В окно смотрит чудесное летнее петербургское утро. Моя хозяйка надевает свои прогулочные туфли, стало быть, собирается куда-то уходить. Прекрасное утро. В такое утро хорошо перекусить сосиской, запрятанной с вечера хозяйкой в холодильник и, развалившись в любимом мягком кресле и подставив живот ласковым лучам утреннего солнца, вздремнуть часа четыре. Я закатил глаза от предполагаемого удовольствия и уже было отправился по направлению к креслу, как вдруг хозяйка, ни с того ни с сего, протянула руку к ненавистной мною шлейке для котов, то бишь для меня. Мои планы на утренний отдых рухнули одновременно с ее намерением взять меня с собой на прогулку. Она так и сказала: "А не пойти ли нам с тобой, Котик, прошвырнуться по Летнему саду?" Прошвырнуться я был не прочь, но не с хозяйкой же. Привяжет опять к моей нежной шейке ненавистную шлейку и потащит за собой, не заботясь о том, хочу ли я переставлять за ней свои лапы или нет. Собачья жизнь. С сожалением посмотрев на холодильник и на свое любимое кресло, я предпринял попытку культурно увернуться от шлейки, но культурного обращения с котами, видно, хозяйка не знала, потому, как просто взяла меня за мою шелковую шкурку и принудительным образом натянула на шею и передние лапы эти неперегрызаемые путы. Мне оставалось либо смириться, либо сделать себе харакири. Как делать харакири я не знал, поэтому пришлось смириться и. неторопясь, с достоинством, доковылять до первой парковой скамейки.
Примостившись в Летнем саду на скамейке, моя хозяюшка вынула из сумки газету и отгородилась ею от всего мира, совершенно не заботясь о том, что я все никак не мог примоститься рядом на этих жестких крашеных лавочных дощечках. Переменив не менее двадцати разных поз, мне, наконец-то, удалось, свернувшись клубочком, пристроиться между хозяйкой и ее сумкой, положив на последнюю свою измученную морду. Прикрыв глаза, я уже было задремал, думая о том, что жизнь, все же, хороша, и что у меня, до мозга костей домашнего кота, этого узника трехкомнатной квартиры, любителя ласки и чертовски вкусной еды, бывают, конечно, неприятности. Но в итоге, даже ненавистная шлейка в руках хозяйки иногда приносит пользу и удовольствие. От легкого ветерка, ласкающего шерстку, от шелеста листьев и стрекотанья всевозможных несъедобных жучков, глаза сами собой прикрылись. И было приятно думать о сосиске, хотя и запрятанной хозяйкой, но вовсе не так уж и тщательно, как может показаться на первый взгляд. Нужно, всего-навсего, открыть холодильник и она твоя. Как открыть холодильник? Ну, на этот счет много вариантов, стоит только выбрать правильный. Но выбрать правильный вариант, как открыть холодильник, мне все никак не удавалось. Сосредоточиться мешала какая-то возня. Кто-то явно очень настырный издавал гортанный звук и цокал коготками прямо над ухом. Так не хотелось открывать глаза, но удар, чем-то твердым и острым прямо по лбу, заставил меня их открыть. Прямо перед своей мордой я увидел наглую воронью ухмылку. "Ничего себе, началось утро", - пронеслось в моем кошачьем сознании, "Что же хозяйка себе думает? Почему позволяет, какой-то там вороне, животное беззащитное обижать?" Я еще не додумал свою мысль о бездействии того, кто меня приручил, как ворона, увидев мои распахнутые глаза, решила ретироваться от греха подальше. Она резко взмахнула крыльями, уронив два перышка и, словно издеваясь, взлетела невысоко, сделала пару кругов над скамейкой и уселась на куст, бесстрашно и бессовестно кося одним глазом прямо на меня. Одно из ее перышек, то, что поменьше и попушистей, опустилось мне на нос и так защекотало, что я чихнул раз десять не меньше, чем, несомненно, очень порадовал ворону, потому как она низко свесила свою голову и душераздирающе каркнула. "Ах ты, чертовка!" - В сердцах выругался я, - "Как только этот куст держит такую ведьму? Всю дремоту испоганила. Куда только моя хозяйка смотрит?" Скосив глаза на хозяйку, я даже подпрыгнул от негодования. Опустив руки с газетой на колени и подставив лицо солнечным лучам, она прикрыла глаза и дремлет, облокотившись о спинку скамейки. "Ничего себе прогулочка. Значит, я теперь не смогу спокойненько подремать, значит, ворону я должен сам отгонять и вообще...?" Недовольный этим обстоятельством, я решил поменять диспозицию, повернуться на другой бок, чтобы видеть куст, на который взгромоздилась ненавистная ворона. Она смотрела на меня мстительно и оценивающе. У нее был явно какой-то план. Но у меня не забалуешь! Прикрыв один глаз плотно, вторым я стал наблюдать за вороной. Но эта чертовка принялась тщательно, по одному, чистить свои перышки, а их, перышек, у нее было невыносимо много. Я ждал, ждал и на девятнадцатом вороньем перышке мой глаз закрылся, я даже не могу объяснить как. На второй, как мне показалось, секунде дремы, я услышал знакомый цокот коготков и приглушенные гортанные звуки. "Ну, черная бестия, берегись, будешь знать, как доставать порядочных котов". Мой план был таков: как только эта каркуша долбанет меня по лбу, тут же опробует моих острых, как бритва, коготков. Я даже разжал лапу, обнажив свои когти. Но по лбу меня никто не долбал, а ждать удара было невыносимо. Чтобы прояснить ситуацию я открыл глаза, и негодованию моему не было предела. Ворона вовсе мной не интересовалась. Она увлеченно рылась в хозяйской сумке.
"Попалась, ведьма!",- Пронеслось в моей голове мысль, когда мое тело взвилось в прыжке, а мои острые когти через мгновение должны были вонзиться в мягкие, чистые перья птицы. Но вместо того, чтобы красиво приземлиться, вцепившись в воровку, я споткнулся, дернулся и неуклюже шмякнулся прямо под нос вороны, притянутый за шлейку проснувшейся хозяйкой. Ворона отскочила, без страха посмотрела в мои сверкающие от гнева глаза, издала хохочущее карканье и нехотя взлетела. Сев на куст, она наблюдала за моей беспомощностью и явно была довольна собой. В клюве она держала золотую хозяйкину цепочку. Хозяйка же, не видя веселящейся вороны, притянула меня за шлейку и проговорила: "Что, Котик, выспался? Ну и хорошо. Теперь домой пойдем, а то солнышко что-то за тучку спряталось, видать дождь пойдет". Она поднялась со скамьи, свернула газету, засунула ее в сумку и дернула шлейку, - "Ну, пойдем, Котик". Вот глупая старушка, с негодованием отметил я про себя, ну, как мы можем уйти, когда наглая птица своровала цепочку и теперь сидит, только и ждет, когда мы уйдем, чтобы ее припрятать. Я заупрямился, зашипел и попятился. Старушка натянула шлейку, попыталась заговорить со мной ласково, уговаривая пойти домой. Ворона все еще сидела на кусте и с любопытством глядела на мои тщетные попытки обратить внимание хозяйки на нее. Она словно издевалась над нами. Старушка изо всех сил тянула шлейку, а я изо всех сил упирался, в надежде, на то, что эта крепкая шлейка вдруг лопнет, освободит меня, и я, быстрее молнии взлечу на куст, вцеплюсь в морду проклятой вороне, она выронит цепочку из клюва, цепочку увидит моя хозяйка, удивится, обрадуется, возьмет меня на руки и дома, достав запрятанную сосиску, покормит меня из своих рук. Но шлейка не лопалась, я не мог взлететь на куст быстрее молнии, а любопытная ворона с удвоенным вниманием все еще наблюдала за моими мучениями. И вдруг мне в голову пришла простая до гениальности мысль, и я стал угрожающе шипеть, не сводя глаз с ветки на которой качалась ворона. Хозяйка насторожилась, обернувшись на куст. "Котик, кто там?" - Спросила она со страхом в голосе. Я обрадовался, что моя хозяйка правильно меня поняла и начал шипеть еще зловеще, перейдя на рычание. Ворона не разгадав моего плана, все еще сидела на ветке и с любопытством ждала, чем все закончится. Напуганная хозяйка, ничего не увидев под кустом, подняла камень и запустила его прямо в густую листву. Ворона от неожиданности недовольно каркнула и взлетела, цепочка выпала из ее клюва и осталась лежать на разлапистом пыльном листе лопуха. Хозяйка увидела цепочку, подняла ее и только тогда поняла, почему ее Котик так упрямился. Она взяла меня на руки и стала целовать. "Ну, это лишнее", - недовольно подумал я, - "лучше бы она про сосиску вспомнила, чтобы мне не заморачиваться с вариантами по открыванию холодильника". Это была моя последняя мысль, перед тем как я крепко заснул на хозяйских руках, после такой утомительной прогулки по Летнему саду.
***
Моросящий дождь, начавшийся еще ночью, к утру перешел в затяжной ливень. Я проснулся от звука закрываемой входной двери, значит, хозяйка опять ушла к своей приятельнице, чтобы в петербургский дождливый день скрасить свое одиночество за игрой в преферанс. Хозяйка мне досталась странная. Ну, как можно считать себя одинокой, когда у нее есть я. Я потянулся и перевернулся на другой бок. Таким образом, рассуждая сам с собой, я пришел к неутешительному выводу, что хозяйка не считает меня своим компаньоном, раз может, вот так просто, в такой ненастный день бросить меня в одиночестве валяться на каком-то старом, ободранном, правда, что греха таить, ободранном мною, кресле. Тут сон как рукой сняло от кольнувшей меня мысли, а как же я, мне то, чем целый день заниматься? Пойти покричать у двери ее комнаты, так она все равно не услышит, можно было бы клубок размотать, так она его и с прошлого раза еще не смотала. Можно перевернуть банку с мукой, но на кухню тащиться было неохота. Я почесал задней лапой за ухом, но и чесаться мне было лень. Тогда я решил посмотреть, что происходит на улице. Но и тут меня ожидала неудача. В окно ничего не было видно, по стеклу стекали быстрые крупные капли, превращающиеся на глазах в водяные дорожки и, где-то на середине оконного стекла, они падали в неизвестность бурлящим потоком, но в открытую форточку прекрасно был слышен шум дождя и редкие, но резкие автомобильные сигналы. Мне стало невыносимо грустно. Я подумал о том, что зря я всегда сопротивляюсь, когда моя хозяйка хочет меня взять с собой в гости или на прогулку. Вспомнил нашу последнюю вылазку в Летний сад, вспомнил воровку-ворону. Да, здорово я ее тогда вывел на чистую воду, теперь будет знать, как нахальничать. Интересно, где она сейчас? Сидит, скорее всего, в дупле и строит новые коварные планы. Ну, до чего все же скучно, так скучно, что я даже с той вороной готов пообщаться.
Я поднял голову к открытой форточке и намеревался, было, запрыгнуть на раму, как вдруг, неожиданно, меня окатили холодные, крупные дождевые капли. Не успев сообразить, откуда льет водяной душ, как я услышал знакомое: "Карл-карл-карл". Ах, так это ж моя старая знакомая, не к ночи будет помянута, приземлилась на раму форточки на мгновение раньше, чем я готов был туда прыгнуть. Ну, нет, такое разнузданное поведение, ни в какие рамки не лезет, что за птица такая невоспитанная. Ворует, ведет себя вызывающе, вот, уж, она у меня сейчас получит, гневно решил я для себя.
Но поведение вороны меня озадачило. Она была настолько напугана, что мне стало ее безмерно жалко и до смерти любопытно, что с ней произошло на этот раз.
- Эй, знакомая незнакомка, привет! Все еще не теряешь надежды поживиться хозяйкиной цепочкой? Так вот знай, цепочка на шее у хозяйки, а хозяйки нет дома. Неудачно ты прилетела сегодня. Прилетай теперь в следующий раз. - Мой монолог был наполнен сарказмом и неприкрытым злорадством. - А теперь выметывайся с моей форточки, не то я сейчас вцеплюсь в тебя.
Но ворона не двинулась с места. Она расправила крылья, с достоинством и изучающе посмотрела, но меня не испугалась. Было видно, что встреча со мной ей намного приятнее, чем встреча с кем-то, от кого она так удирала. И ворона, будто раздумывая, рассказать мне о своем злоключении или не стоит связываться с таким самодостаточным котом, как я.
- Как тебя зовут, котик? - Начала она издалека и ее хитрый глаз окинул всю комнату целиком.
- Меня зовут Котик. - Ответил я несколько растеряно, пока не понимая, куда клонит ворона.
- Я так и думала. - Самоуверенно ответила ворона, косясь одним глазом во двор.
- Ну, я гляжу у тебя совести и вовсе нет. Сидишь на моем месте, убираться не собираешься, да еще и скрываешь что-то. - Пошел я в наступление на ворону. - Либо говори, зачем пожаловала, либо выметайся с моего места.
- Да не суетись, Котик, есть у меня совесть, есть. Сам понимаешь, мне стыдно за свой поступок. Ну, как я так могла цепочку из клюва выпустить, до сих пор себя корю за то, что не сразу поняла твоей стратегии. А когда поняла, так уже и поздно было. Ну, да бог с ней, с цепочкой. То есть, я хотела сказать, прости меня, грешную. А я и вовсе и не собиралась залетать в гости. Просто открыта была только эта форточка, ну, я и залетела, из любопытства. А ты здесь живешь? - Проговорила ворона скороговоркой и снова стала разглядывать комнату. - Неплохо пристроился, Котик. Можно мне у тебя немного передохнуть?
- Хорошо, раз уж, залетела, то погости у меня. Расскажи, что в свете твориться, что видела, что слышала, а я сейчас один и мне очень скучно.
Я спрыгнул с подоконника, уступая место вороне, и устроился на кресле.
- Спасибо за приглашение, ты оказывается такой добрый котик, - произнесла заискивающе ворона и спланировала на подоконник, - не то, что эти собаки, которые гнались за мной, аж с самого Заячьего острова.
- Откуда, откуда за тобой гнались? С какого такого острова? Ври, да, помни, что мы с хозяйкой не в океане, а в городе живем, и островов здесь в помине нет. - Я недовольно поморщился. Вот пусти такую гостью в квартиру, а она тебе лапши по ушам развесит и обчистит до нитки.
- Ой, не могу! Ай, рассмешил! - Она расхохоталась своим гортанным смехом, - А еще про вас, котов, говорят, что вы ученые.
Но, увидав мой свирепый взгляд, внезапно осеклась.
- Нет, Котик, я точно знаю, что камень, под которым я вчера запрятала корочку, находится на острове. А сегодня, сам знаешь, дождь с утра зарядил, прокорма не найти, ну, я и полетела забрать добычу. Да, забыла, где припрятала. Территория большая, пока облетишь, каждый уголок осмотришь, а тут собаки, как выскочат...
- Да, погоди ты про собак, слышал уже, что они гнались за тобой. Ты мне лучше про остров расскажи, уж больно название красивое - Заячий. Там, что зайцы водятся? - Я навострил уши, но чтобы подзадорить ворону, добавил, - или ты не знаешь про этот остров ничего?
Ворона на мгновение высунула голову в форточку, но, убедившись, что ее преследователи никуда не ушли, облетев комнату, примостилась на трюмо и оглядела себя со всех сторон.
- Как не знаю? - Заважничала ворона, - все знаю, еще от прабабушки слышала. Но ты это... Покормишь меня потом, - бесцеремонным выставила она свои условия.
- Ладно, ладно, не томи, рассказывай. - От скуки я был готов на все.
- Так вот я и говорю, что слышала от прабабушки, когда-то давным-давно, когда столицей Руси был город Москва, взошел на престол царь Петр.
Невзлюбил Петр Москву. Она напоминала ему о бунте стрельцов, да о казнях кровавых.Совсем не похожа была Москва на иноземные города: одни заборы да огороды, деревянные дома да амбары, лишь соборы да церкви каменные. Одним словом не город, а большая деревня.Столицу могучего государства он видел другой - каменной, с прямыми широкими улицами, дворцами и морским портом.
Я, навострив уши, лежал в кресле. Как много знает, оказывается, эта чертовка. Она не только ловкая мошенница, но и ловкая рассказчица. Врет, наверное. В любом случае довольно интересно, даже сон как рукой сняло, думал я, глядя на ворону. А ворона, сидя на резной шкатулке увлеченно продолжала.
- В то самое время российскому государству не было покоя от шведов. Объявив воинственному соседу войну, Петр хотел не только закрепить западные границы империи, но и хотел иметь выход к Балтийскому морю. Котик, ты когда-нибудь слышал выражение "Прорубить окно в Европу?" - Вдруг обратилась ворона ко мне с вопросом. Я даже ошалел от неожиданности.
- Нет, не слышал. Что это означает?
- Да-а, - многозначительно протянула ворона, но, посмотрев в окно, продолжила.- Прорубить окно в Европу - означает иметь выход к морю. А по морю можно даже до Индии добраться.
- А, что такое Индия? - Мой вопрос немного смутил ворону, но она быстро нашлась.
- Индия, это Индия, а я сейчас про Заячий остров рассказываю и попрошу меня не перебивать!
Ворона подняла крыло, давая мне понять, что я должен слушать ее молча. Конечно, это было невежественно со стороны вороны, и я даже хотел возмутиться поведением гостьи, но любопытство взяло верх, и я виновато улыбнулся. В конце концов, надо же как-то скоротать этот дождливый день.
- Так, вот! - Ворона вошла в раж от собственной значимости. - Думал- думал Петр и выбрал для будущего города удобное место, там, где Нева в Финский залив впадает. Море рядом, до Европы близко, да и шведам неповадно будет на Российские земли посягать. То место оказалось островом. Когда-то, когда остров принадлежал шведам, он назывался Веселым. Здесь шведы проводили свои праздники и гуляния. Но, когда во время наводнения остров был затоплен вместе с населением, шведы прозвали остров Чертовым. Всего этого Петр не знал и остров долгое время был безымянным. Но однажды, Петр приплыл на остров, чтобы наказать плотников за то, что те медленно работали. И, когда царь выходил из лодки, ему на сапог неожиданно прыгнул зайчик и так развеселил царя, что тот не стал наказывать плотников, а остров получил название Заячий.
Ворона замолчала и снова посмотрела в окно.
- А дальше, дальше что было? - опасливо и нетерпеливо задал я вопрос.
- Как, что? Город построили, столицу. - Назидательно ответила ворона.
- Так вот сразу взяли и построили? - Разочаровано проронил я.
- Ну, не сразу, конечно. Изначально планировали возвести только гарнизонную крепость для защиты от врагов. В то же время, царь Петр так устал от боярской несговорчивости и так хотел иметь свой флот, что удаленность от двора, интриг и возможность действовать без ограничения свободы, опьянили молодого царя. Задумал он построить рядом с крепостью город, непохожий на другие русские города. Одна беда - земли здесь болотистые, речушек и ручейков не сосчитать. Но это не препятствие. Реки спрямляли, болота камнями засыпали и возводили дворцы. Ни одна подвода не могла въехать в город без строительного груза - трех камней. И город поднялся. Нарекли его Санкт-Петербург, что в переводе с немецкого означает город святого Петра.
- Вот, что значит царем быть! - Я так и ахнул. - Строй себе города и давай им названия, в честь себя.
- Котик, Котик! - Ворона укоризненно покачала головой. - Ну и дремуч ты! Ведь город назван не в честь царя.
- Да-а? - Открыл я рот, больше, чтобы зевнуть, но от удивления забыл его закрыть. - Интересно, а в честь кого же тогда?
- А кормить меня в этом доме будут? - Вопросом на вопрос нахально отозвалась ворона.
- Да, да, конечно, - засуетился я, боясь, как бы мой вопрос ворона не оставила бы без внимания, смотри, вот вискас, вот китекет, вот фрискас, что Вы, Ворона, предпочитаете, - засуетился я заикаясь и называя ворону на вы.
Ворона скривилась и недовольно фыркнула, но услышав уважительное обращение, снисходительно произнесла.
- Сыра, стало быть, нет?
- Сыр, безусловно, есть, но он в холодильнике. - Обреченно произнес я, но тут же оживился. - Ворона, может, Вы, умеете открывать холодильник?
- Не умею. - Кратко ответила ворона, посмотрев на меня как на недееспособного.
Только языком болтать умеет, подумал я о вороне, кляня себя за то, что утром проигнорировал геркулесовую кашу, которую предлагала хозяйка. Вот, если бы я кашей заинтересовался, то хозяйка бы не стала ее выбрасывать сразу, может тогда бы и вороне удалось бы поклевать. А так, ведь, и не узнаю никогда, в честь кого город назван, с тоскою думал я. Тем временем ворона по-хозяйски облетела квартиру, заглянула в каждый угол и, на мою несказанную радость, под кроватью обнаружила половинку сардельки, что я вчера туда загнал, играя с ней, представляя ее жирным мышом-недоумком. Съев сардельку и посмотрев во двор, ворона деловито произнесла.
- Так, завтра в это же время прилечу и отвечу на все вопросы при условии, что ты дашь мне зерна, ну, можно пшена.
- Как завтра? А, если хозяйка дома будет? Что, я так и не узнаю, в честь кого город назван? - Ошарашено смотрел я на ворону. - Да и пшено как добыть, ведь оно в шкафу, да еще и в банке?
- Котик, ты устал, - ворона явно издевалась, - поспи и подумай. Если посчитаешь нужным получить историческое образование, то найдешь способ добыть зерно и с хозяйкой договориться. Но, учти, я люблю не только сыр и крупу, еще я ем печенье, сушки, баранки, сухарики, а также можно креветки, колбаску, куриную ножку...
Я обомлел. Мне самому креветку бы раздобыть. Ну, что за нахалка, а ведь, как рассказывает, соловьем заливается, есть, что послушать.
- Ладно, подумаю. - Крикнул я на прощанье вороне вдогонку и мой крик эхом разнесся по нашему двору-колодцу.
***
Всю ночь я не находил себе места. Все думал, прилетит ворона или не прилетит, уйдет ли хозяйка по своим делам или весь день будет вязать бесконечный шарф, а если случится чудо и хозяйки дома не будет, то как достать банку с пшеном из шкафа или кусок сыра из холодильника? Я в сотый раз перевернулся с боку на бок и ощутил, как мое любимое кресло вдруг стало жестче подоконника. Я перебрался на хозяйскую кровать и вскоре был с нее изгнан за то, что никак не мог понять: лежать мне под одеялом, где не хватало воздуха или на одеяле, где ветерок из открытой форточки насквозь продувал мои измученные бока. Обдумывая проблему, я посидел на шкафу, на столе, на холодильнике и, наконец-то, остановился, в сущности, на банальном, но вполне реальном варианте - банку с пшеном нужно опрокинуть. Где-то с полчаса у меня ушло на то, чтобы открыть дверцу шкафа. У меня не хватало сил справиться с магнитным замком дверцы, она захлопывалась раньше , чем я, поддевая ее когтями, мог просунуть туда лапу. А подлезть и попридержать дверцу мордой мне сверху долго не удавалось из-за корзины, которая, на мой взгляд, была тут совершенно не к месту. Когда же почти удалось приоткрыть неподдающуюся дверцу, то на хлопающие звуки пришла недовольная хозяйка, и мне пришлось затаиться за той самой корзиной, где про себя я отметил, что, в общем-то, корзина стоит там, где надо. Только с четвертой попытки мне удалось открыть желаемую дверцу, дотянуться до банки и опрокинуть ее вниз. Пшено золотым каскадом рассыпалось по всей кухне, большей частью, мне на радость, закатываясь под шкаф. Незабываемое зрелище, едва успел подумать я, как на шум прибежала хозяйка. Не скрывая своего неудовольствия, она грубо схватила меня за шкирку и я, тут же, был вышвырнут из кухни в ванну комнату. Четко сработано, похвалил я себя, по моим расчетам подметать пол в полночь хозяйка не станет, а утром я приложу максимум усилий, чтобы она не так тщательно собирала пшено. Я еще немного подумал над проблемой ворона-хозяйка, но усталость и дрема уже овладели моим телом, я, свернувшись клубком на корзине для грязного белья, забылся в сладкой неге.
Утром меня разбудил громкий голос моей хозяйки. "Он чудовище!", кричала она в трубку телефона невидимому собеседнику, "Он сегодня ночью довел меня до сердечного приступа!". "Обо мне говорит", без энтузиазма подумал я, потягиваясь. Интересно, который час? Неужели ночь прошла, раз хозяйка так кричит? Совсем у нее совести нет, заснул ведь только! Я лег на живот, затем перевернулся на бок, потом опять лег на живот, вытянув лапы перед собой, а хозяйка не унималась. Ее резкий и громкий голос отдавался в моем измученном мозгу многотысячными молоточками и сам того не желая я стал прислушиваться к тому, что говорила моя хозяйка. А говорила она, буквально следующее. "Терпенье лопнуло", это она про себя, расшифровывал я ее слова, "нам надо поговорить", это она своему собеседнику, "пусть посидит голодным пару деньков", это она опять про меня. Я не мог поверить своим ушам, меня собирались оставить на целых два дня одного! Конечно, ворона прилетит, и мы с ней сможем спокойно поговорить, это радует. Но какое коварство! Оставить беззащитное животное дома на целых два дня одного! Да, зоозащитников на мою хозяйку нет! У меня весь сон, как рукой сняло. Я засуетился, запаниковал, решая, что предпринять. Пойти поластиться к хозяйкиным ногам или лучше не показываться ей на глаза. С пшеном, конечно, получилось не очень культурно, но и оставлять меня на два дня одного тоже не метод воспитания. Но, хлопнувшая за хозяйкой входная дверь, только подтвердила все мои опасения. Несколько поволновавшись, я успокоился и решил рассудить здраво. Раз так все произошло, то надо воспользоваться ситуацией и провести время с пользой для себя, и я отправился на разведку по квартире.
В спальне царил беспорядок, видно хозяйка очень была расстроена, раз не застелила свою постель, а гора из подушек и одеял возвышалась на моем кресле, полностью его поглотив. Интересно, где теперь я спать буду, не веря своим глазам, подумал я и отправился на кухню посмотреть, убрала ли хозяйка рассыпанное мною ночью пшено. Мало того, что рассыпанное пшено хозяйка не потрудилась убрать, так еще разбросала свои вещи. Пшено острыми иглами впивалось в мои нежные подушечки лап, я еле-еле доковылял до стола. Запрыгнув на стол, я еще раз оглядел кухню. Кухня выглядела как мастерская художника-авангардиста. С одной стороны зрелище великолепное, но с другой стороны, как в этом бардаке мне прикажете провести два дня. Я обнюхал все тарелки, чашки и стаканы, отставленные хозяйкой после завтрака. Недопитый чай, фу! Два кусочка сыра, это хорошо, но только для вороны, отметил я про себя. Целая масленка матового масла, сахарница с горкой из белых кусочков сахара и вовсе гадость. Ни вискаса, ни китекета, ни, даже, корочки хлеба нигде не наблюдалось. Я лизнул овальный бок дурно пахнущего масла и глаза сами зажмурились от противного вкуса.
- Какие богатства! Вот это я понимаю, правильно ты гостей встречаешь. Котик, ты очень понятливый!
Я, сделав над собой усилие, открыл глаза. По полу, как грач по полю, важно вышагивала Ворона и не скупилась на восторженные эпитеты.
- Класс! Вот это гостеприимство! Котик, ты даже перестарался.
Ворона взлетела на стол и по-хозяйски вынула кусочек сахара из нижнего слоя горки. Горка тут же распалась, и сладкие кусочки разлетелись по сторонам.
- А, ты уже здесь? - Я попытался справиться со своим недоумением и сделать вид, что все это только для нее, так долго ожидаемой гостьи. - Я, вот, приготовил тебе сюрприз.
- Хозяйки нет? - Ворона, уже сидя на полу, с жадностью клевала пшено, одним глазом кося на дверь в кухню.
- Нет, не волнуйся. Кушай на здоровье. Кушай. - Сделав приветливую гримасу, ответил я. - Я очень старался, а ты, надеюсь, ты не забыла, что обещала?
Ворона молча выклевала огромную плешину на пшенной абстракции и только тогда откликнулась.
- Да, да, конечно, Ворона никогда ничего не забывает. Так, вот! Слышала я из достоверных источников, что царь Петр недолго думал над именем своего города. Все элементарно, Котик. В стародавние времена имя народившемуся ребенку выбирали по святцам, будущего царя нарекли Петром. Когда царь начал строить крепость, то он присвоил ей имена святых Петра и Павла, крепость стала называться Санкт-Петербурх, а горожане крепость стали называть Петропавловской. И город взял имя святого Петра, что тоже неудивительно, ведь святой апостол Петр считался не только небесным покровителем молодого царя, но и хранителем ключей от рая небесного. Вот царь и вручил ключи от земного рая святому Петру, аллегорически, конечно. Понятно?
Я смотрел, как Ворона устроила свой раздувшийся животик на спинке стула, мой же животик был пуст, но я терпел, потому как, Ворона была великолепной рассказчицей.
- Понятно. - Кивнул я Вороне. - Только непонятно, где жил царь? Что, неужели в самой крепости? Я слышал, что он во дворце жил, а не в какой не крепости.
- Не перебивай, Котик, - поморщилась Ворона, - конечно царь не жил в крепости. Крепость, она на то и крепость, чтобы отражать нападения неприятелей. Там высокие стены, бастионы называются. Толщина крепостных стен доходит до двадцати метров. В крепости предусмотрены сортии - тайные выходы за пределы крепости, и потерны - подземные тайные ходы внутри крепости, а для поднятия пушек на стены - куртины, построены аппарели - пологие пандусы. В стенах крепости располагался гарнизон, а на территории крепости расположился цейхгауз - артиллерийский склад. Ну, как там царю жить можно? Там только маленький домик для коменданта крепости уместился. А вот для чего места не пожалели, то это для Собора! Собор, как и крепость тоже называется Петропавловский. Сам он православный, а выглядит чудно, по-заграничному.
Я, было, открыл рот, чтобы спросить, как это, по-заграничному, но Ворона только глазом стрельнула в мою сторону, и я затих, вновь навострив уши.
- Соборов таких на Руси до царя Петра не строили, не умели. Как-то раз поехал царь в другие страны - людей посмотреть, себя показать, да научиться делу морскому, как корабли да шхуны строить. Все царю было любопытно, всему царь сам учился - и как кирпичи класть, и как бумагу делать, и как зубы рвать. Но больше всего царю понравились местные храмы - высокие, многоярусные, с огромными окнами, с музыкальными часами и высокими шпилями. Захотел он, чтобы в его новом городе, непременно такой храм был выстроен. И построили. Недавно сама на этом шпиле сидела. Вокруг сплошь сиянье и блеск от золотых куполов, каждый час часы музыку отбивают, а внизу туристов, просто, пруд пруди, и каждый норовит корочку кинуть... - мечтательно продолжала Ворона.
Корочку! Вот бы мне на той крепости оказаться, может у туристов не только корочки есть, может, кто колбаску на всякий случай при себе имеет. И представил я сам себя на шпиле собора. Будто, сижу я там и смотрю, кто из туристов колбаску вынимает, а шкурку под ноги бросает. И так мне эта картина по душе пришлась, что в животе у меня бурчать стало. А Ворона, тем временем, продолжает.
- Сижу я, значит, на шпиле, а пушка как бабахнет, у меня, аж, перья с боков посыпались, так я напугалась...
- Подожди, подожди, какая пушка? Ты, что, сон свой вздумала мне рассказывать. Я тебя кормлю не за рассказы о твоих снах, мне историю узнать интересно. - Встрепенулся я.
- Да, какие сны, Котик. Я ж тебе русским языком говорю - традиция такая полдень отмечать выстрелом из пушки. Эта традиция уходит корнями прямо к самому царю Петру. Это он такой сигнал придумал. Выстрелит пушка - встает работный люд лес валить, каналы рыть, да, крепость строить. Подойдет время обедать, опять пушка палит - всех подкрепиться приглашает, а когда кончится время отдыха, то вновь пушка палит, и работа вновь начинается. В четвертый раз за день пушка палит, значит, окончена работа, можно к семье возвращаться. Вот как было при царе Петре.
- Послушай, Ворона, вот никак не пойму, когда ты врешь, а когда правду говоришь. - Скептически посмотрел я на Ворону.
- Да, ты, что, Котик! - Воскликнула Ворона. - Это я сейчас из тебя, теряя свое свободное время, пытаюсь сделать образованного кота, а ты меня во лжи обвиняешь? Да, я, если хочешь знать, вообще, никогда не вру! - Гневно откликнулась Ворона. А затем, опустив глаза, добавила, - уже три дня, как только одну правду говорю. Веришь?
- В общем-то, верю, конечно, - миролюбиво ответил я, - только объясни, пожалуйста, как может быть такое, что традиция палить из пушки была заведена царем Петром, а ты говоришь, что на днях у тебя перья чуть из боков не повылезали, так ты выстрела испугалась?
- А, вот ты о чем, - с облегчением вздохнула Ворона, - объясняю. Изначально, при Петре, так и было. Часов у горожан тогда не было, телефонов и телевизоров тоже, поэтому сигналом к началу и окончанию работ служили подъем и спуск флага на флажной башне, они и сопровождались пушечным выстрелом. Но, как только Петропавловская крепость была построена, то выстрелы прекратились. Только в середине 19-го века, когда корабельную пушку смогли соединить с часами центрального телеграфа и Пулковской обсерватории, появилась идея подавать сигнал о наступлении полудня. С тех пор, каждый день, ровно в полдень с одного из бастионов Петропавловской крепости звучит холостой выстрел. А горожане так привыкли к этим выстрелам, что сверяют по нему свои часы.
Мы с Вороной, не сговариваясь, одновременно посмотрели на часы, что висели на стене. Большая часовая стрелка дернулась, скакнула вперед и остановилась на числе 12, в это же самое время за окном раздался глухой раскат.
- Слышал? - Ворона подняла вверх крыло и со знанием дела произнесла. - Вот оно!
- Да, припоминаю, хлопает что-то каждый день. - С затаенным интересом ответил я.
- Хлопает! - Рассердилась Ворона. - Что уши развесил? Хлопает! Сидишь тут, как сыч, жизни не знаешь. Заболталась я с тобой.
Ворона схватила кусочек сыра и собралась вылететь в форточку.
- Стой! Куда ты? - У меня оборвалось сердце от тоски, вот сейчас Ворона улетит, и я вновь останусь один, и к чему тогда были все эти мои старания.
- Как куда? Я с тобой среди этого разгрома сидеть не собираюсь. В городе много интересных мест. Сейчас, вот, на Марсовом поле будут траву сеять, я хочу туда поспеть и полакомиться свежими семенами.
- Ворона, а возьми меня с собой. - Вдруг, неожиданно для самого себя, попросил я Ворону.
- Как же я тебя с собой возьму, ты же летать не умеешь. - Удивилась Ворона. - Да, и семена жевать не будешь.
- Ворона, пожалуйста, возьми меня с собой. - Взмолился я. - Я буду скромно себя вести. Мне так нужно своими глазами увидеть крепость или, хотя бы, это поле. Как ты говоришь, оно называется, Марсиково? Там что, какой-то Марсик жил?
Ворона схватилась за бока и начала хохотать.
- Марсик! Ха-ха-ха! Марсик!
Я обиженно зашмыгал носом, ну, задавака, сейчас у меня получит, не посмотрю на ее обширные знания, и мои глаза недобро сузились.
Ворона, будто почувствовала, что перегнула палку, перестала смеяться и примирительно сказала.
- Ну, что ты, Котик, я пошутила. Ты только не волнуйся, присядь, а лучше приляг, вон там, на стопке мягких кухонных салфеток. Я тебе сейчас все расскажу.
Подождав, когда я, вняв совету, примостился на чистых выглаженных кухонных полотенцах, Ворона, встряхнув крыльями, принялась за рассказ.
- Давным-давно, еще при царе Петре, это место, что теперь зовется Марсовым Полем, использовали под народные гуляния. Помнишь, Котик, я тебе рассказывала, что на Заячьем острове строили крепость? Так вот, вокруг Заячьего острова, на соседних островах Васильевском и Березовом строился город. Работали дружно, скоро, но и отдыхать работным людям было необходимо, вот царь и повелел на другой стороне Невы устроить место для массовых народных гуляний и игрищ. Нашли сухое место среди болот, вырубили лес, и получилось поле, которое современники нарекли Потешным Полем. Ворона замолчала, чтобы передохнуть.
- А зачем было так далеко искать? - Задал я вопрос, пользуясь моментом пока Ворона осматривала стол в поисках лакомого кусочка.
- Чудной ты, Котик. А сам догадаться не можешь? - Ворона одним глазом шарила по столу, а другим посмотрела на меня, но продолжила. - Изначально город строили из дерева, а дерево очень огню податливо, понимаешь?
Между тем, между сахарницей и масленкой, Вороне удалось отыскать колбасные обрезки, и она полностью переключилась на них. Глядя, как Ворона сражается с колбасными обрезками, я облизнулся, вздохнул, и, чтобы не видеть, как она с аппетитом уплетает лакомство, свернулся клубочком и представил, как полыхает огонь, разбрасывая свои огненные руки-искры.
- Ворона, а откуда огонь мог взяться?
- Так ведь, в те времена, модно было зажигать факелы и потешные огни, по-нашему - фейерверки, вот и подумал царь удалить от деревянных построек такие игрища. - Ворона подкрепившись, вновь обрела желание меня образовывать.
- Хорошо, Ворона, только одного не понимаю, причем тут Марсик?
- Котик, Марсик тут совершенно ни причем, А поле называется не Марсиково, а Марсово Поле, и потом, Петербургу более трехсот лет и Марсовому Полю более трехсот лет, чего только на нем не происходило. Например, для царицы Екатерины Первой, супруги царя Петра Первого, там был построен дворец и Потешное Поле стали называть Большим Лугом. Когда на престол взошла Елизавет Петровна, дочь царя Петра, то Большой Луг стали именовать Царицыным Лугом. На Царицыном Лугу, как встарь на Потешном Поле, стали проводиться народные гуляния, и не только, но и военные смотры и парады. Император Павел запретил на Царицыном Лугу проводить массовые народные мероприятия, он превратил луг снова в поле. К тому времени дворец Екатерины Первой был разобран, вдоль поля были построены казармы, а на самом поле гвардейцы императора Павла обучались военному мастерству. Пыль там стояла как в пустыне Сахаре и в народе это поле прозвали Петербургской Сахарой. Павел лично проводил военные смотры и принимал военные парады, а, поскольку, в России во времена правления императора Павла была большая мода на легенды и мифы древних Рима и Греции, то Царицын луг официально был переименован в Марсово Поле, в честь античного бога войны Марса. Много событий прошло через Марсово Поле. Вот, например, совсем недавно, всего сто лет назад, там были захоронены герои, павшие в сражениях, а через пятьдесят лет, в память о них, зажгли вечный огонь...
***
Это были последние слова Вороны, что я слышал сквозь дрему. Дальше я уже видел разноцветные потешные огни, клоунов на ходулях, высокого человека в смешном парике на коне и с факелом в руке, наверное, это и был бог войны Марс. Он смеялся, грозил кому-то и палил из пушки. Палил так громко, что я проснулся. Звуки, что я принял за пальбу из пушки, были удары форточки о раму. Вороны не было, вокруг меня царили разгром и хаос. Я потянулся и отправился на поиски, когда-то припрятанных мною, двух куриных косточек, но ничего кроме пшена, сахара и масла я не обнаружил. Даже ненавистных мною вареников с картошкой, что я закопал под трюмо на прошлой неделе, на месте не оказалось. За окном вовсю светило солнце, на небе не было ни облачка, только ветерок вертел листики на деревьях, словно играя с ними. И в просвет веселящейся листвы я видел золотой купол собора. Этот купол был знаком мне давно, но только сегодня мне нестерпимо захотелось разглядеть его поближе. Теперь, когда я наслушался вороньих сказок, то вдруг осознал, что вселенная это вовсе не хозяйкина квартира, и что за пределами этих стен существует другой, неведомый мне доселе мир. Меня охватило волнение, которое я испытал лишь однажды, когда к хозяйке приходила в гости неизвестная дама и на ее плечах лежала необыкновенной красоты горжетка. Я, помню, подумал тогда, уж не из кошачьей ли шкурки сделана накидка и все пытался обойти даму сзади и как следует обнюхать невиданную вещь. Но гостья все тискала меня и тискала, и никак нельзя было вывернуться из ее цепких пальцев. А когда она, засмеявшись, поднесла руки к своей прическе, и мне удалось запрыгнуть на спинку дивана, то я чуть ли не свалился на пол от увиденного. Оказалось, что горжетка, обмотавшая шею гостьи, заканчивалась острой лисьей мордой со стеклянными круглыми глазами, такими огромными, что мне показалось, будто они вращаются. Я, помню, тогда зашипел и попытался вцепиться в эти огромные глазищи, за что был изловлен и закрыт в ванной комнате. Вот тогда, сидя в темной ванной комнате мне впервые пришла мысль, что где-то есть еще мною не виданный мир, мир, где водятся лисы с такими огромными глазами. Может, именно сегодня, пришел тот момент, когда стоит рискнуть и увидеть то, что происходит, как говорит моя хозяйка, за окном. Да, и о пропитании нужно позаботиться, пришла мне на ум более рациональная мысль.
Я запрыгнул на форточку и посмотрел вниз. До земли было не очень высоко, всего один хороший прыжок. И я, долго не раздумывая, сделал его. Для начала, решил я, нужно пойти туда, где я уже был, а дальше будет видно. Пробираясь между кустов и обходя людные перекрестки я без приключений добрался до Летнего сада. Там, в тени столетних дубов, я немного передохнул и подумал, что гулять одному не так уж и плохо. Только чувство голода не давало насладиться полной свободой. Надежды на то, что в Летнем саду водятся полевые мыши, у меня не было, но поймать птичку, например воробья, можно было попытаться. Посмотрев, как стайка воробьев, поднимая пыль, перелетела с одного куста на другой и, подумав немного, я пришел к выводу, что птичка воробышек больно тоща. При моем аппетите лучше всего ловить галку или ворону. И тут мне на глаза попалась утка. Большая, неповоротливая, жирная утка, ну, я с ней быстро справлюсь, мелькнуло у меня в голове. Одна беда, утка плыла аккурат посередине какой-то канавки, и для того, чтобы ее схватить, мне нужно было прыгнуть в канавку. Умею я плавать или нет, таким вопросом я не задавался, было не до того, так хотелось кушать. То, что эта идея была не очень хороша, я понял только тогда, когда очутился в воде. Увидев меня рядом с собой, утка стала хлопать крыльями по воде так, что каскад брызг ослепил меня и я, потеряв ориентацию в пространстве, стал тонуть. Я так испугался, что тут же дал себе обещание, если случиться чудо и я выберусь живым из воды, то никогда не выйду из дома, буду вечно лежать в кресле и, даже, не буду смотреть в окно. Из последних сил я барахтал всеми четырьмя лапами, а утка, словно почувствовав, что мои силы на исходе, кружила вокруг меня и клевала своим длинным, блестящим клювом. Я видел, что до берега было недалеко, но утка все кружила и кружила, отрезая мне путь к спасительной зеленой траве. Я пытался закричать, но, ни одного звука не вылетало из горла, а в открытый рот тут же наливалась холодная, грязная вода и тянула меня ко дну. Я почти смирился со своей злой судьбой, как кто-то больно защепил меня за шкурку, приподнял из воды и швырнул на траву. Из моих глаз посыпались искры, и я никак не мог определиться - сердиться мне на чью-то бесцеремонность или радоваться неожиданному спасению.
- Ну, ты и толстый, - услышал я знакомый голос, - а со стороны кажешься таким изящным.
Я открыл глаза и на радостях бросился в объятия Вороны.
- Без церемоний! - Отпрыгнула Ворона, - Ты мне все перья взлохматишь! Скажи лучше, что ты в Лебяжьей канавке делал? Как ты, вообще, сюда попал?
- Где я? - Ко мне вернулся дар речи.
- На Марсовом поле. - Ответила Ворона.
- А утка где?
- Утка в канавке, а ты на поле, - раздраженно ответила Ворона, - или ты не рад, что я тебя из воды вытащила. Может ты с уткой наперегонки плавал или просто попить захотел, а я юмора не поняла?
- Нет, не пить, кушать очень захотелось, я утку поймать хотел, а...
- А я тебе помешала? - Перебила меня Ворона. - Да, вот времена настали, в Лебяжьей Канавке коты плавают, а когда-то плавали Лебеди, от того и название такое - Лебяжья. И никто никогда лебедей не трогал. А теперь что? По канавке плавают утки, за утками охотятся коты. - Ворона вздохнула, - Как изменились нравы!
- Хватит вздыхать по прошлому, - перебил я Ворону, - скажи лучше, где подкрепиться можно.
- Знаю я один ресторанчик...
Оживилась Ворона, но я ее перебил.
- А нас пустят туда разве?
- Пустят, как же! Да мы туда и не пойдем.
Я не знал, как мне понимать Ворону. Пойдем, не пойдем, она, что издевается? Но Ворона продолжила свою мысль
- Мы пойдем на помойку, что при ресторане. Там такое разнообразие... Тебе понравится. - Воскликнула Ворона и, не дожидаясь моего согласия, взлетела. - Беги за мной!
Хочу ли я отужинать на помойке или нет, моего согласия никто не спрашивал. Мне осталось только яростно потрясти всем телом, стряхивая воду с шерсти от головы до хвоста и вприпрыжку кинуться за Вороной.
Боясь потерять Ворону из виду, я не сводил с нее глаз, но одновременно ухитрялся кидать взоры по сторонам, чтобы не пропустить ничего интересного, но на моем пути встречались лишь редкие кусты, да среди гранитных валунов я отчетливо увидел колыхающееся на ветру голубое пламя огня. Что это такое я не знал, а спрашивать Ворону, мелькавшую где-то впереди, было бессмысленно. Это поле казалось мне бесконечным, но вскоре оно кончилось, и я увидел дома, стоящие стеной с одной стороны, да гладь воды за узорчатой оградой, с другой. Мне пришлось не по душе, что на моем пути опять встретилась вода, но Ворона свернула налево, и передо мной вырос собор необыкновенной красоты. Золото, гранит, мрамор, мозаика сияли разноцветными огнями в лучах заходящего солнца. Я так и присел от восхищения. Собор был похож на терем, величественный, девятиглавый, разноцветный. Он так меня заворожил, что у меня, даже, пропало чувство голода, сидел бы так и смотрел бы на чудесный собор.
- Ну, чего расселся? - Услышал я вороний голос. - Я уже три круга навернула, а ты сидишь как вкопанный. Или от голода Котика силы покинули?
Но посмотрев, с каким интересом я разглядываю собор, приземлилась рядом на перилах решетки.
- Что нравится? - С гордостью спросила Ворона, будто она лично была архитектором этого чуда. - Это храм Воскресения Христова.
- Почему имени воскресенья, он, что в воскресенье построен? - Удивился я.
- Не воскресенья, а Воскресения, значит восстания из мертвых. Это библейское предание, тебе не понять. Давай лучше дальше двигаться.
- Как не понять. - Обиделся я, - я все могу понять, если мне понятно излагают. Да, ты, наверное, Ворона, сама ничего не знаешь. - Подзадорил я Ворону.
- Как это ничего не знаю? - Закипятилась Ворона. - Слушай!
Я развернул свои уши в сторону Вороны и превратился в мистера Внимание.
- Эти события произошли сто пятьдесят лет назад. Тогда на российском престоле восседал император Александр Второй. И был этот император очень почитаем в народе за свои реформы, особенно за крестьянскую реформу, которая называется "отмена крепостного права". Но не все подданные были довольны императором.
Я хотел было спросить, почему император Александр был вторым, и где был первый Александр, но не решился перебить рассказ. А Ворона тем временем продолжала повествование.
- В то время жили в России реакционно-настроенные люди, ну, недовольные люди, - пояснила Ворона. - Они хотели, чтобы Россия стала парламентской страной, то есть, чтобы монархическая страна, где правит один человек - царь, превратилась в страну, которой бы управлял парламент, то есть группа умных людей.
Ворона скосила на меня один глаз, будто проверяя, все ли слова мне знакомы. Но я знал, что такое парламентское управление, про это часто говорили в аналитических программах, которые очень любит смотреть моя хозяйка, и которые я сильно ненавижу, потому как они мешают мне дремать. Я кивнул Вороне в знак понимания.
- Вот те, реакционно-настроенные люди шесть раз покушались на царя Александра Второго и шесть раз им не удавалось его убить. А в седьмой раз, когда он возвращался в свой дворец, именно на этом месте революционеры бросили в царя бомбу и смертельно ранили его. В память о царе-освободителе благодарный народ и его сын царь Александр Третий решили построить на месте покушения большой и красивый храм. Стали собирать всем миром деньги на строительство и собрали, да так много, что два храма можно было построить. Подумали, подумали и решили построить один, но такой, какого еще никто не строил. Стены покрыли мозаикой...
Я, было, открыл рот, чтобы задать вопрос, но Ворона поняла его с полувзгляда.
- Мозаика - это такие маленькие разноцветные кусочки специально спаянного стекла, оттого этот храм так сияет в солнечных лучах. - Пояснила Ворона и продолжила. - Видишь, на внешней стене закреплены гербы российских городов? Это те города, жители которых собирали деньги на строительство. А еще захотел народ сохранить капельки крови, пролитые императором на мостовую. Для этого выдвинули в русло Екатерининского канала часть набережной и накрыли это священное место стеклянным колпаком и отгородили стеной собора. Произошло все это первого марта 1881 года, поэтому высота храма ровно 81 метр.
- Вот бы посмотреть, что там внутри. - Произнес я мечтательно.
- Внутрь не залетала, врать не буду, - отозвалась Ворона, - но люди говорят, что внутреннее убранство храма тоже выложено мозаикой, даже иконы и те, выполнены из мозаики.
- Ну, так ты идешь дальше или тут сидеть останешься? - По деловому спросила Ворона. - Нам еще далеко, тем более, что я то канал смогу перелететь, а тебе придется по мостам перебегать. Или опять вплавь отправишься? - Напомнила мне Ворона о моей неудачной попытке поймать утку в Лебяжьей канавке.
Перебежав через два моста и перепрыгнув через резную ограду, я очутился на площади у полукруглого здания, накрытого огромным куполом, и только тогда я понял, что потерял Ворону из виду. Покрутив головой и осмотрев все верхушки деревьев, я убедился, что Вороны нигде нет, и принялся терпеливо ждать ее появления. Но ее все не было и не было и мысль, что я потерялся, все назойливее лезла в мою голову. Но, если мысли о том, что я потерялся, я не верил, то мысль о голоде все назойливее теребила мне душу. Тем более, что из приоткрытой двери здания аппетитно пахло свежей рыбой, а на самой двери висел плакат, на котором был нарисован смешной человек с красным клоунским носом, а на его руках, плечах и даже на его широкой шляпе сидели кошки. Я довольно подозрительно окинул взглядом своих собратьев, а потом, неожиданно для самого себя зашел в приоткрытую дверь. Внутри было темно, но свет от приоткрытой двери позволил разглядеть, что вдоль стен длинного коридора стояли пустые клетки, а в конце коридора виднелся вход в какое-то очень светлое помещение, там громко играла музыка. Слева я увидел лестницу, ведущую наверх, и, оттуда, сверху, слышались голоса и смех. Пока я соображал, куда я попал и куда мне направиться, совсем рядом кто-то громко чихнул и громоподобным голосом отдал команду.
- Заноси!
От страха я шмыгнул под лестницу и затаился. Из-под лестницы мне было хорошо видно, как двое мужчин внесли несколько туго набитых мешков, поставили их под лестницу, прямо перед моей мордой, затем вышли на улицу и плотно прикрыли за собой дверь. Я обнюхал мешки, они были пыльные, пахли опилками и дождем. И так мне стало грустно. Бедный я несчастный, стал я себя жалеть, поддался очарованию этой проходимки, пошел на поводу у этой плутовки. Сидел бы сейчас в кресле или, вообще, ел бы сейчас с рук хозяйки аппетитные рыбьи хвосты, в крайнем случае, был бы закрыт в темной, но такой родной, ванной комнате. А сейчас? Где я? Что мне делать? Сколько не жалей себя, выход из положения никто за меня не найдет. Будь, что будет, решил я и пошел на свет в конце коридора. Чем ближе я подходил к своей цели, тем быстрее растворялись вкусные запахи, они замещались более резкими, неприятными. Музыка становилась все громче, но и сквозь рев труб и дробь барабанов я отчетливо слышал ржание лошадей. То, что это были лошади, я понял сразу, не раз видел их по телевизору и нисколько их не испугался. Но рык, который я расслышал среди этой какофонии звуков, заставил меня прижать уши. Божешки мои, взмолился бы я, если бы умел молиться, прямо передо мной возникла полосатая тигровая морда с широко открытой пастью. Если бы не клетка на колесах, в которой сидел тигр, то я бы прямиком смог бы очутиться в этой пасти, набитой острыми клыками. Я шарахнулся в сторону, аккурат к клетке с длинной толстой веревкой, разрисованной точками и ромбами, но не успел отдышаться, как веревка зашевелилась и зашипела. В панике я попятился, уперся в стену и тут услышал
- Вот он!
- Ловите его!
- Как он из клетки выбрался?
Я был уверен, что крики относятся лично ко мне, засуетился, заметался в поисках укромного места и, не глядя по сторонам, в ужасе юркнул в какой-то черный ящик и затаился. Сердце билось, как птица в клетке. Доносившиеся до меня голоса, постепенно стихли, но я не торопился выбраться из ящика, здесь мне было, как мне казалось, безопасно. Оставшись наедине сам с собой, я вновь принялся клясть Ворону и свое безрассудное поведение, я проклинал час, когда познакомился с ней, себя за излишнюю самоуверенность и дал себе клятву, что от хозяйкиной юбки шагу не сделаю. Постепенно я устал сидеть в одном положении и уже собирался выбраться из заточений, как вдруг понял, что меня куда-то несут, вернее, несут ящик, но вместе со мной. В очередной раз затаив дыхание, я приготовился к самому худшему. И самое худшее произошло. Когда руки в белых перчатках открыли ящик, то вместе с ярким светом ко мне ворвался гул тысячи голосов и шквал аплодисментов. Все говорило о том, что я в каком-то общественном месте, вот только где, не в сумасшедшем ли доме? Я еще не сориентировался, что предпринять, как из-под меня змейкой поползли какие-то разноцветные лоскутки, связанные узлом между собой. Чтобы не мешать лоскуткам выползать из ящика, я приподнял передние лапы, ухватившись ими за край и, таким образом, моя морда оказалась над ящиком. Первое, что я увидел, была усатая голова с надетым на нее цилиндром. Глаза головы округлились, выпучились, но уже через мгновение зло сузились. Фокусник, пронеслась молнией мысль, боже, да, он может превратить меня в мышь прямо на глазах многотысячной уважаемой публики! И я не стал терять драгоценное время, грациозно выпрыгнув из ящика, встал на задние лапы, будто раскланивался. Публика разразилась громоподобными овациями, а фокуснику ничего не оставалось, как начать раскланиваться, будто бы не я, а он появился из ящика распушив хвост. Пока фокусник раскланивался, а зал бесновался, я принял единоправное решение, стремглав, через кресла зрителей рванул в фойе, а оттуда, мимо растерявшихся служителей, через парадный выход, прямо на улицу. Как мне удалось найти этот парадный выход, до сих пор для меня загадка. Единственное, что меня гнало прочь из этого сумасшедшего дома, так это хаос, что начался среди зрителей. Топот, крик, свист и овации гнались за мной по уже темным улицам, пока я, тяжело дыша, не свалился без сил под каким-то кустом в незнакомом мне месте. Я неподвижно лежал в пыли на теплой земле, и только мои уши поворачивались на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси, отмечая каждый звук, скрип, звон, шорох. Я не помню, сколько времени я провел под спасительным кустом, только, когда я рискнул выползти из-под него, над городом висела душная, густая темная ночь. Было безветренно и так тихо, что удары моего сердца глухо скакали по мостовой вслед моей тени от редких светящихся оконных проемов. Погулял, так погулял, с тоской думалось мне, крепость не видел, Ворону потерял, еды не нашел, дорогу домой забыл. Я готов был разреветься, но вспомнил, как моя хозяйка утверждала, что коты не плачут, поэтому только поморщился и пошел, куда глядят глаза. А глаза мои, хотя и могли видеть в темноте, но ничего не видели. Глубокая ночь освещалась горстью звезд, да узкой изогнутой полоской юного месяца. Меня не подводили только уши. Доносившиеся до них редкие звуки были незнакомыми, а оттого зловещими. Где-то кричала сойка, за углом хлопнула дверь парадной, едва слышно журчала вода в канале, будто кто-то плыл против течения, шелест шин по мостовой запоздавших автолюбителей, да едва уловимый щелчок при переключении светофорных глаз, вот и все звуки теплой ночи. Вдруг, совсем рядом, раздался топот, и огромная песья морда склонилась надо мной. Я ощетинился, ожидая, когда острые песьи клыки вцепятся в мою, некогда холеную шкурку, но пес обнюхал меня и, чихнув, спросил
- Ты в конюшне, что ли живешь?
- Нет. - Осторожно ответил я, все еще ожидая, что пес вцепится в мой бок.
- А что от тебя так навозом несет? - Поинтересовался пес, вовсе не собираясь ни хватать меня за бок, ни уходить.
- Ничем от меня не несет! - Осмелел я. - Я сегодня утром умывался.
Пес посмотрел на меня с недоверием, и, видно, остался при своем мнении.
- Меня зовут Пес, я живу вон там в Соляном переулке. - И, не дожидаясь вопросов, продолжил, - домой возвращаюсь. А от тебя все же несет навозом.
Я хотел обидеться, но вспомнил, что я действительно был на конюшне, в том доме. С оборванным ухом, огромный лохматый, похожий на старую швабру, Пес сидел передо мной на задних лапах и внимательно смотрел на меня. В его взгляде читалось столько участия, что я не сдержался и все, все ему рассказал. И как с Вороной познакомился, и как она истории рассказывала, и как я ее потерял, и про дом с куполом, и про утку, конечно, тоже рассказал. Пес меня внимательно слушал, едва сдерживая улыбку, но когда я рассказал, как пулей выскочил из дома с куполом, так не удержался и расхохотался.
.- Вот ты чудак! Это вовсе никакой не сумасшедший дом. - По-доброму усмехнулся Пес и, помолчав, завистливо добавил, - тебе посчастливилось побывать там.
Мне посчастливилось? Что такое Пес говорит? Да, там меня чуть тигр не сожрал, змея чуть было не ужалила, фокусник за уши из ящика чуть было не вынул, а потом и вовсе чуть в мышь не превратил! А Пес мне завидует? Или я плохо его понимаю? Или я просто голоден? А Пес, между тем, продолжал.
- Это был цирк, Котик! Я бы с удовольствием там служил, да, только кто меня туда возьмет. Мне даже ни разу внутрь не удавалось попасть, а я пробовал! Как я тебе завидую, Котик, ты был в самом сердце моей мечты! - Пес мечтательно закатил глаза.
- Да, чего там хорошего?! Почему ты мечтаешь там служить?
- Видишь ли, - у Пса в темноте засветились глаза, - как-то раз лежал я напротив служебных ворот цирка, тут подъехала красная машина и из нее вышла красивая дама. В руках дама держала три поводка, к которым были прицеплены три самые настоящие болонки. Такие они были чистенькие, такие беленькие и все с разными бантиками на кудрявых головках. А одна из них, с зеленым бантом, очень смело ко мне подошла и понюхала меня, вот! - Хвастливо посмотрел на меня Пес. - Правда, с тех пор я ее больше ни разу не видел, но мне она так понравилась, что никак не могу ее забыть. С тех пор, все, что связано с этим цирком, мне очень дорого. Однажды, я даже целый час ходил за туристами, которым экскурсовод рассказывал историю цирка, теперь я много знаю. Хочешь, расскажу?
Пес смотрел мне в глаза, и было видно, как он хочет рассказать мне историю цирка, да, я и не прочь был послушать, вот только кушать очень хотелось. Почему бы не заставить Пса стянуть что- нибудь из вон того открытого окна?
- Хорошо, Пес, расскажи. Только я голоден, достань мне немного еды оттуда. - Я показал Псу на открытое окно.
Пес даже подпрыгнул от радости.
- Да, зачем нам в окно лезть! У меня тут недалеко сахарная косточка припрятана.
- Кос-то-чка?.. - Разочаровано протянул я.
- Да, хорошая, с толстыми пленками. - Завилял хвостом Пес, - сейчас принесу.
И Пес понесся вдоль ограды сада, оглядываясь, убеждаясь, что я никуда не ушел, а терпеливо его жду.
"На черта мне его кость" - подумал я с тоской, но более лакомого варианта этой темной ночью судьба мне дарить не торопилась. Не успел я додумать свою горькую мысль, как вернулся Пес, держа в зубах огромную кость. Вопреки всем моим сомнениям, косточка оказалась не такая уж и голая, и я с наслаждением вонзил свои зубки в ароматные лохмотья былой мякоти. Я ел и не слышал, о чем начал повествовать Пес, но по мере насыщения до меня стали долетать отдельные слова, а потом и вовсе я стал прислушиваться к рассказу Пса. А он вдохновенно вещал.
- Долгое время территория у Михайловского замка, что некогда принадлежал императору Павлу, была не застроена. Никто не решался селиться вблизи столь мрачного места. Только для цирковых представлений строили здесь деревянные временные арены. Первое стационарное здание цирка взялся строить Гаэтано Чинизелли, итальянец по происхождению, глава большой цирковой семьи. Их представления были многолюдны и интересны горожанам, поэтому разрешение на строительство цирка городские власти дали, но не сразу и с условием, чтобы рядом устроить сквер с фонтаном. Вот в том сквере, он и сейчас существует, я всегда отдыхаю и грежу о своей беленькой болоночке с большим зеленым бантом. А в цирке и сейчас идут представления. Ты вот смог побывать там, возможно даже был гвоздем программы, а меня оттуда чаще всего гонят. - Стал сетовать Пес на свою злую судьбу.
Но я уже его не слышал. Рассказ Пса и его сахарная косточка успокоили мои нервы, будто я вернулся в свое кресло и оттуда слушал байки Вороны. То, что в данный момент я лежал на плоском, нагретом солнышком, камне, а мои бока обдувал прохладный ночной ветерок, меня не смущало, так было уютно лежать бок о бок с разговорчивым псом, что я не заметил как задремал. Проснулся я от того, что крупные капли дождя лупили по моему хребту, скатываясь под меня на мою каменную лежанку. На небе едва занимался рассвет, вода в Фонтанке покрылась рябью из-за усиливающегося дождя и небо, отражающееся в воде, было тоже рябым. Спросонья я ощутил, будто нахожусь на небесах, так было непонятно, толи небо отражается в воде, толи вода Фонтанки отражается в небе. Пса рядом не было, и, вообще, рядом не было ни души и все вокруг стало серым, неприглядным и настолько однообразным, что я потерял ориентир окончательно. Куда идти? Где мой дом? Где моя несуразная хозяйка? Где моя прошлая жизнь? Думать о том, что я всего этого лишился, было невыносимо, так был я растерян, уязвим и очень несчастен. Неужели все это называют СВОБОДА, неужели я СВОБОДЕН? Ну, зачем мне столько свободы? Я хочу на свое кресло, я хочу в темную, но такую родную ванную комнату, теперь я готов сидеть в ней годами, и пусть на мне будет надета моя прогулочная шлейка. Так невыносимо, как сейчас мне никогда не было. У меня защемило в носу и из глаз брызнули слезы. Они скатывались мне на нос, сливались с дождевыми каплями и бурным потоком соединялись с водами реки. И эти воды подхватили меня вместе с камнем и понесли по волнам прямо на огромную скалу. Скала надвигалась на меня с немыслимой быстротой, и было видно, что на ее вершине стоит сам Гаэтано Чинизелли в доспехах бога войны Марса, вокруг него гимназисты жонглируют живыми то ли зайцами, то ли котами. Во всей скале, словно на дереве висели разноцветными лоскутами то ли змеи, то ли связанные между собой косынки. А надо мной кружила стая ворон и хохотала, а одна из них, самая хищная пронзительно так кричала: "Котик, Котик, Котик, Котик...". Этот хохот и крик так леденил мне душу, что хотелось одного - заткнуть уши, но лапы были связаны тонким канатом. Все, сейчас я разобьюсь о скалу, мелькнула последняя мысль и я закричал.
- А-а-а-а-а-а!
- Котик, Котик, да открой же глаза! - Неслось откуда-то издалека.
Я открыл глаза. Надо мной склонилась хозяйка, ее руки дрожали, и вся она была какая-то напуганная.
- Котик, Котик, да, что с тобой! Успокойся. - Приговаривала она, потирая одну руку о другую, прижимая их к груди, не решаясь до меня дотронуться.
"Хозяйка?" - Стало проясняться у меня в голове. "Что же это она не решается меня погладить? Неужели это я тяпнул ее за руку? Какой ужас! А где я? Неужели дома?" - Дошла до меня еще одна мысль. Но как, как я смог вернуться домой? Ничего не помню. Может это просто сон? "Неужели мне все приснилось?" - подумал я с долей разочарования. Я окончательно пришел в себя и стал размышлять. Интересно, мне, что приснилось, что я решил пойти погулять? Значит, утка, цирк, пес мне точно приснились. А Ворона? Неужели она мне тоже приснилась? Я посмотрел в окно, за ним лил дождь. Моя хозяйка в калошах, с зонтиком под мышкой искала ключи от квартиры, значит, направилась к своей приятельнице играть в преферанс. Значит, я буду весь день в одиночестве. Ну, что ж, мне не привыкать. Я потянулся, стряхнул с себя остатки сна и направился прямиком к окну, к открытой форточке и принялся терпеливо ждать Ворону. Вдруг это был не сон? И Ворона прилетит, чтобы рассказать мне истории, которые я еще не знаю.