Теперь меня можно смело называть татуированным чертом. Эти людишки с наклонностями садистов не оставили ни кусочка чистой кожи - подошвы ног, кисти рук, голова и часть живота (то, что не обросло шерстью) покрыты странными письменами и разобраться в них нужно время. Вернувшись, домой, я первым делом подошел к зеркалу (в семи проекциях) и ужаснулся: осталось только рожки отпилить и все, прощай охота. На Файере татуировки запрещены, если узнают, сошлют куда-нибудь в самое пекло, вниз и поминай свободу. Там не то, что бабушкиной комнаты не заведешь, а и вообще, своего угла не будет. Каторга.
Я, конечно, могу заменить кожу, в некоторых местах, но чтобы всю поверхность - не потянуть.
Пока я обдумывал, что да к чему, явился мой сын (сын Фани) Ваня. Парикмахер. Волосы у него уложены вокруг позолоченных рожек как гирлянды и венчает это искрящееся торжество нефритовая брошь в виде скорпиона. "Пирамидка" называется. Брючки узкие, блестящие, со светоотражающими лацканами и звуковыми погремушками. Верх из пушистого гаркуна. Красота. Собственно, ради него и работаю, единственное чадо.
Ваня повздыхал над моей несуразной внешностью, поохал, помог оголить часть головы и руки.
- Ты папаня, никуда не высовывайся, сиди в берлоге. Я достану тебе новую кожу со скидкой. У меня знакомые в этом бизнесе.
Когда он ушел, я стал рассматривать снятую кожу, пытаясь понять, что там изображено, но как не напрягал свои мозговые извилины, ни одной приличной мысли не появилось, все какая-то чушь крутилась насчет инструкций. Нужен специалист, моих знаний недостаточно, чтобы постигнуть смысл этих каракуль. Для начала я отсканировал рисунки и перевел изображение в "экс-драй", не таскать же кожу повсюду, да и опасно это.
Забрался в бабушкину комнату, чтобы расслабиться и прийти в норму.
И закрутило в воронку детских воспоминаний.
***
Когда моя бабушка завещала анатомическому театру свой скелет, она и подумать не могла, сколько ажиотажа вызовет у общественности ее татуированный череп.
Изъеденные временем кости не представляли никакой ценности, зато странный череп, особенно загадочные надписи на древнееврейском языке породили немало споров среди знатоков древности.
В молодости бабушка работала в военном госпитале, где и подхватила сифилис, ухаживая за ранеными киберандроидами, воевавшими вместо нас с пришельцами. Пропустив через себя несколько сотен этих гомункулов, она обнаружила, что на ее влагалище образовалась круглая язвочка, напоминающая бутон розы. Сначала бабушка пробовала вылечиться всякими травами, но когда это не помогло, она обратилась за помощью к местному доктору, заведующему отделением гнойной хирургии. Тот назначил курс антибиотиков, а когда она выздоровела, взял ее в свой военно-полевой гарем, состоящий из таких же молоденьких патриоток, как она. Бабушка ведь тоже сбежала из дома защищать Родину, хотя ее и не просили об этом.
Тружениц военно-полевого гарема не заставляли выносить утки за ранеными и вступать с ними в интимные отношения. Девушки обслуживали только медицинский персонал: доктора и двух фельдшеров. Надо сказать, что первая партия пробных киберандроидов питалась исключительно нашими испражнениями: как орального, так и анального происхождения и потому их судна нещадно пованивали, вызывая у санитарок постоянные спазмы в желудке, хотя те и работали в противогазах или одевали маски. Не знаю, использовали ли маски в любовных утехах или нет, на то история умалчивает.
Зато ядовитая слюна киберандроидов действовала на врага покруче радиации. Пришельцы покрывались жуткими пятнами, безжалостно разъедающими их чувствительную кожу. Пятна чесались, лопались и сочились отвратительной жижицей, привлекая к себе тучи навозных мух, донимавших пришельцев почище самих пятен. Держать в руках какое-либо оружие они не могли. Липкая жижа намертво склеивала пальцы с металлом, и отделить одно от другого было практически невозможно, не повредив какой-нибудь сустав. Кроме того, их хваленые бронетранспортеры с ночным видением, навороченные навигаторы и прочая техника замерзали при приближении киберандроидов. Помимо ядовитой слюны, они обладали еще одним завидным качеством - умением превращать жидкое топливо в кусок льда, но сами постоянно нуждались в дополнительной подпитке. Столько испражнений, сколько им требовалось для нормального функционирования, было трудно найти. Как только пришельцы объявили о капитуляции, киберандроидов сразу же ликвидировали. Чертежи, по которым их изготавливали, документы, касающиеся их производства - все было уничтожено, не сохранилось даже никаких черновиков.
Много позже стали производить нормальных андроидов, с привычным пищеварением и мышлением, максимально приближенным к нашему. С ними уже не возникало таких проблем, как с киберандроидами. Однако бабушкина подружка рассказывала, что современные андроиды значительно уступают по количеству фрикций старым, и их действия не всегда приводят к полному удовлетворению. Помню, как бабушка шушукалась с ней на кухне, гоняя без конца чаи и покуривая трубки. Я терпеть не мог эту засаленную старуху, с которой бабушка служила когда-то в одном госпитале. Дедушка ее тоже не переваривал и всячески подшучивал над ее прожорливостью. Когда Кочерга приходила к нам в гости, то никогда не приносила с собой никаких вкусностей, зато жрала как лошадь ( дедушкино замечание) хватая бабушкины пироги прямо с противеня, и старалась ущипнуть меня жирными пальцами за пухлые щечки, да еще лезла с поцелуями. Я тогда был маленький и ничего не соображал, но тот разговор про фрикции запомнил. Кочерга недолго протянула, напилась однажды запретного пойла в компании с одним андроидом, списанным в утиль и умерла от разрыва сердца. Андроиду-то ничего, только кожа с лица облезла, а Кочерга, можно сказать, сгорела заживо. Осталась лишь шкатулка с воспоминаниями, которые передали моей бабушке, других подруг у нее не было.
Я заглянул однажды через бабушкино плечо, она как раз перебирала украдкой содержимое той шкатулки, и ужаснулся: столько презервативов я никогда не видел. То, что это именно презервативы я прочитал на упаковке, и, самое примечательное, все пакетики были целехоньки.
- Да убери ты от ребенка эту мерзость, - сказал вошедший в комнату дедушка, выхватил из рук бабушки украшенную ракушками коробочку и бросил в огонь. Жалко шкатулку, больше таких красивых ракушек я не встречал.
У моей бабушки было много диковинок, оставшихся с военных времен: те же ружья, например, ритуальные ножи и приборы для ночного видения. В железном ящичке под замком хранились медицинские инструменты: всякие плоскогубцы и отвертки для откручивания поврежденных гаек у киберандроидов. И самое ценное из ее сокровищ - трофейный парикмахерский набор. Фен для сушки волос, бигуди пластмассовые, которые бабушка кипятила в кастрюльке, ножницы, расчески с торчащими во все стороны зубьями и массажная щетка.
Дедушка хоть и ругался по поводу ее парикмахерских причуд, но особого вреда в этом не видел.
- Баловство все и бабская дурь, - таков следовал его окончательный вердикт.
Я любил смотреть, когда бабушка прихорашивалась, да и дедушка, кажется, не прочь был полюбоваться на ее красоту. Все старухи вокруг неряшливые и нечесаные, а моя бабушка - само совершенство, глаз радует. Я всегда ей гордился, чтобы она не делала.
Про войну она никогда не рассказывала, все, что я знаю о том периоде, взято из других источников. Она даже на слет ветеранов редко ходила, да и дедушка отпускал ее туда с не охотой.
- Нажретесь как свиньи, знаю я ветеранов,- бурчал он себе под нос,- что ни слет, то новые медали выдают и обмывают потом их до посинения.
Бабушка с ним не связывалась. Молчала.
На такие двусмысленные мероприятия дед старался навязать меня, дескать, с ребенком сильно не забалуешь, да и похвастаться есть чем: гляди какой образованный внучек растет. В три года читать научился.
Бабушка не перечила, вариант с нагрузкой ее даже больше устраивал. Она наряжала меня в лучший костюмчик с люрексом, смазывала мои непослушные волосы маслом, а сама накручивала на голове всякие финтифлюшки (кудри). И вот бабушка заказывала такси, и мы ехали на слет ветеранов, проходивший в помещении бывшего инкубатора, где выращивали когда-то сегров, потом инкубатор отдали под клуб.
Здание, конечно, впечатляло. Похожее на огромное страусиное яйцо, блестящее и гладкое, оно возвышаясь над заросшим травой пустырем, как некий дворец, предназначенный исключительно для торжественных случаев. К раскрытым дверям вела движущая как эскалатор дорожка, по которой мы и пошли. Нас встретили два ветерана в роскошных ливреях с колонками медалей на груди. Я невольно посмотрел на бабушкину грудь - у нее красовалась только две медали " За отвагу" и " За Отечество".
Зато у моей бабушки была татуировка на шее: как киберандроиды плюют в морду врага. У тех, что в ливреях, я татуировок не заметил. После войны, конечно, татуировки запретили, но не сразу, подождали, пока ветераны вымрут.
Когда мы вошли в зал, мне показалось, что я попал в сказку, столько света было от горевших повсюду люстр, столько музыки. Мы заняли предложенные нам места и еще подождали, когда заполнятся все стулья, только потом на сцену вышел оратор (толстый, неуклюжий дядька) и стал говорить о героическом прошлом наших ветеранов, которые рискуя жизнью, и здоровьем, защищали нашу Родину от пришельцев. Особенно он хвалил тяжелый труд отважных санитаров и санитарок, вытаскивающих на себе киберандроидов с поля боя. Оказывается, те не сразу стали вырабатывать ядовитую слюну, а плевались сначала горохом и пришельцы косили их автоматной очередью как баранов. И только благодаря изменившему их рацион одному безымянному повару, они перешли, наконец, в наступление и стали теснить врага к их рубежам - звездолетам. Я всего не запомнил. Оратора перебивали несколько раз бурными овациями, и, в конце концов, завалили фиолетовыми гвоздиками. Как он бедный не задохнулся под ними.
Торжественная часть мероприятия закончилась. Все присутствующие гости перешли в банкетный зал, где были накрыты столы и освобождено место для танцев. Оркестр играл популярные мелодии тех лет: фокстрот и вальс. Мою бабушку приглашали несколько раз, так выигрышно она смотрелась на фоне бесцветных ветеранок, а когда она стала танцевать с другими старушками канкан, ее пышные юбки поднялись вверх и выглянули трофейные чулочки в сеточку, вот тогда сидевшие рядом со мной ветераны ахнули от восторга. Я видел, как у одного старика потекли слюни и он схватился правой рукой за ширинку, как будто хотел писать. И другой дед, сидевший неподалеку с кислой рожицей, сразу же оживился и спросил у соседа: " Не в госпитале ли она служила, ухаживая за киберандроидами?" " Почем я знаю",- огрызнулся тот.
Никаких медалей на том вечере не обмывали, по крайней мере, я не видел, чтобы их снимали с груди и поливали шампанским, но дедушка еще наказывал присматривать за бабушкой, чтобы она не потерялась, так что я разрывался между двумя поручениями, и даже взмок от напряжения. Танцевать не пошел, но в женский туалет в обязательном порядке, крепко держась за ее цветастую юбку. Бабушка там подкрашивала перед зеркалом губы, а я подсматривал за другими старушками, как они подтягивали, съехавшие вниз капроновые чулки, нисколько не стесняясь моего присутствия, а ведь мне в ту пору, стукнуло уже пять лет. У некоторых чулки держались по старинке - на резинках, потому и сползали. Я это сразу понял и сказал одной старушке в фиолетовом парике. Так она разъярилась как фурия и влепила мне звонкую пощечину, а потом выставила наружу. Дура, купила бы пояс, как у бабушки и не бегала бы без конца по туалетам.
- Че, в развратники тебя записали,- усмехнулся ветеран с палочкой,- поджидавший у двери какую-то даму,- весь в бабушку.
Моя бабушка услышала это и врезала тому ветерану между глаз, да так сильно, что он пошатнулся и покатился по скользкому полу в зал. И палочка его следом. Вот смеху-то.
Детей, кстати, было немного, две девочки помладше и я. Нас пытались устроить в детском уголке, рядом с женским туалетом, там еще игрушки лежали на маленьких столиках и деревянные кубики, но ни девочки, ни я не захотели там оставаться.
Короче, повеселились на том вечере на славу, даже салют после банкета пускали. Я впервые в жизни наблюдал столько разноцветных огней, с грохотом загоравшихся в ночном небе и причудливо разлетавшихся в разные стороны. Как живая мозаика. Завораживало настолько, что дух захватывало Я даже, кажется, не дышал, чтобы не спугнуть это чудо. Но один ветеран, увешанный с ног до головы медалями, пристроился к моей бабушке сзади и ну прижиматься к ней и так и эдак, я же, крепко помня дедушкино наставление, постарался оттеснить его в сторону, тогда он дал мне крепкий подзатыльник, и я укусил старика за палец.
- Бабушкин защитничек нашелся,- прогнусавил орденоносец, крепко держа мою бабушку за талию, но она вежливо отстранила его ухаживания, и мы вызвали такси.
- Ну, как погуляли, - спросил дедушка,- обошлось без эксцессов?
- Ограничились одним подзатыльником и пощечиной,- пошутила бабушка, расстегивая на мне выпачканный каким-то соусом костюмчик.
Однако с тех пор, ни на какие слеты ветеранов она не ездила, занималась исключительно домом и моим воспитанием.
Откуда же у нее та гравировка на черепе?
Много лет спустя, когда моя бабушка и дедушка отошли в мир мертвых, я познакомился с одним полиглотом, в совершенстве владеющим несколькими древними языками, в том числе и ивритом. Он и перевел ту загадочную надпись на черепе бабушки.
"Творения шестого дня. Черти. Порядковый номер - сто восемнадцатый"
И неразборчивая подпись внизу или смазанная печать.
- Ну, ничего себе,- удивился он, - так твоя бабушка была одной из первых чертовок, которых Бог сотворил накануне Субботы или ее прямой потомок. Сколько лет, интересно она прожила?
- Во всяком случае, она выглядела моложе дедушки, но он говорил, что она его старше.
Мы обратились с этим переводом в музей, при котором находился тот самый анатомический театр, где хранился череп моей бабушки. Работники музея отнеслись к нашему предложению с пониманием и выделили отдельную нишу, и теперь все черти, приходящие на экскурсию могут ознакомится с оригинальным переводом той надписи, а также прикоснуться к священной реликвии, правда, сейчас череп уже убрали под стекло. Говорят, что ее дух помогает от бесплодия, хотя сама бабушка не имела детей. Я ее приемный внук.
***
Дедушка всегда хотел, чтобы я стал охотником и бывал на Земле как можно чаще.
- К людям больше присматривайся, пусть и короче их век, и болезням подвержены и прочим напастям, однако не все так просто, есть в их жизнях какая-то тайна, вроде и лежащая на поверхности, но недоступная нашему пониманию. На Файере говорят: дьявольский огонь в глазах светится, а там искра божья. И как бы подойти к этой искре, чтобы не обжечься и разобраться в чем состоит ее преимущество, чем она отличается от нашего огня? По натуре люди вроде такие же твари, как мы, и даже похлеще иногда, кровожаднее некоторых чертей будут, но Бог им прощает все и принимает на небеса, тогда как для нашего племени нет туда доступа. Непостижимо.
Не то чтобы я рвусь побывать на тех небесах, нет, просто хочу понять природу вещей, почему так устроено? Одним вершки, другим корешки и поняв суть, отойти с миром.
- Ты чего дед, помирать собрался что ли?
- Пока не поставлю тебя на ноги, не умру, твоего дедушки еще надолго хватит. Слушай внучек и запоминай, никогда я не гнался за почестями, ни за чинами и к золоту был всегда равнодушен, и тебе не советую - все это мишура. И золото, и чины. Главное, соблюсти себя и выйти из всех передряг достойно, как и подобает черту - с поднятым рылом.
- Да уж, с поднятым рылом и ободранной кожей,- съязвила подошедшая сзади бабушка,- философ.
- Ты нам не путай карты,- предостерег ее дед,- не бабское дело лезть в мужские дела.
Бабушка демонстративно зашуршала своими многочисленными юбками, распушила хвост, но спорить с дедом не стала. Видимо, не в настроении была. Гордо удалилась на кухню, нещадно попыхивая трубкой.
Дед терпеть не мог едкий запах лионийского табака, который курила бабушка, но молчал, хотя и задыхался от дыма. Моя бабушка была с характером, как и все чертовки и умела настоять на своем. Сам дед не курил и мне не советовал.
- И "Люфф" не употребляй. Один раз попробуешь - перестанешь чувствовать ту божественную искру, о которой говорил, а если встретишь - обгоришь как я. Запомни: не каждый человек наделен этой божественной штуковиной, так же как не каждый черт обладает огнем дьявольским. Это как талант, или он есть, или его нет.
Твоя бабушка про тот случай и намекала.
- Расскажи дедушка,- попросил я,- пусть и мне послужит уроком.
- Так и быть, расскажу.
Прибыл я на Землю за "люФфом", он только в моду входил, и давали за него много золота. Все охотники моего возраста перешли на добычу "люФфа", потому как за динозавров и прочих диковинных зверушек перестали платить. Мы разбились на пары, чтобы легче охотиться, некоторые собирались по дюжине и более, для куража. Я не любил шумных компаний и охотился или один, или с напарником Зеоном, проверенным в деле чертом.
Помню, наткнулись мы на любителей попариться всем скопом: и мужики, и бабы в одной куче. Немного попугали их, ну, все, как обычно: поносились по потолку, по стенам, перевернули пару котлов с горячей водой, обварили кого-то, ничего серьезного. Вениками березовыми их пощекотали по срамному месту, на свиньях покатались, растоптали пару курей, голову петуху оторвали. Почудили, одним словом. Зато наполнили все, имеющиеся в наличии емкости с "люФфом". Тогда еще " фрио-линз" не было, и собирали вручную, пасами. Такой товар с веселой чертовщинкой ценился дороже обычного, собранного на поле битвы или при пытках, при пытках считался в те времена грязным, с побочным эффектом. Это сейчас не обращают внимание на качество, а в годы моей молодости отличали хороший "люФф" от плохого и совсем отстойного .
- Дедушка, откуда же он брался, отстойный - то?
- Тебе пока рано знать, маленький еще, расти. Слушай, что было дальше.
Налакались мы того веселого "люФфа" и свалились недалеко от деревни, за околицей, подальше от злых собак и поближе к лесу.
- "ЛюФф" охотникам нельзя, я знаю.
- Тогда этих правил не существовало. Лежим мы, значит, с моим напарником на зеленой лужайке. Ловим кайф. Откинули копыта и хвосты в сторону.
- Умерли что ли?
Да, нет, удовольствие получаем. Ночь, луна над головой и яркие звезды, да так близко, что руку протяни и коснешься их холодного блеска. Как будто ты властелин мира и все можешь. Хоть Землю остановить, хоть Файер и не надо тебе никаких крыльев и "филлеров", так переместишься в одно мгновение. В любую точку мира. Не знаю как Зеона, но меня унесло в тех фантазиях в такие дебри, что вспоминать тошно. Представлял себя и воздухом, и огнем одновременно и не мог насладиться этими диковинными ощущениями. То загорится во мне все адским пламенем, то зальет ливнем. И застучит в груди трепетно сердце, да так явственно, что отдает в голову, как пульс у людей бьет.
И тут появляется со стороны мельницы девушка с распушенными волосами, босоногая. Видно, что украдкой убежала из дома, на исподнюю рубаху пестрая шаль накинута и оглядывается назад, будто боится кого-то.
Я привстал со своего лежбища, наблюдаю за ней. Любопытно мне, куда это она собралась среди ночи: к полюбовнику или прямиком в омут. Если топиться - можно еще "люФфа" насобирать, лишнее не будет. Я твоей бабушке хотел золотую цепочку на рожки прикупить, ты же знаешь, она затейница насчет причесок. Жду, когда та девица камень на шею оденет, да и камень-то надо еще найти подходящий, а она не торопится. Спустилась к воде, встала на колени и протянула свои тонкие ручонки к черному небу, будто просит кого-то, умоляет о помощи. Слов не слышно, один птичий щебет, но такой пронзительный, что не хорошо мне стало - тошно, подступила к горлу какая-то каша и не дает выдохнуть. Мне бы уйти подальше, отодвинуться, так нет, я поближе подполз, чтобы не пропустить зрелище. Мало мне было того "люФфа" в бане.
И озарилось небо неземным светом, вспыхнуло все вокруг, засияло и окрасилось в желтый цвет - лунный. И нарисовалась из воды дева...
- Русалка что ли?
- Нет, внучек, не русалка.. богиня какая-то из местных духов. Как открыла она свой синюшный рот, как зыркнула глазищами - опалило меня с первого раза. Задымилась на мне форма и волосы на голове дыбом встали. Хочу убежать в лес, но не могу сдвинуться с места, ноги к земле приросли, а во рту такая сухость, что ведро воды бы выпил залпом.
- Так ведь лесная и водная нечисть наши друзья, дедушка. Ты же учил меня.
- То не нечисть, внучек, это из светлых духов, у которых внутри тоже лампадка теплится. Огонек тот хоть и крошечный бывает, но коварный. Если бы не напился тогда "люФфа" - почувствовал, и не пришлось бы весь заработок тратить на новую кожу. Купил бы твоей бабушке золотую цепочку.
- Ты дедушка говоришь загадками и в разговоре сам себе противоречишь: то приближайся к той искре, то держись подальше, где середина? И почему светлые духи тоже наделены огоньком, как люди ? Почему?
- Почемучка, ты, сопливый, несмышленыш. Просто запомни и все, что не только люди, но и некоторые духи обладают этим волшебным свойством - прожигать чертово нутро насквозь.
- Прям до самых, самых глубин, дедушка?
- До них родимых. Заболел я после, едва оклемался, спасибо бабушка выходила: отпоила целебными травами. И наговоры читала, заклятия, и лекарскими снадобьями пользовала, чего только не пробовала - ничего не помогало, пока не достала у знакомой чертовки полынь, привезенную с Земли. Первое средство от сглаза и порчи, видел, сколько у нее насушено...
**
- Папаня,- закричал под ухо сын Ваня,- выходи из анабиоза, шкуру тебе выторговал приличную.
Выполз я из бабушкиной комнаты, щурюсь от яркого света, чешусь как блохастый. Видимо, подцепил в краснозадом ките вшей. Грязища у них как в свинарнике, полная антисанитария, а еще учеными мужами себя называют. Засранцы.
- Быстро ты обернулся сынок, я даже толком не расслабился, как следует.
- Потом наверстаешь упущенное, примеряй давай, не маловата ли будет.
Кожа оказалась в самый раз: тютелька в тютельку, сидела на голове как родная. Только запах от нее шел специфический - запах андроида.
- Ладно, и так сойдет, на без рыбьи и рак рыба. Прогуляюсь до бара, может знакомых встречу.
- Нельзя тебе выходить, папаня,- предупредил Ваня,- снова ввели вечерний патруль. Ловят каких-то диверсантов. Будто забросили к нам с Земли камикадзе, переодетых в чертей и задание у них - подорвать основы нашего бытия.
- "Подорвать основы нашего бытия" Что за напыщенный тон? Говори проще.
- Снизу, с самого пекла поступило распоряжение проверять всех подозрительный чертей, особенно тех, кто недавно вернулся с Земли, то есть охотников.
- А чего это они переполошились, откуда сигнал?
- Не знаю. В парикмахерской услышал и сразу к тебе, чтобы предупредить. Никто пока с патрулем не сталкивался. Слухи одни.
-Как же я найду шифровальщика, сидя в своей берлоге?
- Подумать надо, главное, не высовывайся. Никуда не отлучайся.
У самой двери обернулся и помахал ручкой, даже в зеркало не посмотрелся, как обычно. Странно. Дерганый какой-то, как на иголках. Никогда его таким нервным не видел.
- У меня встреча назначена в девять. Боюсь опоздать.
В глаза не смотрит, торопится. Все они тут на золоте помешались, дармоеды. Содрал я вонючую кожу андроида и выкинул в мусоропровод.
Получается, что сынуля на меня и донес, ведь возвращался я не через таможню, через аварийный туннель, откуда там камеры? Предположим, что действительно диверсанта забросили, и обвиняю я Ванечку зря или не зря. В любом случае, татуированный черт не типичное явление, если обнаружат - простой объясняловкой не отделаешься. Загребут, как положено. Знаем мы их методы, а уж пыток в их арсенале не счесть, на все будущее поколение хватит.
Не знал я тогда, что у моего Ванечки неурядицы с молоденькой чертовкой, то ли она его бросила, то ли он, и напрасно злился, по глупости. Просидел бы в своей берлоге, и ничего бы не было, никаких последствий. Сам виноват. Поспешил с выводами. Старый пень.
Помню, свалился в изнеможении в бабушкино кресло и закурил от отчаяния трубку, чтобы успокоить нервы. Крепкий табак, забористый, все нутро пробирает, чуть не задохнулся в первую минуту, зато осенило сразу же, ушла из головы муть и коленки дрожать перестали.
Как же забыл про Святки, олух! Тринадцатое января, значит, Ворота открыты до Крещения, и есть возможность проскользнуть на Землю незамеченным, без всякой таможни. Правда, сейчас там, наверное, столпотворение, все лезут, кому не лень. Или уже патруль ввели? Посмотрим...
Снял со стены одно из дедушкиных ружей, самое компактное, патроны, плащ, чтобы прикрыть татуированный живот, перчатки, венецианскую маску с клювом...для маскировки, думаю, достаточно.
Вызвал зеленоглазое такси с огнедышащим драконом и полетел навстречу своей погибели, окаянный. Таксист обнадежил, что праздник не отменили, никакого патруля на окраине города нет, и пожелал мне приятного времяпровождения на Земле. Приземлились мы в метрах двухсот от святыни.
К Воротам не подступиться, хотя распахнуты они настежь - заходи не хочу. Предполагаемое место появления Ворот (скорее предсказанное жрецами) заранее очерчено кругом, и круг этот до сих пор горел в темноте синим пламенем, привлекая внимание. Ворота тоже фосфорецировали. И было в том свечении что-то завораживающее. И застывшие как истуканы, фигуры жрецов в черных балахонах навевали соответствующие мысли о вечном, правда ненадолго, лишь на мгновение. Гигантские барабаны, изготовленные из кожи драна с бамбуковыми палочками были отложены в сторону. Ритуал закончен. Сейчас будут запускать по одному.
Чертей собралось видимо-невидимо. Разных сортов: с нашего уровня, с нижних слоев Файера, даже из пекла парочка мордоворотов вылезла на поверхность. Сразу видно из охранников, фыркают через каждую букву, будто лошади. Этих страшилищ сразу же пропустили, чтобы не маячили тут, не пугали простых чертей своими грязными шуточками и запахом горелого мяса и шерсти. Праздник все-таки. Некоторые черти принарядились в лучшие одежды, распушили имеющиеся в наличии хвосты, свои и прадедовы, рожки обернули фольгой, у кого на позолоту не хватило средств, пучки полыни на шеи, амулеты разнообразные в ассортименте, маски. У чертовок губы подведены красной помадой, ногти накрашены, ресницы искусственные - чего только нет. Говорят, что очередь занимали с самого католического Рождества. Я оказался тысяча первым.
От скуки и нестерпимой духоты в воздухе, пристроился я к одной расфуфыренной даме сзади, разумеется, с ее согласия. Насилия не терплю. Впрочем, дама и сама была не против развлечься, даже постанывала от удовольствия, изображая страсть: закатывала вверх накрашенные глазки и отмахивалась веером от воображаемого зноя. Кокетка, люблю таких барышень, с бирюльками.
Мне и маску не пришлось снимать, так что никто моего голого черепа не видел, каждый черт коротал времечко как мог. Кто-то резался в карты, кто-то посасывал пивко из бутылочки, кто-то с дамами развлекался, кто во что горазд. Два старых черта, стоявшие рядом, рассказывали друг другу о своих приключениях на Земле. Оба были из ремесленников, судя по говору, и несли про охоту всякую чушь. Слушая их вымышленные байки, я задремал.
И приснилось мне, что поднимаюсь я по лестнице старого деревянного дома, почерневшего от времени. Лестница выведена снаружи, не внутри. Каждый шаг отдается скрипом, и будто не ступени хрустят под моей тяжестью, а чьи-то кости. Останавливаюсь, смотрю вниз. Торчат из земли пни черные и переспелые кочаны капусты, а за забором другие дома виднеются, и деревья над ними нависают с пышной осенней кроной.
Распахиваю пинком рассохшуюся дверь, вхожу в помещение. В коридоре тот самый старик, татуировщик, размазывает кистью синюю краску по облезлой стене. Двое помощников его, негры, сидят на печи и трясутся от холода. Их белоснежные некогда халаты превратились в лохмотья. На головах намотаны грязные бинты, на ногах немыслимые портянки. Сам старик в потертом тулупе и валенках.
- Вот закончу картину, затоплю печь - согреетесь, черножопые,- говорит он с серьезным видом, а у самого борода подпрыгивает от распирающего изнутри смеха.
- Архитектор Лас,- жалобно просят негры,- дайте нам глотнуть самогона.
- Это не спиртное,- ухмыляется старик,- растворитель. Отравитесь черти.
- А вот и татуированный черт пожаловал,- замечает он вошедшего в дом гостя,- милости просим.
- Налей им дед самогона и мне плесни для настроения.
Пока старик возится с закупоренной бутылкой и протирает рубахой замусоленный пластиковый стакан, настраиваю лазеры на поражение.
- Дом не желаете купить? Не дорого отдам, за выход в открытое пространство,- шутит он, а у самого руки трясутся. Вижу, но пощады от меня не жди, старый хрен. Дьявольский огонь разгорается в моих позеленевших от злости глазах. Все, пуск.
- Меня лазерами не напугаешь,- ухмыляется старик,- моя смерть тебе не подвластна.
- Да заходи уж, не задерживай очередь, - толкает в спину тысяча второй черт,- всем охота повеселится в праздник.
С трудом открываю слипшиеся от сна веки и вхожу в Ворота.