В пятой лаборатории филиала НИИГП города Н-ска засиделись сегодня допоздна. Праздновали день рождения младшего научного сотрудника Афанасьева и говорили о предстоящем запуске человека в прошлое. Говорили много и, как водится, спорили до хрипоты. Тема спора стара, как мир: можно ли изменять прошлое для блага будущего? Представители старой школы с пеной у рта доказывали о невозможности даже малейшей попытки поменять ход истории, молодежь же, как ей и положено, пыталась рубить с плеча.
- А здесь и за доказательствами не нужно ходить через тридевять земель, - горячился профессор Семен Ильич Поддубный, окончивший математический факультет еще при прошлом режиме, - на наш последний эксперимент с кошкой посмотрите, и все вопросы сами собой отпадут! Помните, какие казусы в лаборатории начались!
- Точно! - поддержал коллегу профессор Савёлов, плешивый человек с крупным красным носом и глазами доброго дедушки Мороза. - Всего на семь минут забросили мы котяру в прошлое, а у меня под столом непроизвольно две поллитры с ценнейшими реагентами семилетней выдержки оказались пустыми на боку, причём заметьте, без факта падения...
- Товарищи! - вмешался в дискуссию юный аспирант Володя Дрынов, буквально на днях принятый кандидатом в члены партии. - Вы всё о какой-то ерунде рассуждаете! Неужели мы, имея на руках возможность, попасть в прошлое, не предупредим политбюро в 1941 году о предстоящем вероломном нападении фашистов? А?!
- Этого ни в коем случае делать нельзя! - топнул ногой Поддубный. - Один вред получится!
- А хорошо бы, братцы, - вздохнул свежий парторг лаборатории Куняев, - спросить еще товарища Сталина кой о чём, а то после доклада Никиты Сергеевича на двадцатом съезде, много разных вопросцев к нему накопилось. Разузнать поточней хотелось бы...
- Иосифа Виссарионовича не тронь! - грохнул кулаком по столу инженер-электрик Парамонов. - Не позволю! А вот предупредить вождя о разных там лысых прихлебателях следует, чтобы он кому надо да вовремя шею свернул! Распустили народ!
- А вот будь у меня возможность в прошлом побывать, - вздохнула лаборантка Ниночка, наливая себе в граненый стакан ярко-красного малинового компота, - я бы переместилась в третье октября 1943 года и предупредила бы дедушку об атаке фашистов, во время которой ему миной оторвало обе ноги. Он часто рассказывал о том дне, всегда повторяя: мне б за минутку до их атаки в другой окопчик перебраться...
Красин внимательно посмотрел на Ниночку: лаборантка будто прочитала его мысли. Вернее - былые мысли. Когда-то Сергею тоже очень хотелось спасти своего деда - Захара Кузьмича. Это был такой удивительный человек, что Красин за все тридцать лет своей жизни лучше и не встречал. Сергей хорошо помнил деда Захара - крепкого весёлого шестидесятилетнего старика, знавшего обо всём на свете и умевшего из простых лучин да бумаги смастерить для семилетнего Сережки летающий планер. Деда расстреляли в 1937 году. И если бы у Сергея появилась возможность предупредить деда о грозящей опасности, то он за ценой бы не постоял. Так он думал раньше, но теперь, посвятив свою жизнь подготовке к путешествию во времени, Сергей успокоился. Конечно, если б представился случай, но вряд ли... Сергея готовили к "заброске" в восемнадцатый век. На днях он станет первым человеком, отправившимся в далёкое прошлое. Первым времянавтом. Это уже дело решенное, осталось стажировку в этом филиале пройти, некоторые моменты утрясти и...
- Ты всё понял, Красин? - Генеральный Конструктор временной капсулы Иван Ильич Князев строго смотрел Сергею в глаза. - Твоя задача - сбор информации. Общение по минимуму. Не дай бог, тебе кого-нибудь действием обидеть... Помогать тоже никому не надо... И чтоб с женщинами ни-ни... Только информация и ничего более. Твоя роль - глухонемой юродивый. Ты сам выбрал такую судьбу, обратной дороги там не будет. Если, вдруг, есть у тебя какое-то сомнение, то лучше сейчас скажи. Пошлём дублёра.
- Я готов, - нахмурился Красин. - Что вы так на меня наседаете? Неужто сомневаетесь?
- Я не сомневаюсь, - мотнул головой Генеральный и вздохнул, - но тут дело такое... Первый раз, сам понимаешь... Собранную информацию помещай в места закладки, если заброска пройдет нормально, то сегодня же мы откопаем от тебя все донесения. А завтра, весь мир узнает о тебе, Сережа. Весь мир! И вот еще что... Рассчитали мы твой путь по "кротовым норам" в восемнадцатый век точно, но я тебе уже не раз говорил, что в пути туда возможно всё. Теория теорией, а практика, сам знаешь... Будь готов к всему... Всё фиксируй и обязательно доберись до места закладки. Если произойдет ошибка в координатах, нам нужен максимум информации... Это очень важно для следующих запусков... Теперь всё от тебя зависит. Прощай, сынок.
Иван Ильич крепко обнял Красина.
Сергей Красин перед полётом в прошлое прошёл довольно-таки серьёзную физическую подготовку: на центрифуге его крутили до умопомрачения, под воду на пятьдесят метров в скафандре погружали, затяжным с десяти тысяч прыгал, кроссы изнуряющие в пустыне и прочее, прочее, прочее. Казалось бы, всё испытало тренированное тело, ничем его не удивишь, но это только казалось... Несколько мгновений, проведенные в визжащей временной капсуле, доставили много мучений первооткрывателю межвременных трасс. Подобной боли никогда еще Сергею испытывать не приходилось. Ужас, что за боль!
Он лежал на дороге и стонал. Тело била частая дрожь, при попытке открыть глаза, мир завертелся разноцветной каруселью, а в ушах стоял такой зуд, словно миллион хмельных комаров хором запел какую-то свою душевную песню. Скоро в этом зуде Сергей стал забирать и человеческие голоса.
Тут же кто-то схватил Красина за нижнюю челюсть, и что-то металлическое больно ударило по зубам. Сергей приоткрыл рот, распахнул глаза и увидел, как из вертящегося разноцветья высунулось лицо, заросшее сивой щетиной, запекшиеся губы того лица зашевелились и еле слышный хрип донесся до ушей времянавта.
- Как-ты, браток?
Сергей хотел ответить, но в тот же миг вспомнил свою роль на неизведанных просторах прошлого - он глухонемой. Красин смотрел в глаза участливому доброхоту и, молчал, сглатывая обильную слюну. Комариный зуд в ушах пошёл на убыль.
- Ты, это, - вздохнул Ефим, поднимаясь с колен, - к стеночке отползи. Не гоже на дороге-то лежать. Давай я тебе помогу чуток. А то мне идти надо... Баба ругается...
С помощью доброго человека Сергей добрался до развесистого куста возле стены из тёмно-красного кирпича и лёг. Могучий организм времянавта постепенно стал справляться с последствиями перегрузок. Прояснилось сознание, немного отступила боль и в глазах уже ничего не кружилось. Сергей полежал под кустом, поднялся, сделал шаг, второй... Перед глазами опять полетели цветные круги, лоб покрылся холодной испариной и сердце застучало, будто молот в руках усердного, но не очень опытного кузнеца. Захотелось лечь, однако Красин пересилил себя. Скоро он оказался на железнодорожной станции. Век был вокруг отнюдь не восемнадцатый.
Пахло помоями, полынью, угольной пылью и керосином. Рядом загудел паровоз. Медленно бредущего Сергея то и дело обгоняли спешащие куда-то люди, у некоторых из них на плечах висели винтовки. Сергей заметил на стене бревенчатого сарая какую-то бумагу, остановился и прочитал.
"Царицынский вестник" 20 июля 1918 года.
- Вон оно как, - подумал времянавт, - значит, я вместо восемнадцатого века попал в восемнадцатый год. Вот тебе и точный расчет. Теоретики...
Чтобы обдумать ситуацию, Красин свернул за угол сарая, немного поплутал по каким-то задворкам, выискивая тихую щель. Укромное место времянавт присмотрел между развалинами деревянного строения и кирпичной стеной. Место то, по всей видимости, было уже кем-то "насижено": на земле лежали охапки сухой измятой соломы, стояли три ящика, на два из них положили доски, а третий возвышался вроде стола. В общем, неплохое место. Времянавт извлёк из задника своего лаптя тюбик со специальным питанием, подкрепился, хотел проанализировать ситуацию, но быстро уснул.
Разбудил Сергея ощутимый тычок под рёбра: что-то жесткое и острое упёрлось ему в бок. Было больно, но Красин стерпел: ни вскрикнул, ни шевельнулся.
- Пойдем еще ящик возьмём, пока матросня дрыхет, - раздался рядом торопливый шепот. - Вещи - то стоящие. Толкнём завтра барыге...
Времянавт дождался, пока стихнут шаги, и стал выбираться из своего укрытия, объясняться с кем-то в тёмном месте да тесной обстановке ему не хотелось. Но, прежде чем вылезти из своей норы, Сергей заглянул в ящик, принесённый незнакомцами. Обычное любопытство учёного. В ящике лежали ручные гранаты. Красин прихватил одну, опять же, из любопытства не удержался от нарушения инструкции. Со всяким может случиться.
Отойдя немного от потревоженного укрытия, времянавт при свете луны разглядел добычу - это была граната Рдултовского. Очень хотелось рассмотреть это грозное оружие при свете дня, но времянавт не мог позволить себе и далее пренебрегать категорическим запретом на контакт с любыми элементами вооружения исследуемой эпохи. Он вздохнул и сунул гранату под старый плетень. Не успел Красин и спины разогнуть, как где-то грохнул выстрел, потом еще и еще. Тишину ночи будто взорвало: собачий лай, крики людей и опять выстрелы. Стреляли где-то рядом. Потом взрыв: и багровое пламя разорвало черные небеса. Стало светло, почти, как днём. Сергей прыгнул за плетень и вовремя. К плетню подбежал мальчишка (лет шестнадцать, не больше), а за ним гнался матрос огромного роста. Три-четыре шага оставалось гиганту до его жертвы, но тут Сергея, словно бес под руку толкнул. Времянавт схватил длинную палку и быстро сунул её матросу под ноги. И грохнулся гигант лицом в грязь. Мальчишка убежал. Матрос, громко чертыхаясь, поднялся, вытер руки о штаны, осмотрел землю вокруг себя, заметил палку, смачно выругался, достал из кармана пачку папирос и стал закуривать. Прикурив, он бросил еще горящую спичку в сухую траву и ушёл. Когда опять стали стрелять, Сергей, применив навыки опытного скалолаза, проворно забрался на чердак двухэтажного здания и там притаился, пережидая ночную суматоху. Оказавшись на чердаке, Красин сначала сел на мягкий пыльный мох, потом лёг, потянулся и уснул. Последствия перегрузок всё еще не давали покоя отважному времянавту. Но поспать вволю ему не пришлось. Разбудил Красина шум с улицы: внизу бушевал пожар.
- Тушить надо, тушить! - орал истошно испуганный голос. - Скоро на керосиновую лавку огонь перекинется! Тушите!
Люди внизу суетливо бегали с вёдрами, но огонь, разгораясь сильнее и сильнее, не думал им сдаваться. Под окна здания, в котором скрывался времянавт, подъехал автомобиль. Из автомобиля вышли трое. Они стояли посреди улицы и смотрели на пожар.
- Видно, поджёг, товарищ уполномоченный! - подбежал к приехавшим мужчина в форменной тужурке железнодорожника. - А тут керосиновая лавка рядом, если загорится, то...
Железнодорожник снял фуражку, вытер ею потное закопченное лицо, махнул рукой и убежал.
- Поберегись! - заорал возница, правившей лошадью, которая натужно тянула большую бочку с водой.
Уполномоченный с товарищами уступили дорогу бочке, и отошли как раз к тому плетню, где недавно прятался Красин. А за плетнём два мужика раскатывали баграми, еще дымившиеся остатки стены плохонькой хибарки. Стена, хотя и казалась хлипкой на вид, но никак не хотела падать.
- Пойдемте отсюда, товарищ Сталин, - сказал один из сопровождающих уполномоченному, - как бы бревно не откатилось.
- Не откатится, - ухмыльнулся Сталин. - Я заговорённый. Пойди, лучше, и помоги им...
Только мужикам помощь не понадобилась. Они поднатужились, крякнули и раскатили стену. Тлеющие головни покатились, рассыпая вокруг себя снопы искр, уронили плетень, который вдруг запылал ярким костром.
- Товарищи уполномоченный! - опять подбежал железнодорожник с докладом, но доложить ничего не успел. Из-под плетня грохнул взрыв. Сергей зажмурился от неожиданности и стал куда-то проваливаться.
Новый профсоюзный комиссар Н-ского моторного завода товарищ Чириков сидел за красным столом и громко ругался. А перед ним, покорно склонив головы, молчаливо воспринимал жесткую критику весь командный состав завода. Товарища Чирикова назначили сюда недавно, а потому рабочий пыл жёг его душу нестерпимым градусом. И душа в том жжении, буквально разрывалась от желания показать себя перед Центральным Исполнительным Комитетом с наилучшей стороны.
- Дисциплина и еще раз дисциплина! - ударяя в такт своим словам кулаком по столу, грозно вещал комиссар своим покорным слушателям. - Ни малейшего шагу назад от генеральной линии! Шаг назад - это предательство дела революции и социализма!
Комиссар замолчал, налил себе из графина стакан воды и стал пить. Тишина в кабинете стояла такая, что причмокивания Чирикова, казались раскатами грома в предгрозовом небе. Комиссар допил воду, поставил стакан на стол, вытер усы и спросил чрезвычайно спокойным голосом.
- Заместитель начальника технологического отдела Куняев, кто?
- Я! - вскочил со своего места Куняев.
- Ты? - Чириков вздохнул и поморщился. - Значит, ты... А скажи-ка нам, Куняев, что говорил наш великий вождь товарищ Троцкий об основных тратах человеческого времени?
- Я, конечно, - залепетал Куняев, оттягивая указательным пальцем воротник рубахи, - Насчёт труда, товарищ Троцкий... Дисциплина... Все должны трудиться... Обязательно... Трудиться, не щадя ...
- А вот и нет! - тяжёлый кулак комиссара опять стал стучать по столу. - Товарищ Троцкий сказал, что человек тратит до 80 процентов своего времени на дОбычу жратвы! Жратвы! И он завещал нам - экономить это время, питаясь по рабочим дням только в общественных столовых! Всем питаться вместе: от дворника до председателя ВЦИК! В выходные, как хочешь, а рабочие будь добёр...
- А я питаюсь, - попытался вставить слово Куняев в речь разгневанного руководителя, но лучше бы ему то слово в себе попридержать.
- Питаешься?! - взревел комиссар. - Питается он! А кто в среду вечером за закрытыми занавесками занимался жратвой на усобинку?! Не ты ли, иуда?!
- Я, - залепетал проштрафившийся руководитель. - Я один раз. День рождения у жены. Отметить хотели в семейном кругу...
- Смотрите на него, - Чириков орлиным взором, окинул присмиревший командный состав предприятия, - вся страна отряхивает со своих ног прах крепостной семьи, а этот умник всё цепляется за разные там - в "семейном кругу". Почему нельзя было отметить день рождение супруги в общественной столовой вместе со своим коллективом по утвержденному сценарию?
- Мы отмеча..., - попробовал еще раз оправдаться Куняев, но грозный рык комиссара пресёк эту неуклюжую попытку на корню.
- Директор, - взревел Чуриков, - немедленно готовь проект приказа по трудовому округу, а я сам схожу с ним к командующему! И запиши в приказе, чтоб этому умнику за грубейшее нарушение трудовой дисциплины назначить год принудительных работ на штрафном заводе Бухареста. Там семьянину покажут кузькину мать!
- Я больше не буду! - как-то по-детски завопил Куняев, но было уже поздно. Два крепких молодых человека подхватили бывшего заместителя главного технолога под руки, и умело вывели из зала заседаний.
Комиссара Чириков проводил осуждённого взглядом полным ненависти с возмущением, шумно вздохнул и перешел к следующему вопросу.
- Начальник второго сборочного цеха Красин, кто?
Сергей Красин быстро встал.
- Я, - отрапортовал он, глядя выше головы сердитого комиссара, туда, откуда взирал на всех вождь всего трудового народа товарищ Троцкий.
- Вижу, что ты, - нахмурился комиссар и вновь ударил стол, но уже не кулаком, а ладонью. - Докладывай о выполнении цехом плана месяца!
- План выпуска выполнен точно по всем показателям, - начал доклад Сергей и почувствовал, что уши его пылают чувствительным жаром.
- Да? - прищурился комиссар. - Значит, выполнен, говоришь? И ничего ты нам больше сказать не хочешь?
- Хочу, - Красин быстро опустил глаза вниз, чуя, как стремительно обнажается его "ахиллесова пята". - Сегодня утром, во время испытаний на гарантийную наработку, шесть двигателей из выпуска прошлого месяца вышли из строя...
- И? - комиссар уставился на Сергея, как голодная кобра на молодую мышь. - В глаза мне смотреть! Чего ты крутишься, как уж на сковородке?! Если и дальше будешь также мямлить, то я не посмотрю, что ты внук Захара Булавина - верного соратника нашего великого вождя товарища Троцкого! Не посмотрю! И запомни: это не твоя привилегия, а обязанность не уронить чести славного деда своим разгильдяйством и мягкотелостью. Где результаты следствия и проект приказа о наказании?!
- Я не успел.
- Не успел он! - и вновь кулак Чирикова грохнул по красной скатерти. - Ты забыл слова товарища Троцкого о том, что проблема качества - это основной ключ к нашей новой жизни?! А ты, подлец, этот ключ похерить решил?! Я тебе устрою! Чтоб завтра был у меня с подробнейшим докладом! Завтра же и решим, что с тобой дальше делать! А сейчас иди! Видеть тебя не хочу.
Второй сборочный цех работал в обычном режиме. Мерно жужжали электровинтовёрты, мягко шелестели шерстяные полировальные круги, а легкие молотки глухо постукивали по медным выколоткам. Под самым потолком цеха располагались посты учётчиков потерь рабочего времени - "скворечники" с полукруглыми стеклянными стенами. И зорко смотрели из тех "скворечен" учётчики, записывая любой, даже малейший сбой трудового процесса. Вечером записи учётчиков попадали к начальнику цеха, который сразу же готовил распоряжение о наказании нерадивых работников, потом записи несли в центр вычислений для статистической обработки. К концу месяца сводку нарушений разбирали в заводском комитете профсоюза: здесь уже наказывали руководящий состав.
Войдя в цех, Сергей первым делом стал искать взглядом инженера цеха Дрынова. Нашелся инженер мгновенно, он старательно делал то, что ему и надлежало делать - ходил по рабочим местам и проверял параметры процессов.
- Дрынов! - крикнул Красин, подзывая к себе инженера.
- Слушаю, - Дрынов подбежал и вытянул руки по швам.
- Вот что, Дрынов, проверь номера вышедших из строя двигателей и через час объяснительные от всех кто их собирал ко мне на стол.
- Уже готово, Сергей Петрович, - инженер вытащил из-за пазухи стопку бумаг и протянул их начальнику, - только...
- Что "только"?
- Мастер контрольного участка сказал, что будет писать объяснение лично вам. Я непременно сообщу о факте неподчинения в профсоюзную комиссию, но пока там...
- Пусть он сейчас же ко мне идет, - Красин резко развернулся и пошёл к своему кабинету.
Мастер контрольного участка Матвей Петрович Селиванов открыл дверь кабинета минут через пять. Красин встретил его угрюмым взглядом, но Селиванов, будто не заметил сурового лика руководителя.
- Чего, Сережа, жизнь крепко припекла? - улыбнулся старый мастер, усаживаясь напротив Красина.
Сергей встрепенулся, хотел мгновенно пресечь панибратский разговор подчиненного, но глянув на Матвея Петровича, осёкся. Сразу после высшего училища Красин проходил обязательную трудовую стажировку под руководством Селиванова, а потому не получалось никак разговаривать с этим человеком назидательно строго.
- Припекла, Матвей Петрович, - неожиданно даже для самого себя вздохнул тяжко Красин и закрыл лицо ладонями. - За шесть некачественных двигателей по голове меня не погладят. Наверное, надо к штрафному заводу готовиться...
- А я ж тебе говорил, - тронул Сергея за плечо мастер, - не соглашайся на командную должность. Собачья должность, только удовольствий, что ежегодный месячный отпуск на курортах Франции... Хорошая вещь, но не стоит она твоих загубленных нервов. Как там, кстати?
- Хорошо, настоящий коммунизм: в любое мгновение - любая потребность, вовсю стараются французские товарищи, - Красин потёр ладонями лицо и посмотрел прямо в глаза Селиванову. - Только скучно там, Матвей Петрович, на неделю меня хватило, потом затосковал. Понимаешь?
- Чего ж не понять-то, - развел руками старый мастер, - я тоже без дела не привык сидеть, но отдыхать надо. Для того мы и работаем, чтоб душевно отдохнуть... Люблю я, грешным делом, в дом отдыха смотаться да на полный пансион... Ну да ладно, чего вызывал-то меня?
- А ты будто не знаешь?
-Знаю... Беда, одним словом. Что сразу шесть двигателей, я такого не припомню.
- Кранты мне, Петрович, - крепко хлопнул себя ладонью по лбу Красин.
- Ты раньше времени горячку не пори, деду позвони лучше, - попробовал успокоить начальника мастер. - Может и обойдется, не двадцать шестой год на дворе.
- А чего в двадцать шестом? - спросил Сергей не ради самого вопроса, а так, чтоб только сказать что-нибудь.
- В двадцать шестом тебя бы без разговора к стенке поставили, не посмотрев даже, чей ты внук. Как раз в двадцать шестом Троцкий стал председателем совнаркома и первым делом отменил трудовой кодекс от двадцать второго года, а свой закон о труде ввел. Вот и началась свистопляска. Кодекс двадцать второго года добрым был: там даже раздела о наказаниях не прописали. Представляешь? Вот и расслабился малехо рабочий класс. Прогулы, воровство, опоздания... Сам понимаешь, когда пригляда надлежащего нет, то любого человека на баловство тянет. Вот. Троцкий глянул на ситуацию с высоты своего нового кресла и в три дня сам написал закон о труде. Крепкий закон. Настоящий. Мы поначалу в штыки его, мол, за что боролись! Троцкий же собрал съезд профсоюзов да накрутил им там всем хвоста, дескать, вы передовой отряд рабочего класса, а научиться правильно работать - не хотите, да добавил еще, что плохая работа- это преступление, похуже воровства. Там же было принято решение об организации оперативных отрядов по укреплению трудовой дисциплины. Командирам отрядов предоставили широчайшие полномочия - вплоть до расстрела злостных нарушителей на месте. Скажу тебе честно, Сережа, кровушки тогда пролилось немало. Не очень хотелось нам после вольницы да в крепкую узду. В первую очередь крикунов постреляли: всем же известно - кто больше кричит, тот и лентяй наипервейший. Потом за воровство пару показательных расстрелов, пару за прогулы и налаживаться стала дисциплина. И не зря страдали, как говорится, самая высокая в мире производительность труда теперь у нас. И живём очень сытно. Вот как! Правда, без перегибов не обошлось: был у нас отличный инженер Ваня Князев. Мозги, скажу тебе Сережа, золотые. Он всё какими-то космическими лучами интересовался. Ваня крепко тогда вместе со всеми возмущался его и... У нас в районе оперативным отрядом командовал твой дед - Захар Кузьмич. Крепчайшей воли человек. Уважаю таких. Кстати, как он сейчас.
- Нормально, - вздохнул Красин. - Отдыхает в санатории для почётных ветеранов и пишет книгу о методах повышения дисциплины труда...
- Ладно! - хлопнул себя ладонями по ногам Селиванов. - Заболтал я тебя. Вот объяснительная...
Старый мастер положил на стол мятый лист бумаги и крепко потёр ладонью шею.
- Тут еще такое дело... Короче, все эти шесть двигателей перед отправкой на испытания проверяла Анна.
- Анна! - вскочил Сергей со стула. - Все шесть?! Это же...
- Штрафной цех - это точно, а то и..., - утёр ладонью лоб Селиванов. - Я не знаю чего делать... Ты сам с ней поговори...
- Сережа, - Анна с порога бросилась в объятья Красина, - как же я соскучилась по тебе. Работаю, а мысли о тебе только: скорей бы вечер, скорее, скорей... Умом понимаю, что о таком думать нельзя, но сердцу не прикажешь... Сережа...
Они стали целоваться, и все мрачные мысли Сергея скукожились и полетели прочь, словно клочья серых облаков, гонимые с неба теплым весенним ветром. И не думал ни о чем строгий начальник цеха, купаясь в водовороте простого человеческого счастья. До тех пор не думал, пока пронзительный злой телефонный звонок не вернул его в зловещую реальность.
- Как расследование! - орал из трубки искаженный голос заместителя директора по производству. - Когда ты закончишь позорить нас, Красин?! Шесть двигателей! Что ж ты творишь?! Посмотрел бы твой дед сейчас на тебя!
- Сережа, - тихо прошептала Анна, когда телефонная трубка с треском упала на корпус аппарата, - я не виновата...
- Я знаю, - сказал Сергей, - но ты проверяла все шесть... Как ты могла пропустить их?
- Всё с ними нормально было, - засуетилась Анна, выкладывая на стол какие-то бумаги. - Я рентгеноскопию делала. Вот результаты: по первому, седьмому, четвертому.... Всё же нормально... Не могла я ошибиться! Что теперь будет, Сережа? Меня на штрафной отправят, и мы не сможем с тобой больше видеться?
- Сможем, - прохрипел Красин, чувствуя, как тяжелый упругий комок подкатывает к горлу. - Ты сейчас иди, а я разберусь.
- И мне писать ничего не надо? - на огромные глаза девушки наворачивались слёзы.
- Ничего не надо! - громко сказал Красин и отвернулся к окну. - Иди работать!
Анна ушла. Сергей сел за стол и крепко стиснул голову руками. Анне он верил, как себе: она всё сделала правильно. И она никак не могла пропустить двигатель с дефектом на окончательные испытания. И если всё это так (а это точно так), то... Сергея в дрожь бросило от того, что случилась. В его цехе диверсия! Это же ЧП всесоюзного масштаба! Комиссия из Москвы приедет и тогда Красину точно несдобровать. Несколько двигателей не прошли испытания - это цветочки, а вот диверсия... Это показательный процесс ... Тут никто не поможет. Сергей встал из-за стола и заходил по кабинету, словно голодный волк по клетке.
- Надо что-то делать, - бил себя кулаком по лбу Сергей. - Что-то делать...
Он внезапно замер, насторожился и посмотрел в окно. Страшная мысль поразила его, словно пуля атакующего пехотинца.
- Надо, чтобы Анна взяла всю вину на себя!
Красин закусил губу до боли, а мозг его мгновенно провел анализ ситуации.
- Анну приговорят к трём годам штрафного завода, а когда закончится срок наказания - мы поженимся. Ничего тут особенного: у нас почти каждый третий на штрафном заводе побывал. Если же в цехе вскроется диверсия, то Сергея (как руководителя допустившего такое вопиющее безобразие) ждёт минимум - пятнадцать лет трудовой каторги на спецобъекте. Вот тогда они точно никогда не будут вместе. Надо всё объяснить Анне. Она согласится немного пострадать без вины, чтоб потом они...
Красин уж было велел опять позвать Анну, но в последний миг остановился. Еще одна ниточка к спасению привиделась ему.
- А что если на испытательной станции что-то напутали? - подумал Сергей. - Шесть двигателей сразу ведь!
Он выскочил из кабинета и, перепрыгивая через три ступеньки, побежал на первый этаж, там располагалась станция испытаний.
- Ерунды- то не говори, - отмахнулся от взволнованного начальника цехи руководитель станции Савёлов. - У меня здесь комар носа не подточит. Это двигатели - барахло.
На самую малость удержался Красин, чтоб не врезать этому пожилому испытателю в ухо. Очень хотелось, но Сергей взял себя в руки и попросил разрешения поговорить с бригадой испытателей.
- Всё как обычно было, - развёл руками пожилой бригадир Поддубный, - как говорится, в штатном режиме. Никаких отклонений от регламента, а вот двигатели оказались...
- Семён Ильич, - перебил бригадира молоденький испытатель, не прекращая работы по установке нового двигателя на стенд, - был в той партии один непонятный момент.
- Чего? - насупил лохматые брови бригадир и жестом позволил подчиненному остановить работу. - Говори.
- Крышки на двух двигателях перепутаны были: третья с восьмой. На сборке их не могли так поставить, их там краской смечают. Снимал кто-то крышки после сборки.
Красин не стал слушать, громкую воспитательную речь бригадира и побежал на промежуточный склад, торопливо размышляя на ходу.
- Днем никто двигатели никто вскрыть не мог. Это категорически запрещено. До двенадцати на промежуточном складе всегда полно народу и учетчики потерь. Никакой злоумышленник на такой риск не решится. Остается ночь. Диверсию мог совершить только ночной дежурный.
На вопрос Красина по поводу нужного ему дежурного отвечала бойкая белокурая девчонка, ловко управляющаяся с электрическим подъёмником.
- А Парамонова сегодня не будет. Он же ветеран десантных частей особого назначения и они день Памяти отмечают. Приходите, завтра во вторую смену, а он как раз и придет. А сейчас работать мне не мешайте.
Действительно, сегодня отмечался день десантных частей особого назначения. Именно в этот день августа 1941 года началась ключевая часть операции наркома Тухачевского "Скифская война". План операции был разработан на случай внезапного нападения фашистской Германии. В соответствии с планом "Скифская война", все части Красной Армии с первого дня войны начали быстрое планомерное отступление, растянув наступающую армию врага на сотни километров. А когда вражеские войска вышли к основной зоне обороны советских армий, то ночью в тыл врагу высадились сразу двенадцать десантных дивизий. Высадились они на большегрузных планерах, уничтожили все известные из разведданных аэродромы, потом блокировали большинство дорог. Снабжение наступающих частей противника было нарушено коренным образом. А без нормального снабжения - какая война? Задохнулось наступление. Враг бросил огромные силы на деблокирование путей сообщения, но дисциплинированные десантники вгрызлись в землю зубами и держались. Из каждых десяти бойцов - восемь полегло на том браном поле, но оставшиеся дотерпели до Великого Контрнаступления. Перекрёстные удары свежих советских дивизий так крепко двинули по неприятельским войскам, что до самого Берлина ни одного серьёзного сражения больше и не случилось, а через год всю Европу от нечисти освободили. И везде люди, настрадавшись от фашистской неволи, радовались победе и советской власти. И всё это - благодаря десантникам из частей особого назначения, а потому ветеранам тех боевых действий огромные послабления трудовой дисциплины предоставлены. Некоторые из них могут даже в будние дни на работу не выходить, как сегодня Парамонов, например...
Парамонов жил недалеко от проходной завода, потому-то Красин даже и запыхаться не успел, а уже стоял перед серой стальной дверью. Дверь Красину открыли быстро, и улыбающийся Парамонов удивленно покачал головой и сказал:
- Быстро ты. Молодец. А я тебя к вечеру только ждал. Проходи.
Всю дорогу от заводской проходной до берлоги диверсанта, Красин мечтал вцепиться подлому изменнику в глотку, вытрясти из него душу, а потом силой заставить признаться в халатности, мол, случайно уронил на двигатели чего-нибудь или что-то подобное. Однако улыбающееся лицо Парамонова как-то придавило слегка гидру гнева. Сергей вошёл в жилище врага.
Враг дома был не один. Из-за стола поднялся высокий худой товарищ с лицом загорелым до черноты и протянул Красину руку.
- Так вот ты какой, Сергей Красин, - улыбнулся незнакомец. - Меня Петром зови...
- Чего вам от меня надо? - набычился Сергей, чуя, что его заманили в какую-то ловушку.
- Поговорить, - похлопал его по плечу Парамонов, пододвигая стул. - Да не волнуйся ты так и извини по-другому не получалось у нас выманить тебя сюда. Не пришёл бы ты к нам, тебе ж всё некогда...
- Чего надо?- огрызнулся Красин, чувствуя, что гнев опять будоражит его душу.
- Я археолог, - жестом попробовал успокоить Красина Петр, выложил на стол небольшой цилиндрик бледно-зеленого цвета. - Три года назад вот это я нашел при раскопках древнего городища. В цилиндре была полоска фольги со странными знаками. Сразу разобраться в них я не смог, но потом я нашёл еще три таких же цилиндра и, сложив все послания из них вместе, я узнал вот что. Даже не знаю, как и сказать-то тебе... Короче, мы живем в измененном мире!
- Чего? - Сергей вытаращил глаза на археолога.
- Один учёный по фамилии Князев изобрёл способ путешествия в прошлое. И решил он туда послать человека, но предварительно полетели в прошлое четыре смертельно больных собаки, которым под шкуру вшили вот эти ампулы с посланиями. Если одно такое послание найдёшь, то ничего понять невозможно, а вот когда все четыре вместе сложишь, то много интересного можно узнать. Князев боялся, что человек, оказавшись в прошлом, может каким-то образом нарушить ход истории, поэтому в посланиях этих он описал историю страны, и дал указание, что надо сделать, если история та изменилась... А история, Сережа, изменилась здорово и мы с тобой всё должны исправить.
- Как это?
- Ты должен отправиться в прошлое и спрятать вот эту капсулу в нужном месте, - Петр выложил перед Сергеем белую блестящую капсулу с буквами НИИГП.
- А почему именно я? - Красин отодвинул капсулу от себя.
- Это долго объяснять, - вздохнул археолог. - Понимаешь, в послании Князева имеются чертежи и технология изготовления временной капсулы, спроектированной именно под тебя - под Сергея Красина. По инструкциям Князева, у человека должно быть определенное биополе. Нам Князев и методику подбора других времянавтов прислал, но это требует длительного времени, а если ты сегодня не улетишь, то надо будет ждать благоприятного момента еще семь месяцев. А у нас нет этого времени. Понимаешь?
- Никуда я не полечу, мне и здесь хорошо, - воспротивился предложению Сергей, но тут же осёкся.
Он вспомнил сперва злые глаза комиссара, потом заплаканные глаза Анны, вспомнил статью из трудового закона о диверсиях.
-А что изменится, если я доставлю эту капсулу туда? - нахмурился Красин.
-Всё!
- Всё? - Сергей потёр ладонью лоб и... согласился.
Запуск в прошлое снова не прошёл гладко:очутился времянавт в городе Муром, где отряды красных добивали остатки белогвардейских мятежников. Сергея выбросило на берег реки Оки, как раз во время боя. Шальная пуля пробила ему грудь, и он упал с высокого берега в воду...
- Я не сомневаюсь, - мотнул головой Князев и вздохнул, - но тут дело такое... Первый раз, сам понимаешь...
- Иван Ильич! - прервал Генерального запыхавшийся начальник охраны. - Из Мурома посылка! Там изыскательские работы для строительства моста проводили и нашли вот это.
Князев вырвал из рук охранника цилиндр, с большим трудом открыл его и стал читать. По мере чтения лицо его становилось всё мрачнее и мрачнее. Потом он велел всем выйти из пускового блока.
- А как же запуск? - заикнулся Красин.
- Вон! - заорал Генеральный так громко и сердито, что весь персонал, словно ветром сдуло.
А минут через десять раздался взрыв. Пусковой модуль вместе с экспериментальной мастерской разнесло вдребезги.