Скубицкая Ольга Николаевна : другие произведения.

Тропою сна (главы с 1 по 6)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Любите поспать? - И я. А видеть обалденно красивые сны? - Ну, еще бы. Как насчет поселится в них? - Может не стоит, там же и кошмары бывают. Жаль, иногда нет выбора. (Роман написан полностью, выкладывается по мере вычитки)

  Скубицкая Ольга Николаевна
  
  Тропою сна
  
  Книга была потрясающей: эмоционально насыщенной, затягивающей, оригинальной. Сюжетные линии извивались пучком исключительных, занесенных в красную книгу, змей. Она заставляла сопереживать и смеяться вместе со своими персонажами, вдыхать непривычные запахи их таинственных миров, вместо бумажного переплета чувствовать под пальцами приятную прохладу аппаратуры космических кораблей, впитывать звездный блеск необъятного космоса. И конечно до умопомрачения любить странноватую необъяснимо загадочную девушку, потомка то ли кочевников Серой солнечной системы, то ли вождей Блуждающей планеты. Страницы освещал свет ее глаз, сосредоточенный немного безумный взгляд пробирался под кожу и оседал в крови, а сладковатый запах волос будоражил обоняние.
  Перечитывая в который раз, он и сегодня никак не мог прерваться, слыша за шорохом листов звук ее голоса, и лишь накопившаяся усталость ослабила хватку судорожно сжимавших книгу пальцев. Учебники и медицинские справочники с превосходством и укоризной взирали на выскользнувшую из рук хозяина соперницу, мечтая отрастить руки и выкинуть ее в окно.
  Темнота сна засмеялась так задорно и искренне, как может смеяться только очень легкий целостный и счастливый человек на стыке лет меж детством и шальной юностью. Затем она сжала в жадную пригоршню все его силы, скомкала в липком кулаке и сдула с ладошки в сизое море.
  
   1
  
  В детской его не было, на балконе тоже, в спальне лишь измятое покрывало невзначай намекало на его недавнее присутствие. Эля заглянула на кухню, заранее готовясь увидеть, как сын, вскарабкавшись на шаткий стул с хромированной спинкой, тянется к полке с конфетами, но и там его не оказалось. Страх не заставил себя долго ждать, в который раз показав Эле, что за себя бояться проще, чем за своего ребенка. Запертая изнутри дверь не оставляла сомнений - сквозь нее никто не выходил, не говоря уж о том, что еще и трех лет не достигший малыш попросту не смог бы отомкнуть хитрый замок.
  - Кроха... - еле слышно захрипел, не к месту осипший элин голос, пока его обладательница металась по комнатам, в панике проверяла по второму кругу запоры окон, шкафы, ванную. Уже не веря не себе не элементарной логике, она трясущейся рукой дернула задвижку окна и, распахнув створку, боязливо глянула вниз с четвертого этажа. Но там колыхалась лишь не примятая трава, и матерый дворовый котище пробирался по ней, маневрируя как гондола в узких каналах Венеции. Растерянный взгляд девушки перескакивал с одной детали внутреннего дворика на другую, она боялась, что на этот раз ее маленький сынок не вернется. Но тут со стороны прихожей раздался знакомый приглушенный звук и невнятное детское бормотание. Эля еще никогда так быстро не бегала. Механизм замка сухо щелкнул.
  В тамбуре между двумя квартирами прямо на полу сидел хорошенький мальчик, он смеялся и жестикулировал, а еще бормотал что-то невнятное, глядя в стену, причем так осознанно, будто с кем-то разговаривал.
  - Эмиль! - с облегчением выдохнула девушка и подхватила на руки, мигом потянувшегося навстречу грязными ручками, ребенка. - Как же ты меня напугал!
  Крошечное сердечко радостно забилось ей в плечо, когда-то она и предположить бы не смогла, что только это будет повергать ее в тотальное спокойствие и счастье. Малыш пах клубничными конфетами и пластилином, для Эли этот запах ассоциировался с беззаботностью.
  - Ма-ма... - пробормотал он и обнял ее за шею. От удивления девушка остановилась как вкопанная, так и не переступив порог квартиры. - Зубиии...Зубббиии, - забавно коверкая слово, выдохнул ей в ухо ребенок и радостно засмеялся, тыча пальчиком в стену, у которой только, что сидел.
  - Какие зубы? - Эля шагнула за порог и через плечо обернулась в направлении, которое указывал сын.
  - Там зуби и глаза, - указал ребенок на стену, частично покрытую облупившейся зеленой краской.
  - Ты их боишься, мой фантазер? - В ответ сын только радостно засмеялся.
  Целый день она не спускала с него глаз, порою, прервав дела, порывисто обнимала и чмокала в светлую макушку - просто так, чтобы удостоверится, что он рядом, что никуда не делся.
  Страх уже давно сплел клубок в ее сердце, еще с тех пор, как Эмиль научился говорить. Сначала ей казалось, что все его слова выдумка разошедшегося детского воображения, многие малыши болтают несусветную чушь, но родители естественно не принимают ее в серьез.
  Элин сын не только болтал. Он указывал пальчиками в совершенно пустые углы, будто видел там что-то недоступное маминому зрению, ни с того ни с сего начинал заливисто смеяться над чем-то, что слышал и понимал только он. Он пытался объяснить "бестолковой" маме, что вот там где Эля видит шкаф, еще есть дерево с синими листиками, а внутри вон той игрушки прячется чья-то когтистая рука. Со временем девушка привыкла спокойно воспринимать заявления, что от печки на кухне начинается белая вода, а к вечеру там же стоит темный страшный человек. Может оттого, что сама всегда была неисправимой фантазеркой и, прочитав очередную книгу, "селила" в человеческий мир то прекрасных вампиров, то отвратительных чудовищ, а то и прирученных василисков. Выдумки мальчика все время менялись, и чем лучше он говорил, тем четче становились описания видимых только им персонажей и событий, и тем больше укоренялся в Эле безотчетный страх, напоминавший то ли холодную змею, свернувшуюся в животе, то ли предвиденье грядущей беды.
  Своими опасения она могла поделиться только с двумя людьми, чем и занялась вечером.
  Эмиль безмятежно спал в своей комнате, еще бы, на этот раз вокруг него махали крылышками разноцветные бабочки, чем он не преминул поделиться с Элей, прежде чем закрыл уставшие, но восхищенные детские глазенки.
  Кухню освещал лишь мутный кружок желтого света, так, что все предметы, кроме стола, прятались в тени. Мохнатый абажур лампы был опущен низко. Редкие гости давно перестали спрашивать о том, действительно ли он сделан из натурального меха, и к лучшему, ведь хозяйка квартиры никогда не рассказывала из чего и как мастерит свои экзотические аксессуары для интерьеров. На совершенно не приемлемой по цвету и форме полке, стучали, сталкиваясь, шарики "Вечного двигателя Ньютона". А обтянутый мягким покрытием подоконник, расшитый стеклярусом, сверкал, как драгоценность из сокровищницы царицы Савской, на нем-то Эля и примостилась, свесив ноги и сложив руки на коленях, как прилежная школьница.
  - В нашем мире бывает все, что угодно, поэтому можно брать в расчет прохождение сквозь стены или даже телепортацию. - Лем говорил медленно вдумчиво, растягивая слова, а порой глотая окончания. Мыслительная сторона его натуры всегда опережала вербальную. Эля с легкостью представляла как все гипотезы и предположения, еле умещаются в кудрявой голове, иногда ей даже казалось, что серпантины волос, торчащих во все стороны, лишь закономерное продолжение его чересчур подвижного мозга. Однако ответить не успела, в замке входной двери повернулся ключ, и она с радостью соскочила с подоконника, направляясь в прихожую.
  Молодой человек разувался в темноте у двери. Эля как обычно подавила желание повиснуть у него на шее, лишь тихо застыла, прислонившись виском к стене.
  От него пахло трудным разговором и ветреной кокетливой девушкой - тяжелый запах сигарет и легкий флер цитрусовых духов. Пассивным курильщиком Янош становился только в кабинете начальника, ну а аромат парфюма явно зацепил при общении с новой поклонницей.
  - Представляю, что он наплел тебе, - сказал Ян, пренебрежительно отпихивая в сторону новомодные кроссовки Лема.
  - Я все слышу, - раздалось из кухни.
  - Слышать - это не плохо, но порою надо еще и думать. В очередной раз подпитываешь ее фантазии своим неуемным вниманием? - бросил Ян, проходя мимо девушки в кухню и присаживаясь на свой любимый стул. Стул был такой же фундаментальный непоколебимый и надежный, как и сам Янош, и в этой квартире, среди разномастной порой нефункциональной, а порой даже нелепой мебели, он единственный не претерпел изменений от рук хозяйки. Он нравился Яношу, а значит приукрашать его на свой вкус Эле даже в голову бы не пришло.
  - Так, фантазеры-шизофреники, - продолжил решительный баритон Яноша. - Хватит страдать фигней, а давайте-ка рассуждать логически.
  Лем с усмешкой покосился на него и отвернулся к окну, их подруга снова заняла привычное место на подоконнике.
  - Наверняка есть и разумное объяснение тому, почему ребенок оказался за дверью. Во-первых...
  - Ты голодный? - спросила Эля, помня о ненормированности его рабочего дня.
  - Перебивать людей некультурно. Сколько раз можно повторять. Ну, когда я научи тебя элементарной вежливости?
  Парень сидел в тени, и девушка не могла четко видеть его лицо, но почти физически ощущала, как он измотан. Не обращая внимания на ворчание, Эля предложила попробовать блюдо, которое впервые приготовила. Лем плотоядно облизнулся, не смотря на то, что свою пайку уже слопал и был невозможно сыт.
  - Ну, давай, - сдался Янош, - а то мать наверняка сварганила что-нибудь несъедобное.
  Пока он ел, в кухне висела выжидательная тишина. Лем смотрел куда-то вдаль и молчал, а Эля наблюдала, как длинная челка Яноша занавешивает загорелый лоб и как он раздраженно откидывает ее в сторону. Фантазия девушки в данный момент называлась "муж пришел домой, а любящая жена потчует его потрясающим ужином".
  - Круто, да? - полюбопытствовал Лем.
  - Нормально, - как всегда ответил Янош. - Снова не расскажешь из чего это?
  - А зачем? Приходи в любое время и ешь, сколько захочешь.
  - Все еще думаешь, что путь к сердцу через желудок? - полюбопытствовал Лем, когда Янош отправился мыть руки. Эля только вздохнула. - Тогда бы он еще в школе...
  - О чем шепчемся? - повысил голос Янош, выходя из ванной.
  - Для того и шепчемся, чтобы ты не услышал, - ответил Лем.
  Эля понимала, что самая большая разница между ними в том, что один просто считает ее ненормальной, а другой, зная, что она ненормальная считает, что это нормально.
  - Так вот, ты могла, вынося мусор, к примеру, не увидеть, как Эмиль юркнул в дверь.
  - А, когда шла обратно в тамбуре его тоже не заметила? - возразил Лем.
  - Она же рассеянная, к тому же он мог спуститься этажом ниже, а потом вернуться обратно.
  - Ну да, а дверь в тамбур Эмиль сам за собой закрыл? Не дотянулся бы.
  - Я вообще никуда сегодня не выходила, - прервала их девушка.
  - Тогда другой вариант...
  - Ян, не надо, я действительно невнимательная и задумчивая, но он для меня самое важное в жизни и ты не можешь обвинить меня в том, что я настолько плохая мать.
  - Ты отличная мать, - вставил Лем, ерзая на низком пуфике, который походил на ежа из-за колючек (благо мягких), торчащих из его боков.
  - Кстати, он сегодня впервые назвал меня мамой.
  - Как ты не старалась объяснять, что его мама с папой "надолго уехали", маленькому ребенку это не важно, для него мама - ты.
  - Хочется, чтобы он знал про Иру и Данила.
  - Давно хотел спросить, в кого из них у него такое развитое воображение? - спросил Янош.
  - Ни в кого, Иру ты знал, ну а Данил был таким же прагматичным, как и она.
  - В тебя, как не странно, - протянул Лем. - Хотя ты к его генетике имеешь лишь косвенное отношение.
  - Он уже второй раз вот так непонятно исчезает и появляется. Мне...страшно.
  Лем успокаивающе коснулся ее руки, а Эля тут же представила, что прикосновение принадлежит Яну, сухую теплую кожу, чуть шершавые подушечки красивых загорелых пальцев. Чтобы отвлечься, ей пришлось срочно сжать в кулаке кисточку от занавески.
  - Ты знаешь, я в чудеса не верю и то, что ты не хочешь принять логическое объяснение, еще не говорит о том, что его нет. Переутомилась, переволновалась, задумалась, не заметила. И не надо на меня так смотреть, ты - хорошая мать, но никто не идеален. "Особенно ты", - добавил его взгляд. - Ребенок нашелся и это главное, в следующий раз будешь меньше отвлекаться на свои фантазии.
  - Фантазировать - мая работа, нервно шурудя пряди волос, напомнила Эля.
  - Да брось, - махнул рукой Янош, скептически приподняв бровь. - Твое увлечение, по-другому и не назовешь, даже денег толком не приносит, лучше бы подалась в повара, это у тебя хоть приемлемо выходит. - Эля и не подумала обидеться, во-первых, она знала Яна так давно, что уже перестала обращать внимание на его пренебрежительную манеру общаться, а во-вторых, именно так звучал комплимент в его исполнении, хотя молодой человек вряд ли бы это признал.
  - Мы теряем основную нить разговора. Что конкретно ты можешь предложить? - спросил Лем, по привычке растягивая слова.
  - А что тут предложишь? Отдохнуть и перестать себя накручивать на пустом месте.
  - Ты, как обычно, не отличаешься оригинальностью. В таком случае предложу я. А что если обратится к ненаучным методам анализа проблемы?
  - Каким? - спросили одновременно Эля с Яношем, но тут за стенкой захныкал ребенок, и девушку поспешила в детскую.
  - Предложишь ей обратиться к колдуну или гадалке? - скривился Янош, но это ничуть не испортило исключительной красоты его лица. Он был красив всегда: когда злился, когда надменно отчитывал друзей и коллег, когда взбирался по карьерной лестнице, не взирая на методы, и даже когда говорил, страдающим по нему девушкам, свое емкое и холодное "Нет".
  - Вообще-то к экстрасенсу.
  - Не вижу разницы.
  Лем ничего не ответил, и они долго сидели, глядя в разные стороны, пока не вернулась хозяйка квартиры.
  - Так что за метод? - уточнила Эля, появляясь в прихожей.
  - Он передумал, - выразительно глядя на Лема, сказал Янош.
  - Ну, вообще-то нет, - чуть прокатившись на пуфике вперед и вернувшись обратно, сказал Лем. - Но, пожалуй, это будет несвоевременно, оставим до критической ситуации. - Побледневшая Эля так и замерла в прихожей, обессилено опершись о стену.
  - Хватит пугать. Ты что ее не знаешь? Напридумывает черт знает чего.
  Лем промолчал, явно придерживаясь своего мнения, поэтому вибрацию мобильника в наступившей тишине услышали все.
  - Да мам, скоро буду, только успокою парочку паранойидальных психов, - сказал Янош в трубку и отключился. - Так, мальчики и девочки, срочно меняем тему. Чего он проснулся?
  - Сказал, что в комнате много кричащих дяденек в синей одежде.
  - И?
  - Потом они куда-то ушли, на их месте появилось, что-то приемлемое, и он уснул.
  - Интересно, - оживился Лем.
  - Еще бы, судя по описанию, военные, только вот откуда он о них знает, да еще и в таких исчерпывающих подробностях, у нас даже телевизора нет. - Девушка в напряжении морщила лоб.
  - Да откуда угодно, например, девочка в группе рассказала. Где-то я тут у тебя видел успокоительный чай. - Янош встал и начал открывать все подряд дверцы полосатых кухонных шкафчиков, пока не нашел нужную упаковку. Щелкнув кнопкой чайника, он шагнул в прихожую и потянул Элю за руку. И только когда усадил на жуткое творение современного модерна из кучи блестящих металлических трубок и всучил чашку с горячим напитком, источающим запах валерьяны, продолжил:
  - Детский психолог говорил тебе, что для ребенка это нормально, неокрепшая психика способна выдать любые неожиданности. Лучше подумай о том, что у Эмиля скоро день рождения, спланируй подарки, стол, список мероприятий, в конце концов. - Янош старался всячески отвлечь друзей от совершенно нелепых, как ему казалось, мыслей, в их троице он еще с детства был отрезвляющим началом.
  - Оно только через две недели, - напомнил Лем.
  - И что? Нужно все обсудить заранее.
  Спустя пол часа, выжав из Эли, все еще находящейся в растрепанных чувствах, варианты возможных подарков, Янош успокоился. Разговор съехал с опасной темы на более земную и приятную. Ну а на этапе обсуждения плюсов и минусов различных украшений для детской, молодой человек посчитал свою миссию выполненной.
  - Ладно, я пошел. Ты со мной?
  Лем прервавшись, отрицательно покачал головой.
  - Дай угадаю... - Но хмурое выражение, появившееся на лице шатена, просило его не продолжать. - Янош махнул рукой, а Эля кинулась заворачивать какие-то сладости собственного приготовления для женщины, которую еще со школы мечтала назвать свекровью. Пока она шуршала пакетами, отвернувшись в сторону, Янош недвусмысленно жестикулировал Лему, чтобы он больше не поддерживал расстраивающую Элю тему. Лем состроил равнодушную мину и развернулся к окну.
  Эле так хотелось попросить двери не выпускать Яноша, но дверь к сожаленью не понимала человеческой речи.
  - Отец? - проводив Яна и вернувшись на кухню, спросила она. - Парень нахмурился.
  - Тебе компьютер сегодня нужен?
  - Нет, буду спать. Перетаскивай его в зал, только потише, Эмиль может проснуться. Пойду постелю диван, не забудь там ножка шатается.
  - Я же в прошлом месяце ее почини. Уже не помнишь?
  - Угу. На нем же спишь только ты, да и то редко.
  - Ну почему же, один раз спал Ян.
  Девушке не нужно было долго вытаскивать из памяти на свет тот случай, он как раз относился к эпизодам жизни, которые Эля бережно хранила и порою любовно перебирала в голове, как олимпийский чемпион золотые медали, а еще снабжала деталями, не имеющими ничего общего с реальностью. Позже, лежа в постели, она вспоминала ночь, чуть больше двух лет назад, когда Янош, единственный раз остался у нее. Переутомленный после рабочего дня, уснул прямо сидя на диване. Она осторожно сдвинула красивую голову на подушку и просидела до утра, рассматривая классические черты лица, черные как деготь пряди идеально подстриженных волос, атлетически сложенную фигуру. Вдыхала знакомый до мельчайших подробностей запах мужского тела и мечтала, мечтала, мечтала...
  Из прихожей пробивалась еле заметная полоска приглушенного света, Лем работал. Сон не шел, и даже привычные размышления о Яне, ранее способные при любых раскладах вернуть ее в приподнятое расположение духа, не могли отогнать другие - настойчивые, тревожные, изматывающие. В мыслях девушки наравне с Яном уже давно царил и другой персонаж - маленький голубоглазый улыбчивый. С тех пор как Эля едва живая выбралась из горящей машины, прижимая его к груди, жизнь разлетелось на мелкие осколки, которые затем срослись в другом порядке в нечто, уже с трудом напоминающее прежнее. А сердце, которое всегда казалось переполненным только одним человеком, расширилось и впустило крохотное горько плачущее чудо. Чудо, даже не подозревая о том, оплакивало своих погибших родителей, а прибывшие на место аварии медики, долго не могли вырвать из рук, потерявшей сознание девушки, рыдающий зеленый сверток.
  Сегодня она намеренно осталась спать в детской, и теперь слушала, как тихо дышит в темноте ребенок, лишь это слегка успокаивало и ободряло. Она знала, что происходит нечто странное, и, пожалуй, могла бы обрадоваться каплям мистики, разбрызгавшимся по ее обыкновенной жизни, если бы это не касалось златовласого сокровища, которое давно стало для нее самым дорогим на свете.
  Компьютер Лем выключил под утро, и приблизительно в это же время Эля смогла закрыть измученные бессонницей глаза, которые как показалось, сразу же открылись, и лишь через пару секунд Эля поняла, что проспала несколько часов. А разбудило ее не изменившееся дыхание Эмиля и не клацанье посуды за стеной, а мокрые ресницы и послевкусие пережитого страха. Она никогда не помнила своих кошмаров, но точно знала, если они приходили за ней.
  Часов в комнате не было, и серость утра не давала не единого ориентира по времени. Одевшись и заглянув на кухню, Эля обнаружила бодрого Лема, тихо набивающего рот едой под реп из наушников. Она спокойно вынула у него из руки хлеб с маслом, обильно посыпанный сахаром, положила его на стол и принялась готовить душистую пшенную кашу с персиками и корицей.
  - После трудовой ночи, нужно восполнить резервы организма чем-нибудь сладким, - продолжая жевать, изрек Лем. - Мои извилины попахали сегодня на славу. - Что правда, то правда, его гениальные мозги все время требовали подпитки. "Золотая голова, - частенько говорил Митрофанов - старший - отец Лема, но в моменты ссор с единственным сыном, непременно добавлял - только дураку досталась".
  - В холодильнике есть терамиссу, а сахар с маслом ассоциируется с голодным детством в детдомах, которого у тебя, мальчик из обеспеченной семьи, и близко не было, - улыбнулась Эля, помешивая ложкой в кастрюле. Ее всегда ужасала любовь друга к сосискам, кетчупу и заваривающейся в пакетиках полу-картошке, особенно притом, что для его семьи последние лет десять готовил прекрасный повар. Но домашнюю пищу он не любил и исключение делал только для элиной стряпни. Вот и сейчас, слямзив со стола остатки бутерброда, продолжил заниматься гастрономическим невежеством.
  - Вкусно же, и ладно.
  - Подожди, через пять минут будет готова нормальная еда. - По комнате уже распространился фруктово-пряный дух.
  - Угум, - ответил парень, с готовностью усаживаясь на пуфик.
  Поставив перед Лемом тарелку, Эля заглянула в детскую. Солнце пробивалось сквозь облака, и с потолка улыбался нарисованный заяц с задорно согнутым ухом. В противоположном углу солнечный луч прошелся по серпу эмульсионной луны, окруженной звездами, затем опустился к фотообоям во всю стену, изображающим стилизованную под старину географическую карту мира, обласкал каждую из разноцветных подушек-стульев разбросанных повсюду и замер на детской кровати, украшенной необычным черным рисунком - деревянную поверхность декорировала Эля, осваивая технику выжигания.
  Мальчик улыбался во сне, демонстрируя миленькие ямочки на щеках, одеяло сползло в сторону, открывая ямочки и на коленках. Эля вернула одеяло на место и тронула губами висок ребенка, думая о том, что ямочки знаки Венеры - планеты любви.
  Когда девушка вернулась, Лем одной рукой тыкал пальцем в телефоне, а другая застыла с поднятой к губам ложкой каши.
  - Ау, - позвала Эля.
  - А...? - Ложка ляпнулась в тарелку. - Понимаешь, я тут написал одну изящную программную штучку и если ее внедрить в рабочий процесс... - Дальше Эля не слушала, Эмиль позвал. Звонкий голосок действовал на нее как изрядная порция бодрости, вот уже почти три года утро для нее начиналось только тогда, когда просыпался Тимирчев младший, причем неважно, что поначалу "утро" приходило четыре раза за ночь.
  Она тут же развернулась и с улыбкой направилась обратно в детскую, но мальчик, как не странно, мирно спал. Решив, что ей показалось, и бесшумно закрыв двери, девушка отправилась завтракать.
  Лем, узнав в чем дело, продолжил изливать на ее голову подробности своей гениальной идеи. Эля редко понимала его, но пропасть между ними была не столько в уровне интеллекта, сколько в способе восприятия действительности. Впрочем, это никогда им не мешало, девушка прекрасно умела слушать, хотя порою настолько погружалась в свои мысли, что теряла ощущение реальности. Пока друг сыпал заковыристыми термина, Эля с аппетитом ела и как только вылавливала в его речи что-нибудь понятное, утвердительно кивала головой. Вспомнив, что собиралась сесть на диету, она отодвинула тарелку, но, отвлекшись, вновь принялась за еду. Вдруг сын снова позвал ее, и девушка резко поднялась, но Лем успел поймать ее за руку.
  - Ты чего?
  - Эмиль зовет.
  - Ничего не слышу. - Зато Эля отчетливо слышала детский голосок.
  - Пусти, он проснулся.
  Лем с растерянным видом разомкнул пальцы, а когда девушка, спустя две минуты вернулась, его внимательные серые глаза излучали беспокойство, но во взгляде Эли беспокойства было не меньше.
  - Спит, - еле слышно прошептала она и принялась разливать по чашкам ароматный травяной чай.
  - Наверно снова воображение шалит, - уголком губ улыбнулся молодой человек.
  - Но я же слышала.
  - Конечно, слышала. - Лем никогда бы не усомнился в словах девушки, его подруга врать не умела и поэтому даже не пыталась это делать. - Вспомни, что говорил психолог, ты очень чувствительна и восприимч...
  - А сейчас? - снова встрепенулась Эля. - Ну, он же разговаривает с кем-то.
  В квартире было на удивление тихо, и даже отнюдь не спокойные соседи в данный момент никак не напоминали о себе. Лем замер прислушиваясь, но слишком сонный для раннего утра дом, безмолвствовал. Эля обернулась в сторону прихожей.
  - Что-то рассказывает обо мне. А теперь зовет... - Поспешно поставив чайник, девушка снова побежала в комнату. Жалобный голос так четко раздавался в ее ушах, что сердце защемило. На полпути ее нагнал Лем, и дверь они тихо приоткрывали уже вместе.
  Мальчик мирно спал в той же позе на левом боку, и даже одеяло, ничуть не сдвинулось.
  Войдя в комнату, Лем прошел пару шагов, и стал внимательно рассматривать ребенка, а когда обернулся к Эле, та, не отрывая взгляда от сына, опустившись на синюю подушку у двери, сжимала уши и одними губами шептала:
  - Зовет... Плачет...
  - Тише, успокойся, - медленно попросил Лем. - Сосредоточься, ты же видишь с ним все в порядке. - Он подошел, погладил светлую макушку девушки и почувствовал, как она мелко трясется.
  На размышление времени не было, поэтому Лем, не сводя обеспокоенных глаз с Эли, вернулся к кровати и легонько потряс малыша за плече. Белесые реснички вместе с маленькими веками зашевелились, губки забормотали нечто сонно-невнятное, и одновременно Эля облегченно выдохнула и опустила руки. Но окончательно успокоилась только, когда присела около кроватки и погладила теплую ручку сына.
   Эмиль, судя по всему, был немного испуган, но, увидев маму, быстро отвлекся и легонько потрогал пальчиками прядку ее волос.
   - Беяя, касивая ..., изрек малыш, устами которых, как известно, глаголет истина. - Эля только вздохнула, не к месту подумав о том, что будь так, то может, у них с Яном все бы сложилось по-другому.
  - Я его слышала, - не поворачиваясь, произнесла она. Лем у нее за спиной беззвучно кивнул.
  - А помнишь летом после пятого класса, ты слышала, как под окном эльфы играют на свирелях?
  - Угу, - всецело занятая ребенком, рассеяно ответила она.
  Перефразируя избитое выражение, можно сказать, что каждый человек глубокий омут и иногда лучше не соваться к тем чертям, что в нем водятся. Лем знал, что эллины черти очень странные. Большую часть времени она была совершенно обычным среднестатистическим человеком, трезвомыслящим, и отвечающим за свои поступки, но иногда ее воображение перебиралось через границы реальности, в такие моменты психика теряла ориентиры возможного и невозможного, смешивая все в единое и порою шокирующее для окружающих. Большинство из тех, кто случайно сталкивался с этой ее особенность, делали большие глаза и крутили пальцем у виска, старшая сестра когда-то даже пыталась водить к психоаналитику, и только друзья давно привыкли и любили ее такой как есть. Лем обожал за то, что она всегда оставалась собой, при любых обстоятельствах, ее никогда не цепляло общественное мнение и стадный инстинкт, она словно плыла на своей волне, спокойно и размерено, не обращая ни малейшего внимания на то, куда и на чем плывет остальное человечество. Янош... Кто знает, что думал Янош?! Наверняка считал слегка сумасшедшей, но вслух об этом никогда не говорил и другим не позволял. Он держал ее под крылом своей опеки, и сам себе не мог ответить на вопрос, чем его когда-то так прочно привязала к себе тихая замкнутая нелепая девочка.
  Лем ушел, пообещав позвонить вечером, а элин день вернулся в привычную колею, за одним единственным исключением - она не оставляла Эмиля одного ни на минуту. Работать не получалось, хотя сроки по выполнению заказов растягивать было не желательно, но она слишком беспокоилась за ребенка и даже в подготовительном кружке для детского сада не смогла его оставить без личного присмотра. В результате в течении трех часов рисовала эскизы, держа на коленях блокнот, под аккомпанемент визгов и писков веселой малышни. Впрочем, там она была не единственной гипперопекающей мамочкой, из разных углов помещения кидали на своих чад обеспокоенные взгляды еще несколько женщин.
  Эля пыталась отделаться от навязчивого тревожного ощущения, стараясь не зацикливаться на слове "предчувствие", но оно не отпускало ее всю следующую неделю. Как и любая нормальная мать, она и раньше переживала за своего ребенка, но теперь не просто переживала, она панически боялась. Последним событиям можно было подобрать тысячу разумных объяснений и таким образом утешить себя, но Эля отдавала большее предпочтение ощущениям, холодный разум не был ее коньком.
  - Логика здесь не живет, - неизменно комментировал ее Янош.
  - Наличие логики не доказано, - рассеяно отвечала она, и парень хохотал, наслаждаясь абсурдностью фразы.
  - Для твоих мозгов уж точно.
  Хотя в чем-то Эля была права, связь матери и ребенка не всегда можно объяснить с научной точки зрения. Несмотря на то, что мальчик фактически являлся ее племянником, такая связь между ними установилась с самого начала, еще тогда, когда Ира ходила беременной. Он активней шевелился у сестры в животе, когда Эля приближалась, реагировал на ее голос. А Эля все никак не могла понять, почему Ира, всегда такая близкая и понятная, вдруг стала отдаляться, причем ей это удавалось делать даже в трехкомнатной квартире, в которой, казалось бы, далеко друг от друга не убежишь. В то время Эля училась в университете и жила в оставленной родителями квартире вместе с сестрой и ее мужем. Сначала сестра, которая, не смотря на строгость и непрошибаемость характера, всегда искренне интересовалась Элиной жизнью, стала все чаще запираться в своей комнате, когда девушка появлялась на пороге. А если Эля находилась в квартире долго, при любой возможности уходила. Исчезли медлительные вечерние разговоры за чаем, правда вместе с ними исчезли и постоянные упреки в глупости и легкомыслии, но оказалось, что даже по ним Эля скучает. Данил успокаивал девушку и бормотал что-то о причудах беременной женщины, но Эля все равно не понимала, и поведение сестры ранило ее сильнее, чем все насмешки однокурсников и все кратковременные влюбленности Яна. Ее можно было понять, при живых и вполне здравствующих родителях, Ира заменила Эле мать.
  Родители были успешными физиками, возможно, так получилось именно по тому, что науку они любили больше, чем что-либо другое в жизни, они молились только ее идолам. И хотя она не стала яблоком раздора для личных отношений между ними, но зато легко позволила оставить десятилетнего ребенка на попечение, закончившей институт, старшей дочери и умчаться за границу работать во имя великих целей. По правде сказать, с их отъездом в жизни девочек ничего кардинально не изменилось. Ира привыкла заботиться об Эле еще с тех пор, когда ей надо было менять пеленки, так что разница заключалась лишь в том, что раньше они видели маму с папой раз в неделю и мельком, когда те возвращались из лаборатории, а теперь не видели годами.
  И вот спустя двенадцать лет, единственный человек, которого Эля, считала по-настоящему родным, ни с того ни с сего тоже решил ее оставить. Девушка не понимала, в чем провинилась, и готова была просить прощения даже за то, чего не совершала, но Ира лишь награждала ее задумчивым взглядом и снова ускользала от разговора. При этом Эля была готова поклясться, что порою видит на дне карих глаз сестры страх. В те месяцы от отчаянья ее спасала только поддержка Лема и неусыпный контроль Яна. Выяснилось все однажды вечером, когда Эля, вернувшись домой, услышала обрывок разговора, доносящегося из кухни.
  - Она хочет его забрать, - бормотал совершенно не свойственный уравновешенной Ире, плаксивый голос. - Эля так и замерла в прихожей не успев даже обувь снять, а Ира не зная, что ее слышит кто-то помимо Данила, продолжала, захлебываться слезами.
  - Ты в своем уме? - Расстроенному мужу с каждым разом все сложнее было выносить абсурдные истерики жены.
  - Каждый день сны, один за другим без перерыва. И ведь раньше я снов в жизни не видела. И пусть и ладно, но ведь в каждом из них, о чем бы он ни был, она беременна моим сыном. - Эля дернулась как от пощечины, но не от невероятного обвинения, а оттого что вот уже третий месяц время от времени видела сны, в которых была беременна мальчиком.
  Еле переступая ногами, девушка бесшумно вошла в кухню.
  - Приди в себя. О чем ты вообще? Ты хоть понимаешь, в чем пытаешься обвинить человека? - Глаза жены удивленно расширились, и, проследив за ее взглядом, Данил повернул голову. В проеме двери стояла Эля и они с Ирой смотрели друг на друга не отрывая глаз - это был разговор, который никто не смог бы услышать.
  "Прости, ничего не могу с собой поделать".
  "Я не хочу отнять, сама ничего не понимаю".
  "Он только мой". - Ирина рука ласково скользнула по животу.
  Данил, с облегчением вышел, понимая, что на этот раз они точно разберутся. Но он ошибся, все стало только хуже.
  Если бы на месте Эли была другая девушка, то она, скорее всего, попыталась бы успокоить и переубедить сестру, но Эля не умела лгать не только окружающим, но и себе.
  - Я тоже вижу такие сны. - Стоявшая у стола Ира, обессилено опустилась на стул.
  - Если бы только это...
  "Что же еще?" - спросил эллин взгляд.
  - Он слышит тебя, он реагирует, ему нравится когда ты здесь... Даже сейчас. Прости, я наверно несу несусветную чушь, но хотя бы один раз в жизни можно, ведь обычно этим занимаешься ты. - Уголки губ натянуто сымитировали улыбку. - Мне тяжело находиться рядом. Он мой, понимаешь, мой. - В Ире проснулись характерные для нее упрямство и уверенность. Она, глотая слова вперемешку со слезами, говорила не о том, что думала, а о том, что осознавала, чувствовала, быть может, даже предчувствовала. Она то шептала, то переходила, на крик, то долго молчала, то не давала вставить и слово. Впрочем, Эля не собиралась перебивать ни ее личную истерику, ни ее персональную тишину.
  Впервые в жизни видя в таком состоянии свою всегда такую разумную сестру, она, как никто, понимала и верила тому, что рассказывала Ира.
  - Он мой, но почему-то он совершенно уверен, что его мать - ты. - Ее глаза горели лихорадочным блеском.
  Эля не думала о том, что все эти слова ни что иное, как бред, связанный с глобальной перестройкой женского организма, она просто стояла в дверях и молча слушала, прислонившись щекой к стене. Возможно, все бы закончилось относительным миром, если бы Эля не сделала несколько опрометчивых шагов навстречу и не прикоснулась кончиками пальцев, к выпуклому животу сестры. Ребенок в чреве мамы немедленно задвигался, элино сердце дернулось и забилось чаще. Ира резко отшвырнула руку сестры в сторону и поднялась. Ее щеки покраснели, а губы задрожали, она хотела что-то сказать, но не могла. Кто бы мог подумать, что между ними такими разными и такими родными, когда-нибудь встанет еще не родившийся ребенок.
  Внезапно Эля поняла, что не просто теряет ту, которая всегда была для нее семьей, ту, что с детства ограждала от окружающего мира и от самой себя, а уже потеряла и возможно навсегда. Она не стала оправдываться и уговаривать, извиняться и обвинять, она тихо ушла и весь последний месяц Ириной беременности жила у Лема, благо его родители в тот момент жили во Франции. Ушла не от обиды, а из-за волнения за сестру, подумала, что так для нее будет лучше.
  Целый месяц они не общались, и Эля видела привидений в чердачном окне дома напротив, слышала, как шуршат крыльями и скрежещут когтями по потолку отвратительные склизкие чудовища, вдыхала смрад тысячелетних гробниц прямо в опрятных и модных интерьерах дома Митрофановых. Все ее откормленные черти выбрались наружу и радостно танцевали джигу. Она едва слышала преподавателей, на лекциях и с троек скатилась на двойки. А вечерами гипнотизировала телефон, ожидая очередного регулярного звонка. Правда звонила не Ира, а Данил, он кхм-кал в трубку и, страдая от неловкости, подробно расспрашивал о делах, погоде, природе. Девушка понимала, что через него с ней говорит сестра. Не смотря ни на что, Ира ее любила.
  А потом пришел он - тот самый день, в который жизнь решила, кто-то бы сказал покарать, другой бы возразил - дать вечный покой, а третий - вернуть все на свои места.
  Ира родила хорошенького мальчика, а спустя четыре дня сама позвонила до смерти испереживавшейся Эле. Данил забрал жену из роддома и по пути домой они возбужденно переговаривались в машине, втроем наперебой обсуждая самого нового члена их семьи, который тихо спал на руках у мамы. Эля старалась к нему не прикасаться, чтобы не тревожить сестру, но та, казалось, забыла обо всех своих страхах и находилась в состоянии абсолютной гармонии. Эля на всю жизнь сохранила в памяти глубокие умные глаза, худое лицо, обрамленное волнистыми каштановыми волосами, запах мягких ладоней, отдававших вишневым мыло, (для Эли так пахла безопасность) и ту ее умильную улыбку, когда, склонившись над ребенком, она словно светилась изнутри. Это было последнее, что Эля запомнила из той, прошлой жизни, жизни до...
  Отходить от пережитого шока: страшной аварии, двух смертей и вытягивающих душу похорон, ей не удалось, ведь на руках у той, кого и друзья и сестра, всегда считали неисправимым ребенком, оказалось крохотное существо, которому Эля была не просто нужна, жизненно необходима. Только ради него она боролась с отчаяньем и сражалась с собой, сдерживая демонов своей больной фантазии. Это удавалось далеко не всегда, но там где могло быть во вред ребенку, она раз за разом одерживала победу, уж если не в войне, то в сражении точно. Эмиль стал ее якорем в реальности.
  
  2
  
  Ах, какой это был смех! Он воспринимался не просто на слух, казалось его звонкую остроту можно попробовать на вкус, в нем таилось столько оттенков и полутонов, что невозможно было уловить переход из радостного в саркастичный, из горько-обидного в сумасшедший, из умиротворенного в нервно-всхлипывающий. Кровь в венах превращалась в магнитную жидкость и тянулась за его источником. Который год, закрыв уставшие за день глаза, он отправлялся вдогонку за этим смехом, но, преодолевая барханы черного песка, падая в бездонные пропасти, ныряя в океаны кошмаров и стряхивая с плеч обманчивость счастливых снов, он никак не мог угнаться за его обладательницей. Лишь раз судьба наградила его за старания и в разрушенных катакомбах военной постройки мелькнула часть красного подола и изящный сапожок. Пробуждение застало, как всегда, не во время, и он успел запомнить только, что ткань голенища шевелилась и вздрагивала на ноге, как живая, а вместо шпильки-каблука из подошвы росла острая перьевая ручка.
  ***
  Следующая неделя вернула растерянное в тревогах спокойствие. Лето поспело, как сочный плод, прогибающий ветку под весом своей тяжести, и радостно изливалось горячими солнечными лучами на головы суетливых горожан.
  Каждый из жарких дней приближал трехлетие Эмиля и обычные заботы, работа и прогулки с мальчиком, теперь перемежались подготовкой к празднику. И хотя помимо мамы и сына его обычно отмечали только два человека, Эля каждый раз закатывала веселую вечеринку на четверых, на которой трое взрослых веселились по-детски. Этот раз не стал исключением, тем более что малыш, помимо игрушек, дорос до некоторых аттракционов из парка развлечений, детского кафе и нанятого клоуна.
  Лем предложил связаться по скайпу с Тимирчевыми - старшими, но Эля глубоко сомневалась, что они заинтересуются тем, что их единственному внуку исполняется три года. Даже на похороны старшей дочери они не приехали, мотивируя это невозможностью в данный момент оторваться от значительной разработки в какой-то там сложно выговариваемой области физики. Ира еще при жизни так и не простила их, не за то, что они бросили ее, самостоятельную и твердо стоящую на ногах, а за то, что оставили несмышленыша - Элю, которая по ириному разумению была совершенно не приспособлена к жизни в суровом человеческом мире.
  Эля же не умела удерживать в себе злость по долгу, тем более что ее детство нельзя было назвать тяжелым. Не смотря на кукушечий характер, успешные мама с отцом каждый месяц перечисляли на счет сестер приличную сумму, которая не заменяла родительскую ласку, но помогала жить в достатке. Благодаря этому Эля с Эмилем и по сей день ни в чем не нуждались.
  Просматривая через Интернет ролики о своих уже известных родителях, Эля думала о том, что их выдающиеся качества, разделились поровну между дочерями, только вышло из этого... ну в общем то, что вышло. Ира получила трезвый рассудок, железную логику и умение видеть скрытую от постороннего глаза суть вещей, это конечно полезно для жизни, но талантливым ученым, как родители, она стать бы не смогла, да и не хотело. Ей не хватало доставшихся Эле неуемной мечтательности и веры в недосягаемое. А по отдельности от этих черт было мало проку.
  За день до праздника девушка с сыном проводили чудесный выходной, устроив пикник. Эля расстелила покрывало на густой траве в парке, близь дома, а малыш, набегавшись вволю и оттаскав за хвост дворового кота, прилег к ней на колени. Девушка читала в слух очередную фентезийную книжицу, и ела зеленое яблоко. Временами она прерывалась, чтобы выслушать Эмиля, который на этот раз настойчиво рассказывал маме о том, что когда летишь, в лицо дует ветер и шевелятся кудряшки на голове, но все равно это здорово, только если тебя не догоняет синяя бяка с раздвоенным хвостом.
  - Я тебе свои истории, - взвешивая книжку в руке, сказала девушка. - А ты мне свои. Сказочники мы с тобой.
   Мальчик засмеялся, будто понимал подоплеку слов взрослой мамы, и продолжал болтать, а Эля гладила золотистые волосы и смотрела в глубокое небо, в котором и сама бы не отказалась полетать. Ее мысли задвигались плавно, собирая из закоулков разума фрагменты фантазий на тему бескрайности и свободы, смешали их, как варево в большом котле, и вдруг выпустили в летнее небо эфемерное полупрозрачное создание, оно трепетало и извивалось, ложась на воздушный поток, а еще звенело, как охапка разноголосых колокольчиков. Эля спешно затолкала создание обратно в мысли, зная, что таким образом может довести свой и так шаткий разум до опасного состоянии, чего в присутствии ребенка никогда себе не позволяла. Но когда нечто напоминающее и полупрозрачные паруса и живого бумажного змея, затянулось в котел, а тот в свою очередь рассеялся в тумане сознания, Эля почувствовала, что ее рука водит по воздуху. Там где под пальцами несколько мгновений назад скользили прядки шелковых завитков теперь ничего не было, а колени больше не чувствовала тяжести детской тела.
  Опустив взгляд и убедившись в том, что ребенка нет, она заозиралась. Сначала достаточно спокойно, подвижный Эмиль иногда становился просто неуловимым, затем встревожено. Но поблизости малыша не обнаружилось. По дорожкам гуляли мамочки с колясками, несколько карапузов оккупировали песочницу, но нигде не было видно яркого пятна желтой майки, которая сегодня была на Эмиле. У Эли в животе зашевелился ледяной страх, она вдруг поняла, что даже не почувствовала, как ребенок поднялся с ее колен.
  Безрезультатные поиски длились долго, во всяком случае, девушка потеряла счет времени. Она успела расспросить и мамаш, косившихся на нее укоризненно, и детей, которые последний раз видели Эмиля рядом с ней. Потом отправилась искать его в соседних дворах. Страх, поднявшись вверх, сдавил горло, и Янош еле разобрал, что запыхавшаяся подруга пытается сказать ему в трубку.
  Ошарашив начальника историей о внезапно пропавшем племяннике, Янош приехал быстро и еле нашел кружащую среди домов заплаканную девушку. На этот раз они вместе прочесали всю ближайшую к парку территорию, а когда планомерный обход района не принес никакого результата, Янош заключил, что такие поиски неэффективны и бессмысленны. Находящаяся в истерике Эля, не сумела описать диспетчеру полиции сложившуюся ситуацию и этим занялся Янош. А потом сообщил о случившемся Лему.
  Не смотря на сгустившийся вечер, друзья не могли уговорить девушку вернуться в квартиру, даже тогда, когда прибывший молодой лейтенант записал показания и отправился толи искать ребенка, толи по другим делам.
  В окнах зажегся свет, и ночь осела на двор темными пятнами. Освещение стоящих вокруг домов выдергивало из мрака лишь фрагменты детской площадки. Лем решил подключить "тяжелую артиллерию", и в полголоса разговаривал с начальником службы безопасности своего отца. Девушка, закутанная в пиджак Яноша, всхлипывала, уткнувшись в его грудь.
  Неожиданно Лем оборвал разговор и, выронив телефон в траву, побежал куда-то в темноту. В той стороне едва виднелись очертания зонтика песочницы, а на нем, зацепившись за металлический бортик, в метре от земли висел Эмиль. Детский плач ворвался Эле в уши и прокатился по телу ударом тока, но Лем уже аккуратно снимал горько рыдающего ребенка.
  Чуть позже они сидели в Эллиной спальне и молча наблюдали, как в свете ночника, посапывает на кровати переодетый, накормленный, и успокоенный малыш. Девушка наотрез отказалась оставлять его в детской без присмотра, поэтому разговор пришлось вести еле слышным шепотом.
  - Эээ..., несколько раз пытался начать Лем, но обрывал себя на полуслове. Он задумчиво оглядывал стены, покрытые граффити, которые сам же два года назад расписал.
  Янош терпеть не мог это помещение, оно ему казалось не просто неуместным, а нелепым до отвращения. Но в данный момент его раздражала еще одна деталь, он не мог понять, как в нескольких шагах от них, на зонтике песочницы оказался Эмиль. Это было совершенно необъяснимо, и мозги закипали от одних только абсурдных предположений. Сам залезть так высоко он бы не смог, ну не повесил же его туда кто-то специально, тем более совершенно бесшумно и незаметно.
  Эля сидела на кровати рядом с сыном и ласкала взглядом каждую черточку хорошенького личика. Он совсем не был похож на Иру, да и на Данила и уж тем более на Элю.
  - Принеси чай, - сказал Ян, в упор посмотрев на Лема. Тот в ответ только фыркнул, он с трудом переносил привычку друга командовать, но на этот раз без комментариев встал и вышел из комнаты. Спустя минуту из кухни донеслось клацанье, а потом звон разбитой посуды. Эля поморщилась, но не сдвинулась с места. И даже если бы в данный момент разваливался на кусочки окружающий мир, она бы осталась вместе с сыном на этом мнимом островке безопасности в виде кровати.
  - Нужно позвонить и объяснить полиции, что ребенок нашелся, - ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Ян.
  - Уже позвонил, - произнес Лем из прихожей и, закусив губу, старательно внес покачивающийся в руках поднос с чашками. Половина чая выплеснулась, покрыв поверхность подноса сплошным слоем, и забрызгала, испеченные Элей куксы. Но на это никто не обратил особого внимания.
  От нервов у девушки всегда разыгрывался аппетит, может быть именно поэтому она всю осознанную жизнь старалась похудеть и ни как не могла.
  - Ну и где сегодня ночуют твои разумные объяснения? - как обычно, не прожевав, осведомился Лем у Яна
  - Скорее всего, его кто-то посадил наверх, а потом он соскользнул и повис, - зло сверкнув глазами, ответил Янош.
  - Вы слышали, как неожиданно раздался его плачь, - подала голос до того молчавшая Эля. - Словно он начал плакать где-то там, где мы его бы не услышали, а потом оказался на площадке, продолжая плакать.
  Молодые люди отреагировали одновременно, только Лем утвердительно кивнул, а Ян отрицательно махнул головой.
  - Давайте все-таки сходим к... - девушка запнулась и умоляюще посмотрела на Яноша. Он закатил глаза.
  - Самое безобидное, чего можно ждать от мошенников из среды паронормальных эскулапов, это убеждений в том, что мальчиком завладели какие-нибудь духи. Зная тебя, не приходится сомневаться - поверишь, да еще и отдашь кучу денег. Ну, а в худшем случае, просто выкачают деньги, даже не побеспокоившись придумать причину.
  - Погоди. Эль, почему ты считаешь, что нужно обратиться не к детективам и психиатрам, а именно к людям с необычными способностями?
  - Потому, что это ты ей предложил. Запудрил мозг. И кстати о психиатрах, сомневаюсь, что у нас был групповой припадок идиотизма. - Не желал молчать Янош.
  - Вот именно по тому, что спятить сразу втроем мы не могли и видели то, что видели, и стоит...
  - Я чувствую, что теряю его. - Два заинтересованных взгляда обратились к девушке. - Он уходит из моей жизни, ускользает.
  - Куда? Зачем? Да ему три года. О чем ты вообще? - не сдержавшись, повысил голос молодой человек, и Эля с Лемом одновременно на него зашикали. Эмиль не проснулся, и Ян продолжил раздраженно шептать.
  - Не городи ерунду, у тебя стресс... Тебе просто кажется. Как обычно.
  - Зато меня ты не можешь обвинить в "кажется", - взглянув на помрачневшую девушку, вставил Лем, да и себя тоже. - Или вноси конструктивное предложение или хватит нагнетать. - И прежде чем Ян успел что-либо ответить, добавил: полиция не поможет, как и всевозможные спецслужбы, потому что ребенок здесь, и никто не поверит, что он исчезал и внезапно появлялся уже несколько раз. Врачи? - Тоже самое. И что ты им скажешь? А что они тебе ответят? Ну и последний вариант это забить и понадеяться, что подобное больше не повториться, но насколько я знаю, пассивные методы не твоя стихия.
  - Что же делать? - сквозь подкатившие к глазам слезы, выдавила девушка.
  - Ну ладно, только...
  - Вот в этом я с тобой согласен.
  - В чем это ты интересно со мной соглашаешься, я еще ничего не сказал, - мрачно поинтересовался Ян, не переносивший, когда его перебивали.
  - Наверное, стоит начать действовать после завтра, не нужно портить Эмилю день рождения незнакомыми и странными дяденьками и тетеньками.
  Вообще-то Ян хотел сказать, что по всем колдунам и хироманткам он будет обязательно ходить вместе с ними, поскольку не верит в адекватность друзей по данному вопросу, да и вообще склоняется к мысли, что моментами они оба форменные психи. Но, взглянув на часы, произнес только:
  - Кстати завтра уже наступило.
  - Вам пора домой, - грустно протянула девушка.
  "Ее нельзя оставлять одну в таком состоянии", - недвусмысленно говорил взгляд Лема, и Ян утвердительно кивнул.
  Утро понедельника друзья встречали разбитыми. Скрючившиеся в креслах молодые люди, еле продрав глаза, отправились на работу, пообещав, как и договаривались, прийти после обеда, праздновать. Эля, как и ее "охранники", проспавшая всю ночь в сидячем положении около сына, не вышла из спальни даже для того чтобы их проводить, благо у каждого было по ключу от ее квартиры.
  Девушка сидела на кровати, почти не меняя позы, пока ребенок не проснулся. Открыв глаза, мальчик первым делом убедился, что Эля рядом и, забравшись к ней на колени, захныкал, сквозь слезы канюча на все лады слово "мама".
  - Ну, что ты кроха, не плачь, - гладила мальчика по голове, готовая сама разрыдаться девушка. И когда ребенок успокоился, задала самый главный вопрос.
  - Где ты был, маленький?
  - Упал, упал, упал, упал...
  - Ты что, долго куда-то падал? - догадалась Эля, пока Эмиль отвлекшись, потянулся за любимой игрушкой - сшитым из сиреневой кожи бегемотом.
  - А что было там, куда упал? - продолжала настороженный допрос девушка. Мальчик, пятясь, уже слез с кровати и поволок бегемота по полу крепко держа за ухо. Эля последовав за сыном в детскую, внимательно вслушивалась во все, что он говорил. Когда-то Ян намекал, что странности Эмиля могут объясняться галлюцинациями, но консилиум врачей заключил, что малыш совершенно здоров, а от фантазии своих деток иногда приходят в недоумение многие родители. Эля же верила своему ребенку беспрекословно, особенно сейчас, особенно после вчерашнего. Вот и теперь, сосредоточенно перебирая, игрушки, Эмиль отвечал, на вопросы настолько странно, что ни один нормальный родитель в своем уме не обратил бы на это внимание. Но только не Эля.
  Автоматически переводя с "детского" на "взрослый" девушка узнала, что ее сын очень долго падал в темноте, что было холодно и страшно, что видел оранжевый снег. Название цвета он не помнил и для подтверждения катнул к маме пестрый мяч и указал пальчиком на нужный сегмент раскрашенного бока. Потом было сумбурное описание страшных людей и тянущихся колючими ветками живых деревьев. К тому моменту, как Эля одела и накормила сына, рассказ перешел, к полупрозрачной женщине и очередной порции слез. Больше Эля расспрашивать не стала, а наоборот попыталась отвлечь ребенка всеми возможными способами. Но, всегда веселый и жизнерадостный Эмиль, снова начинал хныкать и говорить, что мамы там не было.
  Все исправило только вручение первых за этот день рожденье подарков. Вязаный медведь был потискан и благополучно забыт, а вот железная дорога заняла все внимание. Пока девушка возилась с угощением, малыш умудрился протянуть "пути" от комнаты до кухни и, пустив по ним поезд с вагончиками, потребовать от мамы положить вкусный груз. Впервые за день Эля улыбнулась, и большая шоколадная конфета по рельсам отправилась, к поджидающему ее в детской получателю.
  Ради сына, девушка решила отложить все дела и тревожные мысли до завтра, и полдня прошло в играх. Паровозное дело, сменилось прятками, раскрасками, игрушечным хоккеем. Эля была почти счастлива, и не мудрено, мать счастлива, когда счастлив ее детеныш.
  Лем позвонил сказать, что подтвердил заказ в кафе, и попросил дать трубку имениннику. То, как умильно эти двое обычно общались, могло развеселить любого стороннего наблюдателя. Лем умел ладить с детьми, а Эмиля вообще обожал безмерно. С самого крохотного возраста он всегда говорил с мальчиком, как со взрослым, на равных, и ругал Элю если та пыталась сюсюкать.
  - Не порть будущего гения, у него же потрясающе умный взгляд. Он должен научиться излагать свои мысли хорошо поставленным голосом и безукоризненной речью.
  Друг оказался прав, и когда однажды Эмиль заговорил, было ощущение, что делает он это давно и успешно.
  Вот и сейчас, сидя на ковре среди разбросанных игрушек, он, сжимая ручонками телефонную трубку, так серьезно и сосредоточенно отвечал на вопросы дяди Лени, что Эля, не сдержавшись, прыснула от смеха. Вдруг ей показалось, что на майке сына появились странные разводы. "Опять чем-то заляпался, шкода", - подумала девушка и, достав влажные салфетки, потянулась к ребенку. Тот как раз делился с Лемом впечатлениями о новой железной дороге.
  У Эли никогда не было проблем со зрением, но, прижав салфетку к майке, ей показалась, что перед глазами все расплывается. А потом произошло странное - в месте, где ее рука коснулась потеков на майке, словно образовалась пустота, и пальцы на две фаланги исчезли из поля зрения погрузившись не просто в майку а в мальчика. Девушка испуганно одернула руку, пока сын не обращая внимание на маму, болтал без умолку. Эля зажмурилась, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, определяя нормальность своего состояния. Часть разума, отвечающая за ее безумные фантазии, находилась в запертом состоянии, как и всегда, когда Эмиль был рядом. Но, открыв глаза, Эля вдруг поняла, что больше не доверяет самой себе. Теперь она видела сына таким образом, что сквозь него можно было рассмотреть угол окна и часть итальянской портьеры. Он стал зыбким и прозрачным, как приведение. Она все еще видела контуры его лица и тела, слышала звонкий голосок, но с каждой секундой он становился все менее различимым, его, словно стирали ластиком с поверхности пространства.
  Твердо уверенная в том, что, не смотря на все старания, ее психика, все таки вышла из под контроля, она бросилась обнимать на глазах исчезающего сына, но руки прошли его на сквозь не встречая препятствий, а телефон грохнулся на пол и разбросал по комнате свои внутренности. Там где еще недавно сидел ребенок, поселилась жестокая пустота.
  Эля не помнила, как пришел Лем, как поднял ее дрожащую с пола, все чудовища, так долго маявшиеся в ее сознании, вырвались на свободу, искажая окружающий мир. Уродливые щупальца обвивали ее белые волосы и покрывали скользкой слизью паркет и ковер, лиловая плесень, свисавшая с потолка большими бесформенными шмотками, выплевывала в воздух жутких зубастых созданий, да и сам воздух загустел так, что им не то, что дышать, им хорошо было бы вколачивать гвозди.
  Реальность вернулась вместе с выплывшими неизвестно откуда желтовато-карими глазами Яна, они так строго и укоризненно глядели, что личный зверинец, созданный Элей, не довольно скукожился, и уполз восвоясье, за запертые ограничители решеток, а сверху для надежности девушка еще и обрушила на него, обломившийся кусок скалы.
  Прохладная рука Лема сжала Элино запястье, а Ян, сидящий рядом на диване, облегченно выдохнул, но его лицо оставалось таким напряженным, будто последние минуты он и вовсе не дышал.
  - Ты как? - спросили оба одновременно.
  - Я?... - с трудом приходила в себя девушка, и вдруг заорала, подскакивая с дивана:
  - Где Эмиль?
  Голос резко охрип с непривычки, а парни от неожиданности дернулись, Эля кричала в первый раз на их памяти.
  - Это ты нам ответь, где он? - сказал Ян, косясь по сторонам. Сине-желтые стены гостиной сейчас, как никогда, напоминали ему творение неврастеничного художника, и из памяти даже всплыл давно забытый урок МХК в школе, про творчества Вангога и если память не изменяла, чем больше он сходил сума, тем ярче становилось сочетание сине-желтого в его картинах.
  Эля, соскочив с дивана и едва не падая, помчалась в детскую. Там валялся пузом к верху покинутый бегемот, смотрели с полок корешки старых сказок, в углу грудились стопкой, коробки не распакованных подарков, судя по всему принесенные Яношем и Лемом, и только хозяина комнаты нигде не было, а вольный ветер из окна не оставил Эле на память даже его запаха.
  - Я знала, что так будет. Знала, - зашептали окаменевшие губы девушки.
  - Опять, - выдохнул Лем, и машинально посмотрел в окно на ржаво-синий зонтик песочницы, а потом обернулся к Яну.
  - Куда ты звонишь?
  - В полицию естественно.
  - Не надо, - прошептала Эля и опустилась на пол прямо там, где стояла. - Они его не найдут.
  - На твоем месте, я бы не был таким писсемистом.
  - Он исчез...
  - В прошлый раз он тоже исчез, - возразил Лем.
  - Я все видела, он растворился в воздухе у меня на глазах.
  Молодые люди переглянулись. Они были не первый день и даже не первый десяток лет знакомы с Элей и привыкли к ее странностям. Но помимо этого они точно знали одно непреложное правило - все, что было связано с ее сыном, с самым ценным для нее существом на свете, никогда, ни разу за три года не обрастало непокорными фантазиями ее разума. Когда мальчик впервые по словам девушки исчез, парни решили, что теперь все изменилось и Эмиль больше не является запретной зоной для фантазий, но после вчерашнего происшествия даже Ян понял, что подруга ничего не выдумала.
  Когда девушка все рассказала в подробностях, Лем мрачно посмотрел на рассыпанные по полу запчасти от сотового.
  - В это время со мной говорил?
  - Да.
  - А я подумал, что ты опять забыла зарядить телефон.
  - В полицию я все равно звоню, - упрямо произнес Ян и вышел в прихожую. Он верил Эле, но одновременно был уверен в том, что все в жизни можно объяснить. Он, как и любой кране реалистичный человек, встречая на своем пути что-либо неведомое, тут же отгораживался от этого стеной стандартных объяснений и действий. Его разум просто не умел выходить за строго определенные границы.
  Лем с Элей остались вдвоем. Молодой человек подошел и, опустившись на пол, обнял девушку. Ее взгляд был пустым, она не рвалась искать ребенка как в прошлые разы, она думала только о том, чтобы ее мальчик вернулся, твердя про себя это как мантру. И одновременно была совершенно уверена, что этого не будет, он исчез навсегда.
  От Лема пахло привычно теплом и пониманием, но сейчас его футболка источала и еле заметный не знакомый Эле запах. В другой ситуации девушка бы заинтересовалась и расспросила друга на предмет появления в его жизни существа противоположного пола, но сейчас просто не способна была думать о чем-либо кроме сына.
  Эля всегда была для Лема, как сестра, и он лучше всех понимал ее. Она подняла голову и посмотрела другу в глаза, их серые глубины утешали без слов. "Он найдется". Эля попробовала на вкус эту фразу и как не странно она не вызвала у нее отторжения, в отличии от "Он вернется".
  - Отведи меня к кому-нибудь из них, - тихо попросила она.
  - Хорошо, давай только дождемся пока наш деятельный тип примет все нужные для его успокоения меры.
  - Они скоро будут, - входя, удовлетворенно произнес Янош. - Сказали ничего не трогать и никуда не уходить. - Потом он укоризненно посмотрел на Элю, и от его пристального взгляда девушке, как не странно, стало легче.
  Он никогда не смотрел на нее как на объект восхищения и любования, ее чуть полненькая фигура, вздернутый слегка курносый нос и далекие от идеала черты лица не пробудили в нем даже детской любви в школе, не говоря уже о глубоком взрослом чувстве. Он бы перфекцеоннистом до мозга костей во многих областях, в том числе и в личной жизни, и обращал внимания только на тех представительниц женского пола, во внешности которых все стремилось к идеалу. Но как не странно Эля была в его жизни константой, в отличии от редко появляющихся красоток, которых рядом с собой он долго не держал. Сейчас, глядя на нее, он переживал, что этот ненормальный несмышленых совсем потеряет связь с реальностью. Во избежание последствий, ребенка нужно было побыстрее найти. Детей он обычно терпел с трудом, но вот Эмиля мог переносить относительно спокойно и для его поисков собирался сделать все возможное.
  - Только не надо им рассказывать подробности того, как он... исчез, - Ян недовольно поджал губы.
  Эля в руках Лема утвердительно кивнула. На свою разумность она не могла полагаться и поэтому, там, где это было необходимо, полагалась на чужую, сначала на Ирину потом на Яна.
  Вечер был долгим и утомительным, Эля непередаваемо устала отвечать на бесконечные вопросы сначала сотрудника полиции, а затем частного детектива, о необходимости услуг которого Янош даже спорить с друзьями не захотел. Девушка все время поворачивалась к окну и смотрела на площадку, где вчера нашелся Эмиль. А то, извинившись, выбегала из комнаты и заглядывала в совершенно пустой тамбур между квартирами. Она чувствовала, что малыш не вернется, но словно в забытьи все время ходила его встречать. Лишь глубокой ночью они с Лемом, проводив Яна до машины, наконец, заговорили о главном.
  - Как ты думаешь, где он? - Они шли по темной алее, вокруг было расслабляющее тихо, и дурманящий запах цветения превращал жаркий воздух вокруг в емкость с дорогим парфюмом.
  - Здесь его точно нет, - сказала девушка и поежилась от безысходности.
  - Да понимаю, что нет...
  - Ты понимаешь не так. Мне кажется он на столько далеко, что боюсь, все детективы планеты не сумеют отыскать. - Лему вдруг стало не по себе, ему показалось, что подруга говорит о смерти. Он в отличие от Яна сознавал, что происходит что-то фантастическое, выходящее из ряда вон, но в душе был уверен, что мальчик, как и вчера, вернется.
  - Ну, ты что? Стоит ли впадать в крайности?
  - На какое время ты договорился с той женщиной? - не слушая, спросила Эля.
  - В три я приеду за тобой. - Девушка вздохнула, ждать так долго, было выше ее сил. Сами мысли о том, что Эмиль не рядом, не носится вокруг как заведенный, не спит в своей кровати, неосознанно держась за мочку уха, не отодвигает упрямо тарелку с кашей, приносили опустошающую боль. Казалось бы прошло не много, всего три года, но теперь она не понимала как могла раньше жить без своего сына. Но истинный ужас в Элиной голове начинался следом, как только она представляла себе кошмарные сцены о судьбе ребенка, не в силах помочь.
  - А ты как думаешь, что с ним случилось? - снова поддаваясь неугомонным слезам, спросила Эля.
  - То, что ты рассказала, может оказаться чем угодно. - Чувствовалось, что мозги Лема уже давно и усиленно работают над этим вопросом. Моментами девушке даже казалось, что она слышит, как скрепят шестеренки в лохматой голове друга.
  - Знаешь, есть теории, что пространство, как и время не однородны и в них могут появляться дыры. Так вот возможно Эмиль случайно угодил в одну из таких дыр. Но тогда получается, что он попадал в них уже несколько раз и возвращался обратно. Вот это как-то не вяжется с известными мне сведеньями о данных явлениях.
  - А если так, то каким образом я могу его найти и вернуть? - спросила девушка и на ее лбу появились напряженные морщинки.
  - Это всего лишь теории. И даже если каким-нибудь невероятным образом мы и найдем одну из таких "дыр", то нет гарантии, что попадем в тоже место или время, что и мальчик.
  - Может поискать там, где он пропадал и появлялся?
  - Я уже провел некоторый эмпирический анализ тех мест и в квартире и во дворе. И ничего. Думаю, если это "дыры", то они не привязаны к определенной точке, а, скорее всего, кочуют и по пространству и по времени. В общем, этот вариант очень проблематично прорабатывать.
  - Значит, есть другой? - девушка сгорала от нетерпения, друг, как всегда, излагал свои мысли очень медленно.
  - Есть, то есть, но он тебе не очень понравится.
  - Только, пожалуйста, не надо говорить, что его похитили, для того чтобы требовать выкуп у моих родителей, - вздохнула Эля. Они как раз дошли до дома и остановились. Лем слишком увлекся разбором ситуации, а девушке не хотелось подниматься в квартиру, зная, что мальчика там нет.
  - Ну нет, не думаю. Эта версия ближе Яну, и как самая вероятная... - парень взглянул на Элю, отрицательно качавшую головой, и уверенно продолжил: - должна быть тщательно проработана. Но оставим ее ему. Лучше него с этим никто из нас не справится.
  - Если бы Ян видел то, что видела я, он не стал бы упорствовать, - возрозила Эля и потянула молодого человека за край майки, прочь от подъезда, туда, где еще вчера они так радостно проводили с сыном время.
  - Уверен, все осталось бы по-прежнему, но дело не в этом, - продолжал размышлять молодой человек. В таком состоянии его можно было беспрепятственно вести куда угодно, в логово к бандитам, на эшафот, он бы и не заметил. Когда Лем был поглощен размышлениями о чем-либо чрезвычайно интересном и занимательном, "мелочи" становились совершено неважны.
  - Я много думал о том, почему он вокруг себя видит и слышит те вещи, которых для других не существует. Иногда кошка моей мамы вот также смотрит в пустой угол сосредоточенно, как будто видит, что-то недоступное людям. Наверно из-за этого их свойства, кочует мнение, что кошки живут в нескольких измерениях одновременно.
  - Ты думаешь Эмиль такой же? - они дошли до двора, соединявшегося с парком, и Эля села на лавочку, подперев голову руками. Отсюда было очень удобно смотреть на ту самую песочницу.
  - Если придерживаться этой версии, то мальчик необычный человек, он дрейфует между двумя измерениями. И видит и слышит он одновременно то, что происходит в обоих.
  - Хорошо, допустим, жил он три года и в нашем и в другом измерении. Но что же произошло сейчас? - этот вариант почему-то взволновал Элю больше, чем предыдущий.
  - А вот это самое не приятное. Я думаю, он начал пропадать, когда влияние второго измерения стало сильнее, чем влияние нашего, словно оно стало перетягивать Эмиля на свою половину реальности, как магнитом. А в таком случае удержать его здесь, когда он снова вернется, мы врядли сумеем. Хотя можно попытаться найти...
  - Если только его окончательно туда не затянуло, - перебила Эля и слеза потекла по ее щеке.
  - Да, именно так. Я говорил, что тебе не понравится этот вариант. Понимаешь, уже прошло гораздо больше времени с его исчезновения, чем в прошлые разы. Хотя, опять же все возможно.
  Лем оседлал лавочку, а девушка все гипнотизировала зонтик песочницы и про себя звала и звала сына, словно он мог услышать ее из отдаленной точки пространства или из другого измерения.
  - Погоди расстраиваться. - Парень с деланным энтузиазмом смахнул слезы с щек девушки и продолжил. - Есть еще одно предположение, для проверки которого нам как раз и может пригодиться завтрашняя встреча. Предупреждаю, в нем мистика превалирует над научной фантастикой. - Рассеянный взгляд Лема блуждал по темным деревьям и очертаниям горок и качелей. - Возможно, сам Эмиль обладает необычными способностями и не умеет ими толком управлять, к примеру, телепортироваться или становится невидимым. И так как свои умения он, в виду возраста, пока не контролирует, выходят всевозможные неожиданности вроде вчерашней или сегодняшней. Плюс этой теории в том, что он здесь в этом мире, где-то на планете, и та женщина может помочь нам его найти.
  Эля была готова прямо сейчас бежать на встречу, но ночь не желала отступать, только потому, что какая-то девчонка умирает от страха за своего малыша.
  Ночевать Лем сегодня остался у Эли, он частенько находил пристанище в ее квартире, стараясь обходить опасные моменты в отношениях с вспыльчивым отцом или когда подруга, как сегодня, нуждалась в его присутствии. В такую жару он спал в гамаке на балконе, ему чрезвычайно нравился интерьерчик этого маленького помещения. В оконную раму заглядывали огромные июньские звезды, кирпичная кладка стен, покрытая лаком, слегка поблескивала в темноте, старинный кованый фонарь, висящий на толстой цепи, едва заметно покачивался от сквозняка, а с потолка смотрел огромный портрет Чегевары. Расхаживая по шикарному дому своих родителей, он то и дело вспоминал этот уютный уголок чистейшей индивидуальности.
  Эля не помнила, чтобы спала в эту ночь, но зато каждый час вскакивала, путаясь в плену мокрых от пота простыней. Если бы она запоминала свои кошмары, может с ее состоянием, было бы легче справляться, но они моментально испарялись из памяти, оставляя после себя только тошнотворное послевкусие опасности. Очередное резкое пробуждение облегчения не принесло, ночь все еще заглядывала в комнату, и ленивое утро никак не наступало, но в этот раз появилось кое-что новое - голос Эмиля. Эля отозвалась бы на него, даже находясь в коме. Он, еле слышный, жалобно звал маму, напуганный плачущий.
  Девушка соскочила с кровати и, включая во всех комнат свет, обыскала каждый угол. Мальчика нигде не было, надежда на то, что он вернулся, увяла как иссушенный солнцем росток. Но детский голос звенел в тишине ночи, кочуя за девушкой из комнаты в комнату, отражаясь от стен. Эля потеряла счет времени и все ходила и ходила кругами по пустой квартире в состоянии прострации. То ей казалось, что голос раздается со стороны кухни, и она спешила туда, то чудилось, что Эмиль, как и прежде, лежит в своей кроватке и зовет маму, и тогда она бежала в детскую, а потом все начиналось по-новому. Она не могла остановиться, казалось, что стоит хоть на миг перестать искать, и голос, единственное, что ей осталось, исчезнет безвозвратно.
  Бесполезные гонки прервал Лем, который, все же проснулся, не смотря на то, что обычно спал очень крепко, что в общем то неудивительно, взволнованная девушка вбежала на балкон и случайно, врезалась в кокон гамака.
  - Ты что? - вцепился в Элю мертвой хваткой молодой человек. Со сна ему вдруг почудилось, что перегнувшаяся через балкон подруга, хочет прыгнуть вниз.
  - А? Я? - не сразу очнулась Эля. - Я слышу его, он где-то здесь.
  - Погоди, объясни подробно. - Отчаянно зевающий Лем, ухватил Элю за край пижамы, и, не удержавшись на ногах, она шлепнулась на пол, голос мальчика тут же пропал. Коленкой девушка ударилась не сильно, но зато вернулась в более или менее адекватное состояние. Парень вывалился из гамака и помог ей подняться.
  - Извини. Больно?
  - Я только что его слышала. - Девушка смотрела на Лема широко распахнутыми встревоженными глазами.
  - Где?
   Эля чуть помедлила, оглядывая балкон растерянным взглядом.
   - Да везде. В комнате, в спальне, в детской, в кухне... и здесь тоже. Лем ему плохо, он плачет, зовет меня. И я что-то видела, что-то не понятное.
  Многозначительное молчание друга, говорила лучше всяких слов, и Эля тут же добавила:
  - Это не я, правда не я, - дрожащий голос сорвался на плач, а Лем убедился, что запасы женских слез воистину неиссякаемы.
  - Они не мои, не мои, - сквозь рыдания бормотала девушка, пока Лем вел ее в комнату.
  - Теперь рассказывай все толком, - сказал молодой человек, усадив ее на кровать.
  - Лем, я знаю какая я, но это были не мои фантазии. Я слышала голос Эмиля, как тогда, помнишь, когда он спал в детской? А еще я видела очертания каких-то теней в комнатах, они были похожи на облака или сгустки дыма. - Плечи девушки затряслись, и она зарыдала с новой силой.
  - Шшш... Спокойно. Я тебе верю. Ты же знаешь, я всегда тебе верю, чтобы не произошло.
  Лем положил голову девушки себе на плече и стал гладить, как маленького ребенка.
  - Ну пожалуйста успокойся, потерпи до завтра. Еще немного и мы отправимся к человеку, который сможет отыскать Эмиля. То что, ты его слышишь, говорит в пользу третьей теории, а значит, мы можем его найти. - Потихоньку судорожные всхлипы прекратились, и девушка задышала ровно.
  - Расскажи мне о ней, - вдруг ни с того ни с сего попросила Эля, не отрывая головы от его плеча.
  - Откуда ты знаешь? - удивился Лем, впрочем, не слишком сильно, Эля редко бывала предсказуемой.
  - Ее запах время от времени вьется вокруг тебя уже несколько месяцев, словно ты пытаешься в него завернуться и не можешь удержать. - Лем только вздохнул, Эля иногда догадывалась о таких вещах, о которых никто в мире бы догадаться не смог, и те методы, которыми она при этом пользовалась вместо обостренного обоняния больше походили на шаманство. Он не хотел ни с кем говорить на эту тему, но Элю нужно было отвлечь хотя бы до утра, и молодой человек сдался.
  - Она чужая. - Девушка чуть отстранилась и заглянула в его глаза, весь ее вид говорил о том, что она готова слушать, что потребуется и сколько потребуется.
  - Она ни на кого не похожа, словно гостья из другого времени, времени пышных балов и гордых холодных высокомерных барышень. И знаешь, я ее уже раньше встречал, кажется в институте, точнее не припомню. Но то ощущение от ее взгляда, вспомнилось как-то сразу. Она смотрит так, будто знает обо мне какую-то тайну, то, что никому не доступно, то чего даже я сам о себе рассказать не смогу.
  Лем говорил медленно, обдумывая каждое слово, и оказалось, что говорит он не столько для Эли, сколько для себя, впервые, облекая в слова - отпуская на волю те мысли, что вот уже некоторое время не давали покоя. После бурной истерики Эля чувствовала апатию, но, находясь в каком-то полусонном состоянии, отпущенное Лемом, освобождала повторно, по-своему.
  - В ней есть легкая неуверенность, которую она старается скрыть всеми возможными способами, и это удается - никто не замечает, только я все вижу...
  Перед внутренним взором Эли замаячили сначала глаза серо-голубые и будто бы плоские словно пуговицы, пришитые к телу, но не оттого что за ними ничего не было, а оттого, что их глубины тщательно охранялись хозяйкой.
  - ... И еще обида, детская, переросшая в ненависть, и может быть от этого ставшая такой страшной...
  Тонкие губы плотно сжаты, словно от боли, и выдают улыбку только в случае крайней необходимости - решил конструктор Элиной фантазии. - Прямой нос и белая кожа достались от далеких предков с примесью "голубой" крови.
  - ... она словной пограничная застава на пути к той жизни, которую я никогда не проживу, потому что она меня в нее не пустит. И может, хотела бы впустить, но ни при каких обстоятельствах этого не сделает.
  Отпущенное на волю воображение девушки, дорисовало, упавшие на узкие плечи вьющиеся пепельные волосы, в которых солнце зажигало едва заметную рыжинку, казалось, они оттягивают голову назад своей непомерной массой, и их обладательница все время борется с собой, стараясь держать шею и спину прямыми.
  - ... как стеклянный шарик с падающими в сердцевине снежинками, внутри нее свирепствуют метели, и хочется там среди них отыскать искорку живого тепла, если оно там еще осталось.
  Очертания стройной фигуры выступили из небытия, словно только того и ждали, добавляя образу законченности, и Эля несколько удивилась, ее другу никогда раньше не нравились такие девушки. Слишком много никому не нужных тайн, чересчур наигранной злости, и явный излишек хорошо завуалированной ядовитости.
  Позже Эля склонилась к подушке, засыпая, а незнакомка, одетая в строгий деловой костюм, что-то говорила Лему взглядом, не произнося ни слова.
  
  3
  
  Сегодня он засыпал не один, черные локоны разметались по соседней подушке, а их обладательница размеренно дышала рядом, но в ней, как и во всех остальных, был один критический изъян, не умение задерживаться в его мыслях на долго, наверно оттого что там вот уже много лет царила другая. Что с собой принесут сновидения, никто не может предугадать, но на этот раз они его не разочаровали. Та, которая существовала только в его воображении, сошла со страниц книги и прильнула к его плечу. А вокруг был океан, и в его нежных вздохах можно было разобрать слова колыбельной. Вместе они плавно погружались все ниже и ниже в теплой ласкающей воде, он боялся ее разбудить и только слегка приобнимал, почти невесомое тело, затянутое в гладкий скафандр. Пряди ее длинных фиолетовых волос стремились вверх, в обратную сторону от движения, напоминая плети диковинных водорослей. Жаль только, что ее лица он не мог видеть, по блажи сна глядя только вперед. Держа свободной рукой, снятый с ее головы шлем, он мечтал никогда не просыпаться.
  ***
  Вскочила с кровати Эля очень рано и, убедившись, что друг снова спокойно спит в гамаке, быстренько оделась и тихо улизнула из дома. Возможно, Эмиль был в смертельной опасности, и она не могла ждать ни минуты. Уже на улице отыскав контакты одной их клиенток, она, несколько раз попадая не на те цифры, все же набрала нужный номер. Еще в предутренней дреме в голове девушки всплыл разговор двухлетней давности, очень экстравагантная особа, когда-то заказавшая у Эли дизайн броской настольной лампы, говорила о своей необыкновенной родственнице умеющей лечить больных и находить пропавших. Получив у, недовольной утренним звонком, женщины адрес провидицы и вместе с этим однозначный отказ от дизайнерских услуг в будущем, Эля чуть успокоилась. Она нуждалась в действиях, немедленных действиях.
  Улица находилась на другом конце города, там, где новомодные высотки последних лет перемежались грустными хрущевками. Но оказалось, что Эле нужно не в те и не в другие. Тротуар заканчивался захламленным проулком, открывающим жалкий вид на, самые старые, строения города, из которых, как это водится, уже порядком сыпался песок. Неказистые домики жались друг к другу так плотно, словно испуганные или замерзшие, и каждый провожал Элю мутными стеклами окон и облаивал своей персональной озверелой дворнягой, честно отрабатывающей свой хлеб.
  В шестом по счету жила та самая женщина. Она без особых расспросов открыла скрипучую калитку и провела девушку в дом с весьма специфическим антуражем. Каждая вещь здесь говорила о занятиях хозяйки. Бесчисленные склянки с жидкостями всевозможных оттенков невзначай нашептывали о том, каких "принцев" можно к себе приворожить, не заботясь о последствиях. Пучки трав, свисавшие прямо с потолка, шуршали о злых духах и невзгодах, которые способны отпугнуть, а разнообразные талисманы, разложенные на всех горизонтальных поверхностях, заверяли в своем таланте привлекать счастье, удачу и деньги.
  - Боишься? - слегка щуря глаза, спросила пожилая неопрятная хозяйка, в замотанном вокруг головы цветастом платке.
  - Нет, - поспешно ответила Эля, не поняв истинного смысла вопроса. Дом пах бедностью, старым, так и не зажившим до конца горем и, как не прискорбно, глупостью сломавшей жизнь, но удушающего запаха опасности в нем отродясь не водилось.
  - Тогда чего пришла? - недружелюбная женщина плюхнулась в старое, отчаянно скрипнувшее, кресло-качалку. Эля осторожно примостилась рядом на расшатанный табурет.
  - За сына боюсь, - нашлась она.
  Женщина сверлила ее тяжелым взглядом, и на миг Эле показалось, что рентгеновское зрение встречается не так редко, как говорят. Она все ждала, когда в действие пойдут карты или осмотр линий на руке, но "колдунья" только пристально ее рассматривала, да что-то шептала себе тихо под нос.
  - ...погибнет, но останется жива... ейный ребенок, а пуповины то и нет... а он то не сможет отпустить, глазами черными вопьется и всю жизнь будет в себе носить, полный по горлышко...
  Мысли девушки блуждали как пьяные, цепляясь за странные бессвязные слова хозяйки, пока не выловили что-то про мужчину, что-то совершенно бредовое, Эли не касавшееся. Слова вырвались сами собой, будто за язык кто дернул.
  - Вы не правы, глаза у него каре-желтые. - Взгляд Яна всплыл из памяти, не заставив себя долго ждать.
  - А мы с тобой о разном девонька, о разном, - вдруг неприятно хихикнула женщина, но тут же помрачнела. - А сына твоего нет среди людей.
  - Как? - вскочила Эля и тут же обессилено опустилась обратно, одна из шатавшихся ножек жалобно хрустнула, и девушка рухнула на пол.
  - А так, - подавая не слишком чистую руку, ответила хозяйка, - не вижу я, а значит, нет его.
  - Не может быть, - зашептала, помертвевшая от страха Эля, прекратив тереть ушибленное место. - Он же не ...?
  - Я и не говорю, только жизнь она разная бывает. Ребенок у тебя есть, твой только твой, но не кровь от крови, не плоть от плоти, как у людей.
  - Его моя сестра родила, - понимающе кивнула Эля.
  - Да знаю, - раздраженно махнула рукой женщина. - Не о том я толкую. Как объяснить если сама не пойму.
  От волнения элино сердце заколотилось о ребра, и этот звук слышала не только она, но и "колдунья". Казалось еще немного и девушка узнает нечто важное, то за что и стоит цепляться в поисках, но хозяйка дома одним махом развеяла всякие надежды.
  - Ты иди, ничего больше не скажу. Его вижу хорошо, тебя вижу, но не долго, а мальчик твой он даже не дышит, ну как я его найду.
  Внутри Эли все похолодело, с трудом передвигая ногами, она еле добрела до двери, опомнившись, вытащила из кармана купюру и положила на серую от пыли полку. Сеанс ясновиденья не занял и десяти минут.
  У самого выхода ее вдогонку бросились слова:
  - Мало времени, ох как мало. Жаль, он только вдохнуть тебя успеет, а ты уж неживая поди...
  Эля едва ли обратила внимания, последняя фраза не касалась Эмиля, а значит, была абсолютно не важна. Очень хотелось снова расплакаться, но, на это не было времени, ее сын нуждался в помощи. Переступив порог, девушка приблизила к лицу руку в перчатке без пальцев и вдохнула знакомый аромат кожи, чтобы прогнать из памяти запахи обреченного дома и стряхнуть с себя его энергетику. Она была уверена, что сын жив и искала ответы совсем на другие вопросы, которые тут к сожаленью не водились.
  Обдумывать сказанное женщиной у Эли не было желания, но слово "шарлатанка" в сердцах брошенное Лемон, когда он, наконец, до нее дозвонился, тоже не было принято, как истина. Женщина не лгала, она видела то, что видела, вот только признавать ее реальность Эля не просто отчаянно не хотела, а не могла физически.
  В половину третьего она уже сидела в машине Лема, готовая к новой встрече. Друг мягко ее отчитывал за неразборчивость в выборе нужных людей.
  - Прошу тебя, ну пожалуйста, не надо посещать в одиночку всех претендующих на паранормальные способности жителей города. Ну, во-первых, это лишняя трата времени, а во-вторых, можно нарваться на неприятности. Давай ко всему подходить разумно, на сколько мы вообще способны на это. Если с тобой что-нибудь случится, Ян мне голову откусит.
  - Лем, я не могу ждать. Мне нужны ответы сейчас. Ему плохо там, понимаешь? Он зовет, он ждет меня. Он беззащитная трехлетняя кроха, а я тут прохлаждаюсь.
  Пока светофор неумолимо горел красным, Лем задумчиво выстукивал по рулю пальцами.
  - Хорошо, мы постараемся действовать как можно быстрее, но для этого пообещай, что без меня ты не будешь ни к кому ходить. Эмилю не поможет, если с тобой что-нибудь случится. - Это был самый действенный аргумент, и девушка кивнула. Она отрешенно смотрела в окно, стискивая свое дикое, не желающее подчинятся воображение, в противном случае, могли привидится окружающие Эмиля ужасы, а это было выше ее сил.
  Впервые в жизни даже пробки на дороге нервировали, ей все казалось, что они едут слишком медленно, и что если, не дай бог опоздают, встречу придется переносить на не определенный срок. Пока доехали, Лем успел решить по телефону тысячу вопросов, а Эля замучилась ожиданием и искусала тонкие губы.
  В отличии от утреннего адреса, это был престижный район города с шикарными пентхаусами многоэтажек и манящими торговыми комплексами. Но сам сеанс так сказать ясновидения, не только Элю разочаровал, но и Лема заставил задуматься, о более качественном отборе экстрасенсов. Нельзя сказать, что ухоженная женщина лет сорока пыталась их облапошить, опелируя пространными и многозначительными фразами, как это делают, например, цыганки. Напротив, она очень четко отвечала на некоторые из поставленных вопросов, но конкретики о мальчики добиться от нее было не возможно. Казалось она может рассказать Эле абсолютно обо всем, о прошлом, о настоящем, и даже фрагментарно о будущем, но вот тема Эмиля ей никак не давалась, она плавала в ней как умный, но ленивый студент на экзамене. Как только девушка пыталась поподробней расспросить о сыне, мадам-экстрасенс, чуть подумав, переключалась на то, что видела более четко. В конце концов Лем решил по-своему проверить ее профпригодность.
   - Расскажите, пожалуйста, как проходили Элины роды, - прервал он подробное описание собственного детства. - Помнишь дорогая, как тяжело тебе пришлось? - подмигнул он подруге, пока экстрасенс отрешенно смотрела в пол, сжав виски напряженными пальцами.
  - Роды? - женщина заколебалась, но лишь на секунду. - Позвольте, но у вас родов не было... - и затем продолжила, с каждым словом сама поражаясь тому, о чем говорила. - Он сам к вам явился, по собственной воле...
  На столе лежала карта России, которой, судя по некоторой затертости пользовались часто, женщина время от времени проводила над ней рукой, а затем словно стряхивала с кисти нечто невидимое гостям, при этом смотрела она куда угодно только не на карту. Экстрасенс оторвалась от созерцания пола и впилась в Элю полубезумным взглядом.
  - Вы не можешь родить ребенка. Там закрыто все. - Женщина указала пальцем на Элин живот, а потом, перечеркнула в воздухе крест на крест. Эля плотней прижала к себе сумку, инстинктивно закрываясь.
  - Нас не интересуют такие подробности. - Поморщился Лем. - Просто ответьте, где наш сын?
  Женщина некоторое время комкала в руках, выхваченный из ящика платок, затем долго терла им стильные очки в качественной оправе и, наконец, сдалась.
  - Не знаю. Извините, впервые такая не задача. Оплату я с вас естественно не возьму.
  Она приподнялась, собираясь проводить неудачных клиентов, но Эля не хотела так просто сдаваться. Она сразу поверила женщине и легко представила, что Эмиль для ее способностей как нечто закрытое, но не обязательно же смотреть прямо, можно же описать, что вокруг.
  - Подождите.
  Женщина снова опустилась в кресло, хотя по раздосадованному лицу отчетливо читалось, как не хочется ей продолжать беседу, осечка в работе собственных способностей, давалась ей тяжело.
  - Давайте попробуем подступиться через другие вопросы, - предложила Эля. - Вы видите меня в прошлом одну?
  Экстрасенс задумчиво, потерла ладонь о ладонь, словно согревая руки.
  - Нет, вы никогда не были одна. Сначала девушка старше, очевидно сестра, и друзья. - В подтверждении своих слов она взглянула на Лема. - Затем появился еще один мужчина...
  - Вот, - напряженно подался вперед Лем.
  - Какой-то вид родственной связи, но не кровной...
  - Данил, - одними губами прошептала Эля.
  - Дальше, я уже вам говорила, автомобильная катастрофа и смерть... две смерти и...
  - Что?! - одновременно спросили Эля с Лемом, подавшись вперед.
  - Еще одна жизнь, маленькая, ребенок. Только он появился еще до аварии, чуть раньше. - От напряжения женщина закрыла глаза, и ее не молодой уже лоб собрался складками. Она надолго затихла, но когда Лем решился прервать молчания, Эля жестом попросила его остановиться. Молодой человек пожал плечами и стал разглядывать скучную обстановку комнаты, больше всего напоминавшую рабочий кабинет какого-нибудь профессора. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем экстрасенс, не открывая глаз, снова заговорила.
  - Не хочу пугать, но ваш ребенок не принадлежит миру людей.
  - Значит, вы все-таки его увидели, - обрадовалась девушка.
  - Вы действительно хотите это услышать?
  - Иначе бы мы не пришли, - хмыкнул Лем, последние пол часа он только и думал, что сидят они здесь совершенно напрасно.
  - Ну хорошо. В вашем прошлом ребенок действительно есть. Сразу я его не обнаружила только по тому, что искала так, как ищу обычно людей, по человеческой ауре, теплу. Но его я увидела совсем по-другому. Приблизительно так я обычно вижу души, не желающие после смерти покидать наш мир.
  - Вы о приведениях? - не сдержался от вопроса Лем.
  - Это слишком грубая и мало объясняющая трактовка данного явления.
  - Он жив, - упрямо замотала головой Эля, и ее глаза моментально наполнились слезами.
  - Я и не говорю, что он мертв. Я лишь сказала, что вижу его в вашем прошлом приблизительно таким образом, как вижу, так называемых, приведений. Но он не один из них, как и не один из нас. Это сложно объяснить, я столкнулась с таким впервые. Он не призрак и не совсем человек, он словно изображение человека, очень качественное отражение самых распространенных черт, которые могут быть в ребенке. Как бы вам это поточнее объяснить. Представьте, что наш мир это плоская картина и, несмотря на то, что каждый изображенный на холсте персонаж может отличаться палитрой цветов, все же все их объединяет состав красок, текстура холста, наконец, рука творца-художника. Вы следите за моей мыслью?
  Лем задумчиво выгнул бровь, Эля лишь напряженно молчала, боясь пропустить хоть слово.
  - А теперь предположим, что на картину сверху наложили прозрачную пленку, на которую уже не художник-авангардист, а, к примеру, профессиональный мультипликатор нанес маркерами еще один персонаж, но в той же цветовой гамме. С виду он похож на все остальные персонажи картины, но по факту не имеет к ним никакого отношения, да и к миру их картины тоже. Понимаете?
  - Смутно. Но предположим, что так. Как он оказался здесь, а главное куда пропал?
  - Затрудняюсь ответить, но, похоже, теперь кто-то убрал изображение мальчика с поверхности нашей реальности. Снял прозрачную пленку с картины.
  - Что с ним сейчас происходит?
  Экстрасенс только пожала плечами.
  - Может быть, вы увидите, что его окружает? Опишите место, предметы вокруг? - с надеждой спросила Эля.
  - К сожаленью я вижу только наш мир - картину маслом, и, не смотря на то, что могу чуть больше, чем остальные персонажи, все же до другого мира мои способности не дотягиваются. Я смогла разглядеть тот период прошлого, когда ваш сын соприкасался с нашим миром, но теперь у него с нами нет ничего общего и мне не за что зацепиться.
  Лем не особенно удивился, это удачно вписывалось в некоторые из его предположений, а вот в Эллиной голове никак не укладывалось то, что ее маленький мальчик не просто трехлетний ребенок.
  - Но самое интересное в другом. Еще когда вы только озвучили свой вопрос и упомянули о наличии сына, я увидела, что вы приемная мать, как я уже говорила в вашей ауре не просто нет доказательств того, что вы рожали, но и нет указания на то, что такое для вас вообще возможно. Но при этом вы действительно его мать, на вас есть печать материнства, которую я не сразу заметила. И вот, что удивительно - она бывает только у рожавших женщин, а вы совершенно потрясающее исключение.
  От экстрасенса друзья ехали молча, Лему не давали покоя просчеты теорий с учетом новых сведений, а Эля чувствовала только всеобъемлющую пустоту, она безумно тосковала по сыну, не смотря на то, что с его исчезновения прошло чуть больше суток, а еще страдала от разрушительной безысходности. Казалось, что она тонет в бездонном желтом море зыбучего песка и не за что ухватиться для того, чтобы не погрузиться с головой, не говоря уже о том, чтобы выбраться. Временным спасением могло быть только одно, и она набрала знакомый номер.
  - Мне очень нужно тебя видеть, давай в нашем месте. - На том конце не стали задавать лишних вопросов, а Лем, услышав, круто сменил маршрут и вместо севера города направил машину в сторону юга.
  Когда они приехали в любимую кофейню, Янош уже сидел за столиком и пролистывал тоненькое меню, причем делал он это явно от безделья, список предлагаемых десертов друзья уже давно знали наизусть. Молоденькую официантку словно пригвоздили к красавцу-посетителю, и Эля еще в дверях успела пожалеть бедняжку, Ян смотрел на нее приблизительно с тем же интересом, с которым рассматривал знакомый до мельчайших подробностей дизайн уютного зала.
  Увидев приближающихся друзей, Ян озвучил заказ, а, присмотревшись к подавленной Эле, добавил к нему малиновый чизкейк. Присевшая напротив него подруга, благодарно улыбнулась. Официантка напряглась и, записывая, принялась украдкой рассматривать прибывшую блондинку. Но, быстро заключив, что такой красивый парень, просто не может встречаться с этой безвкусно одетой, нелепой особой, расслабилась и в мыслях сделала блондинку и кучерявого шатена любовниками.
  - Как совещание? - бросил Лем.
  - С потерями, - устало ответил Янош, не отрывая взгляд от Эли. Она смотрела в его глаза, и пустота, перемешанная с безысходностью, временно отступила. Он был таким сильным, таким непоколебимым, таким надежным, в своем неизменном идеальном костюме и галстуке, что Эле захотелось взять немного его уверенности взаймы. Не медля ни секунды, она зачерпнула неполную горсть и долго пересыпала в руках, толком не зная, что с ней делать, а потом поднесла к сердцу и ощутила, как медленно она впитывается под кожу с едва заметным покалыванием.
  Когда девушка очнулась, парни уже во всю поглощали сладости. Лем пододвинул Эле блюдце с десертом, и она принялась заедать, разочарования и тревоги этого дня.
  Официантка обхаживала Яна как назойливая женушка, и Эля отсчитывала четыре минуты, именно на столько обычно хватало его терпения. Когда они истекли, Ян нетерпящим возражений голосом попросил девушку удалиться, та мгновенно побледнела и, расстроено опустив плечи, ушла.
  - И почему тебя еще не презирает половина женского населения города? - удивился Лем.
  - Потому, что у этих прилипчивых дур, туго с чувством собственного достоинства.
  - Ну а те, у кого с этим все в порядке?
  - У таких выдрессированные провалы в памяти. Их самолюбие просто не воспринимает отказов, и поэтому мозг резко вычеркивает меня из событий дня.
  - Удобно, - развеселился Лем, на что Янош только отмахнулся и потребовал отчета о походе к экстрасенсу. Эля рассказала. Друг, не изменяя себе, раскритиковал от и до, и на том успокоился.
  Они частенько собирались в этом месте и даже столик по возможности выбирали один и тот же, поэтому можно было на секунду забыться и представить, что все как обычно, но ни у кого из троих это не получилось. Все темы неминуемо сходились в одной точке.
  - А помнишь, когда он только появился, ты не знала что и как нужно делать и мы в три часа ночи искали в Интернете схему заворачивания ребенка в подгузник?
  - Да уж, Ян нас еще обозвал бездарями, а утром привел свою маму, как эксперта со стажем по вопросу пеленок и распашонок, - вспоминая, улыбнулась Эля.
  - Да вы только благодаря мне тогда не угробили ребенка, - насупился Янош. - А когда у него резались зубы, ты доказывал, что на лицо все симптомы вирусной инфекции и Эльку чуть до инфаркта не довел.
  Во всех сегодняшних разговорах правила деланная веселость, и в беззаботном смехе парней сквозила фальшь, они лишь хотели на время отвлечь Элю. Янош пока не получил утешительных новостей из полиции и от частного детектива, а Лем наметив пару встреч с экстрасенсами на завтра, пытался украдкой продумать список самых правильных в данной ситуации вопросов. И оба они не сводили глаз с девушки, серые и карие глаза следили очень внимательно, стараясь уловить в поведении подруги, малейшие поводы для беспокойства, и каждый сканировал ее по-своему. Ян скользил взглядом по желтым шароварам, красному расшитому топу и черных перчатках без пальцев, анализируя не переходит ли сегодня всякие границы даже такая привычная для Эли взбалмошность в выборе одежды, и не связано ли это как либо с ухудшением ее душевного состояния. Лем же предпочитал смотреть глубже, сегодня Эля старалась не на секунду не выпускать Яна из поля зрения, а это значило только одно - ей было очень тяжело справляться с самой собой.
  - Когда ты закончишь эскизы? - спросил Ян, воспринимая как должное повышенное внимание девушки, только ее ничем не прикрытое обожание не раздражало его, в отличии от беспрерывного волочения других представительниц женского пола. - Я видел твои наброски. Это что-то вроде этажерки?
  Эля оторвалась от созерцания обожаемого лица и сосредоточила внимание на вопросе.
  - Мм... нет, это стилизованный под современность идол, олицетворяющий плодородие. Не могу сейчас работать.
  - Жизнь не закончилась, - начал Ян. Подавленный взгляд стал ему ответом. Но молодой человек не собирался смягчать смысл слов, он в принципе не умел делать плавнее острые углы. - Рано или поздно его найдут, а за это время ты растеряешь всех итак немногочисленных клиентов.
  - Переживу.
  - Нет, не переживешь, пока его ищут, тебе надо чем-то занять свои мысли и руки. К тому же не смотря на всю нелепость и нерентабельность, это дело доставляет тебе радость.
  Лем в эту часть разговора не вмешивался, его мысли внезапно приняли неожиданный оборот и теперь витали слишком далеко. Он что-то усиленно искал в Интернете, казалось, еще немного и его телефон заискрит от напряжения хозяина, затем кому-то звонил, задавал странные вопросы, долго вдумчиво слушал на них ответы и даже что-то записывал. Друзья не обращали особого внимания на его поведение, когда Лема осеняла очередная занимательная идея, он вел себя так, будто окружающий мир переставал существовать. И только когда парень сорвался со стула и устремился к выходу, Эля с Яношем прервали разговор. В дверях Лем обернулся и, подняв на прощанье руку, скрылся в неизвестном направлении.
  Янош пренебрежительно хмыкнул, поведение друга никогда не входило в его понимание приличного.
  На пути к элиному дому Ян продолжил поучительную лекцию о том, как и почему подруге нужно себя вести. Она сняла сабо и, поджав под себя ноги, удобно устроилась на сидении старенькой машины. Не смотря на отсутствие кондиционера и прочих благ современного автопрома, здесь она чувствовала себя комфортней, чем в броской иномарке Лема. Ян еще не заработал на хорошую машину и поэтому весьма агрессивно рассекал на подержанном российском "монстре" своей матери.
  Молодой человек все говорил и говорил, азартно маневрируя в улицах большого города, и с каждым словом понимал, что его никто не слушает. Не то, чтобы Эля его игнорировала, напротив она, как всегда, смотрела с немыслимой теплотой и ловила каждое слово, но одновременно было видно, что смысл сказанного до нее не доходит.
  - Тебе не кажется, что наш друг влюбился? - вдруг ни с того ни с сего завела она, как раз когда Ян исчерпал логичные доводы и собирался подчеркнуть все жирным выводом. Ян отличался удивительной способностью оставаться всегда правым.
  - Ему можно, он взрослый, - стиснул зубы молодой человек. Как он и подозревал, Эля не уловила ни единого слова. - Вот уже пол часам я пытаюсь втолковать, что тебе необходимо продолжать жить, как жила, а значит заниматься делами.
  - Наверно она совершенно удивительная и необычная, - как ни в чем не бывало, продолжила девушка. - Но ее воображение никак не хотело подстраиваться под такое описание, выдавая нечто холодное, невыразительное и скованное как кукла.
  Ян стукнул по рулю.
  - Значит так, ты в ускоренном режиме доделываешь заказ, а затем сразу принимаешься за следующий. - Он с детства был центровой фигурой в ее жизни и поэтому долго привыкал к появлению Эмиля, от того странного ощущения сродни извращенной ревности, давно не осталось следов, но если Эля вдруг смотря в упор, переставала его видеть и слышать, Ян выходил из себя.
  - У меня пока нет заказов, - с трудом переключаясь, ответила она.
  - Уже есть. Придумаешь моей матери подарок на... да просто так. То, что ей придется по душе, только не очень громоздкое и поменьше выкрутасов, пожалуйста.
  - Ей не понравится, - вздохнула Эля. - Как и тебе, вы с ней так похожи.
  - А ты сделай так, чтобы понравилось. В процессе и новые клиенты появятся. Лем вроде недавно обновлял твой сайт. Посоветую тебя парочке знакомых. - Парень стиснул зубы сильнее, сделанные Элей безделушки вызывали в нем, как минимум недоумение и как максимум отвращение, и советовать уродливые предметы интерьера он никому бы не стал, не будь на то крайней необходимости. Но сейчас девушка балансировала на очень шаткой поверхности, и он намеревался любыми способами не дать ей упасть, более того, удержать в рамках своего "правильно". - В конце концов, может тебе удастся извлечь из этого хоть какой-нибудь стабильный доход.
  - Нам с Эмилем хватает денег, - попробовала вставить слово Эля.
  - Подумай о том, что будет, когда твои спонсоры, - он пренебрежительно скривился, - перестанут вам их присылать. Ничто не вечно под луной. Тебе нужно будет как-то обеспечивать себя и ребенка.
  - Ира бы тебя похвалила за эту проповедь, - вымолвила Эля и тут же помрачнела. - Господи представляю, что она обо мне думает, видя оттуда, что я не уберегла Эмиля. - На последнем слове ее голос дрогнул, и когда Янош припарковался, слезы уже во всю стекали по порозовевшим щекам. Планы молодого человека на вечер резко изменились, он не мог оставить ее в таком состоянии.
  Квартиру темную и пустую больше не заполнял детский радостный смех, и у Эли даже свет включать не было желания. Разувшись, она, не задумываясь, отправилась в детскую и, остановившись у окна, уперлась лбом в стекло. Слезы высохли, но это не имело значение, сердце и душа продолжали плакать. Вечер приглушил яркость красок ее одежды и завернул покатые плечи в кисею легкого полумрака. Ян последовал за ней и, запнувшись о запчасти железной дороги, тихо ругнулся.
  Теперь, находясь в квартире, Эля все время неосознанно прислушивалась, ждала, что сын снова ее позовет, но на этот раз в мертвенно тихо было даже в ее воображении, поэтому звук пиликнувшей смс показался оглушительным. Ян читать ее не стал, удалил как всегда, лишь взглянув на телефонный номер.
  - Эта тебе тоже не подошла? - спросила Эля, не сводя глаз с погружавшейся в ночь детской площадки. Последняя пассия Яна была идеальна, по мнению почти всех, как это не странно, но молодой человек был не всеми и до его эталона красоты, ума, чувства юмора и сексуальности она не дотягивала.
  - С ней скучно.
  - А со мной? - тихо спросила Эля. Друг удивился до глубины души. Не взирая на то, что они оба знали, кто кого боготворит, и кто кому не отвечает взаимностью, ни разу за многие года их общения это не стало темой для разговора, они всегда обходили ее, словно были совершенно уверенны в том, что слова не могут выразить реальное положение вещей. На этот раз в безобидном вопросе, таился глубокий подтекст.
  - Ответь, мне нужно знать, - попросила девушка, ей вдруг показалось, что у нее очень мало времени, и что этот разговор, для которого в их жизнях никогда прежде не находилось места, состоится либо сейчас, либо уже никогда.
  Ян подошел к окну и оперся на подоконник руками. Зная о своей иногда убивающей прямоте, он не хотел обидеть Элю - этого вечного взрослого ребенка, кого угодно, только не ее, но ничего не мог с собой поделать.
  - Ты вне конкурса. Я не могу тебя оценивать, так как их всех.
  - Попробуй, - шепнула она уже еле слышно.
  Он повернул голову и посмотрел в ее черные глаза, только их цвет темнота не могла изменить, они сами были темнотой.
  - С тобой страшно.
  - Что?! - Эля много лет проговаривала про себя этот разговор и давно создала несколько вариантов его развития, но реальность не попала ни в один из них.
  - С тобой я словно балансирую на канате. Ты отбираешь равновесие жизни, а для меня самое важное твердо стоять на ногах.
  Она всегда видела "Нет" в его глазах и думал, что самое страшное, это "Нет" услышать, но теперь оказалось, что прокрученное в многолетних фантазиях оно больше не приносит боли.
  - В тебе все настолько изменчиво и зыбко, только любовь ко мне стабильна, может, поэтому лишь от тебя я могу ее терпеть. - Ян впервые испытал потребность до нее дотронуться, и легонько провел по Элиным волосам. - И так будет всегда.
  - Всегда, - в ответ шепнули губы девушки.
  Когда он ушел, Эля еще долго куталась в знакомый до мельчайших подробностей мужской запах, она думала о том, что ничего не имеет, что все что для нее дорого растворяется в воздухе как облачко от выдоха в морозную погоду. Что может быть все, за что она так долго держится - только видение, и Эмиль и Янош лишь порождения ее воображения, а вот этот удушливый лиловый туман, собравшийся под потолком, и есть реальность. А когда пол детской стал зарастать колючим вьющимся растением, с листьями в виде рук Яноша, позвонил Лем.
  Телефон показывал второй час ночи, а Эля все никак не могла сообразить, что друг так настойчиво пытается ей втолковать. Он говорил о каком-то древнем ритуале и о вопросах, на которые всегда можно получить ответ, но она не дослушала. Просто заснула, свернувшись калачиком прямо на одной из подушек, разбросанных по полу, и обняв игрушку сына, причем не самую мягкую, а когда ее щеки коснулась чья-то морщинистая рука с паутиной между пальцами, девушке было ничуточки не страшно. Напряжение последних суток дало о себе знать и Лем, приехавший через час, с трудом смог ее добудиться.
  Глаза парня горели безумным огнем, так бывало когда он находил решение для казалось бы не решаемых задач. Мысли как всегда опережали слова и из-за этого Лем, запинаясь на каждом слове, вывалил на элину голову то, чем занимался во время и после встречи в кафе. По его словам когда-то давно в Интернете он наткнулся на упоминание об одной книге, она принадлежала толи Шумерской цивилизации, толи Этруски приложили к ее созданию руку. Книга включала в себя набор ритуалов и заклинаний, способных сделать человека абсолютно счастливым. Лем с юношеской горячностью еще в десятом классе пытался найти источники, говорящие о содержащейся в ней информации, но ничего не найдя быстро охладел и переключился на что-то более правдоподобное. По мнению ученых, книга являлась всего лишь мифом, но вчера Лему удалось случайно найти в глобальной сети описание части текста из нее. Фрагмент относился к ритуалу, нацеленному на нечто значительное, но проведение даже его части, описанной в отрывке, гарантировало получение ответов на три любых вопроса.
  Сонная Эля, босиком прошлепав на кухню, включила чайник. Лем находился в жутком нетерпении и уже хотел предложить подруге кофе для бодрости, но вовремя вспомнил, что данный продукт в этой квартире никогда не водился, вкус черного напитка Эля не понимала и не любила. "От него обжигающе-неприятно на языке и пакостно на душе" - так она говорила.
  Притащив из комнаты тяжелый плед и зябко в него завернувшись, девушка поставила дымящуюся кружку на стол и стала цедить цитрусовый чай, не прикасаясь к глиняным бокам руками.
  Только когда дрема чуть сошла, и пришло осознание того, что ритуал может помочь ей в поисках сына, она внимательнее вслушалась в подробные объяснения друга.
  Если бы каким-нибудь неведомым образом Ян решил заглянуть к Эле в гости в три часа утра, он бы сначала обалдел от того, что там творилось, а потом срочно сдал бы в психушку участников так называемого ритуала.
  На полу комнаты фосфорицирующим мелком были выведены странные символы из сплошных завитков. Эля свисала из раскрытого окна, крепко держась за руку, стоявшего рядом Лема. Парень, вцепившись в руку девушки, медленно опускал ее за окно таким образом, что она, не отрывая ног от подоконника, верхней частью тела нависала над землей. Стоило ему чуть ослабить хватку, и она бы полетела вниз с четвертого этажа.
  Строчка из ритуала переводилась приблизительно в следующее: "Находясь на краю смерти, держась за жизнь только в двух точках, наполни дыхание пьяным пеплом и впусти чужую боль в свое сердце". Исполнение всех пунктов друзья продумали заранее, изрядно приложив к этому сдвоенное воображение.
  Рядом с окном в темной спальне смердела плошка с подожженной бумагой пропитанной коньяком, по счастью этот вид горящего спиртного нашелся легко, Эля использовала его для приготовления сладостей. А вот с "болью" оказалось сложнее, от порезанного пальца, по мнению Лема, боли бы было недостаточно, а ударить его так, чтобы боль длилась пока она не сумеет ее "впустить в сердце" у девушки бы не хватило не сил не решимости. Не говоря уже о том, что держать ее при этом парню было бы проблематично. В итоге они решились на порез, но достаточно глубокий и болезненный, и сейчас свободную руку Лема расчерчивала тонкая струйка густой крови, начиная свой путь с предплечья.
  Лем дунул в сторону плошки, и пепелинки закрутились перед глазами, вылетая в окно. Эля не медля их вдохнула и, стараясь не закашляться, попыталась сосредоточиться на боли друга. Там где другой человек вряд ли бы справился, девушка, отпустив свое буйное воображение, легко добилась нужного эффекта. Ей моментально показалось, что кровь из чужой раны течет по ее руке и более того, как кислота, пузырясь, разъедает кожу с мерзким шипением. Едва не закричав от такой правдоподобности, Эля закусив губу, слегка кивнула и два голоса, мужской и женский громко завершили ритуал прилагающимся заклинанием на древнем диалекте.
  Если бы на такое безумство решился кто-то более адекватный, скорее всего ничего бы не вышло, но данная парочка друзей не отличалась стандартностью мышления и настолько верила в то, что делает, что результат не заставил себя долго ждать. Впрочем, ощутила это только Эля, а Лем, пересиливая нудящую боль в плече, ждал, стараясь не уронить за окно подругу.
   Это был сильный удар в спину, Девушка только и успела подумать, что после такого толчка Лем ее не удержит. Но вытолкнули ее не на мягкую траву у дома, а на замшелые камни, и оставили, не только живой, но даже не покалеченной. Притом, что приложилась головой и локтем она серьезно, боли не чувствовалось. Осматривалась Эля уже совсем не там, где ожидала. Вокруг царила не поздняя ночь, а мягкий сиреневый полумрак, такой обычно следует за закатом. Дикий ветер обвивал кроны раскидистых деревьев и въедался в трещины осыпающихся от времени древних статуй, судя по всему, они здесь стояли не один десяток лет. В неестественно близком небе клубились разгневанные тучи, а под ними парили голодные гарпии. Все место было пропитано до боли знакомым страхом. Она точно знала, что если повернется вправо, то произойдет что-то, о чем она хорошо осведомлена, но вспомнить, что именно не успела. Ненавязчивую жуть пейзажа дополнил громкий рык, а затем последовавший за ним утробный голос. Он звучал с разных сторон, будто его обладатель, находился сразу в нескольких местах. Слов было не разобрать, но общая интонация помогала выделить смысл - возникшее за спиной нечто буйно радовалось Эллиному появлению, ровно до той поры пока не убедилось, что девушка пришла не насовсем, и тогда рык перешел в оглушительный рев. До смерти испуганная Эля, инстинктивно сжалась и, присев на корточки, желала только слиться с пейзажем, превратиться в одну из бесчисленных статуй.
  - Тыы... при-ш-ла...снова... - в раздирающем барабанные перепонки голосе стали вычленяться членораздельные слова. Эля пыталась разглядеть в полумраке обладателя голоса, но казалось, что он принадлежит всем статуям одновременно.
  - Я пришла получить ответы, - девушка дрожала, но, не взирая на страх, она ни на одну минуту не забывала, с какой целью участвовала в ритуале, выкинувшем ее в это кошмарное место.
  - Чтоооооооооооо?! - гаркнул невидимый собеседник. Одна из гарпий спикировала вниз и полоснула Элю по спине острым крылом. Девушка вздрогнула от боли. Перед глазами замелькало что-то быстрое настолько, что разглядеть очертания не было возможности, и это что-то стремительно приближалось. Эля в ужасе попятилась и, оступившись, шлепнулась на ледяные камни. Зная, что еще мгновение и ее настигнуть, она закрылась руками, твердя про себя, что это лишь одна из ее многочисленных фантазий. Холодное дыхание коснулось ее лица, и девушка совершенно от себя не ожидая, выкрикнула вопрос:
  - Где Эмиль?
  Время будто замерло. Открывать глаза было страшно. Эле на мгновенье показалось, что ее агрессивный собеседник борется с собой лишь бы не отвечать на вопрос и проигрывает в этой борьбе. Но девушка рано обрадовалась.
  - Только когда отпустишь, - рявкнуло ей в лицо, обдавая запахом гнили.
  - Где Эмиль? - повторила она, не желая вдаваться в подробности непонятного требования. Ритуал был создан для того, чтобы получить ответы на вопросы, а значит, она их получит во чтоб это не стало. И откуда только взялась решимость?
  Перед глазами больше ничего не металось, зато небо то и дело рассекали молнии, а голос рычал, хрипел, ревел, словно несказанно мучался, а потом выдохнуло на пределе слышимости:
  - В сссссссссснаааааааааах.
  После кошмарных звуковых эффектов, Эля плохо расслышала ответ, но повторять ей никто не собирался.
  - Что с ним?
  - Не надейссссссссссся сссссссспастись. Ты все равно вернешься, - толи угрожал голос, толи шуршал ветер в кронах деревьев. Девушка обернулась, ища глазами того, с кем разговаривает, но какой-то живой полумрак таил все, что ему было неугодно показывать.
  - Что с моим сыном? - крикнула Эля неизвестно кому.
  - Он вернулся домой... он лишь неуемное сновидение, проникшее в твой мир. Без тебя ему снова в своем мире не прижиться. Да и времени осталось не много, сны иногда рассеиваются. - Обладателю голоса явно доставляло радость такое плачевное положение вещей.
  Эля пыталась переварить и понять, как могла, но ждать ее никто не собирался.
  - Третий. Последний. Задавай.
  - Почему он пропал? - В ответ так ужасающе захохотали, что Эля поняла, что ошиблась с вопросом.
  - Ему всегда три года, никогда больше. Три года в твоем мире прошло, мир снов притянул его обратно.
  У Эли тут же возникло море дополнительных вопросов, но порыв ветра с силой толкнул ее в грудную клетку и с воплем "Проччччь!", вышвырнул прямо в детскую на ничего не ожидавшего Лема. Друзья ввалились в комнату и прокатились по полу.
  Для Лема прошло не более минуты, поэтому рассказ девушки не сразу уложился в его кудрявой голове, а когда уложился, радости не было предела. Оказывается пока он ее, как ему казалось, держал, подруга успела побывать в загадочном месте. Он в возбуждении нарезал круги по комнате, бормоча что-то не внятное.
  Элю же накрыло невообразимое разочарование, она вдруг осознала, что не задала главного вопроса: как ей спасти сына?
  
  4
  
  Сначала, он рассмотрел лишь очертания, она сидела на заросшем какой-то плетущейся гадостью пригорке посреди ядовитого леса, из тех, что на Земле не найдешь. Густые сумерки окутывали обнаженное тело, создавая вокруг нее иллюзию божественного свечения. Поджатые ноги походили на хвост сказочной русалки, и, пожалуй, такого восхищения он еще не чувствовал никогда. Ему захотелось взглянуть в ее глаза, но напряженный женский профиль был обращен в далекое небо, которое уже подсвечивали первые искорки. Долгожданная безмятежность правила сновидением не долго. Сверху стали срываться звезды, как осколки ярких елочных игрушек, они осыпали ее жалящим дождем, оставляя на нежной коже кровавые царапины. Он дернулся, стремясь защитить, отгородить от жестоких небес собой, но его не пустили, утянули в гущу покрытых шипами деревьев. Просыпаясь, он все еще кричал ее имя, пытаясь дотянуться, помочь.
  ***
  С момента проведения ритуала прошло два дня. Девушка перестала вникать в ежедневные отчеты Яна, о поисках ребенка правоохранительными органами. Она точно знала, где ее малыш, только это не особо приближало к нему, разве что теперь помимо порождений своей собственной фантазии она стала видеть сны наяву - оксиморон не иначе. Замечала на улице и в квартире, как иногда на реальный мир накладываются очертания невообразимых животных, ужасающих событий чужого прошлого и настоящего, невысказанные страхи и желания, укоренившиеся в тысячах подсознаний. Она понимала, так сын зовет ее. От помешательства Элю уберегали только длинные беседы с Яном, который в эту чушь естественно не верил ни на грош, для него подруга таким своеобразным способом отгораживалась от стресса. Лем погрузился в поиски всей возможной информации о природе сновидений, но ответа на вопрос как вытащить из снов, загулявшегося там ребенка, не было ни в одном из перелопаченных им источников.
  Ночь была такой изматывающее длинной, что казалось, ее черной, вышитой печалью тканью, можно обернуть не только одно полушарие, но и всю планету. Хорошо, что друзья не знали, что половину ее девушка провела, гуляя по спящим улицам. О таившихся в каждой подворотне города опасностях, она не думала. Что могло быть страшнее чудовищ, которые переполняли отчаяньем ее собственный разум? В залитую гулкой пустотой квартиру, она вернулась только под утро, и не правда, что там ее никто не ждал. На этот раз в безжалостной темноте детской чувствовалось чье-то присутствие, как и в прихожей, как и в кухне, куда Эля зашла в последнюю очередь. Где бы девушка не останавливалась, пространство, словно заполнялось кем-то еще помимо нее. Пытаясь отвлечься, Эля включила освещение над плитой и, выбрав из холодильника нужные ингредиенты, принялась за приготовление самого сложного блюда из тех, что знала. Руки работали сами по себе, но голову никак не хотели освободить изматывающие мысли.
  Вдруг стало очень холодно и это посреди душного лета да еще поблизости от разогретой духовки. Что-то находилось не просто рядом, а там же где она, может быть даже внутри нее, и этот что-то было ледяным до отвращения. Девушка выронила ложку, и кафельный пол украсили потеки жидкого теста.
  - Уходи, - прошептала Эля, дрожа всем телом. А в ответ замораживающая тишина. Шаг в сторону не спас, стало только холоднее. - Чего ты хочешь?
  Едва различимый смех в ответ показался громоподобным.
  - Ты же приходишь без приглашения. И без разрешения уходишь, - зашуршал знакомый голос, в этот раз он, слава создателю, не кричал. Он не был похож не на мужской, не на женский, и шелестел, как сухая листва, под сминающими ее пальцами. Эля думала, что он остался там, среди полуразрушенных статуй под раздираемым молниями небом, но нет.
  - Что тебе нужно? - клацая зубами от холода, нашла в себе силы спросить девушка.
  - Не правильный вопрос, - рыкнуло в ответ. - Спроси лучше, зачем я нужно тебе.
  - Как мне найти Эмиля? Как спасти его? - нашлась Эля, превозмогая лед чужого присутствия. Все вопросы, которые она не успела задать, проходя через ритуал, тут же всплыли в голове.
  - Догадливая. С начала ты освободишь меня.
  - Не понимаю о чем ты, еще в прошлый раз не пон...
  - Хватит!!! - рявкнуло нечто, девушка попятилась и уткнулась спиной в подоконник. Движение было совершенно бессмысленным, что толку скрываться от того, кто находится внутри тебя. - Ты держишь, так долго, так изматывающе, мне надоело, все одно и тоже, одни и те же кошмары. Вокруг столько прекрасного, а я таскаюсь как прокаженное по твоим глупым страхам.
  - Ты что из моих снов? - догадалась она.
  - Хватить придуриваться! Я тебя слишком хорошо знаю, мы давненько знакомы. Ты можешь порождать только темноту и ужас. Отпусти меня сейчас же и я не буду больше вариться в этом беспросветном мраке.
  - Прости, я не помню ни одного из своих кошмаров.
  - Не пытайся меня обмануть. Все люди, порождающие сны, помнят их, хотя бы частично.
  - Не все, - возразила девушка. - Яну... моему друг, например, они вообще никогда не снятся.
  - Это другое, но ты видишь сны, значит должна их помнить. Отпустииииииииии... - голос доносился словно из могилы. - Сейчасссссссссссссссс...
  На глазах Эли выступили слезы.
  - Сделаю все, что угодно, только помоги найти сына.
  - Я жжжжжжжжждууууууууууууу...
  - Что мне нужно сделать?
  - Жжжжжжжжждууууууууууууу...
  - Но я же не знаю как, - девушку продирал страх. И если только голос из ее кошмаров, способен был зарождать такие эмоции, то какие еще ужасы могли в них умещаться.
  - Ты - Бог - ты создаешь, значит должна знать, как изменить, - все больше накалялось Нечто, а Эля совершенно не понимала, о чем идет речь.
  - Да пойми ты, - уже не сдерживаясь, плакала девушка, схватившись неверными руками за подоконник, - сны приходят и уходят сами, они не зависят от меня. Говорят, они каким-то образом отражают наше подсознание, но эта тонкая материя еще не изучена людьми. Я вообще не понимаю, как ты здесь очутилось, если являешься персонажем сна, ведь я не сплю?
  Нечто замолчало над чем-то раздумывая, казалось, оно мечется между "верю" и "не верю", но, в конечном итоге склонилось к первому.
  - Ты призвала меня, вынудила отвечать на вопросы и таким образом притянула к себе часть моего мира, между нашими мирами сейчас очень тонкая граница и поэтому ты слышишь и чувствуешь меня... Значит ты не можешь освободить... - продолжило оно еле слышно скорее для себя чем для Эли, но она старалась вникнуть в каждое слово.
  - Приведи к этой границе Эмиля. Пожалуйста, - взмолилась девушка.
  - Нет! - резко, отрывисто, злобно. - Ты сама придешь за ним.
  - И что я могу прямо сейчас пройти через эту границу? Тогда скорее объясни как. - Слезы на ее щеках моментально высохли. За последние несколько дней она впервые получила реальную надежду на то, что найдет своего ребенка, и ей даже в голову не пришло подумать, с чего бы жуткое существо из ее кошмаров вдруг решило этому поспособствовать.
  - Ты - человек, в мире снов живут только сны, отражения людей их фантазии, эмоции, желания, но никогда они сами. Сейчас ты в сны попасть не можешь.
  - Ты говорило, что Эмиль - сон, но он три года жил в моем мире - мире людей. Значит, сны могут входить в мир людей, и он может вернуться.
  - Не знаю, каким образом он проник в мир богов, а если бы узнало давно бы пришло за тобой, только снова ему это врядли удастся.
  - Но...!
  - Много текста! Слушай и не перебивай. Раз ты не можешь меня освободить из своего мира, приходи в мой мир сама и там сочтемся. - Последовавший хохот прокатился ледяной крошкой по элиным венам. - Для этого ты должна перестать быть человеком и стать настоящим сном. Должна умереть здесь в своем мире и остаться в мире снов. С первым пунктом ты справишься легко, если, так хочешь найти ребенка, как говоришь, но со вторым есть некоторые условия. Кто-то должен тебя настолько хорошо воспроизвести (сматрицыровать) в своих снах, чтобы ты стала полноправным жителем этого мира. Чтобы, умирая, ты как на кальке отпечаталась в нашем мире, со всеми своими желаниями, иначе твое отражение в мире снов может и останется, но это будет вялое подобие тебя, из тех, что и так бродят, время от времени, по сновидениям, порождаемые твоими друзьями или знакомыми.
  - То есть, кто-то должен видеть меня во сне такой, какая я есть в реальности? - Эля залезла с ногами на подоконник, душный ветерок из распахнутого окна немного согревал ее озябшее тело.
  - Да, и дело не во внешности. Вы - люди часто переносите в свои сны персонажей из реальной жизни, только вот они такие, как вы их видите, а не какие есть на самом деле. Кто-то должен знать и понимать твою душу до мельчайших уголков, чувствовать тебя насквозь, тогда матрицирование получится до нужной степени точным.
  - Но разве такое возможно? Даже я не знаю себя настолько хорошо. Как я найду человека, который меня знает лучше, чем я сама?
  - Это твои проблемы. Не могу сказать, что будет легко, но я слышало, что в мире снов есть персонаж из мира богов когда-то очень удачно сматрицированный, это должно тебя обнадеживать. Правда, он такой всего один, но ты же готова отдать все для спасения собственного ребенка. Как насчет пожертвовать жизнью? И помни, если тебя сматрицируют не достаточно четко, ты просто умрешь, но в мир снов не переселишься. - Нечто снова хохотнуло, отступая, уводя, сковывающий Элю холод, за собой, но девушка инстинктивно потянулась следом, столько еще вопросов было не задано.
  - Но где мне искать такого человека? Может кто-то из моих друзей уже сматрицировал меня? - девушка находилась в крайнем возбуждении, почти на пределе шатких нервов. Она тянулась за смеющимся Нечто прямо за окно, а кухня уже кишмя кишела ее пробудившимися монстрами. С их клыков капали слизь и кислота, их шипение заставляло содрогаться, а саблевидные когти оставляли на стенах глубокие борозды...
  
  ***
  Белый потолок качнулся раз, другой, открыв глаза Эля никак не могла сообразить почему он такого не выразительного цвета, во всяком случае ее кухня всегда радовала ярко-лимонным оттенком. От руки тянулась трубка капельницы. Зрение быстро вычленило из всего ненужного, хмурое лицо Яна. Он стоял у ее кровати, скрестив руки на груди, и покрикивал на суетившуюся вокруг Эли медсестру.
  - Голова болит? - голос Лема принес с собой звуки и краски мира.
  - Немного, - повернулась к нему девушка. Парень сидел на стуле около изголовья, и взлохмаченность кудрявой шевелюры, рассказывала о крайней нервотрепке последних часов.
  - Ну давай спроси как ты здесь очутилась и я прибью тебя на месте, - выпроводив медсестру из палаты, зашипел Ян.
  Девушка не помнила, в чем провинилась, но, судя по голосу друга, грехи ее были страшны.
  - Янош, подожди, не стоит ее сейчас волновать. - Внимательные глаза Лема пристально смотрели на Элю и в них поселилась искренняя жалость. Теплая ладонь, гладила ее руку.
  - Да я ее бить буду, да, буду бить, ничего другого не остается. Она же повела себя как последняя эгоистка, у меня в двадцать восемь чуть седые волосы не появились.
  Эля умоляюще посмотрела на Лема, от Яноша сейчас не стоило ждать объяснений, он так злился, что готов был сожрать ее живьем. Лем вздохнул.
  - Тебя нашли соседи под окнами квартиры без сознания, они вызвали врачей и позвонили ему, - он кивнул в сторону друга.
  - Не смей так поступать с нами! Ты слышишь, даже не думай, иначе придушу тебя своими руками, - Ян не мог сдержать гнева, разъяренный голос было слышно и в соседних палатах. До Эли, наконец, стало доходить происходящее и, преодолевая не послушность губ и языка, она попыталась прояснить ситуацию:
  - Я не покончила с собой.
  - Ага... - бушевал Ян, - конечно не покончила, тебе не повезло, быстро нашли и привезли в больницу, а вот если бы выбрала этаж по выше, то точно бы удалось. - Лем попытался остановить друга, но тот ничего не хотел слушать, и Эля уже приготовилась к долгим переубеждениям, как вдруг в дверь влетело нечто стремительное. Ветер не иначе, во всяком случае, девушке так показалось. На самом деле это был всего на всего врач, но ходил он так быстро, а двигался так порывисто, что бегущая следом медсестра едва за ним поспевала.
  - Итак, Темирчева Элеонора Аркадьевна, - остановился он, не поднимая глаз от папки с историей болезни.
  - Если можно просто Эля, - девушка села в кровати, подняв подушку.
  - Как пожелаете, наше бесплатная медицина, позволяет все за ваши деньги, - выделив презрением слово "бесплатная", ответил врач.
  Ему было чуть больше тридцати, и Янош окинул его недоверчивым взглядом. Эле вдруг стало жарко, ее тело почему-то отреагировало на ехидный громкий голос учащенным сердцебиением. Врач был высоким, худым, светлые волосы, чуть короче элиного аккуратно каре. Ему было явно неуютно в новеньком белом халате, и он сутулил плечи. Высокие скулы, слегка приплюснутый нос и необычный разрез глаз, доказывали, что татаро-монгольское иго по Руси не прошло бесследно.
  Наконец дочитав, он поднял взгляд на пациентку, и папка тут же выскользнула из его рук, а медсестра принялась поднимать высыпавшиеся из нее результаты анализов.
   - Ихтер! - произнес врач непонятное для присутствующих слово, больше походящее на ругательство. Только Эля догадалась, что это имя и, что этим именем назвали именно ее. От пристального взгляда под кожей девушки распустились огненные цветы, обжигая кровь раскаленными лепестками.
  - Я Эля. Помните? Моих оригинальных родителей угораздило назвать меня Элеонора, Элеонора Аркадьевна - мерзость какая, причем сестре досталось просто Ира, тогда родители находились в редкой стадии обостренной банальности. - Девушка выпалила все это на одном дыхании и даже не поняла зачем. Мужчина улыбнулся.
  - Скажи, тебе понравились Серая туманность в система Кермала? - Эллино воображение тут же залил прохладный серебряный свет, кровать под телом стала зыбкой, но пружинистой как желе, а в душу заглянуло пучеглазое трехпалое существо, концентрирующее вокруг себя потоки прирученного воздуха. Девушка улыбнулась, ей стало так легко и радостно, как бывало только в детстве, или когда детство в виде Эмиля снова вернулось к ней. И последовавшие слова уже сопровождались ее теплой улыбкой.
  - Понравилась.
  - В следующий раз возьми меня с собой. Кстати я Олег, - мужчина подошел и пожал руку девушки. И Элины пальцы жутко не хотели упускать это короткое прикосновение, она удивленно на них посмотрела, а потом подняла взгляд и заглянула в глаза мужчине. - Могу даже сказать свое отчество. - Эля отрицательно покачала головой, продолжая улыбаться.
  Янош с Лемом впали в легком обалдение. Во-первых, врач говорил очень странные вещи, а во-вторых, их замкнутая подруга, обычно только в крайнем случае выдавливающая из себя слова для посторонних людей, впервые на их памяти свободно заговорила с совершенно не знакомым человеком. Глаза медсестры вообще расширились на столько, что норовили выпрыгнуть из глазниц, а значит, для врача такое поведение тоже было не стандартным. Лем заметил порозовевшие щеки Эли, а Ян очнулся, распознав искры любопытства в черных глазах подруги.
  - Зато меня интересует ваше отчество, а к нему и фамилия, - не преминул он вклиниться в задушевный разговор двоих, который с каждым словом приобретал какую-то неуместную в данных обстоятельствах интимность.
  - Вы муж? - тут же впился в него взглядом странный доктор.
  - Да какая вам...
  - Нет, - сказала Эля. Глаза незнакомца быстро оттаяли.
  - А я лечащий врач - Серебряков Олег Викторович, - представился он.
  - В таком случае сообщите, что с ней? Каково ее состояние?
  Доктор, как не в чем не бывало, взял из рук медсестры папку, и бегло просмотрев документы, ответил:
  - В общем, состояние стабильное. Но есть легкое сотрясение, вызванное падением, растяжение связки, несколько синяков. Вывихнутую лодыжку мы вправили. Вот и все.
  - В таком случае ее можно забирать? - раздраженно осведомился Ян, его поведение Эля никак не могла понять, но зато знала, что уезжать сейчас домой она точно не хочет.
  - Не торопитесь. Сотрясение, не смотря на свою легкость, весьма коварная вещь, самые безобидные последствия - тошнота, рвота, головокружение. - И обратившись непосредственно к Эле добавил:
  - Вам нужно находится под наблюдением в течении еще нескольких дней.
  Ян был явно не доволен таким положением, будь его воля, он бы тут же сгреб подругу в охапку и увез подальше от этого типа, но молодой человек тут же оборвал мысли, устремившиеся в таком неожиданном направление.
  - Прекрасно, если вы здесь пока не нужны, оставьте нас наедине.
  Ни капли раздражения не промелькнуло на лицах мед персонала, из чего Эле сделала вывод, что клиника, в которой она очутилась явно не из дешевых. Оглядев большое светлое помещение, она благодарно посмотрела на Лема и тихо попросила Яна, чтобы врач остался.
  - Ты в своем уме? Это наши можно сказать внутрисемейные дела. К чему ему все это слушать?
  Медсестра беззвучной тенью выскользнула в дверь, ей не улыбалось попасться под руку красивого и горячего родственника пациентки.
  Доктор скрестил руки на груди и отошел к окну, позволяя друзьям спокойно обсуждать свои проблемы. Эля с трудом оторвала от него взгляд, она видела этого человека впервые, но почему-то была уверена, что ему нужно знать до мельчайших подробностей все, что с ней связанно, а значит, нет разницы, рассказывать при нем сейчас или ему отдельно позже. Глубоко вздохнув, она поведала друзьям обо всем, что узнала прошлой ночью, несколько раз прерывалась, следя за реакцией Яноша. Недавний рассказ о проведенном совместно с Лемом ритуале, вызвал у него такой гнев, что Эле пришлось затыкать уши, чтобы не оглохнуть, и теперь она боялась даже представлять, что будет, когда он осознает, что все это имело еще и последствия. О том, что для спасения ребенка она должна пожертвовать своей жизнью, умнее было бы умолчать во избежание препятствий, которые наверняка начнут чинить ее мужчины, но девушка оставалась собой, всегда, что уж тут поделаешь.
  - Охренеть!!! - воскликнул Лем, когда она закончила и запустил пальцы в свою шевелюру. Ян, сделав два стремительных шага, зло прикрыл ему рот ладонью.
  - Тебе все это приснилось, слышишь меня, и не более. - Он смотрел на девушку так выразительно, что не поддаться его версии событий было трудно.
  Лем, оттолкнул руку и только собрался рассказать другу о его дремучести, но их прервал, телефонный звонок. Ему очень не хотелось уходить посреди такого дивного разговора, но дела требовали немедленного присутствия, поэтому он, чмокнув Элю в щеку и шепнув, что вечером заглянет, покинул палату.
  - А вы доктор как считаете, возможно ли такое? - со скрытой издевкой обратился к Олегу Ян.
  - Я еще не достаточно разобрался в предмете разговора, чтобы делать какие-то выводы.
  Эле сейчас находилась не в том состоянии, чтобы спорить, да и знала наверняка - Яна переспорить невозможно. Олег же, не выпуская ее ни на секунду из поля зрения, заметил, как побледнели щеки, опустели еще недавно переполненные надеждой глаза, и продолжил:
  - Думаю, моей пациентке, нужно отдохнуть. Перенапряжение в ее состоянии чревато...
  Ян смерил его уничтожающим взглядом и, подойдя к Эллиной кровати, твердо сказал:
  - Не впадай в маразм. Эмиля скоро найдут, я поднял на уши всех нужных людей. От тебя требуется только не потерять окончательно связь с реальностью. Ты слышишь меня? - Ему хотелось хорошенько встряхнуть подругу, но пришлось сдержаться.
  Четкость и уверенность слов Яноша, как всегда действовали на Элю отрезвляюще, хотя она всю свою жизнь не могла понять, как можно отрезветь от того, что для нее существует на самом деле, пусть даже это недоступно другим.
  Эля утвердительно кивнула, ничего больше не оставалось, а когда Ян ушел, ей стало совсем плохо. Нужно было каким-то образом узнать у него, не снилась ли она ему хоть когда-нибудь, не смотря на его убеждение, что сны он вообще не видит, может когда-то раньше в детстве. Конечно, самым простым спасением для нее и ее ребенка мог бы стать Лем, уж его сны всегда отличались особой красочностью, он не будет переубеждать, а только поможет. Сестра умерла и двое парней давно стали для нее не просто единственным кругом общения, но и семьей. Другие варианты отпадали, все ее знакомства были весьма и весьма поверхностны, она никого не подпускала к себе близко, да и окружающим, ее общение было без надобности, обычно ее сторонились, человеческая стая в основном воспринимала Элю как бракованный элемент системы, который при полной невозможности починить, лучше игнорировать. Только взгляд Олега отвлек ее от неутешительных мыслей.
  С первого мгновения их встречи, он смотрел так, будто она восьмое чудо света. На нее еще никто так не реагировал.
  - Расскажи мне, где ты так долго была? - попросил Олег, и совершенно не смущаясь, к тому же игнорирую врачебный этикет, сел к ней на кровать, будто они не только познакомились, а находятся в родственных отношениях всю жизнь. И она рассказала. Совершенно все и это было так легко, как дышать, не смотря на то, что он постоянно перебивал и требовал прокомментировать тот или иной эпизод ее жизни. На исходе второго часа она свыклась с его пугающей привычкой делать все чересчур быстро и уже не обращала внимания, если он стремительно вскинув руку, поправлял катетер ее капельницы или, как фокусник, доставал неизвестно откуда новомодный прибор и измерял ей пульс.
  Олег же чувствовал себя абсолютно счастливым от того, что стал причастным к полному тайн миру, отраженному в ее зрачках, тому, за которым раньше мог подсмотреть только через одну замусоленную от беспрерывного чтения книгу. Медсестра приходила за ним уже несколько раз, Эля, естественно, не была единственным его пациентом, и продолжать выполнять свои обязанности врачу все же пришлось. Но позже, совершая обход, производя массу отработанных до автоматизма действий, перед ним стояло только круглое лицо с персиковой прелестью щек, чуть вздернутым курносым носом и крохотной родинкой над тонкими губами. Его окликали, с ним здоровались и просили высказать свое мнение, но из сегодняшнего дня он запомнил только то, что было связанно непосредственно с черными как деготь глазами.
  Ближе к обеду он заглянул в опустевшую Элину палату, и недолгие поиски привели его в столовую. Девушка сидела за одним из дальних столов и тихо радовалась тому, что народу в зале не много и не нужно делить с посторонними личное пространство, которым она так дорожила.
  - Дашь попробовать, как расстарался сегодня наш повар? - Олег приземлился на соседний стул. - Наш главный переманил его из одного очень хорошего ресторана. Приятно, что ты можешь позволить себе лежать в такой клинике?
  Эля зачерпнула из своей тарелки аппетитно пахнущее варево и протянула Олегу ложку, он с удовольствием прожевал. Клиника действительно радовала современностью оборудования, богатством обстановки и до зубного скрежета предупредительным персоналом.
  - Мое пребывание здесь оплатил Лем, а еще это блюдо можно сделать гораздо лучше, добавив толченый розмарин и немного оригано.
  - Могу позвать нашего "гуру", поделитесь кулинарными наработками. - Эля только поджала губы. - Ну нет, так нет. - Олег кивнул на ложку, требуя еще одну порцию, и следующие пятнадцать минут девушка с удовольствием кормила его, в связи с чем, посторонние зрители только по белому халату могли определить, кто тут врач, а кто выздоравливающий.
  - Однако ручным становлюсь, - пробормотал мужчина, удовлетворенно щурясь, и заметил как из-за соседнего столика им помахала только что присевшая девица. Олег было решил, что это одна из бывших пациенток, но она громко произнесла Эллино имя, причем полностью и очень неприятным образом. Девушка тут же погрустнела и как-то вся сжалась, мысленно умоляя только о том, чтобы бывшая сокурсница к ним не подходила, но та уже оказалось у их стола.
  - Привет блаженная! Как не стыдно не узнавать старых друзей. Белые халаты все же пришли за тобой? - Ее смех неприятно резанул уши. Она попыталась отодвинуть свободный стул, но Олег удержал его рукой, не позволяя незнакомке сесть. Эллино отвращение пронеслось по его нервным окончанием как свое собственное. Но долгий взгляд по-змеиному опасных глаз он в отличие от своей собеседницы выдержал с легкостью.
  - Я узнала... - Эллин голос стал едва различим.
  Наглая девица уперлась ладонями в столешницу, демонстрируя идеальный маникюр и не желая понимать намеков.
  - И где же твои верные песики? Ты же всегда у них под присмотром. Или даже им уже надоело с тобой нянчиться?
  Эля уставилась куда-то в район лацканов белого халата.
  - Да ладно не пугайся, твоя персона меня не интересует. Дай телефончик Яноша, я так давно его не видела. - И тут же обратилась к Олегу: Вы видели какой "Аполлон" всегда с ней рядом? Наш идеальный Олберг, следует за ней попятам. И что он в ней нашел?
  - Что вам нужно? - Профессиональный этикет едва сдерживал Олега.
  - Вы, что глухой? Телефон, - обрезала девица.
  Эля тяжело вздохнула.
  - Его личный номер, я никому не даю.
  Девица, собрав всю свою желчь, уже начала скандалить, но терпение Олега было весьма эфемерным понятием.
  - Женщина, - произнес он, и звучала это так, будто той к кому он обращался, минимум пятьдесят, - моя пациентка больна тяжелой формой вирусной инфекции. - Бывшая Эллина однокурсница тут же отпрянула и только потом сообразила, что не особо верит противному мужику в медицинском халате. - И если вы пробудете в зоне поражение больше двух минут, то боюсь, лечить вас придется долго и упорно. - И с серьезной миной на лице закончил: Уходите немедленно, не забыв сообщить номер своей палаты, я поговорю с вашим доктором на счет профилактических мер.
  Девица процедила, что-то о жалобе главврачу, но все же удалилась, напоследок наградив Элю с Олегом фунтом презрения.
  - М-да, - откинулся Олег на спинку стула, - есть что-то расхотелось. Олберг?
  - Его отец венгр, - Эля все еще не пришла в себя, выкарабкиваясь из ощущений, сопровождавших ее, все пять лет учебы.
  - Эмиль - необычное имя и тоже не русское. - Девушка слабо кивнула.
  - Я назвала его венгерским именем в честь Яна.
  - Больше такого не повторится.
  - Чего? - не поняла Эля, но Олег не ответил.
  - Давай прогуляемся. - Врач Серебряков сегодня впервые в жизни игнорировал любимую работу.
  Сад у медицинского учреждения был таким же шикарным, как и все остальное. Между подстриженных деревьев и ухоженных клумб можно было спокойно затеряться и на время забыть о своих недугах. Здесь дышалось легче, думалось проще и нужные слова возникали сами собой. Олег рассказывал повеселевшей Эле о себе и сопровождал все это забавными подробностями на медицинскую тему. От небольшого фонтана веяло прохладой, только он спасал от жары, опустившейся на город душным покрывалом. Но Эля и это сейчас едва замечала, может от того, что пальцы Олега, имевшие немного желтоватый оттенок, как и вся кожа, чуть касались ее запястья. Он, даже полностью погруженный в разговор, все время прислушивался к ее пульсу, словно боялся, что девушка растает, как и те сновидения, из которых она для него вышла. И как раз когда он поймал себя на этой мысли, Эля задала вопрос.
  - Тебе снятся сны?
  - Да, - он знал, куда она клонит. Не зря так внимательно вникал в ее разговор с друзьями.
  - Жаль, что мы встретились впервые, и я тебе еще не снилась, - вздохнула девушка, и зря, с первого мгновенья их встречи он был полон решимости никуда ее не отпускать. И речь не шла о встрече в больнице. Он просто наклонился и, заправив за ухо прядку ее волос, коснулся губами виска.
  - Как долго ты носилась по своим отдаленным галактикам.
  Эллины губы тронула улыбка, Олег пах тополиной листвой промокшей под дождем - один из самых любимых ее запахов. Она вдохнула его на столько глубок, чтобы запомнить, а потом воспроизводить в памяти там, где его уже не будет.
  - Тебе не достанется за то, что оставил работу?
  - Ну, во-первых, я предупредил коллегу, милейшая женщина - медсестра, но опыта и знаний побольше, чем у многих из наших светил, а, во-вторых, я же занят пациенткой. - Он продолжил что-то говорить, а Эля поймала себя на ощущении полной гармонии, будто Олег был с ней всегда. Не смотря на то, что он ворвался в ее жизнь чем-то новым, казалось, что его присутствие помнит не только ее обоняние, но и всколыхнувшаяся с новой силой фантазия.
  И теперь для нее вместо чудного сада, они сидели на перилах, свисающего над туманным заливом моста, и мокрая взвесь холодила, похожую на восковую, кожу мужского лица. А позже вздрагивающий аэроплан топил их в глубоких воздушных ямах.
  Его голос донесся издалека, пробуждая в голове неуместное гулкое эхо.
  - Расскажи мне, я хочу быть там, где ты. - Его глаза оказались близко, но Эля никак не могла убедительно запомнить их цвет.
  Она, встав на цыпочки, приблизилась щекой к его щеке и, прикрыв веки, зашептала на ухо.
  - Там за моей спиной, где брызги фонтана ударяются о тень липы, видишь? Вращается туманный шарик с молниями внутри - он не просто издает звуки, он музицирует только для нас, я слышу это божественную мелодию и ты, если захочешь, услышишь.
  Он прикрыл глаза вслед за ней, и, наклонившись, добровольно поддался мягкому гипнозу ее голоса.
  - А за кромкой облаков плещется в вечереющем небе стайка розовых дельфинов. Аккуратней, не двигайся, иначе заметят и забрызгают.
  Она прикрыла рукой его плечо, словно закрывая от расшалившихся рыбин, а он провел ладонью по ее спине, стряхивая звездную пыль, оставшуюся на память от долгих путешествий. А потом пауза, размер которой растянулся чуть ли не до возраста вселенной, заполнилась его губами, на них было так тепло так сладко, что можно было с легкостью забыть как говорить, как думать, как дышать, и оставалось только чувствовать, чувствовать, чувствовать. Его дыханье носилось по ее венам, ее сердце выстукивало завораживающий ритм в его груди, и больше не было ее, не было его, а что появилось, никто толком бы не смог объяснить.
  Лем долго не мог дозвониться и когда извелся окончательно, Эля все же выковыряла из кармана неуемный телефон.
  - Он скоро придет, - вздохнула девушка. - Как думаешь нас тут найти вообще возможно? - Сад был большой.
  - Пусть заблудиться, - горячо пожелал Олег, а Эля засмеялась. Она мягко выскользнула из его объятий, и когда Лем их насилу нашел, о том, что происходило между ними, намекали только раскрасневшиеся щеки и губы девушки, впрочем, подобные намеки Лем читать не умел.
  Врач с трудом оставил Элю на попечение ее друга, и хотя понимал, что ведет себя как влюбленный юнец, идя к зданию поликлиники, все время оборачивался, будто ища подтверждений тому, что сегодняшняя встреча - не его очередной сон, и что девушка не уйдет в рассвет, как делала всегда.
  Весь вечер Эля с Лемом разбирали все вспомненные им сны, в которых она, так или иначе, фигурировала. Вечер превратили воздух из чашки с горячим каппучино, в теплый чай, жара отступила, позволяя вздохнуть основательно прожаренной природе. А в телефоне Лемма уже набрался приличный список и появился набросок схемы, от которой тянулись стрелки указателей и комментарии.
  - А вот тот, где людоед ел мое мясо? - Эля указала пальцем на один из пунктов.
  - Ну ты чего? Там только твое безжизненное тело, точнее то, что от него осталось и никаких намеков на личность или душу.
  Девушка вздохнула. Последние два часа показали, что сны друга удивительны, порой шокирующие, иногда отвратительны, но ни один из них не обладал нужной информативностью о ней. Оговорочек по Фрейду там была тьма тьмущая, и где-то среди них можно было разглядеть Эллину беспомощность и странность, но только очень и очень вооруженным взглядом. Парню пришло в голову, что возможно не обязательно, чтобы ее четко сматрицировал только один человек, а при таком раскладе вместе с Яношем они возможно создали в снах точную Эллину копию, если предположить что он просто не помнит своих сновидений. Но, во-первых, о совместном подходе Нечто из кошмаров девушке ничего не рассказало, а во-вторых, даже в этом случае часть Лема явно не давала нужных сведений о личности Эли.
  Ян звонил поделиться новостями - ему наконец доверили должность за которую он грызся не один месяц и теперь он организует маленький банкет с коллегами, отвертеться от которого просто нет возможности. Но зато завтра он приедет, как только сможет, и вышкребет из цепких лап хамоватых врачей Элю, дома выздоравливать лучше, чем в пропахшем медикаментами заведении. Едва загрустившую от отсутствия Яна девушку тут же взбодрила подружка - фантазия, в которой, вот ведь странно, для обожаемого брюнета не осталось даже скромного уголка, с недавних пор там все дышало только запахом освеженных дождем тополей.
  "Олег?", - спросила она мысленно, и откуда-то из глубин подсознаний пришел хоть и не вполне вразумительный, но ответ.
  Ночью в отдельной палате было комфортно, физически, естественно, поскольку душевному состоянию девушки до этого было далеко. Слух раздирал плачь Эмиля, и Эля бормотала какие-то утешительные слова, будто он мог ее услышать. Ноги комкали тонкие простыни, пальцы до боли сжимали углы подушки, и не куда было бежать, и не было возможности помочь, только шептать и шептать его имя в надежде докричаться через два мира до своей кровинки.
  Бесшумно открылась дверь, впуская быструю тень, которая не пугала, а скорее вызывала облегчение, легкий сквозняк принес с собой запах тополей, и Эле показалось, что вокруг нее колышется зеленая листва. Прохладная ладонь прижалась к щеке, матрас просел под чужим весом и худые жилистые руки приподняли ее, посадили в подушки, прислонили спиной к мужской груди.
  - Если тебе плохо, прогони их.
  - Это не фантазии, это сын меня зовет.
  - Нет, это они генерируют в тебе его голос. Представь, что вместо него трепещут крыльями стрекозы, лает собака, гудит мотор машины.
  - Не могу, - всхлипнула Эля, сгибаясь от рыданий в кольце непоколебимых рук.
  - Прекрати, ты сильная, ты справишься, - в его голосе была злость, и он не желал считаться с Элины слабостями.
  - Откуда сила? - слезы жгли щеки, сочась по его коже, стекая на комок простыней. - Я даже своего ребенка не смогла сберечь.
  - Хватит жалеть себя! Ты поднимешься с колен, и будешь жить дальше, потому что вставала всегда, даже будучи тряпкой. - Каждое слово как пощечина, которые, как известно, тоже обладают целебным эффектом. Девушку словно швырнули в стену, будто птица разбилось о закаленное стекло, у которого и в мыслях не было ее выпускать. Рыдания застряли где-то в горле, и она закашлялась, а, чуть придя в себя, выдавила:
  - Ничего не трепещет, не лает и не гудит.
  - Твои предложения? - он зарылся носом в ее макушку.
  - Луна...
  - Прочертила дорожку по морю?
  - Нет, глупый, от этого же нет звуков. Луна серебрит кроны тополей, и листья трутся друг о друга, разделяя лунный свет на всех поровну.
  Так они и сидели, вдвоем слушая то, что слышать, могла только она.
  - Почему ты не ушел домой?
  - У меня была сложная операция.
  - Страшная у тебя работа.
  - Поверь, все не так страшно, как бывает у тебя здесь, - провел он легким движением по ее лбу.
  - И ты всегда хотел стать хирургом?
  - Нет, когда-то мечтал быть анестезиологом - реаниматологом. Но врачом да, всегда. Я из семьи потомственных медиков и хирург в третьем поколении. Мой дед шутит, что вырезать что-нибудь ненужное - с детства мое призвание.
  - А ты не боишься, что, перестаравшись, заденешь что-нибудь важное? - спросила она, и к медицине этот вопрос имел мало отношения.
  - Тело ломается - это да, но душа, душа заживает всегда, только если не позволить ей медленно гнить от какого-нибудь очень опасного нарыва.
  - И ты хочешь содрать этот нарыв, даже не спросив моего разрешения? А если это жизненно необходимая часть моей души?
  - Ты ничего не смыслишь в медицины, - хохотнул он, пытаясь вернуть разговор в безопасное русло, она была слишком проницательна. - И не можешь отличить благо от болезни, вот поэтому, я не спрашиваю разрешения.
  - Господи, ну откуда ты взялся?
  - Я был с тобой всегда. Помнишь?
  И Эле было странно и легко в плену вдруг ставших родными рук, хотя, когда ее ребенку так плохо, ей легко не должно было быть не в коем случае, и она понимала это, Олег тоже понимал, но не собирался облегчать ее душевные метания.
  Из-за облаков вышла луна, и плавные тени деревьев зашевелились на полу. Они лежали в обнимку на узкой кровати. И Олег решил, что в их спальне никогда не будет огромного ложа размером с аэродром, а всегда будет стоять такая же узкая кровать, на которой можно спать только тесно прижавшись, как единое целое. Эля закрыла глаза и задышала ровно, а Олег, глядя на подрагивающие в полумраке комнаты веки, проводя пальцами по гладкой коже, думал о том, что все в его жизни было лишь для того, чтобы сегодня она уснула на его плече. По-настоящему.
  
  5
  
  За стеной кто-то плакал, и девушка тут же открыла глаза, по привычке подумав, что в детской проснулся ее мальчик. Но ослепительно белая палата, в которую уже прокрались красноватые лучи рассвета, жестоко вернула ее в реальность. Эля села и провела рукой по той стороне подушки, на которой ночью лежал Олег, он ушел давно, и даже простынь не сохранила его запаха, но это было и не нужно, девушке казалось, что она насквозь пропиталась тополиным духом. Кто-то снова захныкал на пределе слышимости, а ведь Эля решила, что это были всего лишь остатки сна. Накинув халат, она вышла в почти пустой коридор. На своем посту за белой конторкой дремала дежурная медсестра. Тихие всхлипы раздавались из-за соседней двери. Ни минуты не раздумывая Эля вошла внутрь. Там в точно такой же, как у нее, палате, спала женщина средних лет, и все бы ничего, но по ее щекам стекали дорожки слез, и дышала она так прерывисто, будто убегала от погони. Но ни это привлекло внимание девушки, всю комнату окутывал дурной запах, и Эля знала, так пахли только угрызения совести - ее неустанные муки, с этим запахом она уже однажды столкнулась, когда встретила на улице отца Яна, тогда он, задрав голову, смотрел на два окна квартиры сына и бывшей жены.
  Женщина заметалась на кровати, и Эля даже заметить не успела, как оказалась рядом. Ее надо было бы разбудить, но это девушке даже в голову не пришло, она догадывалась, что следующей ночью все повторится. Она замерла и пыталась сравнить этот запах с уже известными. В нем было что-то от удушающего смрада паленой шерсти, девушка протянула руку над кроватью и вытянула эту часть запаха из тела женщины, а потом стряхнула в бадью с водой тут же подставленную недремлющей фантазией. Дышать стало чуть легче, но не намного. Следующим из гремучей смеси мук Эле удалось выделить кислое зловонье сродни тухлой капусте. Его можно было завернуть только в герметичный пакет, но даже плотная упаковка давало отсрочку лишь до очередной ночи. Как его нейтрализовать полностью, она придумать не успела, женщина проснулась и, заметив посетительницу, завизжала и замахала руками. Эля попятилась, но в палату уже влетела медсестра и, вколов женщине успокоительное, не проронив ни слова, увела Элю в ее палату.
  - Что с ней? - спросила девушка, когда медсестра, уже практически вышла. Та обернулась.
  - Все нормально, не волнуйтесь, скоро выпишем. - И помедлив, добавила: Вы бы к ней не заходили вот так неожиданно по утрам, да и к другим пациентам тоже. Мало ли что можно подумать, проснувшись и увидев незнакомое лицо.
  Эля опустилась на кровать. Она не понимала что творила в соседней палате, а главное для чего. Но в ее действиях было столько уверенности и азарта, словно в ней скрывался еще один человек, который уж точно знал что делает.
  А потом вернулось ощущение собственного горя, и целый день Эля вспоминала все пережитые моменты, связанные с Эмилем, оказалось, что ее память сохранила их в мельчайших подробностях. Когда к обеду валящийся с ног от усталости Олег резко распахнул дверь и вошел в палату, девушка сидела на стуле и пустым бессмысленным взглядом смотрела в окно. Ее щеки горели нездоровым румянцем, и усталость врача моментально исчезла. Он тронул ее лоб, подхватил на руки и уложил в кровать. Следующие часы Эля едва замечала, как вокруг нее суетятся какие-то люди, что-то в нее вливают и вкалывают. Иногда из этой круговерти выплывало лицо Олега, и тога Эля на пару мгновений отрывалась от своей тоски о сыне, в которую погружалась все глубже. Физически она ничего не чувствовала, вот только в голове все плакал и плакал ее мальчик.
  Потом появился Ян, и по перекошенному лицу вкупе с живой мимикой Эля определила, что он кричит, причем кричит на Олега. Врача мало волновали вопли молодого человека, в его глазах поселилось колкое беспокойство. Он не спускал с девушки глаз и лишь отрывисто и сухо отвечал на вопросы ее взбешенного друга.
  - Выйдите, я хочу поговорить с ней, - донеслось до Эли словно из плотного, почти полностью поглощающего звуки тумана.
  - Я никуда не уйду, она в тяжелом состоянии, мы с трудом сбили температуру.
  - Ты даже не знаешь, что с ней, бездарь. - Эля слышала все лучше и лучше, будто в магнитофоне накручивали и накручивали переключатель звука.
  - Закрой рот, иначе я тебя вышвырну не только из палаты, но и из больницы. - "Боже, зачем так громко" - думала Эля.
  - Еще вчера, она по твоим словам была практически здорова, а сегодня едва не сгорела от температуры. Да я засужу тебя и твою гнилую клинику, гаденыш. - "Тише, ну пожалуйста", - молила девушка, у которой в голове уже как в рупоры гремели два мужских голоса. На самом деле ее мужчины не кричали, они старались говорить по возможности тихо.
  - Не тряси тут бицепсами, если не заткнешься, мне придется свернуть тебе шею и, поверь, тогда они тебе не помогут. - Глаза врача искрили злобой, а барабанные перепонки Эли были на гране разрыва.
  - Пожалуйста, - еле слышно прошептала она, - громко...
  Олег тут же оказался рядом, но беглый взгляд на приборы, не принес ему облегчения. Он задал несколько коротких вопросов, на которые она ответила, толком не осознавая, что говорит. Ян вцепился в спинку стула напряженными руками. Ему показалось, что Эля молча спрашивает его о чем-то.
  - Мы нашли ниточку, судя по всему, его вывезли из города. - Но с вопросом он не угадал.
  - Скажи...я... снилась тебе ... в детстве? - Эле так плохо себя чувствовала, что не была уверена, задала ли этот вопрос вслух, но Ян бурно отреагировал, и сомнений не осталось.
  - Кто о чем, а она все о том же, - его тон, как обычно отличало снисходительное превосходство, но красивое лицо отразило неимоверное облегчение, от того, что она заговорила.
  - Ян, пожалуйста.
  - Не надо меня впутывать в твои фантазии. Приди в себя, тебе сейчас не о глупостях надо думать, а о том, как выкарабкаться.
  - Какая глубокомысленная глубокомысль, - протянула девушка, кривя губы. - Ты мне не веришь, - добавила она, а затем с трудом повернулась к Олегу, - а ты веришь, но не поможешь.
  Впору было расплакаться, но организм и так обезводила высокая температура, и препараты еще не восполнили ее баланс, поэтому в глазах стояла степная сушь. Ян не хотел говорить при свидетелях, а Олег был занят делом, вколол Эле шприц с лекарством, и она не к месту подумала, что его зеленоватый цвет так приятен в белом безжизненном пространстве палаты.
  - Что с женщиной за стенкой? - голос потихоньку возвращался.
  - Она здорова, я ее выписал. - Судя по тому, как быстро врач ответил, его посвятили в подробности Эллином утренней прогулки.
  - Я не об этом.
  Олег глубоко вздохнул.
  - Она выбралась из страшной аварии почти без единой царапины, а вот ее муж и двое детей - на смерть. Она была за рулем. - Эля прикрыла глаза от ужаса, но прежде чем Ян успел зашипеть на врача за неуместные разговоры, в палату зашел как всегда всклокоченный Лем. В его глазах еще не было торжества победы, но уже плескалось небольшое удовлетворение. Эля вдохнула от него запах удачных решений и слабо улыбнулась. Зато он, увидел, опутывающие ее трубки приборов, и довольное выражение лица стекло с него как грим под напором воды. Когда его ввели в курс дела, Ян предложил перевести Элю в другую клинику. - На лице Олега заходили желваки.
  - Эта лучшая, - ответил Лем.
  - Значит, передать другому врачу, - не собирался отступать Ян. Олег уже еле сдерживался и то только потому, что Эля слабой рукой коснулась его пальцев. Ее глаза говорила, что-то вроде "Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало", хотя в данной ситуации скорее бы подошло: "Чем бы Ян себя не успокаивал, лишь бы не кричал".
  - Он лучший. Я проверил по двадцати трем показателям. - Олег насмешливо присвистнул.
  - Лем, рассказывай, я слушаю. - Девушка еле-еле сжала мизинец Олега в своей ладони, не желая отпускать, и он присел рядом с ее кроватью.
  - Может, отложим, - неуверенно предложил Лем, - дождемся пока ты придешь в норму. - Но Эллино лицо говорила лишь о том, что норма для нее совершенно неподходящее слово, тем более теперь.
  - В общем, я вспомнил один из снов, в котором ты, пожалуй, больше всего похожа на себя настоящую. Ты мне приснилась в день когда... - Он с опаской взглянул на Яна. - Когда стала мамой, я как раз уснул прямо на экзамене.
  В рассказанном сне девушка действительно походила на себя, те же страхи, те же нелепые действия, то же неумение жить по установленным правилам. Лишь внешность совершенно другая, но Нечто упоминало, что это не имеет никакого значения. Но когда он закончил, зародившуюся в Эле с новой силой надежду тут же растоптал Олег.
  - Это не она. - Лем не понимающе вытаращил на него серые глаза. А Ян который не собирался участвовать в этом нелепом разговоре, а намеревался провести с подругой обычную отрезвляющую беседу, когда все удалятся, все же не выдержал.
  - Да как ты вообще можешь судить? Ты ее едва знаешь.
  - Вы идиоты. Если она видит то, что не видите вы, если поступает так, как вам и в голову бы не пришло - это еще не значит, что она уязвимый младенец, которого надо оберегать от каждого необдуманного шага.
  - Да если бы не мы, не известно, что бы с ней вообще стало, и в каких психушках она бы проходила лечение, - впервые в жизни перешел проведенную когда-то им же черту Янош.
  - Если бы не твоя опека, она бы итак выжила, поверь мне. И справлялась бы со всеми неурядицами ничуть не хуже, чем другие люди, может не так изящно и легко, но на свой лад точно. Да позволь же ей быть тем, кто она есть, а не тем, кем должна, по-твоему, быть.
  - Постороннему человеку не понять, - пренебрежительно кинул Ян, - но я не могу ей позволить покончить с собой в надежде на то, что она попадет в какой-то нереальный мир, где по ее собственному заблуждению затерялся Эмиль. Она будет жить - я сказал! - снова сорвался на крик молодой человек.
  - Будет, согласен, но для этого она должна быть сильной и смирится с потерей.
  На протяжении всего этого разговора, Эля смотрела в стену и старалась ничего не слышать.
  - Ничего, что она здесь? - не выдержал Лем. - Вы не забыли спросить у нее, чего она сама хочет? - Мужчины прервались и уставились на него.
  - Она хочет остаться со мной, - уверенно ответил Олег, и Янош захлебнулся словами от такой наглости.
  - А давайте-ка все успокоимся, - предложил Лем. - Доктор, ей наверное надо поесть?
  - Никакой еды, - обрезал Олег, снова возвращаясь из состояния самоуверенного мальчишки в статус профессионала. - Только глюкоза внутривенно.
  Эля прикрыла глаза от усталости, и ее любимые мужчины со своими спорами и поучениями растворились в небытии сна, где жил самый любимый и самый маленький из них, жаль, что когда она проснулась среди ночи, он рассеялся, оставив ее одну.
  На стуле рядом дремал Ян. Не смотря на возражения Олега, они договорились дежурить у девушки по очереди.
  Эля чувствовала такую слабость, что казалось там под простыней вместо ее тела лежит нечто бесхребетное и студенистое, но ее это по уши устраивало, в ней будто что-то сломалась. Олег был прав, сны Лема не могли ей помочь перейти барьер между мирами - она чувствовала, что на самом деле совсем не такая, как в них, а другого человека подходящего на роль проводника в ее жизни попросту не существовало. Мимолетная мысль о возможных сновидениях Олега скользнула и пропала - мужчина слишком мало ее знал. Решения не было, а по сему, она не хотела возвращаться в реальность, хотела только спать и спать, чувствуя рядом своего малыша. Она перевернулась на бок и закрыла едва открывшиеся глаза, но чутко спящий Ян услышал, вскинул красивую голову и, взглянув на приборы, заговорил.
  - Не делай вид, что спишь. - Черные глаза девушки тут же уставились на него. Залитый лунным светом из окна, молодой человек походил на бога. Пару дней назад Эля бы четко представила, что она безумная красавица, а он Зевс, спустившийся с Олимпа, чтобы ее похитить, но теперь в ее голове стоял только непрерывный детский плачь, а на его фоне шуршали, прощаясь, мокрые тополя.
  - Как ты себя чувствуешь? - спросило "божество".
  - Разбитой, - ответил, человек, понявший, наконец, как нелепо любить бога, а может просто встретивший своего человека. - Что со мной?
  - Они не знают. Твой врач, - выделив презрением первое слово, сказал Ян, - собрал консилиум, но кажется, ты всех их завела в тупик.
  - Пить хочу. - Ян наполнил водой стакан и помог ей сесть в кровати. Слабая рука девушки с трудом держала пластиковую емкость, и молодой человек поддерживал стакан пока она пила.
  - Ты выздоровеешь, - уверено сказал Ян. - Лем уже вызвал лучших врачей.
  - Это из той же песни, в которой пелось, что Эмиль найдется. К тому же Лем сказал, что Олег лучший, - ответила девушка в перерывах между глотками. От звучания этого имени по ее слабому телу разливалось тепло.
  - Как быстро ты стала его называть по имени. - Ян и сам не понимал, почему этот факт раздражает его до невозможности. - Твое дело выздоравливать, а с поисками мальчика мы разберемся сами. И твой Серебряков не пуп земли, профессиональная подмога ему не помешает.
  Напившись Эля тяжело откинулась на подушке.
  - Иди домой, ты наверно устал вот так сидеть. - Бескрайняя нежность, питаемая к божеству - никуда не делась.
  - Не говори глупостей, лучше расскажи, что у вас с ним? - Задавая вопрос, Ян смотрел в сторону, его никогда не интересовала Эллина личная жизнь, может просто от того, что раньше она крутилась только вокруг него.
  - Кажется, он меня любит. - Сказав это, девушка сама удивилась органичности и естественности звучания слов, они и для нее самой стали откровением.
  - Что за чушь. Это он тебе сказал? Да он тебя знает третий день.
  - А зачем говорить? - не поняла Эля. - И с ним похоже все произошло гораздо раньше. У меня такое чувство, что он меня любил еще до того, как встретил вот в этой палате.
  - Да, действительно, к чему слова, - отвернувшись к стене, зашипел Янош. - Ну прямо как в сопливом женском романе. И что же ты?
  - К сожалению это уже не важно.
  - Он лучше меня? - Молодого человека чрезвычайно злило то, что происходила на его глазах с двумя до этого не знакомыми людьми. Элина любовь всегда была для него как нечто само собой разумеющееся, и когда он почувствовал, что она рассеивается как дым, в его циничной душе что-то дрогнуло, естественно не часть, отвечающая за взаимность, а та, что заведовала самолюбием.
  - Ну что ты, солнышко, - попыталась улыбнуться Эля, но слабость не позволила толком это сделать. - Ты же самый красивый, самый умный, сильный, уверенный, сексуальный.
  - Утешаешь меня как малое дитя.
  - Да нет, просто пытаюсь объяснить, что на твой пьедестал не взобраться никому и никогда.
  - Но что же он тогда такое?
  - Он?... - девушка помедлила, подбирая слово, - он - мое. - Слова подсветили сердце, как светлячок зажигает кусочек темноты. - Я это чувствую всем существом. Каждая клеточка меня вибрирует в унисон с ним. Понимаешь?
  - Нет. Я всегда говорил, что вы с Лемом ненормальные.
  - Значит, я была права, он тоже?
  - Да, только с ней он не будет, она замужем.
  - Ян, не злись. Мы просто умеем любить.
  - А я значит нет? Да вы и еще половина человечества просто верите в утопию.
  - Как ты можешь не верить в то, что постоянно пробуждаешь в женщинах? - Девушка удивилась, Ян разговора о чувствах в жизни не заводил.
  - Судя по тебе, какой-то слишком короткий срок у того, что я способен пробуждать. - "Здравствуй Ян" - поприветствовала про себя Эля друга, вернувшегося в свое обычное состояние неудержимого скепсиса.
  - Понимаешь, он вошел и заглушил собой все, даже на время плачь Эмиля.
  - Мои аплодисменты, прямо не мужик, а панацея ходячая. Ну значит он тебя точно вылечит и уже завтра ты будешь скакать по палате на одной ножке.
  - Не сможет, - голос девушки снизился так, что Ян еле расслышал, а когда все же расслышал - рассвирепел.
  - Ты знаешь, что-то чего не знаем мы? Отвечай сейчас же. Ты что-то выпила? - В ответ ни слова. - Не молчи. Что ты с собой сделала? - Он подскочил со стула и стал мерить комнату шагами. - Я так и знал, что ты пыталась покончить с собой еще в первый раз, а вот теперь повторила. - Обозленный молодой человек приблизился к кровати и, наклонившись, навис над Элей свирепой грозовой тучей.
  - Отвечай, - потряс он ее за плечи. - Но в это время чей-то сон наложился на Эллину реальность и она, отвлекшись на венский бал полупрозрачной тенью разворачивающийся под потолком, с трудом соображала что происходит. Но и от этого ее резко отвлекли.
  - Не смей умирать, глупая, - выдохнул Ян и впервые в жизни поцеловал ее.
  Вот это был поцелуй так поцелуй. Ни он не она кроме физического прикосновения ничего не почувствовали. Когда он выпрямился и снова сел на стул, Эля не сдержавшись, тихо засмеялась, хотя смех отдавался болью в легких. А его самолюбивая натура, почему-то ничуть не обиделась, и он тоже хохотнула в ответ.
  - Понравилось?
  - Мм... нет, - ответил Ян. - Да я вообще не люблю сие действо. И кто только придумал этот идиотский ритуал? - Эля замолчала, вспомнив, как время останавливалось в объятьях Олега.
  - Я ничего не делала, просто мое место рядом с сыном, без него не останусь.
  В ответ последовала пламенная речь на обычную тему о глупых фантазиях и больном воображении, но на пол пути к победе, оратор уснул прямо перед кроватью слушателя. А следом и Эля погрузилась в забытье.
  Затем ей на мгновение показалось, что она проснулась, но бодрствующий мозг никак не мог пробудить обездвиженное тело и лишь улавливал обрывки разговора.
  - ... собираетесь делать дальше?
  - ...
  - Жизненные показатели снижаются с каждой минутой. - Голос Олега был сухим как выжженное ангиной горло.
  - Но надо же что-то делать, - этот явно принадлежал Лему, только вот Эля не сразу поняла откуда в нем столько черной безысходности.
  Девушку тошнило от химических запахов, и она никак не могла от них отгородиться. К тому же от Лема разило страхом и смешанной с болью безнадежностью. "Я так задохнусь" - захотелось крикнуть, но губы не подчинялись. И снова под звуки падающих капель лекарства, похожих на булыжники, сверзающиеся на металлическую крышу, разум сбежал в спасительную тишину дремы...
  Опять не открыть глаз и снова родные голоса, подбадривающие друг друга, но в душе уже хоронящие ее.
  - ...они ничего не понимают, как и я. Мы держим ее на критической дозе препарата. Она ходит по лезвию бритвы и следующий шаг... Впервые сталкиваюсь с таким.
  - Она должна жить, ты слышишь меня, - "А вот эта закипающая злость так знакома". - Ты же говорил, что знаешь ее лучше нас. Так ответь, что с ней?
  - Она не хочет жить... И медикаменты не заставят биться сердце, если его хозяйка всеми силами желает его остановить.
  И снова туман, в котором можно бродить, не помня о боли...
  Прохладная рука по коже. - "Странно, я еще что-то чувствую?"
  - Я расскажу тебе сказку на ночь. Только учти, в детском отделении после демонстрации моих ораторских способностей начинался групповой рев. - Эле никогда не рассказывали сказок, все их прочитала она сама. Мамы рядом не было, а Ире казалось, что они пагубно влияют на ее шаткую психику.
  - Ну значит так, по телу бегала разъяренная банда вируса и никто не мог ее остановить и клетки в ней были веселыми и буйными, сметали все что находилось на их пути, а тех кто не желал покоряться превращали в себе подобных. Армия росла и бескрайние поля целостных клеток уменьшались на глазах... Тьфу, в смысле на глазах снабженных микроскопом.
  - Грустная сказка, - выдавила Эля, из последних сил цепляясь за исходивший от Олега запах, она все старалась связать его с каким-нибудь знакомым ощущением, но все они были сами по себе, а он сам по себе. - Руки коснулся поцелуй, принесший с собой облегчение.
  - Не уходи, пожалуйста. Останься со мной. Я так хочу тебя удержать, ну почему ты не оставляешь мне шанса?
  - Ты знаешь... Ты все знаешь...
  Поцелуй коснулся лба, исхудавших щек, дрожащих не способных открыться от бессилия век.
  - Он из другого мира и не смог долго цепляться за человеческий. И ты не нашла того, кто способен провести тебя в его мир, тогда к чему эта жертва? Останься со мной, в моем, в нашем мире. Ты ведь просто умираешь, пойми, без надежды с ним снова встретится.
  - Прости... Я только гостья, заглянувшая к тебе на огонек, один вечер, один поцелуй и я продолжаю свой путь в никуда... И тропа, заросшая вереском, изгибается и зовет меня. Здесь я чужая, может в "нигде" буду своей.
   Желанное дыхание обдало лицо девушки свежестью, и в ложбинку ключиц упала единственная соленая капля.
  - А я ему говорил, что ты сильная и упрямая. И даже блуждая в потемках, двигаешься в нужном только тебе направлении.
  - О чем ты?
  В данный момент Олег был готов пойти на что угодно, лишь бы она продолжала говорить, продолжала дышать.
  - Помнишь, я рассказывал о книге, в которой о тебе читал? Думаю многие задавали себе вопрос - можно ли влюбиться в персонаж истории, красочно описанный на плоских листах бумаги, так вот, я - тридцатилетний хирург вот уже двенадцать лет как знаю ответ. Можно. Я был с тобой в убивающем вакууме космоса, в окружении сгустков антивещества, в геометрических лесах поющей планеты. А ты была со мной и тогда, когда я засыпал с книгой в руках, ты моя ночная гостья...
  - Снилась, - шепнули губы, а разум снова погрузился в бездну далекую от реальности, а когда в последний раз пробудился, в комнате дышали уже трое. И Эле даже показалось, что ей стало намного легче, но эта мысль подействовала угнетающе, теперь, когда она узнала, что все же может добраться до сына, ей нельзя выздоравливать. Но ее опасения оказались напрасны, это был всего лишь краткий всплеск перед неминуемым вечным затишьем.
  Она открыла глаза, и режущие ощущения показали, что не видела она ими очень давно. Ее мужчины находились рядом. Лем бродил по палате обкусывая ногти, и как только заметил ее пробуждение подскочил и встал рядом силясь что-то сказать, но так и не вымолвив не слова. Ян стоял в ногах, повернувшись в профиль, и вся его поза выражала злость и обиду на глупую девчонку, которая решила его покинуть навсегда. А у кровати прямо на полу сидел Олег, и его белокурая голова лежала рядом с Элиной рукой. Какой-то прибор пронзительно пискнул, оповещая всех о пробуждении девушки, и три пары глаз вонзились в нее жалостью, болью и укором.
  Последний взгляд на такие родные до спазмов в душе лица и все стало отдаляться. Эля стала опускаться вниз, куда-то за пределы своего тела, очень плавно, размеренно, как в жидкости, словно медленно тонула в глубоком колодце. А с поверхности колодца в немом бессилии наблюдали как она тонет три таких разных таких близких ей мужчины: красивый, как изображения на иконах Ян, излучающий необъяснимую потребность в ней; талантливый и увлекающийся Лем, с неиссякаемой преданностью и верой, цветущей в душе редким цветком; и ее, только ее Олег, порывистый, непредсказуемый и влюбленный. Проем колодца стал раздваиваться, теперь она жадно прощалась с жизнью, заглядывая и боясь потерять из виду все более уменьшающиеся два отверстия, два проема отделяющих смерть от жизни - ее глаза, а скорее уже не чьи глаза. И одновременно она желала сократить секунды прощания. Застывшие лица над Элей перекосились гримасами страха и потери, они что-то говорили, но отсюда их уже нельзя было услышать. Боль ковырнула сердце ржавой железякой, и когда проемы в жизнь уменьшились до двух светящихся точек, кто-то, пахнущий тополями, протянул руку и поочередно прикрыл веки, обрывая моральную агонию, будто притворил створки окна.
  "Боже, надеюсь его матрица достаточно правдоподобна!"
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"