Алерт. Алерт. Высокий резкий голос скачет, как мячик - туда и сюда. Холод и мигающий свет, да. Алерт. Значит, биолаборатория. Это плохо. Это...
Это, конечно, очень плохо. В голове космос - темно, холодно, какие-то отдельные точки мерцают во тьме. Как вот этот алерт. Как мигающий свет. И вдруг сквозь это - бряцающая музыка и другой голос, вязкий и плотный, как агар у этих биологов: "Эээй, давай... захватим город в плен...".
An" all that jazz.
Нет, какая же это лаборатория. Там не поют... и в случае чего всех накрывает газом. Но дышать можно, и это хорошо. Дышать получалось. Что случилось? Взрыв? Удар? Голова тяжелая... А все остальное - легкое, как пух. Поэтому себя никак не собрать, не понять, что где. "Чулки... почти что до колен..." Колени - это там. Угу. Колени. Ступни. Пальцы. Можно шевелить.
Умо Иллатан неловко возился на полу собственной гостиной. Он с трудом сел. Его тошнило. Зрение расплывалось. Он видел двигающиеся яркие пятна перед собой: "Хей, малыш, ты будешь пьян и рад ..."
Пьян?
An` all that jazz...
Стоп. Стоп. Остановилась, замерла - та картинка. Что теперь - не разобрать, но это другой голос. "Дони Гонэли", - и тут же какой-то шум снаружи, в раскрытое окно...
Цепляясь за стену, поднялся на непослушных ногах. Что они говорят? Дони... Дони Гонэли...
Старый толстый Дони, ослепительная лживая ухмылка, жирная, приторная...
Сволочь Дони, он меня...отравил!
Ужинали вместе, Дони, Саяна, Пилен... а потом что-то внезапно... и теперь эта адова тошнота, свинец в башке и вата во всем теле...
Гостиную он все-таки не заблевал. Успел ввалиться в ванную. Жив, думал он, выворачиваясь наизнанку, жив, это главное. Значит, можно еще... позвонить врачу, Теранги приедет и поможет, а пока выпить еще воды, и пусть тошнит, это хорошо... Но какая сука же, какая сволочь, я бы в жизни не додумался с ним такое...
Вода с пальцев стекала очень странная.
Красная.
Умо вцепился скользкими пальцами в край раковины и посмотрел на себя в зеркало.
Он весь был залит кровью. А где не залит - там забрызган. И эта кровь была не его.
Мозг опять съежился и бултыхался в темноте. Сил хватало только на простое и понятное: стащить всю одежду (кроме крови, она была заляпана еще чем-то таким, отчего Иллатана стошнило еще пару раз, уже совершенно через силу), отмывать лицо, шею и руки до тех пор, пока вода не стала чистой... В гостиной было холодно - огромное, до пола окно распахнуто настежь, за парапетом мигала огоньком ожидания его "Гуарунди". "Как я попал домой... что вообще...". Он попытался набрать номер врача - телефон не отправил вызов. Умо не успевал соображать, его одолевала слабость, его трясло от холода.
"Мы прерываем трансляцию ради экстренного выпуска новостей. Появилась новая информация о сенсационном убийстве одного из руководителей компании "Биогенимо" Дони Гонэли. Опрошенные свидетели заявляют, что один из присутствовавших на ужине заместителей Гонэли, Умо Иллатан, внезапно выстрелил Гонэли в голову, убив его на месте, после чего скрылся с места преступления, воспользовавшись паникой. Местонахождение Умо Иллатана в настоящее время устанавливается. Оставайтесь с нами".
Умо выронил телефон. Вот этот удар, вспышка - это...
Не может быть.
В голову? Старому пердуну Дони? Но зачем? За что?
Этого не может быть. Выстрелил. В голову. Из чего? Из пальца, что ли? Бах-бах, Гонэли, ты труп!
И вся эта кровь... и эти вот... ошметки... это...
Умо не держали ноги. Он согнулся под стеной, но это были сухие спазмы. В телевизоре снова запели полуголые роковые красотки: "Он сам нарвался... он сам нарвался... И в этом нет моей вины..."
Мигая огнями, какая-то машина пролетела мимо. Полиция. Уже. Что же это за чертовщина такая.
Пролетела. Туда и обратно. Не остановилась.
Что это.
"И будь вы сами
На нашем месте
ВЫ ПОСТУПИЛИ БЫ ТАК, КАК МЫ!!!"
Красная точка ползла по стене прямо к откинутой вялой ладони Умо. Скользнула по пальцам, метнулась к плечу. Надо же, как быстро. Нет сил даже отползти. И смысла отползать нет. "Чпок! Шесть! Сквишшш! НЕ-А! Цицеро! Лифшиц!"
Не-а. Гонэли. Красная точка. Чпок!
Ничего не произошло. В зеркальной полосе отделки Умо видел, что над его головой на стене дрожит надпись. Красная. Тонкие лазерные линии. Он не мог ее прочитать. Клацая зубами, отлепился от стены. Скорчившись на четвереньках, смотрел на огненные слова на стене, не понимая смысла, просто смотрел.
"Мара Тири Маунга 0725 Нижний город".
"Они нарвались! Они нарвались!
Мы не хотели убивать!
А даже если
Мы их убили,
Как можно нас в этом обвинять?"
"Мы снова прерываем трансляцию для срочного выпуска новостей. В настоящее время бригада быстрого реагирования уже вылетела к дому Умо Иллатана, подозреваемого в жестоком убийстве Дони Гонэли, руководителя одного из подразделений "Биогенимо". Наш корреспондент - в составе группы. Оставайтесь с нами".
Умо казалось, что он провалился сквозь все 80 этажей Башни Лаланга в тот самый Нижний город, и что задержаться, вздохнуть - никак нельзя. Одна мысль была вполне внятной - позвонить... и Умо подобрал телефон. Но номер не набрал, потому что успел увидеть, скользнув по стене блуждающим взглядом, совсем другие слова: "Никому не звони. Беги". И надпись исчезла.
Никому не звони. Беги. Мара Тири Маунга. Ноль семь двадцать пять.
А если нет? Что они со мной сделают? Я не убивал Дони Гонэли. У меня нет оружия. Я невиновен!!! Я... ничего не помню.
Никому не звонить. Бежать.
Надписи уже не было на стене, но Умо видел. Я же видел ее, шептал он, наспех натягивая спортивный костюм. Я видел. Мара Тири. Ноль семь. Маунга. Двадцать пять. Ох, нет, нет. Ничего больше не успеть, даже грязную одежду не бросить в мусоропровод... Он сунул телефон в карман, не зная, зачем - тот, кто послал сообщение, не велел звонить. Умо никогда не был в Нижнем городе - от уровня земли до ста метров, он и в Средний-то опускался только как экшен-турист, но если...
Никаких если. Он хотел выключить телевизор, чтобы безумная женщина перестала кричать на непонятном гортанном языке, но браслет-универсал, кажется, не работал. Умо выскочил на террасу, провожаемый отчаянным криком: "НЕ-ВИ-НОВ-НА!", и оказалось, что "Гуарунди" тоже не в порядке. Двигатель не включался, дверца не открывалась. Умо потратил еще целую минуту, пытаясь пересилить электронику - напрасно. "Мы прерываем... трансляцию..." Умо слышал, как сирены перекликаются невдалеке - это за ним. Если бы он понимал, что происходит...если бы он в самом деле убил Дони Гонэли, он бы сейчас был вполне хладнокровен, точно бы все рассчитал, действовал бы спокойно и уверенно, и уж точно не стал бы прятаться в Нижнем городе, среди в прямом смысле слова подонков, не знающих ни света, ни воздуха...
Беги, Умо. Скорее.
Ему казалось, он слышит голос. Единственный путь вниз был по наружной лестнице. Ее слабо светящиеся антигравитационные ступени плавали прямо за балюстрадой. Умо зажмурился и шагнул. Ступенька плавно колыхнулась под ногой... и следующая... и еще... Сто метров вниз - до границы Среднего города. Еще сто метров - и Нижний. Еще сто метров - и земля. Он видел, как в Среднем городе колышется, сгущается туман. В Нижнем городе он никогда не исчезает, как говорят... Уже четверть пути... Половина... Три четверти... Яркий свет вспыхнул за спиной. Громоподобный голос: "Умо Иллатан! Это полиция! Выходите и не оказывайте сопротивления!"
Умо наддал, прыгая через две ступеньки. Через три. Еще. Еще. Время растянулось, он почти катился вниз, и тут вдруг весь верхний микрорайон погрузился во тьму - остались только полицейские огни и прожекторы съемочной группы. Ступеньки тоже погасли, и Умо, оступившись, свалился с небольшой уже высоты на решетчатое ограждение между этажами. В решетке был люк. Открытый. А ниже - железная узкая лестница - прямо в густеющий на глазах туман.
***
"За смену шестнадцать тон на-гора, но долг не станет меньше с утра, а сдохнешь - так в рай не попасть все равно, душа заложена в лавке давно"...Шестнадцать тонн, да. Доктор Линзен Арондо сунула будильник под подушку. Хороший будильник, прекрасный, одна из тех изящных и полезных вещей, которые... мммм... Шесть утра. Адская, бессмысленная рань в аду. Линзен открыла глаза и стала смотреть на тени - как они двигаются по потолку. В Нижнем городе Лаланга не было рассветов. Пыль, дым мусоросжигательных печей, дававших энергию всем пяти кварталам, испарения очистных сооружений - все это застревало в конструкциях Среднего города, а уж о Верхнем, где все свет и воздух...
О Верхнем Линзен не думала. Он был очень давно. Он умер. Мысли Линзен занимали три брата Гризли: они все-таки раздобыли и генератор, и лопасти для направляющего аппарата, и теперь собирались в рейд. Вчера Чичи приходил, спрашивал, чего ей привезти в уплату за железо и за расчет маршрута. Надо думать, запомнил все правильно. Записки ему писать бесполезно - он неграмотный, но память вроде бы хорошая, авось не перепутает... Зато потом можно будет несколько месяцев есть более-менее нормально.
Она выбралась из-под одеяла, сунула ноги в резиновые тапочки в виде лягушек - Ута Моронго принесла, когда Линзен отыскала ее сына (дурень сбежал на выселки, женился там на фермерской дочке, теперь старую ведьму Моронго трое ужасных ребятишек зовут бабуленькой, все счастливы, а сколько крику было-то!). Куда ни посмотри в доме, за что ни возьмись, - все это было притащено, брошено в окно, как бы невзначай оставлено у входной лестницы - потому что не каждый решался постучать в стальной люк с кремальерой, далеко не каждый. А платить-то как-то надо, раз страшная "Линза" знает, как проложить маршрут для "мусорщиков", как найти потерянное, как вести двойной учет, чтобы инспектор не пронюхал.
Вот мои шестнадцать тонн, думала она, и эта мысль тоже не была новой. Еще один день без смысла, без цели. С маленькими искусственными целями. Встать. Пройти пятнадцать шагов до туалетного закутка. Справить утреннюю нужду. Повернуть кран. Вылить на себя точно отмеренные десять литров воды. Десять литров. Вода пахнет болотом. На Марсе было бы пять, и пахла бы она... не лучше бы она пахла. Но это был бы Марс. Пять литров - вся разница и цена.
А теперь нужно дойти до кухонного отсека. Пока Чичи не привезет свежую закваску, каждое утро начинается так. Семьдесят пять граммов говяжьего рубца. Сырого. Отвратительного, но без него нельзя есть другую еду. Эту их проклятую земную еду. На Марсе ферменты были бы в таблетках, думает Линза, вынимая из ледника голубую тарелочку с надбитым краем. На худой конец, чистый, сухой, почти без запаха порошок из биореактора. И эта мысль - тоже кусочек в чертовы шестнадцать тонн беспросветной дневной нормы.
Нехотя грызя рубец (нельзя привыкнуть ни к этому запаху, ни к этому, с позволения сказать, вкусу), Линзен села к столу - проверять маршрут. Карты и сводки, погода и смог, теневые заправки и вероятные посты карабинеров... Сейчас это была не просто красная ленточка на дисплее, ползущую от точки А к точке Б: ей виделись ясно эти разбитые дороги, вязкие обочины, заболоченные земли, тусклое Солнце вне Пяти кварталов, видела пятна полей, руины и пожарища, пустоши и безлюдье, и воображаемый грузовик братьев Гризли уносил ее через Рекадо, Гвенекро, Мисиму... далеко, туда, где молодая доктор Арондо просиживала ночи и дни напролет, рассчитывая будущее для себя и других, будущее нового человечества, будущее Марса...
От этого будущего не осталось ничего. И от этого прошлого - тоже.
Только настоящее. Шестнадцать тонн горя, презрения и боли ежедневно, и ни граммом, ни мыслью меньше - все эти сорок лет.
Только момент. Короткий и пустой. Каждый. Как вот этот.
В который кто-то стучал в ее дверь. Хуже того - кто-то пытался повернуть кремальеру. Сумасшедший, конечно, потому что все местные отлично знают, кто живет в Цистерне, и что ломиться туда без дела - себе дороже. А те, у кого было дело - как у Чичи, к примеру, знали порядок и правила, и уж всяко не ломились бы.
Маршрут уперся в точку Б, Линзен еще раз окинула таблицы взглядом - все верно, должны будут проехать, нажала "Отправить". Сумасшедший "червяк", какой-нибудь, небось, из пригорода понаехавший, или подросток - взяли они моду инициации устраивать - то поджог, то химическую атаку, а это кому-то, видимо, приспичило постучаться к самой Линзе. Ну, погоди, узнаешь же, почем фунт лиха.
Линза прихватила с тарелки кусок рубца подлиннее, чтобы свисал изо рта, вынула из тумбочки тяжелый кислородный баллон с маской - и так понадобится, и по башке огреть, если там все-таки не подросток, - и нажала на педаль гидроусилителя.
Тяжелый люк со скрежетом отворился, и в прихожую с улицы ввалился некто.
Люк отворился, и Умо ввалился в удушливую тьму. Он задыхался уже несколько часов, с тех пор, как спустился из Среднего города, выпал из серого в черное. Он добрался, куда было велено - и больше не мог ступить ни шагу. Его все еще мутило - не желудком, а разумом, будто мозг выворачивало наизнанку. Глаза слезились от непрерывной зевоты.
- Ты кто? - спросила смутная тень из глубины.
Умо хватанул обдирающего легкие пустого воздуха и стал терять сознание. Серая мерцающая сетка заволокла и без того тусклый мир. Серое пятнистое лицо напротив расплылось. Впрочем, забытья не получилось. Он даже не упал. Существо вцепилось в куртку, рывком втащило его в прихожую и заткнуло ему нос и рот чем-то вроде газовой маски. Умо наконец снова смог дышать.
Слабый свет - откуда-то сбоку. Что-то мягкое - видимо, одежда - на стене рядом и вверху... Сквозь блаженную острую кислородную струю он теперь мог видеть ясно, вот и видел: некрашеные гладкие доски пола с каким-то белесыми клеймами на них, комнату со странными изгибающимися кверху в купол стенами, освещенную старинной по виду настольной лампой с колпаком-воронкой, коврик на полу, будто связанный из ленточек и тряпочек... Видел стол и легкий металлический стул, кровать с бельем в цветочек, тумбочку, а на тумбочке тарелку с чем-то... нет, на это что-то Умо смотреть не захотел, но тогда оставалось только посмотреть внимательно на...
На "зомби".
Костлявая синевато-серая рука взяла его за подбородок, отодвинув баллон. Умо зажмурился и вцепился в маску - не хотел смотреть, не хотел задыхаться...
- Ну ты гляди, как есть "светляк". Кто ты такой? Чего тебе от меня надо? Как ты сюда попал?
Голос был женский. Низкий, сердитый женский голос.
- Ну? Да что ты не мычишь, не телишься... Ну, продышался? Говори!
- Я... не знаю, - пробормотал Умо, не в силах ни отодвинуть маску, ни открыть глаза и посмотреть женщине в лицо. - Меня зовут Умо Иллатан, ваш адрес мне... дали...
- Кто?
- Не... не знаю. Правда.
- Глаза-то открывай. Святая рванина, да что ж ты тут развалился... Вот не было печали с утра... Иллатан, ну и что? Я что, всех светляков должна знать в лицо и по имени? У тебя ко мне дело? Какое?
- Не...
- Еще раз скажешь "не знаю" - кислорода больше не дам, - женщина-"зомби" в резиновых тапочках-жабках стояла над ним, страшная, как смерть. Баллон с маской она держала в поднятой руке.
- Пожалуйста, - прохрипел Умо. - Я правда.... Я скажу... дайте еще...
То, что там лежало в тарелке... Еда этой женщины. Она была... мохнатая и ужасно воняла. Умо раскрыл рот пошире, чтобы не дышать носом и втягивать побольше с каждым вдохом. Отвечать нужно было. Он ведь все-таки пришел.
- Я Умо Иллатан, - повторил он, как мог твердо. - Кажется, я убил человека. Но только я не убивал. Я плохо понимаю, что случилось. Но потом я увидел ваш адрес на стене. И мне сказали - беги.
- И ты побежал.
- И я побежал...
- Дыши, светлячок, - она бросила баллон ему на колени. Руки Умо тряслись, глаза застилало, но он все-таки приладил маску. Счастье. Каждый вдох - это счастье.
- Я даже не знаю, как вас зовут. Ничего вообще. Только адрес.
Женщина хмыкнула. Отошла вглубь комнаты, взяла тарелку, села на стул "верхом" и стала жевать свой завтрак, глядя на Умо жуткими белесыми глазами с узкой полосой пигмента вокруг точек-зрачков.
- Здешние меня зовут Линза. Линзен Арондо, доктор математики. Но на кой тебе хрен доктор математики, если ты кого-то убил или не убил? Это там, наверху?
Умо кивнул. Доктор математики... "зомби"? А, все равно. Не до того сейчас. Сейчас бы только дышать.
- Плевала я на ваши верхние дела, - сказала уродливая женщина не очень внятно и облизнула синие страшные губы. - Кто там у вас кого прикончил... Ты давай, не лежи тут. У меня не гостиница для светляков. Выйдешь отсюда, пойдешь налево, пять линий пропустишь, на шестой направо, еще три линии - и участок. Там фонарь у них такой заметный над входом. Шевелись, у меня еще дел полно, некогда с тобой возиться.
И отвернулась, занялась чем-то в планшете.
- Но мне же...Я не могу вернуться...
Тишина.
- Я... не могу. Кто-то же дал мне ваш адрес... Зачем-то... Помогите мне, Линза.
Тишина.
Умо кое-как поднялся, сделал пару шагов к ней.
- Чем я тебе помогу? - Она даже не обернулась. - Ты видишь, чем я занимаюсь? Нет? Ну так посмотри, - и отодвинулась немного, показав ему планшет, заполненный какими-то таблицами и графиками. - Я диспетчер контрабандистов, черный бухгалтер и специалист по поискам пропавших детишек. Вычисляю их по соцсетям. Что из этого тебе нужно? Правильный ответ: ничего. Проваливай.
- Но почему тогда...
Она наконец обернулась. Ужасное все-таки у нее было лицо - а теперь еще со скучающей гримасой.
- Мальчик. Я тут живу сорок лет, внизу. Здесь спасение не водится в принципе, только погибель. Особенно для светляков. Особенно для молодых обдолбанных светляков, а что ты набрался каких-то веществ по самое никуда - это я тебе и без медицинской экспертизы скажу. Правда...
Умо подался вперед, но Линза снова скептически нахмурилась.
- Правда, адрес мой ты откуда-то знаешь. Тут уж вещества ни при чем. Кто-то тебе его выдал. И вот кто это был - это мне, конечно, надо будет выяснить... Но это чисто мое дело, тебя оно не касается.
- Касается! - прохрипел Умо. - Касается! У вас же есть связь... посмотрите новости...
- Зачем? Если ты просто принял лишнюю таблеточку на вечеринке в Среднем городе, то уползешь домой, проспишься, и все будет ОК. Если ты действительно кого-то убил, то я тебе ничем не помогу. Я не умею оживлять покойников и машины времени у меня тоже нет.
- Тогда я не знаю... Помогите. Просто спрячьте меня. Я думаю... тот, кто дал адрес... хотел помочь... хотел спрятать меня...
- Спрятать тебя? В Нижнем городе? От "верхней" полиции? Мальчик, иди уже проспись.
Умо больше не мог держаться на ногах. Он осел на кровать и прижал простыню к лицу. Пот лил ручьями, легкие горели.
- Ты куда на кровать полез!
- Никуда я... не пойду, - Умо перешел на "ты". На вежливость сил не осталось. Сейчас главное - просто остаться здесь. Никуда не ходить. Еще хотя бы на час. На день. Пока не перестанет вертеться в голове огненное колесо с девицами, распевающими про смертоубийства и all that jazz, и не окажется, что все это ему приснилось после фьюжн-кухни Западных морей. - Хочешь - вон баллон твой... стукни по голове и выбрасывай...
- Ну, ты вот что.., - начала было "зомби", но тут с улицы раздался истошный вопль: "Линзаааа!". - Силы ясные, ну и утро!
Она прошла к двери, посмотрела в глазок.
- Участковый приперся... А ведь на ловца и зверь бежит, сейчас ему тебя сдам, и все тут.
- Не надо... - Умо сполз с постели и теперь пытался подняться с четверенек. Пол все время выскальзывал из под-ног. - Не надо...
- Не надо? Ну, как скажешь, светлячок, - Линза схватила его за шкирку и поволокла куда-то вглубь стальной цистерны. При этом она, не стесняясь нимало, пинала его ниже спины. Потом еще стукнула ребром ладони по шее - Умо непроизвольно пригнулся, в лицо ему пахнуло неведомым и довольно противным даже на фоне линзиного обиталища запахом.
- В подпол, - сказала Линза. - И сиди там тихо.
Умо наконец-то растянулся ничком. Мокро и холодно - а, ну и ладно... То ли в ушах шумело, то ли в основании мегаполиса работали какие-то могучие машины - Умо слышал ритмичное урчание, прихлюпывание, жужжание. Эти звуки складывались в назойливое "Я умру... я умруууу..." Нет уж... Я посплю... немного посплю, а проснусь, и мне станет лучше. Вообще, это, наверное, все сон... Ай!
Кто-то наступил ему на руку. Умо почти ничего не видел впотьмах, но услышал какое-то восклицание. Интонация была вполне однозначная. Это был человек, и он выругался.
Иллатан счел за лучшее не шевелиться. По плечу и по щеке этот невидимый провел рукой, холодной и какой-то даже наощупь неприятной. Невидимка сопел. Очевидно, принюхивался. И еще бормотал что-то, неразборчивое, но явно бранное. Потом вцепился в куртку Умо и попытался оттащить его в сторону. Хватка у незнакомца была железная, а вот сил, видимо, не хватало. Внезапно стало светлее, и почти сразу же что-то весьма твердое ударило Умо в бок. Притворяться обморочным или мертвым больше не было резона - Умо схватил нападавшего за ногу и дернул. Существо в ответ лягнуло Умо, и вот уже они сцепились не на шутку. Свет - синеватый призрачный луч - метался между ними, и Умо никак не мог толком разглядеть, кто его тузит. С трудом он все-таки сумел стряхнуть с себя нападавшего и прижать к мокрой земле. Попытался перевести дух и рассмотреть пленника.
Лучше бы он этого не делал. Даже доктор Арондо была не так страшна, как это существо: большая бледнокожая голова на относительно маленьком тельце, какие-то непонятные выросты - щупальца? - надо лбом, огромные, почти без белков темные глазищи, черные тени или пятна на скулах и подбородке, почти незаметный плоский нос - из-за чего все лицо походило на череп, и...
И очень острые зубы. Твареныш впился в руку, которой Умо прижимал его. Иллатан заорал и тут же получил удар в лицо. Пинок вслепую, ответный удар... и тут люк открылся.
- Асепа! Это ты?
Противник Умо отозвался:
- Я! Тут какая-то падаль у тебя, Линза!
- Оставь его, девочка, это... клиент. Я спускаюсь.
- Да я его сама прикончу сейчас, и всех дел!
Девочка? Девочка?
- Не вздумай, говорю тебе, безумное дитя! Это клиент!
- Это мерзкий светляк!
- Я знаю! Асепа, прекрати, - Линза спустилась по ступенькам, схватила девочку за шкирку.
- Она меня укусила, - прохрипел Умо.
- Не сдохнешь, не бойся, - отозвалась Линза.
- А вот и сдохнет, и сдохнет!
- Асепа, уймись...
На Линзе теперь был пятнистый камуфляжный комбинезон, голову и лицо ее закрывал круглый шлем с фонарем наверху, и света было достаточно, чтобы Иллатан ясно видел эту самую Асепу - и впрямь, некрупное существо, тоненькие ручки, ножки в тяжеленных берцах - так вот чем она пнула его в первую же минуту знакомства! - и жуткая, слишком большая голова-череп на узеньких плечиках. Лысую башку венчала вязаная шапочка с дредами и фонариком, из-под обтрепанной куртки торчала кислотного розового цвета мини-юбочка, из-под юбочки - такие же ядовито-зеленые лосины. Жуткое дитя скалилось, кривлялось и сквернословило.
- Вставай, светляк, - сказала Линза. - Вот же утро... Святая рванина, ты даже здешней страже лишняя головная боль! Ты и вправду, кажется, кого-то там прикончил. Участковый приходил, им разнарядку спустили тебя ловить, так он очень просил, чтобы я пару дней где-нибудь пересидела, пока они тут зачистки будут изображать. Ты бы слышал, какими словами он тебя костерил! Асепа, девочка, смотри и запоминай. Сладкое зрелище для всякого марсиви: светляк, который не нужен даже своим. Они его предали, детка, примерно таким же манером, как весь наш народ. Они всегда так поступают.
- Так дави его, Линза! У тебя что, ножа нету? Дать тебе мой? Хотя ладно, я его уже укусила! Он теперь сгниет заживо!
- Не сгниет. Твоя микрофлора для него не опасна.
- Микрофлора, да! Я же тебе потроха принесла.
- Спасибо, дорогая. Не забудь их прихватить с собой. Мы уходим. Силы ясные, Иллатан, как я на тебя зла. Если бы не ты со своим дурацким убийством, я бы тихо занималась своими делами, а через три дня Чичи Гризли привез бы мне закваску... впрочем, ты ни хрена не понимаешь и вряд ли что поймешь за то время, что тебе осталось. Не пялься на меня так. Нет, ты не умрешь от ее слюны. И не станешь зомби. Ты сдохнешь сам по себе.
- К-клиент, - Умо клацал зубами не столько от холода, сколько от адреналина. - Т-ты сказала... клиент?
- Послушай, тане. Все, что меня интересует - что за связь между тобой и мной. Ее не должно быть. Но она есть. Тебя, похоже, напрямую спрашивать бесполезно. Придется разбираться самой, но вот какая беда, светлячок - из-за тебя же придется мне с этим разбираться не здесь. Поможешь мне с этим, дашь себе труд не сдохнуть по дороге и будешь меня во всем слушаться - твое счастье. Нет - пеняй на себя.
- Я... буду слушаться. Я...
Он выпрямился, хватаясь за склизкие стены - грязный, бледный, измученный кислородным голоданием и до сих пор живой.
- Куда мы? - спросила Асепа.
- В Рекадо, на старый завод.
- К Рунбе, ура! - чудище подпрыгнуло и прошлось колесом по лужам. - Пойду вперед, дорогу разведаю.
- За мной, - сказала Линза и шагнула в темноту тоннелей.
Умо поплелся следом.
***
Они сидели на пустых канистрах и ящиках в затянутом брезентом кузове грузовика. Умо даже представить себе не мог такой механизм - топливом ему служили какие-то брикеты, что-то вроде прессованных опилок. Пришлось надеть респиратор, девочка Асепа натянула шапочку с очками до самого подбородка и вставила в плоский нос какие-то причудливые фильтры, лица и рук Линзы не было видно за шлемом и перчатками... Но водитель, подобравший их за городом, на проселочной дороге, куда они выбрались из подземелий Лаланга, ни о чем не спрашивал.
Умо слегка подташнивало - он съел кусок сырого мяса, которым поделилась с ним Линза, - не спрашивая, чье оно и почему сырое. Но в целом он чувствовал себя лучше, чем несколько часов назад. Удалось даже вздремнуть. Теперь он посматривал сквозь прикрытые веки на сидевших напротив Линзу и Асепу и поймал себя на том, что вспоминает, как Гис - о небо, синее небо, Гис... если бы можно было... но все это пустое, да - так вот, как Гис однажды рассказывал о том, как ему пришлось в отделении психофизиологии общаться с немногими из выживших горилл, в том числе с теми, которые знали эйпслен - жестовый язык, вошедший в их жизнь с Коко Великой. По словам Гиса, это было невероятное ощущение - существа, совершенно непохожие на людей, не-люди - говорили между собой, бегло, легко, осмысленно - о чем-то вроде житейских мелочей - "сегодня отличное утро, доченька", "смотри, какой смешной хьюман пришел", "может, дать ему банан, чтобы не таращился?"... Примерно то же он испытал, глядя на двух "зомби". Это были живые, осмысленно разговаривающие (и даже сквернословящие) существа - но не люди. Это поражало воображение. И ребенок... откуда у них ребенок? Умо никогда всерьез не верил в зомби-угрозу. В новостях довольно часто сообщали о том, что в Среднем или Нижнем городе объявлен очередной "зомби-алерт". Но ведь это штука известная: под шумок таких алертов очень удобно очищать город от всяких подозрительных типов и асоциальных элементов, это же ясно... В любом случае никто из сверстников Умо - детей первого послекризисного поколения - никогда не видел "зомби", кроме как в кино.
Но они были. Вот они. И они действительно ненавидят людей, называют их "светляками" (и еще "червяками"), и перед ним женщина и ребенок этих странных существ... и женщина заявляет, что она доктор математики... и при этом вовсе не набросилась на него, чтобы сожрать его мозг... девочка, конечно, не против была бы, но она, видимо, просто очень зла на людей... За что?
Он посмотрел на руку - Линза залила ее спиртом из вполне обычной полевой аптечки, налепила сверху пластырь. Микрофлора не опасна... Что еще она сказала? "Девочка... хорошая девочка марсиви". Иллатан никогда раньше не слышал этого слова. Марсиви. Нужно будет спросить... спросить...
- Эй, светляк. Эй! - о "зомби" вспомни, он тут как тут. Линза дернула его за рукав. - Не спи, замерзнешь. Шутка. Сейчас не холодно, и для тебя это хорошо. Выходи, поможешь водителю.
Умо даже не заметил, что грузовик стоит.
- А что делать?
- А что скажет. Давай, даром тебя возить никто не станет. Кормить тоже.
Могла бы и не напоминать, с тоской подумал Умо. Ему до сих пор никогда не приходилось не то, что голодать, но даже просто задумываться о том, где взять еду. В системе доставки, конечно. Или в холодильнике. И он никогда не платил за это - не потому, что еда была бесплатна, но просто потому, что все, что он мог захотеть приобрести, оплачивалось автоматически, почти без его участия. Деньги - монеты, банкноты - не существовали для Умо. Это были некие потоки, не более того, он умел ими управлять и распоряжаться, но здесь, внизу, на земле - деньги имели форму. Это были предметы или работа. И именно это имела в виду Линза, говоря, что Иллатан долго не протянет: денег-предметов у него не было, а чтобы выжить в этом мире с помощью работы, нужно было для начала уметь хоть что-нибудь, что было бы здесь ценно. "Я для нее, пожалуй, живой мертвец", - думал Умо, толкая плечом задний борт грузовика в попытке вытащить колесо из раскисшей болотистой почвы. "Странно как... Я - живой, но уже как бы и мертвый, а она "зомби", но живая. Очень".
- О чем задумался, светляк? - это уже водитель, только что с ноги не пинает, как девочка Асепа. - Ты толкай давай ото, ловишь тут жаб ротом. Ты или правда светляк?
- Прозвище такое, - свирепо ответил Иллатан, размазывая рукавом грязь по респиратору и очкам.
- Прям по тебе, - заметил водитель. - Вырядился ты в дорогу - ну точно, как ото светляк какой. Сапоги где? Рукавицы? Баба твоя и дите хорошо одеты, правильно, а сам ты какой-то недолугий весь, как она только с тобой живет...
- Вдова, - буркнул Умо, не зная, как еще объяснить водителю такую странность.
- Та вдова ж, при таком-то муже, как ты, и будет вдовая скоро, гы-гы-гы...
Что ж вы все меня заживо хороните, подумал Умо. И внезапно с ненавистью подумал о том или о тех, кто написал на стене: "Беги". Выживу, сказал он себе. Буду очень осторожным, очень злым и очень внимательным. И сапоги раздобуду, хоть бы снять с кого пришлось. Но доживу и узнаю, что это все означает.
- Сапоги? - Линза очень удивилась. - Ты сам догадался? А, водила подсказал... Хм. Смотри-ка, ты, кажется, всерьез решил тут обживаться.
- Выбора нет.
- Выбора нееет, - протянула, почти пропела Линза. Дребезжание пустой тары в кузове почти заглушало ее голос, приходилось вслушиваться. - Ладно. Сапоги и прочее - это несложно, потому что у нас есть Асепа. Она, конечно, мечтает высосать при случае твой голубой глазик. Но обувь, рукавицы и рацию она достанет, если я попрошу. Нож у тебя вроде есть...
- Да, вот он, - нож ему дала Линза, когда выходили из города, сказала: "Носи пока для виду".
- Не потеряй, если вправду жить хочешь. Ты когда-нибудь вообще им пользовался, кроме как за столом?
Умо покачал головой. Линза хихикнула.
- Ладно, - сказала она. - Главное тебя на виду держать более-менее, чтобы это все потом вовремя забрать.
"За что вы нас так ненавидите", - хотел было спросить Умо, но об ответе догадывался. Разница между верхом и низом была не просто чудовищная - как будто два разных человечества населяли планету. А теперь, судя по тому, что он успел увидеть - может быть и не два, а больше.
- Почему Асепа тебя слушается? - спросил он вместо этого. - Она твоя дочь?
Линза вздрогнула и стиснула костлявую руку в кулак. Умо напрягся, но удара не последовало.
- Она марсиви. Как и я.
- Марсиви? Что это значит?
Линза рассмеялась тихим, неприятным смехом.
- Никогда не слышал? Где ты работал всю жизнь?
- В "Биогенимо".
- И никогда не слышал о народе марсиви...
- Нет.
- А о "зомби" слышал.
- Да. Но я думал, что это... проблема из прошлого... Эпидемия была еще до моего рождения ведь. Ее локализовали, были жертвы, конечно, было ужасно... "Зомби" и сейчас пугают, но я думал, что это, скорее, пропаганда с какими-то другими целями...
- Ты смотри, он не такой идиот, как кажется, - пробормотала Линза, обращаясь сама к себе. - Пропаганда, куда же без нее. Ужасные зомби, угроза всему живому и разумному. Зомби-террористы. Нападение на центр в Дельмарво, доблестные защитники, кровь лужами на полу, бесноватые чудища с захваченным на военной базе оружием, да?
- Да, - пробормотал Умо. Про нападение на Дельмарво, научный центр и бывшую космическую базу, много раз снимали кино - и документальное, и художественное, крови действительно были реки - особенно в художественном, зомби были нелепо жестоки (а больше всего Умо недоумевал, кой черт им был нужен в Дельмарво - мозги ученых на вкус наверняка ничем не отличались от мозгов обычных горожан, а добыть их было бы куда труднее - там ведь еще и военные были в охране).
- Сама не знаю, - с явной тоской в голосе отозвалась Линза, - почему я не прибью тебя прямо сейчас. Вот прямо сейчас. Со всем тем, что я знаю - а ты нет, - ты вдвойне отвратительный, мерзкий, хуже куска падали. Ты не заслуживаешь жить, светляк. Вы все мерзкие, подлые предатели. Но светляки - особенно...
Умо, не отрывая взгляда от ее рук, вытащил нож.
- Только попробуй, - сказал он. - Я, может, и не особый боец, но защищаться буду.
- О, как запел... Быстро учишься. Давно ли канючил: "спасите-помогите"?
- Так ведь ни спасения, ни помощи от тебя пока никакой. Только бранитесь вдвоем с Асепой да на ненависть исходите.
- Смешной ты ужасно, - Линза перешла на другой тон, видимо, решимость Умо что-то для нее значила. - Слушай, ты извини, но меня все это правда смешит. Если бы мне сорок лет назад кто сказал, что марсиви - что я - буду подтирать сопли молодому светляку и возиться с ним, как нянька... Ну ладно, - она, как могла, вольготно развалилась на ящиках. - Пока ты живой, давай, рассказывай.
- Что рассказывать?
- Святая рванина! Кто ты, что ты, как дошел до жизни такой. Записывать не буду, запомню так.
- Ну хорошо, - было что-то сновидческое в этом разговоре с "зомби" по пути в никуда. - Меня зовут Умо Иллатан. Мне сорок три года. Я окончил Милтоновскую высшую школу по специальности "Геномика и анализ больших данных в молекулярной биологии". "Биогенимо" предложила мне работу сразу после школы... Я работаю... работал в отделе биологического разнообразия... потом перешел в отдел новых видов, в подразделение вертикального озеленения...
- Это еще что такое?
- Ну, озеленение городов с использованием имеющихся вертикальных площадей.
- Силы ясные, нам бы ваши проблемы... Ну? И? Это что, какие-то страшно важные разработки? Стоило за них убивать?
Умо не знал, что ответить.
- Ну... Я не знаю. Я никогда их с этой точки зрения не рассматривал. Конечно, если бы я не... не оказался здесь, я бы продвигал бы дальше проект "Волшебный боб"...
- А это что такое?
- Ну, озеленение же... вертикальное... Огромные и очень прочные растения на основе бобовых, сильный фототропизм. Модификация корневой системы - и им не нужна почва, фактически, они питаются воздухом и солнечным светом, модификация основных обменных циклов - и огромный рост биомассы. Высокая прочность и гибкость стеблей... в общем, ничего страшного, но города бы изменились до неузнаваемости...
Линза сняла очки и смотрела на Умо с очень странным выражением - как будто он был голый и стоял вверх ногами. Или как будто у него было два носа и на каждом еще торчало по среднему пальцу в неприличном жесте.
- Детство в заднице человечества, - сказала она. - Хомо люденс, матерей ваших налево. Ты представляешь себе, тане Иллатан, каким колоссальным свинством ты там занимался все эти двадцать лет после школы?
- Но почему свинством? Я что, кому-то навредил? Я же не вирусов каких-нибудь разрабатывал для изничтожения всех, кто не живет наверху?
- Святая сотня, этого еще не хватало! Вместо того, чтобы рассчитывать, скажем, озеленение Марса, эти... эти сволочи, конечно, изобретают какие-то идиотские волшебные бобы. И он еще гордится тем, что ничего плохого не сделал для тех, кто внизу! А какого черта ты сам делаешь наверху, ты хоть когда-нибудь задумывался?
- Мне стыдиться нечего, - отрезал Умо. - Я...
- Ты умный, я знаю. Ты нужный. Твои мозги, - тут она захохотала так, что водитель на ходу стукнул кулаком в брезентовую стенку, а девочка Асепа, не просыпаясь, клацнула предохранителем чего-то там в своем арсенале. - Твои нежные светлячьи мозги оказались достаточно хороши для верха. Откуда ты родом? Из Среднего города? Да? Родителей когда в последний раз видел? Года в три?
- Да что ты ко мне прицепилась! Тоже мне, соль земли - к земле поближе! Ты сама доктор математики - где ты училась, в болотной школе, что ли? Что ты мне голову морочишь? Какое еще озеленение Марса, что за бред? Почему ты себя так ведешь, будто я тебе задолжал? Что вообще за чертовщина происходит, объяснит мне кто-нибудь?!
- Кто-нибудь, да, - мрачно протянула Линза. - Да, бледная деточка убогих людишек, кто-нибудь тебе объяснит. Пусть это буду я, хорошо, раз уж так получилось. Я, тане Иллатан, действительно соль этой Земли. Я и еще несколько тысяч таких, как я. Мы - марсиви, избранный народ. Не тебе с нами меряться, чем вы там меряетесь. Я училась в школе Мизеса, и я была лучшей на курсе. Отец Асепы открыл новый класс химических реакций, еще будучи школьником. Ее мать - технолог, специалист по сплавам со сверхтонкой структурой... была. Что таращишься? Мадизен Лингобо, небось, даже имени такого не слыхал...
Умо покачал головой. Линза же была охвачена не просто гневом - она согнулась, спрятала лицо в ладони, она раскачивалась всем телом на ходу машины - это было неловко видеть, страшно, тревожно. Умо все еще держал нож в руке и ему не хотелось возвращать его в ножны.
- "Биогенимо", "Трастек" и "Оризонти". Проект освоения Марса. Слышал что-нибудь?
- Слышал немного, - не очень уверенно отвечал Иллатан. - Но это же был... плохо обоснованный амбициозный проект, еще докризисный... около восьми тысяч добровольцев... "билет в один конец"... привлечены огромные инвестиции...
- Ну?
- Марс нельзя было колонизировать таким образом, - твердо ответил Умо. - Ресурсы Земли не позволяли бы. Программа была популистская, серьезные расчеты не проводились... Колония была бы обречена. Это было сплошное жульничество. Восемь тысяч людей обманули...
- И?
- Их судьба была трагична, - Умо сам чувствовал, что говорит фразами из учебника, но он больше ничего не знал. - Они же даже не улетели. Разразился кризис... Начались волнения... повсюду... Я знаю только это - что проект не стартовал, ракеты не взлетели, и что люди все равно были бы обречены там погибнуть... на Марсе...
- Но "судьба их была трагична", - зловеще повторила Линза.
- Да...
- То есть, как именно трагична, ты не знаешь.
- Нет. Я думаю, они погибли во время волнений. Научным центрам тогда досталось...
- Примерно полторы тысячи, - Линза выпрямилась, и на Умо посмотрели действительно ледяные белые глаза. - Столько марсиви к моменту этого вашего "кризиса" еще были в лекарственной коме. Это были люди, такие как ты или твои родители. Но им пообещали Марс. Новую Землю. Это был лучшие люди, поверь мне - и по уму, и по другим качествам. Мы... согласились умереть. Добровольно. "Биогенимо" занималась этими разработками. Была создана серия вирусов для модификации наших генов. И все восемь тысяч марсиви сделали себе прививку.
- "Марсиви"... народ Марса? Вы - народ Марса?
- Да, светляк. Мы избранный народ. Нам пообещали Марс. Мы согласились перестать быть людьми ради этой цели. Когда мы вышли из комы, у нас еще оставались прежние имена, но не было ни социальных счетов, ни идентификаторов личности, все ваши миллиардные реестры захлопнулись за нами. Мы были мертвые, чистые, готовые к новой жизни вне Земли. У нас выпали волосы, уплотнилась кожа, изменился обмен веществ и сменилась микрофлора, у нас дублированная нервная и кровеносная система, у нас другое зрение и мы можем дышать при пятнадцати процентах кислорода в воздухе. Даже при восьми мы еще работоспособны. На Марсе кислорода нет почти совсем, но даже десяток процентов разницы - это огромный выигрыш в снабжении и в поддержании жизнеспособности колонии. И вдруг нам объявляют, что мы никуда не летим.
- Кризис.
- Он самый. Или еще какие-то причины. Или просто обман, но восемь тысяч странных существ - лучших умов, инженеров, математиков, врачей, биологов, генетиков - и все молодые... не старше тридцати пяти - оказались ненужными... Ты знаешь, что с нами сделали?
Умо отрицательно покачал головой.
- Полторы тысячи просто уничтожили. Научные центры в Яффо, Праге и Эдо обесточили. Все марсиви, у которых не вышел еще срок медикаментозной комы, срок превращения - погибли. Задохнулись. Умерли там, в этих огромных могилах. Это наши нерожденные.
Она дернула респиратор, будто ей самой не хватало воздуха.
- Часть марсиви, узнав об этом, взбунтовалась. Да, да, нападение на Делмарво. Сто пятнадцать мертвых марсиви, это наши мученики. И основа легенды о "зомби-террористах". И вообще основа легенды о "зомби". Они пытались захватить военную базу и космодром, они... надеялись... мы все надеялись. Мы видели, что люди сошли с ума. Что они напуганы. Что они не хотят и не могут ничего сделать - ни вернуть нам наши прежние жизни, ни отдать нам то, что они были должны. Ни принять нас снова - потому что мы уже были другие. После Делмарво - после того, как ваша кровь пролилась - с нами вообще уже не хотели разговаривать. Но ведь до этого... до этого были еще попытки уничтожить и тех, кто успел родиться! Была газовая атака в Найроби, попытка массового отравления в Барсинском аэрокосмическом центре... Мы теряли своих. Для вас потеря ста человек - это ерунда. Вас даже после кризиса полмиллиарда одних светляков, и червяков еще три. А для нас сто мучеников и полторы тысячи нерожденных - уже катастрофа.
Она перевела дух, посмотрела на Умо - смерила его взглядом с ног до головы. Умо изнывал от стыда и от гнева. Что угодно, думал он, что угодно, только не это... она бредит. Этого не может быть. Об этом бы...
Об этом бы предпочли молчать, понял он. И ведь неправды не сказали. "Судьба их была трагична". Умо знал, что живет в обществе, которое устроено несправедливо - но ему казалось, что распределение материальных благ и качества жизни в зависимости от умственных способностей - не самый плохой вариант из тех, которые человечество уже испробовало... В его мире умные люди заботились друг о друге. Уважали друг друга. Стремились не причинять друг другу боли без нужды. Старались не говорить друг другу неправды. Гордились тем, что их жизнь разумно устроена.
И одним махом убили полторы тысячи других людей. Кстати, тоже умных. Вероятно, много умнее самых умных из выживших. Иллатан чувствовал, что лицо буквально пылает. Глупые зомби. Тупые зомби. Тупые. Глупые. Жадные. Пожиратели мозгов...
- Мне об этом ничего не известно, Линза. Только то, что ты говоришь - а ты говоришь о людях страшные вещи. Почему я должен тебе верить?
- Смотри ты, его учили критическому мышлению, - язвительно заметила Линза. - Умничка... Тане, я бы могла тебе сказать, что люди всегда делали друг с другом страшные вещи. Потому что считали это возможным. Или нужным. Или выгодным. Но я не буду прибегать к таким уж обобщениям. Подумай сам. Вот я. Вот ты. И мы оба здесь. Это сделали с нами люди. С тобой и со мной.
Грузовик тряхнуло. Заскрипели тормоза. Асепа в углу вскочила и завертела черепом, зашмыгала плоским носом, принюхиваясь.
- Вылезайте, дорожные, - сказал водитель, раздвигая брезент. - Приехали.
На самом деле, приехали не в Рекадо, а только в Гвенекро - Умо, впрочем, не знал о существовании ни того, ни другого поселения. Водитель высадил их на трассе возле бетонного павильона - "остановки". Шел дождь. Потом подул ветер, разогнал облака. Показалось даже тусклое солнце, но лужи от этого веселее не стали. Небо было не то, к какому он привык наверху - без живой синевы, блеклое, плоское от смога. Вообще, Нижний мир без особых усилий превращал любое прошлое в непроглядный туман, а настоящее - в непрерывную борьбу. Что до будущего, то здесь, кажется, никто не задумывался о нем дальше, чем на пару часов. Вместе с ними на остановке стояла какая-то женщина: сморщенное лицо, беззубый рот, мокрая грубая одежда, в руках вязаная сетка, из которой торчали крысиные лапки и хвосты. Эти здоровенные рябые пацюки, кажется, шли тут в пищу. Женщина смотрела вдаль, на разбитую дорогу, пустыми глазами и тихо бормотала. Умо прислушался: "Не, наверно, сёдни буса не буде. Сёдни ж у нас шо - искрысення? А по искрысенням не бувае..." Тут старуха оглядела соседей по остановке - без особого интереса, и снова забормотала: "та не, сёдни ж все-таки искрысення. Должен буть". "Бус", однако, не появлялся, и она снова завела свое: "ну, так это ж искрысення. Таки, наверно, не буде... Хотя не, ну искрысення ж... должен буть..." Однако же с остановки никуда не двигалась. Умо чувствовал, что мозг у него трещит и рвется. Он видел себя как бы со стороны - напуганного до полусмерти, не соображающего, что к чему - всего каких-то десять или двенадцать часов назад... Он вспомнил, что в страхе сам, добровольно бросился сюда, вниз. Снова навалился, хуже тошноты, судорожный порыв двигаться, все равно куда, лишь бы идти, лишь бы подальше от этого "то ж сёдни искрысення...", и тут из памяти всплыло: прохладный додзе, занавески мерцают на свету, пахнет сосновыми досками и Гис говорит с усмешкой: "Держи стойку. Держишь стойку - держишь и весь мир".
Здесь и сейчас это было, конечно, нелепо - но что еще делать в таком нелепом месте? Умо опустил руки ладонями друг к другу, "округлил" стойку, глубоко вздохнул и стал считать про себя по-японски. На третьем "рёку" на горизонте вспух мелкий прыщик, на "джу" стало видно, что он дымит и движется в их сторону - "бус" все-таки приехал. Потому что искрысення же.
Старуха, можно сказать, отделалась легко - Асепа украла всего одного пацюка из сетки и вытащила из ее кармана свисток. "Надо будет - в два пальца свистнет", - огрызнулась она, когда Линза пожурила ее - мол, свисток-то зачем? Свисток Асепа сунула внутрь своей курточки, а добычей от скуки дразнила Умо. Они сидели на другой "остановке", снова в чистом поле, топорщившемся давно высохшими стеблями каких-то травянистых растений, похожих на жуткие цветы в рост человека. Транспорт - "бусы" на дровах и опилочных брикетах - ходил как вздумается водителю, расписания не было, а даже если бы и было, узнать не у кого. Поэтому вместо Рекадо они уехали еще в какую-то распроклятую глушь, оттуда добрались до этой вот "остановки", но вот отсюда точно уже должны были попасть в Рекадо. Если бус придет. Вечерело. Линза отмалчивалсь, Асепа маялась. Близость "поганого светляка" изводила ее. Умо понимал, что, если девочке рассказывали историю марсиви - ту, которую знала Линза, - то ничего, кроме лютой ненависти, он у нее вызывать не мог. Но ему очень не хотелось отвечать скопом за грехи всего человечества. Поэтому, когда Асепа в очередной раз сунула крысиную тушку ему прямо в лицо, норовя задеть его когтем или зубом, Умо схватил крысу, потянул, перехватил руку девочки и уложил ее наземь простым болевым захватом. Линза приподнялась, но Умо сказал:
- Спокойно. Я ей вреда не причинил.
Асепа тихонько заскулила.
- Не кусаться. Не пинать меня. Обращаться ко мне по имени, а не "светлячная падаль". Понятно?
- Уууууу...
- Понятно тебе, Асепа, девочка марсиви?
Линза выдохнула и снова села на железную раму от скамьи.
- Ее полное имя Асептика.
Умо поперхнулся, но прочистил горло и сохранил, кажется, нужный тон.
- Так что, Асептика из марсиви? Ты поняла меня?
Асепа завозилась, но захват был надежный. Она даже голову не могла бы поднять, не причинив себе сильной боли в плече и локте.