После убийства Армухмана Махмамох поселился неподалёку от центральных деревень восточных земель Юга. Недоброжелателей его творчества стало меньше, если допустить, что главным был староста малых деревень. Обрадовало известие об успешном собрании постоянных управляющих областями, где обсуждался мир между Людьми.
Махмамох не верил, что противодействие на территории Юга зачинали личности, а изгнание или уничтожение их восстановит спокойствие и порядок. Но всё же приятно было утверждение временного, возможно иллюзорного, равновесия без характерной войны.
К нему часто приходили жители и выражали благодарность в борьбе против Армухмана. Порой предлагали стать старостой всей восточной территории. Синие глаза Махмамоха тогда уменьшались под сгущавшимися бровями, а рот едва напрягался в улыбке. Он хотел продолжать в одиночестве постигать творчество, которое захватило его внутреннее естество, и отдавать время на нескончаемые насущные дилеммы жителей не желал.
Конечно, Махмамох имел и физическую силу. Не забыл, как его тело пребывало в напряжении, когда преследовал Армухмана. Если потребуется борьба, когда иначе нельзя, то вступит незамедлительно в сражение. Творец не проявлял глубокую беспощадную агрессию, но понимал, что мощью наделён, и этого было достаточно.
Жители рассматривали его творения с удивлением, восторгом и скрытым непониманием. Задавали многочисленные вопросы о магах, о которых Махмамох мало что знал.
- Неужели они настолько могущественны, что сразят этих чудовищ?.. Откуда появляются образы жутких монстров, из снов?..
Порой желали сами сотворить картины или вырезанные подобия. В скорости теряли терпение; вопрошали о небывалой сложности деяния и просили показать мастерство. Видели множество непонятных инструментов, подготовку Махмамоха к очередному творению, медлительные движения рукой.... И отказывались познавать неторопливое искусство; уходя, желали успехов.
Созидательный процесс требовал погружения в работу, и внезапно возникающие посетители мешали сосредоточению в деянии.
Махмамох всё же ушёл в глубины восточных земель Юга, подальше от внимания жителей. Теперь кроме Килрирлрила его редко могли найти, а если дорога становилась узнаваемой, он менял место жительства.
Махмамох желал добиться лучшего выявления образов. В типичности мысли для усиления деяния решил, что добавит новые инструменты.
У него уже была немалая корзина с множествами подвязок для удержания крепких палочек. Порой казалось, что они повторяют друг друга, и постоянная их смена в процессе работы усиливает расход энергии. В самый неподходящий момент Махмамох бросал творить и шёл собирать плоды, несмотря на то, что всегда готовил себе дополнительные питательные запасы, но и они кончались.
Рассматривал два похожих во взаимодействии орудия труда и создавал новое, которое объединяло оба. Оно не имело концов, вместо которых были как раз старые вариации, соединенные друг с другом. Иногда собирал в один инструмент и три части, но такое усложнение мешало свободному движению руки и, возможно, отягощало её, рассеивало внимание, лишая сосредоточения мысли.
Заканчивая ещё одно усовершенствование орудия труда, Махмамох не пребывал в радости. В глубине сознания проходили мысли, что вариации инструментов не дадут истинно необходимых и чудесных изменений в творчестве, несмотря на полезность некоторых преобразований.
Приходила печаль, когда обнаруживал, что фигурки магов стали походить друг на друга, не выявляя индивидуальности бытия. Порой и сам не верил, что небывалое чудище, нависшее над представителем Добра, проиграет в бою.
Ближе к ночи вглядывался в мага и видел изменения. Его лицо преисполнялось гримасой, покрывалось солёной водой, словно предвестницей приближающейся смерти. Махмамох растительным листом пытался оттереть с творения блики страха.
Утром размышлял о жизненности своих творений, о том, что им не хватает огня устремления, наполненности смысла борьбы. Он мало знал о магах и не мог полностью выразить разнообразие их силы в деревянных статуэтках. Но неужели этот момент лишит его продвижения в создании образов?!
Светило приятно обжигало кожу. Махмамох лежал на траве в тишине, и куст закрывал глаза от палящих лучей.
Он решил, что ему не хватает бытия обычных Людей, их дилемм и трудностей, военных тяжб и бед. В беспокойстве и напряжении жизни может почерпнуть прячущиеся от него источники вдохновения. Витающая невидимая энергия противодействия может всколыхнуть сознание творца, открыть глаза для новых элементов в создании статуэток.
Он брал с собой инструменты и деревянные образцы и шёл жить ближе к Людям. Навещал их и беседовал с ними, расспрашивал о бытии, войне и необычных явлениях.
Слышал рассказы о неведомом нечто, что помогает в борьбе с западными врагами. И каждый молвил о нём по-разному. Кто-то подробно, залихватски повествуя, жестикулируя руками, словно описывал своего ближайшего собрата или постоянного спутника, не раз выручавшего в битвах. Некоторые упоминали отдалённо, веря в помощь опосредованно, неявно, и возможно даже в будущем.
- Убили моего Раллурутика..., давно уже, и закопали, - причитала женщина, легко расставаясь с солёной водой. Махмамох случайно наткнулся на неё, задал пару вопросов, а она обрушила на него поток страданий. С широко отрытыми глазами всматривалась в Махмамоха, ища поддержки и помощи.
Ещё недавно спокойно, хотя и отрешённо, вскапывала землю, а потом, после вопросов Махмамоха, воспоминания обдали её огнём...
- Он вместе с другими воинами пытался одолеть Армухмана, хозяйничавшего в наших землях, такого грузного с тяжёлым всененавидящим взглядом. И...мне сказали, что их малый отряд легко разбили. Скорее всего, кто успел, разбежался, едва увидев магические огни. А... мой сын...Раллурутик..., он храбрый, но...слабый...
Она вытирала солёную воду с лица.
- Я...даже не знаю, где его закопали.... Этот Армухман не бросал убиенные тела, а зарывал их. И я искала его повсюду.... И сейчас ищу. Чувствую, что он...зовёт меня. А я смотрю во все глаза, пытаясь найти ту...неведомую тропу, которая приведёт меня к месту его гибели.... Я обязательно найду её!
Женщина вдруг подошла ближе и, ещё шире раскрыв влажные глаза, заговорщически сказала:
- Некие словно отблески света дают мне сигнал, но не каждый день. Синевато-голубоватые. Немного схожие с твоими глазами...
Располневшая женщина, переставшая, возможно, тренироваться, если когда-то и занималась физическими упражнениями, вдруг внезапно закончила беседу, и, не попрощавшись, тихо ушла в свою ветхую хижину.
Махмамох задумывался о синеватом свете, который будто находится рядом с мёртвыми соратниками. Расспрашивая Людей, иногда слышал о неком цвете, мелькающем во тьме. У кого-то он появлялся во сне, некоторые связывали сияние с иными и даже с представителями других рас.
Махмамох искал его в глине, перерыл множество ям. Но синеватые представления, которые находил, не излучали ничего необыкновенного.
Тогда решил найти место смерти старосты Хормытаха. Бродил в обширных лесах по наводке жителей, которые последний раз его видели. Ближе к сумеркам долго размышлял о прошлом: о ясных мгновениях жизни собрата, о том, как приходил к нему и вместе рассуждали о малой опасности Армухмана. Тогда они ошиблись. Но разве можно было предотвратить нападение?..
Решил отобразить по памяти лицо Хормытаха прямо на статуэтке мага.
Придавал важность глазам, выражению лица, меньше волосам и бороде, которые не укрепляли образ старосты в каком-либо значении.
Когда, казалось, работа подходила к своему пику, и каждый вырезанный в усердии элемент приближал подобие к оригиналу, свет предательски покидал Махмамоха. Но творец разжигал огонь и продолжал деяние.
Отблески пламени оживляли деревянного мертвеца. Человек порой всматривался в его выкрашенные тёмной глиной глаза и находил отсветы необычного блеска. Они появлялись и исчезали, когда Махмамох сосредотачивался на них. Это был некий светло-синий, голубоватый огонёк.
- Где же ты? - задавал вдруг вслух вопрос Человек, резко оборачиваясь назад. Отражаясь от сотен деревьев, трав, листьев и цветов, таинственный едва уловимый проблеск доходил до огня, Махмамоха и его творения, запечатлеваясь на короткий миг в деревянных глазах подобия Хормытаха.
Человек почти не спал и вздрогнул, когда неожиданно первые лучи светила ударили по его глазам. Слабость вдруг сразу набросилась на него. Отложив творение, Махмамох отошёл в сторону, лёг под развесистый куст и сразу забылся.
Во сне он видел голубые огни света вдалеке и бежал к ним, огибая деревья. Яркие и манящие сгустки скрывались за нескончаемыми Жизнями Дродурга Бога...
Махмамох решил попробовать найти эти необыкновенные огни.
В ночи всматривался в редко появляющиеся голубоватые всплески на глазах статуэтки Хормытаха. Порой они горели ярче, и вероятно цель приближалась. В озарении неясным светом, не забывал улучшать творение, подправляя лицо: мускулы под кожей, некоторые морщины.... Он не знал или не помнил о таких деталях, но синеватые оттенки словно подсказывали творцу.
Иногда в ночном деянии Махмамох всматривался в статуэтку, и, казалось, на него сурово глядел...живой Хормытах: лицо играло морщинами, брови хмурились в недовольстве. Холод пробегал по спине Человека, он резко подносил творение к огню, и... всё становилось прежним - в деревянной недвижимости...
Однажды бредя днём по травянисто-земляной местности с небольшим количеством деревьев, Махмамох услышал крики: попеременные, приглушённые, но раздирающие пространство.
Оставив корзины с инструментами и работами, Человек побежал на звуки, которые вскоре притихли. Немало поплутав, Махмамох обнаружил лежащего на земле жителя.
Он тихо стонал, потом часто короткими вздохами-выдохами дышал. Его грустные полуприкрытые глаза полнились страданиями и печалью. Из ран на животе вытекала кровь, которую пытался сдерживать ослабевшими руками. Махмамох склонился к нему, вопрошал о случившемся, но мученик ничего не отвечал, словно был равнодушен к посторонним звукам.
Махмамох пытался помочь: приложил к ранам пучки травы, стянул торс растениями, но повреждения были глубокими, и кровь не останавливалась. Страдалец вскоре умер.
До вечера творец занимался неуспешным спасением незнакомца, бегал осматривать местность, но какое-либо поселение поблизости не обнаружил. Потом, когда тот почил, сжёг воина в надежде, что тот был хорошим бойцом, а не отступником ценностей Светоча Бога.
Ночью снова искал сине-голубые огоньки в глазах оживающего Хормытаха.
Произошло странное явление. На руках Махмамоха вдруг появилась кровь: на ладонях, кистях, жидкими пятнами и слабыми липкими струями. Человек едва подавил в себе желание резко вытереть конечности об траву. Потом вспомнил о страдальце, помогая которому испачкал руки в его воде Жизни.
Тогда вытер её, она ссохлась и должна была отвалиться, стереться, исчезнуть. Но сейчас на его руках она наполнилась текучестью, живым движением. Махмамох не сразу заметил невероятное явление и уже окрасил статуэтку кровью.
Немного расстроившись, подошёл к костру, чтобы рассмотреть насколько сильно испачкал творение, чтобы попытаться убрать кровь или наложить на неё другие краски.
Но статуэтка была чистой! Она сильнее светилась синими огнями, которые от глаз старосты уходили дальше, прозрачным туманом пробиваясь сквозь тьму в пространстве леса, исчезая вдали.
Какое-то время Махмамох, зажав Хормытаха в руке, шёл за неявными синеватыми отблесками...потом, когда перестал видеть их, остановился и заночевал.
Учувствовал, что скоро найдёт источники необычного света во тьме. Кровь незнакомца приблизила Махмамоха к цели. Порезав свой палец инструментом убедился, что вода Жизни действительно влияет на усиление синеватого сияния.
И Махмамох нашёл его.
Это было растение, окутанное голубоватым излучением. Оно не было отдельно от него, а словно пропитывало и насыщало Жизнь Дродурга Бога.
Человек подошёл ближе, чтобы рассмотреть волнующее явление. Это был небольшого размера цветок. Он колыхался (или свечение разной яркости придавало движение растению), и Махмамоху казалось, что увеличивается, а после уменьшается, словно дышит...
Где-то здесь Армухман зарыл Хортмытаха, а потом... вырос цветок, овеваемый голубым пламенем с множеством оттенков синевы.
Махмамох встал на колени, чтобы лучше рассмотреть чудное творение. Ближе тянулся лицом к бутону цветка. Яркий свет давил на глаза, словно лучи светила, выжимал из них солёную воду, мешал сосредоточенно глядеть.
На тонком стебле крепился бутон с множеством лепестков, оборачиваемых друг в друга. Цветок плотнее сжимался, не давая узреть своё строение. Он словно не доверял создателю статуэток и...уменьшался, уходя в почву.
Когда глаза застлала крепкая пелена невидения, которая проходила не сразу, творец насилу оторвался от лицезрения голубовато-синего цветка. Махмамох волновался, что завтра чудесное явление исчезнет, покажется иллюзией, а день превратится в тоскливое потерянное время без понимания дальнейшего развития в творчестве.
Наутро всё так и произошло. Цветок исчез. Махмамох долго искал его, вспоминая, не отходил ли он от места ночлега. Возможно, во сне прошёл какое-то расстояние, напитавшись впечатлениями от необыкновенного сияния.
В расстройстве проходил день. В усталости под расслабляющим светом не раз прикладывался в сон.
Махмамох хранил веру в то, что необычное явление ночью вернётся, и он обязательно рассмотрит цветок полностью, потрогает его. Разрешит тайну притягательного растения, найдёт применение в остановившемся развитии творения картин и статуэток.
Ещё не настала ночь, а Человек ходил по лесу в сумерках, ползал на коленях в поисках цветка. Почему то думал, что он излучает сияние лишь, когда скроется светило, а до этого маскируется... под травой.
Махмамох находил различные цветы и всматривался в них, пытаясь обнаружить необычность и таинственность. Срывал некоторые, поначалу переживая, что разрушил загадку, не познав её суть. Человек печалился; сидел под деревом, вяло перекусывая сухими ягодами, собираясь продолжать оживление деревянного Хормытаха.
Но вдруг в ночи чудо явилось вновь!
В этот раз цветок позволил тронуть себя пару раз, разрядившись уколами от прикосновения, вспыхивая ярким голубым огнём.
Махмамох вглядывался в него. Теперь он увеличился и раскрылся.
Внутренние лепестки содержали путаные движения более мощного света. Туманные облачка плыли, обхаживая закоулки переплетающегося лабиринта тонких растительных образований.
Махмамох завороженно смотрел на словно возрастающий бутон, впускающий в свои недра пытливый взгляд Человека. Оттенки яркости создавали необъятную глубину иллюзорных пространств. Едва ли завороженное сознание Махмамоха не проваливалось в таинственное нутро.
И рядом с ним, словно так и должно быть, сидел... Хормытах, живой, молчаливо улыбающийся, на пару с Махмамохом разглядывающий бирюзовый цветок. Творец хотел обнять старосту рукой, но подумал о том, что необычное явление может угаснуть от грубого типичного действия.
Небольшие белёсые шрамы на лице и морщины под глазами замечал Махмамох, хоть и видел Человека сбоку и не полностью. Подумал о том, что их обязательно отразит на своей статуэтке. Эти порезы порой возникали от неумелого срезания бороды в периоды, когда мысли надолго утягивали старосту, а выросшие дремучие переплетённые волоса вносили беспорядок в размышления, если случайно задевал их рукой.
И вдруг Хормытах...заговорил. И так естественно и непринуждённо, что Махмамох не поразился необычности.
- ...Не стоит думать о смерти. Отклоняться от деяния во славу Светоча Бога. Обходить препятствия стороной неприемлемо...
Он грел руки у костра с правой стороны, слева сиял цветок, но вскоре расстояния и направления смешались, и Хормытах окутался бирюзовым светом, а необычное растение пропало.
- Мир меняется, и следует быть сильным. А если не знаешь, насколько мощь проявляется в тебе, просто посмотри, есть ли слабые жители поблизости, нуждающиеся в поддержке, окажешь ли им помощь при обнаружении врага?..
Голос Хормытаха неторопливо угасал, а сам он обращался в иллюзию, уменьшаясь в размерах. Превратился в статуэтку, которую держал Махмамох, речь его продолжилась, но тихо, словно мысль.
- Стоит защитить жителей восточного Юга. Помоги слабым. Сила придёт, она совсем близко...
В расплывчатом сознании Махмамох заметил, что добавляет инструментом мелкие незаметные штрихи Хормытаху. Вопросительно и ожидающе смотрел староста с укором и безотказной просьбой вступить в противостояние.
В паволоке застилавшей глаза творил Махмамох, преодолевая желание прекратить деяние в плохой видимости. Но руки словно знали, как преобразовать статуэтку.
Махмамох действительно нашёл возможности для развития творчества, теперь на него смотрел не безликий маг, а почти живой Хормытах. Жители, которые знали его, замирали, солёная вода текла из глаз, когда лицезрели творение, прекрасно передающее лик погибшего старосты и воспоминания о нём.
Но Махмамох знал, что статуэтка - это будущий Хормытах, изменившийся, пусть и после смерти. Он воскресил его в лучших качествах, которые тот не успел утвердить в себе...
Творец вдруг узрел, что это не единственный цветок, излучающий неведомое голубоватое сияние. Погибших соратников немало, возможно и растительных сопроводителей смерти велико.
И Махмамох находил их. Узнавал у жителей о почивших воинах, спрашивал, как выглядели, чтобы представить образ. И в ночи, когда казалось, силы должны оставить сознание, наоборот, наполняли его желание выявить лик соратника.
Цветок излучал питательное сияние. Даже когда яркость бирюзы колола глаза, руки волевым усердием не прекращали вырезать истинную проекцию.
И Махмамох создавал образы, даже если никогда не видел почившего собрата. Бирюзовый цветок, словно живая память об умершем воине, показывал его облик в сознании.
Однажды ночью, когда в очередной раз Махмамох обнаружил волшебный цветок, из недавнего пореза, который совершил инструментом в попытках при ярком светиле поработать над творением, потекла кровь. Усталость после ночного бодрствования и всё сильнее встававшая перед глазами белёсая пелена днём, уменьшали возможности преображения статуэтки в светлое время.
И вот, когда Махмамох порезанным пальцем искал конец неведомого пространства в середине цветка, почувствовал истечение крови. Вытаскивал палец из бирюзового растения и Вода Жизни прекращала движение наружу, а внутри бутона беззаботно высасывалась с ощущением покалывания и небольшого холодка.
Махмамох вдруг заметил, как у крайних лепестков снаружи набухли прожилины: стали толстыми, ветвящимися, словно каналы крови у Человека. И у начала лепестка одна из них обнажила голубоватую сияющую нить.
Махмамох помимо воли взялся за край сверкающей линии, порой извивающейся импульсами попеременной яркости, и потянул её вверх вдоль высоты лепестка. С лёгкостью беспрепятственно вытащил с растения, словно цветок сам этого желал.
Человека обдал жар, затем холод, волнующе переживал состояния тела и внутреннего естества. Мысли лихорадочно пытались понять, как можно использовать необычный дар.
Нить накинул на деревянного Хормытаха, и тот ожил с исчезновением энергетической линии. Каждая часть тела старосты теперь была подвижной, и Махмамох знал, что если потребуется, он сможет ходить.
Некоторые движения он выявлял периодически, вероятно вкупе с иллюзией относительно видения Махмамоха: это и нахмуренные брови, и скривившийся рот, улыбка и даже оскал, небольшой поворот или наклон головы, мельчайшие изменения лица - морщины и мускульное перемещение под кожей. Его тело было мягким, когда создатель трогал старосту.
Хормытах разговаривал со своим создателем, давал советы, словно никогда не умирал, но и не был прежним нерешительным задумчивым Человеком, а уверенным деятелем, знавшим как поступить в то или иное время.
Днём Махмамох с ужасом обнаруживал безжизненность бытия и опасность яркого света, выжигающего глаза. Он стал плохо видеть, природные краски смазались неприятными кляксами, ощущал себя слабым и часто засыпал в тени, хорошо перекусив.
В основном Махмамох стал существовать ночью, днём лишь грелся от лучей светила, но постепенно они всё меньше придавали энергию и тёплую радость. Зрение фокусировалось лишь, когда приходила тьма.
В ночи всегда находил бирюзовый цветок, теперь Человек чувствовал свет через далёкое расстояние, рядом с ним творил, питаясь его излучением. Помогала кровь, она раскрывала растение - увеличивала его мощь и одаривала нитью.
Махмамох начал делать большие деревянные статуи, не срубая деревья. Его сила значительно возросла, а инструменты выстругал крупнее и пропитал их бирюзовой нитью, они стали острыми и прочными словно камень.
Он больше не делал магов, а лишь монстров, могущественных и ужасающих. Голубоватые нити придавали пластичность их движению. Махмамох замечал, что иногда очень редко - они дышат.
Человек создавал направляющие на деревьях и поднимал фигуры на ствол. Теперь чудовища самостоятельно могли перемещаться по Жизням Дродурга Бога с достаточной лёгкостью посредством энергии бирюзовой нити, живущей внутри их тел.
Плохо осознавая, каким образом, но сделал им некое оружие метательного характера. Теперь, вероятно, они смогут напасть на путника, проходящего по лесу без мысли о смертельной опасности.
Днём едва ли сквозь ветви деревьев угадывал монстра, слившегося телом с растительной Жизнью Дродурга Бога. Махмамох залазил на дерево и трогал предполагаемую фигуру, но та была тверда как кора и не существовала в том обличие, каким представлялась ночью.
Яро и мощно действовал Махмамох, погружаясь в творчество, увеличивая скорость работы в создании чудовищ. Лес преображался. Из глаз Махмамоха сочилось бирюзовое сияние, теперь он видел несколько иначе и действовал тоже.
Но сила цветка была ограничена, Человек не мог впитать в себя больше определённого предела. Махмамох пытался вырвать его с корнем, но тот обладал небывалой прочностью и просто уходил в землю, когда отдавал энергию. Вероятно, где-то далеко под твердью, его корни переплетались с корнями других необыкновенных растений, расположенных по всей территории восточной области Юга.
Махмамох догадался, что требуется для питания цветов, наполнения их силой и большей отдачи бирюзовой энергии. Мысли его уже шагали дальше, ведь голубоватое свечение может изменить не только его жизнь, но и бытие других деятелей - у каждого найдётся достойное занятие; а если война помешает творить - то цветы помогут одолеть недоброжелателей.
Махмамох отправился на поиски Килрирлрила.
Поначалу Человек не представлял, как найдёт малыша-путешественника, ведь тот бродит где угодно по всей территории Юга. Но в ночи ощущал полупрозрачные притягивающие огни бирюзового излучения и ориентировался по ним.
Махмамох отыскал малыша и во тьме разбудил маленького бродягу. Тот прикрыл рот, чтобы не закричать и отшатнулся от старика. Едва ли нашёл в себе силы не броситься наутёк, и то оттого, что незнакомец повторял его имя.
- Ничего нет смешного, - раздосадовано говорил Килрирлрил тихо, но грубовато смеющемуся учителю. - До чего же ты изменился, поседел и постарел, а самое главное, ты светишься, особенно в глазах... что произошло?
- Возрадуйся, малыш, я нашёл источник силы, способный менять мир, - говорил Махмамох, поднимая руки вверх.
... - Только не утомляй меня, братец, хоть сил у меня немало, но это твоё нескончаемое вопрошание быстро истощит старика, - Махмамох вкратце рассказал о цветах, свидетелях смерти, но Килрирлрил снова и снова интересовался подробностями.
- ...Конечно, мне не показалось! - рассердился вдруг учитель. - Ведь я и сам изменился, как ты говоришь, да и сияние, видишь, исходит от тела.
Но постоянное взятие энергии порой истощает цветы, её нужно восполнять, и тогда эти растения станут незаменимыми помощниками в развитии. Они появились от крови наших убитых собратьев, и питаются ей же.
- Кровью?! - спросил нахмурясь Килрирлрил. Он ещё ничего не понимал, слушал и не справлялся с потоком вопросов, спонтанно возникающих у него.
- Да, в этом уверился. Их мощь создаёт возможности там, где наши знания ещё бессильны. Например, я увеличил своё творчество и создал... живые статуэтки монстров!
Глаза ученика раскрылись в недоверии и изумлении. Он молчал и ничего не мог сказать.
Прошло некоторое время.
- Хватит болтать, это ничего не даст! - крикнул вдруг Махмамох. - Пойдём со мной, и я покажу тебе всё: и цветы и моё творчество.
И они отправились к одной из изменённых Махмамохом лесных местностей. Шли долго. Учитель днём спал и говорил о том, что перемещаться в это время не станет, ибо сил не остаётся.
- Теперь я бодрствую в ночи, новая жизнь - другие возможности. Когда привыкнешь - тьма покажется светом и воссияет как днём. Стоит выбрать сторону видимости, ибо если раньше брели в потёмках днём, то ныне в яви путь очерчивается ночью, хотя и здесь загадок немало. Я не колебался в решении, несмотря на таинственность будущего.
Килрирлрил плохо воспринимал учителя и хотел только впитывать новое и нескончаемо спрашивать, что раздражало Махмамоха, который на всё ответить не мог.
Малыш ни о чём не думал, лишь завороженно наблюдал за показом учителя. Бирюзовый свет цветка ему казался липким, на своих руках ощущал необычное переливчатое мерцание, которое постепенно растворялось или уходило к источнику.
Чудесны монстры, полные ужаса, скользящие по деревьям, затаивающиеся в листве, шуршащие, скрежетащие, дербанящие кору. Возможно, они хотели сорваться с удобной опоры и напасть на Килрирлрила, но не могли рассчитать своей силы, вероятно, их энергия не так велика.
Ночь пролетела быстро, а днём малыш предавался мыслям о новых возможностях. Он захотел усилить своё оружие и... себя. Несмотря на крепкое физическое развитие, нехарактерное возрасту, Килрирлрил желал обладать настоящей мощью взрослого воина.
Он обменивал свою кровь на голубоватые энергетические нити и питал ими оружие. Теперь оно немного светилось в ночи и отвердело до каменной прочности, а также стало лёгким и упругим. Целую ночь Килрирлрил исходил радостью и махал орудиями, нанося тяжёлые повреждения деревьям, рубя их в щепки.
- Невероятно! - повторял восторженно малыш, - это магическое чудо доступно простым жителям! Мы станем сильнее и окажем сопротивление западу, защитим женщин. Ты прав, эти цветы изменят мир!
Махмамох не ожидал такого всестороннего принятия растительных даров от маленького друга.
- А если эта сила...от иного? - вдруг сказал учитель и серьёзно посмотрел на довольного оружием собрата.
- Ну... - замялся Килрирлрил, а потом просиял, - мы не можем знать наверняка, оно ведь неведомо, а то, что ты нашёл - проявленное бытие, помогающее, спасающее многие жизни в будущем. А откуда оно взялось, разберёмся после. Сначала утвердим чудесную энергию в жизни и глянем на результат. Да и сейчас уже видно пользу от невероятных растений! Сколько восторга и небывалой радости!
Махмамох не возражал, он сиял удовлетворением. Теперь регресса в творчестве не видел, все сложности ушли вместе с появлением бирюзовых цветов.
Всё стало естественным и понятным. Он нашёл неисчерпаемый источник развития в любом деле. Теперь нужно привлечь жителей к познанию новых энергий, и пусть применяют их для своих нужд.
Но какое творчество будут развивать восточные собратья? Махмамох задумывался и не находил ничего кроме войны. Быть может уже после неё, оправившись от зависимости безумного напряжения и тяжёлых внезапных столкновений, откроются мирные просторы для деятельности.
До войны копали землю и сажали плоды, занимались изучением растительности Дродурга Бога; в трудах и добрых действиях протекало бытие. Но и сейчас некоторые пахари продолжают прошлую жизнь, отрицая необходимость сражений.
Махмамох был уверен, что волшебство примет каждый восточный житель.
Но как отнесутся к неведомым дарам западные противленцы? Если утвердят их как иное деяние, не усилит ли такое предположение войну? Что бы они ни решили, а распространению бирюзового влияния не помешают, а скорее укрепят его.
Килрирлрил пообещал, что постепенно расскажет о новых возможностях восточным деятелям, покажет оружие, сделает множество их вариаций и подарит воинам. Он тоже уверовал, что принятие голубоватого сияния обязательно свершится.
Килрирлрил недолго раздумывал о применении бирюзовой линии на себе. Должно получиться, мысли о физической мощи переполняли сознание малыша. Попробовать нужно в самое ближайшее время.
Наблюдал за учителем, отрешавшимся в волнительных движениях. Его руки вместе с корпусом так часто меняли положение, что Килрирлрил от однообразного мелькания тёр глаза. Махмамох обтёсывал деревья, орудуя большими инструментами, немного смахивающими на боевые орудия.
Возможно, это были начальные творческие манипуляции, вскоре учитель замедлил движения.
Рассматривая созданных ранее монстров, Килрирлрил в тишине слышал, как редко бьются их сердца, ощущал, что чудовища изучают его. Малыш чувствовал угрозу.
- Наверное, ты мало пропитался бирюзовой энергией, и они не распознают в тебе друга, - улыбался Махмамох нахмуренному ученику. Глаза учителя светились голубоватым пламенем, словно вытекающим наружу; оно заполняло полости морщин на лице, проникало в седые волосы, которые проявлялись всё чаще, забирая цвет молодости.
- Зачем ты их создаёшь? - вдруг спросил ученик и заволновался.
- Это моё творчество... - недоуменно отвечал слегка обиженно Махмамох. - Да, оно ожило и в разрезе нынешней войны обрело враждебность. Чудища помогут в сопротивлении западу.
Мы ещё только начали использовать неведомую мощь и многое не знаем. Впереди нас ждут победы! А потом все вместе насладимся заслуженным миром. И, конечно, я прекращу тогда создавать жутких монстров.
Махмамох много говорил, восторг лился из него светло-синеватым оттенком, заслоняя глаза. Ученик всё больше осознавал раскрывающиеся возможности, уходящие в непознанное.
Закончив речь, учитель яро принялся вновь строгать чудовищ, а Килрирлрил поранил руку и решился испытать воздействие иной силы на себе. Прежде чем отдать кровь, порезал себе более крупный сосуд, подумав, что для серьёзного преображения понадобиться больше воды Жизни.
Цветок впился в рану, окутав часть руки голубоватым сиянием. Килрирлрил на какое-то время перестал ощущать руку. Вскоре, однако, цветок отпустил его конечность, взамен подарив длинную яркую бирюзовую нить. Когда малыш тянул её, то слышался протяжный лопающийся треск.
Нить двигалась в руке беспокойно, но когда приложил её к телу, медленно обвила его, не прекращая перемещения. Со спины Килрирлрил ощутил покалывание, жар и холод попеременно. Вскоре интенсивность движения упала вместе с яркостью, а потом нить исчезла.
Мысли малыша были в желании мощи тела, и оно словно отвечая вдруг завибрировало, мышцы заломило, пот покрыл лицо от внезапности происходящих изменений.
Килрирлрил оглянулся на учителя, тот ничего не замечал, продолжая своё деяние. Отошёл подальше, в муках преодолевая преображение тела. Хриплые звуки порой выходили из закрытого рта. Малыш упал на траву и затрясся. Сознание стало периодически покидать бытие.
Килрирлрил слышал приглушённый треск костей, его тело пыталось вытянуться, раздаться вширь, уплотниться и сжаться. Малыш сильно зажмурил глаза, пытаясь забыться в недвижимости от обессиливающих судорог.
Утром Килрирлрил не знал, что быстрее его разбудило голос учителя или резкие лучи светила.
Махмамох был поражён не меньше, чем его ученик. Торс малыша бугрился мускулами, тяжёлые руки хрустели натянутыми мышцами, ноги отвердели, но содержали ощущение лёгкости и мощи.
Ученик пробежался, попрыгал, быстро залез на большое дерево и в скорости спустился. Кувыркался в радости на траве, смеясь и ликуя изменениям тела. Правда рост его так и остался прежним, но оболочка сильно раздалась вширь.
- Теперь я огромен и могуч! - кричал Килрирлрил, размахивая руками. - У меня есть мощные орудия для войны с западом. У нас есть союзники, если вдруг врага станет много. Мы одолеем их! Никто не встанет на пути!
- А маги? - тихо спросил Махмамох, укрывшись от палящих лучей у ветвистого небольшого деревца.
Малыш замер, не в силах ответить, завороженно смотрел на учителя, словно не понимая сказанного им.
- Я не знаю... - резко бросил Махмамох, отвернулся и собрался искать место для отдыха. - Ты бы поспал и не думал об этом. Пришло время нам разойтись и познавать бирюзовую силу в отдельности. Цветы не спрячутся от истинного воина, который познал волшебное сияние. Они разошлись.
Килрирлрил сопротивлялся давлению света. Не хотел, как Махмамох, жить во тьме. Но всё тяжелее давалось ему пребывание днём.
Ученик никак не мог привыкнуть к своему телу, всё время трогал его в радости и восхищении. Но сознание осталось прежним, но ему ли вдруг поменяться?! В боях и страданиях, спасениях жителей востока оно будет развиваться и крепнуть, в победах и поражениях.
После ночи преобразования оболочки малыш встал на ноги нагишом, потому что его одежда лопнула. Пришлось заново мастерить наспех себе покров. Но Килрирлрил решил, что обойдётся плетёной накидкой на бёдра, остальное тело защищать не стоит, ибо оно итак наполнено мощью мышц.
Ему не нравилось, что рост остался прежним, и даже, казалось, уменьшился на фоне остального увеличения тела. И детский голос не изменился; иногда малыш что-то говорил сам себе и тут же начинал смеяться, представляя огромного воина с плаксивой речью.
Он наделал с десяток орудий и каждое пропитал бирюзовой нитью. В ночи легко отыскивал цветок, как и говорил учитель. Но не ежедневно соприкасался с выжигающим глаза светом, ибо не хотел раньше времени отойти в тёмную жизнь. Светило окутывало его теплотой и постоянством бытия, привычкой утренней радости после сна.
Сначала найдёт сторонников, вступит в один из восточных отрядов, опробует себя и чудесные гибкие и прочные орудия. А потом уже по сопротивлению запада станет ясно, стоит ли обратиться к жизни вне дня.
Килрирлрил всё больше ел влажных питательных плодов, чувствуя, что ему не хватает сил. Светило выжигало тело. Но малыш не принимал это за проблему. Он просто давно не ходил по открытым местностям, а в последнее время часто пропадал в ночи вместе с учителем в глухом лесу.
Помогали прохладные орудия с бирюзовым отблеском, иногда выходившим наружу. Он обкладывал ими себя, становилось легче и телу и сознанию.
Вскоре, после нескольких дней путешествия ближе к западной части восточной области, малыш обнаружил небольшой отряд.
Обычно Килрирлрил легко перемещался и по всему Югу Четвёртого круга, никто ему не препятствовал, потому что он был ребёнок, хоть и крупный.
- Кто ты, и почему ходишь один? Чем занимаешься? Что прячешь за спиной? - огромный воин неприязненно задавал вопросы, подойдя к Килрирлрилу.
Малыш что-то отвечал, не понимая, откуда у повстречавшегося Человека такая вражда к незнакомцу, ведь ученик Махмамоха не был противником, не угрожал.
Вероятно, путаясь и запинаясь от давления чужака, своим скрипучим неприятным голосом ещё больше гневил вопрошающего.
Он был бородатым здоровым бойцом со скривившимся лицом, на котором небрежно налипли шрамы. Редкие, но длинные волосы распластались по плечам. Тело с двух сторон имело шрамы и всевозможные царапины. На себя навесил накидку на бёдра и укрепил подкладки под ноги - вероятно, повредил их, наступив на что-то острое.
В его угадывавшемся желании проступала угроза, руки сжимались в кулаки. Незнакомец словно подбирал момент, чтобы садануть неприятеля, но, вероятно, слишком малый рост противника создавал помеху.
Прежде, чем могла начаться драка, Килрирлрил вдруг осознал, что он теперь не ребёнок, а воин, и представляет потенциальную опасность. После такой мысли ему сразу стало легче, и он догадался, как охладить пыл незнакомца.
- У меня важное дело к Миоллару, мы с ним как-то пересекались. Скажу сразу, я не был ещё ни в одном отряде, а сейчас вот пришёл момент, когда вырос и могу сражаться...
Стремился говорить уверенно, но Килрирлрилу мешал его писклявый голос, противоестественный и неприятный окружению. Но молчать он не мог. Нужно объясниться, пока не пришлось вступить в битву по недопониманию.
- ...Конечно, я на стороне восточной области, я тут и живу и знаю многих старост, больше почивших уже, также и Махмамоха, замечательного умельца... - убеждал малыш. - Скажи хоть имя своё, потом всё же проводи к Миоллару.
Несколько соратников, находившихся рядом, отошли в сторону, определив, что боя не будет, и кучковаться вместе необязательно, когда можно пойти и поесть сладкую ягоду.
- Меня зовут Даромпоромпромром, - проговорил в скорости уже более мягко Человек, но всё же пристально всматриваясь в плоского тяжелого на вид незнакомца. - Мне моё имя неважно, и если набор букв будет иным, то это восприму нормально, ведь я и сам уже не знаю, как верно на самом деле, потому что это не существенно.
Никогда не видел мощных Людей столь малых ростом, да ещё и с голосом ребёнка, - Человек вдруг резко засмеялся скрежещущим басом, и его глаза заблестели от выжатых капель солёной воды.
- Конечно, провожу тебя к нашему главному. Но хотелось бы узнать всё же, чего ты хочешь, почему бы не вступить ко мне в отряд для начала? Мы уж повоюем.... Я как раз хотел сходить к Миоллару, чтобы дал возможность выступить, а то уж умаялись в отдыхе.
- Ну... - замялся Килрирлрил, говорить или нет об оружии. - У меня есть некие палки неплохие, которые понравятся Миоллару. В прошлый раз мы обсуждали крепость орудий...
- О! Покажи, что там у тебя, очень интересно, - оживился здоровяк и выпучил глаза.
Килрирлрил достал одну из палок, заточенную в большей своей части по всей поверхности, покрутил перед Даромпоромпромромом.
Спутник вдруг скривил рот и рассмеялся, схватившись за живот. Он хохотал так громко, что его приятели по отряду в скорости подошли в недоумении и желании тоже поучаствовать в необузданном веселье.
Едва сдерживая смех, старался говорить серьезно, чтобы не сломали оружие, которое герой хочет показать нашему главному вояке. Его приятели тоже неприкрыто смеялись, выкрикивая, "какое оно тонкое", " ну на него, если только смотреть можно, оно красивое", "оно как будто для того нужное, чтобы сломать"...
Килрирлрил пришёл в бешенство. Раскраснелся и сжал кулаки, свирепо нахмурился и запищал громко, выхватив из их рук своё оружие.
- А ну, негодники, слабаки и трусы, несчастные смертники, никчёмные пахари, слюнявые бездельники, выходи на бой, кто не опорожнился ещё, выбью из вас застоялые отходы!..
Кто-то из отряда рассердился и, достав свою палку, хмуро вышел к Килрирлрилу, растолкав соратников.
- Я его накажу, не хочу, чтобы такой дурной воин был с нами. Тут война на смерть идёт, а он шутить решается, а потом ещё и, не зная нас, ругаться вздумал...
Без всяких приготовлений напал на Килрирлрила, но тот был готов и отразил несколько ударов, не думая нападать. Малыш смотрел на реакцию его оппонента, возможно, тот как-то ощутит в бою силу нового оружия.
Но соратник Даромпоромпромрома ни о чём не размышлял, а просто наносил махи, один из которых привёл к цели. Резко переменив направление силы, после ложного удара, проткнул тело Килрирлрила возле плеча и зло засмеялся.
Приостановившись, сказал, обращаясь к соратникам:
- Не думаю, что ему хватит этого, этот низкорослик лишь насупился. Вероятно, его вера в свои небывальщины не иссякла. Думаю, что нужно больше крови...
Килрирлрил потихоньку свирепел и уже мало себя контролировал. Без мощной атаки не сможет убедить этих далёких от необычных явлений здоровяков. Если станет тянуть с контратакой, то его ещё сильнее ранит поднаторевший в боях воин. Потом заберут оружие и попросту выкинут где-нибудь. И нужно будет ожидать ночи, чтобы через сияние отыскать его. Малыш не хотел терять время.
Когда ожидаемо противник поднял руку с палкой, чтобы с размаху нанести ещё один удар, Килрирлрил резко подался вперёд и полоснул по корпусу наискось своим тонко заточенным плоским чудом.
И перестарался...
Оппонент дрогнул, отошёл немного назад, ещё не разобравшись со случившимся, лишь почувствовав разрыв тканей. Кровь, отыскав новые просторы, ускоряясь, начала выходить по линии удара. Раненный Человек побледнел от ужаса ли боли или недопонимания момента; взглянув на огромный порез от плеча до бедра, забыв о бое, обернулся к остальным воинам.
В его глазах стояла мутная паволока, тело охватывала резкая дрожь, ноги подгибались, тяжелея. К нему подбежали соратники до того, как он упал на землю, пытались как-то перевязать рану, поговорить с воином, но всё было напрасно...
Килрирлрил разозлился на отряд, на ненужную жертву. Но немного позже отметил, что смертей будет много, и в естественности сражений тратить энергию на сожаления вредно, это ослабляет внутреннее естество и твёрдость мысли. Килрирлрил привыкнет к военной жизни, иного пути нет.
Соратники на время предоставили малыша самому себе, сложили большой костёр из кустов и веток деревьев и подожгли почившего соратника. Только теперь ненавистные взгляды обратились к Килрирлрилу.
- Как видите, все мои слова кроме шуток и смеха! - громче и твёрже старался пищать малыш. - Иначе мне было не убедить вас, замаянных типичными боями и скучающих под тенью деревьев. Новые времена идут, преграды им ставить не выйдет!
И если ещё кто-то из вас не понял, что произошло, и смерть соратника неубедительна, то...можете выходить хоть двое против меня, хоть трое. Или вспомнить, что я на вашей стороне и...зачем я здесь. Дело важное и серьёзное, но если оно не для вас и мешать вздумаете снова, то вырежу каждого до последнего!
Малыш сурово глядел в ответ на озлобленных соратников, с его гладкой палки ещё попеременно капала кровь горевшего воина.
- Я пойду, - вдруг сказал один из группы восточных воинов и потихоньку двинулся к Килрирлрилу.
- Стой! - закричал громко и отчаянно Даромпоромпромром, остановив того за плечо. - Хватит! Хватит сражаться друг с другом! Повздорили и достаточно! Это недопонимание! И...очень жаль, что привело к гибели хорошего воина. Но ныне война и... необычная, всякое бывает...
Лицо главного по отряду покраснело, голос хрипел и немного дрожал.
- Не нам безумствовать и разделяться по...глупости! - продолжил, стараясь говорить тише, но это едва ли выходило. - Многие умрут, не сейчас, но позже! Битва не заканчивается завтра или ещё когда.... И мы не маги! Мы простые воины, и шансы наши едва ли больше, чем у... почившего Вамура.
Будьте,... будьте благоразумны, и...успокойтесь. Бывают встречи с необычными и неожиданными явлениями, и...хорошо, если они на нашей стороне. И...хорошо, что обошлось лишь одной жертвой.
Оставайтесь здесь и ждите меня, - почти успокоился Даромпоромпромром, - постарайтесь забыть о случившемся. И если новые оружия послужат всем нам, то и возрадуйтесь, гоните печаль прочь! Мы с...Килрирлрилом отправимся сразу же к Миоллару, и...маленький друг покажет ему свои прочные и острые орудия...
Миоллара не сразу встретили, он где-то ходил по отрядам. Даромпоромпромром предложил подождать в центральном соединении войска. Некоторые воины, которых спросили о главном стратеге, сказали, что тот скоро прибудет. Килрирлрил согласился.
Гостю дали множеством мягких плодов, как он пожелал. Спрашивали о цели визита; малыш ответил, что хочет вступить в их отряды и показать необычное оружие.
С несколькими соратниками и Даромпоромпромромом отошли недалеко в лес, чтобы не привлечь внимание всей группы. Воины были заняты: кто упражнялся в битве друг с другом, некоторые отдыхали под кустами, несколько бойцов бегали по кругу и затем лазали по деревьям.
Килрирлрил попросил найти ему большой камень, чтобы показать крепость оружия. Взял из рук одного из сопровождающих острую палку и бил по этому камню, пока она не затупилась, а затем, треснув, не пришла в негодность.
Килрирлрил успел выслушать негодование воинов, но Даромпоромпромром попросил успокоиться и не мешать. Малыш достал небольшую острую изогнутую палку, наточенную и имеющую разделяющий упор в руку. Бил этим малым орудием по камню со всей силой, высекая искры.
Воины поразились стойкости деревянного орудия, оно не было повреждено. Потом малыш воткнул его с легкостью в дерево.
- Острое и прочное, - сказал Килрирлрил. - И это прекрасно.
После небольшой завороженной тишины настал оживляющий гомон, малыш уступил и отдал им это орудие, наполненное энергией бирюзы. Вскоре пришёл Миоллар.
Он не узнал Килрирлрила. Но когда тот рассказал о себе и поведал о существовании необычной силы, мощи оружия и других возможных преимуществ, обсуждение которых лучше оставить наедине, Миоллар вдруг оживился, глаза его загорелись.
Он отказался от сопровождения, так как всё же вспомнил лицо малыша и его речь и поверил в сокровенные тайны, ожидая скорее услышать их.
Передал некоторые указания Поуртмарху, сказал, чтобы не волновались, придёт сам, но позже. Обнял того и произнёс, что возможно нашёл нечто необыкновенное, которое усилит войско.
С Килрирлрилом общались почти до заката. Ждали захода светила. Малыш успел показать свои орудия, продемонстрировать их крепость и остриё. Иногда хмурился и говорил, что цветы мало изучены, и могут появиться невиданные сложности.
- Это необычное явление во мне, как видишь, сильно изменился, - повествовал малыш.
- Днём моя видимость окружения упала, и уверен, что вскоре стану жить ночами. Неведомы все неровности, с которыми предстоит столкнуться...
- Ну, не говори в обречённости! - восклицал стратег, высоко поднимая голову. - Эту силу необходимо познать, и если ты думаешь о жертвах, то примем их, ибо в наше время смерть ходит за каждым по следу.
Поначалу я не верил в ту некую мощь, о которой говорили Люди востока. Да и времени не было разобраться. Постоянная занятость войной и безопасностью с войска.... Ха-х-ха, им бы только помахать палкой, пленить женщин и отдыхать после. Не всем, но большинству. А нам, управленцам, нужно думать о защите, нападении, и других аспектах боя.
У меня множество отрядов, обо всех воинах нужно заботиться и помогать. Но уже не смотрю на гибель своих соратников в глубоком страдании, а как на естественное явление, случающееся порой в наше время...
Килрирлрил видел в нём воина с проникновенным взором, желающим заглянуть в тайны, ворваться в неведомое и забрать то, что в силах оторвать. А если и нет, то смириться, но не отказаться от завоевания, а прийти снова, но сначала обдумать, решить ту или иную проблему, а потом уж испытать себя в очередной отчаянной битве.
Он шёл впереди уверенно, и не было препятствий, которые бы надолго отдалили его от цели. Время если и было преградой для стратега, то осознаваемо преодолимой.
... - позже я начал верить и...даже ощущать эту мощь, - продолжал Миоллар. - Не знаю, чувствовали ли воины, спрашивал только у Поуртмарха, и он ответил, что действительно нечто существует. И как осознать неясное явление?! Тут, вероятно, нужен углубленный процесс, и не каждому дастся это открытие.
- Да, это так, - задумчиво ответил малыш, срывая с куста ягоду и огораживаясь рукой от яркого светила, то и дело лучами пробивающего верхушки крон. - Махмамоху удалось найти...
Килрирлрил рассказывал о том, как оживлялись деревянные монстры. Как в их незаметных движениях, почти неявных, иногда иллюзорных, скрывалась неотвратимая угроза. Повествовал о крови, важном компоненте для преобразований.
- Насколько хватит силы нити в оружии, неведомо, но, вероятно, без крови врага оно станет обычным - ломким и ненадёжным, - говорил спокойно малыш внимательному Миоллару.
- Махмамох, уверен, узнает много больше, планирую как-нибудь сходить к нему и послушать о прогрессе. Но, так или иначе, нужно ярое распространение этого явления среди жителей востока. Поэтому я пришёл к тебе...
Килрирлрил порой не мог сдержать волнующие мысли и перескакивал с одного момента прошлого на будущее, и с настоящего на прошлое.
В нескончаемый разговор воинов вгрызлась ночь, и они отправились к волшебному цветку. Килрирлрил говорил, что неявная паволока необычного синевато-голубоватого отблеска указывает путь. Миоллар ничего не видел.
Малыш чувствовал себя оживлённее в пышущей потенциальными действиями ночи. И голос, казалось, стал более низким и тяжёлым. Если раньше тьма загораживала взор, и ничего, кроме того, чтобы принять бессознание, не оставалось, то теперь яркость окружения стала доступной.
Вскоре добрались до цветка. Миоллар долго внимал бирюзовому свету. Его глаза источали солёную воду с непривычки, но он не отказывался от жгучего давления и не отводил взгляд. Рассматривал нутро бутона. Был поражён и воодушевлён одновременно.
Но своему терпению не изменил. Не сразу порезал руку и взял дары необычного растения. Потолковал с малышом. Тот строил различные предположения. Говорил, что до того как стал сильнее, и прежде этого хотел. Мыслил о мощи тела. И бирюзовое явление усмотрело желание и направление развития во внутреннем естестве.
Килрирлрил пожал плечами, будто в оправдание сказанному. Миоллар, несмотря на возбуждение, молчал.
На следующую ночь привели к цветку представителя одного из отрядов. Тот плохо воевал, и, бывало, уклонялся от битв, его постоянно ранили в тренировках перед сражением. Иногда, как заявляли соратники, псевдовоин хотел просто убежать от них и жить обычным пахарским бытием. Его останавливало то, что на земледельцев обычно нападали в любой момент, положение огородников выглядело печальным. Тем более, война не затихала, а расширялась.
Ваххува без энтузиазма воспринял приглашение постичь неведанное. Но был рад, что выбрали почему-то его, а не других кандидатов.
- Если бы не был хорошим воином, то меня бы не взяли, - самоуверенно и горделиво отвечал соратникам, когда собирал в поход сумку с сухими плодами.
Его знакомые роптали; уже тогда многим в отрядах стало известно о новом оружие и сокрытых тайнах, которые вскоре должны войти в жизнь каждого. Воинам не терпелось поскорее всё узнать и усилить себя, а затем отправиться в бой и захватить женщин.
Но Миоллар был непреклонен и не объяснял свой выбор. Конечно, соратники доверяли ему, некоторые понимали о недоступности тайн, о необходимости учиться терпению у своего главного стратега.
Чем ближе наступала ночь, тем хуже становилось Ваххуве. Он начинал догадываться, что взяли его не за заслуги. Тело покрывалось холодным потом; чаще наступали судороги, когда спотыкался о незаметный в ночи развесистый плотный куст. Иногда жуть внутри достигала предела, и он протяжно голосил.
Его спутники молчали. Иногда молвили лишь, что вокруг просто ночь, мало света и ничего нового. Ваххува им не верил. Он твёрдо решил сбежать. Немного отстал и резко рванул назад. Вскоре не рассчитал свою высокую скорость и низкую способность впитывать элементы света и... тяжело вломился в дерево.
Спутники вывели его из бессознания, но не ругали, лишь говорили, что не стоит тревожиться, подбадривали первенством встречи с необычным явлением. Миоллар говорил, что Ваххува уже утром будет с новым острым и крепким оружием. Вопрошал его:
- Ведь Ваххува сильный воин? Так?
- Да, - тихо и сконфуженно отвечал Ваххува, - пытаясь поверить в свою иллюзорную мощь и выбор главного стратега. Он воодушевлялся от утреннего представления, что придёт к соратникам с необычным оружием и заявит о готовности... быть главой отряда.
Да, прямо так и скажет! И разве будет против Гаримл? Не убоится ли доверия Миоллара и мощного орудия в руке Ваххувы? А если вдруг откажется признать его главой, то с такой-то палкой Ваххува легко уничтожит любого противленца. Но, думаю, до смертельного поединка не дойдёт, не зря Гаримла выбрали главой за его ум. Будет хорошим помощником...
Вдруг вдалеке забрезжило необычное свечение, которое стало неприятным для Ваххувы. Он попытался идти в другую сторону, но Миоллар аккуратно направил его именно к бирюзовому цветку.