Грыжман явился ниоткуда. Просто однажды он вышел из тумана и постучался в дом мельника, а на следующее утро крестьяне приехавшие за мукой обнаружили трупы бывших хозяев мельницы с вырезанными глазами на дороге. Мельница, перекрашенная в белый цвет, зловеще скрипела фиолетово-черными парусиновыми лопастями, а возле полуобгоревшего дома мельника были привязаны две угольно черные лошади.
На встречу испуганным мужикам из мельницы вышел сам Грыжшман. Темный и худой с необычайно бледным даже зеленоватым лицом он возвышался над толпой приземистых розовощеких крестьян подобный погибшему при пожаре дереву. Его длинные костлявые пальцы впивались в плечи мертвенно бледного едва живого белокурого мальчика. Грыжшман медленно переводил взгляд с одного лица на другое, но никто не выдерживал его тяжелого ледяного взгляда. После того, как последний опустил глаза Грыжшман резко развернулся и легко толкая перед собой, спотыкающегося мальчишку пошел обратно к мельнице.
Только через два дня, под вечер, деревенский голова под проливным дождем отправился на мельницу. Едва передвигая от страха ноги он шел по скользкой глиняной дороге временами останавливаясь и оглядываясь. Когда голова добрался до забора, окружавшего бывшие огороды перед мельницей было уже почти темно. Лишь чувство долга перед деревней заставило его пройти внутрь, перешагнув сорванную калитку. В сгущающейся темноте он разобрал какое-то движение, подойдя поближе, сквозь пелену дождя он разглядел, что это был никто иной, как средний сын мельника. Обернувшись на окрик мальчик смотрел на старосту мутными невидящими глазами. Его оборванная одежда была вся перепачкана в земле, вода ручьями стекала с рубашки и штанов при малейшем движении. В руках мальчишка судорожно сжимал лопату.
- Что ты здесь делаешь, Игнат? - староста наклонился к самому лицу мальчика.
- Копаю могилу младшему брату, - тихий грудной голос казалось доносился не из бледных чуть движущихся губ мальчика, а из его утробы.
Тут голова заметил три холмика сырой земли с деревянными, сколоченными из обгорелых досок крестами. Подкашивающиеся ноги понесли пожилого мужчину прочь от странного места. Он и не заметил, как оказался на пороге мельницы. Лишь уцепившись за перила ветхого крыльца, он смог остановиться. Казалось сердце стучит уже во рту отдавая соленым под языком. Дверь бесшумно открылась и рука в алой перчатке легким жестом поманила внутрь. Изнутри мельница была освещена десятками неимоверно толстых свечей. У стен как и раньше лежали покрытые белой мучной пылью мешки. В верх к крыше уходил почти невидимый еле ощутимый дым благовоний. Ближе к северной стене почти под лестницей стоял, накрытый белой кружевной скатертью, стол на котором испуская тончайший чарующий аромат лежал нетронутый поросенок, обильно усыпанный разнообразнейшими специями.