Ночной лес шумел за грязным окном, отвлекая от тяжёлых мыслей. Между пластами толстых туч пробивался маленький луч лунного света, тускло озаряя старое сталкерское кладбище. Не отрывая взгляда от единственного целого деревянного креста, я почёсывал небритый подбородок и переминался с ноги на ногу. Ещё два дня назад я стоял напротив этой могилы с венком в руках, провожая в последний путь своего собственного брата.
Чувствуя, как на глаза снова накатывают слёзы, я зажмурился и тяжело вздохнул. Никому не хочется казаться слабым, особенно перед самим собой. Это было глупо, но и я сам поддавался этому веянию. Одним движением руки я смахнул с ресниц солёные капельки и стиснул зубы. Мне было обидно. Обидно за свою глупость и свою слабость одновременно. Но так уж вышло, и ничего уже не исправить. Я опустил голову на грудь и закрыл лицо руками, но горький комок, что сжался в груди, не отступил.
Босые ноги на холодном полу начали порядком коченеть, но я не сходил с места, а всё смотрел и смотрел в окно, как будто где-то там, на поляне перед лесом, меня ожидало чудо. Деревянный крест напоминал человеческую фигуру с распростёртыми руками, а в ночном тумане был похож на призрака. И всё это время, что мой взгляд был устремлён к нему, мне казалось, что это призрак брата стоит на траве, покрытой предутренней росой, и смотрит прямо на меня, словно ожидая, когда же я подойду к нему ближе.
Я не верил, что больше уже нет того человека, которого я знал всю сознательную жизнь, с которым делил все свои радости и горести... С которым и стал на скользкую дорожку, пересекая колючую проволоку периметра Зоны... Как же мне жаль, что мы оказались такими слабыми, поддавшись на соблазн лёгкой наживы и лёгкой жизни. Да, лёгкой... но короткой.
...
Бармен Макс делал последние приготовления перед открытием бара. Бутылки с алкоголем стояли на полках, холодные закуски уже с ценниками расположились в витрине около стойки. Сама стойка тщательно была вытерта от пыли влажной тряпкой, и вот, через несколько минут бар завалит солдатнёй, что уже успела смыться в увольнение, а так же офицерами. Так уж вышло, что в пятнадцати километрах от Зоны ходить в этот бар было больше некому, но Макс никак уж на прибыль не жаловался.
Я не был посетителем, а заселял съёмную комнату на втором этаже, поэтому мог спускаться сюда когда угодно. Вот только "лунатикам" были предоставленные лишь обитые дерматином стулья и пустые столы, ведь на холодильник был установлен магнитный замок, как и на кладовую. Да и впрочем, те, кому не спится, не набивать живот сюда ночью приходят, а посидеть, облокотив голову о руку, и подумать обо всём том, что не давало спать, или же мирно почитать книгу под светом одной единственной ночной лампочки на потолке.
За входной дверью слышались тихие переговоры. Это означало, что десять часов уже почти наступило, и заветная дверца должна была вот-вот открыться. Я сидел напротив затёртого стола, схватившись руками за лицо и закрыв глаза. Голова от трёх суток без сна отказывалась работать совсем. Даже с закрытыми веками сухие глаза жгло, но я не обращал на это внимания. Я вообще ни на что не обращал сейчас внимания, а просто сидел без движения, полностью погрузившись в безвременье. Я сидел так с самой ночи, даже не заметив рассвета и не услышав появления Макса.
- Костя, нельзя так себя мучить, - с сочувствием сказал он, подойдя ко мне ближе и положив руку на плечо.
Я ничего не ответил, а лишь шумно вздохнул и потёр глаза пальцами. Макс стоял надо мной и печально смотрел, не убирая руку с плеча, в ожидания хоть какой-либо моей реплики или же хотя бы дежурного риторического вопроса "почему". Но я не сказал ни слова, а так и остался сидеть. Молча, без движения.
- Ты уже третий день маешься, как неприкаянный, - продолжил Макс, садясь напротив меня и складывая руки перед собой. - Твой брат бы не хотел, что бы ты так убивался... Костя, слышишь?
Я всё молчал. В этот момент я даже не слушал Макса, а просто находился в некой прострации, без чувств. Но бармен не оставлял меня наедине с моим одиночеством, а пытался как-то подбодрить и поддержать. Мне вовсе не хотелось выслушивать этот его трёп в мой адрес, но именно этот трёп и удерживал меня от истерического крика.
- А ты всё молчишь, - грустно произнёс Макс, протирая тряпочкой из кармана свои тонкие прямоугольные очки. - Как гроб закрыли, так и молчишь, словно голос закопал вместе с...
Он замолчал, запнувшись на полуслове, и опустил глаза. Ничего говорить и не требовалось. Непонятно, кого он больше успокаивал этими разговорами, меня или себя самого?
- Я не могу смотреть, как знаменитый на всю Зону Весельчак ломается, словно сухая тростинка, - сурово произнёс он и снова надел очки, - Сидишь, молчишь, по вечерам в окно смотришь, от могилы глаз не отводишь... Незачем лелеять свою... Ах, да кому я вообще это рассказываю? - он всплеснул руками и откинулся на спинку стула. - Как со стеной говорить... Сидишь, уши развесив, и слушаешь всё меня?
Я коротко кивнул и снова замер на месте.
- Горе ты луковое, - вздохнул Макс и покачал головой. - Не меня тебе слушать надо, а пойти развеяться. Отвлекись от горя, не замыкайся. У тебя ещё вся жизнь впереди, не отрекайся от неё. Иди-ка, попробуй поспать. Я закрою вечером бар, и мы с тобой обязательно поговорим.
Макс поднялся на ноги и вытащил из кармана джинсов связку ключей, намереваясь начинать рабочий день.
...
Голова коснулась мягкой подушки, и я расслабленно растянулся на кровати. Череп трещал по швам, а нервы были в напряжении. Я был не в состоянии ни заснуть, ни открыть сейчас глаза и встать. Всегда ненавидел такое состояние, когда не хочется делать абсолютно ничего. Но, как это было не парадоксально, именно в таком состоянии сейчас я и находился. И мало что может сравниться с этим по своей гадостности.
Я ненавидел Зону, но в то же время любил её. Странно одновременно чувствовать ненависть и любовь к одному и тому же месту. Сколько всего плохого сделала Она мне и моим друзьям, многих из которых убила, сколько всего плохого сделал я, ступив туда... Но Она так манила меня к себе своими просторами, своими ужасными, но такими знакомыми страхами, без которых ты уже не можешь. Но в душе каждый сталкер старался побороть ту любовь, привязанность, ту эйфорию, что наступает после осознания того, что ты остался жив, эту жгучую алчность, когда ты смотришь на заработанные деньги и хочешь взять их ещё больше и этот сладкий трепет, когда держишь в руках стоивший немалого количества пролитой крови артефакт. Вот только соблазны эти слишком велики для слабаков. Как же справится?
Но не Зона убила брата моего Андрея. Его убили такие как мы с ним люди, только по ту сторону баррикад. А вот их любить уж точно совершенно не хотелось. Меня отговорили уже от мести однажды, но в следующий раз я ей отдамся весь. И пускай мне говорят, что месть ничего не даст, я не успокоюсь, пока не увижу, что сделать действительно ничего нельзя. Тогда останется только спустить курок, стоя на коленях где-нибудь в лесу.
Таблетка сильного успокоительно, что дал мне Макс, начала действовать, и мысли в голове потихоньку стали путаться. Возникло очень необычное чувство, как будто сначала ноги, а потом и всё тело стали проваливаться в постель. На секунду мне почудилось, что кровать стала переворачиваться, и я попытался открыть глаза, но уже не смог...
...
Я подскочил от кошмара словно ошпаренный. По лбу струился холодный пот, а дыхание никак не могло прийти в норму. Глаза бешено бегали по сторонам, словно выискивая виновника этого кошмара, но потом я отдышался и прикрыл глаза руками. В голове сейчас был полный кавардак, я не успел окончательно переключиться на реальность, и сейчас решал, что происходит на самом деле, а что осталось во сне.
Кроме абсолютной разбитости и ломоты в теле, не ощущалось ничего. Спал, не спал - одно и то же. Разве что глаза перестало жечь. Взглянув за окно, я не без удивления обнаружил, что давно наступил вечер. Солнце почти полностью скрылось, напоследок выкинув оранжевые лучи на облака над лесом, и над кладбищем белой дымкой снова стал собираться лёгкий туман.
Потерев лицо руками, я зевнул и нехотя поднялся. Воздух в комнате стал казаться каким-то странным, и больше всего сейчас хотелось слинять куда-нибудь на улицу. Быстро схватив с вешалки ветровку, я, не запирая дверь на ключ, поспешил к лестнице.
Макс сейчас курил сигарету, сидя возле стойки и вяло поглядывая на последнего сегодняшнего посетителя, коим оказался пьяненький в дрова лейтенант. Форма офицера была вся в грязи и расхристана, а на стойке перед ним лежала помятая фуражка и выпачканный в земле ПМ. Лейтенант что-то пытался рассказывать Максу, но из-за плохо ворочавшегося языка лишь докучал бармену своей бессвязной речью.
Я, сонно потирая глаза, неторопливо прошёл мимо горе-вояки и надел ветровку. С улицы приятно веяло свежестью, и я на миг умилённо улыбнулся. Солнечный свет отступил окончательно, уступая место вечерним сумеркам. Я любил это время суток. Оно всегда успокаивало. Даже в Зоне. Самое лучшее время для привала в рейде или прогулки по летнему парку на Большой Земле. Ветер почти не ощущается, вокруг нет абсолютно никакой суеты, яркий солнечный свет не режет глаза, а ты идёшь вразвалочку, потягивая пивцо из бутылки на 0,25, и удовлетворённо улыбаешься.
В этот майский вечер можно было не жалеть, что ветровка оказалась со мной, потому что вечерняя сырость с не очень высокой температурой плохо сочетались вместе. Глотнув чистого прохладного воздуха, я на миг закрыл глаза и, задержав дыхание, медленно выдыхал. В такие моменты я не думал ни о чём. Это очень сильно помогало морально отдохнуть. Что было очень кстати, потому как в последнее время я не отдыхал вообще. Тревожный сон уж точно отдыхом назвать нельзя.
- Можно к тебе? - послышался за спиной голос выходящего из бара Макса. - Надо бы немного подышать свежим воздухом табака. А то дышать тем, что выдыхает проспиртованный лейтенант, я больше не в состоянии.
- Можно, - я кивнул и повернулся к бармену лицом. - Только я плохо переношу табачный дым, ты же знаешь.
- А-а, - протянул Макс и улыбнулся. - Заговорил, наконец. Полегчало? Я рад. Ты отдыхай, на прогулки выходи. Ещё легче станет, вот увидишь.
- Не хочу я на прогулки ходить, Макс, - сказал я, глядя на проходящую мимо потрескавшуюся асфальтовую дорогу. - Я в Зону хочу.
- В Зону? - удивился Макс, округлив глаза. - Я думал, после того, что там случилось с твоим братом, ты туда не ногой. Думаешь, станет легче в родной стихии?
- Не за облегчением я туда собрался, - грустно сказал я, переводя взгляд на бармена. - Обещание надо держать, что брату дал.
- Не поздно ли для выполнения обещаний?
- Нет, Макс. Для таких обещаний поздно не бывает никогда. Но хочется начать с малого. Наймёшь меня как проводника?
- Проводника... - брезгливо повторил бармен и посмотрел куда-то в сторону леса. - Ко мне сюда немногие обращаются. Идут сразу к проводникам, без посредников. Но поспешу тебя одновременно и обрадовать, и разочаровать. Есть у меня пару свободных заказов. Один на следующей неделе, другой через месяц. Думаю, интересует тебя ближайшее событие?
- Точно.
- Приходил тут один сумасшедший старичок. Он уже ко многим ходил, да никто не хочет с ним связываться. Платит гроши, говорит, мол, больше нет, а самому в Долину невтерпёж. Платит рыбой и консервами, да кому надо-то? Мне его даже жаль. Как глянешь на него, больно смотреть. Того и гляди, окочурится в Зоне, несмотря на комплекцию.
- Вот и договорились, - сказал я и протянул Максу ладонь для рукопожатия.
- Хм, не думал, что ты согласишься, - задумчиво произнёс бармен, но руку так и не пожал. - Ты действительно сходишь с ума. Ну что ж, я тебе не папаша. Ты сам выбрал. Отвечаешь за его жизнь сам, учти.
- Учёл, Макс, учёл.
...
На небе собрались густые тёмные тучи. Ветер поднялся нешуточный, пригибая молодые покорёженные Зоной деревца к земле, и я лишний раз подметил, как хорошо на это смотреть со стороны, находясь в закрытом помещении. На столе передо мной стояла кружка только что принесённого кофе. Вот только плавающие комками на поверхности сливки меня очень сильно смущали. Но что можно было ожидать от капитана Семёнова? Он и себе-то ленится сделать нормальный горячий кофе, не говоря уже о гостях.
Да и кому тут готовить хороший кофе? На блокпосте даже повар нёс своё дежурство, плюс к этому готовя завтрак, обед и ужин офицерам и рядовым. Куда же ему успевать варить кофе для сталкера, даже спасшего единожды от смерти его командира? Мысленно "поплевав" в кружку, я посмотрел на часы. С минуты на минуту машина должна была привезти клиента машина. Я поленился проходить все этапы "крутого проводника", проводя человека через колючую проволоку и минные поля. Не перед стариком же грудь свою выпячивать. Практически все проводники, что действовали на южной стороне, давно уже высчитали безопасность прохода через Кордон в денежном эквиваленте, а офицеры, принимающие пост, совершенно не брезговали данью, что им приносили ежемесячно. В сленге у самих проводников это называлось "проездной".
Но я, можно сказать, был особенным. Никакой "проездной" мне подавно не требовался. Среди всех шестерых проводников южной стороны ходил я туда-сюда по блату. Спас однажды Семёнова от бандитов, вот и расплачивался капитан потихоньку.
Я совсем не пожалел о том, что взялся за это дело. Даже рыба и консервы дело испортить не могли. Мои предположения подтвердились полностью: чем дольше я находился в Зоне и чем ближе был поход в Тёмную Долину, тем меньше тяжёлых мыслей посещало мою голову. Наверное, единственный случай, когда Она не убивает, а возвращает к жизни.
- Знаешь, Весельчак, не узнаю я тебя, - сказал Семёнов, стоя на пороге в комнату. - Не хохмишь, не смеёшься. Даже со мной не говоришь.
Я криво усмехнулся, но промолчал, а лишь лишний раз взглянул на часы.
- Может, это и к лучшему, - вздохнул капитан и подошёл к столу.
Он с ухмылкой посмотрел на забракованный мной кофе и взял кружку в руки.
- И даже не подколешь меня за кофе? - с подозрением добавил он. - Чудеса в решете.
Я ничего не отвечал ему, а просто смотрел в окно и молчал.
- Какой из тебя сталкер? - не хотел угомонится Семёнов, - Партизан настоящий. Сидишь. Молчишь, - он опустил взгляд с моего лица на нагрудный карман пыльника. - А это что? Крестик носишь с собой? Ты, самый главный Фома южного Кордона?
- Забей свою пасть! - раздражённо рявкнул я и, вынув крестик из кармана, повесил его на шею и спрятал под пыльником.
Семёнов ошарашено посмотрел на меня, отпрянув назад. Мне было плевать, что обо мне сейчас думает этот вояка. Больше всего на свете сейчас хотелось, чтобы он от меня отстал. Капитан скривил уголки губы в лёгкой ухмылке и тут же скрылся за дверью, а я снова уставился в окно, ожидая часа "ч".
...
Как глупо... Стариков по Зоне водить. Что же это я так? Так рвался отвлечься от тягостных мыслей, что согласился на такой опрометчивый поступок? И это-то за рыбу с консервами... Что же теперь будут говорить обо мне сталкеры? Поехала крыша, двинулся умом? Плевать. Плевать на них всех. Кто они мне? Никто. Но ничего. Это будет единственный раз, когда Весельчак поступился общепринятыми правилами.
Как оказалось, старик уже около получаса сидел на бордюре у снайперской вышки, а меня извещать об этом, видимо, никто не собирался. Если бы я не услышал ворчание старшины из окна по поводу "всяких тут", то и глядел бы на холодный кофе до посинения. Выйдя из любопытства на улицу, я с интересом стал выискивать этакого чем-то нежелательного для солдат гостя. И какого же было моё удивление, когда передо мной оказался не сутулый худощавый старикашка, каким я его сразу представлял, а довольно крепкого телосложения высокий и плечистый мужик, разве что с седыми волосами и бородой. В облегающей чёрной шапке и сером вязаном свитере он походил на деревенского работягу. Однако, несмотря на всю внушительность его фигуры, глаза были на редкость добрые, как у деда Мороза из детских сказок.
Было очень приятно осознавать, что, несмотря на напущенные Максом "страсти о рыбно-консервном клиенте", старик подготовился к походу намного лучше, нежели БОЛЬШИНСТВО клиентов, что у меня когда-либо были. Длинные волосы были аккуратно убраны на затылке и спрятаны под шапку, позволяя свисать лишь нескольким неубранным локонам, на руках были одеты плотные облегающие кожаные перчатки, а на ноги одеты резиновые сапоги. Скромно, но для похода с проводником большего и не надо.
Старик пронзительно посмотрел на меня и почесал бороду. Я не стал ждать, пока он подойдёт ко мне, а первым сделал шаг навстречу. Клиент тут же подхватил с асфальта большой туристический рюкзак и повесил его на плечи.
- Здравствуй, - с улыбкой пробасил мужик и протянул мне правую руку, левой придерживая лямку рюкзака.
Я не стал читать нотации о том, что в Зоне за руку не здороваются - не прилично отчитывать при встрече здорового мужика, тем более, намного старше меня - а протянул руку в ответ. Честно говоря, рукопожатие было не таким, как я его себе представил. Огромная ручища, что с виду была способна раздавить с весёлым хрустом мою ладонь, лишь на короткое время чуть-чуть сжалась и снова разжалась. Старик с улыбкой поглядел, как я смотрю на его руку, но ничего не сказал, а лишь показал пальцем на наручные часы.
- Я тут уже полчаса тебя дожидаюсь, - укорительно сказал он. - Тут всегда у вас так?
Я не ничего ответил, а лишь на секунду закрыл глаза и потёр их пальцами.
- Ладно, я вижу, ты не очень-то любишь разговаривать, - продолжил старик. - Я не буду докучать. Ты только скажи, какой у нас план продвижения.
- Плана нет, - коротко бросил я и зашагал к КПП.
Старик, секунду помешкав, тут же бросился мне вдогонку. Но с огромным рюкзаком на плечах это было не так уж просто.
- Я понимаю, что для тебя я что-то типа туземца, но ты мог бы немного меня проинструктировать, чтобы по пути ничего не случилось?
- Хорошо, - кивнул я и присел на корточки прямо там, где только что стоял. - Я должен знать, куда конкретно мы идём.
Старик шумно вздохнул и, скинув с плеч рюкзак, присел рядом со мной.
- Э... Там, в Тёмной Долине, должна быть разорённая деревня сталкеров, - сказал он, глядя на стресканный асфальт под ногами. - Вот туда нам и нужно.
- Мы уходим, - бросил я и поднялся на ноги. - Там бандиты. Я не хочу с ними связываться.
- Я знаю, что там бандиты, - продолжил старик, не поднимаясь. - Я смогу с ними договориться. Иначе я бы не предлагал туда идти.
- Мы возвращаемся, - невозмутимо продолжил я. - Я не хочу с ними связываться по личным причинам.
- Почему?
- Я не ясно объяснил?
- Почему вы, сталкеры, такие необязательные? Ты уже четвёртый, кто меня кидает. Я потратил время и деньги на подготовку, и трачу время сейчас. Поверь, ты первый, кому я выдаю свои возмущения, но я так больше не могу.
- Отлично, - хмуро сказал я и сложил руки на груди. - Скажи, зачем тебе туда нужно, и я скажу, идём ли мы.
- Я не могу тебе рассказать.
- Мы уходим.
- Ты ещё не готов услышать.
- Мы уходим, - повторив это, я пошёл в сторону грузовика.
- Если ты меня отведёшь, и тебе станет легче с твоим горем!
Я остановился и ошарашено округлил глаза, не поворачиваясь к старику.
- Откуда тебе известно? - удивлённо спросил я, поворачиваясь к клиенту. - Это Макс тебе рассказал?
Старик с улыбкой на меня посмотрел и поднялся на ноги, хватаясь за лямку рюкзака.
- Бармен мне ничего не рассказывал. Просто, ты весь хмурый, молчаливый. А с прозвищем Весельчак таких нет. Но ты не такой человек, чтобы прозвище давали просто так.
- Откуда знать тебе, какой я человек? - презрительно спросил я, разглядывая неизменно добрые глаза старика.
- Знаешь, в чём одно из различий между нами? Ты смотришь, но не видишь. Ты слушаешь, но не слышишь. Ты не знаешь людей и не можешь их понять. А всё потому, что тебе нет до них дела, как и всем в этом месте. Вот почему ты не видишь, кто такой я, а я вижу, кто ты.
...
Костёр разгорелся высоким пламенем, заставляя немного прижмуриваться при вылетах в мою сторону длинных языков, однако дискомфорта никакого не чувствовалось. Для привала я выбрал именно закрытую местность в густом кустарнике. Многие сталкеры сильно заблуждались, что открытое пространство их спасёт. Костёр освещает лишь то, что находится вокруг него. А то, что в темноте, увидеть ни в коем случае не удастся, хотя бы потому, что зрение привыкает к свету огня, и увидеть приближающегося противника не представляется возможным. А вот установка ловушек может оказаться как раз кстати. Потратив изрядное количество времени на закате, я смастерил вокруг нас что-то наподобие сигнализации. Убить, никого не убьёт, а вот нашумит очень сильно. Псы, как бы не крались, не пройдут не услышанными, снорки не смогут запрыгнуть на ветку или прямиком к костру.
Старик сидел рядом со мной и возился со своим огромным рюкзаком. Я в это время готовил запасные обоймы для автомата, прислушиваясь к посторонним звукам неподалёку. Мы не ждали утра, просто старику нужно было передохнуть. Конечно же он мне не жаловался, но обмануть меня в этом плане не сумел бы. Всему виной был огромный рюкзак, который мне не удалось уговорить оставить сзади. Я мог бы поступить так же, как и обычно в подобных случаях: поставить ультиматум. Однако старика мне почему-то дёргать не хотелось.
- Меня, кстати, Андреем зовут, - неожиданно разорвал тишину клиент. - Но предыдущий проводник назвал Праведником. Смешной человек. Сразу отказался меня вести, когда мы с ним поговорили.
Я ничего не ответил, а всё внимание направил на подготовку оружия к скорому выходу. Старик всё говорил, а я слушал только краем уха. Только при слове Андрей моё сердце на мгновение сжалось. Тем временем над землёй стал собираться туман.
- Мы же не пойдём в туман? - предположил Праведник, откручивая крышку от бутылки с водой. - Там же монстры...
- Пойдём, - безразлично сказал я, не поднимая на старика взгляд. - Просто Зона припустила немного пелены над землёй, чтобы скрыть свои недостатки. Как женщина наносит на лицо омолаживающую маску.
- Ты относишься к этому месту, как к живому существу? - удивился Андрей. - К этому месту, где умер кто-то из твоих близких.
- Почему ты решил, будто у меня кто-то умер?
- Ты сидел, словно мертвец, глядя на своё оружие. А, услышав моё имя, на миг оживился.
- Ты кто, философ?
- Нет, я не философ. Так что с туманом-то?
- Просто доверься мне. Я больше не хочу разговаривать, - грустно сказал я, вставляя обойму в оружие.
- А ты выговорись, поможет.
- Я не знаю, что говорить.
- Говори всё, о чём говорится. Это отвлечёт.
- Нет, ты всё же философ...
- Хм. Ты ошибаешься. Просто я человек, который задумывается. Но о тумане тебе виднее.
- Многие сталкеры боятся тумана. Спрашивают всех "а мало ли что может случиться, ведь вокруг ничего не видно?" А я не спрашиваю ничего. Этот вопрос не имеет отношение к выживанию, потому что туман абсолютно не опасен. В нём попросту никого нет. Я заметил одну вещь, когда попробовал себя в роли проводника впервые. В открытом противостоянии в тумане они не уверены в своих силах. Они нас боятся. Сама Зона дала мне это почувствовать.
- Почему ты так решил?
- Я не решил. Я почувствовал и принял на веру.
- Тогда я спокоен.
- Неужели? Обычно все со мной спорят. Считают сумасшедшим...
- Я с тобой не поспорил, потому что ты веришь в то, что говоришь.
- А может я солгал?
- Ты не лгал. Если ты, говоря с таким трепетом о Зоне, лгал, значит, я плохо знаю сталкеров и людей вообще.
Я глубоко вздохнул и продолжил складывать магазины к рюкзаку. Андрей, не отрывая от меня взгляда, видимо о чём-то задумался, поэтому не стал продолжать разговор.
Я не знаю, что это был за старик, но он вселял какое-то... спокойствие, что ли. Его голос был мягким и приятным, а говорил он спокойно и обдуманно, взвешивая каждое своё слово. Признаться, он был хоть и стар, но всё же трезв в своих суждениях. В обычной жизни я бы этого и не заметил, но в Зоне лишь единицы способны оставаться хладнокровными, посещая это место впервые. Либо у Праведника был жёсткий самоконтроль, либо он был тут не первый раз.
Андрей задумчиво смотрел в костёр, перестав копошиться у себя в рюкзаке. Было удивительно, что он не захотел до сих пор есть. Может, самоконтроль был и сильным, но даже я не мог подавить в себе страх. Я чувствовал его каждой клеточкой своего организма. Не так, как когда-то давно. Это был другой страх. И, думаю, чем-то это выдавал, потому что Андрей сочувственно на меня посмотрел и вздохнул.
- Поговорим, Весельчак? - мягко спросил Андрей, оставив, наконец, свой рюкзак полностью в покое.
- На разговоры нет времени, - сурово ответил я.
- Тебе надо отвлечься. Ты снова думаешь о нём.
- Я не думаю о нём. Оставим же эту тему.
- Ты знаешь, что необходимо отвлечься, но в душе ощущаешь, что этим предашь память своего брата? Это не так.
- Слушай, Анд... Эх. Праведник, ты не мой личный психолог, так оставим же эту тему. И откуда ты...
Я не договорил. Позади меня послышался треск. Сработала ловушка. Потом ещё один треск. Судя по перерывам, кто-то не особо подкрадывался к нам, просто передвигался небыстро. Андрей не стал ничего говорить, а лишь быстро натянул лямки на плечи.
- Оставь, - прошептал я и, засунув рожки за пазуху, взял автомат в обе руки.
Но Праведник не оставил рюкзак. Он даже не посмотрел в мою сторону, давая понять, что-что, а рюкзак он не оставит.
Послышался третий треск, после чего раздалось рычание. На нас охотился снорк. Быстро похватав вещи, я засунул их в рюкзак, который после этого закинул на спину. Андрей выставил мне одно условие: он не показывает мне содержимое рюкзака. Любого другого клиента я бы давно послал, но старик так сильно повлиял на меня, что я просто доверился ему.
Почему же? Кто же он такой? Обычный старик. Обычный старик...
Снорк, что только что охотился на нас, сейчас болтался подвешенный за ногу где-то за деревьями. Он был умной тварью, но мою интерпретированную сигнализацию заметить не смог. Нам надо было уходить. За мутантом не заржавеет отгрызть себе ногу и погнаться за нами. Даже без конечности в ночной темени он будет слишком опасен, особенно когда рядом со мной Андрей.
Я поманил старика за собой, и, не туша костёр, мы ушли в темноту. Над головой виднелась среди туч луна. Именно благодаря ей туман слегка "засветился", позволяя вовремя обнаружить аномалии, не теряя времени. Старик молчал и тихо шёл позади меня, вслушиваясь по моему велению в каждый шорох. Но ночь была тиха, как и всегда в Зоне. Шум начнётся только тогда, когда нужно будет защищаться. Андрей положил мне руку на плечо, давая понять, что он требует остановки.
Достав карманный фонарик, Праведник посветил на небольшой компас, тихонько кряхтя от веса своего рюкзака. Я не стал его уговаривать, а лишь еле слышно усмехнулся.
- Выключи фонарь, - прошептал я, закрывая свет рукой.
Андрей послушал моего приказа и спрятал фонарик в карман.
- Мы идём не в ту сторону, - озабоченно проговорил старик. - Нам нужно идти на запад, а мы идём на восток.
- Выбрось свой компас, Анд... Гм. Праведник. Мы в Зоне, тут компас тебе не помощник, - прошептал я в ответ и зашагал дальше. - Больше остановок мы делать не...
Послышался хруст. Я посмотрел себе под ноги и с огорчением заметил, что наступил в ловушку. Вот так ирония...
- Это ловушка? - впервые за сегодняшний день голос Андрея был испуган.
- Ловушка, - кивнул я. - Боюсь, я не смогу самостоятельно выбраться из неё. Мне нельзя поднимать ногу. В общем, нет времени на объяснения. Мне нужен большой камень или что-то вроде этого.
- На место твоей ноги?
- Нет. Я потом объясню.
- Это такая же ловушка, как у тебя?
- Нет. Это делал не человек. Мои ловушки были не смертельными, а эта... Фу... Тут вместо верёвок стволы молодых деревьев, у человека нет такой силы.
- Кто же на это способен?
- Бюрер...
Это было последним, что я сказал, так как сразу после этого слова из куста вылетел кусок дерева, угодивший мне в голову.
...
Темно. В глазах темно. Меня волокут по мокрой траве. Кряхтение. Кто-то кряхтит. Наверняка бюрер. Кому ж ещё? Я упал? Но почему мне не оторвало ноги ловушкой... или это было лишь уловкой? Да, стоит отдать бюрерам должное. Мастера охоты. И охоты на человека в частности. Что-то становится видно. Какие-то размытые силуэты... Чёрт, бюрер заметил мои движения... Удар.
...
И снова темнота. Но не кромешная. Откуда-то сверху лился тусклый свет, еле освещая предметы вокруг. Я был на дне какой-то шахты. Единственное, что мне хорошо удавалось разглядеть, так это какие-то кости, разбросанные по полу. Запах машинного масла... Чёрт, да тут весь пол в маслянистой воде!
А где Андрей? Кто-то тихо стонет неподалёку... Может, это он? Я попытался пошевелиться, но спина и ноги слишком сильно болели. Видимо бюреры нас сюда просто скинули. В животе урчало, но рюкзака поблизости видно не было. Грудь ныла от глубокого пореза. Видимо мне оставили его, когда срывали комбинезон. Стон продолжался.
Я боялся окликнуть несчастного. Боялся, что им окажется Праведник. Я даже не знаю, почему я так за него волновался, ведь был знаком всего несколько часов. А стон, тем временем, всё ещё продолжался. Мне стало очень страшно, и я зажмурился. Теперь я не слышал ничего, кроме отклика стука сердца в висках. Эта была паника.
Глаза закрывались сами собой, но я не собирался себе позволять снова потерять сознание. Ох, братец. Сначала тебя в могилу свёл, теперь и сам туда спешу. Подвёл тебя, подвёл. Я снова попытался подняться, но вышло лишь чуть-чуть подвинуться, болезненно при этом простонав.
- Весельчак... - послышался шёпот из темноты. - Это ты, Весельчак?
Я попытался ответить, но в этот момент закашлялся.
- Ты там в порядке? - спрашивал меня Андрей. - О! Старые мои кости...
- Спина! - прохрипел я и снова закашлялся. - И ноги!
- Ничего, зато живой... - вздохнул Праведник и снова простонал. - Я в порядке. Только немного ушибся бедром...
- Перелом?
- Нет... Перелом я бы отличил от ушиба. Я ударился несильно. Упал на тебя и откатился... Погоди секунду...
Из темноты доносилась какая-то возня и хрипы. А я, тем временем, всё не мог успокоить приступообразный кашель. Сейчас хотелось вырвать обед наружу, но я изо всех сил сдерживался. Из темноты стал появляться силуэт Праведника, на ощупь пробирающегося ко мне.
Дикий кашель, наконец, успокоился, и у меня появилась возможность отдышаться.
- Вещи, - тихо простонал я. - Вещи есть наши?
- Похоже, нет, - грустно сказал Андрей, подобравшись ко мне вплотную. - Даже свитер мой отняли, не то что рюкзаки. Слушай, мне нужно оттащить тебя к стене. Потерпи немного.
Честно говоря, силы у этого старика было просто не занимать. Он схватил меня за майку и, словно играючи, потащил в сторону стены. Спина заныла, но я не проронил ни слова. Андрей пыхтел, однако меня не отпускал. Он осторожно опустил меня на пол и распрямился, вытирая рукой лоб.
Пока Праведник отдыхал, я предпринял ещё одну попытку встать на ноги. С большим трудом, но всё же мне стало удаваться это. Несмотря на дичайшую боль в спине и ногах, я всё же устоял на месте. Только теперь я понял, насколько же мне болит голова.
- Встал, - радостно сказал Андрей и легонько хихикнул. - Значит, не сломана.
- Нам нужно выбраться отсюда, - заявил я, трогая рану на груди.
- Похоже, эти ребята тоже этого хотели, - мрачно сказал Андрей и посмотрел под ноги, где валялись два потрескавшихся черепа. - А что ещё за Бюрер?
- Если выберемся, я тебе расскажу, - задумчиво произнёс я и стал смотреть по сторонам. - Чёрт, как же я так вляпался? Сам ловушек кучу расставил, и так глупо...
Я подковылял к одной из стен и стал щупать её пальцами. Это был металл. Холодный и скользкий от маслянистой воды, маленькими струйками стекающей откуда-то сверху. Я медленно ковылял вдоль стены нашей четырёхугольной шахты, но даже щёлочки никакой не заметил, никакого выступа или трещины. Потом была вторая стена... Третья и четвёртая...
Но отчаиваться было ещё рано. Зачастую люди спасались даже в самых безнадёжных ситуациях. Нужно было что-то решать...
- Это очень-очень плохо, - дрожащим голосом проговорил я и прислонился спиной к стене.
- Неужели наши шансы настолько малы? - с горечью в голосе спросил старик и присел на пол.
- Шансов очень мало, - вздохнул я и присел рядом с Праведником. - Стены гладкие и скользкие. Наверх не забраться. Ни воды, ни еды у нас нет.
- То есть, у нас три дня?
- Боюсь, меньше. Чувствуешь, как душно? От силы протянем сутки. А воду эту пить слишком опасно. Отравимся...
Андрей глубоко вздохнул и пододвинулся к стене. Я снова оказался рядом с ним, потому что он был моим единственным сейчас успокоением. Мне было очень страшно. Я задрожал, однако старик вёл себя куда спокойнее.
- Поговорим? - задал он самый, как мне в этот момент показалось, глупый вопрос.
- Да какое там... - вымученно простонал я, держась за спину. - Нужно думать, как выбраться.
- Весельчак, как тебя зовут?
- Это не имеет значения. Я не собираюсь с тобой разговаривать. Мне плевать на тебя.
- Скажи, почему ты хочешь, чтобы тебя ненавидели? Думаешь, будет от этого легче? Тогда ты не прав. Я спрашиваю твоё имя, потому что мне будет по нему тебя легче называть.
- Константин.
- Послушай, Костя, провизии нет, на полу кроме костей ничего нет, выхода отсюда тоже нет. Так зачем забивать голову мыслями о призрачном спасении?
- Ты не боишься смерти, да?
- Нет, не боюсь. Потому что я верю в нашу победу. В наше спасение. Не из этой ямы, так из этого мира.
- Ты что, псих?
- Видишь ли, я просто верующий. В бога.
- Да какой в Зоне Бог? Разве он бы ТАКОМУ чудовищу как Зона, позволил родиться на свет?
- Ты говоришь, что в Зоне нет бога, но даже этот некий Бюрер оставил тебе на шее крестик. И что-то мне подсказывает, что не его это крестик, а твой.
Я поднял пальцы выше раны и нащупал кусочек серебра на верёвочке. Я не стал давать старику возможность смотреть на него и спрятал крестик под майку.
- Это подарок, - пробурчал я и отвернулся.
- Не злись на меня, Костя, - мягким тоном сказал Андрей и похлопал меня по плечу. - Я просто старик.
- Ты кто, священник?
- Нет, но я хотел им некогда стать.
- И почему же не стал?
- Видишь ли, просто я расхожусь во мнении с церковью. Я не православный, не католик, не мусульманин и не кто-либо ещё в этом роде. Я считаю, что вера не должна разделяться.
- А вот я в бога не верю. Я не могу принять, что некто смотрит на нас сверху и позволяет твориться всему, что творится здесь.
- То, что творится здесь, сделали люди. Я не говорю о мутантах и аномалиях, скорее, об этих ваших локальных войнах и беготне. Вы играете в песочек. Но не с лопатками и формочками, а с оружием. Сами лезете на рожон, а потом жалуетесь на жизнь. Вы разучились жить. Стали снова детьми. А детей Господь не наказывает.
- Угораздило меня вляпаться в такое, да ещё и с религиозным фанатиком... Я не буду больше говорить. Мне нужно подумать.
- Ты собираешься не думать, а жалеть себя. Ты вспомнишь о своём брате Андрее, о своей обездоленной жизни. Тебе будет больно, тебе будет жаль. Но не забывай только одну вещь - ты сам возвращаешься к этим мыслям.
- Да что ж такое! - взревел я. - Откуда ты взял, что у меня умер брат? Зачем в душу мою лезешь?
- Да потому что после нашей встречи ты стал относиться ко мне как-то мягко. Как к брату. Особенно после того, как я назвал своё имя. Это можно объяснить лишь одним: ты винишь себя за его смерть, и теперь стараешься относиться ко всем с добротой, словно бы реабилитируясь. Именно поэтому ты согласился на рыбу и консервы. Именно поэтому ты разрешил мне взять рюкзак. Конечно, ты оправдываешь всё моим возрастом, но этим-то и обманулся. Не вини себя за смерть Андрея... Это ни к чему.
- Да, возможно ты прав. Но говорить всегда просто. Твоя хата с краю, а моя...
- Костя, как ты считаешь, ты силён?
- Да, раз столько времени в Зоне выживаю.
- Не в оружии сила. И не в крепких руках и ногах. Сила в духе. Кто духом силён, тот и в Зоне умоститься. Только вот сильные духом в Зону не приходят жить. То, что ты поддаёшься этому унынию выдаёт твою слабость. Это звучит банально, но нужно двигаться дальше. Не горюй о тех, кто ушёл. Не брата ты этим жалеешь, а себя. А когда начинаешь жалеть самого себя, становишься брюзгой и слабаком.
- Тебе бы не в Зону с твоими суждениями, а идти спасать заблудшие души...
- А я уже пытаюсь спасти одну из них, Костя. Эта душа принадлежит тебе. В Зоне все души такие.
- Меня не нужно спасать. Мы всё равно умрём.
- Так может перед смертью станет легче?
- Не станет мне легче. Особенно теперь.
- Так зачем же ты вернулся в Зону? Она как наркотик, да?
- Нет. Просто я дал обещание своему брату, а потом было поздно отказываться. Мы тут с тобой сидим, душещипательные беседы проводим, а в этот самый момент там, на Большой Земле, остаются его жена и маленькая дочь, которые лишились отца и мужа в одном лице, и теперь им нечего будет есть. Мы с братом пришли сюда в надежде унести с собой кучу денег, а в итоге... Эти чёртовы бандиты... Это я виноват...
- Ты хочешь отомстить...
- Это уж точно.
- Ты хочешь отомстить за брата. Но месть ничего не даст.
- Почему же? Я убью того, кто это сделал с Андреем. И тогда я буду уверен, что брат отомщён, что убийца расплатился. Мне станет легче.
- Ни черта тебе не станет легче, Костя. Поверь моему богатому опыту. Ты добьёшься своего, а лучше не будет. Только хуже. У тебя больше не будет никакой цели, ты будешь считать, что не сполна загладил свою вину. А потом этот человек, которого ты убьёшь, присниться тебе. И будет сниться всё чаще. Вот тогда ты начнёшь сходить с ума. А потом станешь им. Станешь таким же. И тогда обратную сторону медали увидят все, кроме тебя.
- Но он должен заплатить за то, что сделал!
- Нет. Если тебе дорога память брата, не думай так. Месть оправдывает то, что сотворили тебе. Два ребёнка сидят в песочнице. Один просыпал на другого песок. Второй пролил на первого сок, что дала ему мама. Вот это месть. Второй ребёнок, ответив поливанием сока, этим самым назначил цену за песок. Ты даёшь деньги в магазине, за них тебе выдают продукт. Это цена. Жизнь этого человека, что убил твоего брата, для тебя не стоит и половины мизинца Андрея, не так ли? Но убив этого бандита, ты покажешь, что это стоило смерти твоего брата. А взять больше, чем жизнь, тебе не позволит совесть, если ты только не изверг. Месть - это выкуп.
- А-а! Чёрт! Я не хочу думать обо всём этом! Не хочу! Ты загоняешь меня в тупик. Если я не могу его убить, так что же я должен сделать, даже если вдруг по счастливой случайности мы выберемся и встретим того самого человека?
- Ты должен простить его.
- Что? Да как ты только можешь об этом говорить? Я не могу это так оставить. Если ты веришь в бога, то должен понять - этот человек убил не только моего брата, и убьёт ещё кого-нибудь. Его всё равно надо остановить.
- Ты оборачиваешь дело так, как тебе выгодно, Костя. При таком раскладе ты должен убить всех таких, как он. Но в этом случае перестанешь от них отличаться. Если ты простишь этого человека, обещаю, станет легче. Намного легче.
- Праведник. Тот, кто назвал тебя так, просто гений. Скажи честно, ты бы простил дьявола? Простил бы его за всё, что он сделал, что он делает прямо сейчас?
- Я ждал от тебя подобного вопроса. Будь уверен, что простил бы.
- Ты лжёшь! Ты лжёшь! Как человек, верующий в бога, может говорить о прощении дьявола?
- Именно потому, что я уверен - Господь бы простил. Знаешь, я рад за тех людей, которые раскаиваются в своих грехах. А людей, которые совсем ни о чём не жалеют, мне просто жаль. Они слабы. Как и дьявол...
- Ты назвал дьявола слабаком? Ты точно псих.
- Дьявол слабак, ты верно меня понял. Не потому, что у него мало власти, не потому, что он слаб физически... Он слаб духовно. Он не может отказаться от того, что творит. Он не может отказаться от соблазна власти и силы. Это и есть признак слабости.
- А бог? Почему же он не совращён?
- Бог не применяет эту власть себе в угоду!
- Неужели? А как же теория, будто он нас всех создал? Он и тут применил власть не себе в угоду? Неужели ты покупаешь себе собаку ради блага самой собаки? Парадокс.
- Бог нас не заводил, он нас создал.
- Зачем?
- Я не могу понять Бога, как и ты...
- Но можешь понять дьявола? Ты знаешь, почему он творит "зло", а Бог "добро"?
- Бог создал нас, бог помогает нам. А дьявол не умеет созидать. Он лишь уничтожает то, что создали другие. Он пытается завладеть этим. А Господь борется.
- Перетягивание каната... Скажи мне одну вещь: чем твой бог лучше дьявола?
- Тем, что Бог не делает хуже тебе или мне. Бог не ведёт тебя на тёмную сторону, бог не даёт тебе огромные соблазны.