Данила вздрогнул и почувствовал мгновенный приступ удушья. Сегодня ему особенно не хотелось умирать. Сегодня высокопарные слова про долг и честь вдруг превратились для него в гнилую труху. Он даже захотел спрятаться, но кодекс воина, втиснутый в его голову долгой муштрой, не позволил сдвинуться с места. Посланник тем временем появился из-за угла и тут же выпалил:
- Мудрейший требует тебя к себе!
Данила обреченно потрусил вслед за посланником. Прохор ждал их недалеко от главной двери. Он замер в тени и прислушивался к тому, что выкрикивал разведчик со стороны бьющего ослепительным светом дверного проёма:
- Обсуждают Мать Матери! Отец размахивает руками! Лицо его становится красным! Мать в ответ говорит, что недовольна заработками Отца!
Дождавшись паузы, Данила тихо произнёс:
- Мудрейший, воин Данила по твоему приказанию прибыл!
Прохор смерил его взглядом и саркастически заметил:
- Маловато удали для воина, не находишь?
- Виноват, исправлюсь, мудрейший!
- Правда? А мне доложили, что ты ведёшь странные и недостойные разговоры со своими товарищами. Что не одобряешь великое дело примирения богов...
- Никак нет! Наглая ложь! И если даже в минуту слабости я и позволил себе усомниться, кровью готов смыть позор...
- Это ты говоришь или кодекс воина? Посмотри мне в глаза, посмотри немедленно!
Прохор приблизился вплотную к Даниле. Тот изо всех сил пытался таращиться, как учил старшина, но его охватило полнейшее равнодушие. Недавний страх куда-то пропал, и стало всё равно, что прочитает в его глазах мудрейший, отправит ли на смерть или объявит трусом. Откинув голову назад, Данила устало пробормотал:
- Какая разница, что творится в мозгах у простого воина?
- Какая разница? В мозгах? Да ты дерзишь?! Точно, дерзишь! Вот и отлично! Думал, не дождусь уже..., ступай за мною, воин!
Данила, несмотря на свою апатию, нашёл силы смутиться - мудрейший странно реагировал на его далёко не учтивые слова. Прохор возвратился на своё место. Разведчик, увидев это, продолжил:
- Мать плачет. Отец, хлопнув дверью, заперся в своём кабинете. Ходит туда-сюда.
- Понятно, - Прохор встрепенулся и строго посмотрел на Данилу. - Плохо, когда боги прячут эмоции. Когда же выставляют напоказ, это - безусловно, хороший знак. Значит, готовы мириться. Только им нужно сторговаться. Демонстрируя свои муки, боги как бы требуют друг от друга: повинись, раскайся хоть немного! Разве ты не видишь, как я мучаюсь из-за тебя?!
- Почему ты, мудрейший, всё это мне рассказываешь?
- Потому что у тебя есть мозги! Потому что я прожил три тараканьих срока и в любой момент могу откинуть лапки. И, кроме тебя, нет никого вокруг, кто мог бы понять богов, кто бы смог защитить столицу и весь наш род.
- Ты ошибаешься на мой счёт...
- Не спорь! Не спорь и слушай! Ещё задавай вопросы - любые, какие только возникнут в твоей башке. Даже если покажутся тебе недостаточно умными..., эй, разведчик, уступи-ка место воину! А ты иди и комментируй, что увидишь.
Данила поменялся с разведчиком местами. Перед ним открылось знакомое пространство Прилегающей Квартиры. На табурете спиной к Даниле сидела Мать, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки. Из-за её плеч были видны растрёпанные волосы, внутри которых торчало, точно приделанное, красное ухо. Изредка Мать вздрагивала и произносила громкое: "Ы-ы-ы!". В глубине коридора по стеклу запертой двери метался тёмный силуэт Отца.
- Что же ты молчишь, воин? - крикнул Прохор, и его голос показался Даниле недовольным.
Данила скользнул обратно в тень, секунду помедлил, потом произнёс, осторожно выговаривая слова:
- Мне кажется, всё очень плохо. Боги окончательно рассорились. Почему ты, мудрейший, видишь в этом хороший знак?
- Как ты считаешь, почему боги ссорятся? Почему наш народ вынужден жить в страхе, вынужден бояться, чтобы очередная ссора не привела к смене богов и ремонту?!! - последнее Прохор произнёс с такой зловещей интонацией, что Данила невольно вздрогнул. Казалось, нынче только малышей пугают ремонтом, но внезапно угроза вселенской катастрофы перестала выглядеть детской страшилкой. Данила собрался с мыслями и выпалил:
- Потому что силы богов равны, и они не могут победить друг друга.
- В рамках школьной программы, значит..., молодец, но этого мало. Скажи, а почему боги хотят победить друг друга? Не знаешь? В детстве я слышал от стариков: Отцы в былые времена были сильней Матерей - намного сильней. Поэтому боги менялись очень и очень редко. Но с некоторых пор они уравнялись в силах. Матери превратили в оружие свои слабости. Они стали использовать слёзы, своих детей, говорить особенные слова, которые доводят Отцов до бешенства, но лишают их сил. А целью борьбы богов вот уже много лет остаётся власть. Богам мало распоряжаться миром, они желают распоряжаться друг другом. Причиной их ссор может быть всё, что угодно, любая мелочь. Но, стоит ссоре начаться, вопрос уже не в формальных причинах, а в ней одной - во власти! Раньше, в былые времена, всё было намного проще - кто сильнее, тот и прав. Теперь же власть одного измеряется виновностью другого. Поэтому боги спорят, спорят до изнеможения, дабы доказать чужую вину. И стоит одному из богов уступить, другой немедленно получает крупицу власти - он теперь вправе потребовать от виновника компенсацию. Потребовать не сразу, а держать про запас. Боги так и живут - копят очки виновности за проступки друг друга. Им неспокойно, когда за душой нет такого преимущества, как доказанная вина другого, когда нечем будет компенсировать собственные ошибки в будущем. И, чувствуя это, боги не торопятся каяться, даже если понимают, что не правы. Они боятся, что тем самым вручат власть над собой другой стороне.
- Зачем так сложно? Зачем боги придумывают громоздкие обряды, усложняющие жизнь - им, нам, всему миру?
- Они не нарочно. Они зачастую не понимают своих истинных целей. Им кажется, они заняты лишь поиском правды. А ещё каждый бог свято верит, что сам он - лучше других, лучше без каких-либо оснований. Поэтому в споре он будет передёргивать факты и менять, как вздумается, приоритеты. Например, сегодня для него нет ничего важнее мусора, разбросанного другим, а завтра - семейного мира и спокойствия, если вдруг, например, его самого упрёкнут таким же в точности мусором. Понимаешь, один и тот же мусор, но только свой или чужой, оценивается ими по-разному, а значит: дело совсем не в нём. Можно пенять другому на то, что он невнимательно слушает, а можно, что слишком внимателен и придирается к каждому слову. Что слишком легкомысленный или, наоборот, умника из себя корчит. Богам - лишь бы о чём-нибудь спорить! Но больше всего они спорят о любви. Они превозносят свою и принижают чужую, пытаются измерить её и втиснуть в стандарты. Это у них в крови, как у нас - боязнь света... И в споре они виртуозны! Как тебе, например такое: они могут винить другого за попытку выставить их виноватыми, даже если они действительно виноваты. Они умеют мстить за собственную вину, придираясь к малейшим огрехам того, перед кем провинились. Или нарочно виниться с таким размахом, дабы, доведя ситуацию до абсурда, доказать-таки мелочность чужих придирок! С истинным мастерством они переворачивают любую ситуацию с ног на голову. И сами потом верят в свои слова больше, чем в реальность. Они обманывают самих себя, выставляя других коварнее, а себя - простодушнее, чем есть на самом деле. Так что не правда и не любовь им интересна, а виноватость всех остальных - и, тем самым, власть над ними!
- Откуда ты всё это знаешь, мудрейший?
- Учился у стариков, сам наблюдал. Если у тебя есть мозги, ты тоже сумеешь понять богов...
- Тревога! - разведчик отпрянул от двери, чуть не сбив Данилу с лап. - Отец вернулся! Обзывает Мать "тварью" и, кажется, собирается от неё уйти.
- Хороший знак, говоришь... - Данила не успел съязвить, поперхнувшись от грозного взгляда Прохора. Тот какое-то время раскачивался из стороны в сторону, затем прокричал:
- Добровольца!
Хотя Данила помнил, что сегодня ему не нужно умирать, но почему-то вновь ощутил всё ту же малодушную нехватку воздуха. Прохор тем временем приблизился к нему и прошептал:
- Ты понимаешь, что другого варианта нет? Экспедиционный корпус вернётся только завтра, а имеющимися силами мы не сдвинем с места даже тарелку. Ребёнка богов тоже нет - некого пугать, чтобы отвлечь богов от скандала. Из экстренных мер - только добровольцы...
- Идущий на смерть приветствует тебя, мудрейший! - здоровенный воин возник из ниоткуда.
- Как зовут тебя, герой? - в голосе Прохора зазвучал металл.
- Егором!
- Егор, имя твоё славиться будет в веках!
- За столицу и наш великий род!!! - с диким гиканием воин бросился в дверной проём. Данила последовал за ним, но замер у наблюдательного пункта разведчиков. Доброволец выбежал на середину Прилегающей Комнаты и, подняв кверху голову, грозно закричал. Что именно, Данила не услышал, боги - тем более. Они увлеклись своим спором и совсем не обращали внимания на одинокого героя. Он тем временем решительно бросился на них. Взобравшись на ногу Матери, изо всех сил принялся царапать когтями по её коже.
Стены сотряс жуткий вопль. Данила инстинктивно бросился в темноту, но попал в цепкие объятия Прохора. Тот молча вытолкал его обратно - иди, мол, и смотри! Данила, никакой от ужаса, замер, наблюдая невероятное зрелище - охоту богов. Было в этом зрелище что-то завораживающее. Когда твоего собрата убивают существа, в десятки, в сотни раз больше и сильнее, чувствуешь себя маленькой пылинкой, живущей на этом свете по воле случая. Когда смерть так близка, так немилосердна и громадна, существование кажется мимолётным и зыбким. И даже собственная трусость видится как будто издалека, из другой вселенной, что располагается в недоступной вышине - выше Данилы, Прохора и даже богов.
Когда пол сотряс последний удар тапка, а раздавленный герой был отправлен богами в мусорное ведро, Прохор распорядился:
- Отдайте ему последнее почести... как там его?... Кондрату, что ли...
Охота богов закончилась, но Данила никак не мог прийти в себя. Раньше ему приходилось наблюдать нечто подобное, но лишь в суматохе, когда сам он с застланными от страха глазами спасался, когда несся, не чуя под собою лап. Но вот так - в качестве стороннего наблюдателя - ещё ни разу. Возвышенная отстранённость, что охватила его во время охоты, да ещё цинизм Прохора, слишком быстро забывшего имя героя - всё это бодрило. Как будто очутился в кругу посвящённых, избранных вершить судьбы мира. Данила приказал себе успокоиться и как можно бесстрастней спросил:
- Что дальше?
- Наблюдай! - Прохор снова казался раздражённым.
- Они больше не ссорятся. Отец взял руки Матери в свои. Говорит, что им нужно отдохнуть друг от друга.
- Кризис миновал, но лучше, по сути, не стало, - Прохор тяжело вздохнул и показался вдруг старым и усталым. - Не надо много ума, чтобы класть добровольцев десятками! С давних пор это оставалось нашей единственной тактикой. Но, поверь, очередная смерть лишь оттягивает неминуемую смену богов. Нужно что-то другое! Я был горд собой, когда придумал, как можно использовать страхи Детей богов. Как сделать то, что теперь богами именуется полтергейстом. Но и этого мало. Этого хватает ненадолго. Можно отвлечь богов от спора, можно организовать им встряску, чтобы они на миг забыли о борьбе и вспомнили про любовь. Но если их любовь умерла, и они не хотят оставаться вместе..., я не знаю, что тут поделать...
Данила не ожидал увидеть своего повелителя столь беспомощным. Выходит, смена богов и ремонт неминуемы. А всё потому, что Прохор, мудрейший Прохор не знает, что делать дальше. Данила почувствовал ужасную ношу, которую нёс на себе старик и которую задумал переложить на него. Но раз других вариантов нет...
- Мудрейший, ты разрешил спрашивать. Это разрешение - всё ещё в силе? - если раньше Данила боялся насаждать вопросами, то теперь торопился, опасаясь, что Прохор неожиданно умрёт.
- Валяй!
- Как ты придумал полтергейсты?
Тайное передвижение огромных предметов, принадлежащих богам, значилось великой гордостью Прохора. И он воодушевлённо завёл речь о своём детище. Но Данила ждал другого. Он ведь участвовал во всех полтергейстах. И знал, как нужно верно рассчитать количество воинов, правильно распределить, разметить пути молниеносного отхода. Как использовать рычаги из спичек и канаты из волос богов - об этих приспособлениях предыдущие поколения даже не догадывались. Механику процесса Данила постиг давно, его занимало другое: как именно такая мысль могла возникнуть в тараканьей голове. Ведь ему самому придётся в будущем искать настоящую панацею для своего народа. А знания Прохора о повадках богов могли оказаться бесценными.
- Мудрейший, с техникой всё понятно, - Данила говорил осторожно, боясь задеть старика. Он уже всем своим хитином ощущал, что значит властвовать. Когда перестаёшь бояться старого правителя, когда снисхождение к нему побеждает страх - именно тогда самая обычная каша в голове вдруг превращается в чистую мудрость. И ты понимаешь, что ничем, кроме как мудростью, она никогда и не была. Чтобы править, нужно перестать себя бояться, перестать бояться своих ошибок и слабостей. Если ты - правитель по праву, то ошибкам в тебе просто неоткуда взяться. Или для них найдутся другие названия. А когда освобождаешься от неуверенности, в голове возникает такая кристальная ясность, о которой даже не мечтал. И в ней рождаются необычные вопросы: - Что ты там говорил о любви богов? Почему они настолько её ценят?
- Любовью они называют разные чувства. Но чаще всего - страх одиночества. Раньше Отцы и Матери жили вместе, чтобы зачать детей, чтобы потом их наилучшим образом воспитать. Но теперь их больше интересует секс и его доступность. Ещё они стремятся к удобству, чтобы не возвращаться домой на ночь глядя. Чтобы экономить своё время и деньги. Но это только поначалу. Годами позже они привыкают друг к другу, сживаются так, что уже не справляются с жизнью поодиночке. Они нуждаются даже в скандалах и ссорах. Из двух личностей получается некий симбиоз, внутри которого боги весьма причудливым образом дополняют друг друга.
- А у наших богов симбиоз не получился?
- Похоже на то, - у Прохора, который во время своего рассказа выглядел возбуждённым, вдруг резко потухли глаза. - Знаешь, что: тебе нужен телевизор. Я назначу тебя разведчиком на вечер, когда его включают. Боги очень ревностно относятся к обряду просмотра телевизора. Ну, и ты поучаствуй - авось, что-нибудь полезное узнаешь...
Спустя два дня Данила явился в резиденцию Прохора без приглашения:
- Мудрейший, я хочу предложить вариант, который снизит или вообще исключит риск ремонта...
- Телевизор - действительно, полезная штука. В нём отлично видно, что боги, в самом деле, превозносят свою любовь, как высшее благо. А ещё больше, чем любовь, они превозносят молодость и здоровье. Но делают это так, словно стыдятся этого. Они врут друг другу, будто им хочется одной лишь вечной любви. Но подразумевают под этим совсем другое. Ведь по телевизору показывают в основном красивых Матерей и сильных Отцов - те кажутся богам олицетворением здоровья. Боги смотрят на них и представляют себя точно такими же. В своих фантазиях они избавляются от старых, жирных тел, забывают про собственные болезни и заботы. Как будто становятся теми, кого видят на экране, теми, кому здоровье и молодость позволяет по-настоящему сильно любить и быть так же сильно любимыми...
- И что? - Прохор нетерпеливо перебил Данилу. Тот почтительно поклонился:
- Немного терпения, мудрейший. Понимаешь, богам больше всего хочется смотреть на молодых и здоровых сородичей. И в телевизоре, и повседневно. Они неосознанно стремятся к этому - заводить с ними дружбу, работать вместе, любить, наконец. Наши с тобой боги уже недостаточно молоды, и симбиоза, как ты говоришь, у них не получилось. Поэтому нам, чтобы гарантировать себе стабильность, нужно сохранить одного из богов, а другого заменить на более молодого, здорового и, по возможности, равнодушного к перепланировкам.
- Ты что-то увлёкся, воин! Ты полагаешь, мы настолько могущественны, что можем менять богов и влюблять их друг в друга? Мы - тараканы, воин! Маленькие и слабые существа! Что за глупые фантазии?!!
- Я понимаю, звучит нереально. Но я ещё не закончил... В телевизоре правят Отцы, и мне проще отталкиваться от их установок. Поэтому из наших богов лучше сохранить Отца. Нужно свести и познакомить его с той Матерью, что живет в квартале А-6 или, как говорят боги, в соседнем подъезде. Она молода и не слишком опрятна. Её жилище может отойти нашей прежней Матери, когда новая переедет к нам...
- Но как? Как ты их сведёшь, как заставишь влюбиться? Как вынудишь обменяться квартирами?
- Есть один способ - и я почерпнул его у тебя! Ты сам говорил, что боги пугливы и особенно боятся того, что не могут объяснить. Полтергейстами мы надолго заставляли их забыть о своих дрязгах. Но можно ведь не просто пугать, можно заставлять их делать то, что выгодно нам! А для этого достаточно отдать понятную им команду. Они же из страха, из-за того, что им непонятна степень могущества того, кто эту команду отдаёт, вынуждены будут подчиниться. Боги сами выдают нам свои секреты, показывая их по телевизору. И теперь я точно знаю: стоит намекнуть Отцу, что им интересуется молодая и красивая богиня из А-6, и что ему ни в коем-случае нельзя игнорировать её внимание, иначе... иначе будет плохо, как он немедленно побежит к ней. И влюбиться, поскольку не может не влюбиться: ведь она так молода! И потом всю жизнь будет считать, что проведение послало знак, а не мы подали ему команду...
- Хватит издеваться, воин! Ответь, наконец: как ты собираешься подавать такую команду?
Данила, уже не в силах сдерживать улыбки превосходства, просиял:
- Мы её напишем!
Прохор задумчиво остановил взгляд на лучащемся от счастья собеседнике. И понял, что чертовски завидует этому самоуверенному нахалу. Ведь тот молод и сразу смог шагнуть дальше его, мудрейшего из мудрейших. Разве не Прохор первым освоил письмена богов? Разве не он прочитал страшную бумагу - инструкцию к тараканьей ловушке, - и тем самым спас свой народ от повальной эпидемии? Но ему и в голову не могло прийти, что можно и самому что-то написать. А этот хлыщ после пары дней дежурства у телевизора уже готов манипулировать богами так, как Прохору даже не снилось! И это не пустая бравада. Их Отец, как, впрочем, и любой другой бог или богиня не смогут устоять, увидев утром на своём столе таинственное послание, выложенное кристалликами сахара или хлебными крошкам. Прохор растерянно развёл передними лапами - ему не жалко было потешить тщеславие Данилы, после чего заявил:
- Иди и займи моё место, воин. Вернее, мудрейший мой повелитель! Не знаю, выгорит ли что-нибудь из твоей затеи, но твоё время, определенно, пришло. Дерзай! И если у тебя получится, я буду сожалеть лишь об одном: что всю жизнь считал наших богов сложнее и разумнее, чем есть на самом деле...