Скульд Ирина : другие произведения.

Мессир барон 1-11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Третья книга. Две из трех частей.
   Пролог
   Первая весна после Арсолира пришла с дождем и ветром. Вихрь несся сквозь город как атакующая армия, гремел ставнями, швырял в лица прохожим пригоршни воды, срывал со стен праздничные вымпелы, швырял их в лужи, и от грязной воды королевские петухи темнели в цвет крови.
  Старшего интенданта второго, особого отдела Максимиллиана Планта и его спутника разгул стихий застиг врасплох на площади Висельников, и они поспешили укрыться за стеклянной стеной кондитории пана Скляжевского. Мотовство, думал Плант, устраиваясь на твердом стуле у жаровни. А впрочем, можно себе это позволить - теперь.
  Прошел уже месяц с тех пор, как он вернулся с озера. И с тех пор ему нередко казалось, что что-то пошло не так. Он не взялся бы описать это ощущение подробней. Пожалуй, так себя чувствуешь, обнаружив на рынке, что остался без кошелька, в то время, как руки полны товара, и надо теперь возвращать все продавцу, извиняться перед ним. Смешно. Он честно исполнил свой долг, а труд его был оценен по достоинству.
  Якоб Бенцони закашлялся и Плант поднял взгляд от скатерти. Бенцони сильно постарел за этот год, осунулся, и особист снова ощутил укол беспокойства за друга.
  В школе они были неразлучны, но в последние годы встречались нечасто, слишком много дел у каждого. Бенцони так и остался холостяком, работал в судебном архиве и на первый взгляд производил впечатление рассеяного затворника. Плант знал, насколько оно обманчиво: у Бенцони было особое чутье.
  Заварные пирожные оказались слишком приторными, но сидр был кисловатым, в самый раз. Протерев запотевшее стекло рукавом, Плант разглядел кусочек площади Висельников, бегущих сквозь косой дождь клерков, блестящую брусчатку. Он отвернулся.
  - Как прошла коронация? - спросил Бенцони, ложечкой побарабанив по краю блюдца. Плант вздохнул.
  - Да благословят боги правление его величества. Все было прекрасно. На площадь ты не ходил?
  - Побоялся давки.
  - Ты прав. Собрался почти весь город. На угощение горожан было выделено сорок золотых, еще пять по обычаю разбросали в толпе. На украшение фасадов было потрачено еще почти...
  - И призрак явился в самом деле? - перебил Бенцони с почти юношеской живостью. - В городе судачат.
  - О да. - Плант не сдержал еще одного вздоха. - Эрик Бесстрашный явился благословить своего сына перед возложением короны. Все люди на площади стали тому свидетелями.
  
  Это было идеей Эрика и о том надлежало молчать. Иллюзию призрака соткал мэтр Рупрехт, после коронации вдруг начисто забывший последние полгода своей жизни. Должно быть, Ринальдини не рассчитывал, что его заклятие сработает столь мощно, но амнезия мага-театрала никого в городе не удивила. С богемой вечно что-то случается.
  Не столь уж велика цена, а благая цель вполне оправдывала обман, но что-то в этой истории тревожило Планта.
  - В легендарном доспехе истинного серебра его юное величество казался воплощением духа рыцарства, - добавил особист. - А когда появился призрак, среди женщин начались обмороки.
  - Народ такое любит.
  - Да, наверно.
  Они замолчали. Бенцони провел по стеклу платком, открыв взорам возводимый заново помост для казней. На время праздника, как велел обычай, его разобрали, но теперь жизнь возвращалась в привычную колею.
  - Так ты теперь светский человек, Макс, - чуть улыбнувшись, сказал Бенцони. Плант досадливо пожал плечами.
  - Надеюсь, что нет, - признался он. - Я предпочел бы канцелярию.
  - Как так?
  - К ней я уже привык... впрочем, не знаю.
  - Понимаю, - кивнул Бенцони. Потом заговорил уже без улыбки, тише, чем раньше:
  - Макс, ты чувствуешь, какие собираются тучи?
  Плант помедлил с ответом, вглядываясь в лицо друга. Сложил четырежды столовую салфетку и наконец сказал:
  - Не лучшие времена, согласен. Угорье...
  - Князь объявил войну?..
  - Нет. Пока нет - время терпит. Но едва ли мы этого избежим - слишком уж хорош повод, да и условия располагают.
  - И Север...
  - И Север, - кивнул Плант, на миг ощутив себя хористом в трагедии. - Не спокоен.
  - На месте угорцев я не преминул бы заручиться поддержкой северных баронов. И поскорее, пока Эрик слаб.
  - Идея хороша, но едва ли осуществима. Бароны разобщены, каждый думает о собственной наживе. Ведь что есть свобода от королевской власти? Свобода грабить соседа. Угорцам придется подкупать каждого по отдельности. Может быть, потом, потерпев пару поражений, они и станут сговорчивей, но не сейчас.
  - Или же они дадут дружину тому, кто покажется им надежней других.
  - Возможно, - согласился Плант. - И спровоцируют остальных объединиться против него. Одно дело - игнорирование престола, заигрывание с противником, но очевидная измена - это другое. Она... требует большей ответственности. И ставок выше. Кому нужно приговаривать себя к позорной смерти ради туманных перспектив?
  Якоб подмигнул ему.
  - Ты все еще полагаешься на человеческий ratio?
  - Мне больше не на что полагаться, - с кроткой улыбкой отвечал особист. - Человеческая глупость не поддается вычислениям, приходится верить в расчет. И я склонен верить, что ничего особенно радикального на Севере не происходит. Да, разброд, никаких налогов и много шуму, - но рано или поздно с ними удастся совладать. Как всегда случалось прежде, - с оптимизмом, которого не чувствовал, заключил он.
  Бенцони полуприкрыл глаза, отхлебнул шоколад и закашлялся
  - Зюценрахт... - выдавил он, пытаясь совладать с собой. - ересь... слышал?
  - Водопоклонники? - неуверенно отозвался Плант. Здоровье Якоба нравилось ему все меньше. Он и раньше был склонен к болезням, бедолага, а последняя зима выдалась обильной на грудные лихорадки, - слишком уж сыро. Об этом беседовали целители перед коронацией. Интересно, сколько они требуют за излечение? И каким способом можно представить это Бенцони, он и сюда-то заходить не хотел.
  - Они... - выдавил Бенцони. Замолчал на пару мгновений, прижимая ко рту салфетку. - Прошлой весной судили одну эльфийку. За бродяжничество и подобную чушь. Я ее запомнил, потому что она и ходить не могла, стража ее тащила. Дело от венитов. А через два месяца бродяжка сбежала. Обварила кипятком тюремщика, призвала туман и скрылась.
  - Жрица?
  - Как оказалось. А еще через месяц мы получили донесение из Зюценрахта, на предмет убийства местного жреца культа Отрина. Там была засуха, и жричка устроила молебен. Жрец пробовал ей помешать... писали, что у него кровь вскипела в жилах. Он умер тем же вечером, когда жричка сотоварищи скрылась. А в Зюценрахте пролился дождь.
  - Храни нас Отрин-Защитник, - машинально произнес Плант. - А дальше?
  - До конца осени все было тихо. А потом... ор-Зюценрахт рапортовал о взятии под арест некоей пейзанки, которой якобы приснилась сама Ратин. Пока шла переписка о мерах пресечения, он вконец устал от ширящейся ереси. Как раз грянули холода и он... приказал загнать пророчицу в реку. Это уже из канцелярии Отрина передали. Девушка стояла по горло в замерзающей воде и пела гимны. А на исходе третьего дня сам ор-Зюценрахт вывел ее на берег под ликование народа, и они сожгли храм Отрина. С тех пор там все как свихнулись.
  - Скверно, - признал Плант.
  - Скверно. При том, что после Арсолира жриц Ратин и так не любят...
  - Можно понять.
  - Так вот, Макс. Это третий штрих, ну, после Угорья и Севера. Потом... Эльвель Флавио.
  Плант вздернул брови. Он-то тут при чем? Откуда Бенцони вообще его знает? И понимает ли Якоб, на какой тонкий лед ступил?
  - Учитель полукровок, - уточнил Бенцони с кривой улыбкой. - Его любили в городе. И когда он был убит, да еще так жестоко...
  - Мне приходилось слышать, что он учил полукровок не только грамоте, - перебил Плант резче, чем намеревался. Щелкнул пальцами, подзывая служанку. - Поделом.
  - Возможно, - смиренно кивнул Бенцони. - Но некоторые сочли это... вызывающим. Когда такой человек гибнет от рук Гильдии, а престол безмолвствует...
  Девица наконец подошла и Якоб, хвала Отрину, заткнулся.
  Нет, конечно не все ладно в королевстве, думал Плант, пока они одевались, но расказывать о наиболее вопиющих фактах нельзя. Допуск 'альфа'. Великая честь. Магистр Готенбюнтер, помнится, назвал его величество 'безнравственным и наглым щенком', и много добавил других слов, недопустимых в отношении престола, кто бы ни сидел на нем. Магистру нечего было терять, и все закончилось буднично - почетной отставкой и эскортом в отдаленную крепость на Севере. Орден Вениуса желал перемен, но Планту, лично знакомому с магистром, казалось, что избавившись от старика, орден лишится некоторой части могущества, может быть - Силы. При всей вере в ratio, - или же благодаря ей, - особист был суеверен.
  Промозглый ветер несся над площадью, и друзья, переглянувшись, ускорили шаг. Зашагали к рынку; тень оборвавшегося разговора парила над ними.
  В старом квартале ветер поутих; уже медленнее они пошли дальше. Бенцони остановился, разглядывая обветшалый приземистый фасад с проржавевшими ставнями.
  - Где-то здесь должен быть колодец Орны, - с ноткой удивления сказал он.
  - Направо, - уточнил Плант. Вспомнил о мэтре Ханубисе и решил, что заходить к нему в гости, пожалуй, не стоит. - Там живет один маг, - сказал он вслух.
  - Макс, - сказал Бенцони, опустив голову. - Ты слышал об амнистии?
  - Амнистия - традиционная милость короля, вступающего на престол, - ровно отозвался Плант и зашагал дальше. Бенцони поспешил за ним, а потом приступ кашля заставил его согнуться пополам, а когда он выпрямился, особист заметил на платке кровавые пятна.
  - Ты был у целителя? - спросил Плант, а Бенцони ответил не в лад:
  - Сырая зима... в этом году.
  - Давай зайдем куда-нибудь под крышу.
  - Можно ко мне... погоди, отдышусь.
  Максимиллиан Плант, старший интендант второго отдела, приближенный ко двору и снискавший особое расположение его величества, смотрел на мертвый квартал и чувствовал беспомощность. Она вполне объяснялась естественными, бытовыми причинами, но вдруг, на несколько ударов сердца, стала огромной, взяла Планта штурмом, разметала и перевернула его полностью. Плант подумал о будущем и вспомнил тропы Бездны, - тот путь, о котором досель старался не вспоминать. Там не было ничего рационально страшного - и именно это было страшнее всего.
  - Так амнистия, Макс, - повторил Бенцони, дыша по прежнему отрывисто и хрипло. - Мой отдел попросили подготовить списки... по предоставленным критериям.
  - Как это делается всегда.
  - Ненависть к эльфам - это критерий?! Они готовы отпускать убийц, насильников - и чего ради?
  - Его величество знает, что делает, Якоб, - Плант одернул воротник плаща. - И прошу тебя - ни слова больше. Ты опасно близок к...
  - К чему?.. Собираешься донести на меня, а, Макс?
  Плант воззрился на друга. Дурацкая провокация, вызванная, должно быть, нездоровьем, но за разговорами об измене всегда, - всегда, - скрывается нечто большее. В частности, ход мыслей, самим помыслившим заклейменный как крамола.
  Чужая душа - потемки.
  - Не болтай чепухи, - вздохнул особист. - Просто следи за формулировками, вот и все. Идем?
  - Да...
  - Здесь живет маг Ханубис, - сказал Плант, когда тишина, нарушаемая лишь звуками их шагов, стала невыносимой. - И знаешь, кто у него в учениках?
  - И кто же? - равнодушно спросил Бенцони.
  - Барон ор-Мехтер. Удостоенный рыцарства лично его величеством, и прилюдно названный им оплотом и десницей престола на Севере.
  - Барон-некромант? Забавно. И ты его знаешь?
  - Он был на озере. Такой... тихий мальчик.
  - Вот как? И что, думаешь, он справится с... доверием?..
  - Не знаю, - покачал головой Плант. - Прежде решил бы, что нет, а теперь - не знаю.
  Той весной барон ор-Мехтер был одним из последних людей, занимавших его думы.
  Глава первая
  Они вернулись в столицу тропами Бездны. Марвин знал, что никогда не забудет этой дороги, короткой, всего-то и времени, что до утра. Не забудет уверенной походки и невидящего взгляда учителя, не забудет блеска доспеха истинного серебра, потерянных лиц выживших, преодолевших. Бледного как полотно менестреля, беспрерывно шевелящего губами, Пафнутьева, идущего в отдалении, глядящего вокруг с ужасом потерявшегося ребенка.
  Они вернулись на рассвете и разошлись, не прощаясь, - слишком уж устали для церемонных прощаний.
  Впрочем, все это не имело значения.
  С возвращением же начались странные дни. Учитель заболел. Он лежал в постели и смотрел в стену, и так было много дней подряд. Ничего не ел, ни о чем не просил, не отвечал, когда к нему обращались. В первые дни они - Марвин и Флора, были слишком напуганы, чтобы заботиться о чем-то, кроме насущнейших дел. Готовили по очереди, по очереди сидели с учителем, а остальное время проводили каждый в своей комнате. Они избегали друг друга, при встречах обмениваясь малозначащими словами.
  Опустевший дом казался склепом, а за дверью качала голыми ветвями яблоня, так что Марвин порой переставал понимать, вернулся ли он с озера. Он почти не спал и часто думал об Орне, но чаще не думал ни о чем, плавая в беспросветном отчаянии, причин которому он не желал искать.
  
  Их спасло чудо. На пятый день Марвин, щурясь от солнечного света побрел на рынок, и встретил там госпожу Мюллер. Вероятно, лишь отчаянье заставило юношу обратиться к ней, но она откликнулась сразу, с живейшим сочувствием согласилась прийти, и действительно пришла, не обманула. С ее возвращением к дому вернулась жизнь. Госпожа Мюллер гремела кастрюлями на кухне, открывала окна и вытирала пыль, и она, возможно, единственная здесь, была настоящим живым человеком.
  В один из вечеров Марвин услышал наверху крики. Поднявшись, он нашел Флору рыдающей у двери в спальню учителя.
  - Он меня выгнал, - пожаловалась вампирша, а потом вдруг попыталась улыбнуться. - Ему лучше.
  Деревянным шагом она прошла мимо Марвина к лестнице.
  Учителю и в самом деле стало лучше. Теперь он лежал, повернувшись к двери, и глаза его были темными и живыми на чудовищно осунувшемся лице.
  - Я буду тебе признателен, если ты подыщешь Флоре какое-нибудь занятие, - голос тихий, но интонации знакомы до боли. - Из нее вышла бы превосходная плакальшица, но мигрень плохо отражается на моей терпимости к искусству.
  - Какое?
  - Да хоть грамоте научи.
  - Хорошо, - кивнул Марвин. - Я... волновался за вас.
  К его удивлению, эти слова оказались внезапно правдой.
  Ханубис улыбнулся - словно череп обнажил зубы.
  - Я бы не позволил себе умереть в столь ответственный момент. Не беспокойся.
  С тех пор жизнь стала лучше. Марвин заваривал учителю чай с запахом летних трав и читал ему вслух. Книг в опустевшем доме почти не осталось: с десяток разрозненных томиков - календари на прошлый век, два пухлых сборника поэзии, несколько романов, рыцарских и эльфийских, учебник алгебры. Небогатый выбор, а потому они остановились на беллетристике. Марвин читал, учитель слушал, прикрыв глаза, а Флора, если дело происходило после заката, как случалось частенько, сидела на табуретке в дальнем уголке и старательно чертила на доске большие, уродливые буквы.
  Марвин любил рыцарские романы, но Ханубис имел привычку комментировать избранные эпизоды, и ожидание очередной ядовитой реплики мешало полностью погрузиться в происходящее, просто насладиться сюжетом. Марвин уже и сам начинал подмечать здесь и там нелепицы, непоспевание текста за мыслью или мысли за текстом, анахронизмы, неуместные моралите. Было что-то противоестественное в этом способе чтения, но Марвин знал уже, что так должно быть, и так оно будет отныне в любой области его жизни.
  
  Однажды у дома остановилась карета с королевскими петухами, и герольд передал Марвину приглашение на коронацию за личной подписью его высочества. Большая честь и великая милость, так, - но Марвин чувствовал, словно подменяет кого-то другого - во дворце и после, на площади, изображая восторг и трепет. Мессир ор-Мехтер был маской, сквозь которую глядел Марвин-чернокнижник, ученик легендарного Пса, тот, кто пережил встречу с Ленерро ар-Диелне, - и для него придворная суета была ритуальной, нелепой условностью, которую предстояло перетерпеть.
  На следующий день король посвятил его в рыцари. Большой королевский зал был полон людей, и Марвин - один среди них, но и толпа, и шепоток в публике, и принцесса Хеллен в окружении девиц, - все это было лишь сценой из рыцарского романа, притом написанной не слишком гладко.
  И когда Эрик заглянул ему в глаза, и солнечный свет разлился по залу от слов древних клятв - тогда Марвин вспомнил, как уже стоял на коленях перед ним, и подумал, что видно ему суждено возвращаться все в те же обстоятельства, становясь другим, и тщетно пытаясь пережить еще раз утерянное когда-то. А еще он подумал, что все инициации похожи между собой, и все они имеют одну цель - сковать тебя накрепко цепью обязательств, заставляя верить, что именно этим ты и хотел бы стать. Но, осознавая необходимость происходящего, он не мог заставить себя ощутить то, что ощутил бы, будь он прежним.
  На следующий день Эрик назначил личную аудиенцию, и Марвин ответил с должным волнением, отметив мимоходом, что автор переборщил с высоким патриотизмом, но, пожалуй, не вытянул с чувством.
  ***
  Вишневый зал назывался так потому, что мебель в нем была из вишневого дерева, а еще потому, что портьеры - в других местах королевского алого цвета, здесь были приглушены до уютных винных тонов. Все это Пафнутьев знал, потому что об этом рассказывала Винсент, и все это было ему до одного места. Хотя здесь было довольно уютно: большой камин, ликеры в высоких фужерах, подсвечники с отлитыми листиками и пиликанье скрипки откуда-то сбоку. Только вот рожи присутствующих выбивались из этого великолепия, порядком действуя магу на нервы. Кроме самого короля, чью смазливую физиономию Пафнутьеву хотелось бы однажды разбить, здесь также восседал Ринальдини, прямо-таки светящийся от собственной благости и золотых побрякушек, раздутый от важности новый венитский магистр Стейнмарк, генерал гвардии Эсме ор-Хаммер, тот еще прыщ, а между ними почему-то Марвин, некромантов ученик, как всегда бледный и тихий, будто форель в леднике. Словом, высшее общество. Если бы не шут, ворошащий угли в камине, Пафнутьев совсем бы зачах на такой высоте. Вот шут был что надо, тощий, нескладный и совершенно чокнутый.
  - Вы понимаете, господа, - говорил король, - что наше положение на данный момент нельзя назвать стабильным.
  Все кивали с постными лицами. Пафнутьев тоже кивнул, в очередной раз задавшись вопросом, зачем его-то позвали? Дариа смотрелся бы лучше, да и кивал бы, небось, убедительнее.
  - ... и одной из первостепеннейших своих задач я вижу умиротворение Севера. Все вы, конечно, догадываетесь, для чего я собрал вас здесь...
  'Поболтать?' предположил Пафнутьев, но от замечаний вслух благоразумно воздержался. Марвин поднял со стола салфетку, с задумчивым видом сложил вдвое.
  - Я получил дурные вести из Граарги, - сказал Эрик. - В городе поднимается смута. Они, представьте себе, требуют независимости! Как видно, им мало урока, преподанного им моим благородным прадедом.
  - Так прадед-то когда жил, за сотню лет любая жопа заживет, - пробурчал шут. Магистр Стейнмарк потеребил каштановую бородку, спросил отрывисто, как всегда:
  - Кто с мятежниками?
  - Практически все крупные компании, - с ленцой отозвался ор-Хаммер. - 'Торговая компания', 'Изумруды', дом Ринальдини, - он окинул придворного мага косым взглядом из-под белесых ресниц, - И водяные жрицы. В ратуше вот тоже. Хамфри начал возмущаться, но подавился копченой семгой и умер, а вместо него быстренько пропихнули какого-то мануфактурщика. Чернь повадилась кидать камнями в гвардейцев, ор-Павлофф пишет, что гарнизон живет как в осаде. По одному за ворота не ходят, своими силами действовать не решаются.
  - Предатели, - резюмировал Ринальдини, - изменники! Уверен, здесь приложили руку угорцы...
  - Или Креган, - бросил Стейнмарк. - Или Тримгест. Или Мраон с Зенуа. Наше падение многим было бы выгодно.
  - А сироток никому не жалко, - шут громко вздохнул, загремев бубенцами. Пафнутьев сдержал ухмылку: конечно, 'сиротская десятина', установленная Эриком, мало кому пришлась по сердцу. Уж всяко не грааргским компаниям, контролирующим мало не семь десятых рынка.
  Ринальдини покосился на шута. Сказал нерешительно:
  - Возможно, предложи мы некоторые льготы...
  - И речи быть не может! - отрезал король. - Сироты получат свое.
  'И я даже знаю этого сироту, который свое получит'. Пафнутьеву в очередной раз удалось промолчать. Он уже начинал гордиться своей сдержанностью
  - В Грааге есть свои сироты, - нахохлился приворный маг.
  - Те, что бросают камни в королевских гвардейцев? - уточнил ор-Хаммер, наклоняясь вперед. - Я бы предложил отрубать им руки, сир.
  Эрик кивнул. Лицо его было задумчивым.
  Марвин отрешенно складывал салфетку. Пафнутьев не был уверен, слышал ли тот хоть слово из всей беседы.
  - Грааргский гарнизон получит подкрепление, - произнес Эрик. - Мы не должны потерять город и не можем идти на уступки. Эсме, подготовьте план кампании.
  Ор-Хаммер одобрительно хмыкнул. Ринальдини опустил глаза. Магистр Стейнмарк переплел пальцы, унизанные перстнями.
  - Теперь - Зюценрахт, - продолжил король, пригубив ликер. - Ваша доблесть, расскажите нам.
  - Культ Ратин крепнет, и землепоклонники встревожены, - сказал Стейнмарк. Лаконичность венитов неизменно радовала Пафнутьева. Эрик, кажется, чувств боевого мага не разделял.
  - Ор-Зюценрахт не принес мне присяги, - сказал он сухо.
  - Да он же занят, гимны поет! - встрял шут.
  - И от этих гимнов возмущены все соседние области, - продолжал Эрик. - Водяные жрицы... они покрывали эльфов до войны и подвели моего отца на Арсолире. Сейчас они мутят настроения в Граарге и наносят ущерб культу Отрина... государственному культу, между прочим. И я спрашиваю вас, господа, до каких пор мы будем это терпеть?
  - Мы не должны этого терпеть, сир! - повысил голос Ринальдини. - Нет сомнений, что они - изменницы, все до единой! Мы должны сокрушить сей вражий культ!
  - Вражий и противный благу человечества, - кивнул король. - Продавшийся нелюдям и предавший собственные корни. Ваша доблесть, неужели воины Вениуса не пресекут подобного непотребства?
  Стейнмарк на миг прикрыл веки. Интересно, подумал Пафнутьев, новому магистру так же нужна вся эта риторика, как и прежнему? Хотя верно говорят, привычка - вторая натура.
  - Мне понадобится обсудить этот вопрос с братьями, сир, - ответил венит. - Но я всецело за.
  - Венитам не подобает вмешиваться в дела государства, - сказал ор-Хаммер себе под нос.
  - Это не государственное дело, а религиозное и общечеловеческое, - поспешил заверить его Ринальдини.
  - Креганцы бы с вами не согласились, - еще тише пробучал гвардеец. Эрик скривил губы.
  - Что, Эсме, наших солдат хватит и для Зюценрахта? - спросил он негромко, и ор-Хаммер залился краской.
  Все это здорово напоминает спектакль, подумал Пафнутьев. Каждый, включая шута, сидит на своем месте, а реплики подготовлены давным-давно - для всех, за исключением единственного зрителя - каждый раз другого. Но при чем тут я? И этот... некромантский отморозок?
  - Господин ор-Мехтер, - сказал меж тем король с некоторой сердечностью в голосе. - Теперь вы понимаете, почему я позвал вас на сей дружеский совет?
  Марвин поднял глаза:
  - Не вполне, сир.
  Знатные шишки переглянулись. Король помедлил, выжидая, но Марвин молчал. Что до Пафнутьева, то он, кажется, наконец начал догадываться.
  - Вы обратились ко мне за помощью, - заговорил снова Эрик, - но не в моих силах сейчас предоставить вам столько солдат, сколько, несомненно, заслуживаете вы и ваша цель.
  - Я понимаю, сир, - отозвался Марвин негромко. - Но, как бы то ни было, я приложу все усилия для восстановления справедливости.
  - Слова не мальчика, но мужа! - восхищенно присвистнул шут. - Сам-то бриться не начал, а какие слова знает!
  - Ваши намеренья достойны восхищения, - сказал король, - и я обещаю полную мою вам поддержку в любом начинании.
  - В любом?.. - переспросил Марвин. Пафнутьев воззрился на некромантова ученика с удивлением: эту интонацию ему случалось слышать у мэтра Ханубиса, и ничего хорошего она не предвещала. Придворные шишки сохраняли благостные выражения лиц.
  - В любом, - подтвердил Эрик. - Как моему верному вассалу и деснице престола.
  - Благодарю вас, сир, - склонил голову Марвин.
  - Тем не менее, я не хотел бы отпускать вас ни с чем... Мэтр Пафнутьев, правду ли говорят, что маг Гильдии стоит сотни рыцарей?
  Пафнутьев, застигнутый врасплох, отозвался раньше, чем успел подумать:
  - Мэтресса Винсент стоила, насчет других не скажу.
  Градус благостности в комнате резко упал, - Эрик так вовсе чуть не скрипнул зубами. На медаль за сдержанность Пафнутьеву и рассчитывать не стоило, это ясно. С другой стороны, он ведь не полез в драку, не так ли?
  - Да вы скромник, - сказал с одобрением магистр Стейнмарк. Пафнутьев покосился на его драгоценные перстни:
  - Мне приходилось читать, что скромность украшает, ваша доблесть, - ответил он невинно. - Кажется, в наставлениях пресветлого Вениуса.
  Эсме ор-Хаммер заржал. Венит надменно выпрямился. Марвин улыбнулся краем губ, впервые за вечер посмотрев прямо на Пафнутьева.
  - Когда нет других заслуг, то да, - встрял Ринальдини. От его взгляда вино могло бы превратиться в уксус на месте.
  - Все мы удручены безвременной гибелью мэтрессы Винсент, - сказал Эрик раньше, чем Пафнутьев успел придумать очередную реплику. - При ней многое было легче. Но время не стоит на месте, и мы должны приспосабливаться к его требованиям. Я хотел бы, чтобы вы помогли моему дорогому Марвину в его борьбе с захватчиком и в восстановлении справедливости.
  Все мы удручены?.. И это говорит человек, приказавший ее убить?!.. Сжав под столом кулаки, Пафнутьев медленно сосчитал до десяти и выдохнул. Немножко помогло.
  - Договаривайтесь с Дариа, - буркнул он.
  - Мэтр Дариа не против, - кивнул король. - Но я, зная, насколько маги Гильдии щепетильны в финансовых вопросах, счел за лучшее договориться и с вами.
  - Да и нечего этому Дариа чужие деньги считать, пусть свою мошну щупает, - сказал шут и наглядно продемонстрировал, как именно.
  Пафнутьев засмеялся, будто бы от ужимок шута, хотя, говоря начистоту, Эрик показался ему куда смешнее. Тоже мне дипломат, заключает контракты за спиной участников, а еще говорит о щепетильности! Так может, предыдущая реплика это такое своеобразное извинение?!
  Теперь Пафнутьев уже не хотел бить королю морду. Он просто решил дожить до его падения и сполна им насладиться.
  - С удовольствием, сир, - сказал он вслух. - Надеюсь на вашу щедрость. Признаться, мне уже не терпится отсюда уехать.
  Судя по лицу Эрика, именно этого ответа он и ожидал.
  ***
  Король продержал их у себя еще час. Ушли они, когда уже стемнело, вволю наслушавшись высокопарных тирад о благе престола и государства, в которых особо усердствовал Ринальдини, хотя и остальные не отставали.
  Марвин отказался от кареты, а Пафнутьеву ее никто и не предложил, а потому на площадь боевой маг и его новый наниматель вышли вдвоем.
  - Ну и что мне теперь с тобой делать? - поинтересовался Пафнутьев, уже не скрывая раздражения, когда ворота остались позади. - Выступаем когда?
  - Завтра? - дрогнувшим голосом предположил паренек.
  - Можно и завтра.
  - Хорошо. Я скажу мэтру Ханубису.
  - Да уж скажи... десница престола, м-мать.
  Марвин покосился на него. Пафнутьев в гордом молчании побрел вперед. Наверно, он должен сейчас быть на седьмом небе от счастья. Получил контракт. С согласия Дариа. От убийцы. Радость-то какая. Напиться, что ли?
  - Лучше - после полудня, - сказал он вслух.
  - Ага, - Марвин едва за ним поспевал. - Ты куда сейчас?
  - К рынку.
  - Значит, нам по пути.
  - Бывает же...
  - Знаешь, - сказал Марвин, - я тоже удивлен... как все сложилось.
  Подавив пару исключительно нецензурных ответов, Пафнутьев молча пожал плечами.
  - Я не думал, что он мне как-то поможет, - продолжал Марвин, глядя под ноги, на мокрую брусчатку. - Но это было... мое личное дело. А теперь получается, что его величество расчитывает на меня... и что судьба всего королевства зависит от того, насколько хороши мы окажемся. Великая честь.
  Никакой гордости в его голосе не было и в помине. Скорее недоумение. Только поэтому Пафнутьев и ответил:
  - Как я понял, он вообще обожает устраивать людям такие штучки. С Винсент вот тоже...
  - Я не знаю, как было дело...
  - Она послала его подальше, - тихо и размеренно сказал Пафнутьев.- А он выстрелил ей в спину. Чужими руками, понятно.
  - Плант сказал, что это был несчастный случай, - возразил Марвин.
  - А что он еще мог сказать? У него по лицу все было видно.
  - Да?..
  - Забей. Я ничего не говорил, а ты ничего не слышал.
  - Разумеется, - подтвердил Марвин. И добавил, спустя несколько шагов, - Если то, о чем ты говоришь - правда, то я бы на твоем месте молчал. Особенно, если бы хотел отомстить.
  - Отомстить?..
  - Забей.
  Пафнутьев взглянул на Марвина, будто впервые увидев. Тот, кажется, говорил совершенно серьезно.
  В городе было сегодня очень тихо, только ветер шевелил обрывки флагов на фасадах. На улице Колесников горели новые фонари, и их неяркий свет сливался со светом обеих лун.
  - Кстати, - сказал Марвин, - что с той девочкой, которую приютила леди Дея? Как ее, Эмми?..
  - Эмми, ага. У нее все хорошо. Ее Бреслав забрал. Будет расти на свежем воздухе, вместе со своим проклятым пони.
  - Пони?..
  - Ну да. От Планта.
  Истории о том, как Бреслав забирал Эмми и ее пони, хватило бы Адар Йо Сефиусу на десяток комических куплетов, случись он тогда поблизости. Сначала поганка Эмми закатила истерику, что никуда не пойдет, пока не вернется Винсент, и Бреславу пришлось унести ее на руках. Потом пони отказался идти в портал, так что его волокла все геронтская команда во главе с Дариа. После этого Пафнутьев, проникший в портал вслед за пони, попытался все-таки выяснить у Бреслава, что происходит и когда это кончится. Что происходит так и не прояснилось, а закончилось все громким скандалом, с привлечением тяжелой артилерии в виде матушки Пафнутьева, боярыни Аглаи.
  Ничего из этого Пафнутьев рассказывать не стал.
  - Зайдем, может, выпьем? - предложил он вместо этого, заметив вывеску кабачка, где сидел когда-то, целую сотню лет назад, с Целестой.
  - Спасибо, нет, - покачал головой Марвин. - Тогда завтра в полдень у нас?
  - Ага.
  Марвин ушел, и Пафнутьев проводил его взглядом. Обернулся к кабаку, вздохнул, вспомнив Целесту, и решительно побрел обратно в Белый город. После озера дома стало совсем уныло, но не годится магу Гильдии напиваться перед заданием.
  Глава вторая
  Расставаться с иллюзиями непросто. Еще трудней отказаться от того, что на протяжении многих лет было частью души, единственной неизменной реальностью. Попробуем, все же:
  Ни одна любовь не может быть вечной. Ни одно чувство не остается нетронутым в плавильнях Бездны. Из этого мы можем заключить, что любовь некоего некроманта к некой эльфийке являлась не любовью, но чем-то другим. Разновидностью безумия. Связью душ - уточним: того, что они сочли за души, - предначертанной самой судьбой. Запечатлением, сродни тому, что происходит у вампиров. Проклятием.
  Назовем это как угодно; насладимся сим кристально ясным комплексом ощущений, ныне свободным от любой примеси. Согласимся, что прошлое мертво, а образу не суждено воплотиться в реальность. А после пошлем все это подальше в Бездну, поскольку практическое применение данному явлению едва ли суждено найти, прочее же есть тщета, глупость и источник головной боли. Устремимся же в прекрасное будущее, открывающее новые дивные виды, свершения, возможности... И не будем спрашивать - зачем. Просто так.
  Впервые выйдя за порог, Ханубис едва не ослеп от солнца, теплыми лучами затопившего дворик. Постоял, привыкая к яркости мира, - Флора ахнула за спиной, бросилась кутаться, - и направился к засыпанному колодцу. Шаги его были медленными, неуверенными, словно глубоко под водой, но до бортика он все же дошел. Там его поджидал сюрприз, - старая яблоня ожила, на искореженных ветвях проклюнулись тут и там почки.
  Тихо засмеявшись, некромант сел под дерево. Должно быть, это будет прекрасная весна, ведь последняя весна обязана быть прекрасной, не так ли? Флора опять показалась в дверях, но из дому выйти не решилась. Ханубис молча улыбнулся ей.
  
  ***
  - Учитель, Пес побеждал за счет армии мертвых?
  - В том числе, Марвин. А также за счет Силы, благ, которые мог предложить, и страха, который нагонял. Как я понимаю, это не просто теоретический вопрос?
  Марвин кивнул, закусив губу. Последний вечер в столице плавно переходил в ночь, и Ханубис подозревал, что разговор предстоит еще долгий, - и не из тех, что можно назвать приятными. Пламя свечей трепетало на сквознячке, освещая пустые книжные стеллажи. Не самое отрадное зрелище.
  - Вы правы, конечно, - сказал Марвин. Уставился в стол и заговорил, быстро, словно пытаясь поскорей закончить. - Дело в том, что мне предстоит воевать. Ор-Меджиовани намерен заполучить мои земли, и так просто он не отступит. А он силен и влиятелен. Никто из соседей за меня не вступиться - им это не нужно. Его величество сказал мне много приятных слов и дал в помощь Пафнутьева, - и все. От дружины моего отца осталась едва ли половина. И я...
  - Я внимательно слежу за твоей мыслью, продолжай.
  - И я боюсь не справиться.
  Ученик замолчал, и в наступившей тишине особенно громким показался скрип грифеля по доске. Флора, сидящая в дальнем уголке, продолжала измываться над алфавитом, - с целеустремленностью вампира, избравшего жертву, но увы, пока что без видимых результатов. Ханубис промолчал. Марвин поднял на него глаза:
  - Я хотел бы попросить вас, учитель... помочь мне.
  - Я с радостью помогу тебе советом, - отозвался Ханубис доброжелательно. - По любому вопросу.
  - Спасибо... да... но я имел в виду не совсем это.
  - Вот как?
  По лицу мальчика видно было, что он испытывает величайшие трудности с выбором формулировок, но Ханубис не собирался облегчать ему работу. 'Не могли бы вы поднять ради меня пару-другую легионов зомби?' 'Не будет ли вам чрезмерно сложно наколдовать черный ветер, чтобы высосать души моих врагов?'... как не формулируй, прозвучит оно глупо и по-хамски.
  - Вы когда-то говорили, что с радостью переедете на Север. Я был бы счастлив предоставить вам мой кров, но не уверен, что смогу отстоять его. Думаю, у Пса не было подобных проблем.
  - О да, у него подобных проблем не было, - заверил ученика Ханубис. Это уже становилось любопытным.
  - И мне кажется, что, вернись он, он, не задумываясь, разгромил бы тех, кто осмелится помешать ему поселиться в избранном им месте.
  - А ты уверен, что желал бы жить под одной крышей с Псом? - поинтересовался Ханубис, все с той же доброжелательностью. Марвин покраснел, сглотнул, явно подавив первый из пришедших на ум ответов. - Да и кроме того, где ты собираешься его искать? - продолжал некромант. - Скорее всего, он давно уже умер.
  - Я сомневаюсь в этом, - выдавил Марвин. - Такие... так просто не умирают.
  - Погань такого масштаба, ты имел в виду? Ну что же, допустим, ты найдешь его. Мне сомнительно, что возвращение барону ор-Мехтеру фамильного замка будет стоять хотя бы в первом десятке его устремлений. И чем ты собираешься ему платить?
  - Я...
  - Конечно, ты мог бы поставить во дворе жертвенник. Думаю, сотни-другой людей для начала хватит. У тебя же есть ленные деревни?.. Но что потом? Сила - это прекрасно, но не менее важна цель для ее приложения. Интересная цель, я имею в виду.
  - Неужели у него нет собственных целей?..
  - Тогда он оставит тебя в тот момент, когда ты будешь больше всего в нем нуждаться. Вернее не так: когда бы он ни оставил тебя, ты будешь нуждаться в нем больше, чем когда-либо. Желающему стать, хмм, темным властелином, стоит рассчитывать лишь на свои силы. И помнить, что насилие порождает насилие, а сфера контроля должна постоянно расширяться, - иначе Сила иссякнет и все рухнет.
  - Я не собираюсь...
  - Собираешься или нет - это уж твое дело. Твой выбор и твое право...
  - ... как говорят эльфы.
  - Совершенно верно.
  - Но мне же не многое нужно, - возразил Марвин. - Я не хочу становиться темным властелином. Хотя звучит это... мило, - по лицу его мелькнула тень улыбки. Кажется, подобную Ханубису случалось наблюдать в зеркале. - Я просто хочу разбить Меджиовани.
  - Если ты разобьешь его... неестественными способами, это напугает соседей. Чем больше напугает, тем большим будет искушение расправиться с тобой прежде, чем ты доберешься до них. Не забывай и про венитов. В какой-то момент устранение кровожадного чернокнижника станет для них делом принципа, так что придется выступить и против них. Et cetera, et cetera. Тебе это надо?
  - Король обещал мне свою поддержку.
  - Похвальная предусмотрительность. Ты ему настолько доверяешь? Ваши отношения столь близки, что он станет прикрывать тебя от всего мира?
  - Разумеется нет.
  - Вот видишь, как все сложно, - развел руками Ханубис. - На мой взгляд, лучше тебе действовать своими силами. В конце концов, у тебя не так уж мало помощников. Оставшиеся верными тебе люди, Пафнутьев, Флора... да и сам ты кое на что способен.
  Грифель Флоры издал ужасающий скрип.
  - Почему это я должна помогать ему, мастер?.. - возмутилась вампирша.
  - Потому что ты принесла ему вассальную клятву, - пояснил Ханубис. Марвин, обернувшись, посмотрел на нее.
  - Да, ее мои соседи едва ли чрезмерно напугаются, - презрительно заключил он, вставая. - Заварить вам чаю, учитель?
  - Если тебе не трудно.
  - Хорошо, - Марвин поспешно вышел из библиотеки.
  Ханубис с задумчивой улыбкой рисовал на кусочке пергамента загогулины. Мальчик взрослеет. Поздравляю, Пес.
  Марвин довольно быстро вернулся, неся две чашки. Лицо его было чисто умыто, а веки казались чуть припухшими.
  - Я больше не буду вам надоедать сегодня, учитель, - сказал он почти шепотом. - Ответьте мне только на еще один вопрос.
  - С удовольствием.
  - Что... если я проиграю?..
  - Надеюсь, у тебя хватит смекалки остаться в живых, - пожал плечами Ханубис. - А потом можно будет перебраться в Грааргу. Или на старый континент. Там есть немало стран, подходящих для жизни куда лучше этой.
  Марвин весь извелся ожиданием, и когда явился Пафнутьев с огромным рюкзаком, - почти за полчаса до назначенного срока, - мог только ходить взад-вперед по гостиной. Он пробовал дышать размеренно и глубоко, но от того лишь больше кружилась голова и возрастала тревога. Старая одежда оказалась коротковата, а рубашка трещала при каждом вдохе, и это мешало. Можно ли вернуться к тому, из чего вырос?
  Говоря по правде, Марвину совсем не хотелось возвращаться: пусть Меджиовани забирает эти стылые стены, никогда не бывшие домом. Пусть их забирает кто угодно, пусть их хоть снесут до основания, и солью засыплют развалины! Какой-то ценностью там обладала лишь Тайная Книга, но и она - зачем она сейчас? Поставить на полку, как воспоминание о счастливых часах мечтаний? Да полно, нужны ли такие воспоминания?
  - Ну чего, готовы? - поинтересовался Пафнутьев вместо приветствия.
  - Учитель завтракает, - ответил Марвин, - ты раньше, чем я думал.
  - Завтракает? Я бы тоже чего-нибудь перехватил на дорожку. А как добираться будем? - поинтересовался он, вваливаясь на кухню, - Здравствуйте, мэтр Ханубис. Добрый день, госпожа Мюллер, вы тоже здесь? Отлично выглядите. А это кто?
  Флора, размазывающая по лицу крем, окинула его неприязненным взглядом. С тех пор, как она перестала беспрерывно рыдать, она смотрела так на всех, за исключением Ханубиса.
  - Это Флора, - сказал Марвин. - Вы уже виделись... в Бездне.
  Пафнутьев издал невнятный звук, и скинул рюкзак на пол у стола.
  - У меня руки в креме, - сообщила вампирша.
  - Ну, я тогда потом их вам поцелую, - заулыбался Пафнутьев, схватив с блюда пирожок. - Хотя, с вашей-то красотой, зачем вам крем?
  - Дождитесь ночи, - посоветовал Ханубис. - После захода солнца и крем будет уже ни к чему, и скорость реакции обеспечит вам достаточно острые впечатления.
  - Не понял... - начал Пафнутьев, но тут Флора улыбнулась ему, обнажив клыки. - А, теперь понял, - он целиком сунул пирожок в рот и уселся напротив Ханубиса. - Так как добираемся? - повторил он невнятно. - Порталом или дорогой? Лошади у меня нет.
  - У нас тоже нет, - сказал Марвин. Тембр собственного голоса ему не понравился. - Порталом?
  - Ну, - подтвердил Пафнутьев. - Ты их открывать-то умеешь?
  - Нет.
  - Ясно. Картинку хоть передашь?
  - В смысле?
  Пафнутьев присвистнул.
  - Посредством телепатии, - пояснил он с глубоким терпением. - Картинку того места, куда мы должны переместиться.
  - Эээ...
  - Понятно, - заключил Пафнутьев, и взял второй пирожок. - Телепатией клиент не владеет, фишку не рубит, мышей не ловит. Очень жаль.
  Марвину ужасно захотелось проверить, как действует на живых заклинание темного пламени. Ему хотелось этого чуть ли не больше, чем провалиться сквозь землю.
  - Мэтр Ханубис, поможете нам? - вопросил гильдиец у некроманта, сосредоточенно размешивающего дымящийся шоколад. Тот поднял глаза.
  - Могу провести вас тропами Бездны.
  - Да? Ну, - Пафнутьев опять взглянул на Марвина, - попробуем с телепатией?
  
  Дело продвигалось ни шатко, ни валко. Госпожа Мюллер гремела кастрюлями, спеша перемыть всю посуду, Флора закончила намазываться и демонстративно перешла к завтраку, Ханубис же молчал, но и его случайных взглядов хватало, чтобы лишить Марвина последних крох концентрации.
  - Пошли, что ли, во двор, - предложил наконец Пафнутьев.
  Снаружи моросил дождик, но было куда спокойней.
  - Надеюсь, ты не сочтешь меня ханжей, но девушка, пьющая кровь посреди кухни, да еще на глазах у поварихи - это сильно, - вздохнул гильдиец, усаживаясь на бортик колодца.
  - Учителю все равно, а остальных Флора и слушать не станет, - отозвался Марвин. - Но госпожа Мюллер не жалуется. Она уже давно работает у учителя, привыкла, наверно.
  - Предполагается, что я тоже привыкну? Ладно, садись тут, давай пять. Работать пора.
  Марвин послушно протянул руку.
  - Говори что-нибудь, - сказал Пафнутьев. - Непосредственно в замок, я так понимаю, нам не надо?
  - Да и не выйдет, там защита от переходов.
  - Это правильно. Ладно, представь себе место, да погромче.
  Марвин послушно начал вспоминать место. Если смотреть из леса, то впереди сереет крепостная стена, над ней - четыре башни новой цитадели, с развевающимися флагами. Огибая стену, течет речка Лашка, сейчас, должно быть, скрытая льдом. Заснеженный лес, здесь еще лиственный, северней он становится неприветливым, темным... Флора, должно быть, уже закончила есть. Осенью ему казалось, что мир рухнул, когда он увидел пьющую кровь Орну, но минуло всего полгода, и теперь вампирша завтракает рядом с ним, а он даже не придал бы этому значение, когда бы не слова Пафнутьева... Неужели сегодня он навсегда покинет этот дом, колодец с яблоней над ним, последнее напоминание об Орне?.. Если бы можно было все переиграть... - он бы и бровью не повел, не стал бы делать все те бесчисленные глупости... Но Ленерро сказал, что учитель...
  - Стоп, - сказал Пафнутьев. - Я, конечно, не спец, но сдается мне, что у тебя в башке блок огромных размеров. Ты, вообще, о том думаешь?
  - Извини... я отвлекся.
  - Вот то-то же. Давай еще раз.
  Итак, лес. Зимой голые стволы чернеют в прозрачном до боли воздухе, и снег белеет, скрывая узловатые корни и рытвины в черной земле, а дальше, между кустов малины возвышается огромный дуплистый дуб, под которым, прикрытый настилом, перегнившими листьями и землей, таится лаз в подземный ход. Узкий, трудновато будет спуститься с вещами, особенно, если в руках клетка с Эразмом...
  - Стоп! Ты сейчас думал про хомяка?
  - .Да... - удивился Марвин.
  - Про рыжего с полосками?
  - Да.
  - Ну, слава пяти стихиям, процесс пошел!.. Погоди, ты его с собой потащишь?
  - А что?
  - Воля клиента - закон, так что ничего, - ухмыльнулся Пафнутьев. - Винсент рассказывала, как сопровождала сиринийского герцога с восемью болонками... Ладно давай дальше про дуб, и пойдем уже, пока время обедать не настало.
  ***
  А после... после светился радужным сиянием портал, и, сгрудившись во дворе, путники в последний раз вспоминали, не забыли ли чего, пока Ханубис резным ключом запирал дверь, а госпожа Мюллер пыталась всунуть кому-нибудь в руки промасленный пакет с теплыми пирожками. Марвин слышал, как трепыхается за ребрами сердце. 'Ничего не было' хотелось сказать ему. 'Возвращение - пустая блажь, давайте останемся здесь, в безопасности'. Но он молчал, конечно.
  - Вы уверены, что портал не открывается, например, в стену? - поинтересовался Ханубис, привесив ключ на пояс.
  Пафнутьев подобрал с земли камешек и решительно швырнул его в опаловое мерцание. Ничего не случилось.
  - Уверен, - подтвердил он.
  Ханубис молча кивнул.
  - Тогда - вперед, - сказал Марвин, потому что кто-то же должен был это сказать.
  
  Переход - вспышка сияния в пустоте без верха и низа - был мгновенен, а потом в лицо ударил порыв ветра, пахнущего свежестью, снегом, хвоей, морем. Марвин застыл, не узнав сразу места, но узнав детскую постыдную робость, что так много лет была ему постоянной спутницей.
  Честное слово, смешно теперь бояться каких-то глупостей.
  Здесь было тихо; много тише, чем в столице и куда холоднее. Деревья стояли подобно колоннам на фоне ярчайше голубого неба, и ветви переплетались подобно узору паутины. Здесь еще лежал снег, но появились уже первые проталины, черные на фоне окружающей белизны.
  Марвин посторонился, а на поляне появились уже и остальные. Пафнутьев, взъерошенный и деловитый, недовольная Флора с пакетом пирожков, а следом и учитель. Портал закрылся с легким свистом.
  - Правильно попали? - спросил Пафнутьев. - А где дуб?
  - У тебя за спиной, в малиннике. - ответил Марвин. Внимание его привлекло бледное лицо Ханубиса. - Учитель, что с вами?
  - Я уже говорил, что меня укачивает в порталах, - сказал тот отрывисто. - Прошу прощения.
  Быстрым шагом он скрылся за кустами.
  Пафнутьев заулыбался.
  - Дело житейское, - сказал он. - Со всяким может быть.
  - Мастер!.. - всполошилась Флора, - Что с вами?!..
  Бросив пирожки в снег, она бросилась к кустам. Скорость ее превышала всякое разумение.
  Марвину вдруг стало неуютно и как-то пусто на душе. Он по-всякому представлял возвращение домой, но не так. Подняв пакет, он поставил рядом клетку с Эразмом и сумку. Пафнутьев кинул свой рюкзак рядом.
  - Ну, что делать будем? - поинтересовался он.
  - Ну... дождемся учителя и полезем в ход? - предложил Марвин.
  - А ты уверен, что замок еще не взяли?
  - Да не должны бы... То есть, вряд ли Меджиовани пришел еще зимой, а если он здесь недавно, то вряд ли бы успел...
  - Если бы да кабы...
  Флора выскочила из кустов как пуля, и остановилась, разглядывая юношей исподлобья. Хлюпнув носом, скрестила руки на груди.
  - Мастер сказал, что скоро вернется, - ледяным голосом сообщила она.
  - Да мы бы и так подождали, - удивился Пафнутьев. - Вы ему что, блевать помогли?
  Легкий шорох ветра, и вампирша оказалась стоящей вплотную к боевому магу.
  - Если ты еще... еще хоть раз посмеешь... я разорву тебе глотку!
  - Молчу, - сказал тот успокаивающе. - Уже молчу.
  - Вот и молчи... козел!
  - Флора, отойди, - вмешался Марвин.
  - Ты слышал, что он сказал?! - она все-таки шагнула назад, хотя черты ее были искажены от ярости.
  - На мой взгляд, его вопрос был совершенно резонным, - ответил Марвин. - Лично я твердо убежден, что учитель справится самостоятельно... в этом деле. Как и во всех остальных.
  - Ах ты... - пару мгновений Флора ошарашено переводила взгляд с одного на другого, явно прикидывая, кого сожрать первым. Пафнутьев прикрыл лицо руками, тщетно пытаясь скрыть хихиканье.
  - Да хватит вам, - сказал Марвин. - сейчас учитель вернется, а вы тут устраиваете невесть что. Пафнутьев, так что ты предлагаешь, сходить в разведку?
  - Ага, - слабым голосом отозвался тот. Медленно вдохнул и выдохнул, заговорил уже серьезно. - Надо бы. Отсюда далеко до замка?
  - Шагов четыреста до речки, а там и стена.
  - И все лесом?
  - Да.
  - Думаю, можно пойти оглядеться, - заключил Пафнутьев. От Флоры он отвернулся, разглядывая окрестности. - Сходим?
  - Давай.
  - А я?! - подала голос Флора.
  - А ты подожди тут, - сказал Марвин. - Скажешь учителю, что мы скоро вернемся. Вещи посторожи.
  - Хорошо, - мрачно сказала она и, тщательно расправив юбки, села на поваленный ствол. - Хотя на вашем месте, я бы подождала распоряжений мастера.
  - Это я тут командую, - напомнил Марвин.
  Пафнутьев отцепил от рюкзака свой палаш и повесил на пояс.
  - Будь настороже, на всякий случай, - сказал он. - Мы быстро.
  
  ***
  
  Тропка, известная Марвину с детства, вилась меж деревьями. Размокшая земля тихо хлюпала под ногами. В этой части лес был не особенно густым, кое-где и вовсе просматривался до самого горизонта.
  - А река большая? - поинтересовался Пафнутьев, трусящий рядом.
  - Лашка? Нет, совсем нет. Шагов десять.
  - Ага. И вброд перейти можно?
  - Здесь - легко.
  - Понял. Так какой у вас герб?
  - Черный кабан под сосной. На белом фоне.
  - Черное на белом, значит.
  - Сосна зеленая.
  - А девиз какой?
  - 'Преград не знаю'.
  Пафнутьев тихо хрюкнул, но более никак не отреагировал. Еще шагов через десять спросил:
  - А у ор-Меджиовани?
  - Девиза не помню. Герб - черный гриф над трупом, на золоте.
  - Выразительно, что тут скажешь. Хоть отличим издалека.
  - Ага.
  Тропа окончательно размокла, и они свернули, пошли под деревьями.
  - Знаешь, - сказал Пафнутьев, - когда мы познакомились, я не подумал, что у тебя так серьезны все эти орские штучки.
  - Поверишь ли - я сам не думал, - признался Марвин. Помолчав, добавил:
  - Как тебе Флора?
  - Симпатичная, - ответил Пафнутьев, и Марвин обернулся проверить, серьезно ли тот говорит. Судя по виду - серьезно. - Надеюсь, сработаемся. Стоящий союзник.
  - Да уж получше, чем восемь болонок....
  - Шансы сработаться с болонками - близки к нулю, - назидательно сообщил Пафнутьев. - Они безмозглые.
  - А Флора...
  - Цыц!.. - зашипел вдруг Пафнутьев, дернув его за руку. Оттащил за заснеженный куст.
  - Что?..
  - Тише ты!..
  'Кажется, нас встречают. Сидим пока тут'
  Голос зазвучал в сознании неожиданно четко. Пафнутьев повернулся - понял ли? - удовлетворенно кивнул и замер, только потихоньку вытащил из ножен палаш. Марвин остался сидеть, как сидел.
  Пару минут все было тихо, - точнее, нет! - звуков вокруг было множество, скрипели ветки, напевал что-то ветер, булькала текущая где-то рядом вода, свиристела какая-то птица... Потом в общей мелодии появилось бульканье сапог, выдираемых из грязи.
  'Бездна, у них маг. И идут четко к нам' горестно подумал Пафнутьев. 'Не суетись, авось отсидимся'.
  Шаги раздавались все ближе. Несколько человек, точнее Марвин понять не мог. По рукам ползли мурашки. Как в игре в прятки, только вот исход...
  - Где-то здесь, - раздался голос совсем рядом. - Парень, пройдись по кустам, проверь. Остальные со мной.
  - Есть, мэтр!..
  'Будь готов ударить'
  Несколько мигов протянулись как вечность, а потом время резко ускорило ход. С куста посыпался снег, и между ветками просунулась небритая рожа.
  - А...
  Пафнутьев вскочил, вонзив клинок снизу вверх в вытянутую шею, вытащил, отскочил из-под хлынувшей крови, Марвин шарахнулся в другую сторону, выпрямившись, увидел впереди еще четверых, бросившихся навстречу. Марвин на мгновение замешкался, не зная, что делать, выхватил шпагу. Детина в драной котте вдруг прыгнул, и его меч оказался совсем рядом, Марвин чудом отбил удар, а потом вспомнил, и бросил заклинание, как когда-то давно против зомби. Темное пламя вспыхнуло, поглощая живую плоть, и человек закричал, падая вперед, он падал очень медленно и все кричал, страшно, немыслимо, и впереди полыхнул огонь, а потом волна жара ударила в лицо, - жар и запах горящей плоти, и Марвин упал навзничь, и ужас затопил его, и тогда он сделал единственное, что еще мог, отдался этому ужасу, пропустил сквозь себя и выплеснул, а после перекатился подальше от горящих кустов и остался лежать, вжимаясь в землю, надеясь, что его не заметят, не тронут...
  Свист портала, и тишина, только ветви скрипят, а где-то бежит вода, а птицы не слышно, стихла.
  - Эй! - и почти шепотом. - Ты живой?..
  - Живой... - рывком заставив себя подняться, Марвин увидел дымящиеся кусты и два трупа на них, и еще один на тропе. Пафнутьев бросился к нему, подхватил за плечи.
  - Жив? Ты в крови весь.
  - Это... не моя. Вроде...
  - Проверь.
  Шпага дрожала в руках, еле вошла в ножны, а пальцы совсем онемели, послушно ощупав себя, Марвин так и не понял, не ранен ли, но Пафнутьев, весь закопченный, удовлетворенно кивнул.
  - Порядок... А теперь погнали отсюда, пока маг не вернулся.
  
  Обратной дороги Марвин и не заметил, очнулся уже у заветного дуба, пытаясь нащупать лаз. За его спиной Пафнутьев рассказывал свою версию событий взволнованной Флоре. Выходило путано, и много длиннее того, как было на самом деле. Марвин руками начал разгребать землю, нашел все-таки край люка, теперь кольцо... Внезапно остановившись, он спросил, не надеясь получить хоть какой-то ответ в этом сумбуре:
  - А почему они сбежали?..
  - Испугались, - серьезно пояснил Пафнутьев.
  - Чего?
  - Тебя.
  - Меня?!..
  - Ну... твоего заклятия. Я и сам едва в штаны не наложил.
  Флора издала невнятный звук. Ханубис, прижимая к груди клетку Эразма и пакет пирожков, подошел к Марвину, одобрительно улыбнулся.
  - Молодец, ученик. Хорошая работа.
  Марвин ощутил, что пальцы опять не слушаются, а самому ему впору не то смеяться, не то плакать, - словом, делать совсем не то, что надо делать прямо сейчас.
  - Помогите мне, - попросил он, собрав последние крохи здравого смысла. - Надо открыть люк, а у меня сил не хватит его вытянуть.
  
  ***
  Получасом позже, Марвин, переодетый и умывшийся, уже стоял во внутреннем дворе цитадели, ошеломленно оглядывая собравшихся вокруг людей. Пафнутьев и Флора опять шепотом вели глупую и бессмысленную перепалку. Должно быть, Онуфрию очень не повезет с женой, - хотя все предначертано, - размышлял Ханубис, поддерживая благостное выражение лица. Если уж ему понравилась Флора, это ясно свидетельствует об отсутствии у него вкуса и здравого смысла.
  Толпа шумела, и Марвин явственно волновался. Дружинников человек под сорок, и крестьян сотни под две. Обратим особое внимание вон на того кривоногого воина со шрамом на седой макушке, а также, пожалуй, на бородатого великана в кожухе, на женщину в пуховом платке со скорбно поджатыми губами, на седого, будто молью поеденного, старика, опирающегося на руку беспрерывно мелющей языком толстухи.
  И все испуганы. Марвин оглядывался вокруг в смятении - что, вспомнил давешний разговор про жертвенник? Здесь бы он вполне поместился, да и детишек вокруг носится без счету...
  Цитадель древняя, выполнена, сообразно традициям, в форме равностороннего пентагона. Толстые, надежные стены серого камня, Сила древних охранных заклятий и - фоном - другая, могучая Сила, неясная, не вполне человеческая. Будет время разобраться с этим.
  
  Кривоногий оглянулся, и Ханубис улыбнулся ему с видом скромным и незначительным. Этот здесь заправляет; но мальчик справится. Должен справиться.
  Марвин пошептался с кривоногим и выпрямился, точь-в-точь герой рыцарского романа. Ор из оров. Ханубис сдержал усмешку. Для него все это серьезно. Смешно, на самом деле, какую важность люди придают незначимым вещам, более преходящим даже, чем ход жизни. Но если так нужно мальчику, он, Ханубис, будет последним, кто помешает ему.
  Толпа волновалась. Люди собирались - на лицах голод, не физический, как раз следов истощения Ханубис не заметил, - но душевный: голод по надежде. Они примут Марвина: если нужно, сделают все за него, но примут. Он нужен им как символ, как центр сосредоточений их чаяний, как слово, завершающее заклятие. Не самый завидный удел.
  - Я вернулся, - сказал вдруг Марвин громко, и разговоры затихли, словно оборвавшись. - Я, Марвин ор-Мехтер, вернулся, дабы взять то, что принадлежит мне по праву. Я не допущу беззакония и остановлю насилие, ибо так велят мне закон оров и моя воля!
  Голос разносится над двором, как будто усиленный магией, но на деле - всего лишь надеждой. Взгляд, устремленный вдаль, как у канатоходца над бездной. Ни к чему столько усилий, мальчик, им все равно, что ты скажешь. Почти все равно.
  - Мой отец учил меня пути, каковым должен следовать барон - и я вернулся, чтобы защитить вас, мои люди! Никогда враг не завладеет землей, моей по праву наследования и королевской воле! Знайте, что сам король подтвердил мое право! А потому победа будет за нами!
  Двор зашумел разом."Рокот толпы, подобный морскому прибою" вспомнил Ханубис. "Голос, способный поднять к небесам и обрушить на скалы". Марвин улыбался, глядя на скандирующих его имя людей, - улыбался, словно лишь улыбка могла удержать его на ногах.
  - Спасибо вам, - заговорил он снова, тише, и только теперь Пафнутьев догадался добавить толику Силы. - Вам, не предавшим, не сдавшимся. Держащим цитадель без клятвы... и без надежды. - Голос его очень кстати дрогнул. - Спасибо. Я постараюсь быть достойным вас. А те, кто ушел, - боги осудят их. Я же клянусь - и пусть стихии слышат мою клятву! - клянусь вести вас к победам и процветанию!
  Снова рокот прибоя и тишина. Жаль, думал Ханубис, что он так и не научился выверять слова обетов. Королевский дом клянется основами земли и собственной волей - и это кладет предел их словам, но если призываешь в свидетели стихии - кто знает, какая из них откликнется на зов? Но каждый приносит именно те клятвы, в которых нуждается.
  - ... будет огонь в каждом очаге, а на столе - хлеб, мясо и пиво. Будут добрые пашни и славные охоты. Все это будет, - но сначала мы прогоним врага!..
  Высокий стиль, бессмысленные обещания, глупый фарс. Основы мира. Как и присяга, рвущаяся из четырех десятков глоток. Как и слезы, блестящие в глазах растроганных женщин, да и мужчин тоже. Спустя пару дней кое-кто из них начнет недоумевать, как мог поверить желторотому подростку - но это потом, а пока ритуал идет своим чередом. Холодно здесь - ветер еще почти зимний, но пахнет мокрой хвоей, землей, морем. Должно быть, весна здесь прекрасна.
  Мальчик, уверен ли ты, обещая им так много?
  
  ***
  
  - Давайте на Сторожиху поднимемся, - сказал Стругсон. - Мессир. Взглянем на ваше хозяйств
  
   А вы чего встали?.. - рявкнул он на не спешащую расходиться толпу. - По постам... к светлой победе, мать вашу! Кому тут заняться нечем?... Грани, почему с поста слез, мать твою?..
  Марвин обернулся к спутникам. Пафнутьев подмигнул, Ханубис улыбнулся и опустил взгляд, Флора скривилась. Все правильно.
  Он направился к лестнице, ведущей на Сторожиху, башню над воротами. Все было ужасно странно. Он думал, что все здесь изменится, но замок остался прежним, тем же - мрачным и сырым был двор, так же прыгали у конюшни воробьи, даже толпа была та же, что собиралась на большие праздники при Густаве ор-Мехтере. Из всего, что здесь было, выделялся только он сам - Марвин ор-Мехтер, новый барон, да еще компашка, плетущаяся сзади.
  Остановившись поприветствовать дворовых собак, Марвин услышал за спиной голос Стругсона.
  - Признали вас, а? - интонации были странными, будто старый вояка в самом деле растрогался. Обернуться Марвин не решился.
  - Да, признали...
  Тут, к счастью, серая охотничья сука Мушка решила, что ей досталось маловато ласки, и попыталась лизнуть Марвина в нос, едва не повалив наземь и оборвав разговор.
  
  Узкие и скользковатые ступени Сторожихи также остались прежними. А вот вид, открывающийся с башни, изменился не в лучшую сторону. Пока Стругсон выговаривал за что-то караульному, а Флора переругивалась с Пафнутьевым, Марвин смотрел вниз из узкой бойницы, постепенно понимая, что все это происходит на самом деле. Потом часовой ушел, Флора умолкла, а Стругсон встал рядом. Марвин не обернулся.
  - Человек под тыщу там, - сказал Стругсон. Марвин сам не сосчитал бы. Черных фигурок, копошащихся на дороге и на поле возле нее, ползающих вокруг катапульты, похожей на макет катапульты, - их было очень много. Меньше, много меньше, чем на Арсолире, но все равно слишком много для привычного с детства мирного пейзажа.
  - ... здесь одну поставили, одну за Лашкой, и еще одну против нового двора, - проворчал Стругсон словно бы для себя. - Окружили нас, значит.
  - То есть, не все здесь? - переспросил Марвин.
  - Да уж ясен пень, что не все, - отозвался Стругсон. - Мессир. Ясно же, что тут тыщи не наберется. Да и собираться единым лагерем они б не стали, если уж замок окружили. Кольцом, значит, встали.
  Тон его был вполне дружелюбным, и почему-то это задевало больше открытого презрения.
  - Каков состав войска? - нарушил затянувшееся молчание Пафнутьев. Марвин смотрел на установленный у дороги штандарт - пеструю тряпку на длинной палке, скорее угадывая, чем различая грифа, терзающего мертвое тело.
  - Головная Меджиовани дружина, мэтр маг, да наемников банда. Наш-то Фьяренца прежде чем к старому барону поступить, с грааргскими командами ходил, а как с грифом сторговался, так и кузена своего к делу пристроил. Вассалов Меджиовани до после сева дергать не хочет, а с наемниками надеялся по-быстрому нас одолеть.
  - Но не тут-то было, - закончил Марвин.
  - Вот именно, - согласился Стругсон. Отвернувшись от грязно-серого, вытоптанного поля, Марвин встретился с воином взглядом. Бледно-зеленые, похожие на замерзшие виноградинки, глаза моргнули. Кончики седых волосы, разделенные шрамом на косой пробор, трепетали под ветерком. - Поначалу не все ладно было, пару человек пришлось положить, чтоб глупостей не болтали, а остальные уж за ум взялись. Я вам что сказать-то хочу? Славно, что вы вернулись, мессир Марвин, и говорили вы хорошо, я аж прослезился. Правда навряд ли нам королевское слово поможет, мы-то здесь, а столица известно где, да и времена такие, что боги упаси. Но вы не тревожьтесь. Раньше стояли и дальше выстоим.
  И, положив руку Марвину на плечо, он повторил:
  - Не тревожьтесь.
  Марвин шагнул назад, отстраняясь от умиротворяющего прикосновения, от вмиг накатившей иллюзии тепла и заботы.
  - Да, разумеется, - кивнул он. - Мы выстоим. Уверен, что я могу на вас рассчитывать, милсдарь Стругсон.
  Прозвучало это холодновато, и на лице Стругсона мелькнуло недоумение.
  - А вы в курсе, что у них маг? - спросил Пафнутьев, и они с облегчением обернулись к нему.
  - Маг? - переспросил воин. - Да нет, не в курсе. Благодарствуйте, мэтр. Сильный, нет, не знаете?
  - Мой коллега, из Гильдии.
  - Вот оно значит как... Постарше вас будет, да?
  - Не в годах дело, - порозовел Пафнутьев. - А в опыте.
  - Это верно, - Стругсон не удержался от вздоха. Флора фыркнула. - Так опыта у него побольше вашего будет?
  - Побольше, - признал гильдиец. - В поле я бы против него выходить не стал. Но в замке отсидеться можно. Как я заметил, тут неплохие защитные чары. Верно, мэтр Ханубис?
  Некромант неторопливо отвернулся от боковой бойницы.
  - В цитадели - да, - согласился он. - Старая, качественная работа.
  - А новый двор? - спросил Марвин раньше, чем кто-то успел вставить реплику
  - Сходим потом, проверим, - сказал Пафнутьев.
  - Стена там крепкая, - вставил Стругсон, - выше и шире старой.
  - Но чары могут быть хуже, - отозвался Пафнутьев. - Если камень полыхнет, то высота нам уже без разницы. Раньше лучше клали...
  На крови, вспомнил Марвин. Промолчал.
  - Значит, опять так на так выходит, - подытожил Стругсон, сплюнув наружу. - Если вы мага на себя возьмете, мэтр. А махины ихние поджечь сможете?
  - Далековато будут.
  - Жаль. Ну да ладно...
  - Еще у нас есть Флора, - напомнил о себе Марвин.
  Флора фыркнула снова. Стругсон повернулся к ней и смерил внимательнейшим взглядом. Вновь повернулся к Марвину, положил ему руку на плечо и спросил шепотом, разнесшимся по всей Сторожихе:
  - А с ней-то мне что делать? Думаете Меджиовани триппером заразить? А, мессир?
  Глава третья
  В замке все оказалось именно таким, каким и должно было быть. На лестнице недоставало факелов, в коридоре жестко и неодобрительно глядели предки. На месте остался сундук одежды, ставшей слишком тесной. На месте была и Тайная Книга, так и лежала на столе, укутанная серой пылью. Рядом покоился на салфетке отцовский гербовой перстень. Слишком широкий, даже теперь. Марвин надел его на большой палец, протер книгу салфеткой и вернул на стол, так и не раскрыв.
  
  За ужином подавали странное варево, похожее на пригоревший картофельный клей. Возможно, в основе его и было что-то мясное, трудно сказать определенно. Сидящие за верхним столом получили также по пирожку от госпожи Мюллер. Контраст с варевом вышел поразительный.
  - Надо было брать с собой больше еды, - заключил Пафнутьев, орудуя ложкой.
  - Да ты же все и сожрал! - вскинулась Флора. Судя по выражению лица, ей очень хотелось сломать ему руку.
  - Понимаешь ли, милая девушка...
  - Я тебе не милая!..
  - А жаль. Так вот, мужчинам, как защитникам и добытчикам, положено хорошо питаться. Женщины же обязаны им это дело обеспечить, поскольку...
  Остальные едоки сосредоточенно стучали ложками - посеребренными за верхним столом, оловянными - за нижним. Матушка Дорин, староста Бренесселя, малюсенькой деревушки северо-восточней замка, неодобрительно поджимала и без того тонкие губы, кутаясь в платок. Как знал Марвин из слухов, когда-то ее, юную девушку, взял в жены тогдашний староста, мужик уже немолодой и с крутым нравом. Вскорости он скончался, а вдова, явив нрав не менее крутой, взяла бразды правления в свои руки. В деревне ее уважали, хоть за глаза и отзывались нецензурно. Сидящий рядом с ней Расмус Катер, староста Катердорфа, прислушивался, порой одобрительно хмыкая. Наслаждалась беседой и хохотушка Оделия, жена отца Гаврикия, жреца Отрина. Сам отец Гаврикий безмятежно ел, поскольку в силу преклонного возраста был совершенно глухим.
  Дружинники первыми отставили миски. Кроме Стругсона, за верхним столом сидели еще трое воинов, вполне заслужившие это право. Дядюшка Боро, Мено-венит и Густав-маленький, вполне уже большой, посвященный в рыцари осенью, блондин Густав, любитель женщин, выпивки и охоты, всегда готовый к любому риску, тезка и любимец барона. Когда-то Марвин ненавидел его.
  - Эх, мяса бы сейчас, - громко вздохнул Густав-маленький, убедившись, что съестного вокруг больше нет. - Выйти бы в лес сейчас, подстрелить кого. Лося там, или кабана...
  - Да хоть белок настрелять! - отозвался дядюшка Боро, ухмыляясь. - Или бабу завалить!..
  - Или брехала завалить, - припечатал мрачно-сосредоточенный Стругсон. - Все равно без толку.
  - Дай помечтать, Ульф, - махнул рукой Боро. - Все равно пока сидим без дела, так что тебе не так? Как вижу прям - с утречка пораньше, да по снежку, да можжевеловой настоечки для согрева тяпнуть - благодать! Люблю я это дело... а вы, как-вас-там, мэтр учитель, охоту любите?
  - Не очень, - благостно улыбнулся Ханубис, подняв глаза. - Предпочитаю рыбалку.
  - А, это тоже дело! - обрадовался Боро.- у нас знаете какой клев?! Вот прям на Лашку выходишь, с мостков удочку закинешь и знай-вытаскивай! Казалось бы, лужа-лужей, ан не тут-то было. Во-от такая форель клюет!..
  - Да что ты заливаешь, - возмутился Стругсон, - какая, к духовой матери, форель?!..
  - Во-о-от такая!..
  Флора, пользуясь моментом, едва различимым движением передвинула свой пирожок к миске Ханубиса.
  - А между тем, - вклинился в разговор Мено-венит, - одну здравую мысль мы тут слышали. Насчет "тяпнуть". У нас ведь праздничный ужин сегодня, мессир вернулся. Что скажете, мессир барон?
  - А, хрен с тобой, - ругнулся Стругсон и рявкнул: - Берта, тащи пиво на всех!..
  За обоими столами радостно заорали.
  Дорин сжала губы в тонкую линию.
  - А как же "режим экономии", милсдарь?
  - А об том мы позже поговорим.
  Однако обещанное "позже" торопилось наступить, врываясь в почти каждую реплику. Густав-маленький, начав обсуждать морскую рыбалку, сбился на необходимость немедленно снова послать в Зальтцфлут за подкреплением, да оповестить вассальных оров, и чтобы не думали теперь отвертеться. Мено-венит на пальцах начал подсчитывать сроки и десятки. Марвин молчал, запоминая. Поведение Стругсона ему крайне не нравилось, но что он мог сделать?.. А кроме того, сейчас не время мериться амбициями и восстанавливать иерархию. Если Меджиовани воздвигнет на месте этой залы курган, будет без разницы, кто тут распоряжался.
  - Ан, видно, последние времена грядут, - рассуждала Дорин. - Скока перебежчиков стало, скока отступников! А ведь в поучениях пресветлого Вениуса так сказано - "Кто клятву свою нарушит, кто от слова отступится, тому вода станет ядом, а земля - песком зыбучим, воздух ему будет горек, и огонь в очаге его потухнет"...
  - И пиво его протухнет, - шепнул Боро. - И лошадь его издохнет.
  - Смеетесь?.. - вскинулась Дорин.
  - А чего бы не посмеяться, если смешно?
  - "И дух его изойдет из гортани его, и станет он падалью смердящей и по смерти не найдет пристанища" - докончил Марвин. - Аминь. А теперь, господа, если вы доели, я предложил бы перебраться в кабинет и обсудить все, что должно быть обсуждено.
  - Самое время, - согласился Стругсон. - Кроме нас и мэтра Пафнутьева, кто еще пойдет, старосты?
  - Мы с вами, - быстро сказал Расмус Катер, и Дорин согласно кивнула.
  - Мы тоже, - вмешалась Оделия. - Ибо наш супруг не хрен собачий, а десница Отрина-Хранителя.
  Солдаты громогласно заржали. Отец Гаврикий, видимо что-то расслышавший, заулыбался.
  - Нет, - сказал Марвин. - Вас, уважаемые милсдарыни и милсдари, я попрошу остаться здесь. А вот мэтр Ханубис и Флора окажут мне честь своим участием.
  - Да ладно вам... - начал Стругсон.
  Марвин резко повернулся к нему, чувствуя, как в груди застывает что-то, похожее на лед.
  - Милсдарь Стругсон, я попросил бы вас не оспаривать моих решений, - тихо, почти шепотом, сказал он. - Я слишком уважаю вас, чтобы ссориться с вами публично.
  Стругсон моргнул.
  - Военный совет - не бардак на колесах, мальчик мой...
  - Я в курсе, спасибо.
  На них слишком многие смотрели. Мено и вовсе сощурился, будто пытался решить сложную головоломку. Старосты обиделись - плохо, но лучше так, чем допустить присутствие Дорин на совете...
  - Прошу прощения, - мягко сказал Ханубис. - Но я устал с дороги. Да и не многим я, книжный червь, могу помочь в обсуждении военных вопросов...
  - И тем не менее, я настоятельно прошу вас остаться с нами еще ненадолго, - ответил Марвин медленно, выверяя каждое слово. - Уверен, вы, дорогой учитель, своими обширными знаниями и жизненным опытом можете принести нам огромную пользу. Не говоря уж о том, что решения, которые мы можем принять, напрямую связаны с вашим будущим. Если же ваша усталость так велика, то в кабинете есть прекрасные мягкие кресла.
  Ханубис приподнял брови, но возражать не стал. Спасибо ему хоть за это!.. Марвин рывком встал.
  - Прошу вас.
  Обернулся он только у двери в кабинет. Все, кого это касалось, все-таки пошли следом. На большинстве лиц читался скепсис, но, по крайней мере, они молчали и повиновались - пока что. Марвин не был уверен, что это продлится долго.
  ***
  Про удобные кресла Марвин соврал. Их было всего два, и удобными они если когда-то и были, то сами о том не помнили. Кроме того, весь кабинет, за исключением стола, был полон пыли, а по стенам тянулись разводы плесени.
  Все расселись, придвинув тяжелые стулья, а Стругсон развернул карту замка и окрестностей.
  - Времени у нас не много, - сказал он сразу, раскладывая на карте какие-то болтики. - Я на месте Меджиовани напал бы, как только махины соберу. Ставлю на следующую ночь. В крайнем случае - на послезавтра. Измором он нас не возьмет, и сам это знает, а ему еще наемникам платить.
  - Если послать сейчас, подкрепление придет самое меньшее через два дня, - сообщил Мено-венит. - Если придет.
  - Пошлем сейчас, - согласился Марвин. - Гонцы могут воспользоваться тайным проходом.
  - У нас еще голуби не все доедены, - отозвался Стругсон.
  - Одно другому не мешает.
  - Верно, - кивнул Боро. - Голубю и шею свернуть можно, а гонцу еще в глаза надо посмотреть. А если пергамент, да с орской печатью... Но я бы все равно на них рассчитывать не стал.
  - Так и сделаем, - подытожил Марвин. - А что касается штурма... можем мы его отбить?
  - Можем и отбить, - очень серьезно согласился Боро. - А можем и не отбить.
  - Мужчин у нас под сотню, - сказал Мено-венит, - из них четыре десятка воинов. Да и остальным мы кое-что в бошки вбили. И с меньшими силами крепости держали.
  - И сдавали - с большими, - вздохнул Стругсон. - Был бы здесь старосты, мы бы лучше знали, об чем крестьяне болтают.
  - А крестьяне бы лучше знали, о чем болтаем мы, - ответил Марвин. - Так или иначе, ворота ведь охраняют надежные люди, не так ли, милсдарь Стругсон?
  - Да уж не иначе, мессир Марвин, уж не иначе. В людях я уверен - покамест. Но если Меджиовани в первый раз отступит, у него еще второй раз будет, и третий... Да еще маг этот - а ну как правда стену спалит? Мэтр Пафнутьев - а правду говорят... ну... что маги Гильдии если супротив друг друга встают, то заместо боя в шахматы либо фидхелл играют?
  - Байки, - рассеянно отозвался Пафнутьев, изучая карту. - Да и откуда нам знать, что я играю в шахматы лучше него?..
  - Жаль.
  - А вот что может пригодиться... - Пафнутьев поднял лицо. - Боевые маги в серьезные сражения тройками ходят. Один бьет, один прикрывает, один на страховке. А вашему Меджиовани денег на тройку не хватило. Один у него маг! То есть, либо он больше оборонять будет, либо - если бить начнет - его и подстрелить можно. К тому же, он знает, что я здесь, так что будет осторожней.
  - Утешеньице то еще... А если стену подожжет чародейским пламенем?
  - Его тушат землей, освященной Отрином-Хранителем, - подсказал Марвин. - Следовательно, надо будет таковую подготовить во множестве.
  - Мешки у нас давненько лежат, - с некоторой обидой ответил Стругсон. - А освятить... наш жрец, пожалуй, наосвящает. Да.
  Густав-маленький хрюкнул, зажав рот ладонью, а в следующий миг четверка воинов уже заливалась несколько нервным хохотом. Марвин, Пафнутьев и Флора в недоумении переглянулись. Ханубис рассеянно перелистывал какую-то книгу.
  - Извините, мессир, - едва отдышавшись проговорил Боро. - Тут такое дело... вот третьего дня, стоим мы, короче, на дворе, учения проводим. Утро, значит, туманное, все дела, строй туда-сюда ходит, сено-солома, все такое... И тут выходит это чудо в перьях, перед строем становится и того... пардон, милсдарыня... отливать начинает. Мы охренели, потом ребята не выдержали, ржать начали. И тут эта развалина голову поднимает и говорит, значит - "Хто здесь?!" Кто стоял - все легли.
  - А тут выбегает Оделия неглиже, - не утерпев, вмешался Густав, - кричит "Куда же вы, миленький?!", а у самой сиськи под рубахой... - он резко замолчал, будто кто-то его пнул. - Прощения прошу, милсдарыня.
  - Вот такой вот жрец, - заключил Стругсон.
  - Будем надеяться, что Отрин слышит лучше жреца, - вздохнул Мено-венит. - Потому что куда уж хуже? Но нам нужно что-то другое... - он щелкнул пальцами. - Неожиданный контрудар, что-то дерзкое, решительное... Ударить с тылу... хм... людей не хватит...
  - Да и коней мы через ход не выведем, - согласился Густав. - А пеших Меджиовани разобьет и не поморщится, ему-то людей хватает...
  - Флора? - спросил Пафнутьев неожиданно. Тем лучше - Марвин не знал, как подступиться к делу.
  - Что - Флора?! - вскинулась вампирша.
  - Что - Флора? - Стругсон не сдержал раздражения в голосе.
  - Она - вампир,- пояснил Марвин. Замолчал, ожидая реакций собеседников, но все молчали. Переглянулись и только. Флора откинулась на стуле и скрестила руки на груди. Лицо у нее было мрачное. - Следовательно, - продолжил он назидательно, - она обладает особыми способностями. В частности - сверхъестественными скоростью и силой, умением очаровывать... чем-то еще, Флора?
  - Чем-то еще, - согласилась Флора, злобно оскалившись. Ханубис, судя по всему, наконец-то нашел в книге что-то интересное и увлеченно читал. Дружинники обменивались взглядами в полном молчании. Пафнутьев развел руки в немом жесте сочувствия.
  - Теперь ясно, чего вы старост прогнали, - наконец выдавил Стругсон. - Мессир. Верно поступили. Прознай люди, что вы такую погань с собой притащили...
  - И снова попрошу вас, милсдарь Стругсон, - ответил Марвин. - Следить за своей речью. И не оскорблять союзника.
  - А вы уверены, что она именно союзник?!..
  - Уверен.
  - Ну ты... - заговорил Густав-маленький. - Ну ты вообще... ну ты даешь... Это же... мать твою, Бездна, пятью стихиями клянусь, это же такая дрянь, что...
  - Хы, - сказал Боро, небрежно заехав Густаву локтем под дых. - Если Меджиовани так же блеять начнет, мы, считай, победили.
  - И в самом деле, - сказал вдруг Мено-венит, повторил, словно бы для себя, - В самом деле...Определенный элемент неожиданности и в самом деле наличествует. Вампир, летающий над войском...
  - Или проникший в шатер командующего, - продолжил Марвин, уже уверенней.
  - Разбежались, - подала голос Флора. - Сейчас, блин. Косу заплету и проникну, - она подавила всхлип. - Я вам что, мать вашу, ужас, летящий на крыльях ночи?!.. Герой-самоубийца?!.. Мне что, больше всех надо?!..
  - Ты принесла мне клятву, - сказал Марвин.
  - Они все ее тоже принесли, и чего? Кому надо, тот пусть вашего Меджиовани и режет, а я на верную смерть не пойду! И летать я не умею, некромант ты хренов!
  Определенная доля истины в ее словах, несомненно, была. Хотя Марвин и сейчас был уверен, что сможет ее заставить. Просто нажать посильней... и не при всех.
  - Ну, это да, - заговорил Боро. - На такое дело только добровольца можно посылать. К тому же, у Меджиовани, небось, тревога стоит, на случай гостей. Верное самоубийство... и этой милсдарыне тоже.
  Стругсон кивнул, соглашаясь. Пару минут все молчали. Густав наконец перестал задыхаться. Флора пыталась бороться со слезами. Пафнутьев барабанил по столу. Ханубис читал.
  - А что, - заговорил Пафнутьев нерешительно. - У вашего Меджиовани семья большая?
  - Ничего семья, - ответил Стругсон. - Жена, урожденная ор-Тафф, детишек пять или шесть, не помню. Старшему тринадцать зим сравнялось, если не ошибаюсь...
  - А где они сейчас?
  - Да дома у себя, должно быть, где еще? Здесь-то нету...
  - Я вот думаю... вряд ли его замок так уж хорошо охраняют...
  - Бездна!.. - завопил Мено-венит, вскочил, хлопнув по столу. - А это идея!.. Сожри меня Бездна, если не идея!..
  - Ты бы поосторожней с божбой, - мрачно сказал Стругсон. - А идея... да, неплоха. Только вот что люди скажут...
  - Что бы ни сказали, скажут они это уже потом, - возразил Боро. - А спасаться надо сейчас.
  - Совершенно верно, - кивнул Марвин. - Отец часто говорил - "на войне все средства хороши".
  - Но... душой рисковать? - подал голос Густав, прикрывая живот от локтя дядюшки Боро.
  - Причем тут душа? - возразил Марвин. - Мы же их не предавать лютой смерти собираемся. Брать заложников ни один кодекс не запрещает.
  - Ну... да...
  - Я могу портал открыть, - жизнерадостно предложил Пафнутьев. - Если мне кто-нибудь поможет. Вы у Меджиовани в гостях бывали?
  - Нет, - все так же мрачно сказал Стругсон. - Но я в Бланке на ярмарке бывал. Это деревня под его стенами.
  - Не пойду я!.. - взвизгнула Флора. - Одна - не пойду!..
  - А со мной пойдешь? - ухмыльнулся Пафнутьев.
  - Пойдет, - сказал Марвин. - Куда она денется.
  - Чтоб ты сдох, сволочь!..
  - Да ладно тебе, милая...
  - Я тебе не милая!..
  - Милсдарыня, - сказал Мено-венит с большим апломбом. - Если вы нам поможете, благодарность наша будет безмерна... Как и уважение с почетом.
  - Вот именно, - кивнул Марвин. - Значит, договорились.
  - Жаль, что вас на обороне не будет, мэтр Пафнутьев, - протянул Стругсон. - Ну да ладно, вижу, ваша задача важнее. Вы в замок-то его проникнете?
  - Да уж как-нибудь.
  - Ладно, - сказала Флора. - Ладно. Но если что - пеняйте на себя.
  - На кого же еще?.. - пожал плечами Марвин.
  - Лады, - подытожил Стругсон. - Так и сделаем. Теперь давайте обсудим, кого где на стены ставить...
  - Ага, - улыбнулся Мено. - А все-таки хорошая идея, милсдари... хоть в учебник вставляй.
  
  ***
  
  Обсуждение затянулось еще на час с лишним. Следующий час Марвин провел за письмами, старательно выверяя обращения и доводы.
  Болела голова, тихо, на одной ноте, как муха, летающая по пустой комнате. Запечатав письма, Марвин вышел из комнаты и нашел Стругсона на кухне, а с ним - улыбчивого паренька в теплой куртке, уставившегося на барона, будто на невесть какую святыню. Марвин похлопал его по плечу, проводил до потайного хода, и пожелал счастливого пути. Стругсон скептическим взглядом проводил скрывшуюся в проеме куртку.
  - Ложились бы вы спать, - сказал он. - Мессир. А то завтра тяжелый день будет.
  По крайней мере, почти все уже спали, замок был тих и пустынен - как в лучших воспоминаниях о доме.
  Марвин вернулся на кухню, где дремал поваренок, не таясь нацедил себе кружку пива. Поднялся к себе, избегая щербин на ступеньках и взглядов портретов. Поставил свечу на стол, сел на кровать, неспешно отхлебывая водянистую жидкость.
  Болела голова и что-то еле слышно скулило внутри.
  Что-то меняется, что-то остается прежним. Одиночество осталось. Оно было присуще этому месту, как изматывающая сырость. Месту - или положению в нем? На миг Марвин пожалел, что здесь нет Йо, но отбросил малодушие. Незачем обременять менестреля чужими заботами, чужим одиночеством, он и так дал больше, чем должен был. Здесь же Марвин остался один, наедине с героями нелепых рыцарских романов и alter-ego Тайной Книги, с тенью отца и тяжестью ненужного титула, - поскольку таковы были место и роль. И ничего более.
  Он открыл Тайную Книгу наугад - как сотни раз раньше. Кожаный переплет был холодным и пах тленом.
  "... приходится иметь дело с забавным парадоксом. Одним из краеугольных камней магии является эффективность, особенно же она важна, если маг действует, желая помочь ближним, исходя из доброй воли и благих намерений. По существу, эффективность в данном случае равна милосердию - так хирург, оттачивая скальпель, действует ради эффективности, но проявляет милосердие к больному. Но эффективность требует отстраненности: желая изменить мир, маг должен действовать безупречно и безжалостно, изгнав колебания и переживания, не относящиеся к делу. По существу, маг должен привыкнуть воспринимать мир как совокупность объектов, обоюдно влияющих друг на друга. Должен он привыкнуть и к тому, что любые изменения начинаются с воздействия на объект, с использования его в том качестве, что способно привести к оптимальным изменениям. Таким образом, адресат действия также становится одним из множества объектов, учитываемых в схеме заклятия; возможно, ценным объективно, но лишенным индивидуальной ценности. А следовательно, действие лишается адресата; в лучшем случае, адресат может быть представлен как абстракция, виртуальный образ, не связанный ни с тканью заклятия, ни с условной действительностью. Так моряк направляет свой корабль к Полярной звезде, никоим образом не собираясь достичь ее на самом деле.
  Разумеется, подобный подход не лишен своих недостатков..."
  Слова ложились в вязь одно за другим, минуя сознание. Дочитав страницу, Марвин закрыл книгу. Растянулся поверх покрывала. Подумал, что сегодня ему будут сниться кошмары, но заснул почти мгновенно, крепко и без сновидений.
  
  ***
  
  Утром он проснулся поздно, и позавтракал на кухне, в компании собак и тетушки Берты. Там его и нашел Пафнутьев, взъерошенный и заметно нервничающий.
  - Стругсон показал мне место для переноса, - сообщил он, не поздоровавшись, шлепаясь напротив. - Стоит поторопиться, а Флора не выходит. Заперлась в комнате, кричит через дверь, что спит.
  - Пойдем, разбудим, - на самом деле, Марвину вовсе не хотелось беседовать с ней еще раз. Хватит и вчерашнего. Неужели она не понимает, как все серьезно? Можно подумать, у него нет других дел, кроме как возиться с ней...
  - По-моему, она на тебя обиделась, - сказал Пафнутьев, вгрызаясь в серую, суховатую лепешку. - Я бы на ее месте обиделся.
  - На что?
  - Ну... как ты про нее сказал... перед всеми. И когда заставлял сделать то, что ты хочешь.
  - Нам необходимо было ее согласие.
  - Нет, я понимаю, но перед всеми...
  Марвин отодвинул миску, чувствуя, что начинает злиться. Еще и тетушка Берта прислушивается, перестав греметь посудой - ясно, что сегодня же днем все подряд начнут судачить о ссоре барона с любовницей. Он ее заставляет, а она не хочет!..
  - А может, она на тебя обиделась? - сказал он, вставая. - На то, что ты целый день говорил ей глупости?
  - Какие глупости? - опешил Пафнутьев.
  - Глупые, наверно, - Марвин прошел мимо него к выходу. - Не прислушивался. Но судя по ее лицу, они ей не нравились.
  - Да ладно!..
  Они ушли, оставив тетушку Берту в одиночестве фантазировать на тему подслушанных реплик. На втором этаже Пафнутьев опять заговорил:
  - Ты нехорошо поступаешь с ней...
  - Хочешь поступить с ней лучше? - заговорил Марвин, не оборачиваясь. - Тогда уговори ее выйти сам. Или давай оставим ее спать - пусть Меджиовани делает, что хочет. Только я сомневаюсь, что она проживет многим дольше меня, если замок падет.
  - Я имею в виду не то, что ты делаешь, а то, как разговариваешь...
  - Я тебя спрашивал, что ты имел в виду? - не выдержал Марвин. Остановившись, развернулся к гильдийцу. - Я делаю то, что должен, и так, как умею. И твое мнение на мой счет я тоже имел... в виду.
  - Ладно, забей, - махнул рукой Пафнутьев. - Я не хотел тебя задеть. Просто излагал тактические соображения.
  - Значит, я тебя не понял.
  - Забей. Это кто нарисован?
  - Это... - Марвин обернулся, пригляделся к холсту, выполненному в тусклой, коричневых тонов гамме. С него злобно пялился крепко сбитый старик с выпирающей бородой. - Рено ор-Мехтер. Он был бароном до отца.
  - В смысле, твой дедушка?
  - Не совсем. Отец был из младшей ветви. Вон там, в углу, портрет Менно ор-Мехтера, у него родились Рено и Грегор. Грегор жил в Граарге, наемничал. У Рено было трое сыновей - Мартин, Генцель и Вольтер, но они рано умерли, а Рено прожил долго. У Грегора тоже старший сын умер, так что наследником остался Густав.
  - Твой отец?
  - Да.
  - Ясно, - кивнул Пафнутьев. - Бывает. Пошли за Флорой?
  - Идем.
  - А дружинников твой отец из Граарги привел?
  - Кое-кого. Кажется, с той поры здесь дядюшка Боро остался, прочих отец потом нашел.
  - Тебе очень с ними повезло, - сказал Пафнутьев. - Знаешь об этом?
  - Чем именно? - холодно поинтересовался Марвин.
  - Они действительно на твоей стороне.
  Марвину захотелось выругаться.
  Он выместил злость на тяжелой двери комнаты, выделенной Флоре. Когда-то здесь жила его мать, и Марвин ни за что не вселил бы сюда вампиршу, но комнаты распределяли без его участия - Марвин даже не знал, кто. Еще одно упущение...
  - Отвалите! - крикнула Флора.
  - Флора! - крикнул Пафнутьев. - Выходи!
  - Сгинь, козел!
  - Флора! - заорал и Марвин. - Не зли меня!
  - Ах, напугал... - она заскрежетала засовом, и голос ее скрежетал так же - ржавым железом. - Открываю. Чего надо?
  Она была в одной тонкой рубашке, чего не мог скрыть царящий в комнате полумрак. Пафнутьев закашлялся. Флора, опершись руками в бока, окинула их мрачным взглядом.
  - Я, вообще-то, веду ночной образ жизни, - сообщила она. - И тут слишком светло. Если уж я тут живу, мессир Марвин, - градус язвительности в ее голосе превосходил все возможные пределы, - ты мог бы выделить мне место и попривлекательнее. Склеп какой-нибудь... Есть у вас тут склепы?
  - До одури. Вернетесь - найду тебе лучший из возможных. Если понадобится - сдвинем кого-нибудь из моих благородных предков. Закажешь гроб по своей мерке, лакированный, резной, с подушечками красного шелка. Цветы в вазах поставим. Довольна?
  С полминуты Флора молча хлопала глазами.
  - Ну ты и идиот... - выдавила она. - Ты серьезно, или издеваешься?
  - Серьезно.
  - Да, - констатировала она. - Благородство так и прет. Ты с кровати сегодня не падал?.. Ладно, дайте мне одеться. Или желаете поприсутствовать?
  Потом, хвала богам, все-таки закрыла дверь.
  Ждать ее пришлось не очень долго.
  - Где портал откроем? - спросил Пафнутьев.
  - В библиотеке.
  - Как бы книги не попортить.
  - Книг там - одна полка.
  - Ясно. Ну, свои потом поставишь.
  Марвин не ответил. Попытался представить себе это "потом", но так и не смог.
  Ключ застрял, и дверь открылась не сразу. В ноздри ударило сыростью и запахом медленно гниющей кожи.
  Потом Марвин сидел на столе, глядя, как Флора мажется кремом, а Пафнутьев хлопочет над порталом, и ему было страшно. Нельзя было останавливаться. Покой дает возможность понять, где именно находишься, и какое будущее тебе предстоит, а это знание способно лишить всякой воли к действию.
  Это происходит не со мной, подумал Марвин. Не со мной.
  - Когда вы захватите заложников, - сказал он вслух. - Помните, что они нужны нам живыми. Дети Меджиовани погибнуть не должны. Понимаешь меня, Флора?
  Флора взглянула на него.
  - Идиот, - повторила она устало. - Аравет-Милостивая, какой придурок, а? Иди уже, Марвин. Мы все запомнили. Мы справимся.
  Глава четвертая
  Худшее в осаде - ожидание. Сидишь, ждешь, потихоньку ешь себя поедом, подъедаешь последнюю провизию, собачишься с товарищами по несчастью, а ничего не происходит. И начинается что-то лишь тогда, когда все уже обрыдло.
  Вскоре после полудня катапульты изрыгнули первые камни, деловито, безо всякого ажиотажа. Камни засвистели в воздухе и рухнули на землю, не долетев до стены шагов на пятьдесят.
  Ратибора Зальца, которого в дружине звали дядюшкой Боро, начало обстрела застало в псарне. Одна из сук ощенилась, и они с Руди как раз обсуждали, что делать с приплодом. Сука, рыжая гончая по имени Стрелка, умильно смотрела на них, стуча хвостом по подстилке. Щенки копошились у ее брюха. Выглядели они довольно крепкими.
  - Лишних утопить всегда успеем, - проговорил наконец дядюшка Боро, и в этот миг земля вздрогнула, потом вздрогнула еще раз, слабее. - Тем боле, что не до них сейчас, - докончил он.
  - Началось? - спросил враз побледневший Руди.
  - Пожалуй, - не стал спорить Боро. - И, раз уж такое дело... Перетащи-ка их в замок, Руди. Под лестницу, или еще куда.
  - Ругаться ведь будут...
  - Много не наругают.
  Да и некому ругаться, докончил он про себя, уже под аркой, соединяющей новый двор со старым. И Густав не стал бы, а уж мальчишка точно не будет.
  Во дворе отец Гаврикий, окруженный толпой зевак, пронзительно взывал к Отрину-Хранителю над горой мешков с песком. Женщины вздыхали, дети радовались.
  Ульф Стругсон, ясное дело, торчал на Сторожихе, из-под ладони разглядывая лагерь Меджиовани. Вообще, на стены высыпали практически все, кому это было дозволено. На поле опять заряжали катапульты.
  - Началось? - сказал Боро, протиснувшись к Стругсону.
  - А то ж.
  Они наблюдали, как люди Меджиовани закончили приготовления, как ковш катапульты распрямился, плюнув каменюкой, задергался вверх-вниз. Камень грохнулся, не долетев. Следом раздались еще два удара, смягченных расстоянием, оповестившие, что другие снаряды постигла та же судьба. На стенах засвистели.
  - Слишком низко стоят, - сказал Боро.
  - Или не пристрелялись еще, - возразил Стругсон.
  - И не пристреляются. К нам если что и долетит, так на излете. Вперед махины двигать надо.
  - Твои слова - да богам бы в уши.
  Катапульты начали заряжать в третий раз. Под штандартом кто-то в пурпуре и мехе - не иначе сам граф, пронзительно ругался, размахивая ручками. Вопли до стены не долетали.
  - Боро, - сказал Стругсон нехорошим тоном. - У меня для тебя особое поручение.
  - Хы?
  - Пацана в бою при себе придержи.
  - Боишься, что командовать начнет?
  - Боюсь, что не туда полезет и шею свернет.
  - Да, он может, - согласился Боро, подумав. - Лады. Придержу. Ну а если ему вожжа под хвост попадет, что делать будем?
  Стругсон выругался.
  - Мы его батьке что обещали? - сказал он с тихим остервенением. - Что поддержим и сохраним. И будь я проклят, если мы того не сделаем, хоть мне самому придется его по башке бить. Да только не думаю я, что он в самую заварушку полезет. Кишка тонка. Вчера, знаешь, он со стены поглядел, вот как мы глядим, так аж затрясся весь. Так что я больше опасаюсь, что пацан со страху с глузду съедет.
  - Недоглядели мы, - сказал Боро тихо. - Не так все пошло, как надо. Густав в его годах уже в отряде ходил.
  - А мы тут причем? Отцово это дело, не наше.
  - Твоя правда. Было - отцово.
  Третий выстрел оборвал беседу чудовищным хлюпаньем. Недолет.
  Стругсон остался куковать на Сторожихе, а Боро обошел периметр, и выяснил, что на новой стене все обстоит примерно так же. Меджиовани явно переоценил свои махины.
  После пятого выстрела наемники все-таки смекнули, что не худо бы что-то поменять, и обстрел временно прекратился. К катапультам начали присобачивать упряжь для волов. Боро посмотрел на это чуток, потом плюнул и пошел обедать.
  
  На кухне дым стоял коромыслом. Женщины, во главе со старостой Дорин, пытались переоборудовать помещение в подобие полевого госпиталя. Действовали они, на взгляд Боро, бестолково, но проворно: все так и летало в воздухе - горшки и ножи, клоки корпии и затесавшиеся под ноги кошки. С едой дело обстояло хуже.
  В зале на столе нашлись с два десятка буханок хлеба. Еще теплого и куда вкуснее, чем в последние две декады. Отрезав себе ломоть, Боро вернулся на кухню - как раз к разгару пламенного спора о том, куда ставить лохань.
  - У очага ставьте! - орала Эвелина, катердорфская акушерка.
  - Ду-ура! - не отставала Дорин. - Она нам потребна не чтобы младенцев обмывать, куда к очагу всякий раз тащиться! На стол ставь!
  - Да ты что, родненькая! Мэтру доктору же неудобно будет! - запричитала Берта.
  Держательница лохани, туповатая деваха богатырского сложения, переводила взгляд с одной на другую и ухмылялась.
  - Прошу прощения, - мимо Боро на кухню протиснулся пацанов учитель, мэтр Ханубис. - Милсдарыни, о чем шум?.. Так... Жанна, милая, поставь лохань на тот столик. Госпожа Берта... ножи не нужны, инструментарий у меня свой... хотя вот этот нож, пожалуй, оставим, и вон тот. Прокипятите их, пожалуйста. Госпожа Дорин, благодарю вас за носилки, они превосходны... Милсдарыня Эвелина...
  "Милсдарыни" враз прекратили грызню, похорошели и защебетали, будто канареечки, пока Ханубис обходил кухню, тут и там останавливаясь, чтобы что-то проверить, поправить, посоветовать. Интересные дела, думал Боро, стараясь не пялится слишком откровенно на Дорин, разинувшую рот, будто девчонка. Освоился мэтр. Немножко столичных штучек, и наши дурищи размякли.
  Ну да каждый развлекается как может, а вот рассказы Вилли про жуткого некромансера казались тут совершенно поперек. Этот хлыщ столичный - под ребра ткнешь, согнется. Может и верно хороший лекарь, ишь как распоряжается, но явно не боец, и хоть убей, не видно, с чего пацану вздумалось к нему ехать через полстраны, да еще без отцова благословения. Ну, Вилли, известно, полудурок, такого рассказать может, что потом не расплюешься, а все-таки странно оно. И откуда-то же Марвин притащил свою упырицу?
  Снаружи опять загрохотало. На этот раз ближе. Женщины заохали, Берта слезливо завела что-то про Аравет-Милостивую. Мэтр не повернул и головы, помешивая что-то в горшке. Боро дождался, пока тот закончит на кухне и, на прощание одарив дурищ каким-то крайне благожелательным и ободряющим наставлением, выйдет в залу.
  - Хорошая погодка сегодня, а, мэтр? - сказал Боро дружелюбно.
  - Вполне, - согласился Ханубис. - Солнце греет, и облака очень изящной формы. Но дождь едва ли пойдет.
  Смуглое лицо его было совершенно непроницаемым. То ли он не представляет себе, во что ввязался, то ли наоборот, представляет слишком хорошо - Боро не мог разобрать.
  - Что, решили помочь нашему лазарету?
  - В некотором роде, это мой долг, - улыбнулся мэтр, скромно и с достоинством. - Я хирург по образованию, и надеюсь, что мои умения смогут принести пользу - в сложившихся обстоятельствах.
  - Так Мар... мессир Марвин у вас костоправству лечился? - осторожно уточнил Боро. Хирург - это совсем неплохо. Полезно и... достойно.
  - Разумеется, я постарался преподать ему основы анатомии и физиологии. Но, боюсь, мессир больше внимания уделял различным магическим штучкам, - Ханубис развел руками, точь-в-точь кабинетная клуша, квохчущая над птенчиком, взявшим для диссертации не ту тему. На таких Боро в свое время насмотрелся в грааргском Университете, куда приходил пить горячий сидр и дремать на лекциях по тактике. - Девять учеников из десяти делают эту ошибку. Предпочитают внешнюю эффектность действительно важным знаниям.
  Громыхнуло. Близко. Похоже, Меджиовани все-таки удалось пристреляться.
  - Вы сейчас на стену? - спросил Ханубис.
  - Да. Вы мессира не видели?
  - Возможно, он в библиотеке.
  - А-а, как всегда. Раньше всегда там отсиживался.
  - Не худшее место для любознательного и серьезного юноши, - кивнул Ханубис, и Боро неизвестно почему ощутил себя виноватым. Но продолжил стоять, преграждая мэтру дорогу.
  - Если не возражаете, я задал бы вам еще вопрос, - проговорил Боро. - Касательно Флоры.
  Ханубис поднял брови.
  - Я не хотел бы обсуждать личную жизнь моего ученика, - мягко возразил он. - Боюсь, что это не наше с вами дело. Но она милая девочка, Флора. А теперь прошу вашего прощения, но мне необходимо подготовить инструменты и препараты.
  С этими словами маг удалился. Боро отрезал себе еще хлеба, чувствуя себя вконец обескураженным.
  ***
  Обстрел продолжался всю ночь. Летевшие сначала камни сменились горшками с "подземным пламенем", ярким, оранжево-рыжим, от которого стена горела и пузырилась. Огонь забрасывали освященной землей, лопат не хватало на всех, и приходилось загребать ее руками, бросать, клонясь от поднимающегося жара, и глаза щипало от едкой гари и сухой земляной пыли.
  По крайней мере, у Марвина лопата была, - об этом Боро позаботился самолично. И пост был не слишком опасным. Стругсон отправил их на Охранную башню, стоящую на стыке старого и нового двора, в равном расстоянии между двух катапульт, но вне пределов их досягаемости. В башню поднимали мешки, а Боро, Марвин и примкнувший к ним Грани, передавали их дальше, на стены. По цепочке - принял, бросил, поймал. Не слишком благородное занятие, зато всю дурь вышибает на раз, как героическую, так и наоборот. Знай себе работай.
  Очередное затишье они коротали, сидя на полу. У бойницы арбалетчик Штурмфель старательно целился куда-то во тьму, притоптывая и ругаясь на трех языках разом. Тот еще чудик; у Штурмфеля бывало два основных состояния души. В первом из них он был тих, меланхоличен и ленив, пил, не просыхая, и слагал печальные матерные куплеты о суке-судьбе. Во втором - говорлив, суматошен и лих, прыгал козликом, травил байки и задирал юбки, не выпуская из рук верного арбалета. Сейчас у Штурмфеля была вторая фаза.
  В новом дворе что-то затрещало и с грохотом обрушилось, по стенам взметнулись блики. Грани, не вставая, высунул голову в дверной проем.
  - Сарайчик сгорел, - с грустью сообщил он. - А у меня там рукавицы новые лежали. А теперь нету.
  - Да и хрен с ними, - отозвался Боро. - Хлев-то цел?
  - Цел покамест. А сарайчик - сгорел...
  Марвин отер грязное лицо грязным предплечьем.
  - Кончится это когда-нибудь? - спросил он устало. - А, дядюшка Боро?
  - Когда-нибудь - всенепременно, мессир. Только вы того не ждите. А то раньше срока из сил выбьетесь. Штурмовать-то они едва ли раньше восхода будут, темно, не видно ни хрена.
  - А сейчас сколько?
  - Да полночь где-то.
  - Йуу-хуу!.. - завопил Штурмфель. - Что, выкусил, сволочь, выкусил?!..
  - Попал что ли?
  - Попал!
  - В кого?
  - Да в ту падлу с факелом!
  - Ты бы лучше в мастеров на махине целился.
  - Не попаду. Хотя... - арбалетчик снова высунулся в бойницу. - Момент... - высунув от напряжения язык, он вновь занялся поиском мишени в кромешной, казалось бы, тьме. Боро к нему не лез: Штурмфель попадал в цель куда чаще, чем это представлялось возможным, и болтов зря не тратил.
  Ночь тянулась бесконечно долго. Оставалось лишь работать, когда требовалось работать и ждать, когда требовалось ждать, малыми вехами помечая уже пройденный путь. Вот кончился второй и последний бурдюк с водой, а вот снаряд пролетел над Сторожихой, так что она вспыхнула поверху, что твое осеннее чучелко. А вот Сторожиху потушили, и прибежал Виго от Стругсона, сказал, что все путем, и чтоб поста не покидали. Потом прибежала Оделия в растрепанной блузочке, принесла воды, обещала принести пожрать, всех облобызала в щечку и убежала. А вот камень - горшки, что ли, кончаются? - срезал зубец новой стены и беднягу Сигмунда, который как раз собирался отлить, а Штурмфель в кого-то попал и заорал торжествующую песнь, начинающуюся словами "Сгорел сарайчик наш дотла" и продолжающуюся совсем уж непотребно, а Грани, друживший с Сигмундом, сунулся набить ему морду, но не успел, потому что с правой стены потребовали еще мешков. Потом было затишье, и Марвин стянул рукавицу, и выяснилось, что хренов мессир - белоручка, каких поискать, и содрал себе мозоль на левой ладони, и Боро замотал ему болячку и пояснил, что так вот оно с героями и бывает, но довести мысль до конца не успел, потому что в новом дворе обрушилось что-то еще, а уроды на катапульте решили сдвинуть прицел левее, и мочили уже аккурат под Охранную, так что пришлось высовываться чуть ли не по пояс, и поганая земля летела не вниз, а вверх, забивая ноздри. Сгорел сарайчик наш к хренам...
  - Рассвет скоро! - крикнул Марвин, подтаскивая очередной мешок.
  - Хрена там... - выдохнул Боро. - Анеррин взошла.
  Потушили, да так и застыли у бойниц, при тусклом, но верном свете разглядывая возню у катапульты и темные ряды палаток в отдалении.
  - Спят, суки... - вздохнул Грани.
  - Да куда им, гремит же все!..
  - А я вот думаю, думаю!.. - крикнул Штурмфель. - А если в горшок попасть?.. В снаряд-то?!..
  - А самому Меджиовани в глаз - слабо?..
  - В глаз - слабо, а в горшок влеплю! Боро, давай я на стену вылезу по-быстрому!
  - Каску надень, а то голову напечет. Влепишь - с меня пиво.
  - Я тебя слышал!.. - напялив шлем на рыжие космы, Штурмфель выбрался на стену, пробежал до третьего зубца и встал, замер, целясь.
  - Попадет?.. - спросил Марвин.
  - Хрена там...
  Стена опять вздрогнула, может, со стороны Лашки чего-то врезалось. Штурмфель дрогнул, но тут же выпрямился - хоть на картинку срисовывай, - спустил тетиву.
  Результат превзошел все ожидания. Горшок взорвался, люди вокруг попадали, а ложка катапульты занялась веселым рыжим пламенем. "Сарайчик к духу разнесло!" завопил Штурмфель, пуская болт за болтом в суматошную толпу, сейчас отлично видную. Кто-то встал рядом, стал стрелять зажженными, но метился много хуже, только зря стрелы тратил. Снизу начали отвечать. Катапульта горела. Ну да, у них-то, небось, освященной земли не то чтобы много...
  - Штурмфель, назад!.. - рявкнул Боро. - Прекратили стрельбу, успеется!..
  Над стеной свистнули стрелы, но Штурмфель успел, - не особо пригибаясь, козел манерный, - вернуться назад.
  - С тебя пиво, - осклабился, утирая сплошь мокрое лицо. - Как я их, а?
  - Лихо, - одобрил Боро. - Повторить сможешь?
  - Да ни в жисть!..
  - Сарайчик отомщен, - сказал Марвин. - Да вы герой, милсдарь Штурмфель.
  - Даа, я такой, - не стал спорить арбалетчик. Отбил каблуками какой-то бешеный пляс, затянул снова. - Накрыт сарайчик наш звездооой!..
  
  ***
  Одной заботой стало меньше, и ночь потекла дальше, медленно, медленно, еще медленней. По воротам все стреляли, но там справлялись пока сами. Катапульту потушили, но, видно, из строя она выбыла. Очень воняло дымом.
  Анеррин выползла в небо и повисла над замком. Пришла Оделия, принесла хлеба и солонины, потрясла сиськами, ушла. Со стены ребята принесли кого-то из арбалетчиков, обожженного настолько, что Боро его не узнал. Прибежал Виго от Стругсона, узнал, сколько мешков осталось, рассказал, что на Сторожихе сгорела крыша, а у Лашки проломило стену, но не сильно. Штурмфель допел бесконечную песнь о сарайчике и начал рассказывать анекдоты. Так себе анекдоты, сказать по правде, но все ржали как безумные. Марвин тоже.
  Потом пришли трое от Стругсона, велели дуть в Сторожиху на совет. Обращались только к Боро, но тот все-таки взял с собой пацана. Да еще и Штурмфель следом увязался, хоть его вообще никто не звал. Ну, трое на трое - аккурат выходит.
  На Сторожихе их уже ждали. Все собравшиеся, - хоть чистюля Мено, хоть Густав-маленький, хоть сам Стругсон - были покрыты грязью, будто землекопы после смены. Вот тебе и благородный труд воина, за ногу его...
  - Так, - начал Стругсон сходу. - Эта дрянь скоро разметет ворота. Хорошо бы ее вывести из строя.
  - Я могу, - немедленно отозвался Густав. - Вылазки они не ждут. Возьму десяток из моих, быстро туда-сюда смотаемся...
  - И головы там сложите, - договорил Боро, выглядывая в бойницу.
  - Некоторые - сложат, - согласился Мено, растягивая слова. - Но оно того стоит.
  - Верно, - сказал Марвин. - Согласен с вами, милсдари.
  Все обернулись, уставившись на него. Боро - так еле удержался, чтоб не отвесить щенку затрещину. Много он понимает!..
  - Хорошо, - заговорил снова Стругсон, дернув плечом, будто отгонял муху. - Густав, возьми десяток добровольцев. Откроем тебе ворота. Только без геройств, ясно тебе? Расчетное время - три минуты, раздолбать махину и назад, в бой - не лезь, понял?
  - Меджиовани сейчас не готов к бою... - начал Густав.
  - Не готов, - перебил Стругсон. - Потому что не будет его, боя. Десятком против тыщи не прут. Три минуты!..
  Густав с ребятами собрались быстро, будто только того и ждали. Выстроились во дворе клином, ладные, а грязных рож за забралами не видно. Факелы подняли. Жаль только, что полных лат не надели, хотя в кольчужках назад скакать сподручней, коням не так тяжело подъем брать.
  - Открывай! - рявкнул Стругсон. Загремели цепи. Густав-маленький наклонился с седла, чмокнул и тут поспевшую Оделию, снова надел шлем. - Гони!..
  Всадники вырвались из растворившихся ворот, помчались стремглав, - вниз, на врага!
  У катапульты заорали, лучники открыли стрельбу, но отряд мчался к цели, легко и слаженно, будто на турнире, не замедлив хода и тогда, когда один из всадников выронил факел, а потом и сам упал, выпал из седла и остался лежать. Кто именно - Боро не разглядел, да и не так это важно сейчас. Все свои.
  Обернулся на пацана - теперь-то он понимает, с чем именно согласился?.. Марвин смотрел вниз, и лицо у него было застывшим, будто у куклы.
  - Йуу-хууу! - вопил Штурмфель, приплясывая. - Так их, давай!..
  Отряд завертелся у катапульты, факелы полетели куда-то вбок, и долгий миг казалось, будто ничего не случится, а потом всадники повернули назад, к воротам, а махина зашлась пламенем, разом пыхнула во все стороны, полетели искры, куски горящих глины и дерева, и заревело пламя, затрещало, загрохотало. И многоголосый крик раздался, смертный вой. Хоть двести лет живи, не привыкнешь.
  Всадники скакали по склону, и Боро не видел, но кожей чувствовал, как несутся им вдогонку стрелы. Из ставки Меджиовани вырвался отряд конников, бросился следом.
  - Пали! - заорал Штурмфель, спуская тетиву. - Вдарь им!..
  Время будто застыло - кони скакали по склону, медленно, медленно...
  - Милсдарь Штурмфель, - тихо сказал Марвин, тронув арбалетчика за руку.- Позвольте.
  Штурмфель обернулся с невнятным возгласом. Марвин протиснулся ближе к окну, махнул рукой куда-то в темноту:
  - Видите человека? Пристрелите его для меня.
  Штурмфель оглянулся на него, не понимая, потом заржал.
  - На здоровьице!.. Которого?..
  - Видите, в плаще, левее пламени, одиночка? Стоит, не двигаясь.
  - Угу... подвиньтесь.
  Боро на миг забыл о скачущих внизу, пытаясь понять - что, во имя Бездны, пацан творит?!.. С глузду съехал, как Ульф предрекал?
  Штурмфель пустил болт, ухнул, и в очередной раз затянул про сгоревший сарайчик. Марвин посмотрел наружу, коротко кивнул.
  - И снова благодарю вас, милсдарь.
  Отвернулся от бойницы, равнодушным, далеким взглядом взглянул на Боро, опустил лицо. Загремели, захлопываясь, ворота, а в поле все еще кто-то кричал. Три минуты, точно.
  Скатились во двор, к вернувшимся. Пять лошадей из десяти, и только четыре всадника. Густав-маленький - кольчуга черная, висит клоками - спрыгнул с седла, обернулся к столпившимся воинам.
  - Порядок, - сказал он, потянулся снять шлем, да так и рухнул. К нему бросились, кто-то из солдат стащил шлем, отпрянул со вскриком. Стругсон выругался.
  - Сознание потерял, - сказал Мено-венит растерянно.
  - Он умирает, - поправил Марвин все тем же тихим, равнодушным голосом.
  - В цитадель тащите! - орал Стругсон. - Быстрее, чего встали, сукины дети!..
  Боро уставился на Марвина, и почувствовал вдруг, что дрожит. Не в азарте, даже не от сводящей душу яростной, бесполезной жалости, но от простого и тем более страшного понимания: он не знает человека, стоящего рядом. И не знает даже, является ли тот человеком. Ни хрена не знает, и знать не хочет.
  Трое счастливчиков из отряда Густава спешились, да так и застыли посреди двора. Один гладил по морде коня Густава-маленького, короткими, механическими движениями. Странно, что на земле нет крови, думал Боро. Или я просто ее не вижу? Марвин подошел к добровольцам ближе.
  - Я благодарю вас, - сказал он. - Вас и ваших товарищей.
  Потом, не дожидаясь ответа, вернулся к старшим дружинникам - к заткнувшемуся, наконец, Стругсону, к нервному Мено-вениту, к Боро, который смотрел на всё словно с большой глубины и не знал, как выбраться на поверхность. Сказал:
  - Итак, семеро за катапульту и боевого мага. Неплохо.
  - Какого еще мага?.. - рявкнул Стругсон. Знай его Боро похуже, ни за что бы не догадался, как тот испуган.
  - Мага Гильдии, - пояснил Марвин. Выпрямился, словно торопясь куда-то. - Его застрелил тот арбалетчик, Штурмфель.
  Развернулся, да и пошел к Охранной, даже не потрудившись посмотреть, идет ли Боро за ним. Мено-венит выругался.
  Боро зашагал следом, постепенно выскальзывая из проклятой темноты, возвращаясь в себя. Успел увидеть, как пацан... да какой он, к Духу, пацан?! - шарахнул кулаком по стене и скрылся в башне.
  - Ну, кое-чему он в столице выучился, - сказал Боро вслух, обращаясь единственно к самому себе. - Выучился он кое-чему в столице.
  В конце концов, каждый на страх по-своему отзывается, думал Боро потом, сидя на мешках в Охранной башне. Кто орет, кто штаны мочит, а кто и леденеет. В конце концов, лучше, чем если бы ревел, как раньше. А если я уже перекошенной рожи пугаюсь, так это моя беда. Старею, видать.
  Решился наконец посмотреть на Марвина. Тот сидел, при свете факела разглядывая ладони, и лицо у него было опять здешнее; расстроенное, усталое лицо пацана, застигнутого бедой среди ночи, которой и конца нет.
  - Батюшка ваш тоже горазд был на сюрпризы, - сказал Боро. - Как вы в ночи мага углядели?
  - Он чаровать собирался, - туманно ответил Марвин. Уронил руки к коленям. - Дядюшка Боро, а сейчас-то до утра близко?
  - Да хрен его знает...
  - Я так и думал, - вздохнул пацан. Боро засмеялся: тихо, на пробу, и Марвин вскинул лицо, улыбнулся тоже.
  На мешках заворочался уснувший Грани. Вскинулся, вытаращив глаза, упал обратно, захрапел. Где-то у Сторожихи пьяным ослом ревел Штурмфель. Со стороны Лашки загремело, раздались крики.
  - Первый ваш бой? - спросил Боро. Марвин моргнул, будто не понимая.
  - Нет, - сказал наконец. - Третий... или четвертый... как поглядеть. Да какая разница?
  - В первый - всего страшнее.
  - И что?..
  Боро не нашелся с ответом. Не объяснять же, в самом деле. О таком и говорить неловко, да и так все знают. С тем, кто впервые выходит в бой, впервые убивает, должен быть кто-то, кто сможет в нужный момент взять за плечо, заставить отвести глаза от рядом стоящей смерти. Иначе она будет приходить снова и снова.
  Марвин опустил лицо.
  Потом предутренняя морось легла на камни стены, и стало холодно. В лагере Меджиовани начали строиться. Собирались они долго, неторопливо, а Боро смотрел на них и знал, что многие сейчас глядят со стен и ждут боя.
  Прибежал подросток из деревенских, принес пожрать. Жаль, что не Оделия, ну да ладно. Грани проснулся, долго тер глаза, потом подошел к окну, да так и охнул. Наемники наконец выстроились. Шесть сотен, прикинул Боро. Значит, основательно разрушить стену у Лашки им не удалось. А вот и таран волокут. Будет, будет еще жарко!..
  А потом внизу завопили рога, и начался штурм.
  Ринулись вперед, прикрываясь щитами. Единая всепоглощающая масса, лиц не разобрать, да и не нужны сейчас лица. Те, что ближе, тащили высокие, с запасом, лестницы, те, что у ворот - прикрывали медленно катящуюся черепаху .
  По стене прискакал запыхавшийся Штурмфель.
  - Отвлекся малость, прости, с девочкой заболтался... хорошая, что твой цветик, но не Оделия никак... хотя я ж теперь герой... Боро, как думаешь, мне Оделия даст?..
  - Сейчас я тебе дам, придурок, стреляй давай!..
  - Ага... Пали!!!..
  Когда много стрел взлетают разом, тихий свист каждой из них сливается в общий негромкий, но явственный стон, и стоны раненых вливаются в него, в странной гармонии с запахом горячей смолы и розовым, рассветным тоном неба. Так начинаются битвы - и это момент особенной, хрустальной ясности.
  А потом он рассыпается вдребезги.
  Лестница ударила по стене, и Боро выскочил из башни, заслонившись щитом бросился вперед, начал сталкивать ее обратно, в толпу. Грани выбрался следом, помог с другой стороны. Воздух стонал, негромко, певуче, стрелы бились о стену, как облако комарья на июльском болоте.
  - Под зубцом держитесь, мессир!.. - крикнул Грани. - Бошку не высовывайте!..
  Оборачиваться времени не было. Уперлись, скинули лестницу в толпу, следом столкнули большой камень, упавший с отвратным хлюпом. Арбалетный болт ударил по щиту, а следом таран ударил по воротам, и вся стена загудела, но не было времени ужасаться; удержать равновесие - и дальше, к новой лестнице, к ползущим по стене врагам - будто муравьи, черные, и счету им нет.
  Время то начинало бежать, то почти замирало, завязывалось в кольцо, повторяя само себя - звенели стрелы, котлы со смолой дымили, изливаясь вниз, орал со Сторожихи Стругсон, орали внутри и снаружи, и так же, как и всегда, тела раскрывались навстречу стали, и кровь изливалась потоком, пенилась на чернеющей ткани, на доспехах, на камнях стены. Отстоять стену. Прикрыть пацана. Выжить. Дожить до вечера.
  Пацан неплохо бился, не трусил особо и не лез на рожон, вот разве что слишком за многим пытался уследить, словно один был на стене, не верил, что кто-то поможет. Да еще оружие у него было так себе, столичная узкая шпажка, Густав бы такой не потерпел. Ну да ладно.
  Солнце било теперь прямо в глаза, мешало. Староста Катер споткнулся и обварил руку смолой, чуть не треть пролив. Наемникам удалось подняться, и теперь они лезли один за другим, пытаясь утвердиться на стене. Штурмфель расстрелял все болты и выскочил на стену, размахивая мечом.
  - За ор-Мехтера!.. - вопил он. - За сарайчик!.. Ка-бан!..
  Время дрогнуло, повело, и Боро знал, что делать теперь.
  Выскочить, ударить, краем щита под дых, повалить, заорать, и вперед, прикрыть пацана от взлетевшей булавы, шагнуть, ударить, прикрыться, шагнуть, ударить, сбросить, ударить, потянуться прикрыть... понять, что слишком раскрылся, увидеть солнце, упасть, ощутить запоздалую боль.
  Время дрогнуло и остановилось.
  ***
  - Не волнуйся, - сказал Пафнутьев. - Мы справимся.
  Флора не волновалась, вовсе нет. С чего бы? Она хотела есть, но это не был изматывающий голод, так, приятное предвкушение. Да и кроме того, с тех пор как мастер дал Флоре отведать собственной крови, с тех пор, как она перестала быть одна-одинешенька во вселенной, ей больше нечего было опасаться. Он признал ее достойной, а значит, в ней жила Та, что была достойна его. Флора часто жалела, что не отражается в зеркалах, она хотела бы разглядеть Ее черты в своем лице, но замечала и так: иная походка, фигура, достойная, - без преувеличений! - королевы, и легкость, легкость... Такую никто не сможет обидеть, пальцем никто не тронет.
  Может быть, если удастся поесть сегодня, Она станет сильнее...
  
  Они стояли в темном коридоре замка Меджиовани, и Пафнутьев пытался приободрить себя, делая вид, что ободряет Флору. Флора решила потерпеть. Сам по себе, без Марвина, он бесил ее куда меньше. Разве что тем, что разлучил ее с мастером, но то была лишь видимость разлуки: даже на другом конце света мастер был бы рядом.
  Им удалось переместиться, не впечатавшись в старую березу, и не попавшись на глаза никому из прохожих, частых на утоптанной дороге. До вечера они прятались в кустах, "собирая информацию", как трогательно выразился Пафнутьев, а вернее - подслушивая обрывки случайных разговоров. Потом долго бродили кругами вокруг замка при свете полной Анеррин, коротая время в беседе о вампирах, тщетно пытаясь разыскать тайный проход и считая часовых, а остаток ночи провели все в тех же кустах, а может и в других, поди разбери. Пафнутьев, разумеется, замерз и проголодался, а потому стал еще более оптимистичным и деятельным, предлагая варианты действий со скоростью самострельного арбалета. Так что к утру Флора плюнула на все, вычесала из волос иголки, взяла Пафнутьева за руку и повела в замок по главному мосту. Спустя полчаса они уже чистили картошку на обед в замковой кухне, а вечером даже смогли встать поближе к верхнему столу и разглядеть леди ор-Меджиовани с детками. Деток было пятеро - старший уже большой, лет двенадцати, а младший - трогательная кукла в кружавчиках. И три девочки между ними. Не очень красивые, слишком носатые, и волосы жиденькие.
  Еще Флора познакомилась с дочкой старшей поварихи и выяснила, что господские апартаменты находятся на втором этаже, в самом конце коридора. Младенчик спит с кормилицей в комнате самой леди, девочки - в соседней, а молодой господин Рико - напротив. Очень удобно.
  Леди ор-Меджиовани была прижимистой, факелов зря жечь не разрешала, не говоря уж о свечах, и спустя час после ужина все девчонки в комнате уже сопели. Флора выждала еще час, потом выскользнула из кровати, и еще столько же околачивалась у мужской спальни, дожидаясь Пафнутьева. За все это время мимо не прошло ни единой живой души.
  Так что Флора боялась одного - что поесть ей не удастся.
  - Сначала надо взять старшего, - прошептал Пафнутьев. - Потом я с ним пойду к мамаше, а ты приведешь девочек. Все поняла?
  - Ну, если уж ты понял, так и я тоже.
  - Ладно, тогда время.
  - Угу, пошли.
  - Флора... - шепнул он снова, не успели они пройти и пяти шагов.
  - Чего?..
  - Ты очень красивая.
  - А ты - придурок. Пошли.
  По лестнице им удалось подняться благополучно, и Пафнутьев даже не свернул себе шею, хотя предпринял для этого, казалось бы, все возможное. Прошли до конца коридора, темного и совершенно пустого. Флора прошлась мимо дверей, прислушиваясь.
  - Здесь пусто, - указала она. - Здесь - парень, леди - напротив, там - девочки. Заходим.
  Дверь была заперта, и Пафнутьев полез за отмычкой, открыл, душераздирающе скрипнув замком, отступил, пропустив Флору вперед, как было оговорено.
  Мальчик приподнялся на кровати, не вполне еще проснувшись, и Флора потянулась к его сознанию, усыпляя, лишая бдительности... Пахнуло розами. Флора очень нравилась себе вот так - в лунном свете и запахе роз.
  - Тише, маленький, - шепнула она. - Все хорошо.
  Его глаза расширились, но заговорить он не успел. Пафнутьев шагнул в комнату, оказался у кровати, блеснул ножом.
  - Тише, - заговорил и он. - Вставай, молчи, и мы тебя не тронем.
  Мальчик - дрожащий, перепуганный, - спустил ноги на пол, нерешительно поднялся - и Пафнутьев шагнул ему за спину, прижал нож к сонной артерии.
  - Выходи в коридор, - скомандовал он. - Постучишься к матери, пусть откроет. Попытаешься крикнуть - умрешь. Понятно?
  - Вы... хотите убить маму?.. - шепнул мальчик. - Мою маму?..
  - Нет, - сказал Пафнутьев. - Мы никого не убьем, если ты будешь слушаться. Выходи уже... давай.
  Флора услышала, как мальчик стучит зубами, снова коснулась его сознания, желая успокоить хоть немного, утешить, но этого она не умела, лишь затуманила мысли, как если бы все это было лишь дурным сном.
  И когда он позвал маму, голос его был сонным, словно он только что проснулся от кошмара.
  Леди ор-Меджиовани открыла, и Пафнутьев толкнул своего пленника вперед, в комнату, ввалился вместе с ним, держа нож у его горла.
  - Сидите тихо, - сказал он, - а то Рико умрет. Тихо. Сядьте на кровать, леди. Так, да.
  Флора не могла отделаться от ощущения, что все это должно звучать как-то иначе. Или не должно звучать вовсе.
  Дверь в спальню девочек, разумеется, оказалась заперта. Разумеется, отмычка осталась у Пафнутьева, и - разумеется! - они не подумали открыть ее заранее. Флора надавила на ручку сильнее и дверь подалась. Негромко. Не шумнее, чем получилось у Пафнутьева с замком. Девочки даже не проснулись.
  Флора решила начать со старшей.
  - Вставай, - сказала она, запах роз поплыл по комнате, жаль, что без лунного света. - Буди сестренок, пойдем к вашей маме.
  Девочка заморгала.
  - Тетенька, вы - фея? - спросила она.
  - Фея, - со всей искренностью отозвалась Флора.
  - А я - Миси, - представилась девочка, садясь. - А мои сестры - Сима и Ливи, а еще у меня есть старший брат, Рико, у него есть шпага и пони! А вы за зубом?
  - За каким зубом?!
  - У меня зуб выпал, - пояснила Миси, ногами нащупывая на коврике тапочки.
  - Нет, не за зубом. Не шуми.
  Миси вытащила из кровати недовольную Симу, шепотом объяснила ей про фею. Ливи не просыпалась, и Флора взяла ее на руки. Та прижалась к ее груди, проворчала что-то, и продолжила спать.
  
  В спальне леди ор-Меджиовани пахло страхом. Пафнутьев с облегчением взглянул на Флору, нахмурился при виде Ливи, спящей у нее на руках. Толкнул Рико на кушетку у колыбели, к матери.
  - Дайте мне ключ от двери, - шепнул он. Тихо, наверно чтобы не расслышали девочки, но Флора все слышала прекрасно. - Не злите упырицу, сидите молча. Леди, заставьте ваших дочек сидеть тихо.
  Флора села на кровать, девочки уселись рядом, а Пафнутьев поспешно запер дверь.
  - Девочки, мы играем в молчанку, - сказала леди ор-Меджиовани. Старая и некрасивая, в ночнушке с пятнами, с носом, как у орла. - Молчите, девочки...
  Первый миг Миси и Сима сидели чинно, потом Миси принялась болтать ногами, а Сима - ковырять в носу. Флора бережно опустила Ливи на подушку.
  Пафнутьев возился с порталом. Получалось у него медленно, тем более, что он ужасно нервничал. То есть, спиной он прямо-таки излучал уверенность в себе, но Флора была не из тех, кого этим обдуришь. И иногда ей казалось, что это основной недостаток ее положения.
  - А вы не похожи на фею, - пробормотала Сима, вытирая пальцы об одеяло. - У вас платье не такое красивое.
  - Тише, тише, Симона, - шепнула леди ор-Меджиовани. - Пожалуйста, не шуми...
  - Я переоделась, - сказала Флора.
  - А что дядя делает?!..
  - Симона...
  - Он делает колдовство, - сказала Флора. - Чтобы взять нас к вашему папе.
  - Прямо к нему? - раскрыла рот Миси.
  - Нет, не прямо.
  Флора чувствовала страх и ненависть, исходящие от женщины и мальчика на кушетке, беспредельные, как море, угрожающие поглотить ее островок покоя, пахнущий розами. Пора бы привыкнуть, сказала Та, что достойна. Людишки всегда будут чувствовать к тебе именно это. Этим ты хотя бы дала хорошую причину!..
  Хотя бы дала хорошую причину, повторила Флора.
  - А вы косички заплетать умеете? - спросила Миси.
  - Эрмисанта... - прошептала леди ор-Меджиовани, - тише, тише, дитя мое...
  - Умею! - сказала Флора. - Даже на дважды пять прядей могу.
  - Ух ты...
  Между разведенных рук Пафнутьева что-то засветилось, и тут Флора услышала топот ног.
  Конечно же, они допустили множество ошибок. Забыли про кормилицу, не проверили комнату на наличие тайных ходов. Но основной своей ошибкой Флора сочла, что не успела поесть заранее. Тогда она была бы быстрее, и встретила бы их еще в нише. А так не успела.
  Стражники вломились в комнату из-за занавески, прикрывающей нишу с ночной вазой, и там Флора и встретила их. Она думала лишь о том, что это необходимо немедленно прекратить, и потому они умерли быстро.
  - Уходим!.. - крикнул Пафнутьев.
  Девочки визжали, верещал в колыбели проснувшийся младенец. Флора подбежала, схватила его, прижала к себе. Пафнутьев тащил к радужному мерцанию упирающегося Рико.
  - Нееет!!! - закричала леди ор-Меджиовани, бросившись к Флоре. Та отшатнулась, спиной врезавшись в стену. Шагнула вбок, к порталу. Младенец замолчал.
  - Возьмите девочек, и идите в портал! - сказала Флора дрожащим голосом. - Ну же!..
  И от полной уже беспомощности обнажила клыки.
  Леди ор-Меджиовани перевела взгляд с младенца на портал, где уже исчез Рико, и снова на младенца, на Флору, на визжащих девочек.
  - Эрмисанта, Симона, Ливия, - сказала она. Ее голос не дрожал. - Замолчите. Леди себя так не ведут. Возьмите друг друга за руки. Мы пойдем вместе.
  ***
  Девиз графского рода ор-Меджиовани гласил 'Свое возьму!' и Пьетро ор-Меджиовани следовал ему в точности.
  Замок ор-Мехтеров Меджиовани считал своим, поскольку знал совершенно точно, что сможет его захватить. Четыре десятка не могут противостоять тысяче, это ясно как день.
  Верно, вчерашний штурм захлебнулся. Значит, завтрашний будет удачней.
  Конечно, следовало учесть потери, наихудшей из которых было ранение Красты, хренова боевого мага, успевшего взять задаток, но не успевшего сделать ровным счетом ничего полезного. Следовало учесть и слухи, ползающие среди солдат - о смертном страхе, охватившем вдруг штурмующих, о колдовском тумане, в котором что-то летало и ухало, и обо всем прочем. Отрин-Милосердец, летало и ухало! Какие только доводы люди готовы придумать, лишь бы оправдать собственную трусость!
  Хорошо хоть, что в войске были преимущественно наемники. Местные олухи намочили бы штаны от подобных рассказов; эти только посмеивались.
  Но, как бы то ни было, ор-Меджиовани не собирался отказываться от того, что считал своим.
  Утром гонец под белым флагом привез письмо от молодого Мехтера. В умеренно наглом письме, написанном мелким почерком аккуратиста и чистюли, тот предлагал встретиться. Почему бы и нет? Возможно, ему хватит ума использовать свой последний шанс и сдаться на взаимовыгодных условиях. Или же нет; тогда можно будет вволю повеселиться, пока мастера чинят махины и меняют таран.
  
  День был холодным и ветреным, неприветливым. В компании двух Фьяренц, перебежчика и наемника, ор-Меджиовани терпеливо ждал, пока ворота откроются, и из них появится барон ор-Мехтер, также сопровождаемый двумя из его людей. Их лошади плелись шагом. Барон, хлипкий мальчишка лет семнадцати, одет был в столичный костюмчик с серебряным шитьем на рукавах, и более ничем не выделялся. Сопровождавшие, старые вояки, явно служившие еще папаше мальца, кривились так, будто на дорожку сожрали по лимону. И пусть себе кривятся.
  - Дорогой мой ор-Мехтер! - воскликнул ор-Меджиовани, придав голосу приветливость. - Счастлив, положительно счастлив вас видеть. Как поживаете, как здоровье?
  Фьяренцы заржали, лица бароновых вояк приобрели совсем уж безрадостное выражение.
  - Благодарю вас, прекрасно, - отозвался мальчишка. - Как здоровье вашего мага?
  - Благодарю вас, прекрасно, - бодро соврал ор-Меджиовани. Бездна, до этого момента он надеялся, что болт, прилетевший Красте в грудь, был случайным. Ну и что это меняет? А ничего это не меняет. - Какой свежий ветерок сегодня, а?
  - Чудесный, - без улыбки согласился ор-Мехтер, остановив коня шагах в десяти от собеседника. - Предлагаю поговорить наедине.
  - Стесняетесь? Х-ха. Ну, давайте.
  Спешившись, они отдали поводья спутникам. Фьяренцы отъехали шагов на тридцать. Спутники мальчишки поступили так же.
  Земля была изрытой после вчерашнего сражения - особо не погуляешь, если даже и относишься к редким любителям гулять на расстоянии полета стрелы от вражеского войска. Мальчишка подошел поближе, остановился, молча и хмурясь. Так и будем стоять?
  - Ну что, хотели поговорить? - взял дело в свои руки Меджиовани. - Давайте, говорите. Замок вам не отстоять, это ежу понятно.
  - Да? - переспросил мальчишка с ноткой типично столичной светской любезности. За годы на Севере Пьетро уже успел позабыть этот говор.
  - Да, - подтвердил ор-Меджиовани с напором. - Будь у вас побольше опыта, вы бы уже и сами смекнули. Может, дружинники вашего батюшки, - или кто там у вас командует? - и желают героически подохнуть, но вам-то это зачем? Никто не осудит вас, если вы решите сдаться, - понизил он голос. - Верно, у меня были нелады с покойным бароном, но против вас я совершенно ничего не имею. Откроете мне ворота, принесете клятву, и останетесь править, как ни в чем не бывало. Волос ни у кого с головы не упадет, обещаю вам.
  Мальчишка промолчал, только покачал головой едва заметно. Глаза у него были серые, невыразительные.
  - Поразмыслите сами, - продолжал ор-Меджиовани. Ему нравилось слушать собственный звучный голос, вот только безмолвие собеседника начинало раздражать. - Времена сейчас нелегкие. Вы нуждаетесь в надежном покровителе. Поверьте, моим вассалам совсем неплохо живется. Я не лезу в чужие дела и ни от кого не требую невозможного.
  - У меня уже есть покровитель, - возразил мальчишка не очень уверенно.- Его величество Эрик.
  - Его величество - в столице, а здесь - Север, - сказал ор-Меджиовани. - Смешно. Вроде, взрослый мальчик, а простых вещей не понимаете. Король - там. Вы - здесь. Если когда-нибудь он сюда и придет, вашим трупом к тому моменту не прельстятся даже падальщики. Верите мне?
  - Верю, - опустил глаза ор-Мехтер. - В падальщиках вы должны разбираться.
  - Как и во многом другом, - согласился ор-Меджиовани добродушно. - Я, как-никак, вам в отцы гожусь. Поэтому вот вам мой отеческий совет: сдайте замок. Хватит тянуть время, вы ничего от того не выиграете. Не стойте на ветру - простынете. И не пытайтесь меня спровоцировать, а то я могу и разозлиться.
  Мехтер молчал. Его вояки скучали поодаль. Их кони топтались на месте. На стене маячили зеваки.
  - Ну что?.. - спросил ор-Меджиовани резче. Мальчишка поднял глаза.
  - Вы снимете осаду, - сказал он чуть слышно. - И уйдете. Потому что ваша семья у меня в заложниках. Ваша жена. Рико. Девочки. И младенец. Все.
  - Блефуете, - отозвался ор-Меджиовани мгновенно. Новый порыв ветра показался особенно холодным. - Врете. Неумело и глупо.
  - Видите на стене, над воротами? - все так же тихо сказал ор-Мехтер. - Там Миси. Или Сима. Я их путаю.
  Пьетро ор-Меджиовани против своей воли посмотрел на стену. Кажется, он различил там темноволосую фигурку, машущую рукой. А может быть и нет. Слишком далеко.
  Это не могло быть правдой. Но и врать - так - этот сопляк не смог бы. Не посмел бы.
  Меджиовани хотелось ударить его. Хотелось закрыться от ветра, спрятаться в шатре. Перечитать еще раз письмо от Лизы. Она писала, что у мелкого вылез первый зуб. У мелкого не было имени. Лиза не разрешала давать имена детям до года. Решила так после того, как их первенец, Марито, умер в колыбели.
  Ор-Меджиовани ощутил вдруг, что совсем замерз.
  - Прекрасно, - сказал он вслух. Голос был резким, чужим. - Давно хотел жениться на молоденькой. А детей мы настругать всегда успеем.
  Мальчишка смерил его равнодушным взглядом.
  - Блефуете, - заключил он.
  Мир дрогнул, смазался, как попавший под дождь неумелый детский рисунок.
  Ор-Меджиовани заговорил, понимая сам, что говорит не то и не так.
  - Я тебя, сопляка, сотру с лица земли... Переломаю тебе все кости, а потом четвертую... Разнесу твой замок по камешку, духово ты отродье...
  Ор-Мехтер молчал. Ор-Меджиовани чувствовал страх, тот самый смертный ужас, о котором судачили солдаты, и тщетно пытался отстраниться от него с помощью слов, но не мог, словно холод пронизал до костей, словно мир сосредоточился на этом тщедушном мальчишке с бесцветными глазами.
  - Хорошо, я сниму осаду, - выдохнул он наконец, когда закончились все слова, и остались лишь страх и холод. - Довольны?..
  - Вы принесете мне вассальную клятву, мессир ор-Меджиовани, - сказал мальчишка почти с жалостью. - Я хочу быть уверен, что с этим покончено.
  - Да ты бредишь!..
  - Иначе умрут ваши дети. Умрут мучительно. Решайте быстрее, у вас мало времени.
  - Неужели... ты действительно готов... детей?..
  - Да.
  Ветер пронизывал до костей, черный ветер Бездны, тот, что в страшных сказках высасывает души, оставляя пустые оболочки. Девочка махала со стены, кричала что-то, но ветер относил слова прочь.
  - Я не хотел этого, - сказал ор-Мехтер. - Вы меня вынудили. Мне нужны гарантии. Принесите клятву, и я отпущу их. Или они умрут. Их судьба уже не в моей воле. Вы разбудили слишком могучие силы, встав против меня, мессир ор-Меджиовани.
  На следующий день, на протяжении многих последующих дней, Пьетро ор-Меджиовани пытался, но не мог понять, что именно призошло там, под стенами замка, который он уже считал своим. Как поверил, почему присоединился к страшной игре, не имеющей ничего общего с реальностью, пришедшей прямиком из детских страшилок и замшелых легенд Но в тот момент он верил, и почти с облегчением опустился на одно колено, и люди смотрели со стен и из лагеря, но и это не имело значения, потому что черный ветер пожирал его душу, и лишь сбивчивые, нелепые слова клятвы позволяли жизни его продлиться...
  - Вы не нарушите вашей клятвы, - сказал ор-Мехтер потом, и тихий его голос доносился издалека, был единственной зацепкой за жизнь, за спасение, - иначе вода станет вам ядом, а земля - зыбучим песком. Воздух будет вам горек, и огонь погаснет в вашем очаге, и дух изойдет из вашей гортани, и после смерти не найдете вы пристанища. Поэтому вы будете мне верны, мессир ор-Меджиовани. Встаньте.
  Ветер почти стих, и солнце светило. Далекий шум доносился спереди и сзади, шелест сотен голосов, спешащих обсудить - что?..
  - Рико останется у меня, - сказал мессир ор-Мехтер.- Мне нужен оруженосец. Думаю, вашему сыну уже настала пора поступить на службу к сеньору. Прочих я отпущу, когда ваше войско будет готово к обратному пути. Надеюсь, это случится еще сегодня. А теперь - убирайтесь.
  Ор-Меджиовани не помнил, как добрался до своей лошади, а после - до лагеря, что скомандовал Фьяренце и Фьяренце, чем занял долгие часы, пока не открылись ворота, и Лиза с детьми не вышла ему навстречу, не заспешила, спотыкаясь, по дороге. Единственное, что отпечаталось в его памяти - равнодушный взгляд серых глаз, да еще всепроницающие порывы черного, ледяного ветра.
  ***
  К вечеру войско Меджиовани отправилось восвояси, и поле перед замком опустело. Следом начали разбредаться по домам и крестьяне. Марвин стоял на Сторожихе, глядя, как они уходят, таща на плечах скарб, ведя на поводу домашних животных, перекрикиваясь, все еще продолжая обсуждать случившееся днем. Потом из ворот выехали подводы, накрытые белым полотнищем, рассекли толпу надвое. Это везли погибших, дабы похоронить их на катердорфском кладбище.
  Марвин не знал точного числа мертвых, и не стал заглядывать в их лица на прощание. Зачем? Не было никакой нужды умножать скорбь. А все необходимые распоряжения отдадут и без него. Много их тут - отдающих распоряжения.
  Он не обернулся на звук шагов, не обернулся и тогда, когда кто-то встал за спиной. Бросил неприязненно:
  - Ну, что еще?
  - Совершенно ничего, - отозвался пришедший. - Я решил полюбоваться пейзажем, пока еще не стемнело.
  - Простите, учитель...
  - Не стоит извинений, - голос у Ханубиса был довольный. - Догадываюсь, что день у тебя был нелегкий.
  - Да, пожалуй, - Марвин засмеялся. - Пожалуй.
  Он был рад, что учитель не видит его лица. По крайней мере, смех звучал почти искренне.
  - Тот дружинник, Боро, скорее всего выживет, - сказал Ханубис. - Жар спал, заражения нет.
  - Хорошо. Действительно хорошо... Густав?..
  - Умер, конечно. Еще вчера. С такими ожогами шансов у него не было.
  - Даже для вас?..
  - Хмм... Я не знал, что тебе важна его жизнь любой ценой.
  - Нет... я просто спросил.
  - Вопрос интересный. Работай я вместе с профессиональным целителем, таким как Эсмур или Сияна, можно было бы добиться лучших результатов. Скажем, я мог бы купировать шок, пока целитель регенерирует ткани... хотя и так выходит слишком долго. Второй целитель, регулирующий работу сердца и дыхание, резервуар с ихором или же Сфера Безвременья... да, могло бы сработать.
  Марвин не выдержал, обернулся. Ханубис задумчиво смотрел вдаль, и говорил, судя по всему, вполне серьезно.
  - Такое... подобные технологии действительно существуют?
  - Сомневаюсь. Разве что в Дарлиене... хотя затраты слишком велики, а счет времени в таких случаях идет на секунды. Вряд ли.
  - В Дарлиене?
  - Дарлиенская академия разработала немало интересных проектов. Видишь ли, действуя совместно, можно добиться результатов, недоступных для одиночки. Но дарлиенцы предпочитают хранить свои секреты - и кто их упрекнет?
  - Так вот почему...
  - Что?
  - Нет, ничего. Я... думал вслух.
  - Бывает.
  Небо медленно гасло. Подводы уехали, крестьяне ушли. Вытоптанное поле чернело - странно пустое.
  - Учитель... вы знаете, что я сегодня сделал?
  Ханубис хмыкнул.
  - Напугал Меджиовани до полусмерти? Да, фонило даже в цитадели. Как и вчера, впрочем.
  - Вчера... вчера я испугался, когда дядюшка Боро упал, - признался Марвин. - Я не помню, что именно делал. Сегодня было по-другому. Я знал, что надо ему сказать, и сделал все, как планировал... - это звучало уж слишком похоже на хвастовство. Марвин замолчал, обернулся на учителя.
  - Поздравляю, - кивнул Ханубис. - Можно считать, что этим заклинанием ты владеешь. И как ощущения?
  Умеет же он спросить!.. В памяти снова встало посеревшее, искаженное лицо Меджиовани, его дрожащий голос... поток Силы... страх, отражающийся в страхе, усиливающий сам себя, заклятие, расходящееся, будто круги по воде. Дикое, чарующее ощущение всемогущества. Труднее всего было остановиться...
  - Я должен был сделать это, - сказал Марвин, мотнув головой. - Это было необходимо.
  - Возможно. Хорошо, что у него не было амулета или природного иммунитета к магии. Довольно трудно кого-то шантажировать, одновременно пытаясь справиться с откатом.
  - Я начал с минимального импульса!
  - Не кричи. Сдается мне, что у тебя несколько искаженные представления о минимуме. Надо будет поработать над этим.
  - Я не кричу...
  Ханубис вздохнул.
  - Пойдем, ученик, - сказал он. - Во дворе уже зажигают факелы. Нам предстоит праздничный ужин... если, конечно, им удалось отскрести кровь со столов.
  ***
  Теперь, когда в зале было не больше людей, чем при отце, а на столах стояла настоящая еда, в ней было куда уютней. Только вот откуда-то сочился неприятный душок, похожий на тот, что стоял в лаборатории Ханубиса в столице. Что и не преминул отметить мрачный Стругсон, щеголявший рукой на перевязи и пузырем ожога на щеке.
  - Тухлядью тут пахнет!
  - Мясом пахнет, - весело возразил Штурмфель, от чести сидеть за верхним столом потерявший последние представления о субординации. - Жареным мясом, кислой капустой и рябиновой настойкой!.. Ну, чего, давайте накатим по маленькой для аппетиту?
  - И мне, - сказал Пафнутьев. Флора, очень красивая в новом платье и со сложной прической, толкнула его локтем в бок.
  - Не суетись, успеешь.
  Рико ор-Меджиовани, казавшийся совсем маленьким рядом с Мено-венитом, устремил на нее взгляд, полный ненависти.
  - Давайте, - сказал Марвин. - Накатим.
  Настойка казалась при свете факелов почти черной.
  Мено-венит встал, кашлянул, привлекая общее внимание.
  - Я хочу поднять этот тост за нашу блистательную победу! Ура!
  - Ура! - рявкнули с нижних столов.
  - Ура, - сказал Пафнутьев. - Самое что ни на есть ура.
  Чарки взлетели и опустились на столешницы, после чего все принялись сосредоточенно жевать. Собаки, проникшие через незакрытую кем-то дверь, сидели вокруг, глядя на едоков преданными глазами. На кухне гремели горшками женщины.
  - Милсдарыня Флора, - с набитым ртом сказал Штурмфель, - а вы не замужем?
  Стругсон поперхнулся. Флора подняла глаза, взглянула на арбалетчика ошалело.
  - Я дала... этот... обет. Обет безбрачия, - пробормотала она.
  - Да-а? Ну вы даете... такая ладная девушка, а еще какие-то обеты... А обет целомудрия вы давали?
  - Штурмфель, заткнитесь, - сказал Марвин, с большим трудом сдержав смех. Флора фыркнула и отвернулась к Пафнутьеву, как раз наполнявшему свою чарку.
  - Ты чего, напиться решил?
  - Решил, - отозвался тот, и Марвин заподозрил, что свое решение гильдиец начал воплощать в жизнь еще до ужина.- Имею право. Как-никак, мы победу одержали. Блистательную.
  - Ну да...
  - За мессира Марвина! - провозгласил Мено-венит, уже не вставая. - Показавшего ублюдку Меджиовани кузькину мать!
  - И многое другое, - договорил Пафнутьев, яростно тыкая капусту вилкой.
  - Ура-а!..
  Марвин почувствовал, что краснеет, не то от смущения, не то от стыда.
  - Спасибо моим преданным воинам, - сказал он громко.
  - Ура-а!!!..
  - Следующий тост - за тех, кто не с нами, - напомнил Стругсон. - Ты уж скажи про них покрасивей, Мено.
  - Да скажу, не боись... - отмахнулся Мено. - А все-таки, красиво мы его сделали, правда ведь? Хоть сейчас в учебник.
  - Где ты такие учебники видал? - Стругсон отпихнул пустую тарелку, задев бутыль.- Ты, Мено, у нас умный, книжек много читал, ты мне скажи, где написано, что благородный рыцарь должен детьми прикрываться? Или ты о примере от противного, мол, такого и думать не моги?
  - Помнится, на совете вы не возражали, милсдарь Стругсон, - сказал Марвин. Он старался говорить спокойно, но голос сел чуть ли не до змеиного шипения. - Помнится, вы выражали готовность защищать мои земли до последнего человека. Помнится, судьба детей, бегавших тут, во дворе, вас не заботила. И ничего лучше вы предложить не сумели. Так какого духа вы сейчас...
  - Серьезно, Ульф, уймись, - встрял Мено-венит. - Знаешь, что вениты говорят? 'Цель оправдывает средства'. Такая цель - уж точно.
  - Любая цель оправдывает абсолютно любые средства, - негромко сказал Ханубис, впервые подняв лицо. - Вопрос в том, милсдари, способна ли ваша совесть их вынести. Ваши средства и ваши цели.
  На это ответа ни у кого не нашлось. Пафнутьев в очередной раз потянулся за настойкой. Мено-венит встал и начал вещать нечто возвышенное о погибших. Марвин не слушал, из последних сил пытаясь сохранять достоинство. Больше всего ему хотелось послать Стругсона подальше. При всех, громко. Пусть убирается, чистюля... Что он сделал для победы? Отправил Густава-маленького на верную смерть? Как величайшее одолжение согласился принять помощь Флоры? Принес клятву верности?.. Многого она стоит, эта клятва, если сейчас он отказывается даже признать, что его господин добился результата, которого никогда не достиг бы он сам... И если он думает, что это было легко... Что бы сказал дядюшка Боро, будь он здесь? Поддержал бы Стругсона? А отец?..
  Мено наконец замолчал, и все выпили. Рябиновая настойка разливалась по венам, придавая крови недостающее тепло. Рико ор-Меджиовани ковырялся в мясе, закусив губу. Штурмфель откинулся на стуле, насвистывая 'Ныне наша армия сбирается в поход'.
  - Жаль, менестреля нет, - сказал Пафнутьев. - Сейчас спел бы что-нибудь...
  - Будут тут еще менестрели, - ответил Марвин. - Всё тут будет.
  - А знаете, почему деревенские так резво по домам разбежались? - спросил Стругсон. - Знаете, о чем они судачили?.. Мессир...
  Марвин ощутил, что с него довольно.
  - Милсдарь Стругсон, а идите вы... - выдохнул он. Ханубис поднял глаза, взглянул пристально, предупреждающе. - Идите вы, проверьте караулы на стенах, - договорил Марвин. - А то мало ли что...
  Стругсон встал, громыхнув стулом. Гончая с визгом порскнула из-под его ног.
  - Слушаюсь, мессир, - отчеканил он, развернулся и вышел, хлопнув дверью.
  За верхним столом воцарилось молчание - поистине гробовое.
  - Флора, солнышко, передай мне бутылку, - попросил Пафнутьев.
  - Сам ты солнышко! - отрезала Флора. - Надо - сам бери! Я тебя спаивать не нанималась!..
  - Флора, передай ему бутылку, - сказал Марвин.
  - И мне! - вскинулся Штурмфель. - Там еще что-то есть?...
  - Если нет, возьмите еще на кухне, - посоветовал Марвин. - Ни в чем себя не ограничивайте. Ведь мы...
  - Ведь мы добились блистательной победы! - докончил Пафнутьев, булькая последними каплями настойки. - Только вот пахнет она как-то странно...
  - Тухлядью она пахнет, - подсказала Флора. - Тухлядью, милсдари.
  - Как и любая победа, - пожал плечами Ханубис. - Впрочем, поражение пахнет еще более... интенсивно.
  - Благодарю вас всех за... исчерпывающий анализ ситуации, - сказал Марвин. - От всей души благодарю. У кого-нибудь есть еще замечания?.. Прошу вас, не сдерживайтесь. Я с удовольствием всех вас выслушаю и приму к сведению... Или хотите проверить посты совместно с милсдарем Стругсоном? В добрый путь!.. Штурмфель, вы сходите за бутылкой, или мне самому сбегать, пока вы тут вволю наговоритесь о моих моральных качествах?..
  - Прошу прощения, мессир!.. - Штурмфель, дернувшись будто от удара, подскочил. Гончая, успевшая свернуться клубком у его стула, завизжала снова. Уже от двери арбалетчик оглянулся:
  - А ваш батюшка сейчас бы уже всем морды бил!.. - сообщил он и скрылся.
  Марвин опустил лицо, стараясь сдержать слезы. С недавних пор он научился это делать. Просто дышать поглубже, одновременно прислушиваясь к току Силы. Не так уж сложно.
  - Марвин, - сказал Пафнутьев. - Извини.
  - Да провалитесь вы в Бездну, - бросил Марвин. - Чья это была идея, с заложниками?
  - Я думал, будет лучше, - признался Пафнутьев. Тоскливо покосился на кухню. - Думал, мы все технично сделаем, нос противнику утрем... и все. А оно как-то криво выходит... Я вот думаю, а если бы... если бы с кем-то из детей что-то случилось там... Я бы...
  - Так ведь все обошлось, - сказал Мено-венит. - Все целы и невредимы, отправились по домам...
  Марвин взглянул на насупившегося Рико, опустил глаза.
  - Вот и я думаю - обошлось! - прервал Пафнутьев. - Так чего переживать, верно? А все равно... не по себе как-то... Винсент говорила - мол, свой предел всегда чуешь. А я, выходит, предел миновал и не заметил даже...
  - Привыкнете, - пообещал ему Ханубис. - Привыкнете.
  - Ага...
  Штурмфель вернулся с новой бутылкой. Тетушка Берта вынесла поднос с пирожками. За столом дружинников затянули какую-то песню. Флора отодвинула искромсанную еду и достала вышивание. Она себя выдает, подумал Марвин. Здесь слишком темно. Интересно, она это еще замечает? Потом вспомнил, что обещал ей склеп. Когда она туда вселится, последние сомнения отпадут даже у самых наивных и нелюбопытных обитателей замка. Темный властелин и его цепная вампирша, м-мать... Не сдержавшись, он захихикал. Флора мрачно посмотрела на него, будто подслушав мысли.
  - А я вот думаю, - сказал вдруг Штурмфель. - Только морду не бейте, мессир... Если вы барон, а Меджиовани - граф, как он может быть вашим вассалом?
  - В силу обета, - ответил ему Марвин. - А остальное - условности.
  - М-да?..
  - Если у вас граф в вассалах, значит вы - герцог, - рассудительно сообщил Мено-венит. - Так выходит. Предлагаю тост! - заорал он внезапно. - За герцога ор-Мехтера!..
  - М-мать... - пробормотал Пафнутьев. Марвин был полностью с ним согласен.
  За нижними столами заорали, несвязно, но восторженно. Собаки подхватили клич нестройным воем. Марвин закрыл глаза.
  - ... таких прекрасных ножек! - втолковывал Штурмфель Флоре.
  - Ой, да идите вы...
  - Надо будет разослать гонцов по Северу, - бормотал Мено-венит, - в гости... Пусть соберутся, почтение изъявят, то-се... Вот ведь поперло... А никто и не думал...
  - Если бы хоть Винсент была жива... - жаловался Ханубису Пафнутьев. - А то ведь вернусь... вернусь в столицу... и ни одна собака даже не подскажет... может быть, все должно было быть совсем не так... может быть...
  - Винсент? - с удивлением переспросил Ханубис. - Она жива. Я бы обязательно почувствовал ее смерть. Вы разве не знали?..
  Глава пятая
  Телесные раны заживают быстро. Душевные - медленней, но затягиваются и они.
  Когда Деянира пришла в себя, первым, что она увидела, было солнце, отражающиеся от половиц гладко выскобленного деревянного пола. Она лежала ничком на кровати в незнакомом ей доме и смотрела на свет, слушая тишину, одну лишь тишину внутри и снаружи.
  В крови еще разносились отголоски чужой магии, жгло левую лопатку у позвоночника, и это было единственным свидетельством о том, что все действительно случилось - озеро, смерть Гвидо, Арсолир. Может быть, это произошло много лет назад. Скорее всего - не с ней. Деянира Винсент, маг Гильдии, умерла. Та, что заняла ее место, смотрела на солнечный свет, не чувствуя боли.
  Шатаясь от слабости, она изучила комнату. Нашла таз с водой, расческу, незнакомое платье из темной шерсти, шаль. Зеркала не было, не было и нужды в нем. Повернув ручку двери, Дея вышла наружу. Постояла у слабо теплящейся печи, разглядывая непритязательное хозяйство - связки сушеного лука на стене, не заправленную узкую постель, лыжи, полку с книгами. Читать названия на корешках она не стала, лишь провела по ним пальцами, собрав пыль. Потом вышла во двор.
  Рыхлые серые сугробы стыли под бревнами забора и по сторонам от крыльца. Дея прошла по чернеющей дорожке, с трудом открыла покосившуюся калитку и замерла перед бескрайней лазурной гладью, разлившейся перед ней. Небо было огромным, небо простерлось, насколько хватало взгляда, и размазанные штрихи облаков не умаляли его глубины, но лишь оттеняли ее.
  Охнув, Деянира опустилась на бревно у калитки, боясь отвести глаза от этой голубизны, никогда не виданной ею ранее, открывшейся внезапно, нежданным даром. Уже после, по прошествии нескольких секунд, минут, дней, она заметила солнце, весеннее теплое солнце, заметила узкую дорогу, змеей изогнувшуюся между холмов, бело-черные поля и лес вдалеке, светлый лес, голые ветви которого отливали нежной, чуть уловимой зеленью. Дорога вилась, уходила вниз, к деревне, к деревянным игрушечным домикам с покатыми крышами и дальше, в долины, вниз, дальше, дальше...
  Дея сидела там и смотрела, и солнечные лучи падали ей на лицо, и холодный воздух полон был обещанием близкой весны.
  Она не знала, сколько времени провела там, очнулась лишь - не сразу, не полностью, - услышав шаги за спиной. Обернулась, чтобы увидеть смущенное лицо мэтра Ярослава.
  - Я плащ принес, - сказал он. - А то простынете еще.
  Наклонившись, он укрыл ее, закутал в тяжелую ткань, пахнувшую дымом и лошадьми.
  - Спасибо, - сказала Деянира. - Я... долго?..
  - Долго, - кивнул он. - Я уж тревожиться начинал. Да вы сидите, - быстро добавил он, заметив ее движение. - Сидите, сколько угодно. Здесь хорошо. Просторно...
  Потом, когда солнце ушло, а холмы начали гаснуть, Деянира вернулась в дом, к горящему очагу и томящейся похлебке. Мэтр Ярослав ножом обтесывал коряжку. Поднял на нее лицо, улыбнулся - светло, солнечно.
  - Есть хотите?
  Она поела, с трудом поднимая слишком тяжелую ложку, потом осталась сидеть, глядя в огонь за незакрытой заслонкой. Здесь было хорошо молчать; много лучше, чем задавать десятки ненужных вопросов. В какой-то миг подняла лицо. Мэтр Ярослав смотрел на нее и улыбался. Деянира улыбнулась в ответ, а потом они отвернулись одновременно, вернулись каждый к своему занятию.
  
  Так прошло много дней - Деянира их не считала. Она просыпалась - поздно, мэтр Ярослав обычно уже был во дворе или в хлеву, - завтракала, потом часами глядела на небо, не думая ни о чем. Иногда Ярослав уезжал вниз, в деревню, на полдня или чуть дольше. Иногда шел дождь, и они оставались в доме, занимаясь немудреным хозяйством, читая друг другу вслух смешные, сказочные книги о дальних странах, просто сидя рядом.
  Деянира уже знала, что деревня, видная от калитки, зовется Межёвкой, и в ней живут все многочисленные родичи мэтра Ярослава, что ниже ее раскинулось великое Угорское Княжество, а выше, с заката, стоят высокие, грозные горы, белые в полдень, лилово-багровые ввечеру. Горы, что зовутся Гномьими на геронтских картах, в языке же местных жителей не имеют названия, поскольку не нуждается в уточнениях то, что составляет неотъемлемую часть жизни. Дея знала также, что мэтр Ярослав не любит говорить о них, избегает их и взглядом, лишь склоняет голову, когда тяжелая тень накрывает двор. Причины она не знала - но догадывалась о ней.
  Деянира привыкла убирать в доме, научилась даже кашу варить, - вот бы смеялся Гвидо! - запомнила имена и привычки двух кобылок и пегой коровы, выучила приметы близящейся непогоды и ясных дней. Время отсчитывало дни один за другим, и все меньше становилось белого в долинах, все громче журчал ручей, текущий мимо двора, но Деянира так и не могла сделать то, с чем полагалось бы закончить уже давно. Позвать мысленно Бреслава, дать отчет, утвердиться в мире живых, узнать, как там Пафнутьев и Эмми, что происходит в Геронте, в каком качестве будет она полезна теперь... Но дни текли, и каждый из них был слишком ценен, чтобы обрывать его вот так.
  Однажды вечером, когда Дея мыла посуду после ужина, мэтр Ярослав достал из сундука ее собственные вещи - аккуратно заплатанную куртку, брюки и высокие сапоги, меч в ножнах - и сердце Деяниры дернулось перепуганной птицей.
  - Вы сохранили их, - сказала она медленно и тихо, только ложка стукнула о тазик. - В самом деле, мне пора.
  Он поднял голову, и лицо у него было странное.
  - Как вы подумали... - он резко встал, глядя на нее пристально, - вы же не думаете, что я выгоню вас, мэтресса Дея? Как бы я мог... Я хотел завтра вас в лес сводить. Но если вам уезжать нужно, езжайте. Я пойму.
  - Нет, - ответила она, с удивлением ощутив вдруг, как легко стало дышать, словно лопнул еще один из обручей, сжимавших грудь, тот, о котором она и не подозревала. - Я не хочу. Мне не нужно.
  И с дивной, всепоглощающей радостью увидела, как разгладилась складка между его напряженных бровей, как вспыхнули - той же радостью - глаза.
  - А в лесу хорошо, - пробормотал он, опуская лицо. - Весна... В березняке тетерева токуют.
  - Тетерева токуют, - повторила она, продолжая разглядывать его, будто впервые. Потом спросила в тон, - И медведи проснулись?..
  - Проснулись, - кивнул он. - Ранняя весна нынче. Один к самому дому вчера приходил, соседушка мой. Вы уж не обижайте его, мэтресса Дея.
  - Хорошо, - сказала она. - Не обижу.
  Засмеялись вместе и, - уже не робея, - встретились взглядами. А потом шагнули друг другу навстречу, постояли обнявшись, да и вернулись каждый к своим занятиям.
  Той ночью они спали вместе. В следующие - тоже.
  
  ***
  
  В лесу снег лежал гуще, только чернели тропки, протоптанные Ярославом и Деянирой за время их прогулок. Сегодняшний день мало чем отличался от предыдущих - такой же тихий и солнечный, безветренный.
  Когда устали ходить, - хромота мешала Ярославу больше, чем он показывал, - сели отдохнуть на трухлявом бревне у ручья, там, где вчера нашли мертвого глухаря. Сегодня о нем напоминали лишь кучка перьев, да притоптанный мелкими лапками снег.
  - Подам в отставку, - сказала Деянира то, что вертелось на языке уже несколько дней. - Хватит с меня. Примешь меня с дочкой, Ярик?
  - Я тебя любую приму, - сказал он, приобняв ее. - Хоть со всей твоей Гильдией. Только не торопись. Не руби с плеча.
  - Я не тороплюсь. Просто - хватит. Надоела мне кровь, и смерть надоела.
  Он не ответил, только обнял ее крепче. Журчала вода, и березы тянули голые ветви к бледной лазури неба. Дея пригрелась, почти задремала, положив голову Ярославу на плечо.
  - Был у меня приятель, - сказал он вдруг. Как бы и вне связи с прошлым разговором, но Деянира уже изучила его достаточно, чтобы понять: он редко говорит что-то случайно. - Сильный маг, не мне чета. И вот как-то сидели мы с ним. Выпили порядком, у него язык и развязался. И рассказал он мне о случае, что ему однажды выпал. Пришел к нему один парнишка, молодой совсем, двадцати нет, да и говорит: я, мол, дракон-оборотень, но устал я от драконьей своей натуры, устал крови жаждать, да по небу тосковать. И не будете ли вы так добры, почтенный мэтр, как-нибудь так меня зачаровать, чтобы был я простым человеком? Золота не пожалею, любое сокровище достану, только помогите. А приятель мой и говорит: золота мне не надо, довольно и того, что я новое заклятие создам, какого с начала времен не было. Ибо не бывало, чтобы дракон к человеку с такой просьбой приходил...
  - Это сказка?..
  - Может и сказка.
  - Магов такой мощи можно по пальцам пересчитать. Или парнишка не в себе был?
  - Лучше не считай, Дея. Сказка это. А парнишка правду сказал. Осмотрел его мой приятель - дракон, как есть дракон. Обернулся - чуть ему башню не разнес. Крылья - будто паруса у флагмана, чешуя самоцветами горит, клыки - с локоть. Из красавцев красавец. А потом обратно превратился, да опять за свое: хочу человеком быть, человеком в команде ходить, человеком и счастье свое искать. Приятель-то еле слова подобрал. Слыханное ли дело - такое чудо жизни лишать? А парнишка, хоть человеком и ходит, да нрав драконий. Насел на него: и богатство сулил, и грозил, и в ногах валялся. Да и случай такой Силу испробовать - с начала времен никому не выпадал. Верно, радость моя?..
  - Да уж, - кивнула Деянира, думая о драконьем налете на столицу. Возможно, они и были прекрасными. Но ужаса и разрушения было не в пример больше. Убить дракона вполне реально, - но как отделить в оборотне человеческое от звериного? Маги и с оборотнями-волками сколько веков мучаются, а так толком ничего и не придумали, а тут... Ладно. Сказка, так сказка.
  - А что дальше было? - шепнула она. Ярослав пожал плечами, осторожно, чтобы не потревожить.
  - А дальше сплел он заклятие, сильнее и точнее всех, что в жизни вершил, да и запер в душе его дракона, так, чтобы уж точно он дорогу назад не нашел. Как уж мой приятель собой гордился!.. А как парнишка радовался!..
  - Есть, чем гордиться.
  - Верно. Только когда он над рюмкой плакался, не было в нем и следа той гордости. Совесть его заела, Дея... Как вспомню, говорит, того дракона, мощь и красоту, так сердце места не находит, душа в плаче заходится... Грех великий в живой твари половину души неволить. Лучше уж сразу убить, все не так страшно.
  - А парнишка что?
  - О том не знаю. Не искал он его. Да только сдается мне, что и он счастлив не был.
  Ярослав замолчал, молчала и Деянира. Вдалеке пробежал заяц, белой шкуркой хорошо заметный на черной проталине.
  - А я тут причем? - спросила наконец Дея, не сдержав резкости в голосе.
  Ярослав ответил не сразу.
  - Помнишь, как ты огнем в Бульбиного мордоворота швырнула, тогда, на озере? - спросил он тихо. - Не смейся только. Я тебя тогда, должно быть, и полюбил. Прекрасной ты была. Прекрасной и страшной. И кто я буду, если из-за меня драконица себя в клетку запрет?..
  - Не буду смеяться, - сказала она. Встала, договорила, не оборачиваясь: - Нет больше той драконицы. На озере померла. От болта в спину. Извини, если разочаровала.
  Пошла к дому, не оглядываясь. Знала, что нехорошо поступает, что у него нога больная, но лучше сейчас уйти, чем наговорить лишнего. Потому что внутри все кипело.
  В стороне от других чернело сухое дерево, корежило ветви. На нем-то Деянира и выплеснула злость. Медленно, не спеша, как учили в Школе. Огонь с пальцев - сначала тонкой струйкой, затем - сферой, небольшой, идеально округлой. И, когда занялась сырая древесина, - молнией докончить. Ветки рухнули, зашипели в снегу, ствол вспыхнул свечкой. С соседних крон взвились перепуганные птицы. Деянира постояла, глядя на огонь. Потом, когда ствол обрушился внутрь себя, отвернулась.
  Ярослав стоял сзади, смотрел на нее, и глаза у него были яркими, голубыми, и лицо грустное, и снег в волосах. Бездна, да что же это такое, послать бы его подальше... И сама не заметила, как подбежала, бросилась в протянутые руки.
  - Прости... - шепнула, и прикусила губу, чтобы не разреветься, и лицо у него на груди спрятала.
  - Ты меня прости...
  Так они и стояли, и он гладил ее по голове как маленькую, а вокруг них полз удушливый дым, из-за которого скоро совсем невозможно стало вот так стоять.
  - Давай, что ли, тушить, - наконец сказал Ярослав.
  Они затоптали еще тлеющие ветки, а остов закидали снегом. Потом пошли к дому.
  - Дея, - заговорил вдруг Ярослав, и от его напряженного голоса она опять занервничала. Крепче взяла его за руку.
  - Что?..
  - Лучше мне сейчас сказать... а то потом не смогу.
  - Слушаю тебя.
  - Как ты думаешь, почему я казался в Геронте?
  - Понятия не имею.
  - Знаешь, какой в Угорье официальный культ?
  - Солнечный?
  - Верно. А мой род испокон веков поклоняется Подземному Пламени.
  Кажется, она об этом слышала. Совершенно точно слышала. Первая волна угорских переселенцев была вызвана именно религиозными преследованиями. И было это когда-то очень давно. Но почему Ярослав говорит, будто сквозь зубы, смотрит в сторону?..
  - Он все еще вне закона?
  - Да. Гонений не было уже почти век. Но, ты понимаешь, что однажды прекратили, то могут начать. Если станет нужно.
  - И?..
  - И поэтому я иногда... сотрудничаю с охранкой. Нашими спецслужбами. Теперь понимаешь?
  - Да, - сказала она. Повторила про себя всю цепочку, пытаясь уловить упущенные причинно-следственные связи. - Кажется, да.
  - Ты тут не при чем. Но когда мы тут оказались... тебе нужен был целитель. Хороший целитель.
  - Следовательно, охранке обо мне известно, - договорила Деянира. - Жалко. Мне нравилось думать, что мы совсем отрезаны от мира. Наверно, Бреслав тоже знает... ну, тем лучше.
  Ладонь Ярослава была совсем безжизненной в ее руке, как будто он пытался закрыться, спрятать мысли и чувства.
  - Теперь ты знаешь, - сказал он.
  Деянира остановилась. Заставила Ярослава повернуться к ней, схватила за вторую руку тоже.
  - Я принимаю тебя любым, - сказала она. - Хотя предпочла бы без охранки. Потому что она тебе не нравится. Мне плевать, чем ты занимаешься. Понятно?
  Казалось, прошло очень долгое время, прежде чем он посмотрел ей в глаза.
  - Понятно.
  - Вот и хорошо. Пошли.
  
  Они возвращались молча. Деянира смотрела на крошечные почки, набухшие на ветвях, и ей было очень жаль чудесного дня, который они умудрились испортить ненужными разговорами. И Ярика тоже было жаль. Неужели он не мог подождать со своими откровениями, если ему так от них плохо?..
  Впрочем, может и к лучшему, что не подождал. Потому что, когда они вернулись домой, у калитки их ждал незнакомец в городском кафтане и со скучным лицом, церемонно поздоровавшийся с ней по имени. Деянира ответила на приветствие, потрепала по холке его лошадь и прошла в дом, тихо прикрыв за собой дверь. Оставив Ярослава беседовать с ним. Разожгла потухший огонь струйкой Силы, лишь благодаря годам практики не разнеся печь на хрен, и стала готовить обед.
  
  ***
  Его величество король Эрик Восьмой Геронтский пребывал в расстроенных чувствах. Прежде всего, куда-то исчез его любимый шут. Смешно королю переживать по такому ничтожному поводу, но отсутствие шута по настоящему действовало на нервы. Он единственный, кто смел шутить здесь, во дворце, все более напоминающем склеп, кто разговаривал прямо и откровенно, не допуская при этом пренебрежения, которое Эрик столь часто встречал в глазах придворных, пусть те и пытались скрыть его за подобострастием.
  Вот и Плант, начальник второго отдела, мэтр крыса, был из этих. Эрик вызвал его к себе, рассказал о шуте, и увидел, как тот изо всех сил пытается удержать пристойное выражение на своем постном личике.
  - Слушаюсь, сир, - сказал он. - Как его имя? Этого шута?
  - Откуда мне это знать!.. Вы думаете, король должен знать по именам всю челядь? Спросите у майордома, или кто там принимал его на службу!.. Я что, должен учить вас, как исполнять ваши прямые обязанности?!
  - Никак нет, сир, - смиренно отозвался тот, опуская глаза. - Разрешите поинтересоваться его приметами.
  - Не разрешаю!.. Убирайтесь, и займитесь уже делом!..
  - Так точно, сир.
  - И не забывайте, благодаря кому вы занимаете свой пост!
  - Так точно, сир. Благодарю вас, сир.
  - Убирайтесь!..
  Плант убрался, подчеркнуто низко поклонившись, но Эрик был не из тех, кого можно обмануть показным смирением. Он поклялся себе, что однажды припомнит мэтру крысе каждую заминку, каждую гримаску.
  Может быть, еще не все это знали, но у Эрика была очень хорошая память.
  
  В самом деле, какие приметы были у этого шута? Дух его знает... высокий он был и тощий, нескладный. Серьга в ухе, глаза... да Дух его знает, какие там у него глаза!.. Но он выслушал бы его, а потом отпустил бы тупую шуточку и сам засмеялся своим лошадиным смехом, и тогда, может быть, Эрика отпустило бы предчувствие головной боли и государственной катастрофы.
  Если вспомнить отцову метафору, где он сравнил страну с телом короля, - думал Эрик, расхаживая взад-вперед по красно-бело-черному кабинету, - так вот, если вспомнить ее, то сейчас король должен биться в эпилептическом припадке, против воли молотя об пол конечностями, пуская слюни, разбивая лицо в кровавую кашу. Ибо это то, что происходит со страной.
  В городах часты были волнения. Урожай озимых сгнил на корню, не только на востоке страны, но и в южных областях, где слишком рано сошел снег и началось половодье. Эрик подозревал в том зюценрахтских водопоклонников, не случайно же вдвое против обычного разлившаяся Уза помешала венитам вовремя соединиться, из-за чего войско Стейнмарка вынуждено было бесславно отступить. Призрак голода навис над страной. Впервые за восемьдесят с лишним лет Геронту пришлось покупать зерно за границей. Угорцы подняли цены - чудовищно, почти втрое. Хвала богам, что удалось договориться с Тримгестом, - но тут судьба нанесла очередной удар. Восстала Граарга, теперь уже вся, открыто, нагло. Может быть, Эсме ор-Хаммер был недостаточно тактичен, когда это требовалось. Возможно, 'сиротская десятина' слишком сильно ударила по купцам, - но неужели они не видели своими глазами, что деньги, отданные ими, расходуются не на балы, не на турниры, - на хлеб голодным?!.. Граарга восстала, а гвардия, истощенная Арсолиром, с трудом латала прорехи, и требовала денег, денег, денег!..
  Вот она слава, вот оно королевское величие!.. Мятежный Север по-прежнему безмолвствовал, но теперь и это было почти утешением.
  Остановившись у стены, Эрик, повинуясь внезапному импульсу, открыл потайной проход. Взяв факел, спустился по узким ступеням в комнатку, где стоял дивный доспех истинного серебра, радужно, издевательски переливаясь на свету. Все детство Эрик мечтал дотронуться до него, провести пальцем по сложному узору на нагруднике, но теперь, когда он мог заниматься этим все свободное время, мальчишеская мечта представала изощренным издевательством. Наследство Эриксонов, вещь бесценная и совершенно бесполезная, как и все, что завещал ему отец.
  Как там сказал шут - 'Золотом срам прикрыть, а то портки не на что купить'? Золотом?!.. Истинное серебро стоит тысячекрат дороже золота. На эту уйму метала можно купить весь Креган вместе с вольными городами, можно выкупить половину Угорского Княжества, можно, наконец, превратить в сильное, процветающее, цивилизованное государство то недоразумение, что зовется Геронтом. Единственной чешуйки, одного кольца с кольчуги хватило бы, чтобы покрыть расходы на гвардию! - но вот он, доспех, серебрится бесценным металлом, не принося никакой пользы.
  Конечно, такое нельзя провернуть открыто. Народ суеверен и сентиментален, смотреть на вещи с рациональной точки зрения он не способен. Не лучше и придворные клуши и каплуны, достаточно вспомнить, как ахали они на коронации. 'Истинный рыцарь, глазам больно от королевского сияния...' Все должно быть тайно, скрытно... Но как?.. Истинное серебро не перепилишь ножовкой. Говорят, что оно не плавится даже в драконьем пламени. Врут, должно быть, как-то же гномы умудряются, но где взять мастеров, способных к подобной работе?.. Придется все-таки прибегнуть к помощи Планта. Если он недаром ест свой хлеб, - найдет мастеров, найдет и покупателя. Потом, разумеется, придется избавиться от всех причастных. Если кто-то узнает - это повредит престолу.
  Непременно нужно будет заняться этим, думал Эрик, щурясь от блеска нагрудника. Не только ты, отец, умел следовать своему долгу. Я спасу эту несчастную, невежественную и косную страну. Клянусь в том основами земли.
  Время, должно быть, приближалось к полуночи. Эрик в последний раз окинул взглядом бесценное наследство и вышел, заперев за собой дверь. Скоро должен прийти Стейнмарк, для обсуждения иных способов пополнить казну. Способов, которые наверняка найдут поддержку и одобрение народных масс.
  
  ***
  
  Стейнмарк пришел с небольшим опозданием. Он заметно нервничал; по холеному лицу струились крупные капли пота, хотя ночь была, мягко говоря, нежаркой. Протиснулся в дверь, коротко поклонился и отступил вбок, пропуская своего спутника. Эрик с любопытством уставился на вошедшего. Третий участник их тайного совета своим видом больше всего напоминал кулачного бойца. Сломанный нос, могучее сложение, маленькие глазки без проблеска разума глядят из-под низких бровей... Того ли человека привел магистр?
  - Садитесь, господа, - предложил Эрик, усевшись в кресло. - Разговор предстоит долгий.
  Стейнмарк, пробормотав нечто учтивое, рухнул на стул. Борец неторопливо подошел, отодвинув свой стул, сел в полоборота. Двигался он неожиданно легко, бесшумно, словно крадущаяся мантикора.
  - Рад видеть вас, магистр Стейнмарк, мэтр ... ?
  - Томегебус, - подсказал гость, чуть замешкавшись. - Зовите меня так, сир.
  Произношение у него было неожиданно чистым, голос звучным.
  - Мэтр Томегебус, - повторил Эрик.
  - Сир, - сказал Стейнмарк. - Предлагаю выпить за... встречу. У меня с собой неплохое вино...
  Эрик хотел было его одернуть, но передумал. Может быть, выпив, наш доблестный венит начнет вести себя как пристало его положению.
  - Возьмите бокалы в серванте, ваша доблесть, - распорядился он. - И налейте всем.
  Пока Стейнмарк суетился, срывая пробку, Эрик разглядывал гостя. В отличие от венита, страха он не чувствовал, только любопытство. Мэтр Томегебус, откинувшись на стуле, изучал настенные карты.
  Наконец Стейнмарк разлил темное вино.
  - За встречу, господа! - сделав глоток, Эрик отставил бокал. - Мы надеемся, что эта встреча завершится союзом, столь же плодотворным, сколь и многообещающим.
  Королевское 'мы' помогало подобрать слова, собраться с мыслями. Гости одновременно опустили головы в безмолвном жесте согласия.
  - Итак, мы постараемся говорить коротко. Наш благородный отец, как известно, пал в битве с жестоким и вероломным врагом. Ныне эльфы разбиты, но иные враги угрожают государству Геронтскому. Многочисленные враги, коварные и безжалостные. Как внешние, так и внутренние. Но если внешним противникам мы можем противостоять честно, открыто, то внутренний враг таится внутри нашего народа, хотя его вероломство и не является для нас секретом.
  - Подобно змее, затаившейся в доме... - рассеянно процитировал Стейнмарк, уже знающий цель разговора. Третий собеседник кивнул.
  - Верно, - сказал Эрик. - Мы осведомлены о тех, кто перед войной способствовал эльфьим отродьям, и ныне сбивается в клики. О тех, кто живет среди нас, но способствует водяной ереси, о тех, кто подбивает честных граждан к мятежам...
  - Полукровки, - заключил Стейнмарк. - Отродья противоестественных союзов, выродки, шваль.
  - Народ их не любит, - сказал мэтр Томегебус.
  - Если мы очистим наш народ от противоестественной богомерзости, мы не только спасем его, - продолжал Эрик, - но и вправе будем рассчитывать на его признательность.
  - Ваше имя войдет в историю, сир! Рядом с именем пресветлого Вениуса, защитника человечества! - заверил его Стейнмарк, и Эрик гордо выпрямился. Сам он в этом нисколько не сомневался, но приятно было услышать подтверждение из чужих уст.
  - Ибо чаша гнева переполнилась, - сказал мэтр Томегебус, наморщив низкий лоб. - Ваши прозорливость и решительность достойны всяческих похвал, сир.
  - Вы согласны с нами, что эта мера своевременна и блага? - спросил Эрик и, дождавшись, пока две головы опустятся в едином поклоне, продолжал: - Но мы, к прискорбию, ограничены в средствах, и не располагаем достаточным числом людей, одновременно верных, решительных и здравомыслящих. Именно по этой причине на нашем сегодняшнем совете нет ни коннетабля ор-Хаммера, ни мэтра Ринальдини, ни представителей второго отдела. Только вы двое, господа.
  Магистр Стейнмарк разглядывал свои перстни. Мэтр Томегебус выслушал короля без тени улыбки. Потом вдруг взвился в воздух, одним движением оказался у витражной стены, щелкнул потайным запором и шагнул внутрь - все это раньше, чем Эрик успел испугаться либо возмутиться. В следующий миг гость уже вернулся в кабинет, таща за локоть лысого, толстого и трясущегося человечка.
  - Прошу прощения, сир, - сказал Томегебус, встряхнув своего пленника. - Но вы сказали, что здесь нет людей из второго отдела, так что я взял на себя смелость поймать крысу. Или я не прав?
  Стейнмарк присвистнул. Эрик, на миг утративший дар речи, окинул взглядом всех по очереди. Встал, скрипнув креслом. Наглость второго отдела превышает всяческое разумение, но откуда мэтр Томегебус знал про тайник?..
  - Я обладаю немалыми способностями, сир, - сказал гость, словно прочитав его мысли. - И рад буду использовать их для вас.
  - Благодарю вас, мэтр. - Эрик обогнул стол, остановился рядом с трясущимся человечком. - Как ваше имя?
  - Я Несси, - пискнул пленник. И верно крыса! - Огюстус Несси, второй отдел, сир...
  - Шпионили за нами, не так ли?..
  - Я только выполнял приказ, сир!..
  - Чей? - грозно спросил Эрик. - Планта?..
  Несси, Несси... где-то ему уже приходилось встречать это имя... Да не все ли равно?..
  - Так точно, сир, Планта!.. - в очередной раз пискнул толстяк. Нет, не крыса. Хомячок, вроде тех, что разводит Хеллен. - Клянусь...
  - Теперь вы будете выполнять только мои приказы, - сказал ему Эрик, сверкнув глазами. - И первый из них - молчание. Вы будете молчать обо всем, что слышали или услышите сегодня.
  - Клянусь...
  - Может быть, запереть его у нас, сир? - предложил Стейнмарк, поспешно опорожнив второй бокал.
  - Если позволите, сир, в этом нет нужды, - сказал мэтр Томегебус, впервые позволив себе намек на улыбку. - Он будет молчать обо всем. Или умрет.
  Несси пискнул. Эрик отвернулся от него, снова сел в кресло.
  - Хорошо, продолжим, - сказал он. - Мэтр, посадите его куда-нибудь. Магистр, плесните нам еще вина. Теперь вы видите, что я не могу доверять второму отделу?..
  - Вы имеете в виду, что хотели бы создать службу, альтернативную ему?.. - нерешительно предположил магистр Стейнмарк, не отрывая взгляда от струйки вина. - Наш орден Чистоты Помыслов...
  - Не подчиняется королевской власти, - договорил Эрик. - Мимо, ваша доблесть. Хотя я, несомненно, рассчитываю на его помощь в освобождении Геронта от полукровок.
  - Да, сир, вы бесспорно можете на него рассчитывать, - не стал спорить венит.
  Мэтр Томегебус, протянув лапищу, взял свой бокал.
  - Я буду рад предоставить вам тысячу человек, сир, - сказал он. - Верных и решительных. Прошедших специальную подготовку. Умеющих командовать. Способных распознать смуту в зародыше. Если желаете, они принесут вам личную клятву.
  - Вы не устаете радовать нас, мэтр Томегебус, - Эрик почувствовал, как дрожь побежала по позвоночнику, но не позволил себе хоть как-то выказать волнение. - Поистине, мы не знаем, как благодарить любезнейшего магистра Стейнмарка, приведшего вас к нам! Но скажите же, что вы желаете получить за свои услуги?
  - Не стоит и благодарности, сир, - мотнул тот головой. - Нам хватит самого скромного содержания. И официального статуса.
  - Может быть, вы желаете... распоряжаться жизнями задержанных... преступников? - осторожно предположил Эрик.
  - Слухи о нашей кровожадности сильно преувеличены, сир.
  - А в самом деле, сир, что мы собираемся с ними делать? - спросил Стейнмарк. Голос у него был нетрезвый. - Не убивать же их всех... хотя... Продать в рабство?..
  - Наш благородный дед отменил институт рабства, - возразил Эрик.
  - Для людей, а не для... этих.
  - Нет, ваша доблесть. Это было бы не гуманно.
  - Если позволите, - подал голос Томегебус, морща лоб, - я предложил бы сослать их на юг страны. В так называемые Проклятые Земли. Теперь, когда они свободны от проклятия, преступники могли бы поработать к вящей славе вашего королевского величества, вновь обратив пустоши в цветущие поля и пастбища. Эльфы ведь любят природу.
  - Да! - улыбнулся Эрик. - Так мы и сделаем.
  - Позвольте, сир, - возмущенно сказал Стейнмарк, - но какая нам с того польза, помимо, конечно, славы?
  - Их имущество мы, разумеется, конфискуем, - успокоил его Эрик. - Так что наша миссия очень скоро перейдет на самообеспечение. И мы сможем вернуть Ордену тот займ, что вы предоставите на нашу благую цель, ваша доблесть.
  Стейнмарк, выразив лицом горячий энтузиазм, опять наполнил свой бокал. Эрик вернулся взглядом к скучающему Томегебусу.
  - Но мы все же желали бы знать, как отблагодарить вас, мэтр, - сказал он. Тот опять раздвинул губы в блеклой тени улыбки.
  - Нам хватит и того, что мы будем служить во имя высшей цели, - ответил он. - Совместно со слугами пресветлого Вениуса, десницы Духа.
  Эрик невольно взглянул на Стейнмарка. Они промолчали, только в дальнем углу пискнул от ужаса всеми позабытый Несси.
  ***
  С утра было солнечно. У новой ратуши суетились рабочие, облицовывая фасад белым камнем. На площади Висельников по брусчатке бродили голуби. Максимиллиан Плант шел, как всегда в трудные минуты перебирая в уме числа. Наступил сороковой день весны. Когда пройдет и он, останется еще пятьдесят дней. До Бельтайна - двадцать, а между тем уже совсем тепло.
  За прозрачным стеклом кондитории пана Скляжевского, не стесняясь досужих глаз целовалась парочка. Их не волновали проблемы государственного масштаба.
  Голубиная почта принесла сегодня официальное донесение с Севера. Мальчишка ор-Мехтер все-таки отвоевал свой замок. Теперь король совсем возгордится, думал Плант. Конечно же, хорошо, что он сумел поставить на правильную карту, но кто бы сумел объяснить ему, что для успешного правления этого недостаточно? Во всяком случае, не я.
  Королевский шут пропал, словно сквозь землю провалился. Как выяснилось, майордом ничего о нем не знал. Не нашлось и записей о выплате ему жалования - и это очень нехорошо пахло.
  Ко всему прочему, куда-то исчез Несси. Третьего дня он ушел из канцелярии, оставив незаконченным окончательный анализ агентурной сети угорцев в городке Всполох и его окрестностях. Жена сообщила, что к ужину он не вернулся, не пришел и ночью. А между тем, Несси крайне не походил на человека, способного уйти в загул. На следующее утро он не вернулся также. Отделу удалось выяснить, что вечером он посетил королевский замок, где ему совершенно нечего было делать. На этом след обрывался.
  И это, пожалуй, пахло еще хуже.
  Посетив с утра канцелярию и застав там совершенный разброд, свидетельствующий о внезапном потоке донесений якобы случайного свойства, Плант решил пройтись до дворца пешком. Из окна экипажа трудно понять что-либо о городе.
  Около рынка пожилые крестьянки торговали цветами, пользовавшимися большим спросом. Как правило, войны провоцируют всплеск рождаемости. До десяти процентов в плюс. Плант постоял, глядя на покупателей, отметил для себя, что девушки этой весной так же прекрасны, как и всегда, и пошел дальше. На рыночной площади небольшая толпа слушала провокатора, беззастенчиво разжигающего межнациональную рознь. Речи его были достаточно бессвязны, а взгляд безумен, чтобы счесть его очередным фанатиком-добровольцем, но степень осведомленности о, скажем, эльфийском личе, выдавала его с головой. Плант протиснулся ближе, постоял, слушая. И окончательно уверился, что лицо проповедника ему незнакомо, а речи написаны отнюдь не вторым отделом.
  Рядом с полуоткрытым ртом слушал чумазый подросток, приплясывая босыми ступнями. Плант, взяв его за плечо, проронил что-то о разинях, оттаптывающих почтенным людям сапоги, дождался, пока мальчишка признает его, шепнул все, что нужно. Затем Плант выбрался из толпы, разыскал дремавшего на посту стражника и отдал необходимые распоряжения. К сожалению, городская стража не поражала воображение оперативностью, так что провокатор успел скрыться. Хорошо хоть, что мальчишка исчез за ним следом.
  
  И кто бы мог промышлять таким образом? Только усиления вражды к полукровкам и не хватает, чтобы окончательно развалить страну. Теперь, когда король лишился поддержки грааргских купцов, по существу, лишился рынка торговли с южным Угорьем, полукровки, элитные мастера во многих областях, могли бы быть ему особенно полезны. Могли бы заполнить освободившуюся зону влияния, одновременно как источник финансового снабжения и как специалисты. Но для этого необходимо защитить их от агрессии граждан, до сих пор желающих отыграться за Арсолир. Что вполне естественно, но ни в коей мере не извиняет... Отрин-Земледержец!.. Вспомним амнистию и ее условия. Вспомним демонстративную ликвидацию одного из самых харизматичных лидеров полукровок. Кто это делал? Уж никак не угорская разведка, не северные бароны и даже не зловещие силы тьмы, что бы ни скрывалось под этим термином. И если два звена единой цепи находятся в руках одного человека, существует немалая вероятность, что третье звено принадлежит ему же. А также, что куются и следующие.
  Отрин-Земледержец и Аравет-Милостивая, храните нас!.. Из этого следует, что второй отдел здорово оплошал. Что его величество не доверяет второму отделу. Что некто Плант - дурак, не придавший значения предупреждениям Якоба Бенцони. Что предстоят большие неприятности.
  На углу Колесной улицы дежурили знакомые стражники. Купив им по стакану горячего сидра, Плант постоял с ними немного. Поговорили о погоде, о наступившей весне и прискорбном ее влиянии на мозги граждан, посмеялись вместе над историей героя-любовника, пытавшегося залезть на балкон к даме сердца, в результате чего оный балкон обрушился, зашибив влюбленного, насмерть придавив известного страже воришку и спугнув кошачью свадьбу, чем и вызвал немалый переполох в квартале. Попутно Плант выяснил, что скоро дежурства станут вдвое насыщеннее, поскольку с утра пришел приказ с самого верху, сокращающий вдвое обычные патрули. Чем станут заниматься освобожденные от обычной службы, стражники не имели ни малейшего представления. На этом Плант пожелал им удачи и отправился дальше. Версии, выстраивавшиеся в его сознании, были одна мрачнее другой. Допустим, Эрик, полный ненависти к эльфам и эльфьим отродьям, намерен избавиться от них руками черни. Тогда и провокатор на площади и сокращение патрулей обретают смысл. Но как его величество намерен контролировать происходящее? Какую пользу этот акт может принести Геронту? Возможно, Эрик просто не умеет заглядывать вперед дальше, чем на один ход. Либо же умеет, - Аравет-Милостивая, мать созданий земных! - но второй отдел не попадает в картину светлого будущего, как она представляется королю. Или же в нее не попадает лично Макс Плант, неизвестно чем заслуживший нелюбовь его королевского величества. Что куда хуже для Планта, но, правду сказать, куда лучше для государства.
  Марте с девочками необходимо будет сегодня же уехать. Независимо от того, какая из версий верна. Скорее всего, его величеству никогда не приходилось видеть своими глазами погром. Планту - доводилось, и он готов был на многое, чтобы избавить свою семью от подобных зрелищ.
  Сколько полукровок в столице, тысяч пять?..
  Как обычно бывает весной, совершенно внезапно небо потемнело, готовясь разразиться ливнем. Плант прибавил шагу. Поздоровавшись с караульными, вошел в Белый город.
  Не с предстоящим ли повышением вызвана отлучка Несси? Если так - королевское решение абсурдно. Несси неплохой исполнитель, но напрочь лишен инициативы и смелости. Худшую кандидатуру трудно себе представить. Да и не посмел бы Несси интриговать за спиной у непосредственного начальника. Маловероятно... но Эрику уже случалось принимать абсурдные решения.
  Но если не второй отдел, то кто? Кто еще способен оказать Эрику содействие в этом? Гвардия - может быть, но лишь локально. Лучше бы ей заниматься прямыми своими обязанностями. Один из культов? Землепоклонники - вряд ли, не их стиль. Лучше, если культ Ромерика - можно поднести фавор Эрика как приманку, превосходящую посулы угорцев. Хуже, если вениты, - это излишне усилит их. Маги? Едва ли. Иностранцы? Это была бы катастрофа. Так кто же?
  Если бы я поехал в экипаже, думал Плант, входя во дворец, то получил бы все данные только вечером. Боги послали мне полдня лишних для того, чтобы свести ущерб к минимуму. В конце концов, второй отдел не оспаривает королевских решений. Он просто делает так, чтобы они шли на пользу королевству.
  ***
  Дворец был сегодня пуст и тих. Его величество Эрик изволил выехать с утра на охоту. Следовательно, разговор откладывался. Плант был этому рад, поскольку не знал, как подступиться к нему. Может быть, король нуждается в совете. Точнее, в совете он нуждается безусловно, но, может быть, он хочет получить его. Впрочем, куда вероятней, что нет. Кажется, Эрик считает добровольную и инициативную помощь признаком снисходительности. А ему жизненно важно чувствовать себя первым самцом в стае.
  Считать, что два взрослых человека всегда могут договориться - заблуждение опасное и непростительное, думал Плант, чувствуя спиной чей-то взгляд, но продолжая неторопливо идти по коридору. Разве что напряг слух, надеясь вовремя различить треньканье тетивы. А ведь я боюсь. Я не знаю, сколько времени оставил мне Эрик.
  
  Во внутреннем, крытом дворе, раздавались смех и веселые возгласы. Ее высочество принцесса Хеллен играла в мяч со своими юными фрейлинами. Поодаль сидели несколько придворных дам, траурно белых, и ожесточенно вышивали. Плант церемонно раскланялся с ними, и удостоился нескольких минут разговора об 'умном созерцании растений' с самой вдовствующей герцогиней ор-Хаммер, грозной матушкой нынешнего коннетабля. Подобная тема сама по себе располагала к тому, чтобы подкрепить ее действием, так что, попросив у дам прощения, Плант вскорости удалился в противоположный конец двора и предался созерцанию какого-то куста, поросшего большими мерзко-розовыми бутонами. При всем своем безобразии, куст наверняка не строил интриг и не собирался его убить. А Плант устал.
  - Лови!... Горячее!.. - заливались девушки.
  - Уй, обожглась!... Лови!..
  - Есть!.. Зита, лови!.. Растяпа!..
  - Ваше высочество, что за выражения для молодой леди!..
  - Киии-даю!..
  Играли фрейлины плохо, поэтому визгу и веселья было вволю. То и дело большой абрикосовый мяч падал в кусты, и девушки шумно за ним лазили. Скоро Плант поймал себя на том, что наблюдает не за кустом, а за ними, стараясь предугадать траекторию мяча, - но играющие чуть ли не всякий раз умудрялись его закинуть под углом совершенно нелогичным и немыслимым. Ее высочество визжала и подпрыгивала не хуже прочих. Некрасивая, думал Плант. Тощая, и волосы как медная проволока, да еще и белый цвет ей категорически не идет. Хотя все может измениться в ближайшие годы - и кого, скажите на милость, волнует красота принцесс? Красоту им придает статус.
  Мяч снова вырвался из круга и упал под кустом Планта. Особист поднял его и бросил подбежавшей девушке.
  - Спасибо!.. - крикнула она весело, поймав. Швырнула через голову назад, фрейлинам, и остановилась, с любопытством разглядывая Планта. Тот поспешно встал.
  - Рад служить, ваше высочество.
  Хеллен улыбнулась - искренней и широкой улыбкой. Мотнула головой:
  - Сидите, мэтр Плант.
  Развернулась, и с визгом ринулась обратно в толпу.
  Плант сел обратно на скамейку. Удивительно, насколько она непохожа на Эрика. Вот разве что улыбка та же, - когда тот улыбается, кажется, что душу за него готов отдать. А потом ничего, проходит.
  Еще несколько минут цветник оглашался визгом и хохотом, а потом Хеллен ойкнула и села на землю. Девушки замерли, дамы подскочили. Принцесса встала, отряхивая платье.
  - Ничего страшного, леди, я подвернула ногу. Пожалуйста, играйте дальше, я посижу.
  Леди ор-Хаммер подхватила ее под руку.
  - Садитесь, ваше высочество... Девочка моя, нельзя же быть настолько неуклюжей!.. Принцессе это не подобает...
  Фрейлины опять начали подпрыгивать и визжать, хотя и робко, и продолжение поучений ускользнуло от слуха Планта. Признаться, женские методы воспитания неизменно ставили его в тупик. Какой смысл стыдить уже упавшего?..
  
  - Мэтр Плант, вы играете в шахматы?
  Плант опять вскочил, неловко поклонившись. Хеллен окинула его испытующим взглядом.
  - К несчастью, я забыла в комнате вышивание, - сообщила она. - А из моих дам, как на зло, ни одна не умеет играть. Мне подумалось, что вы должны уметь... или же я могу показать вам, как ходят фигуры.
  - Благодарю, ваше высочество, с радостью составлю вам компанию, - ответил Плант, несколько удивленный. - Как ходят фигуры я знаю. Во всяком случае, мне так казалось еще совсем недавно.
  - Да, с фигурами никогда не знаешь, как они походят, - серьезно подтвердила Хеллен, усаживаясь на краешке скамейки. Расправила широкие юбки. - Думаешь, как же они походят? А они - р-раз! - и уже в кустах. Как мяч.
  Сколько ей лет - тринадцать? - думал Плант, глядя, как она быстро расставляет фигуры по местам. Правильно ли я ее понял?
  - Начинайте, - скомандовала принцесса.
  - Я рад буду, если вы начнете, ваше высочество.
  - Хорошо, - она развернула доску на сто восемьдесят градусов. Передвинула пешку. - Вы редко здесь бываете, мэтр.
  - С вашего позволения, я рад буду бывать здесь чаще, ваше высочество, - подвинул свою Плант.
  - Это бы меня обрадовало. Со смерти моего благородного отца мне не с кем играть, - сказала она буднично. - Да и вы бы выиграли. Мудрец может обрести счастье в познании высшего знания, или же глядя на юных дев. Здесь много и того и другого.
  - Леди ор-Хаммер всячески рекомендовала мне метод умного созерцания растений, - ответил Плант, от удивления поставив пешку не на ту клетку. - Так что у меня есть целых три причины приходить сюда чаще. Но откуда, - простите, - подобная мудрость у столь юной девушки?
  - Я читаю книги, - сообщила она мрачно. - Я прочитала уже невероятное количество книг. И все их забываю, тут же. Леди ор-Хаммер на меня не нарадуется.
  - Как это похвально...
  - О да, - она выдвинула коня. - Это правда, что у вас иммунитет к магии?
  - Правда.
  - У меня тоже, - Хеллен подняла на него глаза, сощурилась. - Вам это никогда не казалось недостатком? Каким-то мелким дефектом, вроде неразличения цветов или отсутствием музыкального слуха? Иногда я чувствую, что все вокруг сопричастны некоему миру, мне недоступному. Скажем, когда мэтр Ринальдини рассказывает нам, - мне и моим фрейлинам, - о тонкостях этикета, все вокруг вздыхают от счастья, как будто слушают дивную музыку. Одна я ничего не слышу.
  Фрейлины продолжали бросать мячик и визжать. Леди ор-Хаммер сидела на противоположной стороне двора с вышиванием в руках, наблюдая за столпотворением.
  - Я, ваше высочество, не стал бы считать это большой потерей, - осторожно сказал Плант. - Во всяком случае в том, что касается Ринальдини.
  Хеллен тихо засмеялась, опустив лицо. Взяла его слона.
  - Вы правы, мэтр Плант, но не в полной мере. Во-первых, иногда мне хотелось бы не думать, когда не думают все остальные. Во-вторых, я чувствую себя отрезанной от общих переживаний. Например, когда в театре показывают иллюзию, все ахают от восторга или страха, одна я сижу как ни в чем не бывало.
  - Мне кажется, ваше высочество, что королю лучше быть выше общих восторгов или страхов.
  - Да, но я ведь не королева. Если когда-нибудь я ей стану, то не здесь. Буду женой какого-нибудь толстого угорского князя, или кого там мне подберет Эрик... Вы не знаете, за кого меня сватают?
  - Увы, нет, ваше высочество.
  В молчании она атаковала его позиции. Натиск был стремительным, но лицо принцессы оставалось мрачным. Веснушчатая мордочка тринадцатилетней девчонки, не получившей желаемого.
  Плант знал, что должен сказать сейчас что-нибудь ободрительное, но не находил слов. Он пытался вспомнить, какими были в тринадцать Грета и Сильва - на ум приходили капризы, драки и разбросанные всюду тряпки. Конечно, Хеллен и должна быть разумнее - или хотя бы вести себя так, - королевское воспитание, но все же, все же...
  В растерянности Плант снес с доски ее ферзя.
  - Вы слишком быстро играете, - упрекнула его Хеллен. - Я не успеваю обдумать все как следует.
  - Простите, ваше высочество.
  - Ничего страшного, - она тряхнула волосами. - Но если будете играть с Эриком - не смейте у него выигрывать.
  - Спасибо, ваше высочество, - склонил голову Плант. - Я запомню.
  - Мне кажется порой, что он не отличает шахматную партию от настоящей жизни, - сказала она еще тише, чем раньше.
  - А вы? - спросил Плант. - Вы - отличаете?
  - Я - женщина, - сказала Хеллен, - а женщины обязаны их различать, иначе мир рухнет. Так говорит моя благородная мать, - докончила она, снова подняв на собеседника наивные глаза. - Но я собиралась поговорить с вами об иммунитете к магии. Как я уже сказала, мой мир лишен множества переживаний, обычных для всех вокруг. Поэтому я придаю большое значение тем, которые все-таки затрагивают меня.
  - Разумно, ваше высочество, - сказал Плант, наугад подвинув очередную фигуру.
  Мяч летал туда-сюда, но визги стали куда тише. Даже тринадцатилетние кобылки иногда устают.
  - Три ночи назад, - произнесла Хеллен почти беззвучно, - я проснулась от жуткого, иррационального ощущения. От ужаса перед великим злом. Я не знаю, что это было. Я не замечаю магию. Я не склонна к экзальтации. Шах, мэтр Плант.
  - Вы очень благоразумны, ваше высочество. - Загадка из детских: что хуже магии, но не магия? Ответ: Дух. Очень простая загадка, если довольствоваться теоретическим планом. Если не переносить выводы в реальность. - И я постараюсь оказаться достойным вашего доверия.
  Хеллен улыбнулась ему, теплой, немного жалкой улыбкой.
  - Знаете, мэтр Плант, иногда очень трудно быть единственным человеком в своем кругу, способным мыслить логически. Вижу, что знаете. Шах.
  Леди ор-Хаммер зевнула, отложила вышивание и направилась к ним.
  Плант позволил принцессе выиграть, попрощался с озябшими леди и измотанными девушками, и вновь вышел в бесконечные коридоры дворца. Если рассуждать логически - для умного созерцания деревья подходят куда больше кустов. У дерева есть ствол, об который, в крайнем случае, можно побиться головой. Кусты не оставляют этой возможности.
  ***
  Следующую декаду Плант провел почти безотрывно в канцелярии, отвлекшись от донесений единожды лишь затем, чтобы отправить Марту с девочками к теще в Меровир. Слишком много дел предстояло уладить, слишком многое проанализировать, разослать запросы по множеству направлений. Все это необходимо было сделать еще зимой, сразу же после повышения. Тогда Планту мешала неверно понятая лояльность, да еще неверие в собственный головокружительный взлет, - хоть это ни в коей мере не могло служить оправданием.
  В отделе - он знал - судачили, что новому начальнику вожжа под хвост попала. Так оно и было.
  Кабинет был завален толстыми папками досье на всех, кто имел дело с королем, и Плант перечитывал их с брезгливым интересом, особенно задерживаясь на незначительных, на первый взгляд, деталях.
  Личное досье его величества было невелико и, за исключением времени с Арсолира, практически безынтересно. От котенка, замученного в шесть лет и до первой соблазненной фрейлины, от единственной драки с пажом ор-Рейсом (погиб при Арс.) и до последней ссоры с отцом, - Плант перечитывал факты по очереди, снова и снова, и перед внутренним его взором вставала жизнь не слишком подлая, но довольно тусклая. Его высочество прекрасно успевал в науках и рыцарских умениях, обладал выдержкой, достойной его положения. С детства страдал жестокими головными болями, дважды или трижды (тут донесения противоречили друг другу), даже терял из-за них сознание. С матерью имел отношения формальные, с пяти лет практически не оставаясь с нею наедине, в последние годы неоднократно ссорился с отцом. Не имел близких друзей, за исключением Эсме ор-Хаммера, часто менял компаньонов, причем вышедшие из фавора покидали двор. Имел вполне ожидаемый успех у дам, но головы не терял. Впрочем, пылкие возлюбленные отправлялись вслед за друзьями. Не увлекался вином или иными излишествами. Столицу покидал редко. Всем видам охоты предпочитал лисью.
  И все это не давало ни малейшей зацепки с внезапной ненавистью его величества к полукровкам или же с культом Духа.
  Довольно интересные новости пришли от венитов. Магистр Стейнмарк ввел дополнительные ежевечерние молитвы в кругу десяти приближенных, чьи фамилии Плант выписал на отдельный листок. Учитывая, что новый магистр никогда не отличался особой религиозностью, это интересно сочеталось со старыми данными о конфликте предыдущего магистра, Готенбюнтера, со Стейнмарком, едва не приведший к ссылке последнего. Причем по причинам, хранившимся в секрете, но не имевшим отношения к известным отделу махинациям с налогами.
  Прочие личности, имевшие влияние при дворе, не предпринимали в последнее время ничего бессвязного, однако в целом составляли удивительнейший виварий. Практически все они имели за душой что либо, позволявшее второму отделу взять их за жабры... если, разумеется, второй отдел осмелится на это без согласования с его величеством. Такое положение вещей было, с одной стороны, выгодным, с другой же - навевало ностальгию по старым добрым временам, если таковые когда-либо существовали.
  А еще Плант нашел шута.
  Обычные методы расследования не принесли плодов, и даже поисковое заклятие ушло в 'молоко', но неожиданно пришли вести от одного из внештатных агентов. На территории поместья ор-Фаль появился некто, называющий себя Эриком, сыном покойного короля и угорской княжны Елены, четверть века назад злодейски убитой герцогом ор-Арсо. Самозванец появлялся в деревнях и подбивал людей к бунту, по непонятным причинам встречая поддержку среди крестьян. Внешность смутьяна агент описать не взялся, упомянул лишь общую нескладность, да сережку в ухе.
  В тот же день в канцелярию явились двое молодых магов. Девушка, блондинка с туманными глазами, рассказала, что видит во сне радугу. Радугу эту она ощущала и наяву, и, несмотря на общую спутанность сознания, обычную для транса, уверенно указывала ее местонахождение - юго-восток, поместье ор-Фаль.
  Его величество пожелал лично присутствовать при подавлении бунта в зародыше.
  
  ***
  
  Отряд скакал по тракту Арсо, среди черных полей, цветущих деревьев и птичьего пения. С тех пор, как Плант побывал тут в сопровождении цирка его высочества, дорогу успели починить, что не могло не радовать.
  По донесениям, людей у самозванца было немного - разбойничья шайка, а не народное восстание. Пара десятков в худшем случае. Плант взял с собой сотню оперативников, еще сотню гвардейцев взял Эрик - скорее для престижа, нежели из действительной необходимости. И, конечно же, их сопровождали маги. Целая толпа магов. Пять человек.
  Плант, неуверенно сидя на своей новой кобыле, достойной продолжательнице дела незабвенной Заразы, скосился влево, где болтались в одном седле двое, захваченные им с собой. Светловолосая пророчица выглядела так, словно ее вот-вот стошнит, но жених, мэтр Герлейв, ученик Безумного Яся, крепко прижимал ее к себе. Хорошо, что он ее сопровождает, подумал Плант, мы бы с ней не справились. Назовите это трансом, но мы-то знаем - бедняжка совершенно не в себе. А еще ее укачивает. И меня тоже.
  Наверно, отряд в двести лошадей, скачущий рысью, производит грандиозное впечатление. Будем надеяться, что короля это порадует.
  Сам Эрик ехал впереди, с ним - двое из Гильдии и ученик Ринальдини, молодой ор-Брехтен. Их король вызвал сам, предварительно высказав Планту все, что думает о втором отделе, пускающем на дворцовую службу невесть кого. Он был абсолютно прав, и Плант выслушал его с сокрушением сердца. А что до благодарностей по поводу того, что шут все-таки был найден, - так второй отдел работает не за благодарность, а за совесть. Да и дело пока не окончено.
  Но о полукровках Плант не посмел завести разговора.
  
  Всадники свернули на южную дорогу, вьющуюся мимо цветущих садов. Пустили лошадей шагом. Эрик впереди смеялся, переговариваясь с ор-Брехтеном. Хорошо, что он доволен. Во дворце Плант не посмел заговорить с ним о полукровках и прочих подозрительных совпадениях. Особисту сдавалось, что разговор не принес бы пользы. Все было решено без него, добром он не смог бы ничего изменить.
  Плант и так знал, что происходит сейчас в столице. Там бушуют огонь и смерть, разъяренная толпа штурмует кварталы полукровок, и ослабленная городская гвардия не в силах их сдержать, пока безмолвствует запертый Белый Город. Уже потом, когда толпа ужаснется делу рук своих, когда полукровки полновесно ощутят близкую гибель, - тогда придут люди в сером, те, что в течении декады отовсюду стекались в столицу, кого королевским приказом нельзя было останавливать и допрашивать. И придя, люди эти покажутся спасителями. Для одних станут вызволителями из кольца врагов - первые партии уйдут сами, добровольно переберутся во временный лагерь около Узы. Для других - орудием возмездия, когда поведут насильно тех, кто не пожелает оставить дом. Акция будет завершена в три дня. Быстро, технично, грамотно. Профессионально.
  В кустах, не боясь грохота копыт, заливались какие-то пичуги. Может быть, жаворонки. Плант не разбирался в птицах.
  
  Когда до замка оставалось не более получаса езды, к отряду вернулись разведчики, которых посылал Плант. Доложили, что заговорщики по-прежнему находятся в замке - точнее же, в полном составе жарят овцу во дворе оного, за безопасность свою не опасаясь. Дилетанты.
  Подъехав к королю, Плант доложил обо всем и заслужил улыбку и снисходительный кивок. Ор-Брехтен, склонив голову к плечу, уставился на особиста темными птичьими глазами. Первый ученик Ринальдини, и многому ли успел научиться?
  - Будет делом чести захватить их, - сказал Эрик. - Не так ли, мэтр Дариа?
  Гильдийцы одновременно обернулись. Дариа, куратор, улыбнулся, только вот веко у него едва заметно подрагивало. С утра Плант слышал, как он шепотом переругивался с Пафнутьевым. Потом оба они умолкли и молчали почти весь день.
  - Так точно, сир, - отвечал Дариа с излишним энтузиазмом. - И мы их сделаем.
  Говорил он слишком громко, и Плант насторожился. Скривился и ор-Брехтен, но Эрик только кивнул гильдийцу, улыбаясь солнечно и победоносно.
  - 'Справедливость на нашей стороне, а потому победа будет за нами', - сказал король. Потом договорил уже тише: - Это цитата из Мария Аквина. Вы читали, Брехтен?
  - Немного, сир.
  - Немного? И это говорит один из образованннейших людей при дворе?
  - Вы льстите мне, сир, - опустил ресницы ор-Брехтен, - мой достопочтенный учитель...
  - За последние двадцать лет не прочитал ни одной книги кроме сонника! - фыркнул Эрик.
  - Не смею спорить с вашей правотой, сир, - смиренно отозвался придворный. - Но его можно понять. От чтения у него, видите ли, появляются мысли. И это так его беспокоит...
  Оба засмеялись. Эрик наклонился в седле, похлопал ор-Брехтена по плечу.
  Плант смотрел на цветущие деревья на склоне приближающегося холма, стараясь стать незаметным. На Ринальдини у отдела было почти готовое дело о шпионаже, на ор-Брехтена - только слухи о соблазненной когда-то кузине. Посмотрим...
  - А все-таки прочитайте Аквина, - говорил Эрик. - Я желаю обсудить его с вами. Вот этот его афоризм в частности - насколько тонок! Ведь когда мой благородный отец вступил на престол, ему угрожал ор-Арсо, так же, как мне сейчас угрожает этот выблядок. Сын княжны Елены, как же...
  На взгляд Планта, аналогия была ошибочной, но он хранил безмятежность, глядя на яблони, поразительно напоминающие те, что росли у озера.
  - ... всем известно, что она если и была брюхата, то не от моего отца, а от ор-Арсо. Более того, говорят, что он для того и приказал ее убить, чтобы не плодить ублюдков. А вы как думаете, мэтр Плант? - поинтересовался король неожиданно.
  Плант поднял лицо, встретившись с королем взглядом.
  - Сомневаюсь, сир, - признался он, - что Эрик Бесстрашный сознательно причинил бы вред беззащитной леди, безотносительно ее положения. Это было бы бесчестно.
  - Бесчестно? - поднял брови Эрик. - Да что вы знаете о чести, Плант?..
  Внимательный взгляд ор-Брехтена скользнул по лицу.
  - Моя честь - в служении вам, сир, - ответил Плант, заглянув Эрику в глаза. Потом смущенно потупился, разглядев, тем не менее, как вспыхнуло радостью лицо короля. Ор-Брехтен поскучнел, уставился вдаль. Ученик Ринальдини, возможно, добился успехов в магии, но не в незаметном ее применении.
  - Похвально, - со смешком отозвался Эрик. - Очень похвально, мэтр Плант. Такая преданность нуждается в воздаянии. Хотите, я пожалую вам орство? Замок ор-Фаль подойдет?..
  - Для истиннного ора честь заключается не только в преданности, - сказал ор-Брехтен, и Эрик опять повернулся к нему.
  - К сожалению, Брехтен. К сожалению... Плант, у вас дела? Ведь место уже близко. Не буду вас задерживать...
  Плант с облегчением вернулся в строй, скомандовал части отряда отделиться, чтобы обойти врага с тыла. Впереди уже был виден замок ор-Фаль - обрушенная стена, заросший ров и темные, покосившиеся башни без флагов.
  Планту сдавалось, что владение этим местом не приносит удачи.
  ***
  
  Самое смешное, что заговорщиков удалось застать врасплох. Две сотни солдат, оставив коней в низине, окружили замок, а заговорщики даже не выставили часовых, будучи всецело увлечены дележкой овцы, явно украденной по соседству. Такое легкомыслие превышало всякое разумение.
  Плант придержал лошадь, следя за тем, как боевики второго отдела подкрадываются к проломам в стене. Мэтр Герлейв поодаль вынимал из седла обмякшую пророчицу.
  - Все в порядке? - спросил особист. - Он здесь?
  Девушка уставилась на него туманными глазищами.
  - Скоро все мы увидим радугу, - сказала она тихо и равнодушно. - Берегите спину, мэтр Плант.
  - Спасибо, - выдавил Плант.
  Герлейв за спиной пророчицы развел руками в безмолвном извинении. Плант отвернулся.
  Эрик в сопровождении свиты подъехал к нему.
  - Чего вы ждете? - поинтересовался сухо. - Я собираюсь присутствовать при захвате. Вы с нами, Плант?
  - Да, сир... - начал Плант, но Эрик уже пришпорил коня и понесся вверх по склону. За ним следом и остальные, только ор-Брехтен замешкался на миг. От замка уже доносились крики.
  
  Зрелище было прежалкое. Перепуганные заговорщики, молоденькие и обтрепанные, застыли в разных позах посреди заросшего лопухами двора, в полном ошеломлении глазея на в десятки раз превосходящие их королевские силы, вдруг возникшие словно из-под земли. Повсюду валялся мусор. Несколько мгновений все молчали, только шкворчала туша над кострищем, да тренькала лютня в руках нескладного типчика с серьгой в ухе, сидящего на камушке посреди этой буффонады. Потом капитан гвардейцев сказал, почти не скрывая веселья:
  - Бросайте оружие. Придурки. До пяти считаю.
  Гвардейцы у снесенных четверть века назад ворот разошлись, пропуская вперед короля. Рядом с ним ехали маги Гильдии, Плант и ор-Брехтен - сзади.
  Заговорщики никак не могли осознать произошедшего. Плант видел, как медленно, словно во сне, они разевают рты, таращатся во все стороны, потом, уже сообразив, начинают отбрасывать то, что, как видно, считали оружием. Лютня продолжала тренькать дурацкий походный мотивчик, словно шуту и дела не было до того, что творится вокруг.
  - Дариа, убейте его, - приказал Эрик. Гильдиец немедля вскинул руки. Вспыхнула молния, осветив темные пробоины в стене цитадели. Плант успел подумать, что лучше бы было взять типчика живым, - а потом увидел, как медленно молния, сгусток света, движется по дуге, как она замирает над головой шута, наконец-то поднявшего взгляд, как медленно летит обратно, уже к ним... И отражается еще раз, чтобы врезаться в башню.
  Загремели камни, резко запахло озоном. Лошадь взвилась, и Плант немедленно вывалился из седла, спиной рухнув на камни. Несколько мгновений он был занят лишь тем, что уворачивался от кружащих над ним копыт, а кругом все орали и мчались куда-то. Потом стало просторнее, что-то громыхнуло опять впереди, а потом пришла боль, и первый импульс ее совпал с яркой вспышкой, резанувшей по глазам и проникшей в мозг тошнотворным кружением фракталов, пылающих, словно радуга, нарисованная безумцем.
  Кто-то помог Планту встать. Сфокусировав взгляд на спасителе, Плант с удивлением узнал в нем ор-Брехтена. Всеобщий крик мало-помалу стих. В лопухах, скрытых от глаз Планта плотной стеной черных спин, гвардейцы вязали бунтовщиков,. Ор-Брехтен часто моргал, лицо у него дергалось.
  - Где король?.. - выдавил Плант. Тот махнул рукой.
  Тогда Плант различил в затихающем гомоне монотонный голос, с чистейшим произношением повторяющий раз за разом одни и те же слова. Эрик был жив; он ругался. Короткая, грязная фраза кружила над замком ор-Фаль. Снова и снова. Снова и снова.
  
  Глава шестая
  Дни до Бельтайна неслись, словно с цепи сорвались, и Марвин не поспевал за их бегом. Имение требовало всех его сил - всех, и еще немного. Замок нуждался в ремонте и новых мастеровых, а управляющий скрылся бесследно еще зимой, прихватив с собой немалую часть отцовых сбережений. Зальтцфлутский староста следом за вассалами пытался поиграть в игру 'А кто это к нам пришел?', но Марвин благоразумно захватил с собой десяток дружинников, так что удалось прийти к взаимопониманию - как его понимали на Севере. После этого в Зальтцфлут пришлось ездить чуть ли не через день, обсуждая со старостой и купеческой гильдией различные первостепенной важности вопросы, вроде того, на сколько медяков от каждой бочки с сельдью претендует барон, в какие сроки и в каком виде желает свое получить (и с чего он взял, что это получит?), и что делать с начатой верфью, достраивать которую ни у кого нет ни средств, ни желания.
  И стоило разрешить одно дело, как наваливались два новых. Стругсон требовал немедленно увеличить дружину, деревенские старосты затеяли тяжбу по поводу пограничного поля, которое никак не могли поделить, а в редкие свободные минуты забегал Мено-венит, предлагал безумные проекты скорого обогащения, приводил кандидатов в управляющие с лицами профессиональных бандитов, сплетничал о титулованных соседях и напоминал о скором бельтайновском пире, на который уже были приглашены все, того достойные. Вероятно, таким образом он пытался обнадежить, но лишь доводил Марвина до грани паники.
  Соседи также не обделяли Марвина своим вниманием. Со многими из них у него уже завязалась оживленная переписка. Всем очень хотелось знать нынешнее политическое положение, волю его величества и планы мессира ор-Мехтера. Марвину и самому очень хотелось бы обо всем этом знать, а потому в письмах он дипломатично обходил сложные темы.
  Об удовольствии не шло и речи. Иногда дела шли лучше, иногда - хуже, но каждому из них приходилось уделять время и силы. По крайней мере, никто не смог бы сказать, что барон ор-Мехтер плохо справляется со своими обязанностями.
  
  Времени учиться почти не оставалось, хорошо еще, что Ханубис поздно ложился и удавалось вырваться к нему после ужина, чтобы провести пару часов как будто в столице, будто бы ничего не случилось. С ними частенько сидела и Флора, озабоченно писавшая на разрозненных листках. Записей она никогда не показывала, и только рычала, если Марвин проходил рядом. Вообще, характер ее, и так не цукерный, в последнее время испортился окончательно, и даже личный склеп, убранный Марвином собственноручно по ее вкусу, не смягчил ее неприязни. Ханубис же только посмеивался.
  Ханубис тоже вел себя странно. Сначала Марвин только расстраивался, что учитель так мало времени проводит рядом, полностью устранившись от повседневных хлопот, но потом, когда, обходя караулы, застал того в предрассветный час на Сторожихе, забеспокоился по-настоящему. 'Собираюсь полюбоваться рассветом' сказал Ханубис, и Марвин, как всегда, не понял, правду он говорит, или лжет, но одно знал точно. Его учитель не тот человек, чтобы просто любоваться рассветами.
  Тайная Книга все так же лежала у кровати, и Марвин иногда открывал ее наугад, придя с уроков, читал страницу-другую, перед тем как заснуть, но не понимал ничего из прочитанного. Мальчика, который помнил каждый абзац из сотни страниц, больше не существовало, потерялся где-то в прошлом, а Марвин-нынешний, зная, что эта книга может быть ему жизненно полезна, не мог собраться с силами, чтобы прочитать ее целиком.
  
  В один из дней приехали два крытых воза, в которых оказались книги Ханубиса. Марвин распорядился отнести их в отремонтированную библиотеку, наорал на небрежных слуг, а после, когда последний тяжелый сундук был перенесен наверх, сам поднялся следом и уселся на столе, тупо глядя на знакомые вещи и чувствуя, что не в силах тронуться с места от многодневной усталости.
  Ханубис, насвистывая что-то, принялся расставлять книги на пустых полках.
  - Если их все расставить, тут будет выглядеть, как я всегда мечтал, - сказал Марвин самому себе.
  - Думаю, места должно хватить, - согласился Ханубис, не оборачиваясь. - Закажи еще полок, потом, на досуге, расставишь. Лучше сам, без слуг.
  - Если только я доживу до досуга... И разве вы не против, чтобы я их трогал?
  - Все равно когда-нибудь они достанутся тебе, - сказал Ханубис. Взял очередную книгу, присвистнул и моментально углубился в нее.
  Марвин остался сидеть лишь потому, что, вскочи он, это не имело бы ровным счетом никакого смысла.
  - У вас... у вас есть какие-то планы, о которых мне бы стоило знать заранее, учитель? - спросил он, с трудом подбирая слова. Некромант, оторвавшись от книги, окинул его взглядом.
  - Я тоже не вечен, - отозвался он. - И об этом тебе, несомненно, знать стоит. Ты это имел в виду?
  - Зачем они мне, если вас не будет? - Марвин надеялся, что это сойдет за выражение печали, хотя тот комок, что все плотнее сжимался у него в груди, печалью явно не был. Ханубис засмеялся, как будто услышал что-то очень смешное.
  - Для самостоятельного обучения, я полагаю. Не беспокойся, Марвин, времени, чтобы набросать тебе план чтения, у меня хватит.
  - Спасибо, учитель, - сказал Марвин. - Вы очень добры и заботливы. Могу ли я спросить, когда именно вы собираетесь... меня покинуть?
  - Я тебе сообщу заранее, - заверил его Ханубис, широко улыбаясь.
  - Благодарю вас, - выдохнул Марвин, и поспешно вышел из библиотеки. Закрыл дверь, сделал еще несколько шагов и остановился, до боли сжав кулаки. То, что он чувствовал, было злостью. И страхом, - но злости было куда больше.
  - Можно подумать, что мне это надо, - сказал он вслух. - Можно подумать, что я ради себя тут надрываюсь.
  И только несколькими минутами позже, уже внизу, вдруг вспомнил, что все его труды действительно нужны не Ханубису.
  
  ***
  Говорят, что преступить клятву равно посягнуть на сами стихии. Говорят, что боги лично отмстят преступнику, что гнев их обрушится на него, и вода станет для него ядом, земля - песком зыбучим, что огонь в очаге его потухнет, и воздух изойдет из гортани его.
  ... Эта весна была одной из прекраснейших, что видел Ханубис за свою долгую жизнь. Внутренне он готов был и к новой, тяжелейшей из всех, войне на истощение, но весна вступила во владение миром, и мир распахнулся ярчайшим, вечно юным, вечно непостижимым сплетением стихий, безоглядно щедрым даром, благословением. Черная, пахучая земля и зелень юной листвы, влажной после дождя, пение ручьев и крики грачей, теплое солнце и сотни стрижей, кружащих под розовыми, медленно лиловеющими облаками перед закатом, и ветер, поющий в башнях ветер, спешащий поведать обо всем сразу, - о пашне, ждущей зерна, о нежном и коварном море, о кружеве яблоневого цвета и солнечной желтизне акаций, о теплом очаге и ужине, приготовленном с любовью, - обо всем, что и было весной.
  В любой момент мир мог измениться безвозвратно, и тем большим было восхищение, что испытывал Ханубис, вглядываясь в него. Восхищение и благодарность.
  Возможно, красота эта была последним предупреждением богов отступнику, дерзнувшему посягнуть на основы, или же, с чуть большей вероятностью, - естественным свойством мира, по-новому открывшимся старому сентиментальному идиоту. Но Ханубису казалось, что сами стихии, зная о скором конце, стремятся полностью излить себя в простых чудесах этой весны.
  Эта теория была не хуже других и равно ни на чем не основывалась.
  
  ***
  
  Лориен пришла ночью накануне Бельтайна. Зажгла свечи и села на стул, с любопытством разглядывая комнату. Ханубис же смотрел на гостью, чьего появления ждал, но как и всегда, оказался не готов к нему. Золотом и лазурью была она, и была она совершенна.
  - Ты снишься мне, Лориен? - спросил он на Старшей Речи.
  Она рассмеялась, тряхнув головой, и тяжелые пряди рассыпались по плечам, по спинке стула, словно озарив комнату нездешним светом.
  - Странный вопрос, Ханубис. Какая разница?
  - Если это сон, - пояснил он, садясь на кровати, - мне не придется выставлять тебя за дверь, чтобы одеться.
  В ответной ее улыбке была грусть - впору устыдиться грубости и молить о прощении, - и только глаза сверкнули пониманием, слишком глубоким для юного лица. Первая ловушка захлопнулась вхолостую, расклад ясен, играем дальше.
  - Это сон, - сказала она. - Если не возражаешь, я подожду в коридоре. Нам нужно поговорить, и я предпочла бы беседовать под звездами.
  
  Они прошли темными коридорами, приглушая шаги, проверяя, нет ли где стражника, таясь. В самом деле, нужды в том не было, сон был послушен их воле, и можно было бы представить замок пустым, но общая игра требовала подчиняться условностям, пока Ханубис вел Лориен, и ее узкая ладонь лежала в его руке.
  Потайной ход открылся беззвучно, и они выскользнули во двор, шагнули в тень за спиной скучающего стражника, прокрались к арке нового двора. Обычно ее запирали на ночь, но сегодня она оказалось открытой, - в этом Ханубис решился подыграть себе.
  - Куда мы? - шепнула Лориен. - Будем перелезать через стену по веревке?
  - Тише!..
  Кто-то неторопливо протопал мимо. Они неподвижно стояли в тени арки, и Ханубис держал ее за руку, вдыхая слабый, едва ли заметный обычному нюху, запах ее духов. Лимон и сладковатые цветы, милый, невинный запах, едва ли подходящий владычице.
  Ночь была светлой, паутинки облаков не закрывали щербатых монеток лун. Когда шаги караульного стихли, они перебежали двор к калитке, выходящей на Лашку. Тяжелая дубовая дверь была приоткрыта, и только решетка отделяла их от берега - от текущей воды и цветущих кустов.
  - Закрыто, - сказал Ханубис.
  - У тебя есть отмычка? - заговорщицки проговорила Лориен. Она улыбалась - по всему, приключение ей нравилось. - Я бы открыла.
  Отмычки у Ханубиса не оказалось, и он воспользовался одним из ножей. Калитка не скрипнула, и на волю они выбрались незамеченными.
  Дорожка вела к мосткам, на которых обычно стирали прачки, а выше по течению становилась тоньше, почти пропадала в траве. Туда они и направились.
  Пели соловьи, из кустов доносилось чье-то хихиканье. Здесь часто уединялись парочки.
  - Нравятся ли тебе здешние звезды? - спросил Ханубис. - Достойны ли они чести освещать тебе путь?
  - Они прекрасны, - ответила Лориен. - Намного ярче, чем в Абддаране. Куда мы идем?
  - Уже близко.
  Тонкие листья ив светились серебром, ветви тянулись к воде. Там лежал большой продолговатый валун, и Ханубис расстелил на нем плащ, помог гостье перешагнуть через выступающие корни. Лориен села, подобрав юбки, жестом пригласила Ханубиса садиться рядом, и он подчинился ее желанию.
  На том берегу, за тонкой полоской речки, темнел луг, а дальше начинался лес, спящий под перекрестным светом двух лун.
  - Теперь я понимаю, почему ты переселился сюда, - сказала Лориен, помолчав. - Красивое место. Восполняет аскетизм твоего жилища.
  - Надеюсь, ты не была шокирована простотой быта? Живущие здесь люди не имеют ни малейшего представления о комфорте и неге. Вероятно, им это не нужно.
  - Меня трудно шокировать, Ханубис, - судя по голосу, она улыбнулась. - В любом случае, я пришла, чтобы напомнить тебе об обещании. Мне нужен полководец. Завтра срок истекает.
  - Дай мне еще месяц, Лориен, - попросил он. - Мне нужно остаться здесь еще ненадолго.
  - Не успел насладиться весной? Там, куда ты отправишься, она так же хороша. Может быть, лучше.
  - Моему ученику может понадобиться помощь.
  - Тому мальчику, что видит сейчас кошмары? - удивилась она. - Думаешь, через месяц она ему уже не понадобится?
  - Как-то ему придется приспособиться.
  - Естественный отбор в действии? Понимаю... Кстати, прости мне профессиональный интерес, но что ты с ним делаешь?
  - Уже ничего, - ответил Ханубис. - Теперь он все делает сам.
  Лориен вздохнула.
  - Этот мир бесконечно уродлив, - сказала она. - И, как не грустно, факты именно таковы.
  В темной воде плеснула хвостом рыба. Ветерок пах цветами, водой и духами Лориен, а также перегноем с полей и фекалиями из ближайших кустов.
  - Схемы, воспроизводящие себя из поколения в поколение, - продолжала она, сцепив руки на коленях. - Десятки дорог, равно ведущих к разрушению и распаду. Если бы я знала заранее, на какое знание себя обреку, я предпочла бы отказаться от Силы. Еще в детстве. Вереницы душ, и каждая изуродована по образу и подобию предыдущих, только страшнее. Знаешь, о чем я говорю?
  Ханубис скосил на нее глаза. Лориен говорила, устремив неподвижный взгляд на темную воду, и лицо у нее было жестким. Кажется, сейчас она была искренней, - и тем анекдотичней становился контекст. Вспомним же, в рамках движения навстречу, что говорила нам совесть до того, как мы стали тем, чем мы стали. Едва ли в скором времени такая возможность повторится.
  - Как каждый человек, - сказал он мягко. - Но ни один отказ не может гарантировать незнания. Мы имеем право знать. И не имеем права не знать.
  - Я не стану просить у тебя прощения.
  Было странно сидеть вот так, ночью, бывшей квинтэссенцией всех весенних ночей, и вести разговор с одним из сильнейших чудовищ мира. Лориен ар-Тейн, Хозяйка, - и как отличить одну от другой? А впрочем, нет никакой разницы между той и этой, между одной и другой любовью, между недопустимой искренностью и умелой игрой, прекрасной оболочкой и тем, что скрывается в ней. Может быть, и вовсе нет никакой другой Лориен, кроме порождения грезящего сознания.
  Как бы то ни было, все это не имеет значения, ибо различие не сказывается на окончательном ответе.
  - Знаешь, Лориен, ты - лучшее, что было в моей жизни, - сказал Ханубис, и это было правдой.
  Она опустила ладонь на его руку, и только потом обернулась, заглянула ему в лицо, - и сердце захлестнуло ее красотой, красотой ночи, весны, бренностью каждого мига, непереносимой потерей, столь же непереносимой нежностью.
  Да, она действительно была совершенством - в каждой детали, в каждом выверенном импульсе.
  - Я становлюсь сентиментальной, - тихо сказала она. Отпустила его руку, поправила волосы, зазвенев браслетами. - И все-таки, ты просишь у меня месяц отсрочки. Я дам его тебе, но в ответ потребую честности. Расскажи мне о чистых душах. О дарлиенском проекте.
  - Дарлиенцы отличаются как своими магическими достижениями, так и невыносимым прекраснодушием, - сказал Ханубис с улыбкой. Так значит, ей известно уже и об этом. Ну разве она не прекрасна?.. - Я согласен. Но если мы желаем обсуждать возвышенные темы, слова придется подбирать очень тщательно.
  - Согласна, - кивнула она. - И если ты не иронизируешь, говоря о возвышенном, я не помешаю тебе неосторожным словом. Кто та девушка, которую они растят?
  - Не удивлюсь, если ты знаешь больше меня. Я ни разу ее не видел.
  - В ее разум мне нет хода, - призналась Хозяйка с ноткой недовольства в голосе. - Но что она - теоретически?
  - Ты сама только что сказала. Чистая душа. Создание, свободное от уродств, на которые ты сетовала недавно, и, тем самым, - свободное от власти Бездны, как и от твоей власти. Как видишь, пока одни жалуются, другие действуют во имя и на благо. Не знаю, правда, что лучше.
  - Кажется, я начинаю понимать... - проговорила она, и вода журчала рядом, и дул ветерок, и земля молчала. - И что же, ты считаешь, что достоин звания абсолютного зла? Мне ты казался... более разносторонней личностью.
  - Считать твои слова комплиментом или наоборот?
  - Да, Ханубис, ты очарователен, когда кокетничаешь, - хихикнула она. - Достаточна ли будет полярность?
  - Не знаю. Теоретически, почему бы нет?
  - Интересная задача...
  - Ну, тебе известно, кто ею занимается.
  - Ваши совместные штудии не помешают моим планам?
  - Едва ли. Во-первых, с тобой общаться куда приятней. Во-вторых, я в штудиях не участвую. Проверка будет еще не очень скоро. Хотя я не очень понимаю, с чего они взяли, будто я на нее попаду.
  - О, даже так? - удивилась она. - Насколько мне известно, Пес работал над схожим проектом. И проблематика очень... любопытная.
  - Они слишком похожи на кружок заплутавших клоунов, чтобы получать удовольствие от совместной работы. А вот приглядывать за ними стоит.
  - Да. А цена ошибки...
  - Может быть разной. Очень разной.
  - Понятно, - снова кивнула Хозяйка. - Не будет ли благом помешать им?
  - Ты готова?
  - Нет. А вот на их вычисления мне было бы любопытно взглянуть.
  - Милая моя, а не вынести ли тебе еще и Гвоздь Предстояния?..
  Она засмеялась.
  - Кажется, работать вместе с тобой будет одним удовольствием.
  Ханубис засмеялся тоже. Верно, работать с ней вместе было бы чудесно, жаль только, что идиллия продлилась бы ровно до того момента, когда Хозяйка вздумает позабавиться.
  
  После они простились, тепло, как в незапамятные времена, и Ханубис поцеловал ей руку, на миг словно вернувшись туда, где все было иначе.
  В последний раз.
  ***
  Если бы не победа над Меджиовани, все было бы проще. Бароны признали бы сына Густава ор-Мехтера, и жизнь потекла бы своим чередом. Но неосмотрительно вырванная клятва сместила равновесие сил, встревожив соседей. Готовящийся пир называли праздником, но все знали - это будет испытанием на прочность, проверкой силы и права.
  Марвин не выспался - слишком поздно лег, должно быть, - и мысль о предстоящем дне приводила его в ужас, но отступление было невозможным.
  Когда он давился яичницей в спальне, в дверь вдруг поскреблись, и на пороге возникла Оделия, одетая в зелено-алое праздничное платье, от которого у Марвина зарябило в глазах. Широкий пояс стягивал ее талию, а вырез платья не скрывал практически ничего из богатств, которыми наделила ее природа.
  - Доброе утречко, мессир! - возвестила Оделия, плюхнувшись на стул. - Что-то темно у вас, давайте, я занавески распахну?
  - Ни в коем случае, - выдавил Марвин, моргая, и чувствуя, как мозг сводит судорогой. - Что вы здесь делаете?
  - Я к вам по делу, - понизила голос Оделия, наклонившись к Марвину с таинственным видом. Обворожительно улыбнулась. - Выслушаете, мессир?
  - Говорите уж, - наверно, это самый простой способ от нее избавится. Марвин отложил вилку и глотнул остывшего сидра, с тоской вспомнив столичный шоколад.
  - Хорошо, - Оделия опустила ресницы, сложила руки на коленях. - Как знаете вы, мессир, супружик мой является жрецом Отрина-Щедрейшего, а я - жрицей милостивой Аравет. И для хороших урожаев должно нам ритуалы вершить.
  - Да, и?..
  - А помните ли, какой ритуал на Бельтайнову ночь надобен? - сверкнула она глазами. Марвин вдруг вспомнил и, кажется, начал краснеть, а Оделия, твердо решившая его добить, склонилась еще ниже. - Супруг мой весьма праведен, да только не ко всякому делу сподручен - в его-то годы!.. А посему, мессир Марвин, надобно мне о благе печься, ибо есть это мой долг. И ваш долг, он такой же и есть, - и добавила, облизнув губки, - и мнится мне, довольно для нас с вами приятный.
  Марвин вытаращился на нее, искренне желая умереть на месте. Наорать на Оделию и выгнать ее к Духу. Призвать Силу и разогнать из замка всех вообще. Насколько он помнил, обход полей составлял немалую часть мальчишеских забав на Бельтайн. Выигравшая команда находила жрецов и оповещала о том, вопя и колотя в кастрюли. Марвин не знал, насколько этот ритуал, во всех его деталях, важен для плодородия. Но знал, что участвовать в нем не будет даже под угрозой гибели.
  Оделия повела плечами.
  - Люди-то о вас всякое судачат, мессир, - сказала она томно. - А так и богам угодите, и людей успокоите. Если уж я вам не люба... а?
  Марвин снова опустил на стол вилку, неизвестно когда подхваченную. Прикрыл глаза. Нужно было думать - и немедленно. Что бы сделал сейчас учитель?!.. Об этом Марвин не имел ни малейшего представления. По правде сказать, он затруднялся представить кого-либо из знакомых в столь жалком положении. Вспомнился только сборник нелепых историй с непристойными иллюстрациями.
  - Милая Оделия, - сказал он, открывая глаза. - Милая, милая Оделия... Вы знаете, что на сегодняшнем ужине соберутся три десятка благородных оров? Знаете, что я два месяца готовился к нему? Неужели вы будете так жестоки, что заставите меня выбирать между моими чаяниями... и вами?.. Мое место на ужине, но как я смогу сидеть там, зная, что вы ждете меня в ночи, мерзнете на меже одна-одинешенька?..
  Зардевшаяся Оделия слушала его, хлопая глазами. Марвин бесстрашно продолжил импровизировать:
  - Как я могу унизить вас, воплощение богини, необходимостью ждать? Для вашего избранника вы должны стать высшей целью и чаянием. Поверьте, Оделия, я недостоин вашей самоотверженности. Вы разрываете мне сердце... да, разрываете!.. но я должен отказаться. Чтобы вы нашли себе другого, более достойного. Когда зажгут костры и Аравет войдет в вас, вы будете вольны приказать любому, Оделия. А я... я буду сидеть в замке и думать о вас.
  Оделия смахнула с ресниц слезинку, глядя на Марвина с нежностью и каким-то даже уважением.
  - Может, хоть на четверть часика выберетесь, а, мессир?.. - шепнула она. Жрица сидела настолько близко, что Марвин чувствовал тепло ее дыхания, и она действительно была очень славной, но ее близость напоминала о чем-то смутном, как будто увиденном во сне, хотя Марвин и не видел больше снов, и от этого - смутного - хотелось бежать без оглядки
  Борясь с дурнотой, Марвин снова закрыл глаза.
  - Не смейтесь надо мной, - пробормотал он.
  Оделия вздохнула и похлопала его по руке.
  - Бедный мессир, - сказала она довольно. - Вы уж простите меня, дурная я, не подумала, сколько забот у вас.
  - Вы меня простите...
  - Да что вы!.. Да наставит вас Аравет-Милостивая, чтобы вы всех гостей сегодня уделали! - Оделия поднялась со стула и обожгла Марвина еще одним страстным взглядом. - А ритуалов у богини моей много, мессир! Не всегда же вы заняты будете!
  Со смехом она исчезла за дверью, а Марвин долго глядел ей вслед, пытаясь собраться с мыслями.
  
  Придя в себя после неожиданного визита, Марвин вышел за дверь и обнаружил, что его новые сапоги с вечера изгвазданы засохшей грязью.
  - Рико! - крикнул он. Ответом было молчание, и Марвин, начиная злиться, рявкнул громче. Из соседней комнаты наконец выглянул мальчик, уставился сонно и тупо.
  - Мои сапоги, - сказал ему Марвин, стараясь не показывать раздражения. Рико, чумазый и взлохмаченый, молчал. - Ты плохо их почистил.
  - Правда, мессир? - буркнул Рико, глядя в пол.
  - Истинная правда, Рико. Возьми их и почисти еще раз. Немедленно.
  - Слушаюсь, мессир, - он не сдвинулся с места и даже головы не поднял.
  - Это одна из твоих обязанностей.
  - Да, мессир.
  - При любом другом господине ты делал бы то же самое.
  - Знаю, мессир.
  Не поднимая головы, Рико подошел к Марвину и только что не вырвал сапоги из его рук.
  - Прошу прощения, мессир, - пробурчал он, отворачиваясь.
  - И помойся потом. Сегодня праздник.
  - Хорошо, мессир, - Рико скрылся за дверью. - А мой отец приедет? - вдруг крикнул он.
  - Не знаю.
  Мальчишка с грохотом захлопнул дверь. Марвин выругался.
  Бездна, он пытался быть приветливым с оруженосцем, но тот словно брал уроки манер у Флоры.
  
  В зале царила суматоха. Кто-то спешил на кухню, кто-то с кухни, кружком стояли дружинники, пара гончих гонялась за кошкой, а над всем этим возвышалась на стремянке тетушка Берта с метелкой из перьев.
  Не успел Марвин спуститься, как его окружили дружинники. Среди них был и Боро, осунувшийся и бледный, но вполне веселый. Марвин рад был его видеть.
  Мено-венит протиснулся вперед.
  - Мессир, вас Оделия искала, - сообщил он. - Нашла?
  - Нашла, - не стал отрицать Марвин. Солдаты переглянулись со значением.
  - И как? - высунулся из-за плеча Боро нетерпеливый Штурмфель.
  - И никак.
  Все шокированно молчали. Марвин сказал, чувствуя, что опять начинает закипать:
  - У вас Бельтайн последние мозги выбил, милсдари? Сегодня у нас пир. Государственной важности. Причем тут, вашу мать, Оделия?
  - Хы, - сказал Боро. - Хоть кто-то тут соображает. Не обращайте внимания, мессир, все вы правильно сделали. Гони монету, Мено.
  Мено помрачнел, зато подошедший Стругсон заухмылялся. Марвин выругался. Штурмфель протиснулся между Мено и Боро и заявил:
  - Никакой-то в вас, мессир, романтичности.
  - Штурмфель, заткнитесь, - скомандовал Марвин. - Стругсон, что у вас?
  - Птиц с десяток привезли, - меланхолично отозвался тот. - И браконьера. Тот с собакой уток стрелял.
  - И много настрелял?
  - Да тоже с десяток. Что делать прикажете? Повесить?
  На кухне гремело что-то тяжелое. У входа ожесточенно ругались, звякала заполошно лютня. Стругсон ждал ответа, скрестив ручищи на груди.
  Марвин помедлил, колеблясь. Потом сказал:
  - Не надо. Праздник все-таки. Выпороть и прогнать. Хотя... если стрелок хороший, может быть, взять его в дружину?
  - Не жирно ему будет? - усомнился Стругсон.
  - А вы с него жалование возьмите в компенсацию, мессир, - посоветовал Мено-венит. - За месяц... нет, за три.
  - Так, мессир?..
  - Да, - кивнул Марвин, поблагодарив Мено взглядом. - Но сначала все же выпорите.
  - Хорошо, мессир, - не стал спорить Стругсон.
  - Кто-нибудь из гостей уже прибыл?
  - Нет пока.
  Сквозь зал с визгом пронеслась стайка малышей. Стремянка тетушки Берты зашаталась, и скучавшие у пустого стола дружинники кинулись ее подхватывать. Кошка, уставшая бегать кругами, повисла на гобелене, собаки, сев на задницы, разом заскулили.
  - Хвала богам, - сказал Марвин с чувством. - Хвала богам, наши гости не видят, что за духов срам у нас творится. Стругсон, разве солдатам нечем заняться?..
  Стругсон, как и следовало ожидать, развернулся к солдатам и заорал. Марвин направился к выходу. По пути остановился около стремянки и изложил раскрасневшейся тетушке Берте все, что думает по поводу подготовки к ужину, бегающих вокруг непонятно чьих детей и неумного распределения обязанностей. Как бы то ни было, он находился сейчас на своем месте и имел право приказывать, - так что тетушка Берта только хлопала глазами, прижимая к груди метелку.
  - ... не говоря уже о том, что паутину все равно никто не разглядит, - закончил он. - И прикажите кому-нибудь снять кошку с карниза. Не сами лезьте, а прикажите, ясно?
  - Ясно, мессир, - пробормотала тетушка Берта испуганно, но Марвину было не до жалости.
  Отвернувшись, он вышел во двор.
  Снаружи был тот же бардак, что и внутри, и Марвин в который раз за последнюю декаду упрекнул себя за то, что так и не нашел лишних денег, чтобы нанять толковых слуг. Наверняка, к появлению гостей ничего не будет готово. Но хотя бы на стол есть, что поставить. А паутину и при отце едва ли снимали хоть раз, и никому это не мешало. Да и гости, скорее всего, будут озабочены не этим. Совсем не этим.
  Вздохнув, Марвин решил проверить, все ли готово в конюшнях.
  - Марвин... то есть благородный мессир ор-Мехтер, привет! - раздался сзади веселый голос, а в следующий миг Марвина уже догнал чудик в ярких тряпках и с гитарой наперевес. - Как дела, трудишься... тесь?..
  - Йо! - против воли улыбнулся Марвин. Хоть один приятный сюрприз на сегодня. - Какими судьбами?
  Менестрель отвесил ему поклон, взмахнув руками, и задев гитарой крестьянина, катящего бочку.
  - Миль пардон, - пробормотал он, не обернувшись, и продолжая изучать Марвина ясными глазами. - А у меня гитара новая - крепкая, зараза... Так как жизнь, а, мессир?.. А мы тут проездом, слышали, тебе музыканты нужны? Вот, а мы с Митей... Митя! Поздоровайся с мессиром!..
  Откуда-то от стены отделился лютнист, - высокий и нескладный, - протиснулся сквозь толпу, поклонился неловко, - но уж до него Марвину точно не было дела. Коротко кивнув, он отвернулся и направился к конюшне. Должно быть, все заметили фамильярность менестреля, а достойны ли благородного ора подобные связи? Как бы намекнуть...
  - ... в столице что творится, ужас! - затараторил Йо, пристраиваясь рядом. - Тебе, кстати, привет от Планта, - понизил он голос. - Он просил передать... про верфь что-то... Не помню точно. Короче, что хорошая штука верфь, а то в Граарге бунт был и все такое...
  Марвин резко остановился. Ну и дурак же он!.. Задумался о собственном достоинстве, и чуть было не упустил возможность узнать сведения, жизненно необходимые уже сегодня.
  - Так ты из столицы сейчас? - переспросил он.
  - Нет, что ты!.. - замотал головой менестрель, и лицо его, только что радостное, помрачнело. - Мне в Рыкбурге один человек письмо передал. От него. А в столице я не был - боги меня хранили...
  - Что там, неладно? Что-то с его величеством?..
  - Нет, с ним-то как раз... У тебя выпить есть?..
  - Найдем.
  
  Отобрав у проходившего мимо Грани фляжку с каким-то пойлом, Марвин увел менестреля за псарню, усадил на покосившуюся скамейку и приготовился слушать. Йо выпил, фыркнул и уставился на загон, где гонялись друг за другом поджарые большелапые щенята. Минута прошла в молчании, но ждать дальше времени не было.
  - Ну? - спросил Марвин.
  Йо стянул с головы шапочку, пригладил давно не мытые волосы.
  - Его величество Эрик, король геронтский, пожелал отомстить эльфам за гибель благородного своего отца и вассалов его, погибших на Арсолире, - изрек он, коснувшись струн. - Но не нашел истинных эльфов вокруг себя, а потому обрушил гнев на эльфью кровь, давно забывшую о роде своем, на полукровок, что жили веками среди людей, ничем не отличаясь от них, хранили верность короне и не помышляли о предательстве. Ловцы, облаченные в серое, исполнили королевскую волю и очистили столицу ото всех, в ком проклятая кровь была хоть немного заметной. От всех до единого. Немногие осмелились поднять оружие на защиту и пасть в неравном бою, прочие же были пленены и ныне ждут своей участи, каковой я не знаю. Ловцы же разъехались по городам и весям, неся приказ его величества, и верша его волю. Такие дела.
  Голос Йо звучал торжественно и мерно, словно менестрель рассказывал старинную легенду, только вот гитара вскрикивала не в лад,
  - И никто им не помешал? - спросил Марвин, оторвав от скамейки кусочек облезшей краски.
  - Несущественно, - сказал Йо. - Как выразился мэтр Плант - несущественно. Мне кажется, такие должны были быть, не могла же враз скурвиться вся страна?.. Но - несущественно. А я послушал доброго совета и уехал сюда, к тебе... Выпьешь?..
  Подцепив ногтем краску, Марвин аккуратно оторвал длинную, ровную полоску.
  Какая мерзкая история... Кто-нибудь смог бы рассказать ее иначе, так, как поют "Алые дни", чтобы Эрик предстал героем, подобно своим предкам. Так, что она не вызвала бы отвращения даже у северных баронов. Но не полуэльф Йо, и не Марвин. Должно быть, у Эрика была веская причина так поступить, но как не вовремя... Это было отвратительно, но Марвин уже присягнул королю, уже пообещал своим людям мир, уже созвал гостей...
  Йо все играл - пока за забором не завыли собаки, подпевая. Оборвав проигрыш, менестрель опять забулькал флягой.
  - Письмо у тебя с собой? - спросил Марвин, разглядывая крепостную стену с праздничными флажками на ней.
  - Что?.. А, нет. Я его съел.
  - Съел?!
  - Так было нужно, - солидно пояснил Йо. - Так всегда делают.
  - Да?.. Значит, то, что ты мне рассказал - всего-навсего неподтвержденный слух, - заключил Марвин. - А не официальное сообщение и уж тем более не королевский приказ.
  - И что?..
  - То, что я об этом ничего не знаю. И не обязан арестовывать полукровок на собственной земле.
  - Тут их много?
  - Насколько я знаю - только ты.
  - А, - удивленно сказал Йо. - Спасибо.
  - Ты можешь тут оставаться, сколько захочешь. Если будешь молчать о том, что рассказал мне.
  - Спасибо, - неуверенно повторил Йо. Марвин чувствовал его взгляд, но не оборачивался.
  - Что еще происходит в стране? - спросил он. - Только коротко.
  - Ну что... В Граарге была буча, потом ее гвардейцы взяли. Грааргу, в смысле. Говорят, крови много пролилось. Культ Ратин официально запретили. Хлеб дорожает. Люди мрачные. Все как обычно, короче.
  Марвин встал со скамейки, подошел к забору, разглядывая щенят, перетягивающих друг у друга тряпку. Йо что-то еще говорил, он не слушал. Было холодно - здесь всегда тень от крепостной стены. Со двора гулом стихии доносились голоса. Пора идти. Хорошо бы что-нибудь съесть, а то живот ноет. Или ладно?..
  - А у вас что?.. - Марвин вздрогнул, обернулся к неслышно подошедшему Йо. - Как ты сам, как Флора?.. Она здесь?..
  - Здесь, - подтвердил Марвин. - Но сегодня не выйдет.
  - Почему?.. Праздник ведь...
  - Незачем ей попадаться на глаза моим соседям.
  - А, ну да... А ты - как? Что-то ты на себя не похож.
  - Главное, чтобы я был похож на барона ор-Мехтера, - сказал Марвин сухо. Бездна, он столько раз мечтал увидеться с Йо, а сейчас между ними стена, множество стен, и биться в них нет ни возможности, ни желания. - Пора идти, у меня дела. Спасибо за информацию.
  - Марвин, я...
  Но Марвин, не дожидаясь собеседника, уже завернул за угол, во двор. У конюшни толпились люди, и Марвин ускорил шаг. Приехали уже?..
  - Мессир! - окликнул его пронзительный голос.
  Обернувшись, он увидел Дорин, особенно некрасивую в праздничном платье. За ней уныло брел Расмус Катер.
  - Мессир, - повторила Дорин, буравя его взглядом. - Нам нужно ваше решение насчет поля.
  - Мы бы вам мешать не стали... - сказал Расмус.
  - ... но нам надо знать немедленно...
  - ... а то засеять не успеем.
  В толпе Марвин разглядел осанистый силуэт графа ор-Рогана, сглотнул, борясь с нахлынувшей паникой. Началось... Теперь нужно держать себя в руках, нужно, нужно...
  - Так что скажете, мессир? - скрежетнула Дорин.
  Марвин смерил взглядом мнущихся старост, нелепых, докучливых. Хоть сегодня они могли бы не лезть...
  - Засейте крапивой! - приказал он.
  - Крапивой?.. - тупо повторил Расмус.
  - Именно.
  - Может... хоть коноплей? А урожай надвое поделим...
  - Крапивой, - повторил Марвин. - Поздно договариваться вздумали, милсдари. Поздно.
  За спиной восхищенно присвистнул Йо, но оборачиваться Марвин не стал.
  ***
  - ... засадил ему в челюсть...
  - ... проводить такую ночь под крышей, когда селянки танцуют и юбочки эдак развеваются, но долг...
  - ... не в обиду будет сказано, Мехтер, но при жизни эта корова была очень сильной...
  - Передайте соль, пожалуйста.
  Боро тряхнул головой, прогоняя незаметно подкравшуюся дремоту, и передал солонку Ханубису, неловким движением потревожив заживающий бок. Выругался сквозь зубы, и маг обратил к нему рассеянный взгляд.
  - Болит?
  - Бывает.
  Марвин по-прежнему упорствовал, то таская своего учителя на советы, то, как сейчас, сажая за верхний стол в ущерб благородным орам, хотя тот упорно молчал и устранялся от всякого участия в разговорах. Но Боро не собирался с ним спорить на этот счет, да и Ульфу не советовал - и отнюдь не только из благодарности спасителю.
  Но Стругсон, если за что-то брался, упорствовал до предела.
  Ханубис улыбнулся, кивнул, и снова уставился на парочку менестрелей.
  - Слушаете музыку? - спросил Боро. Сегодня гости собрались отнюдь не для развлечений, и музыканты, чувствуя это, играли без огонька, для проформы.
  - Ее трудновато разобрать за гулом, но я не теряю надежды, - вежливо отозвался маг.
  Сидевший во главе стола Марвин засмеялся реплике Люсилера. Места за столом распределял Мено-венит, руководствуясь одному ему ведомыми принципами, но граф ор-Люсилер по праву сидел на своем месте, так же, как и граф ор-Роган. Справа от ор-Люсилера Мено посадил Ульфа, слева от ор-Рогана сел сам, а Боро и Ханубиса усадив на самом конце верхнего стола. Но Боро не держал на него зла: каждому лучше занимать то место, где он может принести наибольшую пользу, а в этом Мено смыслит.
  - Музыка является важнейшим из искусств, - глубокомысленно произнес Карл ор-Пенмакер, сидящий по левую руку Боро, - ибо оказывает самое непосредственное влияние на сознание. Не так ли, мэтр?
  - Не на сознание... - отозвался Ханубис, по-прежнему глядя на менестрелей, но развивать мысль не стал.
  Ор-Пенмакер, ничуть не смутившись, продолжил разглагольствовать. Барон был единственным из собравшихся оров, кто получил "высшее образование, важность коего неоценима", а потому считал себя много умнее всех вокруг.
  - Искусство же, - говорил Пенмакер, - является важнейшим явлением, поскольку обладает способностью развивать разум, то косный и самозабвенно невежественный, то воспаряющий к астральным высотам. Я организовал среди моих крестьян театр, ставящий пьесы таких гениев как Минно, Буцонни, Лильвее...
  - И как оно вашим крестьянам?.. - поинтересовался Боро, скрывая усмешку. Об этой, простите боги, реформе, он еще не слышал. Густав ученого соседа не жаловал, поэтому досюда доходили только сплетни, а тут вот оно - живое.
  - Если бы они не пытались свести все к пошлейшим образцам дель-арте, было бы совсем хорошо, - признался Пенмакер. - Но художественный вкус нуждается в непрестанном развитии...
  - Чего?.. - изумленно переспросил барон ор-Тин, и впился зубами в очередную куропатку, так что подлива потекла по бороде. Боро был практически уверен, что Мено посадил его напротив реформиста специально.
  - В развитии потенциала!.. - повторил Пенмакер надменно. - Как растение нуждается в постоянном удобрении и окучивании, так и душа нуждается в...
  - Прямо-таки в постоянном! - заржал Тин. - Оно и видно, как вы по хозяйству смекаете, соседушка! А что до крестьян, так они себе песни поют да праздники справляют, нахрен им ваш театр?
  - Позвольте, но...
  - А то вы больно по хозяйству смекаете, - прошамкал сосед ор-Тина, сухонький от лет ор-Литовенн. - Знамо дело - кистень да дубина, вот и все хозяйство!
  - Не скажите, у нас еще мечи есть! - пуще прежнего развеселился ор-Тин, и заунывный монолог ор-Пенмакера потонул в дружном хохоте баронов.
  Здесь все шло прекрасно, и Боро вступил в сражение с куском говядины. Ор-Роган был прав, корова явно прожила долгую и полную испытаний жизнь. Где-то на кухне ждали своего часа молочные поросята, но есть хотелось уже сейчас, а птиц расхватали благородные оры.
  
  Марвин отставил кубок, едва пригубив, и вновь принялся с величайшим вниманием слушать благородных соседей, обсуждающих волчью охоту с таким жаром, словно только ради этого они и собрались.
  Почти половину их он знал с детства, но раньше они едва удостаивали его приветствия, а теперь он сидел во главе стола под прицелом десятков взглядов. Он знал, что пир будет испытанием, но и подумать не мог, что говорить они станут вот так - с подчеркнутым уважением, чуть ли не подобострастием. При этом искренним был разве что ор-Люсилер, давний друг отца, - хотя и это немало.
  Меджиовани, разумеется, не явился, зато приехал его вассал, барон ор-Лутц, передавший невероятно трогательное письмо, в котором граф выражал искренние сожаления о невозможности прибыть лично и жаловался на боли в печени. Марвин всерьез задумывался, не зачитать ли избранные эпизоды перед гостями, но потом счел это перебором. О случившемся и так все знали.
  - ... а у вас волков много, а, ор-Мехтер?
  - Не слишком, - отозвался Марвин. - Думаю, наши кабаны их отпугивают.
  - Да, - рассудительно сказал ор-Роган, поглаживая светлую бороду и улыбаясь, - матерый секач может отогнать целую стаю. Вот поросенок - вряд ли.
  - Ну так поросята поодиночке и не бегают, - буркнул Стругсон.
  - Да и растут они быстро, - сказал ор-Люсилер тепло, разве что руку Марвину на плечо не положил.
  - Поистине, после войн все в рост пускается, - торжественно, словно подводя итог всему сказанному, изрек командор Минге, глава ближайшей венитской миссии. На Марвина он пялился подозрительно, но ничего лишнего себе не позволял, чинно поедая зеленый салат. - Ибо так заповедано богами во имя жизни на земле.
  - Возможно, - не стал спорить Роган. - Велики чудеса богов. А где, кстати, наш дорогой друг ор-Меджиовани?
  - Он болен, - вздохнув, сказал Марвин. - Что-то с печенью.
  - Разлитие желчи, должно быть, - вздохнул и Роган, и его улыбка стала шире.
  Несколько человек расхохотались. Барон ор-Полнофф принялся рассказывать давно осточертевшую всем байку о прадеде, нашедшем как-то на снегу мертвую волчицу и забравшем волчат детям, за счет чего существенно улучшились качества местных волкодавов. Насколько Марвин знал, вскоре после этого прадедушка ор-Полнофф отправился ко двору, где и был обезглавлен за непроходимую тупость и привычку лезть не в свое дело, но этой темы никто касаться не стал.
  
  К музыкантам подбежал Рико, что-то брякнул и бросился обратно. Лицо у него было злое. Боро пообещал себе, что займется пацаном. Один раз он уже ошибся, понадеявшись на Густава. Хватит. Мальчишке всего двенадцать, и что бы ни творилось вокруг, он заслуживает хоть какого-то участия.
  Менестрели заиграли "Алые дни".
  За нижним столом Штурмфель, под громовой хохот в лицах представлял сцену капитуляции Меджиовани. За верхним ор-Полнофф распространялся о старых добрых временах, когда трава была зеленее, пиво - крепче, а благородные оры не пренебрегали правом первой ночи - "Не правом, но долгом, мессиры!" - тем самым повсеместно улучшая породу. Его не слушали, поэтому он говорил все громче, и его пронзительный голос взмывал к самому потолку.
  - ...честь и свобода, мессиры!.. Без страха идти в бой на защиту старинных вольностей, защищая доблестное имя благородных предков!.. Все как один, ведь только в единстве наша сила!..
  - Налить вам вина, мэтр? - обратился Боро к магу, сегодня еще более молчаливому, чем обычно.
  - Да, пожалуйста.
  - Как вам вечер?
  - Начистоту?.. Я предпочел бы слушать соловьев где-нибудь на природе.
  - Через декаду-две услышите. На Бельтайн они еще не поют.
  - Вот как?.. Жаль.
  - Вместо соловьев здесь этот урод, - сказал ор-Пенмакер. - Живой пример вырождения, затхлый и мерзкий, как и те идеалы, которыми он потрясает. Мы избраны богами, чтобы нести прогресс, но закрываем глаза на безусловные факты - Геронт отстал от всего цивилизованного мира на два, если не три столетия. Как технологически, так и нравственно!..
  - Север, а не Геронт, - взволнованно перебил ор-Лутц. Вассал Меджиовани мял в руках кружевной платок. - Южнее жизнь совсем другая. Там благородные оры не меняют репу на просо, а просо на ячмень, чтобы только свести концы с концами!
  - Ну так на что жалуетесь? - сказал Боро. - Может, король и хотел бы прогресс нести, так вы сами рогом уперлись - мол, уноси свой прогресс отсюда нахрен, мы - птицы вольные, сами шило на мыло обменяем, клятвы не дадим, про налоги забудем! А теперь плачетесь?.. Как дети малые, честное слово!..
  - Нет, вы только поглядите, кто баронов учить взялся, - фыркнул ор-Литовенн. - Ор-Мехтеров вояка!
  - Я верен моему сюзерену, - покраснел ор-Лутц. - Но в теперешних обстоятельствах могу выразить и собственное мнение, тем более что мессир ор-Мехтер принес его величеству клятву верности. Должны же, в конце концов, честные люди что-то с этого иметь...
  - А ведь король молод, - возвысил голос Пенмакер, - и получил отличное образование! Может быть, именно он и смог бы привести страну к прогрессу, если бы мы, все вместе...
  - Оно вам надо, теоретик вы наш? - не сдавался ор-Литовенн. - Этот ваш прогресс только издали хорош, а вблизи увидишь - не отплюешься! Вы бы, чем книжки дурные читать, послушали бы умных людей. Отродясь ничего хорошего от перемен не бывало! Вот батька мой как угорскую пшеницу у себя посеял, так сразу саранча налетела, и какая - с руку!.. С руку саранча, сечете?! А тут, понимаешь, мальчишка на престоле, небось дурнее вас будет! Саранча с руку - летала! И вот так оно и будет, неужто не ясно вам?
  - Ясно... что о логике вы тоже никогда не слышали.
  Ор-Литовенн от возмущения заухал как сыч, но тут Марвин во главе стола встал, и все разговоры затихли. На нижнем столе чуть позже, но постепенно замолчали все.
  - Я хочу произнести тост, - сказал Марвин медленно и очень спокойно. Поднял серебряный фамильный кубок выше, так что он заиграл в свете факелов. - Я знаю, зачем мы тут собрались, и знаю, что мы должны думать о будущем...
  Сверкнул глазами, заставив стихнуть возникшие тут и там шепотки.
  Смотрит совсем как Густав, подумал Боро. Дурак, все-таки, ор-Полнофф... Как все замерли... С начала ужина они ждут, когда ор-Мехтер выскажется о короле, и каждому есть, что добавить. Может быть, мальчишка с ними и совладает, - но сейчас он договорит, и тут станет жарко.
  - Будущее не существует без прошлого, - сказал Марвин. - Я поднимаю свой кубок за короля, которому каждый из вас клялся в верности. Но он принял бой и погиб на Арсолире, а мы сидим здесь. Пусть каждый спросит у своей совести - как это случилось? Вспомнит... и промолчит. Оправдания никому не нужны. Важны только поступки. И тот след, что мы оставляем в мире. За Эрика Бесстрашного!..
  Кубки поднялись и опустились в полном молчании.
  Это была если не победа, то половина ее. Потрясенный Боро попытался поймать взгляд кого-нибудь из соседей, но все смотрели в стол.
  Потом ор-Тин выругался, ор-Пенмакер смахнул слезинку, а ор-Полнофф снова завел шарманку о благородстве древних родов. И все заговорили разом.
  
  У вина был привкус крови, надолго задержавшийся на языке. Или, возможно, у слов был привкус крови?.. Марвин закрывался от Силы, поскольку многие ждали, когда он воспользуется ею, - но память сама была холодна как Сила, она была Силой, и - одновременно - она была ложью. Благородные оры получили то, чего желали, - кому напоминание о законах чести, кому обещание будущего, - но единственное, что он мог им предложить, он оторвал от собственной души, и теперь молчал, ощущая вкус крови во рту.
  Ор-Люсилер накрыл своей ладонью его руку.
  - Густав гордился бы вами, мальчик мой. - Глаза у него были желтые и неподвижные, как у его орлов. А волосы совсем побелели. Если он чувствует птиц, как он не чувствует Бездну, проснувшуюся здесь, среди нас? - Вы заставили спящих проснуться. А сволочам придется промолчать.
  - Благодарю вас.
  - Странное дело... вчерашние мальчишки сегодня воюют и заключают союзы. Совсем недавно вы с моим Гуго возились на полу со щенками, а теперь... Мы были другими в ваши годы. Взрослее, опытней. А вы - дети мира...
  - После Арсолира нам пришлось повзрослеть, - сказал Марвин. - Вы ведь задержитесь на пару дней? Я хотел бы подарить Гуго щенка... гончую.
  - Конечно же, мы останемся, - кивнул ор-Люсилер. Снял руку. - Нам еще многое предстоит обсудить.
  Марвин улыбнулся ему. Память торчала в груди осколком стали, и рана кровоточила. И эта боль не имела отношения к Эрику Бесстрашному, вовсе нет.
  Ор-Роган и Мено-венит засмеялись вместе в полголоса.
  - ...и все-таки, я надеюсь на расширение привилегий, - говорил ор-Роган. - Север в этом нуждается.
  - Уверен, мессир, его величество даст вам все привилегии, какие вам нужны для благого дела, - заявил Мено с апломбом, словно давно привык говорить от лица короля.
  - Когда вы так представляете дело, оно выглядит куда заманчивей... - Ор-Роган потянулся, словно сытый кот. - Давайте за это выпьем. Последняя бутылка куда удачнее предыдущих.
  Мено поспешил наполнить его кубок. Ор-Роган повернулся к Марвину, придирчиво разглядывая его.
  - Я бы еще вернулся к вопросу о вашем титуле, Мехтер. С другой стороны, а почему бы вам действительно не стать герцогом? - он улыбнулся. - Но от меня клятвы не ждите, хватит вам и Меджиовани.
  - Я правильно понимаю, что это предложение союза, мессир? - спросил Марвин холоднее, чем это было нужно.
  - Вы понимаете правильно, - согласился ор-Роган. - После сегодняшней встречи... не думайте только, что вы покорили весь Север. Но кое-чего вы добились, - отсалютовав кубком, он пригубил вино, и Марвин последовал его примеру.- И заметьте: за весь вечер не прозвучало ни единого слова о некромантских фокусах!
  Он шутил, и Марвин засмеялся с ним вместе.
  ***
  Над замком висели большие, теплые звезды, пахло дымом от костров в полях. Марвин шагнул за дверь, оставив за спиной зал, полный людей, которых он предпочел бы не знать. Не так уж плохи были старые бароны, волновавшиеся за старый уклад и родовые привилегии, не так страшны командор Минге с его испытующим взором и ядовитые шуточки ор-Рогана, но когда к столу склонился ор-Лутц, сжимая в пухлых руках платочек, и начал лепетать что-то о рощице, которую-де отобрал у него Меджиовани, Марвин сбежал. "Нет ничего отвратительнее неудачника, который считает, что ему улыбнулась удача" говорил отец. И верно... Так что пусть с этой мразью договаривается Мено, со всеми ими.
  Без Мено ничего бы не получилось. Это он объяснил, что и когда нужно говорить, как вести себя, кому улыбаться. Он расставил фигуры, он провел все переговоры. Пусть. Тем лучше.
  Во дворе смеялись захмелевшие дружинники, кто-то пел - глупую песню о милке с синими глазами. Вот подыграла лютня, певец пустил петуха, и хохот стал еще громче. Марвин, стараясь держаться в тени, повернул за угол.
  Там целовались; высокий парень обнимал тоненькую блондинку в голубом платье, та запрокинула голову, впиваясь в его губы. Пахло розами. Марвин хотел уже пройти мимо, но внезапно узнал девушку.
  - Флора!..
  Она обернулась, ощерилась в злобной гримаске. Тряхнув головой, обернулась к парню.
  - Спи!
  Тот обмяк, и Флора, подхватив его подмышки, бережно опустила на землю. Потом выпрямилась, отряхнув платье.
  - Ну что тебе?..
  Марвин подошел ближе, пригляделся. Этого человека он не знал, кто-то из свиты гостей, должно быть. Следов от укуса видно не было - и то хорошо...
  - Флора, что ты здесь делаешь?!
  - Не твое дело, что я здесь делаю! - рявкнула она. - Что хочу, то и делаю! Бельтайн сегодня, понимаешь?!..
  - Я приказал тебе не покидать склепа, - понизил голос Марвин.
  - И что?! В замок я не заходила, как ты и хотел! - она тоже стала говорить тише, хотя лицо ее по-прежнему было искажено яростью. Шагнула вперед. - Не потревожила никого из твоих гостей. Платье не показала. Даже Йо не смогла послушать - а ты, ты мне даже не сказал, что он приехал! Ну что тебе еще от меня надо, а?!
  - Ты нарушила мой приказ, Флора.
  - Ах, приказ!.. - ее пальцы впились в складки платья. - Приказ, гнида ты гнилая! "Флора, иди туда, Флора, сиди здесь..." Я тебе что, собака, командами со мной разговаривать?! Ну вот, нарушила я твой приказ, - и чтоб подо мной земля провалилась, если я об этом жалею! И что ты сделаешь - заклятьем меня поразишь, или к мастеру побежишь жаловаться? Слабак!
  - Флора, - повторил Марвин терпеливо.
  - Заткнись! - взвизгнула вампирша. - Ты, ублюдок, считаешь себя самым крутым, да? "Мессир барон то, мессир барон се, не угодно ли вам того-этого, лепесинов в керосине..." Ну да, скажи сейчас, что ты сильно за гостей волнуешься, скажи, что только поэтому меня закрыть решил... Ты меня не обманешь, Марвин, - договорила она уже много спокойнее чем прежде. - Их - может быть, а меня - нет. Я-то знаю, вижу, что ты - самовлюбленный и трусливый сукин сын, который по правде ни единого слова сказать не может, и ничего, вот ни на щепоточку, не делает от чистого сердца. Я бы с тобой на одном поле срать не села, но если уж мы здесь - так не ври хоть мне, а?
  - Флора, я спас тебе жизнь, - проговорил Марвин. - И ты принесла мне клятву верности.
  - А больше тебе сказать нечего? - как он не замечал раньше, какие злые у нее глаза. - Я бы тебе тоже кое-чего напомнила, да противно. А у венитов - я уж не знаю, зачем ты к ним приперся, но помню я, как ты там столбом стоял, пока тебя сам магистр не послал! А если бы не он, что, постоял бы, да назад пошел? Хватит, Марвин, хватит. Ты совершил добрый поступок. Молодец, хороший мальчик, да. Ну так перестань им уже тыкать!
  - Я запрещаю тебе... - сказал Марвин медленно и холодно. Вампирша отвернулась, хлестанув его волосами по лицу. - ... покидать склеп.
  - Иди ты в задницу! - бросила она, и в следующий миг уже исчезла за углом. Видимо, убежала в склеп плакать.
  Марвин склонился над спящим человеком. Подумав, решил оставить его прямо здесь. Ночь теплая, а Флора не вернется.
  Неужели правда, что она всего лишь хотела провести Бельтайн, поцеловаться всласть?.. Да нет, едва ли она смогла бы ограничиться малым. Марвин знал, что поступил правильно. Сегодня он вообще все делал правильно. А что она наговорила... в ее словах было слишком много правды, чтобы о них думать.
  Медленно, не торопясь, Марвин шел мимо замка. Бездна разливалась в нем, защищая от теплой ночи, не Сила - память о Силе, и только она одна и помогала ему держаться, держать себя, чтобы не разорваться в клочья.
  
  У задней стены он остановился, чтобы отлить. И вздрогнул, когда за спиной раздался голос. Редко когда чувствуешь себя более незащищенным, чем с расстегнутыми штанами.
  - Разрешите вам компанию составить? - не дожидаясь ответа, незнакомец подошел и встал рядом. - А, это вы, мессир барон, - добавил он без особого почтения. - Доброй ночки.
  Это был всего лишь лютнист. Как там его, Митя?.. Марвин покосился на него. Лютнист самозабвенно мочился. Лицо у него было странное, какое-то угловатое, расползающееся, словно лепили его наспех и без усилия.
  - Вы хорошо играли, - сказал Марвин, потому что надо же было что-то сказать. Торопливо начал застегиваться.
  - Чепуха, - сказал менестрель бесцеремонно. - Мне понравился ваш стиль. Почему бы не подыграть? Дурацкая песня, но на ваших почему то действует.
  Струйка все журчала. Сколько же в нем помещается?.. И надо же было наткнуться именно на этого нахала, если уж обязательно кого-то вообще видеть!
  - Доброй ночи, - буркнул Марвин, повернулся, чтобы уйти, но менестрель заговорил снова, и Марвин замер на месте.
  - А я бы про вас написал песню, - сказал он, все тем же хамским тоном. - Смешную, вы таких не слушаете. Песенку... Про парня, который убил свою душу, чтобы стать сильнее, а потом всю свою силу угрохал, делая для чужих дядь то, что самому ему нахрен не сдалось. Потому что некому было напомнить, чего же он хотел...
  Марвин уставился на него, совершенно ничего не понимая, а Митя повернулся, запрыгал на месте как огромная лягушка, тряся срамом. Лицо, глумливое, мерзкое, кривилось в гримасах, как будто воск оплывал от близкого пламени. Сережка в ухе тряслась и звенела шутовским бубенцом.
  - Что...
  - Ничё, - заржала тварь. - То есть абсолютно. Какое мне дело, сколько еще стен ты построишь, и от чего? Что-о-о ты таишь в своей глуби-иии?!.. - взвыл он вдруг дурным голосом, подпрыгивая все выше, опять расхохотался. Марвин смотрел на него, открыв рот.
  - Ну ты и олух, - сказала тварь голосом отца. - Трусливый отморозок, - зеленые глаза Ленерро ар-Диелне сверкнули с плывущего лица, черты заострились, брови изогнулись в скорбном недоумении. - Расшибить бы твою голову об стену, то-то бы все удивились! - еще прыжок, на этот раз вперед, совсем близко, Эрик ослепительно нагло улыбнулся, глядя сверху вниз. - Но мы сделаем проще... Ныне я дарую тебе свободу выбрать снова! - рявкнул он исступленно.
  
  Марвин отшатнулся, упал навзничь, увидел небо с ярчайшими равнодушными звездами на нем. Земля дрожала от удаляющихся скачков, и в такт ей медленно, по камешку, рассыпались стены где-то внутри. Загрохотала лавина, и Марвин закричал от боли, вдруг не нашедшей преград, разлившейся по всем клеточкам, пробуждая память обо всем, чего он не хотел знать о себе и мире.
  Там кричал младенец, плакал ребенок, избитый отцом, давился злыми слезами подросток, проигравший очередной бой, там выцветали, обращались в прах зачитанные книги, обещавшие ложь, там поровну было стыда и страха, а еще там была скорбь, тенью своей затмевавшая звезды, лишавшая голоса и воли. Марвин завыл, свернулся в клубок, тщетно надеясь скрыться от сотен глаз, глядящих на него сверху.
  Потемневшими от гнева глазами смотрел отец, смеялись его гости, Ханубис щурился, словно хищник, дождавшийся жертву. Город горел, драконы кружили над Арсолиром, пылал в огне заклятия человек, распластавшийся на кустах, Густав-маленький вел свой отряд в наступление, а после снимал шлем и падал, уже не человеком, но обгоревшим остовом, снова и снова...
  Марвин чувствовал во рту вкус сладкого миндаля, слышал, как громко, не в такт, стучит сердце, и ждал, когда оно остановится, но оно продолжало стучать, снова и снова, снова и снова...
  "Я не собираюсь растить мясо на прокорм Бездне" - Ханубис ходит по комнате, теплые коричневые тапочки шуршат по ледяному полу. - "Тебе придется выбрать"
  "Трус и предатель" - Ленерро ар-Диелне помахивает яблоневой веткой, глаза его как изумруды в прорезях маски. - "Я не знаю, зачем она оставила тебе жизнь. Возможно, чтобы ты жил и завидовал мертвым?"
  "Теперь ты запомнишь" - говорит Орна, и губы ее сухи, а глаза - бесстрастны, и тонкий меч подрагивает в руках. - "Теперь ты запомнишь"
  - Я помню!.. - крикнул Марвин, зная, что не будет услышан. - Помню, Орна...
  Теперь это было правдой, и впервые он увидел ее на самом деле, и понял, что любит, но любовь не была слиянием и теплом, она была как обоюдоострый меч, рассекала любую связь, укрепляла в разлуке, и одиночество было безмерным, куда больше того, что может вынести человек, но сердце билось, стучало снова и снова.
  - Марвин! Что ты тут разлегся? Вставай, придурок!..
  Сердце стучало, и мир был страшен, мир был таков, что Марвин завыл, крепче смыкая веки, но память ничто не могло погасить -
  ...Деянира кивает в такт словам, и на лице ее мука и презрение...
  ... Йо глядит с удивлением, всего лишь с удивлением...
  ... солнечно улыбается Эрик...
  ... корчится в грязи Меджиовани...
  "Тухлядью пахнет, милсдари, тухлядью"
  "Любая цель оправдывает абсолютно любое средство. Вопрос в том, выдержит ли их ваша совесть".
  Должно быть, я умру сейчас, - оформилось в слова, и стало немного легче. Может быть, тогда эти голоса утихнут.
  - Аравет-Милостивая, да за что мне это... Марвин, очнись! Я здесь, все хорошо... Марвин, посмотри на меня!..
  Навязчивый голос мешал, врывался в кошмар, напоминая о существовании мира извне, о ноше непосильной, но взятой добровольно - зачем?.. Голос и запах роз - Флора, она тоже делала вид, что может противостоять одиночеству, но по сути принадлежала зазеркальным измерениям смерти и вечности - как Орна, как мама...
  - Мама... - сознание коснулось привычной пустоты, объятий холода.
  - Марвин!.. Чтоб тебя Бездна разорвала!.. Марвин, тебя бароны ждут!.. Встань немедленно! Обопрись и вставай!.. Что же я мастеру скажу... Марвин, сука, во имя связавшей нас клятвы, немедленно вставай!..
  Зачем она притворяется человеком? Зачем все мы притворяемся людьми, для чего обманываем друг друга?.. Не потому ли, что слишком страшна изнанка, - смерть и вечность, - слишком страшна, чтобы знать о ней постоянно? Бездна взывает к Бездне, пустота к пустоте, пока люди соприкасаются поверхностями тел, иллюзиями общего смысла... и как можем мы знать, существует ли хоть что-то еще? Что значит - быть человеком? Следовать ритуалам, вживаться в роль, или же - просто - не оставлять попыток услышать и быть услышанным, не имея надежды, протянуть руку над Бездной - всегда над Бездной?.. Зачем Орна хотела, чтобы я жил?..
  - Я слышу тебя, - сказал Марвин. Открыл глаза, на пределе оставшихся сил нашел взглядом Флору, злую и перепуганную Флору. - Я слышу...
  Вампирша быстро провела ладонью по глазам.
  - Сукин ты сын, - выпалила она с облегчением. - Что на тебя нашло? Вставай, пошли отсюда, пока еще кто-нибудь не приперся. Отвести тебя в комнату?
  - Я... мы не можем. Там бароны... они могут увидеть тебя.
  - На твоем месте, я бы переживала, что они увидят тебя, - мрачно сказала Флора. Порывшись в складках платья, она вытащила платочек и утерла Марвину лицо. - Положи руку мне на плечо и пойдем. И не смей плакать, ясно тебе?! Пока не дойдем - не смей!
  Пахло дымом. Тишина сменилась вдруг рокотом голосов, вспыхнул свет. Марвин шел, одну за другой переставляя ноги, сознанием оставаясь в единственной точке равновесия между собой и миром, - шаг в сторону, и разнесет в клочья.
  Кто-то заговорил совсем рядом. Флора захихикала:
  - Что вы, мессир. Бельтайн нынче, а хозяин-то молод, меры не знает. Ну да ничего, проспится, как огурчик будет!.. ... с вами-то? Не за ту вы меня принимаете, мессир, постыдились бы!..
  Снова темнота, пол изгибается вдруг ступенями. Ступени кончаются, шаги тонут в ковре, тишина.
  - Где твой ключ? Давай, я открою.
  Щелчок ключа, шорох двери. Чирканье огнива. Свет.
  - Садись на кровать.
  - Нет, за стол...
  - Ну, как знаешь.
  Флора помогла ему сесть, отстранилась, вытирая руки о платье. Взглянула с сомнением.
  - Ты как?
  - Жив. Флора...
  - Чего?
  - Спасибо... - хотелось сказать ей многое, - попросить прощения, рассказать о том, как прекрасна она на самом деле, - но не нашлось слов.
  Она похлопала его по руке.
  - Не за что. Я не ради тебя это делала.
  - Да, я знаю.
  - Позвать мастера?
  - Нет! - мысль о Ханубисе заставила его содрогнуться. Не сейчас!.. слишком много чувств, и все закручены в узел, не разобраться... - Прошу тебя... не зови. И не рассказывай ему о сегодняшнем, ладно?
  Флора поморщилась.
  - Слишком много ты от меня хочешь... Ладно уж. Принести тебе вина или еще чего-нибудь?
  - Нет, спасибо... Можешь просто посидеть со мной?.. Я... боюсь оставаться один.
  - Ладно, - повторила Флора, отошла, села в кресло. - Давай сидеть вместе.
  - Спасибо.
  Свеча на столе горела ровным, неярким светом. Марвин посидел, прислушиваясь к тишине, к далекому рокоту лавины. Потом развернул лист пергамента, раскрыл чернильницу, обмакнул перо.
  Орна.
  Рука опустилась строчкой ниже, сама пустилась в разбег, незнакомым подчерком вычерчивая угловатые руны старшей речи.
  Я здесь. Я здесь.
  ***
  В зале еще оставались самые стойкие гости. Солдаты поймали кошку и обсуждали, как нацепить ей чепчик. Остальные, сонно и без недавнего куража, перемывали косточки хозяину праздника. За верхним столом ор-Литовенн дрожащим голосом тянул сагу, героев которой не помнили уже при Эрике Огненном, рядом, высунув от усердия язык, записывал текст ор-Пенмакер. К сожалению, писал он прямо на скатерти, и без того перепачканной вином. Ханубис искренне посочувствовал завтрашнему горю барона, но от советов воздержался. До рассвета оставалось не так много времени, а у него были планы.
  Йо, увидев его, выскочил из-за стола.
  - Простите, мэтр, а вы Митю не видели? Делся куда-то...
  - Митю?..
  - Ну, лютнист. Товарищ мой. Практически братишка... - Йо пьяно улыбнулся.
  - Не видел, - вздохнул Ханубис. - Но надеюсь увидеть в ближайшее время. Знаете, милсдарь менестрель, у вас просто феноменальные способности выбирать неподходящих спутников. Откуда вы его взяли?
  - Этта... По дороге встретил! А что?!.. Я... Я горжусь знакомством!..
  - Совершенно оправданно. Но приводить его в дом к другу - вы ведь считаете Марвина другом, я правильно понимаю? - я бы, на вашем месте, поостерегся.
  - Но... вы о чем?.. - Йо захлопал ресницами, не дать не взять эльфийская дева, если забыть про запах перегара, грязные лохмы и столь же грязную щетину.
  - Спросите завтра у Марвина. Если сами еще не догадались. А теперь - исчезните с глаз моих долой.
  Менестрель понятливо кивнул и растворился в пространстве.
  Ханубис вышел во двор. Небо уже начинало светлеть, пока что едва уловимо, разве только для глаз художника или некроманта. Не стоило говорить менестрелю так много. Волнуешься, Пес?.. Ах, как это интересно...
  В новом дворе возились на насестах исполинские орлы ор-Люсилера. Ханубис замедлил шаг, разглядывая их. Они были красивы, как любое совершенное орудие убийства. Песочно-бурые птицы размером с лошадь тихо, но раздраженно клекотали, сверкая желтыми зрачками. Причину их волнения Ханубис увидел лишь мигом позже. В обстановке менее благоприятной эта задержка могла стоить жизни. Но обстановка благоприятствовала: лютнист пялился на птиц, нелепо наклонив набок голову, и мало что замечал вокруг себя. А орлы нервничали все явственней. Если бы не цепи, пристегнутые к ноге каждого из них, ночь завершилась бы крайне эффектно, но увы...
  - Доброй ночи, - кивнул Ханубис, проходя мимо.
  - Доброй ночи, мэтр, - дернулся Митя, сразу забыв о прежнем предмете интереса. - Спешите?
  - В некоторой степени.
  - Я с вами, идет? - интонация до боли напомнила Кловиса. В лице же - ни малейшего сходства. Пока что, по крайней мере.
  - Идите, кто же вам мешает, - пожал плечами Ханубис. Повернулся к лютнисту спиной. Это было рискованно, но не опасней, чем показать тому истинную меру своего волнения.
  Задержавшись у сарайчика, Ханубис достал ведро и удочку. Своим ключом открыл калитку и пропустил Митю. Затем запер дверь и зашагал по тропинке, озаренной светом Родхрин. Поздно она поднялась сегодня.
  Митя первым не выдержал молчания.
  - Там у одной из птичек цепь еле держится, - заговорил он. - Вот будет потеха, если сорвется!..
  - Уже не будет, - равнодушно ответил Ханубис. - Они отлично дрессированы, и без приказа заклевали бы разве что вас.
  - Это еще почему?.. - неподдельно заинтересовался лютнист.
  - Не знаю точно. Может быть потому, что запомнили вас с Арсолира. Или потому, что чувствуют вашу суть. Животные часто ощущают такие вещи. Не замечали?
  Лютнист сбился с шага. Потом заржал.
  - Давно вы поняли?
  - Что именно?
  - Кто я такой.
  И кто же ты такой, во имя Бездны?
  - Голубчик, ну как бы я мог не заметить фигуру такого масштаба?
  Димитрий гыкнул, явно польщенный. Так и запишем...
  - А куда мы идем?- спросил он.
  - На рыбалку, - отозвался Ханубис.
  
  
  Укромный уголок в ивняке был таким же, как прежде, только вот теперь вместо Лориен на валуне сидел Димитрий, раскинув ноги под странными углами и идиотски лыбясь. Различие было поразительное.
  Ханубис достал из ведра мешочек с прикормкой, бросил в воду горсть пшена. Резко запахло анисом.
  - Смешной вы дядька, - сказал Димитрий. - Кого поймать надеетесь?
  Некромант отряхнул руки, и неторопливо обернулся.
  - Карасиков, - улыбнулся он. - Это наиболее вероятно. Мне, правда, рассказывали о местной форели, но я склонен считать ее художественным вымыслом.
  В воде что-то плеснуло. Рыба уже приплывает сюда завтракать, отлично. Сегодня рыбалку, скорее всего, испортит Димитрий, но можно будет вернуться и потом.
  В синем предрассветном сумраке незваный гость выглядел жутковато. Его лицо постоянно, исподволь, менялось, то обретая неясное сходство с кем-то знакомым, то становясь совсем уж чуждым. В мире можно найти любые сочетания черт, но выдает выражение; такие лица не носят в Геронте.
  - Карасиков?.. - пренебрежительно выпалил Димитрий. - Я думал, вы если кого и ловите, так левиафанов, не меньше.
  - Боюсь, что левиафана довольно трудно поймать на удочку, - развел руками Ханубис. - Даже вам, не говоря уже обо мне. Кроме того, что с ним потом делать? Тогда как карасей охотно берут на кухне. Они особенно хороши в сметанном соусе, не правда ли?
  Пока Димитрий опять хохотал, Ханубис зачерпнул воды в ведро, проверил удочку и занялся мешочком с наживкой.
  - В том месте, где я родился, - сказал чужак, - в середине зимы ходит такой волшебный дедушка. Он дарит детям подарки. Набор солдатиков, или карету, или еще что-то. Что захочешь. Но всегда игрушечное, не настоящее. Может, ему и хотелось бы подарить что-то настоящее, большое, да кто ему даст? Дети и сами знают, что просить можно, а что нет; - куклу, слоника... Поэтому никаких чудес не случается, только игрушки. Так вот, здесь, у вас, я себя чувствую этим самым волшебным дедушкой.
  Ханубис, скосив глаза, полюбовался на раскинувшегося, будто в кресле, "дедушку", и насадил на крючок опарыша.
  - И что же вы подарили моему ученику?
  - Не люблю таких, - сказал Димитрий. Соскочив с камня, прошелся взад-вперед. - С гнильцой он. И скучный. Но да, подарил. Что он там хотел, союз с прочими аристократами-дегенератами?
  - "Алые дни", - кивнул Ханубис. Подойдя к берегу, закинул удочку, встал боком, чтобы не выпускать из виду собеседника. Димитрий ходил, размахивая руками. - А еще?
  - Какого лешего вы не вмешались, а? - бледное лицо отразило маску благородного страдания. Вылитый Марвин. - Я ведь и убить его мог.
  - Я испугался.
  - Врете! Я - как тот орел, много чувствую, - ухмыльнулся Димитрий, и лицо его поплыло радужным маревом, предупреждением, возможно? - Ну так почему?
  - Я предпочитаю изучить стиль врага, прежде чем лезть в драку. Этот ответ устроит вас больше?
  - Вы считаете меня врагом? - с восторгом спросил Димитрий. В воде что-то плеснуло.
  - У нас нет причин враждовать. Ведь моего ученика вы всего-навсего одарили, не так ли? Но и считать вас другом, - как показал Арсолир, - довольно опасно. Прошу прощения, у меня клюет.
  На крючке извивалась крошечная рыбка, и Ханубис вернул ее в воду.
  - Передайте червей, пожалуйста, - сказал он. - Итак, вернемся к прежней теме обсуждения. Вы ведь простите мой интерес? Что именно вы сделали с моим учеником, Митя?
  Димитрий подошел к некроманту и с широкой улыбкой протянул ему полную горсть опарышей. Ханубис взял одного.
  - Благодарю.
  - Теперь он может узнать, чего же хочет на самом деле. Без этих ... загородок, - прилагательного, которое употребил чужак, Ханубис не знал. - Жить свою жизнь, а не чужую.
  - Думаете, его истинная жизнь продлится достаточно, чтобы он успел насладиться ею? - неторопливо спросил Ханубис, снова забросив удочку. - Я вижу два варианта: либо он сломается и наложит на себя руки, или же сделает что-то, что приведет к смерти с той же вероятностью. Либо поторопится возвести барьеры заново. Возможно, в несколько измененном виде. В конце концов, какую-то функцию они ведь выполняли? Щедрый дар, не спорю. Чудо, а не игрушка. Жаль только, что он столь же жесток, сколь и бесполезен.
  Радуга вспыхнула и померкла.
  - А это уже не мое дело! Если он слишком слаб, чтобы жить свободным, зачем ему вообще жить?!
  - Да, - сказал Ханубис после паузы. - Эльфов на Арсолире вы тоже - облагодетельствовали?
  Димитрий разглядывал копошащихся в его ладони опарышей, лицом до крайности напоминая эльфа. Это зрелище вызывало в Ханубисе противоречивые чувства.
  - Постарайтесь понять меня, - голос тоже изменился, стал напевным, звонким. - Неужели вы не видите, в каком мире живете? Великие культуры разлагаются в собственном говне, бароны затевают войнушки, а народ живет и мрет в нищете и невежестве. Вы согласны, чтобы так продолжалось? Магия - для избранных, знание - для единиц, лечение - и то для тех, кому повезет! Войны из-за религии, из-за расы, из-за прихоти, - к чему это все?!
  За тонкими и одухотворенными чертами Ханубис явственно увидел седую бороду и располагающее лицо ханжи и интригана Ринальдини. Вместе с тем, едва ли чужак пародировал его осознанно. Как ни парадоксально, Димитрий казался искренним - если понятие искренности вообще можно отнести к твари хаоса. Внимание некроманта привлекла блестящая сережка. За всю череду перемен она не изменилась ни разу.
  Рыбка сорвалась, и Ханубис взял с ладони Димитрия еще одного червяка.
  - Все это так, - сказал он. - А причем тут эльфы?
  - Притом, что для того, чтобы революция принесла плоды, должна пролиться кровь. Много крови. Чаша гнева должна переполниться, иначе народ так и не встанет, - чужак перевернул руку, стряхнув опарышей на землю. Ударом каблука раздавил тех, что так и упали клубком. - Иначе это поколение тоже сгниет, как сгнили и предыдущие.
  - Путь наш над Бездною, и пусты небеса над нами, - тихонько процитировал Ханубис. Димитрий поднял взгляд - темный, яростный, - молча кивнул. - Если здесь так плохо, почему бы вам не оставить нас в покое?
  - Сердце мое полно жалости, - сказал Димитрий. - Я не могу сделать этого.
  Облака, еще недавно лиловые, медленно, одно за другим, выцветали в розовый. По воде плыли пузыри.
  - Не можете, - согласился Ханубис. - Потому что не знаете выхода. А еще потому, что при всех ваших способностях, вы всего лишь глупый мальчишка. Кровь есть Сила, а где и как она прольется - несущественно, не так ли? Культуры разлагаются - ну так давайте же их прихлопнем! Геронтские крестьяне плохо живут - давайте положим их на бойне!
  Положив удочку на землю, Ханубис выпрямился. От радужных бликов рябило в глазах, лица менялись одно за одним, словно Димитрий не в силах был справиться с наплывом образов.
  - Эльфы избавились от мракобесов, желавших вернуть прошлое, - начал он, но Ханубис перебил:
  - Эльфы избавились от всех, кто был способен держать оружие. Вернее, от них избавились вы, - не будем забывать и о вашей ответственности. От эльфов остались лишь старики и дети, и теперь они обречены... хмм, на разложение. Перейдем к угнетенным крестьянам? Извольте. Арсолир к духовым псам уничтожил все, что было достигнуто четвертью века мира. Помимо сугубо материального отката, распались также былые союзы. Возможно, молодой король и желал бы столь чаемого вами прогресса, но лучшее, чего он может добиться при таком старте, - это удержать страну от полного краха. Впрочем, я не уверен, что он на это способен. А если династия рухнет - страну разорвут на части, а крестьяне со слезами будут вспоминать золотое прошлое, - прозябая в нищете и невежестве, как вы подметили. Я не надеюсь, что вы способны меня понять, Митя. Но хотя бы предупредить вас - должен.
  - Вы можете вмешаться, - сказал Димитрий. - Еще можете. Вмешаться и переиграть все по-своему. Если захотите. Я ведь и вам принес подарок.
  Ханубис засмеялся. Чужак все-таки застал его врасплох. В самом деле, забавно - тварь хаоса предлагает восстановить порядок... тогда как дарлиенцы играют в пользу хаоса. Гудвин бы здорово возмутился, скажи ему кто об этом. А что до Димитрия... удар попал в цель. Принять вызов или отказаться, - но выбор уже не сделать несущественным. Этот момент останется в памяти и ляжет на общие весы.
  - Мне бы хотелось расспросить вас, как именно вы себе это представляете, - сказал Ханубис. - Но не будем тратить время. Я не собираюсь расхлебывать последствия ваших деяний, и уже примерно понял, что вы подразумеваете под словом 'подарок'. Благодарю вас, нет.
  Димитрий опустил глаза, как-то странно развел руками. Носком ноги подбросил удочку. Та взвилась в воздух, вырвался из воды шнурок конского волоса. На крючке было... что-то.
  - В этой луже живет форель! - радостно завопил Димитрий.
  Ханубис поймал удочку, отвернулся от воды и перехватил шнурок у самого крючка. Коснуться рыбы руками он не посмел.
  Форель слабо трепыхалась, не пытаясь сорваться. Она была с локоть длиной, бело-алая и фосфоресцирующая. Чешуя топорщилась шипами, плавники развевались, как крылья, а по бокам узкой головы не мигая пялились два человеческих глаза, обведенных красной каймой.
  Димитрий веселился, тыкая в Ханубиса и форель пальцем и громко хохоча.
  Да, разумеется, разговоры в пользу бедных во все времена оставались лишь разговорами в пользу бедных, а ждать человечности от существа, едва ли являющегося человеком, так же бессмысленно, как ждать от него последовательности, но Ханубис разозлился.
  Он помнил, что по возможности должен уберечь сон гостей замка от потрясений, а потому резко развернулся, взмахнув удочкой. Форель описала дугу и смачно треснула Димитрия по широкому и добродушному лицу. Тот изумился, а Ханубис уже схватил его за руку, приводя в действие чары.
  Чужак вскрикнул и забулькал, рожа искривилась, как если бы его поили чем-то невероятно кислым. Некромант наклонился к нему ближе.
  - Вы покинете сейчас это место. И навсегда оставите в покое людей Геронта. Иначе я вас уничтожу. Понятно?
  Дождался, пока беспрестанно кривящиеся губы выдохнут согласие. В глазах плясали тысячи радуг.
  - Слова прозвучали и были услышаны, - сказал Ханубис и разжал пальцы. Димитрий взглянул на него ошалевшими круглыми глазами. И исчез.
  Ханубис выругался вслух, отряхивая руки. Правую ладонь жгло, как если бы ее опалило кислотой, а в голове радужно вспыхивали предвестники близкой мигрени.
  Лашка блестела под слишком резким солнечным светом. Форель лежала на земле и тихо стонала. Ханубис присел на корточки и добил ее, а потом уничтожил тело. Дрянная шутка.
  Самое печальное в Арсолире, думал он, собирая разбросанные вещи, это то, что он был напрасным.
  Глава седьмая
  
  - Прекрасны дни черемухи и сирени, но ночи - прекрасней стократ!.. - продекламировал Йо, когда они подъехали к роще, похожей сейчас на огромное благоуханное облако. Откинувшись в седле, менестрель подставил лицо солнечному лучу, вдохнул полной грудью и блаженно улыбнулся. - Когда луны встают над холмами, и птицы сплетают свои голоса в гимне слиянию вечно юных светил... и тра-та-та-та... И мир полон любви, и любовь оживляет мир...
  - А дальше? - живо спросил Марвин. Он тоже улыбался. Честно говоря, Йо удивился, когда тот позвал его на конную прогулку без всякой конкретной цели, вроде выбивания денег с должников или демонстрирования благородным гостям красот и достопримечательностей вотчины. В последнее время они то и дело чем-то таким занимались. А уж когда выяснилось, что едут они втроем - Марвин, Йо и Рико, - менестрель усомнился, не спит ли.
  - Дальше надо бы ввести обращение к прекрасной деве, умоляя ее прийти и насладиться, - сказал Йо. - Но, насколько я помню, песня кончается именно здесь, без конкретики.
  - Твой перевод со старшей речи?
  - Ну да, откуда еще?.. Люди бы обязательно приплели деву, - сорвав на ходу цветущую ветку, Йо воткнул ее Соколу в гриву. - У них иначе не бывает
  - А эльфы меньше думают о девах? - спросил Марвин, подняв брови.
  - Эльфийские девы крайне сообразительны и храбры, - назидательно сказал менестрель. - И не нуждаются в точных инструкциях. Им и так все ясно.
  - Да?.. -переспросил Марвин, и лицо у него стало какое-то странное, или это просто тень на него упала? Так или иначе, Йо поспешил сменить тему:
  - А как так вышло, что у тебя сегодня никаких дел нет?
  - Я заслужил день отдыха, - судя по тону, этот вопрос тоже не стоило задавать. - И пусть хоть одна сука скажет, что нет!.. После того, как я две декады подряд, изо дня в день, умасливал соседей, строя из себя невесть что, после того, как я ходил на волков с Гуго ор-Люсилером, чтоб его Бездна взяла, после того, как ублюдок Лутц накатал кляузу Эрику, а зальтцфлутские сволочи в очередной раз решили испортить все, что можно...
  - Конечно, заслужил!.. - поспешил вставить Йо.
  - А мой отец говорит, что у хорошего хозяина дела сами идут, - тихо, но явственно сказал Рико.
  Марвин посмотрел на него отсутствующим взором, хотел, судя по всему, выругаться, но вместо этого пришпорил своего буланого и унесся по роще галопом, только ветки закачались.
  Йо вздохнул и в свою очередь уставился на мрачного оруженосца, слишком маленького для мохнатой лошади. Тот нахохлился, поджав губы.
  - Ну и зачем ты это сейчас сказал? - поинтересовался менестрель.
  - Само вырвалось, - равнодушно ответил Рико.
  - Прекрасны дни черемухи и сирени... - пробормотал Йо. Паренек был пока слишком маленьким для героя баллады, но все у него было впереди. И сюжеты тех баллад, что пришли Йо на ум, не внушали особого оптимизма. Как бы беды не вышло... - Не знаю, Рико, за кого ты принял Мар... мессира, но одно могу тебе сказать совершенно точно. Ты ошибаешься. И зла он тебе вовсе не желает.
  - Я видел - кто он, - буркнул Рико. Убрал с лица прядь волос. Нос у него был знатный, фамильный. - И мне без разницы, чего он желает. И судачить об этом с каждым бродягой я тоже не буду.
  - М-да, понял, - Йо со вздохом отвернулся к деревьям. Наверное, каждому новорожденному орчику, кроме колыбели, мечика и пони, дарят еще масочку с выражением ледяного презреньица. А что, полезная штука. - Вот интересно, он нас впереди ждать будет? А то я бы позавтракал. Вот какая там лужайка милая...
  - Ну, давай подождем здесь, - согласился Рико. - Все равно он не сказал за ним ехать.
  
  Они разложили припасы на траве, такой зеленой, будто ее раскрашивали вручную, и, взяв по куску хлеба с сыром, сели ждать. Сидели молча, только иногда поглядывая друг на друга. Потом Йо потянулся за гитарой.
  Он чувствовал, что может сложить сегодня песню, - настоящую. Но если слова это тоже Сила - не стоит ли сберечь их для более важных дел? Когда Йо спросил про Митю, Марвин посмотрел на него так, что у менестреля чуть волосы дыбом не встали, да и вообще, в замке творилось что-то очень странное и очень нехорошее. Раньше Йо и не подозревал, что могут быть вещи важнее настоящих песен, но вот - выяснилось.
  Но хотя бы прикоснуться к ней он мог, и Йо начал потихоньку перебирать аккорды. Вот так - ветер и море, звезды из колючего хрусталя, кровь на кромке прибоя, хрустит песок. Или не море - озеро, туман пляшет на берегах, и яблони цветут, но какой же холод... Нет, все не то. Не так.
  - Я однажды побывал на озере Арсо, - сказал Йо оруженосцу. - Уже после Арсолира. Там клубился туман, а в тумане умирали люди. Мы с Марвином спустились туда, но я потерял его и остался один.
  Рико промолчал.
  - И тогда я достал гитару и начал петь. Я пел, и на голос мой приходили заблудшие, живые и мертвые, и я играл им. И знаешь, некоторые из тех песен - совсем дурацкие, а вот с тех пор мне нравятся.
  - Что вы там забыли? - буркнул Рико, разглядывая на свет собственные пальцы, довольно грязные, надо сказать.
  - Ну, вообще-то, мэтр Ханубис освободил души павших на Арсолире воинов из плена Короля-Мертвеца, - скромно сообщил Йо. - Но я туда не за тем ехал. Я хотел увидеть чудо.
  - И увидел?
  - Еще бы!
  - Да, - сказал Рико. - Силен ты врать.
  - Силен, но сейчас не вру, - возразил Йо. - А впрочем, не важно.
  Он опять заиграл, на этот раз о солнечных бликах и лиловых гроздьях сирени, - знай, перебирай, ищи цветок о пяти лепестках, и пусть обязательно повезет тебе, пусть тебе повезет...
  - И мессир Марвин был на озере? - уточнил Рико, сделав себе еще бутерброд. Йо кивнул. - И что он там делал?
  - Не знаю, я же заблудился. Помогал мэтру Ханубису, наверно.
  - А.
  
  Скоро к ним вернулся Марвин. Спешился, бросил поводья, швырнул перчатки в траву, присел на попону. Вид у него был такой, словно он понятия не имел, где очутился.
  - Рико, пойди погуляй, - сказал он.
  - Я еще не доел, мессир.
  - Возьми с собой.
  Пока Рико нарочито медленно поднимался, Марвин опять вскочил, начал расхаживать по траве. Йо чувствовал в нем темную Силу, и это было нелепо - в такой теплый, хороший денек. Вся природа радуется жизни, лишь у мессира по расписанию война, или, может, трагедия, - и почему бы ему просто не жить спокойно? А главное, Йо чувствовал, что и сам виноват. Нельзя было сбегать после озера, нужно было остаться хоть на пару дней с Марвином и Флорой, показать им, что на самом-то деле мир хорош, все хорошо.
  - Зачем ты так с ним разговариваешь? - все-таки спросил Йо, когда Рико убрел куда-то вглубь рощи, а Марвин опять присел на попону, выщипывая из земли травинки.
  - Как - так? - бросил Марвин. - Я с ним разговариваю так же, как говорил со мной отец. А что?
  - По-моему, он обижается. Может, тебе с ним разговаривать, как с тобой мэтр Ханубис?
  Марвин опять поднял брови, этим новым, не свойственным ему жестом.
  - Я ему не враг.
  - Может... может тебе с ним разговаривать, как ты хотел бы, чтобы говорили с тобой на его месте? - попробовал сформулировать Йо.
  - А как бы я хотел, чтобы со мной говорили, если бы я находился на положении заложника в доме врага моего отца? - спросил Марвин холодно. Провел рукой по лицу. - Не важно... Я не об этом собирался тебя спросить.
  - Ну, понятно, - пожал плечами Йо. - Ты заметил, какая в этом году сирень пышная?.. Ладно, не злись... Пиво тебе передать?
  - Не надо. Йо... расскажи мне про Орну.
  - Про Орну?
  - Ты мне обещал когда-то, помнишь?
  - Ну... да. Прямо сейчас?..
  - Да, Йо, прямо сейчас, - повторил Марвин, заглянув менестрелю в глаза. Взгляд у него был неприятный. - Что тебе мешает?
  - Ну... подготовиться бы надо, - сказал Йо. Провел рукой по струнам. Отложил гитару и приложился к бутылке с пивом. Марвин наблюдал за ним неотрывно. Вытерев губы, менестрель опять взял гитару. - Ладно, слушай. Слушай.
  Казалось ужасно лишним заводить сейчас, в дни черемухи и сирени, под светом солнца, разговор о смерти и боли.
  - ...после того, как она умерла, эльфы обрекли ее имя забвению, но я знаю, что ее звали Линдаэр или Линдаэль.
  - Линдаэр, - повторил Марвин. Кивнул. - Давай, Йо, дальше...
  - Она родилась в Кейр-Онте. Ее родители были... ну, скажем так, садовники. Ее цветком была маргаритка или незабудка, не знаю точно, такой маленький цветочек, который можно изобразить одним штрихом. Когда началась война, она была еще ребенком.
  В Вирне хранятся... хранились несколько ее писем. Там я этот цветок и видел, ну и читал, понятно... Она писала, что первым ее воспоминанием были горящие деревья, город в огне. А потом зола, и копоть, и смерть, и долгое-долгое бегство, и когда раненые умирали, некому было похоронить их. О детях тогда некому было заботиться - и, может быть, поэтому о ней, обо всей этой истории, предпочли забыть: Эта вина много больше, чем Дети Света могли бы вынести. Я понимаю... но ты не о том спрашивал. Каждую ночь ей снился огонь. Город в кольце огня. И ей могли бы помочь - это я знаю точно, - но она выбрала хранить память. Так она писала.
  Мне все-таки кажется, что хранить память и чувствовать боль, это не одно и то же. Но тогда... тогда весь мир померк. Не только для детей Кейр-Онте, для всех.
  Она не из жестокости вернулась в Кейр-Онте. Точнее, жестокости в ней было много, но суть была в другом. Это... я не могу сказать, ни на одном из языков. Ритуал? Присяга?.. Отказ от мира, где равно невозможны Кейр-Онте и геронтская бойня, признание реальности - ... отказ от нее?.. Я не знаю, Марвин...
  - Так я и думал, - коротко и непонятно ответил Марвин. На подстилке перед ним уже громоздился целый ворох выдранных травинок.- Откуда она знала некромантию?
  - Да знала ли?.. Может быть, она просто сделала так, что будущее не могло сложиться иначе. Эльфы умеют. Ну или знала... в Совете есть много книг. Тот же Ленерро ар-Диелне писал про некромантию... еще теоретически. Она могла прочитать.
  - Да. Забавно.
  На взгляд Йо, совершенно ничего забавного в этом не было. Да и не похоже, чтобы Марвин забавлялся. И все-таки, зачем ему это знать? Просто потому, что он жил около ее колодца?
  - Давай дальше, Йо.
  - Что еще тебе рассказать?.. Она вернулась в Кейр-Онте не одна, с ней были еще четверо. Один из них - полукровка. Дитя насилия. Они умерли вместе с ней. А дальше... было то, что было.
  - Да.
  - Говорят еще, что ее пытались остановить. За ней послали мага, но она оказалась хитрее и сумела его пленить. После геронтской бойни он не вернулся. Ушел в Гильдию. Это я тоже понимаю... тяжело вернуться к тем, в ком разочаровался.
  - Остановить - в каком смысле?
  - В человеческом, Марвин, - сказал Йо, и понял вдруг, что больше говорить не может, потому что горло сжалось в комок, и от этого больно. Потому что нельзя говорить о таком среди черемухи и сирени, потому что не может цвести сирень в мире, где были Кейр-Онте и геронтская бойня, где был Арсолир, где... - В человеческом... - повторил он шепотом.
  И заплакал.
  
  Потом Марвин пытался его утешить, неловко трогая за плечо и суя под нос бутылку с пивом, а Рико пялился на них из-за куста. И Йо пил, отпускал шуточку и опять принимался рыдать. Он сам не знал, что с ним такое происходит. В последний раз его так приложило на похоронах Ворона, когда двое суток все мешали полынную настойку с "гномьей", а потом тогдашнего парня Лильке застукали у дверей ломбарда, куда он потащил ее же лютню, и вместо того, чтобы устыдиться и раскаяться, тот начал качать права и угрожать, и выглядел он совсем мерзко, а Лильке стояла, сложив руки на круглом животике, и смотрела вдаль, не говоря ни слова... Да, после того, как ублюдка сбросили с причала, Йо рыдал вот так же, но тогда он еще громко сетовал на несовершенства мира, да и был гораздо, гораздо пьянее.
  Гроза началась неожиданно. Солнце зашло за тучу, а в следующий миг на черемуху и сирень обрушился сплошной поток холодной воды. Рыдать вместе с природой оказалось некомфортно, и Йо бросился собирать вещи наперегонки с Марвином и Рико.
  Когда они доскакали до конца рощи, дождь кончился так же неожиданно, как и начинался, а менестрель вполне вернулся в обычное расположение духа.
  - Надо было наломать букет для Флоры, - сказал он Марвину. - А у нее уютно, правда ведь? Подушечки эти, вышивки...
  - Да уж, - улыбнулся и Марвин. - И сундук... резной. Кстати, ты не знаешь, что она все время пишет?
  - Стихи она пишет. Только ей ни слова, ладно?..
  - Конечно. И как у нее получается?
  - Ты не хочешь этого знать!..
  - Так плохо?
  - О!..
  - А у ворот переполох, - сказал Рико, отнимая ладонь ото лба. - Похоже, не могут ваши люди без вас обойтись, мессир.
  Марвин опять погнал коня галопом. Йо - за ним.
  У ворот, в плотном кольце дружинников, теснились друг к другу двое на боевых холеных конях. Один из них был в черной некромантской мантии, второй - в блестящем панцире вроде тех, что носят вениты. И, судя по злому гулу голосов, в чем бы ни было дело, оно никак не могло решиться без Марвина.
  
  ***
  
  Кловис как-то не подумал, что в замке ор-Мехтера его встретят настолько неласково. Нет, он помнил, конечно, что первый его визит в эту глушь отметился самоубийством старого барона, но не придал тому особого значения. Наоборот, он даже обрадовался, что места знакомые, да и Мехтера-младшего еще раз повидать было забавно, - ну надо же, пацан все-таки осмелился сбежать к Ханубису, а ведь такой мозгляк на вид.
  Но когда Кловис объяснялся с часовым у ворот, неведомо откуда вдруг образовался лысый и кривоногий дядька, который открыл пасть и начал гавкать что-то злобное об "убийцах", потрясая мечом. За ним сбежался еще десяток олухов, и все залаяли, пытаясь оттеснить Кловиса с Кордом во двор. Конечно, Кловис не сомневался, что запросто может их раскидать и сбежать - но какого хрена?..
  - Кловис, что надо этим почтенным людям?.. - спросил Корд, переводя взгляд с одного клоуна на другого. Братик всегда отличался наивностью.
  - Они собираются нас повесить, - пояснил Кловис, но вынужден был отвлечься, поскольку очередной из кандидатов в кунсткамеру протянул лапы к поводьям Демона, от чего тот, понятно, клацнул зубами и начал плясать. - Убери руки, чурбан! - Кловис дернул поводья, и Демон эффектно взвился на дыбы. Вояки шарахнулись в стороны. - С дуба вы, что ли, рухнули, что на людей бросаетесь?
  - С коней слезайте, - гавкнул лысый, - и оружие кидайте, а то мы вам по болту в голову засадим и скажем, что так и было!.. Данными мне уполномочиями объявляю вас арестованными за убийство, сопротивление считаю доказательством!..
  - В задницу себе доказательства засунь! - рявкнул Кловис. - Я свой меч не на помойке подобрал, чтобы тебе его отдавать! - он повернул коня, продемонстрировав лысому шикарный эфес в не менее шикарных ножнах. Лезвие было еще лучше, но Кловис все-таки надеялся уладить дело миром. - Кого я тут убил? - спросил он тоном ниже. - Я тут еще никого не убивал - хотя надо бы. Хамье.
  - А кто старого барона в петлю-то сунул, не вы ли? - высунулся из-за плеча вояки какой-то косорылый урод. - Я твою чахоточную рожу запомнил, да и баб твоих вовек не забуду!..
  - Вилли, сгинь, - шарахнул лысый. - Но да, вот за это самое. За убийство барона Густава ор-Мехтера.
  - Я что, идиот - на место преступления возвращаться?
  - Идиот или нет, это мы потом разберемся. Слезайте добром.
  - Мое имя - Кловис ор-Местон, - процедил Кловис с лучшим своим высокомерием. - Я благородный ор, как и мой брат, который тут вообще не причем. Вы не имеете права меня арестовывать. Немедленно позовите вашего господина, а также извольте доложить мэтру Ханубису, что я к нему приехал. И уберите руки от коней. Я не хочу платить пеню за пробитые головы.
  - Милсдари, тут какое-то недоразумение, - из толпы высунулся еще дядька, седой и с кучей шрамов на морде. Он хотя бы держал меч в ножнах.
  - Да уж, недоразумение...
  - ... я предлагаю вам спешиться и пройти во двор.
  - Чтобы вы нам по болту в голову пустили и сказали, что так и было? Ну уж нет. Зовите вашего господина, а мы тут подождем.
  Корд покосился на брата:
  - Может, спешимся?..
  - Не хочется мне что-то, - оборвал его Кловис. Повысил голос: - Долго мне еще ждать?
  Момент для бегства был упущен безвозвратно, в бойницах воротной башни уже маячили арбалетчики, да и толпа разрасталась с каждым мигом. На лице у Корда было то самое смущение, с каким он обычно присутствовал при порке в очередной раз нашкодившего братца. И это бесило, потому что никакой вины за собой Кловис не чувствовал.
  - О, а вот и мессир едет! - крикнул кто-то с башни фальцетом, как есть петух. Люди зашумели разом, начали оборачиваться и что-то вопить. Самое время дать деру, - но Кловис не от хорошей жизни сюда приехал, поэтому он остался на месте, стараясь успокоить Демона. Дурная коняга, хоть и красавец. Кордов Агиограф куда спокойнее.
  - Что тут происходит? - голос был Кловису знаком. Привстав на стременах, он разглядел в подавшейся толпе троих всадников. Впереди ехал сильно подросший баронский сынок со слабостью к темным искусствам, за ним почему-то торопился менестрель Йо, а позади - совсем уж мелкий пацан. Ну, хоть что-то тронулось, а то сколько же можно торчать в оцеплении?
  - Да вот, мессир, поймали тут кое-кого, - сообщил лысый, развернувшись. - Помните эту рожу кладбищенскую?
  - Во-первых, не поймали, - сказал Кловис. - Во-вторых, попрошу без оскорблений. Пеню, как я сказал, мне платить неохота.
  - Тише, милсдари, - барон подъехал ближе, остановил коня, разглядывая гостей. Лысый явно погорячился с эпитетами: если кого-то здесь и можно было назвать "кладбищенской рожей", так это молодого ор-Мехтера. Кловис выпрямился и встретил взгляд барона - тот смотрел с каким-то жадным вниманием, бледное лицо закаменело. Соскучился?.. Марвин отвернулся к Корду, - тот улыбнулся приветливо, - кивнул и опять уставился на Кловиса.
  И Кловис понял, что у них проблемы.
  - Во двор проходить отказываются, вас требуют, - жаловался лысый.
  - Я здесь, - сообщил Марвин. Рассеянно поглядел на своих вояк, бросил взгляд на башню. - Прошу вас в замок, милсдари, - сказал он. - А то как бы мои люди не устроили самосуд. Они - могут.
  
  Демон брыкался и злобно ржал, не желая расставаться с хозяином. Кловис с грустью проводил его взглядом, и встал ближе к Корду. Люди ор-Мехтера окружали их плотным кольцом, а мальчишка-барон задумчиво смотрел вдаль. За его спиной Йо корчил рожи и подавал знаки, но заговорить не пытался. Кловис попробовал вспомнить, слышал ли он что-нибудь о положении на Севере. Вроде бы, королевскую власть Марвин признал, нет?
  - Отдайте мне ваше оружие, - сказал Марвин. - Вы арестованы, милсдарь ор-Местон.
  - Мессир ор-Местон, - поправил Кловис. - Хорошо, я отдам вам свой меч, хотя обвинения этих людей - смехотворны. Но мой брат непричастен. Его даже не было здесь той ночью.
  - Ваш брат может оставить оружие при себе, - кивнул Марвин. - Но пусть, в таком случае, отойдет от вас.
  - Нет, - возразил Корд. - Я останусь с братом. Держите.
  Придурок!.. Кловис попытался без слов воззвать к благоразумию Корда, но тот лишь покачал едва заметно головой, расстегивая пояс, сжал зубы, так что желваки заиграли. Народу кругом была уйма, среди дружинников тут и там торчали и крестьяне. Кловис подмигнул одной душечке, но она сделала вид, будто не заметила.
  Марвин взял мечи с надлежащим пиететом и передал кому-то из солдат. Вперед пробился некто квадратный, в вишневом бархате выглядящий как пародия на столичных дворянчиков, что-то зашептал Марвину. Тот тряхнул волосами.
  - Не станем тратить время, и проведем суд немедленно, - сказал Марвин.
  - Я требую вызвать моего адвоката! - повысил голос Кловис. - И моего сюзерена, благородного барона ор... - Липке, - фамилию он вспомнил не сразу. - Вы же цените закон?
  - И где же их искать? - поинтересовался Марвин.
  - В столице, разумеется.
  На бледном лице возникло подобие улыбки.
  - Столица далеко. А здесь - Север.
  Вот сволочь, а?! И это после того, как Кловис, считай, исполнил мечту его детства, рассказав ему, где найти учителя! И где, кстати, учитель? Смотрит в окно и забавляется?..
  - Выдайте его нам, мессир, нам он быстро все расскажет! - крикнул кто-то, благоразумно спрятавшийся за спинами товарищей. Марвин помедлил. Идея ему явно нравилась.
  - А как его величеству понравится, что вы не в состоянии установить власть закона на собственной земле? - поинтересовался Кловис. - Слухи быстро расходятся.
  На лице вишневого отразилось нечто вроде работы мысли, и он опять горячо зашептал на ухо раздосадованному Марвину.
  - Отведите их в зал, - сказал наконец Марвин.
  
  До зала добирались медленно и с приключениями. Сначала лысый чуть не наступил на разлегшуюся посреди двора хавронью, отчего ряд конвоиров качнулся и спутался. Потом кто-то сунулся сзади, намереваясь связать арестантам руки, но тут на него рявкнул уже Корд - да как, пресветлый Вениус обзавидовался бы!.. Наконец все добрели до облезлого зала, ничуть не изменившегося с прошлой осени, и принялись передвигать столы и стулья, суетясь и злорадствуя.
  - Кловис, ты точно ни в чем не повинен? - тихо спросил Корд, наблюдая из угла за суматохой.
  - Абсолютно! - с чувством сказал Кловис. - Зуб даю. Или клянусь честью, как хочешь. Единственное, в чем нас можно упрекнуть, так это в том, что Гларга трахнула покойничка, а я поговорил с мальцом о чудесах некромантии.
  - Хотелось бы верить... - покраснев, сказал Корд.
  По крайней мере, с некоторых пор он перестал твердить о чистоте языка и душевном целомудрии в самые неподходящие на то моменты. Кловис надеялся, что однажды перестанет и краснеть.
  Дядьки рассаживались по местам за столом. Наконец-то - не прошло и полгода! - появился Ханубис. Подмигнул Кловису и прошел вглубь зала, там заговорил с Марвином, положив руку ему на плечо. Кловис чуть-чуть расслабился. Марвин покачал головой, и проследовал к своему месту. Ханубис также уселся за столом. Конвоиры оживились и повели пленников на середину зала.
  - И не пытайтесь поставить нас на колени, - сказал им Кловис. - Мы - дворяне, нам не положено.
  Те явно расстроились.
  
  - Милсдарь Стругсон, напомните нам, как было дело, - торжественно сказал Марвин. Лысый встал, высморкался и устремил на Кловиса взгляд, от которого могла бы прокиснуть даже клюква. За столом все пошушукались и замолчали. В толпе, маячащей вдоль стен, шорохи продолжались еще некоторое время.
  - Было это пять дней спустя Самайна, - сказал Стругсон мрачно. - Покойный барон тогда на кабана ходил, а с охоты этого вот привез. Его, а также двух баб...
  - Леди, а не баб, - поправил Кловис.
  - Двух баб, - повторил Стругсон. - Эльфийку и орчиху. Обе оружием обвешаны, что твой арсенал, и по всему как есть беспутные.
  Корд открыл было рот, но Кловис наступил ему на ногу, и тот промолчал.
  - А утром троица эта из замка уехала тайком. Вечером же покойного барона в петле нашли, в его спальне, окоченелого совсем. Как видно, смерть поздней ночью либо перед рассветом настала.
  Стругсон торжественно замолчал. Все остальные тоже молчали. Наконец раздался рассеянный голос Ханубиса:
  - А из чего вы, почтеннейший, заключили, что упомянутая троица как-то причастна к кончине барона?
  - Так это... - Стругсон потупился. По залу пробежал шепоток оживления. Кловис сдержал смешок. - Орчиха с покойным мессиром в его спальне была, перед тем, как умер он. И оно ежу понятно, что руку к его смерти приложила.
  - В таком случае, очень жаль, что упомянутая леди орчиха здесь отсутствует, - со вздохом сказал Ханубис. - Ее показания могли бы существенно помочь следствию. А мессир ор-Местон тоже... был в спальне покойного барона?
  Стругсон и Марвин переглянулись. Некоторые из присутствующих возмутились вслух, иные же не сдержали неловкого смеха.
  - Об этом у меня доказательств нет, - скорбно признался Стругсон.
  - Не было меня там! - сказал Кловис, когда шум поутих. - Честью и основами земли клянусь, что в спальню к покойнику я не заходил, и даже не знал, где таковая находится.
  - Чем докажете? - спросил Марвин.
  Кловис заглянул ему в лицо.
  - А вы про презумпцию невиновности когда-нибудь слышали? - спросил он ласково. Ему очень хотелось порвать засранца в клочья. - Это вы должны мою вину доказывать, а не наоборот. Но так и быть... в ту ночь, насколько я помню, я допоздна вот в этом самом зале сидел и с вами, мессир барон, беседовал. После чего уединился в спальне с леди Долорес. Думаю, это могут подтвердить наши соседи по коридору, они не могли нас не слышать. Кстати, вы допросили всех остальных, в ту ночь гостивших в замке? Насколько я помню, их было много. Граф ор-Люсилер с сыновьями, еще кто-то...
  - Это просто смешно... - проговорил Марвин. - Не хотите же вы обвинить в своем преступлении нашего благородного соседа...
  - Значит, доказательств у вас нет? - уточнил Кловис.
  - А почему это вы из замка спозаранку скрылись? - спросил Стругсон.
  - Дела, - сказал Кловис. - Неотложные дела ждали нас. Кстати, нынешний барон, если мне не изменяет память, тоже "спозаранку скрылся из замка" той самой ночью. Вы не задумывались почему, милсдари?
  У неблагодарного щенка слегка отвисла челюсть. Публика зашумела.
  - Хы, - тихо сказал седой. - Что-то ваши доводы медным тазом накрылись. А ты, Мено, что скажешь?
  Крепыш в вишневом встал и откашлялся.
  - Мне кажется, милсдари, что поиск логических доводов излишне обременителен, тогда как мы могли бы безо всяких тягот установить истину. Я предлагаю послать за доблестным командором Минге, дабы он подтвердил, либо опроверг слова обвиняемого.
  Кловис покосился на побледневшего Корда. Тот проходил послушание как раз в миссии Минге, но сбежал, так и не закончив обучения. Кловис не знал точно, что вениты могут ему сделать, и выяснять не хотел.
  - А нам так и стоять, пока гонец туда-сюда обернется? - спросил он. - Если говорить о доказательствах без мыслительных тягот, так я хочу вам напомнить, что в зале присутствует уполномоченный некромант и специалист по посмертным тяжбам. Пусть мэтр Ханубис поднимет покойника, да и спросит, кто его убил и как. Или мессир Марвин считает данный метод ненадежным?
  - Нет... - сказал Марвин, но его не услышали из-за шума, на этот раз не спешившего затихать. Ханубис с благостной миной сложил руки на столе. Лысый побагровел и начал брызгать слюной, вишневый пытался возразить, но махнул рукой и сел. После некоторой заминки встал седой:
  - Можете со мной спорить, но я считаю, что непорядочно собственного сюзерена в могиле тревожить, будто он поганая нежить.
  Зал выдохнул с облегчением. Спорить никто не стал. Лысый большими глотками пил воду. Марвин скривился, словно у него внезапно заболел зуб.
  - Позвольте мне изложить свое мнение, мессир ор-Мехтер, - вдруг сказал Ханубис. Мальчишка промолчал, и Ханубис неторопливо поднялся.
  - Мне кажется, милсдари, что вы недооцениваете ваши мыслительные способности. Позвольте мне задать несколько вопросов, ответов на которые нам явственно не хватает для составления полной картины произошедшего.
  Марвин кивнул. Ханубис благодарно улыбнулся, взглянул на Кловиса. Тот встал ровнее, постаравшись принять самый благопристойный вид. Разумеется, на учителя этот маскарад никогда не действовал, но так уж Кловис привык. Посмотрев на обвиняемого, Ханубис отвернулся к лысому.
  - Милсдарь Стругсон, вы обнаружили труп?
  - Я, - раздраженно ответил тот. - И Фьяренца. Но его тут нет.
  - Не могли бы вы описать подробно все, что увидели?
  - Висел он в петле, - сплюнул на пол Стругсон. - Которую к крюку от люстры привязали. Весь синий и вонючий.
  - Какая была веревка?
  - Веревка? Да обычная веревка, пеньковая.
  - Где на шее покойного был расположен узел?
  - Сзади, аккурат под затылком.
  - Странгуляционная борозда осталась?
  - Чего?.. - Стругсон помрачнел еще больше. - Да ясно, осталась.
  - Опишите ее, пожалуйста.
  Кажется, лысый был готов на ком-нибудь ее продемонстрировать, но вместо этого лишь коротко выругался, прикрыл глаза, и начал подробно и смачно рассказывать. Кловис немножко послушал и заскучал. Картинка получалась предельно ясной. Если бы судившие его не были невежественными идиотами, они и сами бы поняли, насколько невежественны и глупы были.
  - Следы насилия в комнате остались? - поинтересовался Ханубис. По тону учителя Кловису было понятно, что тот полностью разделяет его мысли.
  - Стул повален, - сказал Стругсон. - Одежда разбросана.
  Кто-то в публике подавился смешком.
  - Прочая мебель сдвигалась?
  - Да нет, вроде... стол тяжелый, от него бы след остался... кровать тоже...
  - То есть, вы утверждаете, что орчиха подняла барона на стул, надела ему на шею петлю, слезла и выбила стул, - сказал наконец Ханубис. - При этом он был жив, но сопротивления не оказывал. А то, что он умер именно в результате повешенья за шею, кажется мне неоспоримым фактом. Иначе борозда располагалась бы прямо, а не под углом, и отпечаток был бы более равномерным. Мы, конечно, могли бы предположить, что орчиха придушила его подушкой до бессознательного состояния, или же опоила, но могла ли она затащить его на стул, приподнять, и накинуть ему петлю на шею? Барон, как я понимаю, был человеком немаленьким?
  - Орчиха сильная была, - сказал Стругсон. - Воительница. А если ей еще помогли...
  - Стол и кровать передвинуты не были, - сказал Ханубис. - а я с трудом представляю, как несколько злоумышленников поместились бы на одном стуле. Стремянки в комнате ведь тоже не было?
  Кловис зевнул и покосился на Корда, глядевшего на него с робкой надеждой. За столом ругались. Стругсон опять орал на вишневого, тот выразительно крутил пальцем у виска. Седой треснул по столу и сказал что-то, от чего оба смолкли. Марвин глядел в стол. Кто-то рыжий отодвинул свой стул от стола, подхватил соседа на руки, и попытался забраться на стул с ним вместе. Грохот падения утонул в брани, заполнившей зал, а потом медленно утихшей.
  - Эксперимент опроверг первоначальную версию, - сообщил Кловис, зевнув еще раз. - Ну как, извиняться будете?
  - ... так что я склонен считать бесспорным, что смерть барона наступила в результате самоубийства, - неторопливо заключил Ханубис.
  Марвин встал, жестом оборвал разговоры. Мрачно уставился на арестованных.
  - Приношу вам наши искренние извинения, мессир, - сказал он. - Вы свободны... за недостатком улик. Грани, верни им оружие.
  
  ***
  
  - ... дело в том, что мы выжили на Арсолире. Не знаю, что скажете вы, но лично мне кажется странным, как нам везло так долго и так сверхъестественно. Мы попадали в передряги, из которых не могли выйти живыми, но нам везло. Я не знаю, почему. Я не верю в милость богов, учитель, но и в случайные совпадения мне верится еще меньше.
  - Продолжай, - кивнул Ханубис. Кловис смахнул с худого лица прядь темных волос, взглянул испытующе. Корд, ясноглазый, атлетического строения юноша, до сих пор возносивший горячую молитву Вениусу, встал у кресла за спиной брата.
  - Мы были на Арсолире, - повторил Кловис. - Следили за битвой с ближайшего холма. Я, Долли, Гларга и Корд. Когда появился Солнечный Гигант и все полыхнуло, мы каким-то образом переместились на другой конец света, в страну, называемую Абдарраном. Знаете такую?.. Там мы, конечно, быстро обустроились. У нас свой домик с апельсиновым садом... - в деловом тоне скользнула сентиментальная нотка, и снова сгинула без следа. - Недавно мы раздобыли артефакт, открывающий порталы, но обстоятельства сложились так, что нам пришлось бежать, поспешно и очень быстро. Мы воспользовались артефактом - это арка, - но так как времени на калибровку не было, нас разнесло по разным местам. Я думаю, что девочки сейчас в Граарге, и что у них неприятности.
  - Почему?
  - Почему в Граарге или почему неприятности? Потому что мы хотели переместиться именно туда. Потому что были не в курсе, насколько там плохо. Потому что со всеми новшествами, Долли обязательно влезет в какое-нибудь дерьмище.
  Кловис изменился за те полтора года, что Ханубис его не видел. С одной стороны - стал спокойнее и опаснее. С другой - небрежная поза и наглое лицо, увы, не полностью скрывали беспокойство за "девочек". Вот так сюрприз.
  - Да, Граарга - не лучшее место для эльфийки, - подтвердил Ханубис.
  - Мы нуждаемся в вашей помощи, учитель, - заявил Кловис. - Мы проехали полстраны, чтобы отыскать вас, - и, поскольку Ханубис промолчал, добавил: - Конечно, мы заплатим.
  - Заплатите? Чем же?
  - Чем угодно, - сказал Кловис. - В разумных пределах. Корд горячо кивнул, тряхнув льняными прядями. Ханубис сомневался, что паренек представляет себе, сколь многое может скрываться под определением "что угодно". Вот Кловис - тот должен бы знать. Ну что ж, все на редкость удачно складывается. Заклятие изменяет судьбы, меняет мир, как и было сказано, но к какому результату оно приведет? Ну что же, посмотрим.
  - Я попрошу вас об ответной услуге, - сказал Ханубис. - Не очень легкой, но вполне посильной. Думаю, детали мы обсудим позже. Пока что займемся вашим делом. Итак, вы предлагаете мне отправиться с вами в Грааргу и найти ваших девочек. Двух?
  - Трех, - поправил Кловис. Налил себе вина, торопливо выпил.- С ними еще Шинти, абдарранская девчонка.
  - И Орханчик, - сказал Корд. Кловис ошпарил его быстрым взглядом. - И Орханчик, - подтвердил он. - Это младенец Гларги.
  - Младенец? - Ханубис не стал скрывать удивления.- Орчонок?
  - Вы сами его увидите, учитель, - Кловис замялся. - Я думаю, мы сможем найти их и сами. Ваша помощь понадобится с Долли... я просто пятой точкой чувствую, что понадобится. И дорога, конечно. Мы и так потратили слишком много времени. Вы сможете провести нас тропами Бездны?
  - Я-то могу... Мессир Корд, вы готовы последовать за нами по этому пути? Корд выпрямился, явно готовясь гаркнуть нечто пафосное, но не успел, поскольку дверь отворилась, и на пороге появился Марвин. Сузившимися глазами оглядел библиотеку, особенно задержавшись на тарелках с рыбьими костями и лужице вина у бокала Кловиса, потом взглянул на сидящих.
  - Что они делают здесь? - спросил он, обращаясь исключительно к Ханубису. Тот улыбнулся, вставая.
  - Кловису нужна моя помощь. Мне придется отлучиться на несколько дней.
  Отвращение на лице Марвина было почти комичным.
  - Думаю, вы должны знать, что делаете, учитель, - пробормотал он и уставился в пол.
  - Как это мило с твоей стороны, - усмехнулся Ханубис. Подойдя к ученику, он положил руку ему на плечо, сказал негромко: - Позже ты все узнаешь. Обещаю.
  - Благодарю вас, - кивнул Марвин. Отстранился, на миг подняв лицо, и Ханубису показалось, что он различил в потемневших от ревности и неприязни глазах нечто незнакомое, глядящее с холодным вниманием, со спокойствием, непосильным мальчику. Но так это или нет - некромант не успел удостовериться.
  Марвин отвернулся и бросился прочь по коридору. Хлопнула дверь.
  - Что это с ним? - спросил Кловис. Он налил себе еще вина, и сейчас неспешно пил его. Корд смотрел в угол.
  - Полагаю, он ревнует, - отозвался Ханубис. - С тонкими, ранимыми мальчиками это случается.
  Кловис заржал.
  
  ***
  
  Тропы Бездны всегда остаются тропами Бездны. Холодный серый свет слепит глаза, не рассеивая сумрака, и известняк скрипит под копытами коней. Дорога вьется между пологих голых холмов, похожих как две капли воды, и чудится, что движешься по кругу, и не будет конца твоему пути, и сном были лиловые предзакатные сумерки, оставшиеся за спиной, в мире живых.
  Ханубис подставил лицо ледяному ветру, наслаждаясь контрастом между током горячей крови внутри, под кожей, и гнетом пространств смерти, стремящихся низвести к нулю различие меж собой и тремя всадниками, погоняющими коней. Но здесь, на этом уровне, жизнь была сильнее. До тех пор, пока желала и смела сопротивляться.
  Таяли позади заботы минувшего дня, а цель тонула в сером вязком свете, и весомым оставался лишь путь - путь без цели и смысла, путь по лезвию клинка между небытием и небытием, мгновенная вспышка во мраке.
  - Ненавижу это место, - сказал Кловис, и Ханубис обернулся, словно впервые вспомнив о существовании спутников. - Едешь и едешь.
  - Мы доберемся к рассвету.
  Констатация факта ровным счетом ничего не изменила вокруг. Кловис вздохнул, досадливо одернул воротничок, стараясь скрыть нервозность.
  - Надеюсь, с Долли не успеет случиться ничего... непоправимого, - пробормотал он.
  - Ты сильно привязан к ней?
  - Глупый вопрос... - Кловис замолчал, уставился на холмы. Потом тихо, но внятно выругался, и сказал, обернувшись к учителю: - Да. Сильно.
  Вопрос и в самом деле был нелеп, и Ханубис не знал, зачем задал его, но глядя на смущенного ученика, из последних сил строящего из себя циника, некромант ощутил укол зависти. И в самом деле, где еще, если не здесь, предаваться сожалениям о несбыточном?
  - Я знаю, что она чокнутая, - сказал Кловис, - но у нас неплохо получается прикрывать друг другу спину. А о прочих ее достоинствах промолчу из уважения к вам, учитель, - он улыбнулся наглой зубастой улыбкой. - И о недостатках - тоже.
  Как там говорила Лориен? "Схемы, воспроизводящие себя"?
  - Кловис, ты помнишь Орну?
  - Кого?.. А, ну конечно, помню. Придурочная мертвая эльфийка. Единственное светлое воспоминание об учебе, да простите вы мне невольную откровенность. Кроме, разве что, оргий на кладбище.
  - Каких оргий? - с невольным удивлением спросил Ханубис.
  Кловис засмеялся, но тут же замолчал. Здесь редко смеялись, и смех странно распространялся в серой пелене.
  - Ну как же... Все знают, что переспать с некромантом, бдящим на кладбище - лучшее средство от бесплодия.
  - И как, помогало?
  - Некоторым - помогало, - усмехнулся Кловис. - Кому не помогало, те еще раз приходили.
  - О! А сиринийскую хворь таким образом лечить никто не пробовал?
  Кловис фыркнул, на этот раз не став смеяться вслух. Ханубис промолчал и разговор оборвался.
  Тропы Бездны - не лучшее место для бесед такого рода. Если и говорить здесь, то лишь об истинном. Не стоит тратить дыхание на глупости. Кловис передернулся, когда очередной порыв ветра ударил в лица колючим песком. Помрачнев, ученик уткнулся взглядом в холмы, как будто надеялся разглядеть там что-нибудь важное.
  Корд ехал сзади. Ханубис задумался о том, каким образом тот переносит дорогу, но оборачиваться не стал. Пока тот не просит о помощи, пусть побудет наедине с собой. Венитам это особенно полезно.
  - Кстати, я забыл поблагодарить вас, - сказал Кловис. - За наше чудесное спасение из лап северного правосудия.
  - Не стоит благодарности.
  - Не стоит, так не стоит, настаивать не буду... Рехнуться можно, чего они на меня накинулись? По всему ведь ясно, что барон сам удавился.
  - Иногда это бывает трудно принять. Но я не был знаком с покойным, поэтому не знаю, в чем именно дело.
  - Я его тоже всего раз видел, - Кловис явно не терял надежды скоротать дорогу легкой беседой. - Такой большой дядька, не дурак подраться, выпить и потрахаться. Ума не приложу, что на него нашло... хотя... - он тряхнул головой и, явно пытаясь сменить тему, заявил: - Кстати, я уже нашел два способа, как можно было его прикончить, выдав все за самоубийство. Но оба магические.
  - Есть еще третий, механический, - сказал Ханубис.
  Кловис оживился и принялся размышлять вслух, едва ли замечая, как жалко звучит его голос. Ветер стелился по дороге, взметая песок. Здесь лучше ходить в одиночку. Компания в таких местах - излишняя обуза. Ханубис покивал рассуждениям ученика и незаметно отстал.
  Корд покачивался в седле, и губы его беззвучно шевелились в такт движению. Лицо у него было странное, одновременно напуганное и восторженное, словно он стал свидетелем чуда, сияющие глаза смотрели вдаль, поверх холмов.
  Это было неожиданно, и в какой-то мере раздражало.
  - Как поживаете? - спросил у него Ханубис. Юноша вздрогнул, улыбнулся смущенной улыбкой, возвращаясь к реальности.
  - Простите, я задумался. Вы что-то сказали?
  - Как вам здесь?
  Корд еще раз взглянул на серые холмы и погладил лошадь по холке.
  - Здесь жутко, - просто сказал он. - Но я благодарю судьбу за то, что попал сюда.
  - Вот как?
  - Да, - Корд чуть нахмурился, повел в воздухе рукой. - Теперь я лучше понимаю, о чем говорил пресветлый Вениус, заповедуя нам быть мечом и светом.
  - Вы ведь не прошли посвящения, не так ли? - спросил Ханубис.
  - Нет, - опустил голову Корд. - Я не нашел ответа при ордене. И я... я сомневался, - он взглянул на некроманта, и взгляд его был прям и ясен. - Но теперь я увидел Бездну и знаю, чему должен служить. Потому что мир нуждается в защите, чтобы не стать безжизненной пустошью. А остальное - неважно.
  Слова вплетались в посвист ветра - живое в мертвую оправу. Красиво.
  - А ведь вы видели лишь малую часть Бездны, - мягко сказал Ханубис. - И все же должны понимать, как ничтожны по сравнению с ней. Что вы можете противопоставить смерти?
  - Жизнь, - выпалил он. Потом смутился, опустил глаза. - Может быть, ничего. Но я попробую. Ведь Вениус тоже... попробовал.
  - Те, что пришли за ним, научились лгать его именем.
  - Да... но не сразу. И если он знал, что так будет - неужели он мог опустить руки и смириться? Неужели не попытался бы хоть как-то помочь тем, кто нуждался в помощи - тогда, рядом с ним?! Вы правы, мэтр Ханубис, Бездна велика и сила ее безмерна, - но что с того?!
  - Вы умрете, и имя ваше будет забыто. Вот и все.
  - Это не важно, - медленно сказал Корд. Синие глаза на почти детском лице глядели - с жалостью? - Это не важно. В поражении такому противнику нет стыда. А любая победа, даже самая маленькая, - она ведь для всего мира, понимаете? Чтобы мир стал немножко лучше. Чтобы хоть в одном доме не плакали, чтобы хоть кто-то...
  Впереди Кловис - серый силуэт в сером мареве - развернул коня и замахал рукой.
  - Скоро вы там? - крикнул он. - Мы торопимся!
  - Сейчас! - крикнул и Корд. - Мы ведь договорим потом, правда? - спросил он у Ханубиса. Тот покачал головой.
  - Едва ли. Об этом - едва ли. И знаете... берегите себя.
  - Спасибо, - улыбнулся Корд. Он ничего не понял, не слышал, как ветер приникает к его словам, составляя единую гармонию с ними. Может быть, не захотел понять.
  Они перешли на рысь, хотя здесь, на тропах Бездны, спешка не имела значения.
  
  ***
  
  О приближении Граарги подсказал запах крови в усилившемся, закружившем ветре. Не более декады назад здесь умирали, и Бездна еще хранила Силу, освобожденную сотнями смертей. Лошади опять занервничали. Кловисов жеребец заупрямился было, не желая идти вперед, а потом вдруг рванул в галоп, не слыша отчаянной брани хозяина. Корд охнул и бросился за братом. Ханубис выругался и помчался следом. Так они и ворвались на грааргское кладбище, словно ополоумевший авангард Дикой Охоты, напугав могильщика, рывшего яму в лучах утреннего солнышка. Кловисов жеребец грудью сшиб надгробную вазу и остановился, хрипя и диким глазом косясь на несчастного очевидца, схватившего лопату так, словно это была пика.
  - Тише, маленький, - неубедительно проговорил Кловис. - Приехали, что ли? Голубчик, это Граарга?
  Могильщик, не опуская оружия, булькнул что-то утвердительное. Ханубис склонялся к мысли, что лучше бы оставить его в покое, но тут очнулся Корд и принялся извиняться в самых учтивых и высокопарных выражениях. Напуганный булькал, и принимать извинения, по всему, отказывался.
  Ханубис огляделся. Кладбище сильно разрослось с его последнего визита сюда, а за чугунной решеткой, там, где прежде был пустырь, возвышался совсем еще свежий холм крайне неприятного вида. Кловис вытащил монетку и швырнул могильщику. Та сверкнула и упала в открытую могилу.
  - Разговор окончен и поехали отсюда! - заявил Кловис, одновременно пытаясь сладить с конем. - Демон, да чтоб тебя Бездна взяла!..
  Проезжая мимо переставшего, наконец, булькать могильщика, Ханубис придержал коня.
  - Пригласили бы вы некроманта к новому кургану, милейший. И лучше - до полной Родхрин.
  Тот ощерился, обнажив немногочисленные зубы.
  - Да хрена толку!.. Их что ни клади, ан все новых везут, земля уж не принимает... Вот уж и из-под земли полезли, конные, зараза вас раздери. Новых и новых! - сплюнув, он решительно полез в яму. - Да мне что... вылезли, так хоть по могилам не топчитесь...
  - Не топчись по могиле, Кловис, - вздохнул Ханубис. - И сменил бы ты лошадь.
  
  Граарга на первый взгляд была такой же, как раньше - богатый портовый город, выстроенный по лучшим образцам архитектуры, жемчужина Геронта, колыбель прогресса и капитала. На второй - становились заметны различия с тем образом, что память смело относила к недавнему прошлому: кучки хмурых солдат, грязные, почти пустые улицы, тут и там - заколоченные окна домов. Стен у Граарги не было вот уже сотню лет, а потому в город удалось попасть без затруднений. Кловис предложил остановиться в "надежном месте" и, не дожидаясь согласия спутников, углубился в переулки, каждый из которых был гаже предыдущего. Ладные каменные домики с крепкими дверями моментально уступили место кое-как состряпанным халупам. Потом запах гниющих водорослей стал сильнее запахов человеческого обитания, а лачуги сменились длинными коробами складов. Здесь было оживленней: грохотали тяжело нагруженные тачки, прислонившись к стене, скучали поденщики, а на углу стайка не по-утреннему веселых студентов обсуждала достоинства креветок, дергающихся на лотке румяной торговки.
  На вывеске трактира, избранного Кловисом, красовалась грудастая девушка, до недавнего времени явно обладавшая рыбьим хвостом. Кто-то попытался изобразить поверх пару скрещенных ножек, но не преуспел. Тот же вандал, судя по всему, изменил название, так что теперь трактир назывался "Грааргская дева". Изнутри, как и снаружи, место это вовсе не производило впечатления надежного, но Кловис держался с обычным апломбом. Поздоровавшись с парой сонных забулдыг, он ущипнул за попу служанку, потребовал завтрак и вина на всех, подцепил под ручку громилу-хозяина и утащился с ним куда-то за стойку.
  Ханубис сел у стены, в очередной раз поражаясь дурному вкусу ученика. Севший напротив Корд казался смущенным.
  - Приятное разнообразие после стен миссии, не так ли? - дружелюбно спросил некромант. - Наш дорогой Кловис так разнообразен в своих проявлениях!
  Корд покраснел и уткнулся взглядом в стол. Впрочем, возможно причиной тому стала простоволосая девица неглиже, зевающая у лестницы.
  
  Кловис вернулся быстро. Сияя от радости, он проглотил яичницу, подхватил за руку Корда и куда-то умчался. Ханубис доел завтрак и поднялся наверх, в зал, неожиданно пристойный по сравнению с трактиром. Не прошло и часа, как Кловис с Кордом вернулись. С ними была невысокая женщина, закутанная в длинный плащ с капюшоном.
  - Садись, Долли, - Кловис подвинул ей кресло. На его лице плясала глупая улыбка. - Знакомься, это мой учитель, почтенный мэтр Ханубис. Учитель, это Далар-исса ар-Олорен, моя... невеста.
  Ханубис закашлялся. Женщина откинула капюшон, нервным жестом скрестила на столе пальцы. У нее было бледное лицо с тонкими чертами, тяжелые волосы оттенка старого золота и зеленые глаза с огромными зрачками, бессмысленные и настороженные одновременно.
  - Кловис рассказывал о вас, - сказала она равнодушно. Кловис поспешил закутать ее в одеяло, хоть в комнате и было тепло.
  - Корд, притащи кипяток, - скомандовал он. - Учитель, мы сейчас сгоняем за Гларгой. Сможете напоить Долли чем-нибудь расслабляющим?
  - Я бы рекомендовал "гномью".
  - Ей нельзя, - отмахнулся Кловис, - религиозные заморочки, все дела.
  Верно, она жрица Ратин, вспомнил Ханубис. Удержавшись от лезущей на язык остроты, он стал наблюдать за вышагивающим по комнате учеником и неподвижно сидящей эльфийкой.
  - Представляете, где я ее нашел? - говорил Кловис. - Папа столичной каваты... он тоже был на Арсолире и, видно, когда все разнесло, трахнулся головой. Теперь он живет в Граарге, жжет факелы и двух слов связать не может, чтобы не вознести хвалу Ромерику. Так он вытащил Долли из тюрьмы и приютил у себя, прикидываете? И это после всего, что она устроила...
  - А что она устроила?
  - Ох, учитель... - Кловис крутанулся на каблуках. - Факт в том, что сейчас ей нельзя появляться в городе.
  Вернулся Корд с чайником, и братья опять ушли. Ханубис заварил настой и поставил чашку перед эльфийкой. Та, все так же молча, протянула руки, грея пальцы над паром.
  
  Ожидание затянулось. Эльфийка продолжала сидеть живым олицетворением горя, Ханубис во втором кресле делал вид, что дремлет. Вся эта история заслуживала того, чтобы серьезно о ней поразмыслить, но присутствие гостьи странным образом мешало некроманту собраться с мыслями. Съежившись под одеялом, она как будто занимала слишком много места. На грани сознания Ханубис чувствовал дыхание моря, мутного, зеленого, различал в тишине рев водопада, видел блики на острых гранях льда, сковавшего берег. Вскипали буруны, поток, обрушившись, разлетался на брызги, замерзаюшие в воздухе, вновь тающие в воде, темной и глубокой там, где кончалась пенная белизна. Холод теснил дыхание, мельчайшие капли оседали на ресницах, коже, одежде, чешуйками драгоценного доспеха, истинным серебром. Пахло водой - сыростью потока, солью моря, свежестью снега, - и ветер нес тяжелые аспидно-серые тучи, и сердце заходилось от свободы и восторга, от торжества стихии и умаления пред ней. Здесь не было ничего человеческого, ни чувств, ни сожалений, ничего - лишь безмерная красота. И трудно оказалось сделать шаг назад.
  - Да, лед отлично подойдет, - сказал Ханубис вслух. Гостья повернулась к нему, и в ее глазах он увидел зеленое мутное море и великую Силу.
  - К чему? - спросила она неторопливо.
  - Это цитата, - пояснил он, борясь с желанием броситься на колени. Однако даже не встал с кресла. - Рассуждение о том, погибнет ли мир во льду или в пламени. Лично мне всегда больше нравился лед.
  Тонкие брови приподнялись.
  - Разве мир должен погибнуть?
  - Я бы поставил вопрос иначе, Великая. Сможете ли вы сохранить его?
  Зеленое море темнело, воронками кружилось в глазницах.
  - Множество циклов мы хранили его, - сказала Ратин, Мать Вод.
  - Я видел не один цикл, - сказал Ханубис, запнулся, подбирая слова. - На этот раз Бездна обретает Силу, неведомую прежде. А если она завладеет миром окончательно, лучше бы ему погибнуть. Как именно - не принципиально.
  - Какое мне дело до Бездны? Мое царство не подвластно смерти.
  За окном хлынул дождь, загрохотал по крыше, ударил в открытое окно. Потом блеснула молния.
  - Ты вздумал лукавить со мной, смертный, - сказала Ратин, и голос ее был ровен, но раскаты грома не заглушали его. - Со мной, Владычицей Глубин. Мне нет дела до ваших судеб, нет дела и до побед Бездны. Пусть мир изменится, это не станет горем для Стихий. Не этого должны мы опасаться. Ты творил заклятия и думал, что это останется скрытым? Не ты ли изменил движение Колеса? Так не хнычь о тех, кого оно втопчет в прах. Лишь по воле смертных, посягнувших на основы мира, он может быть уничтожен.
  - Так почему же вы допускаете это? - спросил Ханубис. Он почти не боялся, но сердце его трепетало; азартом или робостью - он не знал.
  Глаза богини стали серыми, будто дождь.
  - Мы устали от служения, - ответила Ратин. - Мы ждем того, кто освободит нас.
  Он ощутил искренность ее слов и озноб пробежал по коже: иные теории хороши для размышлений, но как принять их, когда они становятся вещественной истиной?
  - Найдется ли достойный?
  - Посмевший станет достойным, - оборвала она. - Если выберет именно эту вероятность. И если доживет.
  - Я не думал, что Стихии способны поставить на карту столь многое, - легко признался он.
  - Цени это, - сказала Ратин без улыбки. - Я знаю, что смертным нравится чувствовать свою значимость. Теперь ты можешь лучше понять, чем являются ваши намеренья.
  - Это так, и я благодарю тебя, Великая, - опустил глаза Ханубис.
  - Это не дар, - сказала она.
  - Я знаю.
  Тогда она улыбнулась.
  - Хорошо. Решай, пока есть время. И не забывай кормить моих рыбок.
  Снаружи гремел дождь. Отвернувшись от обмякшего в кресле тела, Ханубис подошел к окну. Он глядел на потоки воды, пока те не иссякли. Вспыхнуло солнце, и убогий переулок преобразился, засиял драгоценными алмазами.
  - Рыбок... - повторил некромант вслух. - Рыбок...
  Досадливо потер виски.
  От стола донесся вздох. Ханубис обернулся. Эльфийка пришла в себя, и теперь дрожащими руками пыталась поднести к губам чашку.
  - Позвольте мне помочь вам.
  Она отпила и закашлялась, жалко скривившись. Минимальное сходство с ее богиней, и минимальное же - со второй персоной, достойной сравнения. Только те, кто не разбирается в эльфах, считают, будто все они на одно лицо.
  Может быть, Кловис действительно женится на ней, и даже будет счастлив, как бы ни нелепо это звучало.
  А может быть - нет.
  - Я оказалась недостойной... - медленно проговорила эльфийка. - Я подвела мою богиню. Сотни людей погибли из-за меня...
  - Давайте, я схожу за кипятком, - предложил Ханубис.
  
  ***
  
  Когда вернулись остальные, эльфийка, покачиваясь взад-вперед, тихо пела невыразимо тоскливую и протяжную песню. Ханубис тосковал у окна.
  Кловис с командой представляли из себя удивительное зрелище. Прежде всего, казалось, что их слишком много. К тому же, они производили невероятный шум, разговаривая одновременно, матерясь и хохоча. Корд, большой сам по себе, да еще держащий в руках объемный сверток, казался здесь наиболее незаметным.
  - Долли! - с порога завопил Кловис. - Смотри, кого я привел!
  Эльфийка подняла голову и попыталась улыбнуться, что получилось у нее не слишком хорошо. В следующий миг на нее уже набросилась визжащая смуглая девчонка. Пока они обнимались, в комнату вошла молодая орчиха в очень грязной одежде. Она прикрыла дверь, и внутри моментально стало нечем дышать, так разило от нее перегаром. За спиной орчихи был примотан ребенок лет трех, на поясе болтался ятаган.
  - Вот мы и встретились! - радовался Кловис. - Учитель, это Гларга, а это Шинти. Ха, я же говорил, что мы их всех сделаем. За это надо выпить!
  - Выпить? - с сомнением переспросила орчиха, схватившись за стену. Шинти расхохоталась.
  Ханубис помог Корду поставить сверток в угол.
  - Тот самый артефакт? - спросил он. - Вы нашли его?
  - Да, - смущенно сказал Корд.
  Кловис и Шинти, перебивая друг друга, рассказывали жалко улыбающейся эльфийке, как Гларга забаррикадировалась в трактире и полторы декады сидела там, никого не впуская и не выпуская. Судя по всему, они считали это очень забавным.
  Гларга икнула, подошла к кушетке и начала разматывать парчовую тряпку со спящим малышом. Корд бросился помочь ей, но Ханубис успел раньше. Подхватив ребенка, он уложил его и укрыл пледом.
  Малыш заворчал, не проснувшись. У него были короткие темные волосы и грубоватые черты лица, выдававшие орочью кровь, но орком он не был. Надбровные дуги, хотя и слишком развитые для человека, недостаточно выдавались, да и скулы были уже. Ханубис склонился над ребенком, в первый миг не поверив своим глазам. На сомкнутых веках, словно диковинное украшение, серебрились тонкие чешуйки.
  Ханубис осторожно освободил из-под пледа одну из рук мальчика, тщательнейшим образом изучил ногти.
  Снова поправив плед, он поднялся, и в него уперся возмущенный взгляд орчихи.
  - А что это ты с моим дитём делаешь? - негромко рыкнула она. Всякие следы опьянения будто испарились - ни дать ни взять медведица, защищающая детенышей. Ханубис улыбнулся ей, поднял пустые ладони.
  - Замечательный у вас малыш. Чувствуется, из него вырастет хороший воин. Сколько ему?..
  Орчиха замешкалась с ответом. Кловис стремительно просунул голову между ней и некромантом.
  - Ему три месяца, учитель, - сказал он с напором.
  - Вот как? - переспросил Ханубис. Невольно взглянул на спящего малыша еще раз. - В таком случае, он может стать просто отличным воином. Как вы его назвали, нийя-аш? - обратился он к орчихе.
  Та недоверчиво улыбнулась, на миг став почти симпатичной. Не "мать-воин", а добродушная девчонка, хвастающая первенцем.
  - Орханом, - сказала она.
  - Примите мои искреннейшие поздравления, - склонил голову Ханубис. - Чудесный малыш. Прошу прощения за профессиональный интерес, беременность у вас тоже протекала быстро?
  - Да уж, - смутилась Гларга. - Он у меня на сюрпризы мастак... на три месяца раньше полез.
  Насколько Ханубис помнил, беременность у орков длится всего около полугода. Признав в собеседнике доктора, Гларга оживилась. Они вернулись к столу, ведя оживленную беседу о способах родов и грудном вскармливании в столь необычных условиях. Корд краснел, Шинти хихикала и вставляла на ломаном общем замечания, свидетельствующие о некотором знахарском опыте, а также и о трезвом складе ума. Кловис, столь вовремя влезший с единственной репликой, теперь молчал, и на лице его разливалась многозначительная отцовская гордость. Даже Долли чуточку пришла в себя, и с нежностью косилась на кушетку. Явственно чувствовалось, что главным своим сокровищем компания считает отнюдь не артефактную арку.
  - Короче, я пошел за выпивкой и закуской, - сообщил Кловис, когда Ханубис и Гларга окончательно сошлись во мнениях, что чуточку "гномьей" из молока матери ни в коем случае не повредит будущему великому воину.
  - Мы останемся здесь на ночь? - спросил Ханубис. - Полагаю, нам лучше покинуть город перед рассветом.
  Никто не возражал.
  - Вижу, моя помощь вам не пригодилась, - вздохнул некромант. - Хотя мы и должны благодарить богов, что все устроилось наилучшим образом.
  - Вы очень помогли нам, мэтр Ханубис, - горячо возразил Корд прежде, чем Кловис успел заговорить. - И конечно наши обязательства остаются в силе!
  Недовольства на лице брата венит не заметил, или же не счел нужным заметить.
  - Счастлив это слышать, - сказал Ханубис.
  - Да, с дорогой вы нам сильно помогли, - неохотно признал Кловис. - Ну, если мы покинем город так же успешно... Здесь-то мы в полном цукере, а вот на выезде...
  С кушетки донесся тихий возглас, и три столь различных женщины одновременно бросились к ребенку. Кловис с Кордом переглянулись и вдруг заулыбались.
  - Чудесный малыш, - повторил Ханубис в полголоса. - Вы знаете о пророчестве?
  - Я догадывался, что оно есть, - кивнул Кловис уже без улыбки. - Но суть его...
  - Уууй! - заверещала вдруг Шинти. - Духово отродье!.. За палец укусил!.. Гларга, держи его!..
  - Орхан, это что такое?!.. - рявкнула и Гларга. -А ну оборотись взад! Оборотись взад, а то по заднице надаю!..
  Вскочивший Ханубис увидел, как прыгает, зажимая палец Шинти, а Гларга, напрягая мышцы, пытается удержать у груди золотисто-красного дракончика. Небольшого, размером не больше сеттера. Тот шипел, извивался и стремился упасть на пол.
  - Да что с тобой такое, не выспался, что ли? - сетовала орчиха. - Или голодный опять?
  - Орханчик, - тихо сказала Долли. - Если ты обернешься, я возьму тебя на руки и расскажу сказку. Идет?
  - Долорес, я тебе сколько раз говорила его не баловать? - разозлилась Гларга. - Это тебе не эльфёнок, с ним строго надо! Орхан!..
  - Уй! - всхлипывала Шинти.
  - Ну и бардак, - довольно сказал Кловис. - Прям пожар в борделе, правда, учитель?
  
   ***
  
  Плотно перекусив, компания начала отмечать свое счастливое воссоединение. Это грозило затянуться, а потому Ханубис, напомнив еще раз, что перед рассветом все должны стоять на ногах, отправился побродить по городу.
  Наверное, останься он, он имел бы возможность многое разузнать как о странной команде Кловиса, так и о происходящем в мире, но некромант чувствовал, что и так узнал слишком много всего сразу. К тому же, от спертого воздуха у него начинала болеть голова.
  
  После недавнего ливня Граарга казалась чистой и свежей. Вечернее солнце разлилось над городом золотой дымкой, придав осмысленность и изящество любому сараю, каждому сломанному ящику и чахлому кусту.
  Город не так сильно изменился за эти годы. Довольно быстро Ханубис вышел из доков. Как раз закрывались лавки, торговцы хлопали деревянными ставнями, последние покупатели торопились окончить торг. В цветочном ряду, среди луж и сломанных стеблей переминалась с ноги на ногу молоденькая торговка, и остро, почти невыносимо пахло ландышами от последнего букетика в ее руках. Прежде, чем Ханубис успел подойти, букетик купила парочка мещан, похожих на воробьев в своих рыже-серых одеждах. Девушка приняла ландыши у юноши, на миг склонила к белым цветам головку в белом чепце, и они засеменили прочь. Тем лучше. Что бы ты стал сейчас делать с цветами?
  Следует выйти к морю, посмотреть на Ратин в летнем ее обличии. Смешно, король вздумал запретить поклонение ей в Граарге, но любому моряку милость Матери Вод была и будет дороже закона. Ей же самой нет дела до дрязг смертных, а пролитая во имя ее кровь лишь добавит соли морской воде. Как бы ни хотелось смертным думать иначе.
  И можно ли верить ей, - ей, в темной ипостаси Владычицы Глубин, - или же то была лишь издевка, лукавство? Правда ли Колесо закрутилось по нужному пути, правда ли мир пребывает в согласии с твоим замыслом, и нет в нем клятвопреступления? Если она лгала, конец не заставит себя ждать. Но если нет... голова кружится от свободы, но вместе с тем просыпается та ярость, что на две трети - тоска. Та, что заставила Пса идти на Дарлиен.
  Ибо не имея возможности нарушить правила игры, любым своим действием ты продолжаешь ее, не зная даже, кто играет против тебя. Есть ли там хоть кто-то.
  Пусты небеса над нами... Чем был Арсолир для мира? Очередной войной, бездарной и нелогичной? Попыткой стихий сохранить порядок? Напыщенным жестом отчаяния мертвого эльфа? Блажью придурковатого шута, вообразившего себя богом? Лишним звеном в цепи случайностей, что ты сковал, мечтая достичь цели? Всем этим и более того, но и Арсолир не вырвался за пределы возможного, и он не дал ответа... ни одного ответа кроме тех, что мы могли бы дать сами. Бессмыслица, тлен.
  Неужели и правда нет ничего, кроме этого мира - лошадки с плюмажами везут карету, истошно кричат чайки, дети играют в мяч у сгоревшего дома, - кроме этого мира и Бездны?
  Стихии устали от службы... полно, стоит ли доверять тому, что предлагают даром? Может быть, прав был Десница Духа, говоря о рабстве, несравнимом с участью смертных? Так или иначе, уже невозможно вернуться по следам, исправить ход вещей. Пусты небеса над нами, но Бездна не дремлет. Да и кроме того, ты видел своими глазами дитя пророчества, предвещающего новую эру, дитя, которое войдет в силу не раньше, чем кончится этот год. Если тогда останется хоть что-то.
  Чем не повод быть особенно чутким к тонким колебаниям случайностей?
  На углу скучали стражники в незнакомой серой форме. От них разило скверной; Ханубис прошел мимо, ожидая окрика, но они промолчали, глядя вслед. Тем лучше.
  Новая каменная набережная, казалось, не принадлежала этому городу, истощенному мятежами. Неспешно катались кареты, прогуливались семьи, все неплохо одетые, довольные собой и прекрасным вечером. Солнце клонилось к синей воде, бриз играл с пенными клочками, похожими на паруса. Южнее видны были корабли, стоящие в порту, над ними развевались королевские флаги на серых стенах Береговой крепости.
  Ханубис остановился у парапета. Волны бились о камень, рассыпаясь на брызги. Странно, что во владениях Марвина море кажется куда холодней и враждебнее. Да, еще мальчик и все случившееся с ним... Когда ты взялся за него, ты был готов пожертвовать им ради победы над Ленерро. План не сработал, но твоей вины в этом нет. Однако мальчик остался жить, выжил он и на озере. В какой-то степени, это заслуживает уважения. Но теперь - если в нем пробудилась Орна - насколько он стал опасен? Разумней было бы избавиться от него или бросить, не дожидаясь, пока он выкинет еще что-то. Но коней не меняют на переправе. Не потому даже, что это непорядочно, но потому, что судьба мальчика связана с твоей, а ты - говоря начистоту - не способен сейчас найти критерии различия между важным и незначительным, между фактором риска и шансом. А если не понимаешь ничего, остается лишь довериться судьбе.
  - Маама, купи плюшку... - захныкал рядом мальчик в матросском костюмчике. - Купи, купиии...
  Ведущая его за руку молодая купчиха замотала головой в крупных буклях.
  - Дома пирог стоит, не куплю. Денежки счет любят.
  - Ну маама!..
  - Пирог с рубцом.
  - А плюшка с корицееей...
  - Не куплю!
  - Мааама...
  Заметив, что Ханубис смотрит на них, купчиха надменно выпрямилась и ускорила шаг. Ребенок плелся за ней, продолжая ныть.
  Когда они ушли, Ханубис подошел к тележке торговца и купил себе плюшку. Еще теплую, с корицей. Откуда-то доносилась музыка, между гуляющими сновали девочки, продавая с лотков тюльпаны и оранжерейные розы. За ними бдительно следили громилы-охранники - не обидит ли кто, не попытается ли кто из продавщиц утаить часть выручки? По цене каждый цветок приближался к рыцарской кольчуге, но покупатели находились. Да, должно быть, приятно купить девушке шикарный цветок, если сегодня тебе повезло, а завтра неизвестно настанет ли...
  Доев, Ханубис вернулся к парапету. Там, где солнце коснулось воды, разливался рубиновый свет, и облака над ним отсвечивали розовым. И там, на горизонте, Ханубис разглядел, не сразу поверив глазам, то, чего не ожидал увидеть. Десятки мачт с поднятыми парусами. Флотилия, плывущая к Граарге.
  Город тоже не ждал ее. Несколько минут все было по-прежнему: все так же гуляли люди, смеясь, беседуя, жуя плюшки, все так же сновали между ними цветочницы, так же неторопливо опускалось солнце. Корабли плыли, и бриз раздувал их паруса, множество парусов.
  Потом послышались первые крики: сперва удивленные, потом испуганные. Грохнула предупреждающе пушка на Береговой.
  Корабли плыли. Ханубису казалось, что он может уже различить солнца на парусах авангарда. Угорский военный флот. Вполне предсказуемо, но, Бездна, зачем же именно сегодня?..
  В "Грааргской деве" сейчас напивается со своей командой Кловис. Можно успеть вернуться к ним, вывести из города, пока идет бой... Странно, что не выходят навстречу геронтские галеоны... Понимают, что шансов у них нет? И что это за столпы дыма на горизонте?
  Набережная стремительно опустела, лишь пара компаний еще маячила у парапета, возбужденно переговариваясь. Волны стали сильнее. Брызги взметнулись, забрызгав Ханубису лицо. Надо уходить... а впрочем, зачем? Здесь торговали цветами и говорили о любви, а к утру будет пепелище, это в порядке вещей, так оно и бывает всегда. Но чего ради позволять случиться беде, которую можешь предотвратить? Хотя бы из эстетических соображений...
  Ханубис утер лицо и размял костяшки пальцев. Первые корабли уже вошли в бухту, держась правым бортом к крепости. Их было около трех десятков, а за ними следом не слишком быстро двигались два чудища, подобных которым Ханубис еще не видел. Они были огромны, шагов по двести в длину, со свинцово-серыми металлическими бортами. Посреди высокой палубы у каждого торчала труба, из которой валил густой дым, непоправимо портя прелесть заката. Если уж говорить об эстетике, стоило бы начать с этих уродцев, но, увы, практические соображения диктуют иную тактику.
  Первый залп - с десятка кораблей разом - ударил по Береговой. Когда перестало гудеть в ушах, Ханубис услышал, как кричат чайки. Почему-то их было слышно лучше, чем людей. Итак, пока перезаряжают пушки, приступим.
  Все это простые, понятные вещи; вот время, его неумолимый ход, вот смертный холод, что время вливает в плоть, вонзая клыки. Любая материя подчиняется извечным законам; их знает росток, стократ лучше знает сосна под топором дровосека. Но и мертвое вещество подвластно времени; распаду волокон, разрушению связей, тлению. Вот Бездна: сочится в дыры пространства, обволакивает ткани мягкой пеленой, ускоряет ход времени, взывает к тому потенциалу небытия, что сокрыт во всякой материи, в каждом предмете. Кто станет спорить с ней?.. Всяко не безучастная древесина. Каждая вещь стремится к небытию, и мы всего лишь поможем ей достичь завершения, столь желанного, сколь и простого.
  Авангард флотилии поворачивал, готовясь дать залп по порту, а в бухту вплывали все новые корабли. Дымные чудища заметно отстали. Угорцы плыли, выстроившись попарно, и высокие паруса дивно белели на фоне лилового неба. А потом разом обрушились.
  Многоголосый крик разнесся над водой, прервался плеском падающих мачт. Иные корабли просто развалились на части, другие начали стремительно тонуть. Некоторые на вид казались неповрежденными, но Ханубис видел, как прыгают с бортов матросы.
  Меньше, чем за минуту блистательная армада обратилась в ничто - в обрывки тряпок и обломки досок, плавающие в помутневшей воде. Среди них, в волнах, выглядящих отсюда маленькими и безобидными, барахтались люди. Их было очень много, и они мешали друг другу. Кто-то плыл к берегу, кто-то - к выходу из бухты, иные пытались уцепиться за распадающиеся обломки дерева, другие, видимо, обезумев от страха, уходили под воду и более не появлялись.
  В общем-то, здесь все было кончено. Ханубис потер пальцы, затекшие от знака разрушения. Взглянул еще раз на море, в котором наконец утонуло солнце.
  - Да, - пробормотал он. - Сдается мне, что сегодня твои рыбки наедятся.
  Отвернулся и поспешил обратно в город, не дожидаясь, пока соберутся зеваки.
  
  Глава восьмая
  
  Я не знаю, чего пытаюсь добиться, когда пишу тебе. Может быть, дело в том, что у меня нет никого, с кем я мог бы поговорить. Всегда выходит не то, даже если я говорю открыто, они не понимают. Ладно, никто и не обязан понимать, хотя ты, мне кажется, понимала - или притворялась? Не важно, я не о том, совсем не о том.
  Я не могу думать о тебе, обо всем, что случилось. Ты знаешь, я пытался, но я слишком виноват, чтобы понять это. Я как будто умираю, когда думаю о тебе, обо всем, что я сделал. Захлестывает темнота и хочется выть, пока не вывернет наизнанку. Но я не могу.
  Я понимаю.
  Каждое утро я надеваю лицо, я выхожу и говорю, делаю то, что от меня ожидают. Но я не могу больше! Орна... Линдаэр, я не могу. Я должен и я справлялся, но теперь в замке эти люди... эти твари, выродки, и я не могу больше. Боро не верит, что они убили отца, но он сам сказал, что у них глаза убийц. Ладно, не мне рассуждать об убийцах, но я знаю, что они это сделали. Отец никогда не умер бы сам, он любил жизнь, если бы он узнал, что я сбежал, он бы плюнул и продолжил жить, я уверен. А эта тварь, этот ублюдок, он воспользовался моей мечтой, и когда я убежал, они пришли и убили отца. Выдали это за самоубийство, позорную смерть. А теперь они здесь, куда ни заглянешь, всюду они. Я связан обетом гостеприимства... хотя что это за обет, так, условность, вроде запрета брать в заложники детей... и не запрет вовсе, просто никому не придет в голову. А мы, должно быть, чудовища, если додумались.
  Вы - дети войны.
  Неправда, не в этом дело. Нас растили для мира.
  Люди - всегда дети войны.
  А вы?
  Время от времени.
  Это не объяснение. Если все равны в этом, но другие не брали детей в заложники, не предавали любимых, не насиловали, - значит, дело во мне.
  Я не хочу говорить об этом. Не сейчас.
  Прости. Прости меня. Я забываю... не так. Для меня не имеет значения, кто ты. Нет, я опять не так пишу.
  Это нельзя написать "так". Я - это я. Ты - это ты. Обязательно должно иметь значение, кто мы. Иначе в разговоре нет смысла.
  Прости. Хорошо, начнем с чистого листа. Так вот, Линдаэр, я просто не знаю, что мне делать. Эта тварь, Кловис, он все время рядом с учителем. Хорошо, я попробую писать правду: я ревную. Хотя ревность это глупо, это не отражает сути: он лишил меня отца, а теперь лишает учителя. И Йо, он все время сидит с этой шайкой, даже Флора с ними. А мои люди смотрят на меня, они пока не спрашивают, что это значит, но скоро спросят, и что я отвечу? Две ночи, уже две ночи они здесь, а я не осмеливаюсь даже выгнать их. Я трус, верно?
  Нет.
  Нет? Я не верю тебе. Иначе бы я не сидел здесь. Знаешь, за окном сейчас такая ночь... я раньше очень любил вот эти ночи, когда тепло, вот так сидеть за занавеской, дышать, слушать... А теперь я не чувствую весны, не чувствую, как пахнут цветы, а голоса во дворе только раздражают. Я прислушиваюсь к ним и думаю: что на этот раз пошло не так? От меня как будто пустая оболочка осталась. Всего полгода назад, я думал, что весь мир передо мной, а теперь я как пленник здесь
  что ты знаешь о плене
  Что я знаю? Ха, всего лишь то, чему меня научили. Чуточку больше, чем я хотел бы. Да, ты знаешь больше. Но учитель помог мне кое-что понять. Я был ему хорошим учеником. Хорошим настолько, насколько мог. А теперь он даже не подходит ко мне. Сидит с этими, играет с их кошмарным ребенком, - неужели он не видит, что со мной происходит? Сколько еще я продержусь - сам?
  Он видит.
  Да, ты права. Он видит. Он всегда знал меня лучше, чем я сам себя знаю. Тогда зачем он делает это? Если бы он хоть раз остановился, попробовал бы заговорить со мной, если бы... Бездна, зачем я это пишу?
  А что ты сам чувствуешь к нему?
  Я ненавижу его.
  Я ненавижу его.
  Я ненавижу его.
  
  ***
  
  
  Перо порвало бумагу и надломилось у кончика. Вот и конец разговору... Марвин поднес лист бумаги к свечке и поджег. Хранить эти письма было опасно, перечитывать - стыдно.
  Когда синий огонек приготовился лизнуть пальцы, Марвин бросил останки письма в заранее припасенную кружку с водой. Проделал то же и со вторым листом. Пером размешал пепел и выплеснул все за окно.
  - Стихии, храните мою тайну! - детское заклинание, только вот теперь Марвин знал, как оно работает. И теперь в нем была действительная нужда. Может быть и хорошо, что учитель всецело увлечен своей шайкой ублюдков. В противном случае, он наверняка понял бы, что происходит с его учеником. Впрочем, это лишь вопрос времени. Очевидно, что он узнает - и что он предпримет тогда?
  Марвин, подозревал, что знает. Сейчас, в полосе штиля, что наступала ненадолго после каждого письма, он мог рассуждать здраво, мог думать даже и о самом страшном. Ненадолго. Скоро вернется боль, необоримое огневое отчаяние, вспыхивающее в ответ на любую неосторожную мысль, на каждую досадную мелочь. За две декады Марвин отлично изучил свои границы.
  Если Ханубис решит убить тебя, он сделает это. Да, он говорил, что не любит разбрасываться учениками, но очевидно и то, что к любому вопросу некромант подходит прежде всего практически. Следовательно, необходимо, чтобы потенциальная польза от ученика казалась ему больше потенциального вреда. Произвести на него впечатление твоими личными качествам едва ли получится - пора бы с этим смириться. Политическое влияние его не интересует. Тогда что?.. Нужно узнать, чего именно он ждет. Чего хочет, о чем мечтает. Тогда мизерная доля шанса у тебя будет.
  На худой конец, можно пойти ва-банк и попробовать заинтересовать его глубинами твоего внутреннего мира. Неужели ему не интересно посмотреть на результаты эксперимента?.. Лучше, конечно, чтобы они показались не слишком угрожающими.
  Марвин засмеялся, отчетливо расслышав в собственном смехе истерические нотки. Спрыгнув с подоконника, он принялся ходить по спальне.
  Разумеется, дело не в Орне. Учитель не боялся ее прежде, не станет бояться и теперь, - что она может сделать, попытается его прирезать? Смешно. В худшем случае, учитель решит запереть ее снова, что несколько хуже твоей безвременной смерти, но маловероятно. Вернее, невероятно: ты ведь не дашь согласия. Изгнать ее он тоже не сможет, - она находится именно там, где и должна.
  В клетке загремел колесом Эразм. Марвин взглянул на него и опять отошел к окну.
  Это ведь не одержимость в чистом виде, думал он. Она только пишет. Нет личностных изменений... которые нельзя было бы объяснить другими причинами. Нет провалов в памяти - к сожалению. Нет необъяснимых изменений во вкусах и бытовых привычках, нет неконтролируемых движений. Она только пишет, но это ты выпускаешь ее на волю. Так что именно это учитель мог бы и узнать.
  Хорошо, что ты не хранишь писем. Неважно, что они личные и что в них ты изливаешь душу. Прочитай какое-либо из них учитель, это уже не стало бы существенным унижением. Хуже рисунки на полях - все эти незабудки и маргаритки одним штрихом, - а между ними роспись, сложный рунический знак, в котором читается 'Линдаэр', но с не меньшей легкостью читается и 'Ленерро ар-Диелне'.
  Но прежде всего, необходимо закончить еще одно дело. То, что является долгом перед отцом и дружиной. Поскольку этот долг - единственное, что осталось неизменным.
  
  ***
  
  - Чего надо?..
  - Вас мэтр Ханубис в библиотеку зовут, м...ессир.
  Кловис с трудом сел на кровати. Голова болела и грозила расколоться. Чумазый мальчишка, без спроса открывший дверь, глядел на него с явным злорадством.
  - Который час?..
  - За полдень перевалило.
  - Ладно, иду... Сгинь.
  Кловис умыл рожу холодной водой и оделся, завидуя спящей Долли. Во-первых, она может спать и никто ее никуда не звал. Во-вторых, когда она проснется, у нее не будет такого страшного похмелья.
  Странно, вроде не так уж много вчера и пили. Говорили, правда, о политике: о беспорядках в Геронте, об угорской армаде в Грааргской бухте, о готовящемся нападении Абдаррана на Тримгест. Саму Хозяйку обсуждать не стали - и сейчас Кловис не смог бы выразить словами, как это его радует.
  А потом, когда кончилась вторая бутылка - или третья? - Кловис наконец задал вопрос, уже полгода не дававший ему покоя.
  - Почему мы неизменно влезаем в любую заварушку и так же неизменно выходим из нее невредимыми?
  Учитель поднял брови, словно собираясь свести разговор к шутке, но все-таки ответил.
  - Потому что вы - дестабилизирующий фактор бурлящей событийности. Красная нить в узоре Судьбы, если вам так угодно, - сообщил он буднично. - И многое из происходящего в мире зависит от вас.
  - Ух ты!.. - сказал Кловис, вернув отпавшую челюсть на место. Подумал, что пора бы сменить тему, но вместо этого уточнил. - Вы еще упоминали пророчество насчет Орханчика...
  -, Возрожденный Дракон, дитя несовместимых кровей,- улыбнулся Ханубис. - Я знаю две версии. По одной из них, он спасет мир. По другой - уничтожит.
  - Как обычно, - кивнула Долорес.
  - Именно.
  - Только ему не говорите, - встряла Гларга. - А то возомнит о себе невесть что.
  - Когда-нибудь его исключительность станет очевидна и ему. Скорее - рано.
  - Вот как станет, так я ему и объясню, - мрачно сказала Гларга. - Пусть пока старших слушает.
  Разговор свернул на вопросы воспитания. Пока все ругались, Кловис совершенно незаметно и практически в одиночку прикончил ту самую, третью или четвертую бутылку настойки, обдумывая все вышеизложенное. И сейчас было ясно, что это он сделал зря.
  
  В темном, сыром и мрачном коридоре как обычно пялились со стен мрачные рожи предыдущих ор-Мехтеров. Кловис показал им неприличный жест и побрел в библиотеку.
  - Мы вам не хрен собачий, а красная нить! - назидательно пробормотал он. - Дестабилизирующий фактор событийности, так-то вот.
  Собравшись с силами, он стал подниматься по спиральной лестнице, и вот, уже поднявшись, узрел перед собой очередную мрачную и перекошенную рожу. Мессир барон, чтоб его...
  - Доброе утречко, - сказал Кловис, пытаясь его обойти, но наглый щенок подался вперед, и в руке его был трехгранный кинжал, который он попытался приставить к Кловисовой шее.
  - Я бы все-таки хотел знать, - выдохнул он. - Зачем вы убили моего отца?..
  Кловис с тяжелым вздохом взял щенка за руку и вывернул ему кисть. Тот пискнул. Кинжал упал на пол, и Кловис отпихнул его сапогом. Свободной рукой Кловис вытащил собственный нож и приставил к горлу Марвина.
  - Вот тут вот находится сонная артерия, - сообщил он. Ну что за наглость, нападать на отдыхе, да еще и с утра пораньше? - Наверное, я ее не стану перерезать, а просто сломаю тебе руку. Хотя не уверен. Так о чем ты там спрашивал?
  Марвин дернулся и его запястье тихо хрустнуло. Щенок опять пискнул и дергаться перестал.
  - Спокойнее, - посоветовал Кловис, плавно ведя его к стене. Так было удобнее. - Давай, рассказывай.
  - Зачем вы убили моего отца? - повторил Марвин, одновременно с напором и жалобно.
  Ситуация была в высшей степени идиотская. Хорошо, хотя бы, что здесь мало кто ходит, а то поди объясни, зачем ты приставил нож к горлу мессира и в чем тут дело. Да и перед учителем было слегка неудобно, но что это за мода - тревожить людей с похмелья?
  - Не убивали мы твоего отца, дурик, - сказал Кловис со всей задушевностью. - Пойми ты это уже. Сам он в петлю полез, сам, понимаешь?
  - Я тебе не верю!.. Зачем ему было это делать?
  - Твою мать... а просто так ты мне поверить не можешь? Клянусь тебе Бездной, что это было самоубийство.
  - Откуда ты знаешь?..
  - Да оттуда, что умею думать и владею информацией... - насчет "умею думать" Кловис сильно преувеличивал. Думать было трудно и лень, а то бы он постарался придумать какую-нибудь байку. Ладно, можно рассказать ему и правду, сам напросился...
  - Я вот что понять не могу: ты боишься, что он повесился из-за тебя или что он повесился не из-за тебя? - спросил Кловис. Марвин в очередной раз дернулся и сдавленно пискнул. - Ладно, не суть. Ты видел ребенка Гларги?
  Ответ был, в общем, утвердительный, но повторять его при Гларге Кловис не стал бы.
  - Так вот, дурик, - продолжал он. - Орхан - дракон-оборотень. Сын Гларги и Густава ор-Мехтера. Дитя несовместимых кровей, отмеченное пророчествами.
  - Что?..
  - Что слышал. Барон, видно, знал, поэтому, когда понял, что натворил, наложил на себя руки.
  - Ты врешь?
  - Если бы я врал, я бы придумал что-нибудь более связное, - оскорбился Кловис. - Чистая правда от первого до последнего слова.
  - Что за бред?.. Ребенок бы и родиться не успел...
  - Гларга носила его три месяца и, кажется, это было немного слишком. Ты бы видел его... - Кловис на миг углубился в воспоминания, но, по счастью, Марвин не пытался вырваться. Только спросил, хлопая глазами:
  - Ты хочешь сказать, что мой отец, Густав ор-Мехтер, - дракон-оборотень?.. - в голосе его звучало какое-то отрешенное любопытство .
  - Смотри-ка, сообразил.
  - Но... как?!
  - А я почем знаю? Сожрал настоящего барона и принял его облик? Больше ни с кем Гларга не спала, значит, отец - он.
  - Откуда ты знаешь?
  - Верю ей на слово, - Кловису начинала надоедать эта беседа. - Хочешь сам спросить? Она тебе, пожалуй, скажет...
  - Но если он - дракон, то как получается, что я не?..
  На какое-то мгновение Кловису стало его жалко, очень уж нелепо он выглядел. Но это быстро прошло.
  - Ну, лично я вижу только один вариант... - сказал он, и когда глаза Марвина расширились, удовлетворенно докончил: - Но ты не переживай, многие достойные люди были ублюдками. То есть бастардами.
  Парнишка взвизгнул и попытался вырваться, чуть не напоровшись на нож. К счастью, Кловис вовремя его отдернул. Левой рукой он продолжил выворачивать Марвину руку, пока тот не опустился на колени
  - Спокойно, - жестко сказал Кловис. - Сейчас я тебя отпущу и расходимся. И без глупостей, понял? Я сильнее.
  Он разжал пальцы и Марвин отпрянул к стене, держась за запястье и глядя на Кловиса исподлобья.
  - А с братишкой я, на твоем месте, познакомился бы поближе, - бросил Кловис, поворачиваясь к нему спиной.
  Он дошел до библиотеки, фальшиво насвистывая и чувствуя на спине пристальный взгляд.
  Учитель его, разумеется, не ждал, и библиотека была пуста. Кловис выругался, постоял, раздумывая, потом вытащил с полки книгу в переплете из человечьей кожи, и уселся с ней у окна. Он уже давно хотел перечитать этот том.
  
  ***
  
  Кловис ушел, посвистывая. Когда хлопнула дверь библиотеки, Боро вышел из чулана, в котором прятался. Он с самого начала считал затею Марвина нелепой и опасной, но подчинился приказу - и сейчас готов был дать себе за это пинка.
  Мальчик стоял, разминая запястье и застывшим взглядом глядя в пол. Услышав шорох двери, он поднял глаза.
  - Вот ведь бред... - сказал он задумчиво. - Правда, дядюшка Боро?
  - Хы... - Боро готов был провалиться сквозь землю.
  - Вы видели этого ребенка?
  - Да, мессир. - Ребенка он видел. Видел и десяток человек, ставших свидетелями тому, как ребенок отказался есть кашу, вывернулся из рук матери и прожег гобелен. Убедить их молчать было непросто. - Боюсь, что он и в самом деле оборотень.
  - Вот как? - в голосе Марвина был холод, и тот же холод Боро чувствовал сейчас кожей, как будто на дворе по-прежнему стояла зима. - Но в любом случае, я не понимаю, какое отношение к нему может иметь гибель моего отца. Не правда ли?
  Боро молча опустил взгляд.
  - Мой отец - покойный барон Густав ор-Мехтер. Он был самым обычным человеком. Правда?
  Боро глядел в пол.
  - Правда, дядюшка Боро?..
  Он хотел ответить, действительно хотел. Но стоял, молчал, и думал о Густаве, как познакомился с ним кучу лет назад в Граарге, как ходил с ним в одной команде...
  - Разумеется, этот ублюдок соврал, - говорил Марвин, и холод вокруг него становился все весомее, - все это - ложь. Но я знаю способ удостовериться. Прошу вас хранить в тайне все услышанное.
  Марвин шагнул к лестнице, и тогда Боро заговорил:
  - Куда вы, мессир?
  - В склеп.
  - Нет. Не надо вам туда идти.
  Марвин обернулся, поднял брови:
  - Почему же?
  - Ваш батюшка не велел бы... - положив руку мальчику на плечо, Боро почувствовал, как тот дрожит. - Не делайте этого, мессир!
  - В конце концов, я же некромант, - сказал Марвин. - Я могу призвать его дух и спросить. Это не является чем-то незаконным.
  - Нет, но... не делайте этого.
  - Почему?
  - Я прошу вас, не делайте этого, - повторил Боро. Он никогда не умел толком врать, но он поклялся Густаву, и это было важнее... да и как бы мальчик справился с таким призраком? - Клянусь вам, ваш отец был человеком. Да, он удавился сам, но это не имеет отношения...
  - Тогда почему же он покончил с собой?
  - Он был болен, - сказал Боро. - Был болен, и знал, что страдания его будут усиливаться.
  - Вот как?
  - Да.
  - Вы можете поклясться в этом?
  - Да, - он сказал бы так, даже если бы не клялся Густаву, просто другой ответ был невозможен под этим тяжелым взглядом, одновременно отстраненным и полным отчаяния. - Я клянусь вам честью, что Густав ор-Мехтер был человеком и вашим отцом.
  Ощущение холода пропало, и тем отчетливее стала дрожь, сотрясающая тело молодого барона.
  - Я верю вам, - тихо, почти шепотом, сказал Марвин.
  
  ***
  
  День прошел как обычно. После обеда приехал нарочный из Зальтцфлута, привез смету на сваи. Марвин долго сидел в кабинете вместе с Мено-венитом, пытаясь свести концы с концами. Потом, когда от цифр затошнило, вышел во двор к солдатам. Стругсон опять на двадцатой секунде выбил шпагу, отбив ему пальцы. Потом пришел Рико и, следуя давешнему совету дядюшки Боро, Марвин позвал его в круг. Мальчишка пыхтел, забывал об обороне и пытался прирезать Марвина тупым клинком, но против него Марвин обладал явными преимуществами. Когда они, запыхавшись, остановились, им даже похлопали. Затем явился катердорфский трактирщик, стал требовать компенсации за ущерб, в очередной раз нанесенный ему Штурмфелем. К счастью, пока рыжего арбалетчика искали, солнце опустилось за замок, и трактирщик поспешно ушел.
  Все шло как обычно, но вместо ужина Марвин сбежал на Лашку. Здесь легче было дышать, и легче было себя терпеть. Вся Сила утреннего письма уже ушла, и мир был ужасен. Но Лашка текла все так же как и годы назад, медленно и лениво, и все так же темно-серебристые листья ив клонились к ее воде.
  Краем сознания он подумал, что учитель может прийти на вечернюю рыбалку, но продолжал сидеть, руками обхватив колени. Он писал правду: у него уже не было сил бороться.
  Не обернулся он и когда услышал шаги. Тихие, осторожные.
  - Здесь есть русалки. Вы знаете? - сказала она и опустилась на траву рядом с ним. Кловисова эльфийка.
  - Знаю, - ответил Марвин. - Я видел одну. Четыре лета назад, как раз на мой день рождения.
  - Они красивые.
  - Да, очень.
  Она вдруг улыбнулась. У нее были мелкие ровные зубы и беспокойные зеленые глаза. "Глаза убийцы", вспомнил Марвин. Пахло от нее резедой и полынью.
  - Вы были в Граарге, леди Долорес? - спросил он
  - Далар-исса, - поправила она, уже без улыбки. - "И остережешься тонкого льда..." Да, я была в Граарге.
  - И как оно там?
  - О, чудесно. Я сидела там в тюрьме, вместе с двумя десятками полукровок, и нас окружали прекрасные, прекрасные люди, всецело преданные своей работе, - сказала она. - Днем и ночью готовые трудиться во славу его величества.
  Она положила на колени переплетенные руки и договорила, отвернувшись.
  - И если мое заточение было, по крайней мере, осмысленным, то другие пострадали лишь из-за крови. Крови, которую не признал бы ни один из моего племени. Как всегда, страдают непричастные. И это несправедливо.
  Она смотрела в воду, и Марвин стал смотреть туда же. Лицо эльфийки было спокойно как мертвая фарфоровая маска, но в то же время он ощущал ее боль, чувствовал ее в себе.
  - Не все там были полукровками. Был еще ребенок.... Я думаю, он погибнет там.
  Закатное солнце алело на воде отблеском пылающего Кейр-Онте, и Марвин задохнулся от чувств, которые, - он был уверен, - не принадлежали ему. В мерном голосе Далар-иссы бил набат, и кони вставали на дыбы, унюхав дым и кровь.
  - Эрик сделал это, - сказал он, не зная, сам ли выбрал сказать.
  - Да.
  Марвин опять уставился на эльфийку. Ему пришлось вспомнить, что перед ним другая, не Орна, слишком уж много сходства было в позе и взгляде.
  - Эрик умрет, - сказала она легко, будто речь шла об очевидном факте. Затем поднялась, отряхнув брюки от прилипших травинок. - Я иду в замок. Завтра мы уедем. Вы рады?
  - Да, - не стал спорить Марвин. - Рад.
  - Это хорошо.
  
  Они вернулись вместе. В дороге Марвин размышлял о том, что теперь его право и долг - арестовать и эльфийку и всю ее шайку. Выдать их королевскому суду, выслужиться перед Эриком, потешить уязвленное самолюбие.
  А еще он знал, что не сделает этого. И почему-то решение делало жизнь более выносимой.
  Библиотека была забита народом. Кловис с компашкой, обложившись книгами и шумно общаясь, пили шоколад за столом, Флора, с ногами забравшись в кресло, шушукалась с Орханчиком. Учитель читал у камина, по летнему времени холодного. Все у них было хорошо, и без Марвина никто не страдал.
  Эльфийка проскользнула мимо него и уселась Кловису на колени. Тот приобнял ее, не отрывая взгляда от толстого тома. От его чашки на столе остался бурый ободок.
  Завтра они уедут, напомнил себе Марвин. Выдавив улыбку, хотя никто на него не смотрел, он наугад вытащил книгу и примостился в свободном кресле рядом с Флорой.
  Книжка оказалась тысячу раз читаным романом "О Гейдрихе Могучем, доблестном рыцаре, о крапчатом вепре и приключениях их дивных и ужасающих". Открыв ее наугад, Марвин погрузился в сложные отношения Гейдриха и пятерых прекрасных дамозелей, не желавших отпускать его из замка.
  Флора с Орханом стали играть в ладошки. За столом девушки, хихикая, спорили об особенностях сиринийской стали. У камина Корд пытался поговорить с Ханубисом о пресветлом Вениусе. Тот отвечал односложно.
  Гейдрих Могучий простился со своими дамозелями (обсуждали ли они сиринийскую сталь?) и продолжил странствия. У фонтана он встретил отрока, назвавшегося Зеленым Принцем и попросившего спасения от брата-бастарда, захватившего страну. Конечно же, Гейдрих с радостью пустился на помощь.
  - ... уверяю вас, большинство геронтцев искренне считают, что пресветлый Вениус и Эрик Огненный жили примерно в одно и то же время, - с легчайшим оттенком раздражения в голосе сказал Ханубис, и Марвин поднял голову. Корд ходил взад и вперед, и лицо у него было огорченное. - И что делали они приблизительно то же самое. Более того, попытка переубедить обывателей пользы не принесет. Допущение о единстве времени и мотивов не только придает сюжету более совершенную форму, но и связывает его с событиями настоящего, а это куда важнее исторической истины.
  - Но это же совершенно разные события, и смысл их...
  - Совершенно одинаков. Герой света воплощает божественную волю среди орд нечисти. В первом случае - напрямую, во втором - через установление общественной иерархии. В роли нечисти - эльфы. Время несущественно. А сейчас тот же сюжет проигрывается в третий раз.
  - Но...
  - Мы с вами, разумеется, понимаем, что реальность никогда не образует единую фабулу, но является хитросплетением судеб, характеров и случайностей. Именно поэтому так важен исторический фон - он сообщает иллюзию цельности, на самом деле отсутствующей. Не так ли?
  Корд начал заикаться. Марвин посочувствовал молодому вениту, которого, в других обстоятельствах, рад был бы видеть в друзьях, хотя и сомневался, что сумел бы завоевать его дружбу. Вернулся к книге. Гейдрих подъехал к черному замку, источающему ужас, и вызвал на поединок бастарда. Марвин помнил этот отрывок чуть ли не наизусть, но перечитывать его сейчас не хотел совершенно.
  Орханчик уже слез с колен Флоры и сосредоточенно раскладывал на полу какой-то мусор, посапывая от напряжения и хмуря брови. Орхан ор-Мехтер, сын барона Густава ор-Мехтера и орчихи Гларги. Какой бред. Интересно, постелил бы для него отец тут ковер?..
  Корд начал цитировать гимны, Ханубис кивал и щурился. Флора ушла к столу, где моментально начался разговор о платьях. Кловис сбежал к учителю и, перебив Корда, настойчиво потребовал дать ему почитать "что-нибудь о снятии проклятий с могил и памятников". Орханчик, бормоча себе под нос, возил взад и вперед дощечку.
  Марвин понимал, что должен уходить, пока еще способен владеть собой, но вместо того сидел, наблюдая, но не осмысляя. Кловис нашел нужную книгу, но вместо того, чтобы уйти, остался перекидываться репликами с учителем. За столом дружно смеялись девушки.
  - Что ты читаешь? - раздался голос с пола. Малыш сидел на коленях и очень серьезно его разглядывал темными, чуть раскосыми глазами.
  - Роман о Гейдрихе Могучем, славном рыцаре, - сказал Марвин.
  - Почитай мне, - велел Орханчик.
  - Ты не маловат для чтения? - невольно спросил Марвин.
  - Нет, - помотал головой ребенок и решительно залез к нему на руки. - И дядя Ханубис сказал, что мне надо учиться.
  Орханчик был тяжелее, чем казался на вид, и весь, казалось, состоял из локтей и коленок. Что же, путей к отступлению не оставалось: Марвин начал читать описание боя, не отвлекаясь на досужие взгляды. Орханчик сопел, прижавшись к нему. Когда Марвин закончил главу о встрече Гейдериха с вепрем, ребенок уже почти спал. Закрыв книгу, Марвин покосился в сторону стола. Орчиха одобрительно оскалилась. Показала знаками, чтобы Марвин отнес ее отпрыска в спальню. Прочие девушки замолчали, глядя с умилением и улыбаясь очень похожими улыбками. Братья ор-Местоны продолжали диспутировать с Ханубисом, причем смысл беседы становился все туманнее.
  Когда Марвин встал с Орханчиком на руках, Гларга открыла перед ним дверь и одобрительно хлопнула по плечу, так, что он чуть не потерял равновесие.
  - Вот спасибо тебе, - шепнула она. - Вторая дверь направо, знаешь, да?
  Марвин знал.
  - У тебя тут хорошо, - пробормотал Орханчик, когда Марвин спустился с ним по лестнице. - Я смогу потом приехать к тебе и дяде Ханубису?
  - Сможешь, - сказал Марвин. - Ты и в самом деле дракон?
  - Угу... с чешуйками... только это секрет.
  - Хорошо.
  В комнате Гларги пахло как в зверином логове.
  - Положи меня в постельку и укрой... - скомандовал Орханчик.
  - Хорошо, - невольно улыбнулся Марвин. - Тут раньше жила моя няня. Под подоконником есть тайник... кажется, в нем должна лежать лошадка.
  - Да ну? Покажи!..
  Марвин зажег огарок свечи и показал ему, как открывать тайник. Внутри нашлись деревянная лошадка без хвоста, два камешка и окаменевший кусок хлеба. Лошадку Орхан мгновенно прибрал к рукам и только что не замурлыкал от счастья. Марвин уложил его в постель, укрыл одеялом и потушил свет.
  В коридоре подобно бледному призраку маячила Флора. Марвин не стал выяснять, какие именно соображения привели ее сюда, - он слишком устал, чтобы ругаться. Просто наложил на дверь чары, отгоняющие нежить, повернулся к вампирше спиной и ушел к себе.
  
  ***
  
  - Итак, теперь, когда мы собрались в тесном кругу, я хотел бы обсудить вашу миссию, - сообщил Ханубис. Пятеро сидящих с ним за столом кивнули почти одновременно. Слаженная команда: хорошо. - Дело, которое я поручу вам, предельно просто для любого некроманта.
  Кловис нахмурился, но промолчал. Эльфийка накрыла его ладонь своей, Шинти подавила смешок. Гларга зевнула.
  - Вот и ладушки, - сказала она. - Тогда излагайте и спать.
  - Хорошо. Завтра вы воспользуетесь артефактным порталом и переместитесь в район озера Арсо, - все явно помрачнели, но молчания не нарушили. - Там вам предстоит связаться с личем, именуемым Ленерро ар-Диелне. Он даст вам все инструкции, необходимые для его освобождения.
  Эльфийка негромко охнула. Ханубис помедлил, в последний раз обдумывая детали.
  - Вы проведете ритуал освобождения, - сказал он, - одновременно активировав портал на выход в Абддаране. Центр города вполне подойдет. Когда лич воплотится в физическом теле, у вас будет несколько секунд, чтобы втолкнуть его в портал. На этом ваше задание будет завершено. Перемещаться за ним следом не рекомендую.
  Некромант замолчал. Пятеро вдохнули и заговорили разом. Кловис полуистерически заржал. Эльфийка начала ругаться на орочьем - звучало это так, как если бы она вспоминала цитату. Шинти, повизгивая от восторга, громко выясняла, кто же такой Ленерро, Корд лепетал что-то о данной им клятве. Гларга прочистила горло.
  - Нормально, - сказала она. - И не такое делали.
  Ханубис благодарно склонил перед ней голову. Назвать орчиху хорошей матерью можно было лишь с большим трудом, но не подлежало сомнению и то, что она была наилучшей матерью для Возрожденного Дракона. Решительность и оптимизм - прекрасные качества для эпохи перемен.
  - Если желаете, можете оставить ребенка со мной, - сказал он ей.
  Орчиха взрыкнула.
  - Вы этого не говорили, а я не слышала, - заявила она.
  - Разумеется.
  Другого ответа Ханубис не ожидал, но должен был хотя бы предложить. Ну что же, пусть судьба хранит дитя пророчества - если захочет и сможет.
  - Мы должны сдержать...
  - ... а он очень страшный?!
  - Да помолчите вы! - рявкнул Кловис. Вытащив из-под стола бутылку вина, он откупорил ее ножом. Все молчали. Наконец Кловис сделал большой глоток. - Хорошо, учитель, - неохотно заключил он. - Я от всей души горжусь вашим доверием и все такое, и все такое. Мы отправимся на озеро, освободим лича и переместим в Абддаран. Так?
  - Так, - согласился Ханубис. Кловис помедлил, напряженно размышляя. Поднял руку, оборвав очередной вопрос Шинти.
  - Мы держим слово, - сказал он. - Но могу я, по крайней мере, спросить, каких результатов вы... ожидаете от этой встречи?
  Ханубис улыбнулся ученику.
  - Я вижу четыре равновероятных варианта, - ответил он мягко. - Три из них меня вполне устраивают.
  Долю секунды Кловис молча смотрел на него, потом сглотнул.
  - Да чтоб меня Бездна взяла, - сказал он с восторгом и ужасом разом. - Знаете, а ведь я действительно горжусь.
  
  ***
  
  - Он спит, мастер.
  Кловис с компанией разошлись, Ханубис же остался сидеть в библиотеке. Он знал, что не заснет сегодня, и не собирался тратить время, считая овечек. Флора вернулась, зашуршала юбками у стола, заставив его оторвать взгляд от листа, расписанного именами и стрелками. Неважно, эта схема все равно не имела смысла.
  - Он спит.
  - Отлично. Что он делал в комнате у ребенка?
  - Ничего, - вампирша разочарованно надула губки. - Подарил ему лошадку.
  - Лошадку?.. Хороший мальчик.
  - И замкнул дверь от нежити.
  Флора явно была оскорблена в лучших чувствах. Ханубис засмеялся.
  - И хорошо замкнул?
  - Да. Если он туда вернется...
  - Там Гларга. И он не вернется.
  - Я надеюсь, - вздохнула Флора. - Если я отвлекаю вас от дел, мастер, то я...
  - Не отвлекаешь. Садись.
  Она улыбнулась, на миг совершенно преобразившись. Вокруг было полно свободных сидений, но Флора только взяла с одного из кресел подушку и, расправив юбки, уселась на пол, у ног Ханубиса. Так ей больше нравилось. Некромант потрепал ее по волосам, и она задрожала, всем телом принимая ласку.
  Несколько минут прошли в молчании. Ханубис нарисовал еще пару стрелочек, поражаясь нелепости собственного труда. Сейчас не время планировать. Время действовать, вернее же - время ждать. Еще двое суток, или около того, остается лишь ждать, без малейшей возможности повлиять на ход событий. Тоскливо, но что уж поделать?..
  - Мастер, можно задать вам вопрос?.. - нерешительно сказала Флора.
  - Конечно.
  - Почему вы решили, что он может причинить вред малышу?
  - Это тебе лучше выяснить самой.
  - Да... вы знаете, что я только глупая деревенская девушка...
  - Ты не просто "глупая деревенская девушка", Флора. Не смей недооценивать себя.
  Вампирша вскинула голову. На лице ее смешались недоверие и восторг.
  - У тебя большой потенциал. И в данном случае, ты вполне способна сама найти ответ.
  - Поэтому вы и взяли меня к себе, мастер? - ее голосок задрожал от волнения.
  - Да, - солгал Ханубис. - И еще - из-за твоей верности.
  Она не ответила, но радость ее словно разлилась по комнате, не уместившись в тщедушном тельце. Как все-таки мало ей нужно для счастья, - и как тут не позавидовать?..
  - Я не знаю, что он имеет против Орхана, - сказала вампирша, когда Ханубис уже и не ждал ее слов. - Но ведет он себя странно. И вы ему не доверяете. Он хотел казнить вашего ученика. Он творит ворожбу, которой вы его не учили. Он избегает людей, он безумен, он даже заснуть без моих чар не может!.. И он... он желает вам зла, мастер. Я думаю, что лучше бы от него избавиться.
  - Ты не можешь причинить ему вред, - напомнил Ханубис.
  - Я - нет, но вы - можете, - Флора смотрела на него, и в ее глазах были лишь забота и нежность. - Убейте его.
  - Убить? Это избавило бы тебя от клятвы...
  - Вы знаете, что я не о себе думаю!.. Гаденыш только и ждет, как бы вам напакостить! Мастер, прошу вас, убейте его! Тогда и вы освободитесь, и мы сможем уехать отсюда, куда-нибудь далеко, где никто вас не потревожит...
  - Ты снова и снова удивляешь меня, Флора. И как я только жил до встречи с тобой?
  Она поджала губы, но взгляда не отвела.
  - Вы вольны смеяться надо мной, но умоляю, подумайте о моих словах.
  - Я думаю о них. Ты помнишь еще, что он спас тебе жизнь?
  - И получил надо мной власть!..
  - Я не о венитах. Помнишь, как он заслонил тебя тогда, на конюшне? Я ведь был готов избавиться от тебя. Но Марвин за тебя заступился, причем совершенно бескорыстно. В первый раз он осмелился возразить мне... хотя нет, во второй. В первый он защищал хомяка.
  - Я не понимаю, к чему вы клоните, - упрямо сказала Флора. - Он не должен был вам мешать. И если уж он просто так, по доброте душевной, за меня вступался, то почему потом стал смотреть, будто вошь на гребень? Да еще врать пытался, как будто я не чувствую...
  - Он видит твою сущность, так же, как ты - его. А истинное понимание довольно часто мешает симпатии. Что до лжи - я думаю, что он просто пытался быть вежливым.
  Флора все-таки опустила лицо.
  - Вежливым... - пробормотала она, оборвав всхлип. - Ладно...
  Ханубис снова погладил ее по голове, и вампирша уткнулась в его колени. В молчании некромант начал рисовать прямо поверх схемы. Свечи оплывали, скоро погаснут. Женское, неестественно красивое лицо, - каждая линия знакома на память. Эти ночи будут бесконечно долгими.
  Спустя несколько минут Флора пошевельнулась.
  - Мне кажется, мастер, - опять заговорила она, сдавленно, но настойчиво, - кажется, что вы не о том мне ответили. Ну или я не поняла... Да, я не люблю Марвина, но я говорила не о том. Я сказала, что он опасен для вас. Какое отношение тот случай имеет к теперешнему?
  - А ты у меня умница, - сказал Ханубис. - Не даешь заморочить себе голову. В тот раз Марвин сказал, что ты еще пригодишься. Я ему не поверил - и ошибся. А теперь мне кажется, что и он может пригодиться в будущем. Логических доводов у меня нет, только иррациональное ощущение. Предчувствие, если хочешь. Да и кроме того, некрасиво убивать ученика лишь для того, чтобы избавиться от беспокойства.
  - Вы имеете право поступить с ним, как сочтете нужным, - убежденно сказала Флора.
  - Вот именно.
  Он отвернулся, продолжил рисовать. Линия за линией. Чернила расползались на именах, написанных последними. Не важно.
  - Простите меня, мастер, - шепнула Флора. - Я не хотела огорчать вас. Вы устали, я чувствую. Позвольте, я помогу вам заснуть?
  - Спасибо, не нужно. - Ханубис закончил рисунок, скомкал его и бросил в камин. Заклятием превратил в горстку пепла. - Помнишь храм Духа, Флора? Верные говорят, что у Духа есть два дара для тех, кто снискал его благословение: абсолютное знание, или же абсолютное забвение, выводящее из круга перерождений. Но обычно нам не дано ни первого, ни второго... и сон тут помогает очень относительно.
  
  ***
  
  Землю покрывали разбитые, гниющие яблоки. На деревьях тоже росли яблоки, свисали вперемешку с цветами, и в смердящем горячем тумане они казались противоестественными как раковая опухоль.
  Впрочем, на природу никто уже не обращал внимания. Им случалось бывать и в более мерзких местах. Хотя это - явно входило в пятерку наимерзейших.
  Демон уперся и заржал. Кловис выругался самым ласковым тоном, на какой только был способен, направив скотину вниз по склону, к оплавленному пляжу и молочной воде. Пленник за его спиной опять замычал, и сзади эхом откликнулась Долли, бормочущая молитвы. Следовало кончать с этим как можно быстрее.
  Прошлой ночью они заночевали на берегу, и им, как и следовало ожидать, приснился один и тот же сон, при воспоминании о котором Кловиса начинало мутить. Бал мертвецов в огромном белом зале, и хозяин торжества, изящный, изысканно вежливый эльф. Ненавязчивая музыка и прекрасный выбор вин. И легкий, но неотступный запах гнили.
  Утром они избегали глядеть друг на друга. Все были мрачны, за исключением разве что Долли, еще более тихой, чем всегда. Порой она улыбалась, и от ее улыбки Кловису хотелось немедленно набить кому-нибудь морду.
  Задача, предстоящая им, действительно казалась не слишком трудной. Самым сложным было найти в этой глуши жертву, но и тут им повезло - несколькими лигами западнее им совершенно случайно встретился отряд лесорубов, которые, случайно же, везли с собой "ельфа", пойманного ими на воровстве припасов. Убедить их, что Кловис и компания являются королевскими агентами, труда не составило, лесорубам это было до фени, да и от пленника они рады были избавиться.
  Пойманный "ельф" эльфом, конечно, не был. Белобрысый парнишка лет пятнадцати, косноязычный и, скорее всего, умственно отсталый. Самое подходящее вместилище для Ленерро ар-Диелне с его неумеренными понтами. Кловис успел порадоваться, что все так удачно решилось, но потом до Корда наконец дошло, чего ради они сюда приперлись, и обратная дорога к озеру превратилась в сущий кошмар. Нет, конечно, они не спорили. Корд просто молчал, молчали и все остальные, и молчание это было громким и выразительным.
  Выживем - купим домик на Джамайго, пообещал себе Кловис. Звучало это еще более неправдоподобно, чем всегда. Копыта Демона застучали по застывшей лаве. Скоро, вот совсем уже скоро.
  День перевалил за полдень, и над озером висело тяжелое облако испарений. Кловис спешился, утер лоб, и, не тратя времени даром, принялся искать место для ритуала. Между скалами нашлась ровная площадка. Кловис позвал всех, и, пока Гларга возилась с лошадями, они расчистили землю от камней.
  - Я подготовлю пентаграмму и все такое, - сказал Кловис. - Потом перетащим сюда жертву, я начну читать заклинания, а ты, Шинти, займешься артефактом. Задействуешь его, когда я перережу жертве горло. Гларга, Корд, вы будьте с лошадьми. Лучше их не стреноживать, а то мало ли, что тут начнется. Долли, ты подстрахуй Шинти, - откинув в сторону очередной булыжник, он заметил, что остальные стоят и молча на него смотрят. - Что-то случилось?..
  - Кловис, мы не можем это сделать, - убежденно заявил Корд. - Нельзя, ты понимаешь?..
  - Нет, не понимаю.
  - Нельзя его убивать, - брат качнул головой в сторону связанного "ельфа", лежащего на земле. - Он не сделал ничего плохого, и мы...
  - Мы должны провести ритуал, - сказал Кловис с напором. - Нам нужна человеческая жертва. Нечего тут обсуждать.
  - Кловис, мы не можем...
  - Можем! Я могу, а тебя никто и не просит.
  - Кловис, - Долорес встала рядом с Кордом. - Прежде мы не убивали беззащитных.
  - Что-о?!.. - Кловис выпрямился. Сказать, что он был в ярости, значило ничего не сказать. От Корда следовало ожидать, но она... - То есть, когда ты, Долли, кого-то мочишь во славу своей богини, это не считается? Ничего, что бедолага моргнуть не успевает, не то что оружие достать, это сааавсем другое дело... Бедные вы мои, бедные, связались с некромантом, и даже не знали, чем дело обернется... Может быть это я, вместо того, чтобы по-тихому отсидеться, поднял бунт в Граарге? А может, это я обещал учителю исполнить любое его желание, хотя он толком ничем и не помог? Или я для собственного удовольствия приперся поднимать эту дохлую пакость, а вас за собой силком потащил?.. Ну уж хрен вам, ребята. Вместе ввязались, так хоть не мешайте!
  - Кловис... - сказала Долорес тихо.
  - Что - "Кловис"? Я уже двадцать восемь лет как Кловис, и что?!.. Ну посмотри ты на этого, - Кловис ожесточенно махнул подбородком на обоссавшегося "ельфа". - Он же неполноценный, не человек даже, а байда какая-то!.. И родом, небось, из егерей, которые заблудившихся эльфиек по лесам насилуют. Кем ему еще быть...Что, ты не рада, что одним таким меньше станет?..
  Долорес уставилась на него неподвижным взглядом. Корд кусал губы. Из-за плеча огорченной Гларги высунулся, слушая, Орханчик.
  - Мы будем прокляты, если это сделаем, - сказал Корд. - Неважно, кто это, неважно зачем... Братик, я не лез в твои дела, но ведь должен же быть предел... должна же быть хоть какая-то совесть...
  Он заикался, и лицо у него было совсем детское. Кловис выругался.
  - Мы будем прокляты, если это не сделаем! - заявил он. - И будь я проклят, если кто-то из вас мне помешает! Потом можете убираться к Духу, чистюли, но это дело мы докончим. Ну?!..
  - Я с тобой, - сказала Шинти.
  - Мы обещали, - решительно сказала Гларга. - Давайте шевелиться, а то погано тут.
  - Кловис, ты понимаешь, к чему это приведет?.. - выдавил Корд.
  - Нет! И не хочу! Короче, - понизил он голос, - я веду ритуал, Шинти на артефакте, Корд, Долли - с лошадьми, Гларга на подхвате. Всем ясно?
  И добавил, потому что никто не сдвинулся с места и не ответил:
  - К тому же, хрен мы сможем отсюда смыться.
  
  Когда сложная пентаграмма была дочерчена, Кловис и Гларга втащили в нее пленника, бессмысленно мычащего сквозь кляп. Острием меча Кловис поправил нарушившиеся линии. Схема ритуала, переданного ему вчера, казалась избыточной и излишне гибкой в то же время. Как и любое эльфье заклятие, оно, казалось, не могло сработать. Но, к сожалению, работало.
  Кловис выпрямился, чувствуя ледяной ветер, не имеющий отношения к вязкой духоте вокруг. Заговорил, и слова Силы легли точно в контуры заклятия, овеществляя его, зримой делая волю, преобразующую мир. Его волю.
  Арка портала уже горела - широкая, трое конников в ряд проедут. Кловис видел перед собой Абддаран - массивную стену белого дворца Хозяйки и площадь перед ней. Чем-то кончится эта встреча?.. Не дав себе задуматься, Кловис выкрикнул в густеющий сизый туман формулу призыва и перерезал пленнику горло.
  Кровь хлынула в светящиеся контуры пентаграммы. Глаза "ельфа" остекленели почти мгновенно, и в тот же миг начали меняться черты лица. Следовало торопиться. Повернувшись, Кловис одним движением перерезал трупу подколенные сухожилия.
  - Гларга!.. - рявкнул он, пытаясь приподнять тело. У края портала Шинти от возбуждения приплясывала на месте. Орчиха одним прыжком оказалась рядом, подхватила труп подмышки. Одним слаженным движением они швырнули труп со всем его содержимым в портал, на абддаранскую чистую мостовую.
  В следующий миг Кловис ощутил толчок в спину. Демон, громыхая копытами, пронесся мимо него в портал, и Кловис, потеряв равновесие, успел пожалеть, что не сменил лошадь. А потом рухнул рядом с Ленерро.
  В глазах потемнело. Кловис, мяукнув, попытался сесть. Он слышал крики вокруг, но куда хуже был топот копыт. Сзади кто-то спрыгнул с коня:
  - Кловис, что с тобой?..
  - Проклятие... Корд... За каким духовым хреном ты за мной поперся?..
  Кловис почувствовал руки брата, обхватившие его плечи. Встал.
  Сзади стукнула о камень арка закрывшегося портала. Проклятие. Кловис обернулся и окинул взглядом всю свою команду.
  - Какого духа вам здесь понадобилось? - задал он нелепый и риторический вопрос. Бездна, он знал, что им понадобилось, и это, несмотря на все сопутствующие обстоятельства, наполняло его гордостью.
  - Мы подумали, что если ты желаешь посмотреть на все своими глазами, зрелище того заслуживает, - очень мягко сказала Долорес, с тревогой взирая на его разбитую в падении рожу.
  Кловис утерся рукавом.
  - Ну, давайте тогда смотреть, - согласился он.
  
  В Абддаране последние лучи солнца золотили камни дворца, но уже разгорались магические огоньки кованых фонарей. С минуту или около того, все было почти тихо. Шушукались сбившиеся в кучки зеваки. На мостовой медленно, мучительно дергался труп. Кловис видел, как распалась и исчезла крепчайшая эльфийская веревка, стоившая ему когда-то бешеных бабок, и одновременно лохмотья засверкали серебряным шитьем непередаваемо пафосных одежд. Золотой волной рассыпались волосы. Ленерро ар-Диелне медленно встал на колени, коснулся горла, а потом поднялся, тонкий, изящный. Бросил короткий взгляд назад, - у Кловиса волосы встали дыбом, - и вновь обернулся к дворцу. По всему, перерезанные поджилки его уже не беспокоили.
  Кловис чувствовал Силу, разлившуюся над застывшим городом: угроза и смертный холод. Следовало сматываться, но он и шагу сделать не мог, только стоял и смотрел. Ленерро ар-Диелне неторопливо шел по опустевшей площади.
  Солнечный свет мигнул, и порыв ветра бросил в лицо пригоршней песка. Когда Кловис отморгался, она уже стояла у стены, шагах в двадцати или около того, от лича. Она была прекрасна как полки под знаменами, от одного взгляда на нее хотелось пасть на колени и говорить стихами, и даже тончайшая ажурная кольчужка, плотно обхватившая ее стан, - а очень похожую Кловис видел однажды в борделе, - лишь придавала зримую форму совершенству ее красоты и величия. Госпожа Хозяйка пришла.
  Кловис успел лишний раз поразиться масштабу замыслов учителя, отчетливо понимая, что масштаб этот ему суждено узнать на собственной шкуре. Он видел, как эльф и эльфийка глядят друг на друга, будто влюбленные после долгой разлуки или враги перед боем, видел, - зная, что глаза обманывают его дважды: мастерством иллюзий мертвеца и пряной ворожбой искушения, - как они шагнули навстречу. Две великие Силы столкнулись и отпрянули: они не могли обмануть друг друга. Как бы ни плел Ленерро свою иллюзию, та, что стояла напротив, различала за сетью заклятий труп, поднятый волею Бездны. Но и она - привыкшая властвовать над любым разумом, - не могла очаровать его. Они были равны и видели друг друга насквозь.
  Мир замер в ожидании; Кловис слышал, как стучит в ушах кровь, как шелестит песком ветер, как пощелкивают, мигая, фонари. Он сжался, зная, что это не укроет его от удара, когда Силы столкнутся.
  Теперь не более десяти шагов разделяло их - золото, лазурь и сталь Хозяйки, темно-лиловый развевающийся шелк Ленерро. Две головы склонились в едином жесте. Хозяйка заговорила, и голос ее разнесся над площадью:
  - Я приветствую тебя, Ленерро ар-Диелне.
  - Я приветствую тебя, Владычица, - ответил мертвец. - И счастлив служить тебе.
  Тогда она засмеялась, и смех ее, подобный переливу хрустальных колокольчиков, пронизывал до костей.
  - Да будет так! Я принимаю твое служение.
  Не торопясь, он пересек разделявшее их пространство и, опустившись на одно колено, поцеловал ее руку.
  
  Шепотки и возгласы зевак словно по щелчку ворвались в сознание Кловиса. Смысл произошедшего добрался туда несколько позже. Выругавшись, Кловис наконец отвел взгляд от парочки на площади.
  - Похоже, учитель чего-то не учел, - сказал он вслух, больше себе, чем кому-то еще.
  - Так что, они не подерутся? - спросила Шинти с ноткой разочарования в голосе.
  - Кажется, нет.
  - Давайте убираться отсюда, - с чувством сказала Гларга.
  - Прекрасная мысль!.. - из дворцовых ворот появился взвод "акареб" и остановился, переговариваясь. - Думаю, арку здесь задействовать не стоит. И Демон сбежал.
  - Поедем вместе, - бросила Долорес, не сводя глаз с площади.
  - Подождите, - сказал вдруг Корд. - Еще ничего не кончилось.
  - О чем ты?..
  Корд смотрел на небо, в розовые облака, бурлящие на горизонте. Кловис посмотрел туда же, - и в который раз за этот день выругался.
  
  По небу скакал всадник, и белый плащ его развевался, затмевая солнце, и ярче солнца горел обнаженный меч в его руке. Конь галопом скакал по последнему лучу, снисходящему на площадь, и Кловис знал, что совсем скоро он будет здесь. Неужели боги вмешались?..
  Хозяйка вскрикнула предостерегающе, подняла руку, и новый порыв ветра обрушился на город. Ленерро заговорил. На площадь выскочил вороной конь, в котором Кловис с недоверием узнал Демона, и лич легко вскочил в седло, закружился с ним вместе.
  Не успел Кловис и слова вымолвить, как Ленерро уже оказался совсем рядом. Склонившись в седле, простер тонкую руку.
  - Дай мне свой меч, смертный, - скомандовал он.
  Кловис непроизвольно схватился за рукоять.
  - Да провались ты к Духу!.. - выпалил он прежде, чем успел задуматься. - Я его не на помойке нашел!..
  Глаза Ленерро сузились, и Кловис за единый миг успел вспомнить всю свою жизнь, покаяться в ошибках и пожалеть об упущенных возможностях. Хотя бы последней он не упустил... Потом лич развернул коня и поскакал навстречу белому всаднику. В его воздетой руке быстро сгущалась тьма, обретая форму клинка.
  - Хрена себе наглость... - выдавил Кловис и пошатнулся, потому что ноги отказались его держать. За спиной визгливо засмеялась Шинти.
  
  В череде медленно сменяющихся мгновений все это - и площадь и всадники на ней, - казалось безумным бредом, чем-то, что никак не могло случиться. А потом всадники сошлись, и мир содрогнулся, как будто разошелся занавес в театре, и все, очевидное доселе, вдруг стало незначимым, обнажив истинные связи вещей. Сила сшибалась с Силой, свет разгорался во тьме, и снова сгущалась тьма, и гремели клинки, и земля гудела под ногами. Кловис стоял и следил за дуэлью, не имеющей ни малейшего отношения к фехтованию, - и его мутило от страха. Он знал, что они должны бежать, бежать немедленно, но не мог сдвинуться с места, даже заговорить не мог. Он смотрел, как клубится тьма и не понимал, как они могли выпустить в мир - такое.
  - Пресветлый Вениус... - выдохнул Корд.
  - Мама, а кто победит? - громко спросил Орханчик. - Я думаю, седой дядя победит, а ты как думаешь?
  Гларга только рыкнула в ответ.
  Кловис тоже надеялся, что Вениус победит, так ярко, победно горел его меч, рассекая ткань ужаса и отчаяния, и Ленерро кружился, едва отбивая удары... Надеялся, но, к сожалению, не верил.
  
  Демон закричал и взвился на дыбы: Ленерро упал. Спешился и Вениус, помедлил, с неразумным благородством позволив врагу подняться на ноги.
  И бой продолжился. Лич отступал, а Вениус теснил его: короткими ударами меча, ослепительными вспышками. Хозяйка следила за ними, окруженная черными "акареб", и лицо ее было задумчивым и немного грустным.
  Потом она тряхнула головой, шагнула вперед и воздела руки.
  Ветер закружился над площадью, иссушающий, горячий, ударил в глаза, застучал по камням колючим песком. Свет мигнул, разгорелся опять, лишь самую малость слабее, но Ленерро засмеялся и атаковал.
  Хозяйка стояла там, и ветер тек вокруг нее, сплетая чародейский узор, сложную смесь бессилия, похоти и голода, и песок закружился змеиными кольцами, и тьма вплеталась в него, и город темнел, - но, может быть, просто наконец-то зашло солнце?..
  Кловис выругался. Потом выругался еще раз. Это было единственное, что пришло ему в голову.
  - ... ты есть солнце правды, и тьма бежит тебя... - тихо сказал Корд. Кловис обернулся к брату. Хотел было сказать, что пока что дело обстоит совсем наоборот, но увидел его глаза и промолчал. Корд погладил перепуганного коня. - Ты есть знамя мое и меч мой, ты - защита моя в бою, опора в час бедствия...
  Отвернувшись, он вскочил в седло. Агиограф взвился на дыбы, и девочки зашумели все разом. Тогда Кловис понял, что сейчас произойдет, и попытался перехватить поводья, но не успел. Корд всегда был хорошим наездником, вот и сейчас его конь смирился, галопом ворвался в круг поединка. И никто ничего не успел сделать.
  Конечно, Кловис что-то кричал вслед. Потом он не мог вспомнить - что. Кажется, умолял его вернуться, или ругался, или... нет. Он просто звал своего младшего брата, а тот не отзывался.
  Там, в сердце бури, стояла Хозяйка, и воздух вокруг нее был густым и рыжим. Песок кипел, и свет на мече Вениуса горел все слабее, и сильней становилась тьма. Но Корд смотрел лишь на женщину.
  Через десять шагов конь его рухнул. Корд успел отпрыгнуть. Обнажив меч, он зашагал дальше, сквозь смерч сражения, ведомый лишь силой воли. И каждый шаг его был медленным и тяжелым, словно воздух застыл, а время остановилось.
  Хозяйка взглянула на Корда, и глаза ее расширились. Она заговорила: нежный ее голос был подобен свисту хлыста, и ветер завыл, подхватив заклятие.
  Тонкие пальцы коснулись сознания, обрывая ненужную шелуху.
  Забудь: забудь, кем ты был, чем был связан, забудь все, отныне ты во власти моей. Забудь: лишь голод ведет тебя, великий голод - и нет ему утоления. Голод - вот закон; следуй ему, найди себе пищу. Все, что желаешь - твое, против горечи и муки, возьми, нет другого закона. Хочешь власти и славы? Я дам тебе власть и славу. Хочешь меня? Возьми, если сможешь, и я отдамся тебе при всех. Хочешь Силы? Голод - вот единственная Сила, следуй же ему, возьми, нет другого закона. Хочешь смерти? Смерть твоя будет нежной, боль твоя будет сладкой.
  Вот, голод ведет тебя: иди и возьми. Нет другого закона, иного смысла. Утоли свой голод: предай, убей, умри. Следуй ему: вцепись зубами, овладей, умертви. Вот закон, и нет другого закона. Вот смысл, и нет другого смысла.
  Так говорила Хозяйка, и мир изменялся по ее слову, сужался до единой точки, до единого устремления, безумия, похоти, голода.
  
  Что-то более мерзкое по форме и содержанию Кловис не мог прежде даже представить. В своей жизни он видел многое, но она - она была воплощенной скверной, распадом личности, смертью души и тела.
  Корд все-таки шел, и Кловис не знал, какой ценой давался ему каждый шаг. Он и не хотел знать. Все это было бесполезно здесь, в самом перекрестье Сил, и Кловис знал, что его брат умрет.
  Он прошел почти до конца. Упал у ее ног, - меч звякнул о камни, - и больше не шевельнулся. И тогда Вениус вскочил на коня и помчался прочь, туда, откуда пришел, а буря обрушилась на город.
  
  ... говорят, что той ночью пришел в Абддаран обжигающий ветер из пустыни, и великое вожделение овладело душами людей, и многие умерли той ночью, живые же не смели наутро глядеть друг другу в глаза. И улицы засыпало ржавым песком, похожим на засохшую кровь.
  Утром Кловис вернулся в свой дом с апельсиновыми деревьями. Остальные уже ждали его там; но не Корд. Его тело принесли позже воины Хозяйки. Положили в саду, и ушли, не ответив ни на один из вопросов Кловиса.
  Они похоронили Корда в саду дома, где были счастливы, и покинули город.
  
  Глава девятая
  
  В столице стоял отличный летний денек. Пафнутьев сидел на подоконнике второго этажа дома мэтра Яся, больше известного как Безумный Ясь, и задумчиво плевал вниз, надеясь попасть в голубя. В кресле устроилась с разноцветным вязанием Лута. Герлейв за столом полировал линзы телескопа.
  Пафнутьев совершенно никуда не торопился. Некуда ему было торопиться.
  - ... в карты проигрался, - рассказывала Лута обычным своим отсутствующим тоном. - И дочку бондаря в сарае зажал, так потом откупные папаше ее платил. И задумал он отцову кубышку утянуть, мол, все равно сестры мелкие пока, а ему-то жить надо? - Лута, шевеля губами, пересчитала петли. Ее пепельные волосы, забранные в высокий хвост, трепетали при каждом движении. - Сговорился он с одним, обмыли они, а как спать все легли, тут его батька покойный и пришел. Коромысло схватил, да и давай его по спине охаживать, мол, раньше ума в тебя не вбил, а ну как сейчас вобью, чтоб ты, охламон, за дело взялся, а сестер не обижал... Серые идут.
  Переулок был пуст, но Пафнутьев проворно соскочил с подоконника. Особенных причин скрываться от серых у него не было, но и попадаться им на глаза он не хотел. Не прошло и минуты, как по переулку застучали сапоги. Стоя за тонкой занавеской, Пафнутьев смотрел, как серые деловито свернули в квартал Писарей.
  - Ушли?.. - спросил Герлейв из-за стола.
  - Ага.
  - ... а маг ему и говорит, - бубнила Лута, - был бы ты моим сыном, я б тебя еще не так проучил, ну да ладно, скажу тебе, что делать...
  - Я вот думаю, - заговорил Пафнутьев неохотно, - что они до сих пор делают в столице? Если полукровок уже всех взяли...
  Герлейв, скрипнув стулом, встал, подошел к окну, разглядывая линзу на свет. В его ручищах она казалась совсем маленькой. Отвечать он не стал.
  - Слышал про мэтрессу Сияну? - тихо спросил Пафнутьев. Лута не услышала. На этот раз Герлейв отозвался.
  - Да. Скверно это все.
  - У нее и эльфов в роду не было...
  - Будто в этом дело.
  - А, ну да. И в самом деле, чего это я... - на крыше соседского дома дремал, подергивая хвостом, здоровенный рыжий котяра. С трубы за ним следила ворона. Пафнутьев разжал кулаки и договорил. - Хотел бы я знать, что обо всем этом думает второй отдел.
  - А что уж им думать? Чай, не слепые. Известно, Эрик хочет, чтобы одни крысы за другими следили. И слишком много не жрали.
  - Да ну?
  - Ну да, - спокойно подтвердил Герлейв. - А правду говорят, будто Ринальдини потребовал на магию талоны ввести?
  - Не Ринальдини, вениты. Он только кивал и блеял, - Пафнутьев перегнулся через подоконник и в очередной раз плюнул. Попал. Ему очень хотелось выпить, но фляжку он оставил вчера в доме Винсент, а у Герлейва с Лутой затевать попойку было как-то неприлично. - Дивное зрелище, м-мать. Заклятия по лицензиям, получение через городскую гильдию, за несанкционированное использование - штраф, за повторное - арест. И патрули с определителями. То есть, если ты умеешь сосредоточением клопов гонять или воду перед умыванием заговариваешь - жди гостей! Красота, а?
  - И приняли?
  - Не тут-то было! Королева как рот открыла, так все и дрогнули, - невольно усмехнулся Пафнутьев.- Никого не забыла, по всем прошлась. И по Стейнмарку с его самоцветами, и по Ринальдини с семейкой, и фогту сборы на восстановление города припомнила, и жрецов бестолочью обозвала. А величество, видно, испугался, что она и до него доберется, потому совет быстренько свернул, а проект швырнул Ринальдини - на рассмотрение... - воспоминание о лице придворного мага в тот момент грело душу. Но Пафнутьев вдруг вспомнил, что королева-мать и мэтресса Сияна были подругами - ну, если могут быть подруги у королевы, а Сияну серые взяли на следующий день после большого совета... - Так что на Солнцеворот Ринальдини будет объяснять магам, как славно в ярме ходить, - неохотно договорил он.
  - Хвала богам, есть еще при дворе хорошие люди, - сказал Герлейв, мыслей друга не расслышавший.
  - Силу не удержать, - сказала Лута из кресла. - От Силы не отказаться. Ибо Сила есть дыхание Духа и основа жизни.
  Пафнутьев невольно обернулся - Лута, нахмурившись, пересчитывала петли.
  - Это да, - отозвался он. Сарказма скрыть не удалось, но девушка, естественно, его не заметила. Герлейв вздохнул.
  - У нас тут пока не Креган
  - Пока.
  Кот в очередной раз взмахнул хвостом, и ворона спрыгнула на крышу. Склонив голову набок, она деловито прошагала к тыльной части кота и остановилась, раздумывая.
  - Главная засада, что многие из магов подпишутся под прошением, если Ринальдини его притащит, - продолжал Пафнутьев. - Кто-то ссориться не захочет, а другие и свою пользу углядят. Мне Целеста как-то пересказывала, о чем мэтресса Флавия с кумушками болтает. Докучают им конкурентки, всякие ведьмы доморощенные да травницы, а тут такая возможность от всех разом избавиться! А сама Целеста полностью наставницу поддерживает, и ничего дурного в том не видит. Конечно, им-то разрешение подпишут! И вот это меня и бесит больше всего: смотреть как у нас, у города, воруют последние крошки свободы, и знать, что это не неведомая темная сила творит, а мы сами, кто из страха, а кто от тупости и жадности, себя душим! Это ведь только начало, а лучше не будет. Будет хуже.
  Герлейв положил руку ему на плечо.
  - Тише, тише... не шуми. Не все такие.
  - А что мы, "не такие", сделаем? Ты прости, но мэтра Яся слушать никто не будет, да и обмануть его проще простого. Винсент бы подняла Ринальдини на смех, ну так нет ее. А Дариа подпишет все, что скажет Эрик. Кто еще остался? Сияны нет, мэтра Андреаса нет, мэтр Ханубис и тот уехал! Остались одни овцы, понимаешь?
  - А разве тебе не нравилась Целеста? - спросила Лута серьезно.
  Пафнутьев от возмущения сбился с мысли.
  - Нет! - заявил он. - Никогда!
  - На самом деле, - сказал Герлейв примирительно,- совершенно все равно, кто подпишет, а кто нет. Прошение от гильдии все равно примет или отвергнет король.
  - Это должно меня обнадежить?!
  - Нет... да. Не кричи у окна, Онуфрий. Давай лучше сядем.
  Пафнутьев хотел было возразить, но тяжелая лапа на плече мягко, но непреклонно развернула его вглубь комнаты. Бросив последний взгляд наружу, он увидел, как ворона схватила кота за хвост. Раздался истошный мяв. Уже у стола, Пафнутьев услышал, как на мостовую что-то шмякнулось.
  - Ну вот, опять самое интересное пропустили, - сказал он.
  Герлейв усадил Пафнутьева на стул. Отложил линзу. Сел напротив гильдийца, поморщился, подбирая слова.
  - Мы - люди маленькие, - сказал он рассудительно. - И против власти ничего сделать не можем. Ты знаешь, Лута от мэтрессы Клавдии ушла. Ко мне. А та ругалась и грозила серым нажаловаться. Теперь, понимаешь, каждому есть, куда жаловаться. Так что...
  - Ясно, - Пафнутьев встал. - Тогда не буду вас напрягать. Спасибо за прием, пойду я.
  - Сядь, - поморщился Герлейв. - Супу хочешь?
  Лута неслышно оказалась рядом, похлопала его по плечу тонкой рукой.
  - Я погрею, а ты садись, рассказывай.
  - Рассказывай, - повторил Герлейв.
  Пафнутьев опять сел. Меньше всего он хотел перекладывать свои горести на друзей, но и молчать больше не мог. В последние месяцы он и так слишком много молчал. Но заговорил он только когда Лута осторожно закрыла за собой дверь.
  - Серым нужна кое-какая помощь Гильдии, - он очень старался, чтобы его голос звучал спокойно и рассудительно. - Король предложил контракт Дариа. Дариа предложил контракт мне. Я думал согласиться, а то кошелек у меня совсем опустел.
  - Ага...
  - Но потом понял, что не могу. Вот не могу и все тут. Понимаешь?..
  - Понимаю, - согласился Герлейв.
  - Чтоб меня Бездна сожрала... Я, понимаешь, всегда наивно думал, что боевые маги дерутся честно. Или относительно честно. Оно, конечно, может и время расстаться с иллюзиями... но помогать серым я не буду. Даже если этого потребует Гильдия.
  - Ну и дурак.
  - Дурак, ага. Надо было мне на севере остаться. Но тогда я еще думал, что Дариа - сам по себе мразь, а Бреслав ничего не знает. Я помыслить не мог, что все в курсе, но им без разницы, что у нас тут происходит, и чем мы занимаемся. Но им все равно, Герлейв. А мне - нет. Потому что дурак.
  - Как бы не пожалеть тебе потом.
  - Я уже жалею, - признался Пафнутьев. - Но это не то, что можно выбирать. Так что я лучше пойду. Скоро Дариа обтечет и побежит жаловаться, а вам не нужны неприятности.
  - Неприятности никому не нужны, - подтвердил Герлейв. - Сиди. Сейчас суп будет. Я пойду, Луте помогу.
  Он ушел. Пафнутьев остался сидеть, разглядывая разобранный телескоп. Он представил себе, как ночью Герлейв и мэтр Ясь сидят на крыше. Мэтр Ясь смотрит в небо, читает на нем сказочные приметы скорых бедствий и хихикает от восторга, что все знаки сошлись, а Герлейв хмурится и следит, чтобы мэтр не свалился, увлекшись.
  На что уж он надеялся, когда пришел сюда?.. Все они - маленькие люди, и могут только надеяться, что беды обойдут их стороной. Никому не нужны неприятности. Сделать ничего нельзя. Хотя очень хочется - что-нибудь сделать...
  Лута и Герлейв вернулся. Девушка прижимала к груди тарелку, половник и ложку, нелепо оттопырив локти. Герлейв тащил дымящийся котелок.
  - Вы меня что, на убой откормить решили? - попробовал пошутить Пафнутьев.
  Лута шваркнула посуду на стол и окинула гильдийца туманным взглядом.
  - На долгую жизнь, - сообщила она. - Давай, налью.
  Пока Лута наполняла его тарелку - Пафнутьев очень боялся, что сейчас его обварят, но виду не подал, - Герлейв вытащил стремянку и открыл едва приметный люк в потолке. Взяв котелок, он исчез наверху.
  Пафнутьев взял ложку и начал есть. Лута присела на краешек стула, то ли наблюдая, то ли витая мыслями где-то в дальних измерениях. Спустя пару минут Герлейв вернулся, уже с пустым котелком. Так же тщательно закрыл люк и сложил лестницу. Сел напротив.
  - Котят кормите? - спросил Пафнутьев. Лута улыбнулась.
  - Почти.
  - У нас там семья полукровок, - сказал Герлейв. - Давно уже. Было больше, но остальных мы вывели. А с этими - сложнее. Эльнике тогда ранили, он ходить не мог. Сейчас ему уже получше, да только вот тот лаз, который я знал, серые прикрыли.
  - Ага, - сказал Пафнутьев. - Понятно.
  Герлейв сел напротив. Пафнутьев съел еще пару ложек. Суп был недосолен и, почему-то, с изюмом.
  - Мэтр Ясь о них знает? - спросил он наконец.
  - Знает. Он разрешил, хотя... - Герлейв замялся, - думаю, он про них уже забыл. Я специально телескоп разобрал, чтобы он наверх не лазал. Так надежней как-то...
  - Это да. И серые их обнаружить не могут?.. Хотя у вас тут артефактов, будто в лавке. Да, - он замолчал, отправив в рот очередную ложку. Лута и Герлейв внимательно на него смотрели.
  - А портал вы открыть не думали? - спросил Пафнутьев. Герлейв мотнул головой.
  - Я не умею. А учитель умеет вроде... только вот в последний раз, что он это делал, до места назначения добрались одни уши. А кого еще просить?
  - И верно, - согласился Пафнутьев. - Некого. Хотя я, на месте ваших полукровок, предпочел бы нестабильный портал городу, полному серых. Еще тогда. Да и все эти разговоры об определителях магии... Портальное заклинание проще простого обнаружить даже без них. Как бы не пришли разбираться...
  Лута и Герлейв молчали. Пафнутьев сгреб ложкой остатки репы и изюма и отправил в рот. Ничего более мерзкого ему есть еще не приходилось.
  - У мэтра Яся ведь наверняка есть какие-нибудь эффектные и не опробованные заклинания? - спросил он. - В принципе, если он устроит что-нибудь вроде фейерверка или пожара, портал может остаться незамеченным. Конечно, активировать два заклятия сразу небезопасно... но ничего лучше я не могу предложить.
  - Так ты берешься?.. - обрадовался Герлейв, но сразу помрачнел снова. - Сколько ты попросишь?
  - Это зависит от того, заключим мы контракт через Дариа или без него... - начал Пафнутьев, но вспомнил, что шутки здесь понимают с трудом. - Бросьте, - договорил он. - Будем считать, что мне предложила устный контракт моя совесть.
  Звучало это пафосно, но, по крайней мере, Герлейв и Лута разом улыбнулись.
  Под окном завопил кот.
  
  ***
  
  С приходом лета королевский двор будто очнулся от тяжелого сна. После тревог весны люди с увлечением обсуждали хорошие новости: взятие Зюценрахта, усмирение Граарги, затонувший угорский флот. О последнем узнали уже на следующий день, и приняли с таким энтузиазмом, как если бы его потопил сам Эрик. В любом разговоре так или иначе превозносились прозорливость и стратегический талант его величества, и Планту, прекрасно знавшему, насколько случайной была победа, казалось, что у него болит зуб. Но больным, а также пессимистам, не стоит отравлять неуместными вздохами атмосферу, когда король изволит развлекаться.
  Траур продолжался, а потому Эрик не тратился на многолюдные балы и турниры. Все было тише и уютней - охоты, музыкальные вечера, репетиции драматической пьесы "Разжигающий пламя", которую фрейлины принцессы Хеллен решили поставить на осеннее солнцестояние. Эрик предпочитал видеть вокруг себя молодые, свежие лица. И Плант по мере сил содействовал появлению при дворе молодых и свежих.
  
  ... взять, например, рыжую. Она приходила до трех раз в декаду, и каждый раз Плант не знал, радоваться ли сотрудничеству. Наверное, все-таки радоваться.
  - Вчера мы разглядывали портреты невест, - рассказывала она. - Вернее, его величество разглядывал, а потом передавал придворным. Он сказал, что зенуэзка Леонора похожа на облысевшего хомячка, а у креганской Маретты слишком большой нос, а ор-Линн сказал, что с лица воду не пить, а Ринальдини тогда сказал, что Маретта в пачку попала по случайности, потому что она водопоклонница, и вообще, креганский посол заперся в доме, и ждет официальных объяснений по Граарге. А король сказал, что посол может катиться в...
  - Агент Белка, - со вздохом прервал Плант, - не могли бы вы сосредоточиться на невестах? Куда может катиться креганский посол, я знаю из вашего предыдущего донесения. И, простите, что грызет ваш ребенок?..
  - "Квартальный отчет гильдии кожевенников. Доступ категории "гамма", - прочитала агент, склонившись к играющему на полу младенцу. - Он вам очень нужен?
  - Не очень, - кратко отозвался особист. - Давайте вернемся к невестам.
  Рыжая, бурно жестикулируя, охая и закатывая глаза, излагала услышанное, а ее ребенок тем временем рвал в мелкие клочья злополучный отчет.
  - ... и сказал, что Мария прекрасна как вешний цвет, но Тримгест все равно скоро падет, поэтому лучше ему жениться на хомячихе Леоноре.
  - Да? - по крайней мере в этом Плант был согласен с Эриком. За Леонору предлагают отличное приданое, а Тримгест падет, если еще не пал. Но вот с Креганом не шутят, и очень жаль, если король считает, что может об этом забыть.
  - Да. И никакой романтики. Жалко. Столько красивых песен есть о королевском выборе, а на деле все это сплошные враки.
  - А вы ждали чего-то еще? - не выдержал Плант. Рыжая вздохнула, наматывая на палец локон. Браслеты на ее руках переливались всеми цветами радуги.
  - Нет. Но раньше я могла верить, что пою о том, что вправду было. А теперь - дудки. А петь-то надо...
  - Это вы верно заметили, агент Белка. Петь надо. О чем говорили дальше?
  - Какой же вы зануда, мэтр Плант! - сказала рыжая сочувственно. - Если бы Йо мне не
  рассказал о вас, я бы до сих пор думала, что вы - просто штабная крыса.
  Отрин-Земледержец, что же он мог рассказать такого, что изменило ее мнение?..
  - Милсдарыня Лильке!.. - повысил голос Плант. - Избавьте меня от ваших рефлексии и анализа. Я в них не нуждаюсь. Меня интересует только информация. И, между прочим, сплетничая обо мне, ваш Йо совершил тем самым должностное преступление.
  Рыжая улыбнулась. Блеском и непредсказуемостью улыбок она вполне могла соперничать с принцессой. Такой же рыжей бестией.
  - Зато вы наконец обратились ко мне по имени, - торжествующе сказала она. - А с Йо, если на то пошло, мы обменивались всего лишь рефлексией и анализом. Без фактов.
  - В таком случае, я и вовсе не понимаю, какой в этом был смысл. Нет, объяснять не нужно!.. Вернемся к вчерашнему вечеру. О чем еще говорили?
  - Ор-Брехтен спросил, где портреты угорских княжон, а Эрик ответил, что угорок Геронту больше не надо, но если князь сильно попросит, он ему пришлет свою Елену вместо угорской. И мне кажется, в этом есть глубокий символизм... только нехороший он какой-то.
  - Не надо анализировать, - попросил Плант, закрывая глаза. - Когда вы анализируете, милсдарыня Лильке, я теряю последний рассудок.
  - Я могла бы вам объяснить, как именно это делаю, - предложила она. - Вдруг вам понравится?
  - Нет, последний рассудок я потерял раньше - когда решил курировать вас лично. О чем-нибудь еще говорили?
  - О Тримгесте. О том, что Абддаран побеждает темной Силой и кромешным ужасом. Ничего нового, обычные слухи. А сегодня первая репетиция в костюмах. И я думаю, что вам стоит прийти. Ее высочество будет рада.
  - Она так сказала?
  - Нет, просто я видела, как она смотрела на его величество, когда он сказал про угорцев. А вам она всегда рада. Нет, ну как можно выдать родную сестру за какого-то старого козла?..
  Издевается она что ли?.. Плант взглянул на Лильке, порозовевшую от возмущения и привычно отметил, что сильные эмоции чрезвычайно ее красят, а ход мыслей - в очередной раз заводит в тупик.
  - Не за старого козла, а за великого князя, - поправил он. - Не сестру, но залог государственного союза. С удовольствием от исполняемого долга. При условии, что долг потребует именно этого. К тому же, князь, насколько мне известно, женат, но имеет некоторое количество сыновей и племянников, больше подходящих по возрасту ее высочеству. Я ответил на ваши вопросы?..
  - Угу, - с явным облегчением отозвалась рыжая. На полу младенец, громко пыхтя, засовывал в рот обложку отчета. Плант набрал в грудь побольше воздуха.
  - В таком случае, не ответите ли и вы мне, агент? Не кажется ли вам, что вы преступно неосторожны, позволяя себе высказывания на грани фола и государственной измены в моем присутствии и с умопомрачительным постоянством?
  Ее губы округлились.
  - Нет, что вы! Просто... вы единственный, с кем я могу это обсудить, мэтр Плант, вы же сами заставили меня подписать бумажку о секретности. И вы так хорошо понимаете мои вопросы!..
  - Как вам удается удержаться при дворе, скажите на милость?
  - О! Там я молчу и играю, - она улыбнулась, и Плант понял, что больше не сможет изображать гнев. На нее невозможно было долго сердиться, и это существенно отягощало работу. - Кто станет разговаривать с менестрелем? И только у вас я и могу пообщаться вволю. Ведь вам же не в тягость, правда?
  Он не нашелся с ответом.
  
  ***
  
  Приходить во дворец, да еще незваным, Плант не хотел, и именно поэтому туда отправился. Он имел полное право приходить, когда ему вздумается.
  Снаружи было солнечно, но в Западном зале, отведенном для репетиций, горели свечи. Людей там было полно, и в первое мгновение Планту показалось, что они снуют без смысла и цели, словно лишь изображают занятость. Последующие наблюдения опровергли первое впечатление: по крайней мере половина присутствующих действительно занималась делом, - носились туда и сюда портнихи, потрясая отрезами ткани, несколько здоровяков в гвардейской форме, пыжась, передвигали напольные подсвечники на сотню свечей, а в дальнем конце зала, на сцене, сосредоточенно прыгали кобылки из свиты принцессы, разодетые в невообразимые живописные лохмотья всех оттенков зелени. Откуда-то из-за складок багрового занавеса доносился дикий ритмичный вой, который особист решил считать музыкальным сопровождением.
  Его величество также обнаружился в зале, - Плант увидел его не сразу, а заметив, успел испугаться, но Эрик смотрел в другую сторону. Развалившись в кресле, он лакомился засахаренными фруктами, болтая с окружившими его придворными. Поодаль застыл караул гвардейцев.
  Плант подошел ближе и низко поклонился.
  - Как, Плант, и вы здесь? - судя по голосу, король был настроен благодушно. - Второй отдел заинтересовался голыми ножками фрейлин?
  - Я... люблю искусство, сир.
  - Так это теперь называется?.. - протянул Эрик. Вокруг засмеялись. - Не краснейте, Плант, вы не одиноки. Сегодня все просто обожают искусство. Не так ли, Ринальдини?..
  Придворный маг, облаченный сегодня в расшитую золотом мантию, вполне подходящую на роль театрального костюма, попытался одновременно улыбнуться и поджать губы.
  - Мой долг, сир, следить за благоразумием юных особ, вверенных моей заботе...
  - Тем более, что сложением они пока напоминают мальчиков... - вставил король. Вокруг опять засмеялись, впрочем, Плант не заметил, чтобы очень уж весело. Молодой ор-Брехтен едва заметным движением отступил за королевское кресло, его тонкие брови чуть сдвинулись. Ринальдини развел руками, и тоже рассмеялся, добродушно и с укоризной.
  - Ее высочество столь невинна и непосредственна, что без надлежащего надзора может фраппировать публику, - посетовал он.
  Плант воспользовался моментом и ретировался в дальний угол, где уже толпились под два десятка придворных пониже рангом.
  - ... пьеса Буцонни значительно драматичней, - долетел до него обрывок фразы. Говорил прилизанный блондин в старомодном сюрко. - Но его величество... - говорящий прервался, будто получил локтем под дых, и благостно докончил, - ... считает историческую правду первостепенной для произведения искусства.
  - Что свидетельствует о его величайшей мудрости! - подхватил его сосед, юноша, потертой одеждой и общей неаккуратностью черт похожий на студента. - Добрый вечер, мэтр Плант!
  - Добрый, - кивнул особист, втиснувшись рядом. Он никак не мог привыкнуть, что теперь его лицо знакомо каждой собаке. И это нервировало. - Вы не будете столь любезны объяснить мне, что творится на сцене?.. Вы кажетесь мне людьми сведущими, а я - полный профан в драматургии.
  "Студент" явно не испытывал особой радости от появления нового собеседника, но все-таки наморщил лоб, подбирая слова.
  - Пьеса "Разжигающий пламя" принадлежит перу благородной герцогини ор-Либен, - чопорно сказал он. - Но для настоящей постановки решено было добавить несколько танцевальных номеров и расширить концовку. В данный момент мы видим эльфов, идущих в атаку.
  - Да? - прыгающие по сцене девочки не вызывали у Планта решительно никаких ассоциаций с атакующим войском. - Замечательные костюмы.
  - Каждый выполнен по индивидуальному эскизу. Хотя это только первое их испытание, и, возможно, некоторые придется перекраивать...
  - А то эти ханжи... - вставил блондин, и опять резко умолк.
  - Возможно, некоторые из платьев и в самом деле чрезмерно короткие, - разочарованно признал "студент".
  - Мне доводилось слышать, что искусство возвышает и освобождает от условностей, - сказал Плант. Энтузиазма у его собеседников это не вызвало. - А его величество тоже принимает участие в спектакле?
  - Конечно! Его величество исполнит главную роль!.. но на время репетиций его место на сцене занимает дублер.
  - Только великий король может исполнить роль великого короля, я считаю, - робко вставил стоящий рядом толстячок и покраснел. - И репетировать ему ни к чему.
  - Тем более, что его величество обладает прекрасной памятью! - подхватил "студент".
  - Да, второй монолог Эрика Огненного из "Короля и убийцы"... - начал блондин и уже привычно задохнулся. - Он цитировал в точности и без запинок, - задушено докончил он, скосив глаза на Планта.
  - И очень выразительно! - добавил "студент".
  - "Король и убийца"? - переспросил Плант. - Это ведь пьеса великого Буцонни?
  - Да, - скорбно кивнул блондин.
  - Да, - сказал "студент". - Но если вы знакомы с этим произведением, мэтр Плант, то знаете, что его никак невозможно поставить на королевской сцене. И вообще в Геронте.
  - Великие драматурги зачастую слишком вольно интерпретируют реальность... - осторожно заметил Плант.
  На этот раз блондин промолчал, зато "студент" не сдержался.
  - Но роман между Эриком Огненным и Орной-убийцей это уж чересчур!..
  Плант моргнул.
  - Вы совершенно правы, - признал он, когда снова обрел дар речи. - Это и в самом деле возмутительно и несообразно.
  
  Кобылки закончили прыгать и убежали со сцены. Дудки умолкли, вступила лютня, на сцену выбежала леди ор-Кайс, первая красавица двора, в кольчуге самого непристойного вида и заголосила. Плант попытался вслушаться в монолог, но быстро убедился в бесполезности своей затеи. Кажется, она изображала Орну.
  Спектакль шел своим чередом. Плант успел перезнакомиться со всеми соседями. Портнихи исчезли следом за фрейлинами, солдаты едва не уронили зажженный подсвечник, но чудом все обошлось. По залу сновали самые разнообразные люди, и только вокруг короля со свитой оставалась пустая полоска, куда никто не осмеливался вторгаться. На сцену вышел Эрик Огненный со своим войском. Его доспехи, хотя и прикрывающие все срамные части, оставляли желать лучшего.
  - Кто это с ними? - поинтересовался Плант. "Студент" - Гэлио ор-Зимме, сын мелкопоместного ора, десятилетие назад сбежавший в столицу из любви к театру, привычно вздохнул.
  - Справа жрецы Ромерика, слева - вениты.
  - Это да. Что за старец среди венитов?
  - Пресветлый Вениус, - сказал ор-Зимме с такой интонацией, что его впору было сажать за богохульство.
  - Отрин Милосердец! - изумился Плант.
  - Это просто аллегория, - заявил ор-Зимме сквозь зубы. - Смелая и поучительная аллегория.
  - Великие драматурги зачастую слишком вольно интерпретируют реальность, - повторил Плант, но не удержался от вздоха. Должно быть, бесплодные волнения последних месяцев не прошли стороной, - историческую правду ему было искренне жаль.
  
  На сцене всё завывали и завывали, потрясая оружием. Из-за сцены, позевывая, вышла рыжая лютнистка и остановилась в толпе. Принцессы видно не было. Потом загремели барабаны, опять взвыли дудки, и актеры решительно замаршировали на месте. Навстречу им выскочили кобылки, тоже чем-то потрясая. Мэтр Рупрехт, театральный маг, подошел к сцене поближе и простер руки, - и зал немедленно умолк. За это Плант и не любил театр: когда все замирали, сраженные иллюзией, ему оставалось только скучать. Должно быть, сейчас шло сражение или горел Кейр-Онте, но он этого увидеть не мог.
  Хеллен все-таки появилась. В сопровождении крайне недовольной леди ор-Хаммер она присоединилась к Эрику. Она что-то говорила, но неистовая музыка глушила ее слова.
  Дверь беззвучно отворилась, и в зал вошел мэтр Томегебус, глава серых. Что ему здесь понадобилось, Плант не знал, но сильно сомневался, что этот детина способен интересоваться театром. Вообще, размышляя о нем, особист терял обычное самообладание.
  "Что хуже магии, но не магия?"
  Хуже всего - смотреть на зло, не имея возможности что-то исправить. Дело было отнюдь не в конкуренции между серыми и вторым отделом, что бы ни судачили в канцелярии. Плант слишком много узнал о происхождении и сути этой заразы, о появлении мэтра Томегебуса и тайном союзе венитов, чтобы сводить проблему к балансу сил. Но любое противодействие, имеющее шансы на успех, стало бы изменой, потому что за серыми стоял сам Эрик. Изменой и свержением династии, потому что никому не нужен король, служащий Духу.
  Томегебус обернулся, взглянул на Планта и прошел на середину зала. На него не обращали внимания. На сцене явно творилось что-то чудесное, и все взгляды были прикованы к ней.
  Плант не знал, что заставило его вдруг сорваться с места. Может быть, внезапное шевеление занавеса, или то, что Эрик вдруг встал, заговорил, указывая на что-то ор-Брехтену. Особист бросился вперед, протискиваясь сквозь замершую публику, увидел, как всколыхнулся занавес, и в нем что-то сверкнуло. Побежал, зная, что не успеет - у него даже оружия не было, - но что-то же он должен был сделать?
  Свиста болта никто не услышал в реве дудок, но ор-Брехтен вдруг качнулся, шагнул вперед, а потом раскинул руки и начал падать, а Эрик подхватил его, и выглядело это как часть спектакля, только вот кровь, взметнувшаяся в воздух, была настоящей. В следующий миг к сцене бросились солдаты, иллюзия оборвалась, и публика закричала. Музыка смолкла позже, когда Плант уже оказался около короля. Тот смотрел на свои испачканные руки.
  Ор-Брехтен лежал на полу, и кружево его щегольского воротника алело от пузырящейся крови. Кровь была и на губах, шевельнувшихся в последнем усилии.
  - Эрик... я...
  - Сандро, - медленно, неуверенно сказал Эрик. - Пять стихий и проклятая Бездна... как же так, а?..
  Тогда Плант услышал и прочие голоса.
  - ... лекаря, позовите лекаря!..
  - Короля убили! Короля...
  - Аааааах!..
  - Дайте нюхательной соли, она в обмороке!..
  - Отрин Милосердец!..
  - Твою мать, с мозоли сойди! Куда прешь!..
  Солдаты уже волокли из-за порванного занавеса чье-то обмякшее тело. Плант опять вернулся взглядом к ор-Брехтену и людям вокруг него. Леди ор-Хаммер, стоя на коленях, пыталась перевязать рану. Принцесса Хеллен держала раненого за руку, нащупывая пульс. Но по заострившемуся, желтому в свете свечей лицу очевидно было, что пульса она не найдет, а кровь остановится и так. Леди ор-Хаммер тоже поняла это. Бросив бесполезные попытки, она сняла с пояса зеркальце и приложила к губам ор-Брехтена. Потом посмотрела на чистую амальгаму, закрыла мертвому глаза и медленно встала, сжав челюсти. Величественная и бесстрастная, враз постаревшая лет на десять. Сандро ор-Брехтена многие любили.
  Солдаты бегали по залу туда и сюда. Публика жалась к стенам, пробираясь к дверям. Придворный маг Ринальдини сидел на полу, обхватив себя за голову, и явно был на грани истерики. Плант наклонился к нему.
  - Встаньте, мэтр. Возьмите себя в руки. Успокойте людей.
  - Я не могу... мальчик мой... такой молоденький... не могу...
  - Тогда на что вы вообще годитесь?..
  Как ни странно, это помогло. Ринальдини возмущенно захлопал глазами и встал, оправляя мантию. Прочистил горло.
  - Леди!.. Господа!.. - воскликнул он. - Успокойтесь, во имя богов! Прошу всех соблюдать тишину и стоять на месте!
  Голос у него срывался, но люди услышали и в самом деле замолчали, остановились.
  - ... в порядке, король жив! Злоумышленник задержан! Боги хранят его величество!.. Сир, распоряжайтесь нами!..
  Эрик наконец отвернулся от мертвого друга. С раздражением взглянул на Ринальдини.
  - Прогоните их к духовым псам, - сказал он почти шепотом.
  - Сир, но расследование... - заговорил Плант. Эрик уставился на него потемневшими от ярости глазами.
  - А вот к вам, Плант, у меня много вопросов, - проговорил он. - Идите за мной.
  Он отвернулся и быстро зашагал к сцене, Плант едва поспевал за ним, но заметил стоящего неподвижно мэтра Томегебуса, словно забавляющегося всей сумятицей.
  Солдаты расступились, пропустив их к убийце. Тот был мертв; из груди его торчал нож, вошедший почти туда же, куда и болт, прервавший жизнь молодого мага. И Планту понадобилась вся его выдержка, чтобы не измениться в лице, когда он узнал мертвеца.
  - Зачем вы мне нужны, если ничего не делаете, Плант? - говорил король. - Весь ваш отдел не предотвратил покушения, Брехтен мертв, а я был на волосок от гибели... - он на миг замолчал, уставившись на неподвижное тело. - Вы знаете этого человека?
  Плант замешкался с ответом, не потому, что не знал его, но потому, что у него пересохло в горле, и Эрик договорил сам, с презрением выплевывая слова:
  - Огюстус Несси, ваш секретарь. Как вы объясните это?..
  - Мой бывший секретарь, сир, - медленно сказал Плант. - Он пропал без вести около пяти декад назад. Его искали.
  - Вы думаете, я вам поверю?..
  Плант опустил глаза. Нет, он не думал, что Эрик ему поверит. Спиной он чувствовал взгляды гвардейцев и понимал, что оказался в более чем незавидном положении. Но больше очевидных фактов его тревожило иное: как король узнал Несси? Допустим, он видел его раз или два, но Эрик никогда не запоминал слуг. Ни по именам, ни в лицо... следовательно...
  Эрик ошибся. Ему следовало дождаться, пока Плант сам опознает убийцу, либо начнет отпираться. Но он поспешил. Он увидел того, кого ожидал увидеть, и уверенно назвал имя, разыграл свою партию. Надел ли сегодня король кольчугу? Без сомнения.
  Самое странное, что в тот момент, глядя в пол под пристальным взглядом Эрика, Плант не чувствовал страха; только разочарование, тяжелое как могильная плита, соленое на вкус.
  - Жаль, что он мертв, - сказал Плант. - Будь он живым, было бы легче раскрыть этот заговор. Кто бросил нож? - резко обратился он к гвардейцам.
  Те зашевелились. Потом вперед выступил один - молоденький, весь в веснушках, солдатик.
  - Я, мэтр, - выдавил он, зардевшись.
  - Зачем?..
  - Так он же дальше стрелять намерился, злыдень такой!..
  - Вы правильно поступили, лейтенант, - вмешался Эрик. - Отличный бросок.
  Солдатик покраснел от гордости, отсалютовал и поспешно скрылся за спинами товарищей.
  - Необходимо привлечь к расследованию некроманта, - сказал Плант. - Вы позволите, сир?..
  Эрик развернулся на каблуках и ударил его по лицу.
  - Вы забываетесь, Плант, - проговорил он глухо. - Но наглость вам не поможет. Я вам не верю. Расследованием займутся верные мне люди. А вы... вас бы я с радостью вздернул.
  Тогда Плант упал на колени и начал клясться в своей верности, бессвязно и многословно, всхлипывая и хватая Эрика за сапоги. Брызнувшие от пощечины слезы были тут очень уместны. Идиотский спектакль - но Плант привык делать то, что от него ожидали. Этим он занимался всю свою жизнь.
  Наконец Эрик схватил его за грудки, встряхнул и поставил на ноги.
  - Вы отвратительны мне, - сказал он, заглянув особисту в лицо. - Живите... пока что. Но помните, что самой жизнью вы обязаны моей милости. Вам придется доказать свою преданность, доказывать ее ежедневно, ежечасно. Если вы ошибетесь еще раз, я уничтожу вас. Понимаете меня, вы, крыса?!
  Лицо короля было искажено от праведного гнева, и Плант закивал, заблеял, стараясь глядеть ему в глаза, а не на ободок кольчуги истинного серебра, мелькнувший под кружевом. Все было понятно. Ему придется доказывать свою преданность ежечасно. Иначе король уничтожит его. Как уничтожил ор-Брехтена. Даже проще. Отрин Милосердец, к чему все эти сложности?..
  
  Казалось невероятным, что прошло всего несколько минут, когда гвардейцы опять разошлись и они - король и Плант за ним следом, - вернулись к трупу ор-Брехтена. Людей в зале стало поменьше, но ненамного. Леди ор-Хаммер, должно быть, увела фрейлин, из женщин Плант заметил только плачущую Хеллен, да еще рыжую лютнистку, уставившуюся на них с приоткрытым ртом. Ринальдини прохаживался взад и вперед, витиевато рассуждая о милости богов и вражеских происках. Мэтр Томегебус стоял на прежнем месте, покачиваясь на каблуках. Планту показалось, что он очень доволен.
  - Сегодня я потерял друга, - сказал Эрик. - Он любил меня... до смерти.
  Сжав губы, он отвернулся, не глядя на обступивших его со словами утешения придворных, побрел к двери. Плант отступил к стене, борясь с головокружением. Перед глазами расплывались пятна.
  - Как жалко, - донесся до него голос рыжей менестрельки. Лильке стояла над мертвецом. Склонив голову набок, она внимательно разглядывала его, свободно и без стеснения, как если бы была одна. Потом легко присела, положила ладонь на восковой лоб, пригладила волосы, негромко что-то бормоча. Плант невольно прислушался.
  - ... такой молоденький... и любил его до смерти, да?.. не бойся... будет больно, но придется потерпеть. Жить больно... а любить еще больнее. Но оно того стоит. Ты уж поверь мне, стоит. И пусть тебе повезет...
  С ума она сошла, что ли?.. Или он сам сошел с ума со всеми этими безумными спектаклями, пляской смерти?.. Что она делает?!
  Плант шагнул к ней как раз в тот момент, когда Лильке подняла голову. Встряхнула волосами, улыбнулась легко.
  - Позовите лекаря, - сказала она. - Он жив.
  Он наклонился просто чтобы увести ее, прекратить весь этот абсурд, и замер, увидев, что ор-Брехтен дышит. Грудь вздымалась - едва заметно, но явственно, да и окровавленное лицо, хоть и было бледным, но утратило мертвенную желтизну. И веки чуть подрагивали. Помянув Бездну, не веря сам себе, Плант сорвал с пояса связку ключей, приблизил один к запекшимся губам ор-Брехтена - и непонимающе уставился на запотевший металл.
  - Позовите врача, - повторила Лильке. - Ваше высочество!.. позовите врача!
  Хеллен уставилась на них красными глазами.
  - Он жив, - сказал и Плант. - Где мэтр Эсмур?..
  Теперь на них уставились все, кто еще оставался в зале, человек пятнадцать или около того. Плант видел, как принцесса ухватилась за подлокотник кресла.
  - Он должен быть с Эриком, - сказала Хеллен. - Приводит в чувство слабонервных... Андре, сбегайте за ним, пожалуйста. И быстрее!
  Плант обернулся посмотреть, кто побежал, и опять уткнулся взглядом в мэтра Томегебуса. Тот стоял у двери и смотрел на Лильке, и лицо у него было будто у прицелившегося лучника. Особист скорее отвернулся и встретился глазами с принцессой.
  Удивительно, как много порой могут сказать друг другу люди без слов и магии, одним лишь взглядом. Хеллен посмотрела на главу серых, на Лильке, снова на Планта. Тряхнула головой. Встала.
  - Мэтр Томегебус! - детина повернулся к ней. - Я правильно понимаю, что именно вам поручено расследование?
  - Правильно, ваше высочество. - Плант в очередной раз удивился различию между бандитской внешностью и чистотой произношения. Но тон был довольно наглый.
  - В таком случае, извольте убрать отсюда труп. Немедленно!
  - Тот или этот?..
  Хеллен шагнула к нему, уперев руки в бока.
  - Единственный, мэтр. Труп убийцы. Мессир ор-Брехтен, к счастью, лишь ранен. Немедленно найдите слуг и унесите отсюда эту пакость!
  - Ваше высочество...
  - Немедленно!.. - взвизгнула она. - Уберите его отсюда!..
  Томегебус наморщил бровные дуги, будто недоумевая, и принцесса в ярости топнула ножкой. Глава серых счел за лучшее не спорить с истеричной девчонкой. Пожав плечами, он буркнул что-то и вышел за дверь.
  В следующий миг принцесса уже плюхнулась на колени между Плантом и Лильке.
  - Правда жив?.. - спросила она почти шепотом.
  - Да, - улыбнулась Лильке.
  Хеллен опять схватила ор-Брехтена за запястье, ища пульс. Уставилась на лютнистку, хлопая ресницами.
  - Невероятно... - прошептала она. Стремительно повернулась к Планту. - А теперь - уходите.
  
  Они вышли через задний ход гримерки и отправились дальше через помещения для челяди к полупотайному коридору, соединяющему дворец со зданием театра. Плант держал Лильке за руку, словно боялся, что она может исчезнуть бесследно. Хотя, в общем-то, именно это ей и предстояло сделать.
  Гвардейцев, дежурящих на воротах, Плант знал. Серых, по счастью, в округе пока не было, и они вышли беспрепятственно. Остановились в тени подсобки.
  - Дальше идите сами, - сказал Плант. - Слушайте меня внимательно, агент Белка.
  Лильке кивнула. От быстрой ходьбы она раскраснелась, из прически выбилась прядь. Ей шло.
  - Деньги у вас есть? Я дам. Заплатите сторожу, пусть поймает вам экипаж. Езжайте домой, заберите ребенка. На сборы времени не тратьте, ни с кем не разговаривайте. Потом доедете до ворот Арсо, найдете заведение "Еловая пыль". Там спросите Адриана Худого. Скажите, что от меня, он выведет вас из города. А потом убирайтесь куда-нибудь подальше. Только в Грааргу не надо. Лучше куда-нибудь в провинцию. Где нет серых. Понятно?
  - Понятно. Мне нужно что-то передать этому Худому? Пароль, условный знак?..
  - Нет. Просто скажите, что от меня.
  Плант снял с пояса кошелек и сунул ей в руки, но Лильке продолжала стоять, разглядывая его.
  - Что-то еще?.. - спросил он, добавив в голос раздражения.
  - А вы?
  На этот раз он понял ее вопрос сразу.
  - Я должен вернуться.
  - Но зачем?
  Он сам очень хотел бы знать ответ.
  - Я, милсдарыня, уже немолодой человек. И не привык пренебрегать своими обязанностями. До свидания.
  - До свидания, мэтр Плант, - кивнула и Лильке. Потом вдруг наклонилась и поцеловала его в щеку. - Удачи.
  
  ***
  
  В Западном зале мыли полы. Ор-Брехтена уже унесли, и никого из придворных не было, не считая мэтра Томегебуса, уставившегося на Планта тяжелым взглядом. Делать тут было нечего, и Плант, учтиво поклонившись главе серых, отправился доказывать свою ежечасную преданность.
  Эрик нашелся в Вишневом зале, в компании испуганно щебечущей свиты. Плант встал у дверей, готовясь к долгому ожиданию, но король залпом допил вино и встал.
  - Доброй ночи, господа. Простите, что покидаю вас, но...
  Нервной угловатой походкой он вышел из зала. Все разом заахали, зашептались, спеша обсудить удивительные события дня.
  Плант поспешил за Эриком.
  Тот шел быстро, остановившись лишь у двери кабинета. Три раза повернул ключ.
  - Заходите, - скомандовал он.
  Плант зашел и встал у стола, всем своим видом демонстрируя робость. Эрик остался доволен увиденным.
  - Благодарите богов, что Брехтен выжил, - сказал он, усевшись в кресло. Закинул ногу на ногу, выдержал паузу. - Может быть, вы и в самом деле не имели отношения к заговору, Плант. Слишком уж дурно сработано.
  Плант склонился еще ниже. Выдохнул:
  - Сир...
  Эрик хмыкнул. Плант не поднимал глаз, он и так знал, что увидит - ослепительную, зовущую за собой улыбку, унаследованную королем от отца, от Эрика Седьмого, прозванного Бесстрашным. Несси прекрасно стрелял. Брехтен был мертв на протяжении как минимум пятнадцати минут. Как у такого отца...
  - Я хотел бы верить вам... если бы вы доказали, что верны мне.
  - Сир... какие доказательства вам нужны? Я на все готов ради вас... Вам достаточно лишь приказать... намекнуть...
  - Разве вам не полагается выполнять желания короля еще до того, как они прозвучат?
  Голос Эрика был вполне серьезен, и Плант на миг опешил.
  - Я не умею читать мысли, сир. И могу действовать лишь в меру моего разумения о благе королевства и вашей воле.
  - Наконец-то вы перестали блеять, - сухо заметил Эрик. - И заговорили как глава второго отдела, а не как обделавшийся от волнения писарь. Я понимаю, что у вас нет и быть не может представления о достоинстве, но постарайтесь в дальнейшем держать себя в руках, Плант. Отвратительно смотреть, как вы трясетесь.
  - Простите, сир...
  - Хватит, я сказал. Сядьте. У вашей богадельни есть связи с Угорьем?
  - Разумеется, сир, - Плант робко опустился на краешек стула. - Более двух сотен агентов. Могу ли я спросить...
  - Меня интересует все, связанное с истинным серебром.
  - С годовой добычей Угорского Княжества?..
  - И это тоже. Добыча. Рынки сбыта. Цены. Способы обработки.
  - Это нелегкая задача, сир. С истинным серебром работают только гномы, а они умеют хранить секреты... - Эрик чуть нахмурился, и Плант торопливо договорил, - отчет по всем пунктам, за исключением последнего, будет лежать на вашем столе уже через декаду, сир, если вам угодно получить данные по зиму сего года включительно. Если же вы желаете получить последние данные, либо прогноз на ближайшие сроки, то...
  - Я желаю получить отчет завтра утром, - улыбнулся Эрик. - Уверен, что вы успеете.
  - Так точно, сир, - это означало, что кое-кому придется работать всю ночь, но кому сейчас легко?..
  Эрик постукивал кончиками пальцев по подлокотнику кресла. Мелодию Плант распознать не мог, но ритм был слишком быстрым, нервным, для расслабленной позы и легкой улыбки. Король озабочен, иначе не ушел бы из Вишневого зала так стремительно. Хотя после сегодняшнего кажется странным, что хоть что-то может вывести его из равновесия. И предмет разговора...
  - Теперь вернемся к последнему пункту. Мне нужны специалисты, Плант. Специалисты по обработке истинного серебра. По его переплавке. Да, я знаю, что это нелегко. Но вы постараетесь.
  - Я приложу все усилия, сир, - склонил голову Плант. Поверить, что в Геронте нашли истинное серебро, он не мог при всем желании. В то, что король решил пополнить родовую коллекцию - тоже. Возможно, откуда-то всплыла вещица, которую Эрик желает продать, но в таком случае он не стал бы настолько волноваться. Следовательно... - Но, боюсь, что возможные действия будут... не вполне законными.
  - Это меня не интересует. Главное, чтобы они были тайными.
  - Я понимаю, сир...
  - Точно понимаете? - спросил Эрик резко. Плант моргнул.
  - Точно, сир, - вздохнул он. - Доступ категории "альфа". Максимальная секретность.
  - В операции на озере Арсо вы оправдали мои ожидания.
  - Спасибо, сир...
  - Но тайной ее можно было бы назвать лишь с большим трудом. Тогда это было нам лишь на пользу...
  - Да, сир...
  - Но теперь ситуация совершенно другая.
  - Я понимаю, сир, - повторил Плант. Он устал сегодня. Действительно устал.
  Эрик вдруг встал, прошелся по кабинету, поправляя настенные карты. Вернулся и снова сел, оперся локтями о стол.
  - Вы суеверны, Плант? - спросил он вдруг. - Верите в чудеса, благословение предков и прочую чушь?
  Особист не нашелся с ответом, но Эрик и не ждал ответа. Он заговорил, положив подбородок на сцепленные руки, и лицо его было вдохновенным, задумчивым.
  - Народ нуждается в мифах, чтобы верить в стабильность и справедливость мира. И наш долг как правителя - дать им эту опору. Но мы не можем отрицать и твердую реальность, даруемую нам рациональным разумом: в чем действительно нуждается отчизна, так это в золоте. - Он говорил, глядя куда-то вперед, мимо Планта, и голос его был тих. - Доспех моих благородных предков считают благословением династии, но в чем истинное благословение - в бесплотном символе или в богатстве, способном нас спасти? Разве это не насмешка - долг поддерживать общую иллюзию, в то время как я ясно вижу, на чем в самом деле держится этот мир? На аппарате, Плант, на многоголовой гидре - и питается она деньгами. Не клятвы, не предания старины, не чудеса, - ненасытная тварь! Вы понимаете?..
  На миг Планту захотелось напомнить ему об ор-Брехтене, о том, что тот был мертв, но воскрес. Но о Лильке следовало молчать, в этом он был уверен, хотя и не знал, чему стал свидетелем.
  - Я думаю, это общественный договор, сир, - промямлил он. - Я имею в виду - и одно, и другое. И потом, в мире есть много непознаваемого...
  - Непознанного, а не непознаваемого, - поправил Эрик. - Есть явления, которые мы не можем объяснить пока что, но и они поддаются классификации. Магия, естественные науки, божественные силы - всё это подвластно человеческому разуму. Вы слышали об угорских кораблях, движущихся на паровой тяге? Думал ли кто-то еще десять лет назад, что такое возможно? Однако наши ученые - если бы вы были достаточно расторопны - сейчас вполне могли бы изучить чертежи и создать действующую модель. Мы знаем, что есть явления, непонятные нам, но отсюда не следует, что стоит принимать на веру всякую чушь. Хотя и ее значения для умов черни умалять не следует... Именно поэтому я намерен пустить в оборот детали доспеха, и именно поэтому необходимо хранить всю операцию в глубокой тайне.
  - Разумеется, сир... но говорят, что в доспех вплавлена великая Сила...
  - Сила? Или естественные свойства редкого металла? А может быть, - он наклонился через стол к самому лицу Планта, - может быть, проклятие? Вы еще помните, откуда его достали?
  Плант помнил - пожалуй, слишком хорошо, - и мысль о том, что Эрик может быть прав, встала в горле едкой виной. А ведь король до сих пор в кольчуге...
  - Штатные некроманты... они провели полный анализ спектра, сир...
  - А способны ли они заметить эльфью магию?.. Каждый раз, что я надеваю эту вещь, я чувствую, как она пьет из меня жизнь. И это не пафос и не преувеличение, Плант. Простой факт, - Эрик усмехнулся. - Факт.
  - Но если так... мы должны провести дополнительные исследования... принять меры...
  - И нанести легенде смертельный удар? В обычных условиях ничего не удастся скрыть, маги не способны хранить тайну, вы же знаете. И нет, я не виню вас. Просто поторопитесь. Найдите мне специалистов и подготовьте надежное место. Сколько времени вам понадобится?
  - Не менее трех месяцев, сир...
  - Слишком долго, - сказал Эрик с грустью, глядя мимо Планта. Провел рукой по лицу. - Но я вынужден довериться вам. Ведь только вы один способны помочь мне. Как помогли прежде.
  
  Город тонул в летних долгих сумерках, и дома казались лиловыми. Плант возвращался пешком, не глядя по сторонам, стараясь ни о чем не думать. Он устал.
  Может быть, Эрик прав. Может быть, золото важнее символа. Может быть, проклятие развеется когда исчезнет доспех, проклятие будет снято с этой страны, и жизнь станет такой, как была два года назад.
  Вряд ли.
  На углу Колесной и Судейщиков Плант свернул в часовню Отрина. Положил на алтарь кусочек белого кварца, найденный им на улице, зажег свечи, постоял, шепча молитвы. Он не надеялся, что Отрин-Земледержец услышит его, но все же просил о мире в стране и в душе короля. И о том, чтобы достало сил принять будущее, каким бы оно ни было. И о Лильке. Пусть она выберется невредимой. Пусть ей повезет.
  Выйдя на улицу, он постоял немного. Достал платок и высморкался. Пора было возвращаться в канцелярию.
  Солнце уже зашло, но слабый золотистый свет разливался откуда-то с востока, свет скользил между домами, окрашивая стены в совсем уж нежный, перламутровый оттенок. Плант посмотрел на небо, но Анеррин еще не взошла. Чем бы ни был этот свет, исходил он с земли. Откуда-то из квартала Книжников.
  Стены домов, белые каменные стены, обычно такие надежные, сейчас будто истончились, как тонкий воск от пламени свечи, как тающий лед. Плант видел силуэты людей внутри них - кто-то как ни в чем ни бывало ужинал, кто-то метался по комнатам, хватая вещи, в одной из комнат на втором этаже занимались любовью, и длинные волосы женщины взлетали при каждом движении.
  Плант поспешно отвел глаза и бросился к источнику света.
  Неведомая Сила словно вывернула город наизнанку, обнажив нутро каждого дома, все его секреты, всю грязь под кроватями, каждый тайник в подоконнике. Из прозрачных дверей вываливались люди, замирали, озираясь, посреди улиц, но стены, хоть и казались теперь стеклянными, стояли по-прежнему прочно. Может быть, ничего страшного и не происходит...
  Впереди Плант заметил отряд стражников и начал пробиваться к ним. Десятник, волосатый парень по имени Карл, держал на вытянутых руках определитель магии и, сдавленно ругаясь, крутил колесики и нажимал рычажки. Прибор печально звякал, и флюгера на его корпусе вертелись во все стороны.
  Плант оттолкнул плечом толстяка, заворожено глядящего на лезущую с невидимого балкона по веревке старуху в ночной рубашке, и пробился к черным.
  - Доложите! - голос прозвучал нервно. - Карл, что тут происходит?..
  - А, мэтр Плант! - десятник явно обрадовался. - Не подскажете, где еще нажать надо?
  Плант нажал, и оба уставились на определитель, пытаясь разобраться в показаниях.
  - Не боевое... - сказал особист неуверенно.
  - Точняк! Вон оттуда идет, из того дома, с башенкой, видите?
  - Там Безумный Ясь живет.
  - Да и слабеет уже... - добавил кто-то из-за спины.
  И верно, свет мерк, и контуры домов быстро темнели, вновь становясь материальными. Людской ропот стал тише.
  - Так, - сказал Карл. - Слушмоюкоманду, народ по домам - р-разогнать!.. Вот ведь духовщина творится, а, мэтр Плант?
  - Против обыкновения полностью согласен с вашим определением, - признал особист. - Но преступления я тут не вижу.
  - Нарушение общественного покоя?.. - предположил десятник. - Хотя с магиками связываться - себе дороже. Скорей бы уже новый закон ввели, а, мэтр?
  - Теперь его введут всенепременно, - мрачно пообещал Плант. - После такого - точно.
  
  ***
  
  - И что вы хотите, чтобы я делала в Геронте? Убила Эрика?
  Уполномоченный Никанор подавился щами. Пока он откашливался, Деянира смотрела на него с отвращением. Вообще, он не вызывал у нее никаких чувств помимо отвращения. Тощий, неопрятный, он никогда не отказывался от угощения и жрал как не в себя. Глисты у него, что ли. По крайней мере, он приезжал не очень часто, раз в месяц. По крайней мере, охранка дала им с Яриком четыре месяца почти незамутненного счастья. Но все хорошее кончается.
  - Нет, милостивая сударыня, что вы!.. - отплевался он наконец. Взмахнул рукавами, отгоняя неуместное предположение. - Что вы... Наше предложение... наше предложение абсолютно невинно! Дело касается помолвки княжича Светослава и принцессы Хеллен. Официально она состоится на солнцеворот, но девушка останется на родине до зимы. И мы... Угорье обязано предоставить ей надлежащую свиту. И телохранителя - девушке ее положения ведь нужен телохранитель, верно? Она - женщина, вы - женщина, а ведь две женщины всегда найдут общий язык, не так ли?
  - Допустим, но зачем вам именно я?
  - Эээ... - Никанор брякнул ложку на стол и начал скрести тарелку ломтем хлеба. Выглядело это отвратно. - Вы родом из Геронта, милостивая сударыня, и в курсе тамошних нравов, да и при дворе связи имеете. Мы подумали, вам приятно будет...
  - Приятно? - понизила голос Деянира. - Вы понимаете, дорогой мой уполномоченный, что не далее как этой зимой связи при дворе едва не отправили меня на тот свет? Как вам кажется, хочу я их продолжать?
  - Эээ... да. Но великий князь желает, чтобы именно вы туда отправились.
  - В таком случае, можете передать ему мой отказ.
  - Этак у нас дело не пойдет, - огорчился Никанор и принялся пожирать хлеб. - Мы уже с вашим главным сговорились, и он одобрил...
  - Какого Духа?..
  - ... да и разве не хотите вы, чтобы ваша девочка в мирном отечестве жила? - договорил он с набитым ртом.
  Дея едва сдержалась, чтоб не ударить мерзкую угреватую рожу. Усилием воли осталась сидеть.
  - Что вам до моей девочки? - голос предательски зазвенел.
  - Как оно в народе говорят - охранка... эээ... что орлица, всю страну под крылом хранит, - взмахнул рукавами Никанор. - Так вот, милостивая сударыня, великий князь уже сговорился с боярином Бреславом об том, чтобы вы в Геронт отправились. Вот именно вы. Я-то что, я человек маленький, подневольный, мое дело приказ донести, а там уж хоть не рассветай.
  Он проглотил хлеб и зарыскал по столу взглядом, ища съестное. Нашел горшочек со сметаной и торопливо придвинул к себе, только что не заурчав от удовольствия. Деянира резко отодвинула стул.
  - Мне нужно это обсудить, - буркнула она, содрала со стены узкое зеркало - подарок Яриковой матушки, старой грымзы, - и вышла за дверь, не дослушав одобрительного напутствия Никанора.
  Ярик возился во дворе с какими-то деревяшками. Дея поцеловала его в щеку и бросилась в лес. У ручья росла земляника, но ягоды еще не созрели, торчали зелеными шишечками. Деянира пристроила зеркало к стволу березы и начала плести заклятие поиска.
  Говорят, что для связи маг может использовать лишь зачарованное надлежащим образом зеркало. Неправда: годится любое, просто в первый раз нужно приложить чуть больше усилий.
  Это нужно было сделать уже давно, но она боялась, нелепо, по-детски, и сейчас, когда стекло озарилось, Дея заметила, что у нее дрожат руки. Неважно, не до того сейчас.
  С той стороны зеркала неторопливо подошла женщина средних лет, с высокой крученой косой. Уставилась, поджав губы.
  - Чем помочь вам? Бреслава кликнуть?
  - Кликните, - отозвалась Деянира. - Пожалуйста.
  - Батька Бреслав!.. - заголосила баба. - Батька Бреслав, тут тебя по эфирке требуют!..
  Вышла из поля зрения. Теперь Дея видела только беленую стену, цветастую занавеску и окно с кусочком двора. "По эфирке". Смешное название.
  Бреслав появился быстро, может быть слишком быстро. У него в волосах прибавилось седины, и смотрел он хмуро. Улыбнулся на миг и снова помрачнел.
  - Ну, здравствуй, дочка, - голос был неестественно спокоен, словно на переговорах.
  - Здравствуй, Бреслав, - она не нашла, что еще добавить, замолчала.
  - Разговор нам, по всему, долгий предстоит. Погоди, я стул возьму, - он исчез, потом что-то тяжело загрохотало. Деянира оборвала земляничку, крошечную, твердую, завертела в пальцах.
  Бреслав появился снова. Сел, сложил на столе руки.
  - Рассказывай, - скомандовал он.
  - О чем? Ты и так все знаешь... если уж сговариваешь меня без моего на то ведома, - стоило бы начать иначе, но лучше рубить сразу, чем рассусоливать, увязая в неловкой деликатности.
  - А как тебя уведомить, если ты на связь не выходишь? - скривился Бреслав. - Заказное письмо прислать? Так я, понимаешь, не знаю, где ты.
  - Однако контракт от моего имени ты заключил.
  - Заключил. И, видно, не зря, раз ты сразу же объявилась.
  - И ты не нашел другого способа?!.. Что это за духова чушь, Бреслав? Почему ты сговариваешься насчет идиотского задания, на которое я никогда в жизни не соглашусь, почему я узнаю о нем от крысы из охранки? Ты знаешь, что он позволял себе намеки насчет Эмми, ее благополучия? Почему...
  - По кочану!
  - Какое дело охранке до моей дочери? Где Эмми?!..
  - Подземное Пламя, это ты вовремя спохватилась!.. - повысил голос и Бреслав. - Глупая ты курица... Эмма у меня. С зимы. У нее все хорошо. Никто ее не тронет. Довольна? Может, теперь займемся делами?
  - Я хочу ее забрать.
  - Обойдешься!.. - рявкнул он.
  - Бреслав, выслушай меня....
  - Нет, это ты меня выслушай! Заткнись и слушай! Ты хоть понимаешь, глупая ты баба, - заговорил он тише и быстрее, - ты понимаешь, что о тебе с озера не было никаких известий, что никто не знал, жива ли ты, и что там стряслось? Мне пришлось вверх тормашками поставить половину связей, пока я выяснил, где ты. Ну да ладно, жива, и Дух бы с тобой. Нашла хахаля, хочешь пожить в покое - ладно. Что я, нелюдь что ли, не понимаю? Но Эмму я тебе не отдам, потому что ты не мать. Какая мать своего ребенка чуть не на полгода у чужих людей бросит, весточки не подаст? Сколько вы вместе жили, месяц? Она тебя и вспомнит с трудом. А здесь ей и хлеба вдоволь, и всего полно, а это куда больше твоих фантазий. "Дочка" - как же!..
  Деянира смотрела на его покрасневшее от гнева лицо и постепенно понимала, что страх, наполнявший ее каждый раз, что она думала о Гильдии, вовсе не был страхом. Стыдом он был.
  - И что, - заговорила она, чтобы перебить поток собственных мыслей, - ты собираешься отдать ее в Школу?
  - Ты совсем рехнулась?.. - задохнулся Бреслав. - Какую, к Духу, Школу?.. Куда ее на войну?.. Замуж я ее собираюсь выдать. Если только меня до той поры удар не хватит.
  Деянира опустила взгляд.
  - Прости, - сказала она, когда смогла говорить. - Ты прав, а я... трусливая дура.
  - А то.
  Глаз она не поднимала, но услышала облегчение в его голосе.
  - Только Ярослав мне не просто хахаль. Он хочет на мне жениться.
  - Дело хорошее, - согласился Бреслав. - Он ведь тебя с озера и вытащил?
  - Да.
  - Выходи. Он мужик дельный.
  - Гвидо бы он не понравился... - призналась она неуверенно. Бреслав на той стороне стекла засмеялся.
  - Тем более - выходи. Гвидо, при всех достоинствах, в людях смыслил, как свинья в апельсинах. Жить-то с твоим Ярославом тебе, не ему. Или... - он замешкался, - или ты все о нем думаешь?
  - Нет, - покачала головой Деянира. - Вернее, думаю, конечно. Но не так. Мы... мы с ним простились на озере.
  - Отпустили друг друга?
  - Да.
  - Хвала богам, дочка, - сказал Бреслав. - Хвала богам.
  Она посмотрела ему в глаза и чуть не расплакалась, хоть и думала, что кончились слезы.
  - Да, - повторила. - Хвала богам.
  - Вот и славно. А теперь давай дела обсудим.
  - Ага... - Дея выдрала из земли стебелек, скрутила в пальцах. - Так вот. Я хочу в отставку. Я хочу выйти замуж за Ярика и жить с ним долго и счастливо. Я хочу растить Эмми, что бы ты себе ни думал. Моего хлеба на нее хватит.
  - Славно. Рад за тебя, - серьезно кивнул Бреслав. - Я дам тебе отставку. После того, как ты закончишь дела в Геронте.
  - Это задание я не возьму.
  - Возьмешь. Придется.
  - Свои дела в Геронте я закончила.
  - Тогда считай, что начались дела в Угорье. - Бреслав вдруг замолчал, скривился едва заметно. Дея ждала, что он снова примется кричать, но он заговорил тихо, тише, чем раньше, и это встревожило ее. Здоров ли? - Когда ты исчезла, среди прочих, поставленных мной на уши, были и угорские... специалисты. Потом тебе нужен был целитель и, думаю, без надобности допросы, - а кое-кто готов был на многое, чтобы узнать, что за духовщина стряслась на озере, и где искать боярина Светозара Радогорского. Гильдия тебя прикрыла, конечно. Но закавыка в том, что с угорцами мы обычно договариваемся не о деньгах, а о взаимных услугах.
  - И эта услуга...
  - Верно, ты. Великий князь решил, что на роль телохранителя для геронтской принцесски ты подходишь как нельзя лучше. Я предлагал ему других, но он уперся.
  - Если учесть, как Эрик обрадуется, меня увидев...
  - Думаю, это одна из причин, по которым князь выбрал именно тебя. Он вынужден заключить мир, но и нагадить Эрику не прочь.
  - И ты согласился?!..
  - Были и другие причины. Во-первых, ты действительно знаешь, что там к чему, да и донесениям Дариа у меня веры нет. Во-вторых, Эрик должен понять, что с Гильдией нужно считаться. Я не думаю, что он причинит тебе вред - иначе ему опять же придется иметь дело с Угорьем. Принцесске ничто не угрожает - твоя должность будет чисто номинальной, для гонору. Заплатят тебе хорошо. Всего полгода, Дея, а при дворе и того меньше.
  - Звучит это не слишком убедительно. Ладно. А в-третьих?
  - А в-третьих - молодой Онуфрий. Твой ученик.
  - Чтоо?! - Деянире показалось, что она сейчас лишится дара речи. - Паф еще там? Какого хрена?!..
  - Он не просил меня о переводе.
  - Бреслав, ты рехнулся?! Ты знаешь, что он с Дариа как кошка с собакой?.. Зачем, во имя проклятой Бездны, зачем ты это делаешь?!
  - Он не просил меня о переводе, - повторил Бреслав громче. - Если он до сих пор не умеет сказать, чего хочет, придется тебе его научить.
  Деянира досчитала про себя до десяти. Проверила связки заклятия, ощущая, как по капле иссякает Сила, соединившая два зеркала. Раздавила еще одну ягодку.
  - Ладно, - сказала она медленно. - Вижу, выбора ты мне не оставил. Пойду, обговорю детали с твоим Никанором.
  - Славно, - кивнул Бреслав. Не улыбнулся, но Деянира заметила его облегчение. Сукин сын. - Только он не мой. Я его и не видел никогда.
  - Тогда откуда он вообще взялся?
  - Ты же не думаешь, что в вашу глухомань начальство поедет? Послали кого-то.
  - Ага. Ага. Эмми позовешь?
  - Они в деревню убежали.
  - Хорошо им... - правду он говорит или врет, она понять не могла. Но если Бреслав считает что-то правильным, его не сдвинешь. - Ладно, отбой.
  - Будь на связи. И береги себя.
  - Да уж постараюсь...
  Зеркало мигнуло и погасло. Деянира выругалась вслух. Потом отряхнула руки, умылась, подобрала зеркало и пошла обратно в дом.
  
  ***
  
  - Такие дела, Ярик, - говорила Дея, не оборачиваясь. Все вещи она уже собрала, и теперь делала вид, что отряхивает пылинки с куртки, хотя не было там никаких пылинок. - Всего полгода. Дождешься меня?
  Ей до слез было себя жаль. Вот уж правда, глупая баба!.. Ну да ладно, главное - не поругаться напоследок. Не нужно портить воспоминания ненужными спорами. Здесь было хорошо, но теперь все кончилось.
  Ярослав подошел сзади, положил руки ей на плечи, начал потихоньку разминать мышцы. Раньше Деянира непременно бы вывернулась, сообщив, что думает об идиотах, заходящих со спины к магу Гильдии. Но не теперь: привыкла.
  - Поможешь открыть портал до Приморска? Я завтра с утра отправлюсь. Сколько кораблю до Граарги плыть? Декады две? Будет время потренироваться, форму вернуть. Я тут совсем размякла. М-мать.
  Бросила куртку обратно на сундук, высвободилась, заходила по комнате, продолжая говорить, не глядя на Ярика. Что уж она могла сказать кроме пустых, незначащих слов? "Я боюсь возвращаться" "Мне кажется, что Бреслав меня подставил" "Я люблю тебя"? Да чему это поможет, зачем?
  - "Гномья" еще осталась? Я бы выпила. Ты точило не видел?
  - Дея...
  - Видел?..
  - Дея, сядь.
  Она все-таки обернулась, уперлась в его пристальный взгляд.
  - Зачем?
  - Прошу тебя, сядь.
  Она подалась к столу, увидела, как шагнул и он, синхронно, словно в дуэли. Сели друг против друга.
  - Что, Ярик?
  - Я поеду с тобой.
  - Нет, не поедешь, - она удивилась, насколько ровно прозвучал голос. - Это мое задание, тебя оно не касается.
  - Я знаю, что это твое задание. И я не собираюсь тебе мешать и лезть не в свое дело.
  - Тогда зачем?.. Соскучился по Геронту? Давно не общался со вторым отделом? Что-то еще?..
  - Что-то еще, - покладисто согласился он.
  - Ярик, - сказала она. - Ярик, не морочь мне голову. Ты нужен здесь. У меня задание. Через полгода я вернусь. Привезу Эмми. Может, поедем тогда путешествовать.
  - Куда?
  - Куда-нибудь...
  Неожиданно вдруг вспомнился последний разговор с Гвидо. Тогда все было так же, только это она напрашивалась поехать, а он отказывал. Вспомнилось - и сердце кольнуло. Предчувствием ли?..
  - Ты не поедешь!.. - вскинулась она. - Нечего тебе там делать!
  - А мне иначе кажется.
  - Нет, и точка! Не возьму я тебя!
  Ярослав улыбнулся в бороду, ладонью накрыл ее сжатый кулак.
  - Ты забыла? Я порталы открывать умею.
  Тогда она вскочила из-за стола и начала орать, подбирая самые оскорбительные слова, самые грязные ругательства, какие только могла придумать, чтобы он понял уже, с кем связался, чтобы отступился, чтобы жил... А он сидел молча и неподвижно, и когда Дея посмотрела ему в лицо, то увидела, что смотрит он со спокойствием и чуть ли не с умилением.
  Она растерянно замолчала. Потом шваркнула об пол горшок с кашей. Гречка и осколки полетели во все стороны, и в наступившей тишине Ярослав сказал:
  - Еще можно избу поджечь. Давай, а? И убирать не придется.
  - М-мать, - сказала она севшим голосом. - Ну зачем тебе это?..
  Вернулась к столу, села опять напротив.
  - Ты мне будешь мешать, - попробовала еще раз. - Я не могу отвлекаться на тебя там. Я буду беспокоиться.
  - Не надо на меня отвлекаться. Я могу о себе позаботиться.
  - Со мной ничего не случится. Задание чисто номинальное, для гонору...
  - Ты сама в это веришь?
  - Нет, - призналась она не сразу. - Поэтому тем более не надо. Ярик...
  - Дея. Я тоже был на озере. Я не отпущу тебя одну.
  - Это дело Гильдии, понимаешь?..
  - Я не собираюсь лезть в дела Гильдии. Я просто хочу быть с тобой рядом. И знать, что ты жива, и что с тобой все в порядке.
  - А если... нет?
  - Тогда знать, что нет.
  Он опять взял ее за руку. Ладонь у него была большая и теплая, и казалось невероятным, что придется разнять руки,
  - Тебя и на корабль не пустят, - сказала Деянира. - Ты не в свите.
  - Пустят. Я с Никанором договорился.
  - Ах вот оно что... Опять шпионить будешь?
  Глаз он не опустил.
  - Буду.
  - Зря.
  - Дело такое.
  Они сидели и молчали, в избе, засыпанной гречкой и глиняными осколками, на самых задворках Угорья, невероятно далеко от Геронта, еще дальше от озера Арсо.
  - Давай я подмету, - сказала Деянира, не отнимая руки. - А ты достань "гномью".
  - Сейчас, - он тоже не сдвинулся с места. - Сейчас.
  - Почему у меня такое чувство, будто я тащу тебя в Бездну?
  - Может и в Бездну. Но не тащишь. Мы просто пойдем вместе.
  
  Глава десятая
  
  - Хорошее вино, пергское, - сказал Мено-венит, наполняя кубки. - Я пару бутылок по случаю раздобыл. Ну, давайте выпьем за нашу блистательную победу!
  Ульф Стругсон скривился так, будто ему налили уксус.
  - Вчера уже пили.
  - Вчера пили, а сегодня неужто трезвенником заделался?
  И почему, думал Боро, мы опять сидим, словно в пух и прах продули? При Густаве кутеж шел бы с декаду, и никому в голову бы не пришло кривить морду. Или сидеть втроем в каморке Стругсона, душной и опрятной, будто в ней живет старая дева.
  - Давайте за мессира Марвина выпьем, - сказал Боро.
  Они проглотили вино молча, будто на похоронах. Хорошее, надо признать, Мено всегда знает, что и где добыть.
  - А где сам мессир-то? - спросил Мено.
  - В комнате отсиживается, - с отвращением отозвался Стругсон.
  - С вечера?
  - Ага. Ему Марта завтрак принесла, так он в нее сапогом запустил.
  - Ну делааа...
  - Обычные дела, Мено. Только и разницы, что раньше он сапоги за дверь выставлял.
  - А тут забыл, - сказал Боро. - Не иначе, конец света настает.
  Мено засмеялся. Стругсон пробурчал нечто утвердительное и принялся кромсать тушеного кролика. Пессимизм Ульфа, и без того легендарный, в последние декады превышал всякое разумение.
  - Да что ты дуешься, будто мышь на крупу? - с ленцой поинтересовался Мено. - Хорошая кампания была, быстрая, эффектная. И никакого чародейства.
  Кампания и в самом деле вышла удачной. Началось все с того, что рыбаки барона ор-Тьерри, северного соседа, встретились в море с рыбачьей лодкой из Зальтцфлута. Слово за слово началась свара, в которой зальтфлутцы получили по мордасам и остались без улова.
  Барон ор-Мехтер, разумеется, потребовал извинений, особо подчеркнув в письме, что отобранная рыба предназначалась для пропитания строителей верфи, возводящейся по воле короля. И, разумеется, извинений не дождался.
  Ополчение на этот раз собралось в срок и полностью, даже Меджиовани прислал пять десятков рыцарей. А потом все получилось быстро и эффектно.
  На подъезде к владениям Тьерри их встретил десяток венитов из комендантства Минге, желавших удостовериться, что в битве не будет использовано никакой богомерзкой ворожбы. Мессир ор-Мехтер ехал во главе войска, вел с венитами легкую беседу и не спешил дать ответ. А потом, когда впереди показались позиции Тьерри, вдруг пустил коня в галоп. Опешившие от такой наглости вениты бросились вдогонку. Первым опомнился Мено, завопил "В атаку!" и все ломанулись следом.
  Дружинники Тьерри, заметив в войске противника белые плащи с "мечом-солнцем", немедленно смекнули, что против такой силищи им противопоставить нечего и пали духом. Не прошло и получаса, как последние из них сдались на милость победителя. Сам барон пытался бежать, но получил обухом по шлему и был пойман. Когда пробившиеся к мессиру вениты перестали богохульствовать и начали выражаться яснее, Тьерри разрыдался.
  Чистая победа. Никакого чародейства, единственное сражение, четверо убитых, с полтора десятка раненых. Если в чем-то мессира и можно было упрекнуть, так только в невежливости.
  - Вы смекаете, что нам всем свезло как в сказке? - заявил Стругсон, пережевывая мясо. - Что не будь они тупорылыми идиотами, или если б им солнце в глаза не светило, мы бы там полвойска положили?
  - Так ведь свезло же, - резонно заметил Мено. - И солнце светило как надо, чего б ему не светить? Погодные условия и эффект неожиданности, все как в книжках.
  - Так это ты придумал, что ли? И мне не сказал?!..
  - Боги с тобой, Ульф, я сам от изумления опух. Чтоб меня Бездна взяла, если вру!
  - А если б мессира в свалке зарезали?
  - Мы бы его оплакали, - пожал плечами Мено. - Так не зарезали же. Не пойму я, чего ты хочешь. Обманом побеждаем - плохо, в поле чистую победу берем - опять плохо. Может ты того, стареешь? На покой хочешь? Плеснуть тебе?..
  - Кроля мне передай, - сказал Боро. - Между прочим, наш мессир всем военным премудростям с детства учился, и на уроках не дрых, как некоторые. Да и Густав тоже любил врага удивить, и соображал быстро. Отца мы все знали, так чего сыну дивимся?
  - За достойного сына достойного отца! - ввернул Мено, подняв кубок. Выпили и опять замолчали.
  От кролика быстро осталась жалкая горстка костей. Стругсон вытер руки хлебом, рыгнул и опять помрачнел.
  - Положим, победили мы красиво, - признал он. - А вот нахрена надо было Тьерри башку рубить?
  На это и у Боро ответа не было, но Мено-венит отродясь за словом в карман не лез.
  - Ну как же, - степенно проговорил он, и веточка петрушки в уголке его рта закачалась в такт. - Именем короля и по его воле. За супротиводействие ему же.
  - Так ведь не было на то королевской воли!
  - Тогда не было, а теперь есть. Зато другим неповадно будет. И заметь, Ульф, мессир мог бы все владения изменьщика себе забрать, а вместо этого честь по чести их Луи ор-Тьерри передал, удовлетворившись одной лишь вассальной клятвой. И если мне кто скажет, что это не поведение, достойное десницы короля и истинного ора, то я ему сам морду набью.
  - А палачом кого взял?! Потапа этого, морду висельную, браконьера!
  - А кого надо было - тебя? Или меня? Или ты мне сказать хочешь, что он сам должен был Тьерри шею перерубить?
  - Да он бы не сумел...
  - А я о чем?
  - Казнил так казнил, - не выдержал Боро. - Никто о нем плакать не будет. Вы мне лучше скажите, что нам с мессиром делать? Что он в комнате своей сидит, а когда и выходит, то от его мрачной рожи мухи дохнут?
  - Да, кстати, - оживился Мено, - надо ему еще королевское письмо показать, он, небось, и не видел. С волеизъявлением и приглашением к встрече. Король-то к нам на Север собрался, слыхали? Эх, быть нашему мессиру герцогом, чтоб меня Бездна взяла!
  - А что это ты письма вперед мессира читаешь? - возмутился Стругсон.
  - А то, что пока он у себя тоскует, надо же кому-то дела делать, нет?
  - Он тебе разрешал?
  - А как же! - заулыбался Мено. Разлил по кубкам что осталось. - Вот, от короля регалии получим, а потом, чем Дух не шутит, и Рогана под себя подомнем. И будем мы тогда на золоте жрать и в почете ходить! Давайте, что ли, за светлое будущее накатим?
  - Сдается мне, Мено, что ты решил доить корову, пока она не сдохнет, - сказал Боро. Он не любил ссориться, но и промолчать не мог. Мено изумленно на него воззрился:
  - Ты о чем?
  - Я о том, что мессиру нашему хреново. Что он у себя сидит. Что пока мы на Тьерри ехали, он полдороги делал вид, что его с нами вовсе нет. Что даже ужин не отсидел, хотя по всему должен был. Не знаю я, хворь у него какая или что, а только ясно, что придержать бы тебе коней, пока он вовсе не загнулся.
  - Да ладно тебе, Боро! От Ульфа дефетизмой заразился? Видел же, как мессир в бой летел. Да разве больной так сможет? Все с ним нормально.
  - Прав ты или нет, - сказал Стругсон, - а только на встречу к королю он так или иначе поехать должен.
  - Это верно, а все-таки...
  - Да ладно! - повторил Мено и встал. - Отоспится, возьмет себя в руки, водой холодной умоется и поедет. Куда он денется?
  
  ***
  
  Здравствуй, Линдаэр.
  Здравствуй.
  Я скучал по тебе.
  Скучал?
  Я хотел многое тебе рассказать, и никак не выпадало случая. Рассказать, и узнать, что ты думаешь об этом.
  Я здесь.
  Спасибо тебе. Ты знаешь, что было сражение?
  Да.
  Мне показалось, что ты была там со мной. Я хотел поблагодарить тебя.
  Не нужно. Просто расскажи, что было потом.
  Потом я приказал казнить ор-Тьерри. Я видел, как он умер. А потом его сын принес мне клятву верности, и все разошлись по домам.
  Почему ты сделал это?
  Почему? Я не хочу оправдываться, а что бы я ни написал, оно будет именно оправданием.
  Я часто не понимаю тебя. Но я хочу понять.
  Хорошо. Я попробую. Это касается баланса сил в регионе. Учитель был прав - если используешь насилие, то приходится использовать его все чаще, все больше. Как будто круги расходятся по воде, или движутся шестеренки в часах, и одно влечет за собой другое. Я присягнул Эрику, и он назвал меня своей десницей на Севере. Я победил Меджиовани и поэтому он стал моим врагом. Другие оры встревожились. Возможно, испугались. Когда люди встревожены, они часто хотят избавиться от источника тревоги, если думают, что могут это сделать. Я должен был показаться им достаточно сильным, чтобы они побоялись со мной связываться. Для этого была нужна хотя бы еще одна победа. И поддержка Эрика. Мне нужна поддержка Эрика, а ее нужно заслужить. У Тьерри была возможность извиниться - и тем самым показать всем, что я сильнее его. Но он ею не воспользовался. Если бы я простил его, это стало бы признаком моей слабости. Я надеялся, что он погибнет в бою, но этого не случилось. И тогда я приговорил его к смерти именем Эрика. Тем самым я показал всем, что я сильнее, и что я действую по воле Эрика. Если Эрик поддержит меня, чтобы все это видели, если сделает герцогом, - может быть, этого хватит, чтобы установить баланс - и прервать цикл. Я надеюсь. Понимаешь?
  Почти. Это страшно. Марвин, а когда он умирал, тот человек, - тебе это понравилось?
  Понравилось ли? Да. Мне понравилось. Мне было страшно, потому что его жизнь - вся его жизнь, все, что в ней было, - кончилась по моей воле. И мне нравилось чувствовать свою власть над ним. По правде сказать, он был никчемным человеком, даже его сын Не так. Он был человеком, он бывал здесь в гостях, я убил его.
  Это из-за того, что в тебе живет Орна-Убийца?
  Нет. Во имя Бездны, бедная ты моя, теперь я понимаю
  Я не нуждаюсь в твоей жалости.
  А я не нуждаюсь в твоей. Но мне кажется, мы оба нуждаемся в понимании. И в искренности.
  Да.
  Мне кажется, дело было не в тебе. В моей собственной жестокости. Но я бы убил его, даже если бы чувствовал только ужас и отвращение к тому, что делаю. И если понадобится, я сделаю это снова.
  Почему?
  Потому что если я этого не сделаю, пострадают люди, которым я обещал защиту. Или те, кто придет сюда, чтобы убить меня. Смерть одного - меньшее зло. Жертва на алтарь власти. Я надеюсь, что ее хватит.
  Ты защищаешь их потому, что ты их сюзерен?
  Да. Нет. Не знаю. Если я - не сын своего отца, то я не могу быть их сюзереном. Но я поклялся им. И, к тому же, Боро поклялся мне, что я действительно сын барона. Я много думал об этом - это трудно объяснить, но я надеюсь, что смогу. Это важно.
  Я постараюсь понять.
  Спасибо. Так вот. Я думаю, что он солгал мне. Я не знаю, почему. Но если он дал ложную клятву, чтобы я считал себя сыном Густава ор-Мехтера, - проклял себя в жизни и смерти, понимаешь? - то я действительно должен быть его сыном. Чтобы хоть как-то вернуть долг.
  Да. Я понимаю.
  А еще я не хочу, чтобы они умирали. Они готовы умереть за меня, ради моих целей. Некоторые уже умерли. А это значит, что я должен достигнуть этих целей. Чтобы все это не было напрасным.
  Ты не просил их об этом.
  Я рассчитывал на это, когда вернулся. А они надеялись, что я вернусь. Но неважно, просил я или нет. Раньше я не понимал. Мне кажется, раньше я вообще не понимал, что они - живые люди. Не понимал, что это такое.
  Ты не нуждаешься в моей жалости. Но я сочувствую тебе.
  У меня нет слов.
  ...
  Линдаэр, - не отвечай, если не хочешь, но я должен спросить. Зачем ты вернулась тогда в Кейр-Онте?
  Мои слова не станут мне оправданием. Мне кажется, я не понимала, что вокруг меня - живые. Не понимала, что существует что-то кроме моей боли, меня - эту боль чувствующую, и мира, причиняющего ее. Я хотела ответить миру - так, чтобы он услышал меня. Я стала ответом. Понимаешь?
  Мне кажется, я почти понимаю. Это страшно.
  Да. Это страшно.
  
  ***
  
  Когда план проваливается, это всегда печально, особенно же, если на карту поставлены личная безопасность и судьбы мира. И хотя успеха никто не гарантировал, Ханубису нелегко было смириться с поражением. Он не думал всерьез, что Лориен и Ленерро сумеют поладить, а впрочем, если задуматься, почему бы и не договориться двум эльфам? Нежити и демону?
  Но, по крайней мере, два позитивных аспекта присутствовали и в данной ситуации: во-первых, он освободился от обеих клятв. Лориен получила военачальника, Ленерро - свободу. Долги оплачены. Во-вторых, Ханубису удалось пробиться сквозь защитную пелену Абддарана, непроницаемую, по слухам, и для взглядов богов. Хотя сопутствовавшие тому обстоятельства и были патетичны сверх всякой меры. Направлять Силу аффектом - что может быть глупее? Разве что пренебрежение техникой безопасности.
  В ту ночь он очнулся на полу библиотеки, в луже собственной крови, все еще текущей из отворенной вены. Рядом валялась опрокинутая чаша.
  Уничтожая следы случившегося, шатаясь от слабости, Ханубис отчетливо понимал, что еще чуть-чуть, и он бы не вернулся обратно. Ему казалось, что он чувствует на себе насмешливый взгляд синих глаз, но, скорее всего, лишь казалось. У Лориен было достаточно своих забот той ночью.
  Никто не смог бы открыть дверь снаружи - и Ханубис видел теперь, что сделал все возможное, чтобы без помех отправиться в иной, не лучший, мир, перечеркнув все планы. Причины, по которым он решил обойтись без ассистента, до начала ритуала казались ему здравыми, но теперь было ясно, что он совершил глупость, равных которой в его долгой жизни было немного. И все они были так или иначе связаны с Лориен.
  
  Он ждал, что она придет к нему во сне, он был готов к бою, но она так и не дала о себе знать. Зато - через три или четыре ночи - ему приснился Гудвин.
  Дарлиенец, как и всегда, был пафосен и гневен. Он брызгал слюной, тряс подбородком и требовал ответа на уйму неуместных, нелепых и жалких вопросов.
  - Убирайтесь и займитесь собственными делами, - сказал ему Ханубис. - Спасите, если желаете, Тримгест, а лучше - укрепите границы Дарлиена. До назначенного срока я не желаю вас видеть.
  - Я требую объяснений, Пес!
  - Я слышу.
  - Скажите хотя бы, зачем вы утопили угорский флот?!
  - Для собственного удовольствия, разумеется. Вам ли не знать, как мне нравятся подобные вещи? А теперь проваливайте.
  С этими словами Ханубис прервал контакт. Не слишком бережно. Он надеялся, что дарлиенские целители смогут позаботиться о Гудвине, если того хватит удар. Жаль только, что они не в силах укрепить его угасающий разум.
  
  ***
  
  Единственным делом, возвращающим душевный покой, оставалась рыбалка. Ханубис не забывал о данном им Ратин обещании. Каждое утро он приходил кормить ее рыбок, и сидел там, глядя, как светлеет небо, и солнце озаряет лес и луг на том берегу. Мир был прекрасен и щедр, и смотреть на него было чистым удовольствием.
  
  Тем утром, придя на обычное место, Ханубис обнаружил там дружинника Боро, уже закинувшего удочку. Коротко поздоровавшись, некромант сел рядом и занялся своими делами, но Боро желал общения.
  - Как вам у нас, на Севере, а, мэтр?
  - Прекрасно, благодарю вас.
  - Славно мы ор-Тьерри победили, а?
  - Наверно, я не видел.
  - А мессир вам разве не рассказывал?
  - Он не обязан со мной этим делиться.
  - Хы... - Боро задумчиво почесал шею под бородой. - Не обязан, но... обычно такие вещи для удовольствия рассказывают, а не по обязанности.
  - В случае если разговор доставляет удовольствие обоим участникам - да.
  - Неужто мессир своей победой ни капельки не гордится?
  - Не знаю.
  Ханубис закинул удочку и уставился вдаль. Минуты через две Боро вновь нарушил молчание.
  - Я, на самом деле, не просто так пришел, мэтр. Я хочу с вами о мессире потолковать. Беспокоимся мы. Смурной он и мрачный, словом ни с кем не перемолвится. Странный.
  - А что, когда-то он был общительным и веселым? - поинтересовался Ханубис, ловким движением выбросив из воды рыбку. Опять карасик. Потрясающе, сколько их тут.
  - Нет, но... раньше он со щенятами любил возиться. Менестрелей любил слушать, смотреть, как деревенские пляшут. Отцовские мечи полировать любил. А то иногда ребятня соберется, какие помельче, так он им рассказывал, что в книжках в своих вычитал - все про рыцарей да чародеев... Меренги любил... А вчера тетушка Берта их напекла, меренгов-то, а он и не притронулся.
  Ханубис с любопытством обернулся к дружиннику. Тот морщил лоб и смотрел в воду, где рыбки деловито пожирали его наживку.
  - Вот я и подумал, вы, может, знаете, что с ним? Вы же учитель, должны о благе его печься...
  - Прежде всего - нет, не должен. Как учитель, я должен дать ему те знания и навыки, которые ему необходимы и которые он способен воспринять. Это единственный долг учителя перед учеником.
  Боро обернулся к нему, выпучив глаза:
  - То есть, как это?.. А разве... чисто по-человечески...
  - "По-человечески" - это очень растяжимое понятие, - улыбнулся Ханубис. - Зачастую люди, действуя "по-человечески", совершают несообразные поступки. Так поступал его отец, когда пытался сломить в нем волю. Так поступает ваш Мено, который, с одной стороны, кричит на всех углах о грядущей славе ор-Мехтеров, а с другой - расхищает доверенные ему деньги. Так поступаете и вы, когда требуете от Марвина поведения, на которое он не способен от природы.
  Боро покраснел. Ханубис пожал плечами и отвернулся.
  - Это правда?.. - выдохнул дружинник, когда смог говорить, - насчет Мено-то?.. Откуда вы знаете?!..
  - Видел смету за лес. Знаете, при минимальных способностях к математике не нужны точные расчеты, чтобы заметить в сумме лишний нолик. Да и потом, за что его выгнали из ордена, за растраты?.. Полагаю, для этого ему пришлось приложить немало усилий. Вениты предпочитают решать подобные вопросы в узком кругу.
  - Так вот вы какой, - задумчиво сказал Боро, когда Ханубис выудил еще одного карасика. - Тихоня-тихоней, пока рот не раскроете. И как вы тогда против всего народу стали этого вашего бандита защищать, ну, Кловиса...
  - Вы тоже его защищали.
  - Хы... оно понятно было, что он не причем. А когда вы все по местам разложили, так и ежу бы понятно стало. Чего ж произвол допускать?..
  - Похвально.
  - Да ладно, глупости это все и дело прошлое. Вы мне лучше скажите, раз уж вы разумный такой, что с мессиром творится?
  Ханубис помедлил, глядя на воду. Похвальная настойчивость, чего уж там.
  - Вы слышали когда-нибудь выражение "полночь магов"? - спросил он. Боро вздохнул и наконец вспомнил про свою удочку. Повозился с ней, отложил на траву.
  - Это... когда ученик в полную Силу входит? Магом становится?
  - Совершенно верно. Так вот, у некромантов, - вас не смущает, что я употребляю это слово? - переход протекает значительно тяжелее, чем у представителей других специализаций.
  - И у мессира уже полночь эта началась? - переспросил Боро беспомощно.
  - Полагаю, начинается.
  - Хы... - Боро замолчал на некоторое время. - Так значит, все путем, и ничего страшного с ним не происходит?
  - Все путем, это вы верно заметили. Страшное - происходит. И будет происходить еще минимум полгода.
  - Подземное Пламя!.. А потом что? Магом станет?
  - Если не умрет, то станет.
  - Да, - сказал Боро. - Большой вы оптимист, мэтр, что верно, то верно, - он потер лоб и опять уткнулся взглядом в воду. - А мы чем-то ему помочь можем?..
  - Не требовать от него, чтобы он был душой компании, - пожал плечами Ханубис. - И перестать делать из него нового Мария Аквина. На эту роль он все равно не годится. В идеале - оставить его в покое.
  - Легко сказать!.. Вы знаете, что ему скоро с королем сговариваться предстоит? О северном порядке, присягах и всем таком?
  - Нет. Хотя можно было догадаться.
  - И как же?..
  - Не знаю.
  - Подземное Пламя... - повторил Боро. Потом тихо и задумчиво добавил еще несколько идиом. У Ханубиса сорвалось, и он нацепил нового червя. Лес на том берегу золотился от солнца.
  - А верно, - заговорил Боро, - что он с вами рассорился? Раньше-то он вечно около вас оттирался, а теперь вы - один, или с Флорой, или с бабами на кухне сидите, а он - у себя. Поди, с самого Бельтайна так. Верно?
  Ханубис подумал немного, разглядывая собеседника.
  - Верно, - сказал он. - А вы многое замечаете, милсдарь Боро.
  - Да как не заметить! Больше месяца уже... А его учеба как же?
  - Он читает книги.
  - Книги! - хмыкнул Боро. - Много проку в тех книгах!..
  - Кому как.
  - Вы мне голову не морочьте, мэтр, - сказал Боро, и голос его был куда жестче, чем обычно. - Единственный долг, говорите? Ну так исполняйте же его! В жизни не поверю, что вы его уже выучили всему, что надо!
  - Не всему, - признал Ханубис. - Далеко не всему. Но я не могу учить человека, который ко мне не приближается.
  - Ну так сами к нему приблизьтесь!
  - Первый шаг должен сделать он.
  - Так что, из-за вашей гордости пусть гибнет пацан, так что ли?!
  - Не лезьте в то, чего не понимаете, - сказал Ханубис негромко. Боро отшатнулся, не сводя с него взгляда. - Дело не в моей гордости. Дело в его безопасности.
  Дружинник опустил голову. Опять выругался, тихо, устало. Разжал кулаки.
  - Я обещал Густаву, что о нем позабочусь, - сказал он, - но что уж я сделать могу, а? Я вижу, что вы от меня устали, мэтр, но вы все-таки дослушайте меня. Я не разбираюсь в вашем духовом чернокнижии, может, вы и правы. Но хоть рядом-то с ним вы быть можете? Не совсем же вы равнодушная сволочь. Вы раненых лечили. Меня с того света вытащили. Он поедет к королю, ну так поезжайте с ним! Я вас прошу... Неужто нет каких средств, чтобы ему хоть на время легче сделать?
  - Есть, - сказал Ханубис. - Но без его ведома я ничего ему давать не буду, - он рассеянно взглянул на небо. - Кажется, сидеть тут дальше не имеет смысла, уже совсем светло.
  - Так поедете? - спросил Боро.
  - А когда вы пообещали Густаву ор-Мехтеру, что позаботитесь о его сыне?
  Боро не ответил. Опустил глаза, глядя на ровную, зыбкую воду.
  - Люди, - вздохнул Ханубис. - Такие люди. И ничего особенного не надо, чтобы попасть между двух обетов, верно? Хорошо, я поеду.
  
  ***
  
  - Позор и срамота, - заявил боярин Никодим Приморский, меряя зал широкими шагами. - Позор, срамота и бесчинство! Срок заранее поставлен был, а тут, видишь, сиди, жди погоды! Али нам еще ждать, когда король вернуться с гостей соблаговолит?
  - Ждать, - согласился Яросвет Широкоев, новый угорский посол в Геронте, сменивший на посту безвременно почившего Бульбу. Сам он, по-видимому, успел привыкнуть к постоянным препонам, либо же от рождения обладал незаурядным душевным спокойствием. Вот уже полчаса члены свадебного кортежа бегали взад и вперед, на все лады проклиная отъезд Эрика, но посол только смотрел на них из кресла, неторопливо поглощая оранжерейную клубнику. - Без его величества помолвка скреплена не будет. Так что ждать.
  По крайней мере, он куда умнее Бульбы. Деянира украдкой зевнула и потянулась за клубникой. Сидеть тут было тоскливо. Ярик остался со всей разношерстной свитой в столовой для слуг, а здесь, среди черно-бело-алых гобеленов, ждали аудиенции у принцессы особо высокопоставленные гости. Звать их не спешили Сваты, потрясая бородами и сверкая перстнями, без устали обсуждали с послом оскорбительное поведение хозяев. Подружки невесты, сидя по три на диванчиках, в унисон вздыхали и шуршали пышными платьями, намазывая друг друга румянами. В дороге Дею выводили из себя любопытные взгляды, шепотки и глупое хихиканье, но сейчас она испытывала к девушкам почти симпатию. По крайней мере, они не глазели на нее, как на восставшего мертвеца.
  В ночь перед отъездом Дея отрезала косу, едва ли понимая, зачем делает это. Ярик помог подравнять волосы, теперь не закрывающие и шеи.
  И странно: пока они жили вдвоем, Деянира почти забыла, как выглядит, выбросила из головы образ собственного лица, шрама, защиты. Теперь приходилось вспоминать - слишком уж очевидно он читался в глазах окружающих.
  Хорошо, что нового короля пока нет. Кто здесь заправляет в его отсутствие? Королева-мать? Кто-то из молодняка? О ком бы она ни вспомнила из знакомых ей прежде - все они остались на Арсолире.
  
  Впрочем, не все. Ринальдини остался. Когда угорцев все-таки позвали на аудиенцию в Малый зал, Ринальдини уже был там. Он уставился на Деяниру, тщетно пытаясь вернуть глаза в орбиты. Магичка прошла мимо, не удостоив его и взглядом. Он и прежде ей не нравился.
  Делегация, сохраняя сотню раз отрепетированную степенность, прошествовала к трону принцессы Хеллен, а вокруг змеиным шипением раздавались шепотки придворных.
  Хеллен сидела неподвижно, гордо выпрямившись, - тощая, некрасивая девчонка, - и ей отчаянно не шло белое кружево, вздыбившееся на груди и горле. А вот узкий ободок короны на непокрытых волосах - пожалуй, шел. Рядом застыла королева-мать, вся в трауре, величественная и грузная как айсберг.
  Никодим склонился у трона и завел гладкую, до блеска отшлифованную речь. В свой черед выступили вперед угорские подружки, поклонились, рассыпались, потеснив фрейлин. Их нарумяненные мордашки так и сияли. За спиной, стараясь не привлекать внимания, поспешно строился хор певчих мальчиков. Всю дорогу они упорно репетировали, и если в первый вечер Дея готова была их убить, то к Граарге уже смирилась, и даже начала замечать свою прелесть в их протяжных, варварских напевах. Хотя что-то ей подсказывало, что при дворе их не оценят.
  - Хранить и лелеять красу ненаглядную! - изрек Никодим, и Деянира шагнула вперед, поклонилась невозмутимой принцессе, встала за троном на обычном месте телохранителя. Теоретически, все это полагалось проделать при заключении помолвки, но угорцы решили ответить на грубость нового короля собственной бестактностью. Впрочем, Деяниры все эти тонкости едва ли касались.
  Отсюда открывался куда более широкий обзор. Деянира скользнула взглядом по привычным лицам дворцовых прихвостней. Те явно были шокированы. Боярин Никодим тряся бородой, распинался о дружбе душевной и благе государственном , у дверей тянули шеи мальчики-хористы, готовясь запеть. У принцессы были слишком напряжены плечи. А куда она смотрит?..
  Этого человека Деянира прежде не видела. Он стоял у стены, словно невидимой стеной отделенный от толпы, покачивался на каблуках. Лицо у него было неприятное, темно-красная котта не скрывала могучего сложения. Словно почувствовав взгляд, он обернулся, посмотрел прямо на магичку. Сильный противник.
  Остаток аудиенции Дея делила внимание поровну между чужаком и всеми остальными. Он интенсивно ей не нравился, а она привыкла доверять ощущениям. К тому же, он не нравился и принцессе.
  Хеллен отлично держалась, вот только плечи ее выдавали, слишком тянулись вверх. Когда-то та же повадка была и у короля. Потом он отучился - так не высидишь долго, да и чувствуешь себя ненадежно.
  
  Никодим торжественно вручил фрейлине портрет жениха, утер ритуальную слезинку и махнул рукой певчим. Те заголосили. Геронтцы неловко заулыбались. Принцесса махнула рукой, и публика пришла в движение. Фрейлины защебетали, с легкостью перекрывая хор. Ринальдини первым пробился к трону, склонился, излагая нечто поздравительное и скорбное одновременно. Деянира прислушалась, но смогла разобрать лишь отдельные обороты - узы брака , доблесть самопожертвования долг, супружеский и государственный - в остальном же речь придворного мага как будто не имела смысла, была предельно абсурдной. Но слушали его серьезно, и даже фрейлины немного поутихли. На многих лицах читалась задумчивость.
  Все это было очень странно.
  Вообще положение было курьезное: наверняка, каждый подготовил заранее теплые слова, но так как помолвка не состоялась, непонятно было, что делать теперь. Некоторые подходили и что-то мямлили, другие спешили затеряться в толпе. Человек в красной котте развернулся и вышел из зала; встала и Хеллен.
  - Благодарю вас всех. Господа. Леди.
  В плотном кольце фрейлин принцесса пересекла зал. Деянира следовала за ней, как то положено по церемониалу. За дверью Хеллен вдруг обернулась, впервые встретившись с магичкой взглядом.
  - Я рада вашему присутствию здесь, леди ор-Фаль, - сказала она негромко.
  - Благодарю, ваше высочество, - ответила Деянира. - Но я не уверена, имею ли право на этот титул.
  - Титул вам дал мой отец, - Хеллен повела узкими плечиками. - Думаю, вы его заслужили.
  Отвернувшись, принцесса зашагала дальше, придерживая слишком пышные юбки. Фрейлины, хихикая, обсуждали угорский хор. По-видимому, от обсуждения других членов делегации их удерживало лишь присутствие новоиспеченных подружек , тщетно пытающихся проскользнуть поближе к голове процессии.
  В последний раз, что Дея бывала в покоях принцессы Хеллен, там еще стояла колыбелька. С тех пор многое изменилось, прежним осталось лишь обилие кружевных штучек, да еще фреска, изображающая Аравет с ягнятами. Перед ней-то Деянира и остановилась, быстро оглядев комнату. Эрик не терпел охраны в личных покоях, но в договоре с угорцами речь шла о постоянном присутствии рядом с невестой. Хотя что может угрожать принцессе? Вот ее брат сильно рискует, выдавая сестру замуж еще до того, как сам обзавелся наследником. Может быть, поэтому он и уехал, не дождавшись помолвки, решил потянуть время?..
  - Я уже не чаяла дожить до конца, - сказала Хеллен. Прошлась по комнате, как будто видела ее впервые в жизни. - Присаживайтесь. Дженна, будь добра, прикажи подать конфеты и сидр, наши гостьи, должно быть, успели проголодаться.
  Деянира разглядывала ягняток, прислушиваясь к щебету и визгу за свой спиной, и постепенно начинала понимать, во что ввязалась. Мало того, что ей предстояло провести полгода в городе, где ее считали мертвой, рядом с ненавидящим ее сыном Эрика. Все это было неприятно и опасно, но не более того. Но вот день за днем находиться среди трех десятков малолетних дурочек...
  - Прошу прощения, я переоденусь, - сказала Хеллен, повысив голос, чтобы перекричать мяуканье клавесина. - Это платье - невероятно узкое. Анита, Рита, поможете мне? Леди ор-Фаль...
  Деянира с некоторым облегчением последовала за принцессой в спальню.
  Едва закрылась тяжелая дверь, Хеллен плюхнулась в кресло с небрежностью, непозволительной леди ее ранга и сбросила туфельки.
  - Пять стихий и проклятая Бездна, - сказала она не очень уверенно. - Платье еще ладно, но зачем же туфли так жмут?
  - Зато ты была самая красивая, - сказала светловолосая Рита, быстро обняв подругу. Другая девушка, темноволосая Анита, не дожидаясь распоряжений, скрылась в гардеробе. - Развязать тебе корсет?
  - Да, сейчас. Леди ор-Фаль?..
  - Да, ваше высочество? - Деянира подошла к ней. Чувствовала она себя неловко. С одной стороны, она много лет служила Эрику, с другой же - никогда не имела дела с его дочерью, и не знала, чего ожидать от нее. Конечно, она еще ребенок...
  - Кому вы служите? - спросила Хеллен напрямик. Так мог бы спросить ее отец, но известно, что дети с легкостью усваивают интонации родителей.
  - В моем контракте написано, что лично вам, ваше высочество, - ответила Деянира.
  - Должны ли вы доносить кому-либо об услышанном или увиденном вами?
  - Нет, ваше высочество. Это было бы недопустимо.
  - Я верю вам, - кивнула Хеллен. Рита хихикнула было, но умолкла, зажав рот ладошкой. Принцесса едва заметно нахмурилась. - Какому богу вы молитесь, леди ор-Фаль?
  - Я не религиозна, как и большинство моих коллег. Но иногда посещаю храм Отрина-Земледержца.
  Вопрос был странным, но объяснялся, должно быть, вспыхнувшими после Арсолира религиозными смутами, так что Деянира ответила, не задумываясь. Следующий вопрос, заданный все так же серьезно, насторожил ее много больше.
  - Как вы относитесь к культу Духа?
  Блондинистая фрейлина открыла было рот, но закрыла, так ничего и не сказав. Принцесса, чуть сощурившись, ждала ответа
  - Я к нему не отношусь, ваше высочество. И, насколько мне известно, он испокон веков был запрещен во всем цивилизованном мире.
  - Разве он не считается покровителем магии?
  - Нет. Для управления Силой не нужны молитвы.
  - Не нужны - вам?
  - Не нужны в принципе.
  - Понимаю, - сказала принцесса. - Прошу простить мне любопытство, я слишком мало знаю о тонких материях. Хотя и стараюсь заполнять пробелы в образовании. Мне интересен один вопрос - сугубо теоретический, разумеется. Если представить себе, что адепты Духа начнут действовать в мире - каковы будут их цели?
  На миг Деянира растерялась. Кое-что она знала, слышала от Ханубиса, но зачем принцессе это знать?
  - Мне приходилось слышать, что своей высшей целью они видят уничтожение мира, - сказала она светским тоном. - Вернее, освобождение творения от оков формы и слияние с абсолютом несотворенного.
  Хеллен как-то странно скривила губы.
  - Звучит нелепо, - проговорила она неуверенно. Рита за ее спиной картинно закатила глаза. - Как будто детская сказочка.
  - Да, - признала Дея. - Мне это тоже кажется нелепицей.
  - А если бы лично вы преследовали эту цель - с чего бы вы начали?
  - Не знаю... вероятно, с того, что поближе.
  - Вероятно, - повторила принцесса. - Спасибо, леди ор-Фаль. Я рада, что вы здесь, мне приятно иметь защитника. Да вы садитесь, - она махнула узкой ладошкой в сторону кушетки. - Вы заметили сегодня среди собравшихся мэтра Томегебуса?
  - Мощного человека в красном?..
  - Именно, - кивнула принцесса и вскочила с кресла. - Анита! - крикнула она. - Скоро ты там?
  Из гардероба высунулась голова брюнетки.
  - Что, Хелли?..
  - Достань ту самую бутылку.
  - Но...
  - При ней можно.
  Успевшая переодеться Анита вернулась с бутылкой, наполовину полной какого-то ликера. Пока девочки (фрейлины неуверенно косились на магичку, принцесса сохраняла невозмутимость) пили его из винных бокалов, Деянира пыталась осмыслить сказанное. При дворе волей-неволей учишься читать между строк, а слова Хеллен были однозначны. И, как бы ни были они невероятны, к сожалению, они слишком хорошо объясняли наблюдения самой Деяниры. Но какова девчонка!.. Хоть кто-то пошел в отца.
  - Не пора ли нам возвращаться? - спросила Рита, накручивая на палец длинный локон. Хеллен решительно замотала головой.
  - К ужину выйдем. Сегодня же солнцеворот, забыли? Или вы возвращайтесь, а я пока почитаю.
  - Много читать вредно, - заявила Анита с апломбом. - От этого портятся кожа, зрение и мимика. А ты теперь невеста, тебе надо готовиться к свадьбе.
  - В худшем случае надену вуаль. Как у леди ор-Дис. - отозвалась Хеллен, и девочки залились дурашливым смехом. - А, и давай я портрет посмотрю, он у тебя?
  Пару минут они молча выхватывали друг у друга портрет. Наконец принцесса завладела им и начала разглядывать. Рита и Анита заглядывали из-за ее спины.
  - А неплохо, - вынесла вердикт Хеллен. - Симпатичный.
  - Хорошенький! - сказала Рита.
  - И подбородок очень мужественный.
  - И детки будут светленькие...
  - И нос не маленький!..
  Удивительно, подумала Деянира, неужели я тоже столько хихикала? У них ведь животы заболят.
  - Но у него - ушки, - сказала Хеллен.
  - Хорошенькие ушки!..
  - Это да, но если на картине они такие, то какие же на самом деле? - теперь в голосе принцессы прозвучал ужас.
  - Лопушками? - предположила Рита.
  - Опахалами...
  - В одно завернетесь, другим укроетесь, - бодро заявила Анита. - И не холодно будет!.. Хелли, ты что?..
  Деянира подняла глаза, возвращаясь из невеселых раздумий, и с изумлением увидела, как лицо дочери Эрика скривилось. В следующий момент принцесса уже рыдала в голос, размазывая слезы по щекам.
  
  ***
  
  По раскисшему от дождя турнирному полю бродили куры. Флажки на шатрах грустно поникли. Максимилиан Плант, глава второго отдела, стоял, опершись на изгородь, маленькими глотками пил из чашки горячий сидр, и совершенно не понимал, как оказался здесь.
  Вернее, все он, конечно же, понимал. Даже то, на счет чего предпочел бы оставаться в неведении. Здесь он был бесполезен. Его присутствие в Кёнслаге служило единственной цели: Эрик побоялся оставить его в столице.
  Нелепость. Из-за этого задерживались все мероприятия с доспехом, на срочности которых король продолжал настаивать, из-за этого практически без присмотра остались угорцы, да и мэтр Томегебус с его шайкой тоже. И сейчас, глядя на пустое турнирное поле, Плант как никогда ясно осознавал, что совершенно не годится для своей должности. Он не смог организовать работу отдела так, чтобы ребята могли обойтись без него, чтобы каждый выполнял свою часть дел, контролируя других, но при этом не вникая в общий замысел. Не смог заслужить доверие короля. Не смог хотя бы убедить его отказаться от непродуманных и опасных планов.
  С другой стороны, Эрику везет. Он усмирил бунтовщиков в Граарге и Зюценрахте. Угорская флотилия очень удачно утонула, - хотя король зря поспешил договориться о помолвке сестры, не успев обзавестись наследником. Сегодня-завтра принесут присягу и северные оры, и страна вернется к былой стабильности. Все хорошо.
  Остаются серые, - но едва ли Эрик решит заменить ими второй отдел. Едва ли. Это было бы совсем глупо. Невероятно, преступно глупо. Наверное, обе службы просуществуют какое-то время совместно, а потом мэтр Томегебус допустит ошибку. Хотя бы одну. Не может же он вообще не ошибаться?..
  И доспех - допустим, его действительно необходимо расплавить, выковать точную копию, - но кому, скажите на милость, можно продать такую уйму истинного серебра? Это обрушило бы рынок, камня на камне не оставило бы от секретности, но в мире нет никого, - ни государства, ни частного лица, - способного расплатиться. Все нужно будет делать медленно, по частям. По крупицам. И неплохо бы замаскировать продаваемое - потому что едва ли удастся замести все следы с гарантией. Замаскировать и придумать убедительную легенду. Перековать реликвию геронтских королей в десертный сервиз?..
  Плант едва сдержал нервный смешок. Вздохнул вместо этого, и побрел возвращать чашку в трапезную, по привычке ловя обрывки разговоров. С мокрых деревьев вслед ему кричали вороны.
  
  ***
  
  Кёнслаг был бы самым обычным провинциальным городком на границе северных земель, когда бы не его славное прошлое: именно здесь Эрик Огненный принял присягу старинных родов Севера. С тех самых пор у задней стены ратуши остался большой пустырь, на котором располагались лагерем последующие короли, приезжая за тем же самым. К той же эпохе восходил и обычай устраивать после заключения союза рыцарский турнир. За счет горожан, разумеется. К счастью, траты несколько окупались большой ярмаркой, также устраиваемой раз в поколение.
  Все это Плант узнал по дороге к трапезной от городского писаря, нервного и болтливого человечка, явившегося, чтобы подсчитать уже потраченное на прокормление его величества со свитой. Заодно тот успел нажаловаться на нечистого на руку фогта, на жадных венитов, берущих фураж с горкой, а потом здесь же сбывающих излишки, на барона ор-Шпигель, продающего собственный лес не куда-нибудь, а аж в Грааргу, в ущерб горожанам, и на продажную женщину Евангелину, распространяющую сиринийскую хворь среди честных людей. На последнем пункте Плант не выдержал, вздохнул еще раз, и писаря как ветром сдуло.
  Все это было весьма печально и, поставив чашку под навес трапезной, Плант отозвал в сторону одного из агентов, с задумчивым видом грызшего пряник, и распорядился вывести на чистую воду фогта и продажную женщину.
  Разумеется, он не обязан был выслушивать все лично, но никогда прежде ему не случалось терять "тетерева" из-за собственного плохого настроения, и сейчас Плант чувствовал себя некомпетентным, - что в последнее время случалось все чаще.
  Шатры баронов располагались полукругом напротив королевского. Еще не все прибыли. Плант побродил там немного, полюбовался геральдическим зверинцем на штандартах и старомодными костюмами северян, выслушал неприличную сплетню о леди ор-Ниассе и чуть не попал под копыта бешеной твари, оказавшейся боевым жеребцом графа ор-Рогана. Почти все заслуживающие внимания уже собрались, но на аудиенцию к его величеству не спешили, прогуливаясь взад-вперед, обмениваясь приветствиями и колкостями, и поглядывая на закрытый шатер с черным кабаном на штандарте. Барон ор-Мехтер, конечно. Марвин. Тихий мальчик, ученик некроманта, десница Эрика. Хозяин стратегически важного района, успевший за последние месяцы прославиться своими победами. Странно, что он не торопится к королю. И здесь ли его учитель?..
  Отойдя в сторонку, Плант принялся оттирать одежду от мокрой грязи. Получалось плохо, но он и не торопился. Когда ор-Мехтер вышел, около него моментально очутились с десяток оров, окружили, заговорив одновременно. Плант разглядел в толпе графа ор-Люсилера, толстого барона ор-Лутца, потом к ор-Мехтеру пробился осанистый блондин ор-Роган под ручку с княгиней Себровирской. Говорили все разом, отдельных реплик не разобрать, но общий расклад сил был вполне очевиден. Впору порадоваться дальновидности Эрика, поставившего на верную фигуру, хотя как он разглядел что-то в этом юноше, Плант не понимал до сих пор.
  Спустя пару минут бароны направились к королевскому шатру. Марвин шел впереди, рядом с ор-Роганом. Он улыбался, и легкая, ироническая улыбка чудовищно не вязалась с напряжением, ясно читающемся на застывшем лице. Подобное Планту случалось наблюдать у магов, поддерживающих сложнейшие заклятия, да еще - однажды - у приговоренного перед казнью. Потом Марвин засмеялся, мотнул головой, скользнул по Планту невидящим, мученическим взглядом, прошел мимо.
  Может быть, Эрик ошибся, поставив на него так много. Ошибся еще раз.
  
  ***
  
  Плант знал, что аудиенция затянется, да и не хотел мозолить глаза Эрику. Все равно вассальные клятвы пропустить невозможно, а полный отчет о разговорах будет, самое позднее, ночью.
  Убедившись, что оттереть плащ невозможно, особист вздохнул и отправился на рынок.
  Он купил три локтя местного твида для Марты и по деревянной заколке девочкам, хотя и не знал еще, сможет ли достаточно скрытно переслать их в Меровир. В крайнем случае, пусть лежат дома, ждут. Когда-нибудь, когда все будет хорошо...
  Мысль была ненужной и ребяческой, и Плант оборвал ее, не додумав.
  В толпе, собравшейся вокруг парочки жонглеров в ярких трико, он разглядел высокую фигуру мэтра Ханубиса. Некромант смотрел на взлетающие в воздух мячики и задумчиво грыз петушка на палочке. На мгновение Плант заколебался, стоит ли нарушать покой почтенного мэтра, - но и эта мысль была абсолютно непрофессиональной. Обогнув компанию чумазых детишек, он встал рядом.
  - Хорошо кидают, - заметил Плант в воздух. - Сколько у них мячиков, шесть?..
  - Семь, - без удивления отозвался некромант, не повернув головы. - Очень неплохо для бродячих артистов. Добрый день, мэтр Плант.
  - И вам доброго дня, мэтр Ханубис. А что до артистов... мне кажется, что уровень и тяга к бродяжничеству мало между собой связаны. Вот наш знакомый менестрель... мне трудно судить, но я слышал от знатоков, что он прекрасно играет, однако постоянного места не ищет, бродит туда-сюда...
  - Учитывая последние реформы, ему было бы довольно трудно найти постоянное место, не так ли?
  - Теперь - да, но прежде...
  - Зато ему нечего было терять, - Ханубис впервые скользнул по нему взглядом - темным, непроницаемым. - Что тоже немаловажно, в наше-то трудное время.
  - Да, - признал Плант. - Немногие могут этим похвастать. Да и те, что могли бы - чаще жалуются. Вы видели его с зимы?
  - Он удостоил нас визита на Бельтайн. И, уверяю вас, не позволил себе и слова упрека в ваш адрес.
  - Упрека?.. - не сдержал удивления Плант. - В чем бы он мог упрекнуть меня?
  - Да, - некромант улыбнулся. - Упрекнуть вас не в чем. Не вы ведь подписываете законы.
  Плант не нашелся с ответом, - не понимая, как мог так глупо, по-детски, попасться на простейший крючок. Верно, ему не в чем было упрекнуть себя. Законы подписывает король. Второй отдел выполняет королевскую волю. Все просто и правильно. Не в чем...
  Взлетел восьмой шарик, слился с круговертью других - из рук в руки. Ханубис догрыз леденец и спрятал палочку в карман. Детишки отвлеклись от представления и начали шумно выяснять, кто именно из них дурак.
  - Позвольте пригласить вас на стаканчик сидра, - сказал Плант. - И выразить вам мою глубочайшую благодарность по поводу Граарги.
  - Чуть позже, если позволите. А что до Граарги - честное слово, о вашей благодарности я не думал.
  - Я понимаю, но, тем не менее, преисполнен ее. Как и, поверьте, многие другие.
  - Стоило бы догадаться, что мой вклад не останется незамеченным... - в ровном голосе скользнула нотка усталости, или Планту лишь показалось?
  - Почерк профессионала всегда заметен, - сказал он. Ханубис фыркнул, пожал плечами.
  - Считайте мое участие в этом случайным совпадением.
  - Я, признаться, думал, что вы поспешите поймать меня на слове...
  - Зачем бы? Вы и так у меня в долгу.
  Во второй раз за пять минут Плант ощутил себя полностью обескураженным. Разговор по дороге на Арсо вспоминался с трудом, как если бы случился много лет назад, и слово - королевское слово...
  - Не я, - сказал особист, когда обрел дар речи. Ханубис вновь посмотрел на него, на этот раз - почти с жалостью.
  - Слово дали мне именно вы. И именно от вас я вправе требовать его исполнения.
  Жонглеры выбросили в воздух девятый шарик. Толпа густела. Плант смотрел, как летают разноцветные мячики, и понимал, что лучше бы ему было остаться с Эриком. От него он хотя бы знал, чего ожидать.
  - Конечно, - сказал он. - Конечно. Чего вы потребуете?
  - Этот вопрос мы тоже, с вашего позволения, обсудим чуть позже.
  
  ***
  Они дождались конца представления, пока жонглеры, закинув все десять шариков под самое небо, не собрали их и не начали кланяться. Плант молчал. Изначально он хотел расспросить мэтра Ханубиса о Марвине, его планах, но сейчас не находил в себе решимости.
  Наконец некромант улыбнулся вскользь, будто бы собственным мыслям, бросил на помост серебряную монетку и пошел прочь. Плант поспешил за ним.
  Они купили по стакану сидра у торговки, приютившейся на самом отшибе ярмарки, и остановились под раскидистым кленом. Было прохладно и, кажется, опять собирался дождь.
  Помолчали, глядя на людей, кружащих от прилавка к прилавку, - вперемешку местные мещане, гвардейцы, благородные господа из королевской свиты, совсем уж дикие крестьяне, - как если бы они были шариками, приведенными в движение невидимым жонглером.
  - А ведь мы наблюдаем великие события, - сказал наконец Плант.- Заключение союза с Севером...
  - Последний союз такого рода?..
  - Почему вы так решили?..
  - Потому что личные клятвы стремительно устаревают, - пожал плечами некромант. - Полагаю, Эрик желал бы изменить систему вассалитета в сторону большей стабильности. Не личных, но государственных отношений. Вы знаете, что за вами следят, мэтр Плант?..
  - Догадываюсь, - особист подернул воротник плаща. Вздохнул. - Но не знаю - кто именно.
  - Сейчас он потерял нас, и едва ли найдет. Не могу назвать вам его имя, если это вас интересует, но лицо знакомое. Я видел его однажды в храме Духа.
  - Как, вы?..
  - Нет, - усмехнулся Ханубис. - Я - нет. Мне просто нравится их музыка. А вам?
  - Едва ли, - медленно покачал головой Плант. - У меня совершенно нет музыкального слуха.
  - Зато чутье у вас есть.
  Вопросом это не было.
  - Может и так. Но это в любом случае не имеет значения.
  - Не имеет значения, понимаете ли вы смысл происходящего вокруг вас? - судя по улыбке, некромант искренне наслаждался беседой, каждым ее моментом. Плант опустил глаза, уставился на мокрую землю.
  - Я не уверен, понимаю ли.
  - Кажется, все-таки да, мэтр Плант. Судя по тому, что мои слова вас не удивили.
  - Это не имеет значения, - повторил Плант. - Понимаю я или нет, я просто исполняю свой долг. Просто служу королю. Мы ведь когда-то уже говорили об этом. Мое личное мнение ничего не значит.
  Он хотел, чтобы его слова прозвучали простой констатацией факта, но не преуспел в этом.
  - Служите королю, - неторопливо повторил Ханубис. - Или престолу? А может быть - Геронту? Людям? Земле? Закону? Невидимым связям, упорядочивающим хаос? Что скажете, мэтр Плант?
  Максимилиан Плант, глава второго отдела, стоял там, посреди Кёнслага, под тяжелым и неподвижным взглядом чужого, по сути, человека, и мир кружился перед его глазами. Он не знал ответа. И не мог знать.
  - Зачем вы... По какому праву вы спрашиваете меня об этом, мэтр Ханубис? - голос оказался жалким, усталым. Совсем не таким, как должен был.
  - Однажды ваше слово было равно королевскому, - сказал некромант. - Я хочу взыскать долг. Мне нечего взять с сумасбродного мальчишки, увязшего в интригах, превышающих его разумение. Поэтому его долг вернете мне вы. Во имя Эрика Седьмого, прозванного Бесстрашным, чья душа была освобождена мною из плена.
  Плант наугад протянул руку, оперся о теплый, живой ствол клена. Так было легче поднять глаза, будучи готовым уже ко всему, - и встретить ответный, неожиданно сочувственный взгляд.
  - Что я могу сделать для вас?..
  - Сохраните эту страну. Защитите ее от зла.
  - Во имя Отрина-Милосердца...Что я могу сделать?..
  - Вы сможете.
  Плант засмеялся, потом смолк, не понимая ничего, понимая нечто, что неизмеримо превышало самые смелые его мысли и чаяния. Залпом допил остывший сидр, сжал стакан, не зная, куда бы его поставить.
  - Я не уверен, что достоин такого... высокого доверия, - пробормотал он. - Но я обещаю, что сделаю все возможное.
  - Слова прозвучали и были услышаны, - кивнул Ханубис.
  - Но зачем вам это?..
  - Зачем?.. - теперь уже некромант помедлил с ответом. - Я не могу защитить этот мир от Бездны. Когда-нибудь она поглотит его. Но я предпочел бы, чтобы это началось не здесь. Не сейчас. И не так.
  - Эрик безумен, - сказал Плант, впервые позволив себе оформить мысль в слова.
  - Вполне возможно.
  - Вы думаете, он договорится с... вашим учеником?
  - Сомневаюсь.
  - Да?.. Отрин-Милосердец... Мне надо идти.
  - Тогда идите, мэтр Плант, - сказал Ханубис. - Идите.
  
  ***
  
  
  Эрик принял его почти сразу. Марвин погладил Эразма, притаившегося в кармане, откинул полог, вошел, поклонился королю. Здесь было душно и глаза после дневного света не сразу привыкли к тускловатым светильникам.
  Эрик расположился на раскладном стуле, положив на стол ноги в высоких с
  апогах. С двух сторон от него сидели Эсме ор-Хаммер, главнокомандующий, и магистр Стейнмарк. Знакомые все лица. Хотя бы на этот раз здесь не было Ринальдини. Вместо него была Целеста. Облаченная в полупрозрачный пеньюар, она сосредоточенно разминала Эрику шею, надув хорошенькие губки. Именно по этой гримаске Марвин и вспомнил ее, их единственную встречу на зимнем пиру подмастерьев, завершившуюся дракой с Пафнутьевым.
  - Мехтер, - улыбнулся Эрик. - Рад видеть вас. Садитесь. Целеста, налей вина нашему гостю.
  Эсме ор-Хаммер махнул в знак приветствия рукой; от него несло вином. Венит подобрал ноги, позволив Марвину придвинуть четвертый стул.
  Марвин не хотел сюда приезжать: за утро ему пришлось пообщаться не с одним десятком человек, и все они видели в нем герцога ор-Мехтера либо сына Густава, а подавляющее большинство надеялось, что он замолвит о них словечко. Он знал, что так будет. Он опасался разговора с Эриком, - приветливым и ласковым, - но за приветливостью его неизменно крылась не то западня, не то трясина. А кроме того, Линдаэр ненавидела геронтского короля.
  - Вы неплохо развернулись, - сказал ор-Хаммер с широкой ухмылкой. - Так держать, Мехтер!
  - Благодарю вас.
  - Я не ошибся в вас, - кивнул Эрик. - Я доволен вашей службой.
  - Благодарю, сир.
  Целеста склонилась над Марвином, поставила на стол кубок с темной жидкостью. Окинула быстрым взглядом, облизнула губы и снова вернулась за спину короля.
  - Выпьем за усмирение Севера! - сказал король.
  Они выпили. Вино отдавало кровью - привкус железа и боли Марвин чувствовал во многих хороших винах, но никто кроме него не обращал внимания. Должно быть, к этому быстро привыкаешь, перестаешь замечать. Или же это лишь морок.
  - На вас жаловались, - с ленцой произнес Стейнмарк, сложив на столе руки с блестящими перстнями. - Командор Минге - знает такого? - все строчит и строчит жалобы. Дескать, вы позорите честь благородного ора, берете малолетних заложников, держите при себе ручного вампира и заполонили всю округу тьмой и ужасом. Это в самом деле так?
  - Тьмой и ужасом? - повторил Марвин. - Не замечал.
  Ор-Хаммер громко засмеялся.
  - Так их, ублюдков!.. Стейнмарк, вы же разберетесь с вашей крысой?
  - Я в любом случае собирался проехаться по северным миссиям, - с достоинством отозвался венит. - Проверить, как коменданты справляются с обязанностями, поддерживают ли верные настроения. Разумеется, дойдет дело и до Минге.
  - И старикашку Готенбюнтера заодно проверите? - поинтересовался ор-Хаммер. Эрик нахмурился.
  - Дойдет дело и до него, - Стейнмарк уставился на свои перстни.
  - Целеста, выйди, - отрывисто приказал король.
  - Но одеться мне можно, сир? - протянула Целеста, обеими руками поправляя локоны.
  - Накинь плащ и уходи. Подождешь снаружи.
  - Повинуюсь вашей воле, сир, - Целеста захихикала, взмахнула плащом, едва не сбив стоящую на тумбочке лампу, и удалилась. Марвин не обернулся, но трое других уставились ей вслед.
  - Вот ведь дура, - заявил ор-Хаммер. - Верно, все в округлости ушло, на мозги материалу не хватило. "Эрииик, подари мне домииик!.." - запищал он. - Тьфу!..
  - Мозги ей ни к чему, - отозвался король, не скрыв раздражения, но ор-Хаммер проигнорировал его.
  - А домик почему бы и не подарить? - продолжал он. - В столице теперь много их, свободных домиков...
  Остались от полукровок, подумал Марвин, и Линдаэр задохнулась от ярости и боли. Толпы, бредущие наугад, вслепую, грязные лица, мухи вьются над повязками. Огонь. Сам Марвин не чувствовал ничего.
  - Довольно, Эсме! - приказал король. - Мы не для этого собрались. Прошу прощения, Мехтер. Давайте вернемся к предмету разговора. Нам стало известно, что вы обезглавили барона ор-Тьерри как предателя, осудив его от нашего имени.
  - Так, сир, - кивнул Марвин и замолчал.
  - Мы не гневаемся на вас, ибо верим в чистоту ваших намерений.
  - Благодарю, сир.
  - Преступники должны быть наказаны, - продолжал Эрик, - а королевская власть - утвердиться по всей земле Геронтской. Но мы слышали также, что вы отдали землю изменника его сыну?..
  - Да, сир.
  - Между тем, имущество казненного за измену должно отчуждаться в пользу короны. Надел Тьерри по праву принадлежит нам, Эрику Геронтскому.
  Стейнмарк скривился, глядя в стол. Ор-Хаммер булькнул.
  - И как бы мы стали его удерживать? - осведомился он. Красивое лицо Эрика не изменилось.
  - Для этого у нас и есть верные нам люди.
  - Луи ор-Тьерри дал мне клятву, сир, - сказал Марвин. - Он будет верен.
  - Сын предателя не будет править на моей земле, - оборвал его Эрик.
  - Род ор-Тьерри владеет этой землей уже шесть веков, - Марвин начинал понимать, к чему идет разговор, но ничего другого сказать попросту не мог. В серых глазах короля сверкнул гнев.
  - По нашей милости! И сейчас мы не станем терпеть род предателя на нашей земле. Они будут изгнаны, и мы сами назначим нашего наместника.
  - Он ведь тоже принесет вассальные клятвы ор-Мехтеру, не так ли, сир? - негромко уточнил Стейнмарк. Эрик отмахнулся.
  - Мы обменялись с Луи ор-Тьерри вассальными клятвами, - медленно сказал Марвин. Неудовольствие короля было осязаемым, плотным. - Я обязался защищать его права. Прошу прощения, сир, но земли принадлежат его роду.
  Впору было рассмеяться над собой, над собственной недальновидностью и неосторожностью, но барон ор-Мехтер не мог бы поступить иначе. И Марвин чувствовал ненависть Линдаэр к этому человеку - крови от крови Эрика Огненного - к его самонадеянной подлости.
  - Вот как вы заговорили, Мехтер? - ледяным тоном произнес Эрик. - Не забывайтесь!
  - Мои люди не поймут, если я отвернусь от него, сир.
  - Что вы возомнили о себе, мальчишка? Не думайте, что я не слышал о герцоге ор-Мехтере, - он рывком скинул ноги со стола, не заметив шарахнувшегося ор-Хаммера. - Но наглость еще не делает вас герцогом. Герцогом могу вас сделать только я.
  Время замедлилось как в бою, да это и был бой, потому что сын Густава ор-Мехтера не стал бы просить прощения, будучи прав. Время стало густым как кисель и Сила услужливо, привычно коснулась сознания. Эразм зашевелился в кармане, и Марвин вытащил его, посадил на ладонь.
  - ... это я сделал вас тем, кто вы есть! - говорил Эрик, наклонившись через стол. - Я признал ваши права, но с той же легкостью мог бы назначить вместо вас любого безродного ублюдка.
  Да неужели?.. Марвин улыбнулся одними губами, погладил Эразма. В последнее время ему редко случалось хотеть чего-либо всем сердцем, безоглядно. Разве что отомстить учителю, но этого он сделать не мог. И сейчас, уже зная, чем все кончится, он ловил короткие мгновения целостности как великий дар.
  - Что это у вас? - спросил Стейнмарк брезгливо.
  - Просто мертвый хомячок, - ответил ему Марвин. - Мертвый королевский хомячок.
  В шатре вдруг стало очень тихо, так, что слышны стали разговоры снаружи. Потом Эсме ор-Хаммер ударил кулаком по столу.
  - Да перестаньте вы!.. - сказал он с досадой. - Эрик, ор-Мехтер прав. Ты не можешь отобрать у Тьерри их землю. Это не поймут. Поверь мне, просто не поймут...
  - Хаммер, как вы разговариваете с вашим королем? - прервал его Эрик. - А вам, Мехтер, я скажу следующее: прежние обычаи устарели и должны быть отринуты. Предательское семя должно быть вырвано с корнем, чтобы остальным больше никогда не захотелось бунтовать. А вы - вам придется держаться меня, ибо королевская милость - единственное, из-за чего вас еще терпят, с вашей черной магией и несуразными амбициями.
  - Вы говорите мне это после того, как я привел под ваши знамена оров Севера? - спросил его Марвин. Эразм ткнулся мордочкой в подставленную ладонь. - Я справился без вас. Сир. По существу - сделал за вас вашу работу, пока вы гасили смуты в Граарге и Зюценрахте, вами же и разожженные. Вы не нуждаетесь во мне? Тем лучше. Справляйтесь сами.
  Он сунул хомячка в карман и встал. Эрик смотрел на него так, будто не верил своим глазам. Стейнмарк поднял взгляд от перстней:
  - Не торопитесь, ор-Мехтер, давайте...
  - Что за бред... - буркнул ор-Хаммер.
  - Вы принесли мне клятву верности! - впервые за разговор повысил голос Эрик. - Вы поклялись мне!..
  Тогда Марвин засмеялся ему в лицо.
  - Прежние обычаи устарели.
  Потом он развернулся и вышел, и Сила кипела в нем, и никто не посмел его задержать.
  
  ***
  
  Плант опоздал. Когда он вырвался из разноцветной толкучки ярмарки, площадь кипела. Люди носились взад и вперед; все возбужденно переговаривались, не слушая друг друга. Не обращая внимания на колотье в боку, особист бросился к штандарту с черным кабаном.
  Барон ор-Мехтер стоял, глядя, как собирают шатер и выводят коней, и как будто не обращал внимания на окружившую его толпу. Плант начал пробиваться к нему.
  - ... уезжают?..
  - ... король его ублюдком назвал, а тот его - сукиным сыном...
  - ... и турнира не будет?..
  Аравет-Милостивая, неужели?..
  Граф ор-Люсилер слушал тихую скороговорку Марвина, сжав губы. Ор-Роган теребил золотую цепь и задумчиво насвистывал. Трое немолодых дружинников, прикрывающих барона с тыла, обменивались мрачными взглядами и по всему не знали, куда бы себя девать. Плант наступил на ногу какому-то старикашке и, не слушая визгливых проклятий, добрался до Марвина.
  - ...теперь вы понимаете, мессиры, что я не мог поступить иначе.
  - А нам вы что предлагаете делать? - неприятным голосом осведомился ор-Роган.
  - Как вам угодно, - улыбнулся Марвин. - Хотите стать новым королевским десницей на Севере?
  - А потом выяснить, что ваши земли и не ваши вовсе, а королевской милостью даденные, - вставил один из дружинников.
  Ор-Роган призадумался. Старый ор-Люсилер откашлялся, обвел толпу пронзительным взглядом.
  - Нам тут делать нечего, - заявил он громко. - Мы уезжаем!
  Его реплика вызвала всеобщее оживление. Некоторые из оров согласно кивали, другие хмурились, поглядывая в сторону площади, но спорить с графом никто не стал.
  Мальчишка ор-Мехтер мотнул головой и, не обращая ровным счетом никакого внимания на творящееся вокруг, отошел к седлаемым лошадям. Воины следовали за ним, как если бы ожидали нападения.
  Планту хотелось рухнуть на землю и завыть, явить миру истинное свое убожество. В очередной раз он поверил Эрику, поверил, что тот способен править и заключать союзы, но Эрик безумен, а союз с Севером, необходимый, обязательный! - рвется здесь и сейчас, и кому под силу задержать катастрофу?
  Двигаясь как в тумане, Плант подернул воротник и зашагал к ор-Мехтеру.
  На этот раз Марвин узнал его, коротко кивнул, отвернулся.
  - Мессир ор-Мехтер, - заговорил Плант. - Что вы делаете?
  - Разве это не очевидно? - поинтересовался тот. Лицо его было все столь же напряженным и далеким, голос холоден. И как двум этим юнцам, столь похожим, удалось поссориться насмерть за неполный час? Хотя, ничего удивительного в этом, конечно, нет...
  - Если вы сейчас уедете, за вами уедут и многие другие...
  - Они - свободные люди, - отозвался Марвин. - И делают то, что считают нужным. А я - никого и ни в чем переубеждать не намерен.
  - Но они следуют за вами.
  - Видимо, взгляды Эрика нравятся им еще меньше моих, - интонация вполне могла бы принадлежать учителю мальчишки. Но мэтр Ханубис, приняв решение, едва ли стал бы стоять, бессмысленно глядя, как седлают лошадей.
  - Вы понимаете, что начнется война?..
  Марвин пожал плечами.
  - Вас казнят за мятеж, - сказал ему Плант негромко, чтобы не услышали дружинники, толпящиеся вокруг. - А если это кажется вам романтичным, подумайте, на что вы обрекаете тысячи людей, не имеющих никакого отношения к вашим обидам.
  - Вы считаете, что мне следовало бы глотать оскорбления и заискивать перед королем, пока он делит земли моих собственных вассалов? Так, мэтр Плант?
  Вот оно что... Эрик заигрался в короля, дарующего наделы, благополучно позабыв, что не стоит считать своим то, что не можешь удержать. На Севере память на такие вещи куда крепче.
  - Вы могли бы и уступить... Он король, но он и уедет довольно скоро, - заговорил Плант. - А после вы могли бы придерживаться тех порядков, что считаете наилучшими... уже из лучшей позиции.
  - В гробу я видал эти порядки, - сказал Марвин, и Плант рад был услышать в его голосе хотя бы злость. - Ну, давайте, расскажите мне, чего ждут от меня тысячи непричастных? Может быть, они ждут от меня, что я приму от короля все то дерьмецо, что в противном случае достанется им? Что я уговорю Эрика дать каждому из них по монетке? Что я буду пай-мальчиком и одновременно сильной рукой, которая повернет их к светлому завтра?..
  Он обернулся к особисту и говорил все тише, все злее.
  - Нет уж, мэтр Плант. Разгребайте сами свое дерьмо. Я не променяю остатки своей чести на всеобщее благо. У вас нет права требовать этого от меня. Ор-Тьерри я не предам.
  - Но вы давали клятвы и королю, мессир ор-Мехтер.
  - Да падет на меня проклятие, но служить ему я не стану, - улыбнулся Марвин, и Плант понял, что ничего не сможет объяснить, и все доводы рассудка бессильны. Особист отвел взгляд, снова увидел штандарт с кабаном, таранящим головой сосну. Его как раз начали сворачивать. Все это было глубоко символично, и от того еще более нелепо. Отрин-Земледержец, храни нас...
  - Если вы все-таки передумаете... - сказал Плант тихо, наклонившись ближе к юноше. - Не важно - когда, и не важно - в чем. Напишите ее высочеству Хеллен. Хорошо?
  Какое-то мгновение особисту казалось, что Марвин не слышит его. Потом тот кивнул, сжал челюсти, отвернулся. Прощаться мессир явно не считал нужным.
  Сейчас вся площадь выглядела как поспешно сворачиваемый солдатский лагерь. В какой-то степени, именно так оно и было.
  
  Зашумев крыльями, в низкое небо взвились орлы ор-Люсилера. Опять начинало накрапывать.
  Встреча в Кёнслаге кончилась катастрофой.
  Плант потер лоб и быстрым шагом направился к королевскому шатру. Вокруг площади собралось слишком много гвардейцев и, хотя атаковать сейчас северян было бы самоубийством, Плант не мог ручаться, что Эрик не отдаст приказа.
  И по крайней мере это он собирался остановить.
  
  ***
  
  - А тут довольно темно и сыро, - деликатно заметил Йо.
  Рико ткнул его в бок локтем.
  - Ты чего, боишься?
  - Гулять по мрачному и зловещему подземелью вместе с вампиром? Нет, конечно.
  Флора засмеялась, обернувшись к ним. В свете факелов она смотрелась очень мило на фоне позеленевшей стены и кучек костей, сложенных в нишах. Атмосферно
  - Ну так хватит вам копошиться, пойдемте быстрее!
  - Думаешь, убежит? - поинтересовался Рико.
  - Кто? - удивилась вампирша.
  - Да покойничек же!..
  - Все может быть, - Флора отвернулась и в очередной раз растворилась в темноте.
  - Пойдем? - уныло спросил менестрель у Рико. Мальчишка даже рот разинул от возмущения:
  - А как же! Не можем же мы сейчас все бросить?
  - А почему бы нет, собственно?..
  Рико отвечать не стал и бодро затрусил вслед за вампиршей. За последнюю декаду они вообще здорово подружились. Йо и сам не знал, как это вышло, но сначала Рико начал ходить вместе с ним к Флоре, мрачно сидеть в углу и слушать песенки, а потом Флора подобрала ключ к склепу старого барона ор-Мехтера, и выяснилось, что барона, то есть его тела, там нет, и тогда Рико повадился лазать по подземельям вместе с вампиршей, разыскивая забитые ниши, тайные проходы и древние клады. Вместо кладов попадались сплошь завалы старого мусора, в нишах обычно лежали пустые бутылки, а вот проходов было до одури, и все как один - сырые и темные. Вампирша и мальчик увлеченно по ним ползали, а Йо мотался следом, буквально уподобляясь ромашке в проруби.
  А сегодня Флора нашла еще один проход, куда более длинный и мерзкий, чем все остальные. Узкий коридор тянулся вниз, вниз и вниз, отовсюду улыбались черепа, а под ногами хлюпала вековая слякотная грязь.
  Йо терпеть не мог подземные коридоры.
  Они, наверно, спустились уже под дно Лашки, а может быть, вообще покинули замок. Коридор, прежде узкий, на одного, теперь расширился, стены стали неровными, а потолок терялся в темноте. В голову так и лезли страшные истории о темных тайнах древних родов. А то зачем бы предыдущим ор-Мехтерам так утруждаться?.. Должно быть, тут и ловушки есть...
  - Стоп, - сказала Флора из темноты. - Ребята, у вас есть что-то, что можно бросить?
  - Бросьте меня, - сказал Йо вполголоса, но его не услышали.
  - У меня фляга есть, - ответил Рико. - Пойдет, а, Флора?
  - Пойдет. Так, отойдите чуток, - Флора скользнула в круг света, остановилась около мальчика. - Факелы повыше поднимите.
  Бросала она плохо, от локтя, но кожаная фляга все-таки пролетела десяток шагов, прежде чем что-то вжикнуло ей наперерез. Отлетев, фляга шмякнулась на пол, и все заметили, что в ней торчит, вибрируя, оперенная стрела.
  - Блеск, - отметил Рико. - А почему она среагировала на движение, а не на вес?
  - Магия, - сказал Йо. - Зловещая древняя магия.
  - Мало же ты знаешь о зловещей и древней магии, - отозвалась Флора, поправляя прическу.
  - А ты уверена, что там только одна ловушка?
  - Нет. Ладно, сделаем так... - вампирша осторожно, пригибаясь, дошла до пробитой фляги, бросила еще раз. Та поймала еще две стрелы и упала. Флора продолжила медленно идти. Рико, охнув от азарта, шагнул за ней, выше подняв факел.
  Йо с огромным удовольствием вернулся бы сейчас наверх, и сложил длинный и увлекательный эпос о мрачных подземельях. Вместо этого он поплелся следом.
  Четвертая ловушка неожиданно среагировала не на движение. Опять вжикнуло, Флора качнулась и замерла на месте, вскинув руку.
  - Осторожно!.. - охнул Рико.
  Вампирша повернулась к ним и показала еще одну стрелу, лежащую у нее в ладони.
  - Порезалась, - сказала она торжественно.
  - Ты ее что, поймала? - у Рико чуть глаза из орбит не вылезли от восторга.
  - Ага.
  Пятая, последняя на этом отрезке ловушка разрядилась в стену над присевшей Флорой, и они продолжили продвигаться вперед.
  - А Марвин сейчас в Кёнслаге, - нарушил затянувшееся молчание Йо. - А там ярмарка. И пиво. И солнышко...
  - Не-а, - отозвалась Флора. - Они обратно едут. Злые все.
  - Ты его чувствуешь? - восхитился Рико.
  - Не его. Мастера.
  - А. А почему злые?
  - Не знаю... Не иначе, наш мессир опять испортил всем настроение.
  - Это он может.
  - Ага.
  - А вот как ты стрелу поймала? - перебил Йо. - Если ты это... человеческую кровь не пьешь?
  - Кто тебе такое сказал? - засмеялась Флора. - Не обязательно же сухую тушку оставлять, верно?
  Йо затруднился с ответом. Неожиданно ему стало еще холоднее, чем прежде.
  - А я вот что думаю, - сказал Рико. - Ход этот древний. А ловушки на раз сработали. Кто-то о них позаботился.
  - Тот, кто спрятал тело, - уверенно ответила вампирша. - Вернее, "те, кто". Один человек его бы не дотащил.
  - Да зачем это делать было? - не выдержал Йо. - Какого Духа надо было оттаскивать тело барона в эти неведомые дали, если оно, конечно, там, а не в лесу гниет? Кому оно в склепе мешало?
  - А вот это мы сегодня и узнаем.
  - А ты уверена, что впереди не будет переворачивающихся плит, отравленных шипов, падающих потолков...
  - ... огненных шаров и всего такого? - перебила Флора. - Нет, не уверена. Хотите, подождите меня здесь.
  - Я с тобой!.. - моментально встрял Рико, и эхо подхватило его возглас.
  Йо развел руками и поплелся следом, пытаясь подогнать чавканье жижи в сапогах под торжественный слог не рожденного еще эпоса.
  Коридор неожиданно быстро уперся в самую обычную деревянную дверь. Довольно новую и прочную. Вампирша подергала ручку.
  - Заперто. Был бы здесь Пафнутьев...
  - Так пошли обратно? - обрадовался Йо.
  - Нет уж.
  - А выломать дверь ты можешь? - скороговоркой выпалил Рико.
  - А ведь могу...- задумчиво отозвалась Флора. Ее движения Йо не разглядел, хотя и стоял совсем близко, только тень метнулась по стене. Дверь хрустнула и повисла на одной петле.
  Флора опять убрала волосы за уши.
  - Пошли.
  За дверью начинался зал, стены которого терялись во мраке. Каждый звук разносился эхом, и где-то впереди текла вода. Не сговариваясь, они пошли вперед медленнее и тише. Под ногами хрустели камни. Йо подумал, что пещера эта естественная, и наверняка в прежние времена в ней водились чудовища. В следующий миг свет факелов выхватил из темноты что-то, заставившее менестреля отпрыгнуть далеко назад.
  Чудовища здесь были и сейчас. Вернее, одно чудовище. Дракон. Он лежал на боку, сложив выпрямленные лапы. На каждой из них было по четыре когтя с орочий ятаган длиной, а крупная, плотно пригнанная чешуя блестела рубиновым цветом, словно Родхрин на полнолуние. Поморгав, Йо разглядел впереди изгиб толстой шеи. Все остальное терялось во мраке, но менестрелю как-то хватило и этого. Уронив факел, он опустился на пол и стремительно пополз прочь. Рико что-то пискнул.
  Спокойный, чуточку разочарованный голос Флоры разнесся по подземелью, заставив Йо остановиться.
  - Он мертв, - сказала вампирша. - Я не чувствую в нем жизни.
  Чеканя шаг, она неторопливо подошла к морде, остановилась, разглядывая. Рико поплелся за ней. Пристыженный Йо встал, подобрал погасший факел и присоединился к друзьям.
  Дракон был мертв, и его пасть приоткрылась в последней улыбке, обнажая белые и очень страшные зубы. Глаза были закрыты белесой пленкой, и только чешуя блестела, как блестела, должно быть, при жизни. И он был огромен, раза в два или три больше тех, что напали на столицу осенью. Зрелище было настолько впечатляющим и грандиозным, что Йо сам не заметил, как грязно выругался, хотя сто раз обещал себе не ругаться при женщинах и детях. Впрочем, никто не обратил внимания. Рико застыл с отвисшей челюстью. Флора хмурилась.
  - А как сюда попал дракон? - спросила она нерешительно. - Он бы в дверь не влез.
  - Может, здесь есть другой выход? - предположил Йо. - Еще куда-нибудь дальше?
  - Может быть... Но кто-то приходил сюда не так давно. Дверь совершенно новая. Ловушки... и тела барона не было в склепе...
  - Ты же не хочешь сказать, что вот это - и есть барон?
  - Н-не знаю...
  - Или что дракон сожрал труп барона?..
  - Отчего и издох, - слабым голосом сказал Рико. - Судя по рассказам о бароне ор-Мехтере, именно так все и было. Покойник на редкость ядовитым дядькой был.
  - ... и Орханчик, - задумчиво продолжала Флора. - Дракон-оборотень, сын орчихи. Ага. Ага.
  - Это ты о чем?..
  - О том, что Марвин может поцеловать меня в задницу.
  - Ну за что вы его так не любите? - вздохнул менестрель. - Не говоря уже о том, что я, хоть убей, не понимаю...
  Договорить он не успел, потому что Рико издал какой-то всхлип и схватил Флору за локоть. В взметнувшемся свете его факела Йо увидел, что мембраны драконьего века разошлись, а между ними сверкнул желтый глаз с вертикальным зрачком.
  До верхних склепов они добежали в рекордные сроки.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"