Не самое удачное дело родиться в семье башмачника. Среди запахов кожи, клея и вечного стука: "Тук! Тук!". Сколько себя помнила Лизи, столько помнила и этот стук. Под него просыпалась, под него и засыпала. Вечный "Тук! Тук!".
И папины просьбы:
- Доченька, подай! Доченька, принеси!
Не о жизни в маленькой лачуге, рядом с уставшим, запыленным отцом мечтала девушка. Мечтала о красивой жизни среди цветов и роскоши с преданными служанками и богатыми подарками. Откуда появились у нее подобные мысли, Лизи и сама не понимала. Что она знала о жизни богачей? Ничего.
Один раз посчастливилось ей увидеть запряженную четверкой лошадей золоченую карету, пролетающую по улицам городка. Но не карета поразила воображение девушки и не лакей, гордо возвышающийся на запятках, а кончик белого шарфа, небрежно вылетающий из-за зашторенного окна. Фантазия нарисовала картинку томной красавицы, развалившейся на мягких подушках. В руках у красавицы алая роза, которую время от времени она подносит к лицу, вдыхает пьянящий аромат любви. Ведь эту розу непременно подарил ей любимый. Может быть, даже принц.
Лизи долго смотрела вслед улетевшей кареты, тяжело вздохнула, подхватила с земли бидон с молоком и пошла в сторону дома.
И вот с тех пор заболела девушка мечтой о красивой жизни. Что не делает, куда не идет, а все представляет себя едущей в золоченой карете. Рассеянной стала. Отец просит подать молоток, а Лизи долото несет. Отец просит воды, а она краюшку хлеба подает.
Волнуется отец:
- Не заболела ли ты, доченька?
Лизи в ответ лишь головой мотает.
Отец горько вздыхает. Трудно ему стало с повзрослевшей дочерью, не понять ее. Вспомнит свою жену красавицу, помершую как раз в родах, слезинку с глаз смахнет и опять за работу принимается. Печали печалями, а кормить семью нужно. Да и про приданное для дочери нельзя забывать. Выросла Лизи, скоро женихаться время придет. А кто ж на бесприданницу посмотрит?
Так и живут они - дочь в мечтах, отец в работе. Так бы и жили, не появись в одно дождливое раннее осеннее утро у их порога нищенка, грязная и больная.
Лизи как раз за водой к колодцу выбежала. На дворе темно, да еще дождь как из ведра льет. Она и не заметила ее сразу. А когда на порог поднималась, увидела, что кто-то у крыльца развалился.
- Папенька! Папенька! - крикнула в испуге.
Башмачник сразу выбежал, наклонился над лежащим.
- Отворяй двери, Лизи, пошире. Женщина тут.
Подхватил на руки и в дом внес, на лавку уложил, сам к плите поспешил - воду подогревать.
А Лизи рядом стоит, смотрит. Одежда изорванная, лицо в грязи, из-под платка спутанные волосы вылезают, не понять какого цвета. Сразу видно: давно по дорогам бродит нищенка, без крова и отдыха.
Лизи наклонилась к лицу женщины, рассмотреть получше хотела, и вдруг отдернулась, заметив, что нищенка глаза распахнула. Огромные глаза, василькового цвета. Таких глаз Лизи за всю свою жизнь не видела.
- Где я? - почти беззвучно прошептала женщина.
Приподняла голову, в глазах непонимание и испуг.
- Не бойтесь, все хорошо, - успокоила женщину Лизи.
Та посмотрела на девушку и вновь прикрыла глаза. И оттого, что погасли васильковые огоньки, Лизи показалось, что в комнате сделалось темнее.
Осталась нищенка в доме башмачника. Странно так осталась: ей никто не предлагал, она никуда не уходила. Молчала все. Если бы не тот вопрос: "Где я?", Лизи с отцом подумали бы, что нищенка немая.
Первые дни молча на лавке лежала, на вопросы не отвечала.
Потом молча по дому ходить начала. Ходит, в каждый угол заглядывает, удивленно плечами пожимает, но ни слова не произносит.
Со временем во двор выходить стала. Но дальше ворот ни разу не прошла, на улицу даже не выглянула.
Башмачнику некогда гостьей заниматься, да и у Лизи по дому дел полно. Так и отжили они всю осень, в своих заботах.
А как зима наступила, и первый снежок выпал, странная женщина заговорила. За время, что она отжила в доме башмачника, женщина изменилась. Не узнать в ней стало ту изможденную нищенку, которую нашла Лизи у крыльца. Окрепла, похорошела, и Лизи увидела, что она просто красавица. И манеры, поведение, - все не такое, как у женщин с их улицы. Незнакомка была другая. Не сказать, что лучше или хуже, но другая.
- Меня зовут Ина.
От неожиданности ложка не дошла до рта Лизи. Они ужинали, и ничто не предвещало перемен. Но произнесенные три слова изменили их налаженную жизнь.
Давно наступила ночь, миллионы звездочек раскинулись по небесному полю, а Ина, словно изголодавшаяся без слов, все говорила и говорила. Рассказ ее был столь печален и интересен, что и слушатели не замечали бега времени.
- Я - дочь маркиза Монтебелло, - начала свой рассказ женщина.
При этих словах башмачник вскочил на ноги, неуклюже зацепив рукой чашку с похлебкой, и низко склонился до земли. Лизи захотелось от страха спрятаться под лавку. Урожденная маркиза... В их доме. Непостижимо.
Но маркиза попросила башмачника с дочерью не волноваться, а просто выслушать ее печальную историю.
Жизнь в доме отца вспоминалась Иной как сказка. Любимая дочь получала все, что только пожелает. Ее любили и холили, ею восхищались, ее боготворили.
Но, как и любой сказке, этой пришел конец. Когда Ине исполнилось семнадцать, ее руки попросил Роберт де Мёлан, стареющий, но богатый граф. И маркиз Монтебелло дал милостивое согласие.
Не о таком муже он мечтал для своей любимице. Но финансовые дела маркиза по неким причинам, о которых молодая Ина не задумывалась и ничего о них не знала, были в упадке.
Брак дочери позволил сохранить положение и честь маркиза. Ина, беззаветно любившая папеньку, ради его спасения была готова на все. Даже стать женой грубого, злого графа де Мёлана.
Шли годы, в которых было больше печали и слез, чем радостей. Граф вел разгульную жизнь, не обращая внимания на молодую жену.
А Ина скучала. Чтобы как-то скрасить свою тоску и одиночества, молодая графиня стала совершать длительные прогулки.
И вот однажды ноги привели ее к дальнему лесному озеру. Никогда она еще не заходила так далеко от замка. Утомленная подошла графиня к воде. Легкие волны подбегали к самым туфелькам. Вокруг стояла такая тишина, что Ине казалось, что она попала в волшебную страну. Хотелось навсегда остаться здесь, на берегу чудного озера, смотреть на перекатывающиеся волны, слушать щебет невидимых птиц.
Но что это? Ина прислушалась. Кто-то пробирался сквозь кусты, приближаясь к тому месту, где стояла молодая женщина. Страх охватил графиню. Лихой человек, зверь ли лесной, - любая встреча пугала. Бежать бы, да ноги не слушаются. Звать бы на помощь, да никто не услышит.
Ина зажмурила глаза, огораживаясь от опасности. А когда наконец открыла, то увидела юношу. Юноша был прекрасен. Изголодавшееся без любви и ласки сердце молодой графини учащенно забилось.
Пути Любви неисповедимы. Никто не знает, когда и на кого опустит она свой взор.
Не знала этого Ина, не знал Георг, простой охотник, волей случая приведенный в это место. Что для Любви преграды сословий? Она слепа. Она всемогуща. Она кидает свои сети, куда ей вздумается.
Двое совершенно разных людей, случайно встретившись на полянке возле лесного озера, попали в них. И этот плен был сладостен и обворожителен.
С тех пор Ина каждый день стала приходить на берег озера, где ее ждал он, ее Георг. Их любовь была сказочна и греховна. И от ощущения сей греховности, молодые люди любили друг друга еще сильнее.
Каждый день Георг засыпал любимую цветами, крупными, алыми, как пылающие от любви их сердца. А что еще мог дарить бедный охотник урожденной маркизе Монтебелло, ныне графине де Мёлан? Только прекрасные цветы и свою любовь.
- Что это за цветы? - спросила Ина, когда Георг впервые принес ей огромный букет.
- Не знаю, - ответил юноша, обсыпая любимую цветами. - Просто цветы. Они растут около каждого дома в нашей деревне. Крестьянам недосуг заниматься придумыванием имен для цветов.
- Они прекрасны, - прошептала Ина, поднося к лицу поднятый с земли цветок.
- Да, они прекрасны, - вторил за ней Георг, целуя обращенное к нему лицо молодой графини. - Прекрасны, как ты, любимая.
- Прекрасны, как наша любовь. Давай назовем их нашими именами Георг и Ина. Георгина.
- Да, да, - разве мог не согласится влюбленный юноша со словами любимой.
Но жизнь не сказка, в которой счастье никогда не заканчивается.
Обеспокоенный ежедневными отлучками супруги, граф де Мёлан приказал слугам проследить за графиней.
Бешено взревел граф, когда перед его взором предстали два прекрасных обнаженных тела, раскинувшиеся в сладостной истоме среди алых бутонов на берегу озера.
Нет, он не убил на месте юношу и неверную жену. Высокое положение не позволило замарать руки о недостойного даже поднять взгляд на него охотника. По величайшему приказу отправили Георга в солдаты, а Ине надлежало остаток жизни провести в монастыре, замаливая величайший грех.
- Но мне удалось сбежать по пути в монастырь, - закончила свой рассказ Ина, бывшая графиня де Мёлан. - Много дней и ночей я брела в голоде и холоде, пока обессиленная не упала у вашего порога.
К концу рассказа Лизи рыдала горькими слезами, оплакивая убитую любовь. Да и башмачник, считавший себя полностью лишенным сантиментов, пару раз смахнул набежавшую слезу.
- Оставайтесь у нас, - заговорила Лизи, после долгого молчания. - Правда, отец?
- Да. Куда вам идти? Вот-вот зима вступит в свои права, а вы так слабы.
Ина улыбнулась.
- Спасибо вам, добрые люди. Я никогда не забуду вашей заботы обо мне. Но я должна идти.
- Куда? - в один голос спросили башмачник и его дочь. - В монастырь?
- О, нет! Испытавшему счастье любви там нет места, - печально ответила женщина. - Я найду своего Георга.
Ина ушла на рассвете, подарив Лизи маленький цветочный корешок.
- Это все, что осталось у меня от любимого. Пусть он принесет тебе счастье, милая Лизи.
Девушка сохранила корешок, весной посадила у крыльца и ухаживала за зелененьким кустиком, на котором к концу лета распустились великолепные, крупные, алые цветы.
Георгины.