А если неправильно сделать ударение, то была дорога. Дорога - дорога.
И неважно, был ли проливной дождь летом, или гололед в зиму, он ощущал каким-то внутренним чутьем, как ей там, под коркой льда или снега. И ноги уже не были ногами - они были колесами, касающимися этой дороги, и всегда ощущали обратный ток этой энергии. Ездить приходилось много, но ему нравилось, даже когда обманывали с оплатой, эти ново - русские предприниматели, которых он в глубине души презирал. Купи - продайки, которые не знают, где свечи в моторе находятся. Но как только он загружался и выруливал на трассу, все второстепенное отходило. И дорога начинала свою заунывную, но отнюдь не неприятную песню. И каждая дорога пела только свою - и все они были разные.
Очередной раз, навьючив груз, предстояло ему идти, по особо любимой - девяносто пятой, про которую пел Константин, творчество которого он таскал в бардачке в виде кассет, с собственноручными подборками "Алисы".
Ему никогда не было скучно одному - это была и черта характера и дань работе, и с другой стороны - привычка. С дорожной милицией у него были достаточно ровные отношения, он не призирал их, и не оскорблял за глаза, и не вел себя подобострастно - заискивающе, был вежлив и спокоен - у всех разная работа - я еду, вы дежурите и контролируете. И все, пожалуй, не больше, но и не меньше.
Утро поездки было наполнено прозрачностью и свежестью, почему - то не в меру прохладного майского утра, и особой прелестью горячего выхлопа дизеля, к работе которого, он относился с верой язычника, частично обращенного в христианство. На нем старенькая кожаная куртка, были у него и другие, конечно, но эта, возраста старше его самого, была любимая и счастливая. Летный реглан, когда такие привозили в войну из Америки и доставшаяся ему от отчима. Кроссовки, плотные спортивные брюки и не менее любимые футболки, которые он покупал оптом (дешевле) на вьетнамском рынке, к общему удовольствию сторон, при окончании таких сделок, каждый был вправе порадоваться про себя о бестолковости и непрактичности каждой из сторон- участниц.
Из остального снаряжения сумка с термосом, бутерброды в фольге, пол - курицы, пять - шесть пачек "Честерфилда", пара зажигалок.
Несмотря на разгул преступности, включая трассы, предпочитал не возить с собой ничего режуще - колющего - стреляющего, полностью доверяя своему и везению, и наитию, и милиции на дороге. Да и вряд ли он смог применить такой арсенал - он шофер, а не убивец. Отличие водителя от шофера, как и стрелка от снайпера, он трактовал своим, особым способом - шофер - это каста, со своими правами и законами чести. Можно проехать мимо кого - то, застрявшего на дороге, - но помни, - сама эта дорога, как верховный жрец, судья и палач в одном лице, могут зачитать и тебе свой приговор. И в большинстве случаев, без адвоката и присяжных.
Солнышко яркое и желтое приятно грело через стекло, хотя оно предательски помогало увидеть разводы на этом стекле. Он всегда ревниво - старательно мыл свою машину, считая, что чистота - залог нормальной работы узлов и агрегатов, составляющих в целом всю машину. Но для него это не был набор железяк и железячек - они имели душу, правда, где душа находилась, трудно было сказать и когда он разговаривал со своей машиной он всегда имел ввиду - во-первых - это была душа дамы, которой он дал еврейское имя Зиса, во-вторых она была по - дамски капризна. И перед началом долгого пути, он старался разъяснить ей куда они едут, что везут, когда заправятся и прочее.
Со стороны послушать такие речи - клиника полная. Но никого рядом не было - и он вел долгие доверительные беседы. Был еще ряд примеров на основании которых можно было доказать особо неверующим, что душа у каждого неодушевленного предмета, а тем более у такого солидного агрегата, обязательно имеется.
С погрузкой была непонятная задержка, его это собственно, не касалось, но каждый час задержки отодвигал как час отъезда, так и время прибытия. Кто с кем-то ругался насчет денег, долгов, а он в это время лишний раз наводил порядок в инструменте - особой его гордости. Никогда не жалел денег на это, его машина проходила периодический осмотр и регламентное обслуживание - иностранец, все таки, не наш неприхотливый "Камаз". Соратники по перевозкам подсмеивались нал ним, но всегда приходили и что - то необходимое выпрашивали, он не отказывал, но если предмет или инструмент не возвращался или возвращался не во время, а то и сломанным - проситель вносился в негласный черный список, просить после этого о чем - то уже было невозможно. И многие в этом убедились на личном опыте.
Наконец работодатели закончили орать и в дело вступили грузчики. Заняло это еще почти час. Получил документы и накладные на груз.
Выходил на шоссе через окружную имени Лужкова (а все- таки молодец наш мэр - оставил о себе очень хорошую память, хотя мог тихо нахапаться и уползти), что заняло еще один час. Итого начал движение только в одиннадцать ноль-ноль. Ну, да и ладно. Включил магнитолу - было у него отличная японка - не пожалел денег в свое время.
И дорога начала подпевать своим голосом, он двигался, переключал передачи, смотрел как на истребителе во все стороны - был полностью в своей стихии. Был дома.
К трем часам дня подъехал к знакомой придорожной закусочной, не признавая американских быстрых забегаловок, в которых перекусывал очень редко, когда особенно прижмет.
- Привет.
- О, какие гости.
- Мне бы....
- Ты каждый раз у нас обедаешь, что думаешь - не помним, что тебе нравится?
- Спасибо - раз так что- нибудь мясного и кофе.
Он расположился на веранде, на современном хлипком стуле, которым и стукнуть никого невозможно. Курить не хотелось - просто тихо сидел и ждал, разглядывая на свой сине - белый лайнер.
- Кушай на здоровье.
- Спасибо.
Ел он быстро, аккуратно и как - то целенаправленно.
- К вам можно?
- Да, пожалуйста.
Молодой парень лет тридцати, подсел напротив, с чашкой кофе.
- Приятного аппетита.
- Спасибо. Вам того же.
- Погодка - то, какая, развиднелось, ехать одно удовольствие.
- Это точно.
Говорить особо не хотелось - но и невежливым не хотелось показаться.
- Далеко?
А зачем такие вопросы?
- Ленинград.
- Питер....
- Да, просто мне ближе название Ленинград. Привычнее.
Не ответил, только, кривенько улыбнулся.
- Ну, спасибо, за кампанию....
- А посидеть?
- Время, к сожалению.
Подошел расплатиться, обменялся любезностями со всеми кого помнил и кого только видел мельком. Залез в кабину, устроился поудобнее, запустил двигатель, который утробно забормотал что - то свое. Посмотрел в сторону кафе. Его собеседник сидел с другим молодым, чем - то похожим на наркомана - бледный и неухоженный и оба глядели на его машину.
- Да, Бог с вами, - прошептал вслух и начал выезжать со стоянки, хотя некий привкус беспокойства, как железо во рту, но это быстро прошло. И дорога побежала под колеса, запев свою протяжную песню.
Не доезжая Валдая, заметил протянутую руку. Женскую. Не любил подвозить никого - по многим причинам - брезгливости к малолетним путанам, вечно рассказывающими свои незамысловатые истории про больную маму и пьющего отчима. Или бабки с пустыми корзинами, возвращающиеся из большого города, с одной стороны жалко - время тяжелое, а с другой, почему-то раздражает....
Но он плавно притормозил. С той стороны распахнулась дверь, и женщина около сорока, довольно ловко, вскарабкалась в кабину.
- Спасибо, - просто сказала она и хорошо улыбнулась.
Стало как-то легче.
- Вечер добрый или день добрый. Куда вас подвести?
Да тут по дороге, километров сорок - пятьдесят. Еще раз, спасибо.
- Не за что. Мне нравится помогать, хотя начальство не только не одобряет, но и иногда даже наказывает.
- И за что?
- Груз. Опасность. Бандиты.
- А я не похожа ни на кого плохого?
- Да нет, что вы.
Тронулись в путь. От соседки по просторной кабине веяло какой-то провинциальной чистотой, травами, ветром и ....соляром. Наверно где-то топливопровод подкапывает - посмотреть нужно. А может от идущих впереди машин соляром тянет. А ему все равно понравилось. Говорить было особо не о чем - тем более он был не из болтливых. Дорога пела песню из звука бегущих шин, ветра, гула мотора и тысячи других звуков, некоторые из которых слышались подсознанием. И попутчица заворожено смотрела вперед на убегающее вдаль полотно дороги. Через пол - часа, встрепенулась и сказала:
- Ну, приехали
И как-то, без видимой связи с предыдущим молчанием, она вдруг спросила:
- Любите дорогу?
Он даже растерялся, а потом сказал:
- Очень.
- А могли бы сидеть в каком - нибудь проектном институте и не имели бы такой кочевой жизни.
- Да, мог, конечно, но, наверное, быстро умер.
Она звонко и приятно засмеялась. Некоторые не замечают, как смеются - то квохчут, то хрюкают. Скажи, как ты смеешься - я скажу, кто ты.
- Вы так хорошо смеетесь.
- Правда?
- Правда.
- Спасибо.
- Да не за что - смеетесь вы, а не я.
Она ловко выскользнула из кабины, лицо ее на миг стало серьезным, и она сказала:
- Спасибо, может и я чем-нибудь или когда - нибудь помогу.
- Тогда заранее спасибо. И счастливо, вам.
Еще через час, проезжая, и оставляя очередной пункт за двадцатитонным прицепом понял, что успевает доехать, если ничего непредвиденного не случится - успеет разгрузиться и если совсем по хорошему загрузиться и утром быть уже дома. С денежкой. Блеск. На радостях прибавил звук и немного прибавил скорость - дорога была достаточно свободна. Практически на въезде на Московский проспект его обогнала пятерка БМВ, не первой свежести, но чувствовалась, ходовая. И глянуло снизу вверх лицо собеседника в придорожном кафе.
- Что-то плетутся они медленно, да мало ли, что у них было - отметил про себя.
Разгрузился просто на ура. Такое впечатление, что ждали его все - и те, кто принимал груз по его бумажкам, грузчики трезвы и деловиты. Загружаться опять же недалеко, хотя не любил, нет, скорее не привык к Ленинграду, ездить по темным его улицам, отыскал нужный терминал.
Время приближалось к полуночи. Ночь изумительная - полнолуние, светло, как днем. Ящики, коробки, снова ящики...
К половине первого получил бумажки, проверил как опечатали прицеп. Обошел скаты, постукал ногой. И подумал: - Может утром на крыло? Сейчас поспать. Спать не хотелось и почему- то подумал о сегодняшней попутчице. Как о приятной встрече. Какой - то адреналин будоражил его сознание, как чашка хорошего кофе, не эта растворимая бурда, имени Сюткина, гоняющего шары по столу. Есть не особо хотелось. Но он заставил себя перекусить, аккуратно выбросил мусор, тщательно вытер руки ветошью, ибо знал - не любит его многоколесная Зиса грязных рук. Хотя опять расскажи кому - пальцами у виска крутить долго будут.
Проверил деньги, расписки и прочее - таскал всегда с собой, как раньше учила мама - аккуратность, это только хорошо. Залез в кабину, хлопнул дверью, закурил и потихоньку тронулся в обратный путь.
Выезжая из города, был остановлен работниками дорожной службы, но проверили документы, потихоньку понюхали воздух вокруг него и вежливо отпустили. Здесь, конечно, стражи на порядок вежливее и доброжелательны - в первый раз, приехав в этот город, повернул не там и как всегда, ожидая мат - перемат, был страшно удивлен и чувствовал себя жутко неловко, когда работник ГАИ влез в кабину, и вел его по незнакомым улицам. И какой был позор, когда он, без всякой задней мысли, предложил деньги - на него так посмотрели - что он готов был испепелиться от такого взгляда.
Не обратил внимание на то, что позади него, пристроившись друг к другу вышмыгнули две иномарки, в одной из которой сидели его старые знакомые из кафушки.
Луна светила, дорога пела свою песню, заправил машину почти полностью, сигареты сухие и нелевые. Что еще нужно для счастья?
Часа через два начал въезжать в тоннель из леса. В темноте он казался и слева, и справа сплошной темной стеной, и только свет многих его фар отделял дерево от дерева, выхватывая светом, и тут же погружая в темноту эти кусочки - мозаики весеннего леса. А воздух - не надышишься, это вам не в Бутово, и не в Орехово-Кокосово, на шестнадцатом этаже....
Опустил стекло и поглядел назад в свое зеркало - как вышли вместе, так за мной и плетутся двое - по фарам иномарки, да и идут легко.
И вдруг заметил - прибавили, одна уже идет параллельно, вторая сзади, первая обгоняет, куда ты лезешь, идиот, чуть ли не под капот - резко дал газ, движушка радостно взревел - наконец из дремоты однотонности полетим, помчимся, вдыхая через фильтры, и выплевывая гарь далеко позади себя. Стрелка прыгнула и переместилась на сто двадцать...тридцать...сорок...Акулы приотстали.
- Что им нужно - размер моих ботинок? - пытался развеселить сам себе. Не получилось. Подсознание уже подсказывало - и ругань отправки, и странное быстрое обслуживание здесь. Что не так. Кто-то с кем-то не договорился. А может наоборот - договорился.
В таком темпе промчались километров двадцать - тридцать. Трасса не была пустой изредка, дальний свет переключался на ближний и со свистом и ревом мимо проносились машины. Некоторые приветственно гудели, по, если разобраться никому особо дела не было, что он несется с непонятным эскортом.
Опять бумер начал обгонять, из открытого окна высунулась рука и поперечным движением стала указывать, чтобы он притормозил.
- А вот, ....., вам, - выругался он и опять прибавил. Мысли нехорошо метались в голове, пытаясь найти оптимальное решение возникшей проблемы. Решения не было.
Да еще некстати лунный свет померк, туман начал наползать в низину, сгущаясь с каждым метром, скорость пришлось сбросить, включил противотуманки.
Свет приборов подсвечивал лицо и он видел свой невеселый лик прямо перед собой, потом скосив глаза вправо чуть не закричал - справа на стекле было еще одно лицо, а физический обладатель его сидел, вернее сидела, на правом кресле. Он хотел спросить, протестовать, но из горла выкатился писк, похожий не то на мышиный, но явно не принадлежавший ему.
- Не бойся, - это была его вчерашняя попутчица. - Через два километра резко уходи вправо, не сбрасывай скорость, езжай прямо, точно прямо, и не трясись.
Говорить не мог и прекрасно представил утреннюю картину - разбитый тягач, его труп на носилках и милиция ставящая свой окончательный диагноз - сон за рулем.
- А может, я заснул? - с силой помотал головой, аж позвонки хрустнули.
Ведь понимал и помнил - нет никакой дороги справа ни объезда, ни грунтовки - только лес. С отчетливостью представил, как сдирается золотистая кора сосен, вылетает стекло, потом он, раскоряченный летит в темноту. Потом - тишина и много звуков, которые будут сопровождать это место, потрескивание остывающего мертвого двигателя, всхлипы в системе охлаждения.
- Интересно все фары разобьются или не замкнет проводку. Замкнет, точно замкнет...- О чем ты думаешь, очнись, - уговаривал сам себя.
- Сворачивай, - как приказ, как окрик в строю, как команда - пошел...и затяжным к земле, которая так близко и которая такая твердая, и вся летит, и вся в твою рожу.
И он вывернул......перед ним лежала отличная дорога, с разметкой, гладкая и какая-то новенькая. Времени, протирать глаза не было, но инстинктивно начал притормаживать.
- Пошел, пошел,- она почти кричала.
Хотел тоже закричать, но сдержался, не то, чтобы разозлился, чуть - чуть поверил, что она знает, что делает.
Промчались пять, десять, пятнадцать минут.
- Вот и все,- тихо и устало сказала соседка по кабине.- Выходи на основную - и тормози.
Он и сам заметил съезд на старую трассу, аккуратно притормозил, передернулся - футболку можно было выжимать.
Поглядел назад в зеркало - никаких иномарок, чисто. А куда они поехали?
- Вот и все, - еще раз повторила она, задумчиво.- Давай до Москвы, не останавливайся нигде по своим соображениям, только домой, понял.
Он опять хотел сказать хоть слово, но оно опять застряло на пути к горлу.
Только кивнул, с трудом выдавил чьим - то чужим голосом:
- Спасибо.
Она не ответила, соскочила на обочину, и уже улыбаясь, чисто по-женски, кокетливо спросила:
- А шампанское?
- Да...я....я....сию.. минуту...подъедем...
- Не суетись. Потом купишь. И скажи всем, чтобы не плевали в окно - обижусь. Ты всегда аккуратный и добрый - я знаю ... и ценю. Прощай.
И сильно, но в рамках приличия, хлопнула дверью.
- Подожди...подожди, а зовут тебя...
- А ты, как не знаешь? Ты всегда знал.
И она, пересекла открытое пространство, незаметно слилась с темнотой леса.
Когда въехал во двор под разгрузку, не скрылось, что новорусские удивленно переглянулись.
- Что, выкусили, меня хотели в гробике видеть? - про себя матерился он, - да еще списать на меня ваши делишки?
Подскочил местный абориген из бывших инженеров, ныне удачно спившийся, и уже не ломающий голову над смыслом бытия:
- Помоем машину, а?
И не дожидаясь ответа, радостно понесся за своим инструментом - тряпками и прочим.
Он вышел из машины, - хрустнули все кости - профессиональная болезнь - суставы, еще кое - что. Но об этом не стоит, неудобно, как - то, тем более, если попадался доктор - дама.
Хорошее настроение постепенно возвращалось - не мог долго злиться. Может и правда - добрый?
В следующий раз предстояло идти на юг. За три дня отдыха, он достаточно отдохнул и впечатления той ночи, стали менее яркими и тревожными.
Но обещание он сдержал, проехал на своей машине, до того кафе, посидел и непроизвольно подслушал разговор - сплетню дальнобойщиков о том, что гаишники вместе с дорожной службой вытягивали из средины болота две иномарки. Один утверждал, клянясь и божась, что там было пять трупов, другой с авторитетно заявлял, ссылаясь на собственных информаторов, что семь, но оба пришли к выводу - там, непонятки им не нужные - как могли машины попасть на средину болота, которое быстро и утопило горемык, если на краю даже следов от шин не было. Но сошлись на мнении, что все это - мафиозные разборки, и плавно перешли к модной ныне ругани Чубайса.
Расплачиваясь за кофе, купил бутылку самого лучшего по здешним меркам шампанского, и, отъехав, ближе к безлюдному месту, откупорил, и сладкие брызги, переливаясь радугой на солнце, падали на дорогу.
И когда ехал домой, дорога опять пела свою песенку, но на этот раз он отчетливо знал, кому принадлежит этот голос. И ему даже показалось, что этот голос принадлежит тому, кто немного, самую чуточку, выпил шампанского.