Аннотация: Эта книга про дальний и ближний свет человеческой судьбы. Свет, который - манит и - согревает. Мы мечемся между ними. Игры огня...
***
Дальний свет похищает душу...
...ближний свет согревает в беде.
И у дальнего кто-то дышит,
видя свет в моем очаге...
Это игры, все игры огня!..
...Как беспомощны мы среди дня.
Утренняя зимняя дорога
Откуда-то мелодия родится...
И грусть ясна, как сумрачный рассвет...
И ранним фонарем во мне светится
воспоминанья умершего след...
И свежая грядущность скозь дремоту...
Судьба вершится!.. Синие снега...
Ничто не остановит поворота...
Зажму в ладонь холодные стога...
Ручеек
Мы, как ручьи, не выбираем русла -
о, ненавистнейшее 'вспять'! -
звеним-спешим светло и грустно
в свои бездумности впадать...
В тоску фонарную заносит -
квартиры, лица, алтари...
И все уносит, все уносит -
какую дверь ни отвори!..
Несется жизнь сквозь построенья,
оставив память - не помять! -
скользим по камешкам смиренья,
летим в неведомую гладь...
Что было - сбыло, будет - сбудет...
Одно лишь вечно - немота...
Живем - и громом не разбудит,
а сгинем - что пузырь-вода...
...О, призрак радостного мига!.. -
исчезнувшие берега!..
и затонувшие вериги
'а для чего?.. куда? куда?..'
***
мудрость - кристаллики
отстоявшегося опыта
они отсвечивают Истину
неся мертвый свет
подобно звездам
Слово
Не таите слово ваше - вече...
Оно доброе, как над домами вечер.
Все расставит ясно - изначально.
Отойдет, что мучило - случайное.
Пусть потом и пламя и содом -
не держите: опалится дом!..
И в глазницах явятся пустыни
ночи древней, первозданной стыни -
огоньки неведомо живого
в бездне непромолвленного слова...
Пепельною стала голова.
Все, что остальное, - не слова.
Между ночью и вечным
Между ночью и вечным,
в торжество не вникая,
мы живем по овечьи,
вожаков выбирая.
И в беспамятстве буден,
в ожиданье невзгоды,
мы себя позабудем
отражением в водах.
И в кубышку ссыпая
помелевшую душу,
будем знать, засыпая,
что табу не нарушим.
Что закопано было,
то лишь ведомо Богу...
Да молитва застыла
между небом и стогом...
И - чернеющим перстом
меж опавшей листвы -
мы уходим в безвестье
из земной немоты...
Салют в Коломенском
у церкви Вознесения,
воздвигнутой по случаю
рождения Ивана Грозного
Полог звездный покоя
пробило
разноцветье стального
кадила!..
Месяц тусклым фонарем.
Бой на башне.
Церковь белым алтарем -
век пропавший...
...Как на радость всей Руси и терпение
в честь кровиночки еси - Вознесению...
Как боярские плясали плечи
в ожидании кровавой сечи!..
Как гуляла голытьба в буераках,
все восстанья потопив в в пьяных драках!..
И в салюте смоленого древа
приседали и церковь,
и небо!..
В красных
всполохах -
полоумный -
припадаю к твердыне
угрюмой...
Кровь греховная,
хмель-водица!
мне напиться тебя -
не напиться -
подзаборной травинкой,
тайком
меж блевотой и сапогом
к уходящему небу тянусь
под покровом 'черных марусь'...
...Во все небо
пламя над нами -
над крестами
и топорами...
Заточенный
в ветхой галере -
завываю:
'Спасите!'
на берег... -
зыбкий берег тоски -
чтобы жити
душе - свети...
телу - сыти...
...Но вздымая
огни
за огнями,
в исторической
тонем
раме...
.........
...И как свет -
как надежда
свыше -
...что не прокляли...
что услышат...
Мертвый дуб
Листья задуло ветром,
одурь свечи...
Тысячелетним склепом
дуб -
кричи, не кричи...
Гулко, страшно во мраке
стылых колец...
На неведомых знаках
где венец, где свинец... -
Войны, судьбы, хоругви,
плач, ночей палаши -
здесь писались на круги
в первозданной тиши...
Эхом,
Фениксом-птицей -
бьется время в кругах...
только - не возродиться -
не существенен прах...
Кто ты, милый фотограф?.. -
все поймать-не забыть -
тянешь жизни автограф -
обветшалую нить...
...Только
верфи заката,
огнь просторов ночных
плыли так же куда-то -
время таяло в них...
...поле... варваров топот...
Русь... да башенный бой... -
...мои волосы треплет
ветр - горящий - сквозной...
О золотом и темном
Колыхается народ,
в горизонты уходя,
правду кровную несет
про царя и про себя.
Так и живы на Руси
под двуликим нашим гербом:
внешне - золотом по нервам,
внутри - Боже мя спаси!
В ожидаемый момент
разлетятся враз плотины,
И поток снесет ответ,
и вопрос, и всех - в помины...
В неизвестной глубине
что-то матово засветит -
то ли радужная весть,
то ли темные наветы...
...тени птицы Гамаюн,
мчащей тройки, сказы притчи -
все смешалося и свищет
в темном поле в полнолунь...
Загляни в себя, дружок,
загляни - насколько ясен
путь в тебе...
И будь ужасен,
если на пути вражок.
Только в том другом - иной
путь - светлей, яснее дали...
...Тот, кто пишет на скрижалях -
не примирит вас собой...
......
Нет ответа... Злость и немощь.
Тишина. Сияет небо.
...Только хочется мне хлеба
и еще немного зрелищ...
Антивоенная демонстрация
...И вновь со скрипом ржавый круг
сдвигает силы группировок... -
Смотрю рассеянно вокруг
на лозунги татуировок...
Бессмертен демонстрантов ряд.
Идут 'Тамары', 'Вани', 'Васи'...
Послевоенные горят
года рождений на запястьях.
На чердаках или в 'Крестах' -
годком не вышли - не погибли, -
в бредовой думе об отцах,
романтики втыкали иглы...
Не ради стеба на гроши
иль крутость показать в зевоте -
а сжечь, изжечь клеймо с души,
войной зачерненной на взлете...
И в этой яростной тоске
кидала завируха-фея -
на узкий нож в слепом броске,
в глухой запой до посиненья...
Кто повезучей, вверх пошел,
другой до крышки по уклонной...
Но им двоим нехорошо
прозрачной полночью бессонной...
Им не добрать и не понять...
И днем,
и ночью протестуют:
'Нет в жизни счастья', '...таку мать'
и - 'Не забуду мать родную'.
Урок грамматики
Судьи в пустом клозете,
дети детского дома,
с чем вы пришли? - ответьте...
И не забудьте: корова
пишется через 'о'.
'В небо повесьте качели,
в беглое небо - качели!..
Где-то звенят свирели...
там - высоко..?'
...Строем под звездным небом...
Смутно о жизни иной...
Сердце в казенке согрето
романтикой и тоской...
Что упустил - не укором...
Сжат окровавленный рот...
...То, что за длинным забором -
ждет свой неблизкий черед...
...С работы придешь устало,
мир, как неведомый гном:
только в окне светало -
снова темно...
Блещут в экран кинозвезды.
что же ты смотришь в окно?..
СлЕпая эта корова,
невыразимое 'о'...
Бессмертие
Когда холодным деревом замру,
и кровь уходит к тайне причащаться -
не ведаю и не умру -
и саблей сбитый на корню,
останусь поплавком качаться.
И схлынет кровь, холодная смола,
в подземные котлы Фортуны.
Но в тайну посвященная душа,
не ведая и не дыша,
не разлетится на фотоны.
Но, как туман, развеет омут-душу,
когда позывы крови я нарушу...
...Так на заре, в беспамятстве своем,
летит звезда
и водится пером...
Статуя
Ты прекрасна холодной водой -
зыбкой формой остывшей -
породившей тебя красотой
и забывшей...
Что бездонно глядишь на людей?..
Ждешь какого признанья?
На изгибах твоей Лорелеи
стенанья, стенанья...
И ослепну в тебе
в ожиданьи последнего чуда...
И занежат на дне
магнитичные щупальцы спрута...
И жужжащей гурьбой
дни промчатся по мне - не задавят.
С онемевшей душой
у пустого порога оставят...
...О, прекрасен изгиб!..
Я дотронусь рукой и отпряну...
Знаю тайный твой крик,
И твою опустевшую рану...
Ночь
***
Закатами, как шпорами, звеня,
день отошел, я оставался
для:
пустых раздумий.
И - надежды.
И - часов,
чтоб прокричали, когда двери на засов...
***
Звонил телефон среди ночи:
- Спасите собаку! Мы просим...
Мы очень, мы очень вас просим -
собака и я.
- Да кто ты?
Молчание в трубке.
- Да кто ты?
Тревожная ночь.
Лишь трубку повесишь:
- Мы очень, мы очень вас просим
помочь...
Последняя наша надежда!
Мы всех обзвонили - никто!..
Нас завтра живьем... на одежду...
Остался один. Никого.
Пропали - как канули в осень.
Но ночью в сквозное окно:
- Мы очень, мы очень вас просим!..
Остался один. Никого.
***
Переступи обиду - не потуши,
не упусти из виду
маяк души.
Пока горит он - ты на пути,
сквозь град обиды
иди, иди...
Свети, свети же,
смиряя боль,
все тише, тише
далекий вой...
И вдруг очнешься:
уж жизнь прошла...
...Заабажурный
огонь стекла...
...Но и тогда ты - не потуши,
не упусти из виду
маяк души...
***
В омуте улиц, смерче домов
ночь задвигает прочный засов.
Сквозь барабанный строй фонарей
розги ложатся хлеще, прямей.
Белы засады. Черны дома.
И запрещенные окна дымят.
Холод скамейки -
лобня иль двор?..
Звезд безразличный цветной семафор...
ЧЕРНАЯ ЛУНА
(поэма отражений)
Закрой глаза - и краски лишь
воспоминание на краю бездны...
На красной дороге берем мы веселье
По синей уходим из детства в бессмертье
Зеленой-зеленой пройдут наши дети
Желтая - счастье, фиалками тени
А черная - в нас. То дорога везенья...
Отражение синее
И в час,
когда от Млечного пути
гул упадет на тихие оконца
и скорбные монахи-фонари
нас повлекут в бездонные колодца,
я прикоснусь рукой к воде в пруду,
живой воде, прохладной и веселой,
и в тайном ощущении пройду
люминисцентной улицей Садовой...
Толкну плечом обшарпанную дверь
И натыкаясь на углы:
'Не ждали?..'
Все так же Вы играли на рояле -
как-будто в ожидании потерь...
Но что-то остановит Вас во взгляде...
В изящности холодной,
не дыша,
Вы подойдете... -
и растопит глади
веселый смех, как талая вода...
...В тот час,
когда от Млечного пути...
Отражение красное
В красном видно черное
***
Мой город в пожаре!
Спасите меня! -
там в сладком угаре о н а и друзья
и все, что оставил, и что не успел...
А мимо проходят со знанием дел
красивые боги, глаза отводя...
И кто-то ответил: 'Так было вчера.'
И город сгорает, и город - зола...
И я пропадаю для зла и добра.
***
В граните плещется луна,
луна струится...
Кто там бормочет у пруда?
иль это снится?
Кто прячется за темный куст?
и как в дурмане
слова престранные текут
в ночном тумане:
'О, ближняя моя сестра,
моя царица,
прими, прими меня...
чиста
моя страница...
Черно, черно... Но процветай!..
и я останусь...
в песке... листве, пустой молве
и в вас восстану...'
И что-то всплеснулось на миг
в пустом ущелье...
Проехал мимо грузовик...
Дома звенели.
Я зачарованно стоял,
немея слухом -
как будто тайная струна
открылась звуком...
И страшно было и светло -
как в самом деле,
с небес сиянное текло,
пронзая щели...
И странный ощутил покой
я ночью белой:
есть очищенье на земле
последней верой...
***
И я увидел: не было начал...
Собака выла как пустой причал.
Мерцая меж оконной желтизны,
в канавах плыли лживые огни.
Что вечность? - несмежение очей,
огонь в отсветах - колдовское знанье...
О, мальчики, на кончиках лучей
сгоревшие с безумными глазами...
И слышу, слышу пение Сирен...
Ломая руль, гребу на безбережье. -
Но нарастает, глушит вой сирен
беды земной и неизбежной...
И красным глазом косо, не любя,
утянутый в ладонных шрамах,
прикинусь я безумным Мандельштамом,
не выпуская зова из себя...
...И встрепенусь в опальнейшей тоске:
Пожар! Пожар! - весь мир на волоске!..
И - улыбнусь в предчувствии молчанья...
...............................................................
...А черная - в нас, то дорога везенья.
Прозрачная равность обид и прощенья
Над бездной вины... И нету знаменья...
Лишь холод, лишь холод звездного мщенья...
И радужный свет - это наше спасенье?..
И тонут безвестно ночные виденья...
Лишь блики на лицах - безмолвье тая...
Повисла зарница - мгновенье, мгновенье...
И глаз не опустишь, мгновение для...
***
синее переходит в черное
как глаза ребенка
как вечер в ночь
черное переходит в синее
как глаза старика
как ночь в рассвет
Terra incognita
Мы жизнью медленной живем -
все жарче
вкруг головы давящее кольцо.
Все меньше выбора.
Как маска в танце,
не тлеет на огне лицо.
Нам заживо гореть,
метаясь в клетях
меж позвонков,
глотая душный смрад
мертвящих слов, чужих обид, наград
предательских от тех и этих.
И боль пролив на эшафот стола,
прощаем все - и в сладком исступленьи,
как праздник, ждем оценки палача
содеянного нами преступленья...
...Но что тебе в признании моем?..
Искусство - блажь... под розовые штофы...
...Тогда в небесный крикну окоем
гортанные задавленные строфы...
...
...Все жарче круг.
Нетленнее лицо.
В какую-то минуту раздвоится...
На столике - сгоревшая страница
да маска отрешенная - и все.
В пути
Размывчатость предметов за стеклом.
Стиранье очертаний кресла, рамы.
Утеря памяти и боли в цепких пальцах.
Так жизнь проходит, как в анабиозе.
На веселом огне...
Одним краем души я прикован к постели,
в вену бабки сухой вливают мне жизнь.
Другим краем души, как на самоотстреле,
я лечу в бесшабашную дочкину шизь...
Обнимаю весь мир!.. Не забит батогами.
Не убит на войне. Не зарезал уркан.
Выбираю себе покруглее боками
и танцую с ней огненный дикий канкан.
И пусть в тысячный раз замахнется косою -
глаз набыча, зайдусь на веселом огне!..
...Только - вы не колите,
когда под тщетою
душа сложит ладони
на последнем угле...
Птица Феникс, зла -любовь
Ночью вьется над домами
птица Феникс - зла-любовь,
вызывает она пламя,
чтоб воскреснуть вновь и вновь.
И звучит во сне там-там,
загораются костры,
и танцует, как шаман,
в маске ревности...
И спадает пелена.
Трава утром зелена,
кровь по-прежнему сильна.
Черный демон в страшном сне
смотрит голубем в окне.
Монолог статуи Афродиты
По мифу богиня любви
вышла из пены морской
Царь подлунной земли,
что тебе еще надо?..
Разошлись корабли -
в синий мрак - и в Элладу...
В нетревожной дали
серебристо и светло.
Царь подлунной земли,
ждешь какого ответа?..
В синий дым не вернусь,
ни силком, ни наветом... -.
Со скалы расшибусь -
хоть ослепну - но к свету!..
В ясном свете застыл
профиль мой тонкой лепью... -
под сияньем светил
чары темных не терпят...
Стылый слепок души
понесут в пантеоны.
Ты меня не ищи
в внеземных альбионах...
...В той карете резной
жемчуговые ручки,
в полумраке гобой
пел сокрытые грусти...
трепетали в груди
и слеза, и отрада...
Царь подлунной земли,
что тебе еще надо?..
***
Девочка шептала: 'Отпусти...'
Девочка визжала: 'Упаду...'
Как хотелось, милая, пройти
по весеннему, пустому льду...
Я смотрюсь в беспомощность твою...
в страхе
растопить весенью твердь...
Словно это я иду по льду,
чтобы где-то разом умереть...
Круговорот
***
прозрачны в небе ручейки,
листва прозрачна... зыбки тени... -
картину проявляет гений,
и с каждым всполохом руки
вдыхает явь: 'Какое чудо!..'
стирает вдруг в немом испуге
и возвращает все на круги -
в первозначение воды...
***
Листья падают -
это паузы просторечья...
Лица падают -
это паузы красноречья...
И несут их -
слова и травы -
дурные воды.
Воды мутные,
воды с в е т л ы е
непогоды...
***
Легко ломая рамки быта,
несет на улицу весна...
Напором соков, крови
сбиты опоры чистого листа...
Работает без пересвета
привычно грубое свое...
А мы - лишь времени приметы
в широкой поступи ее...
Акварели - не посмели
Художнику В. Попкову
Акварели - не посмели...
Карандашный штрих - притих...
Еле слышался мотив
безысходной русской дали...
Чьи-то души раскаляли
яркой охрою холсты -
как надгробные костры,
наши лица озаряли...
Он ушел...
В чем его вера?..
Как два полюса у мира -
детски чистый взгляд кумира
и прищур далекий Керн...
Может этот взгляд и с т о ч е н:
полог неба позолочен,
ветерок к щеке прибился,
прост,
как сруб часовни старой...
...Запоздалый и усталый,
алый цвет сочился,
алый,
грустный, терпкий - жизни цвет...
Градации
Вода размывает терпением
Луч проникает тонкостью
Мысль - тень
Любовь - исчезновение
Гостья
И мы шутили, упуская
последние пути к друг другу...
Сияла истина простая
начищенным конфорным кругом.
Тогда в губительной картечи,
как будто жестом испросила -
ты волосы с лица
на плечи -
в неведомое обронила...
Ушла.
Ничто не отзовется.
И ночь глухая не осудит...
...Но что-то, что-то остается
на перекрестии двух судеб...
Сюжет
Я превращаюся в прозрачность,
и там, в начальной глубине -
летящий снег, летящий мальчик
и женщина в пустом окне...
Ты вечер выставив глазами,
казалось, видела вперед...
А я слепил тебя словами,
как фарами, скрывая ход...
Меня несло - пьянили дали,
чужие стены поутру...
Все отрешеннее махали
полотна снега на ветру.
И все слабее звездный посвист,
тупей удары об углы...
Все круче в стороны заносит, -
все жестче линии судьбы...
Я превращаюся в прозрачность,
и там, в начальной глубине -
летящий снег, летящий мальчик
и женщина в пустом окне.
Мы все вернемся без печали,
как будто в этом наш удел,
узнав сюжет - идти к началу
без слов, без музыки и тел.
Песенка юного романтика
про лошадей
Что ж ты на будни мотаешь нервишки,
вновь в сигарете сжигая себя?
Рви повода, обреченный мальчишка!
Истина вымысел. Жизнь уже вся.
Рви повода... Мы же лошади все же!
Даже заройся в уют и покой -
узкой полоской рассветная свежесть
душу зарежет тонкой тоской...
Милая... Вижу в капельках росых...
лугом сбираешь ты счастье свое...
Черная россыпь... - хлещет по морде
жесткой ладонью мужчина - ее...
Рви повода! это правда не книжек:
каждый до крови истерзанным ртом
ловит травинку, чтоб выплыть и выжить...
и наплевать, что там будет потом.
Рви повода!.. Только в бешенной скачке
мы - это мы! И пусть тлеет закат...
Близок обрыв... - Только не на карачках!
Рви повода... Нет дороги назад.
......
Где-то родились
и умерли где-то
лошади две,
и не знали про это...
В Коломенском
'Я знаю, ты меня любишь...'
сказала - почудилось? - ты...
Вдали грохотали заводы.
Молчали забытые своды
и чьи-то кресты.
'Я знаю, ты меня любишь...'
Незрячий оранжевый шар
скользнул с тыщелетнего дуба... -
В затылке метнулся упруго
холодный пожар...
Начало
Когда залетает дождь
приходит пора прощанья,
и наступает дрожь
каплями ожиданья...
Потом наступает лихость,
и строить нам замки впору...
Потом подступает тихо
тоска по чужому горю...
...Тогда наступает ясность -
печальнее ненастья,
пронзительней небосклона -
И мы как слепые стучимся
в стены чужого дома...
***
Мите
Ты не плачь, малыш, -
листья падают...
Посмотри, малыш, -
это осень.
Этот храм нас по новому радует...
Только плачь неприкаянных сосен...
Только голые черные ветки
да заката тугая полоска...
Ты запомни, малыш, эти метки.
Вытри слезки.
И случится, в глухую годину -
когда некуда деться...
вдруг появится эта картина
повзрослевшего детства...
И увидишь тоскующим сердцем
эти рдяные дали,
где счастливым ты шел погорельцем -
ничего не оставил...
Ты не плачь, малыш, -
листья падают...
Посмотри, малыш, -
это осень.
Этот храм нас по новому радует.
Только плач неприкаянных сосен...
***
Будь счастлива, милая Анька,
в неведомой этой стране,
куда отвозили на санках
при тысячеглавой луне.
Где куклы, как старые няни,
с тебя не сводили глаза,
когда в сладозвучном дурмане
металась твоя голова.
Где желтым неведанным громом
врывался предутренний мир,
и прятались хитрые гномы
и кто-то совсем нелюдим.
А в окнах сиренево хлипко,
и что-то стучится на дне...
Будь счастлива, милая рыбка,
в неведомой этой стране.
Однажды
Все тайные мысли открыть для себя
и в слабость уйти как в подлунную воду,
и в темной прозрачности скрытого дна
почувствовать рядом просту и сурову...
(Не блещет под спудом одежда на ней) -
но сразу узнав, затихаю...
и дальние мысли: 'а что же за ней..?'
боясь упустить, затухают...
...Сорваться - и только лишь ветку сорвать!
и птицу услышать вдали, ошалело...
Виденье ли, явь промелькнулась,
иль сон мимолетный принес...
Но что-то во мне повернулось -
как будто на вечность подрос.
Как часто в сумятице буден
н е в и д и м - и в этом вина -
неброской открывшейся глуби
и то, к е м открыта она...
Миг нездешней тоски
Я лежу на диване...
Ты прости, ты прости -
я сегодня в нирване,
и нам - не по пути...
Мне приснится, приснится:
по реке - лепестки...
И заката Жар-птица
разорвет на куски...
Я заплачу - не будет
в мире чище слезы...
...Будни - сотни верблюден
отойдут в миражи...
Будет длиться и длиться
миг нездешней тоски...
Нам дано возродиться -
всех на свете простить...
И в раскаянье светлом
вновь увидеть себя -
неказистым ответом
городским площадям...
Нам дано в этих склепах
доживать до конца,
с золотистым отсветом
стылой маски лица...
...Что ты смотришь, родная?..
Не унять эту дрожь...
Я лежу на диване,
понимаешь - в нирване...
Ты больного не трожь...
***
Доживала бабушка,
брошенная всеми.
Дочка похоронена,
старши внуки - в семьях,
правнуки не в счет уже...
Та же, что - надежда
успокоит: 'Не тужи,
и готовь одежды...'
Доживала Аннушка
в старости - как в детстве...
Некому пожалиться -
тягостно соседство -
как девчонкой юркою
мокрый лес валила...
дважды погорела...
одного любила...
Да и тот обманщик. А теперь чего?..
Только бы дал боже, ноги не свело.
...А когда - живую -
отнесли в кровать -
отвернулась к стенке, чтобы умирать.
Не пила, не ела. В тягость не была.
Слово не слетело.
Да и не могла.
И закрыли крышкой.
Пригвоздили крест.
Может быть задели,
может быть и нет.
Мгновения
***
Радость пробужденья девичьей души...
Тонкой паутинкой свет плетет-шуршит.
Занавеска-песенка все плывет в рассвет...
И вороний гомон не накличет бед...
***
Печальная свежесть заката...
Чу, шорох неясный в стогу...
Уходишь ты, жизнь, без возврата,
а я остаюсь в долгу...
***
Тополиный пух, тополиный,
журавлиный крик, журавлиный
унесут ветра, и на склоне
заметет пурга, похоронит...
***
И я проснулся: звезды лили
свой серебристый киселек... -
как будто в сон цветущих лилий
из сна кошмаров и тревог...
***
жене-птице
Мне сорок едва ли,
тебе двадцать пять -
и мы не устали
в небе летать...
Мы вольные птицы,
не ищем мы клеток.
Нам ветры зарницы
взамен табуреток.
Нам вольная песня
дороже всех гимнов.
И нет - в поднебесье
ни буев, ни бивней...
Мы входим в квартиру -
как пристань полета,
мы шторы отринем
как пену болота...
Мы вольные птицы,
в нас зов, не стихая,
далекой отчизны,
веселого края...
***
ты плюхаешься в зеркало озера
как желудь с дуба
или как птица касаешься его крылом
в поисках добычи
и я опускаю желудь на дно
и я отдаю тебе рыбу
я не знаю кто ты
просто светится призрачное облачко
и ты не знаешь кто я
я только жду, когда ты снова превратишься в птицу
Свет и тени
Нептун
Я суровостью кристальной обожжен.
Я опаснее всех прокаженных зон.
Утяну, и не заметите беды...
Я прошу вас, отойдите от воды.
Легкий страж, неуязвимый и немой,
стережет мою темницу, мой покой.
Что-то прячет, что-то прячет в глубине,
по ночам в дверной глазок глядя ко мне.
Манит, манит... то ключами зазвенит,
то запляшет, тенью вдруг заговорит,
захохочет и исчезнет на свету...
Дверь открыта! выбегаю да не в ту...
Тот же склеп, дверной глазок
и звон ключей...
Тени, тени - как исчадие ночей.
Не увидеть больше света никогда. -
Все мрачнее и стремительней бега...
Видно, страшное таит далекий свет -
двери, двери, двери... я... а, может, нет?..
Может, снилось? - люди, звери, города,
по воде кругами плавали слова...
Будто шли землею черные сады,
ветви вытянув: воды, воды, воды...
Приметы
Снилось мне: будто хоронят меня...
Крышка открыта, я возле стою...
С тягостным чувством я выплыл на свет.
Вот уж три дня, как голубь влетел...
Раньше мне бабушка снилась: 'Три дня'.
Ну, а теперь уж хоронят меня...
Вдруг все открылось: давно уж готово!..
Боль головная, тягучая дрема:
'Голова моя в огненном обруче...'
'И останется только камень...'
'И улыбнусь в предчувствии молчанья...'
Вдруг все открылось: вздохнут с облегченьем...
Сорок неполных - вполне допустимо.
Не удивятся - вздохнут с облегченьем.
Вновь погружаюсь в ночное теченье -
...что-то со сном у меня происходит,
будто конца своего не находит... -
будто мешается лишний свидетель...
'Больно ты зрячий для смерти любитель!.. -
Вдруг говорит неизвестный блюститель. -
Вертишься здесь... уж давно на примете...'
И отсылает - как почту в конверте...
***
И. Босху
Скрытый мир как полог ночи,
скрытый мир - преддверье ада...
Огради меня, о, Отче,
от губительного шага.
Дай неведенье святое...
Посылай мне сны благие.
И как путник на постое,
проведу я дни земные.
Вздрогну пойманною птицей -
Встрепенусь! - силки не стронуть...
И завоют и застонут
милые кабаньи лица...
Элегия
Люди умирают не от печени,
не от боли резвой - как не жди...
не от барбитала или плесени -
от пустейшей тяжести в груди...
Жизнь, как перевернутая лампа,
догорает, слился керосин...
Снится, будто я еще обманут...
и благодарю за этот дым...
И когда случится и воздастся,
немо оглянувшись на пустырь,
что скажу? - нелепым было счастье
и совсем ослепшим поводырь.
Пилигрим
Если жрать - то пармизан,
если выпить - то блек лебел.
На душе туман и пепел,
как в душе не партизань...
Дни горят, дымя укором
дум простых, пустых причин:
не украсить ли узором,
не открыть ли магазин?..
И когда закат оплавит
сквозь оконное стекло -
прояснятся далью дали,
заклубится раной дно...
зарыдают струны-птицы
в сладкой неземной тоске
и раскаянье-убийца
душу разорвет в куски...
И откроется дорога...
Вся в тропинках, я по ним
отдалялся понемногу,
приближался... - пилигрим.
Верность небу и дороге
сохрани в себе, мой друг.
Ведь отпущено немного,
ничего не будет - вдруг.
Вязко все - не разорваться:
сон и ветер, смех и страх...
Только надо прорываться,
вырываться на большак.
Все уводит...
в дым и пепел...
Мимолетная звезда
за бутылкою блек лебел
смотрит пристально в глаза...
***
'Родина заплевана...'
Из поэзии
Родина не может быть заплевана -
в оттепель или сановной стужей...
Просто ей природой уготовано
лоном быть - не придорожной лужей.
Родина не может быть захватана,
спущена в доллАровый обменник.
Пропита - не может, хоть залатана
серая душа на понедельник.
Родина - тоскливая свобода...
Тихое неведенье святое...
Для чего мне эта радость, Боже,
если я не знаю, что со мною?..
Всё по чертежам, и все парадно,
разгоняя думы... - и плетется
мимо окон - тихо, невозвратно -
то, что нами родиной зовется...
РОМАН В СТИХАХ
***
Несчастен тот, кто видит бурю
в глазах, когда они чисты -
в тот миг в сияющей лазури
утонешь ты, утонешь ты...
Но из какого-то далека,
еще не ведомы самой,
идут обиды и упреки
как тени радости иной...
И вздрогнешь раненною птицей,
взметнув на выстрел бровь-крыло,
чуть улыбнешься - загорится
сквозь пудру дальнее твое.
И ты сама уже не знаешь,
как в этой качке устоять.
Возьмешь журнал и зарыдаешь,
как в омут бросишься в кровать...
И будет дождик бить косою,
оставив осветленный луг.
И я немного успокоюсь
под шорох листьев,
шепот губ.
***
Обожжешь ты адом
простоты души
и уйдешь Арбатом
ночью: 'Не ищи!..'
Засмеюсь, как с бубен
отряхая явь...
Хохотну безумно,
в поручни вцепясь.
Карусель с огнями...
Эй! не пропади...
Понеслись боками
стены, фонари...
Горести-шарады -
дальний частокол,
а в груди отрада -
небо высоко...
...В утреннюю стужу
все мосты спалю...
Грустную, чужую
снова полюблю.
Только бы из глуби
слово подняло...
А куда лечу я,
это все равно.
***
Я сегодня стихов не пишу
и от черного яда немея,
я возьму твое тело грубее,
жестким пламенем память сотру...
И пьянея полуночной властью,
твое ведьмино тело распну,
обрету я тревожное счастье,
проклиная тебя и судьбу.
И потом у немого порога -
я умру, вдруг пронзенный звездой:
до тебя мне далеко, далеко...
хоть и рядом, достать рукой...
***
Троллейбус наплывал...
И в нас звучали
аккорды, обвенчавшие вначале,
притихшие, мы музыке внимали...
И все же знали
что произойдет...
И ты вошла в разверзнутый пролет.
И я исчез.
А музыка светлела
и обретая явь,
она летела
над ритмами окон и площадей...
Куда везут троллейбусы людей?..
Пустые взоры... каменные лики.
Водитель,
так ли мы велики,
игрушкой заводной кружа?..
Я знаю: на конечной виража,
прислоненные к ветхому забору,
мы оживем в аккордах,
тех,
веселых...
Но наплывет троллейбус,
крайний, скорый,
с таинственным беззвучием дверей...
Куда? Зачем? от музыки - людей?
***
Как к земле, припадаю к тебе...
Никуда не хочу улетать,
полуостров ли? островок? -
не видать...
Все в тумане... Инстинкт ли ослаб.
Или что-то сильнее меня.
Никуда не хочу улетать.
Пропадать.
***
Синий туман покрывается черным:
сын, неработа, безденежье, ты,
мне обещавший такие высоты, -
даже на праздник не даришь цветы...
Время уносит здоровье и силы,
серыми буднями кровь леденя...
Что же ты, милый, что же ты милый,
так беспросветно оставил меня?..
Сниться мне папа и комната старая,
им говорю о болящем своем...
Светлою птицей в небе металась -
серою птицей с подбитым крылом...
Милая, знай: нас разносит, разносит...
Выплывем вместе, недолго грести.
Вижу я свет, он сильнее, чем сносит,
ярче горит - чем темнее в пути...
Ты его долго искала, я знаю.
Бог поберег тебя в этом пути -
жажду кристалла, прозрачность кристалла,
жажду горенья в груди пронести...
Свет - из тебя.
И в размеренных буднях,
твердой рукою костер шурудя,
все я сверяю горящие клубни
с ясностью света в глазах у тебя...
Дальний тот свет, как большая обитель,
небо в озерах, неясный Орфей...
Пусть замурует тупой исполнитель -
это свободней, это сильней...
Выплывем, милая. В дальности бремени
то остается, что дали верно...
Только бы Боже оставил нам времени -
только одно, только одно...
***
Пылинкой светлою стиха
я унесу тебя в мгновенье...
Непостижима и легка
повисла ткань стихотворенья.
И буря времени и мглы
нас занесет в такие дали,
куда еще не залетали
ни наши ссоры, ни мечты.
И кто-то выпив в ранний час
стаканчик чая, скажет мимо:
'Смотри, как искренне и мило,
как будто бы совсем про нас...'
И озаренные стихи
нас выведут из дали мрака...
И будут лица их тихи
как тени облаков когда-то...
Все так же ветер будет гнать
осеннюю гнилую стужу...
И мы не будем им мешать,
и босиком уйдем по лужам...
ПЕРВЫЙ ЭШЕЛОН
- поэма -
***
Люди, голуби, машины,
убегая из-под шины,
от подошв и светофоров
и от сглазящего взора,
лепят контуры судьбы,
строят здание страны...
Я как желудь в шуме леса
выпал в тишь лужайки тесной,
сел на лавку сам не свой.
Дед завел со мной беседу
про страну и домострой.
- Было время, те скажу:
вместо лаги -
сам я лягу
и держу!
А теперь, как наказанье
иностранное влиянье.
Деда слушать? - сделай милость!
Кругом новое носилось!..
...Вдруг - всё замерло от слов:
'...и в заключение о погоде.'
Окна матово блестели,
в окнах радужно сидели,
ожидая: что же там?!..
В транспорте, на перекрестке,
в офисе, метропроходке
ждали все метеосводки,
как прилета марсиан.
(Прилетят, не прилетят?!.
Всё обман, опять обман!)
Вновь поверили в погоду,
разбежались понемногу.
Чтобы двигалась страна,
вера малая нужна.
Снова движется народ,
поедая бутерброд.
Что у каждого случится -
каждый знает наперед.
Кто на лавочку придет?..
В синих галстуках: Ура-а! -
выбегает детвора.
- А у меня в портфеле Босх!
А у вас?
- А у меня на даче босс!
А у вас?
- А... мои, мои штаны!.. во все стороны видны!..
Разговор как разговор,
только дед заладил спор:
- Хочешь быть добрым - ходи по земле босиком.
- Как же, вчера напоролся на склянку!
- Главное душу, ты душу свою сохрани.
- Ишь, чего! Сам-то, наверное, в импортной ходишь шузнянке?
- Нету обувки... досталися ноги войне.
Вот и кумекаю: кто ж босиком по траве...
Ах, ты дедуля, отец, ну сказал бы ты раньше!
Я же и сам без отца, я же сам от войны...
Хочешь, тебе расскажу-покажу всё на пальцах:
эти ребята от мирной житухи пошли.
Что ж им в пристенок, как нам
или пить в подворотне.
Впрочем, другое сейчас...
- Да я не про то...
- Дед, ты послушай...
Но деда уж нет. По дороге
шел он в атаку... -
из тех,
кто вернулся потом...
Вот он исчез за углом - словно без вести канул,
словно погиб в сотый раз, как для многих тогда...
Слушай, старик, - если что завертИтся - все встанут!
Если успеем, но это другая беда.
***
В наши дворы мы глазастой травою врастали.
Перла романтика то на тюрягу, то нож.
Все было грубо и зримо,
но души витали,
ангелы наши не дали пропасть ни за грош.
Мы принимали игру
и на власти чихали.
Жили-любили,
за нас все решала страна.
Воздух един ведь - что на швейцарском привале,
что на российском
(хоть тут и там много дерьма)
Выросли...
И повторилось всё то же...
Только дворы уж не те
и потреба не та...
Словно покрыли железо салоновой кожей,
да навтыкали булавок, задев за живца.
...Окна зажглись. Два филолога сели, придурки.
Пиво без воблы, заплатные джинса и спик:
- В прошлом веке ошалели:
все про шали, шали пели.
- В этом все офонарели -
и поют про фонари...
...Жаль дед ушел. Ну, вот эти-то точно не урки...
Хоть и горячат блинами могучий язык.
Нефть добываем. Мозги размываем.
В остатке -
эти ребята пивную Россию спасут...
Только в юродивых, да на кухонных болтанках
Русь сохраняла последний священный редут.
Только б не вылезли снова составы из чада,
спешно грузя по вагонам, кто рядом стоит -
умных, нелепых, не нужных стране чаадаевых
или из тех, кто не сносит начальства обид..
Ими забиты составы, идущие в поле...
Ими мелела страна перед долгой хворьбой.
Шли эшелоны железной губительной воли
на отдаленный - во времени - бой...
***
Вечер спускался,
играя огнями неона.
В пляске огней на капотах и лицах цвели
тайные страсти ушедших в былое неронов.
Тонкие пальцы сгребали стабфонд и рубли.
Хлеба и зрелищ!..
Но где-то в глубинах дележки
тронется чуть поворотный проржавленный круг... -
Снова стальные составы заполнят кормешкой
судеб, неявленных жизней, невстреченных губ...
...Тихо на лавке.
Разверзнуто черное небо.
Окна погасли. И видятся первые сны...
Чую - несется...
Вижу: грохочет в пол-неба! -
яркие окна вагонов, и лица пусты...
Вот пронеслось... Я заметил лицо молодое,
мальчик совсем,
стоял он, прижавшись к стеклу...
Взгляды слились - н е в и д я - мгновенье, мгновенье... -
так - во сне... иль по тонкому, тонкому льду...
.............................................................
Я в ответе за них.
Я в ответе, еще не родившись.
Я в ответе за явь суетливую,
сумрачный сон...
По дорогам отчизны
неприкаянной гордою птицей
пролетает ночной,
пролетает стальной эшелон...
Притяжение
Конец косы Бердянской,
морской простор, закат...
За фоторамкой с глянцем
зловещий маскарад...
Я знаю, что скрывалось...
Я был на берегу...
У ног вода плескалась,
манила в западню...
Закат чуть тлел... Мерцала
кристальная вода...
И с самого начала
я чувствовал - беда...
Нельзя разрушить телом
такую красоту...
Как древнему маргену
священное табу...
Меня вели -
как в кои
инстинкты дикаря -
в священные покои -
и я поплыл... -
не зря,
не ведая округи -
в безмолвие костра,
в мерцающие круги...
с бесстрашьем мотыля...
Я плыл и плыл так вечно
под чарами огня...
Да страх простосердечный
вдруг вразумил меня...
Увидел я: в прекрасном
светился смерти лик...
Прекрасное опасно
для тех, кто не постиг...
Оно - непостижимо
никем и никогда...
И можно на вершине
попутать берега...