- Она такая же морская, как свинка, - сказала Меле неприятным шепотом.
- Свинка не морская, а заморская, - пробубнил Перекати-Пушкин.- И вообще гвинейская...
- Цыц! - сверкнула глазами Мама Дворжик. - Вообще не свинка... тьфу! Наберешься с вами чуши. Все помнят, что в присутствии Ее Величества территория в радиусе пяти вонгов считается осененной благодатью Арнима? Это значит, что в двух метрах от королевы Лимним мы все - инопланетяне, остальное неважно! Поэтому чтобы никаких там lese majeste. Вытянулись все в струнку, волосы назад, и не дай бог чихнуть!
Меле скорчила свирепую гримасу, но по прическе пальцами для виду прошлась. Весь ее вид говорил: "Я сама тут королевской крови". С одной стороны, конечно, правда - папа-король, а с другой - второй пилот, стрижка дыбом и комбинезон... Мы три дня драили "Харибду", потом Мама плюнула на это дело и вызвала спецов, так что теперь можно было надеяться, что мы почти благородное судно и не очень отличаемся от рекламных фотографий из заводского проспекта, которые Мама вклеила в коммерческое предложение. Но экипаж, конечно, под проспект не переделаешь, и вот мы пятеро, как есть: двухметровая чернокожая Мама (дреды, кольца, ослепительная ухмылка), почти такой же здоровенный суперкарго ОНил (квадратная челюсть, благородные седины, в ухе гарнитура, наготове планшет со списками королевского барахла и перечнем пассажиров), юный гений и навигатор Перекати-Пушкин, вечный подросток в куртке навырост, нос красный от непреходящего насморка, второй пилот - прекрасная наша Меле Латифа Полконтрабанда, ну и я - Зепп как Зепп, ничего особенного, инженер обеспечения.
Королевский автобус подкатил и плавно развернулся метрах в пятидесяти. Дверцы распахнулись, выпустив два ряда каких-то черненьких невзрачных созданий - они быстро бежали, согнувшись в три погибели, так что я их толком не разглядел. Выстроили коридор.
- Сейчас ее пятеро рабов вынесут! - ехидно продолжала комментировать Меле. - Ей не положено касаться грешной земли, ты понял!
Никакие рабы, впрочем, никого не вынесли, а из автобуса вышла и направилась к нам маленькая фигурка в желтом одеянии.
- Ну? Где ж рабы-то?
- А вдруг это не королева...Ой!
Мама Дворжик ущипнула Меле.
Это была королева. Гибкая, темнокожая, с огромными глазами и вздернутым носиком. Экзотический облик ее объяснялся тем, что народ Арнима, кажется, происходил от тюленей или от каких-то подобных существ. А грешной земли она и вправду не касалась, поскольку на ней были силовые туфельки с антигравом. Ее Величество протянула Маме изящную ручку с четырьмя очень длинными, очень тонкими пальчиками, и Мама осторожно приняла ее в свои лапищи.
И тут Перекати-Пушкин, разумеется, чихнул.
У меня упало сердце. Меле охнула. Мама закусила губу. ОНил скрипнул новыми ботинками.
Королева же улыбнулась.
- О, очарровательно, - сказала она с приятным гортанным выговором. - Ах, так нефоррмально и так мило!
Она посмотрела на Перекати-Пушкина так, что парень побледнел весь, кроме носа, а потом запылал целиком, как тот нос. Как маков цвет, не знаю, что это такое, где-то вычитал.
Мама величественно склонила дреды и с видом величайшего благоговения передала Ее Величество в ведение ОНила. За королевой на борт поднялся отряд существ обоих полов - слуги и служанки, повара и массажисты, хранители королевского белья, стражи умывальников и мастера церемоний. Охрана тоже поднялась - те самые невзрачные бойцы в облегающей черной униформе вроде гидрокостюмов и в глухих шлемах, делавших их похожими на гигантских стрекоз.
Последним шел довольно высокий, как для арнимца, тип, тоже весь облитый униформой, но без шлема. И если королева была само изящество и тонкость, этот больше всего напоминал моржа с головой бульдога.
Он пересчитал взглядом соплеменников, что-то кому-то пролаял в микрофон, выслушал какой-то рокочущий ответ и остановился перед Мамой, откровенно нас четверых разглядывая.
- Олахл,- сказал он наконец. - Супрематический инквизитор Ее Величества. Надеюсь, мы будем видеться нечасто.
Но он ошибся. Через сорок пять часов после старта, когда я слегка обалдело рассматривал отчет МАУСа относительно износа корабельных конструкций - МАУС отмечал небольшой, можно сказать, крохотный, но несомненный прирост разрушения внутренних переборок на основной палубе, в том числе и в блоке, населенном гостями... в общем, пока я так сидел, недоумевая, что бы это могло значить, меня вызвала Мама.
- Зепп, - сказала она, - тут у господина Олахла к тебе есть вопросы...
- Слушаю.
Олахл придвинулся к камере.
- Господин Гшвентднер, - произнес он без малейшей заминки, - вы отвечаете на "Харибде" за санитарное состояние в том числе?
У меня немного отлегло от сердца, потому что уж в чем-в чем, а в санитарном состоянии матушки "Харибды" я был вполне уверен. Хуже было бы, если бы он вдруг стал жаловаться на то, что из кают пассажиров утекает воздух...Но ладно, что ж там с санитарным состоянием?
- Разнообразные, - сухо уточнил Олахл. - Ее Величество жалуется. В каюте Ее Величества имеются, по ее словам, мелкие зверьки, изрядно ей досаждающие.
Мама из-за плеча инквизитора вонзила в меня раскаленно-испепеляющий взгляд. Я в ответ воззрился на нее страдальчески и осмелился покрутить пальцем у виска, уповая на то, что арнимец все равно не разбирается в человеческой жестикуляции. Никаких зверьков на "Харибде" не было и не могло быть. Мы не возили животных вот уже рейса три или четыре, только пассажиров... И, кажется, ни у кого из них... Но если... если вдруг кто-то вез... кого? Каких-нибудь ультракрыс или супер-термитов, питающихся нанопластиковыми переборками... и которых не засекли биодатчики МАУСа?
Я заявил, что хочу видеть зверьков. Олахл надул свои моржово-бульдожьи брыли и заявил, что зверьки обретаются на временной территории благословенного Арнима и что я должен поверить ему на слово. Я тоже возразил, что на слово не верю даже своей собственной системе управления, и что сейчас как возьму ультразвуковой сканер да как войду на временно благословенную территорию посмотреть, кто там жрет мои переборки, как того требует технический регламент. Олахл уже собирался возразить, но тут Мама сказала, что Ее Величество, возможно, будет не против совершить дипломатический визит - раз уж она оказывает нам честь выходить в кают-компанию для завтрака за капитанским столом? И будет так любезна принести нескольких зверьков с собой? Против дипломатии супрематический инквизитор не нашел возражений, и стороны разошлись - готовить визит. Я взял отчеты и пошел докладывать Маме. Ей это все, конечно, тоже не понравилось. Вызвали ОНила, тот сказал, что весь королевский груз был должным образом опечатан, вот санитарные свидетельства, и что еще за зверьки! Но состояние переборок и его обеспокоило. Конечно, гости могли развешивать в жилом блоке королевские картины, занавеси и прочее, но не могла же пара десятков дюбелей вызывать такой прирост? В общем, мы нервно ждали в кают-компании, и тут, наконец, вошла королева.
Ну, не одна, конечно, с охраной.
И в сопровождении.
- Ёрш твою медь, - сказала Мама.
- Не может быть, - выдохнул ОНил.
- Парад котиков, - прохрипел я. - Ни фига себе...
За Ее Величеством, семеня различным количеством лапок, мотыляя какими-то выступами (хвостами я бы это не назвал) и издавая странные звуки, следовала толпа - не меньше двух десятков таких существ, которых я отродясь не видел. Да и не хотел бы. Больше всего это напоминало кибернетические игрушки, но такие... Как если бы конструктор взялся делать зоопарк кошмаров. Едва ли на благословенном Арниме водились хромые слоники высотой сантиметров пятнадцать с торчащими из задницы крыльями, как у летучих мышей, котоподобные твари на шести насекомых ногах с хвостовым отростком, как у скорпиона, какие-то неваляшки, состоящие из сплошных широко распахнутых глаз с горизонтальными зрачками... причем все они были какие-то неуловимо искусственные, невзрачных цветов, с гладкой ровной поверхностью-ни шкурой, ни кожей это даже на вид не казалось... Я попытался схватить одного, но тварюшка зашипела и убежала под диван. Еще несколько забились на шкафы. Мама и ОНил с ужасом наблюдали за этим. Остальные прибились к королеве, вцепились в ее одеяния и щебетали непонятно чем, как безумные старинные чайники.
Королева, впрочем, была очень мила. Ее вид выражал скорее смущение и неловкость от необходимости беспокоить уважаемую Капитану и ее экипаж, нежели монарший гнев или раздражение. С выражением очаровательной беспомощности она развела руками.
- О, вот, собственно... Они появляются... все время.
- Это не наши, - Мама Дворжик не могла скрыть отвращения. - Правда, Зепп?
- Эээ... ну, это явно не земная фауна. И они, по-моему, вообще неживые... Вы не пробовали одно из них... вскрыть?
- О нет, о что вы! - воскликнула королева. - Они, в целом... очень милые... Просто их... много... и становится все больше... А где очаровательный юноша?
- Который? - буркнула Мама Дворжик, пытаясь выковырять какого-то длинного вторженца из щели в диване. - Пушкин, что ли? На рабочем месте... зачем он вам?
- Ах, о, низачем... Но так мил...
Похоже, королеве нравилось все милое, небольшое и странное.
- Вот что, Ваше Величество, - сказала Мама, потерпев окончательное поражение в борьбе со вторженцем. - Мы в настоящий момент не можем установить ни что это такое, ни откуда оно, эээ... гммм... взялось. Если в целом это... не причиняет вам большого неудобства, то мы бы попросили вас вернуться в гостевой блок, а мы пока... ну, скажем, предпримем дезинфекцию доступных нам пространств корабля. К сожалению, временную территорию благословенного Арнима нам тоже придется продезинфицировать.
- О, ах, об этом не беспокойтесь, - безмятежно сказала королева. - Ведь благословенный Арним всегда со мной, и если я покину временно предоставленные мне жилища... Но будет ли у меня время собраться?
- Будет, - сказала Мама. - Примерно эдак с час, нам все равно надо приготовиться.
- О, мы вас известим, - сказала королева. Кажется, она была все-таки озабочена предстоящим переездом благословенной державности. Надо думать, только устроилась и вот тебе на...
- Мы вас тоже, - сказала Мама, и королева в сопровождении своего сюрреалистического зоопарка (и супрематического инквизитора) покинула кают-компанию. Инквизитор, впрочем, на мгновение задержался. "Королева Лимним еще очень молода", - зловеще изрек он напоследок.
- Мама, - сказал я, когда мы остались без посторонних глаз (если не считать тех, что на шкафах и под диванами). - Какая, к ершам, простите за выражение, дезинфекция? Вы ЭТО видели? Оно НЕЖИВОЕ!!!
- Живое, неживое, один дьявол, - пробормотала Мама Дворжик. - Я тебе что, в техномагию должна поверить на старости лет? Давай, бери Меле - и на склад за... что там у тебя? "Два А-Ща" или что... попроще вообще что-нибудь, да хоть уксус кухонный! Ты же сам хотел зайти и посмотреть.
- Ага, - сказал я. - Ну да.
И пошел на склад.
- Слабый раствор уксусной кислоты, мэм, - мы бухнули канистры на пол кают-компании. Мне казалось, я слышу, как в углах заскреблись королевины "зверюшки". - Практически безвреден. Ну, и пахнуть будет не так гнусно, как "два А-Ща".
- Отлично. Вы с Меле отнесите две канистры на мостик. Меле, посидишь мою вахту, детка. Жизнь жестока, что делать. Одну канистру отдашь Пушкину, пусть там все обработает для виду и вообще... приберется пусть. А ты, Зепп, проводишь Меле, - и бегом со своей канистрой к гостевому, мы там тебя будем с ОНилом ждать. По-моему, вся фигня оттуда идет.
Вообще говоря, неплохой был план.
Только Перекати-Пушкина на месте не оказалось.
- Как это нет? - рявкнула Мама в микрофон. - Где ж его носит?
Не то, чтобы навигатор нужен был нам посреди ровного маршрута (нам и пилот не был нужен, но ТБ есть ТБ) , однако Перекати-Пушкин любил свое рабочее место, он, в общем-то, и жил там, и особо никуда не уходил. У него все там было приспособлено. А тут раз - нет его, и место, как говорится, остыло.
До гостевого блока от мостика добираться - пять минут. Ну, семь. Мы же не "Мажестик" какой-нибудь. Но мне все равно казалось, что я опоздал, и все пропало, и я прибегу - а там Маму и ОНила доедают пластиковые чудища.
Однако чудищ снаружи не было, а у двери капитана и суперкарго, буквально спина к спине, отбивались - пока, правда, в основном словесно - от инквизитора Олахла и его стрекозлов.
- Вот! - закричала Мама, театрально выбросив руку. - Вот инженер! Дайте ему пройти! Дайте нам всем пройти! Отпустите ребенка!
Один из охранников держал за шиворот Перекати-Пушкина.
- Что у вас тут происходит, Мама?
- Ваш член экипажа намеревался проникнуть на благословенную территорию...
- А я чего,- бубнил Перекати-Пушкин, - я ничего. Мне записку...
- На ВРЕМЕННО благословенную, - свирепо поправила Мама. - К тому же, тут больше пяти ваших вонгов до места пребывания королевы.
- Я не понял, Мама, какой у нас теперь план? Что они тут вообще от вас хотят?
- В основном - чтобы мы не входили. Пушкина, кажется, выдворяют. Нас не пускают.
- Мы самостоятельно решим эту проблему! - прорычал Олахл. - А на вас будем жаловаться в Управление перевозок! Вы нарушаете правила и дипломатический этикет!
- Нет, это вы нарушаете правила! Пунктом двадцать третьим, подпунктом "бэ" запрещается колдовать при взлете, посадке и на всем протяжении полета!
- Это не колдовство!
- Да пустите ж вы меня, ироды! - Мама совсем разъярилась, и я, честно говоря, не стал бы на месте Олахла зря торчать у нее на пути. К тому же, она капитана - на корабле первая после Бога, то есть попросту главная и в своем праве...
И тут из интеркома раздался голос Ее Величества. Что она говорила - мы, конечно, не поняли. Но Олахл, тяжко крякнув, посторонился. Королева произнесла еще что-то, и охранник, отпустив Перекати-Пушкина, подтолкнул его к нам.
По дороге я с тревогой оглядывал блок. У входа все было нормально, но чем ближе мы подходили к апартаментам королевы, тем более странно выглядели переборки. Как будто в коридоре кто-то играл в чугунный мяч. На прочнейших нанопластиковых листах были широкие неглубокие вмятины. Тут и там, там и сям.
Королева стояла посреди каюты, окруженная толпой трещащих, бренчащих и клацающих чудовищ. При виде нас в глазах ее засветилась надежда.
- О, вы! - воскликнула она. - О, как я рада! Давайте же поговорим!
- А дезинфекция? - сурово осведомилась Мама. - Мы с ОНилом и инженером Гшвенд...
- Ах, не нужна, не нужна дезинфекция. Нужен превосходный юноша. Это я его позвала...
- А я что говорил, - отозвался навигатор. - Записку приносят... какие-то... вот: "приди в чертог ко мне златой". Ну, я и пришел...А они хватают и не пускают...
- Олахл, вы слишком ретиво меня охраняете.
- Вы - моя Королева, - яростно фыркнул инквизитор. - А это какой-то прощелыга и космический пират...
- Помолчите, Олахл! - королева явно была недовольна начальником охраны, и надо видеть было, как его от этого прямо крючило.
- Ах, садитесь же, дорогие гости! Мне нужно вам кое-что объяснить.
Мы огляделись. Сесть можно было разве что на детские с виду раскладные креслица или на королевскую кровать. Мама вздохнула и опустилась на пол. Я тоже. Перекати-Пушкин и ОНил мужественно остались стоять.
- О, как вы знаете, - начала Ее Величество Лимним, - я следую на конференцию молодых правителей. Курсы интриги, макроэкономика, чрезвычайно интересно. Однако чего вы не знаете. госпожа капитана, достойные члены экипажа, так это того, что... что у каждого правителя Арнима есть как бы хранитель. Ах, это компаньон. Мы называем его "тенцин".
Мама Дворжик непроизвольно оглядела комнату.
- О нет, нет, прекрасная госпожа капитана, вы не увидите тенцина, увы... Он идеально сливается с окружением, может и настоящим невидимкой стать. Тенцин - живое существо, но... весьма особенное. Он способен материализовать то, что слышит, из веществ... имеющихся в окружающей среде.
Мы все невольно посмотрели туда же и все, я надеялся, увидели одно и то же: как от потолка отделился, вспучившись, полупрозрачный нанопластиковый пузырь. Он шлепнулся на пол и превратился в три неописуемые штуки. Среди них не было ни ерша, ни меди, но мне показалось, что смысл Маминой инвективы они пытались по-своему передать. Смотреть на это было решительно невозможно.
- Ах, глубокоуважаемые хозяева, я очень, очень весьма сожалею, но в первые же часы тенцин каким-то образом покинул свою переноску и... и, видимо, отправился на поиски пары. Понимаете, когда этот прекрасный юноша, - она посмотрела на Пушкина,- встречал нас, он, безусловно, непреднамеренно издал звук...
- Я чихнул, - мрачно прогундосил Перекати-Пушкин.
- Ах, но этот звук чрезвычайно напоминает любовные песни тенцинов. Очевидно, мой компаньон обманулся... но откуда же ему было знать...
- Значит, двое суток по кораблю шастает невидимая влюбленная тварь, которая то и дело лепит из переборок... вот это???
- О, задача тенцина, в числе прочего, развивать в правителе сдержанность и умеренность в речах. Зная, что каждое твое слово, особенно сказанное с сильным чувством, может быть материализовано... как-то научаешься... обучаешься сдерживать порывы...
- Двое суток, - Мама спрятала лицо в ладони и застонала. ОНил тоже тихонько вздохнул. Одни темные углы "Харибды" знали, сколько раз за эти сорок восемь часов члены экипажа помянули ершей, тканый рубероид, блины, елки-палки, евпатия-коловратия и прочие странные сущности...
- Ваше Величество, - Олахл решил, кажется, вмешаться в разоблачительные речи королевы.- Мы, конечно же, найдем тенцина. Вы совершенно напрасно рассказываете это все инопла...
- Нет, это вы напрасно раскрываете рот, Олахл, - Лимним не вставила вначале традиционное "о" или "ах", отчего ее милый глубокий голос зазвучал резко и холодно.- Вам ли не знать, что поймать тенцина, изнывающего от любви, невозможно. Мне горько думать, что мой тенцин будет обманут, но увы! Иного выхода нет.
Она обратила взор на Перекати-Пушкина. Тот глядел на нее глазами, полными насморочных слез.
Круглое лицо навигатора исказилось страдальческой гримасой. Судя по всему, его не радовала перспектива изойти на чих перед таким изысканным созданием, как Ее величество Лимним. Кажется, он сгорал от стыда.
Кажется, он был влюблен в королеву. С первого взгляда.
- Ну ладно, - сказал он, тяжело дыша. - Дайте тогда... салфетку.
Все это смахивало на шаманский ритуал. Мама заткнула уши, ОНил печально и строго взирал на бардак, королева с почти материнской нежностью глядела на "превосходного юношу", Олахл и его гвардейцы напряженно зыркали по всей королевской опочивальне.
А Перекати-Пушкин чихал. Он чихнул раз десять, не меньше, и, кажется, совсем уже лишился сил и запала, как вдруг Олахл стремительно метнулся куда-то на середину спальни, и в лапищах у него затрепыхалось что-то вроде жгута из вафельного полотенца.
- Вот! Вот!
- Положите тенцина в переноску, - тем же ледяным голосом изрекла Линмним. Переноску она поставила рядом с собой.
- Всё, да? - Мама осторожно выглянула сквозь щелку в пальцах. Хотя она и шпыняла частенько навигатора за жизнь на рабочем месте, но видеть его позор, хоть бы и ради блага всего корабля, ей было тяжело.
- О госпожа капитана! Я, к глубокому сожалению, не смогу возместить тот вред, который способности тенцина нанесли вашему уважаемому кораблю. Но, если вы согласны принять иное возмещение...
Мама сделала стойку, как фокстерьер.
- Я понимаю, что превосходный юноша, благородный навигатор не счастлив своим даром... что дар доставляет ему страдания и является, в некотором роде, болезнью...
- Руки повелителей Арнима, как известно, обладают целительной силой. Согласен ли ты, о юноша Перрекати-Пушкин, принять от меня исцеление?
И тут я понял, что старина Пушкин действительно влюблен в королеву Арнима, и что сегодня, видимо, ужаснейший и прекраснейший день в его жизни. Ну, на ближайшие полгода - точно.
- Со... согласен, - булькнул он, едва не лишаясь сознания.
И королева, Ее Величество Лимним простерла свои тонкие, нежные четырехпалые руки, и длинный пальчик осторожно коснулся распухшего носа Перекати-Пушкина.
Навигатор шмыгнул.
- Ничего не чувствую, - прогудел он. - Забит, как раньше...
- Целительное действие развивается не сразу, - мелодично пояснила Лимним.- К завтрашнему утру все пройдет.
Полет наш продлился еще около двадцати часов, и должен сказать, что насморк у Перекати-Пушкина действительно к утру исчез без следа. Он пришел провожать королеву одновременно радостный, как одуванчик, и печальный, как осенняя туча. Эти выражения сменялись у него на физиономии, как узоры в калейдоскопе.
Но вот все церемонии закончились и Ее Величество Лимним покинула "Харибду". Последним под охраной двух гвардейцев шел Олахл. Он нес переноску с королевским тенцином. Точнее, он был к ней прикован наручниками. Поравнявшись с Мамой, супрематический инквизитор вздернул голову и надменно изрек:
- Прощайте!
И тут вдруг бетон космодрома пошел рябью. Мы и глазом моргнуть не успели, как из него поднялись серые фигурки - небольшие, в половину человеческого роста, вполне узнаваемые - вот Мама с ее дредами и могучей фигурой, у этого вот - мой длинный нос и мои тяжелые ботинки. Вот Ее Величество Лимним... А четвертой фигуркой был сам господин Олахл. И этот призрачный Олахл встал перед призрачными нами на колени и склонил свою бесстыжую моржовую голову.
- Смотрите-ка, смотрите! - вскричала Мама Дворжик. - ОНил, да клацни же скорее! Прощения просит, ты глянь-ка!
И мы его, конечно, простили.