Osprey : другие произведения.

Море. Из цикла "Городские рассказы"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Море.
  За все свои 50 без году лет, Саша Петров не был на море. И вот оно качается перед ним, скрывает его ноги по щиколотку, синее-синее Чёрное море.
  Саша ощущал абсолютное счастье. Цеховая полутьма, старое оборудование, грубые производственные отношения, комната в коммуналке на Васильевском острове, из окна которой пасмурный день был виден чаще солнечного,- всё это и многое другое осталось там - дома. И пусть всего лишь на две недели.
  Саша родился в рабочем посёлке, в Новгородской области, потом уехал в Ленинград учиться, в армии отслужил, доучился в техникуме, да так и остался в Большом Городе ковать свою судьбу дальше.
  - А что здесь делать-то? - всякий раз возражал он на слова родителей вернуться в посёлок.
  - А в Питере что? Хоть бы женился, детей завёл, а так... - махали руками родители одновременно.- Ничего хорошего.
  Это был болезненный упрёк для Саши. Обычно он злился или сразу, или чуть погодя. Как-то не складывалась у Саши Петрова семейная жизнь, а просто жизнь в Большом Городе нравилась, несмотря на долгие годы жизни в общаге.
  В общаге было весело. Можно было до утра играть в карты и пить, или не играть в карты, а просто пить. Компания всегда находилась, неважно - семейный ты или нет. Можно было не пить, хоть и пили часто, всё ровно было весело, потому что молодые все были.
  Когда Саша учился в техникуме, то обычно большую часть стипендии пропивал с друзьями в ресторане, а потом жил до следующей стипендии на копейки. Но в ресторан ходить после стипендии завелось, как ритуал. Теперь нет уже этого ресторана на Васильевском острове. Все братья-сёстры выросли, а тогда их надо было "ставить на ноги", и деньги Саше родители высылали редко, обыкновенно он сам вёз в общагу из родного посёлка натуральные продукты.
  Потом получил комнату в коммуналке, от работы, а семьи всё не было. Появлялись женщины, и любовником Саше довелось побыть, но не получалось. Саша иногда даже пытался оценить себя в прямоугольное, висящее на уровне глаз, зеркало, перед которым он брился и причёсывался. Он раздевался до нага, вставал на табурет и смотрел на себя: небольшого роста, но накачанный, грудь волосатая, ноги чуть кривоватые, ну, так что; и пацан - сейчас висит, а в деле ого-го, вроде, бабы не жалуются. Саша не мог понять, чем он не устраивает женщин? Пить стал меньше, зарабатывает достаточно, с телом всё в порядке, других явных изъянов тоже нет. Потом, столько одиноких женщин, говорят, вокруг, но ни одна ещё не пожелала разделить с ним, Сашей Петровым, своё одиночество.
  Вечером, стоя на балконе четырнадцатого этажа пансионата, с бутылкой пива в руке, перед раскинувшимся, наверное, до самого берега турецкого морем, не удовлетворившись делёжкой впечатлений с соседом по комнате и в то же время коллегой по работе, Саша позвонил Зое в Питер:
  - Зоя, я на море. Стою на четырнадцатом этаже, пью украинское пиво и передо мной море.
  - Саша, знаешь, я за тебя очень рада,- сказала в трубку мобильника коллега Зоя,- вот поверь, искренне рада.
  Потому что Зоя знала, что Саша, кроме "своей деревни" (так она говорила), нигде не был. Мужику скоро полтинник, говорила она, а мужики у нас знаете, сколько живут, а он мира не видел.
  - Ну, что, Сашка,- сказал Дмитрий Константинович Любимов, когда Петров вернулся в комнату,- закончим правильно первый день, и он показал на высившуюся бутылку вина. Кроме этого на столе лежали помидоры, огурцы, хлеб и сало.
  И они начали.
  - Хлеб здесь невкусный,- посетовал Дмитрий Константинович, выпив из пластмассового стаканчика вина,- а вот всё остальное охуитительно вкусно. На, понюхай помидор,- и ткнул Саше в нос овощ.
  От помидора шёл тёплый настоящий помидорный дух.
  - У них солнца много. Ткнул палку в землю, и она вырастет. Это же не у нас, парники всякие, поливка. Как это заёбывает за лето, Саша. А куда без дачи? Зимой лапу сосать?
  Надо было продолжить, дабы на корню пресечь зимние настроения. И они продолжили. Вино было. Вина было несколько бутылок, сухого, как любил Дмитрий Константинович.
  - Я тебя спросить хотел, ты как к оголению относишься?
  Саша не понял.
  - Прилюдно раздеться можешь?
  - Дмитрий Константинович, я тебя чего-то всё ровно не понимаю.
  - На пляж хочу сходить, где все голые ходят. Нудисты эти ёбаные. На баб хочу посмотреть вживую. Пойдёшь со мной?
  - А разве здесь есть такой?
  - Мужики мне нашли в интернете, адрес есть. Сейчас не буду искать, на бумажке записан, в кошельке лежит. У тебя есть очки солнцезащитные?
  - Нет.
  - Надо купить.
  И они снова выпили.
  Утром Константиныча поднял ранний утренний звонок мобильного, звонил начальник цеха и спрашивал о местонахождении какого-то наряда.
  - Они совсем там ебанько! И на отдыхе заебут с этой работой!
  Саше хотелось спать, но и оставлять в одиночестве Константиныча, наполняющего вином стаканчики не хотелось тоже.
  Выпили они хорошо, когда пошли завтракать и покупать Саше солнцезащитные очки.
  - Приеду, расскажу про шведский стол, как нас здесь кормили. Всё дачи, дачи - вот где отдых, вот это я понимаю. По профсоюзной путёвке,- зачем-то ещё добавил захмелевший Константиныч.- И никаких жён - на хуй!
  Они вышли из здания, и Саша опять почувствовал, что он вполне счастлив. Вдоль широкой дорожки, выложенной из плит, росли пальмы - пальмы! - над ними светило солнце, а за всем этим шумело море, ласково, и так же ласково блестели волны в солнечных лучах.
  Как все современные отдыхающие, они облачились в шорты до колена, футболки, Константиныч надел носки и сандалии, а Саша надел белые летние туфли и белые носки. Солнцезащитные очки Константиныч позаимствовал у сына, и они ему не очень шли, он не был похож на Нео.
  Что такое южный город для человека, который не вынимает из сумки зонт всю свою мимолётную долгую жизнь - это побег в рай. Всё радует глаз, от всего исходит солнечное счастье, всё благоухает, цветёт и пахнет в его глазах. Саша шёл по тротуару и не узнавал себя. С его лица, всегда серьёзно-сурового, не сходила улыбка, словно проникая вместе с горячими лучами южного солнца в самые глубокие слои кожи. Но южный загар не стоек, а северная серьёзность - часть жизни.
  У стойки с солнцезащитными очками, которых было навешано большое количество, прямо на улице, сидела немолодая женщина и читала книжку в мягкой обложке.
  Когда прошло достаточно, по её мнению, времени, женщина спросила:
  - Очками интересуемся? - она встала и показала на одну из моделей.- Среди мужчин вроде вас - самая ходовая модель.
  - А, что, такие старые уже? - пустился из кокетства во флирт Константиныч.
  - Ой, я не могу! - засмеялась женщина.
  Саша Петров именно эти очки и купил.
  - Сами откуда будете? - спросила женщина.
  - Из Питера.
  - Ездила я в ваш город с экскурсией, ещё при Советском Союзе.
  - Приезжайте ещё.
  - Где же столько денег взять? У меня зарплата, если на ваши, 4 000 рублей. На себя не хватает, а ещё дочери взрослой помогать нужно.
  - Да,- вздохнул Константиныч,- развалили Союз, а что хорошего получили?
  Покупку очков Константиныч предложил отметить.
  - На нудистский пляж поедем завтра, с утречка.
  Чуть дальше был расположен ларёк-вагончик, в котором торговали вином в розлив, возле тротуара стояли 3 столика на высоких ножках. Выпивающих было немного, и все они несли на себе печать маргинальности. Но ни Константиныча, ни Сашу наружность посетителей не смущала.
  Они взяли по стаканчику вина и встали за столик.
  Когда они взяли по второму, к ним подошёл страждущий и сказал:
  - Отдыхаете? Из Москвы?
  - Из Питера?
  - Из Питера?! Давно хочу съездить в Ленинград. Посмотреть на красоту. Город трёх революций! - после этих слов он перешёл на доверительный тон.- Мужики, не угостите стаканчиком? С утра трубы горят, а денег нет.
  Константиныч вытащил из кармана гривен 15, протянул мужику:
  - И нам принесёшь,- распорядился он.
  Через минуту мужик уже стоял с ними за столиком, жадным глотком осушил стаканчик и, кажется, вернул себя миру.
  - Спасли вы меня, умирать уже думал.
  И ещё долго рассыпался в благодарностях и получил вторую порцию для себя.
  - Работаешь? - спросил Константиныч, пожалуй, даже строго.
  - Не, не найти работы. Это у вас в России ещё ничего, а здесь только торговля процветает.
  - Вот чего нам не жилось вместе? - вскочил Константиныч на своего конька.- Развели демократию хуесосы американские! Всё же было: и работа, и жильё, и зарплаты, и пенсии нормальные.
  - Какой народ такая и демократия. Выходит хуёвые мы народы. Когда мы под коммунистами жили, то они за нас решали, и мы смирялись перед их волей, а теперь мы свободными стали и полезло из нас говна больше, чем шоколада.
  - Так ты чего демократов поддерживаешь? - спросил Константиныч так, будто внутри себя уже принял безоговорочное решение, мужику больше не наливать.
  Мужик вздохнул:
  - Я - честный коммунист, не рвал свой партбилет в 91-ом, не отрекаюсь от своих убеждений, поливать грязью Союз не собираюсь, но я жил тогда и всё хорошо помню,- и уже мутным взором посмотрел на Константиныча,- ясно?
  - Я тоже честный коммунист,- немного даже обиженно и чуть-чуть оправдываясь, сказал в ответ Константиныч,- я не спорю, было всякое, но зачем братские народы разваливать? Мы же братьями навек были.
  - Я 20 лет работал в школе учителем труда, учил ребят слесарному, токарному делу. А теперь пью. Сломался я. Как станок.
  На следующее утро никто не разбудил Константиныча внезапным звонком. Он проснулся сам, не как обычно около шести утра, а позже, но по украинскому времени - это было рано. Долго стоял на балконе, курил, смотрел на море, всё ярче и всё теплее освещаемое солнцем. Потом, видимо, решив внутри себя, что пора, разбудил Сашу.
  - А ночи-то здесь холодные,- сказал он взлохмаченному Саше, который сидел на кровати, опустив ноги на пол, на тапочки, и всё никак не мог проснуться.
  Пляж находился недалеко от города. Пришлось сесть в небольшой автобус - "маршрутку" - корейского производства и трястись по разбитой дороге около получаса.
  С ними на остановке вышли ещё несколько человек и тоже направились на тот же пляж. Несмотря на довольно ранний утренний час, Саша ещё издалека увидел, что голые жопы (так он про себя подумал) есть.
  Ещё в городе Константиныч и Саша были в солнцезащитных очках. Группа людей, которые шли вместе с ними от остановки, мужчина и три женщины, были где-то их возраста. Складывалось впечатление, что они уже бывалые в этом деле. Саша ещё долго колебался, снимать ли плавки, которые он специально выбирал к отпуску, а эти уже ходили голышом по пляжу, а одна женщина с большой висящей грудью, целлюлитом и нависающим складками животом, поднимала руки вверх и говорила что-то вроде:
  - Я чувствую освобождение! Такое странное чувство! - но говорила она это бородатому мужику и совсем негромко, хоть и восторженно, но восторженно не сильно.
  Константиныч, с животом беременной женщины, уже лежал на песке, постелив предварительно большое банное полотенце красного цвета с китайскими иероглифами, и был явно не доволен окружающей публикой. И, действительно, женщины были, хоть и голые, но какие-то будничные, без электричества. Ну, точь-в-точь, как мужики, расхаживающие по пляжу, с болтающимися, как неприкаянные, членами.
  - Вон, смотри, девка молодая сидит,- вяло сказал Константиныч,- я маленькие сиськи не люблю.
  - Вон с большими,- так же бесцветно парировал Саша, имея ввиду женщину, которая что-то там говорила про освобождение.
  - У меня дома такая же осталась.
  Константиныч вздохнул.
  - Вот сейчас олигархи наши моду ввели, старой жене деньгами рот затыкают и молоденьких себе выбирают, может и правильно всё это? Вот я со своей живу, ни поговорить - не поебаться, один быт. Были б такие деньги, послал бы всё к ебене фене. Дети уже взрослые, а жена пусть сама себе на мозг капает.
  - Константиныч, что ты такое говоришь? У тебя нормальная семья.
  - Когда-то была. А теперь как эта задница.
  Но было непонятно, на какую он показал.
  Зато вечером Константиныч смотрел на прожитый день гораздо оптимистичнее.
  - Не, ну парочка сладеньких попалась, согласись! - обращался он к Саше, наливая в стаканчики вино.
  Саша был не против.
  - Пробудили желание, пробудили,- горячился Константиныч,- я в молодости, веришь, Саша, мог пять раз "палку" кидать.
  Саше вспомнился анекдот про молодого узбека, которого спросили после первой брачной ночи, сколько раз ему удалось бросить "палку", и он сказал, что 49. Все страшно удивились, и он, дабы развеять их сомнения, сказал, что считал. Как? - спросили его. Тут надо совершать телодвижения, какие совершает мужчина во время секса, и считать: раз, два, три....сорок девяяяяяяять!!!!!
  Саша невольно улыбнулся.
  - Я бы с кем-нибудь здесь закрутил шуры-муры, Саша. Охота развеяться. Да все какие-то замужние или страшные. Что за манера в таком составе ездить отдыхать?
  Но Константиныч не унывал:
  - Может, повезёт. Я дрочить, как-то не научился.
  А Саша "поддрочивал", как он сам себе говорил, покупал диски с тремя иксами и удовлетворял возникшую страсть руками. Однажды он даже подумал, что, по сути, мужики выбирают не фильмы, а как бы женщин: они внимательно смотрят на обложку, читают аннотацию, придирчиво выбирают телесные параметры актрис. Не сказать, чтобы много этого суррогатного выбора, но такой роскоши, как засыпать каждую ночь с женщиной, хотя бы просто засыпать, Саша не имел. Константиныч имел, но, кажется, она его тяготила.
  За завтраком женщина, смеявшаяся всегда беззвучно, только в первую секунду издававшая высокий, тонкий звук, скорее прыскающая со смеху, а не хохочущая, вот точно так же засмеялась над словами Константиныча. Это была самая обычная простая баба, приехавшая по профсоюзной путёвке, не выдающейся внешности, с проблесками лёгкой симпатичности на лице и в разрезе цветастого летнего платья.
  - Надежда, Надя,- представилась она в свою очередь и на Сашу едва посмотрела.
  Всё было и ежу ясно. И Саша, позавтракав, не стал задерживаться:
  - Пойду в море искупнусь,- сказал он.
  В кармане брюк лежал бумажник, ключ от номера, на поясе висел сотовый телефон,- где оставишь это богатство? Саша снял белые летние туфли и зашёл почти по колено в воду. Море было спокойно, огромно, переливалось на солнце и, кажется, пело:
  Море-море, мир бездонный,
   Пенный шелест волн прибрежных...
   Над тобой встают как зори
   Над тобой встают как зори
   Нашей юности надежды.
  Или это Саша пел, и никто не слышал.
  Выйдя из воды, Саша босиком пошёл по песку, тут и там лежали, сидели, стояли отдыхающие, взрослые, дети, молодые и старые, толстые и тонкие, откровенные и не совсем, праздные и читающие, живущие и скучающие.
  - Пойду пива выпью,- решил Саша,- здешнее пиво не хуже нашего.
  В летнем кафе с множеством круглых лёгких столиков и таких же лёгких пластмассовых стульев, над каждым столом был раскрыт зонтик, наблюдалась та же пляжная праздность. Саша взял два прозрачных пластмассовых бокала пива и сел за один из столиков, аккуратно смахнул кем-то уроненные чипсы на землю, и сделал очень большой глоток, выпив сразу чуть ли не всё. "Чего-то пересохло во рту". Из динамиков разносилась современная русская попса, а Саша любил рок - зарубежный. "Не сегодняшний, я его не очень понимаю, а старый, я ведь тоже уже немного староват".
  Рядом за столиками сидели мужчины и женщины, с детьми и без. Круговерть жизни, молчание и гомон живых людей, скука и новые впечатления на их лицах, - всё это вместе с ярким солнечным светом, влажным морским воздухом наполняло нарождающийся день действием.
  У группы "Uriah Heep" есть песня "July Morning" - это очень известная песня. Вот и сейчас было июльское утро, и Саше хотелось схватиться за голову. Как давно это было. Слушает ли Юля эту песню всё так же, как тогда, у Толика дома, в 80-х, они целовались с ней в маленькой комнате, а Толик с Ирой в родительской, и играл "Uriah Heep" и эта песня. Была, была с Юлей любовь и прошла. И с Наташей. И с... Ёб твою мать! Разве такого ты хотел, Саша? Ты ведь тоже хотел вот так вот сидеть за столиком, у самого синего моря, рядом жена, рядом дети, ну, или один ребёнок. Всей семьёй сидеть и наслаждаться жизнью. И ты посмотри, оглянись вокруг, вокруг именно так и живут. А ты сидишь один за столиком, с пивом и ни хуя у тебя нет.
  В номер Саша вернулся поздно вечером.
  - Свет не включай,- попросил Константиныч,- я не один.
  - Может мне ещё погулять.
  - Уже не надо,- раздался женский голос.
  И Саша услышал, как они двусмысленно хохотнули.
  - Я уж волноваться начал,- сказал правду Константиныч.
  Он, действительно, начал волноваться, а Надежда, положив голову на его седеющую грудь, рассказывала о себе совсем юной.
  - И у нас работала женщина, ей было за сорок. И рассказывает как-то в курилке, что они с мужем диван сломали во время секса. А я девчонкой молоденькой была, для меня это шоком было, такая старая и ещё сексом занимается. Представить себе не могла.
  Саша вышел на балкон. Весь день перед ним была пропасть, а теперь море. Море всякого.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"