Дело не в том, что глаза ее - синий лед, губы ее на вкус будто мед и яд. Просто когда решился идти вперед, глупо и пошло оглядываться назад - в дальние дали, присыпанные песком (память блажит: дрожит как прибой-отлив). Если уходишь - не обернись потом (толку ли дергаться памяти супротив). Быть без нее, что значит - не быть собой, - мера порядка, догма, инфинитив.
Дело не в том, кто будет мудрей, быстрей - здесь не бега по выжженной полосе. Нам ли учиться твердости у камней (ты доверяла вечность цветку, росе, малой букашке - годился почти любой), если мы наблюдали столь много дней, что и тогдашних плит не достать киркой? Видимо, это значит, что мы сильней. Впрочем, причем тут "мы", если мы всегда были по разные стороны бытия? Ну же, давай, опять не скажи мне "да", проще делить пространство на "ты" и "я", проще не помнить, даже не помышлять, не поддаваться пошлой своей мольбе (я воздержусь, конечно, от рифмы "блядь" - из уваженья к образу, не к тебе). Если же помнить - с гармонией не в ладах, так, - но поближе к правде (почти тошнит), - то и миндаль, цветущий в твоих садах, слишком на запах напоминал цианид. Слишком уж часто пение соловьев не заглушало чей-то предсмертный вой, слишком остры оскалы твоих льстецов, слишком... но мне ли каяться пред тобой? Как ни прекрасна бледность твоих ланит, может быть я и циник, но не герой. Да и потом - ab ovo - не вспоминать проще и правильней, с этих широт - вдвойне. Видимо, я говорю о любви опять, но почему же мнится, что о войне? (Как ты алкала мира во всех концах, жалко, что миротворцы - сплошь упыри) Даже когда не вспомнить будет лица, если придешь, я лишь поклонюсь - бери. Речь, подчеркну, о мире, не обо мне. Если же о любви, - то дело не в том, как небеса тонули в твоих очах. Нежный твой образ в сердце моем огнем был и, конечно, выгорел и зачах. Там, где прошла ты, остался разрыв, разлом, что и тебе не склеить, куда уж мне? Не вспоминать несложно, ведь с каждым днем бездна все сходней с памятью об огне. Пепел есть пепел, милая, прах есть прах.