Аннотация: "Артефакты", история вторая.
Неотъемлемая!
Браслеты Луны
Не навытяжку стоял перед Деканом Коннемара, но почти... Руки опущены, подбородок вперёд, глаза прищурены. Не понравилось это Декану, никогда ему это не нравилось.
- Вольно, Коннемара, - сказал он. - И не смотри так. Разве ты не раб мой?
- Раб, - отвечал Коннемара, не сморгнув. - По контракту.
- То-то же. Вижу, что ты уже здоров (Бас чуть двинул шеей в свободном вороте спортивного костюма). Для тебя новое задание есть. Памятка давно готова, ступай, изучай. Свободен.
Свободен! Шутить изволит Великий и Могучий. Вернее сказать, и сам не замечает, как это звучит, в его-то устах! Свободен... никогда не услышит бывший Бас Дьюлахан этого слова так, чтобы вся душа взыграла. Нет срока в его контракте, и расторжен он может быть только в одном случае. А тогда и следа не останется. Да и не в следах дело...
За памяткой нужно было зайти к мелогвистикам. В отделе не застал ни души, прорицатели, должно быть, все ушли купаться. Коннемара пошарил в своём табельном ящичке, выудил чип-карту, сунул в нагрудный карман - под именную вышитую бирочку. Неспешно спустился по гулкой лестнице Штаба, вышел на Набережную. Вот и новое задание... Скучно. Скучно и скверно раскладывается бытие - от одной штучки-дрючки до другой. И так навеки, то есть - до смерти, до глупой смерти от какой-нибудь заранее не вычислимой ошибки, от неверного чиха в недобрый миг, потому что другой погибели у добытчиков не бывает. И до старости они не живут. И никто погибших не помнит, и не ведут им счёта.
Дьюлахан шёл вдоль Набережной, теребил на ходу шпалерные розы. Мысли были не то, чтобы горькие - прогорклые, затхлые, потому что думал он их не в первый раз, и многое знал из того, что могло случиться. Оттого понимал, что возможных случаев впереди - всё меньше, и неуказанный срок - всё ближе. Вот странная штука, - говорил он себе, - ведь я уже однажды, считай, умер. Чего ж бояться? И на что мне поэтому свобода? И какая она может быть?
Но сам себе, тоже привычно, возражал - не в свободе дело, это всё слова... цели нет, вот что разъедает. Смысла нет во всём этом - в поисках, хватании, сборе. Ну, хорошо. А если бы знал - зачем и для чего, был бы счастлив и спокоен? Чёрта с два! Ну да. Оправдание существованию... Дитя ты, что ли? Каких тебе оправданий? Ищи, хватай... живи, пока живётся...
- Эй, Коннемара, ты, что ли? Здорово! Пива выпьешь?
- Пива? Это мысль!
И сам себе напоследок прошипел язвительно: фило-соф! Пиво пей. Жизнь - прекрасна!
Бас напился - не до положения риз, но домой вернулся навеселе. Вот ведь пиво здесь бесплатное, а тот, с кем он сидел за столиком (кажется, Мачадо? Или Стаканов? Кто их без бирки знает, между делами все на одно почти лицо...) - он всё равно оставил какую-то мелочь, какие-то треугольные денежки-семечки. Привычка.
Дом был - мечта: на три спальни, с полоской пляжа прямо под окном, с верандой и причалом... Мечта идиота. Спальни пусты, везде нежилой казённый запашок... На веранде сквозняк. Бас сам себе надоел - в таком-то настроении. Может, Доктор виноват - не так что-нибудь сшил, вот теперь и лезет в голову лишняя тоска да печаль.
Не откладывай на завтра то, что достало уже сегодня: воткнул памятку в считыватель.
Назывались они - Браслеты Луны.
Прочих сведений негусто, как обычно: текущая локализация (какой-то Левый Мигэнех), предполагаемый класс опасности - третий. Данные первичного наблюдения - скудные: артефакт мигрирующего типа, предполагается мутагенная активность. Выход - через двое суток от сего дня... Всё. Ищи, Коннемара. Выдумывай, пробуй... Бас ослабил "молнию" на воротнике, почесал над левой ключицей. Ожерелье Солнца было второго класса... вот когда пошлют на первый...
Двое суток... Что ж тут думать, надо кидаться в этот Левый как-там-его... Мигэнех, да. Отсюда наблюдать - не выйдет дела. Мигрирует... что, переходит из рук в руки? Что-нибудь очень драгоценное? Или наоборот, гадость мерзкая, никто связываться не хочет, норовят сплавить друг другу. Значит, проследить движение, вычислить принцип, подставиться под передачу. Хороший вариант, очевидный и верный. Декан, похоже, решил, что малость того... с головой-то... перебор вышел.
А, ладно, какое рабу дело, что решил хозяин. Бас выключил аппаратуру, потянулся на цельнозолотую Луну, показал в зевке язык: что, царица ночи! Уставилась... Браслеты твои... достану. Мне ведь на всё плевать - что и зачем.
И пошёл спать, ёжась от морского бриза, насвистывая любимую песенку про рыбацкие лодки и сети на ветру.
Наутро повесткой вызвали на сбор группы. А как же двое суток? Ворча и досадуя, Коннемара всё-таки радовался в душе - меньше сидеть здесь, под безоблачным этим колпаком, гонять туда-сюда одни и те же пустые раздумья... По пути Бас дышал полной грудью, здоровался, давал пять, один раз даже обнялся. А на ступенях Штаба застыл в поклоне, пропуская Княжну. Полоумная дева куталась в лоскутное покрывало, вот и Басов лоскут от вышитой камуфляжки, красуется на видном месте. Княжна показала туфельку на шестидюймовом каблучке, звякнула браслетом, Бас - прижал ладонь к сердцу, вошёл следом.
Председательствовал Драган, старший мелогвистик.
- Нам пришлось внести изменения в расчёты. Коннемара, отправляетесь немедленно, как только Штаб определит вам полевой набор. Плюс оформление... Ваши соображения по поводу?
- Никаких, - отвечал Бас. - Обыкновенное дело, ничего особенного.
Мелогвистики переглянулись, старуха Монро шепнула соседу: "Ну конечно... ему теперь всё обыкновенно..." Бас нарочно поймал взгляд Монро и держал до тех пор, пока у неё губы не затряслись от неловкости и злости. А вот тебе, не болтай... Но тут же и пожалел: сейчас начнётся отработка деталей, старой мымре по медицинской разнарядке вкатят "глюконат", и будет она с пеной на устах шарить по планшетке, добывать из эфира сведения о том, как снарядить "безбашенного" Коннемару в Левый Мигэнех. Что уж тут хорошего... Из всей мелогруппы одна Княжна в транс впадает сама по себе и по пять раз на дню...
Дело покатилось по рутинной колее. Баса выдворили в приёмную, а в зал заседаний прошёл наряд обеспечения. Из-за двери потянуло серой, послышались глухие стоны и вой. Бас маялся бездельем. Он подремал немного, полистал ласково-яркие проспекты Бюро Интенсивного Туризма (надо же... ему такого не показывали... может, правильно делали, на это он бы точно не клюнул, тем более - одной ногою в могиле...) Наконец дверь распахнулась, появился замученный Драган с рюкзаком.
- Проверяйте, - прохрипел он, переводя дух.
Бас развязал тесёмки. Мама дорогая, что это?
Коробочки. Баночки. Большая шёлковая кисть с рукояткой из красного дерева. "Fax Hector"... Да ведь это...
- Вы что, дамский магазин ограбили?
- Весь список проверьте... и распиши... ох, распишитесь.
- Ладно, Драган, не в первый раз.
- Моё дело напоминать.
Что там ещё? Желатин в бумажном пакетике. Три метра не очень новой цепи, на такую собак сажают. Мелкая стальная сетка - кусочек с коровий носочек... одноразовые иглы для инъекций - а шприцы? Нет... ладно, значит, не нужны...
Как обычно, когда уже весь список был проверен и Бас расписался, из тьмы зала выплыла, чуть пошатываясь, счастливая Княжна. Сладостно улыбаясь, протянула Басу свой личный дар - упаковку накладных шёлковых ресниц от лучшего производителя.
До оформления оставалось ещё часа два. В коридоре - тут как тут, - поджидал Бооб из Службы Поддержки. Всё успеют! Молодцы...
- Как дела, Коннемара?
- Жив покуда.
Пожали руки. Бооб, однако, щёголь - поводок интерфейса продел в серьгу, напустил на плечо аксельбантом. Бас взглянул - золочёный разъём болтается у пояса, значит - не на связи. Неужели сам пришёл? Нет, конечно, по предписанию, но всё-таки...
- Советы давать будешь?
- А нужно? - Бооб улыбнулся, вот уже идут они вестибюлем, добытчик и его советчик, отражаются в зеркалах. Советчик Коннемаре по плечо, голова наголо обрита, слева над ухом это их профессиональное "украшение", поводок... Иногда только посмотришь на такого - уже самому легче, однако им как бы ничего - всегда спокойны, веселы, слово нужное найдут - как по-писаному разложат. - Смотри-ка, отлично выглядишь!
- Скажи кому другому, - не очень-то Бас хотел разговаривать, но понимал, что придётся, нужно, и Бооб - мастер... Только сейчас он как-нибудь бы и без мастера обошёлся, вчера - другое дело, но вчера... - Ладно. Ты же не отвяжешься, Бо?
- Не отстану. Куда пойдём?
Бас скорчил гримасу. Вот ещё одно: нельзя с советчиком попить пива, как давеча с Мачадо (или всё-таки то был Стаканов?). Непьющие они, все как один. Нельзя - из-за связи.
- Ну... куда... К морю. Э-э...будешь на связи?
Бооб ответил жестом - щелкнул пальцем по свободному разъёму, и Бас вздохнул с облегчением. Понимал, что на связь садятся добровольно, и Бооб как-то объяснял, что это вовсе не гибридизация, просто так лучше работать, больше данных, легче получить нужный настрой... На это у Дьюлахана было своё мнение, он не любил, когда его личный советчик во время беседы подключался. Не то совсем...
Они вышли к берегу, к безымянному синему океану. Далеко в мелкую волну уходил ничей причал. Ни паруса в море, ни крыла в небе.
- Когда отправка?
- Скоро, если вот ты не замолвишь словечко.
- Какое? - Бооб просунул босые ноги между перил, сощурил чёрные глаза от солнечных бликов. - Что ты в разладе, не способен? Ерунда, Бас, ты в полном порядке. И потом - какой же из меня советчик, если я так скажу?
- Советчик ты отличный, сам знаешь. Вот и посоветуй.
- Тогда говори.
- А сам не догадываешься?
Бооб внимательно на него поглядел, вздохнул.
- Другому я бы сказал - это от боли... Может, всё-таки слишком много помнишь?
- И ты туда же! - Бас кулаком в досаде стукнул о доски. - Я же не пристаю к тебе, вдруг ты тоже каждый день вспоминаешь, как тебе башку сверлили?
Советчик рассмеялся. Хороший у него был смех, - Бас, как ни злился порой на эту верную опору своего рабства, всё-таки жалел и любил беднягу. Помогал ему Бооб, и много раз, грех жаловаться... Только сейчас, сегодня - зря он пришёл, нет слов.
- Ничего я не вспоминаю, Коннемара, - выговорил советчик, отсмеявшись. - Мне, знаешь, кажется, что я с этим разъёмом и родился.
- Счастливый ты человек.
Бооб улыбнулся, поднял руки ладонями вверх, - дескать, так и есть, счастливый. И, словно волосы хотел пригладить на ветру, - да только какие же волосы, - не донёс ладонь, уронил на перила.
- И ты будь счастливым. Почему нет?
- Потому что я... Потому что - ничего нет.
- Что ты хочешь сказать?
- Разве не ясно?
- Не очевидно. Я верю в то, что вижу. Ты есть, я есть. Всё это - настоящее. Или два призрака тут сейчас разговаривают?
- Нет, Бо. Я не о том, что тело...Ты не понимаешь, что ли?
Дьюлахан умолк и даже зубы стиснул, - что толку в словах? Ну что же ты, советчик... Каких тебе ещё намёков? Умный раб не должен думать об этом - о том, что бессмысленно. Потому что ни лица, ни имени, ни судьбы - с тех пор, как подписал контракт Бюро Интенсивного Туризма.
- Понимаю, - легко вздохнул Бооб. - А ещё я понимаю, что это всё... мимолётно, друг мой. Тебе тошно, потому что тут солнышко, тепло и нет плохих людей. А в деле будет иначе, и ты почувствуешь, что всё на своих местах.
- Ерунду говоришь, Бо! Что с тобой сегодня такое? Там, здесь... Да я сам ненастоящий, вот что худо... Ты посмотри, что мне Штаб в этот раз выписал!
И Бас вытряхнул на причал коробочки, тюбики, пакетики.
- Ты что, Княжну ограбил?
- Почти...
- Будешь оформляться девушкой?
Бас раздул ноздри, но смолчал, отвернулся. Стал глядеть на море. Глупо, всё очень глупо.
- Вот оформят, узнаю. Девушка так девушка... Скажешь ещё что-нибудь дельное?
- Скажу.
Бас обернулся. Голос, что у него с голосом? Бооб сидел на корточках над рассыпанным скарбом, ладонью прикрывая ухо с серьгой: губы шевелятся, а речи нет...
- Что ты? Бооб! Что случилось?
- Ничего... - советчик разом охрип. - Слушай... так мне... просто тру...дно... следить за... губами...
Бас не понимал ещё секунду, - о-о! Но это же...
- Всё время на связи?
Бооб кивнул. Застывшее лицо, рот дёргается, как у отравленного... Совсем прервать связь он, видимо, не мог. Что же поводок - фальшивка?. А, не сейчас об этом.... Что он говорит?
- Если... не мо...жешь так... со... вет...один......выбирай...
- Что?
- Смерть...
Бас опешил. Чтобы советчик ... такое?
- Ты с ума сошёл!
Бооб ничего больше не мог выговорить, у него глаза закатывались. "Я не для того", - бормотал Бас, отдирая неподатливые пальцы от серьги, от глазка-фотода. "Не для того..."
Бооб не устоял, повис на перилах, задыхаясь. Он хрипел и плакал, но Бас не задержался - только собрал рассыпанные по причалу коробочки и ушёл в Штаб.
После оформления одевался, посматривая на отражения в трёх зеркалах. Не девушка, и то хорошо. Вроде и не сильно изменился, однако ж... Ему сохранили средний рост и, слава Богу, не нарастили рогов, хвостов или мускулов размером с верблюжьи горбы. Но Бас стал суше, смуглее, и волосы на плечи падали тёмно-русые, почти чёрные. От локтей вниз руки оказались расписаны фальшивыми татуировками, на запястьях свивались пучеглазые змеи. Драган предупредил, что змеи будут шевелиться, если Браслеты окажутся рядом. Дескать, такой анимацией там никого не удивишь, а ему - верное указание.
- Хорошо, - сказал капитан отправки, закончив осмотр. - Одежда... так. Запас? Вижу. Пломба? Угу, хорошо. Имя?
- Ган Къянэх.
- Верно. Сюда, пожалуйста.
Бас поднялся на платформу. Ремни скрипели, подкованные ботинки клацали.
- Вот это возьмите.
Капитан протянул Дьюлахану лом.
- Это ещё зачем?
- Есть вероятность, - капитан уставился Басу прямо в глаза, - что на вас там сразу нападут. Обороняйтесь, удачи!
- К чёрту, - буркнул Коннемара и шагнул в Левый Мигэнех.
***
Бас поднялся с постели, не сдержав стона. Мо ВаДра, наёмничек... теперь уже покойничек... сукин сын... Он-то стрелял... получше меня стрелял, убийца хренов. Чудом из шальной очереди, что Бас выпустил наугад, почуяв ожог в правом боку, - чудом пара пуль досталась ВаДре, да зато уж наверняка. Так что ВаДра теперь там, на цементном полу, крысам пир... Бас отлепил пластырь, скосил глаза: уф-ф... Затягивается. Хорошая вещь сыворотка. Завтра и следа не будет. Но ждать до завтра нельзя. Время, время. Он потащился к умывальнику, ополоснулся, сменил повязку. Если Мо ВаДра не сбрехал напоследок... вот же крепкий оказался, сволочь! Кровью кашлял, а всё шипел, ехидничал: поиграть захотел? Ну, играй... КуЛих тебя из-под земли достанет...
А что КуЛих? Браслеты от него уже несколько месяцев как ушли. А ведь знал наверняка, жирный паучище, кому досталось его непоседливое сокровище. Чего бы лучше - только скажи, выну и у самого Ныя из-под хвоста,... Нет, как та собака, что лежит на сене... Так Мо ВаДра, чести приписать, сам разведал. И нюхом понял, кто ещё захочет. Вот и захотел, и получил пулю в бок.
Но кое-что узнал: место, имя... А Мо ВаДра мёртв, потому что стрелял первым, дурень.
"Оригами Клуб": ничего особенного. Пьют то-сё, покуривают другое-третье. Не при параде, и даже щеголяют рабочей повадкой: тот, глядишь, многоствольное оружие любовно разбирает за столиком, другой девочку из обслуги подзовёт: возьми-ка, милая, зашей дырочки на куртке, вчера не повезло... Дырочки на брюхе латают сами, понятное дело... Увечных здесь не любят, "обращённых" на порог не пускают - никто из мужчин не носит серёг и не раскрашивает лица. Зато женщины могут рисовать на себе, что вздумается, чем ярче, тем лучше. Бас просидел в клубе несколько дней, повидал разное, в драки не ввязывался, играл честную роль. После КуЛиха он был свободен, спросят, - врать не придётся, готов работать.
И никто не носил здесь модных "фальшивых" браслетов-близнецов, потому Бас как огнём поперхнулся, когда увидел... Это был тощий юнец нерабочего вида, он мирно сидел с каким-то громилой у стойки, тянул пиво.
Бас и в самом деле поперхнулся, кашлял минуту, другую, глаза залило слезой... Поднялся - выйти в уборную, не без умысла прошёл как можно ближе к стойке, хватаясь за горло: змея на запястье шевельнулась.
Да.
Возвратившись, понял, что упустил хозяина: громила покорно заказывал еду бледной девице в мышастом балахоне... и тут же змея на другом запястье оскалила пасть.
Бас, не сбавляя шага, прошёл на своё место, краем глаза следя за теми двумя... Девица поправила чёлку... снова мелькнул серебряный с чернью браслет! Бас плюхнулся на сиденье. Тьфу, Ныево отродье! Значит, это и есть ЛеНа, которую напоследок назвал-таки Мо ВаДра? Бас искал шикарную королеву бойцов, а эту - надо же, за парня принял. С одной стороны - короткие волосы, с другой - длинные, очень просто...
Покантовался ещё немного, - допил-доел, и отправился восвояси - думать.
...плохи твои дела, Коннемара... - Бас припал к стене, глотая густой воздух. Крысёнок, пацан, молоко на губах не обсохло... - детишки уже на тебя бросаются!
Детишки! У подростка в рукаве была мощная глушилка, Бас до сих пор с болью ощущал, как пульс колотит в барабанные перепонки. Одно хорошо - руку-то крысёнку сломал, и деньги, и оружие остались в целости.
Отдышался, побрёл по лестнице наверх, к себе. ЛеНа, ЛеНа... Знать бы раньше, сколько времени потерял, а? Три дня канули впустую, идей - ноль, а завтра кончается её срок. Судя по всему, не первый... значит... а, ни черта это не значит. Передаёт на время своим, вон их сколько... Бойцы "Оригами" - её, и бойцы "Валенты", и "Патрицы"... Если бы раньше... можно было бы стать одним из них, но за три дня-то? А до завтра?
Интересно, как это они ей возвращают? Ну... это мысль побочная, возвращают - и всё тут. Дело у неё поставлено, схема есть, а детали... Своим заделаться - опоздал. Значит, надо с лёту... - Бас отпер дверь, в спальне, не снимая плаща, повалился на постель, - значит, надо её заморочить, оплести, с потрохами купить... Тоже задачка... Чем заморочить? На что она покупается? И ведь такая с виду серенькая, невзрачная... а вчера был с нею один, позавчера - другой, сегодня трое каких-то вертелись, и видно, что за её милость каждый даст себя оскопить... Ведь и такое рассказывают: у неё фантазия - ого-го... Обласкает, изувечит и посылает на верную смерть: надёжнее нет, чем такой слуга, что ему остаётся... Тьфу, дрянь. Этим путём мы не пойдём, конечно.
ЛеНа плавала в несдающейся головной боли, повёртывалась так и сяк: странное, отчаянно неправильное лицо, узкий рот, узкие глаза, цвета её - лиловый и серый.
И оковы Луны - на запястьях.
Как снять их, как это сделать?
Он уснул, так и не решив ничего.
Проснулся, уныло поглядел на часы, прислушался - опять льёт с градом, одно хорошо - не оглох...
Не хотелось вставать, потому что это означало - снова, снова искать решение, пока от перекоса не посыплются шарики, пока не родят какую-нибудь погибель перегретые мозги...
Снова идти в "Оригами", пока она там. Привести себя в лучший вид - и вперёд...
Бас, как заведенный, брился, смывал липкую пену, думал, думал... Сумасшедшая она, а я - нет. Как быть? Нынче, сегодня... или, считай, никогда, потому что следующую новую Луну могу и не увидеть. Надо же трезво оценивать шансы... Братец ВаДры, Мо ТаГра, идёт по следу, и КуЛих начеку, и этих двоих - выше крыши, а ещё сколько всякой крысиной мелочи... Святый Боже, как они тут живут, в этом помойном котле?
Пена не отмывалась в жёсткой воде. Бас тёр ладонь о ладонь, бездумно смотрел, как свиваются на запястьях змеи фальшивых татуировок. Поглядел в зеркало...
Ледяной комочек из солнечного сплетения всплыл, прилип к сердцу. Бас повернул голову... Зеркало мутное, или... Схватил полотенце, протёр, снова так, а теперь вот так...
Ни за что не понял бы этого Дьюлахан, если бы штабные мастера отпустили его сюда с прежним лицом... На этом, что тоньше и жёстче, скуластее и смуглее - на нём проступило решение. Вот почему она такая... О, Коннемара, смотри... Что ты задумал - может...
Но не стал рассуждать. Плескал водой в лицо, колол пальцы о невыбритую щеку. Не стараясь припомнить то, чего не знал, распустил волосы, разделил надвое, в половину втёр едкое жидкое мыло, выполоскал, другую - оставил, как есть. Рылся в рюкзаке, шепча проклятия: ну, где этот чёртов хлам... вот, вот...
Разводил желатин, липкой жижей смазывал пряди, накручивал на первое, что под руку попадалось. Отыскал в пакетике накладных ресниц одну неизмятую наклейку - не больше, и не меньше. Сгодился весь дамский маскировочный набор... Тут Коннемара нехорошо усмехнулся: какая уж маскировка! Боевая раскраска, вызов. И стрелять будут без предупреждения, потому что...
Потому что теперь у него сделалось два лица, и он медленно поворачивал голову перед зеркалом, проверяя, страшась и радуясь догадке.
Слева - длинные подвитые волосы, накладные ресницы, блёстки на скуле и веках, приторное облако косметики - просто шлюха.
Справа - длинные прилизанные пряди, откинутые назад, трехдневная щетина, дикий огонь в глазу - просто мачо.
Прямо в лицо смотреть было жутко - маска, непристойная и вызывающая, но ЛеНа - она тоже такая. Бас понял, - и она половиной лица притворялась, правда, тоньше и искуснее, но у Дьюлахана не было ни времени, ни выбора.
Хорошо, что одежда тут свободная, и у шляпы поля широкие, это сойдёт... и стальная мелкая сетка - иглами пришпилить, прикрыть весь маскарад, до поры до времени...
Оделся, напоследок взглянул в зеркало. С "мужской" стороны две-три пряди выбились из-за уха, Бас поднял руку - поправить, и вспомнил.
И улыбнулся: ну, Бооб, ты всё-таки гений. Я выбираю смерть, видишь? Верную, как дважды два, если я неправильно понял.
Отсалютовал невидимому советчику шляпой, скрыл лицо за стальной вуалью и был таков.
Он не боялся. Он и думать забыл о том, что смысла нет. Смысл был - в каждой секунде, и особый, тяжёлый и подвижный, как ртуть - начиная с той, когда он повернул ручку на входной двери "Оригами Клуб". Удача вела его: ЛеНа пришла раньше и уже сидела перед стойкой, выставив из косого разреза мышиной хламиды ножку в туфельке. Бас ни о чём не думал в эти несколько мгновений - от входа до бара, он даже не смотрел по сторонам: кто, сколько и с чем в рукавах, карманах и потайных кобурах. Он смотрел на ЛеНу - длинная чёлка слева, короткая стрижка справа, читал тени на её обоих лицах, как азбуку, - и считал секунды.
Он шёл твёрдо, каждый шаг падал в меру тяжело, но и упруго, словно, - раз-два-три, - тяжёлые резиновые шары раскатывались. Сквозь этот ровный звук, сквозь биение сердца Бас слышал, как подымаются вокруг удивленные, сердитые, злые речи:
- Опа! Пчеловод! Эй, а где твои пчёлки?
- Да ладно! У него нос кривой, наверное...
- Или жабья губа!
- Эй, милочка (оклик с той стороны, где над сеткой виден нажелатиненный завиток...), что, хозяин личико расписал?
- Не, она, наверное, редкой красоты...
- А я вам говорю - у него язва!
- А вот мы сейчас посмо...
- С ума сошёл! Если это язва...
- Я его пристрелю! Пусть снимет сетку... и я его пристрелю, и всё тут!
Бас остановился у бара. Туфелька ЛеНы почти упёрлась ему в голень. Кто-то (Бас нарочно не смотрел в упор, ни к чему это...), пробуя о ладонь длинный нож, сказал:
- Снимай свою тряпку. У нас не пьют с закрытым лицом.
А другой, голосом пожиже, добавил:
- Снимай, а то не быть живу!
Под стальным своим платком Бас тщательно проверил: нужное ли выражение держат обе личины, напоследок горечь сглотнул, - и снял прикрытие.
Они остолбенели на несколько секунд - всё-таки нужно время, чтобы понять... да хотя бы почувствовать, что их оскорбляют!
Но ЛеНа старым, как все миры, жестом соединила ладони, - Браслеты Луны звякнули друг о друга.
- О-о, - сказала она. - Ты классно выглядишь. Я буду смотреть на тебя весь вечер. Садись тут.
И положила свою руку поверх его - на стойке.
- Я ЛеНа Ордог, эти орлы считают, что я их королева. А ты?
- Я сам по себе.
- Сам или сама?
- Разве есть разница?
ЛеНа рассмеялась.
- Ещё не знаю, но ты... все-таки классный. Как тебя зовут, говоришь?
- Ган. Ган Къянэх.
- Ты что, с равнин? Я этого не выговорю, даже если напьюсь. Ган... К-х-х... Просто Ган.
Они выпили за знакомство. Орлы да стервятники потоптались вокруг и разошлись. Кому-то хватило того, что у новоявленного посетителя не было ни жабьей пасти, ни язвы, но Бас знал, что лучше любых броневых жилетов его защищает спина ЛеНы Ордог, некоронованной королевы полоумных бойцов.
ЛеНа в самом деле не сводила с него глаз. Бас, в свою очередь - с неё. Да, она была чокнутая, эта притвора с наполовину мужским обликом, хитрая хозяйка заветных Браслетов... но всё-таки в её двойном, зыбком лице показывалось что-то человеческое. То, чего не было у других здесь. Басу же и этого намёка было довольно, чтобы вести игру. Он только старался не смотреть слишком пристально на руки ЛеНы, потому что нюх у королевы волчий, а она должна отдать их сама...
- Здорово пьёшь! У тебя катализатор?
- У меня крепкий желудок.
- Ой, люблю таких... парней. Ты ведь всё-таки парень?
- Как тебе будет угодно.
У неё брови дрогнули.
- Ну, ладно, это я проверю. Слушай, ты просто меня сразил. Ты знаешь, что здесь так нельзя?
- Знаю.
- Великий Ный! Как это тебе в голову пришло? Ты из Клуба Самоубийц?
- А что, есть такой?
- Шутишь! Конечно... но ты?
- Нет.
- Значит...
- Я понимаю тебя, ЛеНа, - и Бас посмотрел ей в глаза: диким оком жеребца и подведенным тенью зрачком кошки. Обе половинки его рта растянулись в улыбке.
И в чёрном стекле позади ЛеНы тенью снова встал Бооб. Не тот, что сказал: "Выбери смерть", уже нет... но тот, который мучительно пытался выговорить нужное. Следи за губами. Следи...
- Если ты обращённый, я тебя убью, - с тоской выдохнула ЛеНа. - Даже им не отдам, я тебя просто зарежу, и всё. Привяжу твои кишки к водопроводной трубе.
- Где?
- Как это - "где"?, - ЛеНа слегка опешила.
- Здесь привяжешь?
Она рассмеялась, но тень страха залегла под нижней губой. Бубенчик слева чуть заметно вздрагивал.
- Нет, у меня дома... Сейчас и поедем. ВаКо, запиши... А жаль, что ты всё-таки не женщина... Мы бы взяли с собой вот этих...
Бас посмотрел: ого... двое костоломов, каждый - два двадцать, не ниже... плечи развёрнуты косой саженью, квадратные подбородки...
- Не в моем вкусе, - честно признался он.
ЛеНа тронула бубенчик. Рассмеяться у неё не получилось.
- Обидно, они вообще-то о-очень изобретательные. Ты не смотри, что с виду шкафы... Но троих я не хочу, перебор. А поодиночке они не ходят, это братья Гамс. Ну, пойдём.
Она взяла Баса за запястье. Ледяные пальцы, горячий Эмах. Бас, разумеется, надел кожаные перчатки, на каждом пальце красовался перстень, как положено, но запястья были открыты, и огненные змеи высовывали хвосты и языки. ЛеНа задержала взгляд.
- Нет, ты настоящий, ясно. Ный тебе в помощь, а то.... знаешь, не люблю, когда много крови.
Она начала раздеваться ещё в лифте: расстёгивала ремни, растягивала шнуровки. В туфельку была обута только левая нога. На правой оказался высокий ботинок на танковой подошве, так что ЛеНа не хромала, но зрелище было хоть куда. Бас вошёл в жилище королевы, снял плащ, уселся в гостиной прямо на ковёр, скрестив ноги. ЛеНа явилась через несколько минут, голая, села напротив. Бас не очень-то думал о ней - тощее тело, совсем безволосое, груди мешочками, в пупке брелок. И Браслеты. Вот отчего он будет твёрд, вот где нынче его сила...
- Раздевайся. Всё снимай... как я. Оставь только это, - она дотронулась до фальшивых ресниц.
Дьюлахан заметил, что у неё-то ресницы настоящие, одинаково густые и слева, и справа. Остальное - жёсткая скула, чуть более выступающий подбородок, разрез правого глаза, тень над верхней губой - должно быть, пластическая хирургия да перманентная косметика...
Она ни слова не сказала, лишь дух перевела, - Бас про себя ухмыльнулся. Неужели всё-таки боялась подделки? Подумала бы - хорошо смерть выбирать один раз, а так - уж чересчур. Кому кишок своих не жалко? Разве что... разве что причина одна - Браслеты.
- А это? - Бас не коснулся Браслетов, к тому же обнаружил, что держит голос на самых низких нотах, а всё-таки какая-то сливочная, женская мягкость в нём, - неужели от них... следи, следи за губами, стереги гортань, лучше - молчи...
- Это? - она протянула руки, накрыла его ладони своими. Змеи зашипели, развевая пасти. - Да ты что, младенец? Никогда о них не слыхал?
- Слыхал. Многие носят.
- Что же сам не купил? Норов у тебя, однако... эй, а ты, случайно, не боец?
- Нет.
- Верю. Бойцу и в голову не взбредёт так... Значит, ты не любишь подделок...ничего себе! Но эти, мои - настоящие. Как я, как ты. Чувствуешь?
- Горячий и холодный?
- Да. Это Эмах. А это - Иштьях. Вместе круг, - она свела ладони, улеглась на них. - Это Браслеты Луны. Те, что исполняют желания. Но только месяц подряд, только один месяц... Ну, что теперь скажешь?
Бас уже всё рассчитал: не медля ни мгновения, не желая лгать, наклонился над нею, прижал и без того опоганенные губы к её рту, - бубенчик звякнул напоследок и замолк.
... отдам их тебе, - когда он отпустил, разрешил ей вдох и выдох... - Да, так правильно... Другие ведь все ждут... А ты... сам по себе. Они тебе... не нужны. Тебя никто из моих не знает... Нет? Хорошо... Сбережёшь их для меня, надёжно сбережёшь. О-о, как за тобой побегут... Но не бойся..., - в самое ухо, сдавленным ржавым шёпотом, - я помогу, сделаю так, что тебя не найдут... не узнают. А через месяц ты сам... сам ко мне придёшь. Так ведь?
- Да, - без звука выдохнул Коннемара, - да, моя королева.
Зверем бился - рычал волком, стонал оленем раненным, трижды пропадал совсем. В первый раз забыл всё, что прежде случилось, очнулся - правое запястье согревает Эмах. В другой раз забыл всё, что случиться должно, опомнился - на левом ледяной Иштьях. Ну, а в третий раз - для себя и для ровного счёта, - то, что сейчас и здесь, вытекло из памяти...
Как водится, окончательно пришёл в себя совсем не там, откуда начал: на каком-то вокзале, под нагретой солнцем стеной, на скамеечке. Посмотрел, не вполне ещё осознавая - вот руки на коленях, правая - тепло: Эмах. Левая - ледяной холод: Иштьях. Вместе - круг, завершение... Занервничал Коннемара, полез пальцем за ворот, - след от Ожерелья Солнца зачесался нестерпимо. С опаской глянул на браслеты-близнецы: руки отдавать не хотелось, это уж перебор выйдет с увечьями... Однако защёлки открылись легко. Дьюлахан снял подарки ЛеНы, спрятал в капсулу. Растёр онемевшие запястья, пошёл разведать, куда его занесло. Память вернулась почти вся, но была, как леденец - истончённая, хрупкая. Бас рад был, что управился без осечки - и всё-таки застилала глаза какая-то пелена, словно сияние.
До Точки добираться вышло несколько дней. Поездом, потом городской электричкой - до леса, потом по маячку. Королева сдержала слово - погони не было. От нелепой и опасной маски полудевы он избавился, должно быть, ещё у ЛеНы, только не помнил об этом. Ну, и ничего. Насчёт обмана не беспокоился - руки знали, крепче ума, - Браслеты настоящие. В дороге овладел Коннемарой какой-то глухой, не ко времени, покой. Он с трудом заставлял себя встать, выйти на нужной остановке, и сонно удивлялся, увидев где-нибудь в стекле своё отражение - смуглокожее, в рамке длинных черных волос, гладкое лицо. Скоро, скоро, - говорил себе и подмигивал, но чужое обличье глядело сурово.
Только в лесу стал подозревать, что не всё ладно. Ему бы с силами собраться, взыграть, - а истома на плечи навалилась, на щиколотках виснет... Тело сделалось как чужое, неловкое, грудь ломило - никогда раньше такой странной боли он не испытывал, голова кружилась, то и дело кровь приливала к лицу. Да ещё настырная природа сосредоточила все зовы внизу живота, и так уж тянула, просто жилы выматывала.. Э-э, братец, должно быть, подхватил ты какую-нибудь заразу от госпожи королевы, терпеть же невозможно! Оглянувшись, - так, на всякий случай, кому быть в глухом лесу, - пристроился возле кустика, штаны расстегнул... Хуже боли скрутило - ужасом, до звона в висках: там-то... Господи... там-то - женское!
Глазам не поверил.
Рукам поверить пришлось, колени подогнулись. Задохнулся, рванул ворот, застёжки посыпались - ох, что же это? Груди... огромные, налитые, больно так, что не дотронуться.
Застонал Коннемара, покатился по земле: кричать бы, а голос в глотке застрял - тоненький, с привизгом. Стиснул кулаки - острыми ногтями ладони в кровь разодрал. В опалённом мозгу одно застряло - в Точку, в Точку попасть...
Попал.
Словами не передать, какой переполох поднялся на Базе, когда в приёмнике Ворот оказалась незнакомая девица, одетая в мужское и совершенно невменяемая. Сладить с нею поначалу не могли: троих охранников расшвыряла. Быть бы ей убитой, но всё-таки сообразили, что постороннего Ворота не пропустят, да только кто она такая - неизвестно, и поведения опасного. Вкатили ей шприц успокоительного по самый поршень, позвали капитана. Самое удивительное при нём началось: обмякла девица, отключилась, капитан взглянул - на шее-то, над ключицей - "звёздочка"!
По этой примете - не кто иной, как "Коннемара" Дьюлахан, да только лицом не похож, тем более - телосложением... Стали вызывать начальников - по цепочке, обыскали девицу, в потайном кармане нашли капсулу, вытряхнули два серебряных чернёных браслета.
- Коннемара?
Не отзывается девица. Дышит еле-еле. Послали за Доктором, тем временем новость дошла и до Декана. Великий и Могучий выслушал донесение, велел браслеты в капсулу сложить и сдать в хранилище. Ну, а Доктор поглядел, поцокал языком, покачал головой:
- В изолятор его.
В изоляторе девицею провёл Бас три недели, до новой Луны. Из человеколюбия Доктор продержал его всё это время без памяти; каждый день охранники таскали обколотого Коннемару в лабораторию и назад в койку, а Доктор млел от восторга, обмеривал, записывал, делал фотоснимки - а как же, для науки. Он и признаки обратного развития заметил, сроки рассчитал, в последний день глаз не спускал с Баса, чтобы момент не прозевать.
Но, едва народилась, тоньше ниточки, новая Луна - мгновенно спало с Коннемары заклятье Браслетов, и снова он стал самим собою. Вернулся, как говорится, светлый разум - и что же? Увидел Бас, что лежит нагишом в каком-то медицинском станке, тут тебе и видеокамера нацелена, и фотоаппарат со вспышкой... И Докторова лысина над животом отсвечивает.
Не утерпел Дьюлахан, поддался сердечному порыву: согнул могучую ногу, да и врезал блюстителю здоровья из всех сил. По старой ещё памяти - за все прежние муки... Доктор в угол пташкой отлетел, хорошо - одними ушибами отделался.
А Бас о своём бытии девушкой, конечно, ничего не помнил. Когда ему рассказали, только плечами пожал.