Скучно... Боги, как же мне скучно... Впрочем, нет никаких богов. Или есть? Как понять такое слово "Бог"? Всесильное существо? Тогда я только что обращался сам к себе.
Я стою над рекой, на краю обрыва. Под ногами - водная гладь. Течет, отражая закатное небо и темный лес, растущий на другом берегу.
Красиво. Но я устал от красоты. Мне невыносимо скучно.
Я могу осушить эту реку или повернуть вспять. Или сделать вместо нее море - соленое, глубокое, с течениями, кораблями и морскими чайками. Только зачем? Чтобы у людей было еще одно море, которое можно загадить? Скучно и неинтересно...
Я даже комаров не отгоняю. Вернее, отгоняю: руками помахиваю. А мог бы отправить их искать кровушку в соседней сосне. Но зачем? Так - хоть какое-то разнообразие.
Скучно здесь.
Впрочем, мне везде скучно.
Я могу перевернуть мир, утопить его в крови. Или сделать единую страну, дать мощные машины и отправить людей покорять... загрязнять мировые пространства. Как было сказано в одном документальном, а может быть, не очень, фильме: "Когда-нибудь придет время, запасы на Земле истощатся... перенаселение... загрязнение... И люди выйдут в космос". Будто он их ждет.
Мне-не-ин-те-рес-но.
Я уже не на реке. Я в городе. Мне неинтересно его название. Просто город - такой же, как сотни других городов этого мира. С вечной толпой, бредущей по вечерней улице. Вливаюсь в толпу, иду со всеми, иду как все. Скучно. Зачем все это?
- Мужик, закурить есть? - подходит пьяный парень. Я знаю про него все. И то, что ему плевать на школу, а родителям-алкоголикам - на него. И то, что у него через неделю день рождения.
И то, что завтра его прирежут в пьяной драке, куда он по дурости сунется.
Протягиваю ему сигареты - всю пачку.
Отворачиваюсь и иду дальше.
Скучно.
Я могу изменить его судьбу. Но зачем? Вместо него погибнет еще кто-то. Вернее, двое. Паренек-то разнимать кинется. Да и что он может вообще ждать от этой жизни?
На какое-то время отвлекаюсь, размышляя о его судьбе.
Возвращаться к своей после этого еще тоскливее.
Я пробовал пить, курить травку, нырял с головой во всевозможные развлечения, пытался забыться в борделях и казино. Этого хватало ровно на несколько чесов. Потом становилось еще поганее. И я снова пытался забыться.
Теперь ничего не помогает.
Я пробовал изменить мир к лучшему. Останавливал убийства, задерживал террористов, не давал разбиться самолетам. Но выходило только хуже. Маньяк, которого должны были поймать после убийства, успешно скрылся. Мне пришлось убивать его, потому что доказательств против него не было. В итоге за убийство маньяка посадили невиновного, у которого была старушка мать с очень слабым сердцем.
Террорист совершенно случайно все-таки подорвался. В еще более людном месте.
Вместо одного самолета на следующий день упали два. Диспетчер отвлекся, и самолеты столкнулись. Мстящий отец семейства убил диспетчера.
Погибло в два раза больше людей.
И я, при всем своем всесилии, бессилен изменить мир к лучшему.
Скучно.
Спускаюсь вместе с толпой в метро. Стою, смотрю, как проезжают поезда. Во время остановки одного между вагонами падает девочка. Кричит, просит помочь, зовет маму.
Ей никто не помогает. Кто-то смотрит. Кто-то отходит. Но никто не подойдет и не протянет руку.
Я тоже стою и смотрю. Не на девочку. На толпу.
Поезд начинает ехать. Крики девочки не слышны.
А толпа равнодушно ждет другого поезда. Некоторые, правда, начинают поспешно уходить.
Я иду с ними.
Мир бесполезно менять в лучшую сторону. Люди сами этого не хотят.
Снизу слышен натужный визг тормозов.
От тела мало что осталось.
Скучно.
Зачем все это?
Я был нормальным человеком, работал в газете, по выходным пил с друзьями, ходил на футбол.
А однажды проснулся и понял. Я могу все.
Накануне вечером мы много пили - наши опять проиграли всухую. Спорили, болтали. Ничего особенного, обычная попойка.
А утром...
Сначала было интересно. Очень интересно. Захватывающе. Я, как вырвавшийся на каникулы школьник, сходил с ума. Я - всемогущий волшебник!.. это было упоительно.
Но потом эйфория прошла. И возник вопрос - что делать дальше?
Я перестал видеть красоту мира, осталась лишь грязь.
И ничего - в душе.
Может быть, ее у меня нет? Продал Дьяволу в пьяном угаре за всемогущество.
Как же мне скучно...
Когда я начал чувствовать первые приступы этой скуки, я пытался уйти. Умереть.
Не получилось. Я - бессмертен.
Любая попытка бегства от жизни и от скуки была бесполезна.
Скучно.
Я сижу на перилах моста. Нарушаю общественное спокойствие. Нет, не нарушаю. На меня просто не обращают внимания.
Тоска...
Не от того, что я могу все, но ничего не хочу. Не от того, что я ничего не могу исправить, хотя очень хочу.
Просто я... одинок. Со всеми своими силами. Со всем своим бессилием. Со всеми своими знаниями и наблюдениями. Со всеми своими когда-то живыми, а теперь - давно подохшими и погребенными наивными детскими мечтами...
Я не могу просто подойти и поговорить с человеком, потому что тут же буду знать о нем все. Вплоть до смерти. Я не могу рассказать о себе - не поверят. А вы бы поверили?
Я уже не человек, и мне не о чем с ними разговаривать. Мы простоне поймем друг друга.
Меня поняли бы дети - они еще близки к Вечности, им легче во все верится.
Но я перестал быть ребенком еще тогда, когда пытался спасти одного человека.
Он... Она должна была попасть под машину. Я задержал ее. Мы сходили в ресторан, поговорили... Я проводил ее до дома. До подъезда. Мы попрощались. Она поднялась, открыла кодовую дверь. Вошла и закрыла. Я еще постоял, покурил. В подъезде был мужик, слегка пьяный - он спускался от друга. Ничего серьезного, неагрессивный. Спокойно должен ее пропустить и еще комплимент сказать.
Я пошел домой.
А она неосторожно ответила на комплимент. Не знаю, что. Да и не хочу знать. Он пошел за ней.
Нашли ее только через несколько часов. Когда первый собачник пошел на прогулку со своим питомцем.
Тот пьяный козел ее изнасиловал. И зарезал. Она умерла от потери крови.
Я отомстил. Только вот ей это не помогло.
Да и мне тоже. Разве что какое-то жалкое удовлетворение - он подыхал медленно и мучительно, я до последнего момента поддерживал в нем сознание.
Но до сих пор в какой-то глупой надежде вглядываюсь в каждое женское лицо.
Я уже полчаса стояла рядом с молодым человеком. Молодым - по возрасту. А по глазам - ему уже много веков. И тоска в них. Такая, что слабому лучше не подходить, с головой захлестнет, да с собой унесет. Только ведь я не из слабых. Сама такая же была, ходила, как шальная, не видела ничего. И ничего меня не радовало, ни солнышко, ни люди. Да вот, выбралась. И он выберется. Должен выбраться.
Интересно, а что с ним случилось? Хорошо бы, конечно, посмотреть, но это будет не то, не так. Сразу потеряешь живого человека, останется лишь его судьба. А единственное, для чего она существует - с ней бороться.
Он, наконец, очнулся и взглянул на меня. Может, почувствовал что.
Почувствовал, ага. Шок.
Сейчас как свалиться с перил, и мне придется его как-то держать.
Нет, не свалился.
Сколько же одиночества в его глазах... Безнадежности, неверия, а теперь и горькой иронии.
Надо что-то сказать. Безразлично, что именно. Просто сказать, чтобы хоть как-то отвлечь.
- Мне кажется иногда, что люди все же умеют летать, - я заглянула через перила. - Просто бояться этого.
- Умеют. Так же, как и топоры - плавать, - он отвернулся, но в глубине антрацитово-черных глаз мелькнул интерес и тень надежды. - Они бы, может, и хотели, да только им оболочка не позволяет.
- Вот-вот, - подхватила я, боясь хоть на секунду его упустить. - Избавься от внешнего, от тяготящего облика - и плыви. Или лети.
- Крыльев нет.
- А они и не нужны, - я почувствовала вдруг порыв вдохновения, того, что так хорошо подвешивает язык. И продолжила на его волне: - Крылья, как внешнее, как кости, перья и прочее, не нужны. Нужно лишь, чтобы душа была крылата...
- Если душа родилась крылатой... - с усмешкой начал он.
- Что ей хоромы и что ей - хаты, - согласилась я.
- Поэты меняют мир, - задумчиво, словно ухватив вдруг какую-то мысль, сказал он.
- Поэты воспитывают души, - ответил я. - Души - меняют мир.
- Сколько было этих поэтов - и где мир теперь?
- Значит, нужен новый поэт. Может быть, даже новое направление в искусстве - то, что излечит людей и поможет... только не надо от них отдаляться и не стоит сливаться с толпой. В толпе теряешь свою личность...
Я замолчала. Он о чем-то думал, светлея лицом. Когда он снова на меня посмотрел, его глаза были другими, словно проснулась в них жизнь, вернулась молодость.
- Спасибо, - он спрыгнул с перил и зашагал куда-то.
Не стало в нем той безжалостной и глухой тоски, не стало того болезненного одиночества, что превращает человека в тень.
А он - все-таки человек. Что бы он ни думал.
А людям, пусть даже и всемогущим, так часто нужна помощь и совет...