Аннотация: Чего проще, чем переехать на пмж в культурную столицу, но как там задержаться навсегда?
Приключения новоиспеченной петербурженки
ПРОЛОГ
За окном смеркалось, и в свете вспыхнувших фонарей были видны крупные хлопья позднего снегопада, изредка подхватываемые дуновением неоткуда взявшегося ветерка, который крутил из хлопьев недолговечные спирали. Мягкий свет от круглого напольного торшера стелился по ковру, не поднимаясь выше каминной решетки. В камине пламя нехотя облизывало кедровое полено, и в гостиной витал едва уловимый запах хвои. Я с ногами сидела в удобном мягком кресле, наслаждаясь ароматом свежезаваренного кофе, наблюдая за Камилем. Камиль разговаривал по телефону и, по тому, как он поглядывал в окно, мне было ясно, что разговор ему наскучил, и только врожденная вежливость и соответствующее воспитание не позволяет ему швырнуть трубку на рычаг. Я предположила, что собеседник Камиля не кто иной, как Нонна. С Нонной я была шапочно знакома, но уже знала, какую скуку она может навести на собеседника. Про таких говорят: "Ну и зануда!". Только на ее предложение пересказать вышедший недавно в прокат фильм окружающие тут же разбегались, предпочитая этот фильм посмотреть лично. По обрывкам фраз я даже догадывалась о чем идет речь. Нонна хотела, чтобы Камиль написал портрет некого Силуянова, знаменитого только тем, что дочь подруги Нонинного отца, благодаря кошельку этого Силуянова, с девятой попытки стала мамой с помощью экстракорпорального оплодотворения. Все девять попыток оплатил незнакомый мне Силуянов, а кем он приходился дочери подруги Нонинного отца, я из рассказа Нонны так выяснить и не смогла. И, хотя Нонна с превеликим удовольствием всегда начинала рассказывать про Силуянова, до конца рассказ она ни разу не довела, отвлекаясь на несущественные детали и уводя каждый раз повествование в незнакомое для слушателя русло, до тех пор, пока слушатель не переводил разговор на невзначай подвернувшуюся тему. Я знала, почему Камиль не хочет писать портрет Силуянова, вовсе не потому, что "лицо не выразительное" и "примитивное", и не потому, что у него сейчас много заказов, а потому, что Камиль с начала зимы почти каждый вечер проводит со мной. Он уговаривает меня позировать ему, хочет, чтобы остался ему на память о наших встречах мой портрет. У Камиля оформлены все документы на выезд из страны, остались сущие пустяки, и это оставшееся время он не хочет тратить на портрет Силуянова.
Камилю все никак не удавалось отделаться от Нонны, которая наоборот, очень удачно перескочила на любимую тему - тему отношения отца с его подругой. Видно Нонна пересказывала очередной их диалог, смакуя некоторые подробности, до которых Камилю не было никакого дела, но морщась и вздыхая, он терпеливо выслушивал очередную драму. Такие разговоры в моем присутствии проходили частенько, и я к ним привыкла, как к нечто неизбежному. И, пользуясь случаем, я не просто смотрела на Камиля, я им любовалась, я его запоминала. Седовласый, высокий статный мужчина, с карими проницательными глазами. Эти глаза меня пронзили насквозь в поезде дальнего следования. Я тогда возвращалась из командировки, а Камиль от родственников у которых гостил. Был разгар туристического сезона и волей случая мы были вынуждены ехать в плацкартном вагоне друг против друга. Двое суток Камиль не сводил с меня глаз, что в начале пути меня смутило, потом не на шутку стало беспокоить и, только подъезжая к Петербургу, я вдруг посмотрела на него другими глазами и... влюбилась. За весь путь мы не проронили ни слова, и только на перроне он попросил мой телефон. Его звонок я начала ждать, как только переступила порог своей комнаты. Я терялась в догадках, позвонит - не позвонит, а если позвонит, то зачем? Я не молоденькая профурсетка, моя фигура далеко не идеальна, черты моего лица могут запасть в душу скорее серийному маньяку, чем такому благородному господину. Ах, корила я себя, зачем дала свой телефон незнакомцу, а что, если он и впрямь маньяк? Ну, кто еще мог на меня позариться? Ладно, если он смог бы оценить мое умение слушать или манеру непринужденно поддерживать беседу, а ведь мы даже не разговаривали. Два дня я терзала себя кровавыми картинами в духе Квентина Тарантино и окончательно решила не отвечать абоненту с незнакомым номером. Но когда раздался звонок, я взяла трубку, позабыв все обещания самой себе. Камиль оказался очень обаятельным, с тонким чувством юмора, кое из всех мужских качеств я ценила наиболее высоко. А то, обстоятельство, что он в нашу первую встречу, повел меня в Русский музей, а не в ресторан, позволило мне иронично отнестись ко всем своим вчерашним страхам. В свою очередь, признавался позже сам Камиль, он только в Русском музее чувствовал себя уверенно. Камиль был художником.
- Нонна несностна, - вздохнул Камиль, которому, наконец-то, удалось закончить бесконечный разговор. - Знаешь, Яночка, дальше тянуть нельзя, время уходит, а мне написать тебя просто необходимо.
- Каждое общение с Нонной заканчивается твоей агрессией по отношению ко мне, - улыбнулась я, намекая на его маниакально-настойчивую идею писать мой портрет. - А я как раз сегодня думала: "Ну и почему бы и нет?"
- Ты согласна?!! - Камиль не ожидал, что я сдамся без привычной перебранки.
- Да, я согласна, но...
- Я согласен рассмотреть все твои "но". Буду думать, что их немного, - Камиль повеселел, - и я, даже, знаю какие это "но"!
- Тогда перечисли, - я подхватила зарождавшуюся игру в угадайку.
- Первое, ты хочешь, чтобы твое платье было немного экстравагантнее, чем Нонкино из Милана, да?
- Нет, наоборот, оно должно быть скромным. Должна быть та простота, что выглядит очень дорого.
- Хорошо, учтем. - Камиль достал свой блокнотик и начал что-то записывать. - Тогда твоя прическа должна быть как у ...?
- Пусть остается простым классическим каре, - разрешила я.
- Может фон? У камина или у окна?
- Лучше у окна, а за окном непременно крупные белые хлопья на фоне угасающей зари.
- Угасающая заря - как-то пессимистично. Может на фоне золотого заката? Только тогда без хлопьев. А пусть небо будет лазурным. - У Камиля загорелись глаза, - правда, лазурное небо не типично для Петербурга. А мне хочется увести тебя именно вместе с Петербургом...
- Камиль, мне все равно, какой будет фон. Какой ты считаешь нужным, таким пусть и будет. Хотя, если фон должен быть непременно петербургским, то стилизуй его под коммунальную кухню, а мне в руки вложи половник.
- Какой половник, - на лице Камиля отразилось затянувшееся замешательство, - и причем тут кухня, да еще и коммунальная?
Я снисходительно смотрела на Камиля, упиваясь его недоумением.
- Для меня, Камиль, коммунальная кухня - апогей Петербургской действительности, символ причастности к городу, настоящая школа жизни. Кто не прошел через нее, тот не может называть себя истинным петербуржцем.
- Ну, может, я и соглашусь с таким определение, но причем здесь ты, Яна?
- А я не Яна, я - Ядвига, а для обитателей некой коммунальной квартиры, я и вовсе была Бабой Ягой.
-Ты?.. - Тут Камиль не на шутку испугался, как минимум за мое здоровье. Он даже сел на стул напротив и посмотрел на меня новым, неизвестным мне доселе взглядом, - ты никогда не рассказывала мне...
- Ну, ты никогда и не спрашивал...
- Интересно... А о чем я должен был спросить?
Лицо Камиля вдруг сделалось бледным, будто он увидел приведение, а я от души расхохоталась.
- Камиль, Камиль, все хорошо. Я не приведение.
Камиль растеряно взял мои руки в свои. Было видно, как он приготовился выслушать рассказ в духе бульварных газет, но явно боялся его услышать.
- Яна, а ведь я действительно ничего про тебя не знаю, - обреченно проговорил он. - Кто ты? Расскажи мне о себе.
- Камиль, не тревожься так, за мной нет криминального прошлого. У меня даже долгов нет, - я обняла Камиля за плечи, - ты их уже оплатил, - проговорила я шутливым тоном.
Но в глазах Камиля уже затаился разрушительный страх. Банальный страх разочарования в своей музе, коей непременно я сейчас для него являюсь.
- Камиль, - я улыбнулась так широко, как могла, - это и есть мое "но". Я хотела тебя просить, можно ли во время сеанса зачитать тебе главы из моей недописанной книги? Если ты разрешишь, то ты все обо мне и узнаешь.
- Господи, Яна, какой книги? Ты пишешь книгу? - Камиль словно перевернул страницу книги и увидел красочную картинку, так он впился глазами в мое лицо, словно видел впервые.
- Ну, что ты, Камиль. Пишу - громко сказано. Просто, как-то раз слова сложились в предложение, а затем эти предложения цепочкой стали выстраиваться, как солдаты на плацу, в какой-то рассказик. А я, как истинный старшина, либо удаляла строчки в корзину-карцер либо строила в колонны-абзацы. Скорее всего, тебе мое графоманство не придется по вкусу, зато ты узнаешь про меня несколько больше.
- Неожиданное предложение... Ну, конечно, я хочу услышать твое повествование, да еще в облике литературного шедевра, - к Камилю возвращалось его обычное состояние чуть язвительной невозмутимости. - А писать я тебя могу и с фотографии, но твое присутствие желательно. - И подумав, добавил - а теперь еще и обязательно!
- Тогда давай начнем завтра, а то у меня целых сто двадцать листов, - я погладила Камиля по щеке.
- Читать-не перечитать, - со знакомой и почти родной улыбкой Камиль взял мою руку и поцеловал.
***
На следующий день мы приступила каждый к своему делу. Камиль в фартучке с пятнами от красок в окружении мольберта, тюбиков и кисточек с карандашом за правым ухом. И я, обложенная листами разного формата с текстом, написанным от руки, и с ноутбуком на коленях.
- Поехали! - кинул клич Камиль и его карандаш стал летать над мольбертом со скоростью шмеля.
- Поехали! - откликнулась я на призыв, держа перед собой помятый и заляпанный губной помадой лист. Итак!
Часть 1. КОММУНАЛКА
Глава 1. АФЕРА
"Когда-то, из-за очень большой любви к Петербургу, я приехала в этот город из одного провинциального городка. Говорят, что Петербург, если примет, то все будет хорошо в твоей жизни. Потому, трясясь двое суток в плацкартном вагоне пассажирского поезда, я думала только об одном, как мне понравиться этому великому городу.
Я не знала, где буду жить, я не знала, где буду работать, я знала только одно, что на искреннюю любовь, рано или поздно, всегда отвечают только любовью, а я люблю Петербург слепо и безрассудно. А что любят столичные самодостаточные города? Конечно самодостаточность, уверенность в себе, решительность и непреодолимую веру в то, что делаешь. Все эти качества я везла с собой в Петербург.
Петербург меня встретил настороженно, будто прощупывал на стойкость, смекалку и терпение. Первым делом стоило позаботиться о крыше над головой, и принялась перебирать великое множество вариантов съемного жилья. Вариант отдельной квартиры я отмела сразу, как примитивный, да и был он, мягко говоря, мне не по карману. Вариант, который выглядел заманчиво в денежном эквиваленте, ни в коем разе не удовлетворял мои притязания на относительную свободу. Другими словами, проживание с хозяином квартиры под его присмотром, мне показалось унизительным. При таких вариантах жить можно в любом городе России, а я собиралась жить только в Петербурге. Потому мои условия были следующими:
--
Комната должна располагаться только в историческом центре Петербурга
--
Комната должна находиться в квартире доходного дома, постройки не позднее конца 19 века.
--
Число комнат в квартире доходного дома, постройки не позднее конца 19 века, не должно быть менее пяти.
--
Условия проживания в коммунальной квартире, без присутствия арендодателя, на равных правах с проживающими в ней жильцами.
А, так же, обязательными условиями для моей будущей обители, были наличие в квартире черного ходаи камина, хотя бы в комнате одного из жильцов этой квартиры. Причем социальный статус самых жильцов меня волновал в самую последнюю очередь.
Этими требованиями я поставила в тупик не один десяток риэлторов. Все они, как-то странно на меня смотрели и недоумевали. Один риелтор на прощание так мне и сказал: "Работаю в этом бизнесе без малого четверть века, но случая, когда хотят добровольно снять комнату в перенаселенной коммунальной квартире, не интересуясь ее социальным составом -у меня впервые!" А потом, подумав, без обиняков добавил: "Неужели до такой степени Достоевского начитались?" - при этом посмотрел на меня так, будто перед ним стоит сам Раскольников. Он не понимал, что я хочу жить в самом настоящем Петербурге.От риэлторов помощи былоне дождаться, и я решила действовать самостоятельно. Но все объявления с текстом "Сдам без посредников" оказывались, мягко говоря, обманом и происками все тех же, риелторов. Хорошо, тогда я тоже попробую обвести вас вокруг пальца, пообещала я невидимому риэлтору, в чьём лице для меня была аккумулирована вся армия представителей этой профессии. Буквально на втором просмотре я наметила себе жертву. В отличие от меня, почти уже профессионала в поисках искомого варианта, девушка оказалась в профессии новичком. Выдавала ее слабая ориентировка на местности и излишняя доверчивость к клиенту, то бишь, ко мне.Ее вариант был шикарен. Петроградская сторона, три минуты от метро, пять комнат в доме дореволюционной постройки, и, ура, незаколоченный черный ход. А так же камин в месте общественного доступа, то есть в холле. Если квартира имеет холл с камином, и не заколоченный черный ход, то она первый претендент на просмотр и немедленно.
Я влюбилась в комнату еще до того, как ее увидела, а именно в тот момент, когда мы вошли в высокие двери парадной. Лестница, что вела на третий этаж, была для меня лестницей белого карского мрамора. Поднимаясь по ней в полумраке, я чувствовала себя знатной дамой, возвращавшейся с рождественского бала. Я, даже, непроизвольно выпрямила спину и сделала жест, как бы приподнимая свое длинное платье, чтобы в нем не запутаться.
- Смотрите, ступенька здесь выщерблена, не оступитесь, - девушка-риэлтор забеспокоилась о своем клиенте, то есть, обо мне. Она не видела этой белой мраморной лестницы, залитой тысячью стеариновых свечей.
- Боже, ну и вонь, - зажала она нос, пройдя еще один пролет.
Какой чудный запах, так может пахнуть только история, пронеслось у меня в голове и мне захотелось убрать несуществующую темную вуаль со своего лица, до чего было темно в парадной.
Мы остановились у прекрасной двухстворчатой двери, и риэлтор принялась изучать список количества стуков для каждого жильца, пытаясь найти нужное количество для нас. Этот список немного портил картину в целом, но я заметила в стене небольшое отверстие с пимпочкой овальной формы. Да, это же дореволюционный звонок, осенило меня. Я осторожно потянула за пимпочку и услышала мелодичный звук колокольчика.
- Звонок не работает, - вернула меня в реальность девушка-риэлтор и виновато на меня посмотрела. Она опасалась, что неработающий звонок, в купе с полутемной сомнительной чистоты лестницей, может клиентку отпугнуть. Она не знала, что я уже приняла решение. Я буду жить только здесь и нигде больше.
На стук в один раз, так было написано в списке против нужной нам фамилии, никто не отозвался. По одному разу мы стукнули раз семь, но, не смотря на возню внутри квартиры, открывать нам не спешили. Тогда мы стукнули по одному разу еще три раза, но уже ногой и дверь распахнулась. Хозяином комнаты оказался вполне молодой человек, неказистый еврейчик. Тут я поняла, что вытянула свой счастливый лотерейный билет. Еврейчик суетился без меры, было видно, что кандидаты в жильцы очередью к нему на постой не стояли. Но он тоже не знал, что мое решение, снять комнату у него, окончательное. "Ну, посуетись немного", - подумала я мстительно, - "Скоро ты мне поможешь обмануть наивную дурочку-риэлтора". Тем временем хозяин не спешил показывать мои будущие апартаменты. Он рассыпался в извинениях за тусклый свет на лестнице, за неработающий звонок, за мрак в коридоре, где мы все еще стояли, будто-бы этот самый коридор он мне и собирался сдавать. Я чувствовала, как девушка-риэлтор начинает терять терпение. Ее можно было понять, у нее еще четыре просмотра, а здесь нет никакой ясности с подписанием договора. В отличие от нее я блаженствовала. Длинный узкий коридор, упоминаемый в объявлении как холл, вел куда-то в недра необъятной квартиры и поворачивал, судя по стуку столовых приборов и запаха неопределенного, но явно съестного характера, на кухню. Из двух дверей, поочередно, высунулись две головы. Одна седая, другая лысая. Седая посмотрела неодобрительно, а лысая с явным интересом. Хозяин-еврейчик все никак не мог перейти к главному, впустить нас в комнату, которую намеревался сдать. Он явно боялся это делать. О причинах боязни я могла только догадываться, ведь я пересмотрела превеликое множество вариантов, и всех их объединяло одно - несоответствие субъективного образа недвижимости и реальной действительности. Чтобы закрепить наш будущий союз против бездушных хапуг-риэлторов, я сделала шаг ему навстречу и попросила показать кухню, ванную и, так называемую, дамскую комнату. Хозяин отозвался с превеликим удовольствием, чего нельзя было сказать о риэлторе. Все три помещения оказались в одной комнате, называемой одним словом "кухня". На огромном пространстве кухни стояло две плиты, четыре стола-тумбы, один буфет, один холодильник и один стул. Часть помещения была отгорожена листом фанеры с двумя дверями, одна дверь была без ручки. Это сложное сооружение имело в плане форму параллелепипеда, а проще говоря, форму гроба. Между "гробом" и стеной с плитами имелась дверь, ведущая на черный ход. Помещение освещало аж два огромных окна.
- Познакомьтесь, это Люда, - еврейчик выделывал реверансы, но не было понятно для кого, для меня или для Люды.
Передо мной стояла неопределенного возраста бабища в засаленном фартуке с милыми кружевными рюшечками по канве, в руке у Люды был половник.
- Я здесь главная, - пробасила бабища и кокетливо поправила толи тряпку, толи платок, слезавший ей на правое ухо.
- Вон твой стол будет, - ткнула она половником в сторону колченогого, но явно раритетного предмета мебели, выкрашенного в цвет недозревшей сливы.
- Мы разберемся, разберемся, - суетился мой будущий арендодатель, - здесь только клееночку заменить, а стульчик-то мой, ваш, стало быть.
Осторожно, как тонкое стекло, он приподнял табурет и, передвинув его слегка влево, так же осторожно поставил его на пол. Табурет был того же цвета, что и стол, это позволило мне сделать заключение, что эти предметы мебели считаются гарнитуром.
- Не желаете заглянуть? - еврейчик засунул палец в дырочку той двери, что была без ручки, и потянул на себя, но дверь не поддалась.
- Занято, - констатировал он.
- Да, Васька, черт безрогий, оседлал его. Опять чего-то обожрался, - деловито прокомментировала Люда.
- Ну, не будем мешать. Может, мы посмотрим комнату? - умоляюще спросил хозяин, будто бы я все это время, сопротивлялась и не желала осматривать свою будущую жилплощадь.
Когда мы зашли в "квадратную, светлую, уютную комнату с видом во внутренний дворик", а именно так было написано в объявлении, нерасторопность хозяина стала понятной, и я внутренне возликовала от своей собственной проницательности. Квадратная, светлая, уютная комната с видом во внутренний дворик оказалась вытянутой кишкой, где светлым пятном был лишь потолок, да, и то с некоторой натяжкой. Выцветшие обои в мелкий цветочек, когда-то благородного темно-синего цвета, местами были истерты, местами были засалены на уровне человеческого роста. Потолок, со следами многогодовых протечек, был в паутине и разводах неопределенного характера. Пол, к моей неописуемой радости, оказался паркетным, но паркет, по-видимому, не циклевали со времен постройки дома. Завершал картину вид из окна, который мало чего сказал мне о внутреннем дворике, потому как окна не мылись со времен Великой Октябрьской революции. Повторюсь, все это для меня не имело никакого значения. Отчасти из-за того, что для меня это были хоромы в самом сердце великого обожаемого города, отчасти из-за того, что скитаться по сомнительным углам мне порядком надоело. Я стояла посередине комнаты и умилялась лепнине, вкруг лампы электрического освещения на длинном витом проводе,чудом сохранившейся в этом раю коммунального совершенства. Из задумчивости меня вывела тишина. Мой арендодатель молчал, ожидая приговора. Молчала и риэлтор с надеждой на чудо. Мне очень хотелось крикнуть: "Да, да, я согласна, я беру эту комнату!!!", но разработанный мною коварный план по устранению расходов на риелтора предполагал совсем другой ответ и я, надув губки неопределенно произнесла
- Мне нужно еще подумать. Я позвоню завтра. Кому позвонить?
Риелтор и хозяин комнаты ответили хором: "Мне!!!", но риэлтор, вдруг, проявила немыслимую твердость
- Звонить нужно мне. В случае Вашего положительного ответа, мы должны будем подписать договор, после чего вам необходимо будет внести три одинаковых суммы. Две суммы будут внесены за первый и последний месяц проживания соответственно арендодателю, а третью часть, как комиссионное вознаграждение, предназначенную для агентства, Вы отдадите мне.
Девушка-риэлтор все еще не потеряла надежду на подписание договора. Но надежда самая вредная из всех добродетелей, ведь она продлевает агонию.
Мы вышли из парадной. У риэлтора явно закончилось время, отпущенное на просмотр адреса, и она не скрывала, что нам с хозяином комнаты пора распрощаться. Но у меня были другие планы. Мне необходимо было пообщаться с хозяином без посредников, и я продолжала тянуть время. На этот раз я применила свое беспроигрышное оружие - женское кокетство. Еврейчик обязан быть вполне воспитанным человеком, на это и было моя ставка.
- А где у Вас магазин? - задала я невинный вопрос, глядя прямо на витрину продуктового супермаркета.
- Вот, перед Вами, - услужливо махнул рукой хозяин в сторону вывески.
- Да, так мило. И что, здесь и хлеб продают?
- Конечно, продают, сударыня.
Судя по тому, что ответы были доброжелательны, без намека на нервозность, хозяин тоже никуда не торопился. Либо здесь было что-то нечисто. Любопытно.
- Да, здорово! А где у Вас почта?
- За углом, милая дама. Могу показать, где вход. А Вы собираетесь отправлять письма?
Риэлтор нетерпеливо перебирает ногами и явно хочет пресечь нашу непринужденную беседу. А хозяин не торопится прощаться. Он, словно, ждет следующих идиотских вопросов.
- Я собираюсь не только отправлять письма, но и получать их. Расскажите, пожалуйста, какие еще объекты социального значения расположены неподалеку?
Я перестала обращать внимание на девушку. Ее карта бита. Но какие цели преследует хозяин, так неторопливо и тщательно перечисляя объекты социального значения: школа, детский сад, поликлиника, библиотека. Не думаю, что он примитивно на меня запал. Беря во внимание разницу в возрасте и национальную принадлежность, он, явно, преследует те же цели, что и я. Вот только я собираюсь экономить, а как экономить собирается он, мне было не совсем ясно, скорее совсем неясно.
Тут девушка-риэлтор окончательно потеряла терпение.
- Послушайте, дама, для чего Вам знать так много о детских садах и школах? Насколько я проинформирована Вами же, Вы одинокая женщина, без мужа и детей. Да, и прописаны Вы в другом месте, это к вопросу о поликлинике. Давайте я Вас до метро доведу, заодно покажу кратчайший путь проходными дворами.
Проходные дворы моя величайшая слабость, такие уютные и щемящие душу. Операция по нейтрализации риэлтора была на грани провала.
Неожиданно для меня хозяин предложил:
- Я на машине, давайте я вас обеих подвезу до метро.
Нет, я, все-таки, плохо разбираюсь в людях. Ну, с чего я взяла, что он тоже задался целью отделаться от риэлтора? Что же предпринять? В мировой литературе, в таких ситуациях, обычно описывают, как работает мысль человека, загнанного обстоятельствами в угол. А она работает со скоростью компьютера, перебирая миллион возможных решений в секунду. Но это в литературе. Из моей головы убежала последняя мысль, как только хозяин комнаты, на которой я собиралась сэкономить, с осторожностью усадил девушку на переднее сиденье автомобиля. Я в отчаянии приняла решение никуда не ехать. Мне нужно было прийти в себя.
- Не спешите уходить, - зашептал мне хозяин в место, где заканчивалось мое декольте, засовывая меня в автомобиль, - нужно поговорить.
И я, на радостях, закивала ему головой, как китайский болванчик.
Все вышло наилучшим образом. Как только риэлторша вышла из автомобиля, мы укатили от нее, так рванув с места, словно риэлтор могла открыть на машине пулеметную очередь. Что она при этом подумала, мне до сей поры неизвестно, зато теперь мы можем спокойно открыть свои карты друг перед другом. Остановив машину через несколько кварталов, мы начали открывать свои карты друг перед другом. Мои карты были таковы. Я хотела выйти напрямую на хозяина-арендодателя, чтобы не платить агентству. Его карты были почти те же, только плата, предназначенная агентству, должна была пойти не мне в карман, а на ремонт его комнаты. Для меня это означало, что я ничего не выгадываю. Хотя я согласилась с вопросом о ремонте. Он был явно необходим, но где, я вас спрашиваю, моя выгода? Силы были неравными. Хозяин последовательно и настойчиво продолжал убеждать меня, что от ремонта в выигрыше останусь лишь я одна, ведь как приятно жить в чистой светлой комнате, и еще неизвестно, в каком состоянии я оставлю комнату после окончания договора, то есть вся прелесть чистоты и свежести достанется в полном объеме только мне одной. А он непременно мне поможет, например, порекомендует мастера по наклейке обоев, который все сделает качественно и недорого, что комната так засияет, что я во веки веков не захочу съезжать оттуда. Перспективка несомненно хороша, вот только своей выгоды я никак не могла углядеть, поэтому, первый раз в жизни, принялась торговаться, и делала это видимо неумело, но очень настойчиво. И выторговывала первый месяц бесплатного проживания, с условием, что не только поменяю обои, но и побелю потолок, и помою окно. Последнее я предполагала сделать и без торгов, и очень была удивлена этим условием, но чем больше зачетов, тем выгоднее сделка для моего хозяина. Пусть насладиться моей добротой и уступчивостью. Мы ударили по рукам.
- Послушайте, милая дама, Вы не хотите со мной познакомиться? Меня Максим зовут.
А, ведь,и, правда, мы провернули такое дельце и даже не познакомились.
- Меня зовут Ядвига, - засмущалась вдруг я, но можно Яна, меня так для краткости все называют, - так я могу уже переехать завтра?
- Хм, Ядвига, имя необычное, ассоциируется с бабой Ягой. Ой, простите, вырвалось непроизвольно. Переезжайте хоть сегодня! Вот ключи, вот телефон Августы, это мастер, вот мой телефон. Сегодня 29 апреля, значит, 29 мая я приду за платой, - даже собственная бестактность не смогла омрачить ему настроение, Максим явно был доволен сделкой.
- Ничего я привыкла, а Вы, Максим, приезжайте за платой 29 июня, нет, даже 30 июня, ведь сегодня уже вечер, и не забудьте, что я делаю ремонт в Вашей комнате, что поможет ей повысить ценовой рейтинг в будущих Ваших инвестициях.
- Хорошо, - неожиданно без возражений, - согласился Максим. Пожал мне, как сообщнице, руку и уехал.
Ура! Первый раунд в схватке с городом выигран. У меня есть крыша над головой, и я не буду скитаться по вокзалам, хостелам, гостиницам, общежитиям и случайным знакомым. Теперь я буду настоящей петербурженкой, и в свои петербургские апартаменты въеду через два часа".
Я перевернула очередную страницу и, стараясь быть не замеченной, прикрывая ладонями лицо, зевнула.
- Камиль, вторая глава будет завтра, если, конечно, тебе понравилось, - я, в ожидании первого отзыва, немного потупила глаза. Между нами говоря, я была уверена, что Камилю писанина понравится. Но Камиль не торопился с положительной рецензией, наоборот, он долго на меня смотрел, видно не зная, как реагировать.
- Камиль, не пугай меня. Неужели все так плохо?
- Да, нет. То есть, да. То есть, нет. - Камиль не мог вымолвить ни слова по поводу повести.
- Камиль, ну извини, я, конечно, не Франсуаза Саган, но, что даже до Донцовой не дотягиваю?
- Ядвига! Ты - лучше! Прости, я ничего не смыслю в литературе. Я просто не ожидал, что ты... не коренная петербурженка. Я был уверен, что ...
- Что столько имперского снобизма может быть присуще только коренным петербуржцам? - договорила я фразу язвительно.
- Нет. Да. Но..., - Камиль все еще не мог отойти от шока на новость о моей провинциальной составляющей, - просто ты совсем не похожа на простушку из провинции.
- Прости, Камиль, но это оттого, что петербуржцы все более смотрят на запад. На самом деле, огромная страна протирается далеко на восток, и там живут даже очень достойные люди, хотя и провинциалы.
- Конечно, конечно, я не хотел ничего плохого сказать и не хотел никого обидеть, тем более тебя, Яна. Как-то все в голове не может уложиться. Ты, оказывается, еще и аферистка, так расправиться с бедной риэлторшей. - Камиль быстро ретировался с опасной темы снобизма.
- Камиль, это повесть, а персонаж вымышленный. Почти. Просто у него мое имя, - пыталась я обелиться перед Камилем, - следующую главу слушать будешь?
- Конечно, буду, нужно же мне тебя, все-таки, познать до конца, - он даже не замечал, что протирает кисточки своим фартучком, чем выдавал свое сильное волнение.
- Камиль, солнышко, надеюсь, что в твоем творчестве не будет столько фантазий, как у меня.
- Мне столько фантазий никогда и не снилось, - Камиль прикрыл мольберт холстом, как только я встала с кресла, - в отличии от твоего творчества, мое нельзя смотреть частями. Будет для тебя сюрприз.
- Сюрприз будет и для тебя, - пообещала я мстительно.
***
Следующий вечер ничем не отличался от предыдущего. Тот же камин, те же тени на нем, те же бокалы, правда, уже с вином белым. Только очередной звонок Нонны на сей раз был проигнорирован.
- Камиль, ты готов? Я начинаю, - я привычно уселась в кресло и подгребла к себе стопку рассыпавшихся листов бумаги.
- Да, я уже держу наготове карандаш и весь во внимании.
И я начала читать свою вторую главу.
Глава 2 ЗНАКОМСТВО
"В данный момент моя сумка с самыми необходимыми вещами остались у Маришки. Я познакомилась с ней накануне, она подошла ко мне в дешевой столовой с просьбой одолжить полтысячи на такси. Подошла с таким изящным видом, будто к старой доброй знакомой, с намерением забрать у меня давний долг перед ней.
Если ей нужны деньги на такси, то она знает куда едет, здраво рассудила я и внесла встречное предложение, что с удовольствием оплачу ей дорогу в один конец, если она возьмет меня с собой. Мариша, так представилась моя новая приятельница, против этого не возражала. Более того, она не задала ни одного пошлого вопроса, типа, "Кто ты?" или "Зачем это?". Мы приехали в спальный район Ржевка-Пороховые. Судя по тому, как Мариша плохо ориентировалась в однушке на втором этаже, я сделала вывод, что квартира ей не принадлежала. Я тоже не стала задавать ей пошлых вопросов, ни "Чья это квартира?" , ни "Ты здесь хозяйка?". Меньше вопросов - меньше проблем, первое правило, когда заводишь сомнительные знакомства. Когда я уходила утром, Мариша еще спала, и своих планов на день мне озвучить не успела. Поэтому мне очень хотелось застать ее на той квартире, чтобы забрать свои вещи. Ценных вещей в сумке не было, документы лежат в банковской ячейке, а деньги - на карте, но было бы обидно лишиться самого последнего, ведь так приятно иметь, хоть, какую-то собственность.
Мариша была в квартире. Она без эмоций отдала мне сумку и опять попросила денег на такси. Ей необходимо было попасть в Купчино. "Вот народ, - возмутилась моя прижимистая сущность, - в доме нет ни крошки хлеба, но на автобусе рассекать у нас здоровье не позволяет". Я ехала на Петроградку и могла предложить ей только этот маршрут. Неожиданно для меня она согласилась,а мое недоумение было никому не нужно, даже мне самой, пусть едет куда хочет.
Когда я вставляла ключ в замочную скважину общей двери своего нового жилья, было уже 22-20, в общем-то, детское время. Ключ свободно вертелся вперед и назад, но дверь не открывалась.Стало ясно, что она закрыта на задвижку. Я растерялась. Кому я должна постучать? Ну, конечно Люде, мы ведь с ней уже знакомы. А вот сколько раз стучать, эта задача было пока загадкой. В списке было пять фамилий, и какая из них принадлежит Люде? Я принялась изучать список стуков, и была потрясена. Один стук - это теперь ко мне и я значилась под фамилией "Бронштейн". С этим все легко. Два стука предназначались некому либо некой Сулле, та и было написано "Сулла В.А.". Три стука предназначены для Христенко З.И., четыре - для Вавиловых, так и было написано во множественном числе без инициалов, пять стуков - Гук Р.Н. Инициалов с буквой Л, Людмила, я не видела. Возможно, Люда скрывается под фамилией "Вавиловы", хотя фамилия Христенко ей подходит гораздо больше. Есть в ней что-то от былой стати "гарной дивчины". Если в своих умозаключениях идти дальше, то получается, что Сулла В.А. это тот обожравшийся Василий, что был занят неотложным делом при осмотре нами кухни. Значит, его можно проигнорировать, но возможно Люда жена Василия и игнорировать этот вариант рано. Гук я мысленно из списка вычеркнула, больно уж долго стучать, целых пять раз. Остаются Вавиловы и Христенко. Была-не была, начну с Христенко. Помня свой первый приход сюда, я не стала излишне церемониться и пробухала три раза каблуком. Дверь открылась тот час, будто ждали, когда я закончу разбираться со списком.
- Добрый вечер, я ваша новая жиличка, мы сегодня с Максимом заключили договор. Зовут меня Ядвига, а Вы Христенко? Я, простите, не знаю Вашего имени отчества. - В тускло освещенном коридоре было не разглядеть, кто передо мной стоял. Я видела только силуэт, но пару раз, мелькнувший слабый отблеск непонятного источника, навел меня на мысль, что это та самая лысая голова, что выглядывала из двери при первом моем посещении.
- Еще чего, - возмутилась голова, - только вот хохлом мне быть не хватало. Я вообще, здесь не живу. С обиженным видом произнесла голова и помчалась вприпрыжку по лестнице. Я захлопнула за лысым дверь, немного приходя в себя. "Это же коммунальная квартира, толи еще будет, не ты ли сама этого хотела?" успокаивала я себя. Не успела я разуться и вынуть ключ от комнаты, как выглянула голова седая. Свет, льющийся из приоткрытой двери ее комнаты, позволил мне разглядеть старушку, и старушка явно мне что-то хотела сказать. Но тут распахнулась дверь напротив и в коридор выдвинулась Люда. Старушкина дверь мгновенно захлопнулась. Люда была все в том же переднике и в том же головном уборе, который,по-прежнему, сидел у нее на одном ухе.
- Свет включи, - велела мне Люда.
Я стала шарить по стене в поисках выключателя, но натыкалась на какие-то крюки и гвозди, но выключатель нащупать не могла.
- В своей комнате включи, в общем коридоре нужно экономить. - Внесла Люда ясность в этот вопрос.
Я включила свет в своей комнате, но светлее не стало, ну, может, только самую малость. От маломощной лампы комната приняла зловещий вид и меня это, по правде говоря, несколько напугало. Да, еще Люда напирает на меня своим авторитетом.
- Люда, Вы мне хотите что-то сказать?
- Не хочу ничего сказать. Только скажу, что я тута главная.
- Я в курсе, Вы мне это уже озвучивали.
- Ничего я тебе не озвучивала, а говорю еще раз - я тута главная. И приходить нужно вовремя.
- Позвольте, Люда, что значит "главная" и что значит "приходить вовремя". Здесь права всех жильцов одинаковы, - решила я сразу расставить все точки над i. Не стоит позволять этой бабище брать над собой верх. Видно, что здесь у нее все под каблуком, но со мной этот номер не пройдет. Но Люда своих позицийдобровольно не уступить не собиралась.
- Да, права всех жильцов одинаковы, а ты не жиличка, ты - квартирантка, - припечатала Люда на повышенном тоне с применением истеричных ноток в голосе.
Ах, вот как! Да, ни за что не позволю кому-то командовать собой.
- Вот, что Люда, жиличка я или квартирантка Вы разберитесь с Максимом. Я плачу за комнату деньги и требую к себе уважения. И, Вы, Люда, как главная, я не скрывала своего сарказма, будьте любезны заведите другой порядок. Дверь на щеколду не закрывать. Лампу в общем коридоре ввернуть, да не маломощную, а нормальную. Я пошла на Люду как мышь на танк. И танк выдвинулся в коридор, там он споткнулся о мои туфли, выругался и захлопнул дверь своей комнаты.
Ура! За один день у меня была вторая победа. Праздновать, скорее всего, рановато. Противник может передислоцироваться, Люда из своих рук власть просто так не выпустит. Ну, да, ладно. Поживем - посмотрим, доживем - увидим. Я закрыла дверь своей комнаты и наконец-то осталась одна. Усталость навалилась на меня всей своей тяжестью. Я постелила на диван, что занимал внушительную часть комнаты, свой халат, так как постельного белья у меня еще не было. Да, у меня нет многих необходимых вещей, но теперь я могу их приобрести. Мысли о предстоящих покупках мне были приятны и я, решив продлить удовольствие, села за стол, чтобы составить список первых покупок. Постельное белье - в первую очередь, затем средства гигиены, химии там разной бытовой. Вон, окно помыть необходимо. А покупки я сложу в сервант, даже уютно будет. Сервант был четвертым предметом меблировки комнаты, после дивана и стола за которым я сидела на стуле. Стул, правда, был без спинки и являлся скорее табуретом с мягким сиденьем. Когда-то в 70-х годах прошлого столетия мебель сверкала стильной зеркальной полировкой, но сегодня она предстала предо мною обшарпанной и нелепой, но вполне пригодной к существованию таких авантюристок, как я. Полет моих мыслей прервал резкий звук за дверью, похожий на удар. Я навострила уши, ведь это мне должны сигналить одним ударом во входную дверь, но я никого не ждала, да, и поздно уже для визитов. В коридоре было тихо, я немного успокоилась, мало ли что можно услышать в незнакомой перенаселенной квартире. Звуки мне еще незнакомы, чужие, может это соседская дверь так закрывается. Мое внимание было уже перенаправлено в более насущное для меня русло, как вдруг из коридора послышался шорох, скрип и кряхтение. Что же это такое я решила выяснить немедленно, сейчас, иначе не усну, любопытство и страх будут терзать меня всю ночь.
Я приоткрыла дверь, в коридоре была кромешная темнота, но кряхтение и шорохи усилились.
- Кто здесь? - в моем голосе дрожал неприкрытый страх.
- Сейчас, сейчас, я помогу, да, что в самом деле, здесь такая темнота? Да, где же у вас ...
Договорить фразу я не успела, потому как запуталась в какой-то плотной тряпке. Мои руки, шарившие по стене в поисках выключателя,попадали в какие-то отверстия и никак не могли соединиться, чтобы скинуть эту тряпку. От неожиданности и страха я резко дернулась, послышался звук рвущегося полотна, и я кулем свалилась на пол. В это же время хлопнула дверь, и мужской голос недовольно, но вполне дружелюбно произнес:
- Ну, что, вставать будем?
-Да я уже встаю, только вот встать не могу, помогите, пожалуйста, - мой голос из-под тряпки звучал глухо и, скорее всего, невнятно, потому как мужской голос довольно мягко приговаривал, -Ну, вот и хорошо. Вот, так, осторожно.
Что хорошо и что осторожно я понять была не в состоянии. Хорошо, что я лежу или хорошо, что я лежу замотанная? И, что осторожно? Осторожно, это значит лежать тихо или проявить осторожность в отношении тряпки? На всякий случай я замолчала и затихла, и тут тот же мужской голос, из которого исчезли все нотки дружелюбия, а появилось нескрываемое раздражение, произнес
- А ты, что тут лежишь? Нализалась, так и валяйся в своей комнате.
Это, что он мне? Как нализалась? Моему возмущению предела не было.
- Кто нализался! Вы в своем уме? Да, выньте меня скорее отсюда! Страх, злость и беспомощность вызывали в моем сознании панику. Но никто не спешил мне на помощь. Руки и ноги начали затекать от холодного и жесткого пола, выждав мгновение, я во все горло начала визжать. Сквозь собственный визг услышала громкий стук об пол, будто кто-то упал рядом, и почувствовала, как меня, наконец-то начали разворачивать. В чем я запуталась, я еще не знала, но меня изрядно поваляли, прежде, чем выпутали из рыболовной сети и сняли с меня,как выяснилось чуть позже, военную плащ-палатку. Я, не веря в собственное освобождение, стояла в центре бесконечного коридора в бесформенной ночнушке, с растрепанными волосами и размазанной тушью по всему лицу.
- Ты кто??? - на меня уставился небритый худосочный мужчина. И было ясно, что освобождая меня из плена, он надеялся увидеть совсем не меня.
- А я баба Яга, э..., то есть Ядвига, ну Яна, если Вам так будет проще, - я протянула ему руку, - я жиличка ваша новая, буду жить вот в этой комнате.
Мужчина с недоверием и осторожностью потянулся к моей руке, как тут же, за моей спиной, раздался громовой голос Люды:
- Не жиличка, а квартирантка.
Я оглянулась и увидела, что рядом с Людой стоит низкий круглолицый мужчина и с любопытством меня разглядывает.
- А я думал, что это моя баба Яга, а это оказывается не моя... Но, не кажется ли вам, дорогие мои соседи, что две бабы Яги на наших метрах это перебор?
Не дождавшись ответа дорогих соседей, он еще раз окинул меня взглядом, словно желая убедиться, что перед ним не его баба Яга и разочарованный скрылся в своей комнате, прикрыв плотно дверь. В коридоре одним источником освещения стало меньше, но все равно в открытые проемы еще двух дверей я отчетливо увидела как минимум три головы, одна из которых принадлежала ребенку школьного возраста. И эта голова беззастенчиво хихикала явно над моим именем.
- Опять ты шумишь? - Люда зловеще двинулась на меня.
- Да, нет, это не я, - сделала я попытку оправдаться, - просто я услышала стук, похожий на звук падающего предмета, и вышла посмотреть, в чем дело.А тут меня поймали, то есть я попалась, ну, запуталась...
Я посмотрела на кучу тряпья, из которой только что выпуталась с помощью своего нового соседа, который,по-прежнему, не сводил с меня изумленных глаз.
- Спасибо Вам, - я обращалась уже к своему спасителю, - позвольте представиться, меня зовут...
- Слышал уже! Спасибо?! Да ты мне испортила все выходные! - он схватил в охапку ту кучу, что меня пленила и, нервно перебирая сеть, зачастил, - да, ты мне жизнь испортила, да, ты мне урон нанесла, да, ты мне всю сеть изодрала, - он еле сдерживался, чтобы не накинуться на меня с кулаками.
- Извините, пожалуйста, я совсем не собиралась драть Вашу сеть. Я услышала, звук, похожий на звук упавшего человека. Я хотела помочь... - В моем голосе уже слышались нотки отчаяния и обиды, - Да, что происходит?
- Ничего нового не происходит, - Люда немного смягчила интонацию, - иди, Василий, отдыхай, я давно хотела твою сеть на куски порвать, браконьер несчастный, - теперь она двинулась на Василия, и он с невероятным проворством скрылся за дверью своей комнаты. И только потом, разразился невероятной бранью, правда, было не ясно, в чей адрес.
- А ты, если тебе так темно, сама вверни лампу, да не мощную, а то я тебе насчитаю все киловатты, - Люда, пользуясь ситуацией, взвалила на мои плечи ответственность за освещение коридора, - и запомни, я тута главная.
Толкая перед собой школьника, который все еще хихикал, она скрылась за своей дверью.
Ничего не выяснив, растоптанная и униженная я поплелась в свою комнату. Силы окончательно меня оставили. Боже, что происходит? Куда я добровольно ввязалась?"
***
- Ты смелый и решительный человек, Яна, - Камиль вытер руки от краски, взял чашку с кофе и присел рядом. Прав тот риэлтор, который сказал тебе о том, что желающих добровольно снять жилье в перенаселенной коммуналке может либо очень экономный человек, практически скряга, но, зная тебя, это не твой вариант. Либо человек, который никогда не жил в коммунальных квартирах и жизнь в таких условиях представлял исключительно по старым добрым советским фильмам. Но ты не производишь впечатление романтической идиотки, хотя и блондинка. Скажи честно, что же все-таки подвигло тебя на такой неординарный поступок?
- Камиль, ты очень невнимательно меня слушаешь. Я в самом начале повествования ответила на твой вопрос. Я просто хотела узнать, как в таком роскошном городе живется реальным рядовым петербуржцам, окунуться с головой в их быт, горести и радости. Промониторить, что называется современным языком, жизнь "маленького" человека в 21 веке.
- Ты действительно пропитана достоевщиной, - хохотнул Камиль. Но не сердись, это же здорово! Завтра будет очередная порция чтива?
- Будет! Если твоя критика будет конструктивной, без лишних придирок.
- Обещаю вести себя достойно и не задавать дурацких вопросов. А сейчас пойдем перекусим куда-нибудь, например в "Бродячую Собаку", там сегодня романсы Вертинского исполняют.
- С удовольствием! Так тяжко выслушивать необоснованные придирки, но под кофе, мороженое и романсы я, думаю, мне будет легче остаться объективной и беспристрастной.
***
В дверь мне звонить не пришлось. Камиль уже поджидал меня у дверей лифта.
- Яна, ты сегодня так поздно пришла. Я все стоял у окна, выкурил половину пачки, а тебя все нет и нет. Случилось чего или рукопись посеяла? - Камиль, улыбаясь, помог мне снять шубку и теперь ждал, когда я причешусь, заколю свои волосы и попудрю носик.
- Нет, все хорошо, просто были хлопоты.
- Не могла выбрать кофточку в бутике или цвет лака в салоне?
- Очень смешно! Если еще учесть, что детские каникулы закончатся только завтра и сразу же начнутся студенческие. Наплыв туристов увеличивается с каждым днем и работы сейчас очень много. - Я, видно, посмотрела на Камиля очень устало.
- Конечно, конечно, моя дорогая бизнес-леди. Отдохнула немного в дороге? Тогда - к станку! Нас ждет не только кофе, но и великие дела! - Камиль взмахом руки пригласил меня на мое любимое кресло. Все готово: мольберт открыт, кофе готов, поклонник великой писательницы у Ваших ног! Да, вот только про хлопоты я как-то не совсем понял?
- Сейчас, - я наслаждалась ароматным напитком, - сейчас все поймешь.
Я открыла ноутбук, привычно рассыпала вокруг себя листы рукописи, они были мне нужны исключительно для рабочей обстановки, пусть создают атмосферу тяжелого писательского труда, так же как и баночки, кисточки, тряпочки, окружающие Камиля во время работы, создают неповторимую атмосферу титанического поиска света и тени.
- Итак, хлопоты, - торжественно начала я.
- Так, что за хлопоты? - не глядя на меня, спросил Камиль. Он стоял неподвижно, уставившись на мольберт, и кончиком карандаша стучал себя по лбу. Наверное, вспоминает, где вчера остановилась его кисть, и с какого места начать ему начать сегодня.
- Не перебивай оратора, так называется моя следующая глава. Слушаешь?
- Угу, - кивнул Камиль, все еще продолжая гипнотизировать мольберт.
Глава 3 ХЛОПОТЫ
"Утром, открыв глаза, поняла, не смотря ни на что, я выспалась. Мне даже не мешала торчащая из дивана металлическая пружина, которую, впрочем, сейчас я ощущала каждым сантиметром своего тела. Я пыталась еще немного поваляться в неге, устраиваясь между выпирающими местами деталями, обтянутыми протертым гобеленом, но мне это не удавалось. Старый, еще пружинный диван, давно пришел в негодность. Конечно, Максим об этом нюансе благоразумно умолчал, а я вчера была настолько вымотана, что даже не почувствовала никакого дискомфорта. Тщательно осмотрев свое ложе, я пришла к выводу, что последующие ночи я не смогу на нем и глаз сомкнуть. Что ж, придется в список первоочередных покупок внести и покупку дивана. Конечно же, я не собиралась идти в магазин за новым диваном, для этого существует прекрасная газетка "Из рук в руки", печатающая объявления о подержанных вещах по доступной цене, да и покупать его я намеревалась в счет оплаты за свое жилье. Когда-никогда я съеду из хозяйской комнаты, а прекрасное спальное место останется в зачете Максима для будущей клиентуры, здраво рассудила я. Итак, на диване не зацикливаюсь, а собираюсь и иду воплощать в жизнь намеченный накануне план из нескольких пунктов, что уместились на половине тетрадного листа. Что сегодня с погодой? Еще, живя в своем поволжском городке, я много была наслышана всяких небылиц про питерскую переменчивую погоду. Меня удивляли и восхищали эти рассказы. О внезапном дождике, заставляющем горожан постоянно носить при себе зонтики или дождевики. О нескончаемых наводнениях, что начиная с зарождения города, терзают его до сей поры. О сильном, порывистом ветре, о коем я вычитала у Ахматовой следующие строки:
"...Здесь под музыку дивного мэтра,
Ленинградского дикого ветра...".
Я верила и не верила этим рассказам. Но, когда я приехала в город своей мечты, реальность оказалась еще жестче. И эта реальность мне пришлась по сердцу. Я ходила под дождем по улицам и удивлялась, как в дождь город сильно преображается. В солнечную погоду Петербург выглядит обычным провинциальным городом, и только в дождь он приобретает некую самобытность, непохожесть ни на один город в мире. Эта реальность меня нисколько не напрягала, наоборот - вдохновляла.Из меня так и рвались рифмованные строки:
Эти низкие тучи свинцовые,
Что таранят дворцовые крыши
Задевая верхушки сосновые
Скрипа, стонов дерев не услышат.
Они черной тоскою бродячею
Наводнили каменный город
И меня, как монашку незрячую,
Прижимает отчаянно холод.
Я засуну руки в карманы,
Побреду вдоль канала упрямо,
И пусть дождь-злодей разозлится
Будет долго и яростно литься.
И струи тугие, стекая
Обратятся в светлые воды,
И нет ничего, я знаю,
Величественней непогоды.
Когда стены домов сыреют,
И все, как одна, сереют,
Кружевным полотном укрываются,
И город сквозь мрак улыбается.
И, хотя по моему собственному убеждению, нет ничего краше непогоды, сегодня мне нужен был сухой день. Одно дело вольно ходить по улицам и восхищаться достопримечательностями, совсем другое дело ходить по хозяйственным делам. А на сегодня у меня была уйма дел. Правда, сквозь окно, что выходило в классический петербургский колодец, я так ничего и не разглядела. И на это было целых две причины. Одна из них заключалась именно в классическом петербургском колодце, сюда действительно было проблематично прорваться хотя бы одному солнечному лучику. Колодец представлял собой квадрат, площадь которого,вряд ли превышала площадь моей комнаты, и мой высокий третий этаж никак не способствовал обзору, так как дом был в шесть этажей. Другая причина, из-за которой невозможно было определить характер погоды - давно не мытые окна. Ага, вот с них мы и начнем, очертила я себе задачу на ближайший час.
Я осторожно вышла в коридор, в квартире стояла гробовая тишина. Ни на кухне, ни в ванной, ни, даже, в туалете, куда я заглянула не только ради любопытства, никого не было. Интересно, насколько часто бывает в этой квартире такая идиллия. Я не спеша осмотрела свое кухонное место. На столе стояло пустое ведро, очень хорошо, обрадовалась я, будет из чего окно мыть. В столе я нашла одну алюминиевую ложку и выщербленный бокал с налетом непонятного происхождения, и с наличием мутной жидкости внутри. Долго не раздумывая, я вылила жидкость в раковину, почувствовав при этом резкий запах чего-то явно алкогольного, а ложку и бокал выбросила в полупустующее, но дурно пахнущее мусорное ведро, стоящее под раковиной. Далее мое исследование привело меня к двери черного хода. Вот о чем я грезила в своих мечтаниях всвоей будущей петербургской жизни. Почему-то мне казалось, что только наличие двери черного хода, непременно из кухни, таит в себе столько мистики и нереальности, словно у Бредбери его "Двери в Лето" - толкнешь и окажешься, например, в 18 веке.И я толкнула ее. Но вместо того, чтобы оказаться в 18 веке или, по крайней мере, на лестнице черного хода, я благополучно к ней прилипла. В прямом смысле этого слова, такой сальной и грязной она оказалась. Однако, люди, что бы это могло значить? Ведь видно же, что дверь рабочая, что ей пользуются, но почему она такая грязная? Впрочем, я была наслышана о коммунальных квартирах, но реальность зашкаливала. Розовая завеса жизни по-петербургски начала сползать с моих глаз. Боже, как здесь жить! Унитаз ржавый, эмаль на ванной выщерблена, раковина засорена, плита в надолбах из пригоревшей пищи, на потолке паутина и окна, будто фанерой заколочены, не пропускают ни одногосилуэта из внешнего мира. И это означает, что мне придется сегодня мыть сразу три окна.
Наскоро перекусив в ближайшей блинной, скупив половину хозяйственной лавки, торгующей бытовой химией, и не забыв прихватить с собой газетку с объявлениями, я вернулась домой. В квартире, по-прежнему, стояла тишина. Первым делом я ввернула лампу в 100 ватт в общем коридоре и, аккуратно обследовав стены, обнаружила выключатель. Он находился у входной двери, но был прикрыт резиновой грелкой цвета молочного шоколада, висящей на огромном крюке над выключателем таким образом, что свет можно было включать, не подлезая под грелку, а просто нажав на нее. Я задумалась над оригинальностью сооружения, возможно резиновая грелка предохраняла от неисправного выключателя. Это было уже слишком. Вместо того, чтобы отремонтировать выключатель и обезопасить себя от замыкания, жильцы придумали неординарный выход из ситуации, похоже, этим обстоятельством мне тоже предстоит озаботиться. Мои думы прервал слабый скрип. Значит, в квартире, все-таки, кто-то был. Это приотворилась дверь божьего одуванчика, седой старушки.Приотворилась ровно на столько, насколько можно было подглядывать одним глазом. Я врубила свет, и дверь тут же прикрыли. Это навело меня еще на одну безумную мысль. Может, жильцы квартиры не вворачивали лампу в коридоре, чтобы можно было подглядывать друг за другом, оставаясь незамеченными. Ну, если им это удобно, то пусть так и делают, а я буду пользоваться лампой, даже, если Люда исполнит свою угрозу и все киловатты отнесет за счет моей персоны, а не разделит поровну между всеми проживающими, как принято в коммунальных расчетах, касающихся мест общего пользования. Вспыхнув ярким светом, лампа осветила коридор, который, по всему, до сей поры не освещался никогда.Передо мной предстал длинный, но далеко не узкий коридор. Узким его делали залежи непонятного барахла, лежащего тюками, свертками и россыпью на сундуках, в коробках и на полу. Здесь же стояли корзины, кошелки, детский и взрослый велосипеды, впрочем, взрослый велосипед был без колеса.Само колесо висело высоко под потолком рядом с санками, корытом, запыленной и засиженной мухами картиной, на которой еще можно было разглядеть какой-то степной пейзаж. На полу у каждой двери я обнаружила по коврику. Где-то он был резиновым, где-то тряпочным, вывязанный крючком, где-то лежала просто половая тряпка, бывшая когда-то шароварами с начесом. И только у моей двери коврика не было, ну, это вполне объяснимо, подумала я. Вот только мне было не совсем понятно, зачем превращать коридор в филиал сарая, куда радивые хозяева стаскивают вещи, непригодные к использованию. У каждой двери висела прибитая к стене деревянная вешалка на несколько крючков, что-то наподобие гардероба, куда вешали верхнюю одежду, на полочку над вешалкой клали шляпы, шапки, перчатки, прочем на одной полочке стояли запыленные в заплатах боты. Я ходила по коридору, словно попала в эрмитажный зал авангардного искусства. Надо же, даже клетка для птиц с ажурными бронзовыми прутиками и кольцом для подвешивания, но без дверки и без дна, рядом стояла одна лыжа, но зато к ней было привязано целых три палки, а еще рядом стоял настоящий кованый сундук, правда со следами сильной ржавчины и вмятым боком. Дойдя до камина, я была даже разочарована, что на нем ничего не стояло и не лежало, просто между яблочными огрызками перекатывалась пыль и тополиный пух. Как зачарованная я сделала круг по коридору и опять оказалась у своей двери. Впрочем, мне эта экзотика начинала нравиться, да, и какое мне дело, люди живут, как умеют. Возможно, эти вещи, как реликвии передаются из поколения в поколение. Разве дано мне, наследнице своих родителей, эвакуированных в младенчестве, понять всю глубину ценности этих реликвий.
Я начала с мойки своего окна и очень быстро с ним справилась. Окно засияло, и комната преобразилась. Вот позвоню Августе, она мне побелит потолок, заменит обои, на те, что я сегодня присмотрела самые простые и дешевые, но светлые, вот тогда можно будет в комнате и отдыхать душой и телом. Да, кстати, о теле, сегодня нужно еще и диванчик поискать, обновить интерьер, будет сюрприз для Максима.
Я перебралась на кухню и принялась за мытье окна. Вдруг, услышала уже знакомый звук, похожий на упадший предмет и кряхтение. Начинается, подумала я и осторожно выдвинулась в коридор. Посередине лежала моя старушка, не в состоянии подняться самостоятельно и кряхтела.
- Что с Вами? - у меня сердце ушло в пятки, - Вы живы?
- Да, да, еще жива, помоги, доченька, - старушка тянула ко мне руки.
Я подняла ее с пола и усадила на кованый сундук. Весу в ней было совсем ничего, такая она была тощая и маленькая.
- Вам плохо? Может скорую вызвать?
- Ну, что ты, не надо скорую. У меня голова просто кружится, ну я и падаю.Вот, оказывается, что случилось вчера в коридоре. Старушка упала, а я ринулась на ее зов, как медведь из берлоги, а ведь,могла бы и растоптать этот одуванчик. Теперь понятно, кому на помощь ринулись соседи, к ней, а,вовсе, не ко мне.
Старушка тем временем продолжала:
- Мне уже скоро сто лет будет, через восемь лет, почитай, сто лет будет. Я ведь и дожить хочу. Посмотреть хочу, как все повернется. Правда, я уже давно не выхожу на улицу, но мне все рассказывают. И Люда рассказывает, и Василий рассказывает, и Зойка рассказывает, когда трезвая бывает. Но трезвая она редко бывает.
Я навострила уши, вот сейчас немного узнаю обо всех. А старушка продолжала:
- Зойка хорошая, только пьет. А как не пить, если дочь схоронила, уже, десять лет, как схоронила. Муж ейный, тот не пьет, держится, а Зойка пьет. А как ей не пить, когда он ее пилит и пилит, любой запьет.
Да, уж железная причина для алкоголизма, видите ли, муж пилит. Конечно это горе, когда ребенка хоронишь, но, ведь, уже десять лет прошло, а это для любого горя срок немалый.
За своими рассуждениями я потеряла нить рассказа и прослушала, о ком мне говорит старушка, впрочем, я поняла одно, ей нужен человек, который бы ее просто слушал. Вопросов она не задавала, поэтому и отвечать не было необходимости.