Смирнова Наталья : другие произведения.

Ради любви. Вампир.(1)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жанр: фжнтази, вампирский мир, экшн

  Вампир.
  Глава I. Поцелуй Вампира.
  Поцелуй.
  
  Ночной холодный Петербург весь в разноцветных огнях. Они подмигивают далеким звездам, отражаются в блестящей воде реки, играя в ней яркими бликами. Над Невой возвышаются величественные разведенные мосты, привлекая внимание туристов. Великолепное зрелище, захватывающее дух. На дворе стоит поздняя осень. Промозглый октябрь сыпет мелким дождем, срывает последние листья с деревьев, кружит ими, устилает мокрую мостовую желтым ковром, щадя кроссовки от глубоких луж. Завывает пронизывающий ледяной ветер, который треплет волосы, пробирается под куртку, под теплый шарф, тщательно намотанный на длинную нежную шею. Молодой человек двигается по широкому проспекту. Руки засунуты в карманы, сжаты в кулаки - так теплее. Из простывшего красного носа капает. Глаза разглядывают светлые витрины уличных магазинов и салонов. Молчаливые манекены предлагают приобщиться к мировой моде, держа таблички с надписями Sale, и зазывая привлекательными скидками. Им не нужно ни есть, ни спать. Они не чувствуют ни жары, ни холода, они никогда не болеют. Он тихонько шмыгает, вытаскивает платок, сморкается в него, мысленно проклиная эту жуткую погоду. Зачем он пошел гулять? Надо было сидеть в своем номере под теплым полосатым пледом, пить горячий чай с лимоном и смотреть русское телевидение, вслушиваясь в слова и пытаясь их повторить. У него это неплохо получается. Гость северной столицы России заворачивает за угол и идет по улице Марата, направляясь в отель 'Гельвеция'. Подходит к железной резной решетке, толкает дверцу и заходит в маленький уютный внутренний дворик. Там несколько входов - в отель, в служебное помещение и в небольшой зал для прессы. За стеклом видна круговая высокая лестница. Вдруг из темного угла, под мягкий полумрак светящихся желтых окон навстречу ему выходит высокая худощавая фигура в длинном черном плаще, полы которого развеваются как большие крылья. Длинные прямые волосы рассыпаны по плечам, а сверкающие холодные глаза пронизывают его насквозь, сканируя каждую клеточку тела и гипнотизируя. Молодой человек останавливается и замирает под этим замораживающим взором. Странная жуткая фигура подходит к нему.
  - Стефан? А я тебя жду.
  Изо рта говорящего идет пар. Фигурист всем телом ощущает зимнюю стужу, идущую от фигуры, разглядывая бледно-синеватое лицо с бескровными губами. Кажется, что изморозь коснулась этой мертвой маски. Молчаливый ужас крадется по дворику белесым паром, небольшими клубочками, вытекая из всех дверных щелей, из замочных скважин, из уличных стоков, стелется по земле и медленно заполняет небольшое пространство. Он тихо подбирается к ногам швейцарца, которые намертво прилипли к асфальту, и окутывает их. Руки без перчаток мгновенно замерзают, пальцы леденеют. Сейчас он застынет здесь ледяной статуей и останется навсегда в этом величественном русском городе.
  - Что Вам нужно? - Стефан еле разжимает оледеневшие губы.
  - Тебя.
  Глаза говорящего вдруг загораются красным светом. Леденящий душу страх сковывает все суставы, заставляя коченеть тело и каменеть мышцы. Кошмарное существо делает шаг вперед, придвигаясь вплотную к Стефану, кладет ему руку на плечо. Стефан замечает длинные острые ногти на белых пальцах. Он стоит совершенно беспомощный, а длинные руки обнимают его и привлекают к жесткой груди. Плотоядные глаза заглядывают в глубокие широкие зрачки, читая там мольбу о пощаде и отчаянье. Бледные губы дышат на чёрные густые ресницы, оставляя на них кристаллики инея. Стефан невольно моргает, стряхивая белую острую пыль, и чувствует, как чужое дыхание обдает морозом его рот, мокрый язык скользит в него, оставляя за собой обжигающую леденящую дорожку. Студеный поцелуй замораживает щеки, губы, двигается дальше, добирается до горла, заставляя связки натягиваться, как струна, и звенеть хрустальным колокольчиком. Проникает до сердца. Останавливает его. Покрывает корочкой льда. Губы уже ничего не чувствуют. Холод тем временем крадется по ногам, растекается по животу, груди, скользит в мозг, глушит мысли. Они застывают, не успев родиться. Молодой человек полностью превращается в лед, даже не успев осознать, что, возможно, так умирают. А жуткое создание всё целует его своим усыпляющим поцелуем. Целует долго, стараясь проникнуть глубже, заморозить еще больше, хотя уже в руках у него холодное безжизненное тело. Внезапно человек из ада отрывается от помертвевших губ, закидывает голову и издает дикий вой, открывая рот и показывая длинные белые клыки. Густой туман клубится вокруг него. Лицо его розовеет, черные длинные волосы с седыми прядями развеваются, красные узкие зрачки зловеще светятся, вспыхивают как угли в костре.
  - Сейчас я подарю тебе вечность, - шепчет он, касаясь длинными клыками своей нижней губы.
  Оттягивает холодными пальцами красный шарф, оголяя длинную соблазнительную шею, закидывает голову Стефана назад и нащупывает языком мягкую вену. Острые клыки медленно зажимают её, прокусывают, и губы пьют теплую сладкую кровь. Легкие Стефана вдруг расправляются, он с всхлипом вдыхает, вздрагивая от резкой, оглушающей боли. Сердце начинает биться, растапливая и разбивая твердую ледяную корку. Он открывает глаза. Хорошо, что в этот момент он не видит страшное ужасающее лицо вампира. По телу растекается приятное тепло, щеки покрывает румянец, черные зрачки расширяются. Швейцарский фигурист прижимается к своему мучителю, откидывая голову ещё больше назад, полностью открывая шею, подставляя её под голодные зубы и делая ещё доступнее. Руки его вцепляются в острые плечи, ноги подкашиваются. Жар охватывает кожу, от неё идет сияние. В небольшом пространстве становится светло, как днем. Все мышцы сводит судорогой. Волны удовольствия прокатываются по всему туловищу, заставляя прогибаться в пояснице и тихо стонать. Он почти лежит на сильных руках, испытывая невероятное наслаждение, ранее никогда не изведанное и ни с чем несравнимое. И вдруг укус заканчивается так же внезапно, как и недавний поцелуй. Жесткие руки его поднимают, ставят на ослабевшие ноги и отпускают. Вампир облизывает красные губы и отступает от своей жертвы. Избранный для вечной жизни еле держится, делает спасительный шаг в сторону и опирается спиной о прохладную каменную стену. Мрачная зловещая фигура стоит какое-то время, изучает, запоминает, посвящает в ученики молодого швейцарца, затем разворачивается и уходит из дворика, забирая с собой ледяную дымку, которая ползет за ним, как за своим хозяином. Стефан остается стоять один, оглушенный, иссушенный и измотанный. Ему кажется, что из него выпили все соки. Он еле добирается до своего номера, заставляет себя доползти до кровати и падает на нее без сил, не снимая куртки, и тут же проваливается в долгий исцеляющий сон.
  Всю ночь ему снятся странные существа с белыми длинными клыками.
  Утром он уже ничего не помнит. Встает, удивляясь, как это его угораздило спать одетым и обутым. Раздевается, идет в душ. Вдруг вспоминает, что у него простужен нос и обнаруживает полное выздоровление. Моется, касается шеи и морщится от небольшой боли. Кожу саднит, пальцы нащупывают небольшие царапины. Он выходит из душевой кабинки и смотрит на себя в зеркало. С удивлением рассматривает две яркие красные точки на нежной коже. Откуда они? Надо прижечь одеколоном. Стефан тщательно бреется, подбирает себе одежду. Усмехается, вспоминая те манекены в витринах. Может постоять там вместо них? Он чувствует в себе огромную силу, позволяющую ему делать всё, что он захочет, не обращая внимания на неудобства. Он оглядывает себя, поправляет воротник белой рубашки, проводит рукой по чистым мягким волосам. Сегодня ответственный день, ледовое шоу, в котором он выступает. Он король и правит этим миром.
  
  Превращение.
  
  - Ты дал ему вечность?
  - Почти. Я дал ему крепкое тело и вечное здоровье. Я не смог у него забрать любовь. Её слишком много.
  - И сколько же?
  - Её не измерить. Его любит весь мир, а он любит его.
  Внезапно раздается резкий лающий кашель.
  - Что с тобой?
  - Я не знаю, - низкий приятный голос звучит глухо.
  Они сидят в подвале большого старинного дома Петербурга. Это двухэтажное здание с просторными огромными комнатами, устланными богатыми коврами, со старинной меблировкой, с высокими потолками и огромными люстрами, с лепниной на бордюрах, с тяжелыми плотными бархатными шторами, перехваченными золотыми шнурами с крупными кистями. В подвале холодно, сыро, по узким коридорам с низкими сводами проведены трубы современного водопровода и канализации. С вентиля, перекрывающего воду, капают крупные звучные капли, посылая далекое эхо по длинным стенам с небольшими перерывами - кап...кап-кап...кап...
  Два человека, довольно странного вида, устроились на низких табуретках в небольшом отсеке, в котором еще стоит стол и расстелено ложе из толстого матраца и жесткой небольшой подушки, - больше на нем нет ничего, ни одеяла, ни постельного белья. Один из сидящих наклонился вперед. Черный расстегнутый плащ достает до пола, собирая пыль на края, длинные черные волосы с тонкими седыми прядями свисают вниз, закрывая лицо. Руки локтями опираются на острые колени, белые тонкие длинные пальцы переплетены между собой. Плечи чуть подрагивают, выдавая прерывистое дыхание. Оно шумное, с всхрапами, слышно, что дается с трудом.
  - Что с тобой? Мы никогда не болеем.
  - Это последнее задание. Тот юноша... Он не такой, как все.
  - Какой?
  Второй голос моложе, звонче, принадлежит человеку лет тридцати. У него светлые волосы, собраны в хвост. Фигура крепче, чем у приятеля, похоже, что и ростом будет пониже. Он не такой худой. Единственное, что их объединяет - это белая, с голубоватым отливом, кожа, и узкие, как у кошки, зрачки. А еще у них общая постель в углу каморки. Он берет за холодную руку своего наставника.
  - Так какой же?
  Учитель задумывается. Как объяснить? Как описать словами то, что он почувствовал, целуя того красавца, который должен был стать одним из них? Он никогда не прилагал столько усилий, чтобы остановить то пылающее, любящее сердце, которое билось так отчаянно, не желая замирать, замерзать под его беспощадным поцелуем. Как рассказать про его горячие губы, такие сочные и мягкие, такие упрямые и сопротивляющиеся, отказывающиеся умирать? Он пожалел его, заморозив быстрее мысли, чтобы жертва не успела испугаться. Он применил всю свою мощь, чтобы сломить хрупкое на первый взгляд тело. В нем, как оказалось, жила невероятная сила, которая могла уничтожить любого из них, не примени он всё своё умение. Он, учитель и бог, один из самых влиятельных вампиров на земле. И теперь он сидит здесь, еле дышит. Он так жалок и слаб, он противен сам себе от того, что позволил этому иностранцу забрать у него почти всю его силу. Как ему это удалось? Когда он светился весь, как ангел, эта сила перетекала в него. И ничего нельзя было сделать. Никакая защита не помогла. Против любви нет защиты. А Стефан был ей пропитан с головы до ног, от макушки до кончиков пальцев. Как? Как такое возможно? Он вспоминает вдруг, как трепетало горячее тело под его руками. Никто еще не испытывал такого наслаждения от его укуса. Он помнит те, разрушающие его тело, волны, которые перетекали в него, омывали каждую клетку, и уходили, забирая годами накопленный опыт. Да, этот иностранец точно не такой как все. Вампир глубоко вздыхает и неожиданно чувствует боль, в груди, резкую, колющую, оглушающую. От потрясения он замирает. Он уже давно забыл, что у него есть сердце. А оно оказывается на месте, и даже болит и страдает. Страдает? Да. Нужно признаться себе, что не идет у него из головы молодой красавец с темными шелковыми волосами и с глубокими черными глазами, в которых он тогда чуть не утонул, чуть не захлебнулся, еле выплыл и заставил себя превратить их в льдинки.
  - Ну, расскажи, какой? - не унимается его друг.
  - Он живой, - отвечает старший вампир.
  - Люди все живые.
  - Он по-настоящему живой. Он всё делает искренне, от души, от сердца. Он каждый день живет так, будто это его последний день.
  - Откуда ты знаешь?
  - Я увидел всю его жизнь, когда замораживал мысли.
  Молодой вампир поднимается, идет в угол и ложится на матрац.
  - Иди сюда! - зовет он учителя. - Прочитай мои мысли.
  Вампир мгновенно перемещается к своему любовнику, сидит рядом, наклоняется к нему и проводит длинным языком по его щеке от подбородка к виску. К нему тянутся бледные руки, ногти удлиняются, растут с невероятной скоростью. Пальцы касаются длинных смоляных прядей. Губы становятся красными, требуют поцелуя и крови. Кровь будет потом. А поцелуй он получает сейчас. Скользкий язык достает до глотки, трогает гланды, змейкой ползет обратно, извивается, прокладывая обжигающую, покалывающую острыми иголками дорожку. Хозяин поцелуя внезапно выпрямляется, смотрит в нетерпеливые горящие глаза. Встает.
  - Ты куда?
  - Пойду, прогуляюсь.
  Он уходит, оставив в одиночестве разочарованного молодого вампира. Тот в бешенстве. Никогда его еще так не бросали. Никогда. Похоже, что мир потерял одного из самых могущественных вампиров. И из-за кого? Из-за простого смертного, которого Совет вдруг решил сделать своим.
  ...Он медленно идет от серого мрачного дома. Ночной город живет своей жизнью. Потоки машин не такие бурные, как днем. На улице горят фонари и рекламные огни. Около модного клуба собралась богема Петербурга, сверкая белоснежными улыбками на ухоженных лицах и бриллиантовыми колье на дамских шеях. Это любители бурных тусовок, которые предпочитают отсыпаться по утрам и валяться в постели до обеда. Разглядывая длинные шеи, голые женские плечи, выглядывающие из-под норковых манто, вампир плотоядно облизывается, чувствуя запах свежей крови. Голод охватывает всё его существо, требует жертвы. Он делает шаг к краю тротуара, не замечая проезжающих на высокой скорости мимо него машин. И вдруг чувствует приступ тошноты. Горло сжимается, заставляя сделать несколько глотательных движений. Нужно сдержать себя. Яркие огни прыгают перед глазами, ослепляют его, с силой сгибают и швыряют на мостовую.
  - Смотри, пьяный.
  Длинные волосы намокают в дождевой луже. Он не чувствует ничего. Широко раскрытые глаза смотрят в чёрное небо. Кожа на щеках теплеет, покрывается алыми пятнами, которые расползаются и сливаются между собой бледным ровным румянцем. Нижняя губа лопается, и из неё течет капелька крови, скользит по подбородку, и застывает маленьким рубином, не достигнув шеи. Вечности нет. Всему приходит когда-нибудь конец.
  - Вам плохо? - прохладные руки заботливо приподнимают его голову, убирают длинные мокрые пряди со лба, нежно проводят по чуть розоватым теплым щекам. - Я отвезу Вас в больницу.
  - Не надо, - чуть слышно. - Мне уже лучше.
  - Вам нужно в тепло. Вы промокли насквозь.
  Он чувствует, как его поднимают, ставят на ноги, крепко обхватывают за талию, не давая упасть. Рука сама ложится на плечи спасителя. Ноги с трудом идут к такси. Вот и мягкие сидения. Всё будет хорошо.
  ...Он очнулся в теплой постели, завернутый в мягкое одеяло. Впервые за долгие годы тело его было горячим. Он чувствовал жар, он наслаждался им, купался в нём, ощущал, как согревающая кровь течет по его венам и артериям, омывая все органы. Забытое чувство.
  - Как Вы? - до боли знакомые глаза тревожно заглядывают в оттаявшие круглые черные зрачки. - Мне пришлось Вас раздеть.
  - Хорошо.
  Рядом сидит молодой человек и внимательно разглядывает своего спасенного гостя. Ему лет под сорок, красивый безупречный профиль, прямой нос, немного тонковатые губы, но это ничуть его не портит, волевой твердый подбородок, и невероятного небесного цвета голубые глаза. В просохших смоляных волосах выделяются белые пряди. Их немного. Что-то неуловимо забытое в этом образе, оно витает в воздухе, напоминает и тихо ускользает.
  - Мы знакомы?
  Мужчина чуть приподнимается на локте. Вглядывается в темно-коричневые глаза. Они почти черные, как горький шоколад. Он пытается ухватить ту ниточку, которая их связывает. Но она туго натягивается и тихо рвется. Он опускает голову на мягкую подушку.
  - Нет. Наверное, нет.
  - Тогда давайте знакомиться. Стефан.
  - Даниэль. - Это земное имя вдруг легко произносится, как будто так было всегда.
  - Если Вы не против, я прилягу рядом. Очень уж хочется спать.
  - Конечно, - слабо улыбается Даниэль. - Я Вам, вероятно, доставил много неудобств.
  Стефан ложится, не раздеваясь, веки его тут же слипаются и он спокойно засыпает. С его гостем ничего не случится. Всё позади. Мужчина придвигается к нему, обнимает, благодарно целует в висок и почему-то думает о том, что никогда не разлучится с этим красивым молодым человеком, который одним только взглядом берет в свой вечный плен.
  
  Наказание.
  
  Даниэль не спит. Он утешает Стефана. Тот вскрикивает от своих сновидений, дрожит, как маленький ребёнок, прижимается к своему новому знакомому, доверяет ему во сне так, будто знает его всю жизнь. Что-то их связывает. Что? Даниэль пытается вспомнить. Кажется, что сейчас вспыхнет, проскочит искорка понимания, подскажет, покажет картинку. И... ничего. Он смотрит на Стефана, пытается навсегда запомнить вмиг ставшими любимыми черты лица, боится предчувствия надвигающейся беды. Молодой человек успокаивается под его нежными прикосновениями, улыбается, как дитя, безмятежно, счастливо, позволяя себя гладить по волосам, спине, легонько касаться капризных губ, которые любят, чтобы их целовали. Тихо открывается створка окна. В одну секунду вокруг кровати встают высокие черные тени.
  - Мы пришли за тобой, чтобы напомнить тебе, кто ты есть на самом деле.
  Он даже не успевает осмыслить сказанные слова, как темные зловещие фигуры подхватывают его и вылетают в распахнутое окно. Черные плащи на них вдруг превращаются в огромные перепончатые крылья. Гигантские летучие мыши проносятся в высоком небе, неся в когтях худое длинное тело. За одно мгновение, со скоростью света, они достигают большого мрачного кладбища с каменными надгробиями на старых могилах. Опускаются, складывая крылья обратно в плащи, и ведут обнаженного прекрасного мужчину к самому большому надгробию. Могильная плита отодвигается, едет сама по земле, открывая длинный подземный ход с нескончаемыми ступенями, ведущими в неизвестную холодную глубину. Едва ноги касаются первой каменной ступеньки, как лестница стремительно падает вниз, в большой серый зал со светящимися гладкими стенами. Свет тусклый, но позволяет разглядеть немноголюдное молчаливое собрание. Все в одинаковых черных плащах, с одинаково светящимися красными углями глазами, и с острыми клыками, по длине которых можно угадать стаж вампира. Он их не боится. К Даниэлю приходит понимание, что он один из них, только почему-то недавно вышел из этого жуткого сообщества.
  - Подойди сюда! - слышит он стальной ровный голос. Это явный приказ.
  Он вглядывается туда, откуда этот приказ прозвучал. На высоком каменном возвышении сидит крепкого телосложения вампир с безумными ледяными глазами. Его тяжелый взгляд парализует, заставляет подчиняться. Даниэль делает несколько шагов вперед, повинуясь указанию.
  - На колени!
  Ноги подгибаются, острые колени касаются холодного камня, спина сгибается в низком поклоне, показывая своё уважение к правителю вампиров. Покорность и послушание - этому его учили, внушали столетиями, вкладывали в сознание, стараясь удержать на века.
  - Ты был неосторожен.
  Это утверждение. Он отвечает беззвучным согласием. Да, он виноват, он ошибся, он готов понести наказание.
  - Но мы можем всё исправить.
  Он примет всё, подчинится каждому слову.
  - Мы вернем тебя в наш мир. За это ты убьешь юношу. Он не должен находиться среди живых. Это очень опасно. Нужно только твое согласие.
  Он уже хочет сказать 'да', ни на миг не сомневаясь и не раздумывая. И вдруг яркой вспышкой встает воспоминание - теплые черные глаза с кристальными слезинками, соленые губы и шелковая мягкость темной шевелюры под ладонями. Он помнит, как спал Стефан в его объятиях, как вздрагивал во сне, пугаясь ночных образов, и как потихоньку улыбался, слушая слова утешения и признания. Он шептал ему про любовь, про то, как прекрасно его лицо, обещал, что никогда его не обидит. Чувство вины не покидало его всю ночь. Что это была за вина, он не совсем понимал. А сейчас ему вернули память, и он в полной мере осознал, что могло бы быть, если бы он выполнил решение Совета. Не было бы больше Стефана, искреннего, пылкого, любящего, горящего в своих эмоциях, отдающего всего себя людям. Не было бы чистой детской души, позволяющей себя любить всему миру. Было бы ничего не чувствующее вечное тело с расчетливым холодным разумом. Бездушное. Бессердечное. Сможет ли он сейчас лишить его жизни? Отобрать у мира то доброе и светлое, что дает людям радость и вдохновение, исцеляет потухшие души, наполняя их смыслом, меняя их жизненные пути, желания, амбиции, двигая их вперед. И пусть многие идут дальше уже без этого ребенка, строят свои земные крепкие замки, воздвигая стены по кирпичику, вкладывая в них весь смысл своего существования, любят, создают свой совершенный мир. Но в этом уютном мире есть место, в котором вспоминают с благодарностью пылкого, искрящегося мальчика, который научил их смотреть на свет другими глазами, научил любить. Сможет ли он поднять руку на этого человека, который за одну ночь стал ему родным и близким, которого он полюбил всем сердцем, без которого ему не жить на земле, не гореть, не страдать в ожидании ответа? Нет. Даже если он никогда не дождется от него ответа. Он хочет его любить без условий, не оглядываясь на жалкие запреты. Ни за какие деньги и обещания вечной жизни он не лишит его возможности дышать. Это не вечная жизнь. Это жалкое существование. Это дни, которые тянутся бесконечно. Это долгая, никогда не заканчивающаяся, смерть. Она тянется через столетия и века, не давая душе покоя и умиротворения.
  - Нет, - твердо говорит он, вставая с колен и гордо выпрямляясь. Даниэль помнит, кто он есть на самом деле. Он равный тому, что сейчас сидит на троне.
  На него обрушивается внезапная тишина, которая оглушает сильнее, чем любой взрыв. Бывшие братья по крови застывают в немом ужасе, не понимая, что происходит. Только что, впервые за сотни лет Избранный высказывает неповиновение.
  - Ты отказываешься? - правитель теряется. Такого еще никогда не было. Когда и что он упустил? Где ошибся?
  - Отказываюсь.
  - Ну, что ж. Думаю, что мы тебя уговорим. - Глаза зловеще вспыхивают, рассыпая жгучие искры на каменный пол, - они загораются на мгновение и тут же затухают.- Принесите плеть! - Сейчас будет урок для всех.
  Даниэль вздрагивает. Он знает, что это такое. Сам не раз пытал смертных, смотрел на розовую пену на их губах, на безумные от боли глаза, на горящие шрамы лопнувшей кожи, на судорожные конвульсии не выдержавших мук людей. Но чем ценна его жизнь? Ничем. Он ничего хорошего не сделал для человечества. Так пусть эта жизнь уйдет, дав возможность пылать другой. Он знает, что кроме него никто никогда не сможет даже пальцем коснуться Стефана. Даниэль поднимает глаза и видит перед собой высокого широкоплечего палача с длинной красной плетью в руках. По ней бегают вечные языки пламени. Мускулистые руки дрожат в нетерпении, они любят пытать. Предсмертные стоны страдальцев доставляют удовольствие обладателю власти наказывать. Он взмахивает плетью, разгоняя по ней огонь и разжигая его ещё больше.
  - Твоё последнее слово, - слышит Даниэль. - 'Да' или 'нет'?
  - Нет. - Он уже не задумывается. Он всё решил. И тут же падает от всепоглощающей сжигающей боли. Чувствует, как лопается кожа, обнажая горящие мышцы, как закипает кровь, разрывая сосуды, как плеть через рассеченную плоть достигает костей. Тело отказывается повиноваться. Он плачет алыми слезами, бьется головой о твердый камень. Ничего нет. Ни мыслей, ни мольбы о пощаде, ни голоса. Ничего. Только Боль, которая подчинила себе полностью. Королева мучений и страданий, безумия и ужаса, ада и грешников.
  
  *****
  
  Темно. Всё тело - сплошной обожженный кусок мяса. Невозможно пошевелиться. Мокрый холодный пол чуть остужает красную кожу, которая покрыта корочками свернувшейся крови. Почему он жив? Почему смерть не избавила его от дальнейших мучений? Он так звал её, выкрикивал её имя, отдавал душу. Но её не взяли. Оставили плакать от боли, терзающей его тело и днем, и ночью. Но слез уже нет. Они испарились. Тело иссушено и раздавлено. Он закрывает глаза и проваливается в спасительное забытье. В нем он видит мягкую, милую сердцу, детскую улыбку. Хватается за неё, как за спасительную соломинку. Ради неё стоит жить. Смерть пусть подождет. В беспамятстве он шепчет дорогое имя.
  - Стефан... Помоги мне.
  
  *****
  
  Стефан сидит на кровати, закутавшись в мягкое одеяло, и с грустью смотрит на смятую простыню, которая пахнет незнакомцем. Так значит, ему всё приснилось? И руки, что его обнимали, и губы, что шептали про любовь. Даниэль ушел. Ушел странным и непостижимым образом, оставив грязную одежду на стуле и закрытой дверь. Только окно открыто. Сырой холодный воздух выстудил комнату, а вместе с ней и сердце. Почему ему кажется, что они встречались раньше? Он так потянулся к нему. Было хорошо и уютно спать в его объятиях. Как будто так было всегда. Это правильно. Так должно быть. Швейцарец встает и закрывает окно. Долго стоит, вглядываясь в утреннее осеннее небо. Оно почти серое, с небольшими бледно-голубыми проблесками. Плачущая тоска захватывает сердце и безжалостно сжимает, выдавливая из него непролитые слезы. Никогда ему еще не было так одиноко. Досада медленно крадется в его мозг. Его бросили? Губы дрожат, глаза становятся мокрыми. Обида, жестокая и злая, охватывает сознание. Его нельзя бросать. Это не честно. Он уже хочет отойти от окна, постараться забыть всё, что произошло минувшей ночью. И вдруг он четко слышит тихий умирающий голос.
  - Стефан... Помоги мне.
  Это без малейшего сомнения голос Даниэля. Стефан тут же забывает свою детскую обиду. Злость уходит. Его любят и просят о помощи.
  - Я иду к тебе. Жди.
  
  Украсть сердце вампира.
  
  Стефан почему-то знает, куда ехать, куда идти, где искать таинственного незнакомца, о котором он знает только одно - его зовут Даниэль и он невероятно красив. Что его остановило на широкой улице Петербурга? Мало ли пьяных валяется на мостовых в русских городах. Но этот человек не был похож на опустившегося бомжа. Его благородное лицо рассказывало о глубоких дворянских корнях. Он не мог пройти мимо того, кому нужна была его помощь. Когда он с трудом поднимал его на ноги и вел к машине, ему казалось, что это его долг, его предназначение. Кто этот мужчина? Откуда? Почему, когда он рядом с ним, то чувствует себя защищённым?
  - Приехали.
  Таксист останавливает машину на окраине города. Дальше Стефан пойдет сам. Он расплачивается, захлопывает дверь такси и идет по узкой дорожке, держа направление на высокое каменное надгробие. Оно видно издалека - мрачное, серое, с желтыми прожилками в камне и бронзовыми буквами, потемневшими от времени. Молодой человек подходит к резной, местами покрытой ржавчиной, решетке старинного кладбища. Голая черная земля, высохшие цветы и пожухлая трава. Бурые листья и сюда долетели из леса, что неподалеку темнеет своими длинными ровными стволами. Ветер старается проникнуть под теплое серое пальто, добраться до самых костей и проморозить их. Стефан поднимает воротник, поправляет шарф. Железная калитка скрипит, открываясь под его ладонями. Он дышит на красные пальцы и прячет руки в карманы, бредет одиноко между могилами, окунаясь в мертвое царство. Тихо. Даже птицы не поют. Здесь покой, вечный сон и тишина, которые наводят на размышления о бренной жизни, о смысле существования, об уходе в мир иной. Кто-то проживает яркую и короткую жизнь, вспыхивая тонкой свечой, сгорая в краткий миг и оставаясь в людской памяти на века, а кто-то долго влачит жалкое существование, тускло мерцая и ничего не оставляя после себя на земле.
  Стефан подходит к большой могильной плите. Даниэль там, под ней. Он чувствует это. Швейцарец присаживается на корточки и проводит по шершавой каменной поверхности руками, ощущая под пальцами каждую трещинку, каждую неровность. Внезапно плита дергается и медленно отъезжает в сторону, открывая длинный тоннель, ведущий в неизвестность. Глаза вглядываются в черную бесконечную пустоту. Кажется, здесь есть ступени. Стефан выпрямляется и осторожно нащупывает ногой первую ступеньку. И вдруг стремительно летит вниз, не успевая испугаться.
  ... Он поднимается с колен и оглядывается по сторонам. Большой зал с высокими сводами и гладкими земляными стенами, в которых за решетками чернеют камеры для узников. Огромное помещение светится тусклым фосфорным светом, создающим относительную видимость. Никого. Он опасливо идет по скользкому полу. Его отшлифовали тысячи ног за несколько столетий. Вдруг он видит впереди контуры лежащего человека. Он быстрее подходит ближе и от испуга шарахается в сторону. Его глазам открылось страшное зрелище. В липкой луже крови лежит красное тело, всё в лохмотьях кожи, в алых сгустках и коростах. От этой ужасающей картины Стефану становится дурно, его мутит, он в одно мгновение бледнеет, желудок грозится вывернуться наизнанку. Он слышит слабый, еле различимый стон. С трудом пересиливая себя, склоняется над телом и по длинным черным волосам узнает Даниэля. Он на какое-то время цепенеет от созерцания жуткого вида умирающего. Раздается еще один стон, чуть громче. Стефан вздрагивает и усилием воли выскальзывает из объятий гипноза. Даниэль жив, его надо забрать отсюда. Молодой человек решительно снимает с себя пальто, бросает на пол около окровавленного туловища и аккуратно перекатывает его на мягкую подкладку, заворачивает как в одеяло. Вампир на короткое время снова теряет сознание от всех манипуляций с его телом. Любое, даже самое легкое и нежное касание приносит ему невыносимые мучения. Стефан задумывается. Как же его вынести наружу? Он не выдержит всего этого. Его нельзя брать на руки и нести. Он умрет. Если бы можно было очутиться сразу в его номере. И тут ему незамедлительно приходит ответ. Он слышит тихий, еле различимый, шепот.
  - Обними меня. И подумай о том, где ты хочешь очутиться.
  Стефан осторожно берется за ткань пальто, закрывает глаза и видит свой номер в 'Гельвеции'. Потоки тёплого воздуха жестко бьют ему в лицо и тут же затихают. Он поднимает веки, и яркий свет ламп бьет по зрачкам. Они в отеле. Он может перемещаться куда захочет? Это открытие поражает.
  Что делать с Даниэлем? Отвезти в больницу? Вызвать Скорую? Но нужно будет объяснять, что случилось с его приятелем. Он даже не знает его полного имени. Что он скажет? Что нашел его в старинной могиле в луже крови? Тогда и его тоже увезут на Скорой. Только в другом направлении. Либо в психбольницу, либо в полицию. Стефан тяжко вздыхает.
  - Только не Скорую, - хрипит вдруг Даниэль. - Нельзя. Разверни меня.
  Стеф с отвращением откидывает полы пальто. И тут же зажимает рот руками. На свету это тело выглядит более омерзительно, на нём нет живого места, кажется, что с него содрали кожу. Он бежит в туалет, пускает воду в раковине и моет горькие губы. Прижимается влажным лбом к зеркалу и сам себе смотрит в глаза. 'Нужно вернуться, - уговаривает он себя. - Больше ему никто не поможет'. Вытирает лицо полотенцем и возвращается назад в комнату.
  - Задерни шторы, - раздается свистящий шёпот.
  Откуда у него находятся силы говорить? Стефан, стараясь не смотреть на жуткий, еле живой окровавленный комок плоти, тянет тяжелую плотную ткань, перекрывая доступ солнечным лучам в номер.
  - Возьми меня за руку.
  Он все так же, не глядя на Даниэля, садится подле него и нащупывает горячую ладонь.
  - А теперь поделись со мной своей энергией.
  Он не спрашивает, как это сделать. Стефан действует интуитивно. Закрывает глаза, глубоко дышит, представляя, как потоки его света перетекают в рядом лежащего. Он не видит, как Даниэль использует его энергию. Рваные края мышц тянутся друг к другу, раны зарастают новой кожей, корки засохшей крови отваливаются, тело покрывается рубцами и шрамами. Подчиняясь метаморфозе, ногти на руках растут с невероятной скоростью, а волосы становятся еще длиннее, отрастают стремительно, опускаясь ниже плечей, груди, достигают живота, и, наконец, останавливаются на уровне поясницы.
  - Всё. Перенеси меня на постель.- Голос еще слабый, но чистый и глубокий.
  Стефан решается посмотреть туда, откуда слышатся тихие слова. Замирает, разглядывая обезображенную кожу. Она вся в тонких белых шрамах и красных рубцах. По ним можно угадать, где были рваные раны, а где глубокие царапины. Клыки 'собратьев' тоже постарались, - вгрызались в свежее мясо, пили сладкую кровь. А потом перед восходом солнца вампиры бросили умирать своего бывшего покровителя, спрятавшись в деревянные гробы. Им не было дела до того, кто посмел перечить их обществу, кто пошел против устоявшихся правил, кто осмелился любить, как простой смертный.
  Стефан с крайней осторожностью поднимает на руках Даниэля с пальто и кладет на постель. Тот моментально засыпает. А молодой швейцарец сидит на краю кровати и плачет. Где тот красивый мужчина, что привлек его внимание? Он хочет заглядывать в голубые глаза, любоваться гладкой белой кожей, ощущать под ладонями бархатное тепло. Где это всё? Ему показали на время, дали полюбоваться и безжалостно отобрали. Это не должно было случиться. Не должно! Горькие слезы текут по щекам. Маленький ребенок жалеет о потерянной игрушке, которую уже никогда не вернуть.
  
  *****
  
  Даниэль спит крепким сном. Дыхание его ровное и глубокое. Лицо такое безмятежное, что не верится в пережитый им ужас и кошмар. Ему требуется восстановить свои силы. На это уйдет какое-то время. Стефан встает с кровати, видит на полу серое пальто в ржавых пятнах крови, и понимает, что нужно всё убрать. Его кроссовки оставили на полу алые следы по всей комнате. Кровавая дорожка ведет в ванную. Стефан совсем забыл, что побывал в кровяной луже в том мрачном зале. Он не только топтался в ней, но и ползал в этом месиве вокруг Даниэля, трясясь от страха. Фигурист оглядывает себя. Он весь в крови. Колени. Когда он заворачивал вампира в пальто, то встал на них. Джинсы испорчены. Впрочем, как и пальто. Руки. Он же касался его тела. Кажется, что вид крови уже не так ужасает. Наверное, можно привыкнуть ко всему. Он начинает в спешке сдирать с себя одежду. Всю. Даже нижнее белье, хотя туда кровь не добралась. Но тяжелый тошнотворный запах впитался в ткань. Возникает желание скомкать и выкинуть его скорее. Стефан сбрасывает всё на пол беспорядочной грудой, кидает туда же и кроссовки, и заворачивает одежду в пальто. Мечется по номеру в поисках мусорного мешка. Находит его в углу. Запихивает в черный большой пакет свернутые окровавленные тряпки. Нужно не забыть выкинуть его в мусорный бак. Он оттирает алые пятна с пола мокрой щеткой. Теперь, скорее, в душ, смыть с себя красные подтёки и пятна, забыть всё, как страшный сон.
  Потоки горячей воды немного расслабляют напряженные мышцы. Столько потрясений, за одну ночь и начавшийся день, не для Стефана. До сих пор тошнит, а разноцветные круги плавают перед глазами. Он вдруг вспоминает, что ничего не ел с утра. Это мелочи по сравнению со всем тем, что с ним случилось за последнее время. Надо заказать завтрак. Тяжелые мысли ни на миг не оставляют. Что делать дальше? У него завтра заканчивается виза. Необходимо вылететь из страны домой, в Швейцарию. Как он оставит Даниэля? Тот еще совсем слаб. С другой стороны, он для него сделал всё, что было в его силах. Пусть восстанавливается без него. Он не обязан сидеть подле Дэна и смотреть на его безобразные шрамы. Стефан стискивает грудь руками. Внутри болит. У него много вопросов. Кто так поступил с Даниэлем? Что за звери терзали его тело? За что? Кто он такой? То, что он не простой человек, это он уже понял. И, всё-таки, что их связывает? Молодой человек перекрывает воду и ступает босыми ногами на кафельный пол. Скользит по нему до самой двери, легко и свободно, выбирая скорость, и замирает. Как у него так получилось? Он вспоминает вчерашнее шоу, где он выступал. Ему было подвластно всё. С таким подъемом он еще никогда не катался. Он упивался своей мощью, властью надо льдом и людьми, он действительно был королём. В нем многое изменилось за последние сутки. Откуда-то появились новые способности, новые возможности его тела. Интересное явление. Надо сходить к врачу.
  Швейцарец оборачивается полотенцем вокруг бедер и возвращается в комнату. Смотрит на спящего чужого мужчину. Чужого? Он прикрывает его одеялом и садится рядом. Любуется благородным профилем. На правой щеке два прямых шрама. Они тонкие и белые. Кажется, что острые когти прошлись по светлой коже. Он легонько касается их указательным пальцем, проводит по одному, по второму... глубоко вздыхает. Нет, не чужой. Иначе не пошел бы он за ним в то страшное место. Внезапно рука с длинными ногтями хватает его за запястье. От неожиданности Стеф вздрагивает.
  - Тебе противно, я знаю. Ты можешь уйти.
  Стефан отрицательно трясет головой, отчаянно пытаясь сказать, что это не так. Но ровный голос продолжает.
  - Я тебе благодарен на всю жизнь. Но я не имею права удерживать тебя.
  - Я... Я тебя не брошу. - Он действительно не бросит Даниэля. И пусть его тело безобразно, но он ни в силах уйти от небесных глаз, в которых отражается безграничная преданность к нему.
  - Я не могу принять это от тебя. Ты свободен. - Даниэлю не нужны акты жалости. Он не беспомощен. Он уже почти восстановился. Всё же некоторые способности у него остались. Он смог исцелить себя с помощью энергии Стефана, и время на полное выздоровление осталось таким же, как у вампиров - один час. Единственное неудобство - это светобоязнь. Нет, он не умрет от солнечных лучей. Он не может смотреть на солнце. Но дело поправимо. Темные очки и проблем нет. Он справится. Научится снова жить в этом мире, мире людей. Он теперь один из них, пусть и не совсем такой же.
  - У меня последняя просьба, - обращается Даниэль к Стефану. - Мне нужно привести в порядок мои ногти и укоротить волосы. И мне нужна одежда.
  Молодой человек идет в ванную за ножничками. Приносит их, присаживается около своего гостя и стрижет ему ногти на правой руке. Они молчат.
  - Левую я сам могу. - Дэн забирает у него ножницы. - Волосы по плечи, пожалуйста, - уточняет он.
  Через некоторое время Стефан сметает длинные пряди с пола. Он постарался как можно ровнее придать прямую линию черным жестковатым волосам. Осталось купить одежду.
  - Купи мне самое простое. У меня всё есть. Просто нужно добраться до моего убежища.
  Даниэль смотрит, как одевается Стефан, старательно загоняя вглубь желание никуда от него не уезжать. Но кто он такой в этом мире? Что может он предложить Стефану? Своё сердце, которому уже почти четыреста лет? Он не тот человек, который может его сделать счастливым. Рядом с ним всегда страдания и несчастья, боль и убийства, слезы и месть. Он проклят. Люди, которых он любил, всегда умирали. Этот мальчик должен жить. Долго и счастливо.
  
  *****
  
  Они идут по улице. Не смотря на просьбу Даниэля, Стефан постарался в выборе одежды для него. Красивый мужчина средних лет одет в дорогой брючный костюм и теплый плащ. Мягкий шерстяной шарф укутывает его шею. Молодой швейцарец не удержался и от этой милой детали одежды. Темные очки закрывают глаза. На лице несколько шрамов, но они не портят благородную красоту. Ноги в красивых кожаных туфлях твердо идут по подсохшему асфальту. Установилась сухая прохладная погода.
  - Какой странный дом. - Стефан разглядывает серое большое здание. На первый взгляд оно не отличается от старинных строений Петербурга. Но стоит к нему приглядеться и возникает чувство необъяснимого страха. Окна, в которых по вечерам сам собою вспыхивает свет, зловеще смотрят на каждого, кто к ним приблизится. В доме никто не живет. Зато сам дом живет своей жизнью. Он по ночам звучит веселыми голосами, мужскими и женскими, легкими тенями, танцующими под сарабанды и менуэты. Он каждый раз разыгрывает маленькие человеческие трагедии со сценами любви и ревности, плотских утех и убийств. Этот живой дом - вечное напоминание о давно прошедших событиях.
  Они заходят в неприветливые стены и спускаются в подвал. Даниэль ведет Стефана в свою каморку. Тот оглядывает убогое помещение. У него не укладывается в голове мысль о том, как здесь можно жить.
  - Вампирам всё равно где жить, - отвечает Даниэль на его мысли. Он решается сказать правду. Пусть эта правда оттолкнет от него Стефана. Это избавит его от тяжелых испытаний. Он не может позволить страдать этой чистой детской душе. Стефан цепенеет от его слов. Он сразу им верит.
  - Ты вампир? - губы с трудом произносит это слово.
  - Да.
  Дэн отворачивается, наклоняется над грязным матрацем, шарит под ним руками и достает небольшой сверток. Разворачивает его, проверяя всё ли на месте. В его руках международный паспорт, тонкая пачка евро-купюр крупного достоинства, перехваченная резинкой, кредитная карта и небольшой кулон на золотой цепочке. Даниэль протягивает деньги Стефану.
  - Возьми.
  - Не надо. - Губы предательски дрожат. Его помощь оценили в денежном эквиваленте. Почему ему так больно и обидно? Он поворачивается и медленно идет по длинному низкому коридору, ища выход наружу. Он чувствует себя жалкой ненужной вещью, которой попользовались и теперь выкидывают за ненадобностью. Хочется плакать. За спиной остался человек, нет, безжалостный вампир, который умело и хитро его обманывал. И он этому поддался. Не было никакой связи. Он просто его околдовал, применив свои силы и чары ради того, чтобы выжить. Стефан выходит на свежий воздух. Обновляет им свои легкие, выталкивая оттуда тяжелый и спёртый воздух подвала. Вместе с ним он пытается избавиться от разочарования и боли, от того, с чем он впервые в жизни столкнулся - от жестокой лжи и холодной расчетливости. Фигурист переходит на другую сторону улицы. Поворачивается и смотрит на мрачный дом, который ему вдруг кажется знакомым до мелочей, до тайных переходов и укромных уголков. Он стряхивает с себя ненужные мысли, как воду с кончиков пальцев, разбрызгивает по сторонам и уходит. Надо жить дальше, учитывая свои ошибки. Он усвоил этот урок на всю жизнь.
  Даниэль стоит на крыльце и смотрит на удаляющуюся, полную отчаянья, фигуру. Сердце его разрывается на куски. Что он наделал? Зачем? Но так будет лучше. Для них обоих.
  
  Похищение.
  
  - Как вы допустили, что он ушел? Это непростительно! - глаза короля вампиров даже не горят. Они пылают, от них плавятся стены, и нагревается холодный каменный пол. Огромные чаши в зале вдруг вспыхивают синим мерцающим пламенем, освещая испуганные бледные лица вампиров. Эти чаши горят только в одном случае - перед мучительной смертью приговоренного вампира.
  - Мы думали, что он мертв. - Пылающие зрачки изучают согнутые в подобострастном поклоне дрожащие спины. Липкий страх ползет по ним в предчувствии надвигающегося наказания.
  - Найти! - Голос переходит на ультразвук. Его слышат только уши вампиров.
  - Он умело прячется. - Узкие зрачки глядят в пол, боятся истлеть под испепеляющим взором.
  - Найдите мальчишку! И тогда он сам придет. - 'С кем приходится иметь дело?! Был у меня самый преданный, самый умный и могущественный. Я мог оставить его после себя преемником. И лишился его. А всё этот мальчишка виноват. Почему мы остановили выбор именно на нем?' - Доставьте этого смертного сюда, и тогда я подумаю, пощадить вас или нет. Ступайте!
  Кучка вампиров поспешно удаляется с царствующих глаз. Сейчас от них надо быть на значительном расстоянии. Никто не хочет, чтобы его вывели на рассвете под солнечные лучи и бросили медленно сгорать до серой кучки пепла. Они разделяются по парам и расходятся в разные стороны. Нужно проверить все страны, все уголки планеты. Парень может быть где угодно. Он ездит по всему миру.
  
  *****
  
  Стефан медленно складывает свои вещи в чемодан. Руки еле двигаются, ладони разглаживают теплые ткани, электризуются от них и искрят. Слёзы закончились. Пришла грусть и меланхолия. Ничего не хочется. Три дня в Петербурге перевернули его жизнь. Надо к этому привыкнуть. Перед ним открылись новые возможности. А Даниэль. ... У Стефана перехватывает дыхание. ... Он постарается забыть Даниэля. Молодой человек закрывает чемодан, окидывает взглядом комнату. Он ничего не забыл? Хлопает себя по нагрудному карману куртки. Паспорт и авиабилет на месте. И вдруг он вспоминает, что не выкинул мусорный мешок с окровавленными вещами. Достает его из-под кровати и думает о том, чтобы мешок оказался в мусорном баке. Черный целлофан исчезает с глаз. Ого! Он может перемещать и вещи? Откуда у него такие способности? Нужно быть осторожным. Стефан берет чемоданы и без лишних трюков выходит из номера. Входит в лифт и спускается вниз. Сдает ключи от комнаты на рецепшн. Симпатичная девушка за стойкой любезно улыбается. 'Приезжайте к нам еще'. Да, конечно. Он приедет. Лишь бы приглашали. В последнее время он зачастил в Россию.
  У отеля уже ждет такси. Водитель укладывает чемоданы в багажник. Стефан перед тем, как сесть в машину, оглядывается на внутренний дворик отеля. И вдруг на мгновение перед ним встает черная фигура с белым лицом. Даниэль? Пальцы невольно касаются губ. Кажется, что он сейчас что-то вспомнит. Но... нет. Стефан садится в такси. Прощай, Петербург. Прощайте эти стены, где, как ему показалось, он мог бы быть счастливым.
  
  *****
  
  Полет прошел непримечательно. Как и все его полеты. Регистрация, паспортный контроль, ожидание на жестких стульях. Рейс по обыкновению задержали. Наконец-то, любимое место у иллюминатора. Самолет разгоняется и отрывается от земли. Прощальный взгляд на удаляющийся город, на ленточки дорог и игрушечные домики. Созерцание белоснежных облаков в густой синеве и погружение в беспокойный сон. Ему кажется, что к нему тянутся когтистые пальцы, пытаются дотронуться, отдергиваются и тянутся снова.
  ...Аэропорт Цюриха встречает привычным шумом. Комфортная электричка везет в Лозанну. За окном родные пейзажи, изумрудные лужайки, ровные подстриженные кусты, серо-зеленые силуэты Альп со снежными шапками на вершинах. Как же хорошо дома! Все назойливые мысли уйдут, как только он перешагнет через порог квартиры и позвонит маме. Семья, большая и дружная, которая его всегда поддержит и поймет. Что ему еще нужно в жизни? Больше ничего.
  - Мама, я приехал! - Он бежит, не разуваясь, к телефону.
  - Как поездка? - такой родной и любимый голос. Как же хочется сейчас оказаться в ласковых объятиях, почувствовать, как губы целуют макушку, а руки поглаживают его по волосам.
  - Хорошо. Все хорошо! - Он уже верит в это. Или старается заставить себя поверить? Голубые глаза преследуют его всюду. Они глубокого, необыкновенного цвета. Они живые и любящие. Как можно лгать с такими глазами? И почему он все время думает о нем? Почему не может найти себе места, мечется по квартире, слоняется из угла в угол, не зная чем заняться. Всё валится из рук. Он застывает, смотрит в одну точку, улетая куда-то. Очнувшись, удивляется, что прошло столько времени. Он может долгое время неподвижно стоять, думая о черноволосом мужчине. Стефан с силой давит большими пальцами на виски. Нужно отвлечься. Скорее на каток. Окунуться в ледовую свежесть с головой, отдаться этой бурной стихии, имя которой 'фигурное катание'.
  
  *****
  
  'Стефан, Стефан... Ты не знаешь, что там, в морозе, разрушится тщательно выстроенная мною защита, ты станешь видимым и осязаемым для темных вампирских сил, привлечешь внимание и притянешь невероятные и удивительные события в свою жизнь и чужие судьбы'. Даниэль клянет себя за то, что в своих земных порывах и эмоциях совершенно забыл предупредить фигуриста, что на лед и мороз ему выходить ни в коем случае нельзя. Его энергия светлая и теплая, которая выстроила защитную стену в последний день, может в один миг разрушиться от прикосновения морозной стужи. Он совсем не учел того, что чары его приобрели совершенно другую окраску, отличную от той, что была. И её недостаточно много для того, чтобы противостоять темным силам.
  
  *****
  
  - Он там, - говорит один из вампиров. - Я чувствую это.
  Вампиры, выполняющие задание Правителя, слетелись в один миг в Альпийские горы. Они сидят на снежной вершине под тонким месяцем в звездной россыпи и сверкающей ледяной пыли, и решают задачу, состоящую в том, как захватить швейцарца в плен. Ведь они не могут его коснуться при всем своём желании.
  - Плащ, - вдруг говорит самый старший из них. - Мы завернем его в плащ. Но одному из нас придется остаться.
  У младших вампиров еще нет столько сил, чтобы самостоятельно перемещаться на большие расстояния. Они забирают черную тяжелую ткань у самого молодого вампира и летят темными крылатыми тенями к невысокому дому Лозанны.
  Стефан спит сном человека, который доволен своей работой и своим телом. Он сегодня сделал на льду всё, о чем мечтал и хотел всегда выполнить. Тренировка принесла ему удовольствие и удовлетворение. Была абсолютная свобода движения и полета. Было единение души, тела и гладкой зеркальной поверхности, искусства и техники. К этому он стремился всегда, и, наконец, достиг этого, познал величайшее счастье, которое успокоило его на некоторое время. Но беспокойные сны снова крадутся в подсознание. В них тоска и страх, боль от потери близкого человека и ужас от надвигающихся теней, которые тянут к нему своих узловатые пальцы, а глаза их горят алчным огнем. Окно тихо распахивается. Тоненькими струйками дыма в комнату скользят прозрачные и дрожащие контуры расплывающихся фигур, подкрадываются к кровати, и накрывают молодого швейцарца черной плотной тканью, бесшумно заворачивают в неё, тихо поднимают и выносят в окно. Они летят стремительно беззвучными призраками, невидимые человеческому глазу, достигают своего убежища и опускаются в темное царство. Укладывают Стефана на пол глубокой ямы, закрывая её сверху толстой решеткой на большой тяжелый замок. Молодой человек даже не просыпается.
  ... В предрассветной тиши он слышит глухие голоса. Не может понять, то ли это сон продолжается, то ли он действительно лежит на твердой земле, завернутый во что-то жесткое и холодное. Стефан чуть приоткрывает веки, видит сквозь ресницы светлые квадраты над головой - это решетка. Он зажмуривает глаза. Он не спит и находится в каком-то подземелье, а не в своей квартире. Почему-то ему не страшно. Чувства притупились от бесконечной череды кошмаров. Он вслушивается в слова, доносящиеся сверху.
  - Правитель уверен, что Избранный придет. Ведь здесь мальчишка. Если он ради него готов был умереть под плетью Палача, то прибежит за ним. Осталось только ждать. Интересно, какую смерть он им выбрал?
  Стефан лежит и глотает слёзы. Это из-за него Даниэля терзали, убивали, грызли его тело, лишали крови. Из-за него он прошел через адские муки. А он посмел подумать, что тот его предал, выкинул и растоптал его чувства. Как он мог? А Даниэль просто боялся, хотел оградить его от бед и несчастий. Ведь он влюбился в вампира. Да, не зря его преследует взор ясных глаз. Все помыслы только о нем, все мечты и желания. Вся жизнь видится только с ним и ни с кем больше. Он любит Даниэля.
  
  Глава II. Тайна, которая должна быть разгадана.
  
  Замок Шантийи.
  
  Даниэль долго стоял на крыльце петербуржского дома. Лицо его было пасмурно, как небо над городом. Он провожал взглядом Стефана, сдерживая порыв броситься за ним, догнать, схватить за плечи, развернуть к себе и сказать, что жизни своей не представляет без него. Он знал, чувствовал, что не случайно они встретились в этой северной столице России. Но сам, своими руками, безжалостно разорвал нить судьбы. Судьба всегда дает выбор. Нет прямой и единственной дороги. Пусть этот юноша идет своей дорогой, отличающейся от его, живет в своем времени, а не в его - далеком и забытом. У Стефана впереди вся жизнь. И в его мрачной жизни ему не место. Но он хочет вспомнить, понять, что их связало с первой же секунды, почему ему так знакомы теплые карие глаза и мягкий бархатный голос. Что-то подсказывает ему, что искать нужно в далеком прошлом, в той земной жизни, которую он забыл, когда отдал её взамен на вечную жизнь вампира.
  Даниэля тянет в Париж. Внутренний голос зовет, шепчет ему, что на родине есть то, что даст ему успокоение и какую-то разгадку. Дождавшись, когда Стефан совсем скроется с глаз, он ловит такси. Ему нужно во Францию. Таинственный дом, который его притянул, как магнит, остается за поворотом. Может, он когда-нибудь и узнает, почему он поселился именно в этих стенах, что привело его сюда, и что потом оттолкнуло.
  Он научился летать в самолетах. Долгое время из-за необъяснимого страха Даниэль путешествовал только поездами. Будучи правой рукой Правителя, он ездил по всему миру, вмешивался в судьбы людей, менял их и держал в своих руках. Невидимыми нитями власти вампиры окутывали весь земной шар, подчиняя его своим планам и желаниям. Во всех уголках планеты жили свои кланы, которые существовали веками. Они посвящали в Избранные политиков и представителей руководства страны, людей искусства и спортивных достижений, охраны и медицины. В любой сфере и области у них были свои информаторы. Они могли вести нормальный образ жизни, не привлекая внимания какой-либо необычностью, а ночью обретали истинный облик - облик вампира. Даниэль сам принадлежал к таким информаторам. Правитель подарил ему способность выходить к людям днем, чтобы он мог выполнять его задания. Так и пришлось Даниэлю привыкать к самолетам. Ведь время и правила вносили свои коррективы. Современный мир жестко контролировало человечество. Нельзя просто так исчезнуть из России, чтобы мгновенно перенестись во Францию. Паспорта и визы стесняли свободу перемещения. А время иной раз поджимало. Изобретение самолётов упростило задачу, когда нужно было быстро появиться в стране официально, как гражданину Франции. Да, он настоящий француз, обладатель собственного дела.
  Даниэль летел над облаками и думал о том, что в небе намного интереснее, чем под землей. Раньше он этого не замечал. Дэн научился дышать свободно и легко, организм очистился от спёртого, влажного воздуха подземелий и требовал кислорода. Сначала дыхание ему давалось с трудом. Он хрипел и кашлял, привыкая к свежести. Ему не хватало ощущения тяжести и влажности могил. Но организм быстро перестроился, и теперь он умеет ровно и глубоко дышать, как человек.
  Даниэль оглядывает салон самолета. Яркая пышная дама разглядывает его в упор. Импозантный длинноволосый мужчина очень привлекателен, а дорогая одежда на нем указывает на состоятельность. Даниэль отворачивается, берет газету и делает вид, что читает. Ох, уж эти охотницы за богачами! Он знает этот оценивающий взгляд. Ну, что ж. Даме не повезло. Он выбрала неподходящий объект. Он, конечно, богат. Только он не поддается на уловки дамочек, мечтающих выйти замуж за миллионера.
  Самолет приземляется в аэропорту Парижа "Шарль-де-Голль". У Даниэля нет багажа. Всё необходимое с собой. В современном мире всё решает банковская карта и наличные деньги. Если они есть, то и проблем никаких нет. На стоянке Дэна уже ждет черный Peugeot с молодым водителем за рулем.
  - Серж, в замок.
  Даниэль усаживается на заднее сидение. Мышцы в полете затекли. Он вытягивает ноги, полулежит на бархатных чехлах, ощущая, как тело расслабляется. Зачем ему в замок? Там куча туристов, гомон и шум, только вечером всё затихнет и успокоится. Дэн смотрит на часы. Через минут двадцать он сможет спокойно войти в своё поместье. Потомок принцев Конде получает удовольствие от посещения замка Шантийи. Замок был построен в начале XVI века коннетаблем Монморанси, а затем перешел во владение Конде. Даниэлю кажется, что нужные бумаги он может найти именно в Шантийи. Что это за бумаги? Он помнит только, что видел их в сейфе, они были свернуты трубочкой и перевязаны лентой. Желтые листы были исписаны круглым почерком. Нужно прочесть текст. Обязательно нужно.
  Машина тихо едет по широкой дороге векового леса Шантийи. Мощные дубы с роскошными раскидистыми ветвями создают густую чащу, сказочную и величественную, таинственную и зловещую по вечерам. Посреди этого живописного леса и стоит красивейший замок Иль-де-Франс, окруженный глубоким рвом. Никто не знает, что частый гость имеет права на его владение. Но замок существует, благодаря только одному человеку, герцогу л'Омаль. Это он восстановил имение и создал одну из самых богатых художественный коллекций во Франции.
  Водитель аккуратно проезжает по широкому каменному мосту. Даниэля впускают внутрь замка. Евро могут всё. Дорогому гостю дают час на осмотр замка. Его тут знают и полностью ему доверяют.
  Дэн не хочет терять ни минуты. Он уверено идет по средневековым залам, находит нужный и подходит к небольшому портрету молодой женщины, нажимает на раму ладонью и картина открывает углубление в стене. Там лежит такой же золотой кулон, как у Даниэля, старинные монеты и сверток. Он быстро разворачивает пожелтевшие от времени страницы. Хмурится. Бумаги, заверенные нотариусом, счета, записи с ровными цифрами в столбик, и всё. Ему нужны письма. Но их здесь нет. Он разочарованно кидает сверток на место. Картина закрывает тайник. Где искать бумаги? Круг замкнулся. Ответа нет.
  
  *****
  Стефан сидит на земляном полу, подтянув колени к груди. Руки обхватывают ноги, а носом он водит по правой коленке в глубокой задумчивости. Он боится думать о Даниэле, боится, что тот прочитает его мысли. Нельзя ему сюда являться. Его убьют. Вампиры почему-то не могут сделать ему никакого вреда. Он заметил, что они боятся не то, чтобы прикоснуться к нему, но даже посмотреть на него. Желудок голодно урчит. Никто не додумается даже дать ему попить. Он бы тут умер от голода и жажды, если бы организм не восстанавливался во сне. Стефан раз за разом узнает новые возможности своего тела. Сколько он здесь просидит? Сколько времени прошло? Неужели он будет здесь сидеть вечно? Переместиться отсюда он не может. Это какая-то мертвая зона, в которой способности к перемещению бессильны. Он забывается и произносит милое сердцу имя.
  - Даниэль.
  Пугается. Зачем он позвал его по имени? Он услышит и придет. Что он наделал?
  
  *****
  Даниэль в разочаровании покидает замок. Разгадки нет, ключ потерян. Что делать? Ведь не успокоится его душа, пока он не найдет ответа на все вопросы. Он хорошо помнит этот замок, этот лес, он знает, что здесь родился и вырос. Больше у него в памяти нет ничего. Все события ушли, рассеялись, как туман и не хотят возвращаться. Все попытки тщетны. Так и останется эта тайна неразгаданной, она уже умерла вместе с ним тогда, когда отдал он себя в руки вампирам. Даниэль вдруг поднимает голову. Да, он отдал себя сам, по своему желанию. Ради чего? Или ради кого? Кажется, что если он найдет ответ на этот вопрос, то и загадочный клубок распутается, и всё встанет на свои места.
  Шофер ждет, когда хозяин нагуляется в густом лесу. Серж прижимается спиной к широкому шершавому стволу дуба и тревожно оглядывается по сторонам. Говорили, что здесь давным-давно произошли страшные события. Кто-то кого-то убил, а потом покончил с собой. Со временем легенда обросла ужасающими подробностями - кровь, вампиры, любовь, ревность, вечное проклятие. ... Конечно, он не верит в это. Никаких вампиров не существует. Но почему-то страшно в этом лесу, который хранит вековые тайны.
  Даниэль возвращается. Ждет, когда его шофер откроет дверь, садится на первое сидение, аккуратно поправляя полы серого плаща. Поглаживает мягкую теплую ткань. Одежда - это всё, что осталось у него в память о Стефане. Это его подарок. И вдруг ощущает на щеке, как скользит по коже капелька воды и достигает верхней губы. Он слизывает её языком. Соленая. Что это? Наверное, это слёзы. Человеческие слёзы, которыми он когда-то умел плакать.
  Они едут в полном молчании. На улице темнеет со стремительной быстротой. Внезапно Даниэль вздрагивает. Он видит Стефана в предсмертной яме. Его серое лицо с потухшими глазами и запачканные землей длинные пряди густой челки. Он там. Он ждет своей участи. Но Даниэль не отдаст его в кровожадные лапы Правителя. Он вытащит Стефана. Любой ценой.
  
  
  Логово вампиров.
  
  Даниэль не может ждать. Нельзя терять ни минуты. Он мечется по своему номеру в отеле, думает о том, что он не имеет права ломать правила людей. Но Стефан его ждет, ему необходима его помощь. Дэн замирает. Будь что будет. Он сейчас переместиться туда, где бьется пылкое сердце молодого швейцарца, которое зовет и нуждается в нем.
  ... Он оказывается сразу в огромном зале. Стены накалились. Они пропитаны гневом и ненавистью, смертью и местью. В чашах мерцают языки синего пламени. Каменный пол просох и нагрелся. С высоких потолков тихо сыпятся струйки песка. Светло. Почти как снаружи, когда пасмурный день и тучи гуляют в вышине. Он чувствует тяжелый взгляд, который изучает его и приговаривает к неминуемой участи.
  - Я знал, что ты придешь.
  - Отпусти мальчика и я останусь с тобой на века. - Даниэль уже знает, какую цену готов заплатить. - Я заберу у него свою силу, очищу его память. Он начнет всё с белого листа, с того вечера, когда я его поцеловал. Он всё забудет. Я буду твоим, как прежде.
  - И снова жертвы, - злорадно хохочет Правитель. - Время тебя ничему не учит. Зачем мне тот, кто может меня предать в любую минуту?
  - Я не предам тебя. Хочешь, я принесу Священную клятву и свяжу с тобой брачные узы?
  - Ты до сих пор не разорвал прежние. А их разорвать может только Смерть. Убей мальчишку.
  - Нет. Этого никогда не будет! - Даниэль ощущает испепеляющий жесткий взгляд на себе.
  - Ты сам выбрал свою участь. Вы оба умрете. Я вызову Служителя Смерти. Он в силах убить мальчишку. А ты будешь смотреть и затем сам умрешь.
  Даниэля душит ужас. Служитель Смерти - маньяк и насильник. Он убивает медленно, он познает блаженство и удовлетворение, терзая тела, которые под ним умирают, бьются в агонии и дарят ему экстаз. Он выжигает внутренности, заполняет умирающего своими мертвыми клетками, а потом забирает его в свою страшную коллекцию, и хранит уничтоженные души под замком. Они мертвы. Они больше никогда не придут на землю. Их забудут.
  - Уведите его! - Вокруг Даниэля возникают Избранные. Их много, очень много. Сопротивляться бесполезно. Он позволяет цепким рукам схватить себя и бросить в яму, холодную и черную, в которой он будет ждать того часа, когда приговор исполнится.
  В мрачном зале в полном одиночестве сидит Правитель. Угольные глаза потухли, потемнели, когти втянулись, клыки утратили свою длину, мертвая маска сошла с лица. На троне восседает мужчина, который устал ждать своей кончины. Зачем ему бессмертие, если тот, кого он желает, никогда не будет его? Он даже отдал ему своё тело во владение, дал ему власть над миром, сделал всё для того, чтобы изгнать, убить человеческие чувства из своего возлюбленного. Он лепил из него своё подобие, долго и тщательно, вложил в него много сил и труда. Вдвоем они могли бы править миром бесконечно, погружая его в хаос. Но он получил могущественное существо, которое не утратило то, что он пытался изничтожить с самого начала - любовь. Перед ней он оказался бессилен. Так пусть она сгорит в адском пламени.
  
  *****
  - Кто здесь?
  Он так соскучился по этому голосу! Он необыкновенный, звучный, мягкий, как бархат.
  - Это я. - Он боится ответа, помня, как они расстались.
  - Даниэль... - счастливо выдыхает Стефан. - Это ты. Но тебе нельзя было приходить сюда.
  - Я не мог не прийти.
  Рука аккуратно нащупывает в темноте теплое плечо, спускается к запястью и сжимает тонкие пальцы.
  - Что они с нами сделают?
  Даниэль молчит. Что он может сказать? Что их ожидает смертельное изнасилование? Они будут чувствовать, как плавятся их внутренности, биться в агонии, ощущая, как сгорает их тело, как пустая оболочка распадается на две половины и исчезает. Зачем это знать Стефану? Только от этого знания можно потерять рассудок.
  - Не знаю.
  Он придвигается к тоненькой фигурке в ночной пижаме, обнимает за плечи и прижимает к себе. Стефан обхватывает его руками, утыкается носом в тёплую грудь и закрывает глаза. Слёзы душат, жгут и не проливаются.
  - Скажи. Ведь ты же знаешь.
  Даниэль не в силах сказать. Стефана охватывает страх. Что же хранит Дэн? Через что придется им пройти? Неизвестность пугает, заставляет неметь руки и ноги.
  - Я не могу. - Он еще крепче прижимает к себе худенькое тело. Он будет смотреть на это? Сердце обливается кровью. Безысходное отчаяние охватывает всё существо. Он не сможет помочь. Это убивает, выворачивает суставы, давит на горло. Стефан чувствует, как каменеют мышцы под его руками.
  - Мы ничего не сможем сделать?
  - Ничего. Здесь неживая зона. Все усилия тщетны и бессильны.
  Они вжимаются друг в друга, с силой стискивают руками, и сидят, на земляном полу, чуть раскачиваясь. Ждать осталось недолго. А потом они уйдут. Навсегда.
  
  *****
  - Приведёте их в зал. Я хочу, чтобы все видели их смерть.
  
  Середина XVIII века. Франция. Париж.
  Жан.
  
  - Смотрите! Смотрите! Вот он.
  Стайка молоденьких девушек в пышных кринолинах и высоких париках разглядывают очаровательнейшего юношу. Ах, какой красавец! Узкие панталоны, что обтягивают стройные ноги, застегнуты под коленями. Они простые, без кружев и лент. Полы двубортного голубого с перламутром сюртука по последнему слову моды уже не такие длинные, подрезаны спереди, укреплены китовым усом и напоминают укороченный вариант женского кринолина. Ослепительно белая рубашка с кружевными манжетами и пышным жабо выделяется на фоне чуть смуглой кожи, делая её еще темнее. Из-под сюртука виднеется расшитый цветочными узорами жилет с золотой отделкой по краю. Туфли на красном каблуке делают юношу выше ростом. Темный парик с завитыми локонами и с косичкой сзади, перехваченной светло-синей лентой, подобран под цвет волос. Изящная стройная фигура, хрупкий гибкий стан, взгляд карих внимательных глаз и невероятно обаятельная улыбка. Он звезда Парижской оперы, талантливый танцовщик французского балета.
  - Он француз? Говорят, что он родился в Швейцарии.
  - Да, он француз.
  Молодой человек проходит мимо и как бы случайно бросает лукавый взгляд на болтушек. Девушки замирают. Этот Жан может свести с ума одним только движением черных ресниц. А как он танцует! Он не просто принимает красивые элегантные позы и выполняет прыжки, которыми так увлекаются в итальянском балете. Он несет искусство зрителям, он рассказывает маленькие истории, такие правдивые, что тут же им веришь, он ведет за собой в мир танца, продолжая сюжетную линию оперы. Каждый день в Парижской опере устраиваются представления, и каждый день собирается большое количество народа, чтобы посмотреть на молодого танцовщика.
  Юноша вдруг ловит на себе пристальный взгляд небесно-голубых глаз. Останавливается на мгновение, быстро охватывает любопытным взором высокую мужскую фигуру в простом длинном коричневом сюртуке. Мужчина стоит около тяжелого занавеса, скрестив руки на груди. Он без парика. Длинные черные волосы собраны в хвост и перевязаны красной лентой. Жан слегка кивает головой незнакомцу и продолжает свой путь. Скоро у него выступление. Он идет с достоинством и благородством, он привык к восхищению и поклонению, к восторженному шепоту за его спиной.
  - Жан, Вы придете после спектакля на званый ужин? - Директор театра хочет заполучить красавца на вечер. Его присутствие гарантирует массу народа на балу.
  - Благодарю Вас за приглашение, - отвечает Жан. - Обязательно приеду.
  Девушки, стоящие неподалеку, закатывают глаза и мечтают попасть в компанию тех счастливиц, которые удостоятся чести с ним танцевать. Они не замечают, как юноша исчезает за тяжелой дверью. Директор театра подходит к строгому черноволосому мужчине.
  - Даниэль, надеюсь и Вас увидеть в нашем обществе.
  - Благодарю, - уголки губ чуть поднимаются в легкой улыбке. - Надеюсь, что Вы представите мне этого молодого человека.
  - Конечно.
  Привлекательный аристократ удаляется. Пусть это будет бал. Чем не повод для знакомства? Какой очаровательный юноша! О нем говорят, что такие люди, возможно, рождаются раз в сто лет. Он уже сделал много нового. Вывел танец из тени оперы, вплел в канву сюжета и стал его актером, соединив итальянскую школу балета с французской. Он играет, передает эмоции зрителям не только танцем, но и пантомимой.
  Даниэль садится в карету. Есть время переодеться. На бал он явится во всем великолепии.
  
  Бал.
  
  Даниэль собирался на великосветский бал. Приглашение он получил заранее. Директор Парижской оперы просто решил удостовериться, что званый гость изволит его посетить. Даниэль, может быть, и не поехал бы на этот бал. Он был вправе отказаться, но красивый юноша внес желание посетить светское общество. Балы обычно начинались после шести часов вечера. У Даниэля было достаточно времени. Тем более хорошим тоном считалось немного опоздать. Он стоял перед большим зеркалом в начищенных до блеска туфлях, в панталонах и в белой рубашке, украшенной тончайшими кружевами. Камердинер помогал расправить жабо.
  - Сир, наверное, дамы уже в нетерпении Вас увидеть.
  - Я пригласил заранее несколько дам на танец.
  Особого труда это не составляло. Любая дама мечтала о таком приглашении. Интересно, а в каком количестве осчастливит девушек Жан? Даниэль улыбнулся. Этому юноше не нужно бегать за невестами. Достаточно только одного слова и юная девица побежит с ним на танец.
  - Подай камзол.
  На бал Даниэль одевался по последней моде. Красивый бархатный камзол, богато украшенный изысканной вышивкой и золотой нитью по краю, очень шел ему. Бордовый цвет идеально подходил к черным волосам. Даже не хотелось надевать напудренный парик. Но этикет требовал, приходилось подчиняться правилам общества. Эти правила заставляли пудриться. Он не любил чувствовать слой белой пудры на лице.
  - Пудры немного, - предупредил он камердинера. - И не переусердствуй с румянами. Ненавижу, когда щеки красные.
  Наконец, полностью готовый, он вышел из огромного особняка. Карета ждала почти около самого крыльца. Слуга откинул ступеньки и помог сесть внутрь.
  - Садись со мной, - вдруг приказал Даниэль камердинеру. Всё же у него немного странный хозяин. Не любит правила.
  Он опоздал минут на пятнадцать. Стремительно вошел в роскошный дом и придержал шаг. Двигаться нужно чинно и неторопливо. Директор театра встречал гостей. Даниэля объявили. Он с достоинством чуть наклонил голову. Этого достаточно. Он успел как раз к полонезу. В открытии бала участвовали все гости. Так как Даниэль приехал без дамы, ему услужливо представили юную красавицу, с которой он мог общаться во время длительного танца. Даниэль не любил полонез. Вычурная бесконечная ходьба по залу его раздражала. Но первый танец обязывал. Он с терпением отвечал на щебетание и вопросы хорошенькой девушки. Наверное, это невеста, которую привезли, чтобы показать на всех балах. Сезон открылся. Выбирай любую, что придется по душе. Но глаз не зацепился ни за одну. Ему уже тридцать восемь лет, а он до сих пор не женат. Матушка волнуется.
  Наконец, бесконечный полонез подошел к концу. Даниэль отвел девушку к её тётушкам и пошел за карточный стол. Танцы для него закончились. Дамы могут оставить свои мечты о завидном женихе Парижа, который предпочитает уединение и одиночество.
  - Сир! - Он обернулся. Перед ним стоял директор театра и тоненький красивый юноша. - Позвольте Вам представить моего юного друга Жана.
  - Очень приятно! - Они коснулись друг друга руками. - Вы присоединитесь? - Даниэль гостеприимным жестом указал на свободное место рядом с собой.
  - С удовольствием! - Жан уже натанцевался в Опере. Он присел на предложенный стул.
  - Приступим.
  Началась игра. Присутствие этого молодого человека рядом выбивало из равновесия, заставляло часто дышать и делать мелкие непростительные ошибки. Юноша играл плохо. Но это не имело никакого значения. Он любовался сбоку его профилем, румянцем, который проступал сквозь пудру, темным завитком, который выбился из-под парика, нежной шеей, тонкими изящными пальцами, пушистыми черными ресницами... Он не заметил, как пролетело время. Они вставали из-за стола, чтобы размяться и прогуляться. Они сидели потом почти рядом, вкушая богатый обед. Их разделяла только девушка, которую Даниэль должен был хоть изредка сопровождать. Жану тоже навязали юную невесту. Даниэль ухаживал за своей дамой, автоматически улыбался ей и поддерживал светский разговор. И не мог отвести взгляд от черноглазого Купидона, не мог наглядеться на необычную красоту. Юноша, видимо, чувствовал его взгляды. Он периодически краснел. Под пудрой это не было так заметно. Но Даниэль видел это по длинной беззащитной шее.
  Обед закончился. Дамы отправились к тетушкам. Было время выйти на балкон и подышать свежим воздухом. В зале стало душно от большого скопления приглашенных гостей.
  - Жан, не составите мне компанию прогуляться? - спросил Даниэль. - Тут можно упасть в обморок, как нежная дама.
  - С удовольствием, - молодой танцовщик не слишком высокого сословия был очень польщен таким приглашением.
  Они вышли под темное небо. Далекие яркие звезды подмигивали через легкую тень облаков. Изредка одна из них срывалась и падала вниз, чертя длинную тонкую сверкающую линию на черном фоне.
  - У Вас невероятный талант, Жан, - произнес Даниэль. - Кто Вас учил танцевать?
  - Сначала матушка, а потом меня взяли в школу при Опере.
  - Наверное, это очень тяжело и трудно. - Даниэль сам на себе испытал все прелести обучения танцу. Его учили с пяти лет, готовили для светских балов. Домашний учитель танцев с силой выворачивал ему ноги, ставя в первую позицию.
  - Постепенно ко всему привыкаешь. Мне очень нравится танцевать!- глаза Жана загорелись страстным огнем. - Когда я стану старше, то обязательно сделаю балет основным представлением. Я буду ставить спектакли. Там будут только танцевать, рассказывая античные сюжеты.
  - Вы упорный молодой человек, - с уважением заметил Дэн. - Я уверен, что у Вас получится.
  Он засмотрелся в горящие черные очи. Сколько страсти, желания, пламени в них! В этих глазах не тонешь. В них плывешь по течению, позволяя нести себя туда, куда хочет их хозяин.
  - Жан, я хочу предложить Вам прогулку на лошадях. Завтра после обеда.
  - Я польщен. - Юноша смутился. - Не смею отказывать.
  - Договорились. - Даниэль оглянулся в зал. Там собирались танцевать аллеманд. - Может, осчастливим дам своим присутствием?
  На танец уже выстраивались дамы и кавалеры.
  - Хорошо.
  Они вернулись и встали в свой ряд. Раскланиваясь по сторонам и ведя свою даму по кругу, Даниэль чувствовал себя моложе лет на десять. Рядом с этим юношей он ощущал себя раскованным мальчишкой. Он танцевал на подъеме, обнимая за талию партнершу и отвечая на её кокетство. Они выдумывали новые фигуры и даже перебросились парой фраз. По окончании танца он поцеловал мадмуазель руку и галантно отвел в дамское общество. На девушку смотрели с завистью. Почему-то все решили, что Даниэль сделал свой выбор. Самый завидный жених Парижа тихо удалился.
  Он нашел Жана на балконе, на том же месте. Они провели там время почти до утра. Даниэль слушал рассказы о великих композиторах, о балете, и желал, чтобы это время никогда не заканчивалось.
  Объявили завершающий танец, контрданс. Бал подходил к концу. Две линии танцующих и переходы двух пар позволяли дамам на какое-то время оказаться вдвоем с одним партнером. Даниэль оказался в обществе двух молоденьких девушек. Отвечая на их реверансы поклонами, он вдруг почувствовал, как устал. Но это была приятная усталость. Ночь пролетела незаметно. Все разъезжались по своим домам на каретах, когда уже рассвело.
  Даниэль ложится спать и всё думает о Жане. Это был самый лучший бал в его жизни.
  
  Наше время. Логово вампиров.
  В ожидании приговора.
  
  Глаза Даниэля уже привыкли к темноте. Он видит нечеткий профиль Стефана. Ему так хочется защитить этого юношу, сказать, чтобы он ничего не боялся, что всё будет хорошо, и не может. Это будет ложь. И когда им овладеет Служитель Смерти, он в первую очередь проклянет Даниэля за то, что он ему солгал. Дэн легко проводит пальцами по щеке Стефана.
  - Я так скучал по тебе.
  Стефан хватает его за руку, и прижимает его ладонь к своей горячей щеке. Наслаждается этим прикосновением, этой близостью, задыхается от нежной волны, не выпускает изящные пальцы, держит. Но Дэн и не пытается освободить руку из такого сладкого плена. Большим пальцем он потихоньку проводит по густым ресницам.
  - Я хочу рассказать, откуда у тебя появились необыкновенные способности.
  Стефан отнимает его руку от щеки, сжимает, а затем ласково водит указательным пальцем по крепкой ладони.
  - Ты знаешь? - Он почему-то не удивлен. - Расскажи.
  - Ты должен был стать одним из нас. Совет решил подарить тебе вечную жизнь и сделать тебя вампиром. Это задание дали выполнить мне.
  Стефана будто окатывает ледяной водой. Он сидит, как замороженный, не может поверить своим ушам. Даниэль согласился?
  - Я тогда был вампиром, самым могущественным после нашего Правителя. У меня не было ни жалости, ни сердца, я ничего не чувствовал, кроме холода. Я тебя встретил в дворике отеля тем вечером, когда ты гулял по Петербургу. Помнишь?
  Стефан помнит, как ходил посмотреть на разведение мостов. А потом...
  - А потом ты пошел в отель и жалел, что не остался в номере.
  - Да, - задумчиво тянет Стеф. - Я уже входил в дворик...
  - И увидел меня.
  Стефан вдруг вспоминает длинную черную фигуру.
  - Так это был ты.... А что было дальше?
  - Я тебя поцеловал.
  Стефан повторно цепенеет. Его поцеловал вампир. Наверное, это было жутко.
  - Это было не просто жутко, - продолжает Даниэль, - Ты на какое-то мгновение умер, заледенел. Я тебя полностью заморозил.
  - Я был трупом? - Швейцарцу становится не по себе.
  - Да. Но потом ты ожил, я попробовал твою кровь.
  Стефан не знает что сказать, как к этому отнестись, противоречивые чувства раздирают его на две части. Одна ненавидит Даниэля, а другая тянется к нему и плачет.
  - Когда я забирал у тебя любовь, вкушая крови, ты отобрал у меня почти всю энергию. У тебя было столько любви, что я оказался бессилен. Ты подарил мне человеческую жизнь за то, что стал светлым Избранным. В тебе огромная сила. К тебе не могут прикоснуться темные. Только Служитель Смерти. Я думаю, что мы вместе могли бы ему противостоять, если нас выведут из этой ямы.
  У Стефана загорается надежда. Она пока тлеет маленьким угольком где-то в глубине души. Они вместе способны на многое, они не могут друг без друга, они связаны крепко и прочно.
  - Дэн, скажи, - просит он, - как ты ко мне относишься?
  - Ты для меня самый дорогой человек. Ради тебя я готов на всё. - Даниэль говорит это без малейшего колебания, так спокойно и уверенно, так искренне и нежно, что Стефан купается в его словах. Тихое счастье крадется по подземелью, невзирая на холод и мертвый воздух. Оно окутывает, обволакивает, качает и ласкает, дает уверенность в завтрашнем дне.
  - Ответь мне, какую смерть несет Служитель? Я должен знать.
  Даниэль молчит какое-то время, собираясь с духом. А Стефан ждет. Сердце дрожит, стучит так громко, что Дэн слышит его.
  - Он насилует жертву. И этим убивает. Мучительная смерть, - наконец, он решается это сказать.
  - Ты ведь не отдашь меня ему? - Стефан в ужасе вздрагивает всем телом и так прижимается к Даниэлю, что у него перехватывает дыхание. Он обнимает его рукой, проводит свободной по спине и глотает подкатившийся к горлу комок слез.
  - Не отдам.
  Стефан затихает в его объятиях, успокаивается и тихо засыпает. Даниэль не обманул его. Он клянется себе, что никогда не отпустит это счастье из своих рук. Он перегрызет глотку любому, кто посмеет коснуться Стефана. Даже Служителю.
  
  Середина XVIII века. Франция. Париж.
  Прогулка к озеру.
  Даниэль проснулся уже ближе к вечеру. В комнате было прохладно, последние лучи засыпающего солнца скользили по полу. Он давно уже не бывал так долго на балу. Обычно уходил с середины танцев, а то и раньше. Только молоденькие юноши и девушки танцуют всю ночь напролет. Он лежал, нежась на белоснежной простыне, потягивался и довольно улыбался. Очаровательный юноша не шел у него из головы. Темноволосый красавец оказался ещё и интересным собеседником. Было видно, что он получил хорошее образование. Музыка, живопись, танцы, иностранные языки - всё это ему дали в полной мере. Набираясь опыта в Италии, Жан выучил и итальянский. Он обмолвился, что недурно рисует. Интересно будет посмотреть его акварели. Даниэль проводит руками по волосам и касается затылка. Медленно, в задумчивости, теребит свои черные волосы. Нужно написать Жану записку - пригласить на конную прогулку, напомнить о своем предложении. Боже, он ухаживает за ним, как за девушкой! Даниэль так и застывает, закинув руки за голову и глядя в потолок. Это невероятно. Но юноша так прекрасен! Ему хочется вновь оказаться в его приятном обществе, заглядывать в глубокие глаза и слушать балетные истории. Он встает, подходит к бюро, достает письменные принадлежности, лист бумаги, окунает перо в чернила и быстро пишет.
  "Дорогой друг. Жду Вас в своем загородном доме завтра в полдень. Вы обещали мне составить компанию для конной прогулки. Искренне Ваш. Даниэль".
  Синие глаза пребывают в глубокой задумчивости. Не слишком ли откровенно? Но он хочет показать свое расположение. "Пусть будет так", -решает Даниэль. Посыпает бумагу мелким песком, стряхивает его на пол, заворачивает небольшим конвертом и заклеивает расплавленным сургучом. Сверху он пишет имя получателя.
  - Поль! - громко зовет он камердинера. Тот мгновенно возникает на пороге, как будто спал под дверью. - Съезди в Парижскую оперу, узнай, где живет молодой танцовщик Жан и отдай ему записку.
  Слуга без лишних разговоров отправляется в Париж. Ехать не так уж и далеко. Хозяин купил дом поближе к городу в живописном месте. Во владения кроме дома входят: большое поле и густой тенистый лес с зелеными лужайками.
  Даниэль в ожидании ответа слоняется по опустевшему дому. Спускается в кухню и не обнаруживает там прислуги. Уже поздно, служанок отпустили. Придется ждать Поля. Ничего, можно немного и потерпеть. С голода он не умрет. Тонкие губы чуть усмехаются. Он даже забыл о еде. Скорей бы уж завтрашний день. Тогда он увидит детскую открытую улыбку и мягкий ласковый взгляд. Он слышит звук открываемой двери и быстрым нетерпеливым шагом идет навстречу камердинеру. Тот передает ему ответную записку.
  - Поль, приготовь ужин. - Даниэль ждет, когда слуга удалится на кухню и, волнуясь, разворачивает жесткий лист бумаги.
  "Сир, я с удовольствием принимаю Ваше приглашение. Рад Вам служить. Жан"
  Даниэль облегченно вздыхает. Осталось только дождаться завтрашнего дня.
  *****
  За окном в высоком небе светит солнце. Оно уже не такое яркое, как летом, не слепит глаза и не жарит с нещадной силой. Сентябрь дарит теплую сухую ясную погоду. Удачное время для прогулок на воздухе. Даниэль уже позавтракал и одевается в костюм для верховой езды. Чулки, коричневые узкие штаны до колен, белоснежная рубашка - всё как обычно. Рубашка проста, Даниэль отказывается от жабо. Поль повязывает ему лишь галстук, помогает надеть сюртук под цвет штанов, зачесывает назад его черные с блестящим отливом волосы и перевязывает узкой лентой. Высокие сапоги-ботфорты завершают сборы. Скоро полдень. И тут он слышит из открытого окна звуки подъезжающей кареты. Жан нанял экипаж, чтобы добраться до его дома. Даниэль порывисто сбегает по лестнице вниз. Ждет, когда Поль откроет дверь.
  - Добрый день, - стоящий на пороге молодой человек вызывает желание стиснуть его в объятиях и забыть о предстоящей прогулке.
  - Проходите, мой друг. - Он кладет ему руки на плечи. - Может быть, перекусите перед прогулкой?
  - Вы так добры, но я пока не хочу. Могу я отказаться? - карие глаза вопросительно смотрят, боясь обидеть хозяина дома своим отказом.
  Даниэль смеется. Какой же он милый, этот Жан.
  - Как скажите. Пойдемте в конюшню.
  Он ведет Жана в свои конюшни. Даниэль не жалеет денег на уход за своими любимцами. В стойлах красуются великолепные жеребцы. Он подводит юношу к вороному коню.
  - Это мой фаворит, - объясняет Даниэль. - Барон.
  Он похлопывает любимца по бархатной шее. Жеребец тянется мягкими губами к руке и тихо всхрапывает.
  - Какой красавец! - Жан в восхищении оглядывает великолепное создание природы. - Я в восторге!
  - Пойдемте, я покажу вам того, кто повезет Вас на прогулку. - Даниэль ведет танцовщика дальше вдоль конюшни. Останавливается перед гнедым чудом. Жан замирает, оглядывая лоснящиеся бока, тонкие крепкие ноги и шёлковую гриву. Есть на что полюбоваться. И Даниэль дает ему возможность оседлать этого жеребца? Он не верит своему счастью.
  - Ну, как? - слышит он вопрос. - Нравится? Или подобрать другого?
  - Не надо другого, - тихо отвечает Жан. - Он прекрасен!
  - Отлично! - голубые, как сегодняшнее небо, глаза оглядывают его с головы до ног. Юноше очень идет синий цвет. Глубокий и сочный. Именно такого цвета сейчас на нем штаны и немного укороченный сюртук. А кипенно-белая рубашка оттеняет безупречную кожу. Единственная деталь, которая не нравится Даниэлю - это парик. - Жан, я хотел бы Вас попросить.
  - Да, монсеньор.
  - Снимите парик. У Вас наверняка чудесные и красивые волосы.
  Юноша без лишних пререканий снимает деталь парижской моды. Длинные темно-каштановые волосы рассыпаются по его плечам. Даниэль снимает с парика черную ленту, заходит Жану за спину и мягко собирает шелковые пряди в хвост, перевязывая их матовым атласом. Он наслаждается густой шевелюрой под своими ладонями. Молодой француз замирает. Это делают только слуги. Он краснеет в неловкости.
  - Не смущайтесь, мой друг. Я ненавижу правила. Мы же друзья, не правда ли? - успокаивает его Даниэль.
  Жан коротко кивает головой. Даниэль поворачивается и зовет работника конюшни.
  - Серж, выведи Барона и Викинга и оседлай.
  Парень знает своё дело. Справляется быстро и ловко. Выводит под уздцы коней из конюшни.
  - Приятной прогулки, хозяин.
  Даниэль и Жан одновременно взлетают в седла, едва касаясь носком сапога стремени. Выучка и прекрасная осанка выдают отличных наездников. Они шагом выезжают из поместья.
  - Скачем в тот лес, - кричит Даниэль и пришпоривает Барона. Он несется галопом вперед. Ветер свистит в ушах, он слышит топот почти рядом, Жан не отстает. Они достигают леса.
  - Догоняйте, - Даниэль ускоряет ход на широкой дорожке. - Кто вперед?
  Жан пытается его догнать. Но отстает почти на полкорпуса. Отчаянно погоняет жеребца. Они достигают лесной опушки, и Даниэль останавливает коня. Оборачивается.
  - Я выиграл, - говорит он подъезжающему Жану. И видит обиженные надутые губы. Жан абсолютно по-детски досадует на свой проигрыш. Начинает покусывать нижнюю губу и хлопать густыми черными ресницами. Даниэль тут же жалеет, что не поддался ему.
  - Полно, не расстраивайся, - утешает он несчастное дитя. - Выиграешь в следующий раз. - Вид этого убитого неудачей ребенка позволяет легко перейти на "ты". Но только на небольшое время. Жан упрямо поджимает губы.
  - Выиграю.
  Боже! Какой очаровательный ребенок! Даниэль соскакивает с жеребца.
  - Пошли, здесь есть небольшое озеро. Отдохнем немного.
  Юноша с неохотой покидает седло и ведет Викинга за собой. Они выходят к сверкающей под солнцем воде. По озерцу плавают серые уточки. Приятный осенний погожий день, легкий ветерок гуляет по еще зеленой траве. Они привязывают Барона и Викинга к стройной иве, склонившейся над водой.
  - Садись. - Даниэль опускается на тусклую зелень. Рядом устраивается Жан. Они сидят какое-то время в молчании, наслаждаются ласковым солнцем и прохладной свежестью. Ветер ласкает их разгоряченные лица. Тепло. Очень тепло. Даниэль снимает сюртук и ослабляет галстук.
  - Жан, Вы можете сделать то же самое. - Юноша повинуется.
  - Сколько Вам лет? - вдруг интересуется у него Даниэль.
  - Двадцать пять.
  - Надо же! Я думал, что не больше двадцати.
  Жан хмурится. Ну, вот. Его снова приняли за ребенка. До каких пор это будет продолжаться? Он не замечает, как в этот момент смотрит на него Даниэль, любуясь богатой искренней мимике юного прелестного лица. Мужчина придвигается к нему ближе.
  - Жан, Вы целовали уже девушку?
  Юноша смущается и опускает глаза. Его целовала хорошенькая горничная его матушки. Ему было лет девятнадцать. Он тогда так и не понял, что хорошего находят люди в поцелуях?
  - Да, целовал. Но это глупое и бесполезное занятие.
  - Вам не понравилось? - темные брови Даниэля в удивлении ползут на лоб.
  - Совсем. - Жан краснеет и разглядывает свои ногти.
  - Не может быть! Вас, наверное, не так целовали. - Низкий баритон звучит нежно и ласково.
  Он поднимает голову и видит небесные глаза прямо перед собой, очень близко. Они гипнотизируют, обволакивают и чего-то просят. Приближаются еще ближе. И вдруг он чувствует, как жестковатые губы касаются его рта. Жан замирает. А Даниэль мягко и неторопливо проводит языком по детским пухлым губам. Они сладкие... Такие сладкие! Он прижимается к ним, полизывает и пытается проникнуть внутрь. Жан закрывает глаза. Приятная истома охватывает всё тело. И тут он позволяет Даниэлю скользнуть в его рот. Губы чуть приоткрываются. Этого достаточно, чтобы оказаться в теплом плену. Поцелуй тянет куда-то, кружит голову, путает мысли. Он невольно льнет к сильному мужскому телу. Обнимает его руками. Задыхается. Отвечает на поцелуй, бесстыдно раскрыв рот. Даниэль заставляет себя оторваться от желанных губ, иначе он не сдержится и может случиться непоправимое. Жан медленно возвращается в реальность. Его начинает трясти крупной дрожью. Он сейчас целовался с мужчиной. Это грех. Ему было приятно. Это непростительный грех. Слёзы выступают на его глазах. Он, подскакивая, резко встает.
  - Зачем Вы это сделали? - губы дрожат, по пылающим щекам скользят испуганные слёзы.
  - Жан, простите меня. Я напугал Вас. - Даниэль поднимается и делает шаг к юноше, желая вытереть мокрые дорожки с бархатной кожи. Танцовщик подается назад.
  - Не делайте так больше никогда. - Юноша поворачивается и идет к жеребцу, берется за поводья.
  - Обещаю Вам. - Даниэль в мыслях клянет себя и ругает, что не сдержался. Он подходит к Жану и протягивает ему синий сюртук. - Не обижайтесь на меня. Это была просто шутка. Вы сказали, что не любите целоваться.
  Молодой человек одевается.
  - Вы простили меня? - На Даниэля не получается долго сердиться. Черноволосый красавец искренне сожалеет о случившемся. Жан облегченно вздыхает, успокаиваясь. Да, это была шутка. - Тогда едемте домой.
  Похоже, что прощение получено. Они отвязывают коней и медленным шагом возвращаются назад. Даниэль сам в потрясении. Этот танцовщик влечет к себе невероятным и непостижимым образом. Никакая девушка с ним не сравнится. Хорошо, что Жан его простил. А то он не перенес бы такую потерю. Этот юноша должен быть рядом с ним. Он хочет его видеть как можно чаще.
  - Жан, вы играете в шахматы? - задает он неожиданный вопрос.
  - Нет. - Юноша всё ещё находится в смятении.
  - Приходите ко мне завтра вечером. Я Вас научу. - Даниэль смотрит в сомневающиеся карие глаза. - Ну, же, - улыбается он. - Решайтесь. Я Вас не обижу.
  - Хорошо, - немного подумав, соглашается Жан. - Я приду.
  Его самого тянет к высокому голубоглазому брюнету. Почему? Он пока не может этого понять.
  Наше время. Логово вампиров.
  Расправа.
  Даниэль смотрит на спящего Стефана. Он всё также, сидя, держит его на руках и прижимает к груди. Ах, эта молодость! Их ожидает смерть, а тот может спать. Дэн ни на миг не сомкнул глаз. Он думает, он молит высшие силы, чтобы их вывели из этой ямы. Как тянется время! Он старается наглядеться на Стефана. Темные ресницы чуть подрагивают, мерное дыхание успокаивает. Почему-то думается, что они справятся. Вдруг улыбка озаряет безмятежное лицо спящего. Что ему сниться? Какой же он ещё ребенок. Стефан ерзает у него в руках, прижимается крепче, губы его раскрываются как при поцелуе. Они зовут. Даниэль не может сдержаться. Он зарывается пальцами в темные волосы, придерживая голову за затылок, и трогает своими губами чуть потрескавшуюся кожу, целует приоткрытый рот с нежностью и любовью. Стефан просыпается, отвечая.
  - Дэн, - шепчет он ему почти в рот. - Мы должны жить. Мы будем жить.
  И в это время противно скрипит открывающаяся над их головами решетка. Сверху спускают лестницу.
  - Вылезайте.
  Они смотрят друг на друга. Неужели их выведут в зал? В глубине души рождается надежда. Вперед карабкается Стефан. Даниэль выходит из ямы за ним. Крепко сжимает его влажную ладонь. Он не отпустит её. Их ведут в огромное помещение. Кажется, что здесь собралось всё сообщество. Довольно многолюдно. Вампиры стоят вдоль стен. По углам мерцают холодным светом чаши. Середина пустая. Их выводят на неё.
  - Эти двое приговариваются к смерти, - звучный страшный голос проносится по всем залу. - Сначала умрет мальчишка. Выпустите Служителя.
  Даниэля пытаются оттащить от Стефана. Они, молча, вцепляются друг в друга мертвой хваткой. Дэн ловит испуганный детский взгляд. Он обещал защитить его. Слёзы бессилия застилают взор. Сильнее, надо держать его сильнее, не отпускать из своих рук, прижаться крепче, закрыть своим телом. Узловатые пальцы с длинными когтями давят на фаланги, ломают, разрывая нерушимую связь, с большим трудом отдирают Даниэля от хрупкой фигурки, с силой дергают за волосы так, что искры сыпятся из глаз, а кожа на лице натягивается, грозясь лопнуть, поднимают его голову, держат, не давая её опустить. Несколько вампиров еле удерживают вырывающегося Даниэля. Стефан же свободен. Он может делать всё, что угодно, но застывает от ужаса, глядя на поднимающуюся решётку камеры, что находится в стене зала. Оттуда, на него, тихо рыча, двигается Зверь. Безобразная бордово-синяя груда мышц, клочки шерсти и свисающие лохмотья кожи, жуткого вида клыкастая мохнатая морда, черные ледяные глаза сковывают, не давая пошевелить ни рукой, ни ногой. Чудовище пружинисто прыгает на него, высоко взлетая под потолок и вздыбливая шерсть на загривке, падает сверху, сбивая с ног, и сдирает одежду жесткими лапами, рвёт её на куски, оставляя жалкие лохмотья. Воет от желания, капая ядовитой слюной на обнаженную кожу, обжигая её, и распространяя вокруг себя трупный запах, прижимает к твердому полу. Лопатки упираются в гладкий камень. Юноша изворачивается под чудовищем, встает на колени и пытается отползти. Но когтистые лапы вцепляются в бедра, оставляя глубокие царапины, и тянут на себя. Вонючая туша наваливается всей тяжестью, желая растерзать, разодрать это тело пополам своей скользкой горящей плотью, выжечь все внутренности, добраться до сердца и забрать умирающую душу себе. Зверь мерзко дышит над ухом, зловонный запах бьёт по ноздрям, лапы с силой сжимают бока, ломая рёбра. Не остается никаких сил и охоты сопротивляться. Сломанный и покорный, он полностью открыт и доступен для смертельного вторжения, прогибается под похотливой массой, приподнимая обнаженные ягодицы, и в панике проваливается в черную бездну, с ужасом ощущая, как раскаленная плоть касается его.
  - Стефан!!! - этот нечеловеческий крик выдергивает его из беспамятства. В руках вампиров бьётся, вырывается Даниэль, выворачивая себе плечевые суставы и вытягивая жилы. Он орёт, разрывая свои связки. - Бей!!!
  И он невероятным усилием затекших мышц выворачивается из-под насильника, вцепляется из последних сил пальцами в его противную морду, выдавливая скользкие глаза. Сгустки жгучей ненависти переплетаются внутри между собой, и он инстинктивно бьет. Со всей мощью, собрав всю энергию в один большой комок. Зверя отбрасывает с него сильнейшим потоком воздуха высоко под своды зала и камнем швыряет в толпу вампиров. Они отпускают Даниэля, рассыпаясь в стороны, бегут от обезумевшего Служителя, спасая свои шкуры. Тот, ослепленный, мечется по залу, врезаясь в стены, сметая, разрывая на части вампирские тела и втаптывая в пол белые царапающиеся руки и ноги. Дэн быстрее ветра летит к Стефану, рывком поднимает его с пола и сжимает его руку.
  - А теперь вместе...
  Горячая могучая волна прокатывается по всему залу, собираясь в огненный шар. Он катится, сжигая всё на своем пути. От него не укрыться, не спрятаться. Горят воющие мертвые тела, горит Зверь, распадаясь на красные поджаренные куски, горят стены. От высокой температуры трескается каменный пол. Воздух дрожит жаркой стеной, наполняясь отвратительным запахом жареного мяса. Огонь мгновенно охватывает всё вокруг. На каменном троне в предсмертной агонии корчится Правитель в языках сине-зелёного пламени. Страшный вой сливается в один сплошной нескончаемый дикий рёв. Так умирают вампиры.
  - Бежим!
  Даниэль тащит обессиленного Стефана за собой. Они прорываются сквозь огонь, вихрем несутся к каменной лестнице, взлетают на раскаленные ступени. Лестница медленно едет вверх. Но они не ждут, когда она их вывезет наружу. Огромными прыжками рвутся туда сами. Руки упираются в закрытую плиту. Камень под их ладонями едет в сторону. Ломая ногти, они с силой двигают многокилограммовую тяжесть, и, наконец, вываливаются на сырую землю. Катятся по ней, отползают скорее, и делают это вовремя. Из могилы вырывается огненный столб, устремляется в небо, неся отчаянные вопли, рассыпается на яркие искры и исчезает. Они вжимаются всем телом в землю, зажимая уши руками.
  ...Тишина. Дэн поднимает голову. Рядом, не двигаясь, лежит Стефан.
  - Стеф! - он склоняется над ним и переворачивает на спину. - Стефан!
  Глаза медленно раскрываются и смотрят на него черными смородиновыми зрачками.
  - Стефан... - Плечи трясутся. Дэн плачет. Всё закончилось. Они живы.
  Нежные руки обнимают его.
  - Даниэль, я люблю тебя.
  
  Середина XVIII века. Франция. Загородный дом Даниэля.
  К чему приводят шахматные игры.
  - Поль!
  - Я слушаю Вас, монсеньор.
  Даниэль сидел в гостиной недалеко от камина в высоком кресле, обитым кожей. В камине подрагивали языки пламени, даря тепло большому помещению с каменными стенами. На полу лежал богатый шерстяной ковер. Иранские мастера постарались на славу, изобразив великолепный сложный орнамент с медальоном в центре.
  - Пододвинь шахматный стол поближе и расставь фигуры.
  Он смотрел на руки своего слуги. Они уже начали выдавать старость. Пальцы аккуратно брали фигурки, ставили на чёрные и белые квадраты. Ряд пешек выстроился перед царствующими особами. Даниэль усмехнулся. Так и в жизни. Масса пешек, защищающая монархию. Удивительно, как человек, вращающийся в кругах этой монархии, не любил запреты и допускал вольнодумие. А ещё он презирал церковь. Его раздражали показное смирение, чопорность, опять же, множество запретов и нелепые законы.
  - Поль, почему ты не женат? - откровенный вопрос ничуть не изменил выражение лица камердинера. Он привык к прямоте хозяина и всегда отвечал правдиво.
  - Церковь лишила меня этой возможности, сир.
  - И каким образом?
  - Мою избранницу объявили ведьмой.
  Даниэль внутренне содрогнулся. Это означало только одно - сожжение на костре.
  - Больше я не встретил ту, с которой бы хотел связать свою жизнь.
  Даниэль задумался. Он не мог понять, как в их просвещенное время, время Ньютона и Декарта, существовало такое мракобесие. Ведь охота на ведьм длилась уже второе столетие. И церковь гордилась тем, что спасает общество от нечисти.
  - На сегодня ты свободен. Ступай. Только принеси бренди и два бокала. - Слуга, выполнив указание, поклонился и удалился, оставив своего хозяина в полном одиночестве.
  Был уже поздний вечер. Даниэль ждал Жана. Юноша обещал приехать. Похоже, что гость немного задерживался, - у него сегодня спектакль. Наверняка, танцовщик будет уставшим. Даниэль смотрел на огонь, потягивал бренди, и немного волновался. А вдруг Жан не приедет?
  Из задумчивости его вывел громкий стук. Он порывисто встал и через мгновение уже открывал тяжелую дверь.
  - Я уже заждался, - глаза Даниэля заискрились. Сердце радостно заколотилось.
  - Меня немного задержали поклонницы. - Жан действительно приехал сразу после спектакля.
  - Проходите, мой друг. - Даниэль отодвинулся в сторону, пропуская танцовщика в дом. - Вы не устали? - спросил он, закрывая дверь.
  - Разве совсем немного.
  - Садитесь же, отдыхайте. - Хозяин дома провел своего гостя в гостиную, пододвинул второе кресло, поставив так, чтобы они сидели друг против друга.
  Юноша опустился на кожаное сидение. Изучая его утомленное лицо, усталые тусклые глаза, Даниэль видел, как измотан Жан. Но, тем не менее, он приехал. Это вызывало уважение и почтение.
  - Жан, снимите обувь и вытяните ноги. Расслабьтесь, чувствуйте себя как дома.
  Молодой француз благодарно улыбнулся и скинул туфли. С наслаждением размял пальцы ног и вдруг сел по-турецки, скрестив ноги.
  - Вы не против? - поинтересовался он. - Мне так удобнее.
  - Как желаете.
  Даниэль налил бренди во второй бокал и протянул его Жану. Тот с интересом взял его, разглядывая золотистую жидкость с янтарным отливом.
  - Это бренди. Попробуйте.
  Юноша осторожно отхлебнул небольшой глоток. Огненная жидкость обожгла горло. Он чуть не задохнулся. Невольные слёзы выступили на глазах.
  - Не торопитесь. Дышите глубже. - Посоветовал Даниэль. - Ну, как? Продышались?
  Жан кивнул головой. Приятное тепло растекалось по груди и животу, даря новые силы. Глаза ожили и засияли.
  - Я готов учиться играть в шахматы! - провозгласил он звонко.
  - Если готовы... - Даниэль улыбался. - Тогда приступим.
  Шахматный столик стоял между кресел.
  - Посмотрите. Те фигуры, что ближе к Вам - Ваши. Вот пешки. Пешка ходит так, - пальцы Даниэля двинули фигуру вперед, - по вертикали. А бьет по горизонтали. Но она самая слабая. Это Король и Королева, - продолжал он. - Короля нужно защищать. Если он погиб, игра закончена. Король может ходить в любую клетку, которая около него.
  Даниэль посмотрел на Жана. Тот внимательно слушал и старался запомнить всё, что он ему говорил.
  - Королева сильна. - Даниэль усмехнулся. Совсем как при дворе. Слабый король и при нём сильная королева или фаворитка. - Она ходит по диагонали по всем клеткам и вбок. После неё Ладья. Она движется по вертикалям и горизонталям.
  Жан сидел, подперев рукой подбородок. Его локоть упирался в колено. Он зачарованно слушал шахматную лекцию. Красивый низкий баритон Даниэля ласкал слух.
  - Слоны движутся по диагонали.
  Слова звучали чётко, легко донося смысл и правила шахматной партии. Он смотрел на чёрно-белое клетчатое поле, наблюдая, как руки двигают фигуры. "Какие у Даниэля красивые пальцы!" - вдруг подумалось Жану. Он тряхнул головой, отгоняя лишние мысли и пытаясь настроиться на предстоящую игру.
  - Вот мы добрались и до коня, - продолжал завораживающий голос. - Он ходит так. Мне говорили, что это как русская буква "гэ". Всё запомнили?
  - Да, - очнулся Жан. Клетки чуть не расплылись перед его глазами под волшебные звуки.
  Даниэль поднял голову. Невольно залюбовался позой юноши. Картина, что открывалась перед его взором, была необычайно привлекательна. Гибкая тоненькая фигурка в большом грубом кресле смотрелась как хрупкая фарфоровая статуэтка.
  - Что ж. Ваша задача, защищая своего Короля, свергнуть моего. Будем играть?
  - Давайте попробуем. - Жан устроился в кресле поудобнее, опустив ноги вниз, и ближе придвинулся к доске.
  - У Вас белые фигуры. Вы начинаете.
  Рука Жана двинула пешку вперед.
  - Правильно, - одобрил его действие Даниэль. - А я вот так.
  Он тоже ответил пешкой. Некоторое время они играли в молчании. В большом пустом доме царствовала беззвучная тишина. Только были слышны легкие постукивания передвигаемых фигур, да сухие поленья негромко потрескивали в камине, создавая уют и покой. Даниэль не хотел мешать думать своего юному другу. Пусть учиться. После того, как на доске уже осталось половина фигур, молчание нарушил Жан.
  - Даниэль, - обратился он вдруг к хозяину дома по имени. Видимо, бренди, который они потихоньку прихлебывали во время игры, подействовал на него расслабляюще. - Вы живете один?
  - Да. Матушка моя живет за границей, а я пока не обзавелся семейством. А Вы? - поинтересовался у своего гостя Даниэль.
  - Ох, уж эти девицы, - недовольно фыркнул Жан и нахмурился - Они меня раздражают своей болтовней.
  - И Вам ни одна не нравится?! - в удивлении, не веря таким словам, воскликнул Даниэль и пристально посмотрел на юношу. Обычно в этом возрасте молодые люди крутят любовь, сочиняют любовные письма и тайком бегают на свидания. - Неужели никто не задел Вашего сердца?
  - Нет, никто, - легко признался юноша. - Я быстро устаю от дамского общества. Меня утомляет бесконечная вереница поклонниц, глупые кокетливые улыбки, восхищение моей красотой и жалобные просящие глаза. Каждой нужно уделить внимание, иначе они подерутся между собой. Надоело. - Губы Жана капризно поджались. - Скоро я буду убегать от них через подвал.
  - Это Ваша популярность, - усмехнулся Даниэль. - Надо с этим смириться.
  - Но девушки такие назойливые! - воскликнул Жан и сделал неосторожный ход конем. Даниэль решительно двинул Королеву и скинул вражеского коня с доски. Потеряв фигуру, Жан задумался, потянулся к бокалу и сделал глоток. Бренди уже не так обжигал. И глоток получился приличным. Щёки его раскраснелись, глаза блестели тёмными спелыми вишенками, парик он уже давно снял, не удосужившись собрать волосы в хвост. Они лежали на плечах густой шелковой волной, почти достигая лопаток. Языки пламени в камине играли, отбрасывая тени на юное прекрасное лицо. Длинные ресницы взлетали вверх, когда Жан искал решение, глядя в потолок. Созерцание этого зрелища будоражило кровь и мешало делать правильные выводы. И Даниэль сам вдруг сделал ошибочный ход. Жан это заметил, заулыбался и уничтожил его ладью. Сообразительный молодой человек! Даниэль всё больше попадал под влияние юноши. Он откинулся на спинку кресла и задумался. Игру надо было продолжать. Но, чёрт, как отвести взгляд от розовых детских губ? Жан тем временем допил бренди из бокала, повертел его за ножку и погладил пальцем гладкий хрусталь. Даниэлю захотелось, что бы этот палец погладил его по щеке. Танцовщик потянулся и поставил пустой бокал на край столика. Сколько грации в нем! Кошачья пластика гибкого тела, плавные движения рук, медленный, чуть ленивый, поворот головы, опьяневший соблазняющий взгляд - Жан даже не понимает, как он может действовать на Даниэля. Тем более, сейчас, когда он, всё так же, наклонившись к столу, смотрит заворожено в глубокие небесные глаза, околдовывая и чаруя. Он облизывает пересохшие вдруг губы и точно, как Даниэль откидывается на спинку кресла, не отрывая взгляда от густой синевы.
  - Ваш ход, - напоминает он брюнету. И Даниэль неосторожно открывает Короля. Вот и всё. Жан, торжествуя, ставит мат. Он довольно улыбается, наслаждаясь своей победой.
  - Вы очень умны, - хвалит его Даниэль. - Схватываете всё быстро.
  - Спасибо! - похвала делает улыбку еще шире и лучезарнее. Даниэль встает, подбрасывает пару небольших поленьев в камин. Затухающий огонь разгорается веселее и жарче, обдавая теплой волной собеседников.
  - Вам еще налить бренди? - он уже плескает в бокал огненную настойку и протягивает напиток, заглядывая в хмельную черноту расширившихся зрачков. Пожалуй, Жан выпил немаленькую для себя дозу.
  - Немного. У меня уже слегка кружится голова, - сознается молодой человек и тянет руку к бокалу, который предлагает ему Даниэль. Пальцы его касаются мужской крепкой руки. Они оба замирают на какое-то мгновение, держат бокал вместе. Жан встает на сидение кресла коленями.
  - Много не пейте, - слышит он. - Маленькие глотки.
  Но Жан упрям и уже хмельной. Он храбро отпивает добрую половину налитой обжигающей жидкости и ставит бокал на стол. Высокое кресло позволяет заглядывать в синеву страстных глаз, в которых танцуют огненные блики. Рука Жана плавно поднимается и выполняет недавнее желание Даниэля. Пальцы прижимаются к его щеке и нежно проводят от виска к подбородку. Жан сам тянется к высокому брюнету, несмело касается красивого рта и, пугаясь своей дерзости, трогает, как бы нечаянно, влажным языком его губы. Даниэль тут же с радостью отвечает на этот детский поцелуй. Он целует сладкие медовые губы с привкусом ванили, целует долго, с удовольствием, стараясь распробовать и запомнить их вкус, и стискивая худенькое тело в своих руках. Затем медленно заканчивает поцелуй, чувствуя легкие руки на своих плечах. Голова Жана откидывается назад, заставляя касаться губами нежной соблазнительной шеи. Длинные темные локоны струятся по спине. Глаза закрыты. Юноша пьян. Даниэль слышит тихий стон. Он поднимает на руки легкое хрупкое тело и садится с ним в кресло, пристраивая Жана у себя на коленях. Руки тут же обвивают его шею.
  - Поцелуй меня ещё, - шепчут розовые влажные губы. Он легонько их целует, боясь своего желания. Тихо расстегивает ворот рубашки, затем пуговицу ниже, еще ниже, и ныряет ладонью под тонкую ткань. Пальцы нащупывают напряженные соски, поглаживают их по очереди и нежно теребят.
  - Как хорошо, - бормочет Жан. Рука уже гладит нежную кожу, опускаясь к животу, и застывает. Затем выныривает наружу и решительно застегивает пуговки. Даниэль глубоко вздыхает. Он не хочет сейчас заходить далеко, пользуясь нетрезвым состоянием юноши. Он обещал, что его не обидит. Танцовщик прижимается к нему теснее. Даниэль чувствует, как расслабляется его тело, как обмякает он в его руках, и через пару минут слышит размеренное дыхание. Жан уснул. Усталость после спектакля и бренди сделали своё дело. Даниэль пристраивает его голову у себя на плече удобнее, чуть сползает с кресла, полулежит и замирает, боясь потревожить сон юноши. Он готов так сидеть хоть всю ночь, удерживая это счастье в своих руках, которые вдруг стало возможным.
  Наше время. Франция. Париж.
  Неразгаданная тайна.
  Они поднимаются, перепачканные все землей и липкой сажей. Даниэль снимает с себя плащ и быстро надевает на Стефана. Тот совсем голый и трясется от холода. Дэн плотно запахивает борта из теплой ткани и прижимает его к себе, стараясь согреть своим телом. Они пока не чувствуют боли, не видят своих обожженных рук, содранных ногтей, сбитых в кровь локтей и коленей. Они не помнят, как карабкались, прыгали по ступеням, срывались и снова стремились наружу. Они помнят только одно. Как в голове, во всем теле билось желание жить. Даниэль смотрит на Стефана. На грязной щеке горит длинная алая царапина. Нужно скорее обработать все раны.
  - Помоги мне немного, - просит Дэн. - Подумай о том, что хочешь оказаться там же, где и я.
  Они крепко держатся друг за друга, и вдруг исчезают со старого кладбища.
  
  *****
  - Дэн, не трогай! И так всё заживет, - капризничает Стеф. - Щиплет же!
  - Я не уверен, что яд той зверюги обладает лечебными свойствами, - пытается шутить Даниэль. Он боится заражения.
  Друзья находятся в его парижском номере. Дэн стоит перед Стефаном, который только что вышел из душа, смыв всю грязь и противный запах Зверя. Его худенькое тело покрывают синяки, царапины и кровоподтеки. Даниэль промокает ватой, смоченной в зеленке, глубокую царапину на его щеке.
  - Ну, вот, - ворчит Стефан, глядя на себя в зеркало. "Макияж" его не радует.
  - Руки давай, - повелительно говорит ему Даниэль. - Все ладони красные.
  Швейцарец протягивает ладошки и смотрит, как пена покрывает обожженную кожу. Становится приятно и прохладно. Уже не так жжёт. Он облегченно вздыхает и тут же морщится от резкой боли. Даниэль аккуратно ощупывает его бока, ловкие пальцы находят сломанное ребро, с осторожностью соединяют острые края кости друг с другом, и чувствуют, как они прижимаются, будто склеиваются, в один момент сращиваясь. Удивительно! Такого он не видел даже у вампиров.
  - Давай теперь и я тебе, - порывается полечить его Стеф.
  - Стой спокойно. Я еще не закончил. Теперь локти, колени и попа. Ложись на живот.
  - Не надо! - пытается сопротивляться Стефан. - Похоже, тебе доставляет удовольствие меня мучить.
  Даниэль строго смотрит на этого упрямого ребенка. Он не может понять, как капризное дитя терпело истязания в подземелье, как смогло оказать отпор Служителю Смерти, как вынесло вообще весь этот ужас, а теперь стоит и боится какой-то зеленки.
  - Стефан, - вдруг мягко говорит он, меняя строгий тон на уговоры, - осталось всего-то немного потерпеть.
  - Хорошо, - тяжело вздыхает юноша. - Только давай быстрее.
  Он покорно ложится на живот, чувствует, как приносит облегчение прохладный спрей. Зверь успел приложиться к нежной коже своим раскаленным железом, оставив пылающую полосу всю в волдырях. Затем он встает и терпеливо ждет, когда Дэн смажет его локти и колени.
  - Вот и всё. - Улыбается Даниэль. - Тебе положена шоколадка.
  Они смеются. Как хорошо, что всё позади!
  Даниэль внимательно смотрит на Стефана, ощупывая взглядом ладную стройную фигуру. Лечение закончилось, а вместе с ним и полное спокойствие от близости обнаженного тела. Пальцы тихо подрагивают, желая провести по гладкой, с золотистым отливом, коже. Он вспоминает их поцелуй в смертной яме, мягкие податливые губы, горячий влажный язык. Только израненное тело юноши мешает ему подчинить его своему желанию. Он резко отворачивается, сдерживая себя. Нужно поскорее прикрыть эту возбуждающую наготу.
  - Теперь моя очередь покупать тебе одежду. Сиди в номере тихо.
  Даниэль быстро сам обрабатывает свои немногочисленные раны, одевается и уходит в магазин, оставляя Стефана одного. От нечего делать он слоняется по номеру. Воспоминания последних часов не отпускают. Как он пережил такой кошмар? Хорошо, что рядом был Даниэль, иначе бы он сошел с ума. Черт, как саднит щёку! Почему-то именно коготь оставил самую болезненную рану. Он идет в ванную. "Ну и красота..." - думает Стефан, разглядывая глубокую отметину Зверя. Он чуть не распорол ему пол-лица. И тут он в удивлении замечает, как буквально на глазах зарастают красные края кожи. Ногтем указательного пальца аккуратно отколупывает сухую коросту и легко её отдирает с едва различимым хрустящим звуком, открывая розовый рубец. В задумчивости он рассматривает шрам, который пересекает почти половину лица, тянется от виска до самой губы. Руки перебирают флакончики, что стоят на полке, крутят их и ставят обратно. Что это? Похоже на гель для укладки волос. "Хм, я что-то давно им не пользовался, - шаловливая мыслишка вдруг прибегает и дразнит. - Надо бы прическу сделать". Он щедро смазывает им волосы и зачесывает их назад. Прилизанные пряди блестят. Стефан оглядывает себя и удовлетворенно кивает своему отражению. Затем идет в комнату и ходит по ней из угла в угол, шлепая босыми ногами. Он не может спокойно сидеть на месте. Он вообще сейчас не может сидеть. Но это быстро пройдет. Раны затягиваются очень быстро. Ну, когда же придет Даниэль? Наконец, дверь открывается. Довольный, обвешанный фирменными пакетами, Дэн заходит в номер.
  - Ну, Стефан, будешь у меня как на показе мод. - И тут он застывает в недоумении. - Ты что с собой сделал?
  - Что?
  - Это я тебя спрашиваю. Что у тебя на голове?
  Даниэль подходит к Стефану.
  - Стеф, у тебя чудесные и красивые волосы. Зачем же так издеваться над ними? - Дэна вдруг не покидает ощущения дежавю. Он застывает на какое-то мгновение. Затем трясет головой. Странно всё это. - Поди, и вымой голову заново.
  То ли он говорит очень серьезно, то ли у Стефана похожие ощущения, но юноша послушно идет промывать волосы от геля. Вытирает их, просушивает феном и возвращается обратно. На кровати уже лежат новенькие фирменные джинсы, модная итальянская рубашка и нижнее белье. На полу стоят кроссовки.
  - Надеюсь, что с размером всё в порядке. Одевайся.
  Фигурист быстро натягивает одежду. Всё сидит как влитое. Нет никакого неудобства, тело его, как новое. Даниэль вдруг подходит к нему и встает со спины. Запускает пальцы в шелковую шевелюру, гладит, перебирает мягкие послушные пряди. И неожиданно задает вопрос.
  - Скажи, у тебя были когда-нибудь длинные волосы? Как у меня.
  - Нет, - удивляется Стефан. - Никогда.
  - Странно.
  - Что странно?
  - Так. Ничего особенного. Забудь.
  Даниэль поворачивает к себе Стефана. Смотрит на него долго, как будто видит впервые.
  - У меня такое ощущение, что я тебя знаю давно, - наконец решается он сказать свои подозрения.
  - У меня так же, - тихо отвечает потрясенный швейцарец. Он тоже об этом часто думал.
  - Мне кажется, что надо найти бумаги.
  - Какие бумаги?
  - Не знаю. Но надо найти и прочитать.
  Они оба задумываются. Есть какая-то тайна. Тайна, которую нужно разгадать.
  
  Глава III. Письма.
  
  Наше время. Франция. Париж.
  Загадочное прошлое.
  
  - Поехали за город, развеемся, - предлагает Даниэль Стефану. - А то мозги совсем закипают от непонятных тайн.
  - Поехали, - соглашается Стефан. Парижский октябрь отличается от петербуржского. Еще можно ловить последнее тепло, смотреть на поздние розы и любоваться разноцветным увяданием природы. Они накидывают куртки и выходят на улицу. Руки их одновременно вытаскивают темные очки и водружают на нос. Если Даниэль закрывает глаза от солнца, то Стефан пытается скрыть, хотя бы, половину своего 'украшения' на лице. Этот шрам заживал дольше остальных. Они спускаются в метро, вставляют узкие билетики в электронные стойки, бегут на поезд и доезжают до Лионского вокзала. Скоро загородная электричка. Она уже стоит на указанном пути.
  - Пошли на второй этаж, - просит Стефан. - Так люблю ездить наверху! - и бежит занимать места.
  Даниэль же идет неторопливо. Не пристало солидному мужчине бегать, как мальчишке. Он смотрит на быструю легкую фигурку и думает о том, что и сам был когда-то таким. Только в его время не было электричек, метро, многоэтажных домов. Много чего не было. А бегал он по зеленой траве возле своего дома, где жил с матушкой. Он не знал до шестнадцати лет своего отца. Только ближе к семнадцати годам матушка ему сказала, что он незаконнорождённый сын принца. Плохо расти без отца. Правда, он обеспечил ему и его матери будущее, даже представил его ко двору. Но кем он там был? Бастардом, за спиной которого шептались придворные. Даниэль помнит монарха, своего отца, мать, ... а потом полная пустота. Как будто чья-то рука вырезала огромный кусок из его памяти. Он заходит в электричку и поднимается к Стефану. Тот уже сидит и разглядывает в окно большие часы вокзала. Через три минуты состав тронется в путь. Дэн присаживается на удобное сидение рядом со Стефаном.
  - Ну, что ты там застрял? - спрашивает он. - Скоро же отправление.
  - Но я же успел, - Дэн смотрит на молодого швейцарца чуть свысока. Он вдруг понимает, какая временная пропасть между ними. Но любовь не знает ни временных границ, ни огромных расстояний, ни человеческих предрассудков. Любовь давно завладела миром на долгие века.
  Они едут, глядя в окошко. Сначала по городу, затем выезжают за город, разглядывают аккуратные дома с красными черепичными крышами. В двориках отцветают поздние розы.
  - Я обожаю темно-красные розы, - вдруг говорит Стефан.
  - Я знаю, - автоматически отзывается Даниэль. Стеф смотрит на него и боится спросить, откуда он это знает. И вдруг чувствует, как далек от него сейчас Дэн, как будто он обитает в особой, своей Вселенной. Ему тоже хочется туда, чтобы быть с Даниэлем.
  - Возьми меня с собой, - тихо говорит он.
  Дэн поворачивает к нему голову.
  - Куда?
  - В свою Вселенную. Там ведь есть для меня место?
  - Есть, мальчик мой, - Дэн берет его за руку. - Я беру тебя с собой.
  Стефану кажется, что он несется сквозь звезды к одинокой планете, на которой живут только они одни. Объявляют очередную станцию.
  - Давай выйдем здесь, - вдруг подскакивает Даниэль. Они выходят и идут от железнодорожного полотна по узкой тропинке через небольшой лесок. За городом прохладнее. Пальцы застегивают молнии на куртках. Вдали виднеется большой старинный дом. Он ухожен, в нем находится какая-то благотворительная организация. Друзья подходят к нему, стоят и смотрят на серое здание, не понимая, почему при виде этого дома невыносимая тоска охватывает их души.
  - Пошли, - говорит Даниэль. - Какой мрачный дом.
  Две фигуры идут дальше, пересекая виноградное поле. На его краю начинается вековой лес. Широкая когда-то дорога почти заросла травой и ведет к небольшому озеру, затянутому зеленой тиной. Оно наполовину превратилось в болото. Крякают серо-коричневые уточки, плавая по водной глади, оставляя за собой небольшие дорожки из ряби. Трава даже не смята. Кажется, что здесь давно не ступала нога человека. Они садятся на подсохшую зелень и смотрят на озеро, в котором отражается высокое бледно-голубое небо. Что-то родное во всем окружении, тихое и счастливое. У Стефана наворачиваются на глаза слёзы.
  - Ну, что случилось? - тепло спрашивает Даниэль, заметив капли на его ресницах, стараясь быть спокойным. Ему почему-то тоже хочется плакать. Он придвигается к юноше и аккуратно снимает прозрачные капельки кончиками пальцев.
  - Не знаю, - тихо отвечает Стефан. - Не знаю...
  Они молчат. В этом молчании всё - и радость, и боль, и счастье, и разлука...
  - Пошли дальше. - Даниэль поднимается. - Холодно уже сидеть на земле.
  Они бредут по лесным тропинкам, дышат осенним влажным воздухом и смотрят себе под ноги. Лес редеет, впереди через ветки молодой поросли просвечивает кладбище. Стефан внутренне холодеет. Вот уж точно, это не то место, где бы он хотел сейчас оказаться. Но Даниэль идет вперед и приходится идти следом. Они проходят через всё кладбище. Уже выходят с него и вдруг на самой окраине видят одинокий могильный камень. Ноги сами несут к нему. Он уже покрылся от времени трещинами и мхом, но на нем можно различить буквы. 'Спи спокойно, мой милый друг. Прости меня'. И всё. Ни имени усопшего, ни подписи скорбящего.
  - Пошли отсюда, - вдруг просит Стефан. Ему резко становится душно. Кажется, что этот могильный камень давит ему на грудь. Он поворачивается и быстро идет от могилы. Дэн нагоняет его.
  - Не люблю кладбища, - произносит Стефан.
  - И я не люблю, - отзывается тихо Даниэль. - Пошли на электричку. Кажется, мы нагулялись.
  Друзья поспешно покидают мрачное место. Они даже не обращают внимания на небольшую покосившуюся часовню, в дверях которой стоит старый священник.
  - Вот они и пришли,- шелестит он губами. Теперь он может уйти на вечный покой.
  ... Друзья едут в Париж в тягостном молчании. За окном проплывают поля, солнце клонится к горизонту, а они до сих пор ни слова не сказали друг другу. Таинственность пугает, отталкивает друг от друга. Что было в прошлом? Неужели им никогда не быть вместе?
  Раздаются звуки гармоники. Это веселый француз зашел подработать в электричку. Он играет популярную французскую мелодию. Пассажиры оживляются. Артистичный музыкант играет хорошо, стреляет хитрыми глазами по сторонам, подмигивает дамам, двигаясь по проходу. Он останавливается около Стефана и прекращает играть.
  - Месье, - протягивает он кепку, - дайте, сколько не жалко.
  Стеф шарит в карманах, достает мелочь - сдачу от покупки проездного билета. Не глядя и не считая, он кладет деньги в простой головной убор.
  - Мерси, месье, - слышит он. - Да хранит Вас Господь.
  Рука с музыкальными пальцами протягивает ему свернутую бумажку. Стефан в недоумении берет её. Зачем она ему? А веселый музыкант уже идет дальше, не оглядываясь.
  - Что это? - любопытство охватывает Даниэля. - Разворачивай скорее.
  Стефан разворачивает бумажку и читает пляшущие буквы, как будто их вывела дрожащая рука.
  - Ничего не понимаю. Это адрес.
  - Ну-ка, дай мне посмотреть. - Даниэль забирает записку. - Я знаю этот адрес. Там находится библиотека.
  - Зачем нам библиотека? - Стефан еще больше пугается от всех загадок, что преследуют их сегодня весь день.
  - Видимо, там что-то важное. - Даниэль это говорит скорее для себя. - Едем в библиотеку.
  Электричка прибывает на Лионский вокзал. Они выходят на перрон.
  - Стефан, что бы мы ни узнали, мы всегда будем вместе. - Даниэль смотрит в любимые глаза.
  - Да, - кивает Стеф в ответ. И они отправляются в Национальную библиотеку Франции.
  
  Середина XVIII века. Франция. Париж.
  Побег.
  
  Жан осторожно открывает глаза. Голова гудит и нестерпимо болит, веки такие тяжелые, что хочется их закрыть снова. Шея затекла. Он лежит у кого-то на руках, уткнувшись носом в теплую грудь. Воздух прохладный. Огонь в камине давно погас и в гостиной похолодало. Юноша с трудом поднимает голову и видит перед собой нежные синие глаза. Они ласково смотрят него и улыбаются счастливо. Жан вдруг вздрагивает, в испуге соскакивает с острых колен и лихорадочно пытается вспомнить, что произошло между ними вчера. Он пил бренди. Они целовались? О, Боже! Они целовались. Почему рубашка такая мятая и вытащена из штанов? Руки начинают мелко дрожать, а пальцы немеют и становятся холодными.
  - Жан, чего Вы боитесь? - Даниэль закидывает ногу на ногу, скрещивает руки на груди и смотрит на юношу изучающим взглядом, который с ужасом взирает на беспорядок в своей одежде. Он трясущимися руками начинает заправлять рубашку в штаны.
  - Вас. - Юноша отступает от него, бледнея. Губы дрожат, а в огромных глазах набираются слезы, как дождевая вода в озерах. - Что вчера было? Вы обещали, что не обидите меня.
  - Я Вас не обижал, - Даниэль с бесстрастным спокойствием разглядывает испуганного ребенка. Вчера он был совсем другим. Таким чувственным, нежным и развратным. - Я не обижал Вас! - повторяет он. Но Жан его не слышит. Его трясет еще больше.
  - Вы обманули меня. Вы напоили меня, а потом воспользовались мной! - Он не замечает, что переходит на крик.
  - Жан, успокойтесь, - тихо говорит Даниэль. - Я ничего плохого Вам не сделал. А вот напились Вы сами.
  - Это не имеет значения!- выкрикивает тот в отчаянье. - Мы целовались! Это смертный грех! Церковь никогда нас не простит. - Карие глаза бегают, в них живет религиозный ужас.
  - Жан, церковь невежественна, - холодно произносит Даниэль. - Как Вы можете верить этим ханжам в длинных сутанах?
  - Не говорите так! - руки взлетают вверх и зажимают уши. - Я не слушаю Вас.
  Даниэль резко встает с кресла и быстро подходит к Жану. Хватает его за плечи и с силой встряхивает.
  - Послушайте меня! Неужели любовь - это грех? - Он прижимает к себе плачущего несчастного ребенка и вдруг дает волю своим чувствам. - Мальчик мой, я люблю тебя.
  - Нет!!! - Юноша вырывается из его рук и кричит ему прямо в глаза. - Так нельзя! Нельзя!!! - Он рыдает, крупные слезы заливают его лицо, плечи трясутся в отчаянье. И вдруг он разворачивается и стремительно бежит к двери. Даниэль не успевает глазом моргнуть, как юноша толкает дверь и выбегает из дома.
  - Жан! Вернитесь! - Он давно не бегал. Разве догнать ему это упрямое создание, которое вихрем несется в конюшни? Там слуга чистит Барона. Жан отталкивает Сержа. Босиком, взлетает на неоседланного жеребца и выносится за ворота поместья, чуть не сбивая с ног хозяина дома, Он быстро скрывается с глаз Даниэля. Жан направляет жеребца по дороге в Париж. Даниэль уходит в дом, в ярости, со всей силы хлопая дверью. Это чудовище. Невыносимое чудовище. Сначала Жан его пытается соблазнить, а потом строит из себя недотрогу. Дурак! Какой же он дурак. И он еще сказал, что любит его. Даниэль медленно опускается в кресло. Долго сидит, уставившись в одну точку. Да, это чудовище. Но оно любимое. И он обязательно вернет Жана.
  
  *****
  
  Юноша сидит в комнате, которую снимает. Он прячется, он боится, ему кажется, что все уже всё знают, а священники готовят приговор. В дверь стучат.
  - Жан, Вас ждут на репетицию.
  - Я болен. Никакой репетиции. Можете отменять спектакль.
  Он ни за что не откроет эту дверь. Жан прискакал в Париж ещё до полудня, отпустил Барона и заперся в комнате. Ему нельзя видеться с Даниэлем. Он дьявольски действует на него, толкает на необдуманные поступки и действия. Его надо остерегаться. Он дьявол. Только дьявол может так искушать. Но он справиться со своей похотью, вымолит прощение у Бога и вернёт свою спокойную жизнь. Нужно в церковь. Помолиться и спросить совета у Господа. Но как выйти из этой комнаты? Как людям показаться на глаза? Он сидит и плачет. Будь проклят тот день, когда он встретил Даниэля, черноволосого красавца с голубыми глазами. Жан закрывает глаза. И вдруг видит желанные тонкие губы. Они мягкие, ласковые, они так сладко целуют. Волна удовольствия охватывает всё тело. Он сжимает зубы. Даниэль соблазняет его даже на расстоянии. Что за сила у него? А с каким отвращением он говорил о церкви.
  В дверь снова стучат.
  - Кто там?
  - Вам письмо.
  - Я болен. Подсуньте под дверь.
  Уголок бумаги виднеется на полу. Он встает и поднимает записку. Разворачивает.
  'Жан! Нам надо поговорить. Приезжайте! Искренне Ваш. Даниэль. PS. Спасибо, что отпустили Барона. Он сам вернулся в поместье'
  И снова стук.
  - Что ещё?
  - Что передать хозяину?
  - Скажите, что я сказал 'нет'.
  Жан идет к постели и ложится на одеяло. Смотрит в потолок. Он твердо решил, что больше не будет видеться с Даниэлем.
  
  *****
  
  - Поль, ты ничего не перепутал?
  - Нет, хозяин. Юноша так и ответил: 'Скажите, что я сказал 'нет'.
  
  Письма.
  
  Письмо-1.
  'Милый Жан!
  Вы избегаете встреч со мной, мучаете меня, вгоняете в тоску. Мне плохо, мне холодно без Вас, сердце болит и плачет. Я всё время думаю о Вас. Мне хочется касаться Вас, смотреть в Ваши бездонные глаза и слушать Ваш мягкий бархатный голос. Вы - необыкновенный. Я всегда любил одиночество, а теперь это одиночество стало жестоким наказанием для меня. Дни тянутся бесконечно, вечера проходят в томительном ожидании. Мне кажется, что Вы приедете. Я прислушиваюсь к звукам, стоя у открытого окна, ловлю малейший шорох, зову Вас в тишине, надеясь, что Вы услышите меня. Я закрываю глаза и мысленно разговариваю с Вами.
  Жан! Судьбе было угодно, чтобы мы встретились, иначе бы Господь помешал этому. Вспомните наши счастливые минуты. Ведь нам хорошо и спокойно вместе. Нет ничего постыдного в этом. Признайтесь себе, что Вы тоже желаете наших встреч. Какой чудесный вечер мы провели вместе за милой беседой и шахматной игрой. Я наслаждался нашим общением. И, поверьте мне, не было ничего такого, в чем бы мне нужно было перед вами виниться. То, к чему стремятся наши души, не может быть грязным. Это искренние чувства. Я очень по Вас скучаю.
  Искренне Ваш. Даниэль'
  
  Письмо-2.
  'Милый Жан!
  Вы не отвечаете мне. Я не могу и не хочу верить, что Вы так жестоки. Вы милый, добрый, очаровательный. Как я жил без Вас? Наверное, это было просто никчемное существование. Сейчас я живу, дышу только для Вас. Я сделаю всё, чтобы Вы были счастливы. Ради Вас я готов на всё, выполню любое Ваше желание, отдам жизнь. Возьмите её, она в Ваших руках, делайте с ней, что хотите. Я дарю Вам свою душу, сердце и тело. Люблю Вас до боли в груди, до последнего слова и вздоха. Хочу, чтобы мы всегда были вместе.
  Как Ваше здоровье? По Парижу ходят слухи, что Вы больны. Отменили уже несколько спектаклей. Напишите только одно слово, и я приеду, чтобы быть рядом с Вами. Поль сказал мне, что Вы неважно выглядите. Вы плакали? Моё сердце разрывается при мысли, что всё между нами кончено. Вы плакали. Означает ли это то, что Вы тоже, как и я, тоскуете и страдаете в нашей разлуке?
  Вчера я был в конюшнях. Викинг уже застоялся, ждет Вас, не подпускает к себе других наездников. В доме пусто и одиноко. В нем не хватает Вас. Я слоняюсь по широким комнатам, ищу Вас и не нахожу. Но Вы всегда в моем сердце. Я думаю о Вас постоянно, Вы снитесь мне, я просыпаюсь в печали, зову Вас темноте и жду ответа. Жан, подарите мне пару строк! Любых. Пусть это даже будет то, чего я не ожидаю. Но я буду знать, что Вы помните обо мне.
  С камердинером к Вам приедет доктор. Не упрямьтесь и дайте ему себя осмотреть. Я очень беспокоюсь за Вас.
  Искренне Ваш. Даниэль'
  
  Письмо-3.
  'Милый Жан! Вы до сих пор не ответили мне на письмо.
  Я разговаривал с доктором. Спасибо, что призвали свой разум и дали себя осмотреть. Я был рад услышать, что с Вами всё в порядке, и Вы можете улыбаться. Доктор сказал мне, что через неделю Вы будете здоровы. Не надо было бегать босиком по холодной земле. Вы тогда были сильно напуганы и расстроены. Зачем Вы бежите от своих чувств? Ведь я вижу, как тянетесь Вы ко мне.
  Человечество никогда не отрицало таких отношений. Вспомните историю Древней Греции. Греки не только принимали, но и одобряли отношения между взрослым свободным мужчиной и свободным юношей. За своего ученика воин нес ответственность перед обществом. Главная гордость Фив - это 'священный отряд', который был набран из таких пар: воин и ученик. Вспомните утверждение философа Ксенофонта: 'Нет сильнее фаланги, чем та, что состоит из любящих друг друга воинов!'. Вы же образованный человек. Я сразу оценил в Вас именно это - хорошее образование и воспитание. Отбросьте же все предрассудки. Когда два человека любят, в этом нет греха. Согласитесь со мной.
  Выздоравливайте, мой друг.
  С Полем к Вам приедет моя служанка Мари, очень добрая женщина. Она будет заботиться о Вас, пока Вы болеете.
  Искренне Ваш. Даниэль'
  
  Письмо-4.
  'Милый Жан!
  Я был рад услышать, что Вы идете на поправку. Вы до сих пор молчите и не отвечаете на мои письма.
  Поль сказал мне, что у вас временные затруднения. Так как спектакли с Вашим участием отменились на неопределенное время, вы стеснены в расходах. Не думайте об этом. Вопрос о своевременной оплате Вашей комнаты я решил. Живите спокойно, Вас никто не выгонит на улицу. И помните, что я всегда рад Вас принять в своем доме и с нетерпением жду нашей встречи.
  Я ездил вчера на наше озеро. Сидел, смотрел на воду, на диких уток и вспоминал нашу прогулку. Мне кажется, что даже утки скучают по Вас.
  Всё вокруг мне о Вас напоминает. И трава, и небо, и ива, которая растет на берегу озера. Я смотрю в воду и вижу там своего милого и веселого Жана. Я помню тот первый поцелуй, Ваши мягкие губы, нежные руки на моих плечах. Вы ведь тоже желали этого. Я чувствовал Ваш ответ всей душой и сердцем, оно теперь болит, не переставая, не в силах справиться с нашей разлукой. Зачем же сдерживать себя, если наши души стремятся друг к другу? Подумайте об этом. Я жду вашего ответа.
  Всегда Ваш. Даниэль'
  
  Письмо-5.
  'Милый Жан! С выздоровлением!
  Париж уже в волнительном ожидании. Объявили, что спектакли с Вашим участием начнутся через неделю. Вы возобновили репетиции. Не торопитесь отсылать Мари. Поль сказал мне, что вы подружились. Она заботится о Вас, как о своем сыне.
  Я очень скучаю! Напишите мне хоть строчку! И Вы сделаете меня счастливым.
  Извините, что так мало написал. Но слова не идут. Если бы я умел писать стихи, то написал бы Вам, как я Вас люблю. Но я не поэт. Я напишу простыми словами.
  Я люблю Вас. Я думаю о Вас каждый день, каждый час, каждую минуту. Вы приходите в мои сны. Я вижу Вашу улыбку - невероятно солнечную, искреннюю, нежную. Я так хочу, чтобы эта улыбка загоралась как можно чаще на Вашем лице. От неё тепло и радостно. Я тоскую, мне так плохо без Вас. Ничего не радует меня в этой жизни. Я выплакал все слёзы. Внутри отчаянье и пустота, я медленно умираю. Я не могу жить без Вас. Неужели я ничего для Вас не значу?
  Жан, не мучайте же меня! Не молчите. Напишите всего лишь строчку.
  Ваш навечно. Даниэль'
  
  Письмо-6.
  'Сир!
  Я благодарен Вам за помощь, за заботу, что Вы оказали мне в эти дни.
  Я много думал во время болезни. Я не могу принять таких отношений. Мне страшно. Нас отвергнет общество, проклянет церковь. Никто не вспомнит о Древней Греции. Существуют законы, которым мы должны подчиняться. Я никогда не пойду против них. Если Вы любите меня, то и не принуждайте меня ни к чему.
  Да, я думаю о Вас каждую минуту. Я плохо сплю по ночам. Я хочу Вас увидеть, купаться в Вашем взгляде, целовать Ваши руки. Но стараюсь гнать от себя эти мысли. Я был в церкви и молился за нас обоих. Просил у Господа прощения за наши греховные желания.
  У меня много работы. Вчера у меня был спектакль. Когда я танцевал, то думал о Вас. Я все эмоции вкладывал в свой танец. Если Вы хотите меня увидеть, тогда приезжайте. Но к Вам я не приеду. Я не хочу, чтобы мы оставались наедине. Это не приведет ни к чему хорошему. Простите меня, если я Вас разочаровал.
  Ваш Жан'
  
  Письмо 7.
  'Милый Жан!
  Я был очень рад Вашему приглашению. Своим письмом Вы вернули меня к жизни. Спектакль мне понравился. Вы великолепно танцуете! Именно сейчас ваш танец приобрел новые краски. Вам дан огромный талант. Вы Король сцены. А я, сидящий в зале, Ваш покорный слуга. Не отвергайте же меня.
  Я скучаю, я плачу, не дышу и не живу. Вы - самое дорогое, что у меня есть. Друг мой, сжальтесь же надо мной. Мы ведь нужны друг другу. Я видел Ваши глаза, когда вы стояли на сцене и смотрели на меня. В них не было ненависти или неприязни.
  Поверьте мне, общество уже идет к тому, чтобы убрать все предрассудки. Мы живем в веке просвещения. Пройдет немного времени, и церковь снимет ряд запретов. К этому ведет несколько причин. Развитие науки, искусства и общества в целом требует пересмотра старых законов церкви. Поймите же, ничего противозаконного не было в наших встречах. Ведь Господь не препятствовал этому. Приезжайте!
  PS. Вы любите красные розы. Примите же мой скромный букет.
  Ваш навечно. Даниэль'
  
  *****
  
  - Поль! - Хозяин готов схватить камердинера в объятия, и закружить по гостиной. - Повторите, что он сказал!
  - Что он приедет сегодня вечером.
  Он повторяет это, наверное, в сотый раз. У хозяина блестят глаза, которые, казалось, потухли навсегда.
  - Распорядись на кухне, чтобы был ужин.
  - Я давно уже распорядился. - Поль еле сдерживается, чтобы быть серьезным. Хозяин это говорит уже раз в десятый.
  - Скажи служанкам, чтобы в доме не было ни пылинки.
  - Монсеньор, дом уже убран на два раза. В нем ни пылинки. - Поль не выдерживает и улыбается.
  - Поль, ты улыбаешься? Я никогда не видел, как ты улыбаешься. - Хозяин смеется. Когда хозяин так счастливо смеялся в последний раз? Поль и не припомнит. И что этот мальчишка делает с ним? Что он вообще делает со всеми ними? Мари его любит, как своего сына. Он сам с нетерпением ждал следующего дня, чтобы поехать к нему с поручением хозяина. Доктор, что лечил Жана, ездил каждый день навестить его даже тогда, когда уже тот не требовал врачебного внимания. Они все любят этого упрямца. Они все, не сговариваясь, говорили с ним. Мари. Она обнимала Жана перед отъездом обратно в дом, и просила приехать. Он сам, не зная об этом разговоре, тоже просил приехать. Доктор. Он посоветовал Жану жить за городом и совершать длительные прогулки на свежем воздухе.
  А двум господам всего на всего нужно было увидеть друг друга.
  Раздается стук в дверь. Камердинер идет и открывает её. На пороге стоит юноша, которого так ждали в этом доме.
  - Поль! - он обнимает его. - А где Даниэль?
  - Я здесь, - раздается охрипший от волнения голос. Камердинер быстро уходит, оставляя двух мужчин наедине. И пусть их отношения странные и непонятные многим людям. Но два любящих сердца должны быть вместе, а не страдать в горькой разлуке.
  
  Наше время. Франция. Париж.
  Национальная библиотека Франции.
  
  - Дэн, что мы ищем? - Стефан сидит за столом, заваленным грудой потертых старинных книг. Национальная библиотека Франции самая крупная в Европе из всех библиотек. - И вообще, есть электронный каталог. Лучше в компьютере посмотреть.
  - Стефан, неужели тебе приятно смотреть в монитор? Посмотри, какая история перед тобой. Ты можешь взять книгу в руки, которой больше трехсот-пятисот лет. - Даниэль перелистывает темные страницы внушительного издания Средневековья.
  - Так что же мы ищем?
  - Пока не знаю. Ты какой век посмотрел?
  - Пятнадцатый. Но ещё не всё. Голова уже пухнет и есть хочется. - Стефан жалобно смотрит на своего мучителя. Похоже, что Дэну не надо ни спать, ни есть. Рука Даниэля выуживает из кармана куртки шоколадный батончик.
  - На, - протягивает он Стефану 'Сникерс'. - Перекуси.
  - Молодые люди! В библиотеке не едят, - грозное предупреждение заставляет засунуть батончик обратно в карман. Дэн улыбается. 'Молодые люди'. Но рядом со Стефаном действительно молодеешь. Сколько же в нем жизненной энергии? От него заряжаются сотни людей. Он слышал восторженные отзывы о Стефане, о его таланте и желании сделать на льду всё по максимуму. Надо потом обязательно сходить и посмотреть на его выступление. Даниэль продолжает аккуратно перелистывать страницы. Восемнадцатый век. Интересный отрезок времени. Ньютон, Декарт, Кант, Моцарт, Гёте - столько имен дал этот век человечеству. И в то же время существовала цепляющаяся за остатки своей власти Инквизиция. Всё же церкви пришлось к концу этого столетия сменить некоторые взгляды. Прогрессивное время требовало того. Перед глазами на бумаге встают интересные гравюры. Разные сюжеты того времени. Горящие ведьмы на кострах, тут же изображение роскошного придворного бала, церковный обряд... Стоп. Даниэль смотрит на черно-белую картинку.
  - Стефан, - зовет он юношу. - Посмотри сюда.
  Стефан смотрит в раскрытую книгу.
  - Красивые картинки.
  - Смотри вот на эту. Что здесь необычного?
  - Ничего не вижу необычного. Похоже, что венчание. - Стефан пожимает плечами.
  - Кого венчают?
  Стефан вглядывается в две фигуры.
  - Ну, мужчин венчают.
  - Стеф, в восемнадцатом веке это было невозможно. В принципе невозможно. Ты понимаешь?
  - Почему?
  - Потому, что церковь отрицала такого рода отношения и преследовала их. За это казнили. - Даниэля охватывает необъяснимый страх.
  - Но здесь-то венчают. - Стефан тоже начинает волноваться и чего-то пугается.
  - Да. Вот это и странно. - Даниэль задумывается. Кто эти люди, которые смогли обвенчаться в то страшное время? На что они пошли? Найти бы ответы на эти вопросы и тогда, возможно, что-то прояснится и для него со Стефаном. Что это за церковь? Он внимательно смотрит на гравюру. И вдруг приходит понимание, что он знает эту церковь. Дэн встает и захлопывает книгу.
  - Пошли, - зовет он Стефа. - Уже поздно. Надо поесть и хорошо выспаться. У нас завтра будет трудный день. Мы поедем в Шантийи.
  Середина XVIII века. Франция. Загородный дом Даниэля.
  Когда крепости сдаются.
  - Ты изменился. - Даниэль смотрит на Жана, на почти невесомое, прозрачное тело, вглядывается в карие теплые глаза, замечает лёгкие тёмные круги под ними, гладит кончиками пальцев маленькие первые морщинки в уголках. Как он повзрослел!
  - Ты тоже. - Молодой человек разглядывает бледное осунувшееся лицо, мягкие губы, купается в нежном, ласкающем взгляде. Где тот строгий мужчина? Черты лица смягчились, стали полностью родными и близкими. Как он только жил без него все эти три недели?
  Их глаза говорят сейчас всё - рассказывают о бесконечных бессонных ночах, о тоскливом одиночестве, о робкой радости. Они боятся: а вдруг родной образ растает, растворится как мираж, подарив на мгновение нечаянное счастье. Пальцы проводят по лицу, как бы убеждаясь, что это не иллюзия. Они одновременно вздыхают, чувствуя, как их покидают тревоги и печали, освобождая место для счастливых дней, которые будут пролетать мгновенно, не задерживаясь, как бы ни хотелось их продлить и остановить бесценные минуты близости.
  - Пошли, - Даниэль тянет Жана с собой в гостиную. Там накрыт стол. - Ты совсем исхудал. Тебя надо кормить теперь днём и ночью.
  - Я согласен. - Жан на всё согласен. Он уже понимает, что нет ближе для него никого кроме Даниэля.
  Даниэль сидит и смотрит, как Жан с аппетитом ест кусок пирога с яблоками.
  - А ты почему не ешь? - танцовщик тянется, чтобы взять себе ещё кусочек. - Пирог такой вкусный! Я никогда не ел ничего вкуснее.
  - Я уже ужинал. - Хозяин дома не может отвести глаз от того, кто приходил в его сны и долго терзал его душу своим молчанием. - Я не знал, что ты такой сладкоежка.
  Они так легко перешли на 'ты'. В их время такое обращение могли себе позволить только очень близкие люди в интимной обстановке.
  - Да, - улыбается Жан. - Я страшный сладкоежка.
  - Тогда ты, наверное, любишь горячий шоколад.
  - Ты угадал! - глаза молодого француза загораются.
  - Будет тебе шоколад утром прямо в постель, - обещает Даниэль. Жан смущенно опускает глаза. Даниэль уверен, что он останется у него ночевать? Танцовщик доедает пирог и вытирает накрахмаленной салфеткой губы.
  - Спасибо, я, кажется, объелся,- смеется он. - Давно столько много не ел.
  Даниэль встает и подходит к юноше. Жан медленно поднимается.
  - У тебя осталась крошка в уголке рта, - тихо говорит вдруг хозяин дома. - Погоди! - останавливает он попытку Жана убрать крошку языком. - Я сам.
  Он берет его за подбородок, тянется ко рту и проводит языком по сладкому уголку. Затем приникает к нежным губам. Пьет с них предложенное лакомство. Оно слаще самого вкусного шоколада на свете. Он обнимает, притягивает к себе гибкий стан, прижимает к себе крепко, но нежно, стараясь не причинить любого неудобства. Он такой хрупкий, его мальчик. И чувствует, как с силой сжимают его плечи тонкие пальцы, как губы яростно отвечают на его поцелуй, с отчаяньем, с полной отдачей. Жан как будто прыгает в глубокое море, ныряет с головой и уходит на дно, решив утонуть в этом море навсегда. Ноги его подгибаются, он еле держится, вцепившись в Даниэля. А тот задыхается от удивления, от желания, от этой безрассудной отдачи молодого тела в его владение. Он легко поднимает Жана на руки и несет по лестнице, направляясь к своей спальне. Он уже всё понял, на что решился Жан. Он шепчет ему на ухо, как он любит его, и чтобы он ничего не боялся. Позже, на согретой простыне грелками, он будет изучать совершенное тело, гладить бархатную кожу и длинные шелковые волосы, слушать тихие стоны, целовать искусанные губы, смотреть в глаза в самый ответственный момент, чтобы заметить в них любой намек на боль, и вовремя остановиться. Но увидит в них только любовь и наслаждение. А потом провалится в глубокий сон, ловя легкое дыхание на своей щеке и ощущая на себе приятную тяжесть родного теплого тела.
  
  Ангел.
  
  Даниэль стоит у окна и смотрит на серый унылый дождь. Он моросит мелкой стеной, наполняя воздух тяжелой влагой. Всё небо затянуто серыми мрачными тучами. Нет ни просвета, никакой хоть малейшей лазейки для робкого солнечного лучика. Даниэль слегка поворачивает голову. Этого поворота достаточно, чтобы в поле зрения попала большая деревянная кровать с высоким резным изголовьем. Там на мягких сбитых подушках спит черноглазый ангел. Его каштановые волнистые длинные волосы разметались по накрахмаленной наволочке, струясь шумным резвым водопадом. Кажется, что он никогда не сможет насладиться их бурными потоками. Легкий ровный румянец покрывает нежные щеки, веки чуть подрагивают во сне пушистыми густыми черными ресницами, детские губы приоткрыты, над верхней губой мягкий светлый пушок. Даниэль любуется своим ангелом, который похож на девушку. Жан никогда не бреется. Не случайно Даниэль ошибся в свое время с возрастом танцовщика. На вид юноше не больше двадцати лет. Какой же он чувственный и страстный! Кидается в его ласки, как в омут с головой. Как же трудно такую натуру держать под контролем. Только религия усмиряла его. Но как только Жан смог освободить свои чувства, выпустить из клетки свои желания, он окунулся в мир наслаждения полностью. Не было никакого стеснения, никакой неловкости, он был естественен в своих порывах. Шаловливый ребенок позволял себе всё, сводил Даниэля с ума своими проказами. Он никогда не мог предугадать, что же придумает этот ангел в следующую ночь. Месяц пролетел как один миг.
  Даниэль снова посмотрел в окно. Скоро ноябрь, который несет с собой праздник - ежегодные лошадиные торги. Даниэль готовится к ним целый год. В конюшнях ждут подросшие жеребцы. Он рассчитывает на хорошую прибыль. Будет к Рождеству Жану подарок. Самый лучший подарок.
  - Даниэль, - голос томный и расслабленный. Это проснулся его ангел, его чудо, его счастье. - Иди сюда.
  - Что, радость моя? - спрашивает Даниэль, ныряя под большое шерстяное одеяло и греясь о хрупкое, но сильное в момент экстаза, тело.
  - Ты ведь никогда не оставишь меня, правда? - Жан беспокойно смотрит на того, кто стал смыслом его жизни.
  - Что за глупость ты несешь? - сердится Даниэль. - Я никогда тебя не оставлю. Мы вместе навсегда.
  - Я подумал - почему бы нам не дать священный обет, обет вечной любви?
  Даниэль молчит, соображая, как можно дать обет двум мужчинам? Такой обряд никто не совершит.
  - Зачем тебе это? - осторожно интересуется он. - Господь велел вступать в брак, чтобы дети не рождались в грехе. Но мы далеки от этого.
  Жан смотрит на Даниэля серьезно, сдвигая ровные красивые брови к переносице. От этого появляются морщинки на лбу и в уголках около глаз. И вот именно только в этот момент виден его истинный возраст.
  - Я хочу, чтобы мы принесли клятву вечной любви. Тогда только смерть сможет разлучить нас.
  'Да, только смерть' - думает Даниэль. В католической церкви нет разводов.
  - Жан, я клянусь тебе, что люблю навеки.
  - Мы должны перед Господом обвенчаться. Тогда наши души после смерти попадут в рай.
  Он заботиться об их душах? Что за милый упрямый ангел! Умеет на своем настоять.
  - Хорошо, - вздыхает Даниэль, - будь, по-твоему.
  Он постарается найти того, кто сможет их обвенчать. Конечно, венчание будет тайным. Такое нельзя выносить на люди.
  Пальцы трогают простой крестик, висящий на юношеской груди. Как же, все-таки религия важна для Жана, не смотря на то, что он уже отверг один из её законов ради их любви. Только он успевает об этом подумать, как ощущает тонкие прохладные пальцы, поглаживающие его по животу. Они опускаются ниже и Даниэль охает. Каков чертёнок! Как может уживаться в одном человеке детская непосредственность и невинность с раскрепощенностью опытной куртизанки? Загадка. А пальцы ласкают, заставляя прогибаться в пояснице, стонать от удовольствия и терять остатки мыслей.
  
  *****
  
  Мокрый осенний сад. Воздух и земля пропитаны тяжелой сыростью. Двое неторопливо прогуливаются по аккуратным, посыпанным мелкими камушками, дорожкам, вдоль которых растут розовые кусты - они уже отцвели, подстрижены опытной рукой садовника и ждут наступления зимы.
  - Жан, кто твои родители? - мягкий баритон впитывается в мокрый воздух, растворяется в нем и замирает. - Кто может к тебе приехать, чтобы присутствовать на венчании? Тебя кто-то должен вести к алтарю.
  - Матушка есть. Но я не могу ее вызвать, да и не хочу. Она не поймет. - Жан тяжело вздыхает. Их никто не поймет.
  Даниэль задумывается. Церемония должна быть полной, иначе она не будет считаться действительной. Что же делать?
  - Даниэль, - слышит он робкий голос, - а если попросить Мари? Она мне как мама. Она точно согласится.
  А ведь верно! Во-первых, Мари в курсе всех событий и, во-вторых, она очень любит Жана. Но что делать ему? Подле него во время венчания должен быть отец. Даниэль вздрагивает. Отцу до него давно нет дела. Он совсем погряз в карточных играх на старости лет. И вдруг Даниэль думает о Поле. Камердинер ведь тоже все знает и принимает выбор хозяина. Он годится ему в отцы. А если у алтаря будет стоять он? Нужно с ним поговорить.
  - Жан, давай так, - решает Даниэль. - Ты разговариваешь с Мари, а я говорю с Полем.
  - А почему Поль?
  - Потому что ближе него у меня больше никого нет. Попрошу его быть моим отцом. - Женихи облегченно вздыхают. Похоже, что эта проблема решена. Осталось найти священника, который согласиться совершить тайный обряд. Они идут дальше, доходят до небольшой беседки, увитой диким виноградом. Листья уже давно облетели, остались голые длинные стебли, ползущие по завиткам резной решетки. Рядом с беседкой стоят большие качели. Жан быстро садится на них. Штаны тут же намокают от мокрых досок.
  - Ой, - вскрикивает он, и подскакивает, щупая мокрую ткань. - Всё равно уже мокрые, - и садится обратно. - Даниэль, я хотел тебе сказать, что меня пригласили выступать в Санкт-Петербурге.
  - Когда ты поедешь? - Даниэль тихонько раскачивает качели.
  - В начале ноября, через неделю. - Жан поднимает ноги, обутые в аккуратные сапожки, и болтает ими в воздухе. Синие глаза мгновенно грустнеют. Даниэль не сможет поехать с Жаном. Торги как раз начинаются через неделю.
  - Почему ты такой грустный? - тревожится Жан, заметив, как потухает ласковый взгляд.
  - Я не смогу поехать с тобой. В это время будут лошадиные торги.
  - Тогда я откажусь от поездки. - Жан не хочется расставаться со своим сердечным другом. Ему кажется, что он ни дня не сможет прожить вдали от него.
  - Не глупи. Тебе предоставляется возможность показать себя в России. А я в это время займусь делами и постараюсь найти нам священника для обряда, - рассудительно говорит Даниэль. Нельзя ломать карьеру Жану только из-за того, что им на какое-то время придется разлучиться. - Как только я смогу, я сразу приеду.
  - Хорошо, - соглашается Жан. - Но только сразу.
  - Вставай, уж. Промочил все штаны. Застудишь свою очаровательную попку. - Даниэль тянет юношу с качелей, прижимает к себе и шутливо шлепает его по ягодицам. Жан крепко обнимает своего мужчину. Хочется вот так стоять вечно, чувствуя сильное тело, тепло, исходящее от него, уверенность, спокойствие и защиту. Он не чувствует ни холодного влажного воздуха, ни промозглой погоды, ни тоскливой серости неба. Для него сейчас светит солнце, и поют птицы.
  Они идут в дом. У окна стоит Мари и смотрит на двух людей, для которых не существуют запретов и преград. Сердце её болит за обоих. Что же будет дальше? Внезапно тоненькая фигурка срывается и стремительно бежит к крыльцу. Даниэль что-то кричит вслед, смеется и грозит пальцем, как нашкодившему ребенку. Мари улыбается. Господи, спаси и сохрани её хозяина и этого чудесного юношу!
  
  Наше время. Франция. Париж.
  Часовня замка Шантийи.
  
  - Стефан! - громко говорит Даниэль. - Иди, побрейся. Что за привычка тянуть целых три дня? Уже колючий до безобразия.
  Стеф в удивлении застывает. В голосе Дэна раздражение. Этого никогда не было.
  - Сейчас, - говорит он, и идет в ванную. Смотрит на себя в отражении. А ведь верно, надо побриться. Зря он уже чуть не обиделся на Даниэля. Он включает электробритву в розетку. Через некоторое время, гладко выбритый, возвращается назад в комнату.
  - Ну, вот. Совсем другое дело! - Дэн целует нежную щеку. На ней небольшой след от зажившей царапины, - на Стефане всё заживает мгновенно. Это напоминание о недавних страшных событиях. Скоро и след пройдет, белая полоска сольется со смуглой кожей. Только память не сможет затянуть тяжелые воспоминания. - Раз ты готов, то едем. Нам предстоит кое-что выяснить.
  Ехать не долго. Каких-то двадцать-двадцать пять минут от Северного вокзала. Поезд тихо постукивает колесами, успокаивает и усыпляет. Но волнение снова подкрадывается и охватывает душу. Даниэль уже знает что искать. Это часовня, что входит в великолепное сооружение замка Шантийи. И хотя она была разрушена во время французской революции и отстроена заново, всё равно Даниэль уверен, что там найдется разгадка. Стефан подремывает, привалившись к его плечу. С ним не так уж легко, как думалось вначале. Мало того, что он упрям, но, как оказалось, и независим. Сегодня ночью он, наконец, ласкал его, целовал бархатную кожу, вдыхая её невероятный безумный запах, осязая под собой чувственное трепещущее тело, полностью отдающее себя своему властителю. Хрупкое на вид, оно оказалось сильным и натренированным. Крепкие мускулистые ноги сжали его в стальных тисках в порыве страсти и удовольствия. Низкие гортанные стоны возбудили его до темноты в глазах. Он отдал все силы и соки за один только раз. А потом Стеф заявил, что хочет иногда, если даже не часто, брать инициативу в свои руки. Дэн чуть не задохнулся от возмущения. Он сильный мужчина, он никогда этого ему не позволит. Нет, они не поссорились. Стефан просто замолк и не стал продолжать этот разговор. Но осадок остался.
  На табло загорелись буквы нужной остановки 'Chantilly-Gouvieux'.
  - Стефан, - Даниэль легонько тронул швейцарца за плечо, - мы приехали. Просыпайся.
  Юноша поднял голову.
  - Я готов!
  Юноша? Дэн смотрит на красивого молодого человека. Скорее всего, это уже мужчина, молодой и зрелый. Как он раньше этого не замечал?
  Они вышли на улицу. Тут идти то недалеко. Вот и широкий мост, ведущий к великолепному архитектурному ансамблю Средневековья. Они переходят по мосту, им нужно выйти на Почетный Двор. Даниэль уверенно ведет Стефана к входу в Приемную Замка. Они проходят через ворота Почетного Двора, идут, оставляя за собой небольшие галереи, и подходят к Приемной. Слева от входа в неё находится Часовня святого Луи. Часовню опоясывают панели в стиле маркетри, а свет попадает внутрь через витражные окна. Они приближаются к крыльцу. Стефан перед входом припадает на правое колено и крестится. Смотрит на Даниэля. Тот спохватывается и повторяет за ним крестное знамение. Они заходят внутрь. Молодой швейцарец стоит, задрав голову вверх, разглядывая высокий украшенный росписью потолок, и думает о том, какую красоту может создать человек своими руками. Затем быстро охватывает взглядом внутреннее убранство. Свет падает прямо на алтарь. Красивейшее зрелище!
  В полной тишине к ним выходит старый священник.
  - Здравствуйте, - два голоса звучат одновременно.
  - Проходите, молодые люди. Чем могу вам помочь?
  Даниэль с почтением подходит к нему. Следом идет и Стефан, волнуясь так, как будто сейчас решается его судьба.
  - Извините, Отец. Вы не можете нам подсказать, было ли возможно венчание двух мужчин в этой часовне в середине восемнадцатого века?
  Священник внимательно смотрит на Даниэля.
  - Возможно, - отвечает он. - Это важно для вас?
  - Да, очень важно.
  - Что ж, за всё время вы первые, кто спросили об этом. Эта история передается у нас от священнослужителя, совершившего таинство, к следующим служителям по очереди. Да, здесь было тайное венчание двух людей, мужчины и юноши. Церемония прошла по всем правилам. Они принесли клятву верности перед Господом.
  - Что же было потом? - Даниэль и Стефан в нетерпении.
  - Вот этого я не знаю. - Друзья застывают в разочаровании. Что дальше?
  - Простите, Отец. Сохранились хоть какие-то документы об этом событии? - Надежда не хочет уходить. Неужели это всё, что удалось выяснить?
  - К сожалению, все старые архивы были уничтожены во время революции. Остались только живые воспоминания, которые хранят поколения.
  - Спасибо, Отец. Благословите нас на начатое дело, - просит Стефан. Они получают благословление. Покидая часовню, молодые люди вдруг слышат тихий голос.
  - Если это вам поможет. На венчание они прибыли из Санкт-Петербурга.
  Они оборачиваются в глубочайшем удивлении.
  - Спасибо! - В радостном волнении и оживлении друзья выходят на улицу.
  - Дэн! - Стефан нетерпеливо хватает его за рукав. - Нам надо в тот дом, где ты прятался. У меня такое чувство, что я знаю его наизусть, все ходы, выходы и переходы.
  - Ну, что ж, - Даниэль поддается нетерпению друга, - теперь ты веди расследование. Пришла и твоя очередь.
  - Значит, в Петербург?
  - В Петербург.
  
  Наше время. Париж-Петербург.
  Соперничество.
  
  По крыльцу посольства России резво сбегает Стефан. В руках он держит паспорт. Открывает ещё раз на недавно пустой страничке, смотрит в него и до сих пор не может поверить своим глазам. Через некоторое время из двери, с висящим над ней российским флагом, солидно выходит Даниэль. Нельзя не заметить, что его распирает гордость за очень важное, только что выполненное дело. Вслед ему слышится приятный женский голос.
  - Заходите к нам. Мы всегда рады Вас видеть.
  - Даниэль, как тебе это удалось? - молодой швейцарец всё разглядывает свой паспорт.
  - Места надо знать, - самодовольно, свысока улыбается синеглазый красавец. - А вообще, я был уверен, что у тебя пожизненная виза во все страны.
  - К сожалению, это не так. - Стефан прячет паспорт в карман и с глубоким уважением смотрит на Даниэля. Того ещё больше распирает от гордости.
  - Зато Россия теперь может спокойно жить дальше, - шутит Дэн. - Пять лет ты их точно не побеспокоишь. В смысле не будешь каждый раз обивать пороги их посольства.
  Стефан до сих пор в удивлении. Без всяких проволочек, длительного сбора документов, стояния в очереди Даниэль ему сделал визу за час. Это невероятно! Обычно виза делается как минимум неделю. Дэн точно чародей и волшебник.
  - Пошли вещи собирать, - 'волшебник' покровительственно обнимает его за плечи, победно торжествуя. - Возьми самое необходимое. Я думаю, что мы надолго не задержимся в Петербурге.
  ... И снова родной аэропорт 'Шарль-де-Голль'. Стефан уже столько налетал миль, что ему давно положен персональный самолет с его именем на борту. Но Даниэль, похоже, этого не подозревает. Они подходят к стойке регистрации. Сумки у них небольшие и не требуют сдавать себя в багаж.
  - Вам места рядом? - интересуется девушка за стойкой.
  - Да, пожалуйста. - Швейцарец протягивает паспорта.
  Девушка пристально смотрит на Стефана. И улыбается.
  - Это же Вы, - глаза загораются счастьем. - Можно попросить у Вас автограф? - и рука ее протягивает фото фигуриста. Фотография 'ледовая'. Даниэль смотрит через плечо Стефана. О, Боже! Как он красив! В сценическом костюме он напоминает принца из сказок братьев Гримм. В это время Стефан расписывается и рисует сердечко.
  - Спасибо! - девушка за стойкой еле сдерживается, чтобы не рухнуть от накативших эмоций. - А фото можно? - Для полного счастья не хватает только этого.
  - Можно. - Теперь уже Стефан свысока смотрит на Даниэля. - Давайте фотоаппарат.
  - На мобильник, пожалуйста, - находится девушка, и протягивает настроенный на фотографирование телефон. - Вот на эту кнопку.
  Стефан, наслаждаясь произведенным эффектом и ошарашенным видом Даниэля, запрыгивает вдруг на стойку, садится на нее и наклоняется к девушке, обнимая её рукой за плечи. Даниэль нажимает пару раз на нужную кнопку и возвращает мобильный телефон работнице аэропорта.
  - Спасибо! Огромное спасибо! - твердит осчастливленная девушка соскочившему на пол фигуристу.
  - Не за что, - в ответ посылается самая чарующая улыбка, на которую способен Стефан. - Только дайте нам билеты.
  - Да, да, - спохватывается регистраторша и отдает им посадочные талоны. Даниэль и Стефан направляются на контроль. Дэн оборачивается. За стойкой регистрации застыла девичья фигура в счастливой прострации.
  - Похоже, что ты выбил её из нормального состояния, - холодновато замечает он Стефану. - Оказывается, от тебя без ума женский пол.
  Это открытие для него. Оно состоит даже не в том, привлекателен Стефан для девушек или нет, а скорее в его значимости и важности. Он самодостаточный молодой человек и, похоже, что требует равных отношений. Надо будет над этим обязательно подумать.
  .... Даниэль сидит в самолете на кресле посередине. Стефан отвоевал свое любимое место у окошка, весело болтает и ждет завтрака. Аэробус набирает высоту.
  - Даниэль, ты меня совсем не слушаешь. - Эта фраза выдергивает его из задумчивого состояния.
  - Слушаю, ты говорил, что будешь выступать в цирке. - Баритон звучит ровно.
  - Что случилось? - Стеф заглядывает в строгие глаза, затем кладет ему на плечо голову и мягко трется об него щекой. Какой же он ласковый! Даниэль мгновенно тает.
  - Просто задумался, - отвечает он. - Я подремлю немного, ладно? Мой завтрак можешь забрать себе.
  Даниэль устраивается удобнее в кресле, откидывая немного его спинку, и закрывает глаза. Полудрема медленно подкрадывается. Дэн вспоминает прошедшую ночь. Он так ждал того мгновения, когда они смогут со Стефаном остаться наедине. Даниэль не разочаровался в своем ожидании. Молодой швейцарец был страстным, чувственным и пылким. В нем было столько нежности, мягкости и чуткости, что хватило бы на всю их бурную жизнь. Стефан замечал малейшие изменения в отклике ласкаемого тела, чувствовал каждую клеточку, которая реагировала на его прикосновения. В один момент Даниэля это даже испугало. Ему показалось, что он полностью оказался во власти нетерпеливых рук и влажного языка. Ему стоило немалых усилий, чтобы подчинить себе это жаркое сильное тело и овладеть им. И даже тогда, он не чувствовал себя победителем. Крепкие ноги обвили его бедра, они командовали, задавали ритм. Руки притягивали к себе, а губы яростно впивались в рот. И вдруг он почувствовал, как сливается с ним, как теряет себя, плавно перетекая в него, соединяясь с его клетками. Он понял, что значит быть единым целым. Он лежал измотанный и утомленный, искал в себе остатки сил, и не находил их. Только шепот на ухо его вернул к реальности.
  - Дэн, я тоже хочу тебя, ты сводишь меня с ума. Хотя бы иногда. Но я хочу тебя постоянно.
  Такая реальность оглушила его.
  - Нет, - сказал он твердо.
  - Но почему? - карие глаза смотрели жалобно, тянули в свою глубину.
  - Потому что нет. Я никогда этого не делал.
  Стефан замолк, прижался к нему. Дэн ощутил, как пара капелек упала ему на плечо. Пускай. Надо сразу показать, кто здесь главный.
  ... Рядом сидит Стефан. Смотрит на дремлющего Даниэля и думает, что он обязательно добьется своего. Почему Дэн такой упрямый? Но он уговорит его. Он в этом уверен.
  
  Середина XVIII века. Россия. Санкт-Петербург.
  Подарок к Рождеству.
  
  'Радость моя, любовь моя!
  Я так скучаю! Я просыпаюсь ночью и зову тебя в темноте. Где мой Жан? А потом вспоминаю, что ты уехал. Я мысленно целую твои губы, шею, руки, глажу твои волосы, которые сводят меня с ума. Я заглядываю в твои глаза. Я вижу в них тоску. Ты ведь тоже скучаешь?
  Как у тебя дела? Я слышал, что спектакли идут с большим успехом. Даже сюда докатились слухи о твоем триумфе. Тебя пригласили остаться до Рождества. Оставайся, не раздумывая. Я обязательно к тебе приеду. Постараюсь прибыть к Рождеству, чтобы мы смогли отпраздновать его вместе. Я готовлю тебе подарок. Ты написал, что тебе очень нравится Петербург, и, что хочешь туда потом приезжать.
  Торги прошли удачно. Жеребцов купили по высокой цене, и я подготовил кое-какие бумаги. Не могу сдержаться, мой друг. Открою тебе секрет. Я купил дом в Петербурге. Это мой подарок тебе на Рождество. Бумаги на владение дома вкладываю тебе в письмо. Чтобы к моему приезду ты уже обжился на новом месте. Хватит снимать комнаты. Ты полноправный владелец большого особняка.
  Я ходил в церковь. Пытался осторожно выяснить на счет тайного венчания. Пока ничем не могу тебя обрадовать. Прямо говорить ничего нельзя. Я сказал, что девушка хочет обвенчаться с молодым человеком тайно, потому что родителя её против. Священник очень строго посмотрел на меня. Пытался выяснить кто эти люди. Но я замял этот разговор и поскорее ушел.
  Не расстраивайся заранее. Я приложу все усилия, чтобы выполнить твоё желание. Я и сам уже этого хочу.
  Твой навечно. Даниэль'
  Жан сворачивает письмо и кладет ко всем остальным. Он взял их с собой, чтобы перечитывать. Тогда кажется, что Даниэль рядом. У него теперь свой дом. Это фантастически! Нужно туда въехать поскорее.
  Скоро католическое Рождество. Надо подготовиться к приезду Даниэля. Как хорошо, что праздничные дни они проведут вместе! Он уже истосковался по синим смеющимся глазам, по крепким ласковым рукам, по нежным поцелуям и разговорам в темноте. Он берет перо и быстро пишет записку. Посыльный ждет, ему нужно немедленно ехать обратно во Францию. Это займет около недели.
  'Мой рыцарь!
  Я в восторге от твоего подарка! Даже не знаю, как выразить всю свою благодарность. Люблю тебя и боготворю. С нетерпением жду твоего приезда. Скучаю, тоскую, жду.
  Твой навечно. Жан'
  Он запечатывает письмо и отдает его посыльному. Выходит вслед за ним на улицу и смотрит, как удаляется в темноте почтовая карета. Падает крупными хлопьями чистый, сверкающий в лунном сиянии, снег. Петербург спит под белым толстым холодным одеялом. Вчера Жан играл с местными детьми в снежки. Какая очаровательная забава! Он ловко уворачивался от снежных летящих комков, кидал их ответно в детишек, убегал проворно от желающей поймать его детворы. На всю улицу было слышно шумное веселье, когда ребятишки пытались искупать иностранца в сугробе. Ухватив в охапку сынишку хозяина, сдававшего ему комнату. Жан повалился вместе с ним в белый пушистый холод. Они барахтались там отчаянно, пытаясь подняться. Снег забился за воротник и таял. Лёгкий холодок студил шею и быстрыми капельками стекал по спине. Маленькие ледышки прилипли к варежкам, что подарила ему жена хозяина. Потом они сидели на кухне, грелись у печки, попивая горячий чай, заботливо заваренный приветливой хозяйкой. Жан наслаждался чужим семейным счастьем большой русской дружной семьи.
  На днях же он ездил за город. Его приглашал прокатиться молодой русский граф. Они неслись по зимнему сказочному лесу, сидя в санях, запряженных лошадьми. Звенели мелодично колокольчики в такт копытам, а в ледяном воздухе кружили пушистые снежинки, оседая на белых от инея ресницах. Огромные тёмные ели тянули свои колючие лапы под тяжелым снегом, толстые сосны стремились густыми кронами вверх, а тоненькие березки кружились в хороводе. Жан кутался в теплые меха и заливисто смеялся. Щёки его на морозе горели румянцем, меховая шапка сползала на глаза, он поправлял её, ощущая под пальцами мягкую шерсть соболя.
  Он узнал про русские бани. Граф возил его в свои владения. К их приезду натопили бревенчатую избушку. Он робко, стесняясь, снял одежду, оглядываясь на молодого графа. Но тот был невозмутим и не обращал внимания на их наготу. Легонько подталкивая его в спину, завел в жаркую деревянную комнату, где Жан чуть не задохнулся с непривычки. А потом размяк, разморился под мокрым обжигающим паром, лёжа на пологе и вдыхая невероятный запах, который Николя называл липовым. Он позволил березовым веникам гулять по его розовой гладкой коже, разгоняя по телу горячие волны, от которых неожиданно закричал, купаясь в новых изумительных ощущениях. Отдыхая потом на скамейке, он утолял жажду восхитительным напитком, квасом. После бани распаренный и мокрый, Жан сидел и пил чай из самовара, удивляясь невесомости своего тела, блеском чистейшей кожи и мягкой пушистости волос. Ему казалось, что он скинул с себя невероятную тяжесть и получил крылья, позволяющие ему лететь туда, куда бы он ни пожелал.
  Как же ему нравится Россия! Его и при дворе прекрасно приняли. Хорошим тоном считается говорить по-французски. Жан не чувствовал никакого стеснения в общении. Мода при дворе тоже французская. Он ощущает здесь себя как дома. А какие бал-маскарады проводятся во дворце почти каждый день! Когда приедет Даниэль, он обязательно устроит такой бал в новом доме. Императрица России Елизавета Петровна любит роскошь и излишества, и покровительствует развитию театрального искусства. Благодаря ей, в Петербурге создана русская балетная труппа. Балетная школа же возникла ранее, еще до царствования императрицы. Жан с удовольствием выступает в оперно-балетных спектаклях. Императрица поощряет приезды талантливых танцовщиков из-за границы.
  Юноша полностью окунулся в веселую насыщенную жизнь Петербурга. Он уже целый месяц в России. Только по ночам ему очень грустно. Он зовет Даниэля и тоскует. Но он скоро приедет. Как раз к Рождеству.
  
  *****
  
  - Это мой дом! - звонкий, как колокольчик, крик летит к высокому потолку и разбивается об него на звенящие нотки. Маленькие, как у ребенка, ножки взбегают по лестнице, и несут своего хозяина по широкому коридору. Это ветер, порывистый ветер. Жан бежит осматривать комнаты. Какая роскошная спальня! Он с разбегу прыгает на кровать, тонет в пуховом одеяле и наслаждается его мягкостью.
  - Николя! Вы только посмотрите!
  - Отличный дом, - снизу раздается низкий голос молодого графа. Он красив, строен, немного ниже Даниэля, и шире в плечах. Белокурые волосы завиты и уложены по последней моде, черная лента перехватывает небольшую косичку. Серые со стальным блеском глаза смотрят иронично. Кажется, что они смеются над собеседником. Молодой человек всегда выдержан и спокоен. Ему не больше тридцати лет. Он неторопливо мерит широкими шагами просторную гостиную, положив руку на рукоятку шпаги, и посматривает в окно. При ходьбе богато расшитый камзол распахивается спереди и показывает стройные крепкие ноги в облегающих штанах, высокие сапоги закрывают колена.
  - Когда прибудут слуги? - громко интересуется он.
  - Завтра, - кричит сверху очаровательный француз. Николя сразу выделил его среди гостей, приглашенных на бал в первое воскресенье декабря. Танцовщик, прежде всего, поражал чрезвычайной грацией, детской бесхитростностью и непосредственностью. Хочется стиснуть с силой его хрупкий стан, трогать острые детские лопатки, проводить ладонями по розовой гладкой коже, слушать его мольбы о пощаде и купаться в каштановых волнах мягких волос. А какие у него бездонные глаза! В них можно смотреть бесконечно.
  Граф крайне удивлен. Этот особняк - богатый подарок. Жан сказал, что он подарен ему к Рождеству. У католиков Рождество празднуется раньше. Кто же преподнес ему такой роскошный дар? В доме шикарная обстановка, убрано всё с дивным вкусом, на полу лежат великолепные по красоте ковры, тяжелые шторы закрывают окна, привлекая золотыми кистями и бахромой. Просто так такие подарки не делают. Нужно выяснить кто покровитель юного танцовщика.
  - Идите же сюда! - нетерпеливо зовет он Жана. - Что Вы там делаете? - и слышит легкие звуки сбегающих по лестнице ножек.
  - Там так красиво, что я не мог оторвать взор. - Лицо юноши живое, - глаза горят в радостном возбуждении, очаровательная улыбка не сходит с лица. Сейчас он так прекрасен, что просится на полотна Рафаэля. Николя медленно надевает перчатки, тщательно разглаживая их на запястьях, стараясь не пропустить ни одной морщинки. Поднимает глаза. Кажется, что он холоден и строг.
  - Пойдемте, - говорит он спокойным ровным голосом. - Завтра слуги перевезут Ваши вещи. - Граф накидывает на плечи шубу. - Одевайтесь, едемте кататься.
  Жан на лету подхватывает свою шубку, которую бросает ему Николя, быстро в нее закутывается и бежит к саням. Завтра он вселится в дом. Они весело едут по черным, вечерним улицам. Зимой так быстро темнеет! Морозный воздух щиплет щеки, покалывает ледяными иголочками. Он натягивает меховую шапку. Даниэль отучил его носить парики. Красивые вьющиеся волосы по-простому собраны в хвост. Николай внимательно смотрит на юношу. Вспоминает обнаженное худенькое тело, такое ароматное после бани. Он тогда еле сдержался, чтобы не овладеть им раньше времени. Юноша должен быть его. Но действовать надо аккуратно и осторожно, чтобы не спугнуть нечаянно милого ребенка. Сначала нужно убедить его, что они друзья, получить его доверие, а дальше...
  Дальше он получит разрешение, чтобы ввести его в свой мир.
  
  *****
  
  Дом наполнился веселыми голосами и предпраздничной суетой. Каков хозяин, таковы и слуги. Легкий нрав Жана пришелся всем по душе. Служанки щебетали, развешивая рождественские украшения, Жан охал и ахал от всей этой красоты и пытался догадаться, когда же приедет Даниэль. Он уже все уши прожужжал девушкам, что скоро прибудет его друг. Своим нетерпением он заразил всех вокруг. Особняк жил в радостном предвкушении. А Даниэль приехал тогда, когда Жан его и не ожидал увидеть. Ранним утром, когда слуги уже встали и хлопочут по дому, стараясь не шуметь и не разбудить своего хозяина, нетерпеливая рука стучит по крепким доскам.
  Камердинер открывает дверь. Строгий черноволосый мужчина, стоящий на пороге, вызывает уважение и доверие с первого взгляда.
  - Чем могу служить?
  - Я хочу видеть Жана. - Властный негромкий голос заставляет почтительно отойти в сторону, пропуская утреннего гостя внутрь.
  - Он еще спит.
  - Не будите его, - Даниэль проходит в дом и снимает перчатки. - Я Даниэль.
  - Жан рассказывал о Вас. Пойдемте, я покажу Вам вашу комнату.
  Они поднимаются на второй этаж и входят в светлое просторное помещение.
  - А где комната Жана? - интересуется приезжий господин.
  - Чуть дальше, направо.
  - Принесите мои вещи, они в экипаже, и можете идти. - Камердинер удаляется. Даниэль снимает верхнюю одежду, бросает на спинку стула и присаживается. Он оглядывает комнату. Жан его ждал, слуги уже приготовили апартаменты. Широкая кровать, умывальня, расписной комод, изящное бюро на высоких гнутых ножках - всё по последнему слову парижской моды, которая принесла в Россию стиль рококо. Здесь уютно и тепло. В печке поддерживается огонь, это означает, что Жан уже считал минуты до его появления.
  - Ваши вещи. - Слуги вносят небольшой сундук и ставят его в углу комнаты. Но Даниэлю сейчас не до вещей. Он хочет увидеть своё чудо, а чудо смотрит сны в соседней спальне. Даниэль не выдерживает ожидания, выходит из своей комнаты и быстрым шагом двигается в спальню к Жану. Тихонько открывает дверь. Юноша спит, безмятежно улыбаясь.
  Дверь аккуратно прикрывается. Кто-то садится на кровать рядом. Жан это чувствует. Он неторопливо открывает глаза. Он спит? Или это действительно Даниэль сидит у него на кровати? Изящная рука протягивается к Даниэлю и щупает его колено.
  - Это ты, - слёзы вдруг катятся по щекам. Даниэль придвигается и обнимает худенькое тело в длинной ночной рубашке. Прижимает к себе, вытирает бусинки слез.
  - Ну, что же ты? Не надо плакать. Я здесь, я с тобой. И никуда не уеду.
  Он встает и быстро раздевается, приподнимает край одеяла и скользит под него по простыне, тут же попадая в жаркие объятия. Истосковавшийся ангел приникает губами к его рту и топит в буре наслаждения. Даниэль сползает к ногам Жана и поднимает край плотной хлопковой ткани, тянет рубашку вверх, открывая любимое худенькое тело, вдыхает его новые запахи, покрывает поцелуями, вызывая в нем дрожь и желание. Он не торопится. Тихонько снимает рубашку с Жана и смотрит на него с нежностью, с волнением и любовью. Как он ждал этого момента! Считал дни, лежал ночами, вглядываясь в темноту, и торопил время. А теперь у них столько этого времени впереди, что хочется плакать от счастья. Легкие пальцы проводят по его щекам, носу, губам, гладят шею и опускаются на плечи. Ноги поднимаются и берут в свой плен. Даниэль чувствует гладкие пятки на своих ягодицах. Как он любит целовать эти розовые пяточки! Он медленно, со стоном погружается в пучину страсти. И нет на свете ничего и никого, кроме них. Только они двое. На всей земле.
  
  *****
  
  - Рассказывай, чем ты тут занимался, - Даниэль смотрит на утомленного Жана и аккуратно наматывает на палец темный каштановый локон. Ему кажется, что волосы стали ещё мягче.
  - Тут весело! - хвастается Жан. - Очень приятная компания. Я познакомился с Николя. Мы ходим на балы и катаемся на санях. Мне очень нравится зима и русские забавы.
  - Так, - вдруг мрачнеет Даниэль. - Что за Николя?
  - Он знатного рода. Мы просто веселимся. Ты ревнуешь? - Жан смеется. - У него уже есть невеста.
  Даниэль облегченно вздыхает. Это его глупая ревность.
  - Я ревную тебя к каждому столбу, - сознается он Жану. - Не шали особо, и не кокетничай, с кем попало.
  - А то, что? - интересуется Жан. Глаза его озорно горят.
  - А то залюблю тебя до смерти, - шепчет Даниэль ему на ухо. Господи, Жан сводит его с ума. Ему так кажется, или от него действительно исходит незнакомый неповторимый аромат, который кружит голову? А какая у Жана гладкая розовая кожа! Наверное, в России особый воздух. Похоже, он сейчас не сдержится, и они задержатся в постели до полудня.
  - Залюби прямо сейчас, - тихо просит его Жан, вжимаясь в него всем своим душистым телом.
  'Какой же он ненасытный' - думает Даниэль. Но он и сам не может насытиться после долгой разлуки. Жан, как вода в колодце, которая прибывает и прибывает, сколько не черпай оттуда и не пей. И он пьет, смакуя. То большими, а то маленькими глотками. Не может оторваться и напиться. Жажда утоляется, но ненадолго. Она будет мучить его всегда, маня к чистым потокам и заставляя его туда окунаться с головой всё снова и снова.
  Наше время. Россия. Санкт-Петербург.
  Полёт.
  Самолет чуть потряхивает, он вошел в турбулентную зону. Стефан всё так же сидит и смотрит на спящего Даниэля. Похоже, что спать они теперь будут по очереди. Он разглядывает утомленное лицо - небольшие складки возле губ, мелкие морщинки в уголках глаз, твердый волевой подбородок. Сколько Даниэлю лет? Ведь он до сих пор о нём ничего не знает, кроме того, что тот был вампиром. Чем он занимается? Где живет? Стефан откидывается на спинку кресла. Сегодня ночью он безрассудно поддался ласкам крепких мужских рук, потерял голову и способность мыслить. Его даже не испугали те безобразные шрамы на теле Даниэля. Наоборот, они тянули и манили к себе, требовали поцеловать каждый. Он сосчитал их губами. Он знал это тело наизусть, все складки, все чувствительные места. Он даже знал, что отдастся во власть Даниэля, хотя сам желал быть на его месте. Он сказал, что никогда этого не делал? Что ж. Может, это и к лучшему. Тогда у него есть шанс показать ему множество нюансов и приятных моментов.
  Сегодня Даниэль был строг к нему, пытался показать свою важность. Он старше и опытней его, это - безусловно. Но он сам уже давно не мальчик. Стефан уже многого добился и докажет, что он чего-то стоит и достоин уважения.
  По проходу идет стюардесса. Приветливо кивает Стефану.
  - Может быть Вам что-то нужно?
  - Принесите, пожалуйста, плед. Что-то прохладно, - просит фигурист. Он получает мягкое теплое одеяло, укрывает им заботливо Даниэля и оставшейся половинкой себя. Остается минут сорок - пятьдесят, и самолет приземлится в аэропорту 'Пулково'.
  
  *****
  
  - Уважаемые пассажиры! Наш самолет прибывает в международный аэропорт города Санкт-Петербурга 'Пулково-2'. Температура воздуха на территории аэропорта шесть градусов тепла. Не вставайте со своих мест до полной остановки самолета. При выходе не забудьте забрать свои вещи. Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию. До следующей встречи.
  Стефан и Даниэль, пройдя паспортный контроль, выходят на улицу.
  - Куда направляемся? - Дэн полностью отдал ситуацию под контроль Стефану.
  - По старой памяти поселимся в 'Гельвецию', а потом пойдем в особняк.
  Они ловят такси и едут на улицу Марата.
  Стефан смотрит в окошко. И снова Петербург. В своё время он сразу полюбил этот город. Здесь спокойнее и уютней, чем в главной столице России. Москва суетлива и полна приезжих. Она сбивает с ног многолюдностью, шумом, бесконечными сигналами машин, застрявших в пробках. Петербург же солиднее, жизнь здесь течет размереннее, в воздухе, пропитанном влагой, витает таинственность и загадочность. Это город чудес и интересных историй. Это город разведенных мостов. Это город влюбленных....
  
  Середина XVIII века. Россия. Санкт-Петербург.
  Накануне Рождества.
  
  Долгий зимний вечер. Эти зимние вечера похожи друг на друга, тянутся бесконечно, даря либо скуку, либо тихое умиротворение. Одинокие души в такие вечера тоскуют, а влюбленные ловят счастливые часы, мгновения, стараются их удержать, но они всё равно проливаются тоненькими струйками и впитываются в землю. И как ни долог этот вечер, он пролетает как один миг.
  Ранние сумерки медленно спускаются над городом, накрывают дома, ползут по улицам и дорогам, превращаясь в непроглядную, густую и вязкую, тьму. Тусклым желтым пятном в низком небе из проплывающих снежных туч выглядывает половинка луны. Легкие снежинки летают за окном, кружатся, рассказывая рождественскую сказку. В гостиной натоплено, по-домашнему покойно и удобно. Так хорошо вдвоем! Даниэль и Жан сдвинули стулья так, чтобы быть друг к другу ближе. Они сидят за длинным деревянным столом, уже доели свой ужин и наслаждаются тихим семейным счастьем. Никто их не тревожит. Прислуга занимается своими делами.
  Жан склонил голову Даниэлю на плечо. Он тихо о чем-то его уговаривает.
  - Жан, скажи, зачем тебе это нужно? - спрашивает Даниэль и не может сдержать тяжкий вздох. Он старался приехать быстрее, так соскучился, ему хочется подольше побыть с ним наедине, ловить неповторимые мгновения, а этому ребенку взбрело в голову устроить бал.
  - Даниэль, ну, пожалуйста, - просительно тянет Жан, жалобно заглядывая любимому в глаза. - Будет весело.
  - Значит, со мной тебе невесело, - вдруг горько усмехается Даниэль. Вот она молодость! Требует громкого веселья, когда ему хочется просто домашней неторопливой жизни.
  - Ну, что ты такое говоришь? - обиженно восклицает избалованное дитя. - Я просто хочу шумного праздника. А Рождество мы проведем вместе. Ну, пожа-а-алуйста, - он мягко тянет слоги, куксится и надувает свои капризные губы. Нижняя чувственная губа чуть подрагивает. Желаемого эффекта на синеглазого брюнета это не производит. Он стойко держится, стараясь не поддаваться неотразимым ангельским чарам. Тогда юноша решает действовать по-другому, он тянется к Даниэлю, обнимает, и целует его в щеки, одну, вторую, чувствуя приятное покалывание небольшой щетины. Даниэль не сдерживается, тает вдруг под этой лаской и сдается.
  - Ну, хорошо, - милостиво соглашается он.
  Жан тут же расцветает, радостно улыбается и от нетерпения подпрыгивает на стуле.
  - Гостей будет немного, это же семейный бал, но я приглашу самых влиятельных особ.
  - Делай что хочешь, ты хозяин дома, - разрешает ему Даниэль, а сам думает о том, что вряд ли влиятельные особы примут приглашение заморского танцовщика. Скорее всего, они вежливо откажутся. Как Жан этого не понимает? Жаль будет, когда он разочаруется. Но зато, вполне возможно, что бал не состоится. Он тайно желает этого. Его мысли прерывает негромкий стук в дверь. Жан быстро отодвигается от Даниэля и ровно садится. Нельзя выставлять напоказ их отношения. Слуга торопится запустить вечернего гостя в дом.
  - Его Сиятельство, граф Николай, - важно объявляет камердинер. Через порог перешагивает молодой граф и видит около Жана черноволосого худощавого незнакомца. Даниэль резко поднимается и пристально изучает крепкую фигуру, красивое лицо и серые холодные глаза. Николя в ответ окидывает Даниэля с головы до ног цепким взглядом, замечая малейшие детали. Кто этот мужчина? Он намного старше Жана. Родственник? Они застывают на мгновение в напряжении, скрещивая взгляды, как две шпаги за сердце дамы. Обстановку разряжает танцовщик.
  - Николя! - Жан подскакивает. - Проходите же! Я Вас хочу познакомить.
  Граф твердым широким шагом подходит к Даниэлю.
  - Знакомьтесь, мой близкий родственник, Даниэль. - Жан очень умен. Он не так прост, как кажется на первый взгляд. Милый ребенок знает, как представить своего друга.
  - Рад познакомиться. - Минутная пауза. Николя задумчиво смотрит в сине-голубые глаза. Так значит, всё- таки, родственник. Но не похоже. Вот он, тот самый покровитель. Достаточно приглядеться, как смотрит сейчас Жан на Даниэля, и как этот родственник настороженно отнесся к его появлению. Но Жан не замечает повисшего в воздухе напряжения. Или старается не замечать? Он радостно рассказывает Николя о своих планах.
  - Садитесь же скорее, послушайте, - нетерпеливо хвастается он. - Я хочу устроить бал. Кого Вы посоветуете пригласить?
  И тут молодой граф заметно оживляется, глаза загораются необычайным интересом.
  - Я помогу Вам в организации бала, и мы составим список гостей, - обещает он. - Я нанесу несколько важных визитов. Будьте уверены, Ваш бал состоится. - И смотрит на радостного счастливого Жана. - Кататься едем?
  - Даниэль, мы поедем кататься? - Жан умоляюще смотрит на друга.
  - Как Вы желаете, - голос звучит официально и подчеркнуто сухо. Но Жан не удивляется, они ведь на людях. И вдруг он своим чутким любящим сердечком чувствует, - что-то не так, смотрит на Даниэля и твердо говорит.
  - Николя, мы не поедем. Мой гость устал с дороги.
  - Тогда до завтра, - молодой граф встает. - Я зайду составить список. Всего хорошего. - И он с достоинством удаляется.
  - Жан, он мне совсем не нравится, - мрачно заявляет Даниэль, дождавшись, когда камердинер закроет дверь за графом.
  - Почему? - недоуменно и искренне удивляется молодой француз. - Мне с ним легко и весело.
  - Похоже, что только тебе, - Даниэль мрачнеет еще больше. - Мне не нравится, как он на тебя смотрит.
  - Ты просто ревнуешь, - Жан успокаивающе кладет руку ему на плечо. - Даниэль, кроме тебя мне никто не нужен. Я люблю тебя.
  - Дело не в ревности. Он не внушает мне доверия. Держись от него подальше, - советует ему Даниэль. Какой же он доверчивый, его Жан!
  - Даниэль, поверь мне, Николя хороший человек. Ты его просто не знаешь. - Танцовщик ласково прижимается к нему, старается смягчить твердые губы.
  - И все-таки будь осторожен, - просит его Даниэль, спустя некоторое время. Он с трудом прервал бесконечный поцелуй.
  - Хорошо, - обещает ангел. Он видит, что его рыцарь уже не нервничает. И хитро улыбается. А бал всё-таки будет!
  
  
  Новое знакомство.
  
  В доме шумно, весело и многолюдно. Играет музыка, сменяются танцы, собравшаяся публика очень активна. Жан просто счастлив! Николя, как и обещал, помог ему устроить роскошный бал. Пришли все, кого они пригласили. Музыканты, которых посоветовал граф, приехали заранее, расположились в отведенном месте и настроили свои инструменты. В большом зале танцуют гости, слуги предлагают напитки, слышатся смех и оживленные светские беседы.
  - Какой милый молодой человек! А как он танцует! Замечательный вечер! - восклицают очарованные французом дамы.
  Юный гостеприимный хозяин дома понравился всем. С помощью и подсказками Даниэля Жан успешно справляется со своими обязанностями. Гости довольны. Всё устроено по правилам и принятому этикету.
  - Жан, отлично получилось! - Николя подходит к молодому французу. Как он сегодня прекрасен! Карие глаза горят неотразимым светом, густой ровный румянец пробивается через тонкий слой пудры, а смеющийся рот требует целовать сочные красные губы.
  - Я так рад, Николя! Но без Вашей помощи ничего бы не было Я так Вам благодарен! - Жан с восторгом смотрит на графа. Почему Даниэль недолюбливает Николя? Он замечательный человек и настоящий друг.
  - Мы же друзья, - отвечает Николя, - и должны помогать друг другу. Потом и Вы мне окажете услугу, когда это потребуется.
  - Конечно! Я обещаю, - с жаром неосторожно дает обещание Жан.
  - Ловлю Вас на слове, - сероглазый красавец пристально смотрит на него.
  - Николай! - вдруг кто-то зовет графа. - Можно Вас на минуту?
  - Я оставлю Вас ненадолго, - говорит Николя и подходит к жгучему брюнету с пронзительными глазами. - Слушаю Вас.
  Мужчина средних лет, крепкий, плотный, с военной выправкой, уводит Николая с собой. Жан пожимает плечами и бежит искать Даниэля.
  
  *****
  
  Внизу под лестницей двое ведут тихий разговор.
  - Что удалось выяснить? - низкий голос принадлежит мужчине зрелого возраста.
  - Мой повелитель, слуга донес мне, что они любовники. Это точно.
  - Отлично. Нам это может пригодиться.
  - Только юноша мой, - ставит условие голос помоложе.
  - Забирай. Он меня не интересует. А вот второй. Похоже, что это тот, кого я ждал. Ну, что ж, буду с ним знакомиться. А ты только ничего не испорти.
  - Хорошо, повелитель.
  - Всё. Иди.
  
  *****
  
  - Ты доволен, солнце моё? - Они закрылись в кабинете, прячась от посторонних глаз.
  - Я счастлив! - Жан сияет ярче рождественских свеч. - Всё так здорово получилось! Мне очень помог Николя. Почему ты так его недолюбливаешь?
  - Не начинай. Давай не будем об этом. - Сильные руки Даниэля обнимают его за талию и притягивают к себе.
  - Хорошо, - вздыхает Жан. Почему Даниэль так упрям? Ни за что не выслушает и не согласится. А Николя такой славный! Так жаль, что он теперь не может ездить с ним кататься по вечернему Петербургу. Даниэль наотрез отказался от этих прогулок, а без него поехать нельзя. Как он оставит Даниэля одного? Юноша грустнеет. Ему не хватает этих веселых поездок. - Даниэль, я пойду к гостям? Нехорошо бросать их надолго.
  - Иди, - тот смотрит на Жана с печалью, и думает о том, что не может запереть его в клетке. Жан молод, любит общение и веселую компанию, любит находиться в центре внимания, а он - старый эгоист, который решил превратить его дни в серые и унылые. Жан убегает, чмокнув его в щеку. А Даниэль медленно выходит в коридор, шагает по нему в задумчивости и чуть не сбивает с ног крепкую мужскую фигуру, стоящую около лестницы.
  - Извините, - говорит он, видя перед собой мужчину высокого сословия.
  - Не стоит извиняться, - слышит он властный голос. Этот человек привык, чтобы ему повиновались. Но Даниэль сам не из простого народа. - Вы друг хозяина этого дома? - уточняет мужчина. Он уже в годах, лет пятидесяти. Даниэль ощущает на себе пронзающий взгляд черных, как ночь, глаз.
  - Я его близкий родственник, - Даниэль поддерживает версию Жана. - Даниэль. - Он представляется, с достоинством склонив голову.
  - Андрей. Князь Андрей, - уточняет обладатель высокого титула. - Но для Вас просто Андре. - Вероятно, князь видит благородное происхождение Даниэля. Они некоторое время разглядывают друг друга. Даниэль смотрит на жесткие волевые черты лица нового знакомого, на иссиня-черные волосы, уложенные по последней моде, на богатое и роскошное одеяние, ощущая, как угольные глаза из-под густых низких бровей изучают его в ответ. Нельзя сказать, что князь красив. Но он притягивал взгляд сразу. Яркая внешность, орлиный нос и чёрные глаза, гордая осанка, сила, которая исходила от него и покоряла окружающих, подчиняя их и заставляя трепетать, - всё это складывалось в волевой, могущественный и властный образ. Но Даниэль не дрогнул под этим всесильным взором.
  - Очень приятно с Вами познакомиться, - ему действительно приятно. Несмотря на тяжелый взгляд, мужчина располагает к себе. - Может быть, желаете выпить?
  - Не откажусь.
  И Даниэль ведет князя в кабинет, наливает в бокалы бренди и протягивает один из них высокопоставленному гостю.
  - Благодарю. - Андре берет бокал. - Как Вам Петербург?
  - Замечательный город. - Они оба отпивают небольшие глотки из бокалов.
  - Вижу, что Вы здесь обжились. Отличный дом. - Князь подходит к окну, смотрит на красивый вид темной набережной, открывающийся перед глазами. - Вы сами выбирали?
  - Да. - Даниэль польщен похвалой. Перед тем, как совершить покупку, он постарался всё узнать, - расположение дома, количество помещений, внешний вид.
  - Чем Вы занимаетесь? - интересуется Андре, всё так же глядя в окно.
  - Разведением и продажей скаковых лошадей. - Даниэль с юности решил быть независимым от отца. Он не вел праздную жизнь при дворе, не проигрывал огромного состояния в карты, он занимался делами.
  - Вы ведь высокого сословия, не правда ли? - князь медленно поворачивается и внимательно изучает благородные черты лица голубоглазого темноволосого мужчины.
  - Да. - Большего Даниэль не хочет говорить. Но и этого Андре достаточно.
  - Вы занимались фехтованием? - Его Сиятельство допивает бренди.
  - Да. - Даниэль немногословен, но Андре и не требует от него объяснений.
  - Жду Вас завтра у себя вечером. Разомнемся на шпагах. - Сильная рука ставит пустой бокал на бюро. Князь разворачивается и выходит из кабинета.
  Разговор окончен.
  
  Наше время. Россия. Санкт-Петербург.
  Победитель и побежденный.
  
  - Как же быстро темнеет! - Стефан сладко, с грацией пантеры, потягивается на кровати, и с хрустом разминает пальцы на руках. Петербург уже засиял вечерними огнями, отражающимися на мокром асфальте и в небольших лужах. Мелко сеет невидимый дождь. Его можно ощутить, только выйдя на улицу. Стефан смотрит на часы. Смена часовых поясов не в их пользу. При полете в Петербург 'съелось' прилично времени. Вылетев днем, самолет приземлился уже вечером. Пока они заселились в отель, пока привели себя в порядок, уже и темень наступила. - Придется в особняк ехать завтра.
  - Ничего страшного, дом не убежит, - отвечает Даниэль, стоя перед зеркалом и зачесывая мокрые волосы назад. Прозрачные капельки стекают с их кончиков и продолжают свой путь по худой, но мускулистой, спине. Стефан заворожено смотрит на эти капли, которые прокладывают мокрые извилистые дорожки, огибая бело-розовые рубцы. Они достигают поясницы, набираются в небольшие ямочки, и стекают дальше, по ягодицам и длинным сильным ногам. Молодой человек не выдерживает, поднимается с кровати и подходит к Дэну со спины, прижимается к нему сзади всем телом, ощущая влажную кожу. Руки скользят по груди, ложатся на плоский живот и мягко надавливают на него, не давая отодвинуться. Рука Даниэля так и замирает над головой, держа расческу. Ощущения от жаркого тела, прильнувшего к нему сзади, ему нравятся. Он бросает расческу и накрывает ладонями руки Стефана. Тот нежно целует его в шею и спускается губами к плечу. Затем смотрит в зеркало, разглядывая там красивую фигуру Даниэля.
  - Где ты был раньше? - спрашивает он.
  - Я спал глубоким сном. - Дэн невольно еще теснее жмется к Стефану, он всей кожей чувствует его желание. Тело вдруг просит новых ощущений. Он пугается своего внезапного порыва и хочет отодвинуться, но сильные руки держат крепко.
  - Отбрось лишние мысли. - Тихий шепот на ухо кружит голову, губы ласково касаются мочки, посылая через всё тело волну удовольствия. Даниэль пытается найти в себе остатки сил для сопротивления.
  - Доверься мне. - Бархатный голос завораживает, заставляет подчиниться, расслабляя напряженные мышцы, и привалиться к сильному телу. Теплые руки приятно и сладко ласкают, потихоньку двигая его к кровати. Глаза закрываются. Будь, что будет. Лишь бы он не останавливался. Через туман, застилающий мысли, вдруг пробивается слабое сопротивление, - 'не на...', - и растворяется без следа. Где он? Что с ним? Он не знает и не желает знать. Он полностью отдался новым неизведанным ощущениям, он купается в них, познавая блаженство, и тонет. Зовет Стефана, задыхаясь и теряя сознание, чтобы уйти на дно вместе с ним.
  
  *****
  
  - А ты хитрец! - глаза сейчас синего глубокого цвета. Они потемнели от недавно испытанного наслаждения. Они лежат в обнимку, пытаясь восстановить дыхание. Сердца до сих пор быстро и громко колотятся, бьются о грудную клетку.
  - И что здесь хитрого? - довольно улыбается Стеф. - Всё только с твоего согласия.
  - Ты колдун. Это твои чары. Ты воспользовался ими. - У Даниэля сейчас густой низкий баритон. Он обволакивает и тянет в сладкую негу.
  - Ты сожалеешь? - Стефан настораживается.
  - Нет, можешь колдовать и дальше, - разрешает Даниэль. Что с ним делает этот красавец? Он впервые в жизни подчинился мужчине, и не жалеет об этом. Его пытался сломить Правитель, сокрушить и поставить на колени, уничтожить, сделать своим рабом, но он выстоял, не позволил себя поломать. Он стал правой рукой своего наставника. Тот был вынужден считаться с ним. Никто не знал и не догадывался, что Даниэль имеет определенную власть над ним. Даниэль вдруг жестко усмехнулся. И Правитель не понял, где и что он упустил? Он многое ему прощал, показное смирение Даниэля позволяло скрывать некоторые вещи от глаз вампиров. Дэн всегда был сам себе хозяин. Он сам решал, когда прийти к своему повелителю и подарить ему ласку вампира. Тому оставалось лишь только ждать. Единственное, что не простил ему Правитель - любовь к смертному. Неужели и вампиры умеют любить и ревновать? Иначе как объяснить все те вольности, что позволял ему Правитель?
  Даниэль гладит шелковые волосы, заглядывает в темные карие глаза, ловит в них солнце. Сейчас ради теплой и лучезарной улыбки он готов на всё - даже отдавать себя во власть нежных рук. Но это не рабство, в которое его когда-то пытались заточить. Он не чувствует себя уничтоженным и раздавленным. Он чувствует, что его любят и этим дают еще больше силы, уверенности и спокойствия.
  - Спасибо, - шепчет он. Сердце его заходится от нежности. Ему кажется, что он любил Стефана всегда. Всю свою жизнь.
  .....В номере тихо, как и во всем отеле. Всё погрузилось в сон. Слышны лишь звуки с улицы изредка проезжающих машин, да за окном горит яркий свет светофора, стоящего на углу. На стене тускло расплывается желтое размытое пятно. Стефану не спится. Он смотрит на это пятно, ловит чутким ухом шорох колес и гул автомобилей, а затем переводит взгляд на спящего Даниэля, который лежит на спине. Разглядывает его безупречный профиль, слушает его мерное дыхание и с волнением думает о завтрашнем дне. Что их ждет в том загадочном доме? Он прикрывает глаза, постепенно проваливается в полудрему, и вдруг видит шумное веселье в большом зале. Это средневековый бал. Пары медленно танцуют, ходят важно, дамы делают реверансы, обмахиваются веерами, мужчины галантно кланяются и обнимают партнерш за талию. Ярко горит множество свечей. Кто это, тот высокий красивый мужчина? Он так похож на Даниэля. С ним важный гость. Он поворачивается и смотрит Стефану прямо в глаза. Тяжёлый жгучий взгляд сковывает все суставы. Нет сил пошевелиться. А чёрные угольные глаза прожигают насквозь, заставляя от страха сжиматься. Они уже совсем близко. Стефан испуганно вскрикивает и просыпается. Он дрожит весь в холодном поту. Приснится же такое! От его крика проснулся и Даниэль.
  - Что случилось? - тревожно спрашивает он.
  - Сон страшный приснился. - Даниэль придвигается к Стефану и обнимает его. Стеф до сих пор дрожит. - Ужасные глаза смотрели на меня. Они были чёрные и смотрели так, как будто хотели сжечь. А ещё я видел во сне тебя. Ты был странно одет и стоял рядом с этим мужчиной, который своим взглядом чуть не испепелил меня.
  - Это просто сон. - Мягкие губы целуют Стефана в висок. - Успокойся.
  Стефан прижимается к гладкому плечу Даниэля. Это, наверное, единственный участок тела, где нет шрамов. Он проводит рукой по груди Дэна и аккуратно трогает небольшой кулон, висящий на золотой цепочке.
  - Какой красивый кулон. Ты стал его носить совсем недавно.
  - Да. - Кулон Дэн тогда забрал из подвала особняка, где он обитал, будучи вампиром. - Есть ещё один точно такой же, в замке.
  Стефан внимательно разглядывает на вид простое, но дорогое, украшение.
  - А почему их два?
  - Не знаю. Сколько себя помню, они всегда были у меня.
  - Мне кажется, что он должен открываться. - Пальцы Стефана осторожно поворачивает кулон задней стороной.
  - Вполне возможно. Но я не мог открыть. Видимо, здесь есть какой-то секрет.
  Стефан всё рассматривает кулон, который манит к себе, как будто хочет рассказать какую-то историю. Он поглаживает его аккуратно. И вдруг слышит тихий короткий щелчок. Створка украшения открывается.
  - Ты что сделал? - в удивлении спрашивает Даниэль.
  - Ничего. Просто провел несколько раз пальцем. - Стефан сам в изумлении.
  - Зажги свет, - просит Даниэль.
  Стефан протягивает руку к лампе. Она тускло загорается. Даниэль снимает с себя кулон. Они одновременно склоняются, пытаясь рассмотреть, что же там внутри. И читают всего лишь два слова. Стефан медленно поднимает голову.
  - Дэн, - хрипло спрашивает он. От волнения голос садится. - Откуда у тебя этот кулон?
  Даниэль силится вспомнить. Но тщетно.
  - Я не помню. А что?
  - Я не знаю. Но мне думается, что он очень важен для меня, для нас обоих. - Стефан закрывает кулон и сам надевает его на Даниэля. Его мелко трясет. Кажется, что разгадка близка.
  
  Середина XVIII века. Санкт-Петербург. Особняк Жана.
  Ссора.
  
  - Даниэль!
  Жан, почти не касаясь ступенек ногами, вихрем слетел по лестнице вниз. Там неторопливо и тщательно одевается Даниэль. Он надевает теплую одежду и натягивает перчатки, оглядывает себя и с достоинством выпрямляется.
  - Даниэль, не уходи!
  - Ты понимаешь, что ты говоришь? - возмущается Даниэль. - Такими приглашениями не разбрасываются.
  - Но как, же я? - обиженно восклицает Жан. - Я тоже хочу!
  - Пригласили только меня. Побудешь дома. Ничего с тобой не случится. - Даниэль вздыхает. Что за капризный ребенок! Иногда Жан переходит все границы.
  - Тогда я поеду кататься с Николя! - голос юноши звенит, в нем слышатся еле сдерживаемые слёзы.
  - Ты никуда не поедешь, - твёрдо и непреклонно говорит Даниэль, и строго смотрит на Жана. Ещё чего! Он сколько раз говорил и предупреждал, чтобы тот ограничил общение с графом. Но Жан его совсем не слушает.
  - Поеду! - упрямится Жан, повышая голос. Его глаза горят от вопиющей несправедливости, густой румянец расползается на всю щёку, и он от возмущения топает своей маленькой детской ножкой.
  - Не поедешь! - Стальной голос Даниэля звучит ещё громче. Он непререкаем. Спорить с ним бесполезно. - А ослушаешься, хорошенько отхожу твою попу кнутом.
  - Ты... ты... - Жан задыхается от негодования. - Ты не посмеешь!
  - Посмею, - вдруг тихо, с угрозой, отвечает Даниэль. Давно пора выпороть этого несносного ребенка. - Сиди дома и жди меня. - Он круто разворачивается и уходит.
  - Ну и иди! - обиженно кричит Жан в закрытую дверь. - Подумаешь, князь его пригласил.
  Он идет в гостиную и залазит с ногами в кресло, сопит расстроено и сердито пыхтит.
  - Какие мы важные стали, - бурчит он себе под нос. - Визиты наносим. Самый лучший камзол надеваем. Парик из сундука достаем. Смотреть противно. - Губы его дрожат. - А я тут сижу один и никто, никто меня не пожалеет! - И тут ему становится невыносимо себя жалко. Начинает щипать в носу, а глаза часто моргают. Жан шмыгает и вытирает руками злые слезы, которые катятся всё сильнее и сильнее. - Ненавижу этого надутого индюка.
  Глаза и кончик носа быстро краснеют, соленые капли катятся и не заканчиваются. Какой же он несчастный! Его все бросили. Плечи трясутся, он уже рыдает от души, стараясь выплакать своё детское горе.
  И тут в дверь кто-то стучится. Где слуги? Жан, наскоро вытерев мокрое лицо ладошками, бежит сам открывать дверь.
  - Николя! - радостно восклицает он. - Проходите.
  Граф заходит в дом и окидывает грозным взглядом запоздавшего камердинера.
  - Совсем распустились. Хозяин уже сам дверь открывает. - И скидывает побледневшему слуге на руки свою шубу. - Ступай. - Николя поворачивается к Жану и внимательно смотрит на него. - Вы плакали? - спрашивает он с сочувствием.
  - Да, немного. - Жан вдруг видит того, кому ему можно сейчас пожаловаться. - Даниэль уехал и бросил меня одного.
  - Так поедемте кататься, - приглашает его Николя. .
  - Я не могу, - вздыхает тяжело Жан, и слёзы снова наворачиваются на глаза.
  - Почему же? - удивляется Николя, наблюдая, как прозрачные капельки катятся по нежным щекам.
  - Потому что мне Даниэль запретил выходить из дома, - жалуется обиженный ребенок и опускает голову. Крупные капли капают на пол.
  - Да он у Вас домашний тиран! - Возмущенно восклицает молодой граф и с состраданием смотрит на Жана, который продолжает всхлипывать. - Не расстраивайтесь так, - утешает Николя несчастное дитя. - Поссорились, так потом помиритесь. Мало ли, что бывает между влюбленными.
  - Он меня совсем не любит, - со всхлипом вздыхает Жан. Он даже не замечает подвоха.
  - Любит, - убеждает его граф. - Потому и держит Вас под замком.
  - А Вы откуда знаете? - Жан поднимает голову и позволяет жесткой руке вытереть ему слезы.
  - Я тоже когда-то был влюблен. В мужчину. - Николя обнимает Жана, и, утешая, гладит его по волосам.
  - Правда? - Жан, чувствуя родственную душу, прижимается к Николя.
  - Да. - Николя грустнеет и с тоской смотрит в глаза-озёра юноши. У Жана от жалости щемит сердце. - Не переживайте за меня, - успокаивает его граф. - Может, я могу Вам чем-нибудь помочь?
  - Нам никто не поможет. - Жан печально вздыхает и трется мокрой щекой о бархатную ткань камзола Николя.
  - Почему? - твердые пальцы берут Жана за подбородок, а серые глаза проникновенно заглядывают в мокрую глубину.
  - Потому, что мужчин не венчают. А мы очень этого хотим, - доверчиво шепчет милый француз, поддавшись завораживающей магии стального взгляда.
  - Знаете что? - молодой граф на мгновение задумывается. - Я Вам помогу.
  У Жана тут же просыхают слезы.
  - Как?- спрашивает он.
  - У меня есть на примете один священник. Он может помочь. Только пока ничего не говорите Даниэлю. Скажете, когда будет уже всё точно известно. Договорились?
  - Конечно! - с жаром восклицает Жан. - Николя, я у Вас в неоплатном долгу.
  - Долг потом можно вернуть, - усмехается Николя. - Вы уже обещали мне одну услугу. Давайте, обойдемся одним моим желанием.
  - Договорились! - Жан так счастлив, что согласен на любое желание графа.
  - И поедемте кататься, - уговаривает его Николя. - Быстро от князя гости никогда не уходят. Когда вернется Даниэль, Вы уже будете видеть десятый сон.
  Жан колеблется лишь минуту. Затем быстро натягивает сапожки. Камердинер помогает надеть им шубы, и друзья бегут к саням.
  Они едут по тёмным улицам, Жан уже успокоился, он подставляет лицо под падающие снежинки, ловит их губами, ощущает, как тают они, даря прохладу и уверенность. Всё будет хорошо! Они обвенчаются.
  
  *****
  
  Даниэль тихонько заходит в спальню. Жан сладко спит, сложив руки под щекой. Он аккуратно присаживается на край кровати и любуется умилительной картиной. Юноша так прекрасен! Дыхание его легкое, чуть слышное, губы расслаблены, темные каштановые локоны закрывают плечи. Даниэль чувствует себя виноватым. Зачем он обидел своего ангела сегодня? Мог бы, и разрешить ему покататься с Николя. Князь много о нем рассказывал. Похоже, что он ошибся в своих суждениях о графе. Вечер в приятном общении пролетел незаметно. Андре оказался прекрасным фехтовальщиком и интересным собеседником. Он оценил глубокие познания Даниэля в разведении скакунов. Они уже договорились, что князь купит у него лучших жеребцов. Даниэль нежданно-негаданно получил хорошего покупателя в лице влиятельного русского князя и, похоже, вдобавок надежного друга. Они о многом поговорили, начиная с петербуржских сплетен и заканчивая политикой Франции и России. А затем договорились, что все вчетвером совершат прогулку. Пусть молодежь, раз так любит, катается на санях. А Даниэль с Андре поскачут верхом. Князь обещал подобрать Даниэлю отличного скакуна.
  Жан ворочается во сне и случайно касается Даниэля рукой.
  - Что так долго? - спросонья спрашивает он. - Ты больше на меня не сердишься?
  Жан придвигается к Даниэлю и кладет ему голову на колени.
  - Прости меня.
  - Не сержусь, - тихо шепчет его рыцарь, пропуская каштановые мягкие пряди сквозь пальцы. - Спи. Завтра Рождество.
  - У меня для тебя подарок, - бормочет Жан, засыпая.
  - Ты сам у меня как подарок. - Даниэль аккуратно укладывает юношу на подушку. - Бесценный подарок.
  И заботливо укрывает Жана мягким одеялом.
  
  *****
  
  - Рождество! Рождество!!! Скоро Рождество!!! - Жан радостно скачет на широкой кровати, подпрыгивает, отталкиваясь двумя ногами, взлетает высоко и шлепается на пуховое одеяло прямо на попу. Даниэль весело смеется, глаза восторженно смотрят на ликующее чудо. Какой же у него славный и милый ребенок. Он просто безумно, до умопомрачения его любит. Сегодня канун Рождества, Сочельник. Будет особый обед. Даниэль, как старший, разломит рождественский хлеб.
  Жан быстро сползает с кровати и бежит в кабинет, путаясь ногами в длинной ночной рубашке. Он достает из нижнего ящика бюро небольшой бумажный сверток и несется обратно в спальню.
  - Даниэль! Я просто не могу дождаться! - Жан разворачивает сверток. Даниэль нетерпеливо пытается туда заглянуть. Это детское любопытство делает его сейчас похожим на Жана. Он почти такой же ребенок.
  - Подожди! - Жан зажимает подарок в кулаке. - Не смотри. Закрой глаза.
  Даниэль послушно закрывает глаза и ждет. Сердце его громко бьется в предвкушении сказки и ожидания чего-то чудесного.
  - Открывай глаза, - слышит он и тут же смотрит на ладошку Жана. Там лежат два золотых кулона на длинных цепочках. Они просты, но, если приглядеться, то видно, что они украшены маленькими бриллиантами, которые образуют сердечко. - Выбирай любое.
  Даниэль, не колеблясь ни на секунду, аккуратно берет тот, что ближе к нему. Глаза его подозрительно блестят, комок встаёт в горле. Он какое-то мгновение молчит.
  - Тебе нравится? - беспокойно спрашивает Жан и заглядывает Даниэлю в глаза. Они влажные.
  - Мне очень нравится, - глухо, с волнением отвечает Даниэль. Ему так давно никто не делал подарка на Рождество.
  - Носи его и не снимай, - просит Жан. - И я свой буду носить.
  Даниэль кивает головой и еле сдерживает набежавшие слёзы.
  - Они открываются, - поясняет Жан. - Вот, смотри. - Он аккуратно проводит сбоку пальчиком, и створка раскрывается. - Читай, что там написано.
  Даниэль читает. Он, молча, обнимает Жана и крепко прижимает к себе. Что сейчас чувствует он? Нежность заполняет душу и сердце, радость охватывает всё существо - они есть друг у друга, боль - ему пришлось так долго ждать это счастье, любовь - она безгранична.
  - Спасибо, родной мой! - Ему кажется, что сейчас он не выдержит и расплачется. Он, всегда такой выдержанный и спокойный, стоит и глотает слёзы. Жан затихает в нежных объятиях, ловит неповторимые мгновения единства душ. Затем поднимает голову и смотрит на Даниэля, вытирает ладошками его мокрые щёки. Всё-таки слёзы нашли выход на волю.
  - Давай, я тебе сам надену, - просит Жан. Руки его обвивают шею Даниэля и застегивают цепочку, затем надевают второй кулончик и на себя. Даниэль еще раз смотрит на кулон и защелкивает створку.
  - Я буду помнить, - обещает он и подхватывает своё чудо, своего ангела на руки и несет к кровати. Потом, целуя его тело через рубашку, словно боясь спугнуть хрупкое счастье, притягивая к себе Жана, запуская руки под плотную ткань, лаская нежную кожу и вдыхая её аромат, он повторяет прочитанные слова. Его губы шепчут на маленькое ушко - 'Вместе навсегда'.
  
  Наше время. Санкт-Петербург.
  
  - Вставай, засоня! - слышит Стефан и ощущает, как мягкие губы целуют его за ухом.
  - Сейчас, - он переворачивается на спину, смотрит на Даниэля и сладко зевает. - Я не против ещё поспать.
  - Потом выспишься, - смеется синеглазый красавец. - Время не ждет.
  Стефан подскакивает. Да, время не ждет. Нужно ехать в загадочный особняк. Он быстро одевается, Даниэль то уже готов. Всё-таки он дал поспать Стефану лишних полчаса. Стеф не знал, что Дэн сидел на кровати и смотрел на него долгим изучающим взглядом. Даниэль вглядывался в любимые черты лица и не мог понять, кого они ему напоминают. Что-то родное, любимое он почувствовал сразу, тогда в номере у Стефана, когда он его привез почти в бессознательном состоянии. Губы. Когда нижняя губа в недовольстве начинала дрожать или поджималась в упрямстве, у Даниэля сжималось всё внутри от умиления. Глаза. Они были глубокие, как озёра. Они могли плакать и смеяться, затягивать в глубину и тянуть на дно, страдать и любить. Любить так отчаянно, что заходилось сердце и останавливалось дыхание. Волосы. Мягкие, шелковые, они просили, чтобы их гладили бесконечно. А ещё у Стефана был детская душа. Но она открывалась не для всех, словно чего-то боялась, пряталась в свою раковину от посторонних глаз. В красивом молодом мужчине сочетались мудрость, опыт, внутреннее достоинство с милой ребячливостью и непосредственностью. Даниэль чувствовал и понимал, что не только он несет ответственность за Стефана. Этот молодой человек тоже может защитить его и поддержать в трудную минуту. Это покоряло и притягивало ещё больше.
  - Я готов! - Стефан вывел Даниэля из задумчивости. - Пошли!
  Они спустились вниз в кафе, быстро позавтракали и вышли в сырое холодное утро. Ветер старается продуть насквозь. Даниэль и Стефан одновременно натягивают теплые перчатки. Такси поймать нетрудно. Шофер останавливает машину у обочины. Ну, что ж. Вперед, в неизвестность.
  Ехали они в молчании, держа друг друга за руку. Непередаваемое волнение охватило обоих и не отпускало до самого дома, а перед тяжелой деревянной дверью достигло своего пика. Даниэль вытащил ключ из кармана, вставил в замок и легко повернул. Дверь бесшумно открылась сама, запуская гостей, как будто их ждала давно. Они зашли в пустынный дом, который встретил их мертвой тишиной, белыми простынями, закрывающими старинную мебель, картинами в резных рамах на стенах, плотными тяжелыми шторами, и серой пылью, лежащей ровным густым слоем. Стефан стоит и оглядывает большое помещение. Это, наверное, гостиная. Дальше большой зал. Налево кухня. За ней подсобные помещения, комнаты для слуг. Ноги сами несут к большой лестнице с гладкими перилами. Длинный коридор. Руки открывают двери. Большая спальня. Ещё спальня. Кабинет. Стефан сдергивает белое покрывало. Красивое старинное бюро. Почему руки сами выдвигают ящик слева? Стефан смотрит на желтые листочки, исписанные строгим красивым почерком.
  - Даниэль! - зовет он друга.
  - Я здесь. - Даниэль возникает около него за одно мгновение.
  - Смотри, какие-то письма.
  Дэн заглядывает через плечо Стефана в ящик. Стефан аккуратно берет письма в руки. Разворачивает одно...
  ''Милый Жан!
  Вы избегаете встреч со мной, мучаете меня, вгоняете в тоску. Мне плохо, мне холодно без Вас, сердце болит и плачет. Я всё время думаю о Вас. Мне хочется касаться Вас, смотреть в Ваши бездонные глаза и слушать Ваш мягкий бархатный голос. Вы - необыкновенный. Я всегда любил одиночество, а теперь это одиночество стало жестоким наказанием для меня...'
  ... другое ...
  'Милый Жан!
  Вы не отвечаете мне. Я не могу и не хочу верить, что Вы так жестоки. Вы милый, добрый, очаровательный. Как я жил без Вас? Наверное, это было просто никчемное существование. Сейчас я живу, дышу только для Вас. Я сделаю всё, чтобы Вы были счастливы. Ради Вас я готов на всё, выполню любое Ваше желание, отдам жизнь. Возьмите её, она в Ваших руках, делайте с ней, что хотите. Я дарю Вам свою душу, сердце и тело. Люблю Вас до боли в груди, до последнего слова и вздоха. Хочу, чтобы мы всегда были вместе...'
  ... третье ...
  'Милый Жан! Вы до сих пор не ответили мне на письмо.
  Я разговаривал с доктором. Спасибо, что призвали свой разум и дали себя осмотреть. Я был рад услышать, что с Вами всё в порядке, и Вы можете улыбаться. Доктор сказал мне, что через неделю Вы будете здоровы. Не надо было бегать босиком по холодной земле. Вы тогда были сильно напуганы и расстроены. Зачем Вы бежите от своих чувств? Ведь я вижу, как тянетесь Вы ко мне....'
  Везде стоит подпись - 'Искренне Ваш. Даниэль'.
  Стефан медленно опускается, ноги его не держат, он садится прямо на пол и замирает, закрывая глаза.
  - Даниэль, возьми любое письмо и прочитай первые строчки.
  Дэн выполняет просьбу Стефана без лишних расспросов.
  - Милый Жан! - читает он. - Я был очень рад Вашему приглашению. Своим письмом Вы вернули меня к жизни. Спектакль мне понравился. Вы великолепно танцуете! Именно сейчас ваш танец приобрел новые краски. - У Даниэля вдруг всё плывет перед глазами, руки, держащие листы, начинают мелко дрожать.
  - Вам дан огромный талант. Вы Король сцены. А я, сидящий в зале, Ваш покорный слуга. Не отвергайте же меня. - Продолжает читать наизусть Стефан. - Я скучаю, я плачу, не дышу и не живу. Вы - самое дорогое, что у меня есть. Друг мой, сжальтесь же надо мной. Мы ведь нужны друг другу...
  Он вдруг замолкает. Тишина давит, заставляет сердце биться чаще и чувствовать пульсирование в висках. Даниэль садится рядом с ним на пол. Смотрит на него долго, берет его руки в свои ладони, заглядывает в глаза... и робко спрашивает.
  - Жан?
  - Даниэль! - Стефан тянется к нему, хочет обнять, прижаться к сильному телу.
  Перед глазами Даниэля вдруг встает милое, шаловливое дитя с длинными каштановыми волосами. Нежное лицо, карие бездонные глаза, пухлые розовые губы, которые он так любил целовать. Худенькое невесомое тело, маленькие ножки... Он смотрит на Стефана. Молодой мужчина. Сильный, красивый, взрослый... Даниэль встает.
  - Ты не Жан. - Он медленно идет к двери.
  - Даниэль! Постой. - Стефан резко поднимается на ноги. - Это я.
  Дэн замирает у порога. Поворачивается и разочарованно смотрит на высокую, по сравнению с Жаном, фигуру.
  - Ты не Жан! Ты не он! - Даниэль повышает голос. Сердце его разрывается от тоски. Жана никогда не вернуть.
  - Да, чёрт побери, я Стефан! - кричит Стеф, пытаясь достучаться до Даниэля. - Но я был Жаном. Я это помню.
  - Ты не он, - тихо повторяет Дэн. Глаза его мгновенно потухают, он вдруг сгибается под невидимой тяжестью, равнодушно смотрит в пол, медленно поворачивается и выходит из кабинета, оставляя за собой разбившуюся надежду.
  ...Он идет по улице и не замечает холода, не чувствует окоченевших пальцев и ветра в лицо. Ветер треплет его длинные волосы, швыряет колючие первые снежинки, завывает и заползает внутрь. Сжимает сердце в ледяные тиски и медленно, не щадя, замораживает. Кто сказал, что любовь вечна? Слёзы текут по щекам, обжигая покрасневшую от холода кожу. Ничего не вернуть.
  
  Середина XVIII века. Санкт-Петербург.
  
  - Мой повелитель, они хотят обвенчаться.
  - Что же, раз хотят, пусть так и будет. Но им придется за это заплатить.
  
  *****
  
  Рождественский праздник начался. Целую неделю будут звучать поздравления. Как и обещал Жан, Рождество они встретили вместе, никого не приглашая. Слуги накрыли рождественский стол. Никак не обойтись без традиционной запеченной индейки. Жан, смеясь, жаловался, что он обожрался, выпячивал свой тощий животик и говорил, что это пузо. Даниэль наслаждался семейным праздником. Он давно уже не праздновал Рождество в семейном кругу. Ему теперь выпало такое счастье проводить праздники с любимым человеком.
  - Жан! - он подходит, обнимает хрупкую фигурку и нежно притягивает к себе. - У меня для тебя сюрприз.
  - Какой? - Жан нетерпеливо ждет ответ.
  Даниэль эффектно выдерживает театральную паузу.
  - Мы завтра едем на прогулку. Ты с Николя поедешь в санях, а мы с Андре поскачем на лошадях.
  Жан, не веря своим ушам, в удивлении смотрит на Даниэля. Он сменил гнев на милость?
  - Ты не шутишь? - он уже приготовился радоваться.
  - Нет, не шучу. - Губы мягко касаются темного завитка на виске.
  - Как здорово! - Жан счастливо улыбается. - Даниэль, ведь у нас есть друзья. Это же хорошо!
  - Да, радость моя, - соглашается Даниэль. - Это хорошо. А ещё лучше, что мы есть друг у друга.
  - Знаешь что? - глаза Жана вдруг хитро и завлекающе прищуриваются. - Я, кажется, знаю, что сделать, чтобы завтрашний день поскорее наступил.
  - И что же? - Даниэль это шепчет на ухо Жану, прижимает его ещё крепче, догадываясь, что он имеет в виду.
  - Лечь поскорее спать. - Шаловливые руки Жана заставляют Даниэля глухо стонать.
  - Так пошли прямо сейчас. - Ноги слабеют и еле поднимают своего хозяина по лестнице. Жан тесно прижался к плечу и дышит жарко в шею. Сильные руки держат его крепко, он никогда не уронит свою драгоценную ношу.
  
  *****
  
  Погода выдалась по-настоящему рождественская. Низкое небо, затянутое плотными снежными тучами, которые не дают пробраться солнечным лучам, белые пушистые хлопья медленно падают, добавляя ослепительно белую чистоту спящему лесу. Сани с Николя и Жаном умчались вперёд. Даниэль и Андре пустили скакунов шагом, едут рядом и разговаривают.
  - Даниэль, - Андре поворачивает голову и смотрит собеседнику в глаза. - Давайте поговорим начистоту.
  - Я готов. - Даниэль не может отвести взгляд от властных чёрных очей.
  - Я вижу, как к Вам привязан Жан. Скажите честно, ведь вы не родственники. - Низкий голос обволакивает, требует ответа, не позволяет лгать.
  - Нет, не родственники. - Даниэль, не задумываясь, говорит правду.
  - Вы подходите друг другу, замечательная пара. - Андре всё так же смотрит на Даниэля.
  - Благодарю. - Синие глаза настораживаются. Но ненадолго. Под взглядом угольных глаз они смягчаются, а губы сами продолжают дальше говорить. - Мы бы обвенчались, если бы это было возможно.
  - Это возможно. - Андре едет совсем близко, почти касается сапогом ноги Даниэля. - Где бы вы хотели обвенчаться?
  - В Часовне замка Шантийи. - Даниэль без раздумья выбирает это место.
  - Выедете туда после рождественских праздников. Я знаю, что у Жана больше не будет представлений. - Жесткий голос заставляет подчиняться его хозяину.
  - Благодарю Вас, Андре. Вы так добры. - Даниэль не верит, что всё так быстро решилось. Это невозможно!
  - Не стоит. - Андре продолжает гипнотизировать взглядом. - Но при одном условии.
  - Да, я слушаю. - Даниэль почтительно склонил голову. Он готов на любое условие ради своей любви.
  - Когда я позову Вас мне служить, Вы придёте.
  Даниэль не удивляется такому договору. Андре военный, он командует своим войском. Титул светлейшего князя ему дан за боевые заслуги. Ему придется служить России? Ради Жана можно и послужить этой стране.
  - Хорошо, я согласен, - отвечает он князю.
  - Значит, честное благородное слово? - уточняет Андре.
  - Да. - Всё решено. Они с Жаном обвенчаются.
  - Отлично. - Князь позволяет себе чуть улыбнуться уголком рта. - Первого января можете уже выезжать. По прибытии сразу идите в часовню и договоритесь о проведении таинства. Дату можете назначать сами. - Он пришпоривает коня. - И не стоит благодарностей. Отблагодарите, когда придет время. Догоняйте!
  Жеребец почти с места берет в галоп и скачет, переходя в карьер. Нужно догнать сани. Даниэль посылает в быстрый бег и своего скакуна. На душе становится легко. Наконец, их мечта сбудется.
  
  Наше время.
  Стефан.
  
  Стефан сидел в своем номере в отеле 'Гельвеция'. Он не помнил, как сюда добрался. Не помнил ни дороги, ни метро, ни длинного темного тоннеля, ни разъезжающихся дверей, которые чуть его не прищемили, ни того, как ноги сами принесли его в отель. Не помнил, как шел против встречного шумного людского потока, как прохожие оборачивались, в удивлении глядя на него. Кто-то видел странного молодого человека, который в холод шел в распахнутой куртке, без головного убора, почти с голой шеей, - не завязанный шарф не давал тепла. Кто-то оборачивался вслед и говорил: 'Не может быть! Но ведь это он!'. Кто-то, натыкаясь на пошатывающего юношу, шарахался в сторону с мыслями: 'Пьяный'. Стефан ничего не помнил. Он просто дошел до отеля, зашел в номер и, не раздеваясь, сел на кровать. Пальцы перебирали темные листочки писем, которые он аккуратно поднял с пыльного пола особняка, разгладил и положил себе в карман. Это были те самые бумаги, которые искал Даниэль. Они надеялись найти в них разгадку. Дэн обещал - что бы они ни узнали, они всегда будут вместе. Но он ушел. Бросил его, цепляясь за прошлое. Стефан всё ждал, прислушиваясь к звукам за дверью. Он отказывался верить в случившееся. Они столько пережили вместе, вынесли, деля все трудности пополам. Казалось, что они никогда не расстанутся. Стефан перевел взгляд на часы. Уходили, убегали минуты, складываясь в вечность. Их уже не вернуть. Они их упустили. Сколько прошло времени? Он уже потерял ему счёт. Даниэля не было. Надежда увидеть его здесь угасла. Он так и не появился. Стефан сидел, смотрел в пол и думал о том, что пришел в этот мир во второй раз. Зачем? Ему дали другое тело, но оставили талант. Осталось то, что было смыслом его жизни - танец. Теперь он выбрал лёд. И делает на нем всё возможное, чтобы это был действительно танец, и только потом спорт. Но ведь не только для этого он пришел.
  Даниэль. Такой далекий и такой близкий. Его Даниэль, который ждал его, он когда-то обещал его дождаться. Для этого он пошел на жертву. И теперь за один миг перечеркнул всё. Ведь он говорил ему, как его узнать. Неужели Даниэль забыл это? Как ему объяснить, что он всё тот же, что он его любит, что они должны быть вместе, ведь не зря им дали ещё один шанс, шанс на двоих. Его больше не будет. Он дается только раз. Стефан мнет руками край одеяла, стискивает зубы до скрежета, стараясь загнать слёзы обратно. Им нельзя быть порознь. Они связаны на века. Что же их так связало?
  Веки подрагивают, взгляд останавливается на гладкой стене. И вдруг он видит ту Часовню, в которую они заходили.
  
  *****
  
  У алтаря стоят Даниэль и Поль. Потомок принца и его камердинер одеты в строгие темные камзолы и безупречно-белые рубашки.
  - Ну, где же он? - волнуется Даниэль. Ожидание затянулось.
  - Не беспокойтесь, монсеньер, Жан скоро будет. - Камердинер невольно поддается нетерпению хозяина. Наконец, дверь отворяется и заходит Жан в сопровождении Мари. Он тщательно подготовился. Ослепительный ангел плывет по проходу. Нежного карамельного цвета камзол и штаны облегают его ладную фигурку, светлые чулки обтягивают стройные ноги, каблуки начищенных туфлей чуть слышно постукивают об пол. Глаза Жана сияют необыкновенным светом. Даниэль замирает в восхищении, наблюдает, как юноша медленно с достоинством приближается к нему и встает рядом. Тихо, даже органная музыка не играет. Таинство совершается в секрете. Священник молится. Жан в трепете, его губы шевелятся, неслышно повторяя слова молитвы. Черные ресницы чуть подрагивают, выдавая волнение. Руки Отца открывают Библию. Священник читает отрывок из священной книги, все слушают вместе и замирают от святых слов. В полной тишине они звучат величественно, теплая волна от горящих свеч пробегает по залу, касается щёк присутствующих, вгоняя в трепет и смятение. После чтения идет проповедь. Молодые люди внимательно слушают все наставления, согласно кивая головой. Наступает самый важный момент в их жизни.
  - Пришли ли вы сюда добровольно и свободно хотите заключить супружеский союз? - задает первый вопрос священник.
  - Да, - отвечает Даниэль.
  - Да, - вполголоса вторит ему Жан.
  - Готовы ли вы любить и уважать друг друга всю жизнь?
  - Да. Да. - Негромко отзываются голоса.
  Отец 'забывает' про третий вопрос и просит Святого Духа сойти на молодых людей.
  - Подайте друг другу руки, - говорит он.
  Даниэль поворачивается к Жану и протягивает свою крепкую руку. Жан ловит его взволнованный взгляд. Тоненькая ручка доверительно ложится на широкую ладонь Даниэля. Широкая лента обвивается вокруг их рук, священник придерживает её пальцами.
  - Я, Даниэль, беру тебя, Жан, в законные мужья, чтобы всегда быть вместе в радости и горе, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.
  - Я, Жан, беру тебя, Даниэль, в законные мужья, чтобы всегда быть вместе в радости и горе, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.
  Слова клятвы звучат твердо, летят в стены, отскакивают от них, и повторяются гулким эхом под высокими сводами, чтобы все запомнили, чтобы все знали - эта клятва на века. За молодыми людьми стоят Поль и Мари. Они слушают священные слова и поражаются смелости двух мужчин, презревших закон и связавших свои судьбы. Святой Отец благословляет их. Вот и всё. Только смерть разлучит их.
  
  *****
  
  Стефан еле отводит взгляд от стены. Господи! Они обвенчаны! Так вот она, та самая нить, которую нельзя разорвать! Он не зря пришел вновь на землю. Это действительно шанс, данный судьбой. Где Даниэль?
  
  Даниэль.
  
  Он всё шел. Вперёд. Не различая дороги. Слёзы замерзли.
  Где его милый Жан? Его жизнь, его кровь, его сердце... Он сам его погубил, своими руками. Почему он тогда не пошел вслед за ним? И смерть бы их разлучила навсегда. Но Жан так просил его остаться на этой земле, дождаться его....
  
  *****
  
  - Жан, - синие глаза испуганно смотрят на нежную беззащитную шею, внутри всё холодеет. - Что это?
  Тонкие длинные пальцы проводят по коже, задевая две ярко-красные точки. Жан невольно вскрикивает от боли.
  - Ой! Ранки какие-то. Я не знаю.
  Они только что проснулись от глубокого сна. Сколько они спали? Даниэль оглядывается. Это его спальня. Значит, они в поместье под Парижем.
  - Жан, это не простые ранки.
  Даниэль помнит, как после венчания пришел Андре.
  - Пора выплачивать долг. Я призываю Вас. - Глаза у князя страшные, они горят красным светом, сковывают и прижимают к полу. - Вы дали слово.
  Даниэль даже не представлял, на что он согласился, пообещав служить князю.
  - Вы пойдете со мной в моё царство.
  - Кто Вы? - Он старается не поддаваться панике, которая уже крадется по телу, проникает в сознание, подчиняя и подавляя.
  - Я просто покажу своё лицо.
  Даниэль с ужасом смотрит, как грубеет кожа, черты лица становятся каменными, вытягиваются уши, зрачки сужаются в узкие щели, ещё сильнее загораясь, кожа становится мертвенно-бледной, губы краснеют, волосы жёсткими прядями падают на плечи. Князь поднимает руки. На пальцах со стремительной скоростью вытягиваются длинные когти. Рот открывается, показывая острые белые клыки. Даниэля охватывает леденящий страх. Он заползает в мозг, заполняет все внутренности. Он, не сопротивляясь, отдает себя в когтистые руки, делится кровью и принимает скользкий замораживающий поцелуй.
  - Скажи 'да'. - Слышит он змеиный свистящий шепот и резко вдыхает ночной прохладный воздух.
  - Да, - говорит он, закидывая голову назад ещё больше. В глаза бьет яркий свет полной луны, ослепляя до рези.
  - Жан, скажи, что с тобой было вчера? С кем ты встречался? - Даниэль знает, какую цену он заплатил. Он стал вампиром. Осталось только вкусить крови, и он спуститься под землю к князю.
  - С Николя. - Жан мелко дрожит. Он выполнил желание молодого графа. Только поцелуй, как тот просил. Один лишь поцелуй.
  - Друг мой, Вы обещали, что выполните любое моё желание. - Жан смотрит на Николя. Тот невероятно красив. Стальные глаза ласкают его чарующим взглядом.
  - Я готов. Что Вы желаете?
  - Поцелуй.
  - Я не могу. - Жан отрицательно качает головой.
  - Полно, не бойтесь. Даниэль не узнает. Вы мне обещали, а обещание нужно выполнять. Ну, же. Поцелуйте меня. Это будет единственный прощальный поцелуй. Завтра я уезжаю. - Серые глаза всё так же держат в своём плену. Этот плен вдруг становится сладким. Жан помимо воли тянется к усмехающимся губам и приникает к ним. Всё кружится перед глазами, он закрывает их и прижимается к сильному крепкому телу. Чувствует, как граф отвечает ему, даря жаркую возбуждающую волну. И вдруг ему становится холодно. Так холодно, что сердце застывает в груди. Он погружается в полную темноту и беспамятство. Туда пробивается тоненький несмелый лучик света.
  - Скажи мне 'да' и мы будем вместе.
  - Я не могу, - Жан слышит свой голос, он ему как чужой.
  - Скажи...
  Дальше он ничего не помнит.
  - Смотри. - Даниэль касается пальцами своей шеи. У него точно такие две алые точки.
  - Даниэль, что они с нами сделали? - испуганный юноша жмется к сильному Даниэлю, ища защиты.
  - Жан, они нас сделали вампирами. Ты сказал 'да'? - Даниэль с тревогой ждет ответа.
  - Не помню. Кажется, нет. Николя всё спрашивал... - Жан хмурит лоб. - Нет, я не помню. - Он трясется ещё больше. - Даниэль, я не хочу, я боюсь. Пожалуйста, не отдавай меня им. - Он просит, он умоляет, он заглядывает в глаза, выворачивая душу наизнанку. - Ты ведь можешь.
  - Как я могу? - он сжимает в объятьях самое дорогое, что у него есть в жизни. Своего Жана, маленького Жана. Милого, доброго, любящего, со светлой душой. И вдруг этот ребенок успокаивается, как будто принял важное решение и не отступится от него.
  - Забери мою кровь себе. Я тебе разрешаю.
  Даниэль медленно цепенеет от такой просьбы. Он не сможет этого сделать.
  - Ты спасешь мою душу, - тихо уговаривает его нежный голос, обволакивает, стараясь убедить.
  - Тогда и я пойду за тобой. Мне не жить без тебя.
  - Ты не за мной пойдешь. Твоей душе суждено гореть в аду. Останься и дождись меня. Я приду, я обещаю. - Мягкие руки гладят его по мокрым щекам. - Я люблю тебя, я спасу тебя. Только дождись.
  - Как я узнаю тебя?
  - Тебе достаточно будет увидеть мою душу. Даниэль, пожалуйста, доверься мне. Я просто усну. Только пей всю кровь, до последней капли. - Бездонные глаза затягивают, успокаивают, стараясь забрать сомнения. Даниэль вздрагивает, стряхивая с себя оцепенение. Сознание кричит ему 'Нет!'.
  - Я не смогу. - Слёзы мешают говорить, они душат, разрывают грудь. Он всхлипывает, обнимает Жана еще крепче. - Не проси меня.
  - Ты сможешь. Помнишь, ты обещал залюбить меня до смерти? Давай же. - Жан так ласково смотрит на него. - Ты ведь не позволишь им прикоснуться ко мне, не позволишь моей душе гореть в аду? Не позволишь умереть нашей любви? - Тонкие пальцы касаются двух ранок. Ногти решительно и резко сдирают подсохшие коросты. Жан морщится от боли. - Пей! - Огромные чёрные глаза с мольбой смотрят и не отпускают, мягкие губы дарят последний жаркий поцелуй. По длинной шее текут яркие капли крови. Даниэль смотрит на них, они должно быть сладкие и горячие. И вдруг розовая пелена затягивает взор, неистовый голод застилает разум, он просит, он требует попробовать эти капли, целовать беззащитную шею, пить обжигающую густую жидкость, прокусывая ещё больше пульсирующую артерию вмиг выросшими клыками и впиваясь в неё. Пить долго, насыщаясь, обновляя своё тело и кровь, впуская в себя новую силу. Пить до последней капли, держа в руках родное худенькое тело, засыпающее вечным сном, покорно и безропотно.
  Даниэль вытирает рот руками, смотрит на своего ангела, что сейчас взлетел в небо. Он и в смерти прекрасен. Холодная строгая красота. Черты лица заострились, румянец больше не играет на щеках, тонкая бледная кожа кажется прозрачной, глаза закрылись навеки, чёрные густые ресницы уже не дрожат, каштановые мягкие кудри разметались по подушке, бескровные губы еще теплые. Даниэль касается их своими губами, гладит шелковые волосы, каменеет от боли и горя, и тонет в своей скорби. Она разливается бесконечным океаном и поглощает всё вокруг. Она безжалостно терзает душу, вмиг покрывая лицо морщинами, а волосы сединой.
  - Прости меня. - Руки снимают кулон. - Я обязательно тебя дождусь. Люблю тебя.
  Он сжимает в объятиях остывающее тело и тихо плачет, не желая отпускать своего ангела.
  
  *****
  
  Дрожащие руки кидают горсть черной тяжёлой земли на деревянную крышку гроба. Слёзы пока есть. Они текут, не переставая, и кажется, что им не будет конца. Они закончатся позже в подземном царстве, он разучится плакать. Вампиры не плачут. Как только этот священник не боится его?
  - Ты станешь вампиром на рассвете, - святой отец как будто читает его мысли. - Когда спустишься вниз.
  - А если нет?
  - Сгоришь под солнцем.
  - Я хочу сгореть. Я хочу к Жану. - Он смотрит в могилу. Ему хочется прыгнуть в эту яму и остаться там с тем, кто был его смыслом жизни.
  - Тебе не быть вместе с ним. Ты уже проклят. И ещё ты стал хранителем.
  - Каким хранителем? - Дэн еле отрывает взгляд от могилы и смотрит на священника. Ждет объяснений.
  - Ты забрал его кровь себе, и вместе с ней всю его светлую энергию. Но пользоваться ты ей не можешь, ты темный. Теперь ты хранишь её внутри себя, как в сосуде. Придет время, и ты вернешь её своему владельцу.
  - Он, правда, вернется? Он обещал.
  - Да. Дождись его.
  - Хорошо. - Даниэль руками зарывает могилу. - Вы поставите камень со словами, что я Вам сказал?
  - Да, не волнуйся.
  Скоро рассвет. Святой отец уходит в часовню, где провел обряд отпевания, выполнив свой долг. Он отпустил юную душу на небо чистой. Теперь на него возложено долгое ожидание. До тех пор, пока он не увидит того, кто получит душу усопшего, он не сможет уйти на вечный покой.
  Из темноты, как по волшебству, возникает Андре.
  - Пошли.
  
  *****
  
  Даниэль сидел в ночном клубе, дрожащие пальцы лихорадочно рвали бумажные салфетки. Белые клочки с неровными краями падали под ноги, устилая пол. Сколько он ходил по Петербургу, плутал по узким незнакомым улочкам, пока окончательно не замёрз? Он вошёл сюда, не чувствуя окоченевших рук и ног. Ему было наплевать на всё - на официанта, который смотрел на него грозным взглядом, наблюдая, как он мусорит, на удивленные взгляды посторонних людей. Он сидел один, вокруг него гремела музыка, мелькали разгоряченные танцующие тела, мигали разноцветные лампы.
  - Что будете заказывать? - Даниэль поднял глаза. Молодой человек в униформе, с блокнотиком в руках, ждал. - Вы должны что-нибудь заказать, иначе Вас выведут из нашего заведения.
  Даниэлю вдруг дико захотелось бренди. Он уже, наверное, забыл его медовый привкус примесью миндаля и ванили.
  - Бренди, пожалуйста. Испанский, de Jeres Solera.
  Официант убежал выполнять заказ, а Даниэль, изодрав последнюю салфетку, оперся локтями на стол, подперев подбородок руками. Как жить дальше с невыносимой сердечной болью? Всё было обманом и иллюзией. Нет больше того, кого он любил больше жизни. Не целовать ему больше никогда нежных розовых губ, не купаться в длинных шелковых волосах, не захлёбываться в глазах-озёрах и не гореть отчаянно, держа в руках невесомое тело. Всё ушло, рассеялось, как дым, растворилось в прошлом, осталось там навсегда.
  - Ваш заказ. - Официант показывает запечатанную бутылку, открывает её, наливает в бокал янтарно-золотистую жидкость, и быстро уходит, оставляя странного посетителя одного.
  Даниэль взял бокал и покрутил его на свету, вглядываясь в золотые блики на гладких стенках. Красивый напиток. Когда-то он заказывал его прямо из Испании. Он осторожно пригубил сладковатую обжигающую жидкость, почувствовал, как теплая волна прошлась по телу. Следующий глоток заставил забурлить кровь, руки и ноги согрелись. Дэн облизал губы. Послевкусие мёда и ванили напомнили ему сладкий поцелуй из прошлого. Захотелось закричать, зарыдать в голос, закрыться от всех и дать волю своей тоске, своей горечи выплеснуться наружу, освободив его от тяжкого бремени. Он сам не заметил, как беззвучно заплакал, уронив голову на руки, лег на стол, всхлипывая и вздрагивая всем телом. Со слезами уходила боль, покидали отчаяние и безнадежность, вымывалась печаль. Остались далекие воспоминания. Даниэль огляделся вокруг. Что он здесь делает? Где мягкий шоколадный взгляд, где милая сердцу солнечная детская улыбка, где тот, кто в последнее время занимал все его мысли, чувства и желания? Где душа, которая тянулась к нему через столетия, а он оттолкнул её сейчас жестоко и безжалостно, пытаясь вернуть прошлое. Даниэль вздрагивает в ужасе от своей непростительной ошибки. Он сегодня убил счастье своими руками. Простит ли его Стефан? Он выбегает на улицу и быстро бежит, врезаясь в серую толпу. Догадывается поймать такси. Только бы успеть.
  
  Вместе навсегда.
  
  Странно устроена жизнь. Она совершает круг и смыкается в кольцо. Двадцать пять лет... И ты взлетаешь в небо. Там нет часов и минут, там не считают время, там покой и умиротворение, и триста лет пролетают как один миг. Жизнь. Она дается не просто так, не для бессмысленного прозябания и жалкого существования. Каждый что-то своё, особенное, несет в этот мир. Открытия, искусство, слова, порывы души и сердца. Любовь. Без нее не создавались бы великие произведения, картины, поэзия, танцы. Любовь правит миром. С ней надо обращаться бережно, хранить и защищать. 'Вместе навсегда'. Он когда-то написал эти слова, веря в них. Неужели, это просто слова? Стефан окидывает комнату взглядом. Ничего не забыл? Бесценные и дорогие памятные письма он аккуратно сложил в мультифору и спрятал в сумку. Он оставляет здесь только своё сердце. Оставляет намеренно, в городе разведенных мостов и всех влюбленных. Нужно не забыть сдать ключи на рецепшн. Прощай, Петербург.
  - Смотрите! Смотрите! Вот он.
  Стайка молоденьких девушек разглядывает очаровательного молодого человека. И вдруг он ловит на себе пристальный взгляд небесно-голубых глаз. Останавливается на мгновение, быстро охватывает любопытным взором высокую мужскую фигуру в простом длинном плаще. Мужчина стоит около окна, скрестив руки на груди, и выжидающе смотрит на него. Под его глазами пролегли темные тени. Стефан слегка кивает ему головой и продолжает свой путь. Он идет с достоинством и благородством, он привык к восхищению и поклонению, к восторженному шепоту за его спиной. Он доходит до двери, берется за ручку и вдруг поворачивается к синеглазому брюнету.
  - Мы с Вами знакомы? - глаза его смеются.
  - Да, - отвечает Даниэль, облегчённо вздыхая. - Всю жизнь. Не желаете ли вернуться в номер?
  - Желаю! - озорные нотки в голосе заставляют вздрагивать. Эти нотки он знает наизусть. Пальцы берут со стойки неубранный ключ. Ноги быстро считают ступеньки лестницы. Внизу остается лифт с разъезжающимися дверями. Они опережают его на какую-то минуту. Но эта минута самая дорогая в их жизни.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"