Аннотация: Один из рассказов цикла "Замочные скважины"
Портрет.
Рассказ.
Надрываясь под тяжестью четырёх сумок с продуктами, Надя поднялась на седьмой этаж. С иронией вспоминая, что когда-то она и Олег называли это "вознесением на седьмое небо", она проклинала сломавшийся лифт, лишние килограммы и, конечно, ещё более лишние годы... Как чудесно было взлетать по этим самым ступенькам, слыша, как сзади громким шёпотом Олег умоляет: "Тише, ради бога, тише!" - а потом, смиренно подождав на площадке шестого этажа, пока любимый проведает обстановку, птицей взмыть к дверям его квартиры, как только станет ясно, что опасности нет...
Теперь Надя так поторопилась бы лишь в том случае, если бы случился пожар. Да и какая она уже Надя?! Скорее, Надежда Яковлевна, как называют её ученики. На дворе была весна: лучики солнца догоняли друг друга, прыгая по лужам, точь-в-точь как влюблённые, сами ещё своих чувств не понимающие, пятиклассники; Катя с важным и чуть-чуть смущённым видом решала, кто из одноклассников несёт сегодня её портфель; какой-то парнишка с кудрявыми, непослушными волосами, которые он то и дело пытался пригладить, дожидался с букетом цветов кого-то возле соседнего подъезда; и, наконец, решающим признаком того, что бесповоротно наступила весна, было то, что Надя промочила ноги. Удручало в произошедшем не то, что она нечаянно угодила в лужу, а то, что задумалась она не о возлюбленном - о нагловатой продавщице, только что обсчитавшей её на десять рублей. Да, Наде уже не двадцать лет... И к тому же - эти ужасные сумки, с которыми осталось преодолеть несколько ступеней, но это кажется почти невозможным. Где ты, молодость, благоухающая сорванной в парке сиренью, молодость, которой всё-всё нипочём, молодость, способная забыть обо всём, кроме того, что сегодня вечером - свидание?
Но вот и цель восхождения... Надя со всевозможной осторожностью опустила по очереди сумки на пол и принялась искать ключи. Но закон подлости ещё никто не отменял, и свою дамскую сумочку (туда могло бы, наверное, вместиться полведра картошки) женщине пришлось обыскать с усердием таможенника. Прошло пять минут, прежде чем искомое оказалось в Надиных руках. Она, конечно, могла бы нажать на кнопку звонка, и тогда ей открыл бы Олег, но звонок, подобно мамонту или динозавру, давно вымер в их квартире. Муж Нади был человеком творческим (в свободное от работы время), и потому все виды техники обходил стороной, замечая попутно, что можно и без "всего этого" прекрасно обойтись. Заменителем звонка стала высокохудожественная надпись на двери, собственноручно выведенная Олегом: "Стучите!". Тем не менее, найти ключи в сумочке для Нади было предпочтительнее, чем стучать, потому что не было ещё случая, чтобы её муж услышал удары в дверь, чем бы они ни наносились.
Итак, Надя поздравила себя мысленно с удачными результатами поиска и отперла дверь. Перетащив все четыре сумки на кухню, она привычными движениями распределила продукты по полочкам, после чего, перемыв находившуюся в раковине посуду, пошла поздороваться с мужем и спросить его, что он хотел бы на ужин. Кухня от "кабинета" Олега (это же и гостиная) отделялась длинным коридором, отростком которого являлась Надина крохотная комната, загромождённая стираным (требующим глажки) и нестиранным (понятно чего требующим) бельём, а также объёмистой кучей мужских носков, которые протирались отчего-то быстрее, чем штопались... В общем, муж вряд ли слышал, что Надя вернулась с работы.
Дойдя до двери "кабинета", женщина распахнула её, не постучав (да и кто в собственном доме к собственному мужу стучится?). Картина, представшая её взору, поражала. На зелёном потрёпанном диване, частично покрытом смятой простынёй, возлежала юная дева, вызывающая зависть безупречностью форм (благо одежды на ней не было никакой), а в центре комнаты в одних семейных трусах стоял у мольберта Олег, сосредоточенно потирая подбородок левой рукой, а правой нанося мазки краски на будущий шедевр.
- Ну, здравствуй! - выдавила из себя Надя, решительно шагнув в комнату (где-то полминуты, видимо, она никак не могла придти в себя, но потом собралась с духом - она уже знала, что ей делать).
- Добрый вечер, Надюша! - как ни в чём не бывало, произнёс Олег, повернувшись к вошедшей лицом. - А я вот портрет вздумал вдруг... Ты знаешь, судьба благоволит мне - я тут же нашёл натурщицу. Познакомься, это... ммм... эээ.... Любочка.
- Верочка, - смущённо натягивая на себя простыню, поправила его девушка. Надя тем временем рассматривала валявшуюся в беспорядке по комнате одежду. Рубашка Олега прикрывала собою телевизор, а некий чёрный ажурный чулок вообще свешивался с люстры. Остальное живописно разметалось по полу. Чёрные женские трусики кокетливо выглядывали из-под дивана.
- А я - Надежда Яковлевна. Очень приятно познакомиться, - еле дыша от сдерживаемой ярости, прошипела женщина. Понимая, что надо взять себя в руки, она сделала пару глубоких вдохов-выдохов. Нет, она не будет закатывать скандалы - это выглядит жалко. Она не унизится перед этой "натурщицей". В конце концов, от судьбы не уйти - она потребует ответа за твоё прошлое, твои грехи... И, словно нырнув в ледяную воду, Надя поёжилась, но отважно, почти светским тоном проговорила: - Милочка, как там тебя? Ах да, Вера... Так вот, Вера, милочка, солнышко, в соседней комнате ты найдёшь бельё, оно там в две стопки разложено - разберёшься, в общем, что гладить, а что - стирать. Да, Олег любит, чтобы все-все носки были заштопаны - это запомни, это важно. Так, что я ещё хотела... Ах да, продукты я принесла, но их хватит на пару дней. Гастроном рядом, в двух кварталах, найдёшь. Всё вроде. Ну, совет да любовь!
С этими словами Надя вышла, прикрыв за собой дверь. Она знала, что в этот момент девушка Верочка удивлённо глядит на Олега, ничего не понимая. Знала, что этой Верочке очень не по себе. И знала, что через несколько лет Верочка, внеся с трудом четыре сумки на седьмой этаж, наткнётся в "кабинете" мужа на обнажённую "натурщицу"... Дело в том, что с изрядной периодичностью Олега, писавшего на досуге исключительно натюрморты и пейзажи, тянуло написать портрет с обнажённой натуры. Эту тягу не могло остановить ничто, а жена для этой цели не годилась, вот и отправлялся художник на поиск Музы. И только теперь, через пять лет совместной жизни, Надя убедилась, что так было и будет. А тогда, пять с небольшим лет назад, она так же, как и Верочка, утомлённая любовными играми, позировала Олегу, и так же внезапно явилась его жена Люба, и он так же невозмутимо отвечал ей, что он "портрет вздумал вдруг"... И тогда Люба, собравшись с силами, объяснила Наде, что и как надо делать по хозяйству, а на прощанье добавила, что Олега когда-нибудь снова потянет на портреты. Надя сделала всё то же, но предупреждать Верочку не стала, потому что знала, что это не поможет, что не поверит её словам неопытная девушка. Такова уж судьба...
Собрав свои немногочисленные вещи, Надя отправилась к подруге. Ей вспомнилось вдруг, когда она с лёгкостью в душе и ногах сбегала по лестнице, что не так она и стара, что всего пять лет назад ей было столько же лет, сколько и Верочке сейчас... Она постарела так потому, что для Олега стала уже пройдённым этапом, потому, что не писал он с неё больше портретов, но ведь на самом деле её весна не прошла ещё. Надя будет ещё счастлива, и она точно знает это, потому что никогда больше не попадётся в ловушку к такому "художнику", как Олег; она уже многому научилась и многое переоценила для себя. А Верочка... Каждый должен пройти свой путь, и никто здесь помочь не может. Освободится и она, и она поймёт, где надо искать счастья, но это будет потом.
А пока - весна встретила Надю гомоном, запахом раскрепостившейся земли и... молодостью. Началась новая жизнь, и прощальным отголоском старой жизни пронёсся в голове девушки вопрос: "А интересно, сколько всего Олег нарисовал портретов?"