Люблю свой город вечно молодой.
Пишу стихи. Дурман костров вдыхаю,
когда листву в Кусково поджигают
джигиты в красных куртках с полосой.

Мне в кайф ручьи по гулким мостовым -
коктейль дождя с густой фонарной жижей.
И небо к сердцу, кажется, поближе -
чем над хвалёным Питером твоим.

          ПР: Когда не в масть тебе ни Питер, ни Париж -
          наездами становишься женою.
          Моей Москвой надышишься со мною -
          и всё-таки её оговоришь.

Да, в парках здесь значительно темней.
Всё потому, что аура другая.
Хотя, ночей прозрачных не бывает -
они у нас прикольные вполне.

Ну, а когда ни рифмы, ни звонка,
и небо, словно стреляная рана -
мне кажется, убил бы Монферана...
И всех, кто иже с ним - наверняка!

           ПР: Спущусь во двор, чтобы на лавке погрустить
         и не терзать усопших  понапрасну...
         Знакомый дворник, в униформе красной,
         Ко мне присядет - грусть перекурить.

Он знает наизусть ФердоусИ.
На русский переводит понемногу.
Я с радостью кидаюсь на подмогу -
хотя совсем не шарю по фарси.

Но для разгона, у меня с собой
продукция от старого Вазгена.
Её со скидкой впаривает Гена -
который спит с бутлегерской женой.

         ПР: Махрам умеет слушать, с мудростью бомжей.
             И знает много тостов от Хайяма...
         А у меня в душе сквозная яма -  и дно её на Лиговке твоей.

Чтобы прикрыть дыру на Петроград -
(с подачи сердобольного узбека)
За Байрона, БальмОнта, Улугбека,
тестируем палёный "Арарат".

Покуда нас менты не замели -
(у них шестое чувство на халяву)
мы тяпнем за желанную отраву -
что на Руси любовью нарекли.

         
           ПР: Ну, и конечно, почти сразу - тут , как тут
явИт мурло сверхбдительная стража.
Глотнув зельЯ, начальник экипажа
своих чертей погонит на маршрут.
Приняв на грудь, майор мюю трубу возьмёт.
Наколку даст водителю Манойло.
Сержант подгонит пару литров пойла ...

... И мы продолжим прерванный полёт.

Махрам* - задушевный друг, которому человек доверяет свои тайны(фарси)