Он бежал по длинному и высокому каменному коридору. Страх и боль гнал его все дальше и дальше. Рана на голове заливала кровью глаза, но он терпел и продолжал бежать, неся в своих руках баул и старый железнодорожный фонарь освещавший путь. Пока есть возможность нужно как можно быстрее бежать от того места где на них напали. Наконец когда силы его почти окончательно оставили он добрался до места, о котором рассказывал отец. Прислонившись к стене и потушив фонарь, парень прислушался. Сзади все было тихо. Не было слышно шагов и хриплого дыхания преследователей. Значит, преследователи заблудились и отстали не найдя вход в коридор. И он может спокойно уйти, не опасаясь возможности раскрытия тайны посторонними. Тяжело дыша, парень опустился на пол. Да, он не ошибся, это было то самое место, о котором говорил отец. Тот самый заветный тупик, осталось по меткам найти рычаг, нажать на него и тогда его уже никто и никогда не достанет. Денег и драгоценностей что хранятся в бауле вполне безбедно прожить всю жизнь, какой бы социальный строй не был бы на поверхности. Рычаг нашелся именно там где и должен быть. Стена замерцала матовым светом, но сил войти в нее уже не осталось. Глаза слипались, руки и ноги наливались неимоверной тяжестью и не слушались, жизнь постепенно стала угасать в молодом теле.
* * * * * * * *
Вот ведь кум уговорил-таки сходить с ним в качестве проводника по старым тропинкам и проверить их с помощью георадара. Очень уж ему хотелось поискать старые подземные ходы. Несмотря на официальную версию, что в городе их нет, тем не менее, знающие люди в это не верили. А как тут верить, если в былую юность столько времени было проведено в исследовании "старых подвалов тянувшихся десятки сотен метров под старинными зданиями монастыря от ул. Советской до ул. Карла Маркса". Вот сегодня мы решили начать свои поиски в подвале церкви Св. Лазаря (в моем далеком детстве кинотеатре "Комсомолец"). Миша с помощником шли впереди я немного сзади, дабы не мешать их научным поискам. Сорок лет назад лазя здесь и не замечал насколько здесь все старо и интересно. Вроде простая кирпичная кладка, а если присмотреться, то нет. Кладка кладке рознь. Сразу видно, где старое, а где новодел. И раствор другой и кирпич хуже. Старые сразу видно они более тонкие и покрепче будут. Сколько лет прошло, а он даже не выкрошился не то, что современные. Что не говори, на века народ делал.
Миша чем - то заинтересовавшись, ушел с помощником в ответвление коридора, а я присел на какой-то ящик отдохнуть. Годы берут свое, старым стал вот так по подвалам бегать. Да и сердце стало пошаливать. Насколько помню, там тупик должен быть и парням метров сорок надо будет изучить, прежде чем вернутся обратно. Пусть посмотрят, может что найдут. Свет фонарика выхватил кусочек кладки у уровня земли. А точнее девять кирпичей более темного цвета, чем все остальные. На них были какие-то знаки, выбитые на боковине. Я таких ранее и не встречал, больше похоже на руны и вон какие-то ямки в кирпиче своеобразные под третьим снизу кирпичом. Явно не заводского изготовления, интересно кто это тут изгалялся и для чего. Я наклонился получше рассмотреть и зарисовать знаки. Но меня замутило. Сердце что - то совсем расшалилось, щемит и все сильнее. Господи, что же так хреново... Кирпич приятно холодил пальцы рук. Тут вон на стене что-то мерцает или это глюк меня посетил? Таблетку из кармана никак не достать и парней ведь не дозваться. Ладно, сейчас вон к стене прижмусь, может полегче станет... Пальцы случайно коснулись выемок в кирпиче и боль снова проснулась во мне.
* * * * * * * *
Очнулся от боли в голове. Не там где привычно на затылке, а в районе виска. Вокруг было темно, только свет фонаря освещал часть кладки подвала. Но свет, какой - то мерцающий, живой, как у свечи. У светодиодных фонарей он не такой. Да и подвал вообще-то не тот. Более старый что ли. И вообще, почему это я лежу? Вроде как сидел и только головой к стене прижался. Что это там светится? Подняв глаза, я увидел через матовую поверхность то ли зеркала, то ли толстого темного стекла себя любимого. Таким, каким видел в последнее время. Я сидел, прислонившись к стеклу одетый в свою любимую "горку". Рядом стоял рюкзак. Ярким светом горел мой фонарик закрепленный ремешком на голове. Нет, это все хорошо, но я то лежу, а не сижу. Что зеркало врет? В каком-то смятении я провел руками по себе. Что за херня? Тело не мое. Молодое! Сухощавое! Я таким был лет тридцать, потом жирком заплыл. Про одежду и не говорю. Точно не моя. Тело было одето в какую- то светлую рубашку и темные мешковатые брюки. Весело. А тут как назло стекло накрылось туманом и исчезло, словно несколько минут назад его и не было. Передо мной снова была каменная кладка. Все страньше и страньше... К дождю наверное. Закрыв глаза, крепко зажмурился и снова открыл. Ничего не изменилось. Та же кирпичная кладка и живой огонек свечи дававшей немного света.
Глава
Гречишкин
Загнав панику в самую дальнюю пятку, решил еще раз провериться и пару раз ущипнул себя. Ничего не изменилось. Что ж надо все принимать как есть и не такие чудеса случаются. У меня под рукой, что-то лежало и холодило пальцы. Оказывается обычный револьвер "Наган" образца 1895г. с ударно-спусковым механизмом двойного действия. Проще говоря "офицерский" выпущенный в 1937 году. в СССР. В барабане, которого находились семь пустых гильз, а из ствола явственно попахивало жженым порохом. Интересно в кого это тут палили совсем недавно? Или я на войну попал? Но вроде не слышно ничего такого. Ладно, потом разберемся, что к чему. Пока что меня интересовало возвращение обратно к себе, а то ведь там куча дел остались.
Кирпичная кладка никуда не делась. Как была, так и осталась на месте. Для верности и успокоения души потрогал стену. Обычная кирпичная стена, выложенная из ровного одинарного красного кирпича, ничем не отличающаяся от тысяч ранее виданных. Прохладная, твердая. Никаких зацепок, рукоятей, поворотных механизмов, замков, ключей и скважин не было ни в стене, ни вокруг меня. Подняв повыше фонарь, осмотрелся. Я был в отростке длинного, высокого и широкого туннеля сложенного из темных валунов примерно одинакового размера. Высота и ширина туннеля была примерно три метра. Пол выложен теми же валунами, но меньшего размера. Следов пыли и животных не наблюдалось. Неслышно было и журчания воды, что само по себе уже было странным. Обычно как раз наоборот. Не скажу что холодно, но прохлада чувствовалась. Все вокруг было сделано с большим мастерством и очень качественно. Валуны были сложены так, что между ними не возможно было бы просунуть лезвие ножа. У меня вообще сложилось впечатление, что они словно спаяны друг с другом и составляют единый монолит. Только мой тупичок отличался своей кирпичной кладкой и явно делался другим мастером, а может в другое время. Вообще заниматься археологией желательно подготовленным, а у меня свеча почти наполовину выгорела. Если дело так дальше пойдет, то выбираться из туннеля придется в темноте, а это я вам скажу не самое приятное дело. Да и вообще стоило мне выйти в туннель, стало как-то неуютно. Стены и потолок давили на психику, внушали страх. Надо выбираться отсюда и чем быстрее, тем лучше. Кто его знает, найдет ли меня здесь кто или нет, лучше уж самому постараться найти выход. Куда идти в принципе все равно, тем более что дороги я тут совершенно не знаю. Решил воспользоваться правилом левой руки. Тем более, что меня всегда тянуло налево. Перед тем как покидать столь "приятное место" нужно было проверить, что у меня есть в этом мире. Для начала подобрал с пола "Наган" и засунул за ремень брюк, хоть и без патронов, но все равно пригодится рано или поздно. Ну, а затем начал изучение себя любимого. А было у меня не так уж и много или мало. Как посмотреть.
Тело было одето: в светлую мужскую рубашку, темные поношенные брюки, белую майку ("алкоголичку"), синие "семейные" трусы. Все неоднократно стиранное и ношенное. На ногах красовались грубые мужские кожаные ботинки и черные носки. Конечно одежда не от кутюр, но, тем не менее, более или менее удобно и практичная. В застегнутом на костяную пуговичку кармане, нашел пропуск на имя Гречишкина Петра Ивановича, 1924 года рождения, грузчика железнодорожной станции "Цна", метрику на это же имя. Фотографии на пропуске не было, выдан он был в октябре 1940 г. Раз тут больше никого нет, то будем считать, что Гречишкин - это я.
В кармане брюк нашлись несколько измятых купюр номиналом в 3 и 5 рублей (с солдатом и летчиком соответственно) и 5 червонцев образца 1937 года с профилем Ленина на общую сумму 100 рублей, несколько металлических ключей на шнурке.
Первый выводы можно делать прямо сейчас. С учетом одежды, денег и документов на дворе либо весна - лето 1941г. или позже, но не позднее 1947 года. Потому что тогда была проведена "Сталинская" денежная реформа и изменился внешний вид купюр.
Рядом со стеной, где я очнулся, стоял небольшой потертый, коричневый кожаный саквояж, стоявший между ящиков как бы в стороне от глаз. Обычно с такими ездили земские врачи. Внутри него лежали туго перевязанные тесьмой восемь пакетов из плотной светлой бумаги. В каждом из них лежало по 10 круглых упаковок из плотной синей бумаги. Раскрыв одну из упаковок, обнаружил там царские червонцы - по 10 монет в каждой. Разглядывая курносый профиль последнего императора, в очередной раз удивился красоте работы чеканщиков. Тут же, отдельно завернутыми, лежали юбилейные золотые монеты номиналом в 5 рублей, 7½ рублей, и 15 рублей. Кроме николаевских червонцев, были там еще и отдельно упакованы золотые империалы Александра 3. Они были больше николаевских раза в полтора и чеканился до реформы Витте. В саквояже оставалось еще 3 пакета завернутых в темно-синюю плотную бумагу. Достав и развернув один из них, увидел золотые украшения - кольца, серьги, цепочки (общим весом примерно около 1кг.). Во втором оказались золотые монеты - британские "Золотые Соверены" и уж совсем уникальные "русские 100 франков" - золотые монеты номиналом в 37 рублей 50 копеек! Всего монет было 300 штук!!! В третьем пакете были золотые и украшения с драгоценными камнями. Стоимость всего этого была огромная... Черт!!! Ну чем я, не граф Монте-Кристо или Али - Баба, Алладин в одном лице??? Сказка, одним словом. Эге, парень да ты, оказывается, был богачом. Раз такие сокровища с собой таскал. Под пакетами лежал мешок из плотной зеленой ткани, перевязанный тонкой медной проволокой и опечатанный пломбой. Если и в нем еще, хотя бы часть того, что я видел...
Достав мешок из саквояжа, удивился - он был практически невесом. Сорвав пломбу и раскрыв мешок, удивился еще раз - там лежала темно-серебристого цвета кольчужная рубашка. Достав ее, стал рассматривать. Такого мне еще не приходилось видеть.
Передо мной лежала, выполненная из очень мелких, тонких колечек, практически невесомая кольчужная рубашка с длинным подолом, с рукавами полной длины, разрезами на подоле спереди и сзади (чтобы не мешала садиться) и кольчужным капюшоном, составляющим единое целое. Металл, из которого она была сделана, отливал серебром, но явно им не являлся. Он вообще не являлся металлом - был больше похож на ткань - точнее очень тонкую ткань (типа шелка), выполненную очень искусным мастером по неизвестной технологии, из огромного количества мелких колечек, неизвестного мне материала. То, что это кольчуга сомнений не вызывало. Она была сделано из тысяч мелких колечек, настолько мелких, что места соединений и сами кольца трудно было разглядеть...
Принцип устройства кольчуги прост, как все гениальное. Это броня из продетых друг в друга железных или, в очень редких случаях, стальных колец. Простейший способ плетения кольчуги - "1 в 4": в каждое кольцо продевается четыре других. На обычной кольчуге каждое кольцо заклепывается или заваривается; обычно половина колец в кольчуге была заварена, а половина - заклепана. Заваренные кольца изготовлялись заранее, заклепанные - скреплялись после сборки. Здесь же такого не было видно. Возможно, под микроскопом что-то и можно было бы рассмотреть. Обычную кольчугу нельзя носить на голое тело - железные кольца быстро стирали кожу, поэтому под нее что-то надевали. Но эту можно было носить прямо так. Вряд ли Это натрет. Правда, вопрос с защитными свойствами этой кольчуги оставляли сомнения. Кольчужные доспехи, что мне приходилось видеть, обычно весили около 10 кг. и несмотря на широкое распространение, имели довольно слабую защиту. Проволока вытягивалась из достаточно мягкого железа (кольца из твердой стали ломались бы при ударе), так что такие доспехи рассекались саблей, протыкались копьем и разрубались мечом. А удар тяжелого оружия, даже не пробивающий доспех, оказывался смертельно опасным. Кольчуга никогда не предназначалась для защиты от прямых колющих и рубящих ударов, она защищала в основном от скользящих (режущих) ударов. Поэтому под кольчугу с целью амортизации надевался поддоспешник (например, ватник, тегиляй или акетон). Ватник использовался там, где была известна вата (на Востоке), а европейские рыцари вместо ватника использовали стеганку (стеганую куртку, прошитую из 8-30 слоев холста и набитую паклей, щетиной или другим подобным материалом). Даже от стрел и арбалетных болтов кольчуга защищала не слишком хорошо - они проникали в ячею. Специальные бронебойные стрелы с граненым наконечником просто пробивали доспех. Уже на расстоянии в 50 метров от стрелков воин в кольчуге не мог чувствовать себя в безопасности...
...А эта была невесома! Без дополнительной защиты нагрудников и остальных деталей. Служила ли она просто украшением - парадной одеждой воина, князя? Сможет ли она сейчас сыграть свою оборонительную роль? Вообще было бы интересно знать, для кого делался такой доспех? Внешних уплотнений на рубашке было всего несколько - посреди рубахи - там, где обычно мы застегиваем пуговицы и на вороте в месте соединения с капюшоном.
Кроме рубашки в мешке оказались еще части доспеха - наручи, кольчужные чулки, кольчужные рукавицы и несколько тонких, узких браслетов толщиной всего несколько миллиметров, видимо составляющих единое целое. Разобраться что к чему, не составило большого труда.
Все это меня тоже заставило удивиться:
Во-первых, отсутствовали наплечники, нагрудник, набедренники. То ли были утеряны, то ли вообще не были изготовлены Мастером.
Во - вторых, рукавицы. Обычные рукавицы к кольчуге делались на кожаной или тканевой основе и снаружи дополнительно защищались стёганым полотном. В большинстве своем они были трехпалые. Рукавицы крепились к наручам. Однако всё это имело существенный недостаток, связанный со стрельбой из лука или огнестрельного оружия. По этой причине (и кроме того кольчужные перчатки появились в Европе довольно поздно, практически одновременно с латными рукавицами) кольчужные рукавицы широкого распространения не получили. Эти были выполнены из того же материала, что и рубаха, имели пять пальцев, были настолько тонкими и не мешали работе, плотно облегая пальцы руки и запястье словно вторая кожа. Указательные и большие пальцы рукавиц на уровне ногтей были украшены тонкими разноцветными камнями или чем-то похожим, сверху прикрытыми тонкой сеткой из проволоки серебристого цвета.
В-третьих, на воротнике рубахи, наручах, рукавицах и браслетах располагался достаточно красивый повторяющийся узор из нескольких цветных камней, как мне показалось драгоценных, который совершенно не мешал функциональности доспеха.
В-четвертых, наручи. Они были трубчатого типа и состояли из двух сильноизогнутых пластин (из того же неизвестного легкого металла, что и колечки кольчуги), соединялись шарнирно, плотно закрываясь между собой без всякой помощи ремешков и пряжек. Каких либо застежек или пуговиц на них я не заметил.
В-пятых, кольчужные чулки. Они были сплетены наподобие колгот и сделаны для разных ног - левой и правой, что не свойственно для прошедших эпох. Не было понятно, как они крепились на теле? Во всяком случае, ремня такой длины не нашлось.
Где могли сделать такой доспех, его примерный возраст определить было не возможно. Во всяком случае, мне раньше не приходилось с такой вещью встречаться. А видеть приходилось много - особенно когда копался с археологами по скифским, кимирийским и мордовским курганам Дикого Поля. Да и в запасниках музеев пришлось насмотреться всякого. С уверенностью могу лишь сказать, что ЭТО не принадлежало ни арабам, ни китайцам, ни кельтам, ни готам, ни скифам, ни тем более римлянам, ни тем, кто был после них. Чем-то она походила на кольчуги известные как "хауберк", но таковым не являлось - материал и мастерство не то, явно ювелирная работа, выполненная величайшим Мастером. Сверкая тусклым, серебряным светом доспех манил меня. Блики огня свечи играли на нем, давая возможность рассмотреть каждую чешуйку в отдельности. Чем дольше на них смотришь, тем ярче они горят. Казалось, что все части доспеха просто купаются в огне, вбирая его тепло и свет в себя. Было такое ощущение, что доспех становится еще легче и просто парит в воздухе, не соприкасаясь с пальцами рук... Как паутинка... Во мне все больше росло желание примерить его. И с каждой минутой это желание росло, но я его пересилил. Раз хозяин носил доспех в саквояже значит тут и сейчас такие не носят. Поэтому не будем нарушать местную моду. Надо быть проще, пусть доспех пока полежит в саквояже.
Как я оттягивал время, но пора было выбираться отсюда. Тело не очень слушалось, его иногда шатало из стороны в сторону и периодически норовило упасть, голова кружилась, но руки упорно не желали выпускать саквояж из рук. Но постепенно все нормализовалось, лишь боль в голове не отпускала, и что-то морально давило и тревожило меня. Идти по коридору было достаточно удобно. Пол был ровный, воздух без затхлости, мусора и всякой живности под ногами не было. Свеча горела ровно, света давала достаточно. Если бы не какая-то тревога постоянно давящая на меня, то вообще все было бы хорошо. Несколько раз с правой стороны попадались похожие ниши и ответвления, заканчивавшиеся тупиком. В одном месте даже лестница наверх вела. Только она тоже закончилась тупиком. Или я тупо не нашел двери. Пришлось возвращаться назад не с чем. Единственное, что было положительным, то на время подъема по лестнице тревога исчезла, но стоило вернуться в коридор, тяжесть снова навалилась. Сколько я прошел по коридору не знаю. Сначала считал шаги, потом перестал. На стенах аккуратно куском раствора, подобранным в нише, оставлял метки, чтобы можно было вернуться назад если что.
Очередная ниша нашлась слева. Отличалась она от остальных несколькими темными каменными ступеньками ведших наверх и несильным ветерком свежего воздуха. Поднявшись по ним, я уперся в приоткрытую деревянную дверь, собранную из толстых потемневших от времени досок, стянутых широкими кованными металлическими лентами и закрепленных гвоздями с квадратной головкой. Примерно на середине дверного полотна был врезан замок, куда с внешней стороны была вставлена довольно симпатичная ручка-ключ. Легкий толчок рукой по двери открыл для меня вид на площадку очередного коридора. Одна часть, которого уходила наверх, а вторая терялась в темноте хода шедшего перпендикулярно тому, в котором был я. Естественно меня в первую очередь интересовал ход наверх. Он представлял собой наклонную, поднимающуюся вверх шахту глубиной около 10 метров, высотой метра три и шириной не больше метра. Стены и потолок были выложены из шпал, уложенных в замок и скрепленных между собой железными скобами. Ступени широкие, сделанные из дерева толщиной около 50 мм. Вдоль одной из стен шахты были устроены своеобразные перила из ошкуренной тонкой сосны. С обратной стороны стены обнаружилась ниша, в которой мог свободно поместиться взрослый человек. Поражала чистота отделки, сухость в помещении. Видимо кто-то сюда регулярно приходил и следил за этим - не было мусора, паутины, грязи, которые всегда бывают в аналогичных строениях...
Стены площадки коридора, как и у шахты, были отделаны шпалами. Кто-то постарался их сюда натаскать и так аккуратно выложить. И похоже достаточно давно - запах от обработки шпал фактически не чувствовался. На глинобитном полу не было заметно каких-либо следов. Было страшновато. Где-то в подсознании рисовались картины нападения на мое бренное тело пауков, змей и другой гадости, рассказы о которых постоянно лежали на полках книжных магазинов и которые периодически почитывал, убивая время в транспорте. Прислушавшись и посветив по коридору фонарем, немного успокоил свою нервную систему. Полностью успокоить я ее так и не смог. Тревога что всю дорогу преследовала меня, просто требовала выбраться на площадку и рвануть наверх. В тоже время было страшно покинуть ставший вдруг родным туннель. Пришлось себя пересиливать и сделать шаг вперед.
Глава
Схрон
Стоило выйти на площадку, как тревога полностью отпустила мой мозг, освобождая место другим эмоциям. Закрывать дверь в туннель я не стал. Вдруг придется отступать в него. Аккуратно, стараясь не шуметь, поднялся по лестнице на очередную площадку. Дальнейший мой путь преграждала деревянная стена через узкую щель, которой пробивался свет и слышались голоса. Если судить по голосам разговаривало несколько молодых человек. И что самое главное, по-русски. Отставив в сторону фонарь, стараясь не шуметь и не привлекать к себе внимание, аккуратно прижался к щели. С моего места было видно помещение размерами примерно 9х12 и высотой около 3 метров освещаемое керосиновой лампой. Стены, потолок, пол были сделаны из дерева, видимо дверей грузовых вагонов, на части из них виднелись запоры. Часть досок отличалась своим цветом и была достаточно новой, видимо недавно меняли. Вдоль стен располагались стеллажи, на которых располагались какие-то тюки и чемоданы. В дальнем от меня углу стояла металлическая кровать с матрасом, подушкой и одеялом. Рядом с ней стоял стол и пара табуреток. Над столом висело большое зеркало в резной раме. На крюках висело несколько пальто, шуб, шинелей. Несмотря на размеры схрона и количество сложенных здесь вещей, свободного места было еще достаточно много. Какой либо логики в сложенных вещах не наблюдалось. За столом сидели и курили двое парней лет 20-ти одетых в темные брюки и серые рубашки...
- ...Что-то Петьки нет. Опять с кем-то языком зацепился, или у своей Наташки завис... - Донеслось от стола.
- Да не, он обещал прийти! А к Наташке, небось, муж со службы пришел, так что Петька, поди, шляется где-то... Смотри, а то опять ругаться будет, что курили здесь...
- Окурком больше, окурком меньше... Что делать будем? С добром домой нельзя... Тут все спрятано, не дай бог, кто найдет и сдаст... Продавать надо, да сматываться отсюда... Ну, его, Петьку то, он все конспирируется, в партизан играет... Кто тут ходит, ладно по берегу, да в кусты кого затащат, а в эту сторону никто и не заглядывает.
- Так уж никто и не заглядывает? А без Петьки товар брать нельзя, не правильно это... Да и Сашки что-то не видно. А не, вон, похоже, идет...
Из темноты левого угла к разговаривавшим подошел неизвестный Сашка. Поздоровавшись, они продолжили разговор.
-- Ты дверь хорошо прикрыл? - Спросил первый и получив утвердительный кивок вошедшего продолжил. - Ну, что делать будем? Петьки нет.
- Да где же его черти носят! - Поддержал второй. - Договорились же! В городе вроде бы пока тихо. Только менты с вохровцами на станции шуршали... Продавать взятое надо. Капитоновна обещала помочь. Может, часть заберем с собой, а Петьке потом скажем что к чему?
- А что, Петька, еще не пришел? Я его после работы на станции видел. Он же где-то здесь собирался купаться... Дай закурить, - попросил Сашка. - У него завтра выходной и он собирался на рынок. Да отоспаться хотел, а то устает очень...
Раздался тихий смех, смеялись все трое.
- Что не говори, а усталость у него приятная. Сразу двух баб ублажать приходится - Натаху, да Светку, что в коопторге. Да еще к Ирке, у которой квартирует, подбирается.
Опять раздался смех.
- А куда деваться? Надо! Да и по Иринке не все так просто. С Петькой у них просто приятельские отношения... Она же вроде с Димкой Солдатовым ходит. Да и вчера на танцах я Ирку с Натахой Дерябиной видел. Они там с двумя пехотными лейтенантами. Один, кстати, на Петьку нашего очень похож был. Вот те крест, не вру! Один в один. Если нашего Петьку обрядить в форму, то точно как тот лейтеха будет. Или наоборот. Он-то вокруг Ирки все крутился, а она ему улыбалась и просто таяла, как мороженное, от внимания. Если Петька до сих пор не пришел, может что случилось? - Ответил первый. - На станции мужики говорили, что "мусора" всех опрашивали кто, что видел. С собакой по путям ходили, да по вагонам лазили, смотрели, что к чему. Хорошо, что Петька надоумил не лезть на склад, а только по вагонам пройтись и так добра набрали нормально.
- Петька молодец, хороший вагон указал! - Поддержал второй. - Вы, мужики, молчите про все, а не то ...
- Не пугай, пуганные, который раз вместе работаем. Мало, все равно, получается, сбывать-то некуда. Была бы машина... Можно было бы по районам повозить да в соседние области, например, в Саратов, Пензу, Воронеж или Сталинград. Надо только водилу найти, да экспедитора, какого, уговорить наш товар взять... Накладные через Наташку можно было бы сделать, пока Петька ее на складе ублажал бы... - Тихо рассмеявшись, сказал Сашка.
"Похоже, что я в Тамбовской области, во всяком случае, по географии именно так и выходит" - подумалось мне, - "а на дворе то похоже год, скорее всего, предвоенный или сразу же после войны - Сталинград еще не переименовали".
- Да... Натаха... Баба она хорошая, фигуристая. Я бы ее тоже приголубил. Жаль, что она жена политрука в полку, а то бля... еще та. Как ее Петька то раскрутил? Сань, ты вроде бы в курсе расскажи, пока Петьку ждем. А то от него ничего не узнаешь...- Сказал первый.
- Ты прав, Вань, - сказал Сашка, - Петька ее еще в прошлом году, зимой на танцах в "Знамя труда" срисовал, где она с сестрой, Танькой, была. Та с дочерью из Белоруссии к Натахе в гости приехала. Одиночка, муж у нее курсантом был, да посадили его по 58-ой. Вот та сюда и подалась. Ладная молодуха, 20 лет. Петька-то сначала, к той подъехал и кружил с ней. Говорил, что чуть на Таньке не женился. Он с тех пор времянку на Комсомольской, у Ирки Королевой, стал снимать, вроде вместе жить собирались... Да тут, мать Натахи и Таньки, телеграмму прислала, что заболела. Пришлось Таньке уезжать домой. Ну, а Петька, так на Комсомольской и остался жить, благо деньги есть. Танька, дочь у Натахи оставила. Петька стал к ним заходить, вроде девчонку проведывать, подарки заносить. Ну, помните, когда вагон с детским взяли. Что добру пропадать, все в дело пошло. Муж ее, что Петька ходит, не против был. Мужик-то ее на службе или еще где, а Петька при делах, пока мужа нет. Если что надо помогал, с детьми играл. Натаха баба с понятием, красивая, даром, что ей 30 и двое детей. Она его к себе на склад грузчиком пристроила. Петька не будь дураком, везде успевает. Приработок законный имеет и в техникуме учится. Муж Наташкин тут недавно, в командировку, на два месяца в Москву на учебу уехал. Место, значит, временно около жены освободил. Ну, тут у Петьки и возник к Натахе вопрос. Так что все закрутилось по обоюдному согласию. Петька ж - парень видный. Блин, что тянет-то, по домам пора. Где же он?
- Слушай Саш, - сказал Иван - а что там с Толькой случилось, они вроде с Петькой родственники, а тут вдруг окрысились друг на друга.
- Да это и я тебе могу рассказать, - сказал, пока еще неизвестный номер 2. - Толька, после того как в прошлый раз вагон взяли, товар без спросу заныкал, а потом к Светке стал колья подбивать. Светка, девка молодая, безотказная, на хорошее отношение ведется. Петька вроде и не против был, от нее не убудет. Даром что толстая, не особо в его вкусе, ему бы таких как Ирка, потоньше да пофигуристей. Он Светку только из-за дела и имеет... Толька, через Светку, стал заныканное продавать. Ну, продаешь, так продавай по-тихому, а ему пофорсить захотелось... О том, что он вроде как у Петьки ее увел, стал народу говорить. Вот они и побрехали. Дюже Петька осторожный, лишних разговоров боится. Вдруг кто узнает, да копать начнет.
- Это он прав, Коль, лишние уши, они прямая дорога на скамью. А Толька, дурак! Нас пока бог миловал. О нас вроде и не знает никто. С продажей пока плохо. Хорошо, что здесь взятое храним, а то спалились бы, как Мишка Пушкарский. Мне брат рассказывал. Того на сбыте захомутали. Они с парнями багажный взяли. Вроде и немного товара у них было. Им бы выждать да они денег быстрых захотели. Вот по дурости, сразу же все поперли на рынок. Вроде как договоренность, с каким-то залетным покупателем была. Деньги хорошие обещал. Говорят, что подставной он был. Не знал его никто раньше, а парни глупые уши развесили и на рынке встречу назначили. Ну, а там уже их ждали, всех прибрали, сейчас в КПЗ сидят, суд скоро. Что делать то будем? Ночь короткая, засветло товар нести нельзя, вдруг кто чужой увидит? - Сказал Иван.
- Что это ты, Вань, так часто бога стал вспоминать? - Спросил Сашка. - Мать что ли опять начала наезжать? Смотри не ляпни где, а то за религиозную пропаганду мигом из техникума вылетишь! Скромнее надо быть и тише.
- Ладно, чего ждать? Давай бери пару пакетов, что в прошлый раз приготовили, да пошли по домам, остальное потом заберем... - Сказал Николай. - Вань, лезь на улицу и по сторонам посматривай.
Иван ушел на улицу, а парни немного выждав, подхватив со стеллажей по несколько больших бумажных пакетов и погасив лампу, двинулись следом за ним. И наступила тишина...
Информации куча! Особенно о непростой и прямо таки нелегкой жизни неизвестного мне Петра... Хотя кто это догадаться было не сложно. Других Петров я тут пока не видел и не встречал. Так что, по всей видимости, это я. Точнее мое новое тело и я в нем. Хотя кто его знает. Может быть, Гречишкин вообще не из этой оперы и разговор шел совсем о другом человеке. Было бы неплохо у кого-нибудь спросить, но лучше не надо. Не поймут, морду лица набьют, по бокам наваляют, а патронов в Нагане то нет. Интересно, а кто он мой визави? Если исходить из слышанного разговора то, Петька, похоже, наводчик и организатор преступной группы. И главное довольно известная личность, а это уже проблемы... Ладно все возникающие проблемы надо решать по мере их поступления. Если я нахожусь в районе Тамбова, то задерживаться в городе я не намерен. Нужно будет как можно быстрее покинуть город, а то, не дай бог кого из знакомых Гречишкина встречу. А это грозит проблемами.... А раз так, то надо бы посмотреть в схроне, что может пригодиться на будущее, да и выход на улицу пора поискать.
Как войти вовнутрь схрона нашел быстро. Там и искать, особо не пришлось. Петли густо смазанные маслом подсказали, где и что открывать.
Глава
Быстро проскочив мимо полок, я целенаправленно двинулся к выходу из схрона и закрыл дверь изнутри на затвор. Возвращения парней особо не опасался, ночью вряд ли они еще вернутся, но, тем не менее, лучше подстраховаться. У входа изнутри стоял железнодорожный электрический фонарь, с которым обычно ходят обходчики. Зажегши фонарь, осмотрел помещение. Вид схрона особо не поразил, видал и получше. Воздух был чистым и свежим, вентиляция поддерживалась в хорошем состоянии. Все было сделано основательно, сразу чувствовалось, что за схроном смотрели как следует, вовремя ремонтируя и очищая вентиляционные отверстия. Судьба послала мне "очередной рояль в кустах" в виде пещеры Алладина...
Поставив на стол фонарь, что держал в руках, посмотрел в зеркало. Фонарь давал достаточно света, но я решил зажечь еще и лампу. Сломав пару спичек, ее зажег. Стало светлее. Закончив с лампой, поднял глаза от стола на зеркало и увидел себя. Нового.
На меня смотрел молодой темноволосый парень, лет 18-20, славянской внешности, с короткой стрижкой, ростом около 178 см., крепкого спортивного телосложения. Правда вот голова явно не радовала - с левой стороны в районе височной кости рядом с ухом виделась достаточно большая кровоточащая рана. Лицо слева ниже раны было залито кровью. Кровь была и на шее, и на плече, и на груди. Тело покрывали густой сетью царапины разной длины и ширины. "Красавец!" Краше только в гроб кладут. Да и одежда соответствовала - вся рубашка в крови. Так что следовало привести себя в порядок перед тем как людям показываться. Во что одеться на полках найдется. Интересно кто нанес мне удар по голове? Да так что рана до сих пор ныла и кровоточила под повязкой. Как вообще мой визави оказался в туннеле? Ладно, может быть, когда и удастся узнать на это ответ, а пока надо заниматься боле земными делами.
В верхнем ящике стола я наткнулся на бинт, маленький флакон с йодом и перочинный ножик. Под столом обнаружил начатую бутылку водки. Найдя на стеллажах рядом с кроватью, сверток белой ткани, отрезал от него кусок и разделил на кусочки. Моча их водкой, стал оттирать кровь с тела и лица, пока не привел себя в более-менее порядочный вид. И попытался остановить кровь, все еще сочившуюся из раны. Намочив кусок бинта йодом, стал чистить рану от остатков кожи, земли и волос. Мне повезло, что владелец носил короткую стрижку и рана в принципе чистая. Проведя, таким образом, дезинфекцию, сделал повязку на голову. Передохнул, сидя на кровати, немного успокоился. Потом стал подбирать из вещей, лежащих на полках, нужное для себя.
Конечно я не эксперт по гражданской одежде 40-50-х, но общее знание имелось. У тела, которое теперь стало моим, была своя история, своя жизнь и привычки которые я не знаю. Решил остановиться на универсальной гражданской одежде - светло-серой рубашке с маленькими костяными пуговицами, темно синих брюках, носках, кожаных полуботинках и кепке. Так как помнил, что ходить без головного убора в то время не принято. К брюкам нашелся черный кожаный ремень. Тут же на полках нашлись новые синие "семейные" трусы с белой майкой и носки. Нашлись и механические наручные часы "завод им. Кирова" на кожаном ремешке. Стал переодеваться. В ходе поисков в одном из чемоданов стоящем рядом с входом в бумажном пакете нашлись бутылка водки, палка копченой колбасы и немного хлеба. Их вид и главное запах разбудили во мне голод. Перекусив куском колбасы с хлебом, почувствовал себя лучше. Выпивать не решился - сейчас требовалась трезвая голова. Кровь из раны уже не текла, слегка саднила.
Итак, я более или менее, привел себя в порядок, одет, обут, даже поел - осталось решить - что делать дальше. В книгах по АИ, у переселенца остается часть памяти донора, у меня этого почему-то не произошло, и надо было думать, как жить дальше. Набирать здесь еще вещей и рвать когти - вот что первым пришло на ум. Вопрос только куда рвать? Особенно с учетом того где я нахожусь и что в мире творится. Набираться вещами смысла не было. В баульчике есть приличная куча денег, которых хватит на некоторое время, потом можно будет найти барыгу и сдать ему царские червонцы. С определением, где нахожусь и с остальным, придется подождать до утра. Находиться в схроне больше не было сил, надоело под землей сидеть, поэтому решил выбраться наружу. Кроме того следовало избавиться от испачканной одежды моего визави и следов своего пребывания в схроне. Собрав в бумажный пакет все тряпки пропитанные кровью и водкой, убрал в стол остатки бинта с йодом, закрыл все двери за собой. Погасив фонарь и поставив его на место, я выбрался на улицу. Не закрывая крышку люка, проветрил схрон. Ночь сгустилась, лишь луна заливала своим серебряным цветом деревья и кустарники. Вокруг все дышало тишиной и покоем, где-то в стороне обменивались новостями лягушки. Постояв еще немного и подышав свежим воздухом, закрыл люк, при этом постарался привести маскировку входа в прежний вид.
Выбравшись на поляну, огляделся по сторонам. Мне все больше казалось, что я в районе Тамбова. Для начала пошел туда, где слышался плеск воды. Идя напрямую, через некоторое время я вышел на берег не широкой реки, высокие берега которой заросли ивами. На противоположенной стороне из-за ив виднелся сосновый лес. Вдоль берега реки, на котором я стоял, шла узкая тропинка. По железнодорожному мосту через реку, который виднелся метрах в пятистах справа от меня, как раз в это время проходил поезд. Его тащил паровоз. Пройдя по тропинке, шедшей в сторону моста, метров двадцать, вышел на небольшой песчаный пляж, окруженный с трех сторон деревьями и кустарником, а со стороны реки редкими ивами. Здесь я решил остаться и дождаться утра. Присев у дерева, прислонился к стволу и не заметил, как уснул.
Проснулся от того, что слегка озяб, несмотря на одежду. Проспал я наверное часа 2-3. От реки несло влагой и прохладой. Светало. Вдалеке, где-то западнее, слышалось кукареканье петухов, устроивших соревнование на самый громкий вопль по поводу восхода солнца. Начинался новый день. Все было на своих местах и абсолютно реально. А я уж думал, что мне все приснилось. Спустившись к воде - умылся... Стоило начать свои поиски. Сидеть на одном месте и надеяться на то, что кто-то расскажет мне, о том в чье тело я вселился, не стоило. Да и рана давала о себе знать болью в голове.
Поднявшись на берег, я вернулся по тропинке назад к месту, где вышел из перелеска и стал искать тайник. Походив вокруг, подошел к холмику с схроном и поднялся на него, осмотрелся по сторонам. Вокруг росли в основном березы и рябины. Часть деревьев были повалены ветром и создавали непреодолимую на вид стену. Метрах в 200 от холмика, на котором я стоял, было еще несколько холмов разной высоты. У края одного из них начинался, заросший кустарником неглубокий овраг, тянувшийся в сторону реки. Станции видно не было, хотя она находилась сравнительно недалеко и давала о себе знать басовитыми гудками паровозов. Спустившись вниз для необходимых санитарных действий, решил продолжить свои поиски и еще раз обошел изученный участок. Снова выйдя на пляж, нашел тропинку, бегущую в направлении моста. Очень скоро я вышел к высокой железнодорожной насыпи недалеко от моста. Говорят, что все мосты одинаковые. Не знаю так ли это, но этот мост с учетом, найденных у Гречишкина документов и разговора парней мог быть только одним - растиражированным еще на старых дореволюционных открытках "Чугунным мостом через реку Цна". В мое время он назывался проще - "Периксинский мост". Я стоял у старого железнодорожного моста в районе с. Периксы. В 70-е он был заменен на новый. Сколько раз в свое время купался недалеко от него. Правда, пляжа, где я спал, не помню, возможно, зарос ивами. Обычно у моста сидят рыбаки, но сегодня я их не видел. Мимо меня в сторону станции, медленно прошел товарняк, влекомый пыхтящим паровозом. Поднявшись на насыпь, посмотрел ему в след ... Там виднелись узнаваемые постройки станции. Город мало изменился с того времени, во всяком случае та его часть, что стояла около берега реки - те же деревянные домики и сады вокруг них. Правда не было пятиэтажек, автомобильного моста через линию железной дороги, бетонных заборов ограждающих контейнерную площадку, инженерную базу и здания хладокомбината.
Пока стоял на мосту, мимо меня со стороны станции по второму пути проехала дрезина с несколькими рабочими. Повернувшись к ней лицом, стал рассматривать рабочих. Один из них, молодой парень лет двадцати, крикнул - "Здорово, Петь, как дела? Кто это так тебя? Может, помощь нужна?". Кажется, я не ошибся когда посчитал, что тело, в котором нахожусь, принадлежит Петру Гречишкину. Неопределенно махнув рукой, что можно было принять и как приветствие и как ответ, повернулся к реке. Что-то отвечать незнакомому для меня парню посчитал неправильным - кто его знает как там с моими голосовыми связками, да и скажу, скорее всего, что-нибудь не то. А так пусть считают, что не хочу ничего говорить... Видок у меня, еще тот. Особенно повязка на голове, с проступающей кровью. Интересно, что люди подумали, глядя на меня? Может, решили, что хочу покончить жизнь или действительно куда попал?
* * * * * *
Из оперативной сводки отдела дорожной милиции на жд. станции Цна Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги от ... мая 1941 г.:
"... В мае этого года участились случае расхищения материальных ценностей из подвижного состава на железнодорожном транспорте на Тамбовской дистанции пути...
... Так ____ мая на перегоне между жд. станциями Цна и жд. станцией Платоновка Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги неустановленными лицами был вскрыт вагон, в котором перевозилась продукция для Рассказовского суконного завода. Из вагона похищены материальные ценности - отрезы сукна и ткани, шерстяная нить на общую сумму более 50 тыс. рублей. (перечень похищенного прилагается). Факт нарушения пломб и вскрытия вагона обнаружен обходчиком тов. М. на жд. станции Платоновка. По данному факту возбужденно уголовное дело. Расследование проводится отделом дорожной милиции жд. станции Платоновка.
... ____ мая на перегоне между жд. станциями Селезни и Пушкари Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги стрелком ВОХР тов. К. пресечена попытка хищения материальных ценностей из вагона Љ ____ поезда Љ___. группой лиц. Неизвестные, вскрыв вагон, пытались похитить груз. Для пресечения преступления тов. К. произведено несколько выстрелов из табельного оружия по нападавшим. Один из преступников убит, остальные сбежали. Убитый опознан - им оказался работник жд. станции Тамбов гр. Е.. Из вагона похищены продукты питания - консервы рыбные на общую сумму 43 тыс. рублей. (перечень похищенного прилагается). Возбужденно уголовное дело, ведется поиск преступников. Расследование проводится отделом дорожной милиции жд. станции Тамбов.
В связи с вышеуказанным требую принять меры к установлению лиц совершивших преступления, совместно с территориальными органами РКМ отработать места возможной реализации похищенного...".
Глава
Я стоял у моста, вдыхая ароматы соснового леса, и смотрел на воду, обдумывая свои дальнейшие действия. Где парни грабили вагоны, я понял - здесь совсем рядом. Поезда, идущие от станции "Рада" на Тамбов и обратно, перед мостом притормаживали и двигались медленнее. Этим часто пользовались, те, кто жил недалеко, в том числе и военные, стоявшие посреди леса в лагерях рядом со станцией. Подсаживались к поездам и ехали до станции. Некоторые не только подсаживались, но ухитрялись залезть и "пошуршать" в вагонах. Похоже, Петр и его команда, действовали здесь достаточно удачно, особенно если судить по количеству товара в схроне. Кстати о схроне - таких в нашей области было много, остались с Антоновщины. Часть из них нашли чекисты и вскрыли, но даже в мое время никто бы не дал 100% гарантии, что их нашли все. Вообще-то надо было бы более подробно осмотреться в нем, но это можно сделать и позже. Того что хранится в баульчике надолго хватит. Тем более что жизнь преступника меня совершенно не прельщала, да и оставалась проблема человека нанесшего мне раны. Не хотелось, вновь попасть "под раздачу" от человека, которого я не знаю. Отдавать чужие долги мне совершенно не хочется. Своих хватает...
Высокие, стройные корабельные сосны своими вершинами касались небес. Все было пропитано тишиной и спокойствием. Недалеко от насыпи начиналось болото, образовавшееся в старом, глубоком карьере, откуда еще в конце 19 века брали песок на строительство "чугунки". Карьер забросили, а талые воды и река в разлив наполнили его водой. И скоро тут образовалось болото. Сюда даже грибники не ходили - опасались оползней. Для укрепления насыпи внизу был посажен кустарник, который постепенно разросся и занял все пространство до сосен.
Если судить по имеющимся данным и документам, то на дворе конец весны начало лета. Где-то через 3 недели начнется Великая Отечественная война. Длиться она будет около 4-х лет, потребует много крови и средств. И что мне теперь делать? То, что воевать с немцами понятно только вот где и в качестве кого.
По идее Гречишкина, на фронт призовут только в 1942 г. Это в лучшем случае. Потому что за его художества в военное время могут и к стенке поставить. С началом войны вслед за пленными, арестованными, репрессированными и эвакуированными из Москвы, в область нагонят войска НКВД. Они наведут тут довольно жесткий порядок - кого посадят, кого к стенке поставят. Вот только с дезертирами ничего сделать не смогут, так и будут за ними по лесам да оврагам гоняться до конца войны. Насколько помню, призывников из Тамбовской области отправят под Ржев и Сталинград где почти все погибнут в бесплодных атаках. Выживет из них, ой как мало - может быть один из сотни. Я вообще-то жить и приносить пользу стране хочу, так что ждать призыва здесь не имеет смысла сразу по нескольким причинам. Хотя бы, потому что оставаться в городе мне нельзя, долго играть роль человека потерявшего память не получится. Петра здесь многие знают - родственники, по работе, учебе, общению в быту. Да и женщины, с которыми встречался Петька, могут сразу увидеть несоответствие. А это чревато посещением РКМ и НКВД. И той же стенкой... Отсюда выходит, что по любому надо делать отсюда ноги и чем дальше, тем лучше.
Что бы я хотел? Участвовать в войне используя по максимуму свои знания и умения, желательно на своих условиях. Где это можно было сделать? Правильно в тылу у врага. Кем? Рядовым не генералом же, с моим-то сегодняшним возрастом. Только вот подготовиться к этому стоило. Например, патронов к Нагану найти, глушак к нему сделать, да и многое другое потребуется. Оставалось только выбрать место, где это будет происходить. Лучше других мест (территориально и исторически) я знал Белоруссию и Кавказ. До боев на Кавказе еще далеко, так, что остается Белоруссия. Вот и надо туда лыжи вострить пока время есть. До Минска добраться можно поездом через Москву, а там посмотрим, что к чему. Документов Гречишкина мне хватит. Только еще минимум день нужно будет побыть Гречишкиным для дальнейшей адаптации в данной реальности. Вжиться в тело. Еще раз слазить в схрон и более тщательно посмотреть, что там есть, подобрать необходимое. По возможности уволиться с работы, а то будут искать. Купить билет до Москвы. Военную форму можно будет купить в Москве или Минске.
Солнышко пригревало, погода была прекрасной, небо синим, жизнь налаживалась. Я отправился назад, спустившись вниз, пошел на пляж, так по пути никого и не встретив. Правда, у моста уже сидел с удочками рыбак, но я не стал к нему подходить. Зачем мешать человеку, получать удовольствие? Интереса к своей персоне с его стороны тоже не заметил.
Глава
Наташа
Со стороны моста раздались быстрые, легкие шаги. Шел один человек. Вовремя я освободился от лишних вещей. Оглядевшись вокруг себя - не осталось ли какого компромата, лег обратно на песок. Из-за кустов показалась невысокая, ростом около 165 см, средней полноты, славянской внешности, темноволосая, одетая в светлый ситцевый сарафан, белые парусиновые туфли и такого же цвета носочки, с плетеной сумкой в руке, молодая женщина лет 25-30. На правой руке матово сверкнуло обручальное кольцо. Лицо ее было чем-то озабочено. Увидев меня, она с криком - "Петенька!", кинулась ко мне.
"Так, похоже, меня признали". - Подумал я. Подбежав ко мне и обняв руками, женщина стала целовать и обнимать, не переставая плакать...
- Я так за тебя беспокоилась! Колька Куркин, с объездчиками приехал с Рады, и стал рассказывать, что видел окровавленного тебя на мосту. И что ты его даже не узнал, а только махнул рукой. Ночью, в Селезнях, вохровцы кого-то подстрелили, когда те пытались вскрыть вагон... Поезд остановили, говорят, милиции нагнали. На станции, милиция ищет тех, кто позавчера вагон вскрыл, и всех опрашивают. Катька с кадров говорит, что личные дела изучают. Я как смогла, так сразу склад закрыла и сюда.
- Ну что ты,- только и смог сказать я, понимая, что передо мной одна из женщин Петра, видимо Наталья. - Видишь, жив, здоров, все нормально.
- Ага, здоров. Вон, какой синий, вся голова в крови и повязка грязная. Давай посмотрю что там? Я как-никак курсы санинструкторов закончила. Кто это тебя так разукрасил? - Потянувшись к повязке на голове и прижимаясь, горячим телом ко мне, сказала Наташа.
- Все у меня в норме, так бандитская пуля, о камень вчера ночью ударился. - Ответил я, уклоняясь от нее и чувствуя, как мое тело реагирует на прикосновения Наташиного тела. Женщина действительно была красивая, гибкая, с мягкой и гладкой кожей, пахла чистотой и земляникой. Нижняя часть тела реагировала, как и у всякого здорового мужика. Руки действовали автоматически, еще больше прижимая женское тело.
- Знаю я эту пулю. Мужики, когда забирали груз, рассказывали, что вчера вечером видели тебя у клуба с какой-то бабой. Небось, опять не поделил с кем-то. Вот, ты, мне скажи, тебе, что меня не хватает? - Стала заводиться она, бинтуя голову.
- Я для тебя на все согласна, а ты по другим бегаешь! Кобель, не ценишь мою доброту! А ведь скоро, Валера (видимо муж), вернется. Прекрати, ты же раненый... - Прижимаясь еще ближе, тихо продолжила Наташа.
- Да ладно, не заводись, - только и успел сказать я, до того как мой рот был занят чужими губами.
... Удовлетворенные и опустошенные, через некоторое время мы пошли купаться. Наташа, демонстрируя отличные спортивные навыки, заплыла на середину реки и плыла по течению. Лежа в воде, анализировал то, что сообщила Наталья. Видимо действия группы Петра или аналогичной группы, нашли свое отражение на ж-д. станции - раз милиция всех опрашивает и пытается найти воров. О том, что в предвоенные и военные годы тут был беспредел, знал, но о таком размахе даже и не думал. Пока мое поведение не вызывало у Натальи сомнения...
...Накупавшись и нацеловавшись в воде, продолжили на берегу. Вскоре разрядившись, стали приводить себя в порядок и собираться в город. Высушивая полотенцем длинные волосы, Наталья своими большими, серыми глазами с интересом посматривала на меня, не прекращая при этом рассказывать новости, и словно заново изучая. Сегодня утром на складе меня искал Сашка Попов, который прибежал на склад с очумелыми глазами и весь какой-то таинственный. А она, оставив детей на соседку, пришла на работу, т.к. очень просил начальник. Тут Наталья увидела, как я надеваю на себя рубашку, с подозрением в голосе спросила - Смотрю у тебя новый гардероб? Я такой рубашки и брюк у тебя раньше вроде бы не видела, да и полуботинки новые! Откуда это?
- Вчера, по случаю купил. - Ответил я. Хорошо хоть в баульчик не заглянула. Видно Петр часто с ним ходил и поэтому вопросов у Натальи он не вызвал.
- У Светки с коопторга? А деньги где взял?
- Ну да, а что?
- Ты поаккуратнее с ней, поговаривают, что она ворованным приторговывает. Не дай бог, загремишь с ней еще куда!
- Да нет, что ты! Скажешь тоже - ворованное. Она их мне с полки достала. Мне давно хотелось купить, что-то подобное. Вот и насобирал немного денег, а вчера зашел, увидел да и взял. А что плохие, вроде материал хороший?
- Не плохой. Мог бы и со мной посоветоваться. Когда ты только и успел? Мы ведь, вчера, почти до 6 работали. То-то я смотрю, ты баул свой домой не занес. Видно сразу в магазин поспешил. - Не успокаивалась Наталья, направляясь по тропинке в сторону моста. Идя следом за ней, я любовался ладной женской фигурой, которая через одежду светилась в солнечных лучах.
- Ну, купил и купил, что ты ко мне пристала, - ответил я, - ты сейчас куда?
- Домой, конечно. Дети с соседкой. Надо их покормить. На работу больше сегодня не пойду! И так единственный выходной почти весь на работе провела. - Хитро улыбаясь и смотря в мою сторону, ответила Наташа.- А ты куда? Тебе в больницу надо, голову показать, а то мало ли что. Хочешь, я в санчасти училища договорюсь, они тебя примут и осмотрят.
- Да нет, не надо, я до нашей доберусь. Там и посмотрят, а потом домой.
- К нам придешь? Дашка, будет ждать. Да и я соскучилась... - Спросила Наташа.
- Не знаю, как получится. Вдруг соседи увидят, мужу скажут. Пока в больницу. Пока с Сашкой переговорю, если только к вечеру зайду...
Разговаривая, мы по тропинке вдоль железнодорожной насыпи направились в сторону станции. Дошли мы, минут за пятнадцать. По дороге Наташа рассказывала мне о детях, о том, что слышала на работе, о каких-то знакомых. Пополняя мою информацию об окружающем. Я же естественно отмалчивался. Говорят, что женское чутье не подводит, так вот я в этом очень сомневаюсь! Хотя мое поведение, возможно и не выпадало из рамок действия прежнего Петра, а все промахи списывались ею на ранение, тем не менее, что-то должно было ее насторожить, выдать во мне чужака. Например, речь, иное поведение, секс, наконец. Или она это искусно скрывает или просто старается не придавать этому значение. Ладно, что себя накручивать пока живы, а там посмотрим.
Станции "Цна" была узнаваема теми же складами, разгрузочной площадкой, на которой сейчас стоял эшелон из десятка грузовых полуплатформ с суетящимися на них военными, одноэтажным административным зданием, отделением милиции. Станция жила своей жизнью - грузились и разгружались у складов грузовики, переговаривались грузчики, а у ворот стояли ВОХРовцы. За станционным забором виднелось желтое здание ДК (видимо именно там вчера был Петр), окруженное невысокими деревьями. Где-то там рядышком должна быть танцплощадка. Напротив ДК стояли двухэтажные деревянные бараки для семейных железнодорожников, виднелось развешенное для просушки белье. За ними должно стоять старое здание школы, в которой работал мой отец. Ничего не меняется со временем...
Наташа вновь предложила у них пообедать и, не дожидаясь моего согласия, свернула к домам, расположенным рядом с училищем. Желудок просто требовал еды и я согласился. Наташа жила в том районе, что в мое время называлось "Пехоткой". Здесь я в свое время работал в школе, а затем участковым. Все изменения в нем проходили уже в мое время, когда на месте старых 2-х этажных деревянных домов и бараков стали строить блочные пятиэтажки, а затем и девятиэтажные дома для офицеров гарнизона. Сейчас все эти снесенные в будущем домики, стояли на своих местах, радуя глаза своим цветом и зеленью приусадебных участков. Все было узнаваемым и почти родным. Хотя бы вон тот деревянный одноэтажный магазин с небольшими окнами и решетками на них и зеленой вывеской "Продукты". Даже цвет краски тот же. Все чаще стали попадаться военные, спешащие по своим делам и пахнущие казармой, ваксой и одеколонами "Шипр" и "Тройной". Запахами, которые и в мое время не поменялись. Видимо воздух еще в 18 веке, наполненный похожими запахами, так ими пропитался, что уже никогда не сможет измениться.
Идя рядом с Натальей, я находился в каком-то трансе от усталости и узнавания окружающего мира, думал об окружающем, в пол уха слушая ее болтовню. Странно, но военных попадалось меньше, чем ожидалось. Так прошло несколько командиров разного уровня, курсантский патруль во главе с лейтенантом - вот и все.
Глава
Санчасть
Разговаривая, мы дошли до жилых построек и тут я сообразил, что Наталья все - таки притащила меня к санчасти училища, стоящей недалеко от жилого городка, рядом с дорогой на Котовск. Войдя в открытую калитку и пройдя по тропинке между деревьями и двухэтажными домами комсостава, увидел трехэтажное старинное здание из красного кирпича. В нем и в моем времени располагалась санчасть, но уже бригады. У входа стоял молоденький дневальный, с курсантскими петличками и красной повязкой. На лавочке, рядом с входом, сидело несколько стриженных под "Котовского" парней в синих пижамах с белыми отворотами. Увидев нас, дневальный, поинтересовался, куда и к кому мы идем. Наталья спросила военфельдшера Истомину и можно ли ее позвать. Попросив нас подождать, курсант скрылся внутри. Через несколько минут на порог вышла молодая симпатичная женщина, лет тридцати, в расстегнутом белом халате поверх военной формы и смешной белой шапочке на голове. Тепло, поздоровавшись и назвав вышедшую Катей, Наташа попросила ее, меня посмотреть и указала на повязку. Взглянув на меня Катя, как мне показалось, вздрогнула.
- Вообще-то, гражданских нам не положено принимать, но не бросать же вас в беде. Что ж, пойдемте, я сегодня как раз дежурная. - Сказала Катя и повела за собой. Поднявшись на второй этаж, она остановилась у входа в ординаторскую и попросила меня посидеть на скамейке, а сама с Наташей зашла внутрь. Присев на деревянную скамейку, через неплотно прикрытую дверь, услышал, как Катя разговаривала с Наташей.
- Наташ, а кто этот парень?
- Петр Гречишкин, у меня на складе грузчиком работает. Он с моей сестрой Татьяной встречался, ты его у нас могла видеть. А что случилось, понравился?
- Да так ничего, просто, наверное, ошиблась. Очень похож на одного нашего курсанта.
- Вот это да!!! Что-то тут не так! Чувствую, что пахнет любовной интрижкой! Признавайся подруга, в чем дело. У тебя с ним, что был роман?
- Нет, конечно. Зимой, после лыжного кросса, к нам с переломом ноги поступил курсант Седов. Спокойный, спортивный, начитанный, серьезный. Короче он очень понравился нашим девушкам, особенно Парамзиной Лене, что со мной дежурит. Вот у них и был роман с продолжением. Дело к свадьбе шло. Седова хотели в училище командиром взвода оставить. Но в партбюро были против. Ленкин отец вроде как помог с распределением, решил вопрос- о назначении Владимира в Белоруссию. Но несколько недель назад перед самым выпуском Седов с Леной сильно повздорили и вроде как окончательно расстались. Что там случилось, кто, в чем виноват, не знаю. Но поссорились они крепко. Старались друг другом не встречаться.
Ленка думала, что перед убытием к себе в часть Седов к ней придет попрощаться и помириться. Готовилась к его приезду, а он, гад такой, не пришел. Она, наплевав на свою гордость, на вокзал к поезду ездила, но и там его не увидела. А сейчас я Гречишкина увидела и просто была поражена, как он похож... Думала, что это Седов в гражданке.
- Да нет, ты что. Я Петю, уже год знаю, он к нам домой часто ходит, с Татьяниной дочкой играет. Какой из него лейтенант. Ему еще учится и учится. Выглядит только взрослым, а так дите малое...
- Ну ладно, пошли твоего знакомого смотреть, что там у него приключилось? Что с головой?
- Говорит, что упал и ударился головой о камень. Идти сюда не хотел, пришлось чуть ли не с силой вести.
Послышались шаги, открылась дверь и из комнаты вышли женщины.
- Пойдемте больной, - держа в руках чистые бланки, сказала мне Катя.
На первом этаже Катя, широко открыв дверь процедурной, пригласила нас заходить. В помещении сидя за письменным столом у окна, читала книгу молоденькая, лет девятнадцати, средней полноты, с веснушками на лице, медсестра в таком же, как и у Кати наряде. Видимо это и была Парамзина - девушка неизвестного мне лейтенанта Седова. Кстати очень даже симпатичная...
- Лена! Запиши данные молодого человека и подготовь все для перевязки, потребуется перекись водорода и скорее всего противостолбнячный укол. - Обратилась к ней, Катя.
Отложив в сторону книгу, Лена, не поднимая головы, взяла со стола химический карандаш и толстую "амбарную" книгу. Раскрыв ее, приготовилась записывать. Все это она делала очень плавно и неторопливо. Видя это, я уже собрался продиктовать свои данные, но меня опередила Наташа:
- Гречишкин Петр Иванович, 1924 г.р., грузчик жд. станции "Цна". Проживает в г. Тамбове, ул. Комсомольская, д. 152.
"Спасибо, тебе Наташа! Хоть теперь знаю - где комнату снимаю и где могу на ночь кости бросить! " - подумал я.
Закончив писать и положив химический карандаш, медсестра встала со стула и подошла к стоящему рядом у стены высокому, застеленному шкафу, откуда стала доставать бинты, склянки, вату и что-то еще в блестящей металлической тарелке. Повернувшись в мою сторону и увидев меня, она вздрогнула и быстро отвернулась к окну.
- Ну, а вы, молодой человек, присаживайтесь сюда, - Катя указала мне на стул, стоящий у покрытого клеенкой стола, рядом с высоким окном, стекла которого до половины были закрыты белыми занавесками.
- На всякий случай рубашку снимите. Где это вас, так угораздило?
- На камень упал, - ответил я, снимая рубашку и майку. Повесив их на стоящую у входа вешалку, присел на указанный стул. Наташа осталась сидеть у входа на таком же, как у меня стуле. Нахмурив брови, Катя стала разматывать повязку. Ее ловкие пальцы делали все быстро и аккуратно. Взяв со стола вату и перекись водорода, она полила ее присохнувший к ране бинт...
- Лена, укол ему от столбняка сделай, - продолжая копаться у меня над раной, обратилась она к медсестре.
Почти сразу я почувствовал укол в руку. Ощущения были далеки от приятных, хоть вокруг меня и кружили несколько симпатичных медиков.
- Что же это за камень такой? И где, вы, его только нашли? Надо было сразу в медпункт обращаться. Очень похоже, что со вчерашнего вечера с раной кружились. Повязку кто делал? Так, сейчас будет больно, возможно очень. Терпите! Лена помогай. - Тихо сказала Катя, а затем дернула за остатки бинта на ране...
Острая боль пронзила все мое тело, из глаз, как я себя не сдерживал, полились слезы... Что-то теплое полилось по щеке и шее.
- Сам. Думал, что все пройдет, - отдышавшись, ответил я.
- Индюк тоже думал, да в суп попал. Я так и поняла, что сам. Кто ж так повязки накладывает! Сейчас рану почистим и обработаем. Лена, вытри, мешает. Желательно бы сделать рентген, так как могут быть внутренние повреждения черепной коробки. Повезло Вам, - сквозь звон в ушах, услышал я Катин голос. - Еще немного ниже и ничья помощь бы уже не понадобилась. Череп у вас крепкий. Камень прошел рядом с виском, но его не задел. Повреждена часть кожного покрова и кровеносной системы. Рана почти чистая, сейчас кое-что уберем, и дальше жить будете. В целом все болезненно, но не смертельно...
А потом наступила темнота... Очнулся я от запаха нашатыря, лежа на кушетке в той же комнате, где мне делали перевязку. Рядом стояла Лена и держала у моего носа ватку с нашатырем. Увидев, что я открыл глаза, она ее убрала. Я постарался сесть. В висящем в углу на противоположенной стене, зеркале, увидел себя - бледного, раздетого до пояса, с белоснежной повязкой на голове.
- Ну, я же говорила, что жить будет. Вы молодец, даже матом не ругались. Наши неженки так и норовят соленое слово вставить. Как себя чувствуете? Голова не кружится? Может, еще полежите? - Послышался голос Кати. Повернувшись на голос, я увидел ее сидящей за письменным столом и что-то пишущей на бумаги.
- Нормально, голова вроде бы не кружится, так слабость, - ответил я.
- Это от потери крови. Я тут вам приготовила историю болезни и справку для представления в вашу поликлинику. Думаю с недельку вам нужно полежать дома. Отдохнуть и обязательно хорошо кушать. Можно будет положить вас здесь, правда, если начмед разрешит.
- Да нет, я лучше у себя, в Железнодорожной.
- Как хотите. Вот, - Катя протянула мне несколько листов со штампом в левом углу и с непонятными записями, - отдадите врачу, что будет вас лечить. Пока посидите тут, а мы с Натальей Ивановной немного поговорим в ординаторской. Как отдохнете, поднимайтесь к нам, или подождите на улице.
Сказав это, они с Наташей вышли в коридор. С Леной мы остались одни. Я видел, что она не находит себе места и старался на нее не смотреть. Лена стояла ко мне спиной и смотрела в окно. Видно было, что она хочет меня о чем-то спросить, но не решалась. Мне было понятно, что она мучилась тем, что я был похож на ее возлюбленного и только усиливал ее боль разлуки с любимым, просто находясь в перевязочной. Молчание в комнате становилось тягостным. Встав с топчана, хотя голова болела и кружилась, стал одеваться. Застегнув пуговицы на рубашке, сказал - "Спасибо! До свидания!" и вышел из комнаты.
Подниматься на второй этаж не стал. Зачем женщинам мешать обсуждать насущные проблемы? Все равно пока не закончат говорильню, на улицу не выйдут. Конечно, можно было их послушать, получить информацию, но дверь может быть просто закрыта, а слушать в замочную скважину - не мое. Я уж лучше на улице среди парней побуду. На бланке истории болезни в левом верхнем углу красовался синий штамп с датой "1 ИЮНЯ 1941г.".
Мысли вихрем неслись в моей голове:
Ну, вот, наконец-то, мне известна ДАТА моего появления здесь. Так что можно пить вино и поздравлять себя с днем рождения! Только вот с этим придется подождать. Надо срочно решать, что делать дальше? Вообще я тут очень сильно задержался. Хорошо, что Наташа мне дала время на адаптацию к внешней среде, но вот оставаться в городе больше нельзя. Надо срочно делать отсюда ноги!!! Слишком много угроз для меня любимого в первую очередь друзья и знакомые "Тела". Дальше по возрастающей. Светиться в городе нельзя, хотя и хотелось бы посмотреть на родные и давно знакомые улицы. Увы, для меня это небезопасно! Все же мой русский язык далек от местного диалекта, он слишком засорен иностранными словами. Тем не менее, в центре города придется появиться в любом случаи. Уехать из города можно автобусами в районы и по "чугунке". В районы мне абсолютно не надо, делать там не чего. Буду у всех на виду, а значит, вероятности спалиться будет больше. Если уж скрываться из города, то рваться надо в Москву, там народа много, среди него затеряться будет проще. В Москву уехать можно только по железной дороге, а вокзал стоит в центре города и только там есть жд. кассы. На вокзале лучше всего появиться ночью, когда там останутся только те, кто дожидается своего поезда. Если мне память не изменяет, то в промежутке между 23.00 и 02.00 пассажирских поездов быть не должно, значит, нет наплыва народа. В это время дежурная смена железнодорожников и милиции ужинает, а раз так, то именно в это время мне следует наведаться в кассу. До этого надо, где-то время провести и желательно не отсвечивать, а до квартиры Тела еще надо добраться без приключений. Пока меня спасало присутствие Наташи.
На улице вовсю светило солнце, пели птицы, где-то невдалеке, за аллеей старых лип по залихватскую песню шел армейский строй. Больных на лавочке уже не было. На стуле у входа в тени спасаясь от дневной жары, скучал дневальный. Выйдя на улицу, я присел на лавочку в курилке и стал наслаждаться спокойствием и тишиной. К курилке с папиросой в руке подошел дневальный. Явно было видно, что парню скучно.
- Что досталось тебе? - спросил он, показывая на повязку.
- Есть немного, а где остальные? - ответил я.
- Обедать пошли. Сейчас покурю и тоже пойду. У нас с этим порядок.
Напоминание об обеде чуть не вызвал у меня спазм от голода. Все-таки за ночь и половину дня я съел лишь колечко колбасы и несколько кусочков хлеба, что было явно мало, особенно с учетом потери крови. Спасло меня появление Наташи. Позвав за собой, она задумчиво пошла по тропинке к калитке на улицу.
Глава
Участковый
Я пошел вслед за ней. Выйдя на улицу и идя радом с ней, задумался как вести себя с детьми. Пока меня не раскрыли, но дети... Из раздумья меня вывела вывеска магазина, мимо которого мы проходили. Пора вживаться в цены, да и вообще посмотреть, чем торгуют в таких магазинах. В мое время в гарнизонных магазинах было все что нужно - от иголок до мебели. Руководство "Военторга" всегда было на высоте - завозили в такие магазины все необходимое, перечень и качество товара были приемлемыми. Они были аналогами современных мне супермаркетов, только вывеску поменять и выбор товара сделать побольше.
- Давай, зайдем что-нибудь купим к обеду, - предложил я. Наташа согласилась. Поднявшись по ступенькам в помещение магазина, я попал в царство советской торговли. На полках стояли разнокалиберные стеклянные банки с тушенкой, щами, консервированными овощами, металлические банки с рыбными консервами и тушенкой. На лотках лежал черный и белый хлеб, свежий запах которого стоял на весь магазин (тот, кто жил в советское время меня поймет). На прилавке за стеклом хранились разнокалиберные кольца и палки полукопченой и копченой колбасы, соленого и копченого сала. На полках стояли полулитровые бутылки водки с сургучной головкой. Шоколад в плитках и кусками, конфеты и мармелад в коробках и на развес, яблоки, овощи. Отдельно у входа стояли ящики с мылом, гвоздями и остальным скобяным товаром. Лежали штыковые и совковые лопаты, топоры, молотки, двуручные пилы. Да много чего там было! Все это лежало и стояло в строгом порядке, установленном правительницами данного царства, а их присутствовало аж целых три. Все молодые симпатичные, крупные и крепкие. Они довольно вежливо и приветливо обслуживающие нескольких покупателей. Цены, кстати, на мой не просвещенный взгляд были довольно небольшие: хлеб - 1 рубль, папиросы "Казбек" - 3 рубля, бутылка водки - 10 рублей, молоко - 3 руб. за литр, килограмм мяса - 18 руб., картошка - 2 руб. за кило. Теперь хоть знаю что почем. Вообще открывать для себя этот мир становилось все более интересным.
Наташа, громко поздоровавшись со всеми, подошла к прилавку и попросила дать колечко полукопченной "Украинской" колбасы, черного хлеба, несколько копченых селедок. Получив все заказанное, достала кошелек из сумки для расчета, но я решил заплатить за все сам. Видимо Петра, здесь знали и когда я сказал что заплачу сам, никто этому не удивился. В глазах продавщицы, по-моему, проскользнуло уважение. Только Наташа несколько опешила. Попросил дать еще полкило шоколадных конфет и коробку яблочного мармелада. По тем деньгам, что у меня набралось, можно было купить еще немало чего... Забрав покупки, мы пошли к Наташе домой. Точнее, пропустив ее немного вперед и идя следом по дороге между ДОСами, я наслаждался разноцветьем клумб и придворовых участков. Деревянные и кирпичные одноэтажные, восьмиквартирные дома утопали в цветах и зелени садов. В мое время этого уже не было. Наверное, все это зависело от хозяек квартир, которые много внимания уделяли своему дому ведь иных развлечений, кроме чтения книг и художественной самодеятельности в гарнизонах особо то и не было. Хотя каждую неделю в клубах воинских частей, для личного состава и их семей проводились вечера отдыха с танцами, концертами самодеятельности, совместные встречи праздников, практиковались выезды на природу, встречи с писателями и т.д. Начальниками клубов и комиссарами делалось многое для сплочения коллектива, в том числе приглашались на боевые стрельбы семьи командного состава...
Иногда я ловил на себе внимательные взгляды Наташи. Что в них было больше - удивления или подозрения, я не знаю. Возможно, в магазине я сделал что-то неправильно или как-то выходящее из обычного поведения Гречишкина. Взгляды Наташи я стал фиксировать именно после расчета в магазине, но я решил, что это даже не плохо. Все мои промахи и изменения в поведении можно списать на взросление и смену имиджа.
Пройдя несколько домов, мы остановились у ни чем не примечательного дома. Когда Наташа стала открывать калитку, из переулка между домами, в нескольких метрах от нас, вышел сотрудник милиции в белой летней форме, фуражке и портупее.
- Наталья Ивановна! Подождите!- позвал он. Наташа, повернув голову в сторону говорившего, остановилась в калитке и заулыбавшись, приветливо помахала рукой. Подойдя к нам, милиционер, улыбаясь, поздоровался с нами.
- Наталья Ивановна, здравствуйте. Я смотрю, вы, со своим верным оруженосцем. Здравствуй Петр. Ты что это при параде? Из магазина, или с работы? С покупками, Вас... Когда муж приедет, Наталья Ивановна? А то он обещал шахматный турнир устроить в роще между школьниками и курсантами, - зачастил он.
Перед нами стоял улыбчивый, около 25 лет, славянской внешности, высокий, коротко стриженный, обутый в начищенные до блеска хромовые сапоги, лейтенант милиции. Он лучился здоровьем и доброжелательностью... А внимательные серые глаза смотрели на нас оценивающе.
- Здравствуйте, Иван Александрович. Я с работы - отпускала товар, а Петр с речки. На станции встретились, вот он и идет Дашу проведать... А Валера, скоро уже должен приехать. К концу следующей недели, точно будет.- Доложила Наташа.
- Это дело хорошее. Петь, а что это у тебя с головой? Где это ты так поранился? Вчера вечером вроде бы в клубе был нормальный - не раненый, а сейчас прям как после боя, весь перевязанный? Может, кто по голове настучал, так скажи. Я сразу наведу порядок, а то ишь ты, хулиганят...
- Упал и ударился головой о камень, вот из санчасти идем, - не зная почему, я протянул листок из санчасти милиционеру.
Тот его взял и стал внимательно разглядывать текст. Когда-то в прошлой жизни, сам был участковым здесь же и было интересно посмотреть на работу тех, кто до меня топтал эту же землю. Им было куда тяжелее, чем нам - народ после революции и Гражданской войны, Антоновского восстания на мелочи не разменивался. Особенно у нас в губернии. В свое время читал документы - рапорта и сводки об этих днях и диву давался. Как они фактически на голом месте, без образования, баз данных, ЭКУ, связи, транспорта порой в одиночку раскрывали тяжкие преступления, задерживали преступников? С одним "Наганом" шли на вооруженных преступников и в большинстве случаев выходили победителями. Их уважали и боялись. К их словам прислушивались и многих из них избирали в депутаты местных Советов, представлять интересы населения. Достаточно было просто одного их появления, чтобы утихомирить пьяницу или хулигана. Кремни, а не люди... О таких милиционерах можно только пожалеть, тем, кто остался в моем времени, когда уважения к милиции фактически уже не осталось. Да и название поменяли на полицию...
- Да дела... Понятно, что дело темное. Я все равно в этом не разбираюсь. Но жаловаться, я так понимаю, ты не будешь?
- Нет, конечно, сам виноват...
- Наталья Ивановна, вы, наверное, к Анне Петровне за детьми? А мы с Петром, пока Вас тут подождем, посекретничаем. Вы, не против? - спросил милиционер.
- Все это вы знаете, товарищ лейтенант. Ладно, уж, ждите, а потом Вас приглашаю к себе пообедать, - улыбнувшись, ответила Наташа и пошла вдоль дома к соседней квартире.
Проводив ее глазами, Иван Александрович, достал из кармана брюк пачку папирос и протянул мне: "Закуривай". На что я отрицательно помотал головой.
- Ну и правильно. - Достав из пачки папиросу и разминая ее в руке, тихо сказал участковый.
- То, что ты, Петр, ходишь проведывать дочку Татьяны, молодец, - продолжил он прикурив. - Но вот то, что с Натальей крутишь, дурак. Оно вроде бы и ладно, не мое вроде это дело. Но, Валера, человек с положением, политрук, а ты тут ... Неужели думал, что никто ничего не заметит? Да, доброжелателей всегда хватает, особенно в таких делах. Расскажут мужу и еще наплетут чего лишнего с три короба. Обольют грязью женщину, потом не отмоется. А у них двое детей мал-мала меньше! Будет хуже, чем в опере, там, где муж убивает жену. Да ты, небось, и не смотрел... Ты, давай парень заканчивай тут хвостом крутить, найди себе ровесницу.
Сказать что-то в ответ мне было нечего, я промолчал. Слегка удивленно глянув на меня, участковый, продолжил: - "Слышал, что на Селезневском перегоне вагон вскрыть пытались?". Я кивнул в ответ.
- Трое там были. Двоих вохровцы подстрелили, а один ушел. Сейчас его ищут. Тех двоих уже установили, наши тамбовские. Хорошо, что ты вчера в кино и на танцах был. Все время на моих глазах ошивался, а то были у меня мысли, что это ты на железке орудуешь с дружками своими - Сашкой, Ванькой да Колькой. Деньги появились - вон как приоделся...
- Зря, Вы, Иван Александрович, так на нас... Одежду купил на свои, по случаю. Да и зарабатываю неплохо. Особо тратиться не на что, вот и накопил, - ответил я, - а с остальным, спасибо конечно, разберемся.
- Ну, смотри сам, как бы поздно не было... На станции о тебе хорошо отзываются, работаешь справно. Только поэтому и не трогаю я тебя, но ты у меня со своими дружками на заметке.
Пока мы говорили с участковым, Наташа пришла от соседки и позвала нас с собой пообедать, стоя на крыльце своей квартиры. Иван Александрович отказался, сославшись то, что только недавно пообедал и необходимостью до вечера переделать много неотложных дел. Попрощавшись, участковый пошел по улице, а я поспешил к Наташе.
* * * * * * * *
Из рапорта участкового уполномоченного лейтенанта РКМ Долгова И. А. от 1 июня 1941 г.:
"... Сегодня при обходе закрепленной территории в районе Домов командного состава проведена профилактическая беседа с гр. Гречишкиным П. И., разнорабочим склада жд. станции "Цна" по вопросам установления возможных свидетелей совершенных на жд. преступлений и противоправных деяний на подконтрольной территории. Гречишкин сообщил, что о преступлениях слышал, но кто их совершил, не знает.
По сообщению агента "Светлячок" установлено, что Гречишкиным в продовольственном магазине по ул. А. Овсеенко приобретены продовольственные товары на общую сумму 130 рублей (список продуктов прилагается) в качестве подарка ребенку гр. Дубоделовой Т. И. (Могилевич), 1923 г.р. (жене осужденного по ст. 58 УК РСФСР гр. Могилевич А., отбывающего наказание в г. Борисове) и детям гр. Н. И. Поповой - Дубоделовой (жене политрука ТКУ Попова В. И., сестре Дубоделовой Т. И.). По имеющимся сведениям Гришечкин сожительствует с Дубоделовой Т. И. и собирается на ней жениться.
Гречишкин был одет в новые вещи - рубашку светло-серую с костяными пуговицами, синие брюки на выпуск, черные кожаные полуботинки. Аналогичные рубашки проходили по оперативной сводке, как похищенные из вагона поезда Љ... в апреле этого года...".
Виза начальника отдела:
" Направить копию рапорта в отдел дорожной милиции на жд. станции "Тамбов" Тамбовского подотдела Московско-Рязанской железной дороги для приобщения к материалам оперативной проверки".
Глава
На квартире у Наташи
Открыв ключом дверь в квартиру, она пропустила меня вовнутрь.
- Дети спят, Анна Петровна, их покормила, и спать у себя положила. Будить не стали, пусть отдохнут. Руки мой, сейчас есть будем, - прижавшись ко мне, сказала Наташа. - О чем с Долговым говорили?
- Да так, спрашивал про работу, - обнимая Наташу, ответил я...
...Отдавшись страсти прямо в прихожей, мы утратили счет времени...
...Очнувшись через некоторое время в кровати, стали приводить себя в порядок. Натянув на себя сорочку, Наташа поцеловала меня и убежала на кухню. А я стал осматривать квартиру - большая, двухкомнатная, она поражала отсутствием лишних вещей и чистотой. В комнате за цветной занавеской стояла металлическая двуспальная кровать с несколькими подушками и солдатскими одеялами. Практически в центре помещения находился накрытый белой льняной скатертью деревянный стол, окруженный тремя венскими стульями. В углу примостились деревянная этажерка с книгами, большой платяной, двухстворчатый шкаф и комод с зеркалом в резной деревянной раме. В маленькой комнате (видимо детской) было две металлические (солдатские?) кровати, с белым бельем и солдатскими одеялами. Несколько некрашеных деревянных табуретов, деревянный стол и этажерка, на которой стояли книги и детские игрушки... Лежащие на полах половики, связанные из кусочков разноцветной ткани, заставили меня грустно улыбнуться - когда-то давно я видел такие же в доме у своей бабушки. Освещались комнаты электрическими лампочками, но на столе стояла большая керосиновая лампа. Подоконники были заставлены цветами в горшках, сделанных из пустых металлических банок. На стене висели часы-ходики и показывали 3 часа дня. Достав свои "Кировские", сверил время и наконец-то их завел.
На крошечной кухне, половину которой занимала печь "голландка", колдовала Наташа, что-то потихоньку напивая. Подобрав свои разбросанные практически по всей квартире вещи, я стал одеваться. Потом подошел к ней и крепко обнял, прижимая к себе. Поцеловав, я отпустил ее и сказал:
- Наташ, слушай. Возможно, я что-то скажу не так, ты только не обижайся. Мне кажется, что скоро будет война с немцами, и она будет страшнее всех предыдущих. Ты бы дала телеграмму Тане, пусть она скорее возвращается в Тамбов к ребенку, а то, как бы хуже не было. И тянуть с этим нельзя. Такое ощущение, что вот-вот начнется, не сегодня, так в течение месяца.
- Хватит тебе, придумаешь тоже, - посмотрев в сторону открытого окна, с некоторой тревогой в голосе, ответила Наташа, - даже если и будет война, то до них не дойдет. У нас же вон, какая сильная армия. Да и товарищ Сталин... Ты, никому другому, больше не говори о войне, а то не дай бог, кто донесет - получится как с Танькиным Сашкой, - угодишь в лагерь лет на 5, без права переписки... Что-то у тебя после ранения в голове, мысли какие-то не понятные завелись.
- И все-таки, ты, меня послушай - пошли телеграмму, если сможешь, то прямо сегодня, тем более что телеграф рядом... - продолжал я упорствовать.
- Ладно, посмотрим. Может быть, завтра утром... А что это ты, о Татьяне вдруг забеспокоился? Раньше я за тобой этого не замечала? - С хитрым прищуром в глазах, спросила Наташа.
- Знаешь, бывает такое. Чувствую что-то неприятное. Всякое может произойти - вот и забеспокоился. Сама же видишь, что в мире творится. Тревожно. Да и выпуск в училище какой-то ранний...
- Ладно, есть садись. Наблюдатель... Вообще-то кое, какие разговоры я слышала. Выпуск действительно на несколько недель раньше состоялся. Пришел приказ, идет переформирование частей вот и нужен командный состав. Если война начнется, то тебя в армию призовут. Ты кстати, не думал насчет поступления в военное училище? Образование у тебя есть, думаю, характеристики дадут хорошие. Если хочешь, поговорю о тебе с мужем, тем более что он скоро вернется.
- Думал, конечно. Но дело это долгое. Побегать придется. Наверное надо будет начать собирать документы, пойти мед. комиссию, уволиться с работы и забрать документы из техникума. Слушай, может мне стоит самому съездить за Татьяной в Белоруссию?
- Вот, а сам говоришь, что между вами ничего нет! Не любишь ты меня!!! - стала заводиться Наташа.
Ответить мне было нечего. Я не знал об отношениях Гришечкина и Натальи, того что между ними было до этого, их разговоры и планы. В такой ситуации я мог полагаться только на свой опыт общения с женщинами в прошлом. Снова обняв и прижав к себе Наташу, стал ее целовать. И тут я вспомнил, что у меня в кармане брюк лежат несколько золотых украшений взятых в схроне. Насколько я помню, носить золотые украшения в это время считалось мещанством. Но скажите мне какая женщина, в каком веке и строе, откажется от красивых сережек или цепочки?! Засунув руку в карман и развернув платок, аккуратно вытащил из него пару сережек. Достав их, я протянул Наташе: "Это тебе. От меня, чтобы не забывала и не обижалась".
- Какие красивые! Как думаешь, они мне подойдут? Откуда это у тебя? Украл?- с восторгом и тревогой в голосе спросила Наташа.
- Что ты? Вчера купил специально для тебя...
- Врешь, конечно, но все равно приятно. Спасибо. Дорого стоят? Наверное, все деньги отдал?
- Да ладно, не в деньгах счастье...
Поцелуй затянулся... Когда мы остановились, Наташа вспомнила про обед.
- Встаем, а то все остынет...
Быстро одевшись, мы вернулись на кухню... На столе стояло несколько тарелок с вареной картошкой, обсыпанной петрушкой, и нарезанной большими кусками селедкой с ломтиками репчатого и зеленого лука. Поев и еще немного поговорив, я стал собираться, нужно было обязательно посетить больницу. Наташа стала собираться за детьми. Поцеловав Наташу на прощание, я вышел из дома. Дорогу к железной дороге я знал, искать, куда идти было не нужно. Осталось определиться с тем, как добраться до центра города. Ждать автобус смысла не имело - после обеда из воинских частей в увольнение уходили военнослужащие, обычно заполнявшие редкие автобусы полностью. Стоять ждать, когда придет следующий, в такую жару, желания не было. Тем более что до центра можно было дойти пешком минут за 20...
Выйдя от Наташи, пошел через Ахлебиновскую рощу к путям. Передо мной было несколько вопросов, которые нужно было решить в самое ближайшее время. Таких вопросов было несколько - побывать в железнодорожной поликлинике, уволиться с работы, найти дом Гречишкина и наконец - то смыться отсюда ...
* * * * * * * *
Оперевшись на калитку, Наташа смотрела вслед удаляющемуся по тропинке между домами Петру. Мысли неслись как облака по небу в сильный ветер:
"Как хорошо, что взяла его к себе на работу! Когда Татьяна пришла и попросила устроить Петра на работу, то делать этого не хотелось. Сама недавно устроилась и то благодаря мужу и его связям. Валера договорился с политотделом станции насчет ее трудоустройства. А тут еще за одного (даже не родственника) просить надо было. Тем не менее, чтобы помочь сестре, у которой после ареста мужа вроде стала налаживаться личная жизнь, пошла на это. Сама всех нужных людей обошла, договорилась и не чуть не пожалела об этом.
Сашка, Танькин муж, слишком уж разговорчив был. Принципиален. Потому и пошел по этапу. Хорошо, что хоть Татьяну не взяли вместе с ним. И она с дочерью смогла без проблем приехали сюда. Ну, а Петька... Нормальный, здоровый, особо не рассуждающий, просто вовремя попался ей на глаза. То, что они с Татьяной практически сразу оказались в постели, дело житейское и для здоровья полезное. Татьяне это пошло на пользу, что тут скрывать - стала меньше нервничать, лучше выглядеть, счастливее что ли. А уж когда она делилась с сестрой своими секретами о том, что с ней в постели делал Петр, просто зависть брала. Он-то оказывается просто ненасытный, сильный и требовательный зверь! Всего что хотел, добивался. Да и рассказы о его похождениях, услышанные от других знакомых, впечатляли. Сколько девчат по нему сохло. Просто Казанова какой-то, тамбовского разлива! От рассказов Татьяны и у нее голова начинала кружиться. Все же не старая женщина, хоть и мать 2-х детей. Еще красивая, стройная, все на месте. Она не раз ловила на себе его заинтересованный взгляд. Пока с мужем в Минске служили, были любовники и у нее самой. Правда, совсем изредка. Валера - муж хороший, да не всегда для жены сил и времени находил - весь на службе без остатка. Домой приходил, еле ноги волоча. А в постели вообще ... А ей хотелось, вот и находились на стороне, кто его заменял. Но, то в Минске. А когда сюда приехали, пришлось себя сдерживать. Конечно, и тут находились мужчины, не прочь с ней заняться... Но для себя она решила, что нет и нет. Городок совсем небольшой, не то, что Минск. Все на виду. Слухи сразу бы распространились. А тут Танькины рассказы разбередили душу и тело. Аж, до жути ей захотелось, чтобы Петр все, о чем рассказывала Татьяна и с ней творил! Но приходилось себя сдерживать. Как - никак он мужчина ее сестры.
Все изменилось после отъезда Тани к маме в Минск. Все ее рассказы о Петре и их отношениях оказались правдой. Порой казалось, что в Петре действительно живет какой-то зверь, вырывающийся из него в минуты близости. Прямой, простой, сильный, в меру злой и требовательный, он хотел ее всегда и без остатка. Похоть заполоняла его всего... Несмотря на большую разницу в возрасте, положении, опыте Наталье это очень нравилось. Без лишнего насилия, он делал с ней все, что и как хотел. Ее тело, словно воск, поддавалась его рукам. Каждая встреча была взрывом эмоций и страсти. После каждой встречи она была эмоционально пустой. С ним не надо было сдерживаться. Все низменное, что было в ней, в его руках вырывалось на свободу и принималось им как естественное. Их отношения были яркими и запоминающимися, не то, что с мужем... Которые все больше становились пресными с редкими минутами женского счастья. Любила ли она мужа? Конечно, любила! Она была благодарна Валере за вместе прожитые годы. Двое любимых детей доказательство тому. Но теперь все желание быть с мужем пропадало, а хотелось только одного Петра. Как она понимает Татьяну и ее стремление к нему!!! Он как дурман какой-то, который полностью заполняет и удовлетворял! Наталья все больше погружалась в омут отношений с Петром. Иногда казалось, что об их отношениях все знают, но это было не так - пока удавалось все скрывать и на работе, и дома. Хорошо, что хоть муж - Валера уехал на курсы, а то бы она точно прокололась, вплоть до разрыва. Куда ж потом с двумя детьми?!
Сегодня она впервые увидела Петра совсем с другой стороны. Совершенно не знакомой и не привычной - словно в нем все это время жило сразу два человека. Ей казалось, что она его изучила вдоль и поперек. Но сегодня он преподнес целую кучу приятных сюрпризов. Оказывается, он может быть нежным и страстным одновременно. Не грубым, а утонченным, мягким и домашним. Сегодня все было по-другому. Не было надрыва, а было его стремление удовлетворить ее желание и душу. Петр был немного странным, никогда таким не виденным, но все равно желанным. У него даже речь изменилась. Стала более насыщенной, более грамотной что ли. Он никогда в разговоре не употреблял столько иностранных слов. А некоторые слова совсем по-другому звучали, и смысл их был иной. Показалось даже, что с ней сегодня был совсем другой человек. А может он действительно в нее влюбился? И то все эти изменения от химии души? И не только у Петра, но и у нее самой? А этот неожиданный и очень дорогой подарок ей! Ведь наверняка угробил все зарплату на него! Как не влюбиться в такого?! Но нельзя! Надо быть реалистом. Скоро приедет муж. И как бы, не было хорошо с Петром, рвать с ним отношения не стоит... Детей поднимать на ноги надо, одной это будет тяжело. Да и багаж прожитой жизни не выкинуть. Она, и Петр должны остыть немного, отдохнуть друг от друга. Пусть съездит к Татьяне... Да и ей с мужем будет проще - Валера теперь соскучился по ней... Будет с чем сравнить... Ну, а когда Петр вернется, посмотрим, как дело пойдет дальше. Ведь он все равно будет работать с ней, а значит и продолжать встречаться им всегда будет где".
С этими мыслями Наташа закрыла калитку и пошла за детьми.
Глава
В поликлинике
Поднявшись по насыпи к жд. путям и по тропинке вдоль них пошел в сторону железнодорожного вокзала. Приток реки Цны еще не пересох и его воды вольготно бежали среди зарослей кустарника и деревьев Ахлебиновской рощи и прилегающих территорий. В мое время эта часть города была плотно застроена частным сектором. Здесь и сейчас территория была в основном свободна, только у переезда через пути в сторону центр города виднелись жилые дома. Конечно, можно было идти там, но, не зная их нынешнее расположение улиц, легко заплутать, а тут такой ориентир. Кроме того, не хотелось встретить тех, кто хорошо знает Гречишкина и наделать новых глупостей.
На путях пыхтело несколько маневровых паровозов. Все станционные и заводские пути были заняты эшелонами, некоторые из которых охраняли вооруженные вохровцы. Где-то в районе вагоноремонтного завода что-то просвистел "маневровый" и, стравив пар, побежал в сторону рощи.
Пройдя кладбище, я спустился с насыпи и вышел на Железнодорожную улицу. Одноэтажные деревянные и редкие двухэтажные каменные здания за невысокими заборами составляли ее. Здесь селились те, кто работал на железной дороге или работал в мастерских, обслуживая и ремонтируя подвижной состав. Куда идти я знал - до середины 60-х железнодорожная поликлиника располагалась рядом с вокзалом в кирпичном одноэтажном здании дореволюционной постройки. В моем времени в этом здании располагалось линейное отделение милиции.
На улице почти никого не было. Около домов на лавочках в теньке сидели старушки, обсуждавшие какие-то свои темы. Редкие прохожие спешили по своим делам, совсем не обращая на меня внимания. На поле, между улицами Кронштадской и Комсомольской, с упоением гоняли мяч раздетые по пояс пацаны. Воротами им служили кучки одежды. Вокруг, в тени лип и берез, стояли и сидели многочисленные разновозрастные зрители, весело покрикивая, комментируя и поддерживая игроков. Сиденьями им служили бревна, скорее всего привезенные кем-то себе на стройку. Когда я проходил мимо зрителей, живо обсуждавших очередной забитый гол, один из парней, до этого сидевший на стволе дерева, вдруг вскочил и замахал рукой в мою сторону.