Дисклаймер: все герои принадлежат Дж.Р.Р.Толкиену и его наследникам.
***
Я знаю, что каждый из нас ненавидит.
Мой старший брат, Майтимо, удерживает это внутри своего лица, стыло глядя в одну точку. В это сложно поверить, но после возвращения труднее всего ему было не есть суп или писать текст, а не хватить правым кулаком по столешнице во время военных советов. Несколько раз он успевал остановить руку, но несколько раз - нет.
Я никогда не видел, чтобы он вскрикнул от боли - только как плюется кровью, стаскивая с себя промятый чьей-то гардой шлем. Мой брат Майтимо ненавидит больше всех нас, но молча. Я так не могу.
Мой второй брат, Макалаурэ, уходит прочь: на морской обрыв, в лес, в степь. Я не знаю, чем он там занимается - он никому не позволяет следовать за собой. Но можно предположить, что невдалеке от обрыва он резко, ни с того, ни с сего, останавливается и остается так - молча вперившись в пространство своими прозрачными глазами, до белых костяшек сжимая опущенные вдоль тела руки. Мой брат Макалаурэ не пишет злых стихов и никого не оскорбляет текстом. Я так не могу.
Мой любимый брат, Куруфинвэ, ненавидит в кузнице. Вы очень зря сейчас так похабно улыбнулись - от ненависти получаются самые лучшие клинки. Куруфинвэ всегда был серым часом, какой бывает задолго до рассвета. Небо тогда еле течет сквозь древесные ветки и оконные рамы, и это тоже молчание. Так молчит нетронутый лист металла или открытый меч под полой плаща. Кинжалы моего брата, рожденные ненавистью, острее и изящнее простых. Они блестят, как последняя смертная секунда. Я так не могу.
Мой четвертый брат, Карнистиро, ненавидит громче и разнообразнее нас всех, вместе взятых. Он орет, ломает, переворачивает, до вывихнутых суставов умеет заломить руки и с хрустом давит в ладонях стеклянные бокалы, рассыпая по полу капли собственной крови. Он говорит так обидно, что на месте Даэрона или Айканаро я бы давно вызвал его на поединок. Но Даэрон и Айканаро опасаются, больше того - в глубине души они чуют, что Карнистиро прав. Мой четвертый брат умеет сказать правду в самой жестокой форме, какая только у нее есть. Я так не могу.
Мой пятый брат, Питьяфинвэ, долго не ненавидел. Новый континент поправил это: он научился язвить и плести интриги. Питьо плохо владел мечом - я сделал ему копье. Легкое и тонкое; теперь он нанизывает на него военную дичь, словно на вертел. Мой пятый брат ненавидит изящно - так же изящно, как любит, танцует и разговаривает. Я так не могу.
Мой шестой брат лучше умеет сострадать, чем ненавидеть. Когда на Северный берег принесли Майтимо, он долетел туда первым и пять суток просидел на табурете у входа в шатер. На шестые сутки я взвалил его на плечо и унес. Тэльво сопротивлялся, как дикая кошка. Я хорошо умею сострадать, но не могу выразить это.
Я тоже ненавижу. Последнее время - разнообразнее, чем обычно.
Бешенство поднимается клубком из моего солнечного сплетения и перехватывает дыхание мягким влажным жгутом. Мне хочется сгрести эти черные косы и дернуть сильно, так, чтобы заныл скальп. Впечатать окованным сапогом ему в поясницу, чтобы вылетел с порога, и больше не поднимался по нашим ступеням.
Его отец носит нашу корону.
Его главное занятие - наш старший брат.
Я понимаю все в отношении его поступка. Но иногда я просыпаюсь среди ночи, и мне хочется его убить.
Я умею ненавидеть. Понемногу - как все мои братья. Орать и метаться, как Морьо, молчать, вперившись в пространство, как Кано, насаживать на копье, как Питьо, до седьмого пота зло колотить молотом в кузне, как Курво, плеваться кровью, как Нельо и терпеть, как Тэльво. Мы все из одного теста, и я не понимаю, что среди нас делает этот нолфинг. Он не умеет ненавидеть - он умеет только жертвовать собой. Он долго не проживет.
И мне жаль его.
Потому, что ненависть - это тоже такой талант, которым кое-кого обделили.