Тело не лежало, а валялось вдоль коридора, напоминая использованную половую тряпку, скорее, ветошь типа обрывка старого байкового одеяла или треников, которые выбрасывать жалко, а к делу не приспособишь. Мама обычно использовала это "добро" для мытья полов и выбрасывала, когда в нем прорех становилось больше самой ткани.
- Он умер? - голос дворничихи дрожал.
- Типун тебе на язык, - пожелала я и заставила ее распахнуть створку двери, чтобы хоть таким светом обеспечить подъезд.
В принципе, в темное время суток мы обходились уличным фонарём, который стоял напротив, а днем - распахнутой створкой. Вкручивать лампочки никому и в голову не приходило. Зачем, когда подъезд открыт каждому встречному-поперечному? Чтобы "коммуниздили" граждане, с советских времен привыкшие к халяве? Я сколько помню нашу действительность (а мне уже двадцать семь лет) - из подъездов не только лампочки воровали. Даже списанный прожектор, что папа припер с работы и присобачил к потолку вот такенными дюбелями - увели на второй же день.
Июльских фотонов с улицы залетело достаточно, чтобы рассмотреть и понять - грязно-серой скаткой выглядело тело бомжа неопределенного возраста и даже пола. Из-под фуфайки высовывался грязно-синий халат, а дальше шли грязно-коричневые штаны, заправленные в сапоги гнусного, серо-резинового цвета. Единственное светлое пятно досталось интеллектуальной части тела - голове, и то за счет седины или альбиносности. Не знаю, существует ли такое слово, но мне оно сразу пришло на ум.
Поверите, серебристые волосы так не шли к мрачной одежде, что я первым делом дернула их. Ну да, заподозрила парик! Волосы оказались родными, а парик, если он был - крепко пришитым. У меня в руке осталось несколько волосинок, как бывает, если неудачно схватишь длинношерстого котейку весной, когда тот линяет.
Я машинально отряхнула руку, но один волосок не отпал, пришлось тереть пальцы о себя. Дальше я вела себя правильно, как положено врачу - подняла веко и поискала пульс. Зрачок неосмысленно плавал, то есть, бомж не управлял глазом. Это, если кому неизвестно, признак бессознательного состояния человека, когда работает не весь мозг, а только его базовые отделы.
Но - работает! Значит, кровь циркулирует по телу, и пульс должен быть. Тогда надо разбираться, что заставило нестарого мужика прилечь посреди подъезда. И я бегло осмотрела живого, уже сторонясь - во мне проснулась брезгливость. Вши, они имеют привычку переползать с такого отребья на приличных людей, не говоря уже про блох, чемпионок по прыжкам в длину и высоту.
Честно, так у меня уже все и везде чесалось, словно стада этих кровососов давно набросились и кусали, что было сил. Да тут еще входная дверь хлопнула, обрубив свет. Видимость стала нулевой.
- Эй, ты чего? - простимулировала я дворничиху, но та жалобно простонала:
- Сил нет. Пружина тугая.
- Спиной упрись, если руки не держат...
Дверь снова распахнулась. Встав на ноги, я обошла бомжа. О, вот и причина его горизонтального положения нашлась! В районе затылка белоснежные волосы слиплись и потемнели, а такая же темная лужица скопилась на пыльном полу. Э, нет, дальше уже пусть специалисты разбираются!
- Эмма, звони полицейским и в скорую, а я пошла, а то на работу опоздаю.
На этом мы, то есть, дворничиха Эмилия, я и тело бомжа - расстались. Я упёрлась руками прочную дверь, которая стояла тут, не иначе, как с дореволюционных времен. Наш дом тем и хорош, что все в нем сделано на совесть, на века. Только створка не поддалась моему напору.
- Чего это она?
- Пружина тугая. Ванька и два слесаря еле натянули.
Я видела вчера, что доводчик двери сломался. Его голенастый рычаг и сейчас бессильно свисал с самого верха двери, словно нога дохлого кузнечика. А рядом жирной гусеницей нагло блестела гипотенуза пружины, вторым концом держась за катет стены. С трудом одолевая ее сопротивление, я протиснулась в щелку и отпустила дверь. Та захлопнулась стремительней пасти аллигатора, не простого, а который истово держал мусульманский пост Рамадан.
*
Майор полиции Сидоров злился на городскую власть. В предвидении скорого визита премьер-министра эта власть намеревалась "накрасить городу губы", то есть, пустить пыль в глаза декоративным благополучием. А для этого служба охраны общественного порядка вместе с городскими чиновниками объезжала все улицы "на предмет выискивания неопрятной внешности домов", как замысловато выразился мэр.
Бессмысленность затеи оспаривать не майору, понятно же, а начальник городского управления струсил перечить городскому голове. Вот и катался Сидоров неделю напролет, согласно кивая на любые предложения директора департамента благоустройства. Одновременно майор пытался руководить отделом по мобильнику, наговаривая сумасшедшие, наверное, суммы, хорошо - за служебный счет.
Но вот на экране высветилось имя жены, а голос Маши заботливо осведомился:
- Вадик, ты обедал?
Сидоров беззвучно простонал, гася мысль, которая едва не вырвалась со словами:
- Какая разница? Я занят! Хоть ты не отвлекай!
Майор любил жену, да и как можно иначе относиться к удивительной женщине, которая восхищала его каждым своим движением и живым умом? Год назад он, тогда еще следователь, встретил ее, свидетельницу по сложному делу, стремительно влюбился и женился. Но обедать по часам до сих пор не привык, хотя термосы с горячим супом и кофе послушно брал с собой. У полицейского, даже майора, даже начальника отдела - слишком непредсказуемый рабочий день, так что зачастую Сидоров обедал перед возвращением домой.
Но Маше такое не скажешь - пришлось врать:
- Да, любимая, уже поел... Конечно, вкусно! Борщ? Обалденный! Мясо? По-моему, разварилось... Не обратил внимания... Кто врет? Машенька, перестань! Мне некогда, извини. Кисс ю!
*
Вот совпадение! Бомжа-альбиноса привезли к нам. Я случайно заметила его, когда спустилась в приемное отделение по своим делам. Отмытый и в пижаме, он выглядел прилично, так что я узнала, в какую палату поселили бедолагу, и навестила. Мужчина лет сорока, с испитым лицом и полусгнившими зубами смотрел на меня доброжелательно:
- По кумполу отоварили, ага.
- Кто, вы заметили?
- Снова-здорово! Менты вязались, теперь вы, - потускнела кариесная улыбка альбиноса, - ну, не знаю я, говорил же! Ой, мутит... Подвиньтесь, доктор, здесь тазик был...
Его скрутил приступ рвоты, видимо, мозги сохранились, и сотрясение не прошло для них бесследно. Мне пришлось оставить его в покое, уйти несолоно хлебавши. Судя по всему, преступление останется нераскрытым. Мой любимый такие случаи называл - "глухарь". Меня это тревожило, не сильно так, но волновало. Сами подумайте - это нормально, когда в моем подъезде на людей нападают среди бела дня? Точнее, с самого утра.
Не знаю, как кто, а я выросла в рабочем районе, и знала много случаев, как грабили в подворотнях, подъездах и лифтах. И не только женщин, а и здоровенных мужиков, особенно в дни получки - подвыпивших. И попадать в ту статистику мне совершенно не улыбалось! Поэтому надо найти хулигана или бандита, чтобы тот не обнаглел от безнаказанности.
Весь рабочий день меня не отпускала эта подспудная тревога. Вечером я подходила у дому с трепетом, но зря волновалась - кто-то оставил открытой вторую створку нашей монументальной двери, сняв с защелки. Видать, пружина оказалась не по силам и другим жильцам, не мне одной. Ванька-дворник стоял и смотрел вверх, на пружину.
- Ты бы снял ее. Или ослабил, - высказала я мудрый совет.
- Не, пусть так будет, - сивушным выдохом отказал Ванька и глупо хохотнул, думая, что пошутил, - тренируйтесь заместо качалки и фитнесов.
Ух, как во мне все вскипело! Захотелось обозвать алкаша "алкашом", но - много чести, с ублюдком ругаться. Тем более, что у меня муж есть, которому и принадлежит квартира в этом старинном доме - пусть он меня и защищает!
Пока я поднималась к себе, пока готовила ужин, раздражение почти унялось, но легкая обида на быдловатого шутника - осталась. Надеясь, что муж поужинает, глядя на меня и понимая меня, я рассказала ему утреннюю историю в красках и с юмором. А потом уже пожаловалась на Ваньку. Но Вадим ухитрился просмотреть газету, дослушать новости по телику, довольно точно попадая ложкой в тарелку и в рот, да ещё и пропустить мое повествование мимо ушей.
- Вот за это я тебя и люблю, - томно прошептала я, прижимаясь к его плечу.
Подействовало. Муж снял зубами с вилки остаток котлеты, отбросил уже ненужный инструмент и обнял меня освободившейся рукой:
- А о? - в переводе на человеческий: "За что?"
- Что я у тебя на последнем месте! После жратвы, футбола, друзей и всего-всего-всего! Боже, какая я дура! Говорила мне Светка, говорила же, что мужики всегда думают только о двух вещах, и то, последовательно! Сначала пожрать, потом потрахаться! А что жену обидели - тебе по фиг! Ты на меня внимания не обращаешь, ты со мной только в постели говоришь, и то по шаблону - дорогая, раздвинь ножки! Ухожу! Надоело! Все, Сидоров! Живи со своим футболом!
Произнося страстный монолог, я металась по квартире. Заранее припасённый чемодан шваркнулся на диван, комод распахнулся, обнажив бельевое нутро, чтобы сорочки, плавки, джинсы и платья полетели оттуда.
*
Тут раздался звонок. Кто-то ломился в дверь, намереваясь испортить такую замечательную мизансцену! Я сделала вид, что не слышу, но Вадик использовал шанс на все сто - открыл, выслушал просителя и даже убежал вниз. Я тоже пошла - не стоять же дура-дурой в ожидании возвращения мужа? Конечно, спускалась аккуратно, чтобы он меня не заметил.
В подъезде было темно, уличный фонарь оставлял слишком мало света для окна лестничной клетки, зато внизу все было видно прекрасно. Желтый прямоугольник, в нем тело. И несколько мужчин рядом, в том числе и мой Вадик.
Я мухой слетела к ним, проверила тело - это оказалась наша соседка снизу, по счастью, живая, но с ушибом головы сзади. Она если и теряла сознание, то ненадолго, и лишь затем, чтобы иметь возможность припасть к плечу Вадима, пока тот сопровождал ее, пострадавшую от неведомого бандита.
Створку, которую Ванька-дворник все же закрыл, на ночь глядя, снова распахнули, чтобы фонарь освещал вход в подъезд. Мой муж созвонился с участковым и велел завтра разобраться с этим случаем.
На всякий случай я тоже оставалась в квартире соседки. Во-первых, она молода, всего тридцать, во-вторых, мало ли какая помощь может понадобиться, в-третьих... Короче, дождавшись скорой, я передала бригаде, что случилось с соседкой, забрала Вадима и вернулась с ним в нашу квартиру. Надо было заканчивать спектакль. Я поставила его на прежнее место, и...
Вы думаете, я дура? Думаете, вижу. А вот и нет!
Никуда я уходить не собиралась. Все перемещения и слова были мной отрепетированы впрок, даже пыль под кроватью, где ждал своей очереди чемодан - вытерта заранее, чтобы не пачкать диван. Эта мизансцена имела важную цель - подкрепить супружеские чувства. Психолог на курсе усовершенствования мимоходом сказала, что привычка убивает любовь. И рекомендовала менять облик, манеру поведения, стереотип сексуального контакта. Но, кроме того, важно напоминать о своем существовании, периодически устраивать мужу встряску, чтобы понимал значимость супруги.
Я Вадима люблю больше жизни. Он такой, такой... Он все умеет и все может! Он единственный настоящий мужик в моем окружении. Он... В общем, я его обожаю. Уже год мы женаты, а я все еще не набылась с ним. И мне очень хочется родить мальчика, похожего на моего Сидорова. Но сначала надо остепениться, поэтому мы старательно избегаем непланового "залета". И вот мне показалось, что Вадим стал охладевать. Привык, что я всегда рядом. Показалось, что он перестал ценить меня. Перестал заботиться и оберегать.
Это страшно - стать удобной, словно разношенные по ноге домашние тапки. Ведь такие шлепанцы легко заменить, если что.
Конечно, я прихожу с работы раньше - так ведь я врач, а не следователь! Конечно, мне несложно приготовить еду - даже приятно, ведь для него же! Конечно, мне тоже нравится отдаваться ему - ведь меня берет любимый! Конечно, я готова слушать его молчание - у него такая работа, секретная, не то что моя.
- Но почему ты не стал переживать за меня, когда я рассказала, как дворничиха нашла в нашем подъезде бомжа с проломленной башкой? Ты хочешь, чтобы и меня, как сейчас эту фифу?
Это я высказала Сидорову в лицо. Выкрикнула. Нет, пожалуй, вышептала. В его мускулистой фигуре почти сто килограммов, и когда он поймал меня, утащил в спальню и там сделал со мной то, что должен делать мужчина, если хочет немедленно помириться с женой...
Боже, как сладко, когда сопротивляешься любимому, пытаешься вырваться, а он нежно, со сдержанной силой одолевает тебя, и вот - ах, это случилось... Момент проникновения для меня, словно нокаут для боксера. И все, я не в силах бороться.
На мой взгляд, лучше всех такую ситуацию описал Гарсия Маркес в "Сто лет одиночества". Помните, бывшая монашка, муж летчик, прекрасные отношения, и вдруг появляется главный герой, без разговоров хватает ее. Чтобы не тревожить мужа, который работает в верхней комнате, героиня молча сопротивляется, но постепенно оборона слабеет, незаметно превращается в ласку, и - ах...
Мы больше не вылезали из постели, до самого утра. Подавая Вадиму кофе, я удивилась, когда услышала:
- Ваньке щелбан поставлю, чтоб не хамил. А потом заскочу в участок, узнаю у мужиков про соседку и твоего бомжа. Кто-то ведь его долбанул конкретно! А вообще-то, надо жильцов тряхануть, чтобы кодовый замок был. И поставить домофон. Или консьержа?
Мешать его обещаниям я не стала, но чтобы он помнил, что всегда виноват - последнее слово должно остаться за мной:
- Зачем ты вчера соврал, что пообедал? Там был вовсе не борщ, а куриная лапша. Знаю, что знаешь, но... Отстань! Опоздаем! Сидоров, прекрати! Ах...
Нет, мы не опоздали, но на работу я ехала вся такая томная, разнеженная. Один в один - Сидорова коза из поговорки... Молчу!
*
Оперативник Федор пожал плечами и вынул два дела из сейфа:
- Будешь читать или на словах пояснить?
- Лучше расскажи, - попросил Сидоров, устраиваясь поудобнее.
- Вадим, там ничего нет. Он когда очухался, показал, что шёл в подъезд, чтобы в одиночку засосать бутылку портвешка. У них, видишь, не коммунизм, но что-то вроде, и каждый обязан делиться. Общак держит Лопатин, ты его должен помнить по трупу в теплотрассе. Он сейчас никуда не ходит, живет в бараке на Зеленой, что под снос выселен...
- Кто его долбанул по башке? Экспертизу делали?
- Два удара было. По почке - синяк продолговатый, возможно, кастетом, и по затылку - твердый тупой предмет. Хорошо так рассечено, до кости, сотряс приличный. Кому это надо - ума не приложу. Соседку тоже дважды, туда же, но били слабее и ограбить не успели. Может, обычное хулиганство?
- Проверь нашистов, - порекомендовал Сидоров, - эти способны акцию устроить, в честь приезда премьера.
Федор согласился и даже пообещал сегодня же "тряхнуть" главу бомжей на предмет сведения счетов. Но к обеду огорчил Вадима звонком: "ничего нет". Это, и бесполезное катание по улицам с директором департамента благоустройства довели майора Сидорова до белого каления. Домой он шел, готовый Ванька-дворника пришибить, но тот утреннему внушению внял - створку держал открытой.
Машенька подтвердила, что сегодня не выкладывалась на оттягивание или отжимание чудовищно тугой пружины. А заодно и попросила:
- Пусть совсем ее снимет. Что у них, в ЖЭУ, нет запасного доводчика? Или наш отремонтировали бы. Дел-то, сломанный рычаг заменить!
- Ладно, звякну им, поговорю, - опрометчиво пообещал размякший после вкусного ужина муж, вполуха слушая рассказ жены о событиях на ее работе, но глазами следя за ходом очередной игры ЧМ-2012 по футболу.
Только вопль: "Мазила!", некстати прорвавшийся, заставил Машу остановиться, вздохнуть и понимающе удалиться в сторону компьютера, где ее ждали диссертация, "одноклассники" и "фейсбук".
Диспетчер ЖЭУ отказалась соединять майора с начальством, но сегодняшний маршрут объезда пролегал удачно, и Сидоров попросил директора департамента благоустройства:
- Заскочим на мгновение? Надо утрясти личный вопрос.
- Личный? Вместе зайдем, - грозно пообещал городской чиновник.
Начальство знали в лицо - ЖЭУ расцвел услужливыми улыбками. Начальник, полный лысоватый мужичок с бегающими глазками, выбежал в коридор и лично распахнул дверь в кабинет:
- Внимательно слушаю! Пить хотите, боржоми, кола или что-то?
- Водички холодной. Познакомься, это Вадим Николаевич, он в твоем районе живет, - директор департамента расположился на диване со стаканом в руке, жестом пригласил Сидорова, и выговорил начальнику ЖЭУ, - а вынужден у меня помощи просить. Ты что, совсем мышей не ловишь? Почему такие люди... общем, выслушай и сделай. Понял?!
Просьба майора ненадолго повергла лысого в ступор. Он даже понизил голос, опасливо поглядывая в сторону дивана:
- Дверь, пружина? Погодите, сейчас выясним, - и тут же вызвал двоих, статус которых Сидоров понял чуть позже:
- Найдите доводчик двери и сейчас же поставьте!
- Дорого же, и не заказываем, - возразил человек с внешностью завскладом, а второй, в чистом комбинезоне с надписью "техническая служба", добавил. - Пружина есть, да. Как везде, по всем домам, в плане подготовки. Специально спешили, чтобы к приезду...
- На кой черт нам пружина? Ее не каждый мужчина одолеет, - осмелел майор, видя трепет работников ЖЭУ в присутствии высокого начальства, - вы бы рычаг доводчика заменили лучше!
- Хорошо, завтра снимем и отремонтируем, - пообещал начальник, ласково глядя на Сидорова, и тотчас грозно рыкнул на техника. - Я сказал, сделаешь!
- Ну вот, все решаемо, - гордо констатировал директор департамента благоустройства, усаживаясь в машину. - А люди нас ругают, волокитчики, дескать. Эх, нет справедливости!
Объезд последнего района назначили на завтра. До визита премьера оставалась неделя, и генерал на совещании лютовать не стал, отпустил всех пораньше. Сидоров, наконец-то, занялся своими прямыми обязанностями, что его очень обрадовало. Кабинет показался таким родным, а подчиненные - толковыми людьми, которые прекрасно работали всю неделю, хотя руководить ими пришлось по телефону.
*
С удовольствием, хотя и поздновато, пообедав Машиной вкуснятиной, Вадим сам позвонил ей:
- Докладаю, товарищ жена - супчик отменный, все пальчики облизал... Что? Как это случилось? Логинова, конечно, помню! Бабка с шестого этажа.
По словам супруги, старуху Логинову только что нашли в подъезде без сознания, с громадной шишкой на голове. Причем вошла она туда буквально за пару минут перед Машей. Бросив все дела, Сидоров помчался домой, предварительно связавшись с оперативниками. Те оказались на месте раньше, и кое-что успели нарыть. Доложил Федор, как старший:
- Вадим, опять удар кастетом сзади, только в печень, и по затылку, сильный. Пострадавшая очнулась не сразу. Утверждает, что кошелек пропал, с пенсией.
Маша и вторая свидетельница видели, как навстречу бабке вышел Юрьев. Тот скоро вернулся из магазина, ужаснулся зверскому нападению и показал, что в дверях столкнулся с незнакомым парнем, который бегом направился к лифту, который не успел закрыться:
- Я вышел, а тут Логинова. Поздоровался, придержал дверь, чтобы вошла, и все. Наверное, тут он ее и подстерег. Много ли старушке надо? Дал раза, кошелек выхватил и на лифте поднялся...
Федор мгновенно восстановил картину нападения:
- Конечно! Парень притаился за этой створкой двери, благо, в подъезде темно. Когда бабка шагнула внутрь и дверь закрылась, он коротко саданул ее в печень сзади - он же правша! Бабку от боли парализовало - ни шагнуть, ни крикнуть. Второй удар - по затылку за ухом, и бабка в отрубе. Хвать кошелек, и деру!
Сидоров встрепенулся - он ощутил почти забытый азарт сыщика:
- Погоди, Федор, он не мог уйти незаметно! Люк на чердак закрыт, я точно знаю, а другого выхода нет.
- Через окно, - предположил другой оперативник, за что и был отправлен к дворовым старушкам-лавочницам, который видят практически все.
Вадим отправил Машу домой, а сам с Федором взял Юрьева и уже втроем они приступили к поквартирному обходу. На четвертом этаже их ждала удача. Сначала дверь открывать не хотели, но после демонстрации удостоверения перед дверным глазком и угрозы: "не откроете - вышибем, хуже будет!", квартира сдалась.
Подозреваемый вышел вместе с пассией, оба раскрасневшиеся, небрежно одетые.
- Имитируют, будто секс был, - проницательно заметил Федор, оттесняя Сидорова назад и предъявляя удостоверение девице. - Кто хозяин квартиры?
- Я арендую, - ответила девушка, затем послушно предъявила паспорт.
Наскоро пролистав, оперативник ехидно прищурился:
- Вы, молодой человек, муж? Дайте ваш!
- Забыл на работе, - нагло ответил парень, - а что?
- А то, - оборвал его Сидоров, - разговор продолжим в отделении. Пройдемте!
Федор ловко ухватил грабителя за плечо, рванул к себе, и под визг девицы полицейские скрутили его в два счета.
*
Я готовила ужин и переживала за соседку, старушку Логинову. Есть же негодяи, которые грабят тех, кто за себя постоять не может! Вот на меня бы кто напал, так сто раз бы пожалел! Да я такому все глаза выцарапаю или ка-а-ак пну, куда надо, чтобы от боли загнулся! А потом полицию вызову! Нет, не полицию, а Вадику позвоню, он примчится и таких люлей пропишет, что...
Тут я обнаружила - дома нет хлеба. Абстрактные фантазии на тему справедливого возмездия грабителю, который рискнул бы напасть, сменились конкретным раскаянием нерадивой супруги и забывчивой хозяйки. Как назло, у соседки тоже не оказалось ничего, кроме горбушки, которой ей самой - на один укус. Быстренько собравшись, я ринулась в хлебный - до закрытия двадцать минут! Бежать, конечно, несолидно, но олимпийским ходокам я могла бы дать фору, пока шагала туда. С булкой в сетке я шествовала много спокойней и снова вернулась к размышлениям о грабителе.
- У Логиновой он украл кошелек, а что у бомжа? Тоже ведь ограбил, не просто так бил... И как это у него получалось, что жертва поворачивалась к нему спиной? - усиленно соображала я, двумя руками оттягивая тугую створку.
Протиснувшись, я обернулась и тормозила дверь, пока та прикрывалась. Из-за этого в подъезде я оказалась вперед спиной и почти в полной темноте, если не считать света из шахты лифта. И до меня дошло: "Конечно! Все так и делали! И в этот момент он спокойно лупит по голове - сзади, очень удобно!"
Собираясь повторить эксперимент, я повторно одолела дверь и вышла наружу, к уличному свету. Навстречу мне на крылечко поднимался сосед с верхних этажей, солидный старичок, похожий на профессора из старого фильма "Сердца четырех", который я обожаю. Обменявшись радушными "здрасте", мы поменялись местами. Он крякнул, дергая ручку на себя:
- Умру когда-нибудь от перенапряжения...
- Я помогу, - если рука свободна от сумки с хлебом, почему не придержать дверь?
"Профессор" скользнул в щелку, а у меня запел мобильник:
"Мы парни бравые, бравые..."
Это вызов Вадика! Я перегнулась немыслимым винтом, держа сумку с хлебом и дверь, чтобы поднести трубку к уху, но едва услышала крик мужа:
- Дверь... - как моих сил не хватило, ручка выскользнула, створка громко хлопнула, а мобила упала и рассыпалась на составляющие части.
*
Подозреваемый категорически отрицал свою вину:
- Какой грабеж, какая старуха? Я вам Раскольников, что ли? Да я ее и не видел! Мне с Аленкой бы натрахаться, пока муж в отлучке - буду я старух караулить, ага! Вы ошизели, менты, уже совсем! Что, грабеж списать не на кого? Да мне бабкина пенсия на хрен не нужна, я за обед больше прожираю!
К сожалению, слова парня походили на правду. Он был успешным бизнесменом нового поколения, которые делали деньги из эфира, точнее, из виртуального пространства. Этому молодому хаму принадлежал громадный интернет-ресурс, и реклама обеспечивала ему безбедное существование.
Кастет и бабкин кошелек у подозреваемого не обнаружили, а оснований для ареста не нашлось. Так что после обстоятельного разговора и перекрестного допроса его пришлось отпустить. Федор виновато посмотрел на Вадима:
- Облом. Ты как хочешь, а я домой поеду. Гори оно все огнем!
Сидоров кивнул, соглашаясь, и направился к машине. В этот момент зазвенел мобильник Федора.
- Что? Какая Логинова? А, пострадавшая... Что значит, нашли кошелек дома? То есть, у вас ничего не пропало? Ах, вы за ним как раз возвращались... Не вспомнили сразу, ну да...
Оперативник сунул телефон в карман, сокрушённо махнул рукой:
- Дурдом на выходные отпустили. Ничего у нее не пропало, говорит. Зачем тогда нападать?
- Погоди, - застыл Вадим,- вспомни, у двоих удар в области почек, а у Логиновой - выше. Ты понимаешь, почему?
- Так она же почти карлик. Если преступник один и тот же, так он бил на обычном уровне, ей и досталось...
- Федор, ты помнишь, где ручка на нашей двери? Блин! - взвыл майор Сидоров, нажал быстрый набор, услышал голос жены и закричал. - Дверь! Не трогай дверь! Я бегу!
*
В слегка разжиженном мраке подъезда я поднимала с пола ушибленного, но живого "профессора", плакала, извинялась и объясняла Вадиму:
- Чертова пружина! Ее не удержишь! А тут ты звонишь...
*
Поздней ночью Машенька уснула. Она сильно переволновалась из-за нелепого случая с соседом. Хотя тому досталось не так и много, по сравнению с бомжом и старушкой Логиновой. Дверная ручка, синяк от которой эксперты принимали за отпечаток кастета, "профессора" не задела, а вот сама дверь, прочная, лиственная - приложила его по затылку основательно. Но беретик уберег, кожа осталась целой, лишь выросла большая шишка.
Вадим позаботился о соседе, как положено мужчине - пригласил поужинать и "остограммил". Несмотря на преклонный возраст, "профессор" от водки взбодрился и порозовел, борщ и котлетку стрескал с аппетитом и удалился, элегантно поцеловав Машеньке ручку.
Сейчас супруга майора спала, а сам он смотрел в окно на панораму ночного города и мечтал, как директор департамента благоустройства и мэр города... да и премьер-министр тоже... поочередно входят в подъезд, в торжественно оттянутую створку с пружиной... И ручка двери, заботливо смазанная салом, выскальзывает в нужный для возмездия момент...