Аннотация: Кто мы - фишки или великие? Гениальность в крови планеты! Нету "физиков", нету "лириков" - Лилипуты или поэты! (С) А.Вознесенский. У меня за плечами прошлое, как рюкзак... В ПРОЦЕССЕ
1.1
...И был мне сон, на явь похожий.
Над пробудившейся землёй
Горел рассвет, в сияньи чистом
Тянулся к солнцу лес живой.
Под заалевшим небосводом
Звенели птичьи голоса
Немного робко, но казалось:
Их можно слушать без конца...
Забавно получается. Всю жизнь я считал, что напрочь лишён поэтического дара, а тут стихи сами собой складываются. Или я их где-то прочёл? Вполне возможно. Но хотелось бы верить в то, что всё-таки сочинил. Хотя даже если строки чужие, всё равно не расстроюсь. Не велика беда...
Темень-то вокруг какая. Иссиня-чёрная мгла застилает всё, и будто бы виднеются сквозь неё неясные очертания зданий. Похоже на город. Но почему он погружён в эту вязкую темноту, где безжалостный электрический свет фонарей, где огни фар, где бледно мерцающий лунный диск? Почему, в конце концов, сквозь угольный сумрак не видны даже тусклые искорки звёзд? Необъяснимый страх накатывается, словно волна. Откуда эта липкая тьма, откуда всепоглощающая тишина? Что вообще происходит - или уже произошло - здесь? Где все люди?
Внезапно вспыхнул яркий голубоватый свет. На миг ослепив меня, неведомое сияние озарило всё вокруг.
Нет. Это был не город.
Я на сцене. Зал, синевато-фиолетовый, словно рисунок, выполненный химическим карандашом, полон. В толпе мелькают лица, молодые и старые, женские и мужские, как будто смутно знакомые, но все они одинаково чужие, одинаково мёртвые и скучные. Они чего-то - или кого-то? - ждут, но их волнение искусственно. Точно не люди, а... Роботы.
Механическая толпа многоголосо гудит в предвкушении предстоящего. Меня, похоже, никто не замечает - и к лучшему, всё к лучшему. Чужой взгляд пронзает, будто рентгеновский луч. Я лишний. Но кого же они ждут? Я не понимаю.
Зал взрывается ликованием - новая механическая тень на сцене. Она рядом, в двух шагах. С ней что-то не так - она неправильная, непредсказуемая, она чудовищно-гротескна. Робот - или не совсем? Или вовсе нет? В зале машины, которым придали людской облик, оставив неизменной электронную сущность, - на сцене человек, ставший механизмом, обездушенный и обесчеловеченный!
Будто почувствовав мой взгляд, оно поворачивает железную голову. Оно смотрит. Оно видит. Оно изучает меня, вперив мёртвый взор, оно сканирует и оценивает явившегося человека. Вдруг оно отворачивается - резко, словно переключаясь между состояниями. Оно до отвращения картинно обращается к роботам в зале - как к настоящим, живым людям:
- Почтеннейшие господа и милейшие дамы! Посмотрите на этого человека! Он поставил себя и свою идею выше общественного порядка и стабильности, выше блага всего человечества. Безумец! Он думает, что сумеет куда-либо сбежать от этого мира, не понимая, что он часть общечеловеческой системы, одна из множества мельчайших шестерёнок всемирной машины. И эта живая деталь возомнила, что имеет право на иную, собственную судьбу! Смотрите же на этого глупца!
Ты думаешь, - равнодушный, неживой голос звенит стальной нитью, - что ты или кто-нибудь ещё может распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению? Каждый механизм должен выполнять работу, для которой он был создан, и даже машине, вообразившей себя человеком, не избежать общей участи. Ты думаешь, что хоть кто-нибудь из нас имеет право на выбор?
Ложь! Я человек! Это не обо мне! Я хочу крикнуть этому роботу, что я живой, я хочу крикнуть, что он ошибся, что это не про меня. Но я не в силах вымолвить и слова, я не могу пошевелиться! Это не мои руки из железа, это не мои металлические мышцы, не моё лицо стало посеребрённой маской! Этого не может быть! Я не робот! Не машина! Нет!
В ужасе открываю глаза, чтобы понять: это лишь сон. Это был всего лишь сон. Я ухитрился задремать, привалившись спиной к двери между вагонами...
Спокойно. Нет никаких роботов, и я человек. Я в метро, еду домой. В последний раз, наверное.
Нет уж, лучше не спать вовсе. Я вытащил из рюкзака книгу - старый, потрёпанный роман Айтматова, - привычно не обратив внимание на неодобрительные, местами даже брезгливые взгляды - как можно таскать с собой кипу полуистлевшей бумаги, которой неизвестно кто и когда касался, если информацию можно хранить на нейроимпланте? Но читать не могу - словно наяву вновь и вновь слышатся холодные слова: "Ты думаешь, что кто-нибудь может выбирать? Что хоть кто-то имеет право на особую судьбу?
Наконец выхожу из метро. День уже угасает. Тусклое осеннее солнце озаряет
город болезненным сиянием - оно едва пробивается сквозь рваные клочья облаков. Желтоватые, словно раствор хлора в четырёххлористом углероде, лучи освещают грязные стеклянные громады - Деловой Центр неправдоподобно разросся за время своего существования. На их фоне прочие высотки кажутся крохотными, будто травяные заросли у подножия гор. Стеклянно-пластиковые заросли, населённые механическими насекомыми...
Наступившая осень уже должна была принести с собой первые заморозки и слякоть, должна была затопить улицы тоскливым, затяжным дождём. Но уже неделю стоит душное, жаркое безветрие. Город давно погрузился в мутную пыльную дымку. Не хочу думать о том, какими побочными продуктами химических производств создан этот смог. Фильтры "намордника" уже слабо защищают от отравленного, обжигающего лёгкие воздуха - их давно следовало поменять. Но у меня никак не хватает времени съездить в мастерскую. А теперь это, пожалуй, и не потребуется.
Хотя обращать особое внимание на такие мелочи в две тысячи сто четвёртом году глупо.
Человечество не отвлекается на погоду, на смену дня и ночи, лета и зимы. Наши города никогда не спят. Бывают ли такие минуты, когда их улицы пусты? Едва ли. А в час пик толпа течёт по ним, будто кровь по сосудам. И весь город становится похож на гигантский организм, где каждый человек - одна-единственная клетка, резидентная или блуждающая, одна среди миллиардов таких же. Миллиарды эритроцитов, нейронов и остеобластов... Честно говоря, жутковато каждый день в течение нескольких часов чувствовать себя всего лишь базеофилом в кровяном русле. С другой стороны, два с половиной часа пути - более, чем достаточно, чтобы вспомнить всё услышанное и увиденное за день. Чтобы вновь вернуться к прочитанным днём новостям...
Новостные ленты я просматриваю очень часто. С точки зрения Алексея, нашего главного специалиста по киберугрозам, это довольно-таки подозрительно. Но пока что он не имеет права ничего со мной сделать. При моей работе мне необходим доступ к нескольким базам данных, и мало кого - кроме, разве что, этого программера - волнует, на какие именно обновления настроены ленты. Я могу оформить запрос на научные публикации по какой-либо теме, политические статьи, генетическую карту конкретного человека - в общем, любую информацию, для доступа к которой не требуется уровень выше "Лямбда". Мне его вполне хватает, но временами кажется, что неплохо было бы иметь хотя бы "Пси" - доступом этого уровня обладают лишь высшие чины Планетарной Службы Безопасности. Хотелось бы мне знать всё, что знают они... Чтобы хоть раз увидеть всю картину мира... Но это желание уже граничит с преступлением...
Никто не должен знать больше, чем того требует специальность. Особенно при уровне доступа ниже "Гаммы" - лишняя информация может помешать человеку выполнять необходимую обществу роль. От населения планеты Земля требуется единство, напоминающее согласованность всех клеток организма. И каждая из них должна безукоризненно выполнять свою функцию.
Лишние знания считаются опасными. Но чем выше уровень доступа, тем шире границы дозволенного, и иногда можно обойти их. Почти незаметно. Нужен только правильный код.
Но для того, чтобы читать новости, и "Гаммы" вполне хватает. Правда, ничего особенно интересно узнать не удаётся - даже журналистская "Дзета" не дала бы право узнать о действительно значимых события, способных изменить наш мир (или обрушить его). В общем доступе есть та информация, которая может создать иллюзию беспристрастности и всеведения СМИ. По крайней мере, мне так кажется.
И всё же сегодня, как и всегда, с тайной надеждой просмотрел общую ленту. Что я там ожидал увидеть? Статью о визите очередного африканского министра в Европейский Союз?
Сегодня все эти политический встречи и переговоры уже не имеют никакого значения. Зачем говорить об национальных интересах, когда в мире не существует государств как таковых? Да, географические границы сохранились, но что они разделяют? Ничего.
В начавшийся XXII век мир, состоявший когда-то из отдельных частей, непохожих друг на друга и враждовавших между собой, вступил спокойным и абсолютно уравненным. Всемирная экономическая система, единые культура и мода, общечеловеческие наука и ценности... Даже гражданство у нас, по сути, общемировое: по всему земному шару можно путешествовать, не имея ничего, кроме стандартного паспорта. Можно, конечно, получить ещё и национальное гражданство, благо это займёт всего лишь пару дней, но зачем? Хотя один из моих коллег даже собрал своеобразную коллекцию - он является гражданином порядка сорока стран, расположенных на четырёх контенентах.
Глобализация, о которой начинали говорили ещё сто с лишним лет назад, уже стёрла все различия между народами Земли. Даже естественные языки постепенно оказались вытеснены новым - всепланетной лингвой. Ещё бы: для новых, всё более и более "продвинутых" поколений требовалось новое средство общения, простое в использовании, а все изыски национальных языков, их красота и сложность только мешали бы свободному обмену данными... Так и появилась современная лингва - странный, упрощённый гибрид русского, китайского, английского и арабского языков. Дед мой, помнится, пренебрежительно называл его "плюканским". Я так и не успел спросить, что же это значило.
О только начавшемся путешествии африканского министра было не менее десятка статей. Не хотелось и думать о том, сколько внимания и мегабайтов памяти на новостных серверах ему ещё уделят... Меня почему-то беспокоил другой, довольно странный вопрос: не произошло ли в мире нечто более интересное? Нечто... неожиданное?!
Произошло. Случилось то, о чём никто и не мог помыслить. В одном из дальних округов Московско-Петербургской агломерации на митинг с требованием отмены обязательной генетической коррекции собралось несколько тысяч человек.
Вот так сюрприз! Не ожидал, что кто-нибудь ещё способен мыслить и протестовать. Но поздно, слишком поздно они спохватились - теперь путём демонстраций и шествий от рукотворного предопределения не избавиться. Плакатами махать нужно было лет тридцать назад, когда ещё шли споры о целесообразности и этичности пренатальной генетической коррекции.
Но эти люди были настроены весьма решительно. Я даже немного жалел, что все их усилия обречены на провал. А организаторы акции и активисты вскоре исчезнут при невыясненных обстоятельствах.
Я бегло просмотрел остальные записи, но в них не было ничего необычного. Какая-то жуткая авария на бывшем Ломоносовском проспекте, приезд очередного чиновника в очередной округ, небывалые успехи в области генетической терапии для взрослых... Такие успехи, что уже можно поведать о них людям? Да неужели? К сожалению, я уже видел статьи, посвящённые этим разработкам. Ничего впечатляющего в них нет. Пусть и дальше продолжают в таком духе... И без меня справятся! И без меня найдутся желающие решить эту задачу! Незаменимых в наше время нет, и ничего незаменимого не существует...
...Ничего незаменимого не существует. Да, эти слова вполне могли бы считаться негласным девизом современного человечества, с горделивой самоуверенностью разрушающего планету - и истребляющего себя. Неужели уничтожение всего и вся и есть конечная цель, ради которой в течение миллионов лет развивались существа, с гордостью именующие себя "разумными"? Все мечты фантастов и мыслителей прошлого мы исполняем, лишь исказив до неузнаваемости. Люди так и не достигли звёзд. Да, Марс, несколько спутников и пара астероидов колонизированы, но они не более, чем гигантские рудники. Единственный по-настоящему обитаемый мир в Солнечной системе - это пыльная и серая Земля. А планеты в других звёздных системах по-прежнему недосягаемы для нас. Со всеми экспедициями, отправленными в Дальний космос, связь так и не удалось установить после Обрыва...
Нельзя сказать, что мы достигли особых успехов в медицине. Мы создали лекарства от сотен болезней, но они доступны лишь каждому четвёртому из почти десяти миллиардов землян. Генетическая инженерия избавила человечество от множества врождённых заболеваний, но она же помогла создать совершенное биологическое оружие - штаммы вирусов, фантастически живучие даже по меркам этих организмов,... некоторые из которых используются в качестве векторов для генетической коррекции. Парадокс.
Но в нашей жизни много парадоксов...
Предгрозовые сумерки внезапно окутали город. Чернильного цвета туча постепенно наползает на густо синеющее вечернее небо. Где-то в её тёмной глубине уже мелькают ярко-жёлтые сполохи зарниц. Буря всё ближе... Значит, у меня есть ещё одна ночь, полная голубовато-сиреневого блеска молний, грозовых раскатов и дождевого шелеста.
Город не желает замечать грозу. Город ещё живёт обычной, шумной и суетливой жизнью. Он сопротивляется непогоде. Как и прежде, мчатся по улицам тысячи машин. Суетились, спешили по своим обычным делам миллионы людей. Мертвенно-голубые, тускло-рыжие, красноватые огни фонарей раздирают в клочья опускающуюся на город темноту.
Но все эти усилия тщетны. Буря всё ближе....
С каждым годом грозы и ураганы случаются чаще - и становятся всё более и более разрушительными. Считается, что это происходит из-за глобального потепления, ускорившегося за последние десятилетия. Ускорившегося не без участия человека... Но он по-прежнему пытается ничего не замечать...
Гроза приближается. В старом, чудом сохранившемся парке её холодное дыхание ощущается особенно сильно. Ослабевший ветерок сметает с дорожки серую пыль, крутится зловещими вихорьками. Тихий тревожный шелест грязной, обожжённой городским воздухом листвы. Окостеневшие, искаженные надвигающимся ненастьем деревья... Лежали навзничь, как ветвистые озёра... Зато тени их стояли вертикально,... будто их... вырезали ножницами. Таинственно изменившийся в предверии грозы парк внезапно напомнил мне стихи, много лет назад прочитанные в самой необычной книге. Можно даже сказать, единственной в своём роде.
Однажды между страницами старинной - ещё советской - медицинской энциклопедии я обнаружил странную закладку - исписанную стихами ученическую тетрадь. Кто-то старательно переписал в неё "Озу" Вознесенского. Переписал вручную в настоящую бумажную тетрадь. Зачем? Неужели у него не было другого способа сохранить для себя поэму? Удивительно, сколько труда и терпения этот человек согласился вложить в столь недолговечную вещь. Но неизвестный хозяин тетради не стал довольствоваться рукописными строчками. Он попытался даже проиллюстрировать поэму. Необычные по своему исполнению, не вполне понятные, жутковатые синие рисунки сразу привлекли моё внимание. С тех пор и связались в моём сознании эти фантастические стихи с безжизненно-холодными штрихами химического карандаша. Лишь через годы мне стало казаться, что мир, окружавший меня, тоже отражается в их потусторонней синеве. Жизнь в двадцать втором веке от Рождества Христова - ах, как бы возмутил подобный историзм моих "прогрессивно" настроенных знакомых - смутно напоминала мне эти странные, леденящие душу и одновременно завораживающие картины, чем-то перекликалась с неправильными, местами почти безумными, но тем не менее притягательными стихами. Иллюзия каким-то невероятным образом переплеталась с действительностью...
Искажённые строки поэмы врезались мне в память, и я довольно часто вспоминаю их, мысленно проговаривая каждое слово. Зачем - не знаю... Не могу понять... Быть может, мне нравится, как слова сливаются в фантастический узор, преображая действительность. Быть может, из-за того, что эти стихи похожи на привет из прошлого, на послание от иных людей, когда-то живших на той же Земле, что и я. На той же - и одновременно совершенно иной планете.
Из-за того, что в этих стихах отразились чужие мысли и надежды, столь отличные от моих собственных. Из-за того, что они могли бы стать для людей предупреждением...
Мир - не хлам для аукциона,
Я - Андрей, а не имя рек,
Все прогрессы - реакционны,
если рушится человек.
Неужели и тогда, почти полтора столетия назад, кто-то уже предчувствовал, к чему идёт семимильными шагами человечество?
Да, что-то Вознесенский сумел предугадать, хотя не всё, далеко не всё. Но ни одному поэту прошлого не удалось бы представить, до чего мы всё-таки докатились. Ему наша жизнь могла бы показаться фантастически-жутким преувеличением, нелепым гротеском, но никак не тем светлым будущим, к которому люди стремились. Какая уж тут ноосфера...
Не купить нас холодной игрушкой,
механическим соловейчиком!
В жизни главное - человечность -
хорошо ль вам? красиво? грустно?
Ах, какой наивностью оказалась вера в человечность! Вернуть бы прошлый мир, вернуть бы время, когда ещё нуждались в душе и человечности, но, увы, это невозможно. Да и кому он кроме меня вообще был бы нужен...
Лишь одно на земле постоянно,
словно свет звезды, что ушла, -
продолжающееся сияние,
называли его душа...
Вглядываясь в непроницаемо-чёрное небо, то и дело озаряемое голубоватыми вспышками молний, я вновь и вновь повторяю эти строки, похожие на сбывшееся пророчество, это нелепое предвидение жителя далёкого двадцатого века. Прогрессы реакционны... если рушится человек? А человека уже и нет. Роботы, роботы кругом... Странно, странно всё в нашем мире устроено... Мечтая о рае, построили ад. Опять теология... Странно всё это, бессмысленно... Продолжающееся сияние... называли душа... Душа? А у меня она есть?