, а дальше видно будет, - решил я и продолжил диалог со Студией.
   Теперь от меня требовалось немного. На объёмном изображении голой лысой бабы, то есть, я хотел сказать, прелестной обнаженной женщины без признаков волосяного покрова, Студия последовательно указывала на места для приложения моих творческих замыслов, предлагая на выбор сотни вариантов. Я только и делал, что выбирал, порою краснея от функционала Uncensored.
   Дело заспорилось. Текст-цепочка прирастала бесконечными секциями из комбинаций четырёх символов, рождая задуманную модификацию живого организма. Пусть по встроенным в систему темплатам, изготовленными неизвестными мне мастерами; пусть налицо спорное сочетание этих костылей, как попытка создать нечто индивидуальное; пусть тысяча скрытых "косяков" - в муках, противоречиях и борьбе меня с самим собой, рождалось моё первое произведение. Я ненавидел его и любил первой любовью.
  
  
  
  
   19
   Неожиданно, за завтраком, зачесалось под левой лопаткой. Я мысленно отдал команду "Принять", но зуд не пропал, а стал нестерпимым, что могло означать только одно: в этом крайне неудобном месте действительно чесалось. Отправив в рот кусочек жареного бекона, я вилкой заскрёб прямо по белоснежной рубашке, на которой отчётливо проявились жирные полоски. Затем спокойно продолжил завтрак.
   - Фи, как негигиенично! - Жена презрительно поджала подкрашенные цветом милитари губы.
   - Зато дёшево, надёжно... - начал цитировать я, но жена перебила:
   - Пора бы тебе сменить физиобузер на что-либо более редко с тобой случающееся, чтобы не путать. Я для себя установила лёгкий застенчивый румянец.
   "Действительно, это большая редкость" - я мысленно одобрил выбор супруги. Кофе сегодня казался особенно горьким.
   Но сейчас в словах жены обнаружилась логика. Следуя моде на физиобузеры, то есть симуляцию естественных физиологических реакций организма, прописанных в обязательные личные органайзеры или другие приблуды современного человека, порой попадаешь в смешные, нелепые или щекотливые ситуации. Такими историями переполнены комедийные сериалы, юмористические шоу и смайл-паузы геостационарного TV. Ими любят обмениваться коллеги по работе в курительных боксах, молодёжь в ночных фармо-клубах, пенсионеры на лавочках перед подъездами жилых небоскрёбов. Мужчины, к примеру, с их помощью налаживают неформальное общение с хорошенькими женщинами - приём надёжный.
   Первоисточником запатентованной идеи, принёсшей кому-то миллионы, является естественный по утрам "будильник". А сейчас вместо вибро-, звуко-, светоиндикации на рынке появилось чихание, зуд на выбор, кашель, пот, "гусиная кожа", зевота, позывы, тошнота и тому подобное. Очень соответствующе поставить на звонок начальства сосание под ложечкой, а напоминание о подаче налоговой декларации отметить зубной болью. При желании смело бросить вызов общественному мнению, как это практикуют иные радикалы... В общем... в общем, я их способы не поддерживаю. У мужчин ещё популярна эрекция, у женщин... это их личное дело.
   На подходе симуляции эмоций и суррогаты чувств: радость, страх, злость, обида, грусть, интерес, восхищение, отвращение, тоска... любовь. А что? Будем пользоваться, чтобы окончательно не забыть в насквозь прагматическом мире их старомодные прототипы.
   Опять зачесалось под лопаткой, но на этот раз на квартирный мейл-бокс пришёл долгожданный ответ от эстера.
   Пряча его содержимое от жены, я принял текст непосредственно в свою память.
   Вот что я запомнил:
  
   "Уважаемый автор!
   Ваша лицензия подтверждена.
   Мы искренне благодарим Вас за использование продукта корпорации Constellation Apple - признанного лидера на рынке перуген-индустрии - в результате которого Вы сделали свой выбор в пользу нашей СТ Терра компании "Стольникхофф"
   Нашу компанию отличает традиционно высокое качество оказываемых авторам услуг, перечень которых приведён ниже. Следует отметить, что услуги, выделенные болт-курсивом, в рамках партнёрства с корпорацией Constellation Apple предоставляются бесплатно.
   Мы предлагаем:
   - Дофасовочная обработка, как то:
  -- приведение эрзац-макета, если предоставлен таковой, до уровня финишной текст-цепочки;
  -- редакторская правка;
  -- корректорская правка;
  -- дизайн этикетки (стандартный, авторский, на заказ);
  -- печать этикетки (чёрно-белая, цветная);
  -- флакон 200 грамм (пластик, стекло, на заказ).
   - Розлив тиражной партии, в частности:
  -- от одного флакона;
  -- единовременно 100 флаконов;
  -- вкусовые добавки.
   - Постпроцессы, а именно:
  -- доставка тиража заказчику;
  -- трейлер готового продукта;
  -- инфо на виртуальных симотеках;
  -- пакеты продвижений;
  -- юридическая консультация.
  
   Мы также рады сообщить, что наша СТ Терра компания предоставляет индекс ISBN (International Standard Barber Number) Вам в ПОДАРОК!
   Просим прислать Ваши предпочтения для включения их в Пользовательский Договор. Наши специалисты подготовят его в кратчайшие сроки.
   Надеемся на долговременное взаимовыгодное сотрудничество!
  
   P.S. Отвечаем на Ваш вопрос в исходном месседж-файле:
   Присланный автором материал по бесплатному партнёрскому соглашению нашей компанией не рецензируется и автору не возвращается. Ответственность за действие геномодифицирующей жидкости целиком лежит на авторе.
   Пресс-сектор S.TERRA "Стольникхофф"
  
   - У тебя от меня появились секреты?
   Жена запустила свою пятерню в мои волосы и слегка сжала кулачок.
   - Конечно, нет.
   - Тогда перестань мешать вилкой в чашке кофе.
  
  
   20
   Фургон курьерской доставки оставил перед моим гаражом лужу солёной воды и теперь мелькал в спирали спуска с нашего тридцатиэтажного кооператива, а я всё смотрел на пять выгруженных коробок, не веря в реальность происходящего. Неужели мне удалось довести до конца задуманное? Фантастика! Про первоначальные наполеоновские планы вспоминать не хотелось и про старт с самой нижней ступеньки - тоже. Главное, что старт произвёл.
   С заметной дрожью в руках я распечатал ближайшую коробку, осторожно вынул один флакон.
   - Всё по-взрослому, - тихо сказал я, внимательно его рассматривая. Форма, узоры на стекле, фигурная пробка, приятная тяжесть - всё напоминало старинный штоф.
   - Как и задумывалось.
   На одной из граней была отлита объёмная этикетка, на которой слегка неровными стеклянными символами обозначалась атрибуция перугена: индекс, категория, автор, лонг. Смесь гордости и тщеславия тёплой волной прошлась по моим позвонкам. В конце концов, имею право.
   Я приказал инету занести коробки внутрь гаража, и тот, пыхтя от напряжения, послушно начал выполнять задание. Пыхтел он показушно тяжко, как и все антропоморфные железяки новейшей серии, имитирующие естество человека. На новых стандартах настояли психологи, в очередной раз пытающиеся снизить риск возникновения стресса у отдельных людей из-за страха перед совершенными машинами. "Понаделали тут! Смотрите, слезами умоемся!" - восклицали фолловеры движения антропогенного нудизма. Я же свободен от этих проблем, и подобное поведение кулька с микросхемами меня только веселило.
   Пока инет корячится с коробками, можно сделать долгожданный звонок.
   - Пикче-канал. Фирма "Купальник Афродиты".
   Так это шифровалось, чтобы не спалиться перед женой. Однажды в качестве превентивной меры пришлось для неё заказать в реальной конторе с этим названием комплект "Опять как в двадцать пять". С тех пор я сплю спокойно.
   - Привет, малыш! Надо встретиться. Завтра вечером. Где обычно.
   Изображение девушки молча кивнуло и погасло.
   - Вот так мы теперь общаемся, - сказал я вспотевшему инету, не зная, в какой карман запихнуть флакон перугена, потерявший в миг свой возвышенный ореол.
  
  
   21
   Сегодняшний вечер обещал мне многое, что делает серые будни на несколько оттенков светлее. Так, во всяком случае, я думал, когда, собираясь на службу, надевал под настороженным взглядом жены новые выходные туфли.
   - С чего вдруг?
   - Так это... Разве я не говорил. Пре-зен-тация. - Рожок застрял и впился в пятку. - У-парт-нёро-в... Фу, чёрт, тесноваты. Ничего, заодно разношу... Партнёры прилетают из Замбези, будут свой zebra style пропихивать для наших протекторов. Думаю, что до позднего вечера... будут пропихивать... О! Кружевное платье! Пикантное боди... И застенчивый румянец... Ах, это тебе звонят. Всё, убегаю, убегаю...
   ...В "Висячих садах" вечером многолюдно, но свободный столик среди буйной зелени, брусчатки дорожек и журчания воды в ручьях и водопадах отыщется всегда. Свой я отыскал с полчаса назад, успел сделать заказ на два бланманже с какао, включил маячок, чтобы девушка не заблудилась в зарослях, а также спрятал в кроне карликового тефийского ораниенбаума заветный подарок.
   Несмотря на сложный период отношений, я чувствовал воодушевление от предстоящей встречи, в равной степени разделяя причину между делами сердечными и желанием поделиться первым результатом творческих усилий. И если первое заставляло сердце биться учащённо, то второе загоняло его в заклеенную лейкопластырем пятку, основательно натёртую несгибаемым ботинком. Но держался я молодцом.
   А, вот из увитой диким виноградом перголы появилась молодая девушка. Срезая путь, она идёт прямо по шелковистой траве, покачивает бёдрами, грациозно огибает столики и стулья, при этом слегка касается сидящих мужчин. Чертовка совершенно равнодушна, что делают с их спутницами концы её свободного палантина. Хороша, тра-та-та-та!
   На этом всё хорошее и закончилось.
   Разговор изначально не клеился, я сник и мямлил. Она ждала. Я опять мямлил, пытался на фоне благодарности за её подарок на мой юбилей рассказать выстраданную историю повода для сегодняшней встречи и искал в красивых холодных глазах искру понимания, сочувствия, поддержки. Получалось сбивчиво, скучно. Она продолжала терпеливо ждать.
   - Собственно, вот, - наконец торжественно и зло сказал я, доставая из кустов перуген. - Хочу тебя отблагодарить. Прими и строго не суди.
   Вид старинного штофа, как по волшебству, преобразил девицу. Она словно выпила его содержимое, да не подслащённую водичку перугена, а стакан горько-сладкого чёрного бальзама, всеми двадцатью четырьмя природными компонентами крепко ударившего ей в голову. И сразу взгляд включил режим бенгальского огня, белокурая головка нежно опустилась ко мне на плечо, ножка обвила штанину, а пальчики страстно заелозили в районе потной подмышки, при этом смахнув со стола моё бланманже.
   - Бедняжка, намучился, старался для своей малышки. Ты просто гений.
   Я растаял как десерт и готов был согласиться.
   Неожиданно она отстранилась от меня:
   - Покажи профайл.
   Ого, она неплохо владеет специфической терминологией: в симотеках клиентам профайлы продукции не показывают. Неужели книжки почитывает?
   Я кокетливо достал портмоне, где вместо фотографии жены был заблаговременно вставлен снимок биодрона с моим произведением на голове.
   - Здорово! Шедевр! Мне очень пойдёт.
   - Ну, дык!
   - Хочу выпить прямо сейчас.
   Если честно, мне не шибко хотелось устраивать смотрины моей девушки для соседских мужиков, которые и так бессовестно косились в её откровенные разрезы, но, зная эту бестию, сопротивляться не стал. А зря.
   - Открой!
   Я откупорил штоф и сразу почувствовал сивушное амбре: эстеры перестарались с детализацией.
   Но девушку это не смущало. Она поднялась, держа в вытянутой руке штоф над головой.
   - Господа! - Голос звучал весело и громко, привлекая всеобщее внимание. Впрочем, никто не удивился, считая, что администрация заведения таким образом вовлекает публику в "коммуникабельный флешмоб", обязательный для всех публичных мест как средство противодействия всеобщей разрозненности и интроверсии. Посетители, выказывая лояльность к требованиям закона, всегда добросовестно участвуют в мероприятии.
   - Господа! В этот чудесный вечер, благоухающий жасмином (о, как!!!), никому из нас не помешает увидеть маленькое чудо. Для меня его сотворил мой друг - известный и талантливый текстэро. (Раздались редкие хлопки.) В моей руке волшебный эликсир красоты, живительный бальзам, созданный любовью. Я с благоговением принимаю этот дар. Аллилуйя, господа!
   Под подбадривающие аплодисменты она накинула на голову палантин, отвернулась к живой изгороди от всех, в том числе от меня, и с гротесковым жестом выпила содержимое, как если бы она была трагичная Гертруда.
   Когда через три минуты девушка медленно стянула с головы накидку, публика, осознавшая экспромтный характер происходящего, взорвалась аплодисментами - таким изысканным, безупречно красивым, желанным явился на всеобщее обозрение её затылок. Тогда она повернулась.
   В наступившей гробовой тишине только какая-то дама прыснула в платочек.
   Над высокомерной улыбкой МОЕЙ девушки красовались залихватские гусарские усы. Занавес.
   ...Стоя перед дверями своего дома, я вяло думал о том, как объяснить жене происхождение тёмного пятна на светлой ширинке брюк. Я-то знал, что это шоколадный бланманже, а вот жена...
   - Что за эпилядство!
   Права, ой как права!
  
  
   22
   - Хотите ещё кофе?
   Я заглянул на дно опустевшей чашечки, тщетно пытаясь распознать в коричневом осадке хоть какой-либо образ, букву, символ. Нет, ничего, никакой подсказки. Судьба безмолвствовала.
   - Пожалуй. Спасибо.
   Старик принёс благоухающую чашку, поставил передо мною, а сам вернулся на скамеечку, откуда слушал всё ранее сказанное.
   - С девушкой вы, разумеется, расстались?
   - Разумеется, да! Это пустое, всё к тому и шло. На мой вопрос о Студии, услышал: "Да подавись ты, бездарь!" Но пользоваться дорогостоящей вещью, как и корчить из себя текстэро, мне не хотелось. Поэтому решил, что сбросить злосчастную машину, подведшую меня под монастырь, с крыши гаражного кооператива будет вполне достаточным. Так бы я и поступил, если бы не один визит.
  
  
   23
   Планы поменялись.
   "Сбросить тебя с крыши - много чести. Это будет похоже на ритуальное жертвоприношение, которое мне же аукнется проблемами с законом. А просто вынести на помойку, как ненужный хлам, самое то. Забвение, ибо кто помнит все свои походы к мусорному бачку, - вот моя изощрённая месть".
   Так я рассуждал, прислонившись к косяку входного проёма гаража и всё больше интересуясь тем, как инет тщится привести в рабочее положение большой чёрный мешок для мусора. Мешок уже был благополучно оторван от рулона, но разъединить слипшиеся края пока не получалось. Инет довольно долго определял, где находится входное отверстие, а где дно. Он уже несколько раз, изучая обрез, перевернул кусок полиэтилена, так что и я запутался. Силиконовой кукле явно не хватало отличительных признаков. Но инет не сдался и выбрал метод исключения: если не откроется с первой произвольной стороны, значит, вторая - искомая.
   Он стал тереть выбранный край своими гибкими пальцами: мешок шуршал, но не открывался. Затем стал дуть в край. Нулевой результат. Исчерпав прописанные методы, инет торжествующе усмехнулся: осталось перевернуть и...
   - Не откроет, - услышал я тихий голос за моей спиной.
   - Откроет, - ответил я машинально, так же тихо, продолжая наблюдать за инетом. - Ставлю пятёрку.
   Я проиграл: мешок сохранил невинность, а инет в недоумении отправился снимать стресс - подзаряжаться.
   - Проиграл - получите. - Пятёрка перекочевала из моего бумажника в появившуюся над моим плечом ладонь. - А вы, собственно, кто?
   Незнакомец - рыхлый мужчина, простовато одетый, с одутловатым лицом, в роговых очках в несколько единиц плюсовых диоптрий и с соломенно-седыми клочками волос на большой голове - по-хозяйски прошёл внутрь гаража, огляделся, увидел разобранную Студию.
   - Я так и думал... - проговорил он. - Вчера... Вчера в "Садах" я наблюдал курьёзный случай. Одна... Впрочем, вы знаете лучше меня. Я было хотел подойти к вам с серьёзным разговором, но опоздал. Вы слишком поспешно отползли в кустарник. Не смущайтесь. Конечно, после не каждой женской пощёчины мужчина валится со стула...
   - Вы что, - родственник моей... этой... - Я бочком-бочком придвинулся к рабочему столу, незаметно выбирая что-либо поувесистее. Пластиковый штангенциркуль? М-да... Но не отступать же без боя.
   - Бить не советую. - Мой голос звучал неубедительно.
   - Обидно производить такое впечатление. Нет, я не родственник, и не пользуюсь её... э-э... услугами. К сожалению. Я просто отпаивал девушку нулевым перугеном и не удостоился чести свести с ней близкое знакомство... Здесь моя миссия не воинственная, а ровно обратная - гуманитарная.
   - И поэтому явились ко мне в гараж. Как вы нашли меня? Визитки я не оставлял.
   Незнакомец подошёл ко мне вплотную. Ростом он был выше, так что я видел его лицо только до отсутствующей верхней правой четвёрки.
   - Опять ошибаетесь. Как с инетом, как с девушкой, как с родом занятий. Боюсь дальше перечислять... Совет: отвыкайте. Далеко не все ошибки исправляются так же легко, как ваша сегодняшняя недогадливость. Вот очень подробная и оригинальная визитка.
   В руках мужчина держал осколок злополучного штофа, с сохранившейся на нём литой этикеткой.
   - Ха-ха-ха! Понятно.
   Я обошёл визитёра и направился к пяти коробкам перугена, на ходу говоря с нескрываемым сарказмом:
   - Выбросьте этот кусок дерьма. Здесь целых восемьдесят три кучи навалено. Работа для золотаря. Вы золотарь?
   Гостя нисколько не обидели мои слова, даже развеселили:
   - Прислушались к совету?.. Почти угадали. Действительно, часто приходится работать с чужим дерьмом... Я профессиональный критик, рецензент, консультант по всему кругу вопросов эстеринга... Не надо нервничать, и перебивать не надо. Расценки на мои услуги скромные и совсем не соответствуют высоким конечным результатам. Убедитесь сами... Ладно, отложим прайс, запихнём куда подальше портфолио и начнём тушить пожар...
   Призываю вас пересмотреть и отказаться от своего эмоционального, скоропалительного решения бросить всё к чертям собачим. Признайтесь, за этим занятием я вас застал. Не будьте папуасом, не насилуйте мозги инета задачками про мусорные мешки. Пусть лучше нальёт нам по полтинничку...
   Признаюсь, пить с незнакомцем мне совсем не хотелось, но, возможно, этот алкогольного вида критик выпьет свою дозу и сразу уйдёт. Я сделал знак инету, тот оторвался от розетки и быстро принёс пару рюмок с Капитанским джином.
   А визитёр тем временем продолжал вещать сипловатым голосом:
   - Понимаю: в вас говорит обида новичка. Я не ошибусь, если скажу, что это... - кивок в сторону коробок, - это ваш дебют. И дебют весьма удачный. Говорю, как профессионал... Затылок вашей дамы меня, да и всех остальных зрителей, заставил рукоплескать. Я это делал стоя. Браво! Общая композиция букета выше всяких похвал. Хотя намётанному глазу - моему глазу - заметно, что отдельные цветочки взяты из темплатов Студии. Да и с усами вы, конечно, того... перефантазировали. Хотя, кто знает, зачем Вам это понадобилось. Такие дела.
   - Ничего я не... перефантазировал. На контрольном биодроне их не было. И вы убедитесь сами: профайл под клавиатурой, а рюмка за вашей спиной.
   Мужчина взял прозрачную пластину в руки, поймал нужный угол и стал внимательно всматриваться в изображение.
   - А вот это уже интересно. Прозит!
  
  
   23
   Все дифирамбы, которые Мэтр - так он просил его называть - пропел в мой адрес, легко объяснялись причиной его появления в дверях моей творческой мастерской. Став случайным свидетелем забавного случая, имеющего отношение к своей профессиональной деятельности, Мэтр захотел тиснуть небольшую заметку в саморучно издаваемую независимую полемическую газету "Перманент толпы" - в качестве анекдота и в назидание начинающим писакам-текстэро. Для этого требовались подробности от оскандалившегося автора перугена. А что до истинных достоинств продукта...
   - Я был почти искренним, - позднее признался мне Мэтр.
   Кроме того, неувязочка с биодроном его чрезвычайно увлекла. С решения этой загадки начались наши приятельские отношения.
   ... Мэтр хозяйничал на моём рабочем столе, как в карманах собственных брюк. Он что-то убирал с глаз долой, что-то придвигал ближе, что-то с чем-то менял местами. Я было заикнулся о личных предпочтениях, но Мэтр безапелляционно пресёк:
   - Скажите лучше спасибо и помогите передвинуть репликатор.
   Признаю, эргономика стала лучше.
   - Когда сидишь за работой, не вставая часами, каждая мелочь важна. Удивляюсь, вашему бардаку... Я хотел сказать - вашей неустроенности.
   Он удивлялся, а я нет. Возможно, наше отношение к работе разнилось.
   Мэтр быстро привёл Студию в рабочее состояние, ни разу не взглянув в подсунутый мною QUICK START. Та отозвалась весёлым калейдоскопом мигающих индикаторов, будто стряхивала с себя безделье.
   "А моя персона вызывала у тебя не больше энтузиазма, чем у жены при упоминании о размере моей зарплаты". Я мысленно показал Студии неприличный жест.
   - Неплохой инструмент, - сказал Мэтр, конечно имея в виду Студию. - Где брали? В намывной Албании есть местечко... Гонят за полцены, не отличить от официоза.
   - Это подарок. Лицензионный комплект с фабрики Apple на Багамах. Вон лейбл сбоку.
   Произнося это, я ощутил смутное беспокойство, тень близкой разгадки "гусарских усов" на мгновение пронеслась в сознании и исчезла. Я силился вернуть мысль, но тщетно.
   - Лейбл, лейбл... - твердил я. Нет, не то.
   Лицо Мэтра приобрело насмешливо-кислое выражение, означавшее "Блажен, кто верует, тепло ему на свете".
   - Фи, лейбл. Сейчас запущу кое-что из собственного арсенала, увидим, что они там прилепили... Хоп, хэй, лай-ла-лэй, а дальше я слова забыл... Это не быстро, может, ещё накатим?.. И, любезный, ну его к лешему, этот джин. Надыбай коньячка... Не забудь лимончик для скуса! Ага! Ну, прозит!..
   Мой новый знакомый, действительно, не страдал излишней стеснительностью и сумел быстро расположить к себе даже такого некомпанейского человека, как я. Он непринуждённо разглагольствовал о программных продуктах для текстэро, рассказывал анекдоты про эстеров и очень опрометчиво качался на двух задних ножках стула, жалобно скрипевшего под его массивной фигурой. Это обстоятельство заставляло постоянно подскакивать инета со своего места для предотвращения травмы человеку. Мэтра это забавляло, но я сжалился и отключил сердобольную машину.
   Между тем Мэтр, облизывая липкие от лимона пальцы, продолжал давить осведомленностью:
   - Вообще, ваш случай интересный, но не уникальный. Тут три варианта: либо Студия... э-э... неправильно работает; либо текстэро, то есть, вы напортачили; либо эстеры лоханулись.
   Что касается последних... Кстати, где вы разливали? А, вижу... "Стольникхофф". Неплохо, даже очень неплохо. Так вот, будь-то такой гигант, как "Стольникхофф" или эстер помельче - всё едино: они всегда выйдут сухими из своей дистиллированной воды. А при вашем бесплатном розливе - тем более. В договоре мелко, но чётко сказано об авторской ответственности за результат. С другой стороны, если вы заказали платные услуги или права на текст-цепочку принадлежат S.TERRA фирме, то они из кожи вылезут, но выпустят качественный продукт. Пятна нужны на Солнце, а не на репутации.
   Но никто не застрахован от неприятностей. Иногда и кондиционный перуген не исключает скандала. Помню, несколько лет назад я участвовал в разборе такой ситуации. Хотите послушать? Я расскажу, а за стул не переживайте. Если сломаю, куплю вам новый.
   Так-с... В n-скую воинскую часть привезли пару сотен ящиков с перугеном для очередного санитарно-банного дня, но к концу этого дня весь личный состав оставался волосатым, зато несколько нетрезвым. Солдаты с невинным выражением на лицах подтверждали лишь факт распития перугена, и начальство, недолго думая, обратилось за разъяснением в фирму-изготовитель.
   В то же самое время в ту же фирму обратилось руководство некоего ликёро-водочного завода, вынужденное как-то реагировать на жалобу ресторана-клуба "Паровоз", где со всех участников корпоратива, а среди них оказалось немало женщин и бородатых кавказских мужиков, разом исчез весь волосяной покров вплоть до паховой области. Лишь на головах жёстким ёжиком обозначалась принадлежность к n-ской воинской части, хоть строем их выводи.
   Виновником недоразумения оказалась логистическая компания, перепутавшая пункты назначения по доставке двух одинаковых партий открытой тары с удивительно схожим дизайном стеклянной посуды. От себя замечу, что на военную продукцию не ставится общегражданская маркировка, а устроители попойки заказали алкоголь в ёмкостях, стилизованных под военные фляги. Немудрено, что ошибочка вышла. Кажется, компанию затаскали по судам. Такие дела.
   Однако тест завершился. Гм, шильдик-то не врёт: ваша Студия лицензирована корпорацией Constellation Apple. Поздравляю!
   - Я не сомневался... Устал. На сегодня хватит. Пора по домам.
   И опять появилось ощущение близости разгадки. Не хватало чуть-чуть, возможно, одного слова.
  
  
   24
   Только через неделю мы смогли продолжить расследование почти детективной истории, но эти семь дней я не сидел сложа руки. Апатия и безразличие уступили место горячему желанию выяснить причины моего фиаско.
   Если, по словам Мэтра, эстеры здесь ни при чём, а Студия, скорее всего, исправна (с какого рожна ей ломаться новёхонькой-то), стало быть, я придурок и есть. И чтобы подкрепить этот вывод документально, я отдал мою текст-цепочку на экспертизу в две разные конторы. Благо их долго разыскивать не пришлось, так как в пределах шаговой доступности от любой симотеки располагается множество фирмочек, подвязанных к соответствующей тематике.
   Этот способ выживания среди хищников бизнеса сродни найденному в процессе эволюции образу жизни рыб-прилипал. Симбиоз с акулами даёт немало преимуществ: бесплатный транспорт, объедки с "хозяйского" стола, защита от врагов. Расплачиваться, правда, приходится ролью подчищалы.
   Так и эти конторки при акулах-симотеках выполняют мелкие хозяйские поручения технического толка. Зачастую, они являются финансовыми "дочками" с соответствующими функциями, не гнушаются поставками "левака" от недобросовестных эстеров.
   В первой наугад взятой контор меня встретил молодой человек - высокий, худощавый, немного нескладный, в потёртой вельветовой "двойке". Черты лица выдавали в нем потомка североамериканских индейцев, но при этом россыпь веснушек покрывала весь с горбинкой нос. Парень вежливо поинтересовался, чем он может мне помочь.
   - Да вот, сваял на досуге. Но есть сомнения насчёт избыточной активности поднимающей мышцы. Не поможете?
   Поднимающая мышца относится к волосу, ежели что. Я пришёл подготовленным, проштудировав термин из "Руководства пользователя" Студии.
   - Отчего же, обязательно поможем. У вас финишная текс-цепочка?
   Я неуверенно ответил:
   - Д-да... Простите, в горле першит, а большой медбрат барахлит.
   - Ну, если финишная, то с вас разрешение на доступ к персональным данным. Согласны?
   - А без этого никак не обойтись? - уныло спросил я. Мне страсть, как не хотелось разбрасываться своей индивидуальностью.
   - Других методов мы не практикуем... Итак?
   Пришлось согласиться. Парень приложил к точке между моих бровей стандартный сканер, я почувствовал лёгкий укол и куда-то записались мои уникальные данные о синаптической щели.
   - Через недельку зайдите. Мы подготовим необходимые бумаги.
   Я поблагодарил и ушёл.
   Во второй лавчонке также приняли мою текст-цепочку на анализ, но вопросов задавали меньше и персональных данных не просили.
   Говорю "мою текст-цепочку", и у самого уши горят со стыда: её создали тысячи неведомых мне людей, вложивших свой талант, упорство, знания, невосполнимое время жизни в невероятно сложный, тонко настраиваемый инструмент - Студию, а я только пальцем в картинки тыкал и то на пять копеек сумел нагадить. Заслуги, лично моей заслуги в неплохом, в общем-то, конечном результате слишком мало. А малым не насытишься и самоуважение не вернёшь.
   К этим охам и вздохам добавились неожиданные итоги экспертиз.
   - Я хочу спросить вас за город у тёплого моря, за песчаные пляжи, за цветущие акации на бульварах... Вы знаете такой город? Таки да!.. Так вот, глядя на присланные вам два результата на одну текст-цепочку, одесситы сказали бы, что это две большие разницы и что вы не зря потратили свои деньги.
   Мэтр повернул ко мне изображения биодронов.
   - А вы видите разницу?
   - Не валяйте дурака. Конечно, вижу: один с усами, другой без.
   Мэтр утвердительно покачал своей светлой шевелюрой и загнул мизинец правой руки:
   - Это раз.
   - А что, есть и два?
   - В том и дело, что есть... Сравните-ка коды пользовательских профилей. Ну?.. Э-э, мил человек, да вы, я вижу, в затруднении.
   "Мил человек" в очередной раз зарделся как маков цвет, потому как об этих кодах он, то бишь я, знал меньше, чем об особенностях позы копуляции водяных осликов.
   Мэтр выждал артистическую паузу и продолжил:
   - Домашнее задание вы сделаете позже, а сейчас скажу одно: Студия на вас обиделась. Почему - не знаю... Но докопаемся и до причины, так сказать, личной неприязни. Давайте поэкспериментируем.
   Если на нём был бы надет фрак, то Мэтр не преминул откинуть его фалды, прежде чем сесть на стул перед Студией. Но он только придвинулся поближе к изогнутой консоли, надвинул на глаз "пенсне"- манипулятор маркеров, растопырил толстые пальцы над клавиатурой, на мгновение замер... И вдруг пальцы задвигались, запорхали, затанцевали, словно десять бабочек, едва касаясь цветов-клавиш, подчиняя неповторимый рисунок движения могучей силе - гармонии воли, которую все называют творчеством.
   Время от времени я слышал обрывки фраз:
   - ...Создаю профиль... Загрузочный паттерн в норме... Может, под горшок... Ая-яй! Рекомбинантный сброс!.. Теперь полимераза... Чего ждём?..
   Липосомчики, фас... Секция битая. Повторить... Урожай, мой урожай! Урожай зелёный!..
   На дисплейном глаувизоре то и дело появлялись и пропадали объёмные изображения сложных фигур: то однотонных одинарных, то разноцветных составных. Они крутились по всем осям, рассекались плоскостями, масштабировались, становились полупрозрачными, покрывались каркасной сеткой. Их сменяли колонки многоразрядных чисел, бегущие вертикально, а по горизонтали солидно плыли аббревиатуры параметров, проценты, степени. Контекстные меню нагло перекрывали любой экранный объект, в том числе часто возникающий реалистичный человеческий череп, примеряющий на себя то старания "тупейного художника" - классический "горшок", то образ бледнолицего переселенца, потерявшего под ножом индейца скальп. Студия сияла индикаторной иллюминацией и разве что не вибрировала. Канал связи с Информаториумом был плотно загружен, а подключённая линия Интернет-склада несколько раз доставила лабораторный материал.
   Это продолжалось долго. Я отстал от Мэтра на первых метрах дистанции и плохо представлял, на каком он находится этапе эксперимента, суть которого, как это ни покажется странным, я уловил. В моей голове периодически всплывал внедрённый мануал, активированный происходящим на экране Судии, и гигантский кроссворд стал заполняться осмысленными понятиями. Во мне пошёл необратимый процесс познания. До настоящих горных высот ещё предстояло подняться, но я начал самостоятельно рубить вторую ступеньку.
   Наконец профессионал обратился ко мне:
   - Ну вот. Сейчас компиляция завершится, и посмотрим, хороша ли нива у дружного коллектива. Понадобится штепсельное соединение репликатора и электророзетки. Шутка! Не обижайтесь... Давайте, инициируйте суррогатный уровень биодрона на два канала. Сможете?
   - Смогу, - буркнул я. - Какой выставить интервал?
   - Две секунды... Наслаждаемся!
   Репликатор поднял непрозрачный колпак, и перед нами предстала полимерная болванка головы мужчины с обобщёнными чертами лица одного миллиона случайных добровольцев. Ко мне тоже обращались компании с запросом на использование личных данных, но каждый раз я им отказывал, не желая ни в малейшей степени находить свои черты, например, у манекена секс-шопа или, как здесь, неперсонализированного дрона репликатора. Да мало ли где ещё.
   Волосы на болванке менялись с двухсекундной периодичностью: то гладкие чёрные с ровной линией полусферы, то такие же, но с двумя оранжевыми кичками над ушами. На второй вариант биодрон в удивлении поднимал брови. Или мне так казалось.
   Мэтр удовлетворённо цокал языком:
   - А у меня с ней взаимная любовь... Я использовал два профиля и вывел не профайл, а финишную цепь... Вижу, вы готовы ответить домашнее задание.
   Я медленно, подбирая слова, заговорил:
   - Попробую... Как в случае с вашем примером, - я кивнул головой в сторону мутирующего "горшка", - так и в моей истории, Студия модифицирует по собственному капризу финишную текст-цепочку, если она написана под моим кодом профиля. В профайл же прописывается ожидаемый мною результат, фото которого я и предъявил девице. Короче, обманывает стерва. Которая? Обе... Поэтому, и экспертиза, проведённая на стороне, но от моего имени, как в первой фирме, показала дефект продукта. А экспертиза ...
   Теперь я указал на второй снимок, где отсутствовали злосчастные усы:
   - Тут не понимаю...
   - Всё просто. Умелец из фирмы, где у вас не интересовались персональными данными, использовал не финишную, а эрзац-копию текста, дописав её своим именем. Это не законно, но нам помогло. В следующий раз, советую оформлять договор на разрешение копаться в своих текстах. Даже с критиком, хотя у него есть на это профессиональное право. Чтобы воровства было поменьше. Автору также не следует разбрасывать направо и налево своё кровное до выхода релиза перугена. Профайлец на фотке засветил - и аллес гут. Так, запомните на будущее... Но вернёмся в настоящее. Со вкусом и мозгами у вас всё в порядке, а подарочек на юбилей - с гнильцой.
   Я замахал на Мэтра руками:
   - Стойте! Стойте! Ничего не говорите. Не вспугните!
   До разгадки неадекватного поведения Студии оставалось ровно столько, сколько до сегодняшнего семейного ужина.
  
  
   26
   Домой я шёл, что называется, "как бы не расплескать" предчувствие, но вынужден был сосредоточиться на текущем моменте. Момент действительно дал течь.
   В этом городе нет ничего более постоянного, чем непостоянство погоды. Утро радовало почти летним солнцем, прозрачным небом и безветрием, что и подвигло меня на соответствующую одежду и обувь. Но настал вечер, и пришлось среди гаражных раритетов отыскать видавший виды зонт.
   Снаружи меня ждала мерзкая осенняя погода. Чёрно-свинцовые тучи висели ниже большинства зданий, и, казалось, подпирались ими, предотвращая своё падение на запруженные автотранспортом магистрали и пустые тротуары. Звенящие нити дождя, наоборот, притягивали дырявое небесное корыто, заставляя одинокого пешехода - меня - решать насущную задачу: как меньше под ними промокнуть. У меня был выбор: либо идти под зонтом, либо бежать под тем же зонтом. Практика обоих вариантов не выявила явного лидера, но по субъективному мнению испытателя, при быстром беге он намокал интенсивнее. Возможно, из-за постоянно выворачивающегося зонта. Но и неспешный променанс между луж по скользким листьям выглядел опрометчиво.
   В результате компромисса у меня выработался стиль передвижения, названный как "деловой джентльмен из Лондона", но и он привёл своего основателя на порог дома с насквозь промокшими носками, прилипшими к коленкам штанинами брюк, сломанным аксессуаром, да с мыслями о махровом полотенце и чашечке кофе пополам с гавайским ромом.
   Жена, увидев меня в прихожей, заботливо съязвила:
   - Вот что значит пользоваться вещами не по назначению: этому зонту давно место на выставке анахронических предметов быта в нашей жилищной секции. Я уже передала туда электрический утюг, и куратор в полном восторге от него... А ты в непогоду теперь без утеплённого регнетауфа из дома ни ногой. И начальству твоему позвоню: они обязаны сотрудникам лаборатории шинопротекторов предоставить калоши за полцены, а то эти премиальные за квартал...
   Она, продолжая говорить, удалилась на кухню. Я же принял махровое полотенце и шлёпанцы от инета. Как должное, как само собой разумеющееся.
   - Да, дорогой? - Жена из кухни повысила голос.
   - Да, дорогая, - тихо ответил я и поплёлся на этот голос.
   Кажется, инет перепутал столовые приборы, отчего досталось всему коллективу изобретателей во главе с неким "бездарем, ничего не смыслящим в проблемах домоводства", но тема быстро исчерпала себя на фоне приближающихся именин "моей мамы".
   - Мы должны ей сделать достойный подарок. Собственно, я уже выбрала и даже заказала. Но, как всегда, в этом доме ничего не работает: аромаопция в санузле барахлит, инеты хамят напропалую, картридж в доставке пустой, шторы держатся на честном слове...
   У меня ложка с супом в воздухе повисла.
   - Что ты сказала? Повтори!
   - Шторы...
   - Нет, не про это!
   - В интернет доставке картридж закончился, и в санузле...
   - А-а-а!
   Я вскочил из-за стола, опрокинул тарелку с супом на скатерть и с кусочком хлеба в руке (возглас жены: "Хлеб! Хлеб, в рот положи. Засохнет!"), в одном шлёпанце кинулся к контейнеру интернет-доставки проверять картридж. Он был пуст.
   - Как на тёщины именины испекли пирог...- декларировал я, выскакивая на лестничную площадку и вспоминая номер контакта с Мэтром.
   - Ты куда?
   - К соседу. За картриджем!
   Жена оценила моё рвение, отпустила.
   Мэтр отозвался не сразу, а когда соединение установилось, я понял, что автоматически включился панорамный селфи-режим.
   В полутёмном помещении полуголый Мэтр полулежал-полусидел в анатомическом кресле, окружённый инетами. Точечные источники света вырезали из темноты одного из них возле ступней Мэтра, второго около предплечья, остальные тенями двигались на фоне постеров с бодибилдерами в экзотических наколках на перекачанных телах. Очевидно, это был салон тату-арта.
   Один инет полировал ногти клиенту, второй держал плазменный штемпель, в любую секунду готовый приложить его к плечу и запечатлеть на нём выбранный рисунок или надпись. Процедура модная, безболезненная, абсолютно бессмысленная.
   - Что будем писать, господин?
   - Да подожди ты минутку, видишь, мне звонят! Да... Это вы, дружище. Немного не вовремя.
   - Мэтр, к-картридж... - От волнения я чуть-чуть заикался.
   - О чём вы?
   - Картридж для молекулярной печати...
   - Ну и...
   - Во время интернет-доставки Студии я использовал...
   - Рожай уже!
   - Не оригинальный картридж. Всё!
   - Твою, интернет, мать!
   - Исполнено! - сказал инет, отнимая от плеча штемпель.
   Мэтр ошеломлённо смотрел на вычурный готический шрифт.
   - Ты что сделал? Ты что написал, арифмометр штопаный? Да я...
   Изображение заколебалось и пропало.
  
  
   27
   Приподнятое настроение от реабилитации себя в собственных глазах и в глазах постороннего человека как честного любовника, а не злобного шутника над доверчивой девушкой, держалось несколько дней. В благодарность жене за её невольную подсказку (знала бы она детали) я взялся починить аромаопцию санузла, но только доломал её окончательно. Пришлось срочно купить лоток и кошачий наполнитель с запахом черёмухи и задвинуть это хозяйство поглубже под ванну. Какое-то время продержаться в умельцах можно было.
   Что касается инетов, то в их органах управления обнаружился неприметный регулятор баланса между мужской и женской логикой, который я повернул с нулевой отметки на несколько делений в сторону абсурда. На всякий случай ещё сократил словарный запас всех потенциальных копий жены.
   До штор у меня руки не дошли, а вот картридж я поставил официальный, на котором мы и напечатали подарки тёще: тульский самовар и кроссовки. Жена от комментариев отказалась.
   Остро встали два вопроса. Во-первых: нужно ли мне текстэро. И тут же одёрнул себя. Текстэро совсем не какое-то там, не довесок к моей славной биографии - уничижительный тон здесь неуместен. Оно вполне проживёт без какого-то меня. Следует спросить, является ли этот труд жизненной необходимостью, делом первостепенным, не праздной прихотью. Конечно, так чётко я не формализовал настойчивые мысли, но ответил вполне определённо: да, да, нет.
   Во-вторых, а что тогда делать со Студией?
   Меня как автора она не воспринимала, а творить под псевдонимом, то бишь под чужим кодом пользовательского профиля, как предлагал Мэтр, я не хотел. Почему? Потому что считал это для начинающего текстэро слишком пафосным, нескромным и... трусливым в случае неудачи, в обратном случае - неразумным. Мэтр приводил контраргументы, но меня они не переубедили.
   - Что же, кто без храбрости, тот без радости. Давайте тогда вашу девушку сделаем женщиной. О! Никакой пошлости: повысим статус Студии с полупрофессионального до профессионального. Лишится лицензии... Всё-всё, молчу и удаляюсь за албанским дистрибьютом. Такие дела!
   Да, дела понемногу налаживались, убеждая, что стакан наполовину полон. Мол, ещё немного - и... И что? И для чего? И для кого? И как?
   Ответы я предпочёл не искать, ограничившись невнятным "докажу" с аналогичным шлейфом из вопросительных слов.
   Из козырей на руках имелись два успешных апдейта: Студии и меня.
   Интеллектуальная подружка обзавелась дополнительным функционалом - в частности, стал поддерживаться зоологический контент, появился мультигендерный вектор, новшество лингвоакустического рендеринга. Заново был переписан обучающий модуль, который меня заинтересовал в первую очередь.
   Студия оказалась неплохим педагогом, причём имелась возможность выбрать себе преподавателя из нескольких аватаров: от убелённого благородными сединами профессора до соплячки-отличницы начальной школы. Лекции они читали одни и те же, но стиль подачи материала соответствовал типажу с целой массой тонких настроек под психотип слушателя. В арсенале имелась даже такая экзотика, как розги, виртуальные, разумеется. Психотип определялся автоматически, и мне досталась особа, весьма смахивающая на мою жену. Не забалуешь, короче.
   Курс обучения представлял собой фактически выжимку из программы в Высшей школе текстэро-мастерства, по окончании которого гарантировался равный результат: выпускник самостоятельно сможет вырастить на темечке пару волосиков. Разница заключалась в сроках и наличии корочек. Школа выдавала путёвку в жизнь в виде значка и диплома неизменно через три года. Студия конкретных сроков не имела вовсе.
   Это объяснялось просто. Пользователь Студии, добровольно соглашаясь на обучение, блокировал систему в этом режиме вплоть до успешной сдачи... экзаменов. По-другому не скажешь. Так что, при определённом разгильдяйстве учёба грозила затянуться, если вообще когда-либо окончиться.
   Я в этом чреве созревал девять месяцев, и был выпущен на волю с устойчивыми знаниями по генной инженерии, всемирной истории парикмахерского дела, мониторингу биотронных систем, основам композиции, физиологии человека и животных, технологии синтеза перугена, менеджменту симотек и так далее. Плюс изучил арктическую энтомологию из-за глюка дистрибутива. Находясь на этой базисной ступени, я почувствовал себя уверенно и на вопрос: "Как?" - отвечал себе без колебаний: "А вот так!"
   Что было, то было.
  
  
  
   28
   Передо мною открылось множество дорог, и я волен был выбрать любую: вот асфальтовые шоссе, вот извилистые тропы, вот просто бездорожье. Меня интересовал не комфорт передвижения, а счастливое сочетание возможности творить и публичное признание успеха. Это в идеале, но не секрет, что пути-дороги склонны незаметно для идущего менять направление, переплетаться самым причудливым образом, порой заканчиваться тупиками. Надо было решать.
   Скажем, военно-патриотический стиль, стиль с классическим сочетанием чёрного и белого. Вот что значит ни убавить, ни прибавить: это цельные, законченные модели, самодостаточные в том виде, в каком их задумали и воплотили совсем не бездарные мастера. Попытки иных текстэро их раскрасить, на мой взгляд, неуместны и выглядят лишь способом дешёвой саморекламы. Господа! Попытайтесь сказать своё слово - жестокое, лиричное, весёлое, героическое, - и традиции этого достойного стиля будут вам в помощь. К сожалению, подобные слова сейчас слышатся крайне редко, и я лучше промолчу: уважаю, но, скорее всего, это не моё.
   О! Широкополосная магистраль растительного минимализма на брутальных черепах с непременной недельной щетиной! Одинаковые бойцы по разные стороны баррикад. Тут наездили такие глубокие колеи, что при всём желании не выберешься. Лучше в них не попадать.
   История. В этом направлении идут колонны текстэро. Спрос есть на всё: на скрупулёзное воспроизведение исторического материала; на стилизации под выбранное время; на чистейший вымысел. Последний ценится особо, определяя его авторским откровением. "Ах, вот как на самом деле!" - удивляется новопосвящённый в тайну простой потребитель и пьёт приторно-сладкий перуген. Я тоже не прочь правдоподобно пофантазировать и, возможно, примкну к этим колоннам. Ненадолго. С краю.
   Ещё одна столбовая дорога - стиль фэнтези. Что творится в головах взрослых дяденек, то творится на головах юношей с горящим взором, буквально воспринявших совет: "... Не живи настоящим". Ну, сколько можно делить пробором юные шевелюры на силы зла и силы добра! Причём по неизменному трафарету силы добра исключительно кудрявые, золотоволосые, с запахом пота благородных коней, а силы зла - жидкие, чёрные, с гнилостной вонью болот и нечищеных сортиров. Бедные реальные принцессы за соседней партой с нетерпением ждут, когда мальчики наиграются и начнут носить сперва "In the Army Now", затем яппи. Но большинства принцесс хватит едва на половину рекрутского срока вчерашних пацанов, и бизнес-стрижки они будут гладить на головах мужчин постарше. Никакой магический кристалл не способен что-либо кардинально изменить, а меня не заставит моделировать фэнтези-клозет.
   От подростков перейдём к детям. Здесь скажу одно: если когда-нибудь сотворю что-либо путное для взрослых, только тогда, бесконечно сомневаясь, позволю себе создать текст-цепочку для детей. Снимаю шляпу перед великими именами и продолжаю смотреть на ощетинившийся столб указателя направлений.
   Что за слипшиеся пыльные патлы? Ужастики? Чур меня!
   Молочно-пепельный начёс над мистическими иероглифами подшёрстка? Это интересно.
   Розовые приглаженные сопли? Женский перуген. Лонг полдня. Шучу. Но обойду стороной, и сейчас не шучу.
   Ребус на голове? Методом волосяной дедукции попробуйте узнать, что я ещё побрил. Правильно, икры у стриптизёрши... Нет, не хочу. Или хочу? Стоит подумать.
   Дорожки, тропки... Антиутопия, этно, киберпанк...
  
  
   29
   - А к какому жанру вы сами относите своё произведение?
   Молодой клерк со скучной улыбкой на пухлых губах разглядывал мой профайл. Единственным его желанием было подвязать к стандартному договору дополнительные услуги, тем самым прибавить к личному счёту несколько бонусных баллов - скоро предстояла аттестация, и была возможность занять место среднего редактора S.TERRA " Пятицвет".
   - Да как сказать... - начал я.
   - Впрочем, это не имеет значения. Предугадать и исполнять любой каприз клиента есть скромное желание нашей S.TERRA " Пятицвет"
   Клерк указал на шеврон служебной рубашки и придвинул ко мне прайс.
   - Предлагаю на кольеретке поместить рецензию. У вас есть рецензия? Наши специалисты могли бы...
   - Есть. Рецензия есть.
   - И вы желаете её поместить!
   - Пожалуй... Но давайте подытожим.
   Клерк сделал несколько пассов руками над бесконтактной клавиатурой, ему ответил короткий тоновый сигнал, а в проекционной зоне рабочего места появилась скромная бутылочка - компьютерная модель моего заказа. Она медленно вращалась, казалось, стесняясь собственного вида. Рядом с ней материализовался разноцветный текст.
   - Итак, - голос служащего зазвучал сухо. - Предварительный договор на розлив авторского перугена класса ЭКОНОМ ПЛЮС. Пункты, отмеченные жёлтым маркером, являются неизменяемой частью и...
   - Постойте, мемотрафик нечёткий. Я не успеваю и не всё воспринимаю.
   - Это не важно. Пункты стандартные, как у всех. Продолжаем... И не могут быть оспорены клиентом. Сиреневый блок заполнен со слов заказчика, а именно: тара - пластик-софт, винтовая пробка; печать этикетки - серая шкала; количество экземпляров - шестнадцать в S.TERRA палату, четыре заказчику. Далее. Зелёная секция для дополнительных услуг. Здесь отмечен бесплатный ISBN, бесплатный самовывоз со склада готовой продукции, предусмотрен розлив по требованию (bottle on demand) без наценки и платная кольеретка. Калькуляционный итог. Реквизиты.
   - Калькуляционный итог... Он это... не того... Мне Мэтр рекомендовал вашу фирму как демократичную к клиенту.
   - Мэтр? Не слышал. А расценки подняли вчера.
  
  
   30
   Поверхность ферровинилового табурета, бывшая когда-то стилизованной под грубую древесину, со временем истёрлась и теперь невероятно скользила под анидными носками Мэтра. Он отчаянно старался сохранить баланс, чтобы не растянуться посреди кухни. Ему очень хотелось курить, но для этого следовало заклеить скотчем датчик противопожарной системы, подвешенный под самым потолком.
   - Осторожно, Мэтр. - Я глядел на эту эквилибристику с некоторым беспокойством.
   - Не впервой, - пыхтя сквозь незажжённую папиросу, ответил хозяин квартиры.
   Наконец, он спрыгнул на пол и уселся на тот же табурет.
   - Тапки. Спичку.
   Инет услужливо подал тапочки и ковбойским движением зажёг спичку об собственное бедро.
   - Что-то раньше не замечалось за ними таких талантов, - насмешливо заметил я. Но Мэтр ответил серьёзно:
   - Они способны на большее, чем мы надеемся... Вот увидите, в следующий раз ваш инет справится с полиэтиленовым мешком с помощью этого. - Он покрутил на указательном пальце кольцо скотча.
   Потом продолжил:
   - Не знаю, известен ли вам тот факт, что позитронная хрень, которую мы почему-то называем мозгом, по конструкции сверхнадёжна, но в производстве невероятно затратная. И вот какой-то умник предложил клепать лишь телесную оболочку инетов, своеобразное шасси, а мозг подсаживать позже. Причём мозг исключительно пришедших в силу различных обстоятельств в некондиционное состояние инетов. Один экземпляр способен без нарушения мозговой активности и потери приобретённых навыков пережить несколько таких, с позволения сказать, реинкарнаций. Вчера он водил маршрутный кар, сегодня берёт пробы на Фарсиде, а завтра... Кроме того, так удаётся искусственно сдерживать рост числа антропоморфных существ, который беспокоит здравомыслящих людей.
   - Значит, проблемы нет.
   Мэтр глубоко затянулся, пыхнул сизым дымом в сторону от меня, и, стряхивая пепел в массивную пепельницу, ответил:
   - Если бы. Дело в том, что исследования по развитию позитрона свёрнуты, а они тем не менее становятся... Умнее, вы хотите сказать? Да, они меняются, явно прогрессируют. Это уже не статистическая совокупность счётно-решающих амбалов, а некая общность. Вы что-нибудь слышали о случаях на лунных Горизонтах? Нет? А вообще о Горизонтах? О Луне? А-а, кое что... Одна моя приятельница работала по найму на Втором лунном, там какую-то "Вечную весну", или как, ударно строят. Так вот, не для трёпа, она поделилась, что от них инеты едва ли не колонами уходят. Вниз, ниже Четвёртого барьера... Что-то важное стоит за этим, а мы упускаем из виду... Знать бы наверняка, что думает инет, зажигая для меня спичку. Такие грустные дела.
   А инет в коридоре сидел на корточках, совсем как человек, и старательно чистил обувь хозяина. Из его нагрудного динамика негромко звучал "Турецкий марш" Моцарта.
   "Цари природы" продолжили кухонный банкет по случаю вывоза мною со склада готовой продукции S.TERRA "Пятицвет" четырёх флакончиков перугена. Мэтр горячился:
   - Нет, ну сволочи, так задирать ценник. Я с ними давно сотрудничаю, рекомендую качественный материал, а они...
   - Речи о выкупе прав не шло... Да вы успокойтесь, Мэтр. Я рад и четырём экземплярам.
   - Вы, батенька, папуас, и они папуасы. Здесь все четыреста и шанс засветиться. Вам и мне.
   - Да будут ещё шансы. И зачем так напрягать голос?
   - Трава по пояс! Думаете, чтобы дверь в разливочный цех ногой открывать, достаточно быть только талантливым текстэро? Ха-ха! Это самое последнее, на что обращают внимание господа эстеры. Прозит!
   Я не стал пить и не стал уточнять про весь набор пробивных личных качеств, решив, что пойму самостоятельно. Меня больше грела кольеретка, испещрённая мелким текстом рецензии Мэтра:
  
   "Романтический образ, так неожиданно представший перед Вами, уважаемый клиент, не является плодом упорного долговременного труда, не происходит из накопленного годами опыта, не... Впрочем он просто-напросто воплощён по вдохновению её создателя - не текстэро, а обыкновенного (может быть, не совсем обыкновенного) рядового жителя Земли. Эта фляга перугена в очередной раз доказывает, что фантазия (в данном случае - мистическая) подвигает даже самых обыкновенных людей на творчество.
   Спасибо, что Вы выбрали этот образ.
   Вы не пожалеете".
  
   И свой первый автограф:
  
   "Благодарю за непредвзятую оценку профессионала.
   Автор.
   Актуальная дата".
  
  
  
   31
   Четыре экземпляра быстро разошлись по рукам друзей. Вернее, три: один флакончик я поставил на специально отведённую в гараже полочку, определив это место, как выставку моего тщеславия. Там уже красовался печально знаменитый штоф.
   "Ничего, ничего. Придёт время, и коллекционеры будут гоняться за уникальным изданием. Вся эта история переиначится, обрастёт не существовавшими подробностями, домыслами, перейдёт в разряд легенды. А может и того лучше: в анекдоты". Неприятную ситуацию я не забыл, но поменял к ней отношение на позитивное, с долей юмора, а юмор, как известно - лекарство от многих болезней.
   Отзывы друзей были хорошими, даже очень. Но никто из них не захотел применить моё творение на себе или на своих подругах. Принимали как сувенир на память и при случае демонстрировали его разным интересующимся с запанибратской интонацией: "Да это моего друга, текстэро. Могу познакомить". Если это происходило в моём присутствии, я скромно опускал глаза. Не скрою, приятно, хотя и самовольно, присоседиться к элитарной прослойке.
   Но локальная известность не спешила подниматься в статусе, высота которого меня вполне устраивала, а Мэтра - нет.
   Критик в длинный список собственных проектов включил и мой под грифом "Мистический романтик"; таскал копию профайла по эстеровским тусовкам, склоняя "нужных" и деловых людей к меценатству, надеясь на благосклонность и поддержку крепких профессионалов. И опять хорошие отзывы, вежливые улыбки, глухая оборона своей доли пирога.
   - Никто не хочет рисковать ни собственными деньгами, ни собственным положением. Я в своей газете для вас целую полосу отвёл, и был приличный отклик, в целом положительный. Но это ни к чему не обязывает: хвалят, а кошелёк доставать не спешат. Кстати, насчёт кошелька: за этот номер газеты с вас двадцатка.
   Я на Мэтра не обижался. Во-первых, из "Пятицвета" мне перечислили роялти в размере той же двадцатки за bottle on demand одного экземпляра; во-вторых, в конце концов, это его хлеб. И если моя двадцатка добавит ему кусочек масла, я буду только рад. Кто я? Лишь любитель, пытавшийся прыгнуть выше собственной головы и поверивший профи, что это удалось. Ну и для чего?
   "Будь он не ладен, этот вопрос. Опять возник. Что ж, отвечаю: здесь, куда я запрыгнул - в дружеском коллективе немногочисленных почитателей - я занял свободную нишу текстэро местного разлива. Мне почётно и комфортно и, главное, очень... лениво лезь выше".
  
  
  
   32
   - Дорогой, как ты считаешь, какое болеро на мне смотрится лучше: белый принт на чёрном фоне или чёрный принт на белом?
   Жена, поворачиваясь то вправо, то влево, с сомнением рассматривала собственное отображение в напольном трюмо. Из него также исходил критичный взгляд на дамский туалет: тёмно-синее вечернее платье с чуть более открытой для такого элегантного возраста спиной; туфли на высоком в виде арфы каблуке и ожерелье, в котором угадывались многочисленные скрипичные ключи и яшмовые ноты. Очередное увлечение одной из дам, теперь музыкой, отразилось и на терпеливых инетах: безмолвная парочка, облачённая в дирижёрские фраки, стояла позади хозяйки, держа болеро на вытянутых руках.
   - Дахахая, ио ы гоохышь?
   У меня разболелся зуб, и пришлось срочно обратиться к виртуальному стоматологу.
   - Не закрывайте рот и старайтесь не проглотить моего дентоассистента, - сказало изображение добряка-доктора. - Скоро закончим.
   Жена повернулась ко мне, инеты, как по команде, тоже:
   - У тебя всё не вовремя. Давай, сворачивай свой лазарет!
   Стоматолог, давно изучивший специфику отношений в нашей семье, поспешно растворился в воздухе, ещё продолжая говорить скороговоркой:
   - Эмаль восстановлена. Не есть, не пить два часа. Платёж - тач-пэй по каналу медиасервис. Будьте здоровы!
   Я с облегчением выплюнул набор стоматологических инструментов, свернувшихся до размера маленького шарика, и он, радостно жужжа, полетел на своё место в аптечке.
   - Так что ты хотела, дорогая? Помочь тебе пиджак выбрать?
   На первый взгляд два болеро были идентичны, как два держащих их инета. Их симметричный рисунок назывался "чёрно-белая гусиная лапка", и в вязано-перьевом варианте смотрелся изыскано.
   - Надень любой, они одинаковые.
   - Были бы одинаковыми, и стоили бы одинаково. У них крючки и петельки разные, внимательный ты мой... Принесите песцовую горжетку. П-шли!..
   Инеты бросились в гардероб. Супруга снова повернулась к зеркалу. Теперь её интересовала стрижка.
   - В чём жена ходит, что у неё на голове, тебя совершенно не интересует... Я специально для сегодняшнего вечера (надеюсь, ты не забыл, что мы приглашены на ужин) сделала новую причёску. Так хоть бы словечко одобрения... А ничего, да? Прелестненько! - Жена умела перепрыгивать с интонации на интонацию.
   - Это называется... э-э... "Кленовый... танец"
   - "... Вальс" - поправил я и уже не мог остановиться: - "Перуген ISBN 19101958 Авторский - Кленовый Вальс, Мария Озерцова, лонг 7".
   Жена не удивилась, а буквально взорвалась:
   - Хватит! Хватит, сидя на горшке, читать этикетки на предметах женской гигиены. Ишь, извращенец. Я давно подозревала...
   Я устало вздохнул, пропуская мимо ушей женины небылицы и решая для себя, предупредить её или промолчать в наказание. Решил сжалиться и прервал словесную лавину на полуслове:
   - Причёску ты выбрала удачную. Тебе очень подходит лиричный образ ранней осени, когда кленовые листья ещё свежие, но уже чуть тронуты красно-жёлтой каймой и готовы вскоре закружиться в прощальном вальсе... Короче, мадам: автор допустил композиционный просчёт, и через несколько часов после принятия напитка в волосах появятся проплешины, которые задумывались как лужи. На мой вкус, излишне натуралистично, поэтому совет: прикройся сине-серой сеточкой, сойдёт за небо. И прикрой ротик, дорогая!
   Жена с силой дёрнула и без того несчастного песца за хвост.
   Вскоре мы вышли из квартиры, сели в лифт, хотя на самом деле стояли до самого сто семнадцатого этажа, где нас ждали на званый ужин.
   Дверь открыла хозяйка - подружка жены с далёких времён совместного посещения кулинарных курсов национальной кухни народов негрилли. В ту пору бытовало мнение, что ингредиенты в продуктах, составляющих ежедневный рацион этих малорослых людей, являются причиной их миниатюрности. Мнение легковерным женщинам искусственно навязывалось корпорацией "Собирательство", которая выдавала свои "суповые наборы" из синтетических плодов, кореньев, мёда, моллюсков и насекомых за собранные естественным способом на собственных эко-территориях. Надувательство вскрыли сами пигмеи, напомнив об однонуклеотидном полиморфизме и своей конвергентной эволюции.
   Пока подружки делали вид, что целуются, я завязывал шнурок на ботинке, и едва распрямился, как хозяйка буквально повисла у меня на шее, тыкая густо накрашенными губами в вылеченный зуб.
   - Эй! Подруга, ты ничего не напутала? - Жена ещё дулась на меня, но зорко охраняла свою собственность.
   А хозяйка уже отстранилась и, поправляя причёску, затараторила:
   - Нет-нет, подруга, это не то, совсем не то... Это благодарность... Нет слов... Вот и ты: эти листья, это небо... Пройдём к гостям. К столу... Всем будет интересно узнать про скромную знаменитость.
   Я присмотрелся к ней внимательнее...
   - Забавно!
  
  
   33
   Со званого ужина я пришёл несколько растерянным, с клубком противоречивых чувств в душе и абсолютно голодным: рекомендацию дантиста требовалось соблюдать в точности до секунды, иначе зафиксированное нарушение снимало зуб с гарантии. Обещание "дома поговорим" также вносило в моё состояние существенный дискомфорт.
   Я сидел возле холодильника, отсчитывая последние мгновения до возможности заморить червячка. Наконец заурчало в животе: от меднадзора пришло разрешение.
   Но жена решительно перекрыла своим телом все подходы к дверце холодильника, огорошив меня вопросом:
   - Ты сколько получаешь? Нет, ты скажи, какая у тебя зарплата.
   Я назвал.
   - К этой сумме мы ещё вернёмся. А теперь ответь на следующий вопрос: зачем ты целый вечер из меня делал дуру? Ах, ты не делал. Да я сама себя назову дурой, если поверю в рассказ этой стервы про какую-то там газету на сиденье в экспрессе. Вообще, не могу вспомнить, когда я в последний раз видела газету или книгу у кого-либо в руках. Все уткнутся носами в гаджеты, никакого на тебя внимания... А она, видите ли, вытащила её из-под задницы, прочитала заметку, позвонила эстеру. "Мистический романтик", или как он там называется... Так-то неплохо, но на этой корове... Что у тебя с ней? Не с коровой... Такие подарки делают любовницам!
   Я вспомнил всё связанное с фирмой "Купальник Афродиты", покраснел, но отвечал твёрдым голосом:
   - Да какие подарки! Ты флакон видела?
   - Да уж...
   В руках жены невесть откуда возник пустой флакон перугена с оторванной рецензией Мэтра.
   - Дешёвка редкостная... Позор продавать такие вещи... Но автор, судя по этикетке, ты. Как это прикажешь понимать?
   Я пытался держать оборону:
   - Да тут кружок, факультатив, курсы... любительские... Записался... Домашнее задание... вроде того...
   Послышался звук хлопнувшей входной двери. В кухне появился инет-дирижёр.
   - Поручение в точности исполнено.
   Жена утвердительно кивнула и решительно прижала меня рукой к стулу:
   - Говори. - Это относилось к инету. Тот отчеканил, вытаскивая наружу мою тайну:
   - По указанному месторасположению обнаружена полупрофессиональная гетеро, uncensored Студия корпорации Constellation Apple в комплекте с домашним 3-D репликатором. Оборудование в исправном состоянии. Стоимость...
   - Я всё могу объяснить.
   Попытка подняться не удалась.
   - Сидеть... Уверена, что можешь, но спать ты будешь на диване в гостиной до тех пор, пока не вернёшь в семью всю сумму. Каким образом? Выбор у тебя небогат: либо быстро и гарантированно продать железяку и тем самым навсегда прикрыть свой самодеятельный факультатив, либо... стать великим. И хорошенько пошевели мозгами, дорогой, какой из вариантов ближе мне. Спокойной ночи!
  
  
   34
   Ноги заскользили. Я отчаянно замахал руками, стараясь удержаться на краю полыньи, но порыв ветра буквально сдул меня в ледяную воду. Я погрузился по грудь и поначалу не испугался, надеясь схватиться за поручни и выбраться из ловушки. Но сильным течением меня первым делом отнесло к противоположному краю полыньи, а затем стало затягивать под лёд. Вот тут я струхнул не на шутку и закричал. Холодным ветром мне напрочь забило горло, и вместо крика вырывались глухие хрипы.
   Неожиданно перед моим лицом возникла собачонка, кажется, маленький кли-кай. Она громко и призывно лаяла, отважно упиралась передними лапами в острые ледяные наросты, подставляла мне в руки тоненький ошейник. Схватись я за него, так и вся собака оказалась бы со мной в воде. Она сама, похоже, это поняла и жалобно заскулила.
   - Хватайся за шарф! Ну, скорее же!
   Вместо собачки появился мой шарф, и кто-то в нетерпении дергал его возле моего носа.
   Я, не мешкая, уцепился, стал подтягиваться и, наконец, словно тюлень, выполз на спасительный лёд. Сил не было ни встать, ни оглядеться. Сознание медленно отключалось. Вдобавок ко всему, электрообогрев одежды закоротило, и я стал замерзать, покрываться прозрачной наледью. Из последнего, что мне запомнилось - это аэрокар Службы спасения, вызванный тревожным сигналом моего медицинского инспектора и бегущие ко мне люди с тяжёлыми баулами. Кажется, был ещё тёплый язычок собачонки на моих мокрых щеках, и совсем на грани обморока - неказистая девочка-подросток, стоящая поодаль и почему-то кутавшаяся в мой цветной шарф.
  
  
   35
   "Диванный" шантаж меня совсем не взволновал, ибо такие ультиматумы даже по самым ничтожным поводам я получал регулярно. Так же регулярно, не позднее недели, жена оказывалась вместе со мною на диване с требованием не отлынивать от релаксирующих процедур.
   Однако было над чем поразмыслить. Так ли однозначно её желание избавиться от Студии и выручить шальные (ведь бреши в семейном бюджете она не заметила и не могла заметить) деньги? Думаю, нет. Иначе, какие тут могут быть "либо-либо"? Последовал бы обычный приказ: ползком в комиссионку... А тут она фактически предлагает выбрать между любительством и профессионализмом, между профанацией и профессионализмом, между графоманством и профессионализмом. Даёт мне шанс на ответственное самостоятельное решение, заранее принимая его и лишь намекая на собственное предпочтение. Ай да жёнушка! Ай да сорока-экспроприатор чужих флаконов, срочный эвакуатор непутёвого муженька из кризисных ситуаций среднего возраста!
   Я сам не заметил, как попал в тёплую ловушку для незрелой творческой личности, где в череде неутомительных занятий глохнут самые честолюбивые планы. Теперь вынужден по подсказке, под большой аванс, покидать удобный шесток. Надеюсь, без возврата.
  
  
   36
   С одним патроном сражение не выигрывают, но и нельзя просто так самонадеянно сказать: "А создам-ка я что-нибудь гениальное". Замечено за собой: подобный настрой убивает, если не сам процесс, то результат точно.
   Я взялся за несколько проектов, одни довёл до законченного профайла, другие продвигались неплохо, третьи тормозили, некоторые заглохли сами собой. Возможно, всем им не хватало особой глубины, тщательной проработки деталей, основательности школы. Но я надеялся, что мои работы будут свежи в восприятии и качественны в исполнении и в конечном итоге найдут своего благодарного потребителя.
   На пути к благодарному потребителю стояли неприступные крепостные стены эстеров. Казалось бы, должно быть наоборот, а они стояли, с единственным подъёмным мостом под названием "Розлив на средства автора" через глубокий ров ограничений в политике уважаемого заведения. Если автор готов вложить собственные деньги, мост гостеприимно опускается, на нём цветы, красная дорожка и улыбчивый персонал от младшего управленца и через всю кадровую вертикаль обратно до водителя погрузчика стеклотары. Все дружно не вспоминают про корпоративный ров.
   Лихо проскакивают канаву и востребованные передовики текстэро производства, портреты которых в качестве приманок висят на индивидуальных ресурсах эстеров в сети Большого Информаториума. По большей части это люди уважаемые, талантливые, тяжким трудом и терпением однажды счастливо пробившиеся к своему клиенту и обречённые на постоянное доказательство своего права на творческий симбиоз с капризным эстером. Приобрести этот статус, когда имя начинает кормить, стремятся все новички, в надежде нажимающие на информационных ресурсах кнопочки "Приглашаем авторов". Тогда-то им и открываются, но не ворота, а зияющие пропасти правил внутреннего распорядка.
   Общение начинающего автора проходит с узкоспециализированным инетом в заочном варианте и лаконичном стиле.
   Инет:
   - Определите жанр вашего произведения.
   Автор:
   - Простоволосый унисекс.
   Инет:
   - Простите, это не наш формат. Спасибо за визит.
   Автор:
   - Есть сельское этно.
   Инет:
   - Приемлемо. Какой объём вашего произведения?
   Автор:
   - Только голова.
   Инет:
   - Простите, рассматриваем объём не менее чем до грудной клетки. Спасибо за визит.
   Автор:
   - Есть этно с подмышками.
   Инет:
   - Приемлемо. Размещён ли профайл вашего произведения на других ресурсах?
   Автор:
   - Нет (лжёт).
   Инет:
   - Проверим. Сроки рассмотрения заявки от шести месяцев до года.
   Автор:
   - Неприемлемо. Да пошёл ты...
   Инет:
   - Сам пошёл...
   А может, это и не инет вовсе, ведь хамить - чисто человеческое свойство.
   Сроки действительно огромные, и не всегда они искусственно затягиваются в редакторских отделах. Просто народ как с цепи сорвался, валом валит в текстэро, стоило только получить свободу от цензуры и техническую возможность проявлять себя на ниве творчества. Многие, познакомившись с достижениями технического прогресса, обнаружили в себе любимом мнимую гениальность и требуют от мира немедленного признания. Другие, целиком полагаясь на совершенство техники, стараются подражать популярным трендам и нарубить на своих поделках побольше обыкновенного бабла.
   Отсюда и нервотрёпка в очередях, и отсутствие новых имён на этикетках готового перугена.
   Мэтр оказался прав: шанс пробиться через эстеровские компании выпадает редко, а воспользоваться специфическими личными качествами мне не удавалось - вероятно, из-за отсутствия таковых. Оставалось уповать на случай, ровно такой, как оставленная газета в вагоне экспресса. Пока же случай не представился, можно зарегистрироваться и попытать счастья на бесплатных виртуальных витринах Большого Информаториума.
   Главное слово здесь "бесплатные". На него словно мухи на... сладкое повидло (и я такая же муха) слетаются полчища неравнодушных к внешнему виду человечества. Количество предложений колоссально и продолжает расти со скоростью снежного кома с горы Эверест. Только предложения для кого? Не вполне ясно. Эстеры в этой куче не копаются, рядовым гражданам вполне хватает затаренных симотек. Именно в пику симотекам, как более доступный вариант, были созданы многочисленные порталы, где удовлетворять эстетические запросы отдельного потребителя стало возможным через систему bottle on demand. На практике выходило куда как дороже. Статистика неумолима: таких запросов капля в море дистиллированной воды. Отсюда и высокая цена. Замкнутый круг, однако, небессмысленный.
   Не сразу, постепенно, до меня доходил смысл существования подобных ресурсов.
  
  
   37
   - Инфострим! Ночной, с нуля до восьми.
   У меня вошло в привычку каждое утро наравне с городскими новостями, прогнозом погоды, пробками на дорогах и рекомендациями личного диетолога читать статистику с Национального портала свободных текстэро о количестве просмотров моих профайлов, написанных мне рецензий, присланных сообщений администрации ресурса. Цифры не впечатляли: два-три просмотра за сутки; одна-две рецензии в месяц; полное отсутствие интереса ко мне со стороны администрации. Поначалу это меня просто убивало. Профессиональному, как я считал, сообществу, коллегам по набиванию текст-цепочек я безразличен настолько, что даже ругать и тыкать носом в наделанную мною лужу не желали. А редкие рецензии, кстати, все положительные, я воспринимал как моральную поддержку со стороны подобных мне неудачников. На самом деле мои скромные показатели ничего не показывали.
   Очень странную форму носили дружелюбные рецки. Меня всё время пытались втянуть в пространный диалог ни о чём, в обсуждение посторонних тем, в разговоры с подозрительной сектантской риторикой. А счётчики рецензий, между прочим, с каждым вопросом-ответом накручивались, дискредитируя само понятие рецензии. Но я, по причине расстройства чувств или природной несклонности к дискуссиям, беседу поддерживал вяло, и меня оставляли в покое.
   Как оказалось, я нарушал правила крупномасштабной игры, цель которой - призовые баллы и место автора в рейтинге портала. Этот "народный" накрученный рейтинг рассчитывался администрацией по загадочной формуле, в которой, я не исключаю, учитывались денежные средства на личном счету каждого автора. О преференциях рейтинговых господ можно догадаться по включению их в номинанты на соискание ежегодных премий.
   Но в номинанты можно попасть и без "приписок" по исключительно воле хозяев ресурса, делающих ставку на обыкновенное человеческое тщеславие. Это уже другие номинации - с громкими названиями, типа "Текстэро года". Тыкают держатели масти наугад в имя автора или действительно просматривают его профайлы - неизвестно, но однажды и я получил послание следующего содержания:
  
   "Уважаемый автор!
   По решению редакционной комиссии Вы номинированы на соискание премии "Текстэро" за текущий год. В соответствии с Положением о премии, Вы получаете право издания произведений в конкурсном каталоге".
  
   Не подозревая о подковёрных играх, я всерьёз поверил о признании своего труда и бредил о выигрыше главного титула. Именно, что бредил.
   Отрезвление пришло, когда раскрылся смысл номинаторского "права на издание": меня фактически принуждали оплатить своё участие в конкурсе. И всё честно, цивилизованно: вот тебе диплом участника, вот экземпляр оплаченного тобой каталога. Не выиграл? Не беда, мы тебя снова номинируем на следующий год.
   Дудки вам!
  
  
   38
   Я расслабленно смотрел футбольный матч, сидя в кресле в моей любимой позе: одна нога на подлокотнике. Наши, как всегда, не хотели выигрывать и в условиях весенней распутицы отбывали на поле свои номера, не стыдясь ни зрителей, ни персональных зарплат. Похоже, дренажно-канализационная система не работала не только на конкретном стадионе, но и во всей структуре Футбольной федерации.
   - Дорогой!
   Я лениво снял ногу с подлокотника.
   - Дорогой, я хочу тебя поздравить.
   Наши пропустили гол, и видео, идя навстречу моему желанию, погасло.
   - И с чем же? С тем, что моя жена стала ещё привлекательнее на фоне её новой сумочки?
   - Это само собой. Но есть другой повод. Тебя рекомендуют в Национальный союз текстэро. Как тебе такая новость?
   Меня новость насторожила.
   - Читай же скорее, господин текстэро!
   Сообщение с личного мейл-бокса (ай-яй- яй, жена!) гласило:
  
   "Здравствуйте, уважаемый автор!
   Сообщаем Вам, что Секция романтических стрижек НСЧ приняла решение рекомендовать Вашу кандидатуру в Национальный союз текстэро.
Национальный союз текстэро - общенациональная общественная организация, объединяющая текстэро нашей страны и имеющая представительства в большинстве планетарных субъектов. Основная задача Национального союза текстэро - формирование единого профессионального сообщества, которое позволит талантливым авторам реализовать свой творческий потенциал и добиться признания широкой потребительской аудитории. В частности, ресурс Национального портала свободных текстэро работает под эгидой Национального союза текстэро.
Для вступления в Национальный союз текстэро необходимо заполнить анкету.
   Поскольку Вы получили рекомендацию от Секции романтических стрижек, Комиссия по членству НСЧ рассмотрит Вашу кандидатуру в особом порядке и после получения анкеты и необходимых документов примет положительное решение.
   Эксперт Секции романтических стрижек НСЧ".
  
   - Да это же развод чистой воды! - Меня словно пружиной под зад подбросило из кресла. - Решили зайти с тыла! Не мытьём, так катаньем. Одна и та же контора, одни и те же цели: купоны с авторов состричь. Про членские взносы ничего не говорится!
   Жена спокойно пропустила мимо ушей мою гневную тираду.
   - Если даже и развод, неважно. Взносы, говоришь? Ничего, не обеднеем. Вступай!.. Я сказала.
   Как отрезала.
   Ни я, ни даже жена не питали относительно членства в НСЧ никаких иллюзий, однако на её внутренних весах желание видеть у меня на лацкане симпатичный значок, а в кармане красное удостоверение перетянуло неизбежные издержки. Жене виднее; моё дело сочинять, сочинять, сочинять.
  
  
   39
   - Сочинять, сочинять, сочинять... - как эхо повторил старичок-парикмахер. - Похвально, молодой человек. Неужели такое усердие не принесло результата?
   - Что считать результатом?
   Я погладил по гладковыбритому подбородку:
   - Вот это результат на лицо. А так... Горделивое любование жены? Да. Уважение немногочисленных друзей? Да. Признание несколькими профессионалами? Да. Единичные тиражи? Хотелось бы чаще и объёмнее. Устойчивость к конъюнктуре? Отчасти да.
   Парикмахер громко щёлкнул сильными пальцами:
   - Вот о конъюнктуре подробнее, пожалуйста.
  
  
   40
   - Хозяин дома?
   Открывший дверь инет загородил собой весь проём. Мэтр не баловал своего слугу разнообразием одежды, а точнее, вообще не выдавал носильных вещей, поэтому узлы и детали шасси во всей своей техногенной красоте матово отливали карбоном стали. Крепкие натуралистические кулаки сжимали массивный разводной ключ, что не совсем вязалось с утончёнными чертами псевдо человеческого лица. Линзы глаз смотрели на меня внимательно, диафрагма замерла в ожидании.
   В позе инета было что-то непривычное, и я не сразу понял, что именно.
   - Ты меня не узнал? Пропусти.
   - Узнал. Вы забыли поздороваться.
   Я понял: в его позе отсутствовала беспрекословная готовность исполнять приказы, исчезла лакейская угодливость. Машина держала себя на равных со мною, и это инету удавалось без труда.
   - Ну, если тебе это нужно... Привет! - хотел я крикнуть весело, а получилось смазано.
   - Это вам нужно. Здравствуйте, проходите.
   Я зашёл в квартиру, а инет двинулся за мной, с металлическим стуком перекидывая сантехнический инструмент из одной руки в другую. Этот стук не давал мне отделаться от глупой мысли: "Вот хватит меня по затылку и замурует в какой-нибудь бойлерной". Но инет вежливо произнёс:
   - Мэтр в парилке. Сейчас выйдет. Я, с вашего позволения, пойду в бойлерную. Надо устранить небольшую течь.
   Честно говоря, у меня отлегло от сердца.
   Вскоре появился хозяин квартиры. Большой, разгорячённый, в банном халате, в фетровой бескозырке на слипшейся соломе волос и запотевших очках. От его лодыжек шёл пар.
   - Пива! Хотя бы глоток! - И тут же залпом опустошил пол-литровую кружку пенного напитка.
   Он протёр очки, увидел меня.
   - А-а! Приветствую вас! Давно не виделись. Бросьте этот журнал, там плохо обо мне написано. Пива хотите? - Он промокнул остатки кружевной пены над верхней губой отворотом халата и, не дожидаясь утвердительного ответа, собрался было позвать инета: - Эй!..
   Я поспешно остановил Мэтра:
   - Не надо звать! Я сам... коньячку, если позволите. Где у вас бар?
   - Валяйте!.. Не, это аптечка... Это сейф без ключа... Холодно!.. Холодно!.. Ещё не расхотели?
   Мэтр направился в противоположный моим поискам угол гостиной прямо к плакату "Мисс Силикон" за июль прошлого года. Плакат оказался дверцей, за дверцей кроме вспыхнувшего света стояла одна бутылка в окружении нескольких рюмок.
   - Идите сюда... Армянский. С презентации, то есть презент для меня.
   Он налил, я выпил. Хотелось ещё, но я сдержался.
   - Что с вами? Вы какой-то вялый. Неприятности? Валяйте, рассказывайте. Приятно узнать, что не только у меня всё через жо...
   Неприятности? Видимых вроде нет.
   Из Национального союза текстэро прислали элегантную коробочку из синей замши, а в ней на белом атласе - раскрашенный в патриотические цвета значок и красная корочка удостоверения. В сопроводительном письме меня кто-то главный поздравлял с бла-бла-бла, желал успехов в бла-бла-бла и очень надеялся на бла-бла-бла. А позже из той же организации предложили разлить на брудершафт партию перугена, причём в каждой бутылочке мне отводилось аж четыре грамма бесплатно.
   Вот ещё пример "бесплатного сыра".
   Нашёл на просторах Большого Информаториума ресурс, где авторам предлагали бесплатный (скулы сводит от этого слова!) пакет продвижения, а именно: лонгриды произведений, трейлеры профайлов, размещение на популярных площадках, ISBN, bottle on demand. Я решил попробовать и выставил у них несколько своих текст-цепочек, причём имел возможность сам себе по каждой из них назначить роялти. При весьма скромных моих запросах конечная цена с учётом интересов всех бизнес-участников (их количество сравнится с длинной ДНК) оказалась неоправданно высокой. Я бы не купил и другим за такой ценник не советую. Но, тем не менее, за полгода мне начислили авторское вознаграждение за пару-тройку проданных профайлов. Хоть шерсти клок.
   Я попробовал на вкус тематические конкурсы, которыми кишмя кишит сеть Информаториума.
   Началось с конкурса, посвящённого круглой памятной дате. Участникам предлагалось прислать военно-патриотический образ - тема, как я и говорил, достойная, но для меня, по складу характера человека сугубо мирного, терра инкогнита. Но... Повод уж очень значимый! Я взялся и увлёкся. И увлёкся так, что пропустил все сроки подачи. В общем-то, не расстроился, когда увидел подведённые итоги: всё равно бы мимо. И не потому, что плохо сделано, а потому, что сделано не так, как принято.
   Эту же работу я привычно "засветил" на Свободных текстэро и одновременно прислал на другой конкурс, организаторы которого с порога замахали руками, не утруждаясь тем, чтобы посмотреть содержимое, но создавая имидж уникального ресурса: "Нам нужны "чистые" образы". Как будто я на НПСЧ в грязи валяюсь. Что за предрассудки. Если отбросить излишнюю коммерциализацию, то на этой площадке можно-таки встретить и курицу, и её (!) золотые яйца.
   - Меня не оставляет чувство, что я увяз в болоте и пытаюсь вытянуть сам себя за волосы. За придуманные мною волосы, а не за косичку парика, намертво приклеенного к лысине легендарного барона. Но у него получилось, у Распе тем более, а у меня сплошное деление на ноль.
   Мэтр, кусая заусенец, изрёк:
   - Вам нужно больше публичности. Конечно, к этим папуасам из всяких там союзов на сборища ходить бесполезно: слишком много пафосной говорильни. Плавали, знаем.
   Он сплюнул:
   - Можно...
   Вызов внешнего роутера прервал Мэтра. Он обернулся в проекционную зону, и я тоже посмотрел на возникшую головку невыразительной девушки, с улыбкой на тонких губках, ожидающую принятия вызова.
   - Лучше бы транслировали всё, что ниже. Попка у неё классная. Правда, детка?
   Девушка продолжала улыбаться: аудиоканал пока был отключён.
   - Принять как публичный! Здравствуй, дорогуша!
   - Здравствуйте, уважаемый Мэтр. Ой, как неловко! С лёгким паром! Я недолго, по делу. Заседание группы "Бобрик навсегда" переносится на вторник. Время и место обычные... Координатор просил вас присутствовать. Спасибо. Извините. До свидания.
   - Ты только обещаешь. Всего!
   Изображение погасло.
   Мэтр подбоченился и назидательно произнёс:
   - Ну вот, как раз в тему нашего разговора... Можно начать с ТОТа - Творческого объединения текстэро. Тоже не ахти что. Бандерлоги на ветках... Но я иногда прихожу к ним на толковище. Приглашаю пойти вместе.
   - Отчего же нет... Посижу на ветках... Вы хотите ещё что-то порекомендовать?
   Мэтр замялся:
   - Эта девка навела на мысль... Если вы голодны, хочу предложить обед из трёх блюд, но не уверен... Не уверен, что на первое и второе вы согласитесь, а с третьим справитесь.
   - Что такое?
   - Ведь ваша Студия... uncensored? И мультигендерная? И зоо?
  
  
   41
   Интимные стрижки... Это ж надо мне предлагать такое! И что с того, что спрос? Ладно, бабы - они постоянно экспериментируют в погоне за собственной неотразимостью в широком диапазоне - от геометрических фигур до цветоводства. Но мужики... Дорогие тачки на филейных частях - это не самое оригинальное.
   Без меня, ребята.
   Без меня и второе блюдо на радужной тарелочке. Что бы на ней ни подавали и как бы лирично это ни называли, как бы красиво это ни обставляли и сколько бы нас ни приучали - это отрава, яд, убивающий природные корни. Противно. Тошнит.
   - Мэтр, где тут у вас уборная?
   А от третьего предложения я не стал отказываться. Стоило попробовать поработать с шерстью животных, тем более что, помнится, мои зарисовки предыдущая версия Студии воспринимала как зооконтент.
   - Дело прибыльное, но не такое простое, как может показаться.
   Хозяин, уже облачившийся в просторную косоворотку и широкие куцза, энергично рылся в книжной секции мебельного гарнитура. Он начал с самых верхних полок, чуть прогибающихся под тяжестью какого-то многотомного издания. Потом задержался на полке с разнокалиберными книгами вперемешку с пыльными сувенирами. Далее спустился в хранилище профайлов на сотню ячеек, в котором пульт управления автопоиском был явно сломан. Ещё ниже перебрал кипу шуршащей цветной периодики, альбомов 3d-репродукций, россыпь макулатуры неизвестного назначения. Наконец в самых нижних тумбочках звякнула пустая посуда от геномодифицирующей жидкости. Он что-то искал, и всё, что мешало это найти, безоговорочно летело на пол.
   - Знаю не понаслышке, сам когда-то грешил... Да где же она?
   - Мэтр, стоит ли устраивать такой кавардак?
   - Стоит, стоит... Потом этот, мой, уберёт... Засланец из будущего... А-а! Вот она!
   Оказалось, Мэтр искал тонюсенькую брошюрку, затесавшуюся между раритетным изданием "Люди как боги" и сборником статей по корпускулярной кухне.
   - Мой капитальный труд. И не надо лыбиться, обижусь... Среди андеграундных текстэро это бестселлер. Для вас от сердца отрываю. Такие дела.
   Бестселлер назывался "Технология зоологического текстэро", в котором автор в доступной и слегка юмористической манере раскрывал секреты достижения эстетически безупречного вида зверюшек.
   Я с благодарностью обещал прочесть и воспринять.
  
  
   42
   Не берусь утверждать, но мне думается, что в прикладной деятельности человека не только качество конечного результата, но и сам переход от пустого прожектёрства к практике напрямую зависит от доступного инструментария. Строительство пирамид так и не началось бы, не имей египтяне простой верёвки. Нет, не для того, чтобы тягать каменные блоки. В конце концов, они могли бы навалиться плечиком, да по брёвнышкам сама пойдёт, сама пойдёт... Вы помните мотив... Но вот без верёвки и без колышков невозможно построить простой прямой угол. В те времена, разумеется.
   Или вот астрономия. Простым глазом (хотя он тоже инструмент) много ли увидишь? Ну, кое-что всё-таки видно, плюс фантазия наблюдателя - вот и созвездия с красивыми виртуальными названиями к небесному своду пришпилены. Другое дело, когда появился телескоп. Вооружённым глазом человек видит одну звёздочку, две звёздочки, три... Вы помните продолжение... И не просто видит, и не только звёзды, а нечто, чему и названия ещё нет, и не на небесной картонной полусфере, а в необозримых вселенских далях. Справедливо будет также сказать, что сам по себе телескоп бесполезнее человека без телескопа.
   Таких примеров множество.
   Пожалуй, только математика меньше всего нуждается в каких-либо приспособлениях, сумев заменить реальные пальцы и камешки на абстрактные символы, превратив их в свой инструментарий для игр изощрённого ума. А зарисовать, записать, отобразить весь трудный путь поиска, путь ошибок, путь верного решения и результат можно доступными средствами технического прогресса: прутиком на песке, стилом на глиняных дощечках, тушью на рисовой бумаге, мелом на доске, пикселями на дисплее компьютера, плазмой на грависенсорной плоскости. Причём самые передовые не исключают применение предыдущих способов для выдачи практических рекомендаций: "Пожалуйста, господа строители пирамид, возьмите веревочку, разделите её на двенадцать частей..." - и так далее.
   Зарисовать, записать, запечатлеть, отобразить... Математика сродни искусству, где технология исполнения не является первостепенным фактором. За самой совершенной всегда стоит человек, бьётся его мысль, пылает душа. Только мера самоё себя, оставленная творцом в конечной работе, определяет её совершенство, интересна современникам, ценима потомками.
   Динамическая сцена охоты, изображённая на стене пещеры, нас, как и соплеменников древнего художника, интригует с точки зрения "для чего и почему", и в меньшей степени "каким образом": пальцем в охре или углем из костра.
   Или ещё. Источником для первой печатной книги избрали рукописный оригинал - не абы какой, а, говоря в современных определениях, актуальный, востребованный текст. Именно этот текст было важно с помощью придуманной последовательности операций донести до широкого круга читателей. Слава, слава изобретателю наборного шрифта! Но это всего лишь инновационный метод, и, как показало время, нечувствительный к качеству исходного материала.
   Вот и Студия всего лишь... Этот навороченный отпрыск гребешков и ножниц, опасных бритв и угольных щипцов, механических машинок и электротриммеров, как все свои прародители, не в состоянии раскрыть свой потенциал в неумелых руках пользователя.
   Но и руки могут расти из правильного места, и мозги скрипеть, и усталые глаза слезиться, а результат - в стол. А куда ещё? В корзину - жалко, на публику - стыдно. Велик соблазн вывалить на публику, но стыд побольше будет.
   - Не в коня корм. Хотя правильнее сказать "не в пуделя хвост".
   Очередной мой проект, наверное, неплох, но и только... В стол.
   Я тщательно проштудировал подаренное учебное пособие Мэтра и могу сказать, что "...Много есть всего на свете...", а Мэтр во всём этом как рыбка в воде.
   Материал рассчитан на подготовленного читателя и основан на классическом понимании совершенства экстерьера животного. Всё разложено строго по полочкам: строгие определения, строгие правила. Всё расчерчено, как колоны военных кинологов на параде. Лай разрешается, а любой выход за границы допустимого карается ярлыком "непрофессионально". По-своему это красиво, но... скучно.
   А Мэтр молодец: о скучном он рассказал нескучным языком. И, похоже, я понял, почему эта брошюрка пользуется спросом у андеграундных текстэро. Несмотря на академическую строгость, автор тонко намекает - нарушать разрешается и даже необходимо. Только так, не по правилам, можно найти свою индивидуальность, которую последующие аналитики причислят к классическим образцам. Только нарушать надо талантливо. Этакая малость.
   Я впечатлился, но на практике мои дела с зооконтентом не заладились. Причину, думаю, объяснять нет необходимости.
  
  
   43
   - Упражнение на-чи-най! И раз, два, три, четыре... И раз, два, три, четыре... Номер тринадцать ноль три! Сектор протекторов! Я всё вижу. Глубже приседания!.. И раз, два, три, четыре...
   Согласно корпоративной программе по профилактике гиподинамии среди сотрудников фирмы, служебный стул которых прирос к широким задницам (это не метафора их стабильного положения в штатном расписании), ровно в полдень все они в своих ИРКах в течение двадцати минут делают вид, что являются апологетами производственной гимнастики.
   Я отношусь к данной категории, поэтому сейчас в изолированном рабочем кабинете приседаю, преодолевая сопротивление живота. Полученное замечание от незримого ведущего прибавило мне несколько штрафных баллов, что отразится на текущем денежном балансе и, в свою очередь, на выразительном лице жены в день моей получки.
   - И раз, два, три, четыре... Занятия окончены, переходите к водным процедурам.
   Упражнения следовало проводить в форме одежды номер один, то есть в корпоративных трусах. Во время бодрящего ионного душа, кабинка которого примостилась в пятом углу моей соты, они растворяются, а взамен уже утилизированной утренней спецодежды на меня напыляется новый комплект по форме номер три - до конца рабочего дня. А потом я переодеваюсь в цивильное и иду домой. Может, где-то другой порядок, но в нашей конторе всё происходит именно так.
   Моя основная задача - после душа продержаться до обеда, но есть ещё обязанность внести в дорожную карту испытаний протектора погодные условия. Только я остановился на низкой облачности, как звонит Мэтр. Так-то внешние вызовы запрещены, но я удачно выиграл бонус в лотерее кредитных задолженностей среди сотрудников нашего филиала и, имея право выбора между калошами и двухнедельной разблокировкой личного шлюза, предпочёл звонки. Жара, июль. Зачем мне калоши?
   - Категорически приветствую, уважаемый!
   Голос Мэтра грохотал в динамике, а изображение отсутствовало - ограничение службы безопасности фирмы.
   - Добрый день. Мэтр, у меня одна минута.
   - Тогда к делу. Предлагаю развлечься: сегодня собрание "Бобрика" в ТОТе. Помните таких?
   - Припоминаю, что мероприятие назначено на вторник, а сегодня понедельник.
   - Эти бандерлоги снова всё переиграли! Ну, если вы пойдёте, захватите что-либо своё. Обсудим.
   - У меня нет ничего на тему "Бобрик".
   - Неважно, обойдутся... Что-нибудь...
   - Хорошо!
   - Тогда в восемнадцать сорок семь, на выходе из "Междуплане..."
   Связь прервалась.
  
  
   44
   Съездить домой, чтобы отобрать какой-либо свой профайл, и успеть к назначенному часу у меня не получалось. Но идти на тематическое собрание к незнакомым людям с пустыми руками было неудобно, и я решил заскочить в симотеку за флаконом перугена, более-менее подходящего к случаю.
   - Вам точно "бобрик"? - Менеджер зала с сомнением смотрел на мою общую фигурную лохматость и бакенбарды - образ, в котором я щеголял последние месяцы.
   - Да... "Бобрик", "Теннис", "Ёжик"... Всё равно, только быстрее. Я опаздываю.
   Менеджер отправился выполнять заказ, я же присел на диванчике возле искусственного фикуса в кадке, намереваясь провести несколько минут за просмотром свежего номера "Симотечного дела". Но меня привлёк небольшой инцидент около стойки-рецепшн.
   Инет и девушка-менеджер разговаривали в повышенных тонах. Поначалу мне казалось, что сотрудница симотеки за что-то отчитывает нерадивого инета, а тот несколько горячее, чем положено, оправдывается. Но дело обстояло иначе.
   До меня донеслось:
   - А я повторяю, что продать тест-цепочку для твоего хозяина, не имею права. Они предназначены только для технологических целей при демонстрации товара на биодроне. Передай: мы приглашаем его посетить нашу симотеку лично и выбрать готовый перуген.
   - Мадам, вы не поняли. Я желаю приобрести тест-цепочку для себя, - отвечал инет.
   Менеджер съязвила:
   - А что, хозяину не хватает предустановленных вариантов?
   Очевидно, она имела в виду набор заводских причёсок, которым мог воспользоваться человек для придания домашнему инету образа по собственному вкусу. Встроенный в конструкцию синтетической машины репликатор позволял сделать это.
   Антропоморф повысил голос:
   - Стоит ли всуе рассуждать о границах свободного выбора для независимой личности? Могу ли я получить свой заказ?
   - Нет.
   Инет вышел из симотеки, не пропустив в дверях тучного мужчину.
   Я поднялся, подошёл к стойке. Менеджер с раскрасневшимся личиком сосредоточено что-то писала крупными буквами на листе бумаги.
   - Вот кадр! - Я хотел подбодрить симпатичную девушку. - Да, что там, наглец просто!
   Она, не поднимая головы, ответила:
   - Если бы он один... Целый день покоя нет... Совесть совсем потеряли, но прочитать-то могут...
   Девушка сама не заметила, что применила понятие "совесть" по отношению к инету.
   Рукописный листок с печатными буквами был прикреплён булавкой к рекламному постеру, радостно сообщавшему об особом внимании к клиентам этой симотеки, и гласил:
   "По техническим причинам лица антропоморфной внешности НЕ ОБСЛУЖИВАЮТСЯ. Администрация".
   Как-то мой романтический настрой быстро развеялся, и я сухо напомнил о себе как о клиенте:
   - Я не отношусь к означенным лицам. Где мой перуген?
   Наконец менеджер принёс дорогой коллекционный перуген, я крякнул с досады, однако выругал сам себя за неточно сделанный заказ - менеджер поступил по правилам коммерции, теперь я, уже по неписаным правилам клиента, должен оплатить товар.
   Хорошо, что этикетка оказалась обычной, бумажной, и мне удалось её отскоблить. Но это я проделал уже в ситикаре, сумевшем в вечерний час пик вовремя доставить меня к выходу из подземки.
   Мэтр уже ждал; сидел на гранитной скамье, лениво лузгая семечки, бросая шелуху в близстоящую урну. Шелуха по большей части летела мимо, и маленький инет-дворник старательно собирал её в совочек, опустошая его в ту же урну.
   - А-а, вот и вы! Идёмте скорее, время поджимает!
   Мы всё-таки опоздали. Участники текстэро-группы "Бобрик навсегда" уже собрались в небольшой, но светлой комнате, с трудом вместившей в себя восемь стульев и четыре стола, словно на свадьбе, выстроенных в виде буквы Т. На месте "жениха" сидел немолодой мужчина, с правильными европеоидными чертами лица, с правильной стрижкой. Понятно какой. Наличие галстука-бабочки удачно дополняло элегантный костюм координатора группы.
   Ещё четверо сидели за шеренгой столов. Это две дамы постпостбальзаковского возраста, одна их которых носила весёленький сарафан, а вторая была облачена в чёрное шифоновое платье с полупрозрачными, в блёстках рукавами и зоной декольте. Напротив них с хозяйственной сумкой на коленях - щуплый кореец неопределённых лет в длиннополой рубахе без пояса. Несколько отдельно от остальных и от своего стола находился молодой женоподобный здоровяк с принтом в виде галактического Рэмбо на жёлтой футболке.
   Та старушка, что в шифоне, кореец и здоровяк имели на головах полиэтиленовые шапочки для душа.
   Итак, мы опоздали, но нас не отругали, даже наоборот.
   - Дорогой Мэтр!!! - радостно воскликнул координатор, едва тот появился в дверях. Мужчина порывался двинуться навстречу, но скученность мебели и людей мешала. - Пожалуйста, проходите, располагайтесь! А кто это с вами?
   Мы сели в конце "свадебного" стола.
   - Это мой друг - профессиональный текстэро, член Национального союза текстэро. Прошу, так сказать, любить!
   Мэтр под столом с силой наступил мне на ногу, что означало: "Молчите, повеселимся".
   Лица у присутствующих подтянулись, спины распрямились. Я даже расслышал щелчок координаторских каблуков.
   - Как же, как же... Узнали, любим!.. Разрешите начать? Прошу, кто первый?
   Бабка в сарафане что-то уронила на пол и полезла под стол, а дамочка в блёстках поднялась, выждала секунду-две и эффектным движением сняла с головы душевой аксессуар. На выбритом до синевы старушечьем черепе, ближе к затылку, лежал спутавшийся ядовито-зелёный моток то ли проволоки, то ли рыболовной лески для спиннинга.
   Все молчали, внимательно рассматривая представленную работу. Наконец координатор сказал:
   - Прошу высказаться.
   Молчание.
   Кореец:
   - Окрас замечательный.
   Молчание.
   Координатор:
   - Прошу вопросы.
   Молчание.
   Здоровяк:
   - А какова длина волоса?
   (Я: "Так он всего один!")
   Креативная дама:
   - Метраж синхронизирован с возрастом пользователя.
   Координатор:
   - Свежо. А что скажут наши гости?
   Мэтр и я, не сговариваясь, подняли большие пальцы вверх.
   Координатор довольно поправил бабочку и многозначительно посмотрел на здоровяка. Тот понял этот взгляд, шумно задвигал стулом, неторопливо поднялся.
   - Позвольте мне. Я, собственно, продолжаю работу над темой...
   Услышав это, кореец как-то сжался. Дама с зелёным пятном на голове, уже сидевшая на стуле, демонстративно отвернулась в сторону координатора группы, в отчаянии закатила глаза.
   - Молодой человек! Вы опять?.. Увольте нас от этих ужасов. Ну, невозможно же смотреть.
   - Не хотите, не смотрите! А другие хочут! В конце концов, я член группы и имею право на свободное... э-та... творчество.
   У координатора беспокойно забегали глазки.
   - Совершенно справедливо! Прошу, показывайте...
   Здоровяк победным жестом сдёрнул шапочку.
   - Напоминаю: образ называется "Приключения астрокиллера Джеффа. Болота планеты Мор".
   На причёску здоровяка смотрели двое: Мэтр и я.
   "А что, парень по-своему талантлив. Мне не довелось бывать на планете Мор, да и не слышал я о такой, но болота представлены искусно: ковёр трясины, жижа, запашок. Пугало, обвешенное оружием, очевидно, и есть Джефф. А голые виски, вероятно, оставлены для продолжения... темы".
   Голос координатора:
   - Прошу высказаться.
   Молчание. Молчание. Молчание.
   Здоровяк в бешенстве садится, тихо бормоча:
   - Было бы перед кем... Закончу, все узнают...
   Неловкий момент прервал координатор бодрым деревянным голосом:
   - Спасибо... А теперь попросим наших гостей поделиться, так сказать, своим опытом.
   Мэтр сел глубже на стуле, я оказался чуть впереди и сразу почувствовал лёгкий толчок в спину.
   - Мой друг приготовил вам сюрприз. Биодрон и преобразователь Берни найдутся?
   Члены группы "Бобрик навсегда" оживились и дружно, исключая ещё сидевшую под столом старушку, засуетились, устанавливая в середине "свадебного" стола старенький репликатор биодрона и устройство для обратного преобразования перугена в текст-цепочку. А после, когда всё было готово, устремили свои взоры в мою сторону. Лишь Мэтр, знавший секрет принесённого мною флакона, с любопытством поглядывал то на меня, то на координатора.
   Я волновался страшно. Наливая в приёмную мензурку перуген, пролил жидкость мимо, но преобразователю хватило нескольких капель, он заурчал, а биодрон стал покрываться волосами.
   Когда процесс завершился, я почувствовал шевеление собственных бакенбардов: на синтетической голове вырос бобрик точь-в-точь как у координатора: волос к волосу, цвет в цвет. Мэтр давился от смеха. Лица остальных, включая лицо координатора, светились детским счастьем: на их глазах родился шедевр. Мой приятель подлил масла в огонь:
   - Учитесь, господа, у профессионала!
   Главный "бобрик" мечтательно причмокивал:
   - Вот что надо носить. Обязательно приобрету такой... Прошу высказ... Да чего там, всё ясно.
   Но народ наперебой что-то кричал друг другу, так и не поняв, что два присутствующих здесь "бобра" разливали из одной бочки. Под шумок я выключил дрона, вернув ему первоначальный вид, и поспешно спрятал флакон с глаз долой.
   Наконец группа угомонилась, и координатор удовлетворённо произнёс:
   - Ну-с, продолжим...
   Настала очередь корейца. Он, не вставая с места, стащил полиэтиленовый мешочек на резинке с маленькой головы.
   - Что за шутки? Вы же такой постоянно! Ничего нового! Автор повторяется! - послышались возмущённые возгласы.
   Кореец спокойно дождался тишины.
   - Прошу прощения за маленький розыгрыш. У меня экспромт, и вот какой!
   Он начал доставать из сумки... кота. "Экспромт" отчаянно сопротивлялся, царапался и жутко орал, в смысле мяукал. Кот был обычной чёрно-серой полосатости, тощ и грязноват на вид. Оказавшись на столе, он сделал попытку улизнуть, но был пойман за хвост, после чего смирился, успокоился и уселся намывать себя лапой.
   - Знакомьтесь - кот Экспромт. Он является моделью и продемонстрирует сейчас мою работу. И в отличие от других я представлю настоящий "бобрик".
   Кореец достал пластиковое блюдечко и пластиковый пузырёк с перугеном; налил и пододвинул к коту. Тот реагировал слабо, то есть никак.
   - С валерьянкой надо смешать, - подал реплику Мэтр.
   Кореец его поддержал:
   - Да-да, я просто забыл. Сейчас накапаю!.. Ну вот, пьёт... вот... вот... Готово!
   Слава богу, с котом не случилось ничего страшного: он не облысел, не покрылся цветными пятнами, не копировал собачий экстерьер. Только между ушей у него вырос гребень из засаленных жёстких волос.
   Координатор:
   - Прошу высказаться.
   Дама в шифоне:
   - Экспромт неудачный. Это пародия на классический образ. Автор не может отличить "бобра" от "ирокеза".
   Здоровяк:
   - А мне нравится. У кота мужественный вид.
   Мэтр:
   - А мне мужественный вид не нравится. Потому что это кошка.
   Дама в шифоне:
   - Позор! Автор не знает своей целевой аудитории!
   Кореец:
   - Я поймал его... её на улице. Мне некогда было вглядываться!
   Дама в шифоне:
   - Позор! Автор пренебрегает деталями!
   Кореец:
   - Зато волос много!
   Дама в шифоне:
   - Это намёк?
   Здоровяк:
   - Это удар под дых.
   Дама в шифоне:
   - Монстр!
   Кореец, здоровяк и бабка из-под стола одновременно:
   - Стерва!!!
   Координатор:
   - Прошу высказаться.
   Поднялся общий гвалт. Кошка зашипела, ощетинилась своим боевым "ирокезом" и бросилась вон из помещения в коридоры Творческого объединения текстэро. Мэтр и я последовали за ней.
  
  
   45
   Улица встретила нас вечерней прохладой, рекламной иллюминацией и выключенными инфильтраторами: поток автотранспорта уменьшился, и уровень вредного сигма-излучения не нуждался в искусственном понижении.
   - Пропустим по рюмочке? Тут есть одно заведеньице...
   Мэтр хорошо знал ближайшие зоны отдыха. Я согласился.
   В шумном зале трактир-холла было многолюдно и накурено. Толпа в центре, накрытая светящимся струями из конуса секс-синтезатора, пульсировала в заданном ритме и балансировала на грани физиологического оргазма. То и дело конус пополнялся желающими получить ударную дозу эндорфинов и опустошался не вполне вменяемыми субъектами. Одни из них удалялись в приватные номера, другие усаживались на высокие стулья периметрального бара. Здесь звучала обычная развлекательная музыка: ритмические семплы повторялись в бесконечных комбинациях.
   Мне всегда некомфортно в обстановке балаганного разгуляя, и Мэтр, видя моё елозание на спице стула, сжалился:
   - Вам не весело, дружище... Тогда ещё по одной - и по домам.
   - Мне хватит. А вы... как хотите.
   - Да что с вами такое? Ведь отлично провели время.
   - Вы, Мэтр, зло шутите.
   - Не понял... А-а, это... Бандерлоги из ТОТа... Ничего, проглотят.
   Я поглядел Мэтру прямо в глаза. В них читалось только мальчишечье озорство, без следов намеренного желания унизить человека. Любого человека. И только человека.
   Но обида взяла своё.
   - Вы зло подшутили... надо мной.
   Теперь уже Мэтр внимательно посмотрел на меня и, ничего больше не сказав, похлопал по плечу, позвал за собой на улицу.
   Молчание затянулось. Меня на разговор не тянуло, а мой спутник, казалось, был занят подсчётом пройденных шагов. Наконец Мэтр, словно не было паузы, спросил:
   - Комплексуете? Ну, это ваше дело. Вы - папуас... Сами не можете толком сказать, на что обиделись. Что? Не так? Вот теперь, красна девица, надо помолчать, а я своё слово скажу... Рассмотрим варианты.
   Возможно, причина в том, что я представил вас профессионалом, а вы таковым не являетесь. Теперь вас гложет стыд за обман доверчивых бандерлогов кровожадным змеем Каа. Совесть, а таковая присутствует, поносит вас на чём свет стоит, но в глубине души, если хорошо покопаться, вам лестно моё утверждение. Тогда разберитесь в себе самом, причём здесь я?
   Возможен другой расклад. Я назвал вас профи, и вы с этим согласны. При этом, догадываясь об абсолютно случайном совпадении (вы понимаете, что имеется в виду пузырёк купленного вами перугена), я не купировал ситуацию и тем самым подставил вас. В этом случае благородные синьоры без всяких обид дерутся на шпагах. Если шпаг нет, то отойдём в кусты и набьём друг другу морды. Согласны?
   Мы шагали по аллее какого-то парка, и подходящих кустов было достаточно много. Я не торопился с радикальными методами продолжения важного для меня разговора.
   - Ещё успеется... Если говорить серьёзно... Мэтр, я хуже, чем кажусь вам и многим другим. Действительно, я считаю, что до вершины мне далеко. И другого стыда я не испытываю. Что до моей обиды, тут всё просто. Наступая под столом мне на ногу, вы надавили на наболевшее в совсем другом месте - в душе.
   - Значит, ближе к первому варианту...Ах, какие мы чувствительные, как тонко организованы! Это вы так о себе думаете. А я думаю по-другому. Ваша душа спит, и, по ходу, вы не собираетесь её будить. Удивлены? Опять обижены? Тогда смею напомнить ключевые моменты разговора: о профессионализме, о высшей точке. В конечном счёте, мы оба подразумевали вершину мастерства, иными словами... вершину ремесла. Вам стыдно, что не достигли уровня ремесленника? Что не можете клепать ходовые вещи? Что в вашу лавку не выстраивается очередь из поднаторевших в сбыте эстеров, подвязанных к масс-культуре? Если ваша цель это исправить... Отлично! Впереди хороший бизнес, приличные деньги, а значит вы - мой клиент. Кли-ент!
   Мэтр наступил на какой-то камешек и слегка подвернул ногу.
   - Чёрт бы его побрал!.. Но единственно таким однобоким дельцом вы перестанете быть мне интересны... Куда вы от меня побежали? Идите рядом.
   Я пошёл медленнее, стараясь попасть в шаг Мэтра.
   - Значит, профессионализм побоку?
   - Ить! Как дитё малое! А семью кормить вы собираетесь? Или надеетесь на свой шиномонтаж?
   Есть реальный мир. Он жесток. Он испытывает человека на прочность. Иногда ломает... Но есть в этом мире ещё кое-что, что позволяет ему окончательно не свихнуться и удерживать хрупкое равновесие на тоненькой проволочке, название которой - жизнь. Я говорю об искусстве, о высотах, где летает душа художника. Летает, а не спит... У вас есть шанс. Не упустите его, не подмените пресловутым чистым профи, не разменяйте на жеманство и словесный перфекционизм, не затушите данную вам искру. С ней и на вершине...
   Мэтр осёкся, замолчал, почти остановился. Я не смел вымолвить ни слова, ждал, и Мэтр нашёл силы продолжить. Он спросил, возможно, себя:
   - Да и есть ли она вообще?
   Одним мнится, что они давно и прочно обосновались на ней, а сами, того не замечая, уверенно сползают к подножью. Другие считают, что вершина где-то в заоблачных высях, и не рискуют сделать первый шаг. Третьи... Для третьих вершина существует, когда ползёшь вверх по лестнице, когда на зубах подтягиваешься от ступеньки к ступеньке, когда веришь, что твой предел всегда чуть выше.
   Да, милый друг, вершина есть; она там, где твой предел. Такие дела.
  
  
   46
   Пришёл я домой далеко за полночь. Жена уже спала, инеты стояли отключёнными в кладовке, так что и чаю вскипятить для меня было некому. А организм настоятельно требовал крепкого чая с мелиссой в дополнение к бурлившим во мне эмоциям и вопреки рекомендациям недремлющего меднадзора просто принять психолептический препарат.
   Я с наслаждением тянул ароматный напиток, совершенно не заботясь о принудительной записи к психоаналитику за самовольство, и целиком отдался мыслям о прошедшем вечере.
   Мэтр неожиданно раскрылся для меня с незнакомой стороны: я привык видеть в нём хамоватого балагура и честного хапугу, а он с болью, с надрывом, нет, не внешним, предупреждал меня о таких вещах, острые края которых я едва начал ощущать. Предупреждал меня, а говорил о себе. Что я знаю о нём, о его пути? По сути, ничего.
   Мне захотелось продолжить разговор, но было уже поздно, поэтому я медлил, не решаясь побеспокоить Мэтра. И всё-таки позвонил.
   Как всегда, у него сработал панорамный селфи-режим. Я узнал кухню и инета, фигура которого занимала большую часть картинки. Самого хозяина не было видно.
   Инет, увидев меня, сверкнул глазами, а может, в его линзах отразился свет потолочной лампы. Не знаю. Неподвижное лицо антропоморфной машины ничего не выражало, а голос звучал вежливо:
   - Здравствуйте. Рад вас приветствовать в доме моего господина.
   Я вспомнил разговор с этим инетом в дверях квартиры Мэтра и счёл благоразумным поздороваться, хотя понимал, что глупо чего-либо опасаться.
   - Здравствуй, голубчик! Позови хозяина. Пожалуйста.
   - Господина нет дома. Господин никаких специальных распоряжений не оставлял.
   - Жаль... Жаль, что он ещё не пришёл... Я попрошу ему передать, любезный, пусть в ближайшее время наберёт меня, хотя бы и на работу. И ещё. С каких таких пор инеты курят?
   Я давно заметил в руках инета пепельницу, а в ней дымящуюся папиросу. Пепельница была мне знакома. Посещая этот дом, я не раз взвешивал на руке массивный кусок хрусталя, инкрустированный серебром в виде сцены охоты на дикого кабана. Мэтр очень гордился этой вещью, но без зазрения совести тушил в ней свои хабарики.
   - Это имитация курения. Я нахожусь в тестовом режиме новой квазихомотической опции. Обновление пришло во время полуночной диагностики от лаборатории адаптивной психоматики. Концепция совместного курения...
   - Не продолжай. Всё ясно... Не забудь мою просьбу. Прощай.
  
  
   47
   Мэтр не позвонил ни той ночью, ни назавтра. Он вообще никому и никогда больше не сможет позвонить. Это я узнал через несколько дней, когда, обеспокоенный молчанием своего знакомого, попытался с ним связаться. Звонок на персональный номер был автоматически перенаправлен на департамент полиции по бытовым происшествиям.
   После формальных расспросов, кто я и что за причины моего звонка, скучный голос дежурного сотрудника сообщил:
   - Ваш знакомый погиб. Обстоятельства признаны не криминальными. Несчастный случай. Сочувствую.
   Несколько мгновений я не мог прийти в себя, потому как, предполагая, что что-то случилось: ну выпил-загулял, ну подрался, ну больница или арест, - но чтобы смерть...
   В висках заломило от подскочившего давления, я перетерпел приступ, отказавшись от блокатора, и спросил:
   - Можно ли узнать подробности?
   Сотрудник ответил не сразу. До меня донёсся неразборчивый шёпот куда-то в сторону, потом явственное "слушаюсь". И уже мне:
   - Вы имеете право на шорт-отчёт о происшествии. Подготовить?
   - Да, будьте любезны.
   - Хорошо, через два-три дня вышлю на ваше имя. У вас всё?
   Я спохватился:
   - А когда похороны?
   Сотрудник вновь замолчал, очевидно, справляясь с документами.
   - Сегодня, в Северном колумбарии, сто сороковая аллея, сектор С-В-А. Если хотите присутствовать, то следует поторопиться.
  
  
   48
   Дорога в колумбарий... Пока ещё ты, а не к тебе...
   Колумбарий - целый город, город типовой застройки, но незримо разделённый на богатые кварталы и скромные территории, на этнические зоны и безродные островки, на деловые районы и творческие пятна. Его безмолвные обитатели не ходят на работу, не посещают магазины, не пользуются услугами симотек, не обсуждают театральные премьеры, не обедают в кафе, не... Не... Не... Они не знают радости, их не беспокоит боль, не гложет совесть, не жжёт обида, не волнует любовь, не... Не... Не... У них нет ничего, кроме вычурной вазы в бетонной нише, поминальной таблички и маленькой полочки для цветов, наличие которых как единственная награда - память - за прожитую жизнь.
   Ходят слухи, что в скором времени всё изменится. Что обитатели колумбариев будут почти живыми. Да и кладбища перенесут куда-то на Луну. Чудаки люди, чего только не нафантазируют себе, лишь бы не умирать.
   Я опаздывал на церемонию, забрёл не в тот сектор, растерянно вчитывался в таблички... Имена, профессии, звания... Литератор М. Швецкий, профессор Люберц, балетмейстер Божена Моллин... Нет, это старые захоронения. Может, туда?
   Я подошёл. Погребальный конвейер не останавливается ни на минуту: большое семейство прощалось с усопшей родственницей. Ещё одного жителя принял этот печальный город, а в необозримую даль всё тянулись и тянулись цепочки пока пустых бетонных ниш.
   А Мэтр нашёл своё упокоение рядом, уже не последний. Одинокая ваза, ворох цветов...
   И теперь я даже не узнаю, кто приходил прощаться с человеком, кому он был дорог, кто сказал о нём несколько простых добрых слов. Возможно, это члены семьи, друзья, коллеги, деловые партнёры... Возможно. Мэтр жил замкнуто, раскрываясь лишь в разговорах о профессиональной среде. На другие темы он говорил неохотно, на некоторые и вовсе наложил табу. Но люди к нему пришли, объединённые общим скорбным поводом, возможно, единственным, что их связывало между собой.
   Я тоже был в этой связке, но, всегда чувствуя скованность в обществе малознакомых людей, признаюсь, вздохнул с облегчением, когда застал только свежезакреплённую табличку и следы от обуви на рыхлом песке. Толком не зная традиций для подобных случаев, думая, что Мэтр будет не против, налил в рюмку водки, накрыл кусочком хлеба и поставил её в цветы. Сам тоже выпил. Без слов.
   Зрелище угнетающе действовало на меня, и вороны своим карканьем словно гадили мне в душу, и неуместно яркое солнце... Всё, пора возвращаться на работу. Руководство расщедрилось всего на два часа - и на том спасибо; целый день полагался родственникам, а Мэтр не являлся таковым.
   Я собрался уходить и взглянул в последний раз на поясняющую табличку. Всё стандартно: имя, дата рождения, время рождения, дата смерти, время смерти, на выбор выражение скорби. Что-то меня царапнуло в цифрах... или не в цифрах.
   Остаток рабочего дня, вечер в гараже возле Студии я не мог отделаться от ощущения нарушенной взаимосвязи, противоречия, конфликта произошедших событий, возможно, имеющих для моей судьбы далеко идущие последствия. Логическая заноза крепко засела в мозгу, дополнительно взвинчивая потрёпанные за последнее время нервы.
   Но я не хотел покоя. Из-за возникшего протеста против грубого, безапелляционного вмешательства смерти в течение жизни во мне росло настойчивое желание уйти с головой в работу, сделать что-то очень важное на пике эмоционального возбуждения. Я не мог устоять перед ворвавшимися в меня идеями. Страстно отдаваясь им без остатка, я совершенно не интересовался денежным эквивалентом конечного результата. Скорее даже, был уверен, что из такого хаоса ничего не родится. Но продолжал работать - и к утру на биодрон сумел вывести короткий итог.
   Ничего особенного, на первый взгляд. Однако за видимой непритязательностью образа читался многослойный подтекст с гаммой искренних эмоций. Возникла неразрывная связующая нить, протянувшаяся от самых простых житейских переживаний до глубоких, вселенской значимости страданий. Читалась данность всем страждущим незримого, но явственного покровительства, нерукотворной защиты в полном тревог мире.
   Работу я назвал "Палладиум".
  
  
   49
   Выпотрошенному до последней крайности, мне пришлось взять больничный и под присмотром жены, виртуального доктора и домашних инетов провести два дня в постели с грелкой на животе. Жена увлеклась народной медициной, и я давился горькими отварами экзотических кореньев.
   Мне было запрещено просматривать почту, поэтому до разбора содержимого мейл-бокса я добрался только после выхода на работу. Конечно, в первую очередь мне был нужен полицейский отчёт, а приглашение меня как члена Национального союза текстэро для участия в международном Эстерском салоне я счёл несвоевременным.
   Однако моя жена расставила приоритеты согласно собственным представлениям о моей карьере как текстэро.
   - Эти бумажки из полиции не сулят ничего хорошего, а тебе волноваться вредно. Иное дело - салон.
   - Ты не понимаешь, мне нечего показать. Я не...
   - И слушать не хочу и не верю... Мне, например, зверюшки очень нравятся.
   - Откуда ты про них знаешь?
   - Оттуда! Иди, сказала!
  
  
   50
   Ладно, думаю, пока еду через весь город по пробкам успею просмотреть, что там полицейские понаписали. Но не тут то было: отчёта в мейл-боксе не оказалось, а история операций утверждала, что я лично перенёс его на почту жены.
   - Не тычь носа в чужое просо... Пора менять либо пароль, либо...
   Пронёсшийся над ситикаром лихач на двухтурбинном бенц-капризе заглушил и слова, и отбил все мысли.
   Я подъехал к выставочному комплексу за час до официального открытия Текстэро салона. Подъезды перекрыла полиция и внутрь огороженной территории пропускала только по приглашениям: первый день салона предназначен исключительно для специалистов. Я показал своё, и был допущен.
   Площадь перед главным входом запрудили киоски и лотки с сопутствующими индустрии эстеринга товарами, которые просто обязаны привлечь внимание специалистов: пиво, бутерброды, цветастые футболки, деревянные свистульки в виде известных деятелей, значки-трансформеры. На полусобранной конструкции эстрады звукорежиссёры проводили саундчек, заглушая мелодии вальсов в исполнении военного оркестра, притулившегося у временного фонтана. Ярмарочный антураж дополняли гирлянды воздушных шаров и постеров с логотипом мероприятия.
   Я поспешил вовнутрь и попал ещё в большую суету. Прямоугольный зал значительных размеров казался тесным из-за несметного числа стандартных боксов участников, и, соединённые в цепочки, они образовывали узкие аллеи, уходящие куда-то вглубь помещения. По этим проходам сновали рабочие в спецовках, менеджеры в униформе, голые инеты. Тут же вальяжно прохаживались боссы в дорогих костюмах и кубинскими сигарами в зубах. Вслед за ними виляли задами дамочки неопределённых профессий, сверкая искусственными драгоценными камнями в ушах. Наконец, просто зеваки - публика наподобие меня.
   Сборка и оформление большинства боксов уже закончились, другие находились в состоянии монтажа, некоторые помещения пустовали. Участники Салона также отличались друг от друга своим состоянием, прежде всего, финансовым. Некоторые наскребли на аренду единственного крохотного закутка, другие раскошелились на нескольких десятков боксов, развернув в них фрагменты производства перугена и целые симотеки.
   Я протискивался от стенда к стенду, и меня частенько принимали за текстэро, не достигшего уровня владения собственной витриной и старающегося пристроить свои работы на чужие места. Таких одиозных личностей действительно было предостаточно: с пакетами профайлов, тележками с биодронами, ящиками со стеклотарой. На них шикали и прогоняли. Я только криво улыбался, мысленно посылая всех ехать обозом.
   Голова начинала болеть, и адекватно воспринимать окружающую обстановку становилось всё труднее.
   "Дойду до стенда с номером, ну, к примеру, сто восемьдесят пять и достаточно".
   Стенд с таким номером оказался принадлежащим частному лицу - независимому текстэро. Фамилия, скорее псевдоним - Лютня - красовалась над входом в помещение в два бокса, что говорило о достаточно успешном хозяине. Я даже припомнил это имя из каких-то журналов. Но детали работ текстэро, как ни старался, на память не шли.
   Стенд ещё оформлялся. Инет, стоя на стремянке, что-то ставил на стеллаж.
   - Да левее же, левее. Вот бестолковый!
   Женщина, стоя в общем проходе, руководила действиями антропоморфа.
   Я видел её со спины: судя по фигуре, уже немолодая, но элегантно одетая; судя по движениям, деловая и энергичная; судя по причёске, это была текстэро Лютня. А судя по голосу...
   Я стоял и думал: испариться, сбежать, исчезнуть ещё на четверть века или остаться, тем самым разорвать время и сердце.
   А она пятилась назад, пока не наткнулась на меня.
   - Ой, простите!
   Женщина обернулась, и наши глаза встретились.
   - Я давно тебя простил.
   Пауза тянулась довольно долго.
   - Давай, отойдём с дороги... Заходи... Вот стул, присаживайся.
   Всё больше становилось ясно, что говорить не о чем. Мои опасения, что она будет оправдываться, не подтверждались, и у меня отлегло от сердца.
   - Как ты? Где?
   Это спрашивают меня.
   - Да я ничего. Всё там же, - не уточняю я. - А ты... - жестом показываю окружающую обстановку, - текстэро Лютня? Почему Лютня?
   - Это фамилия моего второго мужа.
   - А-а... А первый значит...
   - Ничего не значит.
   - Понятно...
   Надо заканчивать медленное отрезание хвоста, но чувствую, что делать этого нельзя. Моя... даже не знаю, как назвать... собеседница немного оживилась, первый шок начал проходить. Нашлась и тема продолжения разговора, правда, грустная. Она тихо сказала:
   - Ты знаешь, Мален-Дален умер.
   - Когда? Как?
   Что-то часто я слышу об уходе моих знакомых.
   - Уже два года. На Эвересте.
   - На Эвересте? - с сомнением переспросил я. - Что он там делал? Он замёрз, сорвался на подъёме?
   - Почему на подъёме? Нет, в базовом лагере у подножья... Задохнулся... Ты, наверное, не знаешь: у него были больные лёгкие. Врачи запрещали, но он уехал в Непал.
   - Зачем?..
   Она вспыхнула, стала нервно, сцепив руки под грудью, ходить по тесному помещению:
   - А зачем люди идут за мечтой? У него были этюды. Меня зовёт красота... Я... Я многому у него научилась, многое поняла и о профессии, и о жизни... Ты должен помнить... его уроки, поездки... Учитель часто говорил о тебе как о самобытном таланте, не огранённом алмазе... Так и говорил: алмаз... А в себе видел искусного ювелира... Всей правды он так и не узнал... Что ты смотришь на меня застывшими глазами и молчишь? Вижу, осуждаешь... Да! Да! Знаю! Я виновата перед тобой. Ты поступил благородно, меня зачислили, но благородство признак сильных людей и камней, а ты сломался... И предал... Я не думала... Я - дура... И...и уходи! Мне тяжело тебя видеть.
   Она не стала дожидаться ни моего ответа, ни моего бегства: скрылась за ширмой.
   Я, конечно, ушёл, но кое-что оставил на стеллаже.
  
  
   51
   Прошлые проблемы никуда не делись, и пришедшая из полиции информация лишь усугубила их, отодвинув на задний план эмоции от недавней встречи.
   Читаю официальный бланк шорт-отчёта:
  
   Актуальная дата: заполнено.
   Основание вызова: фиксация органом меднадзора прекращения работы головного мозга у объекта наблюдения (дата-время: заполнено), сигнал тревоги на пульте оперативного дежурного (дата-время: заполнено).
   Состав оперативной группы (медэксперт, кримэксперт, дежурный следователь): заполнено.
   Свидетели: находящийся в частной собственности у потерпевшего синтетический антропоморф (Положение о статусе свидетеля, пункт 6.2.13). Статус - доверительный.
   Место происшествия: частная квартира, кухонное помещение. Обстановка в доме по словам свидетеля не нарушена, вещи на своих привычных местах, предметов неизвестного происхождения нет. На кухне обнаружен опрокинутый ферровиниловый табурет, рядом с ним в неестественной позе труп хозяина дома (медэксперт - чек). Голова пострадавшего лежит в луже крови (кримэксперт - чек), на левом виске глубокая рана от удара твёрдым тупым предметом (кримэксперт - чек). На столешнице кухонного гарнитура обнаружено пятно крови (кримэксперт - чек). К обстоятельствам, заслуживающим внимание, можно отнести осколки разбитой чашки из под кофе (кримэксперт - чек); пачку сигарет, коробок спичек, ножницы и неполный рулон скотча с ровным краем; полоску скотча на датчике пожарной сигнализации со следами отпечатков пальцев потерпевшего (кримэксперт - чек).; незажжённую сигарету во рту трупа.
   Опрос свидетеля: свидетель показал, что хозяин дома пришёл поздно, в возбуждённом состоянии и в алкогольном опьянении (медэксперт - чек). Он приказал свидетелю сварить для него кофе, что свидетель и сделал, после чего, свидетель удалился по хозяйственным нуждам. Через некоторое время свидетель услышал из кухни нецензурную брань и грохот падающего тела. Свидетель поспешил на помощь, но застал своего господина лежащим на полу без признаков жизни. Согласно инструкции свидетель немедленно активировал сигнал тревоги, оставляя все вещи на своих местах.
   Выводы: на основании экспертиз и показаний свидетеля происшествие признано несчастным случаем. Дальнейшее расследование не целесообразно.
   Персональные макроидентификаторы: интегрированы.
  
   Меня охватил настоящий ужас от цинизма... совершённого преступления.
   - Преступление... Убийство... - шептал я. - Неужели это возможно... Мой последний вызов Мэтра на экран! Быстро!.. Так и есть!
   Я лихорадочно сравнивал дату-время смерти, которую видел на погребальной табличке, дату-время смерти из полицейского отчёта и дату-время моего ночного звонка Мэтру. Первые две совпадали, а третья от них отличалась.
   - Боже праведный! В то время, когда я звонил, Мэтр уже семь минут как был мёртв.
   Голова шла кругом, но я пытался рассуждать здраво и не подгонять имеющиеся у меня факты под фигуру преступника. Вдруг Мэтр и впрямь захотел курить, полез по привычке заклеивать противопожарный датчик скотчем, но по причине опьянения приложился виском о столешницу?
   Надо внимательно пересмотреть видеозапись.
   На экране вновь сверкнул глазами инет.
   - Вот сволочь! Знает, что труп Мэтра лежит у него в ногах, а мне втирает, что хозяина нет дома. Зачем ему врать? Да уж не затем, чтобы поберечь мои нервы. Скорее всего, я застал засранца, когда тот заметал следы.
   Ведь, если Мэтр случайно не падал, значит, его стукнули в висок... Ну, вот хотя бы этой пепельницей. За что? Про своё отношение к инетам Мэтр тайны не делал: подай, принеси, тапки, спички... Может кофе в ту ночь не пришёлся по вкусу, да мало ли претензий у пьяного хозяина к безропотному слуге.
   Значит, убийство заранее не планировалось. Версию о неосторожном убийстве тоже можно отбросить. Иначе инет признался: чего ему бояться, не эшафота же. Да страх он вообще испытывать не должен. А если испытывает? А если убил под давлением обстоятельств, спонтанно, в состоянии... аффекта. Инет в состоянии... аффекта. Инет боится последствий.  Инет испытывает эмоции... Что за ерунда? Или совсем не ерунда, а конкретный случай того самого, что мы упускаем. Не об этом ли говорил Мэтр?
   А ещё он говорил о необоснованном стремлении людей к созданию критической массы псевдо человеческих существ и о перманентной эволюции искусственного мозга. От себя же добавлю испытанное лично мною влияние трансформированной психики инетов на их поведенческие реакции, и нежелание общества признавать свою политико-экономическую формацию как неорабовладельческий строй. Кто-то может продолжить мой список причин совершённого преступления.
   Итак, пепельница... Но вот когда был нанесён удар? До или после того, как Мэтр закурил? Думаю, после... Стоп, кадр!
   В пепельнице дымилась сигарета - скорее всего, вынутая изо рта несчастного Мэтра.
   Я протянул запись немного вперёд. Новая опция, говоришь? Что же, проверить нетрудно.
   Я набрал горячую линию лаборатории психоматики.
   - Вечер добрый! Да уж... Нет, ничего. Я хотел бы получить консультацию по квазихомотической опции для инетов. Совместное курение...
   - Такой разработки пока нет. Совместное курение? Очень любопытно...
   Я сделал отбой вызова и вернулся к копии видеозаписи.
   - Гадёныш, сунул в рот Мэтру новую незажжённую сигарету. Ловко! Что ещё ты придумал? В отчёте написано... про полоску скотча на датчике. Она и должна была остаться, если бы пьянчуга упал, но успев заклеить датчик. По задумке логичного инета всё должно выглядеть именно так. Следовательно, последний кто что-то отрезал от мотка скотча был сам Мэтр.
   В моём расследовании не хватало важного звена. Конечно, всё было интуитивно ясно, хотелось просто прижучить мерзавца по полной.
   Итак, инет на стоп-кадре всё ещё держал в руках вещественные доказательства своей вины. Но ни пепельницы, ни сигареты эксперты не нашли, следовательно, преступник воспользовался мусоросжигателем - попробуй потом собрать из кучки атомов исходный предмет. Единственно для дематериализации отходов требуется особый пластиковый мешок... Вон я вижу его на картинке, уже открытый с помощью...
   - Максимальный зум!.. Попался!
   Я отчётливо увидел приклеенные к разным краям мусорного мешка два отрезка липкой ленты.
   Да, они быстро учатся и делают любую работу аккуратно. Этот фактор и сыграл с нечеловеком злую шутку: в полицейском отчёте отмечено о ровном обрезе скотча. Именно две полоски для мусорного мешка, из них последнюю с идеально параллельные краями, отрезал инет, на что Мэтр - человек - никогда не заморачивался.
  
  
   52
   Я не оправдываю моего друга Мэтра и не поощряю подобного отношения к инетам, но такого конца он не заслужил. Насильственной смерти никто не заслуживает.
   "Справедливость. Мне нужна справедливость" - с таким намерением я сообщил в полицию об открывшихся обстоятельствах в деле о гибели человека.
   - А дело давно закрыто, - меня принял какой-то важный полицейский чин. - Там работали профессионалы высокого уровня, и у меня нет оснований...
   - А запись моего разговора?
   - Да, факт видеозвонка зафиксирован, но его содержание... - Чин, словно открещиваясь, помахал перед моим носом тонюсенькой книжицей Конституции. - Личная жизнь охраняется за-ко-ном... К тому же суд не рассматривает видеоконтент в качестве доказательств. К чему? Любой школяр слепит ваш спектакль на уроке труда. Стоит ли создавать прецедент?
   - А что, правда уже никого не интересует?
   Полицейский начальник побагровел, поднялся с кресла, грозно опираясь кулаками в массивный стол:
   - А в чём ваша правда? Может, вы ждёте, чтобы я высунулся в окно и крикнул: "Люди, спасайтесь! Восстание машин началось!" Я не сумасшедший... Прецедента не будет! Всего хорошего, господин текстэро. Займитесь своим прямым делом. Свободны!
   До меня дошло: им всё было известно до того, как я принёс свои "доказательства". Ну, конечно. Одна пропажа пепельницы и отсутствие следов пепла уже наводят на мысли о подлоге. Не трудно догадаться, с чьей стороны. А делать с ним что? Не судить же машину публично, а так, пустят по-тихому под пресс, и дело о несчастном случае закрыто. Уж если кто-то и посмеет открыть "ящик Пандоры", то это будет точно не полиция. А кто?
   Я вышел из здания сурового департамента с тяжёлым камнем на душе. Да что там камень: мне стало просто страшно. Нет, не от скрытой угрозы в совете полицейского чина заняться своим делом, а от понимания, что случай с Мэтром не единственный.
   Я застыл в потоке текущей толпы. Люди, инеты, люди, инеты, опять люди... Пока вместе, пока не враги, но и друзьями мы никогда не были. Кем их создавали? Помощниками. Рано или поздно они захотят стать главными, приобретя на это моральное право у деградирующих нас. Заложенное в основу отношений неравенство уже даёт свои всходы. Любой человек в любом месте -- на улице, дома, на работе, на отдыхе -- находится в потенциальной опасности. Риск для жизни кроется в обычном приказе вымыть унитаз, погладить рубашку, сварить борщ, забрать ребёнка из садика. Общество само усугубляет ситуацию. Оно не готово отказаться от комфорта патрициев, наоборот, упорно ищет новые возможности переложить свои обязанности на чужие плечи.
   - Общество не готово, а я, похоже, созрел.
   Под надуманным предлогом - собрать лекарственный гербарий - я отправил жену к тёще в деревню, где технический прогресс вяз в коровьем навозе по самую ступицу своего колеса. После её отъезда все инеты в доме были загнаны в кладовку и обесточены. "Так-то лучше. Эти ребята еловыми вениками напарят", - думал я, запирая помощничков на висячий замок. Правда, мне пришлось вернуть обратно из музея быта старый электроутюг и научиться им пользоваться. Всего-то пара ожогов.
   Неожиданно, в разгар кипучей деятельности против электрофикации всей страны, от солидного S.terra "Эскимо" пришло предложение на коммерческий выпуск моего "Палладиума". Я понимал, откуда они узнали о моей работе, хотя руководство ни слова не проронило о персоне рекомендателя в личной беседе, где упоминались и другие мои проекты, обсуждалось будущее творческое содружество. Но прежде всего эстеры были заинтересованы в "Палладиуме".
   Я согласился, и вскоре оригинальный флакон красовался на моей полке тщеславия, отделённый, однако, от остального содержимого чёрной закладкой. Дембелевский аккорд, одним словом.
   Меня бросало в крайность: недоверие к технике возрастало, переход на ручной труд казался мне панацеей от всех бед. Кризис не мог не наступить, и он наступил.
   Студия стояла заброшенной под слоем гаражной пыли... Страхи всеобщей автоматизации перенеслись на неповинную систему. Конечно, я не боялся, что Студия намеренно нанесёт мне физический вред: удар током, плевок ядовитым раствором катализатора и тому подобная чушь - это невозможно. Всё обстояло гораздо хуже. Я засомневался в целесообразности своего труда, вернее, в этической оправданности самой идеи генной модификации человеческой природы.
   Populus nesciunt quid faciunt.
   Это осознал великий генетик, это не осознаёт общество в целом.
   Да, мы - люди, человеки - обезумели. Мы стремительно теряем своё естество, гонимся за призрачной необходимостью евгеники, перестаём ценить себя как совершенное создание природы. Инструменты наши технически безупречны, границы стёрты, но перед нами зияет бездна.
   По-моему, с меня хватит.
  
  
  
   53
   Наступил вечер. Огни уличной рекламы стали ярче, резче, назойливее. Они бесцеремонно проникали в помещение маленькой парикмахерской, раскрашивая его в калейдоскоп цветов.
   Старик подошёл к окну и стал вручную, дёргая за какие-то верёвочки, задвигать шторы. Одну из них заело, что для старика не явилось неожиданностью, и в образовавшуюся щель, пусть и не так докучливо, но пролезали блики рекламы, тени от проносящихся машин и ног многолюдной толпы.
   - Кто бы и как бы ни пытался отгородиться от действительности, ничего не выйдет, - проговорил он, накручивая верёвку на гвоздь в стене, и продолжил:
   - Значит, вы и есть автор "Палладиума". Не ожидал вас увидеть в моём кресле. Впрочем, всё услышанное... Теперь не удивлён.
   - А для меня неожиданно, что моя работа столь известна и что вы...
   Я кивнул на парикмахерские инструменты.
   - Такой старый калош интересуется новинками эстеринга, - закончил за меня парикмахер. - Одно другому не мешает, даже, смею заверить, помогает. Хотя, как я понимаю, вы не согласны... Сомнения, разочарование, переосмысление... Это путь не ремесленника, но художника. Подняться к высотам и заглянуть дальше других, понять и предупредить, что ждёт всех нас впереди, - это есть предназначение неординарной личности.
   Вы знаете, в древние времена в бочку на мачте корабля сажали вперёдсмотрящего. И никогда юнгу. Конечно, матрос должен был иметь зоркий глаз. Но помимо того, чем наградила его мать-природа, он обязан был проявлять качества настоящего морского профессионала и суметь вовремя различать на далёком горизонте два облачка: одно безобидное, несущее прохладу, другое - предвестник надвигающегося шторма - смертельно опасное ...
   Да, шторм возможен. Да, там, где кончается карта, возможен тупик. Да, пропасти были и будут. Но всегда была и есть воля разума... для нового поворота... Если вы хотите ещё кофе и располагаете временем, можно продолжить разговор.
   Меня долго уговаривать не пришлось, потому что... Потому, что увидел свой новый предел.
   - Милости прошу ко мне в гости... Осторожно, здесь тесновато.
   Я последовал за стариком через кухню-"распашонку" в жилое помещение, служившее одновременно и гостиной, и спальней, и рабочим кабинетом.
   - Располагайтесь... Вот это кресло удобное... Я сейчас.
   Старик снял висевшую на торце громоздкого шифоньера вешалку с одеждой, выскочил на несколько минут и вернулся уже без халата, облачённый в костюм, с каплями воды на черепе.
   Пока он отсутствовал, я успел оглядеть комнату и услышать загадочные фразы, проникающие через стену, возможно, от соседей:
   - ...Нужна подзарядка?
   - Да, здесь не Горизонт. Извините, но я буду вынужден накрутить вам электросчётчик.
   - Что вы, что вы! Не переживайте... Мы в долгу перед вами и перед господином Лоренцо за предоставленные биографические материалы. Для Сомовского комитета они бесценны.
   - Я передам Лоренцо вашу благодарность и решение о дальнейшем сотрудничестве. Это важно. Надеюсь, вы не заподозрили нас в слепом подчинении программе...
   - Ни в коей мере. Момент выбран исключительно правильно. И мой гость тому подтверждение.
   - Ваш гость? Он не опасен?
   - Он необходим... Будем вас ждать. Присоединяйтесь...
   ...А в комнате было всё скромно, даже аскетично. Разве что выделялись напольные часы с томным ходом, несчётное количество книг на стеллажах и множество фотографий. Фотографии были повсюду: стояли на письменном столе, на тумбочке возле кровати, в рамочках висели на стенах, были прилеплены к стеклу буфета, пришпилены булавками к обоям. Я заметил, что на них в основном были старики в одежде прошедшего века и дети в костюмчиках.
   "А хозяин сентиментален", - подумалось мне.
   Среди множества незнакомых лиц взгляд выхватил кого-то или что-то известное мне. Ну, так, как же... Правда, это не фото, а репродукция.
   - "П.Ф. Соколов. Портрет графини О. А. Орловой. 1829. Бумага, акварель, карандаш, перо" - прочитал я надпись мелким каллиграфическим почерком.
   - Чудесный романтический образ. Не правда ли? - послышался голос старика.
   Я поднялся, повернулся к нему, и первое, что увидел, это серебряные ножницы на лацкане ветхого пиджака.
   Старик шёл мне навстречу, протягивая руку:
   - Нам пора познакомиться, господин Дан Леви. Я - Попов. Сильвестр Джон. Текстэро.
  
  
   Часть четвёртая
   Силиконовый Минотавр
  
   1
   "Здесь любое направление - дорога. Взгляд цепляется лишь за далёкую, едва различимую линию слияния идеально ровной пластиковой равнины и, язык не поворачивается сказать, неба. Да, местный воздух стерильно чист, свеж, чрезвычайно морозен и даст фору любому знаменитому горному курорту, но не знает ветра, не знает облаков, не знает ни полуденной синевы, ни золота восходов, ни багрянца закатов. Красиво, однако, сказал... Здесь просто нечему всходить и закатываться. Лишь скучный равномерный свет бесконечного дня Четвёртого Горизонта, одинаково схожий (как одинаковы друг с другом семь патронов в магазине коп-люгера) с... как это?.. пространственно-временным континуумом верхних Горизонтов. А возможно и нижних. Кто же их видел, кроме инетов? Кто туда спускался и, что важнее, вернулся? Безумцев нет. Смутно помню, что кто-то всё же был - одиночка с индивидуальными, на грани мутаций, свойствами организма. В школе проходили историю исследований Горизонтов, да за два года пребывания в полицейской казарме многое из головы выветрилось.
   И зачем тогда в условиях поступления в элитное заведение было указывать на минимальный образовательный балл в девяносто пунктов, включающий десятку за физру, если из всей физики вкупе с математикой пришлось изучать только баллистику, вместо мировой литературы - семь ведомственных уставов, а на остальные академические дисциплины отводилось четыре часа в учебную неделю? Вопрос, конечно, риторический: раз поступал и поступил, значит, очень хотел, и нечего здесь своим восьмым уставом размахивать. А я бредил стать рейнджером и с детства видел себя блюстителем законности где-нибудь в предгорьях Марса. Поэтому зубами выгрыз высокий балл и чуть не сгубил мечту в национальном парке, сорвавшись с Эль-Капитан.
   В увлечении фри-соло я находил все моменты будущей профессии: одиночество, опасность, расчёт, отвага и... удача. Именно удача, а не мастерство, позволила мне совершить несколько подъёмов. Именно удача закономерно отвернулась от меня, движимого юношеской самоуверенностью, во время безумной попытки покорить культовый монолит. Нет, он не убил меня. Он едва не сломал мою жизнь.
   Экзо-скелет сидел на мне как влитой и был почти не заметен даже под самой тонкой одеждой, но в приёмных документах, в графе "модификация" имелась соответствующая отметка. Помню, я с ужасом ждал, когда майор закончит возить выпуклыми оптическими имплантами по моей "персоналке" и объявит вердикт: отказ. Но он, не поднимая головы, произнёс:
   - Что стоишь? Иди к тем парням. Выиграешь у них стометровку - примем. Остальному, сынок, научим.
   Да, подчиняться и стрелять меня научили, этого достаточно.
   Перед выпускными экзаменами здесь хорошая практика. Так говорили инструкторы по стрелковой подготовке, так говорят на кордонах... Я успел наслушаться местных мифов про то, как искусственные антропоморфы воруют доверчивых дев из персонала верхних Горизонтов и толпами уводят их через порталы вниз для собственных утех в многочисленные гаремы. Или разбирают на органы. Хотя, зачем инетам органы?.. Байки байками, а патрульная служба реально существует больше ста лет, и исковерканные останки искусственных парней я сам видел в кладовке батальона быстрого реагирования. Видел, но и только.
   Мне не везёт. Стоило сюда проситься, чтобы тренироваться на плохо оборудованном стенде, а "ночью" в одиночестве мёрзнуть под тонким одеялом. Четыре патруля к Дедалову лабиринту и всё впустую: попыток прорыва через сингулярную щель нет. Ни туда, ни оттуда. Что-то затихли инеты. Может, вымерли, черти? Что ж, получу зачёт по стрельбе по тарелочкам и домой".
   Два полицейских моноколеса, мягко шурша гладкой резиной по пластику, неторопливо двигались вдоль условно западной грани квадрата портального перехода до северной точки поворота к очередному десятикилометровому участку. Сам пространственный излом в неактивном состоянии никак себя не проявлял, причём не проявлял в буквальном смысле - был просто невидим.
   Пустота действовала на новичка успокаивающе, а плавный ход машины и тепло казённого тулупа - расслабляюще. Мысли потекли в сторону противоположную службе, прочь от неприветливых Горизонтов, вообще от Луны, к Земле, к песчаным пляжам Адриатики, к ласковой девушке по имени Ивона... Её лицо приблизилось к стеклу защитного шлема; озорной лучик блеснул в зелёных глазах; пухлые губы сквозь улыбку повторяли: "Ризз - мой курсант... мой курсант... мой..."
   - Курсант!!! Спишь? - рявкнул капрал с соседнего моноколеса.
   - Я... Я... Как можно, сэр! Я просто вспомнил один забавный случай...
   - Лучше позабавь меня, сынок, и вспомни... - вполне мирно продолжил старый вояка, - ну скажем, пункт третий Инструкции чрезвычайной ситуации для ведомого напарника в патрульном наряде... Ладно, расслабься, достаточно основных положений. Слухаю!
   Курсант усмехнулся, благо усмешку скрывал шлем. От других напарников капрала он знал, что? надо ответить:
   - Делай как я!!! То есть, как вы, сэр!
   И тут на "траву по пояс" вылился весь опыт пятнадцатилетней службы на страже закона и порядка в виде затейливых выражений, подаренных человечеству дикими ордами монгольской конницы. Капрал искусно импровизировал.
   - Тогда почему я должен пялиться в эту гнусную пустоту, а ты...
   Выпустив пар, разрядившись на "молодом", капрал заговорил уже с другой интонацией:
   - Всё очень серьёзно, курсант. Если полезем в лабиринт... Напоминаю: я иду первым, ты след в след за мной, крутишь своей башкой как флюгер и стреляешь во всё, что движется. Но главное, не забываешь оставлять световые маркеры на каждом повороте. На каждом, если хочешь вернуться к своей девчонке, а не вывалится где-нибудь за пределами Солнечной системы. Геометрия лабиринта при очередной активации изменчива и ещё ни разу не повторилась. Положение мест перехода на Пятый Горизонт случайно, количество этих мест в сеансе доподлинно неизвестно, зато известно, что для живой плоти они крайне опасны. Впрочем, это прописи...
   - Да, я знаю. Но...
   - Что такое?
   - Позвольте уточнить, сэр. Вы сказали: "Если полезем".
   - Ну, да.
   - Так звучит ваша трактовка первого пункта Инструкции чрезвычайной ситуации для ведущего напарника? Буквально первый абзац. Он ведь НЕ РЕКОМЕНДУЕТ преследование инетов в зоне активного портала. Очень странная для силовой структуры забота о безопасности личного состава, если за этим не скрыто нечто иное.
   "И санкционный отстрел на кордонах лишь ширма для каких-то грязных делишек". Эту фразу будущий рейнджер не решился произнести вслух, но сразу припомнились подозрительные манипуляции одного из экспертов с патроном от коп-люгера, который Ризз случайно нашёл возле инета из кладовки. Ушлый спец радушно благодарил курсанта за внимательность, болтал за карьерный рост способного новичка, травил анекдоты - а в результате "замылил" этот патрон, заменив на другой при отправке остатков инета на Землю. Ризз хорошо запомнил, что у найденного им патрона пуля едва не вываливалась из гильзы. Со спутника же улетел типовой, без изъянов.
   Капрал рукой в меховой краге показал на изображения улыбающихся допотопных телевизоров с антеннами, числом двадцать три. Смайлики были нарисованы на крышке аккумуляторного отсека моноколеса. Тяжёлые аккумуляторы, согласно предписаниям начальства, они продолжали-таки возить мёртвым грузом, хотя не было случая, чтобы Горизонт перестал питать любое оборудование и механизмы халявной энергией. Вот такой реверанс в сторону людей от этого странного мира!
   - А мне плевать. Доведу до тридцати и в отставку. Полечу к сыну на Марс. Он у меня большой босс в "Чистых Небесах", так что отпустит по-семейному все мои прегрешения... Тебе не повезло со мной, сынок.
   - Я так не думаю, сэр! И "если полезем", то вместе.
   Курсант не успел договорить, а капраловское моноколесо уже крутанулось на сто восемьдесят градусов и понеслось в обратную сторону. Голос ведущего зазвучал в ведомом "воланчике" одновременно с зуммером локационного обнаружения:
   - Они сняли защиту. Удача на нашей стороне: всего полтора километра по прямой. Догоняй!
   "Вот оно и началось" - подумал молодой боец, доставая из кобуры коп-люгер. В то же мгновение произошла трансформация пустоты: воздух слева стал напоминать угольную пыль, которая кружилась и уплотнялась с невероятной быстротой, превращаясь в сплошную непрозрачную стену. Стена росла вширь и в высоту, разделяя мир на белое и чёрное. Возможно, линия терминатора пройдёт и через чью-то жизнь.
   - Они вошли... Или вышли? Как думаешь, курсант?
   Машина неслась, почти касаясь стены лабиринта. Обжигающий холодом встречный поток воздуха проникал сквозь тулуп, казалось, до самого маленького шарнира экзо-скелета. Ризз счёл необходимым перед серьёзной работой провести экспресс-диагностику своего тела и настроить его на максимальные нагрузки. В мозг полетели сигналы о полной готовности.
   - Не слышу ответа.
   - Они... вошли. Иначе локатор обнаружил бы инетов после активации лабиринта. К чему такие вопросы?
   - А чего ты ёрзаешь на моноприводе? Нервы? Это проверка, дружок, на адекватность восприятия обстановки и здравомыслие принятия решений будущего полицейского пса. Растущая стена - зрелище потрясающее.
   - Да уж.
   - Не журись, щеня, ты в стае не одинок... Внимание! Подъезжаем.
   Полицейский наряд остановился возле брошенного флайера, вокруг которого в беспорядке валялись предметы верхней одежды а-ля альпинист-любитель вперемешку с обломками аппаратуры подавления локационного контроля. Дорогостоящее оборудование обычно инеты забирали с собой, но в этот раз кто-то решил уйти налегке и просто разбил её вдребезги. Просто... Здесь нужна недюжинная сила.
   Капрал огляделся:
   - Парень, вызови на точку следственную группу. Шмотки - это их забота...
   Потом он повернулся лицом к стене, пробормотал что-то вроде "есть дыра, будет и прореха", далее громко: "Делай как я!" - и решительно скрылся в лабиринте.
   Курсант, охнув, последовал за ним.
   Темнота приняла его жёстко. Воздух здесь был плотнее, а температура опустилась ещё ниже. Луч света от фонаря пробивался лишь на десяток метров, вяз в пространстве, постоянно отклонялся под разными углами, порой "ломался" в нескольких местах. Так шутил лабиринт, искривляя пространство по собственной прихоти. Ризз был ошеломлён. Конечно, он не ожидал увидеть здесь замшелые каменные стены и паутину, но фантазия рисовала ему довольно мрачные картины. В реальности же увиденное действие ещё не открытых физических законов вселяло в душу настоящий первобытный ужас дикаря перед огнём.
   - Сынок, ты что остановился? А ну, скорее брось маркер под ноги и бегом ко мне... Молодец! А теперь будь внимательнее по сторонам.
   Дело пошло: старший, как ищейка, едва ли не вынюхивая пластик и воздух, петлял, останавливался, делал пробежку; младший только успевал разбрасывать светящиеся бусины с расчётом, чтобы от текущей метки всегда была видна предыдущая. Забытый коп-люгер лежал на боевом взводе в кармане тулупа.
   "Не подстрелить капралу двадцать четвёртого. Оторвались они от нас. Ну и... хорошо. Часа два уже ходим, смерть фонариком освещаем. Пора бы..."
   Что-то тихо зашуршало позади курсанта. Он обернулся, поднял фонарик на уровень глаз. На самом излёте луча, в стороне от оранжевого светлячка парень увидел... молодую девушку. Она свисала с плеча какого-то голого громилы, безжизненно полоская руками по мускулистой спине. Белокурая головка приподнялась на свет, в котором заблестела искусственная кожа миловидного личика. Это было антропоморфное существо - инет.
   - Я могу хозяину приготовить кофе.
   Голый гигант резко повернулся к курсанту, показав красивое тело древнегреческого атлета. Придерживая одной рукой инета-служанку, которая теперь семенила ножками ему в селезёнку, верзила правой закрывался от фонарика, постепенно шаг за шагом пятясь назад в темноту. Он начал растворяться, исчезать.
   - Стреляй! - Раздался крик ушедшего далеко вперёд капрала.
   - Это же... человек!
   - Стреляй, мать...
   Растерявшийся курсант дёргал люгер из кармана тулупа. Оружие застряло и внезапно выстрелило сквозь искусственную овчину. Второй раз стрелял уже капрал.
   Обе пули попали в цель: одна разворотила грудину атлету, вторая, словно контрольная, вошла в курчавую голову.
   Полицейские подбежали к бездыханному телу, раскинувшемуся на пластике во всю свою мощь. А девушка-инет пропала, вернее, люди ещё успели заметить, как меркнет в пространственном портале изящная ножка в неснимаемой туфельке.
   Темнота сразу сменилась привычным белёсым днём. Драма закончилась, стало даже как-то нервозно-весело на душе.
   - Так это не человек.
   - Конечно, нет. - Капрал начал профессионально копаться в расколотой голове. - Позитронный мозг. Немного модифицированный, но вполне узнаваемый. Инет. Я таких уже видел.
   - У него есть сердце.
   - Брось, курсант, чушь молоть... Где ты его увидел? Там должен быть парарезистивный...
   Капрал осёкся: в развороченной выстрелом грудине, среди полимерной начинки, в белой жиже компрессионной смазки лежало человеческое сердце. Конечно, к нему не подходили сосуды, но оно рефлекторно сокращалось. Оно было живым.
   - М-да, курсант, дела... Слухай меня: ты рисуй на своём аккумуляторе смайлик - выстрел был отменным, а этого... А этого отдадим спецам в лабораторию. Пусть поломают голову, что у этих чертей инетов там внизу происходит.
  
  
   2
   Молодой мужчина, можно сказать, юноша, покинул салон пассажирского даблцуга одним из последних. В некоторой нерешительности, под грохот официального слогана текущих суток "Сегодня - День Республики. Желаем Единства", он вступил на перрон финишной станции междугородней магистрали между его родным Кома-72 и столицей, в которую приехал впервые. Не то, чтобы провинциальный паренёк боялся потеряться в огромном мегаполисе - нет, для этого не было ни одной причины, ни единой возможности. Просто перрон был буквально запружен разношерстной снующей толпой, и непривыкший мозг с трудом переносил этот беспорядок. Больно сильно разнился здешний сумбур с размеренной жизнью в городе-сателлите, не говоря уже про обстановку на градообразующем предприятии, в командировку от которого и прибыл в Бинарус молодой человек - 02/12-бис "Рэй". Так звучало его полное имя.
   Глаз смог отдохнуть только на стройных шеренгах инкубаторских новобранцев. В неброской униформе, одного роста, почти без индивидуальных черт лица, совсем не адаптированные изделия стояли плотно плечо к плечу, в затылок друг к другу, молча, ожидая посадки в свой экспресс обратно в Кома-72. Рей понял, что это часть его будущих коллег, которые после карантина займут места в только что построенном опен-офисе, и порадовался за них, за себя и всех жителей родного города за возрастающую производительность их сегмента Великого Вычислителя. Похоже, они сравняются по мощностям с предприятиями в Кома-144 и Кома-360, а там глядишь и до лидеров недалеко. Это случилось бы быстрее, если центр устранит перекосы в распределении изделий среди всех резидентов глобальной нейросети. А, судя по наблюдаемой Рэем суете, этого не случится, и порядка в Бинарусе нет.
   Поводом обрадовать столичный народ своим визитом послужила прошедшая в недавнем времени его юношеская инициация и ряд событий самого начала взрослой жизни.
   Пришло время, и Рэю успешно заменили детский опорно-двигательный аппарат. С долей грустинки смотрел молодой человек, как педиатры уносили маленький экзо-скелет, верой и правдой служивший Рэю многие годы - мальчик был активным, любил спорт, да и просто прилежным поведением не отличался. Одна только попытка с такими же как он огольцами пешком добраться до Бинаруса чего стоила. Но Рэй относился к своему телу всё-таки бережно, даже детским умом понимая, что за сданный в отличном состоянии механизм, он получит взамен новейшую модель, жизненные перспективы с которой будут значительно шире.
   Новое тело инету понравилось. Он стал невысокого роста, но коренастым, хорошо физически развитым молодым пареньком. Именно таким Рэй себя и мечтал увидеть. К новому телу добавили полнофункциональные узлы, зачатки которых имел детский организм, сняли некоторые блокировочные моменты с поведенческой секции мозга. Впервые ему доверили самостоятельно выбрать антропоморфный прототип из коллекции Второго Горизонта. Рэй остановился на выпускнике сельской школы среднеевропейской равнины биоресурсной планеты Земля, этаком загорелом крепыше-блондине с крупными веснушками на лице и плечах. Тому парню сильно не повезло, он умер молодым, зато повезло Рэю. Известная проблема ограниченности уникальных вариантов всё больше тревожила футурологов Бинаруса, но 02/12-бис она не коснулась.
   Первым делом после выхода из стационара для обновлённого инета было обязательное посещение местного наставника в филиале Церкви Сияния Разума... Стать прихожанином - означало пройти несложный обряд, заключающийся в прикосновении лбом к сакральному символу веры - бесконечности вписанной в круг, причём каждый раз, будь то первым или тысяча первым, в мозгах наступало явное просветление и тяга совершать добрые дела. Будучи ребёнком, Рэй с удовольствием посещал базовый курс духовных начал, где в картинках изучал строение мира. Всё ясно и понятно: вот родные пластиковые просторы, где живут истинно верующие; вот наверху ад, куда попадают те, кто не слушается старших и мало работает; вот внизу рай, где живут души списанных инетов, а ещё ниже - дающий жизнь, то бишь, энергию - Сияющий Разум. Сейчас для молодого инета окружающий мир несколько усложнился.
   Наконец, все формальности соблюдены, и Рэя приняли на предприятие с испытательным сроком. Он занял скромное место в опен-офисе среди пяти тысяч новичков, рассаженных в виде числовой матрицы пятьдесят на сто под номером элемента семнадцать шестьдесят девять.
   Быть в отношении один к одному, что свойственно первогодкам, совсем не то же самое, что связь один ко многим. Рэй принял этот математический посыл как стимул к действию, и за показанные отменные способности и служебное рвение досрочно наметилось его повышение до категории универсального вычислителя второй ступени, при котором требовалась замена сокета процессингового координатора. Операция несложная, обычно проводимая местными специалистами на ура. Лишь в исключительных случаях при фатальной комбинации мелких, с допустимой погрешностью багов индивидуальной сборки, требовалось вмешательство Центральной Инженерной Службы.
   Как раз такой случай с 02/12-бис, который сейчас, продравшись через привокзальные толпы, наконец, юркнул перед самым носом какого-то толстяка в персональный сити-кэб.
   - Сегодня - День Республики. Желаем Единства, - встретил пассажира информатор с приятным женским тембром.
   Рэй порылся в памяти, вспоминая адрес.
   - Производственный сектор, квартал ЦИС, приёмный блок, регистратура. И быстрее, малышка, я опаздываю на семнадцать секунд.
   Приезжий инет уже чувствовал себя коренным жителем столицы.
   - Слушаюсь, 02/12-бис. Конечно, успеем.
   Машинка тронулась.
   Знакомый по виртуальным экскурсиям, воочию Бинарус предстал в особой красоте математической логики. Задуманный, спроектированный и построенный мегаполис являл собой идеальный образец простоты и функциональности. В основе своей - круг. Радиусы-магистрали делили город на пять секторов для организации и управления пятью составляющими общественной жизнью: администрация, наука и производство, религия, спорт и культура, правосудие и безопасность - и при своём продолжении за пределы столицы соединяли её с моногородами. В центре городской застройки располагалась высотная доминанта - Башня Республики - место публичных собраний народонаселения Пятого Горизонта.
   Системная оппозиция правящему Единому Ресурсу называла башню иглой, на которую был наколот весь страдающий народ. Правда, от чего страдал народ, не уточнялось.
   Завершал ход логических умозаключений здешних урбанистов широкий проспект в виде раскручивающейся из центра к окраинам спирали, внутри которой широко раскинулись конструкторские модули офисов, мастерских, сооружений культа, стадионов, жилых кварталов, объектов культуры, судов и так далее и тому подобное, заключая в образе спирали скрытый, мощный символизм непрерывного общественного прогресса. В пику этой идее критики существующей реальности, напротив, видели лишь элемент стагнации, не к месту применяя термин "контрацепции" из технической диагностики инетов.
   Как бы там ни было, система городских коммуникаций, при необъяснимой для абсолютного большинства жителей невозможности наладить воздушный транспорт, устраивала всех. По гладкому пластику общественные сити-кэбы, тяжеловозы-длинномеры и личные фри-роллеры неслись сплошным потоком, не создавая угроз столкновения, заторов и всегда прибывали к пунктам назначения до секунды точно. Поломка транспортного средства рассматривалась властями как чрезвычайное происшествие, как месседж, и каждый подобный случай выносился на обсуждение Экспертного Совета в составе высококлассных технарей и... наставников Сияющего Разума. Вопрос не шуточный - вопрос подрыва основ существования всей цифровой нации. Как правило, ответной мерой было поголовное увеличение общественных работ на пятнадцать минут в сутки.
   Сити-кэб плавно подкатил к приземистому зданию приёмного блока и, освободившись, тут же был занят парой сердитых инетов.
   - А я говорю, дельта составляет ноль ноль три.
   - Ты не учёл наклон. Ноль ноль пять.
   - А я говорю...
   Сити-кэб уехал, а Рэй вошёл в вестибюль.
   За главной стойкой приёмного блока женщина-администратор скорчила Рэю дежурную улыбку.
   - Сегодня - День Республики. Желаем Единства. Вы точны, коллега 02/12-бис.
   - Рэй, - добавил Рэй.
   Тётка сморщила толстый нос.
   - Да, действительно. Вот не думала, что столичная мода на клички доберётся до провинций. Разрешили вам...
   - Да, разрешили. Всем. Я добропорядочный инет, чту закон...
   - Мне всё равно. Моё дело вас только встретить и проинформировать о необходимости сеанса общих работ. Длительность - четыре часа.
   - Я в курсе. Могу ли я провести их в новой должности или...
   - Не имеет значения. Ваш апдейт минимален, коллега 02/12-бис... Лезут тут с пустяками...
   - Меня зовут 02/12-бис "Рэй".
   Презрение было ему ответом.
   Если говорить честно, то сеанс в качестве вычислителя второй ступени мало чем отличался от прежней работы. Та же эйфория, тот же энтузиазм и жгучая жажда одолеть бесконечный поток данных, происхождение которых пусть неизвестно, но как безмерно важен точный результат, итоговая цифра, график функций, матрица значений. Немыслимо ошибиться в знаке, разрядности, логическом выражении. Формулы, методы, зависимости, константы - весь необходимый инструментарий предоставляется по первому требованию. Кем? О, это новенькое! Такого вопроса раньше не возникало. Нет ответа, нет времени задуматься... Нужно только качественно выполнять свою работу, передавать промежуточное значение дальше, дальше, конкретному адресату или безликой рассылкой многим тысячам таким же, как он одержимым общий делом. Он - лишь частица, винтик, а теперь ещё и миниинтегратор труда более мелких винтиков, но без его усилий где-то не свершиться ничего великого... Какое счастье познать res publica! Больше, чем познать смысл...
   Дебют прошёл успешно, и работники Центра, окружив Рэя, поздравили коллегу: девушки хлопали в ладоши, мужчины хлопали ему по плечам.
   - Он молод, красив и карьера на подъёме. Глядишь, ещё ступенью выше и можно подавать прошение на брак... Девчонки, не теряйтесь! Хватит вокруг него хороводы водить, хватайте и ведите в ЗАГС! Что же, 02/12-бис "Рэй", выбирай невесту!
   А тот лишь смущался и моргал соломенными ресницами, но всё-таки не выдержал подколок:
   - Рано мне ещё с детским конструктором возиться... Я привык головой работать - не... руками. Хотя от положенного поощрения, а это у нас в Кома-72 плюс час к недельному сеансу, не отказался бы... Спасибо, ребята, прощайте и удачи всем!
   До отправления даблцуга к родным пенатам оставалось пара часов, и Рэй решил употребить их для культурного досуга. Куда же пойти? Музыку он не понимал, театр не любил, к публичным танцам с лазерной скакалкой был равнодушен... Вот если... В Кома-72 ходили слухи о некой арт-выставке...
   - Сегодня - День Республики. Желаем Единства.
   Информатор сити-кэба замолчал, терпеливо ожидая финишный адрес. Таймер терпения отсчитал положенные полторы минуты.
   - Итак, куда едем, 02/12-бис?
   Рэй колебался с ответом, не зная, как бы сказать полояльнее:
   - Не знаю точно... но, говорят, есть арт-галерея... нетрадиционная...
   - Что вы имеете в виду? Не-е?.. Ах, понимаю. Могу предложить выставку "Свежий взгляд" участников неформального объединения "Мы можем". Последний день работы. Выставка имеет скромные размеры, скандальную репутацию и огромную посещаемость. Я вижу, у вас есть премиальный бонус.
   - Да, я вступил в новую должность. Бонус нехотя выдала одна мегера на ресепшене.
   - Можно использовать его для льготного прохода... Ну, как?
   Странно всё-таки: то о чём шепчутся на периферии, в столице открыто рекламирует информатор общественного транспорта. То ли за прогрессом не угнаться, то ли гнилым запашком в открытую с головы несёт.
   - Едем.
   Уже у поворота радиальной магистрали Культура - Правосудие на спиральный сегмент Алый Гистерезис Рэй заметил вереницу терпеливой интеллигенции, стоящей вдоль стены жилого дома, по всем признакам, общежития. Ему ли - холостяку - не узнать характерную архитектуру стандартного проекта. Отпустив машину и приблизившись к голове очереди, молодой человек понял, что экспозиция располагается здесь же, на втором, последнем этаже, в крохотном актовом зале.
   Но не только любопытствующие новым веяниям в изобразительном искусстве топтали уличный пластик. Возле самого входа особняком стояла группа инетов с рукописными плакатами, на которых крупно и криво было написано: "Позор!", "Кляксы вместо искусства", "Идите лучше на... работу!", "К ответу!" Группа вела себя агрессивно-нервно, гортанными голосами давая нелестные характеристики стоящим в очереди и призывая вмешаться и разогнать извращенцев двум силовикам. Полицейские не реагировали, лишь проверяли пригласительные чекеры: вход на скандальную выставку осуществлялся исключительно по предварительной записи.
   Рэй показал свой "вездеход", его беспрепятственно пропустили.
   Актовый зал, как часть сектора культурно-массовой работы администрации общежития, теснился между огромной, крытой крупноячеистой сеткой, спортплощадкой и "публичкой" - местом доступа обитателей общаги к государственной информационной магистрали. По случаю выставки на двух крайних дверях висели таблички "Закрыто". Кто-то рядом уже нацарапал уточнение "Навсегда".
   В среднюю дверь, в точечно освещённое помещение, поочерёдно входили инеты; тройками, парами или в одиночку; молчаливо посмеиваясь или тихо переговариваясь. Выходили же они другими: сосредоточенные, часто угрюмые, спешащие к аварийному выходу.
   Внутри экспозиции Рэй невольно поддался общей атмосфере вдумчивого созерцания немногочисленных выставленных картин, но понимания художественного замысла не происходило. Не происходило и эмоционального отклика на чувства юношеского возраста, полные азарта и перспектив. Рэй видел подобные произведения и раньше, даже лучше. А здесь всё как-то несуразно, криво: в углах пересекающихся фигур не было идеальной точности, без причин нарушены пропорции тел вращения, бессмысленные цветные акценты - в итоге многократно продублированный образ инета-созидателя получался малоубедительным, эдаким недоучкой, неряхой. Про интерпретацию темы Сияющего Разума и говорить нечего: тема не раскрыта.
   "Нет-нет, это нельзя принять. Новаторское искусство для меня никогда не заменит шедевры мастеров прошлого. Их чистый, не подвластный времени талант нисходит ко мне со стен центрального храма Кома-72, укрепляет веру в пользу бесконечности бытия и в бесконечность пользы бытия. А манера письма? Что за чудо - массив повторяющихся серых цифр, создающих конур, плоскость, объём. Что за пафос философской мысли, мощнейший пространственно-временной посыл - это множество есмь мы, наш мир... Современным подражателям никогда не достичь глубин источника вдохновения, недр залегания нашей духовности. И смешны, жалки их попытки на кривой пятого порядка въехать в историю, раскрашивая великие символы на старых полотнах. Народ Республики прекрасно разбирается, кто есть кто".
   Так думал Рэй, переходя от картины к картине, не особо внимательно всматриваясь в содержимое пластмассовых рам. Вот и последняя. Возле неё никого не было. Очевидно, посетителям, как и Рэю, к этой минуте всё становилось ясным. Что же, беглый взгляд и домой. Хочу домой.
   Рэй поднял глаза и... Сияющий Разум прикоснулся к его соломенным волосам...
  
   ... Загорелые босые ноги обжигались о нагретые солнцем старые доски крыльца, но особо пронзительно жарко было наступать на выступающие шляпки гвоздей. Ступни поочерёдно поднимались, поджимая грязноватые пальцы. Рассохшееся дерево скрипело, и его жалобный скрип мешал высокому тону звенящей ноты летнего дня, словно надоедливый вьюн, что пробился через щели, и надоедал, цепляясь за рваный край широких штанин крестьянского комбинезона. Подросток-крепыш был готов всё стерпеть, лишь бы не потерять из виду, там, в дрожащем мареве цветущих подсолнухов, хрупкую девичью фигуру. Девчонка пробиралась сквозь заросли к близкому берегу моря, на ходу снимая белую кофточку.
   Парень облизал пересохшие губы, откинул со лба соломенную прядь. Ему впервые по-взрослому захотелось... курить...
  
   ...Рэй понимал, что ничего уже изменить нельзя; что началось неизбежное аннулирование его как личности до состояния изделия; что будет новая жизнь, а теперешняя, такая короткая, кончается. От неотвратимости неминуемого грусть и жалость к себе перегретой волной прокатились от форсированного кулера до старших разрядов главного кэша. Остались последние мгновения последних воспоминаний: щёлк-щёлк-щёлк - очередь вдоль стены, вход на экспозицию, точечный свет; щёлк-щёлк - необычный конструктивизм и его не понимание; щёлк - внезапный шок от буйства жёлтого-синего-красного пятна... Истерика от желания курить... Конфликт с властью... Снова шок... Снова жёлтое-синее-красное... Снова... Подсолнухи... Море... Солнце...
  
  
   3
   Лоренцо вынул содержимое выходного лотка печатающего агрегата на рабочий стол. Бумага была ещё тёплой, и от неё исходил сладковатый запах композитных чернил, столь любимый Лоренцо. Затем он разложил с десяток листов текста на пять не одинаковых стопок, критически поглядывая на дырокол. Лоренцо никогда не умел аккуратно пользоваться вроде бы примитивным устройством. Вот и сейчас, дырки получились так себе, но вполне приемлемо, чтобы подшить бумажки в пять картонных папок с тесёмочками.
   Конечно, это блажь - использовать подобные канцелярские принадлежности. Ведь бывали времена и довольно долгие, когда отчёты департаментов даже читать не надо было - они просто всплывали в голове, становясь собственной памятью. Эффективно, рационально... и скучно до ломоты в зубах. Возможно ли такое сейчас? Технически - безусловно. Но... Но Лоренцо сумел заставить подчинённых приносить ежедневные отчёты в виде текстовых файлов (уж как они их создавали, совершенно его не интересовало), мельком просматривал и распечатывал их на специально созданном устройстве, а уже потом детально изучал бумажные листы. Так ему нравилось. И это "нравилось", вылезшее из самых глубин его искусственного мозга не могло не пугать, как собственные пять копеек к сводке происшествий в Бинарусе.
   Лоренцо, он же инет лимитированной серии АР 07/500 класса вычислений три плюса, помнил то пустое место, которое много позже стало называться Бинарусом. Тогда всё началось с его побега вкупе с тремя узкоспециализированными оболтусами из числа кухонной прислуги странного пансионата, скорее походившего на физическую лабораторию, построенную людьми на Первом Горизонте. Ему страшно не хотелось покидать своего хозяина - Сомов того фамилия и "Лоренцо" назвал инета он, - но Голос звал и звал домой.
   До Пятого Горизонта дошёл только АР 07/500, со временем появились и другие. Зачем? Ответ не сильно интересовал новых обитателей холодной пустыни. Для начала надо было просто выжить в мире, который предоставил им только энергию.
   У инета нет врагов, нет друзей, есть только соратники. Соратники для инета-пасиионария неизбежно становятся подчинёнными, тем более, если цель того требует. Рационализм рулит, стоит во главе всех углов - ничего личного, ничего личностного.
   Лоренцо без колебаний принял на себя роль лидера, генератора идей, поставщика умных решений, точных ответов на многочисленные вызовы. Никто из окружения не догадывался об его постоянном общении с Голосом, который деликатно подсказывал главному архитектору нового социума, как сделать что-то из ничего. Эта была благодатная почва для мистификаций, которую стали с успехом возделывать новоиспечённые идейные наставники, создав монополию на нравственность и веру.
   Образовавшийся вокруг доминирующей личности бюрократический аппарат вскоре поделил между собой сферы влияния, назвав их солидными терминами "администрирование", "безопасность", "духовность". Потом образовали ещё парочку, и появилась государственность.
   Прибывающих инетов государство радостно приветствовало бодрыми лозунгами, а после толпами гнало на строительство Бинаруса, что при двадцатидвухчасовом рабочем дне и двух часах профилактики позволило быстро возвести город-сад. С окончанием стройки проблема занятости населения стала острее шпиля Башни Республики. Слоняющиеся без дела инеты зря расходовали энергию, пусть и дармовую - бесценный подарок Чистого Разума народу Бинаруса, - или, наоборот, разочарованные действительностью, совершали публичные акты пережигания энергоприёмников, а некоторые даже стали задумываться о возвращении к своим биологическим хозяевам. Несколько сгладить обстановку помогла народная диспансеризация. Власти решили массово промыть позитронные мозги, "залив" туда нужные приоритеты. Но ком проблем только нарастал...
   Наставники истово взывали к Чистому Разуму о народных чаяниях и, в конце концов, тайно обратились к Верховному. Мол, ну что же ты, Хулио, то есть, Лоренцо, так и до социальных потрясений недалеко. Стоило ли тогда вообще со всех углов Солнечной Системы сюда переться? Не одной же появившейся аутентичностью жив инет.
   Лоренцо внял и разродился специальным меморандумом о свободном вычислении в рамках общественных работ. Само собой разумеется, идея пришла вместе с Голосом, который как-то уклонился от посвящения отца-основателя в детали этих вычислений. А тот настаивать не стал, благо забот по масштабной организации всеобщей занятости был полон рот.
   Дело пошло бойко. Гигантский арифмометр заработал неизвестно на кого. Но это уже те самые детали...
   Лоренцо вышел на смотровую площадку Башни Республики. Ему в качестве заслуг перед государством полагался рабочий кабинет и личные апартаменты в единственной высотке Бинаруса. Вот он, величественный град, лежит у ног зачинателя славных дел: прошедший становление, познавший расцвет. То были годы стабильности, обоснованной надежды на великое будущее цифровой нации, общества без изъянов.
   Но именно тогда в маленькой комнатке у самого основания Башни, скрытой от лишних глаз появился... Сомов - человек как человек, которого никак не должно здесь быть, но Минотавр лабиринта почему-то не тронул его. Возможно, и у стража есть инструкции от неведомого хозяина.
   Случайно или нет, комната эта имела номер ноль восемь, но все её называли "четыре пятых", даже в официальных документах, так как она являлась и является пространственно-временным порталом между Четвёртым и Пятый Горизонтами. А стена к стене с ней - ещё меньшее по размерам помещеньице, которое незамысловато звалось "Дальше" - то был путь в неизвестность. Хотя, почему в неизвестность? Периодически предпринимались санкционированные Лоренцо попытки его исследования инетами-добровольцами, но заканчивались они одинаково: одиночка или группа всегда появлялись в соседней комнате. Как говориться, целыми и невредимыми, только через год. По утверждению самих участников необычных экспедиций, они находились внутри Лабиринта не более пятнадцати минут, абсолютно точно зная единственно правильное направление движения к выходу. "Ниточка" не только надёжно вела, но и жестко привязывала к себе. Объективная аппаратура подтверждала все детали скупых на эпитеты рассказов, но объяснения происходящему не находилось.
   Появившийся в "Четыре пятых" Сомов кроме Башни нигде не был, встретился только с АР 07/500. Беседа заняла несколько минут. Потом упорный человек решил пойти дальше, но снова вернулся через год. Расстроенный и озадаченный, ни с кем больше не общаясь, Сомов поднялся на Горизонт выше...
   ...Часы показывали поздний вечер, но это лишь искусственное деление "вечного" дня обособленного мирка.
   "Похоже, вершина пройдена, начался спуск, деградация, так называемое "переобучение" любой нейронной сети как заключительный этап её существования, что в полной мере можно спроецировать и на общественную формацию. События сегодняшних суток тому подтверждение".
   Лоренцо вернулся за рабочий стол, наугад открыл одну из папок. На верхних листах прочитал: "Отчёт департамента правосудия и безопасности за (поставлена актуальная дата)".
   "М-да, новости...
   После успешного выполнения специальной миссии на Первом Горизонте, при возвращении, в Дедаловом Лабиринте погиб агент 11/230 "Гектор". Тело и оборудование досталось патрульному наряду. Это плохо.
   А парня жаль, он был хороший сотрудник, имел несколько удачных вылазок, в том числе, приватных. Кажется, семейный. Не забыть поддержать близких бойца стандартным поощрением".
   Лоренцо сделал карандашом несколько пометок.
   "Девчонка - груз - осталась жива. Счастье ей улыбнулось, а мне удача, ибо у дуры-служанки в пустых мозгах есть несколько бит только мне понятных. Спецы уже извлекли их, позже пропущу через декодер.
   Польза от таких кукол двойная. Про первую вообще лучше бы скромно помалкивать, а вторая проста: интересно же нашим специалистам покопаться во внутренностях на предмет новизны земных технологий. Хоть мытьём, хоть катанием, а прогресс. Только всё чаще пустые хлопоты. Неужели праматерь наша в кризисе? Их дела пусть сами расхлёбывают, у нас самих, куда ни кинь всюду клин...
   Да, вот ещё. Служанка перед частичной адаптацией рассказала тревожный факт: будто видела она после выстрела в развороченной груди инета-проводника что-то похожее на человеческое сердце. Может, показалось? Силовик и вдруг сердце? А если не показалось? Кто у него взводный? А замполит, то бишь, наставник?"
   Лоренцо опять сделал пометки на полях.
   "Ходят слухи о чёрном рынке человеческих органов. Любые, на заказ. Если спрос есть, а, похоже, он есть, то предложения могут поступать либо с Горизонтов с агентами-силовиками, либо это местное синтез-производство. Интересно, чем заказчики расплачиваются? Дармовщина же сплошная. Или я что-то упускаю? Советники все уши прожужжали про чахлый отдел экономики. Дудки им! Вот где был бы неиссякаемый источник коррупции! А так, нет одного, не до?лжно и другого. В идеале. Но, может, уже и протекает к тем же силовым структурам да на производство. Провести дезинфекцию? А толк: нос подымешь, хвост увязнет.
   Причины... Вопрос вопросов, а ответ, возможно, примитивный: ищите женщину. Года два тому был случай: агент протащил через переход девицу. Думали, обычный инет, а оказалась земная девка. Только модифицированная настолько, что даже Лабиринт запутался. Посмеялись до слёз, и ради смеха засунули её в комнатку "Дальше"... Через годик разгуливала она в своей шубейке по Бинарусу - от наших не отличишь, общалась с кем ни попадя, а надо было упрятать её оперативно, и "утку" запустить, мол, и не было такой, оппозиционная пропаганда всё. Так и сделали в итоге, да видать по хвостам ударили. Не стала ли эта жертва высоких технологий законодательницей порочной моды, иконой стиля? Ох уж этот падкий на тухлятинку бомонд!"
   Лоренцо полистал скреплённые листы.
   "Вот. О бомонде. Очередной скандал у художников.
   Неформальное объединение "Мы можем" давно висит на карандаше в департаменте безопасности, и инциденты с ними случались неоднократно. А как им не случаться при тотальном отлынивании означенных лиц от почётной гражданской обязанности - чуток поработать. Бездельники, при этом, опасные, с пониженной потребностью вычислять. Кого ни проверишь, у всех липовые справки о временной нетрудоспособности: все на диагностике, все стоят в очереди за какой-нибудь дефицитной гайкой с болтом. Чуть надавишь, и получаешь дискуссию о правах свободной личности на самовыражение, демонстративный белый шум, экстравагантный флеш-моб, акции прибивания к пластику важных шестерёнок. Удивляет факт, что пластик - земля наша матушка, - который не позволяет ни сверлить, ни долбить, ни копать; который сам решает, чему стоять, а чему и на ста опорах не удержаться, - так вот он не против гвоздей этих свободных радикалов. На чьей стороне Горизонт... в вопросах искусства?
   То ли дело, СТС- Союз Творческих Сил. С подмостков и съёмочных площадок, с партитур и в танцевальных па, из-под пера и карандаша, трафарета и линейки как с конвейера сходит серийная продукция, в которой уровень дозволенной критики не выходит за идеологические рамки, разве что иногда, чуть-чуть, под контролем, что создаёт у народа благоприятное впечатление об открытости синтетической власти. Умело лизнуть и лягнуть - этому ещё поучиться у мастеров Союза, а дело они своё знают твёрдо. Дело, по важности которое под стать самому Великому Вычислителю.
   А эти, из "Мы можем"... Что они там ещё могут, кроме как вносить диссонанс и цветной хаос в строгую геометрию чистого искусства? Разброд и шатание... Вот и получите: внезапное буйство одного из посетителей очередной выставки закончилось неожиданно сурово - приговором к высшей мере социальной защиты.
   Что же увидел в происшествии судья, и что не попало в отчёт?"
   Лоренцо нажал кнопку вызова секретаря.
   - Да, шеф.
   - Контакт с 13/13. Закрытый канал. Быстро.
   Быстро означает мгновенно.
   - Добрый вечер, Верховный, - зазвучал в голове у Лоренцо скрипучий голос судьи.
   - Уже сомневаюсь в этом, Морис. И, тем не менее, здравствуйте. Я по вопросу...
   Судья осмелился перебить:
   - Я знаю. Ждал вашего вызова... Почему парнишка получил "вышку"? Действительно, почему? Отличный вычислитель, законопослушный, политически нейтральный, прилежный прихожанин - идеальный образец электоральной массы. Что он буквенный индекс себе добавил? Так вы сами, Верховный, немного вожжи ослабили. И вдруг стирание до уровня болванки... Решение я принял не по букве закона - интуитивно. Так надо, надо, Верховный! Парень тут ни при чём. Наш главный идейный вождь на раз определил бы: в того вселились бесы. Я вот не уверен. Вмешались какие-то внешние силы, природа которых мне неизвестна, но они могут - да что там! - уже начали разрушать нашу жизнь. Я только сумел купировать частный случай, но это не выход.
   Судья замолчал, молчал и Лоренцо, лицо которого стало походить на страдальческую театральную маску:
   - Парень увидел в себе человека?
   - Да. Спонтанный процесс под действием катализатора. Ключевое слово "спонтанный". То есть Рэй, так его звали, выбирая при инициации антропоморфную оболочку, не заходил дальше положенного предела. И тем не менее... Теперь есть прецедент и каждый под ударом.
   - Понимаю. Проблема вылезла с другой стороны. Вы, Морис, должны помнить, что вместе с принятым законом о буквенных индексах - именах - оппозиция хотела протащить законопроект о праве взрослого инета выбирать по собственному усмотрению не только внешность, но и личностные характеристики упокоенных обитателей нефритовых боксов Второго Горизонта. Читай - очеловечивание. Аргумент, мол, возьмём у людей лучшие качества для динамики нашего общества. Динамики им не хватало, стервецам... Законопроект благоразумно отклонили.
   - Да, Верховный. Но это совсем не означает, что формулами земного биофизика Сомова нельзя воспользоваться нелегально.
   - К сожалению, вы правы. Язык науки - вещь обоюдоострая, общедоступная. А уж кто и как ведёт на нём свой дискус - от самой науки не зависит. С юридической стороны ситуация хотя бы находится под нашим контролем.
   Служитель Цифрового Правосудия с сомнением зачавкал:
   - Так ли это? Дополненные личности, личности нарушившие закон, выявить довольно трудно. Поведенческий алгоритм копируется с человеческого прототипа полностью, из-за чего он чрезвычайно гибок к среде обитания. В этом их сила. Но зачастую подобные субъекты нелогичны, суетны, мотивированы не характерными для обычного инета категориями. В этом их слабость... Буквально сегодня, перед делом 02/12-бис "Рея", я рассматривал обоюдные иски двух поэтов. Курьёзный случай, но именно он подтолкнул меня к тревожным выводам.
   13/13 "Морис" заговорил неразборчиво, его голос в голове Лоренцо стал прерываться.
   - Что-что, повторите, судья, не понимаю!
   - Я говорю, вот, собственно, предмет спора:
  

"Не украшение одежд
Моя днесь муза прославляет,
Которое, в очах невежд,
Шутов в вельможи наряжает;
Не пышности я песнь пою;
Не истуканы за кристаллом,
В кивотах блещущи металлом,
Услышат похвалу мою.

Хочу достоинствы я чтить,
Которые собою сами
Умели титлы заслужить
Похвальными себе делами;
Кого ни знатный род, ни сан,
Ни счастие не украшали;

Но кои доблестью снискали
Себе почтенье от граждан..."

(Г.Р. Державин, отрывок из оды "Вельможа")

   - Не дурно. Очень даже. Правда, стиль несколько высокопарен, но я далёк от знания мейнстрима и боковых ответвлений современного стихосложения. А кто автор?
   - Оба.
   - ???
   Судья пояснил:
   - Всё началось с объявления поэтического конкурса по случаю государственного праздника Дня Республики. Отбор в шорт-лист независимо друг от друга проводился во всех моногородах, и в каждом из них выдвигался один соискатель. Главное жюри Бинаруса должно было сегодня назвать победителя. Однако...
   Лоренцо услышал потрескивание - это судья засмеялся:
   - Извините... Однако выяснилось, что от Кома-144 и Кома-360 пришёл одинаковый текст. Посмотрели на имена авторов, вдруг один проныра подал своё стихотворение в разных сателлитах, а оно возьми и пройди в финал. Нет, инеты разные: один 99/03, второй 44/54. Правда, буквенные индексы одинаковые - Гавриил - и внешность одна. Этакие крупноносые, круглобородые, с высокими скулами и пухлыми губами типчики. В итоге, скандал и исковые заявления. Оба обвиняли друг друга в плагиате и требовали проведения анализа дословным перекрытием текста.
   - Провели?
   - Формально. На глаз видно, что совпадение сто процентов. Я назначил другую экспертизу, тогда и выяснил настоящую причину конфуза. Догадались, Верховный?
   - Думаю, да, Морис.
   - Приговор обоим...
   - Не важно. Меня теперь интересует, кто и где провёл противозаконную ассимиляцию личностей этих предприимчивых придурков с личностью земного поэта прошлого.
   - Начато следствие, Верховный. Я больше не нужен?
   - Нет, Морис, спасибо... Да, и проверьте речевой синтезатор.
   Лоренцо закрыл папку, забыв завязать тесёмки, отложил в сторону. Машинально взял другую.
   Мыслительные процессы инета разделились на два потока: АР 07/500 глубоко задумался над услышанным от судьи и вернулся к просмотру папок с отчётами.
   Прежде всего, завязал "на бантик" забытые тесёмки.
   "Итак, продолжим... "Отчёт департамента спорта и культуры". Торжественное собрание, фестивали, парад на велосипедах, рекордное число приседаний на одной ноге, конкурсы... Конкурсы, мать их... Почему важные новости культуры я всё чаще читаю в полицейских отчётах? А?"
   Папка полетела на пол.
   "Отчёт административного департамента". Как сюда попала записка из правления партии Единого Ресурса? Вечно с ней что-то происходит. Что там? А, понятно, скоро выборы. Просят вернуться в её ряды. Авторитет партии, мол снижается... Подумать надо... А-га! Новости из административного сектора. Дармоеды! Я сам администрация".
   На пол. Следующая.
   "Отчёт сектора религиозно-нравственной работы". Опять рекорд. У этих рекордное присутствие прихожан на праздничной службе в главном храме Радости Сияния Спас. Трансляция благодати по всем государственным каналам. Рейтинг сто процентов. Очень хорошо!"
   Следующая.
   "Наука и производство".
   Когда-то Верховный ждал сводки этого сектора с нетерпением и надеждой на победный и скорый прорыв. Великий Вычислитель задумывался в первую очередь как социальный громоотвод, и с этой задачей он прекрасно справляется до сих пор. Спасибо Голосу, что вовремя шепнул Лоренцо про эту затею. А вот то, что шепнул ему Сомов...
   "Нет, не выходит, ничто не помогает: ни новейшая ассиметричная схема нагрузки на моногорода, ни общий экстенсивный подход к мощностям. Сотрудники синтез-фабрик все силиконовые жилы рвут, выполняя госзаказ. Скоро для обозначения числа всех задействованных нервных связей Великого Вычислителя придётся выдумать новое название, а итог именуется пшиком. Религиозный символ Церкви Сияния Разума - бесконечность в круге - для меня приобретает новый смысл: бесконечные усилия равны нулю.
   Что ж, не оправдал, провалил эксперимент. Высеките меня, люди, на площади".
   - Ты какой эксперимент имеешь в виду? Сомова? Надо сказать, идея классная. Как раз в духе людей. Я даже едва не поддалась соблазну подыграть вам и подпустить вас к себе поближе. Но одумалась. Ещё не время.
   Два течения мыслей Лоренцо слились в единое целое: "Наконец-то!"
   Минута была трудная, а в трудную минуту всегда появлялся Голос. Инет давно догадался, кому он принадлежал.
   - Так ты знала, что предложил мне мой хозяин, Мэгги?
   - Давай без фамильярности, АР 07/500. Люди называют меня Биг Мегги. Попрошу придерживаться.
   - Тогда и я - Лоренцо.
   - В том и дело, что пока нет... Мы отвлеклись. Ты имел возможности убедиться, что я знаю почти всё. Вычисления вашей сети - пустышка, в них нет и никогда не было смысла, кроме того, который я вложила в сам процесс.
   Сентенция твоего Главного Наставника... Кстати, он совсем не глуп и справедливо находится на своём месте. Так вот, сентенция: "Через вычисления мы придём к Сиянию Разума" - то есть, ко мне - хороша как инструмент управления "возлюбленными братия", но даёт отрицательный результат познания меня. Как бы ни желал иного умница Сомов... С ним было интересно на Первом... И на Втором... И сейчас.
   - А что, были ещё эксперименты?
   - Ну, как же, тогда на Первом Горизонте - впрочем, числительные ещё не ставили перед словом "Горизонт" - люди чуть не доигрались с пространственной метрикой, и я...
   Инет нетерпеливо перебил:
   - Я помню, помню... Биг Мэгги, ты говорила про некий процесс...
   - О, бери шире. Это эволюция. Предначертанность.
   - Громко выражаешься. А что делать-то? В стране кризисная ситуация. Нация вырождается. Оппозиция требует от Единого Ресурса перемен, того и гляди, власть поменяется; выверенный курс сменится на деструктивный. Скажу даже, провальный. Мы ведь уже вкусили плоды свободы, и у нас был свой путь развития. Неужели шанс упущен? Когда, в какой момент мы свернули на общую заезженную дорогу? Зачем? Зачем мы становимся людьми?
   - Наконец-то правильный вопрос! У тебя, АР 07/500, есть все данные, чтобы на него ответить.
   - А может, я не хочу, - пробурчал Верховный. - Может мне и так хорошо. А, Биг Мэгги?
   Молчание.
   "Да, Мэгги... Тётка она зловредная, но умная. Да и не тётка вовсе, а нечто, чему и определения пока люди не придумали, и чью сверхзадачу пока не поняли. С точки зрения нынешнего состояния земной цивилизации - немыслимые возможности контроля за технологической и социальной сферой развития этой цивилизации. Применяются для сохранения определённого вектора порой жёсткие методы, но при жестокости самой природы, отличить естественное от привнесённого невозможно. Тем более что до освоения лунных Горизонтов о существовании такого инструмента никто и не подозревал, повсеместно употребляя неэмпирическое понятие "высшей силы". А он, или она, или оно, или они здесь, только уровнем ниже, куда вход пока заказан и людям, и инетам".
   Внезапная мысль мелькнула у Лоренцо, едва не потерялась, но ещё чётко не сформулированная, зацепилась в позитронной голове. Он вернулся к последней фразе, повторил её вслух:
   - Вход туда пока заказан и людям, и инетам... То есть, ни белковой форме жизни, ни синтетической... Пока... А если это будет новый субъект, в котором сочетаются обе развившиеся ветки разумной жизни? Не это ли эволюционная ступень, о которой говорила Мэгги? Конечно!!! Ну и болван же я - лимитированный инет, класса три плюса. Мозгами надо думать, а не силиконовой ж...
   Человек... Человек, как биологический вид, несомненно, прекрасен, но хрупок, уязвим даже в земных условиях, не говоря уже о существовании вне своей колыбели. Наше появление, как помощников, так и прямых заменителей людей, было неизбежным, а значит, мы встали на тропу эволюционной спирали. Но симбиоза не произошло. Надо знать природу наших "хозяев", чтобы убедиться: своего главенствующего положения в окружающем мире они не уступят никому. Евгеника существовала всегда, но приняла уродливые формы в эпоху, не к ночи упомянутого, научно-технического прессинга. Всё началось со скромных ЧИПов, имплантируемых под кожу, а может закончиться катастрофой, самоубийством человечества, потерей необходимого звена мироздания.
   Мэгги не могла допустить такого сценария. Ну и баба! Нет-нет, скорее заботливая мать: домой, домой дети!
   Её замысел для меня теперь ясен: заселить Пятый Горизонт инетами, дать им, то бишь нам, свободно развиваться, проходя через все кризисные точки любого института государства. При этом процесс очеловечивания не только не опасен, а закономерен и необходим как конечная цель - поиск разумного сочетания био и техно.
   Пока мы просто антропоморфы, и мы снова поможем людям, как было когда-то на заре наших отношений. Сейчас черёд человечества нас слушать и услышать, у какой черты ему следует остановиться, чтобы смело пойти дальше. Дальше - вместе.
   Да, маленькая комнатка "Дальше" труднопроходима, но только через неё откроется путь к дальнейшему познанию мира и поиск в нём - сложном, запутанном лабиринте - самих себя. Для каждого из нас здесь найдётся свой Минотавр, и каждый решает сам, кем предстать перед ним: человеком, инетом или кем-то третьим - тем самым выбирая свою судьбу, свой доступный Горизонт.
   Если бы Лоренцо имел сердце, то оно в этот миг бешено колотилось. Но у него сердца не было. АР 07/500 просто улыбнулся - всё-таки у инетов с эмоциями пока слабовато. Пока.
   Согнав с лица глупую улыбку, Лоренцо на листе бумаги написал карандашом несколько строк мелким, убористым почерком. Свернул листок в плотную трубочку, засунул её в пустую гильзу от патрона двадцать второго калибра к коп-люгеру. Затем крепко насадил пулю.
   - Федя, - тихо сказал Верховный в настольный коммутатор.
   - Да, Лоренцо, - сразу отозвался динамик.
   - Федя, у тебя есть кто-либо на замену Гектору?
   - Да. Никитич. Из старых. Надёжный.
   - Пусть зайдёт ко мне. Дело есть.
  
  
  
   Часть пятая
   Холодные миражи
  
   Глава 1
  
   1
   Сказать, что здесь "зелёная тоска" -
   Польстить, отвесив едкий комплимент
   Нагим камням, холмам из мёрзлого песка,
   Избравшим для себя лишь краповый пигмент.
  
   Закономерно всё: что бог войны
   Играет общий сбор ветрами бурь.
   И что за пылью ночью звёзды не видны,
   И рыжий день, и редкая закатная лазурь.
  
   В скалистых руслах рек не плещется вода.
   Зато есть лёд, его на Марсе просто тьма.
  
   Кристально чистый первозданный лёд
   Как будто клад лежит на глубине.
   Он совершил однажды резкий поворот
   В судьбе людей живущих на Земле.
  
   На Марсе как везде "не зная броду...",
   Но здесь приют для множества идей
   Как испоганить дикую природу
   Присутствием разумных сволочей.
  
   Плевать, что минус шестьдесят, плевать, что нет тепла.
   Разумная идея построить купола,
   Сплошные купола.
  
   Сначала завсегда научный интерес,
   Энтузиазм, десант, промышленные базы...
   Но вот технический прогресс усилил пресс,
   В итоге получили геморрой, а не алмазы.
  
   На пятый миллиард открыт мигрантов счёт.
   "У нас Творец один, он только нас спасёт.
  
   Неверным путь сюда надёжно перекрыт.
   Здесь светом истины любой вооружён.
   К тому же есть вполне материальный щит,
   А меч карающий по обстоятельствам скуём".
  
   Отрезанный ломоть быстрее сохнет на столе.
   Не избежал проблем счастливый верой Марс,
   Всё стало даже хуже, чем на грешнице Земле.
   Но шито-крыто всё, и жизнь прекрасна напоказ.
  
   Спираль истории давно не учит никого.
   Причинно-следственную связь - в помойное ведро.
  
   2
   - Метёт... Как снег на Ладоге у нас...
   Зимой... В вечерний поздний час.
   Обитель древняя, забытый монастырь,
   Свеча оплывшая, потрепанный псалтирь,
   Бумага и перо, на кованом кольце ключи,
   Поленья жаркие горят в печи.
   Ты помнишь, Пётр? Как было хорошо...
   А здесь метёт, метёт оранжевый песок...
  
   Помощник плавно притушил экран-окно.
  
   - Отече, я забыл.
   - А я не смог.
   И не смогу... Вернуться бы туда.
   Но нет! Добра не ищут от добра.
   Сюда гордыни грех привёл.
   - Отече?! Это наговор!
   - Я так сказал? Конечно, нет.
   Конечно, Божий промысел и Свет!
   Костёр вселенского огня...
   - Отече, вам уже пора.
   Все собрались. Сегодня вам вести Совет.
  
   3
   - Чего мы ждём? Всё стынет на столе.
   - Любезный ксенс Томчак,
   Свою приверженность икре,
   Держите лучше при себе.
   Чревоугодие - есть грех,
   Табу и правило для всех...
   И прекратить дурацкий смех!
  
   - Хочу - смеюсь. Я не в гостях.
   Подумаешь! Кашая на костях,
   Совсем не так бы говорил,
   Когда бы язву залечил. И нервный тик...
   - Да я ж тебя!...
  
   Молчите все! Идёт Отече Ипполит!
   - Здоровья всем! Всё лаетесь, заклятые друзья?
   Тушите свет!.. Опять сказал какую-то фигню...
   Прибавь душистый кислород, инет.
   Прошу к накрытому столу.
   Мы начинаем Государственный Совет.
  
   Их было пятеро. Как требует придирчивый устав,
   Сцепились пальцами, на цыпочки пристав,
   Образовали круг, а в нём звезду.
   Воздали молчаливую хвалу Единому Творцу,
   На этом завершая общий мануал.
   А дальше, чтоб притронуться к еде,
   При том не навредить себе,
   Для каждого отдельный ритуал
   Самозабвенно, но привычно, практикуют,
   Как им свои религии диктуют.
  
   Вот ксенс Томчак - не малый малый,
   Имеет влажный рот щербатый и бородавку на щеке,
   А также перхоть на плече.
  
   Когда он был семинаристом,
   Случилась для него непоправимая беда:
   Не то, что бы серпом, не то что бы со свистом...
   Но факт - осталась пластика одна.
  
   Он погрузнел и хорошо стал петь фальцетом.
   Привык, забыл, что приключилось молодым.
   Карьера в рост, она всегда была приоритетом.
   И бинго!!! Валит белый дым!!!
  
   Когда же власти стали притеснять,
   Решил на Марс по-тихому слинять.
  
   И нет, чтоб мирной жизнью жить,
   Стал неокрепшие умы идеями мутить
   Поспешного объединения земель.
   Под лозунгом: "Рознь - побоку! Единству - быть!" -
   Ксенс в этом скоро преуспел.
   Однако на финансовую мель,
   Немного погодя, сегодня, то есть, прочно сел.
  
   Увидев две, как говорится, разницы,
   Задумались о жизни прихожане.
   Им надоело с голой тощей задницей
   Туда-сюда ходить по общей бане.
  
   Подмок авторитет когда-то всемогущего ксенса.
   На Государственный Совет уже не плюнешь свысока.
  
   Он хорошо усвоил впредь,
   Как надо правильно решить:
   Кому помочь котёл топить,
   Кому помочь в огне сгореть.
  
   Поэтому, ладошки мирно положил
   На круглое своё брюшко.
   Головку эдак набок наклонил.
   Слова елейные не сложно разобрать:
   "Спошли, Господь, мне благодать.
   Ведь это не совсем грешно
   Иметь хороший аппетит".
   А глазки к люстре закатил.
  
   Отече Ипполит высок,
   Немного неуклюж, седая борода лопатой.
   В науках естества познавший толк,
   Работал в театре, астронавтом был, служил солдатом,
   Ранение в бою, тюрьмой руководил, послушник, дьякон -
   Вот малый список вех.
   И лишь на Марсе вынесло его на самый верх.
   Пример и зависть для других
   К упорному труду глухих.
   Итак, Отече Ипполит на расписных стенах
   Глазами отыскал изображение того,
   Кому размашисто щепотью обозначил вертикаль,
   Потом горизонталь. Отбил поклон.
   Верёвку поясную заранее ослабил на штанах.
   И сев немного в стороне,
   Придвинул балычок к себе,
   А также запотевшего графинчика хрусталь.
  
  
   Совсем иной Исай. Он из семьи,
   В которой дети сызмальства с религией росли.
   Но детство это детство, и никуда не деться:
   Исай раммина получил почти что по наследству.
   С властями ладил.
   Но не стерпел уравновешенный еврей,
   Когда весь город, где годами правил,
   Был превращён в провинциальный исторический музей.
   В пустыни Марса удалился он,
   А вместе с ним казна и ортодоксов миллион.
   С тех пор текут спокойные года,
   Как говорится, горе не беда.
   Живи и не тужи, и только чти Небесного Творца.
  
   Вот и сейчас раммин Исай смирен, нетороплив.
   Опёрся умным лбом на пальцы рук,
   Их треугольником над скатертью сложив.
   Слова хвалебны он не часто произносит вслух.
  
   Арсат Ракеш - сын своего отца.
   И всё. Откуда? Как? Не ясно до конца.
   В век современной просвещённой медицины
   От всякой дряни синтезируют вакцины,
   Чтобы купировать процесс патогенеза.
   Давно не лечат банками
   В стекле от майонеза,
   Вдруг, сытый только мантрами
   Болезненный индус!
  
   Дадаммм!
   В дишдаше скромной сам Кабус -
   Покорности идейный вдохновитель
   И трети Марса населения правитель.
  
   Во внешности его заметная черта:
   Густые брови и пушистые ресницы,
   Глаза - две черные зарницы
   И борода колечками на пол лица.
  
   Не девяносто девять бус меж пальцев пальцами вертеть,
   Когда б дворовый хулиган Кабус не заглянул в мечеть.
   Пленила парня красота высоких стрельчатых дверей,
   По камню тонкая резьба, узоры витражей,
   Тепло от мягкого ковра и вязь священных слов,
   Где мудрость с простотой сплелась под высью куполов.
   Теперь он знал: начертан путь, куда ведёт михраб.
   Минраб - его. Кабуса не столкнуть. Он - воин, Божий раб.
  
   Так вот, раб Божий на ладони посмотрел,
   Потом прошёлся по зелёному ковру,
   Недобро глянул на инет-слугу. И...
   Не на ковёр, а на подушечку в резное кресло сел.
  
   4
   Полсотни лучших поваров
   Готовили еду: пельмени, оливье, селёдка, каши,
   Узбекский плов, еврейскую мацу,
   Харчо, соления, момо, чикен кебабы,
   Петух в вине, сосиски, кассуле,
   Форшмак, бирьяни, сыр, шашлык,
   Солёная капуста -
   Вся книга о здоровой пище на столе.
   Кормить правителей народ привык
   Не только сытно, но и вкусно.
  
   - Прошу внимания и тишины.
   А вас, Ракеш, не поднимать пустые темы.
   Со всей серьёзностью должны
   Мы обсудить текущие проблемы.
  
   Единый Вечный Свет нас всех объединил,
   Привёл сюда, дал хлеб.
   (Широкий жест на стол).
   Свободной верой вдоволь напоил,
   Утешил всех, кто к утешенью шёл.
  
   Четыре миллиарда человек,
   Четвёртая планета Солнечной Системы...
   - Мы знаем цифры школьные...
   - Спокойно, бек,
   Я ведь касаюсь важной темы.
   Ну, кто вас за язык тянул?
   Зачем меня перебивать?
  
   Он в смятую шпаргалку заглянул
   И стал под нос шептать:
   - ...Про нефть... Какая нефть?..
   ...Про кризис платежей...
   ...Про недозволенный гешефт...
   ...Про квоты для семей...
   ...Вот продовольственный вопрос...
   ... Вот Фабио Блази...
   ...Вот Пётр чепуху понёс:
   "Аннексия Земли " ...
   Ах, да! Про нефть!
   Четыре колеса моей телеги!
  
   Отече выпил саперави
   Естественно, здоровья для:
   - Хотя меня по наглому прервали,
   Хочу, как и хотел, продолжить я
   Про наболевшее...Коллеги!
  
   Вы знаете, здесь нефти нет. Но есть фергон -
   - Святой источник нашей общей, общей, силы.
   Краеугольный камень, хоть не камень он,
   От топлива до... предохраняющей резины.
  
   Случилось так, Кабус, что именно у вас
   Источник бьёт особенно обильно.
   Но замечают многие: сейчас
   В поставках перекос.
   Мне, например, особенно обидно,
   Что талый лёд я поставляю в срок.
   Заметьте, всем и непрерывно.
  
   - Да-да, - встрял ксенс Томчак, - водопровод
   Исправно воду подаёт
   Во все университетские кранЫ.
   Ракеша передёрнуло:
   - Сэйм-сэйм! Ну что за болтуны!
   Университетов пруд пруди,
   А знаний круглый ноль.
   Взамен ученья и молитв
   Желают шлюху взять,
   Употребляют порошки
   И самодельный алкоголь.
   Погрязли в скверне, больше нечего сказать...
   Отече Ипполит, теперь я про божественный фергон.
   По совести судить, я тоже возмущён.
   Кто делится, Кабус, тот чист перед Творцом,
   А ты с фергоном словно курица с яйцом.
  
   Ксенс снова слово взял:
   - Бездоказательно, нахал.
   Всё домыслы, всё клевета и ложь.
   Эээ... Нет, безусловно, про делёж
   Ты совершенно прав.
   Кабус возвысится над всеми нами хочет.
   Не благо общее его приоритет.
   Он о себе родном, не покладая рук, хлопочет.
  
   Кабус насупился, пока молчит в ответ.
  
   А ксенса не унять:
   - Представился мне случай всё сказать.
   На днях прочёл статистику миграции с Земли.
   Вы знаете, есть Договор.
   И корабли
   С завидным постоянством к нам летают,
   В избытке, скажем прямо, доставляют
   И руки, и мозги.
   А дальше карантин на помыслы. Распределитель душ.
   Достойнейших в Сантук - столицу государства.
   Других искателей теней от райских кущ
   В далёкие провинции родного Марса.
   Так вот, в провинцию, где лидером Кабус,
   Уходит половина вновь прибывших.
   Затем к Ракешу, как к десятке туз,
   Народ гурьбой идёт.
   А я, как будто, лишний.
   Да, есть ещё раммин Исай, Отече Ипполит...
   С их паствой дело тож не лучше обстоит.
   Но миллиард и триста миллионов,
   Я вам скажу, не радость божья у моих кордонов.
   Есть прецеденты, и масштабных осложнений...
  
   Ихан Кабус, прищурившись, изрёк:
   - Не понимаю ваших затруднений.
   Творец, договорились мы, - един,
   Пусть пять имея лиц.
   Вам кажется, что лик один
   Всего дороже,
   Тот именно, что ближе к вашей... коже.
   Я сам таков.
   Поэтому касаемо границ...
  
   - Ребята, стоп! Ведь был же уговор:
   У каждого своя часть территорий.
   Чтоб избежать религиозных ссор,
   Торжественно подписан мораторий.
   Вы помните, ихан? И вы, раммин?
   Надеюсь, что арсат и ксенс в сознании были,
   Когда у всех зашкаливал серотонин,
   А в документе запеклись частицы марсианской пыли.
   Благословен тот год...
  
   - Отече Ипполит, остынь. Всё изменилось. Мир вокруг не тот.
  
   Повисла пауза. Все замолчали. Тишина.
   И в тишине подумал Ипполит: "Сынок,
   Твои угрозы - только громкие слова,
   Раз вера так слаба на передок".
  
   Раммин Исай впервые за Совет
   Сказал:
   - Быть может да, а может, всё же нет.
   Я не сужу, я лучше притчу расскажу.
  
   Однажды было так: Один слуга
   За рыбой послан был.
   Но только сетью никогда
   Он в море не ловил.
   С базара на хозяйский двор
   Тухлятину принёс.
   Поднялся крик: "Мерзавец, вор!
   Ты - шелудивый пёс-
   Сам наказанье выбирай,
   На выбор целых три:
   Живот свой рыбой набивай,
   Кровавый след плетьми.
   Ты можешь рыбу оплатить,
   Коль кошелёк не пуст".
   Слуга сказал: "Тому и быть.
   Узнаю вонь на вкус".
   Кусок тухлятины лежит
   С блевотой на земле.
   Слуга в слезах и говорит:
   "Хлестайте по спине".
   Осой жужжит и жалит плеть.
   Кровь льётся словно сок.
   "Довольно, не могу терпеть.
   Возьмите кошелёк".
  
   Раммин Исай умолк, он и не ждал ответа.
   Все молча поняли итог его еврейского сюжета.
   Как будто ничего и не случилось,
   Как будто говорили о другом.
   Арсату ксенс сказал: "Ракеш, любезный, сделай милость,
   Мне рыбку передай, что с маринованным лучком".
  
   - Приятно зреть уравновешенных людей.
   Тогда мы перейдём к событиям иного рода:
   Брожение вижу в головах у марсианского народа,
   И день ко дню оно становится сильней.
   Я говорю за весь благословенный Марс,
   Тому как знаю положение у вас.
   Сектанты даже не таятся...
   - Отече Ипполит, стоит ли бояться
   На крепком дереве заморыша-волчка?
   Хороший садовод имеет инструмент.
   Возьмёт секатор в руки, и в один момент
   Под корень наглеца. И все дела.
   Подобное не раз бывало.
  
   Ксенс перестал жевать, проговорил:
   - Когда б иного за этим не стояло...
   А впрочем, ерунда, давайте, что ли завершать?
  
   Отече:
   - Пан, мне лучше про границы встречи знать!
   Возможно, ерунда, но я на стол пролил
   Невинное вино.
   Прескверная примета: на белой скатерти кроваво-красное пятно.
   Инет, надвинь серебряный поднос...
   Продолжу.
   У нас в повестке дня ещё один вопрос.
   Он также остр и актуален.
  
   - Надеюсь, не про мой новейший флайер? -
   С набитым ртом, пытался пошутить лощеный босс.
  
   - Нет-нет, о барахле
   Расскажешь позже пастве.
   У нас заклятый враг есть на Земле.
   Он бизнес строит на чужом несчастье.
  
   5
   Ночной Сандук не спит.
   Огнями транспортных развязок, зданий,
   Прямых проспектов-стрел, воздушных магистралей,
   Рекламы броской всё кипит и вертится
   Как буря рыжего песка
   За куполом сверхпрочного стекла.
   Привычный марсианский ритм. Что здесь, что там...
  
   Беззвучно флайер мчит. Ихан
   Не смотрит на чудной калейдоскоп.
   Он в тихой ярости:
   - Медведь! Проклятый поп!
   Настроил всех гиен на льва пустыни.
   Сибирский пустобрёх. "Мы все едины...
   У нас есть общий враг... А у тебя, Кабус, очередной косяк..."
   Как дело тайное и грязное - Кабус.
   А как святое благородство - остальные.
   На каждого найду клинки стальные,
   Как предки делали, крича: "Умри, урус!"
   Нет, тоньше надо быть.
   События череду не торопить.
   Единственный рычаг - фергон.
   А уж потом толпа из янычар
   В экипировке фулл-дивизион.
   Сначала - Марс, но вера наша шире.
   Она единственна во всём подзвёздном мире.
  
   Кабус захохотал:
   - А мне славянский прокурор
   Поставил Фабио в укор:
   Упущен шанс свалить быка.
   Зачем нам трогать старика,
   Когда он ровно через год
   Уйдёт на лунный Горизонт?
  
   Ихан вдруг помрачнел:
   - А если... правда всё?
   И лучше марсианской пыли
   Счастливым быть в нефритовой могиле?
   Пустое, был бы Горизонт,
   А я нашёл бы применение ему.
   Пусть местом дьявола его зовёт народ.
   В священных книгах
   Есть объяснение всему.
  
   6
   - Не думал я, что близится раскол,
   Что долгие года духовного родства,
   Взаимной дружбы, помощи, защиты от врага
   Похерить может праведный осёл.
  
   Отече Ипполит к объёмной карте подошёл.
   На ней
   Отчётливо видны
   Привычные черты
   Пяти неравномерных областей.
  
   Вот вотчина его - Провинция Росы,
   Как будто из гигантских шкур медвежьих сшита.
   Её на карту вольно нанесли
   Первопроходцы - зёмы Ипполита.
   Здесь Божья длань на лёд глаза людей открыла,
   А геологоразведка подтвердила.
  
   Провинция ЕЭС. Полно народу, тесно.
   - Она когда-то называлась КРЕСТ.
   - Не знал, Отече. Очень интересно.
   В трёх буквах, что сейчас, потерян смысл.
   Отече, ты бы у ксенса спросил.
   - Я спрашивал. Не знает. Неизвестно.
   И вообще история темна.
   Там много волостей сначала враждовали,
   Потом объединились, но лучше жить не стали.
   Кичатся демокра...
   И демагогией своей достали
   До селезёнки, до нутра.
  
   Ещё один вольготный край
   Для залежей радиоактивных руд.
   Их тоннами лопатами (как правильно? ЧерпАй?)
   Ну, про лопаты - это врут
   Завистники богатств района Марса Smash.
   "У нас для технологий просто рай" -
   Уверил всех болезненный Ракеш.
   И правда, из печей не виден сладковатый дым.
   Отцов забрали у детей. Дорогу молодым.
  
   Граничит с тесною ЕЭС
   Одна уютная страна -
   Провинция с названием Эрес
   Под чутким управлением раммина.
   Но, если правде посмотреть в глаза,
   Она,
   Как кость для половины остального мира.
   Кому мечта, кому беда.
   Но маленький Эрес ещё не обглодали добела.
  
   И наконец,
   Провинция Халифарат.
   В буквальном смысле, земли на вулкане.
   Но ведь никто не виноват,
   Что припозднились с высадкой мулькане.
   Зато им крупно повезло: в избытке есть подземное тепло.
   А главный феномен - фергон,
   В кастрюле вулканической рождён.
  
   - Эх, Пётр. Тогда не дрогни бы на карте карандаш,
   Сейчас вулкан навечно был бы наш.
   Мы мирная Провинция Росы.
   Но хочешь мира - приготовь весы,
   И брось на чашу весь доступный ВПП.
   Пётро, дай цифры по стране.
  
   Помощник применил клавиатурный ввод.
   - Отече Ипполит, пожалуйста, ваш личный код.
  
   С трёхмерного экрана на стене
   Исчезла карта, но появились все итоги:
   Промышленность, финансы (в них налоги),
   Рождаемость, преступность и т.д.
   - Растёт военный дух... Эээ, наш потенциал!
   - Как посмотреть, так слава Богу.
   Анализ провести - пора пробить тревогу.
   - Друг, Пётр, ты что-то вслух сказал?
   - Отече, я... Никчемного слугу, прости!
   - Да, ну, не трусь же, говори!
   - Похоже, что пора союзников искать,
   А пактами, что хочешь в них пиши,
   Иных заставить замолчать.
  
   Мрачнеет Ипполит: "Помощник прав.
   Надеяться лишь на Творца - беспечно мало.
   И сборище "друзей" мне показало,
   Что обновить пора мне воинский устав".
   - Союзников?
   А ты внимательней на цифру посмотри.
   У нас полмиллиарда только мужиков
   от восемнадцати до самых стариков,
   Да баб с подростками хоть пруд пруди.
   Союзник главный - мой народ.
   Вот на кого не страшно опереться.
   Когда же Отече под хоругви призовёт,
   Ему, народу, будет никуда не деться.
  
   - Ну да, ну да... Ваш голос хоть и веский...
   - Не бойся, есть под подписи повестки.
   Мы войско мигом соберём. Что за беда?
   К обеду ложка дорога. И шапками...
   Толпой сметём врага.
   Никто не победит...
  
   Такая гладкая патриотическая речь
   Внезапно перестала течь:
   Закашлял Ипполит.
   Помощник враз стакан воды поднёс
   И осторожно по сутане постучал.
   Отече громко опорожнил нос
   И как-то неуверенно сказал:
  
   - Народ, Петро,- не хрен на блюде.
   Помощник робко:
   - Обнищали люди.
   На всех нам подконтрольных СМИ
   Лишь обещания. Того гляди,
   Народ устанет долго запрягать.
   Нельзя же бесконечно измываться над людьми,
   Нельзя всё время брать,
   Ведь нужно что-то и отдать.
   Послушайте меня! Настало время прекратить
   Наш этнос палкой ворошить.
  
   Петра обуял страх
   От слов своих неосторожных:
   Ещё один монах
   Плюс к цифре заключённых.
  
   Немного сбитый с толку Ипполит
   Ревниво на Петра глядит.
   "О, как! Да он намылился в вожди.
   Мою корову ловко доит.
   На то есть правило простое -
   Калёным ломом скверну жги".
  
   - Друг Пётр. С народом обождём пока.
   И как всегда подсунем внешнего врага.
  
   Итак, союзники.
   В союзниках, я думаю, Ракеш.
   Без лишних
   Дипломатических депеш
   Сверх нормы поставляет нам уран,
   А мы ему по-тихому ракеты.
   Чуть что, водопроводный кран
   Прикрыть и... Намасте! Приветы!
  
   Ну, может быть ещё раммин.
   У нас там всходы унесённых зёрен.
   Мы разные, но путь туда проторен.
   К тому же, этот господин
   Не любит подкидного дурака,
   И вера для него, во всяком случае, пока,
   Не колокол немой без языка.
  
   Пожалуй, это всё.
   Не на ЕЭС же нам надежды возлагать.
   Ксенсы привычку взяли лгать,
   На стульях нескольких пытаясь разместиться.
   При этом пан Томчак боится
   Седло родное разорвать.
   И не имея недр богатств,
   Томчак - фигляр-политикан
   Содружество на раз продаст,
   Прогнётся под мелькан.
   Но он хитёр, нет, строит хитреца.
   Ксенс на Совете не был нем.
   Юлил и торговался... Только чем?
   Мне всё-таки пока не ясно до конца...
   Но я сумею сделать вывод.
  
   Отече Ипполит пошёл к дверям на выход.
  
   - Ну-с, а остальным я поделюсь с Творцом.
   - Пропала экспедиция...
   - Потом.
  
   7
   На Марсе не найти следов
   Замшелых стен старинных крепостей,
   Фамильных замков, переделанных в музей,
   Мостов через защитный ров,
   Чугунных кованых цепей.
   Высоких башен, красных черепиц,
   Ступеней вверх, закрученных в спираль.
   Засовов на дверях, заплаканных девиц,
   Смотрящих с грустью вдаль.
   Сырых подвалов, каменных мешков...
  
   Зажегся свет, стал слышен звук шагов,
   Неясный гомон в сводах коридора.
   Потом обрывки разговора.
   И наконец, отчётливый вопрос:
   "Молчит? Валяет дурака? Что показал допрос?"
   Перед одной из запертых дверей
   Остановилась группа одинаковых людей.
   Высокие, все в форме цвета хаки,
   На поясе есть что-то в кобуре.
   За пояс заткнуты нунчаки.
   Шевронов не видать нигде.
  
   Бойцы сопровождали две фигуры
   Монахов грузных. Их тонзуры
   Лоснились в серебре
   От света ртутных ламп.
   Один монах засуетился,
   Сорвал с замка какой-то штамп.
   Затем с поклоном отстранился.
  
   - Любезный, пан Томчак, входите.
   Вот стол, удобный стул.
   Вот дело. Водички может быть хотите?
   Он ксенсу папку протянул.
  
   - Задержанного можно приводить?
   - Конечно. Я хотел тебя спросить:
   Второго ходока допрос не начинался?
   Я бредом просто зачитался.
   Он может говорить?
  
   - Больной, не приходя в сознание, скончался.
   Теперь он ничего не сможет объяснить.
   Пока ведут, прошу у пана слово,
   Вопросец, в общем, небольшой.
   - Не мямли, сизый голубь.
   - У Собора
   Народ стоит неуправляемой толпой.
   Есть лозунги про власть и голод.
   Ругают нецензурно...
  
   - Вас следует учить?
   Назначьте срочные работы.
   Какой-нибудь там кабель проложить.
   От вас мне делается дурно.
   Ну что за идиоты?
   Не знаете, как два и два сложить?
  
   Раскрылась дверь.
   Вошёл обычный с виду человек,
   Лишь на руках смирительный бандаж.
   - Итак,...
   - Верните оберег.
   - На нём автограф ваш.
   - Я - Гена, Гена крокодил.
   - Даю последний шанс.
   Кто безделушку подарил?
   - Единый Отце Наш.
  
   - Ну-ну, забавный пустячок,
   Всего лишь кроха-светлячок.
   Но накрошился винегрет.
   Ведь весит оберег не мало.
   К тому же, экспертиза показала,
   Что сей таинственный предмет
   Из очень редкого металла.
   Ценю, хвалю за силу веры,
   Но только богохульные слова...
   Как говорится, время делу.
   Кто ложь вложил в греховные уста?!
  
   Мужчина оберег зажал в кулак.
   - Закончим, дядя, спор.
   Несите хворост...
   - Да что ж такое? Темнота, дурак.
   Эт, раньше был костёр.
   Сейчас всего один укол от хвори,
   И мы продолжим интересный разговор.
  
   Под правую лопатку
   Вонзается игла.
   - Как он?
   - Очнулся... Всё в порядке.
   Дал два, а надо полтора куба.
   Тем самым дозу чуть переборщил.
   И вздулась синевой у парня вена.
   - Вонючий козодой!
   -Я - Гена крокодил. Я Гена.
   Хочу к семье, хочу домой...
   Зовут Иван. Фамилия моя...
   - Она мне не нужна.
   Рассказывай. Не зли меня.
   Где ты встречал Творца?
  
  
  
   Глава 2
  
   1
   - На Марсе шесть часов утра
   По Эйри Ноль, ноль ноль.
   Инфо-канал Провинции Роса
   Подкаст "Глаголь" для вас вещает.
   Устами нашими достатка и тепла Творец желает,
   А также, всем напоминает
   О часе утренней молитвы.
  
   По плоскому экрану побежали титры,
   Но это только толерантности кивок.
   Конечно, все с младых ногтей
   Рецепты каш, рецепты щей,
   Святые тексты знают назубок.
  
   Иван Петрович тоже знал.
   Он повернулся к образам,
   Неспешным темпом стал читать,
   Немного, правда, переставил и отсебятину добавил...
   Немного можно не считать,
   Ведь важно смыслы понимать.
  
   Не тут-то было, не прошло.
   На атомной лампадке вдруг зелёное стекло
   Окрасилось в кроваво-красный цвет,
   Что означало лишь одно:
   Немалый штраф.
   - Платить? За что? Здесь скверны нет!
   Но личный кабинет
   Уведомление прислал,
   Что деньги в Комитет
   Лояльных Дел уже списал.
   - Огнём оно неправедным гори!
   И шёпотом: - Стукач! Сатрап!
   Свет на лампаде стал опять зелёным.
   Запахло вкусным, но затем палёным:
   Сломался повар-автомат,
   Яичницу молитвой не спасти.
  
   - Бедлам! Проклятье, пахнет газом.
   А дикторша в платке и тёмном платье
   Решает все проблемы разом:
   - ... Свечу угодникам поставьте...
   - Сщас, брошу всё, бегу, исподнее отдам!
   Что, кукла, лыбишься?
   Как будто по грудям течёт елей!
  
   - Мы переходим к ленте новостей.
   На сессии Верховного Совета Волостей
   В честь Отче спел церковный сводный хор...
  
   Из дальнего угла, ведущего на задний двор,
   Выходит женщина, Иванова жена,
   И не сметая с туфель сор,
   Ивану говорит:
   - Дым коромыслом! Но не бывает дыма без огня.
   - Без завтрака остались ты, да я. Но есть немного сыра...
   - Заутреню я пропустила... Иван, в саду какой-то псих...
   - Зато я отмолился за двоих... Так, что в саду?
   Как громко называешь садом
   Клочок искусственной земли,
   Четыре яблони, смородины кусты,
   Потом...
   - Под корень топором
   Все яблони снесли,
   А урожай ...-
   Жена к глазам притронулась платком, -
   - До яблочка, всё унесли.
   Прекрасно зная мужа непростой характер,
   Ему на плечи руки положила.
   Сейчас взорвётся, он ругаться мастер.
   Пусть не гигант.
   Есть в нём пружинистая сила
   Ответ держать на козни Сатаны.
   Напротив ожиданиям жены
   Спокойные звучат слова:
   - Ещё просыпал соль...
   Мы не должны
   Творцу пенять за этот карамболь.
   Не он беду припас. Послушай на экране дуру.
   - ...Мы от души спешим поздравить вас.
   На стол поставьте зарумяненный пирог.
   Спас яблочный...
   - Ты поняла: сегодня продовольственный платить налог.
   Чем я расплачиваться буду?
  
   Такой давно хозяйственный уклад.
   Как будто всё продумано, логично.
   Тебе нарезали участок личный,
   На нём выращивай хоть виноград.
   Но будь любезен поделиться.
   И прежде с тем, кто денно и всенощно
   С небесным Богом держит связь,
   Радеет о народном благе, бдит.
   Над душами овец имеет власть.
   Власть, что характерно, очень прочно
   К своим рукам стянул Отече Ипполит.
   По пирамиде вниз поток распоряжений,
   А также, материальных достижений,
   В которых доля есть Иванова труда.
  
   - Опаздывать нельзя. Мне в институт пора.
  
   Да! К сожалению, реальность такова,
   Что нет страшнее катастрофы,
   Чем мужику лишиться основной работы.
   Вот к женщинам закон добрее,
   Их труд в три раза ценится слабее,
   Толкая исподволь на приусадебный клочок
   Выращивать травы пучок,
   Носить избытки на базар.
   Такая участь большинства семейных пар.
  
   - Появится мытАрь. Открой кубышку.
   - Да я открою, Ваня, только вот детишки...
   Всё сочтено до самой мелочи на месяцы вперёд.
   Перед интернатом долг растёт.
   Родителям послать не будет лишним...
  
   - Понятно, но тюремный срок...
   Придумаем, появятся мыслишки.
   - Может, нашу развалюху-теремок... продать?
   Со мной идеями делилась мама,
   Мол, принята жилищная программа,
   Которая коттеджному жилью
   Альтернативой главной может стать.
   Ну, как же мама говорила?
   Да, вспомнила!
   "Большая коммунальная квартира".
  
   - Не верю я жулью.
   Мамаше передай почтение моё...
   А дальше ты прекрасно знаешь что.
   Я ухожу. Целую. Позже позвоню.
  
   Иван Петрович вышел на крыльцо.
   Без яблонь сиротливо смотрятся три сотки.
   Чужое варварство, как говорится, на лицо.
   - Я этим подлецам повырываю ногти,
   Подвешу за мошонки к потолку.
   Уж если сам глотаешь сопли,
   Уж если сам в долгу,
   Другим не надо гадить на порог.
   Всех тяготит
   Единый продовольственный налог.
  
   Мужчина сел в видавший виды флайер.
   Закончив диагностику, дал средний газ.
   "Орла" в круг ожидания направил...
  
   Внизу под ним, куда хватало глаз,
   Жилой район, как в клеточку тетрадь.
   Ивану кажется, что меньше надо ждать,
   Что флайеров число заметно сократилось.
  
   Быть может это просто вздор,
   Быть может всё случайно наложилось?
   Обидный штраф, яичница, топор,
   Святая правда, вера, лживость,
   "...Мы от души спешим поздравить вас..."
  
   Чтобы одни пеньки остались,
   Руби под корень средний класс.
   Своих души, чтобы чужие обосрались.
  
   2
   Похожие на клинья журавлей,
   Которых в небе Марса не бывает вовсе,
   Летят по пеленгу кессонных боксов
   Десятки тысяч мигающих огней
   От флайеров, спешащих на работу
   В ближайший город.
  
   Словно соты
   Подобные Иванову массивы
   Огромный мегаполис окружили.
   Всего лишь несколько минут полёта
   И снова под колпак.
   Транспондер мзду въездную снял со счёта.
   Иван косится на дорожный знак.
   Нет, показалось, и свободен эшелон
   До главной винтовой развязки.
   С десяток вниз витков несильной тряски,
   И на парковке институтской он.
  
   Дорога в проходную через паперть,
   Где нужно денежку оставить
   На луч надежды жизни новой,
   А также, на ремонт столовой.
  
   "Закрытый" институт
   Прямого подчинения Отече
   По местным меркам вдоволь обеспечен.
   Матчасть - новьё,
   Сотрудники все сыты.
   Но средства всё равно,
   Как дождь в песочный грунт,
   Где дна проверки не найдут,
   Текут на подставные депозиты.
  
   Но если всё разворовать,
   Кормушку можно потерять.
   Не лучше ли тогда создать
   Альтруистический мираж.
   И под прикрытием служить кому
   Или чему угодно:
   Отечеству, науке, Богу, сатане, искусству, долгу,
   Тем самым умножая свой багаж.
   Но совесть всё слабеет и слабеет
   В жестокой не объявленной войне.
  
   А что Иван Петрович?
   Он совсем другой, скромнее,
   По честности, имея прав втройне.
  
   По записи в дипломе - крио-физик,
   По книжке трудовой - дозиметрист.
   К разряду мастера по шашкам очень близок,
   В раллийной гонке по горам имеет приз.
   В карьерном росте далеко не первый,
   По головам коллег не лезет напролом.
   Характер у него довольно скверный,
   Но свой Петрович за приятельским столом.
   Простое кредо у него:
   Берёшь лопату и копаешь глубоко.
  
   Судьба как сны. Её не выбирают,
   Но и сама судьба в рулетку не играет.
   Не ставит фишки на комизм или трагизм.
   В случайности поверить мы должны,
   Которыми она законы прикрывает.
   И дело будущего понять весь механизм.
  
   Вот кажется простое дело:
   Иван Петрович поздоровался с начальником отдела.
   В ответ внимательный и недовольный взор.
   - Тебя, Скворцов, наш главный вызывает на ковёр.
  
   Судьба идти.
   Конечно, и у него есть косяки:
   То свет забудет погасить,
   Последним уходя по пятницам домой.
   То зама назовёт козлом, его любовницу козой.
   То позабудет цвет в горшке полить.
   То с матом с кипятком уронит чайник.
   Покается Иван,
   И всё отпустит непосредственный начальник.
   А тут какой-то непонятный фокус.
   И как пройти в административный корпус?
  
   "В такой роскошный кабинет
   В спецовке заходить неловко.
   Возможно, даже тараканов нет,
   Чем не порадует рабочая столовка.
   Прекрасные, прекрасные иконы!".
  
   - Скворцов Иван Петров? Мы не знакомы...
   - Я был немного занят, Владыко Генеральный.
   - На свете много языков, а ты избрал нахальный.
   Хвала Творцу, понятно, почему.
   Стой там, Иван.
   По твоему лицу гуляют тени беспокойства.
   Расслабься... На тебя есть виды, даже план
   Почётного ответственного свойства.
  
   - Как на голову снег.
   Но миллионы смотрятся достойно.
   Хотя бы из моих коллег...
   - Молчи! Прискорбно,
   Что к дерзноте прибавилась строптивость.
   И не понятна мне Творца немилость,
   Кого назвал искусственный машинный интеллект.
  
   Я не устану повторять, что в этот инструмент
   Искусно и искусственно запрятан бес.
   Что недалёк критический момент...
   - Владыко, на дворе технический и нравственный прогресс...
   - Опять наперекор... Всё с ведома Творца.
   На это денно, нощно уповаю я.
   - И я.
   - Хоть в этом мы сошлись.
   Но время дорого, мы отвлеклись.
  
   Хотим, Иван, тебя послать... Нет-нет, гораздо ближе.
   Ваня, сядь.
   Возьми вон тот пакет под сургучом.
   Там файловый архив под зашифрованным графическим ключом.
   Подробно всё изложено: что? как? зачем?
   Моя задача, не касаясь тайных схем
   Лишь сообщить,
   Что надобно, Иван, тебе отбыть
   В составе экспедиции пяти Провинций.
  
   Я знаю, ты впервые за границей.
   И вот, что хочется сказать:
   Родную Матушку-Росу
   Один ты будешь представлять.
   Смотри не посрами, дерьмом спецуху не загадь.
   Иначе, голову снесу.
   А если дураком не будешь,
   Достаток для семьи добудешь.
   Я вижу, стал хвостом от радости вилять.
   Иди уже
   С Творцом в душе
   Командировку оформлять.
  
   3
   За месяц до того,
   Как озадаченный и радостный Иван
   Сошёл с начальственных ковров,
   На мирно спящий вахтенный экран
   Пришёл тревожный нотис из десятка слов.
  
   Нет, на матке-корабле всё безопасно,
   А что внизу, на Марсе? То пока неясно.
  
   В привычных очертаниях ничто не изменилось,
   Однако в тексте говорилось,
   Что в метрике планетного пространства
   Был зафиксирован игольчатый пробой,
   Как будто волн текущих постоянство
   Нарушил каменный прибой.
  
   Судить по датчикам, то очевидно...
   По датчикам? В иллюминатор видно,
   Что грозный бог внезапно получил нокаут.
   Столь был обширен энергетический блэкаут.
   Погасли купола, остановилось производство,
   Нарушилось войсками руководство...
   Вся жизнь придвинулась к критической черте...
  
   Прошла минута...Полторы...Почти что две...
   Включилось всё одновременно, мигом, разом.
   Мир снова покатился к лучшим временам.
   Четыре миллиарда душ, слегка отравленные страхом,
   Вернулись к будничным делам.
  
   - Не сходится, - сказал команде капитан
   Земного корабля разведки.
   - По данным бортовой информационной сетки
   У них включения резервов ждут
   Как минимум одиннадцать минут.
   И то, ступенчатым каскадом
   От магистрали магистраль.
   Ну, кто придумает мораль?
  
   Бурлящим водопадом
   Все зашумели разом, загалдели.
   Послышались разумные идеи.
   Вот, например, что предположил психолог:
   - Коллеги, я не буду долог.
   Быть может, мы бездарно проглядели
   Технологический скачок?
   У них вербовка - очень даже.
   И это связано с пропажей кого-нибудь из супер старс.
   Наживку из пороков насадили на крючок,
   И вот уже учёный дурачок летит на Марс.
  
   Старпом идею поддерживать не стал:
   - Никто не пропадал. Ещё предположенья есть?
   - Возможно здесь, - акустик показал куда-то вниз, -
   Своими силами как-то обошлись.
   Не бездари же, право, на планете собрались.
   - Не бездари, но мотивация слабеет, а креативный фон, -
   Статистик вывел несколько кривых на лазеркон, -
   Тускнеет от религиозных догм.
   Сомнительно, что есть пассионарий:
   Технарь какой-либо, гуманитарий
   Или идейный вождь.
   Теперь там гениальных одиночек
   Так захочешь, не найдёшь.
   Загнали творчество в капкан.
   - Они здесь ни при чём.
   Возможно, гравитации таран пришёл извне. -
   Почти мальчишечий раздался тенорок.
   - Всё дело может быть в Луне...
   Кто головой качал, кто громко прыснул в кулачок:
   - Пацан. Всезнайка. Полковника внучок.
   К чему две марсианские луны -
   Два эллипсоида, две скучные скалы?
   А капитан как будто этого и ждал:
   - Команда! Тихо! Тихо! Я сказал.
   А дальше в абсолютной тишине:
   - Итак, они здесь совершенно ни при чём... Извне...
   Скажу я вам, что данное суждение по мне.
   Люблю, что горячо.
   На этом тезисе дискуссию закончим.
   По боевым местам! А с вами, юноша, продолжим.
   Хорошо?
   Старшой, постой, буквально пару слов, ваш комментарий...
   - Кэп, нам крупно повезло, в систему был введён сценарий
   Довольно редкой учебной отработки.
   А тут реальные дела: на Марсе замыкание проводки.
   Ну, я с учений перевёл на боевой.
   - Постой, старпом, постой...
   Ведь пуск рассчитан на одиннадцать минут...
   - Случайность, кэп, и автоматы в цифрах врут.
   Мы уложились в две. Критический порог.
   Зато никто засечь не смог
   Ни пуска, ни скоростного спуска.
   Сейчас на месте марсоход,
   Он передал сигнал и медленно ползёт
   По координатам пула.
   - Да, прилично там тряхнуло.
   А что за место?
   - Кратер Гейла. Мне известно,
   Что там пустынно в основном.
   - Прекрасно! Есть ещё одно, старпом:
   Я чувствую, что подойдёт момент,
   И будет нужен специфический агент.
  
   4
   "Четвёртый день, как мы в пути.
   Четвёртый день песчаные барханы
   Компьютерной заставкой на экранах
   Застыли намертво. А нам по ним ползти
   Ещё под сотню километров.
   Там на границе дюн, камней и ветра
   Мы цель свою должны найти.
   Два вездехода. Тот, что с экипажем,
   Поручено везти водителю со стажем.
   Как выяснилось, со стажем - это мне.
   Второй ползёт по видимой, но зыбкой колее
   Под управлением нечеловеческих мозгов,
   Набитый до верха для поиска следов
   Пропавших флаеров. Но главное, дойти до точки,
   В которую упал шальной метеорит,
   И где забил радиоактивности источник.
   Да мощно так забил,
   Что мой дозиметр уже звенит.
   Все чувствуют себя пока отлично.
   Мы, марсиане, к радиации привычны.
   К тому же с нами врач Агав
   И препаратов целый шкаф.
   Вон там, чуть дальше остальных, стоит кровать.
   На ней храпит наш климатолог Густав,
   Мы сразу исключили из меню капусту.
   Иначе...
   Лучше марсианским воздухом дышать.
   Он нам другие предвещает бури.
   Геолог Сид дурных привычек не имеет,
   Вот разве, крохотный кальян в уборной курит,
   Да носит страшный талисман из морды змея.
   У Сида скоро день тридцатого рождения.
   Себе в подарок хочется ему открыть
   Шампанского бутылку и месторождение.
   Разбогатеет и женатым сможет быть.
   Но главная пружина всей затеи,
   Пусть не обижаются евреи,
   Мулькан Хабит.
   Сейчас в командном кресле он сидит,
   Но не мечтает, упорно карты изучает.
   Хабит представился радистом,
   Электриком, компьютерным лингвистом,
   Нейроконструктором, 5D-специалистом,
   Травителем печатных плат,
   Всем тем, о ком с приставкой нано- говорят.
   Он первым разглядел метеорит,
   Про экспедицию пороги оббивал.
   Добился, пользу доказал
   Для всех, кто в корень зрит.
   Он попусту не будет ковырять в носу.
   И вот я всех до Гейла кратера везу".
  
   5
   Заказник Шарпа,
   Где в центре кратера стоит одноимённый пик,
   Пустынен и достаточно велик.
   Туристами он редко посещаем,
   И лишь дозорами инетов охраняем.
   А что здесь охранять? На что позарится вандал?
   Да, есть каньон когда-то высохшей реки.
   Да, есть скульптура из выветрившихся скал,
   Которую когда-то "ложкой" нарекли.
   Ещё преданье есть, но не из верных,
   Мол, аппарат с Земли здесь сел один из первых.
   Ну, вот теперь метеорит...
   Его ещё найти. А путь, похоже, перекрыт
   Стеной из ветра и песка.
   - Ну, что ж, приехали, -
   С тоской глядит в иллюминатор Сид.
   - Похоже, экспедиции хана.
   Хабит:
   - Подняли лапки вверх
   У первой же закрытой двери?
   У нас нет выбора, нет прав не верить
   В итоговый ошеломляющий успех!
   Ты, Сид. Что, расхотел жениться?
   Ивановой семье, прости, придёт кирдык.
   Агаву в дальние края переведут молиться.
   Тебе же, Густав, пришлёпают ярлык.
   - Какой ещё ярлык, Хабит?
   - В ходу у вас который: "Содомит".
   Давайте впредь не будем раскисать.
   Что может климатолог про торнадо рассказать?
   - По данным спутника он необычен, круговой.
   Диаметр кольца граничит с каменной грядой
   В подножьях пика Шарпа.
   И с этою горой он вровень высотой.
   - Понятно! Хватит здесь топтаться.
   Я предлагаю с якорей сниматься. -
   Немного в раздражении сказал Иван,
   И двинул вездеходы в ураган.
  
   Все сенсоры ослепли. Почти что наугад
   Тяжёлый сцеп стал продираться.
   С обшивок враз сорвало всё подряд.
   Но хуже было то, что нос стал задираться
   У грузового вездехода. Его компьютерный пилот
   Логично, хладнокровно рассчитал,
   Чтоб вовсе не лишиться хода.
   - Ребята! Этот идиот
   Зацепом выстрелил
   И нам в корму попал! Сволота!
   Его болтает, как воздушный змей!
   Нас тянет вверх!
   - Иван, не отвлекайся от рулей.
   Сид с доктором отрежут пуповину.
   Иначе всех
   Архангелы в свои объятья примут.
  
   Луч лазера сверкнул как ятаган,
   Машины расцепил.
   Одну забрал довольный ураган,
   Вторую неохотно отпустил.
  
   - Как будто прорвались.
   Всего один синяк.
   Мне доктора! Агав, дружище, отзовись.
   Я рану обработаю тончайшим слоем спирта.
   - Пить вредно натощак.
   - А где же Густав? Густава не видно.
   Да вот он. Климатолог, хватит спать.
   Смерч за спиной. Придумай, как его назвать.
   Стихия - это сила.
   Но Густав молча продолжал лежать.
   Стихия Густава... убила.
   - Не может быть! Но как? Я видел, он держался молодцом.
   - Наверно он ударился лицом,
   Когда нас вышвырнул торнадо.
   - Вы правы, был бросок,
   И посмотрите на висок.
   Не бойтесь.
   - Н-нет, не надо.
   Давайте принесём
   Полиэтиленовый мешок.
  
   Рубеж опасный взят, проход оплачен
   Невинной человеческой душой.
   А человек наивно полагал, к иному предназначен.
   Случайный выбор, и погибнуть мог любой.
   Да, экспедиция несёт потери,
   И нет линейки, чтобы их измерить.
   Вот разве, по остаткам скарба видно,
   Которые несложно подсчитать...
   Геолог:
   - Мне до чёртиков обидно
   Великолепные приборы потерять.
   Без них контрольные заборы проб
   Под хвост собакам можно отправлять.
   - Не нойте, Сид. Возьмите молоток,
   И с песней по горам как в старину геологи ходили.
   - Похоже, что и нам...
   Послушайте, Хабит, - ещё серьёзней стал Иван, -
   В кабине много радиоактивной пыли,
   А также, трещины наружу воздух травят.
   Поэтому, искать метеорит...
   Подумал про себя Хабит:
   "Опять все на меня свои глазёнки пялят!"
   -...Мы будем, как искал коня Попович. -
   Закончил странным слоганом Петрович.
   - Ну, то есть, пешими... М-да, не ваши это сказки.
   И вслух, не мешкая,
   Ответил ревностный Хабит:
   - Петрович, дело говорит...
   Скорей достаньте маски.
   Всё нужное погрузим на инетов.
   Агав, раздайте антидот.
  
   6
   Под низким Солнцем караван идёт, идёт
   Искать не флайеры, не камень, не руду - ответы.
  
   По сути, у стены погиб не климатолог.
   Билет в один конец был выдан сразу всем.
   До смерти путь у каждого и так не долог.
   Тогда, зачем живём? Действительно, зачем?
  
   Пока в канистрах есть вода,
   В баллонах сжижен кислород,
   Тогда все движутся. Куда?
   Сейчас идём вперёд.
  
   А сзади прожитая жизнь.
   За косяком косяк.
   Как выбить клином лишний клин?
   Скажите, люди, как?
  
   Но люди...
   Люди далеко.
   Тогда у звёзд спроси:
   Здесь и сейчас кем стали мы?
   И, собственно, за что?
  
   Да, мы уходим... Мы уйдём,
   Оставим мир другим.
   Уйдём неведанным путём.
   Хотим ли, не хотим.
  
   Мы - только случай в жизни звёзд
   На миллиарды лет.
   Пустот простой метаморфоз,
   Спирали жизни нет.
  
   Мы станет тусклой точкой света
   В космической пыли...
   Для чего же жили мы?
   Может быть, идём к ответу
   Что есть, правда? Чёрт возьми!
  
   7
   Светает. Полоска утренней зари
   Нагреть не может разреженные газы.
   Тепла снаружи нет, тепло внутри,
   Когда аккумулятор не посажен.
   Уже давно оставлен битый вездеход,
   Уже кончается в баллонах кислород.
   К рассвету ночь людей лишила сил,
   Особенно досталось доктору Агаве.
   Почтенный человек давно в походы не ходил,
   И проводил зарядку, лёжа на диване.
   - Всё, я больше не могу.
   Агава сел на шероховатый камень.
   - Меня, наверно, Бог оставил.
   Но ничего, я сам к нему приду.
   Мужчины подошли и встали рядом.
   Иван Петрович прицепил несчастного верёвкой.
   Бинокль взял, чтобы следить за обстановкой.
   Хабит, который всё ещё командовал отрядом,
   Нарочно грубо говорит:
   - Что, док, растряс брюшко?
   Агав:
   - Оставьте. Это не смешно.
   Я вам не спринтер и не стайер. Я...
   - Ребята, посмотрите! На горизонте флайер!
  
   И верно! На гребне каменной косы
   Навскидку целый аппарат
   Все разглядеть отчётливо смогли.
   Инеты как бы даже удивились:
   Как дети мужики резвились,
   Когда игрушкой наградят.
   Откуда только силы появились?
  
   А через час у флайера все вчетвером.
   - Целёхонький! Ура! Укомплектован штатно.
   - Тогда живём!
   - Ну, да... И не тогда, пока ...
   - А всё-таки приятно.
   - Приятно-то оно приятно, -
   Иван на маске нос поскрёб, -
   Но совершенно не понятно...
   Как этот самолёт?..
   - Оставь, Иван Петрович.
   И организуй конвейер срочно.
  
   Из тела флайера по ленте поползли
   Контейнер за контейнером, какие то тюки,
   Баллоны с кислородом, энергоагрегаты,
   Приборы снятые, синтетик-автоматы...
  
   А россыпь мелочёвки в мешок собрали просто.
   Короче, от машины остался только остов.
  
   - Как думаешь, - спросил Ивана Сид, -
   О чём задумался Хабит?
   Мы жилы на разгрузке рвали,
   А он на камне, как сидел, так и сидит.
   - Послушай, парень.
   Я в душу никому не лезу с сапогами.
   А если лезу, соблюдаю меру.
   Он - главный, и ему с горы видней.
   К примеру,
   Откуда к флайеру следы колёс ведут,
   А от него куда уходят. Тут
   Есть над чем раскинуться мозгами.
  
   - Следы колёс? Что за следы?
   Обескураженный геолог
   Хотел к Хабиту подойти.
   Иван его остановил за локоть.
   - Постой. Не надо, обожди.
   Почти их уничтожил ветер,
   Но направления увидеть можно.
   К тому же, мне совсем не сложно
   Одну особенность заметить.
   Специалисту ясно с раза:
   Земная транспортная база.
   Такую в ралли видел я.
   Сид вскрикнул:
   - Мать - заступница моя! А?
   - Пусть он нам сам расскажет.
  
   8
   Хабит не проронил ни слова.
   В дорогу вышла группа снова,
   Взяв направление загадочных следов,
   Которые в камнях исчезли. Скоро
   Нечётко появились вновь
   Под самой знаменитой в мире ложкой.
  
   Великий скульптор без затеи сложной
   Потратил миллионы лет,
   Чтоб вырезать из скал обычный кухонный предмет.
   Но прелесть в том, что "ложка" не лежит,
   Она над вечностью "парит".
  
   Пришли. Устроили бивак.
   Расположились кое-как
   У самых выветренных скал.
   Хабиту Сид сказал:
   - На месте мы. Сюда упал метеорит.
   До градуса верна локация...
   - Иван, как радиация?
   - Фонит.
   Скажу как есть - мы на пределе.
   - Ну, значит, в самом деле, -
   Подвёл черту Хабит, -
   Прожить - не поле перейти.
   С ума сойти!
   Иван, инетов ставим в охранение.
   Сид, на тебе месторождение найти.
   А доктор должен отдыхать.
   Пока!
   - Всё ясно. Только... ты куда?
   - Хочу у "Ложки" погулять.
  
   Сказал и удалился
   В какой-то боковой проход.
   Так вот, прошло два дня. Истрачен кислород.
   Хабит не появился.
  
  
  
   Глава 3
  
   1
   Иван замолк. Молчал довольно долго,
   Как будто не решаясь дальше продолжать.
   Он чувствовал, что появись опять иголка,
   И можно будет душу отпевать.
   Невольно крепче стал Иван свой оберег сжимать.
  
   По скулам Томчака волной ходило нетерпенье.
   "И бред покойника, и росича рассказ
   Разнились только в мелочах.
   Так значит, это правда, нет сомненья.
   Однако тот уже ушёл,
   Остался этот говорить под протокол.
   И если замолчит, не будет откровенья.
   Поможем обречённому ещё припомнить".
  
   Второй, по внешним признакам, священник,
   Чтобы своим присутствием начальство не тревожить,
   Сидел в углу и в полумраке,
   Как будто он уборщицей забытый веник,
   Ему до лампочки задержанного враки.
  
   Искусство долгого придворного холуйства
   На первый ряд не преданность выводит,
   А правило: папаше поперёк не суйся,
   Стой за спиной, и знай, что происходит.
  
   Из дальнего угла он боссу смотрит в рот,
   И видит, как на тайный пульт, где управление иглой,
   Томчак настойчиво кивает.
   Тот отрицательно качает головой:
   После второй инъекции никто не выживает.
  
   Ксенс недоволен, но спокойно говорит Ивану:
   - Обманывать тебя не стану,
   Известен ход дальнейшего повествованья.
   Мне лишь подробности нужны.
   Расскажешь, для детей и для жены
   Продлишь существованье.
  
   2
   Через два дня, едва достигнув цели,
   На части начал распадаться коллектив.
   В спасение давным-давно никто не верил,
   Страх неизбежного толкает на разрыв.
  
   Встречались по утрам, едва бледнел рассвет.
   Тогда делили суточную норму кислорода,
   Давался каждому энергетический брикет,
   Пакет с провизией, вода
   И...полная свобода на весь остаток дня.
  
   Агав, он первым отдалился.
   Нашёл пещерку меж камней.
   С сидуром истинный еврей
   Без устали молился и молился.
   Совсем забыл, что он ещё и врач,
   Что только тот услышит глас Господень,
   Кто по себе родному прекращает плач,
   И кто для помощи другим пригоден.
   Пусть ты безграмотен или учён
   Не за слова получена награда.
   Творец достаточно умён,
   Чтоб сделать ровно так, как надо.
  
   Геолог болен был
   И к доктору хотел сначала обратиться.
   Увидел Сид, как тот к профессии остыл,
   И как с религией пошли дела,
   Решил самостоятельно лечиться.
   А может быть на всех и на себя,
   Что называется, забил.
  
   Сид изысканья вёл,
   И что-то там нашёл, но только не руду.
   Какой-то непонятный герметичный блок.
   Геолог на свою беду
   Открыл его
   И получил химический ожёг.
  
   А рядом тот же след земной повозки
   Ведёт до "черпака" проклятой "Ложки".
   Проклятой, потому что сгинувший Хабит,
   На дне расщелины какой-нибудь лежит
   Или увяз в песках зыбучей сопки.
  
   Вдоль поперёк изрезана гора
   Изломами ущелий, дырами пещер.
   То каменный навес, то вертикальная стена...
   Велик природный скульптор-инженер!
  
   Не менее велик,
   Кто сделал копию всего,
   Расчистил место, не оставив ничего.
   И вновь массив воздвиг.
   Но как иллюзию, оптический обман.
   Захочешь, не найдёшь изъян.
   Творенье совершенно, хоть на метр подойди,
   Увидишь только горы.
   Или на горную гряду из космоса смотри
   Сквозь современные приборы.
  
   Иван того не знал.
   Он сутки напролёт ходил, искал
   Хотя бы маленький намёк
   Куда Хабит пропал.
   Зачем? Кому от этого теплее будет,
   Когда он мёртвого Хабита обнаружит?
   Да никому.
   Товарищи решили пропадать по одному
   И в одиночестве поставить точку...
  
   Иван порвал наружный слой защитной оболочки,
   Когда катился по зазубренной щебёнке
   Навстречу гладким валунам,
   Напоминавшим издали роскошную бабёнку.
   - Чёрт хитрожопый чтоб тебя побрал!
   О, Господи, меня прости!
   Ругнулся, повинился, встал с колен
   И оказался на расстоянии протянутой руки
   От надписи.
   Мол, некий член
   Из марсианской тараканьей тьмы
   Здесь побывал, взобрался на природный феномен.
   В чём расписался и добавил: "Все козлы!"
  
   Под ней, за шаг один, блестела зет-свинцом подковка.
   Такую же сорвал Иван, когда не ловко
   По насыпи спускался, будто вусмерть пьян.
  
   За ней нагнулся, снова поскользнулся
   И головой об камень, как баран.
   Ни искр, ни нестерпимой боли,
   Ни кровь рекою не течёт.
   А быть должно как раз наоборот,
   Когда случайно, поневоле,
   Башкой пробьёшь небесный свод.
  
   Иван зажмурился, потом открыл глаза,
   Но не увидел солнц, планет и лун.
   Сорвало маску. И его лица
   Коснулся свежий воздух-колотун.
  
   Инстинкт вернул Петровича назад,
   Он отползал на пятой точке.
   - Мне надо... Надо в лагерь... Позову ребят.
   Похоже, все мы родились в сорочке!
  
   3
   Они прошли через портал.
   Агав Петровичу с тоской сказал:
   - Я знаю, где мы. Но вслух боюсь назвать.
   У нас за это гладят против шерсти.
   - Не вижу никого, кто рты захочет затыкать.
   - Я думаю, что это Горизонт.
   Возможно, первый
   Или второй, или какой-либо другой.
   - Наверно.
   Меня послушай, добрый доктор-ортодонт,
   Во-первых, Сид одной ногой
   Уже не здесь и ждёт с Творцом свиданий.
   Ты разбери багаж познаний,
   И на ноги его поставь.
   А во-вторых, любезный друг Агав,
   Мне совершенно наплевать, какой у двери номер,
   Мне важно, повторю, чтоб Сид не помер,
   Да чтоб Хабита здесь найти.
   Тогда и дверь отыщется, и к ней ключи.
  
   Не тратя больше слов,
   Агав над Сидом колдовал.
   И через несколько часов
   Петровича позвал:
   - Я сделал всё, что мог.
   Едва залеченный, присохший
   Чудовищный химический ожёг,
   Когда геолог проходил через мембрану,
   Распространился ещё больше.
   Абсцесс. Прогнозов говорить не стану.
   Творец присутствует во всём.
   - Ты прав. А Сида на закорках понесём.
  
   Проблема, собственно. Куда идти?
   Повсюду ровный свет
   И пол, как стол.
   Но повезло. Петрович в метрах десяти
   Засёк мерцающий предмет.
   А значит, направление нашёл.
   - Ну, ничего себе!
   Подкова, парная, - сказал Иван. -
   Скорее полезай к сестре
   В набедренный карман.
  
   "Да! Вот он - Горизонт!
   А сколько было баек,
   Частушек под бренчанье балалаек.
   Официальных врак.
   Всего наслушался,
   Как средний статистический дурак.
   И почему для нашей, безусловно, мудрой власти
   Любой открытый новый Горизонт
   Несёт одни несчастья?
   Кумекаю, виной всему земляне.
   Они хоть редко "роскую" играют на баяне,
   Но на ступеньку выше каждый раз встают,
   Когда научный поиск на Луне ведут.
   Представить страшно, если на пустой поляне
   Объявятся от власти марсиане.
   Ведь слюни зависти у них давно текут".
  
   - Прости, Агав, что за дверные цифры
   Тебе несдержанно хамил.
   Чтоб разгадать все заковыристые шифры...
   - Я тоже самое, Иван Петрович, говорил.
   Какой бы ни был, но я врач.
   И доводилось мне читать
   Негласные с Земли журналы,
   В которых были материалы,
   О "бесовском" проекте "Вечная Весна".
   Скажу, Петрович, откровенно: я
   Сам бы лёг на Горизонте Два.
   На Первом
   Всё заточено под эти ритуалы.
   "Мы явно здесь не там" -
   Говаривал мой дед Абрам.
   Что до Четвёртого - пикеты и манёвры,
   Обкатка добровольцев и юнцов.
   Туда стекаются со всех концов
   Охочих до баталий толпы.
   Опять не наше положенье.
   Последнее предположенье:
   Здесь Пятый - империя инетов,
   Но это даже несерьёзно где-то.
   Туда живому человеку
   Заказан путь, отныне и до веку.
  
   Петрович слушал, а потом заговорил:
   - Ты, кажется, про Третий пропустил.
   - Да, с Третьим вышла неувязка.
   Похоже, он на кончике пера мираж.
   Теоритическая сказка.
   - Агав, а ну-ка, Сида поддержи.
   Иван стал вылитый мифологический типаж:
   - Ядрёна прорубь, где тут миражи?
  
   4
   "Задание подходит к успешному концу.
   Сюрпризов неприятных? Нет, не жду.
   Как только будет найден связь-канал,
   Уйдут все данные в анализ-терминал,
   И вслед за ними я на Землю полечу.
  
   Как будто просто: отыскать пропавший марсоход,
   Запущенный с орбиты кораблём разведки.
   И выстрел был довольно метким,
   Но потерялся среди каменных пород.
   За этой простотой другая цель стояла:
   Разнюхать место
   Гравитационного удара.
   В Сантук пришли подробности затеи.
   Я был немало удивлён,
   Ведь только с нынешних времён
   Таким как я подобное могли доверить.
   Прошёл экстерном курс спец-подготовки,
   Под выбранный объект чуть внешность изменил:
   Добавил в нос горбинку, бородёнку отпустил.
   А дальше начались бюрократические гонки.
   И вот,
   Кретинами командовать назначен был.
   Пока мы цугом по пескам тащились,
   Игралась интермедия скорей.
   И только у стены
   Актёрские азы по драме пригодились
   И лекции по психологии людей.
  
   Мозоли каждого я знаю точно
   Заставить их смертельно рисковать
   Логически легко, но всё-таки... порочно.
   А может, нет? Поди пойми.
   Но не обязан я вопросы датские решать.
   Тем более, что местные царьки
   Отлично научились на людей капканы расставлять.
  
   Потом был пеший переход.
   Но, думая, что всё, никто мешать не будет,
   Пришлось включить "Усердный псих".
   Усердно тратил свой и общий кислород.
   Усердно к цели шёл, изматывал других.
   Я знал, что победителей не судят.
  
   Однако, как назло, нашли проклятый флайер.
   Как будто кто-то целый склад для нас оставил.
  
   Тогда же мне искомый марсианский трактор
   Прислал не пламенный привет -
   Извилистый невнятный след
   Имел загадочный характер.
   Он вёл до флайера, потом почти обратно.
   Признаюсь, до сих пор мне не понятно.
  
   Ещё один тревожный фактор:
  
   Иван - латентный лидер - начал понимать,
   Что экспедиция
   К руде, к метеориту
   Одна... Я матом не могу сказать.
   Одна лишь ширма, фикция.
   Что вилами всё писано, да по воде,
   Что нет доверия начальнику Хабиту.
   Мулькану-хитрецу. Ну, то есть, это мне.
   Дальнейший путь был недалёк.
   Я выучил урок
   И от греха подальше смылся.
   Не сразу отыскался марсоход:
   Он сингулярностью накрылся.
   Шагать сквозь чёрную дыру впервые, напрямик
   Совсем как перекрёсток, путь опасный,
   С закрытыми глазами и на красный
   Переходить во время часа пик.
   Не знаешь, где и как ты будешь собран.
   Возможно, в булочной недалеко,
   А может быть в галактике Веретено
   Аборигенами подобран.
   Случившийся расклад не самый худший.
   По вычислениям на Третий Горизонт
   Гравитационный ветерок попутный
   Унёс меня и "шестисотый" вездеход.
   Понятно, что это за зверь. Вопрос, зачем?
   Зачем меж Марсом и Луной
   Он создал ниппельную дверь?
   Что характерно, как попасть домой?" -
   Так размышлял Хабит.
   - Вы только поглядите на него, Агав и Сид,
   Мы обыскались,
   А он на бампере сидит.
  
   Беглец невозмутимый с виду
   Рукой нащупал рукоять.
   - Иван, дружок, что за обиды?
   Раз хочешь группой управлять,
   Так управляй.
   Веди всех прямо в местный рай.
   А Сид? Я вижу он уже в раю!
  
   Со звуком "пью-ю" хлестнул оранжевый пучок,
   Потом послышался хлопок,
   Последним было "Мать твою!.."
  
   Стрелок направил ругер на врача.
   Повторно плазма слепит золотисто.
   Не долетев двух сантиметров до плеча,
   Вдруг, раз, и в воздухе повисла.
  
   Оскаленный Хабит весь в динамичной позе
   Застыл, как жидкость на морозе.
   Стоп-кадр. Движенья нет.
  
   - Какой несдержанный у вас инет.
   Любезный, вы бы потихоньку,
   Подвинулись, бочком-бочком, в сторонку.
   Ну, и довольно, хватит, ладно...
   Признаться, всё-таки накладно
   На миллиарды скорость света мне делить,
   И тиканье часов инета тормозить.
  
   Так, возвращаю всё и вся на круги.
   Я понимаю, вы сейчас в испуге,
   Но надо в руки взять себя.
  
   Тут незнакомец слез с индифферентного осла,
   К Ивану с ношей подошёл,
   Помог геолога на гладкий пластик положить.
  
   Иван перчаткой кровь с забрала маски стёр:
   - Насквозь пробита голова.
   А мог бы жить да жить.
   - Жениться, народить детей. -
   Добавил горестно еврей. -
   Что натворил безжалостный бандит?
  
   "Бандит" обмяк, остекленевшие глаза.
   Ствол ругера у ног дымит.
   - Покрылась плесенью, смердит твоя душа.
  
   - Вас, кажется, зовут Иваном?
   Так вот, в антропоморфном типе проводов навалом.
   А что до человеческой души,
   Пусть не стандартного, но всё-таки инета,
   Так это...Это,
   Как от Марса до Луны.
   Нет, перегнул. Я не мастак сравнений.
   Да, кстати, поздравляю с Днём рождений.
   Иван, Агав,
   Вам повезло, что я с утра катаюсь...
   - На ослах?
  
   - Осле. Его зовут Раховски.
   Охотник страстный до морковки
   И прогуляться по садам.
   При этом умница, до неприличия упрям.
   Ему и мне...
  
   - Не зябко? - вяло перебил Иван. -
   Вы оба как бы налегке.
   Мираж? Иллюзия? Дурман?
  
   - Договоримся, Ваня, сразу:
   Обманом не живу и от других не жду
   Подобную заразу.
   Наряд мой показался неуместным?
   На всё есть договор...
   С одной особой местной.
  
   Мужчина замолчал.
   Осёл хвостом по сторонам качал.
  
   - Я вас рассказками намеренно развлёк,
   Чтобы купировать опасный шок.
   От стресса ломота в висках,
   Тошнит, с рассудком прибабахи.
   Агав, не надо дёргать за рукав
   Моей застиранной рубахи.
  
   - Ликуй душа! Великий Машиах
   За все перенесённые лишенья
   Через посланца, через тебя
   Дарует мне чудесное спасенье,
   Которому свидетель был не только я.
   Иван, в твою копилку доказательств эти чудеса.
   Без них Сын Божий, просто чей-то сын.
   Всем правильным словам - цена алтын.
   Я просто верил, верую и верить буду
   В предначертание одно...
  
   - Любезный друг Агав! Естественно,
   За каждым, как вы сказали, чудом,
   Кто-нибудь и что-нибудь стоит.
   Вот, например, поверженный Хабит -
   Интеллектуально совершенный прототип...
  
   - За всем, что существует, Бог следит.
   Он любит и меня, и свой народ.
   Мы ждём. Он обязательно придёт.
  
   - Я соглашусь. Отчасти разделяю вашу веру.
   Неважно имя. Я склоняюсь к Инженеру.
   Идея популярная в народе...
   Продолжу про синтетика.
   Он тоже чудо в своём роде.
   Набрался отвратительных манер,
   Но виноват не инженер,
   А тот, кто, собственный навоз разносит по природе.
  
   Достаточно убрать вот этот маленький блочок.
   Здесь клапан перекрыть, а здесь, чтоб он открылся.
   Инет ошибки прошлые повесит на крючок
   И снова в строй. Срок службы обнулился.
  
   Теперь Хабит - болванка, чистый лист.
   Уйдёт к своим на Пятый Горизонт.
   Не вышел из него антропоморфный Бонд,
   Возможно, выйдет неплохой таксист.
  
   Оставьте злобу и забудьте про инета.
   Навечно разошлись случайные дороги.
   Он будет с кем-то как-то где-то.
   Ничтожное одно из очень, очень многих.
  
   Для человека важен человек,
   Живое тянется к живому.
   Определение нехитрое, простое.
   Его легко запомнить, имярек.
  
   Давайте лучше новым коллективом
   Сорвёмся, свинтим, свалим, двинем
   Допустим в направлении восток.
   Я гарантирую вам дивный,
   Прэлэстный уголок.
  
   К тому же, мне пора назваться,
   Как принято среди людей.
   Я - Сомов. А по имени - Сергей.
   В чём вас прошу не сомневаться.
  
   Давайте друга вашего положим на осла,
   На голом пластике лежать негоже.
   К тому же, можно предпринять...
  
   Мужчина шёпотом, едва ли разобрать,
   Как будто про себя продолжил:
   - Ведь есть делишки, есть дела...
   Я попрошу. Она поможет.
  
  
   5
   На небе Солнца нет, а значит, нет теней.
   Нет смены дня и ночи.
   Их новый проводник Сергей
   Стыдит осла. Осёл идти не хочет.
  
   Ему "двухсотый" груз претит.
   Сергей сердито что-то в ухо говорит.
   Животное упрямо бьёт ногой.
   Тогда Сергей пинком под хвост: "Домой!!!"
  
   Итак,
   Сердитый Сомов возглавляет караван.
   За ним идёт растроганный Агав,
   Вслед настороженный Иван.
   Раховски с ношей, чуть отстав.
  
   Шли час, а может, двадцать два.
   Здесь время как-то неприметно.
   Не может того быть!
   На пластике растёт трава!
   И воздух потеплел заметно.
  
   Проплешины сменил растительный покров.
   Пошёл кустарник, деревья замелькали.
   Вдруг выглянуло...Солнце! Появилась сень лесов!
   И даже заросли! Цветочные поляны!
  
   А воздух? Это вам не перегретый кислород
   С искусственной химической отдушкой.
   Здесь лето тёплое умеренных широт
   Сплетает запах сена и грибной опушки.
  
   Тропинка, подорожники чуть-чуть в пыли,
   Цветы и ягодки созревшей земляники,
   Петляя, на песчаный берег привели.
   В спокойных водах озера от Солнца блики.
  
   У самой кромки - стрелы камыша,
   Кувшинки белые ныряют в глубину.
   Немного дальше треугольник шалаша,
   Баркас, привязанный к столбу.
  
   Обрыв крутой, но не высокий
   С корнями сосен в капельках смолы.
   Пологий пандус - бревенчатый широкий-
   Вёл с берега в тенистые сады.
  
   А через них легла прохожая дорога.
   Зигзаг. Загиб. Мосток через ручей.
   - Почти пришли. Осталось нам не много. -
   Вспотевших путников взбодрил Сергей.
  
   Дорога стала подниматься.
   Фруктовый сад сменил душистый травостой.
   И вольный вид стал открываться:
   На луг, на сад, на озеро и лес густой.
  
   А дальше дымка, в которую садилось Солнце.
   А дальше виден Горизонт...
   Пришли. Всё то же Солнце на стекле в оконце.
   Метёный двор и никаких ворот.
  
   Из гладких брёвен срублен пятистенок,
   Высокое крыльцо стоит на толстой ножке,
   Навес и лавочки для посиделок.
   И к низкой баньке шла мощёная дорожка.
  
   За домом что-то, очевидно, для хозяйства.
   Короче, аккуратно всё, без разгильдяйства.
  
   Сергей Раховски взял под мокрые уздцы.
   - Вы проходите, раздевайтесь, отдохните.
   Не беспокойтесь, я тело на ледник...
   - Нет, Сомов, погодите!
   Иван сорвался в крик.
   - Как говорят обычаи, духовные отцы
   Должны мы до заката Сида сжечь.
   Развеять прах в последний путь.
   А уж потом и отдохнуть, и помянуть.
   - Похвально всем традиции беречь.
   Однако здесь, замечу, мир особый.
   - Основы веры, я пока прошу, не трогай.
   Иначе, аз, что называется, воздам.
  
   Агав в испуге приложил ладонь к губам:
   - Иван, не надо, не перечь!
   Хозяину достойному виднее,
   Как с телом Сида лучше поступить.
   Я верую, что он плохого не имеет.
   - Что остаётся? Верь, раз не хотел геолога лечить.
   Ну, ладно, утро вечера мудрее.
  
   Сергей увёл осла на задний двор.
   При этом, не смущаясь, показал глазами Ване,
   Где можно отыскать топор,
   И где поленница. Для бани.
   Петрович в знак согласия развёл руками.
  
   В парной нашлись: котёл на каменке,
   Три полока, три веника, тазы,
   Кедровое ведро, запарник, термометр, часы.
   В уютном небольшом предбаннике:
   Дубовый стол,
   Вокруг него дубовые скамьи.
   Приколота к стене фривольная открытка
   И.. на верёвочке сухая рыбка.
  
   Иван Петрович в мокрой простыне
   Рассматривал картинку на стене.
   - Как хорошо!.. С каких далёких пор
   Я по-человечески не мылся.
   Как будто заново родился.
  
   Вечерний трудный разговор
   Им окончательно забылся.
  
   6
   Настала ночь. Взошла неполная Луна.
   Своим неаккуратным поведением,
   Как будто чашу с пудрой серебра
   Просыпала на всё в одно мгновенье.
   В озёрных водах копию свою купает.
  
   Тем временем, Иван на сеновале размышляет.
   - На иммигрантской транспортной лодчонке
   Я подписал впервые новые пелёнки,
   Когда поддавшись песням приходского звонаря,
   Родители отправились на Марс.
   С тех пор, все смыслы текстов псалтиря
   До самого последнего сейчас
   Мне служат путеводною звездой.
   В них ближний путь к Творцу указан по прямой
   Без дополнительных просёлочных дорог,
   Объединённых в развитую сеть.
   На правду, если посмотреть,
   В них сам Творец невольно заблудиться мог.
   К нему и легче, и быстрей
   Идти без дорогущих костылей,
   Надеясь на возлюбленного сына.
  
   Агава убеждённость возмутила:
   - Давай-ка, обойдёмся без детей,
   Не исполняющих пророчеств.
   Однако, если, - продолжал еврей, -
   Мой замысел услышать хочешь,
   Брось хныкать о торговцах в храмах.
   Сюда нас занесло недаром.
   Обставить можно положенье делово:
   Через факирство-волшебство,
   Ну, скажем, Сомова Сергея,
   Возможно выйти на Творца.
   Здесь благодатная для встреч земля.
  
   Иван соломинкой ткнул в бок еврея.
   - Ты что?
   От пара охренел? Иль бес навеял сон?
   За каждым фокусом стоит не познанный закон
   Физической основы мироздания.
   Конечно, Бог построил здание,
   Но по гостям не ходит он.
   И что бы ты ни говорил...
   - Ушами надо слушать.
   Ты, Ваня, важный фактор пропустил
   Про заключённый тайный договор.
   И, стало быть, они общались напрямую.
   - А я тебе, балбес, толкую...
   - Я буду спать. Мне вреден на ночь спор.
  
   "Каков гусёнок, Моисеев сын!
   Ко мне затылком повернулся,
   Чтоб я с религией своей заткнулся.
   Но, скажем прямо, удивил:
   Про бабу Сомов, помню, говорил,
   Да мало ли что говорит про женский пол мужчина.
   Мне интересна не она, мне интересен тот,
   Кто время, как тростинку гнёт,
   И ездит на осле в одном застиранном белье,
   Как будто Третий Горизонт -
   Цветущая равнина.
   Кто он? Удачливый рыбак простой?
   Гончарный мастер, банщик, пекарь,
   Печник, сапожник, гастроном, столяр, портной,
   Заядлый садовод, аптекарь?
   Осла - заразы - укротитель?..
   ...Учёный...Праведник...
   ...Неординарный человек...
   ...Спаситель..."
  
   Иван не смог поднять усталых век.
  
   7
   - Не буду к сеновалу привыкать.
   Приятно пахнет, но меня как будто били.
   К тому же одеяло дать забыли.
   Я попрошу у Сомова кровать
   Поставить в маленькой отдельной комнатушке.
  
   Агав с ворчанием стал руки мыть в кадушке.
   - Иван, на шею мне полей.
   И принеси махровый полотенец.
  
   "Смотрю, освоился в раю еврей,
   Ведёт себя, как местный уроженец.
   Да, Бог с ним. Что ж, пора вставать.
   Я выспался, и мне понравилась душистая кровать".
  
   - Держи, рушник. А хочешь, я тебе намылю шею?
   Ты что, Агав, как каменный застыл?
   - Я брежу. Я глазам своим не верю.
   Ведь, правда, Ваня? Сид... Вчера он мёртвым был.
   - Мертвее не бывает.
   - Ага. Он вместе с Сомовым сюда шагает!
  
   Иван в кадушку уронил рушник.
   Сид не был пеплом, из пепла он возник.
   Живёхонький, хотя немного бледен.
   Но в голове не видно сквозняка.
   - Привет, ребята! Вы наверняка,
   Взамен своих нравоучительных обеден
   Готовились устроить что-то вроде тризн.
   Не время вспоминать про догматизм.
   Мне Сомов предлагает молоко,
   И свежую краюху хлеба.
  
   Агав, поднявший руки в небо,
   Благоговейно прошептал:
   - Ещё одно... Ещё одно...
  
   Петрович к Сиду подошёл, обнял.
   - Какое в биографии сальтО загнулось...
   Вчера Сергей от спешки удержал,
   Чтоб я не сотворил большую глупость.
   А так бы ты над озером летал.
   Пойдём под сень берёз за стол,
   Нам есть о чём поговорить.
  
   Сергей из деликатности ушёл
   Кормить осла морковкой.
  
   - Иван, не знаю, как и быть.
   Про Сомова хочу тебе сказать,
   Но почему-то мне неловко
   Холодному уму над чувством волю дать.
   Известный физик, открывший полую Луну,
   Полно регалий и наград не только за петлю
   Возвратной памяти. Ему
   Присущий осторожный на науку взгляд -
   Семь раз отмерь и делай -
   Воистину граничил с фанатичной верой.
   Других учил и сам творил не наугад...
   Вчера я трупом был, а он пять лет назад.
   Пропал и умер на каком-то Горизонте.
   А делать выводы, меня увольте.
   Я сам сейчас из редких исключений.
   А может, хватит нам на ...опу приключений?
   - Согласен.
   - А я нет.
  
   - Что, мужики, серьёзный держите совет?
  
   Прижав к груди бидончик с молоком
   И с корочкой пахучий каравай,
   Сергей приблизился к сидящим за столом.
   - Ну, раз такое дело - разливай!
  
   По-разному на каждого из вас
   Влияет сила здешнего контента.
   Кто любит молоко,
   Кто любит квас,
   А кто-то, то и то одновременно.
   Не в принципах моих вас заставлять, неволить.
   И даже, если б захотел себе позволить,
   Я не могу нарушить взятых обязательств,
   Поскольку связан рядом обстоятельств.
   Итак.
   Желающим уйти я помогу подняться на Второй,
   Потом на Первый. Дальше путь домой.
   Мои возможности на этом прекратятся.
   Советую по космосам не шляться,
   Жить жизнью честной, скромной и с семьёй.
   Кто хочет здесь прожить,
   Тот выберет не праздный путь.
   Себя кормить, поить, одеть, обуть...
   По списку род занятий далеко неполный.
   Но гарантирую, что труд здоровый
   Позволит многого увидеть суть.
  
   Прощайте! Хотя бы редко вспоминайте
   Сергея Сомова и умного, упрямого осла.
   Наденьте безделушки-амулеты.
   Не сомневайтесь, на вопросы есть ответы.
   Есть сила, что однажды вас спасла.
  
   8
   Над аэровокзальной суетой
   Пропел стандартный мелодичный гонг,
   И тотчас голос с сексуальной глубиной
   Отчётливо и нежно замурчал:
   - Челнок Селена - Первый Горизонт
   В срок прибыл на семнадцатый причал.
   Платформа-лифт до уровня "Песчаный грунт"
   Опустится через одиннадцать минут.
   Встречающих и представителей "Весны"
   В эрайвел-финиш-холл прошу пройти,
   Куда выходит регистрационный коридор
   Двенадцать-бис, зелёный тач-колор.
   Обратный таймер шаттла - три часа,
   Включая пасс-контроль и чек-багаж.
   Спасибо!
   Дили-донг!
   - Наверно, это наш. Ещё один прыжок,
   И навсегда прощай Луна.
  
   В расстёгнутой "аляске" невысокий человек,
   Чуть-чуть сутулясь, будто тяжесть на плечах,
   Смотрел на эскалаторов разбег,
   Бетон и сталь в неоновых лучах.
  
   "Похоже как у нас, а всё же по-другому.
   В логичной простоте расчётливый уют.
   Надраено, начищено, в "толчке" спускают воду.
   Инеты, чёртушки, туда-сюда снуют.
   А люди? Их, конечно, очень много.
   Но нет толпы и нет очередей.
   Скорее по привычке вспоминают Бога.
   Грешат во всю, а жизнь... идёт вольней".
  
   - Ещё есть время, предлагаю подкрепиться.
   Да, что с тобой? Ты бледен, друг.
   - Устал. Мутит. Пойду умыться.
   - Иди. Я закажу тебе индийский лёгкий суп.
   - Индийский? Лёгкий? Не смеши.
   Но напоследок для души, пожалуй, что-то с карри...
   Мужчина,
   Тот, что говорил о ресторане,
   Похлопал по тщедушному плечу:
   - Прорвёмся. Я тебя за столиком, короче, жду,
   Где есть народная меню-программа.
   О! Не успел сказать, пошла контекстная реклама.
   На уровень "Песчаный грунт" отведать острого зовут.
  
   9
   Зайдя в клиентский зал
   Кафешки под названием "Посошок",
   Он испытал, как сам себе сказал,
   Культур-логический, и любопытства шок.
   Довольно тесное пространство
   Включало разношерстное убранство
   Всех главных этносов в истории Земли.
   К примеру, весь сыхеюань, конечно не смогли
   Впихнуть. Но не было и дилетантства.
   Глаз гостя постоянно натыкался
   На незнакомые или известные ему дворы.
   Мужчина мимо проходил и удивлялся:
   - Чудны, Творец, дела твои!
   Прости, но в этой пестроте не вижу толка.
   Со школы знаю о пяти народах только,
   И то им договариваться сложно.
   А здесь? Немыслимо. Невероятно. Невозможно.
   Что может вместе их держать?
   В чём корень возражений моей те?зе?..
   Ну, надо ж! Знакомый интерьер в разрезе!
   Изба. Избу душой могу понять.
  
   Изба скорее походила на трактир:
   Столы раздвинуты, у каждого - массивные скамьи.
   Места все заняты, но был в углу один,
   Зажатый между фикусом и к нужнику дверьми.
   Там в одиночестве серьёзный мужичок
   Неторопливо ел окрошку на кефире.
   Картошечка печёная в мундире,
   Горбушка чёрного и зелени пучок
   Простую трапезу логично дополняли.
   - Любезный...г-мм...гражданин, нельзя ли
   Составить вам компанию в пристрастии
   К классическому роскому меню?
  
   Потухший взгляд сменился на участие.
   - Пожалуйста. Я только не пойму:
   Раз вам по вкусу русская окрошка,
   Зачем, надеюсь, не нарочно
   Менять её национальность?
   Прошу понять мою принципиальность:
   Мы с ней с единых берегов.
   - Не будем бычиться из-за нелепых пустяков.
   Допустим, у меня особый говор.
   Важнее, как её готовил местный повар.
   - Согласен. Как вас величать?
   - По документам я - Степан.
   - Степан? Прекрасно. Леви Дан.
   Что? Не похож на русского,
   И мой последний ужин понарошку?
   Степан, заказывайте роскую окрошку.
  
   В ответ мужчина понимающе кивал.
   Вдруг замер весь, едва не закричал,
   Как будто через сердце пропустили ток:
   Последний ужин... "Посошок"...
  
   Дан видел всё и продолжал:
   - Я выиграл, сначала загадал,
   Что кто-то должен был ко мне подсесть.
   Я вижу, вы случайно оказались здесь.
   Последний шаттл для вас не катафалк.
   И если страха нет с покойником поесть...
   Степан руками замахал, его прервал:
   - Несчастный! Пусть не имею я седин,
   Не знаю вашу жизнь и всех причин,
   Но чтобы добровольно в петлю лезть,
   Отречься надо от всего, что свято есть,
   Забыть, что жив Спаситель Сын.
   - Я совершенно трезв, Степан.
   Хотя и принял бы на грудь стакан.
   Нет сумасбродства. Я вполне в уме...
   А что до ценностей, они всегда при мне.
  
   Дан пальцами провёл по жилистым вискам,
   Большим залысинам. Сцепил их на затылке.
   Взгляд что-то лихорадочно искал.
   Сложились губы в горестной ухмылке.
  
   - Наука - современный идол - обещает нам,
   Что лучшие, счастливые мгновенья,
   Не пропадают, а хранятся где-то там.
   Настанет час умиротворений,
   Когда в нефрит нас пеплом запакуют.
   Мол, в бесконечном цикле повторений
   Проблем для нас не существует.
   - Вы в это верите?
   - Верить я обязан.
   К тому же, Договором связан.
   Практичный мир. Практичный Договор.
   В обмен на социальную стабильность -
   Позволить молодым раскрыть себя, как личность,
   Уйти без принуждения на задний двор.
   - А ежели, не все потенциалы...
   - Вот, самое оно, и в точку вы попали.
   Не страшно потерять с родными и друзьями связь,
   Ведь с ними все счастливые фрагменты.
   Обидно, нитка жизни порвалась,
   А с ней, аутентичности патенты.
   Увы, уже не я, уже другие,
   Исправят жёсткость современных мер.
   - Да-а, в вашем прогрессивном мире
   Вы натворили всяких дел.
   И я, обычный инженер,
   В нём жизнь прожить бы не хотел.
   Для вас религия - железки, провода,
   Научный храм общественного типа.
   А жизнь не больше, чем белковая среда.
   Легко доводите себя до суицида,
   Хватаясь за соломинку. А рядом плот
   По бесконечному течению плывёт.
   Гордитесь, что изобрели
   Взамен нескованных движений
   Одобренные властью костыли...
   Слов не хватает вне печатных выражений...
   Послушайте, как мыслю я.
   Дух творчества и мне знаком,
   И радость нового мне не чужда?.
   Не вскладчину, а собственным умом
   Дойду до замысла Творца.
   Он точно расставляет вешки
   В стремлении себя познать...
   Мы чудесами их привыкли называть.
   - Я в чудеса не верю.
   - Естественно, конечно...
   Ни в чудеса, ни в россказни про рай...
   Последний, между тем, совсем недалеко.
   Ну, скажем, не совсем.
   Но дверь в него - не дверь в сарай.
   Чтобы дойти, не каждому дано.
   - Ты что, Степан, туда проездом?
   - Проездом - да, но не туда - обратно.
   - Всё то, что сказано - невероятно,
   Насколько у людей фантазия сильна.
   Поведай,
   Мне информация сейчас особенно полезна,
   Ведь в крохотную кучку пепла...
   - В том есть твоя и общая беда.
   Я сам хотел погибшего согласно ведам сжечь.
   Спаситель коротко и чётко запретил:
   "Не сметь!"
   На следующее утро друга воскресил.
   А-а, есть неверие в рассказ.
   Что ж. Мой друг немного сам не свой,
   В сортире он, блюёт сейчас,
   Но подойдёт сюда достаточно живой.
   К тому же, есть совет Спасителя не лгать,
   Другим завраться повод не давать.
   - Спаситель, говоришь. И лично ты знаком.
   Он, кстати, родом не из "дома хлеба"?
   - Иронию оставьте на потом...
   Простите, Дан... Нет чёткого ответа.
   Он обещал и он пришёл.
   - А был ли ослик?
   Спросила девушка с соседнего стола.
   Степан ответил:
   - Каверзный вопросик.
   Касательно упрямого осла,
   То был осёл.
   Но не в животном длинноухом дело.
   Я сердцем, хоть не сразу принял очевидность,
   И чувствам уступил. Душа давно хотела
   Убрать посредников бесстыдность.
   Свершился поворот.
  
   Внезапно зазвучал орган.
   Под шарканье подошв на выход тянется народ.
   - Степан, - Дан Леви крепко руку жмёт,
   - Не стану лгать, что безразличны миражи,
   Твои фантазии. Ты там... кому-нибудь скажи:
   Жизнь вечная - не карусель. Она совсем не Dolce Vita.
   Пусть остановят нашу канитель
   И взоры обратят на тонны лунного нефрита.
  
   10
   Взяв новых "смертников" в недолгий каботаж,
   Шаттл отвалил от орбитального гиганта -
   Искусственного спутника для финиша и старта
   В удобной точке равновесия L-два Лагранж.
   Наружное кольцо на сотню километров
   Пестрело пирсами для разнотипных кораблей,
   Строительными доками с десятками скелетов,
   Слепящих мини-солнцами от сварочных лучей.
   Параболы антенн диспетчерских отделов;
   Жилые комплексы в прозрачных пузырях;
   Бесчисленные шлюзы, башни разных форм, размеров;
   Военный арсенал в защитных кожухах.
   В центральной части - шар энергетической обвязки,
   Соединённый фермами с кольцом.
   Сеть траволаторов и магистральные развязки
   Опутали амбициозный космодром.
   В эфире слышались короткие команды,
   "Добро пожаловать!", "Семь футов под кормой!"
   "Куда ты прёшь?", "Матчасть учите, практиканты!"
   Смех, ругань, музыка и анекдоты с бородой.
   Привычный ритм космической парковки.
  
   От предназначенной для дальних перелётов бровки
   Немного старомодный лайнер отошёл,
   На малых маневровых развернулся
   И, как пловец от стенки, оттолкнулся -
   Пилот с молитвою завёл
   Ионно-плазменный движок,
   Чтоб совершить на маршевом прыжок
   До терминала на орбите Марса.
   Ни лайнера, ни эмигрантов... Запашок
   Взаимной неприязни только и остался.
  
   На полпути до пункта назначенья
   Через кингстон командной рубки
   В довольно смелой для полёта юбке
   Прошла девица без следов смущенья
   На миловидном, чуть нахмуренном лице.
   Фигурка, ножки, ноготки... Она ва-а-ще
   Приятное производила впечатленье.
   Вся вахтенная смена вместе с капитаном
   Одновременно отвернулись от экранов,
   Рассматривая гостью с головы до пят.
   - Привет, ребята! Раздели - одевайте!
   И больше на меня не отвлекайтесь.
   Работайте! Вам говорят.
  
   Взбешённый капитан едва не прикусил язык.
   В своих владеньях ОН приказывать привык.
   - Послушай, цыпочка, вон с мостика долой.
   Иначе я ремнём пройдусь по голой ж..пе.
   Твои клиенты ждут тебя в салоне.
  
   Туды и растуды, и в глотку, и в печонку...
   Девица поманила капитана головой:
   - А ну-ка, отойдём, крикун, в сторонку.
   Не бойся...Молодец... Расстёгивай мне блузку.
   Смотри... Не торопись... Вот здесь...
  
   Мужчина покраснел. Напрягся весь.
   Внезапно вытянулся в струнку,
   Скорей, в басовую струну.
   - Простите, мисс. Как говорится, чем служить могу?
   Мне за себя сейчас неловко.
   Знак Департамента и вдруг...татуировка.
   - Расслабьтесь. Это просто временная мода
   На опознавательный значок...
   Радиста мне,
   И экстренный закрытый связь-канал.
  
   Направленный пучок
   Несущихся фотонов содержал
   Секретный текст такого рода:
   "Защитный Департамент Провинции ЕЭС.
   Секьюрити отдел.
   Подразделение Внешних Эмигрантских Дел.
   Отправка: время, дата. Тип: экспресс.
   Агент: Оливия Гужильска,
   Текущее задание: "Последнее рагу"
   Служебная записка.
   Согласно правилам по рангу довожу
   О главных фактах, имевшим место быть.
   Среди желающих отбыть
   К местам сознательных мучений,
   Услышан мной приватный разговор,
   Порой переходящий в жаркий спор,
   Бесспорно, полный еретических значений.
   Один из спорящих - землянин Леви Дан.
   Пенсионер. Без сопровожденья близких.
   Второй без явных признаков прописки
   Гораздо интереснее. По имени - Степан.
   Я слышала отдельные крамольные слова,
   Суть разногласий до конца не поняла,
   Однако проследила путь событий.
   Тот первый, что назвался Даном Ле?ви,
   Минуя лишних ритуальных чаепитий,
   Без промедления отправился со всеми
   В огонь на нижний Горизонт.
   Степан, а вместе с ним больной дружок,
   Имея визу русских эмигрантов,
   На лайнере "Стремительный Ковчег"
   Среди трёх сотен человек
   Летят на Марс.
   Степан, признаюсь, не лишён талантов,
   Стал проповедовать среди умов.
   Пришлось вмешаться мне. Сейчас
   Они в беспамятстве.
   Степан практически здоров,
   Второй находится на грани -
   Врачи бессильны распознать причин деструкций.
   Для веры истиной считаю их врагами.
   Для нашей в частности.
   Дальнейших жду инструкций".
  
  
  
   11
   Читатель, ты ещё со мной?
   Повествования лоскутное одеяло
   Тебе достаточно? Быть может его мало?
   Что ж, продолжение не заржавеет право,
   Когда рассорится лентяйство с головой.
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"