Аннотация: Я сам называю это стихами, хотя ни кто мне не верит.
1
Пальцы... Тонкие струйки воды пали на лоб. Солнце в холодной воде - устойчивый образ. Где я?
Строчки длинны, и нужно глотать слова, как это будет видно далее...
Сетчатый дымный красный заполняет глаза, и плоские морды домов делаются вовнутрь извне.
Брось в них дукаты!
Жадность погубит меня, но в банке из-под бразильского кофе в белом стенном шкафу маленькой кухни своей прах мой храни.
2
Учителя спросили: Преждерожденный, почему женщина отличается от мужчины?
Учитель встал и разбросал монеты. Ученики их собрали.
- Ну, видите? - спросил учитель.
- Нет, - ответили ученики.
- Что ж, - пожал учитель плечами, - значит, вы - не женщины.
Это не шутка, это - коан о деторождении. Но если бы все было так просто, то мастеру Бо незачем было бы заниматься вопросом любви.
Я пришел сказать тебе иероглиф "Ю".
Был месяц, холодный для змей, кто откроет мне двери?
3
Для тех, кто понимает, есть три круга. Это - созерцание, способность плыть и способность тонуть. Ты стоишь во втором, и я говорил тебе это, и ты не слушала меня - в этом тоже твоя просветленность.
А для тех, кто умен, кругов нет, и я - вне игры.
4
Назовем меня словом "миф" и запомним: реальность моих глаз не соответствует темпу кожи твоей. Сколько раз я любил? Скольких женщин я знал? Ты помнишь: есть два и есть раз, но я не знаю цифр - я долго жил миражами.
И можно сказать: "Кто
обманывает бедного Иуду?"
И это не будет игрой в воспоминанье цитат. Мозг мой убил меня, он - самодостаточен весь. Потому назовем меня глупым словом "обман".
5
Кто ты? Кто я? Кто мы?
6
Есть люди противоположного пола, нежели женщины; есть сумасшедшие, есть фанаты. Есть воины, и есть мужчины. Есть отцы, и есть братья. Но есть еще романтично влюбленные - бойтесь их.
Чувственность натуры - великая вещь, и можно говорить глазами, открыв семь отверстий, но когда сердце полно, не хватает семи. Остается молчание, и оно не владеет Кольцом.
7
Смотри: я влюблен в тебя. Зрачки мои полны муки несказанных действий, слов, прикосновений и мыслей. Я - твоя тень. Мягкая тень, жаждущая быть рядом, и только. Все, все-все мелочи и случайности вызывают взрыв в натянутом теле. Мозг окунается в боль от касания пальцев при передаче стекла. Времени нет. Нет движения. Нет шума. Но вот движется твоя рука. Она - неделимая суть. Тень неподвижна, мертва, растворима, но глаза скользнули к руке и целуют кожу, как пьют. Платье легло на колени, не столько прикрыв швы чулок, сколько даря мне их. Складки - как форма ног: кожа бесстыдна, и ее рельеф, ее толщина, проступающие сквозь нее венки, прикрывающий пупырышки пух - это дело не глаз, и осквернение и гибель рук еще впереди. Желтое пламя не ляжет мне на уста, чтобы жечь тебе кровь - это только складки, мягкие складки, и жажда бьет мне в лоб, приподнимая меня.
Все, что я могу сейчас - поймать твой взгляд и содрать с себя кожу.
Ты повернулась, что там, на дне твоих глаз? Что?!
Ночь прислонилась к окну. Я слышу твой запах. Каждой частичкой себя, нервами и костями, волосами и кожей, кровью, мясом, всей ненавистной плотью, снаружи и изнутри - слышу твой запах. Ощущение это так полно, что мир раскрывается и перестает быть зримым.
Я знаю. Знаю все: мое молчание невыносимо, слова мои глупы, глаза тягостны, и ты сейчас встанешь и уйдешь, и тогда, когда дверь за тобой закроется, я скажу тебе названия дней и имена птиц, хрустальные шары и звезды янтарных дворцов. Голос мой будет свет, и вода будет течь сквозь меня.
А в новый случайный раз я буду снова мягкая тень в складках счастливых губ.
И если ты хочешь стихов - жди, и я стану писать. И если ты хочешь снов - жди, они будут к тебе приходить. И если ты жаждешь теней - держи, я буду одной из них. И если ты хочешь знать - поцелуй меня, и я начну говорить.
8
Ужасно те то, что я есть, а то, что я обману все это - только игра, питавшая болью мозг в возможности говорить.
В счастье я безучастен.
И я никогда не смогу
стать тебе только муж
или мужчина.
Мир
Дымчатой страсти моей выпьет тебя и небо твое, и я стану иметь слова, чтобы тебе говорить до новой жажды тоски.
9
И я говорил тебе - помнишь? - имени нет. И когда мы назвали себя - мы себя умертвили. Но чтобы читать потом сутры, мы должны решить для себя, как назовем мы Бодхидхарму: Иваном или Платоном?
10
Господи, ты слышишь меня?! Как мерзко и тяжело это слово, как давит оно на глаза нам и заставляет видеть то, что никогда не жило под солнцем и вечностью, потому что это оскверняет вечность и солнце. Оно изгадило нам души, оно кастрировало нам языки. Подними руку, ты видишь? - мы в пятнах проказы. Прокаженные термином "грех", мы умираем под скальпелем Слова. Это - спектакль. И умирая снова от колотой раны в пах, я хочу знать: кто смотрит на нас из лож?
Кто научил тебя этому гнусному слову "любовь"? Кто заставил нас повторять его постоянно, убивая дымчатые колебания мозга и спазмы сердца, ток, несущийся по дрожащим рукам? Кто осквернил этим словом воду, текущую сквозь твой зрачок? Дыхание, целующее кромки губ? Кто посмел обмазать нас этим словом с ног до головы так, что сколько бы я не рвал твою и свою кожу, мы не станем ближе...
Я помню: ты сама знаешь все это, но я вдруг узнал, что ничего и никогда я не говорил тебе кроме слова "люблю".
11
Милая моя, прости мне мои короткие пальцы! Вот он - свет наших дней, мы храним его, и пламя охватит нам лбы. Дай мне руку! Пусть мы умрем от соприкосновения. Загляни мне в глаза - сейчас этот мир истает. Да, мы плены, и даже слезы думают, что говорят, но ложь мажет помадой и их. И все, что осталось нам - это молчать...
12
В дзенский монастырь попал котенок. Пушистый черный комок. Согласимся с Касивагой - это было Прекрасное. И монахи двух келий пытались оспорить друг у друга право свое на Прекрасное, и преподобный Нансен схватил Прекрасное и приставил серп, спрашивая: "Что я делаю?". Но ответа не было, и он убил Прекрасное поворотом кисти.
А вечером, выслушав его рассказ, преподобный Дзэсю положил себе на голову сандалию. "Ах! - сказал ему Нансен, - если бы ты был здесь днем!"
Что до меня, то грязные сандалии не такой уж ужас, а котенка жалко, даже если, отсекая ему голову, Нансен и говорил, что Прекрасное принадлежит Прекрасному, а став домашним котенком, оно становится домашним котенком.
"Я - земля, - сказал на это Дзэсю. - И сандалии топчут меня. Откуда мне знать, что это такое - Прекрасное?"
Что заставляет меня возвращаться к пустой, в общем-то, притче о черном котенке, серпе и сандалии? То, что я, признавая за словом кровь и смерть, пользуюсь словом и, следовательно, я - Нансен? То, что я знаю притчи более поэтические и более сложные, но кто-то выбрал эту, и я пытаюсь понять: почему? Тогда я - Дзэсю.
Что я могу, когда мир их символов связан с их укладом? Как бы мы ни крутились вокруг "Дао дэ цзин", мы - материалисты.
Но сделай же что-нибудь, хоть что-нибудь! Вдруг я еще жив?
15
Я знаю три гороскопа.
Демиург привел Еву к Яблоне. Ева сорвала с Яблони. Яблоня вырастила Яблоки.
Возьми "Молот ведьм", раскрой наугад и ты узнаешь, почему Дьявол соблазняет женщину, нашептывая ей на ухо: он щекочет при этом своим языком ее эрогенную зону.
Я читал эти книги. Так пусть орешник мне будет судьей. И если совместить гороскопы, то Козерог - задумчивый дьявол змей.
16
Смотри мне в глаза и слушай: ты не красива. Это грубость и пошлость - словами касаться лица, несущего свет мрамором пленной Луны! Вода твоих глаз глубока и чиста, но верь мне: чувства и страсти мутны, и мутный раскрытый зрачок будет привязан ко мне, к слову и делу любви. Страх, торжество и печаль - все, что мы можем нести, но если мне выпадет счастье тебе рассказывать ночь, то я дам тебе имя, где очарованный камень станет телом твоим.
Можно убить тебя, говоря, что ты есть, что ты прекрасна. Кожа тонка, гладка и шелковиста, губы чувствуют сквозь нее кровь и пьют непосредственно страсть. Волосы воздушны и полны света. Едва касаясь плеч, венчая короной чело, они несут твою божественность, как царский скифский венец, где оникс светлым пятном ложится овалом на лоб. Губы полны слов, и вздохов, и страхов, и дней. Нежность их так же странна и печальна, как цвет. В них нет оттенков - один омрачающий вкус приходящей любви. Все , что достойно и можно о них - касанье других, ожидающих уст.
И ты можешь зарыться в меха, можешь одеться семьей, можешь уйти от меня, но я вижу тебя: каждую линию, каждую складку, каждую морщинку и бугорок твоих сосков, каждую родинку, изгиб живота, рисунок волос, прячущих губы Делоса. Я ощущаю упругость твоего тела так явственно, что плоть моя восстает, и кровь заливает мне красным глаза.
Я прикасаюсь к тебе, и ты вдруг ощущаешь меня, и язык мой идет по тебе, от шеи и по животу, вызывая мурашки и дрожь, все ниже и ниже, и не доходя до запретных мест, он возвращается вверх, и опять опускается вниз, все удлиняя свой путь, пока ты сама не разведешь колени, выворачивая бедра, и тогда стон поцелуем моим проколет тебя, и время ляжет у наших ног.
И я сделаю все, чтобы ты забыла себя, и кричала, не зная слов, их тяжести, смысла и зла.И я буду шептать стихи, и музыка моих строф, голоса в мягкости "р" голую душу твою продаст мне питаться огнем.
И только тогда я стану свободен, и ты сможешь узнать этот мир, лежащий в ладонях моих, пока я буду шептать тебе слово "люблю", пока в руках моих ты будешь мертва.
17
Темное пламя легло на стол. Письма Сенеки остались немы. Страх смерти, страх жизни и ужас пустыни питают меня. Вкус вечности - красный песок. Прости мне, что я не Хранитель. Стены падут, и нас укроет волною от звезд. Чего я хочу? Чтобы ты не знала меня тогда.
18
Каждый неожиданный поворот головы, случайное прикосновение, жест ресниц, тонкие тени век, цвет и вкус кожи, движение губ, их форма, изгиб, оттенок, нежные сетки их морщин, сок, стекающий по нм во время еды, едва видный при этом язык, движение облизывания, смех, пламень глазных яблок, проколы зрачков, мягкая, стекающая воздухом с ресниц печаль, ямки под скулами, осязаемая упругость плеч, форма рук, кистей, каждого пальчика, мягкая миниатюрность, неожиданная родинка, синева подбритых подмышкой волос, платье, оттягиваемое, измятое грудью, голые колени, округляющиеся при проваливании в кресло, вид шагающей ноги, когда она рядом с тобой, и ты смотришь на нее сверху, запах, волнами идущий от тебя, неповторимый, только тебе присущий запах, который преследует потом меня повсюду, помять тебя и того, что было и не было, девушка, чем-то похожая на тебя, одетая так же, как одеваешься ты, места, где мы были вместе, автобусы, электрички, деревья, скамейки и вещи, помнящие тебя и твое прикосновение, наконец, я сам такой и тогда когда ты была - все это если и не вводит меня в возбуждение, то вызывает обостренность чувственного, весьма схожую с возбуждением, и дымчатый мир вмещает меня.
19
Есть восемь свидетельств дня и шесть толкований снов. Есть книги из черепаховых лбов и книги из листьев и трав. Спроси их, они тебе скажут:
Хрупкий стеклянный шар цел;
Огонь не выжег себя;
Ночь по-прежнему будет ждать
Наших с тобой тел.
20
Убей котенка, вставшего между тобой и миром, как всякая конкретная желанная красота закрывает нам всю остальную жизнь на то время, пока мы ее завоевываем. "Что я делаю? - спросил старый зазнайка, беря серп. - Я убиваю все реальное, чтобы свет Ботхисатвы наконец снизошел на вас." "Учитель, - сказал зазнавшийся ученик старого зазнайки, кладя на обритую голову свою свою грязную сандалию, - вы не правы."
Господи, ужель и из них один Бодхидхарма был последователен до конца, живя последние двенадцать лет в пещере, молча и непрестанно глядя в стену?!