Покрытая белой, местами облупившейся, краской дверь с круглой металлической ручкой много лет открывалась дважды в день - в семь утра и в два часа дня. Каждый раз один и тот же человек с кожаным портфелем, тихо, прикладывая уже больше усилий, чем в прошлом году, поворачивал ручку. Это немудрено, ведь человек сначала взрослел, а после старел, так что силы постепенно покидали его. Кроме того, сама ручка тоже старела, начинала заедать, и повернуть её становилось всё тяжелее. Ей словно надоело выполнять свою основную функцию, и она каждый раз, подобно пожилой уставшей от своей однообразной жизни уборщице, хоть с неохотой и неразборчивым ей самой ворчанием, но делала порученную работу, потому что по-другому было невозможно.
Затем человек заходил в комнату, или же покидал её, и, не глядя на дверь, протянув руку за спину, вновь поворачивал ручку, закрывая за собой.
Каждый день, когда человек в семь часов утра попадал в помещение, перед его глазами было одно и то же - чистые белые стены, серого цвета стол с лежащей на нём стопкой бумаг, и три пластиковых стула на металлокаркасе вокруг него, на одном из которых уже восседал всегда приходивший на пять минут раньше его коллега и завтракал. Еда всегда была одна и та же - одиннадцать наггетсов, немного кетчупа в одноразовом соуснике и металлическая банка газировки. Поздоровавшись с коллегой и пожелав ему приятного аппетита, человек обычно ставил свой портфель на стол и, открыв его, извлекал оттуда термос с горячим зелёным чаем и два завёрнутых в фольгу бутерброда с ветчиной и сыром. Ели коллеги всегда в тишине, понимая, что за время предстоящей работы ещё успеют надоесть друг другу своими словами.
Этот рабочий день начинался так же, как и любой другой.
- Привет, - машинально произнёс человек с портфелем, зайдя в комнату, даже до того, как бросил взгляд на собеседника и, закрыв за собой дверь, продолжил свой привычный словесный ритуал, - приятного аппетита.
Коллега молча кивнул, не отвлекаясь от своего занятия. Раньше он здоровался в ответ и благодарил за пожелание, но после осознал, что это не имеет смысла, ибо всё понятно без слов, поэтому начал ограничиваться кивком. Скорее всего, в будущем он будет просто бросать взгляд на вошедшего, а ещё через несколько лет вообще перестанет обращать какое-либо внимание на приветствие.
Сев на свой стул, человек с портфелем приступил к трапезе и, чтобы не терять время, которого до начала работы оставалось немного, взял в левую руку верхний лист из стопки бумаг и принялся читать написанное на нём. Коллега откинулся на спинку таким образом, что стул остался стоять на двух ножках, и, вытянув шею, присоединился к занятию соседа. На листе было небольшое досье на мужчину средних лет с цветным фотопортретом в правом верхнем углу.
- Этот мой, - пробежавшись глазами по тексту и не закончив прочтение, спокойным голосом заключил коллега, и, с громким звуком вернув стул в обычное положение, продолжил завтрак, - я вообще не понимаю, зачем его к нам направили.
- Мой, - отрезал человек с портфелем и, не выпуская из левой руки досье, положил бутерброд на стол и промочил горло чаем из термоса.
- Кто бы мог подумать, Миша, что ты снова зацепишься за однозначно моего клиента, - с саркастической усмешкой произнёс его коллега, за долгие годы привыкший к тому, что его мнение никогда не совпадает с мнением Михаила, - вот увидишь, у него даже сомнений не будет, как и у чёртовой бесконечности тех, про кого ты так говорил раньше.
- Сколько раз я это от тебя слышал, Леонид? - со спокойной, но не надменной уверенностью произнёс Михаил, продолжая изучать досье, - и сколько раз ты оказывался неправ.
- А сколько раз прав? А сколько... - Леонид оборвал свою фразу на половине, внезапно осознав, что их спор, точно такой же, уже происходил за их долгую совместную работу не один раз. И дело было не в теме дискуссии, количество пререканий по поводу прошлых клиентов и споров было запредельным, коллеги даже считали это своеобразным ритуалом. Однако сейчас Лёня поймал себя на мысли о том, что они уже говорили друг другу точно такие же слова, в точно таком же порядке и с теми же интонациями. Эта мысль не то чтобы поразила Леонида, в конце концов, рано или поздно такое должно было произойти, он просто убедился в бесполезности дальнейшего диалога и поэтому сконцентрировался на завтраке.
Михаил прекрасно понял мысли своего соседа и, внутренне согласившись с ним, не стал продолжать дискуссию и погрузился в раздумья.
"Я ведь сейчас, в самом деле, согласился с Леонидом, - удивлённо осознал Михаил, - сомневаюсь, что это хорошо, мы с ним всегда и во всём должны быть абсолютно противоположны. Если кто-то из нас смог склонить другого на свою сторону хоть в чём-нибудь, значит уже сделал великий шаг к победе. Однако я же всё-таки сам подумал о том, что этот диалог уже был, до того, как он закончил говорить, таким образом, получается, что это не он выразил мысль, с которой я согласился, а нам в голову одновременно пришла одна и та же, так что ли? А что, если это даже хуже? У нас с Леонидом не должно быть ничего общего, а если мы, независимо друг от друга, принимаем одно и то же решение, значит, не кто-то из нас поработил другого, а, мы оба теряем себя, становимся усреднёнными, такого не должно быть! Хотя, если так подумать, мы же оба работаем здесь, оба утром завтракаем... но нет, мы представляем разные интересы, едим разную пищу, чёрт возьми! Стоп, я только что выругался так же, как обычно ругается Леонид? Нет, это уже слишком, слова-то мы точно используем одни и те же, в этом ничего такого нет..."
Леонид громко свистнул, обнаружив, что его коллега не только не заметил вошедшего клиента, но и совсем застыл, держа в одной руке откушенный бутерброд, а в другой досье, которое даже не читал, а просто сверлил в одной его точке стеклянным взглядом. Вероятно, Лёня смог бы сейчас без проблем получить себе нового клиента исподтишка, воспользовавшись задумчивостью соперника, но игравший в нём азарт не давал это сделать, хотелось доказать, что Михаил был неправ в недавней дискуссии. От внезапного свиста вошедший слегка отстранился и подумал, что, должно быть, зашёл не вовремя. Действия Лёни привели к должному результату и очнувшийся Михаил, в спешке завернув бутерброд обратно в фольгу, убрал недоеденный завтрак в портфель и, слегка застеснявшись состояния, в котором его застал клиент, пробормотал "извините".
- Ничего страшного, - ответил вместо вошедшего Леонид, расплывшийся в широкой улыбке и максимально довольный тем, что Михаил уже успел показать себя в не очень выгодном свете, а, значит, тем самым помог своему конкуренту, - присаживайтесь, - произнёс Лёня, привстав, и, перегнувшись через весь стол, даже дотронулся указательным пальцем до сидения единственного свободного в помещении стула.
- Спасибо, - с робкой улыбкой кивнул вошедший, и, быстро усевшись на указанный стул, выжидающе посмотрел на Леонида. Это был тот самый мужчина, по поводу которого коллеги спорили за завтраком. На нём были валенки, утеплённые брюки и зимнее пальто, а вокруг его шеи красовался шарф в чёрно-красную полоску.
- Итак, Дмитрий, - тоном владельца положения произнёс Леонид, понимая, что если он сейчас будет правильно действовать, то сможет быстро заполучить себе клиента, пока его конкурент не успел ещё толком опомниться, - у меня есть уникальное предложение к вам. Вы можете устроиться на работу в мою фирму на совершенно выгоднейших условиях, - начал тараторить Лёня вступление, которое всегда произносил при появлении нового клиента, а Михаил молча ждал своей очереди - в детстве люди обычно хотят иметь какую-нибудь профессию, представители которой находятся у всех на виду: футболисты, космонавты, художники и другие, в общем, те, кто, по мнению детей, живут интересной жизнью и делают что-то интересное. Однако с возрастом ребёнку становятся известны многие подводные камни: сложность достижения высот в рамках данных профессий, тяжёлая жизнь "звезды", требуемый объём работы и так далее и так далее. Собственно, став постарше, человек меняет идеальную для себя модель с "делать что-то интересное и получать за это деньги" на "ничего не делать и получать за это деньги". Собственно, как мне думается, вы тоже находитесь на этой стадии. В любом случае, люди очень редко доходят да такой наглости, чтобы начать надеяться на то, что когда-нибудь у них будет возможность работать по следующей модели - получать удовольствие и получать за это деньги. Я думаю, что от моего предложения устроиться на работу с такими условиями, вы точно не должны отказаться ни при каких обстоятельствах, - Леонид закончил свою речь и манящим взглядом, играя бровями, уставился на собеседника, давая ход конкуренту.
- Безусловно, звучит это замечательно, но далеко неидеально, - воспользовался возможностью Михаил, произнося слова медленно, в отличие от Леонида, - вы, возможно, не можете сразу понять, что может быть лучше, поэтому я подскажу. Настоящий праведник, - это слово вызвало смешок Лени, и Михаил решил поправиться, - настоящий человек всегда выберет другую модель, которую предлагаю я. Помогать другим людям и получать от этого удовольствие... и получать за это деньги, да, - добавил он нехотя последнее звено цепи.
- А, извините, - повернулся Дмитрий к Лёне и, аккуратно, словно стремясь ничем не обидеть потенциального работодателя, заговорил, - ваше предложение звучит поистине замечательно, но только вот я, право, не уверен, что могу вам доверять. Чересчур уж оно выгодно звучит.
- Ну, Дмитрий, как же, - наигранно показав лёгкое возмущение, произнёс Леонид, - вы же пришли сюда, значит, эта работа изначально показалась вам достаточно правдоподобной, ведь так?
После этих слова Михаил осуждающе покачал головой, но в ответ заметивший это Леонид только блеснул в его сторону глазами, давая таким образом понять, что плевать хотел на мнение конкурента.
Дмитрий задумался. Он попытался вспомнить, почему сюда пришёл, зачем ему внезапно понадобилась работа. Всё происходящее начало напоминать сон, в котором ты зачастую не понимаешь, как попал в то место, в котором находишься, но, словно во сне, Дмитрий быстро придумал, как ему самому показалось, справедливое объяснение данному обстоятельству. Естественно, этого объяснения не могло существовать, но мозг клиента уже был уверен в том, что всё абсолютно нормально.
- Да, вы правы, - произнёс Дмитрий с глупой улыбкой, после чего Михаил расстроено махнул рукой и, открыв портфель, извлёк оттуда термос, - действительно, я сюда шёл, значит, я... я же знал, куда шёл! - сделал клиент в этот момент показавшийся ему таким очевидным и одновременно гениальным вывод. Это умозаключение так его обрадовало, что он даже громко рассмеялся.
В ответ на его смех Леонид тоже захохотал. Их обоюдное веселье продолжалось несколько секунд, пока Михаил пытался открутить крышку термоса и грустно качал головой, не из-за того, что осознал своё поражение, а скорее потому что ему, как и всегда, было жалко человека, попадавшего к Леониду. Но тут уже ничего не поделаешь, всё было решено. Если человек никак не реагирует на возможность не только помогать людям, но и получать за это что-то, предпочитая эгоистичный вариант, значит, с ним всё ясно.
- Значит, по рукам? - спросил Леонид у Дмитрия, уже встав со стула и протягивая клиенту свою ладонь.
Михаил отвернулся к белой, казавшейся на фоне стен блёклой, облупившейся двери, в которую каждый день заходил и из которой каждый день, спустя семь часов, выходил. Он прислонил к губам всё-таки открывшийся термос.
- По рукам! - услышал Михаил радостный голос Дмитрия, потом послышалось столкновение двух ладоней в рукопожатии, а затем звук, похожий на тот, что возникает, когда коктейльной трубочкой пытаются втянуть оставшиеся на самом дне последние капли напитка.
- Ха! - крикнул Леонид, подпрыгнув от радости и бодрым голосом продолжил свою победоносную речь, - ну что, старик, за сегодня счёт один-ноль в пользу ада! Давай, реабилитируйся, а то это было совсем как-то тухло!
- Иди к чёрту, - расстроенным голосом прошептал Михаил и, достав недоеденный бутерброд, сменил тон на деловой, - только дай мне нормально поесть, и мы сразу продолжим.